Иоланта. Битва за Землю

1. На «уточке».

Темнота. Я слышу звуки, похожие на шум ветра и волн, как будто приближается надвигающийся шторм. Наконец-то из беспорядочного шума стали выплывать слова. До меня доносятся глухие голоса, словно я лежу в глубоком колодце, а двое разговаривают где-то далеко наверху.

– Дим, я просчитал все возможные варианты атак и защиты, у нас ноль шансов.

– Предлагаешь помахать лорианцам хвостиком «уточки»? И ждать, пока они уничтожат нашу планету? Сам знаю, что шансов мало. Но все-таки мы поборемся. Помоги нам Умрок!

Я лежу в какой-то капсуле. Как в кино, где спят космонавты в анабиозе. Вспомнила: я и есть космонавт! И лежу я не в анабиозе, а в гравитационной капсуле. В точно такие, как эта, каждый вечер ложатся спать все члены нашей команды. Она создана для того, чтобы мы лучше высыпались и не отвыкали от гравитации. Чтобы после возвращения домой мы не чувствовали себя так, словно на плечи положили огромный мешок с песком. А шум «волн», который я слышала сквозь сон – это вентиляция, встроенная в каждую капсулу.

Про устройство корабля нам на уроках рассказывает старпом Аркадий. Мы все прислушиваемся к нему. Дмитрий хоть и капитан, но у бравого старшего помощника многолетний опыт полетов. Поэтому распоряжается, в основном, он, но, конечно, четко соблюдая субординацию. Обычно это выглядит так:

– Дмитрий Иванович, а не хотите ли вы подтянуть знания команды по основным дисциплинам космической школы?

– Конечно, хочу, – отвечает Дима.

Или так:

– Дмитрий Иванович, а не кажется ли вам, что физические качества членов нашей команды: сила, выносливость, быстрота, гибкость, ловкость оставляют желать лучшего?

– Кажется, Аркадий Петрович, еще как кажется, – вздыхает Дима.

 И вот вся команда уже штудирует видеоучебники, полный набор которых есть в каждой каюте. Расписание нам Аркадий составил жесткое, мы полдня учимся, пытаясь уместить за две недели в головы те знания, которые космонавты изучают три года. «Космическая физика», «Устройство космических кораблей», «Управление кораблем типа «Немо», «Межзвездная этика», «Тактика и стратегия звездного боя». Это только предметы, которых не проходят в школах и университетах. Нам с Силой в Университете немного преподавали «Устройство Солнечной системы» и «Структуру Галактики Млечный путь». А скоморохам приходится туго, они вообще не изучали ни одной из этих наук в своих селах.

Но это еще не всё. После обеда обычно начинается физическая подготовка и практические занятия по навигации и управлению кораблем. Помимо Аркадия у нас еще два учителя. Дед Макар, который оказался пилотом на пенсии, и наш канонир – Селена Сергеевна.

 Вчера я случайно заснула в Диминой капсуле, не было сил идти к себе в каюту, поэтому с утра услышала разговор скоморохов. Если после всего, что с ними случилось, их еще можно называть скоморохами, ведь это было маргинальное сообщество, а теперь они – в составе флотилии, на которую надеются все жители Земли. И не простые пилоты, а командир и его помощник. «Из грязи – в князи», – вспомнила я идиому по случаю, я до сих пор собирала старинные поговорки.

Я быстро натягиваю шорты. Моя ладонь касается прозрачного пластика перед моим лицом и отодвигает его вправо, я встаю из капсулы, вернее выплываю, привычно удивляясь, как волосы мгновенно разлетаются во все стороны, обрамляя моё лицо, как лучи солнца. Дима сразу же расплывается в белозубой улыбке, обнимает меня за талию, целует в щеку.

– Доброе утро, любимая. А может, нам боги помогут, а, Пашка? Ведь помогли они вытащить тебя с Марса.

Как не пыталась я доказать Диме, что его вера наивна, он все равно очень трепетно относится к богам скоморохов.

– Ты знаешь, что после ссылки на Марс я не слишком уповаю на наших богов, – Павел ставит чашку с кофе на гравитационный магнит на столе, рядом с парящей картой звездного неба, тоже прижатой парой магнитов. Разумеется, кофе закрыт гравитационной сеткой, иначе бы он сочными каплями разлетелся по всей каюте.

– Паша, мы не всё знаем о лорианцах. Может, у них есть «ахиллесова пята», которую мы пока не видим. Так что не спеши нас хоронить. Правда ведь на нашей стороне, а это уже половина победы! – подключаюсь я к разговору и вижу на столе бумажная карту солнечной системы. – Ого, где нашли раритет?!

– У деда Макара, в его старинной библиотеке… Ребят, я понимаю ваше прекрасное настроение. Сам хорошо помню, как здорово проводил время с женой после долгой разлуки. Понятно, почему вы полны оптимизма. Но будьте реалистами, если мы победим – это будет настоящее чудо!

Я вздыхаю. Пашка прав. Я должна чувствовать злость, отчаяние, страх оттого, что какие-то гады хотят захватить нашу планету, уничтожив всех землян. Но ничего подобного я не чувствую. Только тревогу за будущее всех нас, а ещё воодушевление. Может потому, что впервые в жизни меня накрыла любовь, взаимная и необыкновенная. Наверное, каждая любовь необыкновенная. Моя придавала мне силы, я понимала, что живу полнокровно, совершенно осознанно и правильно. И невесомость тоже сыграла свою роль во внутреннем ощущении лёгкости.

– На чудо надейся, а сам не плошай, – вспомнила я поговорку по случаю. – Мы должны быть готовы к любым поворотам судьбы. Посмотрим, что тут у нас? – я склоняюсь над картой.

– Вчера лорианцы выпрыгнули из гиперпространства здесь, – я поймала летающий карандаш и поставила галочку на карте. – В двух днях полета от нас. Видимо, им нужно восстановить силы после прыжка.

– Нам это на руку. Лучше подготовимся к бою.

– Послушайте-ка, вчера в иллюминаторе я видел в этом районе еще одну звезду, – Дима ткнул пальцем в карту. – А на карте её нет, как это может быть? Новая звезда зажглась? Тогда я – её первооткрыватель. И назову её в честь тебя, Ланка.

– Так, это слева, пойдемте посмотрим. То есть, полетели, – предложил Пашка, и мы вылетели в коридор, где были большие иллюминаторы. Рядом с одним из них стоял мощный телескоп. Я посмотрела в окуляр.

– Кажется, это не звезда. Слишком быстро летит. И потом, у неё хвост. Это даже без телескопа видно. Комета? – предположила я.

– Это ж астероид, дурачье! Учите космические тела солнечной системы, – Пашка хотел дать Диме подзатыльник, но в невесомости это сделать не так-то просто. Пока его рука плавно летела к затылку Димы, тот также плавно успел увернуться.

– Астероид. Это который тяжелый и несется на огромной скорости, так? – задумался Дима. – Интересно, а какой он по размеру?

– Примерно триста метров в диаметре, – прикинул Павел на глаз. – Селена как раз вчера учила определять размер небесных тел, а вы в это время смотрели не в учебник, а друг на друга.

– Если ударит по кораблю, мало не покажется, разобьет в дребезги, так? – не стал реагировать на подколку Дмитрий.

– Надо узнать у Селены, можно ли как-то использовать астероид в бою, ты об этом?

– С языка сорвала, – подтвердил Дима.

– А это идея! – одобрил Павел.

Как раз сегодня Селена Сергеевна ведет первый урок по звездному бою. Она однажды принимала участие в настоящем сражении в космосе, поэтому она единственная среди нас, кто имеет такой опыт. Всё, что она говорит для нас ново и непонятно. Мы слушаем Селену, не сводя с неё глаз. Некоторые мужчины еще и потому, что наша учительница – удивительно красивая женщина.

– В космосе, как вы уже заметили, всё видно очень отчетливо на многие километры и даже миллионы километров. Здесь нет гроз, дождей, туманов. Полная прозрачность. И это подводит нас к простому выводу – скрытность в космосе невозможна, – Селена показала на мощный телескоп, в который мы час назад рассматривали астероид.

Все повернули головы и посмотрели через прозрачные стены класса.

– Подкрасться к лорианцам не получится.

– А если загородиться чем-нибудь? Тёмным экраном? – предлагает Павел.

– Забудьте фантастические фильмы, которые вы смотрели. Это всё – выдумки. Любой космический корабль излучает тепло и будет хорошо заметен на фоне холодного космоса. Именно поэтому мы прекрасно видим флот противника. А они – нас.

– А также знаем многое о его технических характеристиках, вооружении и средствах защиты, – дополнил Павел и получил одобрительный кивок Селены.

Что-то уж очень часто Пашка ищет одобрения нашей учительницы. А недавно попросил Марью Ивановну подготовить его к процедуре остановки времени. А вот я почему-то не хочу их сближения.

– Как же нам тогда вести бой? – не выдерживает Сесилия. – Как сохранить наших симпатичных «уточек» и уничтожить их бездушные «цилиндры»?

Наш корабль со стороны похож на круглую уточку с короткой шеей и толстыми лапами. Так же, как и вся эскадра. С легкой руки Силы команда часто называет корабль «уточкой», хотя его официальное название «Немо-8». Одной Селене не нравится это душевное название.

– Самое главное, не допускать ударов лазерами по нашим кораблям… Рассеивать луч с помощью дронов-сито. Помешать доставке вражескими беспилотниками фокусирующего зеркала в опасной близости от нас. Эффективно уклоняться. Всеми способами делать их удары менее смертоносными. А самим пытаться нанести как можно больший урон своими лазерами.

– А почему мы воюем лазерами? Я читал, что раньше мы атаковали дронами, – задал вопрос Дима.

Я удивилась, что он находит время читать книги в каюте.

– Дроны применяются и теперь, но реже. И у нас они есть. Вот бой, произошедший два столетия назад.

Селена прикоснулась к виску и вывела со своего чипа на середину зала 3D-модель перехватчика.

– Наши дроны-воины имеют большую скорость и маневренность. Внутри находится тяжелый сердечник и мелкие поражающие элементы. – Селена увеличила картинку. – Они стреляют шрапнелью во вражеское оружие, стремясь вывести из строя двигатели, систему управления или ориентации.

Модель дрона несколько раз выстрелила.

– А когда кончается запас шрапнели? – спрашивает Дмитрий.

– В зависимости от команды человека. Дрон возвращается на корабль за новой шрапнелью или идёт на таран ближайшей цели. Беспилотник просчитывает все возможные удары и наносит такой, который доставит максимальной урон противнику.

В воздухе перед нами в это время шёл смоделированный 3-D бой нашего дрона с инопланетным. Наш дрон протаранил беспилотник противника, и оба они разлетелись в щепки, превратились в космический мусор. Ученики сдавленно ахнули. Надавив на чип на виске, Селена удалила картинку в воздухе.

– Теперь это стало малоэффективно. Наши корабли, как и корабли противника, обросли дополнительной защитой, дрон стал не способен пробить этот панцирь. Максимум, что он может, уничтожить дрон врага или сбить наружные камеры, сделать противника слепым. Но это если очень повезет подобраться к ним близко.

– Еще есть дроны-разведчики – начинены инфракрасными датчиками, радарами и дальномерами, они обеспечивают нас полной информацией о местонахождении, траекториях, скоростях и прочих характеристиках вражеской эскадры, – опять дополнил Пашка.

Селена улыбнулась ему.

– Урман рассказал сегодня, что у лорианцев есть ядерное оружие, но в космос они его не берут, – доложила вездесущая Сесилия.

– Раскололся все-таки? – обрадовался Дмитрий.

– Расколешься, когда доброта на чипе выкручена на максимум, – усмехнулась я. – Если так держать и дальше, как бы ему не понадобилась помощь психиатров.

– Ядерное оружие в космосе неэффективно. Здесь отсутствуют такие его характеристики, как температура и ударная волна. Поражающее воздействие связаны лишь с электромагнитным излучением высокой интенсивности. Так что КПД такого оружия всего десять процентов, остальные девяносто просто рассеются в космосе. К тому же от радиации пострадает сам атакующий. Если только не запустить боеголовку с большого расстояния.

– Но тогда мы успеем уклониться, да? – опять дополнил Пашка.

– Молодец, Павел, схватываете всё на лету!

Пашка порозовел от этой похвалы.

– А торпеды? Почему не воюем ими? – спросила Сила.

– Все от торпед отказались века два назад из-за того, что управление ими очень просто перехватить.

На обеде мы соревновались, кто быстрее поймает в рот выжатую из тюбиков еду-пасту. Это не так-то легко в условиях невесомости. Победил, конечно, Дима, у него получалось выдавливать пасту прямо около рта.

После обеда сегодня занятия с дедом Макаром по управлению кораблем. Разумеется, Дмитрий – первый, кто пробует все фигуры пилотажа. Сначала на симуляторе, потом на нашем корабле, что бывает довольно нервно. Сегодня мы проходим «бочку» и умение пользоваться гироскопом для предотвращения вращения космического судна. На симуляторе все удается легко, и Дима несколько раз безупречно выполняет фигуру и быстро стабилизирует корабль. Но, когда дело доходит до практики на нашем корабле, Дима начинает нервничать. После «бочки» он никак не может выровнять наш «Немо». Нас минуты три качает во всех возможных направлениях.

– Чего дергаешь гироскопы, как сиськи коровьи, плавно веди, как любимую женщину гладишь! – кричит дед Макар.

– Ох, какие они чувствительные! На симуляторе, вроде, не такие, – Дима наконец-то выровнял корабль.

– Ну так да! Симулятор-то у нас конца прошлого тысячелетия. Тогда и корабли были другие. Кораблестроение далеко ушло, а симуляторы так и остались допотопными.

Обычно на уроках деда Макара наши космонавты хохочут над его шутками, но только не сегодня. Треть учеников затошнило, а некоторые и вовсе с зелеными лицами побежали наперегонки в туалет, прикрывая рот руками. Благо тут можно бегать. Гравитация на корабле есть только в симуляторе и в рубке. Ещё в медблоке и комнате отдыха. Так что дальше им придется лететь к туалету наперегонки, а это не слишком удобно.

– Ништо, – прокомментировал это бегство с урока дед Макар, – тяжело в ученье, легко в бою.

Только наша «уточка» прекратила беспорядочное кружение, как, заглянув в иллюминатор, я обнаружила, что остальные наши корабли тоже делают «бочки».

– Да, тренировки идут на всех кораблях. По моей личной методе, – приосанился дед Макар.

– Я смотрю, у вас боевое настроение!

– Конечно, тут я нужен, у меня настоящее дело, а не бессмысленное протирание портками завалинки. Теля умерло, хлева прибыло.

– Это типа: не было бы счастья, да несчастье помогло?

– Примерно.

– Надо записать. А как же ваши больные ноги?

– Починили в принтере, – довольный дед приподнял штанину, демонстрируя молодые голени.

– Уже не отвергаете прогрессивные технологии?

– Да я парням давно говорил, что разумные веяния надо приветствовать. Нельзя отвергать буквально всё. И уж точно нужно приветствовать то, что может облегчить или совсем убрать болезнь человеку.

Я шла в тюремный отсек, чтобы навестить Урмана, и вспомнила, как мы с Димой познакомились на площади Свободы, когда он с помощью уличного представления с перчаточной куклой на руке по имени Петрушка как раз критиковал эти самые наши современные технологии, в частности, коррекцию личности. И хотя это было всего три месяца назад, какими далекими казались мне эти события.

Потом я вспомнила свой первый визит в село Крутое, мы прилетели туда с Силой. Какими влюбленными глазами смотрел на меня Дима. В мой голове мелькнула мысль, интересно, а когда папа впервые так посмотрел на мою маму?

И вдруг в моей голове сами собой начали появляться картинки. Это было так неожиданно, что я притормозила и зависла на середине коридора «уточки». Какое-то кафе на Земле, кажется, у космодрома. Точно. Это кафе «Олень», рядом с ним стоит фигура оленя, кажется, из железа, в свою натуральную величину – два метра в холке. В народе эта скульптура почему-то называется «лось». Хотя, вряд ли скульптор когда-нибудь видел оленя или лося, они вымерли во время Всемирной войны. А скульптуру воспроизведи на том же месте по фотографии из старой книжки. Сквозь стеклянную стену я вижу, как в небо только что взвилась очередная ракета, старая, поскольку она еще ромбовидной формы, сейчас таких на нашей планете уже не делают.

Я сижу за столиком кафе в приподнятом настроении, почему-то сильно волнуюсь. Смотрю в маленькое зеркальце, которое достала из пластиковой сумочки. Но в зеркале я вижу не себя, а маму. Это не моё воспоминание. Оно принадлежит моей маме. Я испытала странное чувство: мой ум как будто раздвоился. Я помнила, что я – Иоланта, и в то же время ощущала себя Еленой – своей мамой на первом свидании с отцом.

К столику подошел Грегор и поставил перед Еленой чашку с какой-то прозрачной коричневой жидкостью.

– Это чай? – ахнула Елена. – Его же нет нигде!

– Бармен – мой хороший знакомый. У него остались несколько пакетов с доперезагрузочного времени. Его заморозили под землей, а теперь вот… Конечно, не то, что свежий. О вкусе свежего мы можем только догадываться.

Елена отхлебнула большой глоток, подержала напиток во рту, прислушиваясь к ощущениям.

– Очень интересный вкус, горький, но горечь приятная.

– А это мармелад, – Грегор достал из кармана шорт бумажный пакет.

– С Ориона?

– Да, друг привез. Это яблочный. Попробуйте!

Елена засунула в рот пастилку из пакета.

– Ого, похож на вкус настоящих яблок. Давно я не ела натуральной еды. В наше время это роскошь.

– Мы как раз работаем над тем, чтобы таких продуктов стало больше… «Елены прекрасной глаза – как на закате синее море…», – вдруг процитировал отец, – у вас глаза такого же цвета. И взгляд, который как будто гладит и обещает наслаждение.

Мама немного смутилась.

– Да, мне говорили, что у меня глаза, как у Елены Троянской. Гомер! Его поэмы были утеряны. Они остались только в пересказах Селивановой. Профессора истории, той, что написала биографию Волкова. Не думала, что вы интересуетесь древней литературой.

– Да, я вот такой, всесторонне развитый. Я могу и еду готовить и шить немного на машинке. Узнаете меня поближе, поймете, что со мной не соскучишься.

Мама даже не улыбнулась шутке. Она думала о перспективах узнать поближе наследника трона и эти перспективы ее завораживали и немного пугали. В моей голове проносились обрывки ее мыслей. Но заговорила она о другом.

– К сожалению, Гомер известен немногим нашим современникам, – сказала мама. – А о том, как звучали стихи настоящего слепого поэта можно только догадываться. Как много мы потеряли из-за войн.

– Надеюсь, их больше не будет. По крайней мере, на Земле. Правительство все для этого делает… Лена, не буду «ходить вокруг да около». Вы очень мне понравились, мне хотелось бы продолжить общение. Сейчас я должен лететь на совет сената. Но завтра вечером я свободен, мы могли бы встретиться.

Грегор напрягся, ожидая ответа. Мама кивнула, улыбаясь во весь рот. Она выглядела, как человек двадцатого века, неожиданно выигравший огромную сумму денег в лотерею и не верящий своему счастью. Обалдевшей. И я её понимала, то, что он выбрал маму из огромного количества женщин, казалось ей чудом. Но и отца я могла понять. Мама была красавицей, и, действительно, таких выразительных синих глаз, такого мягкого ласкающего взгляда не было ни у одной женщины на планете.

– Отлично! – Грегор облегченно выдохнул и встал из-за стола. – Значит, до завтра. Добра.

Он нежно пожал мамины пальцы и уверенной походкой вышел из кафе, Елена с улыбкой смотрела ему вслед. Она думала о том, почему Грегор так напрягся перед ее ответом, странная реакция для того, кто привык получать всё, что захочет, и никогда не получал отказы.

Вынырнув из маминого воспоминания, я чуть не плакала. Ведь я ничего не знала об отце после того, как его похитили лорианцы.

– Я найду тебя, пап, живого или мертвого. Найду! – пообещала я ему мысленно. – И, если мертвого – отомщу.

Надо спросить Марью Ивановну, как получилось так, что мой многострадальный мозг выуживает из плат в моей голове чужие вспоминания.

Я заглянула к Урману. Он по-прежнему оставался нашим узником. Сидел в особой каюте за решеткой со скованными руками за спиной. Но теперь в нём произошла разительная перемена. Увидев меня, он широко улыбнулся. Голографический костюм передавал все оттенки его эмоций.

– Лана, добра тебе! Давно не заходила, я уже успел соскучиться.

Я задрала брови. Так вот что животворящая коррекция личности делает. Если бы я не знала, что это отвратительное полунасекомое прилетело на мою планету, чтобы погубить всех нас, я бы решила, что со мной общается друг.

– Ты не забыл, что мы враги и ты стрелял в моего отца?

– Было дело. Сама знаешь, ваши врачи применили ко мне психическое оружие. Они перестроили мои нейронные связи. Теперь я раскис, всех люблю, не воин, а цветок в штанах. Для вас я теперь безопасен, зря держите в клетке. Я теперь для всех безопасен. Но почему-то нравлюсь сам себе всё больше. Наверно, это тоже следствие ваших коррекций.

– Поздравляю, ты стал чуть человечнее. Урман, как думаешь, можем ли мы избежать боя с твоими сопланетянами?

Я увидела, как Урман заплакал, уронив лицо в ладони.

– Это вряд ли… Как тяжело сознавать, что столько существ погибнет. Почему они не понимают, что можно решить все мирно?

– Не знаю. Тебе видней, почему они такие. Разумно ли пригласить их на переговоры?

– Разумно, если хочешь выиграть время. Но – ожидай подвоха. Лорианцы хитрые, расчетливые, жестокие.

– Ты уже не такой?

– Уже нет, слава Волкову, – засмеялся Урман, – но как же трудно быть порядочным человеком.

Поговорив с Урманом и не добившись от него ничего полезного, я вышла из каюты-тюрьмы. В коридоре меня ждала Марья Ивановна, в руках она держала корректор.

– Добра тебе, Иоланта, я переборщила, да?

– Да, он излишне эмоционален. То плачет, то смеется. На грани нервного срыва.

– Что поделать, я не психокорректор, а хирург, – развела она руками. – Ладно, уменьшу некоторые параметры. Надеюсь, что смогу подобрать оптимальные.

Она уже взялась за ручку каюты Урмана, как я остановила её жестом.

– Марья Ивановна, я… то, что было не со мной – помню.

У Марьи Ивановны удивленно вытянулось лицо.

– Неожиданно! Твои нейросети растут. Удивительно, как быстро ткани подружились с платами…

– Это – воспоминания мамы, отца и Силы. Как-то неудобно даже, я как будто поглядываю за ними. Если так пойдет дальше, я могу вспомнить что-то, чем они не хотели бы со мной делиться.

– Дело в том, что операция на твоем мозге была экстренной, как ты уже знаешь. Ты умирала. И у меня не было времени сортировать воспоминания, поэтому на платы в твоей голове я загрузила ВСЕ их воспоминания, поставив команду сделать активными только те, в которых была ты. Но видимо, твой мозг активирует и остальные. Интересно, зачем? Загляни на досуге в медблок, попробуем разобраться.

– Хорошо. А откуда вообще взялись эти платы?

– Лана, ты многое забыла из-за травмы мозга…

– А точнее, после его почти полного лишения, – перебила я.

– Ну, не утрируй… Макс Волков – мой прапрадедушка и все его разработки – наследие нашей семьи. Конечно, большая их часть в свободном доступе, но кое-что не разглашается широкой публике, иначе некоторые умельцы такое могут понаделать. Это всё-таки мозг. Нужно быть осторожными с изобретениями.

– Так вы уже работали над чем-то таким, а тут меня чуть не убили и…

– Да, представился случай. Хотя работа была не закончена и не опробована даже на животных, но…

– Терять было нечего.

– К сожалению, твое состояние было безнадёжным. Твоя мама подписала все необходимые бумаги… Но не забывай, пока эти разработки засекречены.

– Платы действуют подобно чипу?

– Не совсем. Чип полностью подчиняется настройкам и еще у него есть функция записи событий. А у твоих программ на платах есть программа роста. Они развиваются, если можно так сказать, усиливая уже имеющиеся качества твоего характера. Каждый твой поступок анализируется и является поводом для их обновления и усовершенствования. А запись я не успела сделать, так что ты не сможешь смотреть свои воспоминания, как другие люди.

Я стояла совершенно потрясенная.

– И то, что я помню чужие воспоминания, с этим ничего нельзя сделать?

– Новое вмешательство в твой мозг может быть очень опасным. Уж лучше оставить все как есть. Зато теперь сможешь лучше понимать родителей и подругу, – улыбнулась тётя Маша.

Я как раз подумала, что мои родители никогда не рассказывали мне, как они познакомились. Мама умело уходила от этой темы. Папа обычно ссылался на дела и убегал. И меня опять накрыло чужое воспоминание. Первое, что я почувствовала, неприятный осадок в душе, чувство, что ничего плохого не сделала, а получилось все равно нехорошо. Без вины виноватая. А потом пришло и само воспоминание. Глазами мамы я увидела Смоленск двадцатилетней давности. Скорее даже это было двадцать один год назад, ведь меня тогда ещё не было и в планах. Мама только что закончила проект приспособления какого-то иноземного ископаемого к земным условиям, капризный минерал несколько раз распадался, никак не хотел приживаться. И вот наконец, благодаря маминой нестандартной идеи, он стал стабильным. Мама спешила поделиться этой радостью с подругой Машей. Мария работала в огромном медицинском центре, лучшем в стране. Елена постучала и зашла в светлый кабинет. Подруга была не одна. Она сидела в кресле, а над ней, точнее над её ноутом «завис» импозантный мужчина, читая что-то внутри ноутбука. Елена заметила, что Маша замерла и даже затаила дыхание. Елена смутилась, ей показалась, что она помешала чему-то интимному.

– Ой, Маша, я помешала? Зайду попозже.

– Нет-нет. Заходите, милая девушка. Мы уже почти закончили, – ответил за Машу мужчина, быстро пробегая глазами текст на экране. – Какая интересная профессия у Марьи Ивановны, да? Нейрохирург.

– Да. И очень нужная.

– А вы чем занимаетесь?

Елене показалось, что Маша смотрит на неё с неприязнью.

– Я – креатор.

– Тоже интересное занятие. Это, как геолог, только он не разрабатывает месторождения, а создает их, и даже есть уникумы, которые создают гибриды элементов…

– Есть уникумы. Например, я! – неожиданно для себя похвасталась Елена.

Мужчина посмотрел на неё с интересом.

– А знаете что? Не могли бы вы мне поподробней рассказать о своей профессии, допустим, сегодня вечером. Вы не заняты сегодня?

Мария поджала губы, она злилась.

– Я совершенно свободна, – не смотря на откровенную мимику Маши, ответила Елена.

 Она прекрасно понимала отчего злится подруга, но отказать этому красавцу, который понравился ей с первого взгляда, было выше её сил. И главное, ради чего? Ведь это же не парень Маши.

– Вот и отлично, тогда в кафе «Олень» в семь вечера. Буду вас ждать. Грегор, – представился будущий отец Ланы, порывисто подойдя к Елене и протягивая ей руку для рукопожатия.

– Елена, – пожала она крепкие тёплые пальцы.

– Всего хорошего, сударыни.

И Грегор скрылся за дверями.

– Какой красавец. Грегор, Грегор, что-то знакомое. Он – знаменитость? – пыталась вспомнить Елена.

– Лен, почему ты всегда припираешься ко мне без предупреждения? Трудно позвонить перед приходом? – вылила наконец-то свою злость Маша, – и чуть ли не ногой дверь открываешь! Хоть мы и подруги, это как-то слишком. Ведь я могу быть занята.

– Я знаю, что на час у тебя нет операций, – оправдывалась Елена. – Грегор, я вспомнила, это же наследник… Великий Волков! Зачем он приходил?

– Интересовался разработками моего великого предка. Пришлось показать последние, которых нигде нет. Он думает, это как-то поможет в управлении нашим многострадальным обществом… Я тебя прошу, Лена, больше не врываться ко мне, – сухо добавила Маша.

– Маш, ну разве я виновата, что понравилась ему больше, чем ты?

– Что ты застыла, Лана? Все хорошо? – тётя Маша вернула меня в реальность.

– Опять воспоминание… Мамино. В последнее время слишком часто…

В глубокой задумчивости я шла в свою каюту. Так вот почему тети Маши нет ни на одной свадебной фотографии родителей. Влюбленность подруг в одного мужчину – серьезное испытание для дружбы. Хорошо хоть потом они снова сблизились. Интересно, как? Наверное, не обошлось без коррекции личности. Какие качества пришлось покрутить тёте Маше у себя на чипе? Спрашивать я не стану, чтобы не бередить старую рану.

И ещё меня поразили слова врача про мои платы в мозгу, живущие практические своей жизнью. Слава Волкову, что эти платы хоть ориентируются на мои поступки, а что в моей голове было бы, если бы они действовали сами по себе? Как в древней басне Крылова «Лебедь, рак и щука»? Всё-таки тетя Маша гениальный врач.

Мне хотелось заглянуть к Диме, но я сдержалась. Должны же мы хоть иногда высыпаться. Последние недели были напряженными для нас обоих. У моей каюты меня ждала Сила. Видимо пораньше лечь не получится.

– Лана, мне кажется, я влюбилась! – начала она «с места в карьер».

– В Пашку? – догадалась я.

– Но как ты…

– В кого же ещё? Мы чаще всего проводим время вместе, а влюбляются обычно в тех, кто рядом, даже если они не совсем тебе подходят.

– Да. И это очень странно. Он же в отцы мне годится.

– Это не любовь, Сила, тебе просто не хватает папы. Ведь с ним, по-прежнему, нет связи?

– Нет, там еще не наладили сигнал.

– Ты не представляешь, как я сама жду Горохова. Без него мы точно потерпим поражение в первом же бою. А Пашка – он просто очень похож на идеальный образ отца, понимаешь? Всё прощающий, всё понимающий, с шутками-прибаутками. Помнишь, как твой папа сделал тебе в 3D-принтере пластикового маленького орнуэнца и обратил твой страх в шутку?

– Да, я испугалась из-за фильма, мне было всего пять лет, когда мы его смотрели, там орнуэнец разрывал людей на части. Я потом боялась спать без света.

– У Пашки тот же талант, смеяться над страхами.

– Ты права, и вообще, с ним даже рядом стоять так тепло и спокойно. Но откуда ты знаешь про этот фильм, я об этом никому не рассказывала?

– А мне рассказала, я же твоя лучшая подруга, – вру я, не краснея.

Не могу же я признаться Сесилии, что я теперь человек-робот, не помнящий многого из своей жизни, так как программы блокируют травмирующие вспоминания, но спонтанно вспоминающий многое из чужих жизней.

– Понятно, и всё-таки… Ну нет, к отцу такого не чувствуешь. Ты понимаешь, о чем я? Может, мне рассказать ему…

– Так… Давай завтра всё обдумаем, хорошо? И тогда решим, ладно?

Отправив подругу спать, я задумалась над ее проблемой. Ох, психолог я так себе. В полицейской академии нас учили криминальной психологии, психологии преступника. А что посоветовать подруге, с которой приключилась безответная любовь, никто не научил. И почему чип не способен уберечь нас от этой напасти? Что-то в нём Волков не доработал. Может, мои умные программы на платах за ночь найдут слова для Сесилии?

Только я завалилась в гравитационную капсулу и смежила уставшие веки, как раздался сигнал, не предвещавший ничего хорошего. На вчерашнем занятии Аркадий учил нас сигналам сирены, так вот этот вой был самый противный, он называется: «Свистать всех наверх». В космосе нет никакого наверх, да и свистка, в который свистел боцман, давно нет, а сигнал остался. И означал он то, что случилось что-то экстраординарное. Я открыла капсулу и вылетела из неё.

В рубке была уже, наверное, вся наша команда. Я узнала, что дежурный запеленговал сигнал «sos» с корабля, находящегося на планете поблизости. Кто-то неизвестный терпел бедствие и просил нас его спасти. Все возбужденно обсуждали ситуацию.

– Я думаю, мы не должны отвлекаться от нашей миссии, она слишком важная. Есть специальные службы, мы передадим им сигнал, а сами полетим дальше, да, кэп? – спросил Аркадий.

– Подождите, – впервые не согласился с ним Дмитрий.

– Да, не решай с кондачка. Тут обмозговать надо, – поддержал его дед Макар.

– Пока сюда прилетит служба спасения, для терпящих бедствие может быть уже поздно, – сказала я.

– Тогда проголосуем? – предложил Аркадий, кажется, уверенный в исходе голосования.

– Нет, – вдруг вмешалась Сесилия, – пусть капитан примет решение. Я считаю, мы должны помочь. А если бы мы сами терпели бедствие, а кто-то летел мимо и так дальше и полетел бы?

– Это просто ребячество, безответственность! – не сдержалась от обвинений Селена. – Мы должны думать не о ком-то неизвестном, а о землянах, наших с Вами соотечественниках.

– Можем послать один корабль, – предложил Павел компромиссный вариант.

– Остальные корабли системы «Немо-7», если один из них задержится, он нас не догонит, если кому-то лететь, то флагману. Он самый мощный! – дополнила я его идею.

– Да как вы не понимаете, это же ловушка лорианцев! Мы же не видим корабль, так? – гнула свою линию Селена.

– Корабль скрыт от нас скалами! – подтвердил молодой парень за пультом управления, тот самый дежурный, который и принял сигнал.

– Поэтому он и скрыт в скалах, что это корабль лорианцев в засаде.

– Что ты скажешь, Паш? – спросил Дмитрий.

– Такая вероятность есть. Можем попасть в ловушку, – кивнул Павел, – да и задерживаться нам нельзя. Если отстанем от графика, мы упустим преимущество в поединке с лорианцами. Они подойдут ближе к земле, чем мы планировали, смогут запустить шаттлы… Не знаю, что посоветовать, кэп.

– Сколько лететь до этой планеты? – обратился Дима к дежурному.

– Восемь часов.

Все замолкли, ожидая решения Дмитрия. И в полной тишине отчетливо прозвучали слова Силы.

– «Спасите наши души», представляете, сколько боли в этой мольбе? Они страдают, мы должны их спасти, потому что мы люди! Люди, а не поганые лорианцы! – Сила ещё не плакала, но её глаза уже наливались слезами.

– Великий Умрок! Сесилия, ты мертвого разжалобишь! Ладно, проверим, кто там так страдает, – решил, наконец-то, Дмитрий, – если наш главнокомандующий не против.

И все посмотрели на меня.

– Я согласна с Силой. Мы должны помочь.

– Остальным кораблям не менять курса, – скомандовал Дмитрий.

Дежурный застучал по клавиатуре, включая двигатели, мы стали медленно разворачиваться вправо к ближайшей звезде. Вокруг неё вращались три тусклые планеты.

– Всем вернуться на свои рабочие места, остается только высший состав, – скомандовал старпом.

И рубка опустела. Остались только я, Дима, Павел, Аркадий, Селена и дед Макар.

 Когда за последний космонавтом закрылась дверь, Селена взорвалась.

– Послушайте, Иоланта, приструните свою подругу. Что она себе позволяет? Она вообще видела «Кодекс поведения космонавтов на борту»? Подписывала его перед полетом?

– Мы все подписывали кипу документов. Наверное, и его тоже, – промямлила я.

– Простой пилот, а ведёт себя… – Селена помотала головой. – У неё нет никакого понятия о субординации.

Я вдруг разозлилась. И чего я мямлю?

– О субординации нет, а о чести – есть, ещё какое! Это ведь она закрыла моего отца от лазерной винтовки Урмана! И не пострадала только чудом!

– Девочки, не ссорьтесь, – вмешался Павел. – Нам сейчас не до того, чтобы разнимать двух шипящих кошечек.

– Нужно решить, кто останется на корабле, а кто спустится на планету на шаттле, – «снял у меня с языка» Дима.

– И те, кто останутся, тоже должны уметь принимать решения. Мы не можем совершенно обезглавить флагман.

– Вот вы и оставайтесь, Селена Сергеевна, – не без ехидства предложила я.

Сама я решила, конечно же, полететь. Когда еще представится возможность побывать на другой планете, если я теперь первый человек на Земле? Тем более познакомиться с инопланетными существами? А еще мне хотелось отделаться от такой правильной Селены. Я впервые подумала о том, что у неё всегда безупречно гладкая одежда, ни одной складочки, волосы забраны в тугой узел и ни одна волосинка никогда не выбивается из прически. Просто безупречная женщина! Не то, что я, везде в вечно мятой футболке. Как же это бесит! И, конечно, меня раздражает, что Пашка постоянно смотрит на неё собачьими глазами. На неё, а не на Силу!

– Полетите без канонира?

– Ну, с пушками на шаттле как-нибудь справимся.

– Девочки, брейк! Один-один, – снова попытался разрядить обстановку Павел. – Кого мы точно должны взять, так это Марью Ивановну. Возможно, этим бедолагам нужна помощь врача.

– Нет, – не согласилась я, – мы не будем рисковать нашим медиком. Оставим ее на корабле. Возьмем только аптечку.

– А если там нужна серьезная помощь? – засомневался Дима.

– Будем действовать по обстоятельствам, – решила я. – В приоритете все-таки наша команда.

– Подготовить шаттл к вылету, – скомандовал Дима.

И через час мы уже загрузились в шаттл и вылетели на встречу с неизвестными существами. Я думала о том, что эта вынужденная задержка позволяет нам хоть немного отсрочить то страшное, что ждало нас впереди. Битву за наш дом, битву за Землю.

2. На Вее.

На следующие утро наш корабль завис над небольшой пустынной планетой, откуда раздавался сигнал «СОС», а шаттл, где сидели я, Аркадий, Сила и Дима, спустился ниже и летел над поверхностью в поисках потерпевшего бедствие корабля. Поверхность планеты была скалистой, и нам приходилось осторожно лететь над острыми скалами, пристально вглядываясь в пространство перед иллюминатором.

– Вот они! – крикнула Сесилия, указывая на почти ровную площадку между скал, на которой стоял круглый, как шар, звездолет, подпираемый серебристыми ножками.

Шаттл слегка подрожал, выбирая длину опор на неровной поверхности планеты. Мы уже ждали, одетые в скафандры, когда откроется люк. Взяли не только замораживатели, но и лазерные винтовки на случай нападения неизвестных нам существ. И вот я впервые ступила на чужую планету и ощутила восторг Я подумала о том, что это только начало, и, если мы выживем в войне с лорианцами, мне хотелось бы и дальше в составе звездной полиции путешествовать на разные планеты. Что может быть интереснее, чем узнавать другие формы жизни, налаживать отношения с существами, не похожими на землян? Мы с Силой закончили академию как раз для того, чтобы войти в состав звездных экспедиций в качестве полицейских-охранников.

На первый взгляд корабль иноземцев был не поврежден. Около корабля сидели в скафандрах его хозяева. Мы приблизились большими прыжками, гравитация на планете была меньше земной, двигаться было приятно. Мы остановилась на расстояние двух метров, и я показала «знак добра», принятое в нашей галактике приветствие, которое показывает добрые намерения до налаживания переводчика: две руки, сомкнувшие запястья и подушечки всех пальцев перед грудью. Поднявшиеся с камней иноземцы, выстроились в линию перед нами, такого же «знака добра» мы не дождались, что было очень странно, инопланетяне оказались либо невежливыми, либо неосведомленными о нашем этикете.

Они походили на нас, но кожа у них была зеленоватой, маленькие лысые головы с выступающими крупными венами, хорошо видными через полностью прозрачные шлемы скафандров, переходили сразу в массивные торсы. Им не нужна была шея, возможно, потому, что глаза их выступали из голов на отростках, длинной, приблизительно, тридцать сантиметров, и могли вращаться в разные стороны. Так что не было надобности вращать шеей. В дальнейшем мы увидели, как отростки поднимаются над низким лбом и поворачиваются, чтобы посмотреть за спину существа. Очень удобно, однако, с точки зрения безопасности такое развитие казалось странным, ведь лишиться глаза очень просто, стоит только перерубить отросток. Губы на пол-лица, и маленький нос довершали видимые части облика инопланетянина. Руки были семипалыми, с тонкими, но крепкими на взгляд пальцами.

Я вытащила из сумки переводчик, но один из троих инопланетных существ уже достал из кармана мгновенно надувшийся прозрачный шар, который окутал нас всех мягким сиреневым сиянием. Мы стояли, молча рассматривая друг друга, зная, что переводчик должен настроиться. На это обычно уходило от трех минут до получаса. Я была поражена удивительной внешности этих существ, они не были похожи ни на одних из известных нам видов. Наконец, переводчик мигнул зеленым огоньком, и один из существ заговорил низким голосом, похожим на звук трубы.

– Приветствую, живые существа! – заговорил переводчик по-русски, – мы – крутонцы, уроженцы планеты Крутон. Я капитан корабля. Мое имя покажется вам непроизносимым набором звуков, поэтому зовите меня Светл. Это близкий по значению перевод. Наша планета находится в соседней с вашей галактике. Мы ученые, картографы, исследуем и описываем вашу галактику. Совершили вынужденную посадку на Вее, так мы называем эту планету. Наш дежурный уснул, не заметив астероид, который прошел по касательной, повредив обшивку нашего корабля, произошла разгерметизация. Двое наших людей погибли без воздуха. Мы похоронили их на Вее.

Инопланетяне все вместе посмотрели направо, говорящий протянул руку, указывая на место, где были видны три больших треугольных каменных холма, сделанных из обломков скал.

Хотят нас разжалобить, рассказав о смерти членов команды? Но я была настроена скептически. Неужели можно не заметить астероид, летящий рядом с кораблем, и допустить такую аварию? Сделать маневр уклонения у нас способен любой пилот несмотря на то, что пилотами мы стали недавно. Это элементарные знания, которые нам вдолбили еще на земле при первом инструктаже. Все их слова казались очень надуманными, неправдоподобными, я напряглась. Посмотрела на Диму, он поджал губы, я хорошо изучила его мимику за последние дни, и это было знаком его крайнего недоверия.

– Почему приборы не предупредили о возможном столкновении? – спросила я, и переводчик заголосил низкими трубами, переводя на крутонский.

– Предупредили, но мы их не услышали, – мне послышалось смущение в голосе капитана. – Дело в том, что в этот день был праздник и мы выпили риндоман. Это такой стимулирующий, а потом тормозящий напиток. В вашем языке есть только приблизительный аналог этого слова – алкоголь. После всеобщего веселья мы крепко спали.

Ну, допустим. Алкоголя на Земле давно нет, его не производят уже полтысячелетия, и само это слово – устаревшее, но я читала о страшных последствиях его употребления. Люди превращались в агрессивных зомби с мозгами растений, хотя оставались похожими на себя снаружи. В чем был смысл этого одурения, я так и не смогла понять. Странно, что такая развитая цивилизация, забравшаяся в соседнюю Галактику, всё ещё употребляет подобные вещества. Какое невежество! Я уже не говорю о вреде для здоровья.

– Как мы можем вам помочь? – Сесилия «взяла быка за рога».

– Нужно починить корабль, поставить заплату, нужен лоскут. Подойдет легкий металл.

Светл постоянно глядел на Дмитрия, видимо, угадав в нём капитана, хотя до сих пор Дима не сказал ни слова.

– Напечатаем на принтере, – кивнул Дима. – Но где взять материал, из которого сделана обшивка?

– Мы готовы пожертвовать вещами внутри корабля, у нас есть кресла и кровати из этого металла. Их должно хватить. Принтер сможет сделать из них плоский предмет? Пойдемте со мной я покажу вам пробоину.

Мы пошли за капитаном, который пригибался к земле и обливался потом, как будто нёс не свое худое тело, а тяжёлую ношу. На вопрос Димы о его здоровье, он ответил, что здоров, но сильно страдает от гравитации. На Крутоне она в четыре раза слабее, благодаря чему они могут спокойно летать над планетой. У всех крутоцев есть крылья, просто они сейчас не видны под скафандрами. Мы с Силой переглянулись: вот это да! Мы почти завидовали этим лысым облезлым существам.

Мы обошли корабль и увидели в обшивке дыру размером метра три на метр, как будто бок был срезан ножом. Сам корабль состоял из сплава железа и какого-то лёгкого металла. Впрочем, принтер на то и принтер, чтобы распознать то, как сложены молекулы в образце и точно повторить их структуру. Только теперь мы выдохнули с облегчением. Эти инопланетяне действительно нуждались в помощи, а значит, их сигнал «СОС» не мог быть ловушкой лорианцев.

Мы перегрузили на шаттл столы, стулья, кровати крутонцев и отправили с Аркадием всё это на наш корабль. После чего капитан пригласил нас внутрь корабля. От угощения мы отказались, неизвестно как поведёт себя чужая еда в наших желудках. Да и выглядела она подозрительно: какие-то живые жёлтые сороконожки, сворачивающиеся в клубок и тут же распрямляющиеся. Крутонцы ели с удовольствием, а меня периодически мутило от вида их еды.

Мы сидели в большом помещении, где был воздух, сняв скафандры, мы беседовали и откровенно разглядывали крылья крутонцев. Они были зеленоватые, как и их кожа, жилистые, сильные. В расправленном виде – на полтора метра выступали за очертания их тел. Гравитация на их корабле была, видимо, такой же, как и на их планете. Поэтому они спокойно пролетали от раздаточного стола к нашему и обратно. Ноги крутонцев, в отличии от крыльев, были тонкими, слабыми, видно, они привыкли летать, а ходят очень редко.

Конечно, мы попросили рассказать об их цивилизации. Они поделились историей своей планеты и с глубоким удивлением узнали, что наши войны ещё не окончены и нам предстоит бой с лорианцами.

История Крутона была похожа на земную. И в древние времена люди на нём не умели летать. Хотя войн было не особенно много, по сравнению с другими цивилизациями. Крутонцы собирали сведения о других мирах и знали много планет с чудовищно агрессивными существами. Дважды их команда едва успела унести ноги от недружелюбных обитателей планет. Конечно, они могли их уничтожить, но такое решение принималось только в крайнем случае.

Приблизительно два тысячелетия назад на Крутоне из-за изменения климата и ослаблении гравитации произошла мутация, и дети стали рождаться с крыльями. Хотя, возможно, это был эксперимент какого-то учёного, но так или иначе, люди научились летать. Это не понравилось бескрылым крутонцам. Ведь крылатые люди обладали бОльшими возможностями, а на их планете был строй, поощрявший равенство. Особенно злил правительство один из крылатых, подслушивающий их тайные заседания, а потом рассказывающий о них всю правду населению. Правитель планеты решил переловить и истребить мутантов, ампутировав им крылья.

Мы слушали Светла, раскрыв рты. Он рассказывал об этом очень эмоционально, как будто не прошло два тысячелетия, а всё это было ещё вчера. Летающим людям пришлось прятаться по лесам, они научились жить в деревьях и на деревьях. Но многих всё-таки превратили в обычных людей. Их отлавливали, накрывая их поселения в лесах огромными сетками и не давая улетать.

– Мои предки чудом спаслись в последний момент разрезав сетку лазерным ножом. Но эти ножи были редкостью и стоили огромных денег. Те, кому отрезали крылья часто сходили с ума, они не могли приспособиться к обычной жизни, – низким басом транслировал переводчик.

– Как же вы выжили? – в глазах Сесилии стояли слёзы.

– Мы научились сражаться, научились делать оружие, построили город-крепость с высокими стенами. Наша общество росло, а обычные люди вырождались. В итоге нас стало намного больше, чем бескрылых. Но мы не стали мстить, мы дали им спокойно дожить свою жизнь. Мы жалели их, ведь жизнь без полёта неполноценна.

Светл смущенно замолчал, очевидно, вспомнив, что у нас тоже нет крыльев за плечами.

– Конечно, можно прибегнуть к техническим средствам, – попытался сгладить неловкость другой крутонец, сидевший рядом со Светлом. – Например, дирижабли. У вас есть дирижабли?

– Нет, у нас есть автолёты. Это типа шаттла, на котором мы прилетели, только намного меньше и не круглые, а прямоугольные, – пояснила я. – Извините, а если ваши глаза пострадают в бою, например, их можно как-то восстановить? У вас есть принтер, подобный нашему? – задала я вопрос, давно крутившийся в моих платах.

– Мы пошли дальше вас, – пояснил Светл, – наши технологии встроены внутрь каждого жителя нашей планеты и позволяют сразу же генерировать новые органы.

Мы с Силой открыли рот.

– А как вы размножаетесь? – вдруг спросил Дмитрий. – Я просто не вижу среди вас женщин.

 «Надо же! Хочет посмотреть на крутонок», – ревниво подумала я.

– У нас нет такого понятия, как женщины и мужчины. Пол единственный. А размножение… Это похоже на то, что вы называете партеногенезом. Приходит время и внутри зарождается копия тебя самого.

Мы с Силой переглянулись. У них нет отношений мужчин с женщинами, как у нас. У каждого ребенка – только один родитель. Теперь мы завидовали им гораздо меньше.

Несколько часов пролетели незаметно за неспешной беседой. Крутонцы даже показали нам танец в воздухе. У них на планете каждый месяц проводился конкурс таких танцев. Паря над столами, они проделывали разные фигуры: крутились вокруг своей оси, делали сальто, чертили в воздухе «знак бесконечность». Завораживающе, что и говорить. А еще у них есть спортивные игры в воздухе… Большая половина их жизни проходит в полёте. Удивительные существа!

Когда Аркадий сообщил по рации, что лоскут нужного размера готов, я даже огорчилась, что скоро нам придется улетать от наших новых знакомых. Так интересно было слушать про чужую такую необычную жизнь.

На прощание Светл подарил нам карту своей галактики на сером гнущемся пластике, научив, как ею пользоваться, книгу с переводчиком на русский о строении современных кораблей крутонцев, способных преодолевать межгалактическое пространство и два самозащищающихся скафандра, приблизительно объяснив, как они работают.

– Эти два скафандра для Сесилии и Дмитрия, – пояснил он. – Вам, Иоланта, костюм не нужен, ваша быстрота реакций и так приближена к максимуму.

Я поняла, что скафандры снабжены сенсорами по всей их поверхности, измеряющими все параметры вовне и компьютером, который анализирует эти данные. Они сами реагируют на любую опасность, не спрашивая владельца.

– Это нужно для того, чтобы не тратить время на принятие решения, – пояснил Светл.

Интересный подход – доверить свою защиту прибору, встроенному в одежду. Мы поблагодарили за подарки, надели наши скафандры, попрощались и уже хотели уходить, как по скафандру Димы вскарабкалось небольшое животное, несколько таких же вертелось под ногами все время нашего общения. Оно было похоже на гибрид, нечто среднее между собакой и мышью. Животное уцепилось за плечи Димы и глядело прямо ему в глаза. Дима отвел голову назад, удивленный, не зная, как реагировать.

– Хочет быть твоим питомцем, – пояснил Сетл. – Придется подарить его тебе, они очень капризные и не терпят, когда их желания не выполняют, сильно болеют и могут даже умереть.

Светл достал из светло-серебристого напольного ящика маленький скафандр и быстро надел на зверя, имя которого приблизительно переводилось, как «чутьё».

– Это полезный зверь. Он очень чувствительный к настроениям живых существ вокруг него, а также часто улавливает грозящую людям опасность.

– А чем мы будем его кормить? – поинтересовалась я.

– Они почти всеядны. И едят очень редко, обмен веществ у них медленный. Не волнуйтесь, он не причинит вам беспокойства.

И Светл передал зверька Диме. Забегая вперед, скажу, что в процессе дальнейшего общения со зверьком имя «Чутьё» трансформировалось в более привычную кличку – «Чудик».

– Надеюсь, когда-нибудь увижу вас на Крутоне. Вы всегда будете для нас желанными гостями. К сожалению, мы не можем помочь в вашей войне, конвенция невмешательства запрещает нам делать это. За её несоблюдение планете грозят огромные штрафы.

Мы не стали ждать, пока крутонцы припаяют лист к кораблю, загрузились на шаттл и полетели к нашему «Немо-8».

– Огромные штрафы у них за вмешательство в чужую войну, видите ли, – проворчал Дима недовольно, наблюдая сквозь лобовое стекло, как Светл и его люди за иллюминатором сложили свои запястья и подушечки семи пальцев в наш знак приветствия, – тут человечество целой планеты катится в преисподнюю к Чёрнодырому, а они со своими законами… Надо было оставить их загорать дальше на Вее, свинки неблагодарные!

3. Крутонская лихорадка.

Мы влетели на шаттле на свой корабль. Правда, чуть позже, случилось странное происшествие. Чудик вдруг забеспокоился. Он стал пищать и не пускал нас близко подойти к остальным членам экипажа флагмана. Мы хоть и удивились, но задумываться о его поведении было некогда. Мы так устали и перенервничали, что сразу завалились спать по гравитационным капсулам. Флагман «на всех парах» полетел догонять свою эскадру.

Мой мозг выдал сон «на злобу дня».

Мне снилось, что я – молодой парень, родился и вырос на Крутоне, мне двадцать лет, моя кожа зеленоватая, а за спиной у меня упругие большие крылья. Я живу в огромном дубе, вход в который замаскирован, родители – в соседнем дереве. Вся наша община максимально осторожна и предпринимает ежедневные усилия, чтобы не выдать нас шпионам «обыкновенных». Но все же нам приходится предпринимать вылазки в город, чтобы пополнить запасы еды. Сегодня один из таких дней, я только что вернулся из города, принеся сумки с едой. Но мы не успели даже загрузить продукты в подземный погреб, как раздался сигнал тревоги. Сигнал немедленной эвакуации. Это значит, что «обыкновенные» пришли с собаками, специально обученными распознавать живущих в деревьях. А ещё они принесли с собой электропилы. Они не уйдут, пока не разрушат наши дома и не доберутся до нас, чтобы обрезать наши крылья. Мы вышли из деревьев и поднялись в воздух одновременно с мамой и отцом. Отец взлетел последним, он летел, прикрывая нас с матерью. Мы старались не шуметь, но они были уже близко и заметили нас. Раздался выстрел. Отец вскрикнул и стал пикировать на землю. Мама зарыдала, а я развернулся в воздухе, чтобы полететь за отцом вниз, но она схватила меня за руку.

– Нет! Они убьют и тебя.

И мы полетели дальше. Повернув правый глаз назад, я смотрел, как тяжело упал на землю отец, как по его белой рубашке растекается красное пятно крови. А к нему уже бегут трое обыкновенных людей. И успел подумать: «Создатель вселенной, да люди ли это? Или бессердечные орнуэнцы?». Высокие кроны заслонили нас от них, а их от нас.

Я проснулась в панике от нехватки воздуха, тяжело дыша. Попыталась успокоиться, посмотрела в зеркало на столике, рядом с капсулой. Ну и видок! Волосы мокрые, лоб в поту. Да у меня температура! Умывшись, я побрела к Диме. Он спал, так же беспокойно вздрагивая и вскрикивая во сне, как, наверное, только что спала я. А не рано ли мы решили, что крутонцы не причастны к этой войне, что они не «засланные казачки»? Я разбудила Диму и мы, нацепив повязки на лицо, полетели в медблок. Только вот не долетели несколько метров. Теряя сознание, я увидела, как у потолка, рядом с медблоком, раскидав руки в стороны, вращается в невесомости Сесилия.