Дотла. Книга вторая

От автора

Перед вами заключительная часть дилогии «Дотла» – первой истории из цикла про артистов огненного театра.

В книге присутствует ненормативная лексика, описания ожогов, травм и психологического абьюза, упоминание смертей. Если что-то из перечисленного является вашим триггером, читайте с осторожностью. Автор подтверждает, что все названия и тексты песен, упомянутые в книге, являются собственностью и принадлежат их непосредственным владельцам.

Пусть вас не смущает, что вторая книга начинается с двадцать шестой главы, потому что первая часть закончилась на двадцать пятой.

Я не претендую на идеальную достоверность, но изучила немалое количество информации, интервью и статей, чтобы максимально приблизиться к реальности мира фаер-шоу.

Спасибо, что решили познакомиться с историей Ванессы, Арса и «Феникса». История для меня очень важна. Надеюсь, она останется и в вашем сердце тоже. Помимо боли и темноты, в книге вы также найдете описание выступлений фаер-шоу, слоуберн, трепетную любовную линию и троп «обретенная семья».

Поделиться впечатлениями во время и после прочтения вы всегда можете в моем телеграм-канале Э. Фео.

Спасибо.

И приятного чтения!

Список основных терминов сферы огненных искусств, используемых в книге

Бризинг (от англ. breath – дышать) – выдувание огня.

Бризеры – артисты, занимающиеся бризингом.

Кошма – войлочный ковер из овечьей или верблюжьей шерсти. Иначе ее называют противопожарным полотном – средством для тушения огня.

По́и – пара шаров, связанных веревкой или цепью, инвентарь для кручения и жонглирования. Они сделаны из специального керамического волокна для прочности и стойкости перед огнем. Во время выступления пои замачивают в керосине, часть стряхивают, поджигают и начинают раскручивать.

Прожиг – тренировка артистов с использованием огня.

Реквизит для выступлений – предметы, снабженные фитилями, которые замачиваются в горючей жидкости и поджигаются. Может быть самым разным. Среди них, например, пои, стафф, огненные мечи, о которых пойдет речь в книге. Также существуют веера, чаши, снейки, факелы, обруч и т.д.

Стафф (от англ. staff) или шест, посох – реквизит, используемый в огненном шоу, представляющий собой металлический (реже – деревянный) шест с кевларовыми, асбестовыми или керамическими фитилями на концах, который во время выступления горит с двух концов.

Спаркли (или искро-пои) – пои, оставляющие за собой тучи искр за счет углей, прикованных к реквизиту, или пиротехники.

Спиннеры (от англ. to spin – крутить). Так называют артистов, которые крутят зажженный реквизит (пои, стаффы, веера и др.)

Фаер-шоу, или огненное шоу, – разновидность уличного перфоманса (выступления оригинального жанра), значительная часть которого заключается в исполнении трюков с огнем, а также использовании огня для реализации творческой идеи.

Фаерщики – артисты, выступающие в жанре огненного шоу.

Плейлист

PARTICLES & кошечка – Prekrasnoe Dalyoko

NЮ – Если сгорим

NЮ – И мы полетим

Парнишка & ELLA – Мы умрем

Pyrokinesis – Прекрасное далеко

Sam Smith – Fire on Fire

Hozier – Work Song

The Goo Goo Dolls – Iris

mgk, X Ambassadors & Bebe Rexha – Home

Thousand Foot Krutch – Courtesy Call

Martin Garrix & Bebe Rexha – In The Name of Love

Thousand Foot Krutch – War of Change

тима ищет свет – волна

Rammstein – Sonne

XOLIDAYBOY – Пожары

Isabel LaRosa – HAUNTED

Jah Khalib, Maruv – По льду

К тебе бежать

Так далеко – стереть в кровь ноги

Меня спасать

Смогла лишь ты, хотя хотели многие

Гори

Пылай

Нас не потушат долгие дороги

Ты мою душу обнимай

Мне нужен огонь, мне нужны твои ожоги

«Пожары» – XOLIDAYBOY

Глава двадцать шестая

Ванесса

Утро наступило слишком быстро.

Или так казалось из-за того, что Ванессу больше не тревожили сны. Не только кошмары – она вообще не видела снов, а потому, наверное, и чувствовала себя отдохнувшей, несмотря на тяжелую ночь. Она потянулась, не открывая глаз, тут же концентрируясь на боли, что вспыхнула в предплечьях – обезболивающее перестало действовать. Нужно будет спуститься вниз, в кухню, где у них хранились лекарства: врач, что приехал к ней на вызов, рекомендовал принимать обезболивающее дважды в день.

Несмотря на расцветающую в руках боль, Ванесса чувствовала себя хорошо. Воздух в комнате был свежий, и она вдыхала его в себя до предела, наполняя легкие запахом утра. Кажется, солнце действительно выглянуло: оно ощущалось сквозь прикрытые веки, хоть и не било по глазам. В откинутую створку окна залетал шум ветра, путающегося в листве. Никаких машин и голосов – лишь медленное спокойствие.

Ванесса повернулась, уткнувшись носом во что-то твердое. И теплое.

Открыла глаза.

И тут же улыбка сама собой растянула губы.

В нос забился запах кожи и – где-то далеко-далеко – туалетной воды. А может, это был гель для душа.

Арс лежал рядом, а она утыкалась носом в его плечо. Спал; его грудь мерно вздымалась. Волосы слегка разлохматились, и их хотелось пригладить, ощутить ладонью, как они будут щекотать кожу. А потом коснуться его скулы, осторожно настолько, чтобы не разбудить. Обнять, положить руку на грудь и целиком почувствовать, что он рядом.

Прямо сейчас.

Рядом.

Что Ванесса и сделала. Приподняла руку, осторожно укладывая на его грудь, чтобы не потревожить ни его сон, ни свои поврежденные предплечья. Сердце спокойно билось в ладонь, и это успокаивало. Ванесса закрыла глаза. Она почти провалилась обратно в сон, когда ее руку сверху накрыла теплая ладонь.

– Доброе утро, – прозвучал его по-утреннему хриплый голос.

Ванесса открыла глаза, и их взгляды пересеклись. Он лежал в паре десятков сантиметров и смотрел на нее, уютный до невозможности, заспанный и умиротворенный. С улыбкой, что едва-едва приподнимала края его рта. С каре-зелеными радужками, которые сейчас казались светлее из-за того, что солнце топило комнату. С острыми скулами и красиво очерченными губами, которые…

Мысль всполохом воспоминаний разорвалась в голове, почти заставив вздрогнуть.

«Все хорошо, Несса. Спи. Я тут».

И их поцелуй, который – Ванесса была уверена – ей не приснился. Потому что каждое прикосновение его губ, их твердость и тепло, влажность, нежность она помнила слишком отчетливо для того, что могло просто присниться.

По рукам пробежала дрожь. Но не от страха.

От нахлынувших чувств. От желания сделать это еще раз.

Поцеловать его. По-настоящему. Сильно. Обхватив руками за шею, прижавшись всем телом, ощутив его руки в волосах, на плечах, на талии, сжимающие и крепкие, нежные и ласкающие.

Ощутить снова, каково это – целовать того, кого любишь.

Раствориться в этом чувстве.

И погибнуть от разрывающегося фейерверком соцветий счастья.

А еще…

«Я люблю тебя. Спи».

Он, кажется, признался ей в любви. И осознание этого едва не подкинуло на месте. Выбило весь этот свежий утренний воздух из легких. Сорвало дыхание.

– Доброе утро, – ответила Ванесса, слыша, что и ее голос охрип после сна. И дрожит – от захлестнувшего волнения.

– Как ты?

– Нормально. Болит, но наверное действие укола закончилось. Хочу спуститься вниз за обезболивающим.

– Я принесу, лежи, – Арс собрался подняться, но Ванесса сжала его пальцы.

– Подожди. Может, полежим еще пару минут? Так хорошо. Всего пару минут, и можно начинать день.

Арс кивнул и повернулся к ней. Они оказались лицом к лицу, совсем близко, и он продолжил сжимать ее ладонь, поглаживая большим пальцем острые костяшки. Прикрыл глаза, позволив им обоим еще несколько мгновений безмятежности перед морально тяжелым днем. Оба понимали, что предстоит слишком много всего сегодня: разговоры, решение возникших проблем, поиск решений, признания, на которые требовалось мужество. Хотя бы для того, чтобы признаться самой себе для начала. Принять это. Проговорить вслух.

Дыхание Арса, прохладное, касалось щек Ванессы. Она не могла оторвать от него взгляд и пыталась понять, нужно ли поднимать тему того, что произошло между ними этой ночью. А в следующий момент все сомнения растворились в этом живительном, свежем воздухе спальни. Солнечном свете, что теплым полотном падал на стену над кроватью. Ощущении, когда рядом лежит любимый человек. И осознании: они всегда были максимально честны друг с другом.

Конечно, нужно.

– Арс, – шепотом позвала Ванесса. – Ночью ты…

Боже.

Сказать это вслух было сложнее, чем найти слова.

Арс открыл глаза, тут же поймав ее взгляд. Он смотрел спокойно и уверенно. Вдруг улыбнулся:

– Да. Этой ночью я сказал, что люблю тебя, Несса.

Дыхание перехватило. Услышать это вот так – сейчас, при свете дня, а не в спасительном, сглаживающем сумраке ночи – совсем другое. Реалистичнее и четче. Острее, ярче. Интимнее.

Ванесса только спустя несколько секунд поняла, что не дышит, вглядываясь в его глаза. Ощущая, как Арс продолжает мягко поглаживать пальцем тыльную сторону ее ладони. Успокаивающе, будто говоря: «Да, это правда. Это было не сон».

– И мы…

– Да, – снова подтвердил Арс, глядя на нее так пронзительно, что холодели ладони. – Мы целовались.

Судорожный вдох ворвался в легкие, и дрожь в который раз за утро забила изнутри. А потом время застыло. Мир перестал вращаться. На секунду, которая была одной из самых долгих в жизни Ванессы. И захотелось поцеловать Арса снова.

– Все ведь… хорошо? – тихо спросил он, и ей показалось, или она услышала волнение в его голосе? И во взгляде, что метался по ее лицу, улавливая любую реакцию.

Осознание этого так растрогало: Арс тоже волновался. Ванесса не смогла сдержать улыбку.

– Да, – шепотом.

И его губы растянулись в короткой, искренней улыбке в ответ.

Пока в голове вдруг не громыхнули слова, которые тут же зашвырнули во вчерашний день. Выдернули за шкирку из этого уютного, счастливого утра.

«Он любил ее так сильно, Ванесса, что мне казалось, что он больше никогда не сможет полюбить кого-то другого».

Ванесса бежала от этих слов все последние сутки.

Они ужалили и окатили холодом предыдущего дня. Вернули в самую пиковую точку отчаяния и темноты. Отзеркалили каждую мрачную эмоцию, целый спектр которых она умудрилась ощутить за слишком короткое время. И вдруг стало тяжело. Настолько, что Ванесса даже испугалась: как она вообще умудрилась вытерпеть целые сутки этого состояния? Потому что сейчас, от одной мелькнувшей секунды, уже стало очень плохо.

– Поговорим? – спросила она прямо, осторожно поднимаясь, усаживаясь в кровати, поджав под себя одну ногу.

Лицо Арса тут же стало серьезным, и он поднялся вслед за ней.

– Конечно. О чем угодно.

Ванесса сделала глубокий вдох, собираясь с силами. Она еще вчера для себя решила, что они должны поговорить. Обсудить ситуацию, быть честными. Даже если после этого Арс разозлится, разочаруется в ней, уйдет и больше не вернется… по крайней мере, она будет знать и перестанет мучиться сомнениями и бестолковыми предположениями, от которых ни на миг не становилось легче.

Набрала в грудь воздуха. Стиснула кулаки.

– Арс, знай, я не хочу причинять тебе боль этим разговором. Но, пока я не говорю об этом и не пытаюсь выяснить, это причиняет боль мне. Поэтому мне надо сказать.

В его глазах мелькнула тревога.

– Конечно. Говори, Несса. Что все-таки произошло?

– Прости, если я сделаю тебе неприятно, но…

– Не беспокойся об этом. Не думай обо мне. Говори, Несса. Просто скажи.

– Ты видишь во мне Лею?

Шок. Это все, что было в его распахнутых глазах в этот момент.

– Что? – спросил он глухо, будто мог ослышаться. Будто шок лишил его голоса.

Ванесса тут же неосознанно сжалась. Обхватила себя руками за плечи, надеясь, что это мнимое объятие придаст сил и уверенности.

Взгляд каре-зеленых глаз уловил этот жест: Арс заметил ее маленькую слабость и протянул руки, чтобы коснуться, аккуратно сжать ее пальцы в своих ладонях. И это придало куда больше сил и уверенности.

Ванесса вздохнула, не отрываясь от его глаз, и спросила еще раз, слыша, что теперь собственный голос дрожит уже не так сильно:

– Я в чем-то… заменяю ее? Ты видишь во мне ее? Все, что ты чувствуешь ко мне, – это может быть чувствами к ней на самом деле?

Он покачал головой, а потом сказал, все так же глядя Ванессе в глаза:

– Я люблю тебя, не потому что ты ее копия, Несса. Вы вообще не похожи, я ведь уже говорил. Я люблю тебя, потому что ты – это ты. Я люблю именно тебя, а не кого-то другого.

Ее будто оглушило. В очередной раз за это утро. Заточило в пузырь, и единственное, что Ванесса услышала, – стук сердца в ушах и собственный громкий выдох, полный облегчения.

Арс взял ее лицо в ладони, придвинулся ближе, так, что она ощутила его дыхание на своих губах. Жарко и абсолютно прекрасно. Настолько, что хотелось ловить каждый выдох.

– Даже в нашу первую встречу я не увидел в тебе ее. Только тебя, Несса. Я всегда видел только тебя. И никого другого.

Ванесса неосознанно подалась вперед, обхватывая его шею в тесном, искреннем объятии. Вцепилась пальцами в ткань футболки так, что побелели костяшки. Игнорировала боль в предплечьях, вспыхнувшую сильнее от резких движений.

«Я люблю тебя»

«Я люблю тебя»

«Я люблю тебя»

Были только эти слова – и ничего вокруг. А еще – его глаза, вглядывающиеся в нее так, что закипало сердце. И дыхание.

Сбивалось.

Уже совсем.

Крошились стекла, об остроту которых она резалась последние сутки. Крошились в пыль, золу, пепел и рассеивались. Оставляли после себя пространство и воздух. Свет, что заливался солнцем из окна, постепенно наполнял и Ванессу. И дышать наконец-то стало легче. Будто легкие в момент увеличились в своем объеме.

Ванесса отстранилась от Арса, но только чтобы они снова оказались совсем близко друг к другу, так, что их лица разделяло не больше десяти сантиметров.

– Прости, – это все, что Ванесса смогла сказать. Прошептать. Едва-едва.

Арс, наверное, и не услышал вовсе. Скорее, поймал губами эти слова.

– Перестань, – шепнул в ответ, качнув головой. – Все хорошо.

– Я ошиблась, – она прикрыла глаза, чувствуя жалящую волну стыда. От того, как много сомневалась в нем из-за собственной глупости и… чего-то еще. Чего-то, что он мог ей даже не прощать.

Но, кажется, простил.

– И это нормально, ведь мы люди. А люди ошибаются, учатся на этих ошибках и идут дальше.

И хотелось плакать от захлестнувшего счастья, огромного, приятно давящего на грудную клетку.

– Это Мир тебе сказал позавчера вечером? Это тебя мучило последние сутки? Заставил тебя поверить, что ты для меня – лишь ее замена?

Ванесса закусила губу и открыла глаза, снова чувствуя страх. Но он быстро сменился облегчением, когда она не увидела во взгляде Арса ни разочарования, ни злости.

– Да. Но я… – быстрый выдох. Облизнула губы. Арс терпеливо ждал, что она скажет дальше. – Я не понимаю, как вообще могла сомневаться в тебе. Прости меня, Арс. Но мне было так больно. А в страшные вести зачастую верится слишком легко. Почему-то.

– Не вини себя. Я не злюсь. И не разочарован.

– Но почему Мир…

– Он любил Лею, – произнес Арс, находя руки Ванессы и сжимая их в своих ладонях. – А она любила меня. Всегда. Мы с ним никогда не соревновались за нее. Если бы она захотела быть с ним, я бы не стоял на пути. Смысл? И он прекрасно это понимал. Возможно, ему просто хотелось отыграться. Или… я не знаю. – Арс невесело усмехнулся. Чуть отстранился, разглядывая лицо Ванессы с такой нежностью, от которой щемило в груди. Родным ласковым движением завел прядь волос за ухо. Ванесса так скучала по этому жесту. – Я в принципе его никогда не понимал.

Ванесса неосознанно склонила голову вбок, прижимаясь щекой к его руке. В груди медленно успокаивалось все существо, истерзанное, вымученное, выжатое за последние сутки.

– Что случилось? – спросила Ванесса на выдохе.

Может, если бы Арс рассказал ей всю историю целиком, от и до, ему бы самому стало легче? Так, как было ей сейчас, когда последняя тяжелая глыба сорвалась с плеч и ухнула вниз.

Арс стиснул челюсти. Ванесса почувствовала, как напряглись его плечи, как стали твердыми пальцы у ее лица. Взгляд наполнился темнотой. Не полностью, до краев, но достаточно, чтобы заметить ее.

– Да ничего особенного в целом. Радмир просто вел себя как мудак. Манипулировал Леей, пытался привязать к себе. Навязывал чувство вины, когда она не проводила с ним время или отказывалась от компании, выбирала меня. Постоянно сближался с ней и отдалялся, ссылаясь на идиотскую занятость, дело доходило до многодневного игнора, и это съедало ей все нервы, она постоянно винила себя. Он обесценивал ее эмоции и чувства. Больше всего я ненавидел у него фразу «Ты слишком эмоционально реагируешь». И еще одна, прям коронная: «Мне жаль и обидно, что ты считаешь, будто я специально делаю тебе больно», – Арс хохотнул. Невесело. Зло. – Такая неприкрытая, прозрачная манипуляция, но если ты не умеешь ее распознавать или тебе говорит это близкий человек, знаешь, как легко на нее можно повестись?

«Теперь знаю»

Дрожь побежала по рукам, и Ванесса передернула плечом, сбрасывая ледяное оцепенение. Внезапная мысль разорвалась в голове: сейчас, после всего, что Ванесса успела понять и узнать о Радмире, рассказ Арса ни разу не навел на мысль, что он говорил про какого-то другого человека – Ванесса легко сочетала в голове образ Радмира и все те вещи, которые узнала от Арса. И все равно, несмотря на это, ей становилось не по себе от того, что с самой первой встречи Радмир показался ей приятным, открытым парнем.

Что она так легко обманулась…

Неумеющая, не сталкивающаяся до этого с манипуляциями. Со злостью и желанием навредить.

– Я долгое время не знал об этом, просто считал, что Мир дебил несерьезный. И только позже я узнал, что все это он делал специально. И изводил ее специально, чтобы заставить сомневаться, видимо. В ее чувствах ко мне и к нему. Возможно, как-то переменить их в ее голове. То есть поменять местами ее отношение к нему и ко мне, как-то привязать ее к себе, почти насильственно, через психику. Но вот только он не понимал, видимо, – Арс взглянул в глаза Ванессы, и только сейчас она заметила, что они в этом ярком свете комнаты снова казались светлее, уходили больше в зеленый оттенок, нежели в карий. – Никакими манипуляциями ты не заставишь человека любить тебя. По-настоящему любить. Ничего ты не сделаешь с тем, что у него нет к тебе чувств. Не нарисуешь их, не передашь часть своих. Как бы ни старался, какими бы психологическими приемами ни владел.

Арс снова поднял руку и завел прядь волос ей за ухо. А Ванесса поняла, что хотела бы, чтобы он повторил этот жест еще раз десять без остановки. Столько нежности и легкости было в нем. Он казалось таким невесомым, будто состоял из солнца.

Если бы не Арс, ей бы было куда сложнее принимать для себя эту правду, что открылась вчера вечером и продолжала открываться до сих пор.

– А Лея… – спросила Ванесса. – Она?..

Сформулировать вопрос вот так сразу не получилось – нужные слова не нашлись. Но Арс все равно понял, что она хотела спросить, и ответил.

– Они были близкими друзьями, и Лея простила его в итоге.

– Но почему? – Ванесса нахмурилась, действительно искренне не понимая.

Насколько сильным человеком нужно было быть, чтобы простить все это? Потому что другой причины Ванесса просто не видела.

– Сам не знаю, – Арс криво усмехнулся. – В их отношениях было не только плохое, не подумай. Мир помогал ей, если Лея просила, да даже если не просила – все равно помогал. Разобраться с новой программой для выступления, выучить трюк, помочь по учебе, выбрать подарок подруге, дать совет – по любому поводу. Мир всегда поддерживал ее и пытался быть рядом. Искренне. Я видел это. Но иногда его переклинивало. И это случалось, когда он видел меня или когда Лея говорила ему про меня. Самое главное: она верила ему. Она верила, что он лучше, чем пытается быть. Я много раз разговаривал с ним, Мир отмахивался, говорил, что я что-то себе придумываю, что все в порядке. В итоге в очередной раз, когда Лея пришла со слезами после того, как Мир ей что-то сказал, я не выдержал. И мы подрались.

Ванесса вздернула брови.

– Сильно?

– Я разбил ему бровь и губу. – Арс отвернулся, посмотрел куда-то в сторону, и по выражению лица было понятно: ему не нравилось говорить об этом вслух. Он будто стыдился своего поступка. – А Мир сломал мне нос.

Ванесса протянула руку, коснувшись щеки Арса, и повернула его голову обратно к себе, чтобы он снова посмотрел на нее. Глаза все еще казались больше зелеными, чем карими.

– После нашей драки он действительно перестал вести себя как обмудок. Лея больше не плакала. Через два месяца случилось то выступление. После него Мир пропал с радаров. И вернулся только сейчас. Когда в моей жизни уже была ты.

И в комнате повисла недолгая тишина. Казалось, сквозь нее был слышен шелест летающих в воздухе пылинок, что подсвечивались на свету.

– Из-за него ты была такой, – процедил Арс сквозь зубы. – Потерянной. Разбитой. Пустой. Тебя будто выжали. Всю жизнь по ниткам вытянули.

Смотрел куда-то сквозь нее, хмуря брови. Думал, размышлял. Ванесса погладила его по костяшкам пальцев, чтобы привлечь внимание.

– Все хорошо. Мы с тобой поговорили и во всем разобрались. Я окончательно, уже на собственной шкуре поняла, какой он. И больше не подойду к нему. Не хочу. Даже видеть не хочу. – Ванесса дернула плечом. – Это было ужасно. Жить с осознанием того, что ты никогда не воспринимал меня как… меня. И как я могла поверить только?

– Я клянусь, – Арс нашел ее глаза. Полный ледяной решимости и обжигающей злости. Контраст, разрывной, состоящий из крайностей, мощный настолько, что легко снес бы с ног. – Я убью его, Несса. Убью, обещаю.

Сердце пропустило удар. Ванесса подалась к Арсу неосознанно, рефлекторно, и теперь уже она обхватила его лицо ладонями, почему-то боясь, что он собрался встать и кинуться к Радмиру вот прямо сейчас, в эту самую секунду.

– Не надо, – шепнула, заглядывая в глаза. – Не надо, все хорошо.

– Он заслужил.

– Он не стоит того, Арс. Нам не нужны твои рассеченные бровь и губа.

– Зато нужен его сломанный нос.

Ванесса улыбнулась, и Арс улыбнулся в ответ. Оба поняли, как забавно это звучало в контексте серьезного разговора. Однако обстановка разрядилась. Они отстранились друг от друга, разорвав прикосновение.

– Кажется, я не такой великодушный человек, как Лея. И не смогу его простить, – отстраненно произнесла Ванесса и вздрогнула от собственных слов. Они сорвались с языка неконтролируемо. И взгляд уперся в обмотанные бинтами предплечья.

– Ты и не должна прощать его, если не хочешь или не можешь. Злиться – это нормально. Обижаться – нормально, когда человек нанес тебе рану, предал тебя, поступил по-свински. И вычеркнуть такого человека из своей жизни – тоже нормально. Более чем. Ты человек. Это твои эмоции и чувства. И ты не обязана отпускать эти обиды, просто потому что так положено. Потому что ты где-то услышала, что, если отпустить обиды, станет легче жить. Если они не тянут тебя вниз и не мешают дышать спокойно, злись. Обижайся. Четвертуй его у себя в голове хоть сотню раз. Он заслужил за все, что сделал. А вот я идиот. Мне нужно было раньше рассказать тебе обо всем этом. Еще когда я впервые увидел его рядом с тобой.

Ванесса подняла глаза на Арса.

– Почему не рассказал?

Он нахмурился, на секунду замявшись.

– Ты сказала, что все хорошо. Тебе с ним комфортно, он тебя поддерживает, даже в чем-то понимает. У вас есть общие темы для разговоров. И я обманулся тоже. Забыл, что он не причиняет вред открыто, прямо – всегда исподтишка, так, что не всегда заметишь, а потом уже будет поздно. Я расслабился, забыл, каково это – постоянно ожидать, что что-то может вдруг пойти не так. Но мне как раз и нужно было ожидать чего-то такого…

– Ты предупредил меня. И не раз. Мне стоило быть внимательнее.

– Я должен был рассказать. Прости меня.

– Мы оба доверились моему умению читать людей. Как оказалось, оно подвело нас обоих, – Ванесса тяжело вздохнула, протерла ладонями лицо. – Я в этом не сильна от слова «совсем», так что идиотка здесь только я. Ты предупреждал меня. А я расслабилась и не замечала никаких тревожных звоночков. Они действительно все перекрывались его доброжелательностью и желанием помочь. Он казался таким понимающим. А оказалось, просто втирался в доверие и жал на нужные точки.

Арс покачал головой.

– Он манипулятор, Несса. Он манипулирует всегда, когда есть возможность. Эмоциями, чувством вины, чем еще там можно манипулировать? Вот он это делает.

«Несса, у меня немаленький опыт общения с парнями, и этот опыт научил меня, что, если ты чувствуешь, что что-то не так, скорее всего, так и есть. И я всегда доверяюсь этому чувству. Твоему организму незачем тебя обманывать».

Слова, которые когда-то сказала ей Тая, вспыхнули в голове внезапно, но так вовремя. Ведь она еще давно говорила. А Ванесса не обратила вовремя на эти сигналы своего тела. Не восприняла всерьез. Поведение Радмира, его реакция на Арса, свое нежелание, пусть даже единожды, видеться с Миром, непонятное отторжение, настороженность.

Все было кристально чисто. Нужно было лишь соединить точки. Но Ванесса просто не привыкла ожидать такого подвоха от людей в своем окружении. Не привыкла, что ее в любой момент могут обманом заставить сомневаться в себе и близких людях. Так низко, гадко и… сейчас она ощущала себя грязной. Ею так легко воспользовались. До глупого, до смешного легко.

И от этого было почти больно.

Она действительно никогда не сможет простить Радмира за то, что он сделал. С ней, с Арсом, даже с Леей. И она больше не позволит ему причинить боль ей и тем, кто ей дорог.

Ванесса закусила губу и свесила ноги с кровати, поворачиваясь к Арсу полубоком. Краем глаза замечая, что его взгляд неотрывно следил за ней. Между ними снова повисла тишина. С улицы слышались далекие голоса и даже пение одинокой птицы. В последнее время они пели куда реже – уже вовсю приближалась осень. Скоро будут желтеть листья, постепенно с глаз исчезнет уже такой привычный зеленый цвет, начнутся густые листопады, устилая тротуары хрустящими коврами, которые после дождей станут вялой, пожухлой кашей под ногами. Солнце перестанет быть таким частым и с каждым днем будет греть уже не так, как раньше. Начнется постоянная морось, прохладная, но спасающая огненных артистов. Выступать с влажными волосами и одеждой всегда было куда безопаснее, а в запале от азарта выступления холод практически никогда не ощущался. Наоборот, приводил в чувства, здорово отрезвляя.

Ванесса ощутила прикосновение: Арс накрыл ее руку своей. Улыбнулась ему, вылавливая спокойный взгляд.

– Почему ты никогда не говорил, что любишь меня?

Даже не сомневалась, что Арса не смутит вопрос. Он так же спокойно усмехнулся краем рта и, глядя ей прямо в глаза, ответил:

– Потому что думал, что тебе могут быть не нужны мои чувства. Что тебе хорошо и так, что ты видишь во мне просто близкого человека, а не потенциального партнера. Боялся открыться, потому что считал, что ты уйдешь.

– Но почему?

Он смотрел на нее несколько секунд, прежде чем ответить:

– Думал, ты испугаешься. Считал, что тебе не нужно это все. Этот мрак, эта боль, этот тяжелый шлейф моего прошлого. Столько дерьма случилось. Я не хотел, чтобы оно коснулось тебя, чтобы ты забивала этим голову. Но вчера… – он протянул руку, поддел ее подбородок указательным пальцем, приблизив ее лицо к своему. – Я просто понял, что могу в любой момент потерять тебя. Что мы действительно, черт возьми, занимаемся опасным делом. И что я хочу, чтобы ты знала. Даже если бы ты не ответила мне взаимностью… что ж. Ничего бы не изменилось. Я бы продолжал любить тебя.

– А я люблю тебя. И такое ощущение, что всегда любила, – признаваться в этом было так легко. Слова слетели с губ невесомо, в одну секунду. И ни смущение, ни волнение не чувствовалось внутри. Не было заикания, жара, краснеющих щек, неловкости. Все так, как и должно быть. На своих местах. Они вместе. И любят друг друга. – Прости меня, Арс.

– И ты меня, Несса.

– Я рада, что мы поговорили.

– Давай впредь будем это делать всегда в подобных ситуациях? Не бойся, что это может причинить мне боль. Если это причиняет боль тебе, мы в любом случае должны это обсудить.

– Договорились. Я вынесла урок. И больше не хочу быть идиоткой.

– А я – идиотом.

Ванесса рассмеялась, и Арс рассмеялся тоже. Эти звуки смешались и растворились в пространстве комнаты. В теплом солнечном свете. В перекрещенных взглядах, в которых эмоций и чувств – целый пожар. Неутихающий, сильный, неистовый.

А в следующую секунду Арс вдруг аккуратно подался вперед, захватывая ее нижнюю губу в улыбающемся, нежном поцелуе. А Ванесса ответила, обхватывая его шею руками, двигаясь ближе, прижимаясь грудью к его груди. Чувствуя волнение лишь сейчас. Трепет в груди, дрожь по рукам, бушующее море в запястьях и на кончиках пальцев.

Это был их второй поцелуй – теперь уже при свете солнца, а не под завесой ночной комфортной темноты.

Его руки легли на ее талию, сжимая крепкими, чувственными пальцами. Боль с предплечий снова растворилась, ушла, словно ее не было вовсе. Остались лишь его губы, так нежно, но в то же время настойчиво ласкающие ее. Захватывающие то верхнюю, то нижнюю губу. Целующие так сладко, опьяняюще, до дрожи, до полувыдохов-полустонов, что срывались с губ в его рот. Он мягко ловил каждый и продолжал целовать.

Было ли утро прекраснее этого в ее жизни?

Глава двадцать седьмая

Ванесса

mgk, X Ambassadors & Bebe Rexha – Home

Натягивая рукава толстовки ниже, практически до самых пальцев, Ванесса спускалась с лестницы и не могла перестать улыбаться. С трепещущим сердцем и зацелованными, красными губами. Голова казалась приятно пустой, а состояние – окрыленным.

Они целовались минут тридцать, прежде чем в конце концов против воли отстранились, решив, что пора спуститься вниз. Телефон лежал на тумбочке возле кровати, и дотягиваться до него, чтобы узнать время, не хотелось ни Ванессе, ни Арсу. Сейчас, наконец узнав, что их чувства взаимны, они не могли насладиться друг другом и этой близостью, словно перед этим не виделись целый год.

Ванессе действительно было мало его.

В один момент Арс усадил ее к себе на колени, зарываясь пальцами в волосы, продолжая прижимать к себе, целуя убийственно медленно. Растягивая удовольствие и разжигая внутри пламя. Оставляя дорожку поцелуев по линии челюсти, на шее, скулах и возвращаясь к губам. Поглаживая ладонями поясницу, ведя до лопаток и снова вниз. Каждое прикосновение опаляло огнем, от которого тряслось все внутреннее существо. Было сладко, горячо и самую малость нереально.

Непонятно, сколько прошло времени, когда Ванесса надавила на его плечи, заставляя откинуться назад, на ее кровать. Опираться на руки было больно, и Арс мягко скатил ее вбок, а она обхватила его лицо ладонями, не прерывая поцелуй. Его ладонь поползла от ее талии вниз, и он закинул ее ногу на свое бедро, сделав их еще ближе друг к другу. Сжал пальцами кожу сквозь мягкую ткань спортивных штанов, и Ванесса ощутила новую порцию трепета в груди, от которого из головы выносились любые мысли. Со скоростью экспресса, если не быстрее.

Время терялось. Реальность – тоже.

Пространство вокруг плыло, и Ванесса тонула в этом самом прекрасном на свете мгновении. В долгом бережном поцелуе. Уверенных касаниях рук, которые прижимали все ближе. Ощущении его тела. Так близко. Так нужно. Так… правильно.

Так, как должно было быть. Всегда.

Они целовались долго. Ванесса не могла остановиться, даже когда, казалось, воздуха не хватало. И факт, что Арс тоже ни разу не попытался отстраниться, а только держал все крепче, – пускал ток под кожу. Мерцающие искры. Импульсы, дергающие будто электричеством. Заряд такого счастья, что Ванесса едва справлялась с этой мощью.

Она была влюбленной девчонкой. Самой счастливой на свете влюбленной девчонкой. И ей не хотелось отпускать его, прерывать этот поцелуй, выходить из комнаты и возвращаться в реальность. Ей хотелось вечно чувствовать его губы, руки на своей талии, искреннюю улыбку сквозь поцелуи и солнечный свет за ребрами, такой яркий, чистый, нежный, какой бывал только на восходе.

Сегодня восход был внутри нее.

– Я бы провел весь день здесь, но нам правда надо встать, – проговорил Арс в ее губы, и Ванесса с ним согласилась, прикладывая все усилия, чтобы взять себя в руки.

– Да, ты прав, – сказала она и отстранилась. Так быстро, что даже Арс удивился тому, как легко она это сделала.

Повернулась к нему спиной, чтобы не поддаться искушению вернуться. За спиной прогнулся матрас, Арс поднялся на ноги. Ванесса дрожащими от эмоций руками поправила топ и убрала волосы с лица, заведя их за уши. Наверняка растрепанная и раскрасневшаяся. Задыхающаяся от нехватки дыхания и чувств, что били в грудную клетку изнутри. И с улыбкой на губах, которая никак не хотела уходить.

Шаги за спиной. Арс остановился в метре, наверное. Ванесса сделала глубокий вдох, оборачиваясь к нему.

– Ну что, идем? – спросил.

– Да.

А в следующий момент он сделал шаг, разделяющий их, и снова поцеловал ее, а она ответила, сразу, с готовностью, обхватывая его шею руками, слегка врезаясь короткими ногтями в теплую кожу. Арс подхватил ее под бедра, и она прижалась грудью к его груди. Усадил на письменный стол, убрал волосы за ухо с одной стороны и положил ладонь на скулу, оглаживая острую линию и кожу у их соединенных губ. Целуя жарче и быстрее. Пуская разряды под кожу, по ниточкам вен и сосудов.

А она хваталась пальцами за его плечи, касаясь ледяными пальцами горячей шеи, и он каждый раз едва заметно вздрагивал от этих прикосновений, от жалящего контраста температур, а она млела, прижимаясь ближе, скрещивая ноги на его талии. Вторая его ладонь лежала на ее бедре, оглаживая ногу сквозь ткань спортивных штанов.

Каждое его прикосновение ощущалось маленькими пожарами под кожей. Даже когда их разделяла одежда, даже если это было не кожа к коже.

Ванесса представляла, каково это – целовать его – полтора года, а сейчас, когда у них появилась эта возможность, когда они пересекли все проведенные когда-то линии, смели последние баррикады мало-мальской, почти не существующей дистанции, она не могла остановиться.

Ванесса чувствовала теплые солнечные лучи на своих пальцах и коже ног, которыми обхватывала Арса. Чувствовала ластящуюся нежность, хлещущую пылкость, которая так сильно напоминала пламя, разгорающееся внутри.

Что бы они ни делали, огонь был везде. И всегда. Рядом, в них самих. На фитилях, с которыми они практически не расставались.

Почти судьба.

Предназначение.

Красная нить, что путается, растягивается, тянется, но никогда не рвется.

Именно такой красной нитью, кажется, были связаны они с Арсом.

Мысль мелькнула во время поцелуя и смазалась ощущениями, но потом Ванесса вернулась к ней: когда они все же отстранились друг от друга; когда смеялись под теплым, ярким маревом солнечного света, потому что понимали, что ведут себя как безумные, не в силах насладиться друг другом; когда выходили из ее спальни: Арс пошел к себе, уступив ей место первой зайти в ванную.

И сейчас: когда Ванесса спускалась на первый этаж.

Боль в запястьях вернулась, не перекрытая искристыми эмоциями. Все еще витая в своих мыслях, улыбаясь непроизвольно широко от разрывного, лучистого, как сегодняшнее солнце, счастья в груди, Ванесса завернула в кухню. И ахнула, подскочив на месте.

Андрей сидел за столом, держа в руке кружку. С кофе, судя по терпкому, насыщенному аромату, что наполнял комнату, полную света и воздуха.

– Привет, – пискнула Ванесса.

Чувствуя, что губы запекло сильнее, а на щеки хлынул краской жаркий румянец. Она точно самая безнадежная в этом доме по части скрытности.

Андрей скользнул взглядом по ее лицу, но не показал ни единой эмоции, когда кивнул, коротко улыбнувшись, и сделал еще глоток кофе.

– Привет. Как чувствуешь себя? Как твои травмы?

Скользнул взглядом к ее рукам. Ванесса надела водолазку с длинным рукавом, чтобы прикрыть бинты. Кроме Андрея, все еще никто не знал о том, что случилось, и она собиралась подобрать подходящий момент, чтобы рассказать ребятам. Сердце колотилось как ненормальное, и мысли путались, уносили Ванессу обратно на второй этаж, в руки Арса. К его губам, ласкающим и нежным. Требовательным, чувственным.

– Все в порядке, – заверила она, вцепившись пальцами в ткань рукавов. – Я как раз спустилась за обезболивающим. Ночные уколы перестали действовать.

– Тебе на перевязку не сегодня?

– Нет, только завтра. Арс… – она запнулась, голос взлетел до высоких нот. Обругав себя мысленно, Ванесса продолжила. – Арс сказал, что будет возить меня на перевязки.

Андрей покивал, растягивая губы в улыбке, снова скользя взглядом по ее лицу. Конечно, он все понял, ну разве могло быть иначе? И Ванесса хотела заобнимать его до беспамятства за тактичность, когда Андрей встал со стула, кивком головы указал на соседний и произнес, поворачиваясь к кухонной столешнице:

– Садись, я сейчас все тебе дам. Кофе?

Не сказав ни слова о том, что видел. И о том, о чем конечно же догадался.

– Спасибо, – Ванесса опустилась на стул. Жить в этом доме, с этими людьми было слишком комфортно. – Да. Спасибо, Андрей.

Любовь к Андрею затопила ее, потеснив искрящиеся эмоции от долгих поцелуев. Как после такого тяжелого, мрачного дня мог сразу следовать такой светлый и замечательный, полный потрясающих мгновений, которые хотелось запечатать в банку или спрятать в пустой спичечный коробок, чтобы сохранить навсегда? Открывать, когда тяжело или плохо, и до мельчайших подробностей вспоминать, как было хорошо, тепло и сладко. Абсолютно прекрасно.

Андрей залил кипятком растворимый кофе. Добавил мед. Тихо размешал, не стуча ложкой по стенкам кружки. И поставил перед Ванессой. В нос тут же ударил сладкий кофейный аромат, насыщенный и густой, и Ванесса втянула его в себя.

Вернулся к кухонному гарнитуру. За спиной послышались копошения. Открылся шкаф, зашуршали упаковки лекарств. Через десять секунд перед Ванессой также оказались стакан воды и таблетка обезболивающего, которую она проглотила, запив водой.

– Ну что, дорогая моя? – Андрей опустился на соседний стул, ставя перед собой новую кружку кофе, и поднял глаза, взглянул на Ванессу. От кружки поднимались завитки пара и таяли в солнечном воздухе. – Расскажешь мне, что произошло? Вчера днем и сегодня ночью.

Ванесса стиснула руки, что лежали на бедрах, в кулаки. Неосознанно, но сильно. Стало волнительно и холодно. Закусила щеку изнутри, стараясь взять страх и беспокойство под контроль. Этот разговор все равно должен был случиться, пусть даже обещал быть тяжелым и, может, с печальным концом. Для нее, для них всех.

Но нести ответственность за свои действия нужно.

И Ванесса будет это делать.

– Если коротко, то меня заставили верить в кое-что, что разбило мне сердце. – Она положила руки перед собой на стол и уставилась на них. Обхватила ставшими вмиг ледяными пальцами горячую кружку. – Выбило из колеи. Дезориентировало. Опустошило. Я… не знаю, какие еще слова подобрать, чтобы выразить, насколько мне действительно было нехорошо после этого.

Андрей поймал ее взгляд.

– Я понял тебя.

– Это касалось Арса. Наших… взаимоотношений. И его чувств.

Андрей удивленно вскинул брови, но тут же непонимающе нахмурился.

– Кому ты доверилась в этом вопросе, как не самому Арсу?

Как же здраво, логично, правильно звучал вопрос. И как глупо и безрассудно она позволила убедить себя кому-то третьему, совершенно чужому в вопросе, который действительно касался лишь ее и Арса.

Ванесса стиснула кружку сильнее, обжигая кожу ладоней и пальцев до красноты.

– Радмиру.

Лицо Андрея снова удивленно вытянулось.

– Ты знаешь его?

– Мы познакомились недавно на одном из наших выступлений. И теперь я думаю, что это произошло не случайно.

– Он что-то… сделал тебе? – поинтересовался Андрей вроде бы спокойно, но Ванесса заметила: напряжение. Звенящее и массивное. Оно пропитало Андрея целиком всего за несколько секунд. Просочилось в голос, наполнило движения, отразилось в потяжелевшем взгляде голубых глаз так, что Ванесса ощутила: сердце в ее груди пропустило удар. Как минимум, один точно.

– Просто заставил сомневаться. А я, как последняя идиотка, повелась.

Андрей сузил глаза.

– Некоторое время мы одновременно состояли в Таносе, но это было очень недолго. Я с ним практически не сталкивался, и общаться не приходилось. Я знаю, какой он, исключительно по рассказам Арса. И если судить по ним, Радмир не самый честный и безопасный человек. Он точно тебе больше никак не навредил?

Ванесса помотала головой.

– Нет. Вообще-то сначала он показался человеком, которому можно доверять, – она отстранила руки от кружки и спрятала в них лицо. Жар от обожженных ладоней мгновенно перекинулся на кожу щек, лба и носа. Слова, сказанные теперь в преграду из ладоней, зазвучали приглушенно. – Радмир понимал меня во многих вопросах, я могла с ним обсудить что-то, что связано с огнем, ведь он тоже артист в прошлом. Потом выяснилось, что он не просто какой-то случайный человек. Наверное, на мне сыграл именно тот факт, что он знал Арса. Знал… Лею, – Ванесса развела пальцы и посмотрела сквозь образовавшуюся щель на Андрея. В его голубых глазах плескалось напряжение. Неспокойное, волнующееся море перед штормом. Ванесса убрала руки от лица. – Он рассказывал о многих фактах из жизни, и они были правдивыми, их подтверждал Арс. Поэтому я не думала, что Радмир будет мне целенаправленно врать и вводить в такое заблуждение. Как говорится…

Андрей невесело усмехнулся краем рта и подхватил ее слова:

– Лучшая ложь – это ложь, в которой есть доза правды. В такую очень легко поверить.

– Вот я и поверила.

– Тебе нужно было поговорить с Арсом.

– Я боялась с ним это обсуждать, – Ванесса подняла на Андрея глаза. – Эта тема была лично для него тяжелой, и я… не хотела причинять ему боль этим разговором. Подумала, что это бы разбередило старые раны. Но теперь, – на губы скользнула легкая улыбка. В груди потеплело от воспоминаний их честного, искреннего разговора. – Я понимаю, что действительно нужно было обсудить это с ним в первую очередь. Чтобы не страдать самой и не волновать вас.

– Все хорошо в итоге?

– Да, все замечательно, – воспоминания о горячих, чувственных прикосновениях, одно за другим, наполнили голову, зажгли жар за корсетом ребер, будто подкидывая дров в высокий костер.

– Отлично, – Андрей сделал глоток кофе, поставил кружку перед собой с легким стуком. Несколько секунд смотрел в подрагивающую поверхность напитка, будто искал подходящие слова или думал, как начать следующий разговор, прежде чем снова посмотреть на Ванессу. – Скажи мне: почему ты схватилась за спаркли глубокой ночью, в полнейшем одиночестве, без любых средств самозащиты, когда тебя никто не мог подстраховать в случае чего? Ты же знаешь, что это категорически запрещено.

И – вот он.

Тот самый разговор, которого Ванесса боялась и одновременно хотела, потому что понимала: он должен был состояться, несмотря ни на что. Это правильно и честно. Андрей – ее руководитель, а она – поступивший неразумно, опасно и непрофессионально артист. И ее необдуманный поступок уже привел к тем самым последствиям из разряда «в случае чего».

Ванесса снова спрятала руки под стол, положив на бедра, и стиснула в кулаки. Украдкой сделала глубокий вдох и посмотрела на Андрея.

– Прекрасно знаю. Ты прав. Я поступила глупо, безрассудно, на сплошных эмоциях и не должна была этого делать. И готова понести наказание. Любое, даже выгон из «Феникса».

Его брови тут же взлетели вверх.

– С чего ты взяла, что я выгоню тебя из «Феникса»? – он искренне удивился. – Я не собирался этого делать.

И ее в ту же секунду накрыло толщей облегчения.

С головой. Утащило на дно за ноги.

Захлестнуло так сильно, заточило в себя, как в плотный пузырь, из которого мир вокруг виделся слегка преломленным, с радужными подтеками.

– Я ведь, – шепнула Ванесса. Сказать громче не смогла. – Грубо нарушила правила, – прочистила горло, вернув себе голос. – Подставила под удар выступление в финале фестиваля. Выбыла из тренировок на несколько недель. Заставила вас волноваться.

– Да, и я тебя накажу, – Андрей деловито покивал головой, давая ей понять, что сделает это. – Сколько тебе дают на выздоровление? Недели две-три?

– Около того.

– Ну вот тебе наказание, значит. Ты отстраняешься от тренировок на две недели.

В кухне повисла тишина.

– Но…

– Без разговоров.

– Хорошо, – согласилась она, чуть ошарашенная поворотом событий.

Ей казалось, что последует что-то… серьезное. Существенное. Андрей смеялся? Она не могла понять и вглядывалась в его лицо в попытках разглядеть фарс, но ничего не вышло. Он не шутил.

– Объясни же мне: почему ты пошла одну туда посреди ночи? С чего вдруг? Мы даже это не обсуждали всерьез.

– Мы обсуждали с Арсом, но он обрубил идею на корню. Сказал, что можно победить и без этого. Но недавно я услышала, что спаркли помогают забыться, отпустить. Что эти мириады падающих искр вокруг просто отрезают от всего остального мира. Совершенно иной уровень ощущений, и все прочее. – Ванесса усмехнулась. – Мне было плохо, и я решила, что мне нужно забыться. Отпустить. Перезагрузиться. И я пошла.

– Где ты взяла снаряжение глубокой ночью? – Андрей был серьезен: хмурил брови, но говорил с ней спокойно.

– Написала в чат фаерщиков. Один парень откликнулся, – Ванесса тут же вспомнила его, такого хмурого и немногословного. – А потом вдруг оказалось, что он вроде как знает Арса. И меня он тоже узнал. И сказал, что если бы сразу понял, кто я, то не продал бы мне их. Его зовут Сергей.

Андрей задумчиво нахмурился, как будто перебирал в голове тех, кто мог оказаться этим самым Сергеем.

– Интересно. Я никого не знаю с таким именем из наших. Ладно, допустим, – он снова посмотрел на Ванессу. Тяжело вздохнул. – Но если серьезно, Несса, – Андрей приподнял одну бровь и сделал еще глоток кофе, удлиняя паузу. – Если такое повторится, ты будешь отстранена не только от тренировок, но и от выступления на ближайшем фестивале или конкурсе. Надеюсь, достаточная мотивация, чтобы не повторять таких необдуманных поступков?

– Более чем, – Ванесса поджала губы, кивнула. – Спасибо, Андрей. Такого больше не повторится, я тебя уверяю. Я вынесла для себя урок.

– Я знаю, – он мягко, едва-едва улыбнулся ей краями рта. Протянул руку и ласково потрепал по голове, ероша волнистые волосы. – Хотя не представляю, как ты будешь выступать в этот раз. Есть шанс восстановиться, но…

– Если есть, значит, я восстановлюсь, Андрей. Не нужно отменять наш с Арсом номер. Мы выступим идеально, я тебе обещаю. – Ванесса протянула руку, положила ее поверх ладони Андрея, чуть сжимая. Будто прикосновение могло помочь ей убедить его. Заставить поверить. – То, что произошло со мной сегодня ночью, не повлияет на наше выступление.

Андрей положил поверх ее руки свою вторую, теплую и большую. Казалось бы, совсем неосознанно.

– Ты уверена? Будет тяжело. – он покачал головой. – Тебе нужно наверстать программу и доработать за три недели то, что остальные сделали за месяц.

– Основа нашей программы готова. Мы просто будем доводить ее до идеала. И сейчас, на тренировках, никто не запрещает мне повторять последовательность движений, включать в программу новые, разбирать их с Арсом. Ведь не запрещает, правда? – деловито уточнила Ванесса, вздернув бровь.

Андрей снова посмеялся своим грудным смехом и в примирительном жесте поднял руки ладонями вперед.

– Пожалуйста. Но никаких физических упражнений в эти две недели, уяснила?

– Конечно. И… – Ванесса поколебалась всего секунду. – Я сама расскажу ребятам обо всем, если ты не против. Объясню, что случилось, и дам знать, что это никак не отразится на нашем выступлении на фестивале.

– Хорошо, – позволил Андрей, не думая ни секунды. – Я ничего им не скажу о твоей травме. Сообщишь сама.

Теперь уже Ванесса поймала его руку и сжала обеими ладонями. И все же через прикосновения все эмоции и чувства всегда передавались лучше, чем одними только словами: радость, любовь, благодарность…

– Спасибо, что волновался обо мне. И прости за это же.

– А как мне не волноваться? За тебя и за остальных. Вы – мой коллектив и мои друзья. Моя маленькая семья.

Был ли у Андрея кто-то помимо «Феникса»? Даже если не сейчас, а когда-то давно, в прошлом. Что было до того, как он стал артистом огненного театра? И когда случилось «после»? Повлияло ли что-то на его выбор связать свою жизнь с огнем? Или, наоборот, повлиял ли этот выбор на что-то в его жизни?

Ванесса раз за разом возвращалась к этим вопросам, прокручивая их в голове неосознанно, против воли. Они липли к сознанию и закручивались, словно туман, полупрозрачный, неуловимый, но густой, который все не получалось развеять.

В его огромном доме жили не жена и дети, не родители, братья или сестры, а жила его команда с его же подачи. В этом не было чего-то странного, конечно. Андрей имел друзей и знакомых здесь, часто ходил на встречи, а все его родные – конечно, они были! – скорее всего жили в другом городе или области.

Или же огонь когда-то спалил дотла все, что у него было?

Ванесса не должна была спрашивать, но… если спросит, у него ведь есть право не отвечать. И она поймет, если он решит им воспользоваться.

В следующий момент ее мысль прервалась звуком щелкнувшего паза: будто кто-то открыл ключом входную дверь. Ванесса встретилась взглядом с Андреем, который удивленно поднял брови. Может, Вит или Тая не ночевали дома, хотя это странно: сегодня у них была запланирована тренировка на одиннадцать, а перед тренировками ребята зачастую не позволяли себе ночных приключений. В конце концов, режим никто не отменял.

Андрей чуть наклонился вперед, чтобы видеть коридор у лестницы, к которому примыкала прихожая, и Ванесса тоже обернулась через плечо. До кухни донеслись копошения, и что-то тяжелое негромко приземлилось на пол. С ног скинули обувь. Раздались мягкие шаги.

А затем из-за угла вдруг показалась Аля. И сердце подскочило в груди, ударило чуть ли не в самое горло.

Блестящие ровные волосы раскинулись по плечам, и первая мысль, проскользнувшая у Ванессы: волосы у Али отросли. Хотя здравый смысл тихо нашептывал: для этого прошло слишком мало времени. Всего две недели. Но Ванесса всей душой хотела радоваться каждому сантиметру отросшей длины. К тому же, привыкнув видеть человека каждый день, после разлуки замечаешь даже самые мелкие изменения внешности.

Аля развернулась, и их глаза встретились. Она тут же просияла своей широкой, искренней улыбкой.

– Доброе утро. Я вернулась.

В уголках глаз мазнуло жжением, и в носу характерно закололо. Ванесса почувствовала, как ее губы тоже растягивает улыбка.

– Аля! – и кинулась вперед, налетая на смеющуюся, раскинувшую руки по сторонам Алю, едва не сбивая ее с ног. Тут же чувствуя на спине тонкие ладони, крепко обнимающие в ответ. И непомерное счастье, что снова забило в грудную клетку изнутри.

– Несса! Привет! Как я скучала, ты не поверишь.

А она верила.

Прекрасно верила и представляла, потому что сама скучала ничуть не меньше.

– Блудная дочь вернулась, – Андрей встал из-за стола и направился к ним, тоже разводя руки по сторонам.

– Андрей! – Аля обняла его, а он наклонился, прижавшись щекой к ее макушке, тепло поглаживая по спине.

– Почему не предупредила нас? Мы бы тебя встретили.

– Хотела сделать сюрприз и обрадовать вас.

– И это у тебя получилось, – сказала Ванесса, ловя взгляд зеленых глаз Али.

Она отстранилась от Андрея, повернулась к Нессе, и они снова обнялись. Коротко – на пару секунд, но очень искренне-крепко. Искренне-сильно. Так, что защемило в груди от пылающих чувств. И едва не треснули ребра.

– Посмотрите, кто вернулся, – голос Арса раздался в холле: он подошел к лестнице на втором этаже.

– Привет, Арс, – Аля широко улыбнулась ему, и он, спустившись, в два шага очутился около нее, крепко прижимая к себе.

– Привет, лисица. Почему не позвонила?

– Сюрпризом ехала к вам.

– Как родные? – спросил Андрей, когда Арс сделал шаг назад, оказываясь возле Ванессы. Укладывая ей руку на плечо и слегка прижимая к своему боку. Такой привычный, знакомый, бесконечно правильный жест.

В этот момент в голове вспыхнула, как искра, мысль. Словно очевидный факт.

Между ними ничего не поменялось после этой ночи, откровенного разговора и всех признаний. Не было смущения, робости, волнения, неловкости – ни одной из этих эмоций. Остались, заполнили ее изнутри знакомые уверенность и уют, тепло, укутывающее чувство защищенности и мерно горящее внутри пламя, которое разжигалось, стоило Ванессе вспомнить, какими нежными и одновременно требовательными были его поцелуи и руки на ее талии и бедрах.

Она обняла Арса и положила голову на его плечо.

Ей было хорошо. Сегодня. Сейчас.

– Все хорошо, мы договорились, что я приеду к ним сразу после фестиваля еще на пару недель – ответила Аля и стрельнула быстрым, хитрым взглядом в сторону Андрея. – Отпустишь в отпуск?

Он посмеялся, сложив руки на груди.

– Вот на фестивале выиграете – и пожалуйста.

– Отлично, – Аля не переставала улыбаться. Побежала глазами по ребятам, остановилась на Ванессе. – Я правда так скучала по вам. Спасибо, что поддержали меня.

Ванесса протянула Але ладонь, и та поймала ее своими пальцами, сжала, опуская глаза. Которые через секунду расширились, а брови сошлись у переносицы. И Ванесса сразу поняла, почему. Ей тут же захотелось одернуть руку, ведь цепкий взгляд зеленых глаз заметил наложенные на предплечье бинты, что показались на миг из-под рукава толстовки. Взгляд метнулся обратно, к глазам Ванессы, задавая немой вопрос. Ища ответ – в выражении лица или глубине взгляда. Сканируя, словно рентгеновскими лучами – Ванесса почти ощущала их, проходящие насквозь.

Закусила губу и коротко кивнула. Немое обещание все рассказать. Аля сузила глаза. А затем осторожно сжала ее ладонь и кивнула в ответ.

– Аля! – голос Таи, полный искреннего удивления, отразился на стен, вынудил обернуться и найти ее наверху у лестницы.

Она с широко распахнутыми глазами, со словами, что застыли на кончике языка, но так и не нашли выхода, вцепилась пальцами в деревянное ограждение и смотрела так, будто не верила. Сбежала по ступеням и заключила Алю в объятия, а Аля обняла в ответ.

– Привет! – Тая полурассмеялась-полувсхлипнула – все еще не верила до конца в происходящее. Прижимала Алю к себе, обнимая за шею. – Вот это сюрприз с утра пораньше.

– Ну хоть кто-то понял, что сюрприз! – с наигранным возмущением произнесла Аля, и холл наполнился смехом. Сквозь широкие окна комнату заливал яркий солнечный свет. Падал на деревянные ступени, грел открытую кожу рук, отражался в сверкающих, радостных глазах.

– Да мы поняли, поняли, не ругайся, – хохотнул Андрей.

Тая отстранилась, обвела теплым взглядом лицо Али и спустилась ниже, к плечам. Приподняла руку, взяла пальцами русую прядь.

– Мне кажется, или они стали длиннее?

– И мне тоже так показалось! – улыбнулась Ванесса.

Аля скользнула к ней взглядом и вернулась обратно к Тае.

– Вы просто давно меня не видели.

– Аля приехала! – громогласный, полный почти детского восторга крик отразился от стен. Вит стоял наверху и, кажется, тоже не до конца верил своим глазам.

– Привет! – она помахала ему рукой. – Пошли обниматься!

И в следующую секунду он понесся с лестницы, как радостный сайгак. Или сметающий все на своем пути ураган.

Тая успела нырнуть в сторону, сжавшись, чтобы ее не снесло этой волной эйфории. Аля отойти не успела – только пискнула, прежде чем волна на нее обрушилась: Вит налетел на нее, подхватывая под мышки, отрывая от земли и кружа в этом небольшом пятачке прихожей, хохоча радостно и громко. Аля взорвалась смехом практически следом. Пришлось посторониться, чтобы она случайно не задела всех ногами в своем полете.

Через несколько секунд визгов Али Вит, наконец, поставил ее на ноги и отстранил от себя за плечи, чтобы заглянуть в глаза.

– Ну наконец ты дома!

– Господи, Вит! – шикнула Аля с широко распахнутыми глазами, но рассерженной она совсем не казалась. – Я уже не в том возрасте для таких объятий, понимаешь?

– Да ладно, не преувеличивай, ты еще ого-го! – беспечно махнул он рукой и обернулся к остальным, обхватив, однако, Алю за талию для поддержки. – Ну что, отмечаем?

Широко улыбался. Такой искренне радостный, по-честному возбужденный, до сжавшегося сердца простой и настоящий. Свой. Родной.

Все, кто стоял здесь сейчас.

Ванесса пробежалась по счастливым лицам с ярко горящими глазами на них и ощутила, как сжалось сердце. От сладкой тоски. От зависти к самой себе. От мысли: и как ей повезло соединить свою жизнь с этими прекрасными людьми?

* * *

Тренировки в этот день все-таки не было – отменили по случаю приезда Али, – и Ванесса долго не могла найти момент, чтобы рассказать о случившемся этой ночью «Фениксу». Разговоры не утихали, у ребят было хорошее настроение, Вит бесконечно шутил, а Аля много и с горящими от счастья глазами рассказывала о родных и доме. Вечером, сидя в гостиной, которая буквально пропиталась запахом глинтвейна – девочки приготовили безалкогольный, на виноградном соке, – они продолжали общаться, будто не успели это сделать за целый день.

Аля развалилась в кресле-мешке, Андрей и Тая заняли кресла, а Ванесса, Арс и Вит сели на диван. Ванесса поджала под себя ноги, опустив на бедро бокал с глинтвейном, и грела об него ладони, чувствуя, как возвращается боль. Вечером она еще не пила обезболивающее, а эффект от дневной таблетки уже заканчивался. Арс сидел рядом с ней, и они соприкасались плечами и бедрами.

– Вы не представляете, как мне не терпится вернуться к тренировкам, – Аля запрокинула голову, волосы заструились, концами касаясь пола. Бокал, наполовину полный, стоял рядом с креслом на полу. В красной жидкости плавали кружочки апельсина и бутоны гвоздики. – Дома я умудрилась откопать свои старые тренировочные пои – из дерьма и палок, ей-богу, – и тренировалась.

– Завтра надо начать пораньше и закончить попозже, – произнес Андрей. – Наверстать нам упущенное за сегодня, а тебе – за две недели. Работы много.

– А до фестиваля меньше месяца. Да. У меня есть кое-какие наброски для сольного номера. Но я думала, что Ванесса и Арс могут мне помочь, – Аля перевела взгляд на Ванессу.

Каким-то своим шестым чувством Ванесса понимала, что Аля о многом догадалась – пусть и не знала наверняка, что случилось, но у нее, как минимум, уже был пул вопросов в голове. Аля не стала поднимать тему при ребятах, но несколько раз Ванесса замечала: взгляд Али приковывался к ее предплечьям. Будто она видела сквозь ткань или же силой мысли могла приподнять рукава, обнажить взглядам эти гадкие бинты, пропитанные лекарством, кровью и экссудатом.

И Андрей тоже не давил. Он никогда не давил. Казалось, вообще ни разу не вспомнил о том, что случилось. Или тоже понимал: подходящего момента, чтобы все рассказать «Фениксу», до сих пор не нашлось.

– Ты хочешь выступить втроем? – спросил Арс.

– Да, я бы была не против попробовать, – Аля кивнула. – У вас свое выступление, плюс ты наверняка готовишь номер как бризер. Но я подумала, что было бы здорово появиться втроем. Три артиста, крутящих пои на сцене, – это будет ярко. Сильный финал.

– Мне действительно может пригодиться ваша помощь, – медленно проговорил Арс. – Я уже думал об этом. И – да, я ставлю сольник с бризингом. Нужно будет обсудить это. Я был бы признателен за помощь вам.

Они все надеялись на нее.

Ванесса сжала сильнее бокал в руках, обжигая кожу ладоней. Стиснула зубы, собирая всю свою храбрость по крупицам во что-то цельное, большое и пульсирующее в груди. Во что-то, что придавало сил – сказать. Озвучить. Ребята, профессионалы своего дела, ее команда, ее друзья и семья, заслуживали знать правду.

Сейчас или никогда.

Потому что подходящего момента может и не найтись вовсе. Нужно делать его подходящим самой.

– Ребят, – негромко позвала Ванесса. Голос мелко дрожал, и она откашлялась. Приподняла подбородок, ловя на себе взгляды всех в комнате. – Послушайте. Мне нужно вам сказать.

Быстрый взгляд на Андрея. Он коротко кивнул ей, будто говоря: «Давай, я с тобой. Все будет хорошо». И Ванесса ему поверила – как и всегда, впрочем.

– Кое-что случилось прошлой ночью.

И в звонкой, почти кричащей тишине она отставила бокал на журнальный столик и осторожно закатала рукава своей кофты. Желтый приглушенный свет упал на влажные местами бинты. На подрагивающие руки. Обнажил правду, отвратительно-кровавую, болезненную.

Ванесса опустила глаза на свои предплечья. «Феникс» молчал, но это молчание казалось таким громким, что закладывало уши.

На спину легла ладонь. Огладила лопатки коротким, поддерживающим движением. Ванесса сквозь ткань чувствовала тепло прикосновения, которое придало храбрости. Повернулась, находя глазами глаза Арса. Темные в этом освещении, но такие греющие.

Она посмотрела на ребят, замечая удивленно распахнутые глаза.

– Я крутила спаркли. Неудачно. И обожглась. Ничего серьезного, ожоги несложные, но их много. Все руки. На выздоровление потребуется две-три недели, и на это время я выпадаю из тренировок. Но, – судорожный вдох, которым она чуть не подавилась. – Я постараюсь вернуться к вам уже через две с половиной недели. И я справлюсь, наверстаю все упущенное. Мы не проиграем из-за меня, клянусь. От себя я сделаю все, что в моих силах, и даже больше. Эта травма никак не повлияет на наше выступление на фестивале. Вы все так же можете рассчитывать на меня. Целиком и полностью, клянусь, – из последних сил борясь со слезами, щиплющими глаза, проговорила она.

Ванесса боялась тишины в ответ. Боялась злости, разочарования, отторжения. В глубине души, где-то далеко-далеко, этот мерзкий страх прятался и не хотел вылезать, не хотел растворяться и уходить. Бился раненой птицей, расковыривал ожоги на руках, рвал бинты.

Шорох, стук, с которым поставили бокал на стол, шаги.

И вдруг – обнимающие руки, прижимающие к себе. Поглаживающие по спине. Аромат слив, черной смородины и шафрана. И красное пятно волос, промелькнувшее перед глазами.

– Несса… – Тая. Тихо, на грани шепота. – Тебе очень больно?

Ванесса вскинула голову. Тут же наткнулась на взгляд Али. Полный беспокойства и боли, что отразилась в приглушенном свете ламп.

– Уже не так сильно, – проговорила Ванесса в ответ. – Я пью обезболивающее.

– А тебя осматривал врач?

– Да, ночью.

– И что сказал?

– Все, как обычно при ожогах. Обезболивающее, противовоспалительное. Никаких нагрузок и грязи. И ездить на перевязки.

Она отвечала на вопросы Таи, при этом смотря в глаза Али, которая приподнялась, сползая с кресла-мешка, и приблизилась, сев рядом с диваном. Ничего не говорила и не делала, но смотрела, кусая губу, разглядывая перебинтованные предплечья так, будто силой мысли могла заставить эти раны затянуться.

– Может, тебе пропустить этот фестиваль? – Вит.

Ванесса повернула голову, находя его взглядом. Он чуть наклонился вперед, выглядывая из-за Арса, и смотрел на Ванессу с таким же выражением лица, как и Аля: полным тревоги и беспокойства.

Ванесса отчаянно замотала головой.

– Нет, конечно! Я смогу, не сомневайтесь, пожалуйста.

– Никто не сомневается, Несса, – подала голос Аля. – Мы лишь хотим, чтобы ты поправилась. Восстановилась окончательно. Это не последний фестиваль в нашей жизни. Будут еще.

– Нет, ребят, дело ведь не в этом, – запротестовала Ванесса. Тая отстранилась от нее и села на пол у дивана, продолжив, однако, держать Ванессу за руку. – Все в порядке, вы все можете не волноваться, – Ванесса обвела взглядом ребят: девочек, Андрея, Арса и Вита. – Я в любом случае выступлю, потому что успею поправиться к этому моменту, но я хочу, чтобы вы знали, что я не хочу вас подводить и не буду. Из-за того, что я совершила глупость, мы не проиграем.

– Мы знаем, Несса, – сказал Вит, опираясь локтями о бедра и переплетая пальцы. Несколько темных прядей упало ему на лоб, когда он наклонил голову, глядя на нее. – И если ты хочешь выступать, нужно сделать все, чтобы ты поправилась. Но что произошло? Когда ты успела?

Ванесса покусала губу.

– Я сделала глупость, потому что очень расстроилась. Узнала кое-что, что меня практически разбило. Потерялась. Будто свет выключили. Это случилось ночью. Я нашла парня, который продал мне спаркли, и пошла крутить в одиночку на площадку. Думала, это поможет отпустить все эмоции.

«По крайней мере, мне так говорили», – хотела добавить она, но не стала. Ванесса не хотела врать или недоговаривать, но все, что касалось Радмира, – также касалось Арса и его тайн из прошлого. А она собиралась сохранить этот секрет.

– Но у меня совсем нет опыта в этом. Я думала, это то же самое, что и крутить пои. Но оказалось, что действительно мало только уметь. Нужно еще и быть готовым морально, – произнесла она и вскинула подбородок, признавая горькую истину: – А я не была. Совершенно. Я не была подготовлена. Испугалась. Искры упали на руки, прожгли ткань. И все предплечья теперь в отвратительных ожогах, а я на некоторое время не смогу взять пои в руки. По собственной глупости. Поэтому вы вправе назвать меня глупым ребенком, ведь я себя повела именно так. Мне очень жаль, что это случилось и что я выпадаю из тренировочного процесса. Но я еще раз говорю: я все наверстаю. Извините меня, пожалуйста.

Снова тишина и ее дрожащие руки. Дрожащее сердце. Дрожащий голос и все естество.

Но…

– А знаешь, почему мне жаль, Несса? – спросил Вит.

Она повернула голову, посмотрела на него, ожидая ответа с колотящимся в груди сердцем.

– Мне жаль, что ты была этой ночью совсем одна. Что у тебя что-то случилось, а мы не увидели этого. Что ты одна получила травму и, наверное, испытала жуткий страх. Что тебе было больно и плохо, а мы не знали, не заметили, не поняли. И не были рядом с тобой в тот момент, – он нахмурился. Его ладони сжались в кулаки. – Вот почему мне жаль, Несса.

Щек коснулась прохлада, и Ванесса подняла руку к своему лицу, вдруг ощущая на пальцах влагу. Слезы. Она плакала. Соленые капли скатывались по щекам и собирались на подбородке – она заметила это только сейчас. Вит, закусив губу, протянул ей руку, и Ванесса протянула свою в ответ. Он осторожно сжал ее пальцы в своей ладони и произнес:

– Прости.

В следующий момент оказалась рядом Тая. Обхватила руками талию Ванессы и уткнулась лицом ей в живот. Аля примостилась на подлокотник дивана, осторожно привлекла Ванессу к себе, укладывая ее голову к себе между плечом и грудью, поглаживая по волосам нежно, мягко, будто убаюкивая. Успокаивая.

И в этот момент, самый теплый и безопасный на свете, Ванесса позволила себе еще одну слабость: она прикрыла глаза, и слезы бесшумно рванули вниз из-под ресниц. В этих соленых каплях, казалось, смешалось все: страх, вина, боль, облегчение, благодарность, любовь. Каждую из эмоций будто усилили в несколько раз, иначе Ванесса не могла найти другой причины, почему они ощущались настолько ярко.

Так, в объятиях и тишине, что пропиталась немой поддержкой и комфортом, запахом глинтвейна и духов Таи, они просидели до тех пор, пока последние слезы не высохли на щеках Ванессы.

Пока облегчение, наконец, не вытеснило из груди целиком чувство вины и страха.

– Спасибо, – произнесла Ванесса, когда открыла глаза. – За то, что беспокоитесь и переживаете. За поддержку, которая мне правда очень нужна. Но знаете, я была не одна этой ночью, – она улыбнулась, находя каре-зеленые глаза. – Арс был со мной, – пробежалась взглядом по лицам «Феникса». – А сейчас рядом вы все. И это самое главное.

* * *

– Привет. Можно к тебе?

Аля заглянула в спальню, когда Ванесса готовилась ко сну: расправляла кровать, откидывая пушистое покрывало, и проветривала комнату – из приоткрытого окна по полу стелился холодный воздух, касался лодыжек. В комнате еще пахло яблоком: Ванесса заварила чай так, как его заваривал Андрей. Запах медленно улетучивался, вместо него спальню наполняла ночная свежесть. Горела напольная лампа, кидая прямоугольник теплого света на стены и мебель.

Ванесса обернулась. Ответила улыбкой на улыбку.

– Привет. Конечно, заходи.

– Спасибо, – Аля перешагнула порог комнаты.

А затем ее глаза вцепились в перебинтованные предплечья: Ванесса сняла свитер и осталась в одном топе. Аля толкнула за собой дверь, но та не закрылась полностью, и сделала несколько шагов, присаживаясь в кресло.

– Поговорим с тобой? – тон Али был наполнен осторожностью и мягкостью.

Ванесса опустилась на кровать; поджала под себя одну ногу, согнув ее в колене. Она скучала по таким разговорам с Алей: вечером – в то время, когда воздух обычно пропитывается полумраком и искренностью. Несмотря на то, что они постоянно созванивались в течение последних двух недель, говорить по телефону и говорить вживую, имея возможность видеть глаза друг друга, – это совсем не одно и то же.

– Да, давай.

– Тебе нужна помощь в перевязке? – Аля кивнула на бинты.

– Нет, спасибо. Я буду ездить на перевязки в больницу первое время.

– Кажется, много чего случилось, пока меня не было?

Ванесса глубоко вздохнула. События последних дней – недель? – закрутились калейдоскопом перед глазами.

– Знаешь, кажется, что случилось все, что могло и не могло в принципе, – она нервно хохотнула, глядя на Алю. Холодный русый оттенок волос обычно зеленил ее глаза, но сейчас, в приглушенном теплом свете, они казались почти медовыми. – Вскрылась страшная правда, потом следующая – еще страшнее, и я так сильно жду, когда прекратится эта цепочка ужасов. А то, что всегда казалось мне идеальным… этот идеал, оказывается, выстроен болью и кровью. Потерями.

Перед глазами – спина, которая выглядит, как один большой шрам. Зажившие ожоги, один на другом.

– Даже если люди хотят нам показать что-то, на самом деле оно может обстоять совсем не так. А учитывая то, чем мы занимаемся, каждый через что-то прошел. Я потеряла часть волос и забыла, когда в последний раз была дома. Ты пережила травму и сожгла практически все волосы. Арс…

Она прикусила губу и замолчала, будто не хотела договаривать. Будто тоже берегла его секрет.

– У него тоже есть свои потери, – закончила за нее Ванесса.

Аля подняла брови, хотя удивленной не выглядела.

– Ты знаешь?

– Да. Мы… поговорили недавно. И он мне рассказал все… про Лею.

– Очень печальная, трагическая история. Но он давно ее принял. И живет дальше, – Аля потянулась вперед, положила ладонь на колено Ванессы, заглянула в глаза. – И любит дальше, Несса.

– Да. Я знаю. Теперь я понимаю это.

– Что произошло? Расскажешь?

– Всего лишь то, что я, как дура, усомнилась в этом. Усомнилась в нем, понимаешь?! – голос сорвался на последнем слове, даже несмотря на то, что она говорила негромко. Чувство вины снова затопило до самого горла. – В том, что он любит дальше. И дальше живет.

– Что заставило тебя сомневаться?

Ванесса нахмурилась. Захотелось передернуть плечом, сбросить тяжесть, которой напитывался этот разговор. И все воспоминания в голове.

– Другой человек. Который знал Арса еще дольше, чем вы с Андреем. И который знал Лею.

Аля выглядела так, будто в ее голове собирались паззлы прямо в эту самую секунду. Кусочки соединялись, один к другому. Выстраивались, цепляясь друг за друга правильными сторонами, создавая картинку перед внутренним взором. Взгляд постепенно зажигался осознанием. Будто вспыхивали лампочки гирлянд по внешнему краю радужки.

– Тот парень… Он?..

– Радмир.

– Радмир?! – глаза Али распахнулись. Это было не просто удивление. Шок, неожиданность, практически страх, и каждую из этих эмоций Ванесса теперь прекрасно понимала.

– Да.

– Я слышала о нем, – третий голос, негромкий, но хлесткий и прохладный, неожиданно вмешался в разговор. Ванесса вздрогнула. Они с Алей одновременно обернулись.

В дверях, прислонившись плечом к коску и сложив руки на груди, стояла Тая. Красные волосы с той стороны, где они были длиннее, ложились на скулу, отбрасывая тень на белую кожу. Тая поджала губы и поежилась, словно почувствовала себя неловко.

– Простите, я не подслушивала вас, если что. Услышала знакомое имя из коридора. Наверное, мы говорим об одном и том же человеке. Он психолог. Недавно отучился и вернулся сюда. А еще он в прошлом артист огненного театра.

Ванесса вздрогнула снова. Всем телом. Что-то внутри затряслось, и она обхватила себя руками, покивав головой. Смотрела в глаза Тае, которые были наполнены голым пониманием. Она знала Радмира, и, казалось, этих знаний ей вполне хватало, чтобы понять, в какой западне оказалась Ванесса.

Ванесса положила ладонь на кровать рядом с собой и похлопала по покрывалу, приглашая Таю присоединиться. Она пересекла комнату и опустилась рядом с Ванессой, уткнувшись ладонями в свои колени.

– Моя подруга некоторое время встречалась с ним. Он законченный мудак. Просто ломал ее и ее психику постоянными манипуляциями: чувством вины, играми в «горячо-холодно», молчанкой, шантажом, газлайтингом. И причем делает он это так мастерски, – Тая зло усмехнулась. – Она поняла, что что-то действительно было не так с этим человеком, только когда, наконец, оборвала с ним все отношения.

Дыхание закупорилось в горле. Ванесса сжалась – неосознанно, просто реакция тела на человека, который попытался ее сломать. Только вот зачем? Кто она была ему? Никто. Кто-то ему был только Арс. И Лея.

Однако в каких масштабах это происходило после Леи – даже страшно было думать. Сколько еще было таких девчонок? И ведь все они были ему никем, как и Ванесса.

Однако у нее и Радмира все равно была одна связывающая ниточка – Арс. Сыграло ли это какую-то роль? Хотел ли он через нее дотянуться до Арса по этой нити?

Кажется, все было очевидно.

Ванесса подняла ноги на кровать и обхватила их руками, утыкаясь подбородком в колени. Боясь даже повернуть голову к Тае. Чувствуя ее цепкий, пронзительный, бесконечно-глубокий – настолько, что почти из пустоты состоящий – взгляд.

Глаза защипало предательски: неприятно и обидно.

– Несса? – позвала Тая полушепотом. – Я… не хотела.

– Продолжай, – буркнула Ванесса в свои колени. Ей нужно было услышать до конца. Услышать и в очередной раз понять, какой он человек. Чтобы точно перестать винить себя во всем, что она сделала по незнанию и наивности. – Пожалуйста, рассказывай. Когда это было?

– Давно, – продолжила Тая, но Ванесса все равно чувствовала ее взгляд на своей скуле. – Как раз перед тем, как он уехал учиться. Он тогда много с кем встречался. И много кого довел до нереальных проблем с самими собой. Такой весь хороший, комфортный, загадочный. Понимающий, мать его. И несмотря на то, что он перевстречался с половиной девчонок этого города, любил он совсем другую.

Ванесса закусила губу до боли. Еще немного – и прокусит до крови.

– Эта девушка умерла тогда, а при жизни любила не Радмира, а другого человека. И Радмир… не знаю… возможно, отыгрывался на других за это. Его перекосила невзаимность, а затем – смерть любимой девушки. Он просто вымещал свою боль болью на других. Чертов психопат. Но потом он уехал. Это все, что я знаю.

Наступила тишина, в которой вопрос, заданный хлестким голосом Таи, показался оглушающе громким.

– Он вернулся, Несса? Ты с ним знакома? Он что-то заставил тебя делать? Навредил?

– Я совершила очень большую ошибку. Но мы ее исправили. Все хорошо.

– Несса, – дрожащий голос Али ударился о сознание, заставил повернуть голову, посмотреть на нее. И с замершим сердцем осознать, что она догадалась. Паззлы сложились до конца, до финальной картинки. – Почему ты пошла крутить спаркли?

И именно в тот момент треснуло что-то внутри.

Стекло.

Разбилось.

И оцарапало внутренние стенки, что были за ребрами. Ванесса утонула в крови, боли, огне и своей глупости. Окончательно. Бесповоротно. С головой. И захлебнулась.

Слезами.

И вот теперь все точно встало на свои места.

– Потому что перед этим мы говорили с Радмиром. Он рассказывал, что крутил спаркли. И как это успокаивает, приводит в себя, опустошает от ненужных эмоций, возвращает контроль. А мне это нужно было после одного из разговоров… – Ванесса нахмурилась, теперь понимая, как все это было очевидно на самом деле. – Одного из разговоров с ним. Он сказал мне кое-что, что меня сломало практически пополам… И мне нужно было прийти в себя. К тому же я долго думала над тем, чтобы попробовать включить спарклинг в программу к фестивалю. Ну и вот, – она вытянула перед собой руки. Дрожащие, обмотанные стерильно чистыми бинтами, под которыми заживали ожоги и лопались экссудатом пузыри. – Попробовала. Повелась.

– Ты – что?

Арс.

Девушки обернулись в один момент. Он стоял в дверях и смотрел на Ванессу. Зрачок практически целиком съел радужку, и глаза казались черными в скудном освещении. А то, что было в них, то, что топило его взгляд до краев этой черноты, пустило холодную, липкую дрожь по спине: ужас, оглушение, изумление.

– Он сказал, что крутил спаркли, все рассказал, и я…

– Несса, – позвал ее Арс. Покачал головой, не сводя с нее глаз. – Мир никогда не крутил спаркли.

Ледяной ужас стегнул по грудной клетке, и Ванесса замерла, однако она прекрасно различила момент, когда ужас в его потемневших глазах сменился слепящим осознанием, а затем – неожиданно – яростью.

– Это он тебя надоумил. Взяться за спаркли, – Арс сощурил глаза. Тон холодный, будто она окунула пальцы в бочку с ледяной водой.

– Я…

– Это Мир, да? Тоже он? – это «тоже» ударило под дых, почти согнуло пополам. – Из-за него ты!.. Боже, и как я не понял сразу? – он зло хохотнул, запрокинул голову, будто не верил в происходящее. Ванесса тоже не верила.

Арса почти разрывало от эмоций, они переполнили его в момент настолько, что он, по всей видимости, тоже не мог подобрать слов.

Или же их, наоборот, было чересчур много. Как и догадок в голове. И под этой тяжестью он ломался.

– Я не хотела, – Ванесса поднялась с кровати, закусив губу, обхватив себя руками за плечи. Глаза наполнялись слезами, и она зло заморгала, чтобы не расплакаться сейчас. Да вообще никогда из-за Радмира, потому что он не стоил ее слез и переживаний!

Желая лишь одного: чтобы он, наконец, исчез из их жизни. Жалея, что заговорила с ним тем августовским вечером. Он уже тогда все знал. А вот она еще не знала ничего.

Вдруг чувствуя теплое прикосновение тонкой ладони к своему плечу.

– Конечно, Несса не хотела, Арс, – голос Таи откуда-то из-за спины.

– Да я знаю! Естественно, знаю, Тая. Несса не хотела. Зато он, – Арс ткнул пальцем куда-то в сторону. Куда-то, где, по всей видимости, мог находиться Радмир. – Он хотел.

– Арс, – спокойный голос Али за другим плечом Ванессы. Арс тут же перевел на нее пылающий ледяной яростью взгляд. – Он мудак. Судя по тому, что я знаю и услышала сейчас, он мудак всю свою гребаную жизнь, но он не стоит всего этого. Успокойся. Несса в порядке, и это самое главное.

– А если бы Несса была не в порядке? Помнишь, что может случиться с любым из нас?

Лея.

Он намекал на нее и на то, что произошло с ней.

Ванесса вздрогнула всем телом. Смертельный холод пробежал по плечам и спине.

– Мы и так постоянно рискуем всем. И я не дам никому повысить шансы этих рисков.

Конечно, он боялся. Он уже проходил через потерю. Если он потеряет еще кого-нибудь, это сломает его окончательно и навсегда. Вышвырнет за шкирку из огненных искусств, не позволит вернуться, заточит в бесконечный мрак, откуда Арс вряд ли сможет выбраться снова.

Он боялся потерять тех, кем дорожил больше всего.

Вот только он снова забывал, что сам постоянно рисковал ничуть не меньше. По собственной воле, а не наводке кого-то другого.

– И что ты собираешься делать? – прозвучал сквозь пелену несущихся мыслей голос Али.

– Поговорю с ним. Я это так оставлять не намерен.

На глаза попались его руки, сомкнутые в кулаки.

– И что ты скажешь ему? – спросила Ванесса, и ее голос взлетел на несколько октав вверх.

Арс перевел на нее свой взгляд. Тяжелый и мрачный.

– Найду, что сказать, Несса. Я очень много хочу ему сказать.

– Но не в таком состоянии, Арс, – она сделала шаг вперед, всплескивая руками. Если он не слышал ее слова – они словно бы летели мимо, начисто приглушенные его эмоциями, – Ванесса использует жесты. Лишь бы их он увидел, потому что сейчас Арс полностью ослеп от злости, что захлестнула его целиком. – Что ты можешь сейчас ему сказать? Что сделаешь? Тебе надо немного успокоиться. Нам всем надо.

– Несса, я ни секунды не прожду. Ему конец. Доигрался в свои игры.

И Арс развернулся.

– Стой!

Ванесса сама не поняла, как так быстро оказалась рядом с ним. Успела схватить его за руку, не дав выйти из комнаты. Арс застыл напряженным изваянием. И воздух зазвенел, словно по хрусталю били железным ножом. Он медленно развернулся к ней, находя ее глаза. Она уверена: в них мольбы было ровно столько же, сколько в его – ярости.

– Не ходи никуда, Арс. Не надо. Не сейчас. Ты зол и не в себе. Ты выйдешь из дома – и что? На улице темнота и ночь. Приди в себя, пожалуйста. Подумай. Давай успокоимся. Я тоже в шоке, и зла, и ненавижу его, и мне жаль себя, и жаль, что я так глупо повелась. Но завтра будет легче и лучше. Завтра будет новый день. Мы со всем разберемся. А Мир пусть катится ко всем чертям! Но я прошу: останься сейчас дома.

И прежде чем Ванесса подалась вперед, обхватывая Арса руками в крепком объятии, которое больше было похоже на необходимость, она заметила просветление в его объятых мраком глазах.

Она чувствовала напряжение в комнате. Чувствовала, как Арс переглянулся с девочками, как они провели молчаливый диалог взглядами. Чувствовала, как крепко и сильно он вдруг прижал Ванессу к себе, словно боялся, что если отпустит, то сорвется и все же уйдет прочь, не сможет остаться и оставить ситуацию такой, какая она была. Чувствовала, как в предплечья возвращается боль уже после новой таблетки обезболивающего: возможно, от перенапряжения или стресса, бесконечной нервотрепки, что выжимала целиком, до последней капли. Чувствовала бьющее в грудную клетку сердце – и не понимала, чье оно: ее или Арса. Зажмурила глаза и только после этого поняла, что они до сих пор были наполнены слезами и оттого жгли. Одна капля скатилась из-под ресниц и прочертила неровную дорожку на щеке. Ванесса сильнее прижалась к груди Арса, чтобы он не увидел, не понял, не догадался.

Но случилось все ровно наоборот.

Он осторожно отстранил ее от себя за плечи, чтобы заглянуть в лицо. Его взгляд тут же приковался к мокрой дорожке, и что-то дрогнуло. Прямо на глубине каре-зеленых глаз.

– Прости меня, Несса, – он обхватил ее лицо ладонями, заглядывая в глаза. – Я не хотел тебя испугать. Знаю, что ты ни в чем не виновата. Только он.

Она помотала головой.

– Не уходи, пожалуйста. Ты мне нужен сегодня.

И он остался. Прижался губами к ее губам мягко и осторожно, и она ответила на поцелуй, который тут же стал почти болезненным, отчаянно-соленым, успокаивающим все беспокойство в грудной клетке. Ванесса чувствовала удивленные взгляды девочек за спиной и жгучую боль в предплечьях, остывающую мокрую дорожку, стягивающую кожу, и соль на языке, но все это было не важно.

Только лишь то, что Арс остался с ней.

Глава двадцать восьмая

Арс

Прошлым вечером Арс уснул быстро, только потому что забрал Ванессу в свою комнату, и она легла рядом. Зная, что она здесь и с ней все в порядке, он уснул мгновенно – лишь прикрыв глаза. И не увидев ни одного сна этой ночью. Эмоции, что бушевали внутри, рвались наружу, кипели, словно испепеляющая лава, вздуваясь пузырями, вымотали его. Выжали до крайности и выпотрошили, оставив после себя только жгучее чувство вины и горького стыда – за то, что так легко вышел из себя накануне, позволил гневу и ненависти взять верх над контролем и сдержанностью, так легко поддался им вместо того, чтобы успокоить Нессу, которой было в разы хуже и больнее. Которая испытала все вранье Мира на себе. И все последствия этого вранья – тоже.

Арс чувствовал себя идиотом. С первого мгновения пробуждения – едва открыл глаза и не обнаружил Ванессу рядом. Он был один в комнате. В спальню задувал холодный, уже осенний воздух, колыша легкий полупрозрачный тюль. Солнце падало на вторую половину кровати – мятую простынь и сбитую подушку. Доказательство того, что Несса была здесь. Лежала рядом с ним.

Уснула ли она или дождалась, пока уснет он, и ушла?

Она наверняка расстроилась. Обиделась, была зла на него – и Арс это заслужил. Более чем.

Но оставлять все так был не намерен.

Вскочил с кровати рывком и в два шага оказался у двери. Извиниться перед Алей и Таей тоже было бы правильно. Несмотря на то, что они знакомы целую кучу времени, это не давало ему право вести себя так, как он повел. Нужно их найти. Всех. Сказать, что совершил ошибку, так легко поддавшись обуявшему его негативу. Попросить прощения.

Но сперва Несса.

Он дернул ручку двери и замер, едва не врезавшись в Ванессу на полном ходу. Она вздрогнула, вскинув глаза, и будто бы – ему показалось? – выглядела виноватой. Словно ее поймали с поличным. Словно она вовсе не злилась на него.

– Я… вышла в ванную. Не думала, что ты проснешься именно сейчас. Еще рано.

Она оправдывалась за то, что он не нашел ее рядом?

Боже. Он действительно боялся, что она будет злиться? Эта светлая девушка, которая всегда поддерживала его, прощала малейшие ошибки, которые не прощал себе даже он сам, и направляла на правильную дорогу порой одним словом? Или взглядом. Или трепетным прикосновением.

Арс взял ее руки в свои, легонько сжав, и поднес к лицу, оставляя на тыльной стороне ладоней поцелуй. Чувствуя вдруг такое облегчение, что едва не затряслись поджилки. Чувствуя любовь, что чуть не сбивала с ног. Огромную, крепкую, такую сильную, что он бы не смог подобрать вразумительного эпитета, чтобы описать эту силу.

– Несса, прости, – произнес он, глядя ей в глаза. – Я вчера был на эмоциях и вел себя неадекватно. Но не думай, что сейчас я ненавижу Мира меньше. Просто могу смотреть на все трезво.

Черты ее лица вдруг смягчились, и губы тронула тень улыбки.

– Я этого и хотела. Чтобы ты пришел в себя и отбросил лишние эмоции.

– Я так и предпочитаю поступать, но… – он осекся. Выдохнул, опустив на мгновение голову, ища слова. Ванесса заслуживала самых правильных и честных. – Когда дело касается дорогих мне людей… тебя… я не всегда могу мыслить здраво.

Она вытянула руку из его ладоней. Но лишь для того, чтобы положить ее на его щеку, заставляя снова посмотреть на нее.

– И это нормально. Ты человек. Спасибо, что остался со мной вчера.

– Спасибо, что не дала мне уйти. Я буду с тобой, Несса, – он покачал головой, не в силах выразить все те чувства, что внезапно нахлынули на него. Глядя в ее большие, добрые, такие взрослые глаза. Ощущая, как ком нежности, что рос внутри, вот-вот готов был взорваться – столько ее было. – Я люблю тебя.

И может, это полумрак коридора так отразился, а может, Арсу лишь показалось из-за нахлынувших эмоций, но ее глаза будто увлажнились.

– И я. Люблю тебя, Арс.

* * *

Когда через полчаса они вдвоем зашли в кухню, весь «Феникс» уже был там. Увидев Нессу, Вит вскочил со своего стула так резко, что Аля, сидящая рядом, вздрогнула и шепотом прокляла его.

– Несса, садись, – Вит придержал для Нессы стул, дождался, пока она сядет, переглянувшись с Алей и Таей, которые еле сдерживали смех. Арс опустился на соседний с Нессой стул, очень стараясь сохранить более-менее спокойное выражение лица. – Тебе кофе? Или чай? Может, будешь яичницу? Сэндвичи?

– Вит, – Ванесса оглянулась через плечо, чтобы посмотреть на него. – Я не осталась без рук. Спасибо тебе, но я могу и сама…

– С ума сошла?! – он почти подпрыгнул на месте. Ванесса распахнула глаза от неожиданности. Аля захихикала, но тут же прикрыла рот ладонью. Тая вздернула бровь. – Тебе же русским языком сказали: без физических нагрузок.

– Приготовить себе завтрак – это не физические нагрузки.

– Просто сиди, будь добра, – буркнул он и снова натянул вежливую улыбку на лицо. – Так что? Сэндвич?

Ванесса почесала нос, прикрывая ладонью губы, едва сдерживая смех. Повернулась обратно, сев ровно на своем стуле, и наигранно деловито произнесла:

– И кофе тоже. Спасибо, Вит.

– Все для тебя, свет наш.

Ванесса переглянулась с девчонками, и они дружно захихикали. Вит, конечно, услышал это, и Арс увидел, как он улыбнулся, пока намазывал на хлеб майонез, резал ветчину и помидоры, укладывая их затем на лист салата. Залил кофе кипятком и положил три ложки меда, а затем поставил перед Ванессой дымящуюся кружку и тарелку с сэндвичами.

– Приятного аппетита!

– Ты ее еще покорми, а то как она сэндвич до рта донесет? Вдруг перенапряжется, – подначивал Вита Андрей, на что тот громко цокнул, усаживаясь за стол. Ванесса громко рассмеялась и махнула на Андрея рукой, подняв взгляд на Вита.

– Спасибо большое, Вит. Не слушай его, ладно? Я тебя умоляю, не слушай, я справлюсь.

Андрей спрятал улыбку за своей кружкой, делая глоток.

– Да, Вит, не слушай его и сделай в таком случае завтрак на всех, раз ты сегодня такой заботливый, – сладко улыбнувшись, Аля похлопала ресницами, сцепив пальцы перед собой и ставя подбородок на тыльную сторону ладоней.

Он идентично повторил ее выражение лица:

– А помнишь, как пять недель назад я просил тебя сделать мне чай, а ты сказала, что тебе лень идти в кухню?

Улыбка тут же стерлась с лица Али, будто ее не было вовсе. Уперевшись в стол ладонями, она резко поднялась на ноги, выходя из-за стола.

– Это вообще разные вещи: идти из гостиной в кухню и сделать два шага от одного стола к другому.

– Но факт-то остается фактом.

– Злопамятность – плохое качество, тебе говорили? Тяжелое и тянущее к земле.

– Зато справедливое, – довольно заметил Вит, продолжая растягивать губы в улыбке. В несколько глотков допил свой кофе и встал, оказываясь возле Али, чтобы налить еще. Аля придвинула к нему свою кружку, чтобы он наполнил и ее кипятком, пока нарезала ветчину и овощи, но Вит залил кофе в своей и отставил чайник обратно на подставку. Глаза Али распахнулись от возмущения.

– Ты смеешься, должно быть, – зашипела она, упирая руки в талию.

Вит оскалился ей прямо в лицо:

– Нет, я просто злопамятный. Ты сама сказала, – а затем обратился к Тае, что сидела за столом и, как и Арс, с долей иронии наблюдала за их шутливой перепалкой. – Судьба моя, чай или кофе?

Но вместо того, чтобы ответить, Тая сдержанно хмыкнула, поднялась с места, обошла Вита и достала свою кружку, намереваясь приготовить себе завтрак сама. Очевидно, не собираясь участвовать в этом представлении. Аля издевательски подняла брови, глядя на Вита, намекая на полный игнор со стороны Таи, он перекривлял ее в ответ и сел за стол. Девочки разговорились между собой.

Арс закатил глаза, однако улыбаться не перестал. Каждое утро на этой кухне начиналось почти одинаково. С огромного количества шуток, подколов и разговоров ни о чем и обо всем. С улыбок и светящихся глаз. Смеха, что отскакивал от стен и вылетал в окно, которое снова приоткрыла Несса, чтобы проветрить. С насыщенных ароматов кофе, плавленого сыра, меда и свежих помидоров.

С хорошего настроения – всегда. И Арсу это нравилось.

– Мы можем возить Нессу на перевязки по очереди, – долетел до него голос Андрея, что сидел напротив и читал новости в телефоне. Он поднял глаза, пересекаясь со взглядом Арса. – День – ты, день – я. Что думаешь?

Арс оценил желание помочь, однако мотнул головой.

– Нет, все в порядке. Я буду возить.

Андрей улыбнулся краем рта.

– Как скажешь, – а затем повернул голову к Нессе. – Во сколько тебе надо быть там?

– В девять, – ответила она.

– Можно уже постепенно собираться, – произнес Арс, находя ее глаза. Наконец-то полностью умиротворенные.

– Угу, – кивнула она.

И Арс в очередной раз не совладал с желанием прикоснуться к ней: он никогда и не мог. Даже пытаться не следовало, хотя он и не пытался. Протянул руку к ее лицу и завел за ухо волнистую прядку, что касалась ее румяной скулы.

Несмотря на то, что Ванесса считала себя слабой и кое-где еще совсем ребенком, именно она была тем человеком, кто вытаскивал его из самого пепелища: прошлого, эмоций, неудач. Вытягивала его со дна, когда не хотелось плыть и выныривать. Не хотелось бороться, не хватало сил и желания. Когда казалось, что легче оставить так, как есть, и смириться, свыкнуться, научиться жить бок о бок с тем, что царапало изнутри и пускало мрак под кожу вместо крови.

Да, она могла действовать на эмоциях и совершала ошибки, но причину этого сама же назвала ему сегодня в коридоре: потому что все они – люди.

«И это нормально. Ты человек»

Даже если она думала, что это он ее спасал, все было не так. Это она спасала его постоянно. Ведя за собой в настоящую жизнь из мира, где все уже успело выгореть дотла.

* * *

Машина мягко притормозила у городской клиники. Ванесса с негромким щелчком отстегнула свой ремень безопасности и подняла голову. Арс тут же поймал взгляд ее больших глаз. Сейчас, при ярком теплом свете прямых солнечных лучей, радужка наливалась зеленью, поглощая полупрозрачный серый цвет. Он тонкой каемкой опоясывал зрачок.

– Ты не против, если я сегодня не пойду с тобой? – Арс протянул руку, заправил волнистую прядь за ухо. Огладил низкую скулу большим пальцем. – Мне надо кое-что сделать. Я ненадолго. Быстро вернусь и заберу тебя, ты даже не успеешь закончить. Ладно?

Ванесса приподняла брови. Улыбнулась.

– Конечно. Все хорошо?

– Да. Завтра я буду на перевязке с тобой.

– Ты можешь не возвращаться за мной, если у тебя есть срочные дела. Я доеду на такси или вообще дойду пешком. С ногами у меня все в порядке! – последнюю фразу она произнесла почти по слогам, напоминая в очередной раз.

Арс цокнул языком.

– Прекрати, я в любом случае тебя заберу. Я быстро.

Уголки ее губ снова приподнялись, и что-то теплое, почти горячее расцвело в груди, будто огненный цветок. Ванесса чуть склонила голову вбок, и солнечный свет упал на ее правый глаз. Она слегка прищурила его, не сводя с Арса пронзительного взгляда, полного такого же тепла, какое ощущал он сам.

Не сдержался.

Наклонился к ней, приподнимая к себе лицо, и коснулся ее губ в легком, практически невесомом поцелуе. Что-то подкинулось в груди. Может, сердце подскочило к самому горлу. И все внутренности растеклись патокой. Он сам почти растаял, расплавился, будто глина на солнце. Ванесса смогла бы вылепить из него все, что было угодно ее душе.

Перестанет ли он так реагировать на каждый их поцелуй? Даже самый невинный и короткий. Но ее мягкие губы ощущались слишком правильно и хорошо, чтобы реагировать на них как-то по-другому.

– До скорого, – улыбнулась она, оглаживая большим пальцем его скулу.

– До скорого.

Ванесса подхватила сумку и вышла из машины. Дверь за ней негромко захлопнулась, и Арс проводил взглядом тонкую фигуру, пока она не скрылась в дверях больницы. После этого он вытащил телефон из кармана легкой куртки. Нашел нужный номер в списке контактов. Почему-то он был на сто процентов уверен, что цифры сохранились.

Раздались длинные гудки в ожидании.

«Он точно ответит», – подумалось Арсу ровно за секунду до того, как на там конце линии послышался знакомый голос:

– Так неожиданно, Арс! Даже удивлен, что у тебя все еще сохранился мой номер.

«Так же, как и у тебя – мой, по всей видимости».

Быстрая, верткая мысль. Которая, впрочем, тут же стерлась, смазалась. Развеялась под тяжестью злости, что вспыхнула внутри, стоило услышать знакомый голос. Елейный, нарочито вежливый, провоцирующий своей фальшивой невозмутимостью. Почти смешной наивностью. Ярость обожгла, расползлась ядовитыми змеями под кожей. Заставила стиснуть челюсти. Подкинула картинок в голову.

Слезы на бледных щеках.

И ожоги, которых слишком много для таких тонких рук.

– Где ты сейчас?

– А что, соскучился? Ну, мы и правда давно не виделись, не общались…

– Где, Мир?

Лживая доброжелательность оборвалась. Арс почти слышал, как натянутая улыбка отклеивается от лица Радмира. Холодный смешок раздался на линии.

– Я в кофейне в центре. Если хочешь встретиться прямо сейчас, то поторопись, через двадцать минут у меня консультация в клинике.

Он уже консультировал как психолог? И что, неужели помогал людям? Разрешал их проблемы, а не добавлял новых? Не наполнял их жизнь чувством вины, тревожностью, страхами, а наоборот – избавлял от всего этого? Образ благодетеля слишком не вязался с тем Радмиром, которого Арс так хорошо знал. И так долго.

Арс еще давно заметил: Мир напоминал ему змею. Изворотливую и смертельно опасную одновременно. Которая бесшумно приблизится и вопьется ядовитыми клыками в тот момент, когда ожидаешь этого меньше всего.

– Я буду через пять минут и надеюсь, что увижу тебя там, когда зайду.

Прошло несколько секунд, прежде чем Мир выплюнул ледяное:

– Не сомневайся, я тебя дождусь.

И раздались короткие гудки.

Арс сбросил звонок, заблокировал телефон, откинув его на пассажирское сиденье. Рука сжалась на руле до побелевших костяшек, ярость вновь наполнила голову и почти ослепила, заплясав красными пятнами перед глазами. Воспаленными, кровавыми картинками, от которых рокотало что-то в груди.

На полном автомате переключил передачу, выжимая сцепление, и, сняв машину с ручника, выехал на дорогу, круто разворачиваясь. Припарковался не у кофейни – чуть поодаль, ближе к парку. И только когда заглушил мотор и вышел из машины, ощутил напряжение во всем теле. Оно будто наполнило каждую клетку, забилось в кончики пальцев, просочилось в голову. Закусил щеку изнутри, заблокировал автомобиль и, сунув руки в карманы штанов, направился в сторону подземного перехода, что располагался на углу улицы. Шел медленно, не спеша, наполняя легкие воздухом до предела, чтобы успокоиться, прийти в себя и остудить злость, клокочущую, вибрирующую в грудной клетке. Если он сейчас зайдет в кофейню и выместит всю ярость, выжмет ее до самой последней негативной эмоции, «спасибо» ему за это никто не скажет. Наверняка пострадает и кофейня, и Мир, и он сам. И Ванесса будет волноваться.

Она просила его не идти, но он не мог. Просто не собирался оставлять все произошедшее как есть. Не хотел спускать Миру с рук то, что тот сделал. Необходимо было дать ему понять, чтобы он оставил Ванессу в покое. Чтобы он исчез, провалился. Хоть в саму преисподнюю, в самую ее глубокую точку, ко всем гребаным чертям.

Чтобы прошлое не накладывалось на настоящее, не оставляло свой расплывающийся, грязный, отвратительный след на том, что было дорого Арсу сегодня. Сейчас.

Этого и так было достаточно в его жизни. Это останется с ним – воспоминанием, опытом, пусть даже таким, что горчил и жег на послевкусии. Но это не должно было никак касаться Ванессы. Отравлять ее жизнь и вытягивать из груди свет.

Арс не позволит.

Ни за что.

Он поднялся из подземного перехода, и солнечный свет резанул по глазам, заставил прищуриться. В кармане завибрировал телефон, раздался звонок. Первая мысль – Ванесса уже закончила, вышла и не увидела его. Уже? Да ладно. Прошло минут пять, она вряд ли успела даже добраться до процедурного кабинета. Арс достал телефон и посмотрел на экран.

Нет.

Не Ванесса.

Вместо нее высветилось давно знакомое имя, и Арс улыбнулся. Почти обрадовался входящему звонку. С тех пор, как Андрей назвал ему это имя, которое чуть ранее назвала Ванесса, Арс не сомневался: он увидит его на экране своего телефона в самое ближайшее время.

Это будто встряхнуло изнутри. Напряжение немного отпустило.

– Да, – ответил он, стараясь не слишком улыбаться в трубку.

Уже наперед зная, что ему скажет Сергей.

– Привет, Арс, – голос с небольшими помехами. Знакомый до чертей. До ностальгии, что пошевелила эти короткие волоски на загривке. Почти разбежалась мурашками по спине. И даже по телефону было прекрасно слышно: Сергей захлебывался в чувстве вины.

– Как ты?

– Нормально. Арс… – не стал тянуть он. – Я чего звоню… В общем, прости. Я полный кретин.

Края рта поползли вверх, делая улыбку шире. Арс мотнул головой, как если бы Сергей стоял перед ним прямо сейчас.

– Нет. Все нормально. Ты не виноват.

– Нет, ты не знаешь, я виноват. Я…

– Я знаю, что ты сделал, – прервал Арс. В его голосе ни упрека, ни обвинений. Сергей уж точно никак не причастен к этому. И он не обязан был включать дедукцию и пытаться уберечь Нессу от чего-то, о чем понятия не имел – лишь предполагал. Беспокойства с его стороны и этого звонка, чтобы объясниться, уже хватало с головой, и Арс был ему благодарен за это. – С Нессой все в порядке.

Он не хотел говорить правду, потому что понимал: Сергей съест себя беспокойством еще сильнее, чем сейчас.

– Значит, вот она – какая? Та самая Ванесса, – наконец в голосе старого друга послышалась неуверенная улыбка.

Когда Лея еще была жива, и все вместе они составляли «Эпицентр», Сергей крутил огонь вместе с ними – он был одним из членов команды. И одним из тех, кого Арс всегда считал по-настоящему близким. А еще Сергей увлекался спарклингом. Поэтому неудивительно, что у него так быстро нашлось ненужное снаряжение для Нессы позапрошлой ночью.

После распада «Эпицентра» Сергей уезжал, потом возвращался, потом уезжал вновь и опять оказывался здесь. Бросал огонь и занимался чем угодно, но иногда – очень редко – они все же крутили вдвоем. Раз в несколько месяцев встречались за городом на подходящей для этого местности и проводили тренировку, общались один-два вечера, а затем снова пропадали из жизни друг друга на неопределенное время. И все же Арс считал Сергея не просто старым знакомым – он продолжал считать его своим другом. Даже сейчас. Даже когда прошло пять лет. Даже учитывая, что в последний раз они виделись, наверное, месяцев девять назад. И вот он собирался уезжать снова? В своем репертуаре.

– Да, это она, – кивнул Арс.

Взгляд сам собой нашел вывеску нужной кофейни. Оставалось метров двадцать. От входа тянулось по зданию высокое, практически во всю стену первого этажа, окно. Сквозь картинку отзеркаленной улицы виднелись очертания столиков и силуэты посетителей. Арс не приглядывался. Даже отвернулся, чтобы спокойно закончить разговор и не наткнуться случайно на знакомое лицо, которое хотелось разве что разбить о стол. Несколько раз.

– Хорошенькая. Поранилась?

– Немного. Но ничего серьезного, – слукавил снова Арс. – Не считай себя виноватым. Ты не мог ни о чем знать, когда просто помогал случайной девушке.

– Это будет мне уроком: не давать снаряжение для спарклей случайным девушкам, которые потом могут оказаться девушками моих друзей, – фыркнул Сергей.

Арс хохотнул.

– Спасибо, что позвонил. Несса сказала, ты уезжаешь?

– Может, теперь уже все-таки насовсем? – снова улыбка в голосе Сергея. Казалось, он и сам не верил в то, что этот переезд точно будет последним, из категории «навсегда». И вопросительная интонация это лишний раз подтверждала.

И все же Арс ответил:

– Кто знает? Может, в следующий раз встретимся уже где-то не здесь? Удачи.

– И тебе, Арс. Удачи.

Короткие гудки.

И какое-то теплое, светлое чувство, похожее на солнечный свет, затопило изнутри за секунду, кажется, если не быстрее. Приятное послевкусие. Облегчение. Улыбка, что осталась на лице. Все-таки иногда, в определенных случаях, было приятно окунуться в прошлое. Позволить вороху воспоминаний ворваться в голову. И случай с Сергеем, этот ожидаемый короткий разговор, был одним из таких.

Арс закусил щеку изнутри, разворачиваясь. Улыбка сошла с лица, когда взгляд уткнулся в стекло окна, что отражало оживленную улицу. Там, внутри, его ждал совершенно противоположный случай. Тот, что рушил все устоявшееся счастье и ощущался тягостным мраком за ребрами. Колючим, тугим и таким… лишним. Тот, про который хотелось забыть и больше никогда не вспоминать, никогда не сталкиваться.

Арс надеялся, что сейчас они столкнутся в самый последний раз.

Руки сжались в кулаки, и он направился к двери со стеклянными вставками, открывая ее и оказываясь внутри. Пробежался глазами по помещению, выполненному в бежевых оттенках. Зал был неплотно заставлен круглыми столами цвета светлого дерева, вдоль дальней стены протянулся темно-синий диван, к которому тоже были приставлены деревянные столы, рассчитанные на двух человек. Над ними на длинных проводах свисали лампы, бросающие теплый свет, но они скорее выполняли функцию декора, чем освещения.

Знакомая темная макушка быстро попалась на глаза. Ноги понесли к нужному столику раньше, чем Арс сообразил, и вот он уже остановился возле Мира, который что-то просматривал в ноутбуке. Рядом стоял бокал с практически допитым кофе. Латте или капучино: пенка размазалась по прозрачным стенкам.

Радмир, наверное, заметил Арса краем глаза, потому что протянул руку вперед, указывая на место напротив, закрывая крышку ноутбука, и только после поднял глаза, ухмыляясь в угол рта.

– Присаживайся.

Их взгляды встретились: темный и еще темнее, настолько, что напоминал бездну.

Арс, стиснув челюсти, опустился на диван напротив, не вытаскивая руки из карманов.

– Я начну без прелюдий.

– Ух-ты. Я весь внимание, – фальшиво улыбнулся Мир, сплетая пальцы и ставя на них подбородок.

Но Арс не был настроен на доброжелательную беседу. Даже наигранную.

– Если ты снова подойдешь к Ванессе или хоть что-то ей сделаешь, я обещаю: я выжгу тебя дотла за то, что ты творил с ней, Мир. Понял? И сожгу все, что тебе дорого, – процедил он сквозь зубы, склонив голову вбок, не сводя глаз с Мира.

Фальшиво-приторная улыбка напротив растворилась, будто ее не было вовсе. Черный взгляд наполнился неприязнью.

– Ты уже сжег однажды. Забыл?

Если бы Арс знал Мира хоть на толику меньше, эти слова могли бы ударить. Растолочь в крошево все внутреннее существо, выбить воздух из легких. Еще года четыре назад могли бы. Но сейчас уже нет.

– Не пытайся манипулировать мной. Мне навязать чувство вины у тебя не выйдет. Я просто надеюсь, что ты меня понял, – Арс наклонился ближе, проговаривая по слогам: – Не подходи к ней.

Его тон – сплошной лед.

– Чувствую, она уже сама ко мне не подойдет, – Мир усмехнулся.

– Да. Но проверять не советую. Чего ты собирался добиться этим? Что за идиотская пародия на месть?

Мир пожал плечами. Такой беспечный жест. Несерьезный. Будто они говорили о погоде или о том, чем планируют сегодня ужинать. Арс снова почувствовал внутри себя закипающую, ядовитую злость. Ванессе было больно из-за всего того, что Мир ей внушил за это время, и это вся его реакция сейчас?!

Арс сжал челюсти. Вперил уничтожающий взгляд в Мира, ожидая ответа.

– А что ты мне предлагаешь? – с той же усмешкой он чуть прищурил глаза. Только вот усмешка была снова фальшивая. Наружу прорывалась горечь хронической печали. Арс почти чувствовал ее на языке.

И тут вдруг – осознание. Оно буквально было на поверхности, даже далеко тянуться не пришлось.

Мир все еще любил Лею. Все еще не мог отпустить. Позволить себе идти вперед.

– Жить дальше, – бросил Арс.

– Как? – Мир покачал головой. – Я не понимаю. Тебе будто было плевать. Ты слишком легко простился с ней. Слишком легко забыл. Ты не любил ее так, как любил я.

– Ты не знаешь, через что я прошел. Ты ни-че-го не знаешь. Я сломался так же, как и ты.

– Ты любил ее?

– Любил. И отпустил, когда было нужно. Когда время пришло.

– А сейчас?..

– Я помню ее, – Арс закусил щеку изнутри. Отвел взгляд, нахмурившись.

Перед глазами появилась давно знакомая улыбка, которую он видел в последний раз пять лет назад. Искренняя, с очаровательными ямочками на щеках. От нее уже давно не было больно. Она была для него теплым светом, приятным, важным воспоминанием, что навсегда останется где-то внутри.

Арс снова нашел глаза Мира, глядящие то ли скептически, то ли меланхолично:

– Лея была замечательным человеком, и я любил ее. Но я уже давно иду дальше. Нет смысла стоять на одном месте, если от этого не будет никакого прока. Гениальный манипулятор, неужели в этом случае ты сам не даешь себе идти дальше? А ведь давно пора. Ее жизнь, к огромному сожалению, закончилась, но твоя продолжается. Так живи ее, блять. Иди и живи. Лея бы не хотела, чтобы ты вот так слонялся без смысла годы напролет, лелея свою память о ней и свои чувства.

Мир хохотнул:

– Я тебя умоляю! Лее было наплевать на меня.

Арс покачал головой:

– Нет, никогда. Никогда ей не было плевать на тебя. Ты был дорог ей, несмотря на все, что делал, несмотря на то, что вел себя как ублюдок. Она переживала за тебя. И она всегда переживала за твои чувства, хотя ты ни хера не стоил из всего, что она делала для тебя, – последние слова Арс просто выплюнул, снова чувствуя злость. Он разгонялся, словно болид на Формуле-1, и с каждым новым поворотом его заносило все сильнее, грозясь вынести с трека в любую секунду. – И после всего, что произошло, ты все равно продолжаешь поступать как гребаный мудак. Ты ломал Лею. И сейчас ты ломал Нессу. Ради чего, твою мать?! – процедил Арс, все же контролируя громкость голоса, чтобы этот разговор не стал достоянием всей кофейни.

В конце концов, это был разговор лишь их двоих. И прерывать отдых или работу других людей громкими разборками Арс не хотел.

Мир не отвечал некоторое время. Сверлил его взглядом, и в черных глазах виднелась странная заинтересованность напополам с уже угаданной Арсом печалью. Мир размышлял, перебирал мысли в голове. Кусал щеку изнутри. Снова усмехнулся краем рта, но теперь не фальшиво.

– Ты любишь ее, – констатировал он.

Перед внутренним взором – распахнутые, улыбающиеся серо-зеленые глаза, в которых целая жизнь. И весь солнечный свет.

– Да, – кивнул Арс.

– Я не назвал имя.

– Мы оба поняли, кого ты имеешь в виду.

– Да, – Мир снова ухмыльнулся. И только сейчас Арс понял: эта ухмылка всегда выдавала не его превосходство, не эмоции, не смех, а лишь его слабость, которую он так и не смог до сих пор победить в себе. – Ты не дал мне быть с той, кого я люблю. Было бы логично, если бы я в ответ не позволил тебе быть с любимым человеком.

За ребрами кольнула жалость. Арс угадал ее в раз. Прикусил язык, чтобы не чувствовать это настолько отчетливо. Почему-то он не хотел ощущать ее по отношению к человеку, сидящему напротив.

– Я никогда не стоял у тебя на пути.

– Но по какой-то же причине она выбрала тебя, – выплюнул Мир. Это болело в нем. Жалило. Не давало покоя.

– Это был ее выбор. И только. У человека всегда должно быть право выбора. Если он тебя любит, то и без манипуляций, без обмана, без всякого воздействия выберет тебя. А если не любит, то тут и манипуляции не помогут. Я не знаю, понял ли ты это. Может, нет. Но надеюсь, ты вынесешь из ситуации какой-то урок. И ты меня услышал, я надеюсь, – Арс поднялся из-за стола, задвигая за собой кресло. Прожигая Радмира взглядом в самый последний раз. – Не подходи к Нессе. Я хочу снова перестать слышать о тебе, как это было еще месяц назад. Исчезни. Иначе тебе не поздоровится, я обещаю.

Ответом стала усмешка, но не та легкая, напускная, издевательская, которую Мир раздаривал всем своим недоброжелателям направо и налево. Скорее, тяжелая, невеселая, пропитанная отчаянием. Она, наверное, горчила на языке. И сводила скулы.

Мир промолчал. А Арс вдруг почувствовал странный укол разочарования, но он не гвоздил к земле, не ощущался неподъемным грузом на плечах. Скорее, мостился заметным, колким дискомфортом. Из разряда того, что в принципе можно было ожидать, даже если хотелось верить в лучшее.

Арс сунул руки в карманы штанов и, отведя взгляд, направился вперед, оставляя этот разговор и свою злость позади. Оставляя позади Радмира, который заплутал, сбился с пути еще пять лет назад и до сих пор не нашел выхода. Надеясь, что действительно больше никогда не увидит этого человека.

Когда застекленная дверь кофейни мягко закрылась за спиной, Арс остановился, свыкаясь с какими-то новыми ощущениями, что расцветали внутри одновременно с тем, как гасилось разочарование. Арс оставил за спиной не только злость и старого знакомого, которого почему-то не хотел считать врагом. Он оставил там свое прошлое, потому что этот разговор, кажется, закрыл последний из всех маячащих гештальтов.

Неожиданно захотелось улыбнуться. На улице было свежо и влажно, пахло прибитой к тротуарам пылью и ветром. Пахло августом, несмотря на то, что календарь уже показывал сентябрь. Набежали белые, кучные облака, так сильно похожие на дождевые. Простоять вот так целый час, а то и больше. Наслаждаться ощущениями вокруг и внутри себя. Ждать дождь, чтобы он окончательно смыл остатки негатива.

Но на это все у него еще будет время – целая жизнь впереди. А пока что нужно было торопиться: наверняка Несса уже заканчивала. А он обещал ей, что она не будет его ждать.

Глава двадцать девятая

Ванесса

– Из мельницы в луп, потом восьмерка. И-и… бросок, – скомандовала Ванесса. Они с Арсом одновременно плавным движением подкинули по одному пою в воздух. Горящие грузы очертили в воздухе изящную дугу и рванули вниз. Ванесса четко отследила момент, после которого нужно было ухватить цепь, но забывшие тренировки руки все еще не слушались ее до конца. Не рискнув, чтобы не поранить случайно Арса и не пораниться самой, если вдруг пой не удастся поймать как следует, Ванесса дала ему глухо удариться об асфальт и разлететься снопом искр перед ногами.

– И выход на обратную восьмерку. Идеальная синхронность. Видела, Аля? – спросил Арс, посмотрев на Алю, что сидела на бордюре, наблюдая за их тренировкой, и заодно, чуть откинув голову, ловила последние солнечные лучи.

Сентябрь клонился к своему завершению. Погода приятно радовала, после недели хмурости и липкой мороси давая насладиться теплом. Эти дни были последними, когда еще мало-мальски удавалось поймать ощущение угасающего лета, этот влажно-теплый след.

А дальше – только сплошная дождливая осень.

– Еще бы я пои ловила, и цены бы мне не было, – буркнула Ванесса, нагибаясь, чтобы поднять упавший пой, зацепив пальцами петлю, однако, несмотря на неудачи, теплое чувство внутри все равно согревало. Ощущать тяжесть грузов снова было приятно после двух недель восстановления.

– Перестань, Несса, – цокнула Аля, поднимаясь с бордюра и отряхивая ладони. – У тебя была травма, ты две недели ждала, пока заживут ожоги. Две недели без тренировок, считай, мышцы привыкают ко всему заново. С реакцией у тебя все так же отлично, но твое тело за тобой не успевает так легко, как ты этого хочешь.

– Аля права, Несса, – Арс забрал у Ванессы пои, укладывая их на кошму. Огонь танцевал в воздухе, вздымаясь вверх. Им повезло: день был безветренный, иначе бы не получилось так просто тренироваться с огнем, еще и на открытой площадке. – К тому же ты очень рано приступила к тренировкам и даже не дала себе толком восстановиться. По-хорошему тебе еще неделю не нужно напрягать себя.

Аля, что стояла рядом, фыркнула, упирая руки в талию. Арс скосил на нее глаза.

– Через неделю фестиваль. Как ты себе это представляешь? Она бы съела саму себя, если бы не участвовала в нем. Скажи «спасибо», что высидела две недели.

– В принципе, не поспоришь, – невесело хохотнул Арс.

– Я вообще-то тут! – Ванесса нарочито возмущенно всплеснула руками. Тяжело вздохнув, она прикрыла глаза и протерла лицо ладонями. Это удивительно помогало хоть немного привести мысли в порядок, успокоить бешеную гонку в голове. – Но вообще-то вы правы. Если бы я снялась с выступления, я бы не смогла спокойно жить, зная, что подвела вас. И если не смогу сейчас вернуться в форму…

На ее плечи легли теплые ладони, и в этом полном поддержки жесте Ванесса узнала Арса. Отняла руки от лица и обернулась, чтобы взглянуть на него.

– Дай своему телу время и запасись терпением. Ты все сможешь. Но не убивайся. Никому не будет лучше, если ты в погоне за идеальной формой будешь работать на износ и изморишь себя. Нагрузок должно быть в меру: не меньше, но и не больше.

Ей нравилось, как всегда спокойно он все объяснял. Даже если она была не права и заблуждалась, Арс разговаривал с ней, помогая понять, где она завернула не туда. Ванессе нравилось, как он доносил свою мысль: словами, через рот, напрямую. И всегда выслушивал собеседника, чтобы понять и его точку зрения. И, может, даже разделить ее.

Ванесса улыбнулась Арсу, коснувшись ладонью его руки.

– Спасибо.

– И сейчас пять минут отдыха тебе тоже не повредят, – Арс мягко подтолкнул ее в спину в сторону бордюра, где еще пару минут назад сидела Аля.

Хотелось пить, и она согласилась на совсем небольшую передышку. Опустилась на поребрик, дотянулась до бутылки с водой и сделала несколько глотков. Вода не успела нагреться, несмотря на прямые солнечные лучи: солнце сегодня действительно грело, будто решило наполнить каждую улицу теплом напоследок. Или напомнить о том, как прекрасно ушедшее лето. Завтра снова начинались дожди, и до субботы, на которую планировался финал фестиваля, они не успеют закончиться. Оно и к лучшему: мокрая одежда и волосы, влага в воздухе всегда были дополнительной защитой для огненных артистов.

Осень началась почти месяц назад, но Ванесса не хотела привыкать к ней. Не была готова. Полгода холодов, три месяца снега. В конце октября, когда температура падала ниже нуля и выступать на улице уже было не так комфортно, они сворачивали свою деятельность до следующего сезона.

«Феникс» уходил в вынужденный отпуск.

Конечно, тренировки в зале никуда не девались, и изредка они выступали на некоторых мероприятиях, что проходили зимой. Например, уже три года подряд городская администрация приглашала «Феникс» выступить в первый день нового года с огненным шоу. Были и другие заказы. Но крутить в свое удовольствие на набережной или тренироваться под открытым небом часами напролет уже не было возможности.

Огонь не уходил из их жизни, но его определенно становилось в разы меньше. Несмотря на то, что средств от отработанного теплого сезона хватило бы, чтобы прожить до следующего года, ребята все равно брали подработку, чтобы уж точно ни в чем себе не отказывать. Чтобы снова дождаться тепла.

Возможно, еще и поэтому Андрей так хотел открыть свою студию. Чтобы даже в несезон не оставлять «Феникс» без работы, чтобы ребята не разбредались в поисках временной подработки, а спокойно продолжали работать круглый год, зная, что место будет стабильным, не беспокоясь о том, что придет ноябрь, и нужно будет снова что-то искать.

Ванесса отставила бутылку в сторону. Опустила голову, взгляд упал на руки. Кожу покрывала плотная эластичная ткань черных длинных митенок – Ванесса начала надевать их на тренировки, чтобы в только зажившие ожоги не летели пыль и грязь и чтобы уберечь кожу от новых повреждений.

С того дня, когда Ванесса травмировала руки, прошло почти три недели. Три дня назад она перестала накладывать повязки – ожоги затянулись и побелели, кое-какие – те, что поменьше, – уже сошли целиком, и от них действительно не осталось и следа. Не успели зажить только самые глубокие и крупные – они стянули кожу тонкой сморщенной коркой, но и эти следы в скором времени должны были сойти. «Феникс» с недоверием отнесся к желанию Ванессы вернуться к тренировкам так рано – физические нагрузки могли травмировать не до конца зажившие ожоги, но плотные митенки более-менее спасали и от этого.

Арс возил ее на перевязки. Сам. Отказывался от предложения Андрея помочь, садился в машину и вез Ванессу в больницу, где шел с ней до процедурного кабинета и ждал, пока она закончит. Лишь в первый день он отлучился по своим делам, но Ванесса и не заметила бы, если бы он не предупредил: когда она вышла из больницы, Арс стоял на том же месте, где она его оставила.

Начиная со второй недели – когда врач дал понять, что Ванесса может справляться самостоятельно, и выписал все необходимые лекарства и мази, – Арс заходил к ней в спальню каждый вечер, чтобы помочь с перевязкой. Раны заживали на глазах – и это не могло не радовать. А еще не могли не радовать их вечерние встречи в ее комнате, которые постепенно превращались в привычку. Необходимость. Но последние три дня, в которые Ванесса вернулась к тренировкам, выматывали ее настолько, что она проваливалась в сон, едва приходила из душа и касалась головой подушки. В перевязках больше не было необходимости. Они с Арсом встречались утром и на протяжении всего дня.

Все возвращалось в прежнее русло, и она чувствовала себя хорошо. Действительно хорошо. Не было никаких секретов, тайн, известий, которые швыряли с небес на землю. Радмир пропал – он не писал и не звонил. Не пытался связаться. Не искал встреч. Словно его никогда не было или… словно он прекрасно понимал, что она не станет с ним разговаривать после случившегося. Словно знал наперед, к чему приведут его действия и слова. И от этого было… неприятно. Похоже на едкий осадок, забившийся в горло. Ванесса выбрасывала его из головы, чтобы не возвращаться мыслями к этой тяжести и тьме. Сейчас ей действительно было спокойно.

Рядом с ребятами.

Рядом с Арсом.

Ванесса вздохнула. Хотелось, как и Аля, откинуть голову и расправить плечи, позволить солнечным лучам падать на лицо и грудь, ловить эти последние крохотные отголоски прощающегося лета. Взгляд упал дальше за обрыв – на раскинувшийся лес. Деревья желтели, некоторые уже начинали краснеть, другие стояли все еще зеленые. Буйство осенних теплых оттенков – будто с кисти художника случайно упало несколько капель яркой краски.

В осени было свое очарование. Была атмосфера. Но очень недолго – ровно до тех пор, пока не облетят с деревьев листья, обнажая голые ветки, пока хрустящий разноцветный ковер под ногами не станет пожухлой кашей из-за дождей и бесконечной грязи, пока город не начнет казаться серым и пустым из-за постоянно хмурого неба.

Люди, которые говорят, что любят осень, зачастую любят ее не целиком, а только первую половину. Окончательно вся атмосфера пропадает, когда проходит Хэллоуин. И пусть в России его официально не праздновали, перед Новым годом это был последний период, когда кофейни, ресторанчики и магазины хоть немного преображались – благодаря разложенным на улице тыквам, наклейкам паучков на стеклах и ведьминским шляпкам, которые появлялись на каждом углу, а потом снова исчезали на целый год. Хотелось заваривать чай с травами, пересматривать любимые фильмы, например, «Гарри Поттера» и «Сумерки», и готовить яблочные пироги с корицей.

Но только первую половину осени.

Во вторую хотелось не выходить из дома до тех пор, пока снова не начнет цвести черемуха, а следом за ней – сирень. Пока тренировки из зала не вернутся на улицу. Пока на набережной не сойдет лед и снова не будет слышен плеск воды.

А до этого момента еще целая осень и зима впереди.

Глаза зацепились за летящий огненный шар, и Ванесса обратила внимание на Алю, что тренировалась чуть поодаль. Она репетировала свою одиночную программу: крутила пои, меняя трюки один за другим, оплетала себя пламенем, частыми короткими бросками перекидывала грузы, ловко хватая цепи в самый подходящий момент. Танцевала. Двигалась быстро и легко, и если бы на улице стояли сумерки, это бы смотрелось еще эффектнее.

Ванесса пришла в «Феникс» полтора года назад.

Полтора года Аля не ставила сольные номера.

И если сначала Ванесса переживала из-за того, что оставила ее одну, то всю последнюю неделю ее голову посещали другие мысли: впервые за полтора года Аля смогла сделать шаг вперед, потому что сольное выступление важно для артиста. Это уровень выше, это запоминаемость, это желание и возможность показать то, что умеешь. Только ты один, берущий ответственность за свое выступление целиком и полностью. И Ванесса вдруг испугалась, что могла невольно стопорить Алю все это время тем, что та взяла ее под свое крыло.

– Ты как?

Аля подошла слишком внезапно, и Ванесса, которую скрыла от мира плотная пелена мыслей, вздрогнула, поднимая глаза. Тяжело дыша и широко улыбаясь, Аля подняла свою бутылку и жадно припала губами к широкому горлышку.

– У тебя отлично получается, – улыбнулась Ванесса, глядя на нее снизу вверх.

– Спасибо. У вас с Арсом тоже. Вы действительно с идеальной синхронностью отрабатываете номер. Так чувствуете друг друга, словно можете читать мысли. Это прям заметно.

– С тобой мы тоже чувствовали друг друга.

– Само собой, Несса, – Аля широко улыбнулась. Тепло так, по-взрослому. Как старшая сестра. – У нас с тобой полное взаимопонимание. Мне кажется, оно установилось с самого первого дня. Мне всегда было комфортно работать с тобой.

– Аля, знаешь, я рада, что спустя полтора года у тебя, наконец, появилась возможность поставить свой сольник.

Аля чуть прищурила глаза, забегала ими по лицу Ванессы. Считывала мимику. Или хотела забраться к Ванессе в голову и силой мысли понять, о чем та думает. Отставила бутылку и села на бордюр рядом. Мягкая улыбка не исчезала с ее лица, но теперь вместе с ней была и некоторая осторожность, словно Аля пробовала ступать на зыбкую почву.

– У меня всегда была эта возможность, Несса. Я могла сделать это в любой момент, если ты об этом. Но у нас вышел отличный дуэт, так ведь? Мне не нужен был сольник, ведь мы работали с тобой вместе.

– На днях я вдруг подумала о том, что из-за того, что мы изначально работали в дуэте, ты не могла полноценно идти вперед, – честно призналась Ванесса, глядя Але в глаза. Она запрещала себе тревожиться об этом, гнала эти мысли прочь, но они, назойливые, верткие, обходили любые блоки и возвращались снова. Она нахмурилась, чувствуя неуверенность и стыд – за то, что не размышляла об этом раньше. За то, что позволяла себе думать об этом сейчас, ведь знала, что Аля никогда не считала ее балластом. – Дурацкие мысли. Но сейчас, на фестивале, у тебя действительно есть шанс показать себя. Я правда очень рада.

Беспокойство тут же рассеялось в зеленых глазах Али, вместо него остались лишь тепло и улыбка.

– Я никогда не переставала идти вперед, Несса. Мы шли вместе. Ты и я, – она протянула руку, коснулась колена Ванессы. – Знаешь? Сольные номера – это замечательно, это почетно, но иногда по-настоящему эффектным и грандиозным номер может получиться, только если в нем участвует несколько человек. А то и вся команда. Да, в толпе не всегда есть возможность выделить каждого участника, но зато это зрелищно! Подумай сама: все элементы можно сделать и в одиночку, без проблем, но не все будут так эффектно смотреться, как если вы будете выполнять их все вместе, слаженно. Как один механизм: у каждого есть своя роль. Поэтому и у сольника, и у группы есть как плюсы, так и минусы. Ты ведь знаешь, что ты – часть команды. Часть «Феникса». Никогда за эти полтора года не было иначе. Ты никого не стопоришь, мы все развиваемся и идем вперед вместе. Кто-то быстрее, кто-то медленнее. Но идем, Несса. И пробовать разные варианты работы – это круто и полезно. Это дополнительный опыт, поиск и знания.

И Ванесса в очередной раз поняла, как ей повезло встретить этих людей.

– Да, ты права, – улыбнулась она, и улыбка Али, щурившей глаза из-за яркого солнца, тоже стала шире в момент. – Стать частью «Феникса» —одно из лучших решений в моей жизни, без преувеличения. У нас не особенно большая разница в возрасте, но порой я чувствую себя ребенком рядом с вами. И мне это нравится. Ваша мудрость – твоя, Арса, Андрея, Таи – действительно каждый раз помогает мне открывать для себя что-то новое, смотреть на ситуации под другим углом, учиться, расти и идти вперед.

– Правильно, что ты Вита в этот список не включила, – со знанием дела покивала Аля.

Взгляды глаза в глаза, секундная заминка – и они вдвоем взорвались хохотом.

– Боже, – Ванесса прикрыла лицо ладонями, продолжая смеяться и чувствуя, как краснеют щеки. – Я считаю и его мудрым тоже, честно, но просто… – она убрала руки, метнув взгляд в Алю. – Не говори ему ничего.

– Ни в коем случае, а то это пошатнет его тонкую душевную организацию, – сохраняя серьезное выражение лица, клятвенно пообещала Аля.

Они взглянули друг на друга снова. И снова рассмеялись в полный голос. Хохот, переплетенный с солнечным светом, эхом нырнул за площадку, рассеиваясь над верхушками деревьев внизу.

Где-то вдалеке приглушенно хлопнула дверь машины, заставив Ванессу и Алю обернуться на звук. Недалеко от площадки припарковала свой автомобиль Лара и теперь с широкой улыбкой на губах шла к ним и махала рукой. На ней были узкие синие джинсы и безразмерная джинсовая куртка того же оттенка с белой обтягивающей футболкой под ней. Светлые с переливами теплых золотых оттенков волосы Лара убрала в хвост, и локоны легко подпрыгивали на каждом шаге. Андрей отложил меч на кошму, потушил его и направился навстречу, и по тому, как сияли его глаза, Ванесса поняла: он рад видеть Лару.

Они поздоровались, кажется, он сделал ей комплимент, потому что даже на расстоянии Ванесса заметила, как легкий румянец коснулся ее скул. Лишь это и широкая улыбка выдавали ее смущение, но приподнятый подбородок намекал, что она знала, как прекрасно выглядит. Уверенность в себе и здоровая самооценка были еще одним ее украшением. И не только ее – эти атрибуты украшали любую девушку вкупе с приподнятым подбородком, красивой осанкой и достоинством, которое не терялось в любой ситуации.