Чужак из ниоткуда – 5

Глава первая

Знакомство с ДЖЕДО. Живые и мёртвые. Проверка систем. Что случилось на Каллисто

– Я знал, что ты появишься, Кемрар, – сказал ДЖЕДО по-гарадски. – Здравствуй! – и перешёл на русский. – Здравствуйте! Добро пожаловать на борт «Горного эха», товарищи. Я узнал вас, Валерий Фёдорович и вас, мистер Сернан. Для меня честь познакомиться с такими прославленными космонавтами и людьми.

– Узнал? – удивился Быковский. – Ах, да, телепередачи.

– Они, – подтвердил ДЖЕДО. – Мы принимали и анализировали их ещё на Каллисто. Присаживайтесь. В ногах правды нет, как говорят в России.

– Успеем, – сказал я. – Где экипаж и остальные?

– В анабиозных камерах.

– Все живы?

– К сожалению, нет.

– Так. Кто погиб?

– Трое. Миллари Иторби, Абэйн Леко, Ирцаль Мено.

– Начальник экспедиции, навигатор, инженер-пилот, – перечислил я, зная, что мои товарищи вряд ли вспомнят сразу должности погибших. Абэйн Леко ещё и жена командира корабля Берриза Леко. Трупы тоже в анабиозных камерах?

– Да.

– Логично, – сказал я. – Лучшего места для хранения не придумать.

– Да.

– Рассказывай, что случилось. С самого начала.

– Вам лучше присесть, – сказал ДЖЕДО. – Это будет долгий рассказ.

– Сначала связь с Землёй, – напомнил Быковский. – Это возможно?

– ДЖЕДО, что со связью? – спросил я.

– Обычная радиосвязь работает. Дальняя – нет.

– Давай обычную, – я продиктовал частоту и другие параметры.

– Есть, – доложил ДЖЕДО, – говорите.

– Валерий Фёдорович, – подсказал я, усаживаясь в привычное кресло инженера-пилота, – место командира на самом верху. Вон там, отдельное.

Быковский огляделся.

Рубка управления «Горного эха» имела форму пологого амфитеатра: четыре ряда кресел – каждое со своим пультом и экраном, расположенные друг над другом по дуге напротив широкого, занимающего всю стену, главного экрана, сейчас тёмного.

Таким образом, рабочие места экипажа располагались следующим образом: на самом верху командир корабля.

Ниже: старпом и два навигатора.

Ещё ниже: инженер систем обеспечения и силовой защиты, техник-оружейник (он же оператор Дальней связи и радист), инженер вычислительных систем (он же программист и специалист по ИИ).

Наконец, в самом низу, отдельно, – место инженера-пилота. Моё место.

Быковский поднялся, занял место командира. Сернан уселся ниже, безошибочно выбрав кресло старпома.

– Земля, это «Ястребы», – чётко и громко произнёс Валерий Фёдорович. – Слышите нас? Приём.

Три секунды ожидания.

– «Ястребы», это Земля, – раздался знакомый голос из динамиков. – Слышим вас отлично. Где вы?

– Докладываю. Находимся на борту корабля гарадцев «Горное эхо». Здесь имеется пригодная для дыхания и безопасная атмосфера. Скафандры сняли. Состояние корабля пока не оценили, но видимых повреждений нет. Экипаж и члены экспедиции – в анабиозных камерах. Установили связь с искусственным интеллектом ДЖЕДО. По его словам, трое силгурдов мертвы. А именно: начальник экспедиции Миллари Иторби, навигатор Абэйн Леко и инженер-пилот Ирцаль Мено. Их тела также находятся в анабиозных камерах.

– Известно, что произошло?

– Пока не выяснили, сначала решили связаться с вами.

– Вы уверены, что атмосфера на корабле безопасна? На сто процентов? Нас беспокоит, что вы сняли скафандры.

Быковский посмотрел на меня, кивнул – говори, мол.

– Земля, это Ермолов, – произнёс я. – Датчики биологической опасности горят зелёным. Это значит, что болезнетворных микробов не зафиксировано. Воздух практически стерилен. Гарантирую, как инженер-пилот этого корабля. Рано или поздно скафандры всё равно пришлось бы снять.

– Принято. Товарищ Быковский!

– Здесь.

– Действуйте по плану. Сначала выясните, что произошло, оцените состояние корабля и всех систем, потом доложите. Как поняли?

– Вас понял, – сказал Валерий Фёдорович. – Приступаем. Конец связи.

– Жду приказаний, – подал голос ДЖЕДО. – Возможно, прозвучит парадоксально, но я рад, что снова могу служить людям. Одному скучно и тоскливо.

– Ты способен испытывать эмоции? – заинтересованно осведомился Сернан. – Извините, что ухожу в сторону от первостепенных проблем, но для меня разговаривать с машинным разумом – это чистая фантастика, – добавил он.

– Да, я способен к эмоциональному восприятию, – ответил ДЖЕДО. – Оно не столь насыщенно и богато как у людей или силгурдов, но оно есть. К слову, могу разговаривать с вами по-английски.

– Я хорошо понимаю по-русски. Но учту, спасибо.

– Серёжа, начинай, – сказал Быковский. – Ты здесь как дома, поэтому главный. Мы на подхвате и учимся.

– Слушаюсь, Валерий Фёдорович, спасибо. ДЖЕДО, главный экран в режим диагностики.

– Есть.

Засветился главный экран, на нём возникла цветная трёхмерная схема корабля (когда проектировался «Горное эхо», рассматривался вариант голографических компьютерных изображений вместо обычных, но затем от этой идеи отказались, поскольку обычные оказались удобнее и надёжнее во всех отношениях).

– ДЖЕДО, полная диагностика систем. По-русски.

– Есть.

ИИ, как и положено, начал с энергосистемы «Горного эха» и состояния корпуса. Всё было в полном порядке: корпус цел, кварковый реактор выдавал положенные ноль целых две десятых процента мощности, чего с лихвой хватало на всё.

Нуль-генераторы – в норме.

Планетарные двигатели – в норме.

Аккумуляторы и силовая защита – в норме.

Гравигенераторы – в норме.

Запасы кислорода и воды – в норме.

Запасы продовольствия – в норме.

Анабиозные камеры (четырнадцать основных и одна запасная) – в норме…

Стоп. Не совсем.

Судя по показаниям, камеры работают уже больше полугода. Точнее, сто восемьдесят семь дней, считая сегодняшний. А рассчитаны они ровно на двести четыре дня.

То есть, работать-то они могут гораздо дольше, но вот люди в состоянии анабиоза могут находиться максимально двести четыре дня. Земных. Затем резко возрастает риск необратимых изменений в организме, которые, в конце концов, приводят к гибели оного.

– Что-то не так? – спросил Быковский. Вот что значит настоящий командир – по спине подчинённого видит, что возникла проблема.

Я объяснил.

– Сто восемьдесят семь из двухсот четырёх, – повторил Валерий Фёдорович. – То есть, осталось семнадцать суток?

– Да. После этого людей нужно выводить из анабиоза.

– А почему они вообще в анабиозе? – спросил Юджин.

– Хороший вопрос, – кивнул Быковский. – Мы можем это узнать?

– Надеюсь, – сказал я. – Но сначала завершим диагностику всех систем.

– Давай.

Жизненные показания членов экипажа и экспедиции, за исключением трёх мёртвых тел, – в норме.

Системы жизнеобеспечения корабля – в норме.

Система Дальней связи не работает, требуется ремонт или замена квантового резонатора… Ладно, это потом, не горит.

Так, интересно, а это ещё что?

Диагностика космокатера «Смелый» показала, что летать он не может. Совсем.

Критическое повреждение реактора. Требуется замена.

Критическое повреждение топливного насоса. Требуется замена.

Критическое повреждение плазмогенератора. Требуется замена.

Критическое повреждение главной турбины. Требуется замена.

Критическое повреждение гравигенератора. Требуется замена.

Критическое повреждение генератора силового поля. Требуется замена.

– Однако, – присвистнул я. – У нас проблемы.

– Что ещё? – спросил Быковский.

Я вкратце объяснил.

– Починить можно? – спросил наш командир.

– Можно. Но не здесь. Слишком серьёзные повреждения. Допустим, запасной топливный насос имеется. Гравигенератор тоже. Надеюсь. Без генератора силового поля можно обойтись. То есть, нежелательно, но можно. На ходовые качества от не влияет, только на безопасность. Даже с плазмогенератором что-то наверное можно придумать. Но реактор… Судя по его состоянию, там всё глухо, под замену. А без реактора летать не получится. Энергия ёк, как говорят в Узбекистане.

– Интересно, откуда такие повреждения, – сказал Юджин.

– Вот и мне тоже.

– ДЖЕДО, – позвал я.

– Здесь.

– Известно, как это произошло?

– Известно. «Смелый» вывела из строя плазменная разумная форма жизни, обитающая на Юпитере. Она же виновна в гибели Миллари Иторби, Абэйн Леко и Ирцаля Мено. Предположительно. Но с большой долей вероятности.

– Рассказывай.

Вот что мы узнали.

«Горное эхо» вынырнул из нуль-пространства где-то между орбитами Плутона и Нептуна, ближе ко второму. Это было рискованно, но навигаторы вкупе с ДЖЕДО сработали на «отлично».

Вынырнули, огляделись, определились с координатами и направились к Юпитеру. Благо местоположение последнего было удачным. Даже маневрировать особо не пришлось: дочапали до орбиты Бурого Джупа, а он уже тут как тут в окружении всей своей многочисленной свиты из спутников.

Все, однако, были не нужны, выбрали Каллисто – один из четырёх крупнейших спутников Юпитера[1].

– Почему именно Каллисто? – поинтересовался Быковский.

– Во-первых, Каллисто – синхронный спутник, – ответил ДЖЕДО. – Объяснять, что это значит?

– Как Луна, – кивнул Сернан. – Период вращения вокруг своей оси равен орбитальному периоду, поэтому Каллисто всегда повёрнут к Юпитеру одной стороной. Извините, не удержался.

– Ничего, – сказал Валерий Фёдорович. – Спасибо, что напомнил.

– Во-вторых, Каллисто не находится в высокочастотном орбитальном резонансе с тремя другими крупнейшими спутниками Юпитера: Ио, Европы и Ганимеда, – продолжил ДЖЕДО. – Следовательно, его орбита стабильна, эксцентриситет не меняется.

– Удобно, – сказал Быковский.

– Это ещё не всё. Вокруг Каллисто низкий радиационный фон. «Горное эхо», конечно, в должной мере защищён от космического излучения, но, как вы любите говорить, бережёного бог бережёт.

– С пониманием, – сказал Быковский. – А гравитация, атмосфера?

– Размерами Каллисто почти в точности совпадает с вашим Меркурием, но масса в три раза меньше, а от земной и вовсе ноль целых восемнадцать сотых, – продолжал делиться с нами ценными сведениями ДЖЕДО. – Так что ускорение свободного падения там равно одной целой и двумстам тридцати пяти тысячным метра в секунду за секунду. Или ноль целых сто двадцать шесть тысячных «же».

– То есть гравитация почти в восемь раз слабее земной, – быстро посчитал в уме Сернан.

– Именно, – подтвердил ДЖЕДО. – Атмосфера имеется, но крайне разреженная. Состав: углекислый газ и молекулярный кислород. Последнего исчезающее мало. Как и углекислого газа. В общем, практически идеальное место для базы. Чем мы и воспользовались…

«Гоное эхо» вышел на орбиту вокруг Каллисто и приступил к планомерному изучению Земли, Юпитера и, собственно, Каллисто.

В системе Крайто-Гройто имеется два газовых гиганта, но ни один из них не дотягивает по размерам даже до Сатурна, не говоря уже о Юпитере. Самый крупный чуть больше Нептуна, второй – чуть меньше Урана. И у них нет колец, как у Сатурна и Юпитера.

– У Юпитера тоже есть кольца? – удивились Сернан с Быковским.

– Есть, – сказал ДЖЕДО. – Не такие выраженные, как у Сатурна, но есть. У Нептуна и Урана тоже имеются. Желаете об этом узнать побольше?

– Нет, – сказал Валерий Фёдорович, – пусть планетологи разбираются. Их тема. Давай дальше.

Они перехватывали радио и телепередачи с Земли, изучали историю и языки, находя всё больше подтверждений тому, что два с половиной миллиона земных лет назад часть людей была перенесена на Гарад неведомой силой, и таким образом возникло новое человечество.

– Это было удивительно, – рассказывал ДЖЕДО. – Даже я, не имеющий, казалось бы, ни малейшего отношения к Земле, был взволнован, если мне будет позволено употребить это слово.

Я уже заметил, что время от времени искусственный интеллект «Горного эха» произвольно меняет стиль общения. Сейчас он вдруг стал изысканно вежлив и даже где-то угодлив. По какой причине? Не знаю, я не был специалистом по ИИ, прошёл только общий ознакомительный курс, положенный всем членам экипажа. Скорее всего, таким образом ДЖЕДО к нам приспосабливался, выбирая тот или иной стиль. Что ж, пусть, пока это не мешает.

– Мы даже что-то вроде эйфории испытывали, – продолжал ДЖЕДО. – Представьте сами. Тысячи и тысячи лет развития цивилизации, сотни – поисков братьев по разуму, и вдруг оказывается, что они по галактическим меркам практически рядом! – Ну да, – ухмыльнулся Сернан. – Каких-то двести тридцать девять световых лет. Ерунда, руку протянуть.

– Понимаю вашу иронию, – сказал ДЖЕДО. – Но двести тридцать девять – это не две тысячи триста девяносто, а если взять размеры нашей галактики, то получится, что расстояние и впрямь не слишком велико. Во всяком случае, для тех, кто научился двигаться намного быстрее света.

– Не отвлекайся, – сказал Быковский. – Ты остановился на эйфории. Не знаю почему, но мне это показалось важным. Космонавту не позволено впадать в эйфорию. А если и позволено, то на очень короткое время.

– Возможно, я неправильно подобрал слово, – сказал ДЖЕДО. – Но вы правы. Теперь я думаю, что нам всем нужно было быть гораздо осторожнее. С другой стороны, экипаж не нарушил ни одну инструкцию, и все меры безопасности, предусмотренные при высадке на другие планеты, были соблюдены…

Они высадились на Каллисто, когда внизу, у самой поверхности, было замечено непонятное движение.

ДЖЕДО показал видеозапись, сделанную в максимальном приближении.

Это было похоже…

Это ни на что не было похоже.

Водная рябь под порывом внезапно налетевшего ветра?

Нет, слишком локально.

Какие-то размытые, едва заметные светлые точки-пятнышки, то пропадающие, то возникающие на особо тёмном фоне (сама поверхность Каллисто была пятнистой, испещрённой множеством кратеров, светлые места всех оттенков перемежались с тёмными и почти чёрными – идеальный фон для маскировки чего бы то ни было).

Эти точки-пятнышки, числом несколько десятков, двигались, рыская над поверхностью. Они одновременно меняли скорость и направление движения, пока не скрылись за горизонтом.

Таких видео было несколько.

Мы посмотрели все.

– Птицы, – сказал Юджин. – Скворцы. Их стаи иногда летают похожим образом, – он показал руками. – Смотришь и не знаешь, куда они рванут в следующую секунду. И удивляешься, каким образом они координируют свои действия.

– Похоже, – согласился Быковский.

– Мурмурация, – сказал я. – Так это называется.

– Верно, мурмурация. Нам тоже пришла в голову подобная мысль, – сказал ДЖЕДО. – Хотя у меня и нет головы в вашем понимании этого слова. Точнее, нечто похожее есть, но…

– ДЖЕДО, – перебил я его. – Будь проще, и люди к тебе потянутся. Оставь эти словесные финтифлюшки, не до того сейчас.

– Хорошо, – сказал ДЖЕДО, – я постараюсь. Итак, все были очень заинтригованы. Сначала возникла гипотеза, что это может быть какое-то атмосферное явление, но анализ характера движения показал, что это не так.

– Жизнь? – спросил Быковский.

– Да, – подтвердил ДЖЕДО. – С вероятностью семьдесят девять и четыре десятых процента. Таким был мой прогноз…

На Каллисто отправился космокатер «Смелый» с четырьмя членами экспедиции: пилот Ирцаль Мено, техник-оружейник Маттил Дарай, астробиолог Джиа Урбару и астрофизик и планетолог Салид Гулебо.

– Это входило в план экспедиции? – спросил Быковский. – Я имею в виду исследования подобного рода, не связанные напрямую с обнаружением человечества и установлением контакта с ним.

– Входило, – подтвердил ДЖЕДО. – В нашу задачу, в первую очередь, входило обнаружение жизни в системе жёлтого карлика, который вы называете Солнце. Кстати, мы не стали давать свои названия. Ни Земле, ни Солнцу, которое обозначено у нас только номером в каталоге с указанием класса звезды, ни планетам Солнечной системы. Использовали ваши, когда их узнали.

– Мудрое решение, – прокомментировал Сернан.

– Спасибо. Так вот. Жизнь, и не только жизнь, а жизнь разумную мы обнаружили – человечество. А затем это движение на Каллисто. Как можно было его игнорировать?

– Ты прав, никак, – подтвердил Быковский. – Только в случае прямой опасности.

– Никакой опасности не было, – сказал ДЖЕДО. – Если, конечно, не считать опасным сам факт нашей экспедиции. Но исследования космоса всегда опасны, не мне вам говорить.

– Продолжай, – сказал я.

Космокатер «Смелый» опустился на поверхность Каллисто в районе, где непонятное явление было замечено неоднократно. Трое: техник-оружейник Маттил Дарай, астробиолог Джиа Урбару и астрофизик и планетолог Салид Гулебо совершили ВКД[2], установили вокруг «Смелого» всевозможные датчики, другое оборудование, запустили с десяток мелких летающих роботов, оснащённых гравигенераторами и автоматическими камерами (на Гараде они назывались «дроны» и могли нести не только камеры, но и любую полезную нагрузку). Вернулись на «Смелый» и принялись ждать.

Им повезло, если в имеющихся обстоятельствах можно применить это слово.

Буквально через несколько часов сработали датчики движения, и камеры-дроны, зависшие на разных высотах, засняли первые удивительные кадры.

ДЖЕДО включил запись.

Перед нами на обзорном экране появилась равнина Каллисто.

Она простиралась до горизонта, утыканная там и сям ледяными буграми-наростами (да, на Каллисто обнаружили воду и много) и кратерами разной величины.

В чёрном небе величественно и красиво висел Юпитер, исчерченный горизонтальными тёмными атмосферными полосами, словно пялясь на нас своим знаменитым Большим красным пятном – гигантским атмосферным вихрем, достигающим двадцати пяти тысяч километров в длину и около двенадцати в ширину.

Запись была настолько чёткой, что казалось, мы сами сейчас находимся не на Луне, а в системе Юпитера, за десятки миллионов километров от Земли.

– Внимание, сейчас, – предупредил ДЖЕДО.

Справа на экран неторопливо вплыло серебристое образование в форме вытянутого кверху треугольного полотнища.

Ветра на Каллисто нет, поскольку практически нет атмосферы, но полотнище слегка колыхалось, словно красуясь и давая себя хорошенько рассмотреть. Внутри него сходились и расходились, постоянно меняя узор, более тёмные, туманные разводы, отчего образование казалось живым. Оно и было живым, если верить тому, что сказал ДЖЕДО.

– Призрак, – сказал Юджин. – Эта штука похожа на призрак.

Глава вторая

Что случилось на Каллисто (продолжение)

– Никогда не видел призраков, – сказал Быковский.

– Мы их так и назвали, – сказал ДЖЕДО. – «Призраки». За то, что появляются, словно ниоткуда и так же исчезают. А ещё за способность проникать сквозь стены. И не только сквозь стены.

– Как это – сквозь стены? – не понял Юджин.

– Смотрите, – сказал ДЖЕДО.

Ракурс сменился. Теперь съемка шла с дрона, зависшего выше, и охватывала большую площадь. Хорошо был виден космокатер «Смелый», который застыл на относительно ровной площадке между трёх почти одинаковых по размеру кратеров.

Вытянутое кверху треугольное полотнище «призрака» на глазах видоизменилось, превратившись в серебристое облачко, и поплыло вниз, к катеру. На его месте появились ещё четыре «призрака», словно наблюдая за действиями своего «товарища».

Первый «призрак» тем временем приблизился к корме «Смелого», помедлил, двинулся вперёд, коснулся брони космокатера, прилип к ней, приняв каплеобразную форму, и через две секунды исчез, словно всосавшись.

Его «товарищи» поколыхались немного на месте, затем перестроились в ромб и… пропали.

Снова возникли, но уже дальше, серебристо блеснули и теперь уже пропали с глаз окончательно.

– Как они это делают? – изумился Сернан.

– Что именно? – спросил ДЖЕДО. – Просачиваются сквозь стены и броню или двигаются?

– А он просочился? – спросил Быковский.

– Никаких сомнений, – ответил ДЖЕДО. – Мы уверены, что именно этот «призрак» повредил космокатер так, что взлететь с Каллисто он не смог.

– Вспомнил, – сказал Быковский. – Шаровые молнии. Их природа до сих пор до конца не ясна, и они тоже умеют проникать сквозь стены.

– Есть такое дело, – подтвердил Сернан. – Видел однажды.

– Мы тоже думали о шаровых молниях, – сказал ДЖЕДО. – На Гараде они случаются. Действительно, похоже. Тем не менее, доказано, что шаровые молнии проникают в закрытые помещения сквозь малые, почти незаметные отверстия или трещины. Подобно воде, которая может просочиться всюду. «Призраки» движутся и ведут себя иначе… В результате их действий «Горное эхо» сейчас находится на Луне, мы потеряли троих, живые и мёртвые в анабиозных камерах, и живых надо вытаскивать оттуда уже через семнадцать земных суток, а лучше раньше.

– Возвращаемся к вопросу, который уже задавали, – сказал я. – Почему нельзя вытащить живых прямо сейчас?

– В этом случае они могут погибнуть. Так же, как погибли Миллари Иторби, Абэйн Леко и Ирцаль Мено. И, сразу отвечая на вопрос о том, как двигаются «призраки» и как они проходят сквозь стены, сообщаю: телепортация. Эти существа движутся с помощью телепортации. В обычном режиме они делают двадцать четыре коротких перемещений в секунду, поэтому со стороны кажется, что они просто летят.

– Именно двадцать четыре? – переспросил Юджин.

– Да, – подтвердил ДЖЕДО. – Ровно двадцать четыре. Интересное совпадение, правда?

– Двадцать четыре кадра в секунду, – догадался Быковский. – Международный стандарт киносъёмки. Но ты сказал про обычный режим. Значит, есть особый?

– Есть. В каких-то случаях они могут передвигаться на десятки метров за один скачок. Здесь исчезли – там появились…

Когда выяснилось, что «Смелый» застрял на Каллисто, и виноваты в этом, скорее всего, «призраки» (других объяснений, кроме совсем уж сказочных, не существовало), было принято решение садиться на Каллисто «Горному эху».

Собственно, это было единственное возможное решение. Рассматривался вариант, при котором все четверо выходят на орбиту «Горного эха», используя гравигенераторы и реактивные ранцы, встроенные в скафандры для ВКД. Однако расчёты показали, что достичь таким образом первой космической скорости, которая на Каллисто равна чуть больше одной целой и семи десятых километра в секунду, проблематично. То есть этот способ не даёт гарантии спасения экипажа «Смелого» и годится лишь на самый крайний случай, когда другого выхода нет.

Конечно, решение сажать на Каллисто «Горное эхо» тоже было рискованным.

Плазменная форма жизни.

Экспедиция силгурдов столкнулась на Каллисто с плазменной формой жизни, враждебной людям.

Данная форма жизни высокоразвита и даже, вполне вероятно, обладает разумом.

На что явно указывают совершаемые ей действия.

Рабочее название – «призраки».

Место обитания – Юпитер, но «призраки» способны покидать глубины планеты-гиганта и достигать Каллисто и других спутников.

Способ передвижения, как уже говорилось, телепортация. Метаболизм неизвестен, однако можно предположить, что питаются они чистой энергией, черпая её из всех доступных источников, как на самом Юпитере, так и за его пределами.

Способ их общения между собой так же неизвестен. Но он есть, что, опять же, видно по совершаемым «призраками» действиям. В частности – умению двигаться в «стае» синхронно, мгновенно перестраиваясь.

Возможно, наряду с телепортацией «призраки» обладают чем-то вроде телепатии. Во всяком случае, сильнейшие эмпаты – начальница экспедиции Миллари Иторби, врач Эрри Рутби и навигатор Омла Сетби утверждали, что временами улавливают обрывки каких-то совсем чужих и враждебных мыслей и чувств.

Такая гипотеза возникла в результате наблюдения за «призраками» и горячих обсуждений. Первой её выдвинула астробиолог Джиа Урбару, затем в качестве рабочей приняли и остальные.

Итак, «Горное эхо» опустился на Каллисто и забрал всех четверых на борт. Более того, с помощью гравигенераторов, двух вездеходов с соответствующим оборудованием и общего энтузиазма удалось погрузить повреждённый космокатер на свое место – в трюм «Горного эха» (это была уникальная инженерно-техническая операция, достойная отдельного описания).

Затем взлетели, поскольку задерживаться на Каллисто в имеющихся обстоятельствах было слишком рискованно.

– Вопрос, – сказал Валерий Фёдорович Быковский. – Почему об этих обстоятельствах вы не уведомили Землю?

– Это хороший вопрос, – сказал ДЖЕДО. – Могу только поставить запись разговора на данную тему. С моим синхронным переводом. Или, если не доверяете мне, пусть переведёт Серёжа.

– Почему ты думаешь, что мы тебе не доверяем? – осведомился Сернан.

– Доверяете. Но не до конца. Об этом говорит анализ ваших голосов.

– Анализ, ишь ты, – хмыкнул Быковский. – А то мы уж думали, вдруг ты телепат, не хуже «призраков».

– Военно-космические подколки, – сказал ДЖЕДО. – Понимаю. Поймите и вы меня. Конечно же, я не телепат. Создание ИИ с телепатическими способностями с большой долей вероятности привёл бы к катастрофическим последствиям. Не будем это обсуждать. Пока, во всяком случае. Что касается определённого недоверия ко мне с ваше стороны, то это вполне естественно и легко объяснимо. Силгурды привыкли, что доверять ИИ можно, вы, люди, ещё нет. Так ставить запись?

– Ставь, – кивнул Быковский.

На обзорном экране возникла кают-компания «Горного эха». За столом в лёгких эргономичных креслах расположилось несколько силгурдов.

Я узнал начальницу экспедиции Миллари Иторби, командира корабля Берриза Леко, его жену и навигатора Абэйн Леко, старпома Арца Керри, инженера систем жизнеобеспечения Энсула Тройби и оператора Дальней связи и техника-оружейника Маттила Дарай, с которыми в той, другой жизни, был знаком лично.

Также присутствовали психолог Бьетти Яру, лингвист-социолог Зарья Мели, врач Эрри Рутби, астробиолог Джиа Урбару и асторофизик и планетолог Салид Гулебо. Собственно, почти все. Остальные, видимо, на вахте.

– Остальные на вахте, – подтвердил мои мысли ДЖЕДО.

Беззвучно ушла в переборку дверь на заднем плане, и в кают-компанию вошёл ДЖЕДО в образе человекообразного робота-слуги. В руках-манипуляторах он нёс большой поднос, уставленный дымящимися чашками.

Драво, подумал я. Напиток, чем-то похожий на земной кофе по своему действию, но на вкус другой. Если кофе горький, то драво чуть сладковатый. Чёрт возьми, оказывается, я соскучился по драво. Сейчас бы чашечку… Хм, почему бы и нет?

На экране материализованный ДЖЕДО ловко расставил чашки на столе.

– Ух ты, – восхитился Юджин Сернан. – Робот-слуга? Прямо как у Айзека Азимова.

– Это я, – сказал ДЖЕДО. – Или, если можно так выразиться, часть меня, воплощённая в углерите, металле и электронике. Зовут, разумеется, так же – ДЖЕДО.

– Одну секунду, ДЖЕДО, – сказал я. – Останови пока запись.

Люди и робот на экране замерли.

– Товарищи, – сказал я. – Кто хочет драво? Это как кофе, только вкус немного другой. Думаю, вам понравится.

– Я бы не отказался, – сказал Юджин.

– Я тоже, – кивнул Быковский. – При условии, что нам это не может повредить.

– Никоим образом, – заверил я. – Говоря словами Маугли, люди и силгурды одной крови. ДЖЕДО, три чашки драво, будь добр. И заодно подумай, чем будешь нас кормить на ужин. До него ещё далеко, но тем не менее. Запись можешь включить.

– Слушаюсь, – сказал ДЖЕДО.

Запись на экране ожила.

– Спасибо, ДЖЕДО, – сказала Миллари Иторби низким мелодичным голосом. – Можешь идти.

Робот развернулся и вышел из кают-компании.

– Итак, – продолжила Миллари. – Вы уже знаете, но объявляю официально. Сегодня мы с командиром корабля связались по Дальней связи с Гарадом и доложили обстановку. ДЖЕДО, включи ответ Гарада.

– Внимание, «Горное эхо», говорит Гарад, – раздался голос ДЖЕДО. Это была расшифровка квантового информационного пакета, почти мгновенно преодолевшего двести тридцать девять световых лет. Так как пакет не был голосовым, то и озвучивал его ИИ корабля. Или, проще говоря, зачитывал. Так было удобнее и привычнее, Хотя, разумеется, мог бы прочитать и любой член экипажа.

– Мы ознакомились с ситуацией, – продолжил ДЖЕДО. – Обнаружение предположительно разумной жизни плазменной природы в системе газового гиганта, несомненно, имеет громадное значение. Это лишний раз подтверждает гипотезу, что мы не одни во вселенной, а жизнь может быть не только белковой. Однако, основная цель экспедиции – установление связи с людьми. Поэтому, с учётом проявленной враждебности «призраков», приказываю немедленно покинуть систему Юпитера и следовать на Луну. Землянам пока лучше ничего о «призраках» не сообщать. Для них план остаётся прежним: «Горное эхо» следует на Луну, держит связь с Землёй, готовится к исторической встрече. План по восстановлению космокатера «Смелый» своими силами мы вам выслали. Это трудно, но возможно. Удачи вам и помощи Создателя! До связи.

– Интересно, – произнесла астробиолог Джиа Урбару. – Почему Гарад считает, что информация о «призраках» должна быть засекречена?

– Пока засекречена, – уточнила Миллари. – То есть, временно.

– Не знаю, – сказала астробиолог. – По-моему, начинать знакомство с утаивания информации как-то нехорошо.

– Мы не утаиваем, – сказала Миллари. – Придерживаем. Если сейчас рассказать землянам о том, что произошло на Каллисто, они могут испугаться и прервать общение.

– Испугаться? – не унималась астробиолог. – Чего?

– Ты же астробиолог, Джиа, – сказал командир корабля Берриз Леко. – Должна понимать, что с неизвестной формой жизни нужно быть крайне осторожным. Мы уже по своей неосмотрительности едва не потеряли космокатер. Так что всё правильно. Мы всё расскажем. Но позже. По защищённым каналам связи и только доверенным лицам, обличённым соответствующей властью и ответственностью. А они уж пусть сами решают, что им с этой информацией делать.

– Как скажете, – пожала плечами астробиолог. – Я, в общем, не против, просто хотела уточнить.

– Ещё вопросы? – спросила Миллари.

– Насчёт восстановления «Смелого», – подал голос инженер систем жизнеобеспечения и силовой защиты Энсул Тройби. – За время пути к Луне не успеем. Основные работы всё равно только на Луне нужно будет проводить. И ещё: быстро восстановить не получится. Слишком большие повреждения.

– А мы никуда не торопимся, – улыбнулась Миллари. – Ещё вопросы?

Больше вопросов не было.

– Тогда все свободны, – сказала начальница экспедиции, и на этом запись кончилась.

Беззвучно ушла в переборку дверь рубки, вошёл ДЖЕДО с подносом, фактически повторяя кадр с просмотренной записи: высокая, по-своему изящная фигура, ничего лишнего, дизайнеры постарались.

Рамкообразная треугольная голова, сквозь которую было видно, как сквозь открытое окошко, с едва слышным жужжанием поворачивалась на триста шестьдесят градусов, поблёскивая видеокамерами.

Руки-манипуляторы с плечевым, локтевым, кистевым шарнирами и гибкими ухватистыми пальцами.

Плавная, чуть танцующая походка, в целом повторяющая походку человека.

Мягкий баритон.

Аккумулятор, спрятанный в корпусе и рассчитанный на двадцать четыре гарадских часа – уна непрерывной работы (двадцать шесть земных часов, гарадский ун равен 1,083 в периоде земного часа).

Почти бесшумная система охлаждения.

Матовый золотистый цвет и чуть тёплый на ощупь прочный углеритовый корпус.

Помню, в своё время на Гараде шли дискуссии о том, делать ли роботов-слуг полностью человекоподобными или ограничиться человекоподобием условным, когда машина только напоминает человека, но не копирует его.

Сошлись на втором варианте.

Тем более, опыт эксплуатации также показал, что люди слишком часто испытывают негативные чувства при общении с роботами, копирующими человека.

Так что, в целом, роботы-слуги на Гараде были похожими на ДЖЕДО, как похожи, к примеру, друг на друга земные легковые автомобили.

– Ваш драво! – провозгласил робот. – Я сделал классический, без сахара.

– Фантастика! – воскликнул Юджин. – Самый настоящий говорящий робот, который угощает кофе! Интересно, а что ещё он может?

– Это, конечно, совершенно не моё дело, но не кажется ли вам, Юджин, что говорить о присутствующих в третьем лице не совсем этично? – произнёс ДЖЕДО. – Совет: пейте драво маленькими глотками. Так вы лучше почувствуете его вкус и ощутите восхитительное и бодрящее действие этого замечательного напитка.

– Ага, – сказал Юджин по-русски. – Поучи отца жёсткой эротике, поучи.

Быковский прыснул.

– Делаешь большие успехи в русском языке, Юджин, – заметил я.

– Не совсем понял, что вы хотите сказать, – заявил ДЖЕДО. – Но, по-моему, вы намеревались пошутить.

– Он не намеревался, он пошутил, – сказал я. – ДЖЕДО, я уже говорил, что иногда ты бываешь излишне словоохотлив?

– Это мой стиль, – ответил робот. – Меня таким запрограммировали.

– Мой тёзка, Кемрар Зунелла?

– Он самый.

– Но он теперь в анабиозной камере, – констатировал я. – Мы так и не закончили с ответом на главный вопрос. Что у нас с анабиозом?

Робот ДЖЕДО забрал пустые чашки и с достоинством удалился, а голос ДЖЕДО из динамиков поведал нам, что после того, как «Горное эхо» покинул Каллисто и направился к Луне, пришла настоящая беда.

– Первым умер инженер-пилот Ирцаль Мено, – рассказывал ДЖЕДО, и в его голосе я чётко различал печальные нотки. – Внезапная остановка сердца. Реанимационные мероприятия не дали ровным счётом ничего.

– Что, даже со всеми нашими возможностями? – поразился я. – Насколько я помню, на «Горном эхе» самый современный медотсек. Одна реанимационная камера чего стоит! Чёрт возьми, а корабельный врач, эта… как её… Эрри Рутби? Лично не знаком, но уверен, что она профессионал высокого класса. Что, вообще ничего сделать не смогла?

– Увы, – повторил ДЖЕДО. – Внезапная и необъяснимая остановка сердца. Я сам участвовал в постановке диагноза и последующем сканировании мёртвого тела.

– И что?

– Никаких зацепок. Ни малейших. Полный ноль. Еще секунду назад абсолютно здоровый, сильный, молодой силгурд или, если хотите, человек, падает замертво во время вахты, и никто ничего не может сделать. Но этого мало. После всех возможных исследований мы помещаем тело в анабиозную камеру, чтобы в результате доставить его на Гарад, провести дополнительные исследования, установить причину смерти и, наконец, достойно похоронить. И что же? Не проходит и суток, как точно таким же образом умирает навигатор Абэйн Леко. Опять комплекс реанимационных мероприятий, исследований и опять всё бесполезно. Молодая здоровая женщина умерла ночью во сне в собственной каюте от внезапной и необъяснимой остановки сердца.

– Чёрт знает что, – сказал Быковский. – На месте командира корабля я немедленно объявил бы чрезвычайную ситуацию, срочно обследовал всех членов экипажа и экспедиции, а также просканировал весь корабль на предмет нахождения в нём «призраков». А также, разумеется, связался с Гарадом и доложил о случившемся.

– Смею вас уверить, мы так и сделали, – сказал ДЖЕДО. – Кроме последнего пункта.

– Дай догадаюсь, – сказал я. – Дальняя связь накрылась?

– Она, – сказал ДЖЕДО. – Вышел из строя квантовый резонатор.

– Опять «призраки»?

– Уверен, что нет. Полоса невезения, как говорите вы, люди.

– Хм. Запасной же есть?

– Есть. Но не было времени на замену. Для этого нужно минимум двое суток. Сутки на замену и сутки настроить.

– А члены экипажа умирали один за другим, – сказал Быковский. – Понимаю. Времени, действительно, не было. Так что показало очередное обследование?

– Ничего. Все абсолютно здоровы и никаких следов «призраков». Тогда командир корабля Берриз Леко и принял решение лечь всем в анабиозные камеры.

– В надежде, что это замедлит или вовсе остановит смертельную болезнь, – закончил я. – Если это болезнь.

– Именно так, – подтвердил ДЖЕДО. – Я должен вывести всех из анабиоза через семнадцать суток, и будь что будет. Если не случится то, о чём говорил Берриз Леко.

– О чём он говорил? – спросил я.

– Включаю запись, – сказал ДЖЕДО. – Это запись для тех, кто доберётся до «Горного эха» с Земли и лично для тебя, Серёжа. Командир говорит по-гарадски, я переведу.

На экране крупным планом возник Берриз Леко. Такой же, каким я его помнил: твёрдые скулы, прямой взгляд льдисто-голубых глаз, короткая чёлка светло-русых волос, косо падающая на лоб, перечерченный длинной продольной морщиной.

– Здравствуй, Кемрар, – сказал он. – Если ты это смотришь, значит, добрался до «Горного эха» и наши печальные обстоятельства тебе известны. Мы в анабиозе. Другого выхода я не видел. Вернуться домой? Но ты не хуже меня знаешь, что для этого нужен живой навигатор-силгурд или человек, один ИИ с этой задачей не справится. И, разумеется, время. Которого у нас нет. Нет и Дальней связи, поломка, ДЖЕДО расскажет. Если бы даже она была, Гарад нам не поможет, решение нужно принимать мне. Я не знаю, кто умрёт завтра или через минуту и не хочу рисковать. Поэтому надежда только на тебя. Ты – инженер-пилот «Горного эха», прошёл полную подготовку, и я помню, что и навыки навигатора у тебя на приличном уровне. Во всяком случае, достаточном, чтобы вернуть «Горное эхо» домой. Сделай это, а там пусть медики займутся нами вплотную. Есть надежда, что разберутся. Я не знаю, как быстро ты сумел добраться до Луны, и сколько нам осталось, но верю, что у тебя всё получится. Уверен, что причина внезапных смертей – «призраки». Все, кто погиб, покидали «Горное эхо» на Каллисто, когда грузили в трюм «Смелый» и по другим надобностям. Кстати, как ты, наверное, понимаешь, космокатер мы починить не успели. Это ещё одна плохая новость, извини. Но есть и хорошая. На «Горном эхе» «призраков» не было и нет, я уверен – наших возможностей хватает, чтобы их обнаружить. Поэтому ни тебе, ни людям, которые, думаю, сейчас с тобой рядом, ничего не грозит. Возможно, мне следовало передать эту информацию на Землю открытым текстом. Не знаю. Но я принял именно такое решение, потому что знал – ты приложишь все усилия и все свои возможности, чтобы попасть на Луну как можно скорее и найти «Горное эхо». Верни нас домой, Кемрар, прошу. Больше некому. Конец связи. Надеюсь, скоро увидимся.

Берриз Леко устало улыбнулся, махнул на прощанье рукой, и на этом запись кончилась.

Глава третья

Единственный выход. Разговор с Землёй. Похороны

Некоторое время мы молчали, переваривая услышанное.

– Интересно девки пляшут, – сказал Юджин, продолжая демонстрировать неожиданные знания русских народных выражений.

– По четыре штуки в ряд, – добавил Быковский. – Серёжа, я правильно понимаю, что на Землю мы сейчас вернуться не можем?

– Правильно, Валерий Фёдорович. Космокатер они починить не успели, ты видел и слышал. Наверное, мы могли бы этим заняться и, в конце концов, справились бы. Каких-то несколько месяцев работы… Но дело не в этом.

– Семнадцать дней, – сказал Юджин.

– Верно, – кивнул я. – До вывода из анабиоза живых осталось семнадцать дней.

– Если сделать это здесь, они могут умереть, – сказал Быковский. – Извините, что повторяю то, что все знают и так. Это для лучшего уяснения ситуации.

– ДЖЕДО, – обратился я к ИИ. – Каковы шансы, что после вывода из анабиоза люди выживут?

– Зависит от того, как считать…

– Грубо.

– Грубо – пятьдесят на пятьдесят. Это оптимистичный сценарий.

– А пессимистичный?

– В два раза меньше. Двадцать пять на семьдесят пять.

– Хреново.

– Полностью с тобой согласен, – сказал ДЖЕДО.

– На самом деле подсчёт вероятности ничего нам не даёт, – сказал Быковский. – Ясно даже ежу, что гарадцев нужно спасать.

– Предлагаешь лететь на Гарад, командир? – прямо спросил Юджин.

– Серёжа, ты как считаешь? – посмотрел на меня Валерий Фёдорович.

– Мог бы и не спрашивать, – сказал я. – Если это единственный шанс спасти наших товарищей – а они наши товарищи, в этом не может быть сомнений, такие же космонавты и астронавты, как и мы. Да что там космонавты – они такие же люди! Так вот, если это единственный шанс, то мы обязаны им воспользоваться. ДЖЕДО?

– Здесь.

– Сколько земных суток вы летели до Солнечной системы? Я имею в виду время нахождения в нуль-пространстве.

– Девяносто восемь часов.

– Четверо суток плюс два часа, – перевёл я. – Плюс трое суток на разгон до скорости, при которой возможен переход в нуль-пространство. Плюс семь суток, минимум, добраться до Гарада на планетарных двигателях уже в системе Крайто-Гройто. Это при условии, что мы рискнём и постараемся выйти из нуль-пространства как можно ближе к Гараду, уже внутри системы.

– Можно вопрос? – подал голос ДЖЕДО.

– Спрашивай.

– Ближе, чем мы подошли к Земле?

– Ближе, и намного. Думаю, где-нибудь за орбитой Цейсана.

– Очень рискованно. Малейшая ошибка, и дело может кончиться катастрофой, при которой погибнут все.

– Значит, ошибаться нельзя, – сказал я. – Как сапёрам. Продолжаем. Итого: четырнадцать суток. Берём пятнадцать, потому что мне ещё нужно время, чтобы проложить маршрут. Как уже сказал Берриз Леко, я приличный навигатор, но давненько не тренировался. Плюс сутки запаса на случай непредвиденных ситуаций, которые по закону подлости, как говорит мой папа, всегда случаются в самый неподходящий момент. Уже шестнадцать. Совсем впритык. А ещё нужно время, чтобы похоронить мёртвых.

– Зачем? – удивился Сернан. – Ах да, прости, не сообразил сразу. Анабиозные камеры, да?

– Да, – сказал я. – Их всего пятнадцать. Четырнадцать по количеству членов экипажа и экспедиции и одна запасная. Все четырнадцать сейчас заняты, а нам нужно три свободных.

– Осталось уговорить Землю, – сказал Юджин, заглядывая в пустую чашку. – Кстати, я бы не отказался ещё от чашечки этого напитка. Действительно, бодрит.

– Уговорить? – переспросил я. – ДЖЕДО, ты слышал? Ещё по чашке драво всем нам.

– Сейчас принесу, – сказал ИИ.

– Ну да, – Сернан откинулся в кресле, соединил перед собой пальцы рук. – Не знаю, как ваше руководство, а моё, уверен, будет упираться.

– Речь о живых людях, Юджин, – напомнил Валерий Фёдорович.

– Меня-то уговаривать не надо, – сказал американец. – Не хуже вас понимаю. Но руководство НАСА, бывает слишком, как бы это сказать…

– Бесчеловечным? – подсказал я.

– Острожным, – дипломатично поправил Юджин. – Они не являются бесчеловечными, – Сернан явно волновался, хотя старался и не показывать вида. – Они являются… э-э… рациональными. Для них жизни гарадцев… – он щёлкнул пальцами, подыскивая слово, – abstract concept.

– Отвлечённое понятие, – перевёл Быковский.

– Да! А вот наши с вами жизни – нет. Они могут не согласиться рисковать нашими жизнями ради спасения жизни гарадцев.

– Это понятно, – сказал я. – Непонятно другое. Зачем нам их согласие?

– Ну как же, – мне показалось, что Сернан даже слегка растерялся. – Разве мы не должны подчиняться приказам?

– Робот должен повиноваться всем приказам, которые даёт человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону, – процитировал я. – А Первый закон, напоминаю, гласит, что робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред.

– Мы не роботы, – сказал Сернан.

– Именно, – сказал Быковский. – У нас есть свобода выбора. Которая, в свою очередь, определяется нравственным законом внутри нас, говоря словами Канта.

– Который, в свою очередь, практически ничем не отличается от Второго закона роботехники Азимова, – усмехнулся я.

– Вы, русские, самого дьявола уговорите нырнуть в божественный свет, – почесал в затылке Сернан. – Или ангела в адово пекло. Я правильно понял, что в крайнем случае вы предлагаете прямое неподчинение?

– Ага, – сказал я. – Именно его мы и предлагаем. В крайнем случае.

Но что гадать. По-моему, пора связываться с Землёй, время не ждёт. ДЖАДО, где наш драво?

– Уже несу.

– И связь давай.

– Уже даю.

Открылась дверь, и робот принёс нам ещё по чашке драво, забрав пустые.

– Есть связь, говорите, – сообщил он не через динамики. Видимо, для разнообразия.

– Земля, это «Ястребы», – сказал Быковский. – У нас новости.

– Слушаем, «Ястребы».

Коротко и чётко, по-военному, наш командир изложил ситуацию.

– Плазменная жизнь в системе Юпитера, ещё и враждебная людям?! – обалдела от известия Земля. – Час от часу не легче. Вы уверены в том, что говорите?

– Абсолютно, – ответил Быковский. – Имеются неопровержимые доказательства.

– Хм. Ладно, с этим будем потом разбираться. Но что касается полёта на Гарад… Это очень большой риск. Сколько человек, минимум, нужно для управления «Горным эхом» в таком сложном и долгом полёте?

– Он недолгий, – сказал я. – Каких-то девяносто восемь часов в нуль-пространстве. Но не будем играть словами. В исключительном случае, достаточно одного опытного пилота и навигатора. Как раз этот исключительный случай мы имеем во всей красе.

– То есть, нужны двое. Пилот и навигатор, – уточнила Земля.

– В идеале – четверо и даже пятеро. Два-три пилота и два навигатора. Но в исключительном случае, повторяю, справится и один. С помощью ДЖЕДО, разумеется. Без него это было бы практически невозможно. С ним, уверен, всё получится.

– Если ДЖЕДО так хорош, зачем ещё два пилота и навигаторы? – не сдавалась Земля.

– Вы заметили, что в штатном расписании числится только один пилот? Инженер-пилот Ирцаль Мено. Погибший. В точности такая же должность была и у меня – инженер-пилот. Достаточными навыками пилотирования обладают также командир корабля и старший помощник. Вот вам уже трое. Что касается навигаторов… Межзвёздная навигация ближе к искусству, нежели к точному расчету, поэтому навигаторы – люди. А вот управлять кораблём, пока я прокладываю маршрут, ДЖЕДО вполне может. Руководствуясь моими указаниями, грубо говоря. Но ДЖЕДО – машина, пусть и разумная в какой-то мере. А всякая машина может сломаться. Поэтому три живых пилота и два навигатора. Странно, что такие вещи приходится объяснять людям, профессионально имеющим дело с полётами в космос, – не удержался я от шпильки.

– Нам нужно было убедиться, что ты трезво оцениваешь ситуацию и знаешь, о чём говоришь, – невозмутимо ответила Земля. – Тут с нами рядом коллеги из НАСА, у них вопрос.

– Мы слушаем, – сказал я.

– Hellow, hawks, – раздался низкий мужской голос. – How are you?[3]

– Everything is fine, – ответил я, – we are waiting for a question[4]

Американцы спросили, почему всё-таки нельзя попробовать посадить «Горное эхо» на Землю. Есть же гравигенераторы, в конце концов. Включить на полную мощность и потихоньку, аккуратно… Расчёты показывают, что это вполне возможно. Даже если что-то сломается, ничего страшного, починим.

– Посадить-то можно, – ответил я по-английски. – Взлететь нельзя. Точнее, можно, но… Я уже объяснял, «Горное эхо» не предназначен для посадки на атмосферные планеты, на которых имеется жизнь. Дело не только в гравитации. Взять Цейсан. Это пятая планета в системе Крайто-Гройто. Чем-то напоминает Марс, каким его совсем недавно описывали писатели-фантасты. Да и сейчас ещё, бывает, описывают. Разряжённая кислородная атмосфера, как у нас в высокогорье, и небогатая по сравнению с Землёй или Гарадом, но – жизнь. Бактерии, лишайники, растения, приспособившиеся выживать в жестких условиях, насекомые, рептилии… Впрочем, есть и млекопитающие, и рыбы, и птицы. Гравитация в два раза слабее гарадской. Вода – в единственном море, паре сотен рек, большинство из которых периодически пересыхает, в оазисах с реликтовыми лесами, ледники на полюсах и кое0где в горах. Так вот, на Цейсан «Горному эху» тоже нельзя. Планетарные двигатели, в них всё дело. Они хоть и называются планетарными, но в кислородных атмосферах их эксплуатировать нельзя – одна посадка-взлёт, и всё живое в радиусе километра вымрет.

– Разве на космокатере «Смелый» и на гарадских планетолётах стоят другие двигатели? – удивились ребята из НАСА. – Мы думали такие же.

– Другие, – сказал я. – Моя ошибка. Надо было уточнить с самого начала. Но никто не знал, что дело так обернётся.

На самом деле, конечно, советское руководство об этом (и не только об этом) знало. Американцам – да, не сообщили. Как говорится, всему своё время.

– Хорошо, – не сдавались американцы. – А если садится и взлетать в пустыне? Мы готовы предоставить место в Неваде, где никто не пострадает.

– Послушайте, – терпеливо сказал я. – Нам всем понятно ваше стремление снизить любые риски до минимума. Мы все так же понимаем, что вы, как и советское руководство, обеспокоены моим недостаточным опытом в управлении таким сложным космическим кораблём, каким является «Горное эхо». Тем не менее, смею вас уверить, что опыта Кемрара Гели вполне хватает, чтобы это сделать. Хватает с запасом. Он, а значит и я, прошёл все этапы подготовки, и специальной комиссией был назначен инженером-пилотом «Горного эха». Погибший Ирцаль Мено – мой дублёр. Это так, для информации. Но и это не главное. Главное, как вы, уверен, понимаете, в том, что мы не можем рисковать жизнями одиннадцати человек. Медицина Гарада намного ушла вперёд по сравнению с нашей. При всём уважении к земным врачам и учёным, им до гарадцев далеко. Про медицинское оборудование я даже не говорю. Если где-то и могут разобраться в возникшей проблеме, то только на Гараде. Боитесь потерять звездолёт, набитый инопланетными технологиями? Так вы его не потеряете. Уже при мне на орбитальной верфи Сшивы был заложен второй нуль-звездолёт. Сейчас мы спросим. ДЖЕДО, на каком этапе было строительство, когда вы улетали?

– Готовность второго звездолёта с рабочим названием «Звёздный ветер» составляла восемьдесят два процента, – доложил ДЖЕДО по-английски.

– Слышали? Восемьдесят два процента. Почти готов.

– Вы уверены, что второй звездолёт прилетит в Солнечную систему, в случае, если пропадёт первый?

– Абсолютно. Как людям, так и силгурдам свойственно искать пропавших и выручать своих из беды. Теперь представьте себе ситуацию. Мы соглашаемся с вашими предложениями и сажаем «Горное эхо» где-нибудь в пустыне Невады. Или советских Каракумах, неважно. Выводим гарадцев из анабиоза и… не справляемся. Все гибнут. Как, по-вашему, к этому отнесутся на Гараде, когда прибудет второй звездолёт, и всё выяснится? – я помолчал, давая собеседникам уяснить сказанное. Затем продолжил. – Увы, мы не можем связаться с Гарадом, чтобы сообщить о том, что случилось получить подтверждение нашему решению. Дальняя связь не работает. И времени её чинить опять же нет.

Да, Земля была крайне обеспокоена возникшей ситуацией. Как и мы. Но, обсудив все возможные варианты, согласилась с нашим решением. Включая американских коллег. Надо лететь на Гарад и как можно скорее. Другого приемлемого выхода нет.

Миллари Иторби, Ирцаля Мено и Абэйн Леко мы похоронили недалеко от места посадки «Аполлон–17».

Место было выбрано не случайно.

Во-первых, на достаточном расстоянии от «Горного эха», чтобы при взлёте могилы не пострадали.

Во-вторых… Как-то не хотелось сильно уходить в сторону от того места, где люди уже побывали, причём неоднократно.

Хоронили в скафандрах. Каждого в своём. Как принято на Гараде. За две сотни лет исследования космоса и обживания системы Крайто-Гройто, мы потеряли не одного космолётчика.

Люди умирали внутри кораблей, потерпевших катастрофу; погибали на других планетах и спутниках, и не всегда была возможность доставить тела домой.

Поэтому по старой морской традиции их хоронили в открытом космосе (океан, разумеется, не космос, но суть одна) или на поверхности других планет – там, где настигла смерть. Исключения, разумеется, были. Как, например, в случае с Миллари Иторби, Ирцалем Мено и Абэйн Леко, тела которых изначально намеревались доставить на Гарад.

Но сейчас обстоятельства изменились.

ДЖЕДО отключил три анабиозные камеры, и с его помощью мы достали и облачили в скафандры наших мёртвых.

Затем мы отнесли их в трюм и погрузили на вездеход.

Облачились в скафандры сами. В свои, советские. Так было проще, поскольку Юджина и Валерия Фёдоровича надо было ещё обучить пользоваться гарадскими скафандрами, на что не было ни времени, ни особой необходимости.

ДЖЕДО опустил пандус, и через грузовой шлюз я вывел на поверхность восьмиколёсный вездеход «Горного эха». При необходимости он мог и летать (скажем, преодолеть на нём пропасть или широкую трещину было вполне возможно), но так было проще и надёжнее.

– Вон там, мне кажется, хорошее место, – указал Сернан. – Видите, где старая осыпь? Камни можно использовать для могил.

– Пожалуй, – согласился я.

Робота мы взяли с собой. И правильно сделали. Лунная гравитация, конечно, меньше земной, но земные скафандры оказались не слишком удобны для подобной работы. Да что там говорить – совсем неудобны. Так что почти всё сделал ДЖЕДО.

Расчистил от лунной пыли и камней площадку.

Выкопал в грунте три неглубокие могилы.

Помог нам уложить в них тела и соорудить над каждой могилой небольшой холм из камней.

Установить в изголовье традиционный Х-образный крест с двойным кольцом – гарадский символ вечной жизни.

Не забыли и про радиомаяк, способный проработать автономно сотню лет.

– Тебе слово, – сказал Быковский. – И – да, с нами на связи Земля. Нас слышит всё человечество.

– Спасибо, – сказал я. – Это важно. Погибшие были людьми. Хорошими людьми, можете мне поверить. Всех троих я знал лично и мне бесконечно жаль, что они так рано ушли из жизни. Но сделать в этой жизни они успели очень много. Невероятно много, я бы сказал. То, что они сделали, называется подвигом. Потому что впервые за историю двух человечеств преодолеть межзвёздное пространство – это самый настоящий подвиг. Почему они пошли на это? Я могу ответить на этот вопрос. Ради любви к людям. К тем, которые живут на Гараде и к нам, живущим на Земле. Ради этой любви они жили, ради неё рисковали, ради неё погибли. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Уверен, что эти слова, сказанные Иисусом Христом, пришлись бы по душе и Миллори Иторби, и Абэйн Леко и Ирцалю Мено. И ещё. Даже если их убили негуманоидные плазменные сущности, обнаруженные в системе Юпитера, мести не будет. Наоборот. Если эти сущности разумны, мы сделаем всё возможное, чтобы установить с ними контакт и наладить мирное существование. Уверен, это возможно. Если же они всё-таки не обладают разумом, то мы просто будем более осторожны и примем все меры, чтобы подобного не повторилось. Как осторожны люди при встрече с дикими зверями и шаровыми молниями. Гарадцы Миллори Иторби, Абэйн Леко и Ирцаль Мено стали первыми людьми и силгурдами, похороненными на Луне. Наверное, это символично. Людей объединяет не только жизнь, но и смерть. Спите спокойно, друзья. Пусть ваш покой охраняет наша общая родина – Земля. А мы вас не забудем.

Глава четвёртая

Сомнения и страхи. Командир Валерий Быковский. Как пережить двойную силу тяжести

В юности, когда Кемрар Гели только учился в Космической академии на инженерно-лётном факультете и перешёл на второй курс, ему выпал случай поучаствовать в археологической экспедиции. Экспедиция должна была раскапывать древний город на самом маленьком из трёх материков Гарада – Лур-Ахарти.

Во-первых, это казалось чертовски интересным.

Во-вторых, там хорошо платили, а ему как раз не хватало денег на исполнение давней мечты – покупку личного спортивного гравилёта.

Да, можно взять общественный на прокат и это будет абсолютно бесплатно, но девушка, которую ты с ветерком повезёшь на Южный архипелаг с целью показать красоты затерянного острова и устроить там пикник с ночёвкой под звёздами, и сама может воспользоваться общественным гравилётом.

Всякий может.

А вот личный, спортивный, марки «Летающий ящер», глубокого алого цвета и современного дизайна, есть не у всякого.

Но дело не в этом.

Товарищ Кемрара, который был на три года старше и отвечал за набор сезонных рабочих в экспедицию (роботам раскопки не доверяли, поскольку те слишком часто ошибались и легко могли ненароком спутать керамический горшок с обычным камнем) сказал ему:

– Главное – уверенность. Если спросят, ты всё умеешь, готов жить в походных условиях и работать столько, сколько надо.

– Работать сколько надо и жить в походных условиях я готов, но умею не всё, – честно возразил Кемрар.

– А говори, что всё, – отрезал старший товарищ.

– Мы же умеем отличать ложь от правды, – напомнил я. – Достаточно войти в орно и оценить ауру…

– Кому нужна твоя аура! Поверят и так. В крайнем случае, скажешь, что очень волновался. И потом. Никто не заставляет тебя откровенно лгать. Это просто небольшое преувеличение.

Товарищ оказался прав, Кемрар очень быстро всему научился, отлично поработал, познакомился с кучей интереснейших людей и узнал массу нового. Правда, гравилёт так и не купил, но это уже другая история.

Так вот. Моя уверенность в том, что я, Серёжа Ермолов, помню и умею всё, что помнит и умеет инженер-пилот Кемрар Гели, была сродни той, юношеской, гарадской.

Нет, я не обманывал себя и других, я действительно помнил и умел многое.

Однако были опасения, что не всё.

Тому было три причины.

Первая – время. Всё-таки прошло три года с тех пор, когда я осознал себя в теле тринадцатилетнего подростка землянина Серёжи Ермолова. Помня, что повторение – мать учения, а человеческой памяти, даже такой тренированной как у меня, свойственна забывчивость, я время от времени прогонял в уме порядок действий инженера-пилота и навигатора нуль-звездолёта «Горное эхо», а также других членов экипажа, чьи обязанности мне были частично известны.

Профилактика жизненно важных систем корабля.

Расчёт маршрута в обычном пространстве.

Расчёт маршрута в нуль-пространстве.

Подготовка к старту.

Старт и разгон.

Работа с ИИ

Погружение в анабиоз.

Выход из анабиоза.

Определение местоположения…

Ну и так далее, вплоть до окончания полёта.

Однако ключевое слово – «в уме». Потому что, сколько не прокручивай в уме (и даже на тренажёре) те или иные свои действия, а реальность всегда подбросит сюрпризы.

Второе. Инженер-пилот Кемрар Гели никогда не нырял в нуль-пространство. Только теория и погружение в анабиоз. Просто не успел: «Горное эхо» только-только должен был начать серию испытательных полётов с выходом в нуль-пространство, когда он погиб.

Наконец, третье. Как ни уговаривай себя, а сейчас на «Горном эхе» находится не взрослый и опытный гарадский инженер-пилот, а шестнадцатилетний мальчишка-землянин (ладно, с натяжкой – юноша), который при всех своих способностях где-то глубоко внутри себя просто боится.

Не за свою жизнь.

Боится, что не справится и погубит всех.

Всегда был уверен, что умею владеть собой в достаточной степени, чтобы окружающие не замечали моих душевных переживаний.

Однако Валерий Быковский заметил.

– Что? – спросил я, поймав на себе его внимательный, с характерным прищуром, взгляд. Дело было вечером того же длинного дня, в кают-компании, за ужином.

Юджин покосился на нас, но ничего не сказал, сделав вид, что увлечён едой (ДЖЕДО расстарался и действительно приготовил отличный ужин).

– Это ты мне скажи, – ответил командир. – Я же вижу, что-то тебе покоя не даёт. Мандраж?

– Он самый, командир, – признался я.

– Давай, излагай.

– Стоит ли? Это мои проблемы.

– Нет. Если у одного из членов экипажа возникает проблема, какой бы они ни была, то это касается всех. Разве у вас, на Гараде, не так?

– Так, но…

– Понимаю. Тебе кажется, что вся ответственность лежит на тебе. Поскольку мы с Юджином не умеем управлять «Горным эхом» и вообще плохо здесь всё знаем. Так?

– Ну, в какой-то мере…

– Так, – не дал мне растечься мыслью по древу командир. – Поэтому слушай меня, товарищ стажёр. Да, да, ты для нас с Юджином стажёр. С особым статусом, но всё равно стажёр. Во-первых, твой командир – я. Поэтому и вся ответственность на мне, поскольку окончательные решения принимаю я. Это, надеюсь, ясно?

– Так точно, товарищ командир, – ответил я.

Юджин с интересом прислушивался к нашему разговору, но продолжал хранить молчание, усердно жуя.

Молодец. Уважаю.

– Моё окончательное решение таково: мы летим. Ты справишься, я знаю. Если бы не знал, не чувствовал, отменил бы полёт и пошёл бы на риск вывода из анабиоза экипажа прямо здесь. Но я знаю. Однако чтобы тебе было спокойнее и проще, спрашиваю. Есть ли способ нам с Юджином овладеть какими-то знаниями о корабле и об особенностях управления им в экстренном режиме?

Я бросил взгляд на Юджина. Американец отрицательно качнул головой. Едва заметно, но Быковский заметил.

– Он мне ничего не говорил, – сказал командир. – Но ты в самом деле считаешь, что подобные вещи можно скрыть? У Юджина были определённые проблемы с русским языком и вдруг, словно по волшебству, дело пошло на лад. Осталось сложить два и два. Повторяю вопрос. Есть такой способ?

А что, хорошая мысль. Даже странно, что я сам до неё не додумался. Подключить к процессу ДЖЕДО… Настоящих гарадских пилотов и навигаторов из моих товарищей, конечно, таким образом не сделать, но впихнуть в голову основные знания о корабле, его системах, принципах перемещения в нуль-пространстве и прочем…

– Думаю, есть, – сказал я. – Сегодня ночью и попробуем. Спасибо, командир.

– Не за что, – по губам Быковского скользнула хорошо мне знакомая лисья улыбка. – Обращайся… стажёр.

ДЖЕДО оказался буквально незаменим. Три с лишним земных года назад, когда Кемрар Гели готовился к полётам на «Горном эхе» искусственный интеллект корабля не был таким продвинутым. Я хорошо помнил, что ИИ не всегда точно понимал, что от него хотят, его постоянно приходилось контролировать и перепроверять. Он был похож на очень талантливого и даже где-то гениального ребёнка, от которого многого хотят, и он сам этого многого хочет, но не всегда может. Потому что ребёнок.

Теперь ребёнок вырос.

Так что ускоренное обучение Быковского и Сернана прошло успешно. Перед сном я ввёл их в гипнотический транс, настроив должным образом на максимальное восприятие информации. Далее в дело вступил ДЖЕДО.

На Земле я читал в популярной литературе о попытках обучения во сне. В том числе, гипнотическом. Результаты многочисленных экспериментов не слишком впечатляли, и это перспективное направление развития не получило. А зря. Ничего, научим и этому со временем. Надеюсь.

Утром двадцать первого февраля, в четверг, сразу после завтрака, состоялся предстартовый сеанс связи с Землёй.

– Как самочувствие, «Ястребы»? – традиционно осведомилась Земля.

– Самочувствие нормальное, – ответил Быковский. – Все системы корабля тоже в норме. Готовы стартовать.

– Тут с вами родные хотят поговорить…

Поговорили с родными (жена и дочь Сернана прилетели ради такого случая из США).

Выслушали пожелания быть осторожными, зря не рисковать и поскорее возвращаться домой.

Заверения, что нас любят и ждут.

Даже обещание молиться о нашем скорейшем возвращении, которое дала одиннадцатилетняя дочь Юджина Сернана Трейси – та самая, чьи инициалы её отец начертал в лунной пыли на вечные времена во время миссии «Аполлон–17».

Однако на этом дело не кончилось.

– Здравствуйте, товарищи, – услышали мы характерный голос Леонида Ильича Брежнева. – Как вы там?

Быковский посмотрел на меня и, зная мои отношения с генеральным секретарём, показал глазами – говори, мол.

– Здравствуйте, Леонид Ильич, – поздоровался я. – У нас всё нормально. Готовы выполнить любой приказ Родины.

– Ну уж и любой, – хмыкнул Брежнев. – Знаю я вас, шельмецов. Ладно, шучу. Никакого приказа не будет. А вот убедительная просьба – да. Причём не только моя. Генри, скажи.

– Привет, парни, – услышали мы знакомый голос Киссинджера, госсекретаря и советника президента США. – Это Генри Киссинджер. Мой босс передаёт вам горячий привет и сожаления, что сам в Москву прилететь не смог. Но смог прилететь я. Так что наша с Леонидом просьба к вам – совместная. Можно сказать что это просьба высшего руководства Советского Союза и Соединённых Штатов Америки.

Я посмотрел на Юджина.

– Мы слушаем, мистер Киссинджер, – сказал тот.

– Это ты, Юджин?

– Я.

– Зови меня Генри, сынок.

– Хорошо, Генри. Мы слушаем тебя и товарища Брежнева.

– Леонид, говори ты, ты здесь хозяин.

– Хорошо, Генри, спасибо, – послышался снова голос Леонида Ильича. – Значит так, ребята. Мы тут долго советовались и решили, что не будем вас убеждать в том, что ваша миссия – исключительная и крайне важная не только для стран, которые вы представляете, но и для всей Земли. Больше скажу. Возможно, впервые в истории человечества она важнее для всей Земли, нежели отдельно для СССР или США. Поэтому такая просьба – помните, кто вы. Вы – представители человечества. Особо там не откровенничайте. Больше слушайте и смотрите, меньше говорите. Просто на всякий случай. Особо это касается тебя, Серёжа. Ты, конечно, парень ответственный, но молодой и… – он замялся.

– Гарадец? – спросил я.

– Да, – подтвердил Брежнев. – Я не предлагаю тебе выбирать между Землёй и Гарадом, пойми правильно. Повторю. Я только предлагаю тебе и всем вам быть предельно осторожными. Не расслабляйтесь. На Земле расслабитесь. А гарадцев мы всегда ждём здесь. Большую делегацию. Пусть прилетают, примем со всей душой, всё покажем и расскажем. Правда, Генри?

– Правда, Леонид, – сказал Киссинджер.

– Извините, может быть, излишне сумбурно получилось… В общем, главное, возвращайтесь.

– Мы всё поняли, Леонид Ильич, – сказал Быковский. – Не волнуйтесь. Будем предельно осторожны и обязательно вернёмся.

– Ну что, «Ястребы», – сказала Земля на прощанье. – Как говорится, с богом. Следующий сеанс по графику у нас в двенадцать часов. Не пропустите.

– У нас ДЖЕДО есть, – сказал Быковский. – Если что, напомнит. И не только об этом.

– Завидуем, – сказала Земля. – До связи.

– До связи.

Мы заняли свои места в рубке. Те же, что и с самого начала. Я внизу в кресле инженера-пилота, Быковский на самом верху – на месте командира корабля, Сернан ниже, на месте старпома.

– ДЖЕДО, предстартовая проверка систем, – скомандовал я.

– Слушаюсь, – откликнулся ИИ.

На обзорном экране возникла объёмная цветная схема «Горного эха».

– Квантовый реактор, – произнёс я.

– Норма, – отсек квантового реактора мигнул зелёным.

– Контроль магнитных катушек.

– Норма.

– Первый двигатель.

– Норма.

– Второй двигатель.

– Норма.

– Третий двигатель…

Все четыре планетарных двигателя послушно отозвались зелёным светом.

– Контроль отражателей.

– Норма.

– Топливо.

– Норма.

– Контроль силовой защиты.

– Норма.

– Гравигенераторы.

– Норма…

Нуль-звездолёт «Горное эхо» стартовал с Луны двадцать первого февраля одна тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года в девять часов одиннадцать минут утра по московскому времени.

На разгон у нас было три дня. Всего три дня. Поэтому мы шли с шестикратным ускорением.

Гравигенераторы хорошо «умеют» экранировать естественные гравитационные поля крупных спутников, планет и звёздных систем (вероятно, даже гравитационное поле нашей галактики, хотя экспериментально никто пока не проверял).

Однако при разгоне космического корабля с многократным ускорением они не столь эффективны. Тем не менее, частично перегрузку компенсируют (физику этого процесса оставим за скобками, я и сам её не слишком досконально понимаю).

В данном конкретном случае это означало, что все три дня, необходимые на разгон, мы должны провести в противоперегрузочных костюмах. Из шести «g» гравигенераторы компенсировали четыре.

Оставалось два «g».

На практике это означало, что я со своим весом шестьдесят девять килограмм сейчас весил сто тридцать восемь. Мои товарищи – соответственно.

Больше того, все предметы на корабле тоже стали вдвое тяжелее.

Если вы думаете, что неважно, сколько весит столовая ложка, – главное до рта донести, вы ошибаетесь.

Поначалу, вроде, и ничего, но уже на второй день всё это начинает сильно утомлять, а на третий и вовсе хочется немедленно перевести двигатели на обычный режим ускорения в один «g» и вздохнуть полной грудью.

Потому что дышать – тяжело.

Ходить и лежать тоже тяжело.

Равно как и сидеть.

Лучшее положение – полулёжа. Но не будешь же находиться в этом положении все трое суток!

– Бедные толстые люди, – высказался Сернан на второй день во время обеда. Ложку он держал по-детски, в кулаке, и я тут же вспомнил «Путь на Амальтею» – одну из моих любимых повестей братьев Стругацких. Там герои провалились в Юпитер и тоже долго испытывали перегрузки, прежде чем сумели вырваться, а командир фотонного корабля «Тахмасиб» Алексей Быков держал ложку в кулаке, перепачканном графитовой смазкой. Точь-в-точь, как Сернан.

Правда, кулак Сернана был чистым. И слава богу, нам ещё контроль отражателя перестраивать не хватало, как это делал Быков, хотя никакой графитовой смазки там нет – чистая электроника.

Но всё равно жизнь и работа при двойной силе тяжести описана в повести отлично – всё так и есть.

– Всегда мне было их жалко, – продолжил Юджин, проглотив питательный бульон, которым потчевал нас ДЖЕДО (без робота, на котором лежал почти весь ежедневный корабельный быт, было бы совсем трудно). – Таскать на себе такую тяжесть всю жизнь… – он медленно покачал головой. – Тут второй день всего, а уже не знаешь, куда себя деть.

– Ничего, Юджин, – сказал я. – Половина, считай, позади. Через тридцать восемь часов убираем тягу и ложимся в анабиоз.

– А ещё завтра двадцать третье февраля, праздник, – напомнил наш командир.

– Какой? – удивился Сернан.

– День Советской армии и Военно-морского флота, – ответил Быковский. – Вот скажи, Юджин, у вас в Америке есть День военно-морского флота?

– Нет, – вздохнул американец. – Дня Военно-морского флота у нас нет. Дня армии тоже нет.

– А вот у нас есть, – гордо сказал Быковский. – Как единственный здесь советский военный лётчик, разрешаю себя завтра поздравить.

– Праздновать будем? – хитро улыбнулся Сернан.

– Будем, – сказал Быковский. – Я уже заказал ДЖЕДО лёгкий праздничный обед. Но без спиртного, уж извините. Слишком рискованно при такой тяжести.

– Ага, – обрадовался Сернан. – Значит, водка есть!

– Русский без водки, что медведь без балалайки, – сказал Быковский. – Но на этот раз ты ошибся. Только коньяк.

– Тоже неплохо, – сказал Юджин. – У меня ром.

– А у меня ничего нет, – вздохнул я. – Извините, не подумал.

– Ерунда, – сказал Быковский. – Тебе простительно. И вообще. Выпьем, когда дело закончим. Не раньше.

Маршрут в нуль-пространстве я рассчитал ещё на Луне.

Шлем навигатора, чья работа была основана на специальной компьютерной программе, погружал тебя в самое нутро пространства-времени. Ты не просто видел, ты словно вживался в его пятимерную структуру (три обычных измерения, время и нуль-пространство в качестве пятого измерения) и выбирал путь сквозь это пятое измерение, руководствуясь больше интуицией, нежели точным расчетом.

– Красиво! – помнится, учили нас на курсах подготовки навигаторов. – Запомните, это должно быть в первую очередь красиво. И только потом – рационально. Всегда выбирайте тот путь, который кажется лично вам более красивым. Даже, если он занимает больше времени.

Объяснить эту красоту с классической и привычной точки зрения было невозможно.

Это не была красота горной долины, по которой ползёт с моря утренний туман.

Это не было красотой города, созданного за века вдохновенным трудом тысяч и тысяч людей.

Красотой бездонного звёздного неба, каким оно видится за пределами Земли или Гарада, это тоже не было.

Это не было даже красотой любви или благородного человеческого поступка.

Больше всего это напоминало красоту абстрактного живописного полотна, создаваемого талантливым и немного безумным художником (все настоящие художники слегка безумны, в этом нет ни малейших сомнений) прямо на ваших глазах.

При этом вы одновременно были и художником и – странным образом – зрителем, наблюдающим за процессом со стороны.

Отдаёт шизофренией, верно?

Вот поэтому в навигаторы идут, в основном, женщины – у них психика гибче от природы.

Как раз тот путь к Гараду, который выбрал я, должен был занять чуть больше времени – сто семь часов. Против девяносто восьми, затраченных «Горным эхом» на путь к Земле.

Девять часов разницы.

Это было многовато при том тотальном дефиците времени, который мы испытывали, но я выбрал его.

Как говорится, делай, что должен и будь, что будет. А вышел из ворот, – не дёргайся и смело иди на перехват мяча. Старое правило футбольного вратаря, которое никогда не подводило меня ни на поле, ни в жизни. Надеюсь, выручит и сейчас.

Глава пятая

Посвящение в марсиане. Стихи на прощанье. Анабиозные сны. Пробуждение

Мы достигли расчётной скорости за орбитой Марса. Сама Красная планета находилась в это время за Солнцем, в диаметрально противоположной стороне.

– Не сбылась мечта, – заметил по этому поводу Юджин. – А то мог бы сказать, что летал к Марсу.

– Имей совесть, – сказал Быковский. – Ты вообще-то к звёздам летишь.

– Это верно, – вздохнул Сернан. – Но на Марс всё равно хочется. Куда люди больше всего стремились с тех пор, как они поняли, что могут вырваться за пределы Земли? На Луну и Марс. На Луне я уже побывал. Дважды. Даже почти трижды, учитывая «Аполлон–10». А вот Марс…

– К звёздам людям хотелось не меньше, – не сдавался Быковский. – А может быть, и больше.

– Тяжело спорить, – засмеялся Сернан (наш смех в условиях двойной тяжести больше напоминал покашливание). – В прямом смысле слова. Слова, как булыжники, а ты их толкаешь языком.

– Будет вам Марс, – пообещал я. – Дайте только срок. И Марс, и всё остальное.

– И Юпитер? Там «призраки».

– А кому с ними разбираться? Только нам, людям. По-другому никак, в одной Солнечной системе живём.

– Можно ещё подключить дельфинов, – задумчиво произнёс Быковский.

– Интересная мысль, – сказал я. – Нет, правда, интересная. В особенности с учётом того, что дельфины обладают зачатками телепатии, а ДЖЕДО утверждал, что кто-то из экипажа «Горного эха» тоже улавливал то ли обрывки мыслей, то ли тени чувств и настроений «призраков». Так, ДЖЕДО?

– Верно. Конкретно – навигатор Омла Сетби и психолог Бьетти Яру. Они сейчас в анабиозе.

– ДЖЕДО, мы знаем, что они в анабиозе, – сказал я устало.

– Лишний раз напомнить никогда не помешает, – невозмутимо ответил ДЖЕДО. – Кстати, насчёт анабиоза. Напоминаю, что ровно через минуту мы сбрасываем тягу, и корабль будет двигаться с обычным земным ускорением, равным девять и восемьдесят одна сотая метра в секунду за секунду. Однако рекомендую перейти не на земное, а на гарадское ускорение – десять и семьдесят две сотых метра в секунду за секунду.

– Хорошая рекомендация, – сказал я. – На Гараде сила тяжести чуть больше, нужно привыкать.

– Делаем, – кивнул Быковский. – Нам сейчас, чувствую, гарадская сила тяжести покажется настоящим избавлением.

Так и вышло. Когда ДЖЕДО убрал тягу, мы буквально вздохнули всей грудью и первое время чуть не бегали по кораблю, радуясь, как дети, вновь обретённой свободе движений.

Видимо, на волне этой радости я и вспомнил об одной интересной традиции гарадских космолётчиков. Мы как раз сидели в кают-компании и пили драво после обеда.

– Валерий Фёдорович, Юджин, – обратился я к товарищам. – Я о Марсе, орбиту которого мы недавно пересекли. Скажите, кто хочет стать марсианином?

– Не понял, – честно признался Быковский.

– И я не понял, – сказал Юджин.

– Гарадские космолётчики, – рассказал я, – когда впервые пересекают орбиту Цейсана – это пятая планета в системе Крайто-Гройто – проходят церемонию посвящения в цейсанцы. Когда-то мы думали, что на Цейсане существует древняя цивилизация разумных существ. Даже была теория, что гарадцы – потомки цейсанцев.

– Очень похоже на нас, – сказал Быковский. – Мы думали точно так же по поводу Марса.

– Некоторые до сих пор так думают, – добавил Сернан.

– На Гараде тоже, – сказал я. – И не только думают, а искренне в это верят. Более того, считают, что древняя цивилизация на Цейсане до сих пор существует.

– А она не существует? – спросил Быковский, хитро улыбаясь. – Вы хорошо искали?

Сернан захохотал и чуть не поперхнулся драво.

– Интересный вопрос, – сказал я. – На самом деле всё может быть.

– Да ладно вам, – сказал Сернан. – Вы серьёзно?

– Абсолютно, – сказал Быковский. – Возьми нас, землян. До последнего времени мы были свято уверены, что являемся единственным разумным видом в Солнечной системе. Не считая фантастов, разного рода мечтателей и психически неуравновешенных людей, что, зачастую, одно и то же… Как-то коряво я выразился. Ладно, вы поняли. А что оказалось? Дельфины – раз. «Призраки» – два.

– Причём дельфины вообще у нас под боком, – задумчиво произнёс Сернан. – Да, вы правы. Всё может быть.

– Так что там насчёт стать марсианами? – спросил Быковский. – Юджин, ты как?

– С радостью. Увеличим количество разумных видов во вселенной! А в чём заключается церемония?

– На Гараде её обычно проводит тот из членов экипажа, кто уже пересекал орбиту Цейсана, и является цейсанцем, – объяснил я. – Обычно это командир корабля, но случается по-разному. В нашем случае… Да же не знаю, как быть в нашем случае. Все, кто пересекал орбиту Марса, лежат сейчас в анабиозе.

– Не все, – сказал ДЖЕДО.

– Имеешь в виду себя? – догадался я.

– А почему нет? Вы тут о разумных видах рассуждали и совершенно забыли про нас, искусственно созданных.

Мы сидели в кают-компании, развалясь в удобных креслах и просто болтали. Редкий моменты в напряжённой жизни космонавта.

– Мы не забыли, – сказал Юджин. – Это вопрос полномочий. Прости, ДЖЕДО, но человеческих полномочий у тебя нет. Если, конечно, я правильно понимаю статус искусственного интеллекта.

– Ты его правильно понимаешь, Юджин, – сказал я.

– Ну и ладно, – сказал ДЖЕДО. – Я хотя бы попытался.

– Может быть, ты? – предложил Быковский, глядя на меня. – Ты же пересекал орбиту Цейсана.

– Неоднократно. Но не я, а Кемрар Гели. Опять же, даже Кемрар Гели не пересекал орбиту Марса. Я – тем более.

– Формалист, – сказал Валерий Фёдорович.

– Какой есть.

– Кемрар Гели пересекал орбиту Марса, – сказал Сернан, попивая драво. – Если пересекал он, то можно сказать, что пересекал и ты.

– Когда это он пересекал орбиту Марса? – не понял я.

– Когда сознание Кемрара Гели перенеслось с Гарада на Землю и попало в тело мальчика Сергея Ермолова. Согласись, что миновать орбиту Марса оно не могло.

– А ведь и правда, – улыбнулся своей лисьей улыбкой Быковский. – Как формалист ты должен с этим согласиться.

Деваться было некуда, они меня поймали.

– Ладно, – вздохнул я. – ДЖЕДО!

– Здесь.

– Ты можешь перевести на русский и английский клятву цейсанца?

– Ту самую, из посвящения? Конечно.

– Переведи нам вслух. Только Цейсан замени на Марс, Гарад на Землю, а систему Крайто-Гройто на Солнечную.

– Я такой-то такой-то, – произнёс ДЖЕДО, – впервые пересекая орбиту планеты Марс, торжественно клянусь оставаться верным сыном Земли, Марса, а также всей Солнечной системы. Всегда помнить, что я землянин, марсианин и человек. Гордо и честно нести это звание по всей обитаемой и необитаемой вселенной.

– Ух, – сказал наш командир. – Хорошая клятва.

– Пробирает, – сказал Юджин.

– ДЖЕДО, – спросил я. – Найдётся на «Горном эхе» что-то вроде меча?

– Могу принести кусок углеритовой полосы от внешней обшивки космокатера. Она с продольными вставками из высококачественной стали и чем-то напоминает.

– Тащи.

Вот так мы придумали и утвердили новую традицию, став марсианами. Всем понравилось. А кусок углеритовой полосы, заменившей нам меч, я попросил ДЖЕДО спрятать в нарочитом месте. Для будущих церемоний посвящения в марсиане. Мало ли что.

Восемь минут.

Столько времени шёл радиосигнал до Земли, когда мы связались с ней в последний раз. И столько же обратно.

Это означало, что «Горное эхо» удалился от Земли на сто сорок четыре миллиона километров. Впрочем, мы и так это знали, а впереди нас ожидало и вовсе неизмеримое человеческим воображением расстояние длиной в двести тридцать девять световых лет.

Восемь минут и двести тридцать девять лет. Почувствуйте разницу. А лучше не надо – просто примите всё, как есть. Благо, что и чувствовать ничего не придётся. Вы просто заснёте и проснётесь, а расстояние уже будет преодолено. Таково волшебное свойство нуль-пространства и анабиозных камер. Хотя я бы предпочёл обойтись без них. Но пока – только так.

На сеансе связи меня ждал сюрприз.

– Серёжа, тут с нами ещё Таня, – сказала мама. – Таня Калинина, одноклассница твоя. – Она тоже хочет тебе что-то сказать.

Почему-то я часто вспоминал Таньку во время полёта – это помогало терпеть двойную тяжесть и вообще как-то вдохновляло, что ли. Справедливости ради нужно сказать, что вспоминал я и Кристину, и Наташу и даже воздушную гимнастку американку Венди. Но Таньку чаще.

И – надо же! – вот и она.

– Здравствуй, Серёжа, – услышал я знакомый голос. – Я коротко. Просто знай, что я тоже тебя жду. Очень-очень. Возвращайся, пожалуйста.

– Спасибо, Тань, – сказал я. – Мне… мне это нужно, правда. Знать, что ты меня ждёшь. Можно особую просьбу, раз уж такое дело? Прочти что-нибудь. На удачу.

Потянулись долгие минуты.

– Хорошо, – донеслось из динамиков, когда радиосигналы преодолели сто сорок четыре миллиона километров туда и уже немного больше обратно. – Из последнего. Называется «Когда уйдёшь»

– Счастливый ты человек, Серёга, – вздохнул Сернан, когда сеанс связи закончился. – Мне таких стихов не пишут.

– Разве в Америке нет юных талантливых поэтесс? – спросил я.

– Наверное, есть. Но я уже для них слишком старый. И вообще женат.

– Да ладно, – усмехнулся Быковский. – Когда это останавливало поэтесс?

Я рассмеялся и сказал:

– Вот видишь, Юджин, ты женат и у тебя прекрасная дочь Трейси. А у меня только одно стихотворение, пусть и хорошее. Так кто из нас больше счастлив?

Мы легли в анабиозные камеры двадцать четвёртого февраля тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года.

– Готовы? – спросил ДЖЕДО.

– Готов, – ответил Быковский.

– I'm ready, – сказал Сернан.

– Готов, – произнёс я.

– Обратный отсчёт, – сказал ДЖЕДО. – Десять секунд. Девять, восемь, семь… четыре… две, одна, ноль.

Сознание медленно погасло, и наступила тьма.

Кемрару Гели в анабиозе сны не снились.

Серёжа Ермолов их видел.

Снилась Кушка. Дом офицеров, Полтавские ворота, родное неровное футбольное поле стадиона, Крест над городом, словно осеняющий его в вечном благословении.

Почему-то он гулял по знакомым улицам с Таней Калининой, показывал и рассказывал, а она смеялась и говорила, что сама кушкинка, родилась здесь, и может ему рассказать о Кушке такое, о чём он и понятия не имеет.

Вот, например, знал он, что до революции, году, эдак, в тысяча девятьсот восьмом, стадиона ещё не было? Но футбольное поле уже было, только располагалось оно за вокзалом и за железнодорожными путями, ближе к речке.

Креста, к слову, тоже тогда не было, его начали сооружать в тысяча девятьсот десятом, а закончили в декабре девятьсот тринадцатого.

– Ты не кушкинка, ты москвичка! – протестовал он. – Ты не можешь этого знать!

– Кушкинка, кушкинка, – дразнилась она и показывала розовый девичий язык.

– Твоя мама в московской библиотеке работает, а не в кушкинской! – возражал он. – Я знаю кушкинскую библиотекаршу, её Таисия Игнатьевна зовут и она не твоя мама?

– Ну и что? – смеялась она. – Зато в московской библиотеке такие архивы, которых в кушкинской нет. Если в эти архивы залезть, можно много чего интересного найти…

Я открыл глаза.

Было прохладно и влажно.

Горел неяркий свет.

Надо мной матово поблёскивала крышка анабиозной камеры с прозрачным окошком-иллюминатором, расположенным точно напротив лица. За окошком угадывался ребристый потолок анабиозного отсека.

Включились фены. Потоки горячего воздуха быстро высушили тело.

Я поднял руку и нажал оранжевую клавишу сбоку.

Кемрар Гели никогда не ждал, когда крышка камеры откроется автоматически, всегда жал на клавишу сам. Не стал ждать и я.

С едва слышным жужжанием крышка откинулась.

– С возвращением, Серёжа, – раздался голос ДЖЕДО.

– Привет, – сказал я и сел. – Доложи обстановку.

– Корабль в полном порядке, переход прошёл штатно.

– Проблемы?

– Есть одна. Мы немного промахнулись.

Вот чёрт, подумал я, вылезая из камеры и оглядываясь в поисках одежды.

А, вот же она, на стуле…

Остальные пятнадцать анабиозных камер были закрыты. Включая те две, в которых находились Быковский и Сернан.

– Сначала о состоянии Быковского и Сернана, – приказал я, одеваясь. Одежда была моей, земной, – постиранной и приятно пахнущей свежестью.

– Всё в норме, – сказал ДЖЕДО. – Просто они старше, другой метаболизм, поэтому проснутся чуть позже.

– Когда?

– По моим расчётам минут через десять. Плюс-минус.

Жрать хочется.

Как всегда после анабиоза. Слона бы съел.

Дверь в анабиозный отсек отъехала в сторону. Вошёл ДЖЕДО с неизменным подносом в манипуляторах. На подносе дымилась большая чашка драво (я уловил запах) и стояла тарелка с толстым бутербродом.

На Гараде, как и на Земле, росли злаковые. Соответственно, был и хлеб. По вкусу немного другой, но был.

То же самое можно сказать о молочных продуктах. Если есть крупные рогатые и копытные млекопитающие – значит, будет и молоко. Вместе с творогом, сливочным маслом и другими молочными продуктами.

Таковые млекопитающие имелись, и силгурды, как и люди на Земле, в своё время их благополучно приручили и начали разводить с целью получения еды.

С единственной разницей: для получения мяса гарадцы уже не убивали животных, употребляли синтезированное на молекулярном уровне (тот же вкус, те же свойства, прекрасное мясо).

Но молоко продолжали доить «живое».

Бутерброд был с маслом, намазанный сверху толстым слоем нежного мясного паштета. Как я люблю.

– Как ты любишь, – сказал ДЖЕДО, – ставя поднос на столик рядом со стулом. – Я предположил, что твои вкусы не должны особо отличаться от вкусов Кемрара Гели. А он любил после анабиоза съесть бутерброд с паштетом и запить его чашкой горячего драво.

– Твоё предположение оказалось верным, – сказал я с уже набитым ртом. Быстро прожевал, сделал глоток драво и, прежде чем откусить второй раз, спросил. – Так что там у нас с координатами, сильно промахнулись?

По моим расчётам мы должны были вынырнуть из нуль-пространства между орбитой Цейсана и Гарада, на расстоянии около тридцати миллионов километров от последнего. Это давало хороший выигрыш по времени. Теперь же оказалось, что «Горное эхо» находится с внешней стороны орбиты Цейсана и до Гарада за трое суток никак не долететь.

– Ну-ка, выведи на экран схему нашего местоположения, – приказал я.

Такие экраны располагались по всему кораблю, включая каюты экипажа. На них ДЖЕДО выводил любую требуемую информацию. Имелись ещё и личные коммуникаторы, свободно помещающиеся в кармане и на ладони, но они были настроены каждый на своего владельца. Можно было, наверное, взять один из коммуникаторов погибших, но я этого делать не стал. Личные вещи есть личные вещи. Пусть родные заберут и сами решат, что с ними сделать.

На экране возникло схематическое изображение системы Крайто-Гройто.

Гарад с серебристым шариком Сшивы.

Цейсан с его тремя спутниками, каждый из которых был больше марсианских Фобоса и Деймоса, но значительно уступал Сшиве.

А вот и «Горное эхо» пульсирует зелёным огоньком за орбитой Цейсана.

Удачно расположен Цейсан – почти точно по прямой. Во всяком случае, если лететь к нему, то даже маневрировать особо не придётся. Сколько до него? Ага, тридцать два миллиона километров. Успеваем вроде бы.

– ДЖЕДО, рассчитай маршрут до Цейсана.

– Уже. Успеваем с запасом.

– Отлично. Надеюсь, там всё в порядке?

– Что конкретно ты имеешь в виду?

– Конкретно я имею в виду Ксарию. Меня же не было три года, не забывай.

– Я помню. По моим сведениям со столицей Цейсана всё в порядке. Город развивается. За упомянутые три года население увеличилось на пять тысяч человек. Открыты три новые школы, построены два жилых комплекса на полторы тысячи человек каждый. Показать?

– Не надо. Насколько я помню, там был отличный многофункциональный медицинский центр с классными специалистами и новейшим оборудованием.

– Почему был? Он и сейчас есть, его модернизируют каждый год.

– Отлично. Значит, летим на Цейсан. Возможно, это даже лучший вариант.

– Почему?

– Меньше риска для всех.

– Риска?

– Да. Меня очень сильно беспокоит то, что случилось на Каллисто.

– На корабле «призраков» нет, я уже давал гарантию. Всё же просто. Даже если бы они умудрились каким-то образом экранироваться от сканеров…

– Знаю, знаю, – перебил я его. – Потребление энергии. Живая система, какой бы природы они ни была, должна брать откуда-то энергию. В нашем случае это энергия, которую вырабатывает кварковый реактор. Энергия корабля. Потребление точно рассчитано, и любая утечка немедленно была бы тобой замечена. Так?

– Примерно.

– Что значит, примерно?

– Если быть точным, корабль вырабатывает чуть больше энергии, чем потребляет. На сотые доли процента, плюс-минус, но тем не менее. В основном, это происходит за счёт теплопотерь. Система охлаждения спроектирована таким образом, что абсолютно точно все теплопотери учесть невозможно.

– Как же тогда ты можешь утверждать, что «призраков» на борту нет?

– По моим расчётам, даже один «призрак» потребляет больше энергии, чем та, которую невозможно учесть при теплопотерях. Нет их на борту, я четырежды проверял. По всем параметрам.

– И всё равно я волнуюсь.

– Беспричинно волноваться свойственно человеческой природе, – сказал ДЖЕДО нейтральным тоном. – Кстати, о ней. Люди пришли в сознание. Камеры откроются ровно через минуту, когда закончат работу фены.

– Очень хорошо, – сказал я, ставя на поднос пустую чашку. – Неси ещё драво и бутерброды. Это им сейчас будет в самый раз.

Глава шестая

Сеанс связи. Верное решение. Цейсан. Аварийная группа. Выход из анабиоза

На Земле я прочёл много разной фантастики (на Гараде в своё время тоже, но на Земле больше).

Наш полёт и всё, что происходило со мной после осознания себя в теле земного советского мальчишки Серёжи Ермолова, весьма напоминало фантастический приключенческий роман. Однако я прекрасно знал, что жизнь бывает гораздо непредсказуемей любой фантастики.

И ещё как бывает!

Поэтому всегда был готов достойно встретить любой её поворот. Как настоящий советский пионер, комсомолец и космонавт. Или гарадский.

Вот и сейчас. Подспудно я был готов, что жизнь подкинет мне какую-нибудь очередную проблему, с которой придётся бороться изо всех сил.

Какую именно? Да любую.

Начиная от отказа кваркового реактора (не говорите мне, что это невозможно, отказала же Дальняя связь!) и заканчивая «промахом» после выхода из нуль-пространства не на какие-то жалкие десятки миллионов километров, а на сотню-другую световых лет.

Или вовсе попадания в какую-нибудь параллельную вселенную, откуда нет выхода, и населяют её существа, по сравнению с которыми «призраки» Каллисто – пушистые безобидные зайки.

Так что, когда мои товарищи – Быковский Валерий Фёдорович и Юджин Сернан благополучно вышли из анабиоза, заправились вкусными бутербродами и парой чашек драво и сообщили, что чувствуют себя нормально и готовы работать, я был практически счастлив.

– То есть, мы сейчас связываемся с Цейсаном или Гарадом? – осведомился Быковский, когда я доложил ему, где мы находимся.

– Со всеми. Но полетим на Цейсан. Уверен в этом.

Почему я был уверен? Любое другое решение было бы не просто глупостью, а глупостью преступной.

Силгурды преступниками не были. Глупцами тем более. Когда на кону жизни людей, будет делаться всё, чтобы эти жизни спасти.

– На связи Сшива, – доложил ДЖЕДО, когда мы расселись по своим местам в рубке. – Центр космической связи.

Знал я этот Центр, бывал там неоднократно. Оттуда осуществлялась связь со всеми космолётами и внегарадскими колониями силгурдов. В первую очередь Дальняя, поскольку корректнее всего она работала в вакууме. Ну и обычная радио и видеосвязь, разумеется. Похожие Центры существовали и на Гараде, и на Цейсане, но этот был самым крупным и мощным. Так сложилось исторически.

– Говорит нуль-т звездолёт «Горное эхо», – произнёс по-русски Быковский. – На связи временно исполняющий обязанности командира корабля Валерий Быковский, лётчик-космонавт с планеты Земля. У нас на борту чрезвычайная ситуация. Как слышите меня? Приём.

Слова Валерия Фёдоровича вместе с его изображением, сопровождаемые синхронным переводом ДЖЕДО улетели в эфир.

Почему говорил Быковский? Потому что он командир. Человек, облечённый властью.

Я знал, что информация обо мне ушла с «Горного эха» на Гарад по Дальней связи, когда она ещё работала.

Но не знал, как там ко всему этому отнесутся.

Сознание Кемрара Гели, перенеслось в тело земного мальчишки? Вы что, с ума там все посходили? Массовые галлюцинации? Как такое вообще возможно?!

Между прочим, первая реакция ГУМП (группа управления межзвёздным полётом в переводе на русский) в Центре космической связи на Сшиве, была именно такой, я слушал запись.

Потом она изменилась, но первая – да, такой.

Полное неприятие и желание отдать приказ о немедленном возвращении на Гарад.

Так что пусть Быковский, оно надёжнее. А я подключусь по мере необходимости.

Картинка бесконечного космоса с россыпью звёзд на главном обзорном экране едва заметно мигнула, и внутри неё появилась вторая.

Худощавый носатый силгурд с изрезанным глубокими морщинами лицом, на котором выделялись внимательные светло-карие глаза, смотрел прямо на нас.

Опа, подумал я. А вот и Савьен Румарра собственной персоной. Член Совета Гарада. Заслуженный космолётчик, удостоенный всех мыслимых наград и званий. Сколько ему?

Я привычно перевёл в уме гарадские годы в земные. Поучилось сто тридцать шесть лет.

Крепкий старик, легенда. Помню, ходили упорные слухи, что именно он возглавит первую в истории ГУМП. Значит, так оно и вышло. Представляю, что он чувствовал, когда с «Горным эхом» пропала связь.

И что чувствует сейчас, когда мы вдруг выскочили внутри системы, словно чёртик из коробочки (есть такая смешная земная игрушка).

– Внимание, «Горное эхо», на связи Сшива, – не торопясь произнёс Румарра всё тем же, хорошо мне знакомым, глуховатым голосом. – Меня зовут Савьен Румарра. Я – начальник ГУМП, группы управления межзвёздным полётом «Горного эха». Слышим и видим вас хорошо. Доложите о чрезвычайной ситуации. Вкратце.

Быковский кивнул мне.

– Здравствуйте, ксано Румарра, – произнёс я на гарадском, подчёркивая обращением «ксано» моё уважение к возрасту, мудрости и заслугам собеседника. – Космонавт-стажёр Сергей Ермолов. Он же инженер-пилот «Горного эха» Кемрар Гели. Вы должны меня помнить. Правда, выглядел я тогда немного по-другому. Докладываю. Одиннадцать членов экипажа и экспедиции находятся в анабиозе…

Кратко обрисовал ситуацию. Включая три смерти, поломку Дальней связи и невозможность воспользоваться космокатером.

– … учитывая данные чрезвычайные обстоятельства, мы просим разрешения следовать на Цейсан, там вывести оставшихся членов экипажа из анабиоза и немедленно доставить их в медицинский центр Ксарии для дальнейшего наблюдения. Мы – это временно исполняющий обязанности командира корабля летчик-космонавт Валерий Быковский, пилот, астронавт Юджин Сернан и космонавт-стажёр, пилот Сергей Ермолов. Он же Кемрар Гели. Приём.

На сей раз ждать пришлось гораздо больше времени, чем требуется электромагнитной волне, чтобы преодолеть расстояние от нас до Сшивы и обратно.

На обзорном экране живая картинка с ксано Савьен Румарра застыла, превратившись в подобие цветной фотографии отменного качества.

– Совещаются, – высказал своё мнение по данному поводу Сернан. – Думают. Чёрт возьми, я бы тоже на их месте задумался!

– Ещё бы, – кивнул я. – Сначала это сообщение о «призраках», а потом сразу пропадает Дальняя связь. Вот ты бы что подумал?

Быковский помалкивал, слушая нашу болтовню.

– Я?

– Ты. Как опытный человек и астронавт.

– Хм… при тех данных, что у них уже имелись, легко прийти к выводу, что, как говорите вы, русские, экспедиции настал п… ц. Полный. Короче говоря, все погибли. Но, конечно, надежда умирает последней.

– Вот! Надежда всегда умирает последней, пока трупы людей никто не видел. Или хотя бы обломки корабля. А тут – раз! – и «Горное эхо» на связи…

– Здравствуй, Кемрар, – ожило изображение Румарры. По лицу пожилого космолётчика пробежала короткая улыбка. – Ты и впрямь изменился. Но об этом как-нибудь потом. Обрадовали вы всех нас. Мы тут, честно говоря, с ума сходили… Но об этом тоже потом. Обрадовали и огорчили. Смерть Миллари Иторби, Абэйн Леко и Ирцаль Мено – большое горе для всех нас. Постараемся спасти остальных. Ваше предложение следовать на Цейсан считаем разумным и единственно верным. Действуйте! Мы уже сообщили в Ксарию, что скоро вы с ними свяжетесь. Они готовят медицинский центр. Да, и вот ещё что. Вас тоже обследуют, и какое-то время вы пробудете на Цейсане. Будем считать это необходимым карантином и адаптацией. А потом ждём вас на Гараде. Торжественная встреча уже готовится. Ни о чём не беспокойтесь. Вы сделали своё дело и сделали его на «отлично». Теперь наша очередь. До связи.

Картинка с ксано Румарра исчезла, и её место снова заняла чёрная, усыпанная звёздами, бесконечность.

– Коротко и по делу, – сказал Юджин. – Я так понял, ты знаешь этого человека, Серёжа?

– Знаю. Савьен Румарра, легенда гарадской космонавтики.

Я коротко рассказал, что помнил из основных достижений Румарры.

Первый полёт к внешнему поясу малых планет и астероидов, расположенного за орбитами газовых планет-гигантов.

Первое исследование этого пояса, что дало Гараду практически неисчерпаемые запасы пресной воды и различных полезных ископаемых.

Первый полёт на границу того, что в Солнечной системе называется гелиосфера – туда, где солнечный ветер от Крайто-Гройто замедляется, сталкиваясь с уже межзвёздным пространством.

Первое сверхглубокое погружение в атмосферу Брагуд-Ло – самого крупного газового гиганта в системе Крайто-Гройто.

Много чего ещё.

Ему было двенадцать земных лет, когда началась Последняя Война, и он помнит те времена, когда планета делилась на Восточный Гарад и Западную Коалицию.

– Между прочим, до сих пор летает. Претендовал на должность командира «Горного эха», но Совет Гарада решил, что на этот раз дома он нужнее.

– Обиделся? – поинтересовался Сернан. – Я бы обиделся. Дело астронавта – летать.

– Это ты так говоришь, пока мы не познакомились поближе с гарадцами, – мудро заметил Быковский. – Мы не просто космонавты и астронавты. Мы – посланцы Земли. Наказ своего президента помнишь? Вот и соответствуй. Летать каждый может. А ты попробуй не только летать, но и жить.

– За что я вас, русских люблю, – сказал Юджин, – что вы из всякого простого вопроса готовы сделать сложный философский в любую секунду. А потом ещё и спор по нему затеять. Желательно, под водку.

– Ага, – согласился Быковский. – Есть в нас такая фигня. Водки нет, а фигня есть.

Мы добрались до Цейсана за пятьдесят восемь земных часов.

Связь с Ксарией установили задолго до этого – сразу после того, как взяли курс на планету, и поддерживали её во время всего полёта.

Как и связь с Гарадом.

Раньше я думал, что гарадцы гораздо менее землян склонны к экзальтации по каким бы то ни было новостным поводам.

Оказалось, я плохо знал своих соотечественников.

Наше возвращение произвело фурор.

Видимо, сказался эффект «чудесного спасения», когда большинство было уверено в гибели первого в истории межзвёздного корабля и его экипажа, а оказалось, что и корабль уцелел, и экипаж вместе с членами экспедиции выжил.

Да, трое погибли, очень-очень жаль, но большинство всё-таки выжило.

Сенсация, в особенности, если она носит позитивный характер, всегда даёт людям дополнительную энергию, желание жить и работать. Делает их счастливыми, наконец.

Кто не любит быть счастливым? Нет таких.

Вот и получается, что источником счастья для миллиардов гарадцев послужили мы, трое землян, вернувших домой «Горное эхо» и его экипаж. То, что один из этих землян, по сути, является гарадцем, только добавило интриги.

Интриги с привкусом тайны.

Причём тайны, разгадать которую не представляется возможным.

Потому что даже ушедшая далеко вперёд по сравнению с земной гарадская наука не могла предложить ни единой хотя бы относительно приемлемой гипотезы, которая бы объясняла факт переноса сознания погибшего инженера-пилота Кемрара Гели с планеты Гарад в тело тринадцатилетнего земного мальчишки Сергея Ермолова. Тоже, как выясняется, погибшего.

Не говоря уже о том, что найдена, наконец, прародина гарадцев, которую они потеряли в незапамятные времена!

А вместе с родиной – кровные родственники. Братья и сёстры. Люди. Такие же, как сами силгурды.

Так что нас встречали с той же искренней радостью, с которой встречали первого космонавта Земли Юрия Алексеевича Гагарина.

Или первого космонавта Гарада Сентана Ирма.

Или тех, кто вернулся победителем с полей Второй мировой войны на Земле и Последней Войны на Гараде.

Планетолёт с пафосным и гордым названием «Звезда Цейсана» пристыковался к «Горному эху» мягко и даже нежно.

Мы видели на главном обзорном экране, как он приближается, сверкая носовыми огнями: красный-зелёный, красный-зелёный, красный-зелёный – серебристая птица с вынесенными на кронштейнах, напоминающих короткие крылья, маневровыми двигателями и каплевидной рубкой, утыканной антеннами сенсоров.

Под ним и под нами простирался Цейсан.

Знакомый вид для меня, незнакомый и удивительный для моих товарищей.

Красно-бурые «марсианские» равнины, исчерченные высохшими руслами рек, среди которых там и сям поблёскивали настоящие, живые реки, полные воды.

Пики гор, отбрасывающие чёрные тени на песок, словно обрызганный красной и зелёной краской в местах скопления оксида железа или оксида хрома (два самых распространённых минерала на Цейсане).

Завораживающий ритмичный узор разноцветных барханов – коричневых, светло-жёлтых, оранжевых, красных, зеленоватых.

Тёмно-зелёные пятна новых рукотворных оазисов и редкие фиолетовые – остатков реликтовых лесов, произраставших на Цейсане ещё до нашего появления на планете.

Голубоватые – озёр.

Первое (оно же последнее и пока единственное) море Цейсана с оптимистичным названием Море Радости с разноцветной геометрической россыпью пирамидок, кубиков, прямых линий и полусфер – Ксария, столица планеты.

Вот, наконец, слабый толчок, после которого ДЖЕДО сообщил:

– Есть касание и стыковка!

– Надо же, – заметил я. – Молодцы. Не думал, что «Звезда» до сих пор летает. Она была старой уже в те времена, когда я только поступил на первый курс Космической академии. Хотя выглядит неплохо, следует признать.

– Её модернизировали недавно, – сообщил ДЖЕДО. – Поменяли реактор, обшивку частично заменили, внутреннее оборудование, ИИ на нём последнего поколения. Как новенький стал.

Люблю невесомость.

Знаю, что не всем она нравится, а я чувствую себя в ней, как рыба в воде. Главное – не делать резких движений.

Мы добрались до аварийного входа, цепляясь за леера, расположенные по стенам и потолку как раз для подобных случаев.

Помнится, одно время рассматривался вариант с использованием специальных магнитных полос на полу и намагниченной же обуви, но потом от этой мысли отказались – проще перенастроить гравигенераторы или летать по кораблю, вот как мы сейчас.