Эпиталама

Предисловие

Любовь – это как истории болезней в поликлинике: количественно – восемь миллиардов (по количеству людей на Земле), качественно – клиника…

История первая

Не женщины любви нас учат…

(А.С.Пушкин. «Евгений Онегин»)

Лучшее время года – весна, лучшее время весны – утро.

Майским утром, как договорились после сдачи последнего экзамена последней институтской сессии, я с подружками гуляла в парке. Нагулявшись, забрели в кафе перекусить и поболтать о будущем. День был тёплым, деревья уже оделись маленькими блестящими ярко-зелёными листочками, не покрытые пока пастелью пыли. За столиками на открытой веранде не было столпотворения, хотя суббота. За соседним столиком сидели два импозантных мужика, которые тихо разговаривали и не спеша прикладывались к малюсеньким походным стопочкам – надо полагать, с коньяком – прихлёбывали горячий кофе и пощипывали ложечкой с блюдца от секторной части кусочки замечательного торта «Чародейка». Они оказались сладкоежками, как и мы. Случайно обратила внимание на грустного мужчину с седеющими усами и бородкой – кажется Александр. Меня охватило странное чувство, будто мы были знакомы … в прошлой жизни. Лёгкий ветерок в мою сторону доносил их беседу, нечаянно стала прислушиваться, не прерывая однако разговора с подружками.

* * *

Весной мы с товарищем сидели на открытой веранде кафе. Вдыхали цветочный запах мягкого армянского HAYASY, прихлёбывали кофе и приходовали секторные части замечательного торта «Чародейка», как и девушки за соседним столиком, которые иногда посматривали на нас, чем-то их заинтересовавших. К слову по поводу «Чародейки», на мой вкус она уступает «Мытищинскому», который довелось мне с удовольствием попробовать на каком-то празднике в бытность моей работы в Тамбовском филиале «Гипроорхима». Товарищ – мой одноклассник – Саша, Александр (в школе его называли «мартовский кот» – не потому, что можно подумать, хотя было нечаянное основание – его угораздило на беду свою родиться 8 Марта, впрочем, вина такого несчастья ложится на его родителей), а меня – Пётр. Сашка радовался весеннему городу и очарованию девушек в лёгкой, светлой, весенней одежде.

– В глубокой нашей юности – грустно пошутил он – весной наш город был лучше и проще. Не потому только, что мы были молодыми.

– А мне почему-то вспомнилось лето в Варданэ, куда мы ехали, когда учились в знаменитом техникуме: мальчишки и девчонки во главе с руководителем практики, его женой и маленькой дочкой, сначала поездом до Севастополя, а потом морем на теплоходе «Сванетия». Ты помнишь эту черноморскую почти деревенскую прелесть и смесь горячего солнца и морской свежести, синего неба днём и чёрного с яркими звёздами – по ночам и бесконечный стрёкот цикад? Нечастое по причине скромных финансовых возможностей светлое пиво «Будвар» и ещё реже – тёмное «Сенатор» из-за его дороговизны для нас – в кафе, где всегда крутилась эта пластинка: «Никто тебя не любит так, как я, никто не приголубит так, как я, любимая, хорошая моя…»? А утренние набеги наши на столовую и магазин – в километре от нашего лагеря – проглотить сметану и яичницу, запастись портвейном и колбасой с хлебом, чтобы прикончить всё это на берегу после купания в море? Прогулки с подружками ночью к морю, откуда нас прогоняли пограничники?

Александр, раскуривая трубку, задумчиво сказал:

– Помню, помню… А здесь – случайное любовное приключение, единственное в некотором роде. Ведь у каждого может быть какое-то единственное пленительное, как первый «образ любви» или тяжёлое воспоминание, у меня это случилось практически одновременно. В одиннадцатом классе, который мы с тобой заканчивали, и в институте, в котором я потом учился, было, наверное, самое замечательное и тяжёлое, как оказалось, но может быть, невольное событие. Это случилось давно, и я могу теперь рассказать.

Ты помнишь возможно эту девушку – она закончила факультет журналистики МГУ, вскоре защитилась и, получив диплом кандидата наук, каким-то образом оказалась в нашей школе и стала учительницей по литературе в нашем одиннадцатом. Получалось, мы были почти ровесниками – она чуть-чуть постарше. Светлые волосы локонами, синие глаза, в белом жакете с подплечиками (и в наши дни они считаются предвестником серьёзных перемен), не скрывающем высокую грудь под белой блузкой, в белой юбке, белых чулках и белых туфлях на высоком каблуке – она будто бы живое небесное созданием, в которое все были влюблены, помнила и понимала массу беллетристики – отечественной и зарубежной – такие девушки возможно ещё бывают или будут? Я даже поучаствовал в литературном кружке под её руководством и более того, сочинил несколько тенденциозных опусов – потом сброшу тебе на почту – школьные, институтские и более пздние. Уже в институте, на втором курсе я случайно столкнулся с ней в коридоре, мы узнали друг друга и растерялись. Однако, коротко – т.к. оба спешили на лекции – обменялись пожеланием встретиться позже, и раскланялись.

Встретились в кафе. Не буду рассказывать о процессе приёма пищи и питья, скажу только, что неожиданно был приглашён на её день рождения…

Александр пустил дымок трубочного «Золотого руна». Одна из девушек за соседним столиком заинтересованно стала прислушиваться, хотя и скрытно.

– К тому времени я ещё не читал «Суламифи», «Возмездия», «Искусства любви», «Воспоминаний о женщине удовольствия» и т.п. «специальной» литературы, припёрся по приглашению банально с букетом и коробкой конфет. Вручил это традиционное подношение хозяйке со словами «С Новым годом» и сумел поцеловать тонкое запястье её ладошки. Получил в ответ дипломатичное «Спасибо» и приглашение: «Пожалуйста, проходите. Можете не разуваться». Пока хозяйка наливала воду в вазу и ставила туда букет, прошёл в комнату. Там было тихо. Уже отметил своё невежество по части общения с девушками и т.п., однако сообразил, когда подошёл к накрытому по праздничному столу около дивана, с двумя зажжёнными свечами в канделябре на краю стола, бутылкой HAYASY и прочим, сервированном … для двоих, и несколько растерялся. Вернувшаяся хозяйка задала сакральный вопрос:

– Ну что же Вы?.. – Потрясший меня до потери сознательности, как говорится. – Пожалуйста, присаживайтесь и налейте нам вина.

– А что, уже можно? – Задал я идиотский вопрос, имея в виду отсутствие толпы претендентов.

– Саша, Вас кто больше интересует: я или Ваши возможные конкуренты?

Понимая, что только что совершил политическую ошибку (но пока – не преступление), со словами: «Если сказать честно, но откровенно – Вы» открыл-таки бутылку и плеснул в бокалы: сначала – немного в свой, потом – в бокал хозяйки, затем долил свой (такой порядок мне был к тому времени уже известен).

– С днём рождения, не болейте и будьте здоровой. – Брякнул я, но искренне.

Она весело засмеялась моей безыскусности, опять сказала «Спасибо», поднесла край бокала к своим розовым губам, пригубила и вернула бокал на стол.

Не понимаю, как это произошло: в каком-то чумовом порыве обнял и поцеловал хозяйку в горьковатые от коньяка губы, сдвинул край юбки и двинулся по чулку выше до края кружевной силиконовой резинки, удерживающей чулок, погладил открытый участок кожи от края чулок до края …

Александр скосил глаза на соседний столик, за которым девушки изображали безучастность.

– В общем, от края и до края. Опять поцеловал губы приоткрытого рта. Она вдруг стала мне отвечать, порозовела и задрожала. Я встал, поднял её и стал поднимать край юбки – чувствую, ей и страшно, и хочется. Неожиданно она вдруг зашептала: «Это невозможно. Мы оба сумасшедшие…». Но синие глаза потемнели и радуются. Я стал беспорядочно раздевать её, она спешила мне помочь. Сбросил с неё белую блузку и чуть не порвал сдираемый белый лифчик. Был поражён видом белых высоких грудей. Она что-то выдернула из волос, и те рассыпались по её плечам и груди с набухающими розовыми сосками и твердеющими кружками более тёмного цвета вокруг них. Она сбросила туфельки, я поднял- таки юбку до талии, но оставался один предмет, который мешал нам обоим. Диван был рядом. Уже положив аккуратно девушку, начал бестолково стаскивать с неё трусики, что без её посильного участия мне может быть и не удалось бы без травм либо предмета, либо его носительниц. Её зрачки заполнили почти всё свободное место в глазах, как это бывает у кошки, и глаза округлились, губы распахнулись, открыв белые ровные зубки…

– И что же было дальше?

Девушки-соседи заёрзали.

– Посадил её на свои колени – это замечательно: держать девушку на своих коленях, даже такую, как у Рембранта на «Автопортрете с Саскией на коленях». Ели «мясо и пили вино», как говорится в известном мультфильме, потом перешли к десерту – буквально и в переносном смысле. В общем, день рождения моей пассии (если он действительно был таковым) случился.

– Нет, имею в виду вообще?

– Больше года, включая мой третий курс, были вместе. Её, оказывается, пригласили в институт на преподавательскую работу. После третьего курса летом срочно уехал в Москву – в нашем тогда не было нужного мне факультета – папа договорился со знакомой – она работала в гостинице «Россия» – пристроить меня с жильём.

Когда вернулся после первого семестра, мне сообщили, что моя учительница выпала якобы из окна, разбилась, насмерть – скорая не довезла живой до больницы. Папа её – известный боевой генерал – организовал похороны, вместо ружейных залпов, рассказывали, со слезами слушал у могилы, как и другие, песню «Спокойной ночи, господа». Также говорят, что на подоконнике обнаружили немного отпитую бутылку HAYASY… Я было и правда чуть не сошёл с ума, провалялся несколько недель в больнице.

– Ты знаешь, где её могилка?

– Конечно.

– Давай сходим?

– Пойдём.

Саша купил жёлтые хризантемы, я – жёлтые розы. Могилка оказалась аккуратно ухожена. Я посмотрел на Сашу. Когда мы вышли с кладбища спросил:

– Ты женат, есть дети?

Он ответил коротко:

– Нет и не было… А как твоя личная жизнь?

– Какая «личная жизнь», имея жену и детей? – Был риторический ответ.

И снова закурил свою трубку. Я позвонил жене, чтобы она забрала нас с кладбища на машине. Она скоро приехала вместе с нашими ребятишками. Когда мы отъезжали, в зеркале заднего вида мелькнули мордашки девушек, что были нашими соседями в кафе.

Через несколько дней Саша уехал.

А жизнь продолжалась…

Опус 1 Аппроксимация «образа любви»

Женщина и мужчина – образ двух параллельных пересекающихся линий.

(Утерянная часть преамбулы неевклидовой геометрии)

Неженатые клялись жениться, а женатые сели на лошадей и поехали к своим жёнам, чтобы насладиться ими.

(Ксенофонт. «Пир»)

Заявление Платона (Аристофана) в его «Пире», как и сам «Пир» отличаются от «Пира» Ксенофонта: у последнего – это Сократ с идеологией дружбы и духовности (но и не без «мальчиков»), у Аристофана – миф об Андрогинах. Во времена Платона и Аристотеля «голубые» отношения патрициев – в отличие от плебеев – с юными созданиями мужского пола были практически «узаконены», не составляли тайны и, более того, являлись прерогативой и отличием первых, как бы признаком и доказательством их аристократичности. Это тривиальное обстоятельство в советском уголовном кодексе имело соответствующую статью. В изложении Вишневского («188 дней и ночей») результат исторического исследования Аристофана в «Пире» Платона представлено несколько романтизировано: «Когда-то мужчины и женщины были единым целым, но потом были разделены, поэтому они всё время ищут и жаждут единства, называемого любовью». И Евангелие от Иоанна Вишневский трактует оригинально: «…в начале было слово, и звучало оно – «секс»», а слово «секс» должно употребляться как эквивалент слова «познание». Однако, в «Пире» Платона монолог Аристофана выглядит несколько иначе – это миф о первобытном существовании людей одновременно в виде мужчин, женщин и андрогинов, которых (последних) Зевс, разгневавшись на их происки, рассекает на две половины, разбрасывает по всему миру, чтобы они вечно искали друг друга для восстановления прежней полноты. И упоминающийся в этом происшествии полубог Эрот, есть стремление человеческих половин одна к другой ради восстановления целостности. У Платона это и составляет логическо-философское толкование идеи вещи, как её бесконечного предела в любовных отношениях. Ибо «любовь» есть вечное стремление, имеющее определённую цель, достигаемую редко и не на вечно («из всего вечного самый короткий срок у любви» – Вишневский): «И вот когда тела были таким образом рассечены пополам, каждая половина с вожделением устремлялась к другой своей половине, они обнимались, сплетались и, страстно желая срастись, умирали от голода и вообще от бездействия, потому что ничего не хотели делать порознь. И люди, которые проводят вместе всю жизнь, не могут даже сказать, чего они, собственно хотят друг от друга. Ведь нельзя же утверждать, что только ради удовлетворения похоти столь ревностно стремятся они быть вместе. Ясно, что душа каждого хочет чего-то другого; чего именно, она не может сказать и лишь догадывается о своих желаниях, лишь туманно намекает на них. Причина этому та, что такова была изначальная наша природа и мы составляли нечто целостное. Таким образом, любовью называется жажда целостности и стремление к ней. Нашим уделом была целостность, к которой нас ведёт и указывает нам дорогу Эрот. Не следует поступать наперекор Эроту … помирившись и подружившись с этим богом, мы встретим и найдём в тех, кого любим, свою половину, что теперь мало кому удаётся». Так у Платона Аристофан говорит на самом деле. Миф был придуман Платоном в т.ч. для объяснения и оправдания гомосексуальности и лесбиянства, которые в то время процветали. В легенде «о половинках» гетеросексуальные связи (мужчины и женщины) называют низшими связями, не от бога, а вот гомосексуальные связи считают возвышенными и угодными богам. Религия эпохи Ренессанса использовала этот миф. Стали рассказывать о «неутолимой жажде любви» мужчин к женщинам и женщин к мужчинам. О том, что есть-де у каждого своя половина и т. п. И все это сопровождалось слезами, мечтами и поисками. Но этим дело не кончилось. В XX столетии отчаянные умы решили пришпандорить к этому мифу ещё и «принцип дополнительности». Мужчина и женщина – это две половины единого целого, которые объединяются знаменитым принципом дополнительности», придуманным физиком и лауреатом Нобелевской премии Нильсом Бором (но – по другому поводу и не в любовной науке, а в физике). Справедливости ради надо признать, что у мужчины и женщины есть одна, но замечательная «дополнительность» – это конструкция отличающих их органов, одно к другому подходит идеально (марксов закон «единства противоположностей»). Вместе с тем, в «Гинекологии» (ред. действ.чл. АМН СССР проф. Малиновский) на стр. 12 записано: «Механизм эрекции клитора, надо сказать, весьма несовершенный…». Однако, живее, не столь академично обратился к рассмотрению «противоположностей» Моррис Десмонд в своих книгах «Голый мужчина» и «Голая женщина». Надо сказать в заключение, что учёными, биологами и психологами, якобы доказано – для совместной успешности в паре достаточно совпадений по 4 параметрам: идеальный партнер, это тот, с кем вы дружите (кого вы можете назвать своим другом не только и не столько, как в социальных сетях), кому вы доверяете (хотя, как можно дружить, не доверяя?), и с кем у вас есть взаимное влечение тела и ума (тоже – в индусском трактате о любви Aнaнгa Paнгa «Ветки персика»: «Втopaя чacть жизни пocвящaeтcя любви. Тpи иcтoчникa имeют влeчeния чeлoвeкa: Дyшa, Рaзyм и Тeлo. Влeчeниe дyши пopoждaeт дpyжбy. Влeчeниe yмa пopoждaeт yвaжeниe. Влeчeниe тeлa пopoждaeт жeлaниe. Сoeдинeниe тpёx влeчeний пopoждaeт любoвь»). Можно добавить от поэта («поэт в России больше, чем поэт»), что любовь – это «страх потери». И ещё, психологи говорят, что любовь («образы любви» – их столько, сколько людей на планете) делится на четыре фазы: сначала libido – влечение, потом eros – стремление к физиологической близости, затем – philia, или дружба, и в финале – аdаgе, или соединение во взаимном желании добра. В «Ветках персика»: «Кaкoвы нacлaждeния любви? Двa нacлaждeния дyши – пpичинeниe и тepпeниe. Двa нacлaждeния paзyмa – влeчeниe и oтдaвaниe. Тpи нacлaждeния тeлa – кacaниe, тpeниe и вcacывaниe. Тpи дoпoлняющиx нacлaждeния – вкyc, зaпax и цвeт. Кaкoвo cocтoяниe, вeдyщee к любви? Нaпpяжeниe и cтpacть. Кaкoвo cocтoяниe пpoизвoдимoe любoвью? Облeгчeниe и нeжнocть». К слову, по поводу указанного Л.П.Карсавин (религиозный философ) не только не отвергал (хотя как бы должен был), но также говорил о необходимости плотской составляющей «образов любви». В «Петрополитанских ночах» любовь является ключевой темой (и корреспондируется с «Ветками персика»): «Обладая любимой, он лишь познал и выполнил волю её быть обладаемой. Обладаемая, она обладала и познала, приняв в себя любимого. Здесь, в плотском этом слиянье завершается глубокое и полное взаимопроникновение нашедших друг друга душ, в нём едины душевность с телесностью, созидается новое истинное тело во Христа и во Церковь, повторяется воплощение Логоса в Невесте Его». (Ну, «созидается…» и далее – это, конечно, не материализм, а совсем даже «опиум для народа», за что автор и поплатился – погиб в 1952 г. в лагере)… Любовь, как понятие – в аппроксимации бесконечным количеством её образов в представлении людей (в прошлом, настоящем и будущем), как на иконах – лики бога, которого никто не видел…

На одном из ресурсов интернета появилось неожиданное, лежащее в русле публикации «Аппроксимации…» и подкрепляющее её к гордой радости (радостной гордости) одних и возмущению (возможно) «прогрессивного человечества», особенно представительниц женского персонала, которому некоторое время тому указывалось на нелогичное распространение ими понятия «любовь», например, на колбасу по 2,20, конфеты и т.д., т.е. не только на не млекопитающих, но даже вообще на неодушевлённые предметы обожания. Так вот, «открылась бездна звёзд полна – звездам нет счёта, бездне – дна», что у древних греков (у древних – это следует подчеркнуть) имелось 8 (восемь) видов («образов») любви – в русской транскрипции: Эрос, Филия, Агапэ, Сторге, Мания, Людус, Филаутия, Прагма. На самом деле, этих «образов» значительно больше, чем икон с «образом» Христа.

Опус 2 Дочери Евы и их мёд

Конфуций:

На свете нет ничего, что более портит других и само подвергается порче, чем женщина.

В.А.Каверин:

На женску красу не зри, ибо та краса сладит сперва, а после бывает полыни горше. Не возводи на нее очей своих, да не погибнешь. Беги от красоты женской, как Ной от потопа, как Лот от Содома. Ибо кто есть жена? Сеть, сотворенная бесом, сатанинский праздник, покоище змеиное, болезнь безысцеленная, коза неистовая, ветер северный, день ненастный. Лучше лихорадкой болеть, нежели женой обладаему быть: лихорадка потрясет да отпустит, а жена до смерти иссушит. Кротима – высится, биема – бесится. Всякого зла злее жена.

Мёд это очень уж хитрый предмет –

Всякая вещь или есть, или нет.

А мёд – я никак не пойму в чём секрет -

Мёд если есть – то его сразу нет.

(Б.Заходер. «Часть 3. Винни-Пух и день забот»)

1.

Эта чудом сохранившаяся часть истлевшего пергамента с мадригалом гениального древнего поэта, также чудом найденная при раскопках в долине Тигра и Евфрата, по дате написания отнесена специалистами радиоуглеродного метода приблизительно к первому веку от сотворения мира, т.е. к 3483 – 6984 году до Р.Х. Таким образом, если принять 5508 лет после сотворения, плюс 2022 после Р.Х., то возраст мадригала определится так: 5508 + 2022 = 7530 лет. (Кстати, по Нострадамусу – время наступления Апокалипсиса 7000 год).

Переведённые недавно на русский язык строчки случайной находки, воспринимаются, как «проявление и дополнение необходимости». И это также неоспоримое свидетельство того историко-трагического факта, имеющего место быть около 8 тыс. лет назад, как уже существование женского персонала около мужского населения. И не просто так, а что этот персонал с самого начала охмурял мужское население вообще и поэтов – в частности. Логичным будет допустить это, как причину меньшего количества поэтов, чем прозаиков тогда и в настоящее время. Вот, этот шедевр-артефакт гениального поэта, потрясающий до потери сознательности целомудренной откровенностью и безмерным счастьем, при этом звучащий также мощно, как оратория Свиридова на слова Маяковского «Во весь голос», его же «Зимняя дорога» в фильме «Метель» и «Время, вперёд» в одноимённом фильме:

Ура.

Я пьян.

И хорошо,

что – без тебя…

В настоящее время литературно-публицистический и исторический альманах «Сермяжная правда», существующий на пожертвования мужского населения, соблазнённого и покинутого многочисленными родственницами Евы, честно, но откровенно вынужден напомнить об одиозных родственницах и их пресловутом мёде, как признавал Губерман:

Какие дамы нам не раз

шептали: «Дорогой!

Конечно, да! Но не сейчас,

не здесь и не с тобой!»

Один из множества реальных случаев охмурения доверчивого и наивного мужского населения – смертельный демарш льстивой и меркантильной крашеной блондинки с лошадиной мордой лица показан телеканалом НТВ: современная родственница Евы из кафе, шантажируя майора Павла Семёнова подаренным «мёдом», требовала у него $100 (сто) тысяч североамериканских рублей.

Рут Диксон справедливо заметила в одной из множества своих книг: «…у многих женщин есть в натуре что-то эксгибиционистское (посчитайте только количество бикини или прорезей в платьях, либо бюстгальтеров без верхней половины, если не верите мне). Самый неприятный тип женщин – флиртующая кокетка. Она пользуется своим телом как приманкой, а потом беззастенчиво использует мужчин, которые попались на её удочку. Она созрела для насилия. Если её, в конце концов, изнасилуют, это будет вполне заслуженно».

2.

Надо отметить, что мадригал, как и другие жанры: канцон, идиллия, баллада, пастораль, буколика и сонет, умерли вместе с Петраркой, Данте, Шекспиром и другими апологетами, возможно, в результате указанного выше охмурения. Тем не менее, продолжая дедукцию, следует заметить некую последовательность, которая прослеживается в представленном ниже произведении другого гениального поэта – Серафима Шестикрылого, как и не менее одарённого переводчика, в подстрочнике (хотя, Сова из «Дня забот» возможно права: там  «…правильнописание хромает. Оно хорошее. Но почему-то хромает»). Что касается даты написания этого произведения, то, учитывая упоминания в нём Дульсинеи (Сервантес написал это в 17 в.н.э.), а также Пер Гюнта (персонажа из одноименной пьесы, написанной Эдвардом Григом в 1867 году в Италии), можно указать на преемственность последующих родственниц Евы. При этом, вредное противоречие (возможно, из-за «комплека инцеста») Ев всех времён и народов своему историческому предназначению отмечалось и ранее Эразмом Роттердамским, в 1524 году в «Разговорах запросто. Супружество», и представляет по мнению ослика Иа «Душераздирающее зрелище»:

«Есть женщины настолько мерзкого нрава, что уж и под мужем лежат – а всё не перестают ворчать да жаловаться, отнимая сладость у того наслаждения, которое гонит из души супруга любую горечь, и портя то снадобье, которым можно было исцелить все обиды».

Монтень в унисон Эразму заметил: «Женской злобности и сварливости нипочем даже брачное ложе, и они попирают всё, что угодно, вплоть до радостей и услад Венеры».

А Доде написал о героине своего романа «Набоб»: «Отвращение к любви, которое она всю жизнь не может преодолеть, и с тех пор всё представляется ей в самых мрачных тонах».

Умненькая, самолюбивая и заносчивая барышня с карими глазами, как у азиатской собаки Джеммы, дальняя родственница Евы, оскорбившись, но не имея убедительных аргументов против, высказалась коротко, как её каре для экономии шампуня: «Пока разберёшься, что вокруг одни волки, тебя уже съедят». Возможно, желая показать своей инсинуацией, что не только Эразм «сам дурак», но и все, все, все… И эти «все» по своей дурости не понимают её автокритации интерпретации для стабилизации к устранению инфляции, а просто-таки, как голодные и злобные хищники, хотят сожрать её – такую тонкорунную, всю из себя замечательную овцу, т.е. овечку или, по крайней мере, понадкусывать. При этом, в сакральной сентенции мадмуазель отсутствует логика. Как же можно разобраться, «что вокруг одни волки», после того, как они «тебя уже съедят»? У этой барышни с прекрасным и редким именем был друг. Жили по соседству, «через дорогу», как она говорила. Дружили с детства. Они и на одном популярном сайте были «друзьями». Друг иногда доставлял ей урожай с её усадьбы. А когда он вдруг нечаянно умер (наверное, сердце не выдержало «дружбы»), эта родственница не дрогнувшей рукой немедленно удалила его из списка своих друзей… Как говорится: «С глаз долой – из сердца вон».

Исследователи отмечали отклонения в интиме у сестёр Каган, основываясь на их переписке: Лили Уриевны Брик (о которой Сталин – когда очередной муж Лили – Виталий Маркович Примаков был арестован и расстрелян – написал Ежову: «Не будем трогать жену Маяковского») и Эльзы Уриевны Триоле – жены Луи Арагона. Удел ли это неглупых представительниц женского персонала? Ницше был убеждён, что: «если женщина обладает развитым интеллектом, то у неё не все в порядке с сексуальностью». Клеопатра в одноимённом романе Хаггарта роняет: «…учёность не уживается с красотой». Упомянутая выше барышня, как бы соглашаясь с Доде, сокрушённо заметила, что возможно для кого-то секс с любимым человеком – это счастье, но для неё – это только «физический процесс»… Зашоренность ли это воспитанием или маниакально-депрессивный психоз, отягощённый мечтами о светлом будущем? Как в викторианской Англии «…многие женщины … всеми силами отрекались от своей сексуальности. Поэтому … перед первой брачной ночью матери наставляли своих безумно напуганных дочерей: «Закрой глаза, стисни зубы, разведи ноги и думай, что делаешь это ради Англии». Надо заметить, что у родственниц Евы не бывает импотенции во всяком возрасте. Пуританство, по предположению, может быть причиной сексуального абсентеизма (возможно, и у барышни, которая вторит Доде), а также фригидность или другая патология. Что характерно, по преимуществу пуританки темноволосы и «синие чулки». Корреспондируется ли это с подсознательным влечением мужского населения к блондинкам?..

Возвращаясь к поэзии и продолжая рассмотрение шедевра Серафима Шестикрылого, надо не забыть сказать об упомянутом в балладе снадобье для внутреннего применения под названием: «Ной», которое не готовилось древними провизорами, но его можно купить в современном сетевом магазине. Завершая очерк по мотивам мёда, допустимо предположить также, что оба произведения:  и артефакт, и оригинал подстрочника объединяются (а может быть и написаны) весною, конкретно – после всепланетного дня женского персонала. А может быть, ещё и той причиной, что посуду именно в этот день (раз в году) вынуждены мыть авторы альманаха «Сермяжная правда» (см. «8 Марта. Три письма»)… Итак, – знаменитый мадригал Серафима Шестикрылого в подстрочнике, также потрясающем ум до потери сознательности (так говорил Чиа Дао ду):

Духовной жаждою томим, по городу в печали я влачился.

Но что же вижу в этот раз:

СлучАй иль совпаденья?

На перекрёстке – Дульсинея с двумя томами сочиненья.

С нежнейшей радостью – ко мне:

– Ага, дурак, пикапер, раздолбай и сволочь, ты попался…

Потом губами вещими, как сон, так мило прошептала:

– Какого чёрта ты, Пер Гюнт, всё шляешься меж нами?

Как Сольвейг я тебя ждала…

Ждала, ждала – пока не дождалась.

Про сублимацию всем врёшь

И «Ной» один ты жрёшь,

А Дульсинее не плеснёшь,

Тем прямо в сердце нанося мне рану.

Вишневский («Повторение судьбы»):

Предчувствуя скорую смерть, Моцарт в последние свои дни сочинял «Реквием» самому себе, бывший формой медитации и подведением итогов уходящей жизни. Закончить его Моцарт не успел. Он умер в своем доме в Вене в полном одиночестве. Жена Констанция была в это время на водах и даже не приехала на похороны. Тело Моцарта, завёрнутое в дерюгу, могильщик отвез на кладбище за чертой города и бросил в общую могилу.

Резюме. «От жены начало греха, и чрез неё все мы умираем».

История вторая Поцелуи, 5th Avenue, шартрёз

Сценарий короткометражного мультипликационного фильма.

Поговорим о странностях любви…

(А.С.Пушкин. «Гавриилиада»)

Звучит мелодия Дж.Ласта «Воспоминание».

На экране 5th Avenue и Chartreuse

Голос за кадром:

США 5th Avenue («Пятая Авеню») от Elizabeth Arden – парфюм, ставший современной американской классикой, полностью отражающей весь шик, дорогие бутики, машины, богато полуодетых женщин, стильных мужчин, элегантность и бурлящую энергию Пятой Авеню Манхеттена. В этом аромате, созданном в 1996 году, воплотился новый, свежий взгляд, созданный Элизабет Арден. Ориентально-цветочный аромат посвящён женщине, не идущей на поводу у изменчивой моды, а создающей свой собственный, неповторимый стиль.

На фоне 5th Avenue и Chartreuse надпись по пергаменту:

«Мужчины врут. Женщины обманывают».

Камера несётся над проспектом – прямым, как взлётная полоса аэродрома, прямее, чем улицы Петербурга, и упирается в здание железнодорожного вокзала.

Вагон поезда. Купе. В купе двое. Стоят, обнявшись: она – спиной к окну, он – спиной к двери. Вид слева в три четверти.

Обнимая, он чувствует тепло её тела сквозь лён летнего платья. Его левая ладонь легла на округлость бедра, правая – споткнулась на крючках лифчика (он так и не научился их расстёгивать). Она скосила на него глаза (такие же карие, как у его Джеммы, уже умершей азиатской овчарки) с немым вопросом … Он ткнулся губами в её ухо. Странный запах духов качнул, как проглоченная натощак рюмка сухого мартини, подаренного ею. Он провожал её домой, в Москву, к мужу. Слегка отстранившись, повернул её к вагонному окну:

– Смотри…

На стене вокзала закреплена на уровне их окна мраморная доска с надписью полустёртыми «золотыми» буквами: – На этом вокзале неоднократно бывал Л.Н. Толстой. В 1879 году он встречал здесь И.С. Тургенева.

– А вот когда я умру – сказал задумчиво он – под этой доской не будет другой с надписью: такого-то числа, месяца, года, я провожал тебя в Москву.

Она хмыкнула невразумительно. Прошла проводница, вещая на ходу металлическим голосом:

– Граждане провожающие, просьба освободить вагон, поезд отправляется. Отъезжающие, проверьте – не остались ли ваши билеты у провожающих?

Он вернулся левой рукой к её груди и погладил сверху вниз, задержавшись внизу живота.

– Не там «проверяешь» – сказала она – и проверять надо мне, а не тебе. Я же – «отъезжающие».

– Да… как-то не подумал…

Потом он шёл и бежал за удаляющимся вагоном, наивно пытаясь увидеть её лицо у окна…

Элитный дом, бель – этаж, четырёхкомнатная квартира японского атташе. Позднее утро. Героиня сидит в гостиной на диване в ярко-красном с Фудзиямой и цветущей сакурой шёлковом халате, лениво откинулась на подушки и позёвывает, вспоминая позапрошлую бессонную ночь. Касается губами края фигурного бокала прозрачного стекла с ликёром и прихлёбывает кофе из фарфоровой чашечки, также лениво вспоминает: поцеловала она его на прощанье или нет? И вообще: целовались ли они?

Голос за кадром:

У неё ещё был «друг» в ОК, в юности целовались, но он говорил «лисапед», а она играла в шахматы, посредством которых выиграла своё замужество. Когда «друг» внезапно умер (сердце с кардиостимулятором не выдержало «дружбы»?), она тут же удалила его со своей страницы ОК.

Раздаётся мелодичный звонок в дверь прихожей. Гувернантка идёт открывать. Входит японец европейского вида. Гувернантка принимает у вошедшего портфель. Японец поцеловал гувернантку, доверительно шлёпнул и прошёл в ванную комнату.

Всплывает надпись:

«Поцелуи быстро забываются»…

Голос за кадром:

«Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно».

История третья

Трагедия хабанеры дочери Евы

Опера (из жизни студентов 2-го тысячелетия н.э.)

Композитор: Ж. Бизе

Либретто: Проспер Мериме

Партии:

Кармен – очень способная хабанера, студентка 1 курса института искусств

Дон Хозе – студент-отличник

Эскамильо – баскетболист

В массовых сценах заняты хор и оркестр Большого театра

1-е действие

Оживлённая площадь на улице Коммунаров, у здания института.

Весна.

У входа в ВУЗ стоит задумчивый Дон Хозе.

Внезапно раздаётся шум. Студенты выводят вырывающуюся Кармен. Страшное преступление совершила она – не сдала зачёт по танцевальному представлению формулы: «товар – деньги – товар».

Товарищи-комсомольцы поручают Хозе избавить Кармен от хабанеры и помогать ей в сдаче зачётов. Они уходят.

Воодушевлённый и дисциплинированный Хозе сразу приступает к исполнению комсомольского поручения: вынимает из кармана логарифмическую линейку и определяет прибыль, как разность дохода и издержек. Но Кармен не обращает на него внимания и, танцуя, поёт свою безыдейную песенку о так называемой «свободной любви» – хабанеру. Она зовёт своего новоиспечённого опекуна покинуть суетливый институтский мир и отдаться восторгам упомянутой любви. Очарованный красотой и пластичностью Кармен, Хозе забывает о комсомольском долге и после несомненной душевной борьбы признаётся дочери Евы в любви.

Хитрая Кармен увлекает Хозе в логово любви – Чулково.

Несколько дней ни Дон Хозе, ни Кармен не появляются в институте. Ходят мрачные слухи о том, что Хозе женился, другие утверждают, что он ещё жив, и его недавно видели в павильоне ПК и О, где он в нетрезвом состоянии отплясывал рок-н-рол, некоторые припоминают, что видели его в кинотеатре им. Бабякина на «Кружке пива»…

2-е действие

Яркий весенний день. В городе – праздник и веселье: на матч с курсантами и офицерами артучилища прибыла команда тореодоров-баскетболистов из Севильи, и с ней знаменитый Эскамильо – храбрый и профессионально длинный красавец – любимец девушек…

В таверне «Фабрика-кухня» по этому случаю оживлённо. За бокалами с пьянящими напитками тореодоры встречаются со своими противниками и многочисленными поклонницами.

Эскамильо поёт свои прелестные куплеты о романтике баскетбола:

Тост, друзья, я ваш принимаю,

Тореадор солдатам друг и брат,

Храбрость солдата я уважаю,

С ним стакан осушить всегда очень рад!

Все присутствующие в восторге, представители артучилища приветствуют славного тореадора Шотландской застольной в патриотичном русском варианте, с обращёнными к официантке стаканами:

– Налей,

Выпьем, ей богу,

Ещё, Наташа, портвейну,

Стакан последний в дорогу -

Бездельник, кто с нами не пьёт!..

Кто врёт, что мы, брат, пьяны?

Мы веселы просто, ей-богу,

А последний стакан будем мы поднимать

За великую Русь, нашу Родину-мать.

Неожиданно входит мертвецки пьяная Кармен. За ней, как тень, следует угрюмый Хозе. Кармен больше не любит его, и он переживает все муки отвергнутого любовника. Кармен поёт. Трагически и пророчески звучит её голос:

– Я сегодня пьяная, потому смеюсь и подохну от смеха!..

Её унифицированное сердце полно пламенных чувств к красавцу Эскамильо.

Тореодор-баскетболист замечает любвеобильные взгляды Кармен. Он поражён её красотой.

Раздаются звуки барабана – сигнала к началу встречи тореодоров Севильи и артучилища. Баскетболисты уходят. Эскамильо бросает Кармен баскетбольный мяч – знак преклонения и страсти. Она хочет идти вслед за весёлой компанией и новой любовью. Но, потерявший от горя голову Хозе, не пускает её. Он умоляет Кармен возвратиться в Чулково, к очагу их былого счастья, просит не отвергать его любви. Но Кармен непреклонна. Она слышит победные мелодии гимна тореодоров Севильи (марш тореодоров). И спешит к выходу.

Обезумевший Дон Хозе бросается на Кармен и закалывает любимую логарифмической линейкой (25 см!).

На фабрику-кухню входит комитет ВЛКСМ.

Несчастный Хозе отдаётся в руки правосудия.

Занавес.

История четвёртая О-ля-ля, Авриль и волшебная сила искусства

Вера – мама Ольги работала в редакции ежемесячного журнала «Западное изобразительное искусство». Главный редактор журнала, Викентий Викентьевич (не Вересаев) – элегантный, как белый рояль, неровно дышал в её сторону и всегда одаривал такими же элегантными комплиментами с покушением на светскость. Например, оказавшись как-то рядом с Верой, когда она, наклонившись к кулеру, набирала воду в кофеварку, Викентий Викентьевич (не Вересаев) с придыханием выдал ей очередной комплимент:

– Вера Христофоровна, у Вас замечательная и женственная попа – я всегда любуюсь ею, когда прохожу мимо. Но и другие места Вашего организма…

– Викентий Викентьевич, – перебила его Вера, выпрямляясь, – шли бы Вы мимо да посмотрели мою статью для публикации, а то у меня корм питомцам заканчивается… – Да, до рождения дочки (как, впрочем, и после) с Верой постоянно проживали и спали вместе (не буквально) кошки/коты и собаки (в единственном числе) – она или он приходили к ней на кровать, ложились в ногах, сворачивались бубликом и спали, пока утром Вера не поднималась варить себе кофе и кормить их перед уходом на работу, выгуливала их после.  Для объективности повествования надо заметить по поводу «спали», что Вера поместила как-то большую подборку картин в своём эссе о французском художнике 19-20 веков douard-Henri_Avril (Эдуард Анри Авриль), и в этой подборке были картины – очень фривольные даже для этого художника – за события, изображённые в которой, в уголовном кодексе СССР была предусмотрена специальная статья. В редакции тогда долго совещались и даже советовались в верхах – публиковать ли репродукции этих картин наряду с другими? Потом, надо полагать, сверху пришло «добро», мотивированное пользой показа разложения нравов буржуазного общества. Авриль был иллюстратором эротической литературы (само собой – западной, т.к. «в СССР секса нет», не было в известном смысле) и иллюстрировал многих писателей: Флобера и других, а Теофиль Готье обратился к Аврилю с пожеланием большей его свободы в выражении иллюстраций своего романа «Фортунио», и Авриль настолько «свободно выразился», что не решился поставить под иллюстрациями своё настоящее имя, а подписался псевдонимом Поль Авриль. Были и другие книги с его иллюстрациями (две представлены здесь вместе с портретом художника), но наибольшую известность получили иллюстрации к книге «De Figuris Veneris: Справочник по классической эротике» Фридриха Форберга – немца по происхождению. Авриль по рождению был алжирец, но жил и работал во Франции, в Париже, а его папа служил в жандармерии (полиции – по нашему) в звании полковника.

О-ля-ля…

Ольга – по паспорту, а в миру – Оля-Ляля (потому, что в этом имел непосредственное участие «Monsieur l'Abbe, француз убогий», но не буквально, как в «Евгении Онегине» (хотя и служивший в монастыре одного из аббатств Парижа, т.е. как бы у бога). Известно также, что у французов только одно «о-ля-ля» на уме (хотя они и есть хотят не меньше других, но употребляют всякую гадость в отличие от «о-ля-ля»). В общем, как отец Сергий в повести Толстого поддался искушению, так этот «убогий Monsieur l'Abbe» соблазнился (не без взаимности или как говорится «по согласию») Верой, которая пребывала тогда в творческой командировке аж в самом Париже, и чёрт ли её занёс в этот монастырь за впечатлениями для очередного эссе – это доподлинно неизвестно, но именно это и стало результатом рождения дочки через традиционные 9 месяцев уже в России, и ставшей мамой – известным издавна способом, кроме которого, никакого другого природа пока не придумала. И слава богу (и православному, и католическому). Но счастье не бывает вечным – это отражено и в семантике этого слова, как заметил Ж.Б.Мольер (тоже француз): De toutes les choses ;ternelles, l'amour dure le plus court (Из всех вечный вещей, любовь длится короче всего. Разумеется, l'Abbe, как честный человек (но по приказу начальства), вынужден был, нет, не жениться – с этим во Франции напряжёнка, а расстричься, т.е. перестал брить тонзуру. А Вера осталась в России. Оля получилась очень привлекательной (собственно, как и все девушки), с пропорциональной фигурой (и все четыре «окошка» имели место у её ножек там, где и должны были быть, впрочем, в четвёртом могла убедиться только она сама перед зеркалом, а посторонние – в бане, но три других были очевидны невооружённым глазом). Вообще у неё было всё свойственно-женское, но более французское, чем русское, и была прекрасна на восприятие со второго взгляда – «со второго» потому, что в первом все были вынуждены зажмуриваться, чтобы суметь открыть рот от восхищения – открыть одновременно и то, и другое удавалось не всегда и не всем. Естественно, у Оли были подружки, и одной из них: Елене (Премудрой) – самой-самой – она рассказывала то, что не говорила даже своей маме.

* * *

В городском музее искусств открылась выставка картин западных художников 19-20-го веков – ну, не оригинальных, конечно, – репродукций, но хорошего качества и оригинальных размеров. В числе представленных были и работы Авриля.

Так вот, на выставку потянулись и пенсионерки, имеющие время для безделья, и девы, продвинутые не только в «Кама Сутре», но и осилившие «Ветки персика». Однако, даже они опускали взгляд перед «De Figuris Veneris» (с латыни переводится почему-то, как «Цифры Пятницы»)…

О-ля-ля – продолжение.

В один из дней весны Оля, придя на работу в редакцию, где работала и её мама, и прошмыгнув мимо комплимента «белого рояля», срочно позвала свою лучшую подругу Елену в кулуары, чтобы поделиться с ней странным – если не сказать страшным – сном, который случился с ней прошлой ночью.

– Представь, ко мне ночью припёрся мужик и говорит на французском…

– Почему «на французском»? – перебила подругу Елена.

– Потому что он алжирский француз – пояснила та.

– Ну да, ты же французским владеешь – опять рассудила основательная Елена.

– Помолчи, ты. Слушай дальше, не перебивай. Я, говорит, художник, и хочу Вас изобразить для книги немецкого учёного.

– Я говорю: «Вы с ума сошли. Во-первых, я неодета, и вообще, как Вы тут оказались?»

– Не обращайте внимания, и это то, что надо, что Вы уже раздеты – это сэкономит нам время для сеанса.

– Какого ещё «сеанса»? Я порядочная девушка, а не какая-нибудь облегчённого поведения – сейчас вызову полицию. И уже потянулась к сотовому – он у меня на столике с ночником…

– Вы меня превратно истолковали – я не собираюсь лишать Вас Вашего всего. И у меня у самого папа – полковник жандармерии – полиции по Вашему. А Ваш замечательный образ, потрясающий до потери сознательности, будет изображён в такой же потрясающей книге по искусству любви. Понимэ?

– Короче, каким-то образом я оказалась не только совершенно голой, но – поверх простыни и пододеяльника да ещё с задранными, как на гинекологическом кресле, ногами. Даже подумала, может этот алжирский француз врач, а не художник?.. Как ты думаешь, Лен, к чему этот сон?

– Одно из двух – глубокомысленно изрекла та – либо тебя отправят в командировку на Лазурный Берег, либо уволят за твои рассказы в других журналах. А дальше-то что было? Было?..

– Какой «Лазурный» – у меня отпуск не скоро, а такой командировки в обозримом будущем не предвидится. А дальше – я проснулась.

Елена в сердцах махнула рукой и пошла в свой отдел.

Авриль и Форберг.

К Аврилю в Париж приехал Фридрих Форберг, чтобы обсудить будущие иллюстрации к его справочнику по классической эротике. Беседа проходила, как говорится, в тёплой, дружеской обстановке: гость угощался сосисками с тушёной капустой и запивал это баварским пивом Dampfbier, а хозяин проворачивал вилочкой мидии в их раковинах и, отправляя моллюсков в рот, запивал их белым сухим вином.

Среди прочего, Авриль с упоением рассказал гостю сон, имеющий непосредственное отношение к теме разговора.

– Вы представляете, Фридрих, это лучшая девушка в иллюстрациях к Вашей книге.

– Вы, Эдуард, были в России, я прав? Потому что только там самые красивые девушки…

– Совершенно верно, Фридрих, и я с Вами категорически согласен по поводу высококачественности русских девушек. Но самое интересное, что встретил я свою прелестную натурщицу во сне. И вот что из этого получилось. – Авриль подвёл гостя к подрамнику, на котором была установлена картина, и отбросил материю, закрывающую её.

– Ja, ja (Да уж). – Только и смог вымолвить Форберг. – Sehr sehr schon. Wunderbar. Keine Worte, nur Interjektionen…

О-ля-ля – окончание.

Оля и Елена, из женского любопытства также побывавшие на вернисаже, открыв рты и расширив глаза одновременно (что, как вы помните, не всем удавалось сделать одновременно), чуть не потеряли сознание у выставленной в одном из залов иллюстрации Авриля к справочнику Форберга, узнав в женском персонаже Ольгу… После этого экстраординарного совпадения Ольгу стали узнавать на улице, просить автограф, телефончик, просили рассказать, как она познакомилась с художником, про сеансы и вообще. Приезжали телевизионщики с предложением снять о ней и её жизни телефильм с приличным гонораром. А в редакции ей вообще проходу не давали – особенно элегантный Викентий Викентьевич (не Вересаев). Правда, некоторые ханжи (ханжа, как известно, женского рода) при встрече с ней переходили на другую сторону улицы. В общем, Ольгу это стало тяготить, и она задумалась об изменении не только места работы, но и своего внешнего вида. А вскоре, посетив в плановом порядке женскую консультацию, Оля с удивлением  узнала, что беременна… Но в этом – с точки зрения исторического материализма – нет ничего удивительного, прецеденты были и раньше, если вспомнить о деве Марии, оставшейся при этом в девичестве.

Ps. Вы скажете: совпадение. В тоже время, никто вроде бы не оспаривает волшебную силу искусства. Тем не менее, много позже после смерти Авриля в 1928 году и вскоре после экстраординарного случая с Ольгой в интернете и некоторых СМИ появились разъяснения специалистов, и иногда в буклетах к книгам, иллюстрированным Аврилем, и к выставкам его картин – примечания в том смысле, что случай с Ольгой – случайность, т.к. девушкам невозможно нормально-традиционно забеременеть без участия мужского населения, это такое же приблизительно совпадение, как с Богородицей, но тот случай (дважды) был по воле бога (хотя, конечно, – это тоже волшебная сила). И потому, мол, милые барышни, не опасайтесь читать книги (в т.ч. числе эротического содержания и даже с соответствующими иллюстрациями) и посещать выставки картин (в т.ч. Авриля); хотя беременность – это ваше c'est la vie, не следует с фанатизмом доводить вашу бдительность и осторожность до идиотизма. Да, нет предела силе искусства – уже со времени первых ветхозаветных патриархов, но не до такой же степени, как в сюрреалистическом совпадении беременности замечательной Ольги, вследствие участия во сне в сеансе создания одной из сакраментальных картин Авриля…

Опус 3 Незнакомка

В катехизисе любви «Облако в штанах» автор говорит:

– Мария, дай…

Незнакомка поведала о другом:

– Зайдёшь в интернет, а там у тебя уже кто-то был и что-то тебе написал.

Да, это случается, но интернет – хотя он тоже мужского рода – не посмотрит в Ваши медовые глаза,не обнимет, не нальёт стопочку, не положит свою ладонь на 200 мм. выше Вашего колена, не скажет: «Хотите, покажу Вам, как лошади кусаются?» и ни отнесёт Вас потом на руках…

Отступление 1 Сексуальная статистика

Известно, статистика знает всё, но статисты – ещё больше, насквозь и даже глубже.

Дмитрий Бехтерев – филолог и Маргарита Лопухова – семейный психолог сообщают читателям о любви:

«Примерно 84 000 человек во всём мире получают сексуальное удовольствие. Американские учёные из Стэнфордского, Йельского, Принстонского и Чикагского университетов посчитали статистику половых актов в сутки, в минуту и даже в секунду. Есть небольшие погрешности, так как страны Африки не вошли в область изучения. Каждую секунду в мире совершается примерно 600 половых актов. В минуту в мире примерно 83-84 000 человек любят. Соответственно, это 36 000 пар. Ещё одна пикантная статистика – примерно 30 000 человек в мире в минуту занимаются самоудовлетворением. 49 000 000 сексуальных актов совершается в сутки на планете. Исследователи из США подчёркивают, что статистика собрана всевозрастная. Для многих ведь может показаться, что цифра очень скудна. Население земли 8 миллиардам. Для такого количества людей, маловато любви. Многогранность этого исследования поражает. Пока вы читаете эту статью, оргазм из 85 000 людей получили только около 50 000 человек. Почему так мало, спросите вы? Да потому что во всём мире более 40% женского населения не могут получать вагинальный оргазм. Печально и грусти.

«Вечерняя Москва»: «В процессе подсчётов и наблюдений выяснилось, что порядка 83 тысяч землян одновременно занимаются сексом, параллельно тому, как рождаются 258 детей. Другая часть населения Земли каждую минуту загружает более 300 часов видео на YouTube. Примерно 2,4 миллиона человек вводят запросы в поисковиках Сети, а семь тысяч – размещают посты в соцсетях. Каждую минуту люди опустошают 25 миллионов бутылок газировки. В течение тех же 60 секунд по всему миру женятся 116 человек, а молнии ударяют до шести тысяч раз. Такие подсчёты, как заявляют учёные, помогают понять разнообразие и широту мира».

Отступление 2 Девушки и

Тайна сия велика есть

Остановиться, оглянуться…

(А.Я.Аронов)

Тайна сия велика есть.

(Библ. Посл. к Ефес. 5:32)

Часть 1

Можно долго смотреть на огонь и воду. Можно бесконечно смотреть на женские прелести и ноги в чулках.

В фильмах из двух серий интересна, как правило, первая.

В «Войне и мире» Наташа – хрупкая девушка – родила пятерых детей, с Пьером Безуховым, тучным, добрым и в очках. Как отметил драматург в «Маленькой трилогии» (по аналогии с «Маленькими трагедиями»):

«К счастью или к несчастью, в нашей жизни не бывает ничего, что не кончалось бы рано или поздно».

Всё случайность, всё случайно. Бесконечно можно говорить, как о невероятном, необъяснимом, непостижимом: «почему же почему» девушки пускают под платье мужские руки, которые трогают их там везде, и ещё они раздеваются «не для сна», или дают себя раздеть. Что они чувствуют при этом?

Недоумение присутствует в той же трилогии:

«Мы, русские порядочные люди, питаем пристрастие к этим вопросам, остающимся без разрешения. Обыкновенно любовь поэтизируют, украшают ее розами, соловьями, мы же, русские, украшаем нашу любовь этими роковыми вопросами, и притом выбираем из них самые неинтересные. Мы, когда любим, то не перестаём задавать себе вопросы: честно это или не честно, умно или глупо, к чему приведёт эта любовь и так далее».

Есть некое изъяснение женской метаморфозы:

«…женщина хочет лечь со своим избранником в постель и делает это не только потому, что так хочется ему. И когда он наконец с тобой, хоть ты уже совсем раздета, ты хочешь – для него – раздеться ещё больше».

Пусть он видит всю тебя – грудь, четыре «окошка», всю…

В викторианской Англии стареющие матроны напутствовали своих перепуганных насмерть дочерей в первую брачную ночь:

«Закрой глаза, стисни зубы, раздвинь ноги и думай, что делаешь это на благо Англии».

Богородица только констатирует:

«Вот шалости какие!

Один, два, три! – как это им не лень?

Могу сказать, перенесла тревогу:

Досталась я в один и тот же день

Лукавому, архангелу и богу».

Пушкин, в письме другу – Сергею Соболевскому:

«… пишешь мне о M-me Kern, которую с помощию божией я на днях <у…ъ> в стогу»…

Советская девушка – ещё до знаменитой фразы другой, что «в СССР секса нет» (это в некотором смысле было верно) – объяснила причину самого первого подвига отдаться:

1) страх, что он уйдёт,

2) любопытство,

3) желание самой войти в него, раствориться в нём.

Можно добавить предположение:

4) родить ребёнка.

Т.е. в четвёртом случае девушка понимает и для неё нет вопроса. Она же предложила нарисовать веточкой (на снегу) элизиум (свой?) в разрезе. На что спутник, как Иван Васильевич, который сменил профессию, ответствовал: «на это я пойтить не могу», в общем «устоял, не поддался». А она, действительно, позвонила и сообщила, что беременна. Не обязательно это придумала сама, могли подсказать соратницы из санэпидстанции, замужние. Такие санитарные врачи только в городе Н-ске?

В упомянутой трилогии:

«До сих пор о любви была сказана только одна неоспоримая правда, а именно, что «тайна сия велика есть», всё же остальное, что писали и говорили о любви, было не решением, а только постановкой вопросов, которые так и остались неразрешёнными. То объяснение, которое, казалось бы, годится для одного случая, уже не годится для десяти других, и самое лучшее, по-моему, – это объяснить каждый случай в отдельности, не пытаясь обобщать».

Т.е. это почти абсолютно – о понятии «образа любви».

Часть 2

Будущей няне Тани Лариной было 13 лет, когда её выдали замуж. Таня спрашивает «про старые года»:

«Расскажи мне, няня,

Про ваши старые года:

Была ты влюблена тогда?»

И Филипьевна отвечает:

«И, полно, Таня! В эти лета

Мы не слыхали про любовь;

А то бы согнала со света

Меня покойница свекровь»

Да и Тане, когда она влюбилась в Онегина и писала ему признание, также было 13 лет (по словам Пушкина), а Оле – невесте Ленского 12 лет.

Маше Троекуровой в повести «Дубровский» – 17 лет.

Нимфеткам Лолите (из эротического романа Набокова), библейской Суламифи, и Джульетте (из печальной повести Шекспира) тоже по 13 лет.

А теперь за соблазнение девушек в таком возрасте предусмотрена статья уголовного кодекса.

Часть 3

Когда приобретшая известный опыт среди мужского контингента (по крайней мере, бывшая некоторое время замужем), объяснила подружке – чем, куда и как этот контингент стремится войти в девушек на «11 минут», как в женщин, та с ужасом ахнула:

– Так это ж только под наркозом.

Невероятно, необъяснимо. В одежде на улице, на работе, в театре, в магазине, дома…

И мужские ладони под платьем – там, там и там: на женских плечах, на круглых пятнышках, темнее, чем участки, закрытые от солнца и любопытных глаз купальником, с восставшей капелькой в центре, на вершине сферической пирамиды груди, ладони на коленях, в «окошках» ног.

Меняется одежда у девушек: кринолин, грация, нижние лифчики: бикини, панталоны, стринги (жуть), деван-дерьер, слипы, кюлоты, боди, брифы … И девушки меняются под ладонями: библейская Суламифь, шекспировская Джульетта, Анастасия (жена Ивана Грозного), Таня Ларина, Ирина (жена князя Юсупова), Маша Троекурова…

И отдаются. С повлажневшим четвёртым «окошком», часто дышащие, стонущие, чувственные, чувствующие. В «образах любви».

Смотрим кино: мужская ладонь – под лифчиком, на животе, в ногах, между… Природа или бог (что, собственно, равносильно) устроили девушек – для осязания ладонями и взглядом.

При этом все девичьи прелести могут быть для одного, а замуж – за другого, – такова девичья се ля ви.

Часть 4

Очевидное и невероятное? Таня Ларина, Маша Троекурова «любили», но, «сразу вспомнив про дела, в другую сторону» пошли, как Маруся – от Васи Крючкина.

А в начале Таня пишет:

«Хоть редко, хоть в неделю раз

В деревне нашей видеть вас,

Другой!.. Нет, никому на свете

Не отдала бы сердца я!

То в вышнем суждено совете…

То воля неба: я твоя;

Вся жизнь моя была залогом

Свиданья верного с тобой;

Я знаю, ты мне послан богом,

До гроба ты хранитель мой»…

Таня простая деревенская девушка, она покоряется обычаям общества, и чувства прячет глубоко в себе.

В объяснении с Онегиным Татьяна – уже замужем за князем – генералом Греминым -

по-прежнему искренна:

«Онегин, я тогда моложе,

Я лучше, кажется, была,

И я любила Вас;

А счастье было так возможно,

Так близко!.. Но судьба моя

Уж решена. Неосторожно,

Быть может, поступила я:

Меня с слезами заклинаний

Молила мать; для бедной Тани

Все были жребии равны…

Я вышла замуж. Вы должны,

Я Вас прошу, меня оставить;

Я Вас люблю (к чему лукавить?),

Но я другому отдана;

Я буду век ему верна»

А Маша Троекурова?

В её дневнике (почти как у Тани в письме):

«Периодически ловлю себя на мысли о своей привязанности к нему, даже некоторой влюблённости. … Когда у меня был очередной урок музыки, Дефорж ушёл, сославшись на головную боль, и оставил мне волнующую записку. По чистоте говоря, я ждала чего-то подобного. Я точно знала, что влюблена во француза и надеялась от него взаимности. Вечером, как и было указанно в записке, я пошла в беседку. Встретив там Дефоржа, я приготовилась слушать признание в любви… Но то, что сказал француз, меня ошеломило! Дефорж – Владимир Дубровский!»

Чем и как заканчивается влюблённость Маши («Маруси»):