Записки работяги

Вместо вступления:

Перед тем как вы, дорогой мой читатель, приступите к этому произведению письменности, хотелось бы упомянуть, что повествование ведет человек со средним образованием, зарабатывающий на жизнь тяжелым физическим трудом, поэтому будьте снисходительны к стилю автора и его способностям. И раз уж я взял слово, добавлю, что все изложенное на этих страницах, происходило на самом деле и все действующие лица реальны. У меня, конечно, был соблазн записать на счет своей фантазии написанное, добавив себе тем самым балов как писателю, но я понимаю, что читать будет гораздо интересней, зная, что содержимое взято из жизни. С этой целью и упоминаю.

Ну и Постскриптум: Я долго не мог принять решение, оставить имена настоящими или изменить. Мне очень хотелось оставить. Но я подумал, что все-таки герои этого повествования зачастую выступают не в лучшем для себя свете, а по сути, ничего плохого они мне не сделали, и поэтому —

P.P.S. Имена всех действующих лиц этого произведения изменены (хотя кого-то из них это может и огорчит).

Предисловие

Моя трудовая деятельность началась в очень крупной строительной компании, но застал я ее не лучшие времена. Эта компания и изначально была строительным гигантом, но за счет присоединения к себе небольших компаний, она, в период своего расцвета, достигла поистине грандиозных размеров. Претерпев в недавнем прошлом серьезных перемен и в руководстве и в уставе, да и вообще во взгляде на строительный бизнес, компания эта (несмотря на все трудности), сумела, за довольно короткий срок, добиться и авторитета и веса и влияния в строительном бизнесе. Но удержать не смогла. Подталкиваемые, и сложностями в управлении, и возникшими финансовыми трудностями, и третьей стороной, небольшие компании стали отделятся. Постепенно, но в незначительный промежуток времени, все компании когда-либо присоединенные, пошли своим путем, оставив строительного гиганта один на один со своими проблемами. Одной из главных причин этого распада, помимо самой по себе сложности структуры, была деятельность другой крупной строительной компании, не схожей с нашей, и по принципу выполнения строительных работ, и по внутренней структуре, но ведущей с нашей компанией, жесткую конкурентную борьбу за влияние в строительном бизнесе, выражавшуюся зачастую, в скрытых целенаправленных действиях. Немало способствовали такому финалу и лица, занимавшие в те периоды кресло генерального. Возможно, им не хватило ума управлять такой сложной структурой или твердости характера в принятии решений в условиях жесткой конкуренции, а может они намеренно способствовали такому финалу, прельщенные какими-то бонусами от конкурирующей компании. Как бы там ни было, а та небольшая компания, в которой работал я, выбрав себе генерального, пошла своим, самостоятельным путем, умудрившись при отсоединении, присвоить себе, закрепленную за ней, но никогда ей не принадлежавшую территорию. Ничем особо при управлении, наш первый генеральный не отличился, но главное выполнил, удержав нашу небольшую компанию от дальнейшего распада. Несмотря на то, что дела у нашей компании шли плохо, желающих управлять ей было немало, поэтому наш первый генеральный, выполнив возложенную на него задачу, отошел в сторону, уступив место другому. При новом генеральном, положение нашей компании стабилизировалось, зарплата хоть и оставляла желать лучшего, но работа была.

Вот так, с новым генеральным и с верой в светлое будущее, мы начинали новый сезон.

Часть первая

1

Ранним, весенним утром, когда весна уже укрепилась во всех своих проявлениях, на стареньком, но все еще хорошо сохранившемся Ниссанчике, мы направлялись в Кировское – небольшой, шахтерский городок Донбасса.

Мы – это частичка фирмы, в лице ее прораба и трех работяг. Наша фирма, это типичное образование, являющееся частью строительной компании, подчиняющееся общему руководству, финансово связанное, но и имеющее свою долю независимости. Мы специализируемся на ремонте крыш, и делаем это, если верить рекламному щиту, расположенному возле здания, где находится наш офис, по новым технологиям, что подразумевает под собой, использование в ремонтных работах такой чудо-жидкости, мастики (по сути жидкий, холодный битум), патент на изобретение которой, если верить нашему руководителю, принадлежит его фирме. Если честно, то эта чудо-жидкость, как для ремонта крыш, исходя из личного опыта, гадость редкостная, особенно когда качество в изготовлении страдает в угоду экономии.

Мое знакомство с ней, состоялось в мой первый рабочий день на этой фирме. Тогда фирма пыталась получить контракт на ремонт покрытия мостов, для чего собралась на одном из них, и при высоком дорожном руководстве демонстрировала свои возможности. Но знакомство получилось поверхностным. Поскольку я человек был неопытный, то мне доверили лом как инструмент не требующий специальной технической подготовки, а мастикой оперировали более опытные рабочие. Уже позже, когда наша фирма взялась за ремонт крыши на заводе Хим. Реактивов в Донецке, мое знакомство с мастикой состоялось в полном объеме, и после этого знакомства, мне срочно захотелось сменить работу. Но с этого места уже подробней.

На тот момент завод Хим. Реактивов, когда-то имевший мощное производство, находился в плачевном состоянии, как и большинство больших предприятий на постсоветском пространстве, после распада Союза. Завод работал процентов на десять, большая часть зданий были заброшены, и отданные на растерзание времени, и лишенные человеческого внимания, приходили в упадок. Крышу одного из таких зданий, а это был девятиэтажный корпус, нам и предстояло ремонтировать.

На объект мы прибыли на машине нашего прораба, Виктора Николаевича. Он поленился оформлять пропуск на проезд машины на территорию завода, и мы, выгрузив из багажника нужный нам инструмент, направились через КПП. Шествие замыкал восемнадцатилетний сын одного из рабочих, умудрившийся при распределении, ограничиться грузом, состоявшим из одного веника. Когда мы добрались до места работы, то обнаружили, что парень пропал, но не успел его отец забеспокоиться, как он появился, но при этом имел какой-то перепуганный и затравленный вид, и почему-то сжимал в руках, вместо нового, вверенного ему веника, старый и потрепанный. После расспросов выяснилось, что охранник на КПП, быстро сориентировавшись, выхватил у него новый веник и всучил старый, которым он подметал свое помещение. Парень пытался возмущаться (с его слов), но был бесцеремонно изгнан с территории пропускного пункта. Прораб улыбнувшись, махнул на это рукой, не желая идти разбираться, но отец парня, возмутившись такому отношению к его сыну, пошел на КПП. Минут через десять он вернулся с довольным видом, веник, правда, не вернул, но накричался вдоволь. Вскоре привезли мастику, она была в пятидесятилитровых бочках и мы занялись ее подъемом. Поскольку в здании работал только четвертый этаж, то и лифт поднимался только до него. Остаток высоты нам приходилось преодолевать по лестнице. Пока бригада отдыхала между подъемами, я решил побродить по заброшенным этажам. Интересно и немного жутковато в таких местах, где все запущено, заброшенно и постепенно разлагается, но при этом, все еще как будто дышит человеком, как будто он только что был здесь, нажимал кнопки, двигал производство и может ушел на обед или закончил рабочий день, и в тоже время, ощущения как от хроник из Чернобыля. Самое сильное впечатление от таких мест у меня было на кирпичном заводе в Красноармейске, где в одном из цехов повсюду были разбросаны следы, еще может недавнего присутствия человека.

Цех встречал, заполнившим стену справа, коллажем из звезд, с украшавшей композицию в центре Самантой Фокс, сохранившей на истрепанной временем и ветром бумаге, свою привлекательность. Слева в углу стояли пустые шкафчики для одежды с распахнутыми дверцами, только в одном висел кем-то забытый или брошенный рабочий халат. Возле шкафчиков, на стене, было закреплено большое зеркало, предназначенное видимо для того, чтобы рабочий мог оценить свой внешний вид перед выходом в мир. Здесь же, рядом, размещался стол с примкнутыми к нему стульями, за которым в обед, когда-то забивали козла, о чем свидетельствовала забытая верхняя крышка от коробки из под домино. Там же, на столе, остались и пепельница переполненная окурками и кружка, из которой наверняка когда-то пили не только чай. Чуть дальше, на ближнем к шкафчикам подоконнике, стоял кем-то безжалостно забытый и погибший от обезвоживания цветок, а рядом лежал кем-то недочитанный журнал с недоразгаданным кроссвордом. И как-то даже казалось, что цех пуст только по тому, что кончился рабочий день, и отдохнув, и набравшись сил, рабочие снова вернутся в него. Но под ногами хрустели осколки стекла и бетона, в разбитые окна врывался ветер, расплескиваясь по обезлюдевшему пространству и беспокоящий застывшие без человека двери, а под крышей о чем-то спорили в полете, какие-то птицы. И на всем этом лежала печать пыли, недобросовестно законсервировавшей все вокруг. Но сильней всего разрушал иллюзию, еще может недавнего присутствия человека, поддон с кирпичом, стоявший посреди цеха. Его видимо только везли на обжиг, когда производство вдруг стало, поскольку масса из пятисот кирпичей под воздействием времени, срослась между собой, превратившись в цельный монолит. Только местами проступали прожилки, разрывая целостность. И странным образом самые разные цвета проявлялись на нем. Никогда не думал, что кирпич, при определенных обстоятельствах, может стать синим, зеленым, но эти цвета, в разных оттенках, были разбросаны по монолиту, перемешиваясь с красным и желтым. Впечатление было сильным и я долго там впитывал его в себя, но вот бродить по цехам завода Хим. Реактивов было опасно, мало ли где пролили какой реактив, поэтому сделав осторожную экскурсию, я вернулся к бригаде.

Только мы закончили с подъемом мастики, как на крыше появился мужчина, представившийся начальником отдела по технике безопасности, и потребовал от нас спустится вниз и расписаться за инструктаж. Мы запротестовали, ноги и так гудели от пересчитывания ступенек, а тут еще один спуск-подъем. Встретившись с нашим нежеланием, мужчина рассердился и сказал, что если он упрется рогом, то мы вообще не сможем приступить к работе. На это я ответил, что обстоятельства его семейной жизни нас не касаются, но после непродолжительного спора, была достигнута договоренность, что один человек спуститься и распишется за весь коллектив. Жребий пал на самого опытного и вроде как старшего, который и последовал за мужчиной для размещения своей подписи в журнале по технике безопасности.

После очередного перекура, а бригада часто это делала, наверное, им никто не сказал, что это вредно для здоровья, мы приступили к работе. Вооружившись топорами, скребками и ножами вся бригада разбрелась по крыше в поисках пузырей, а меня как человека неопытного, закрепили за одним из рабочих, который и должен был объяснить мне принцип работы.

Пузырь, как явление, понятен и так, но применимо к кровельному делу я все же поясню. Появляется он после того как под рубероид, то ли через трещину, то ли через отслоившуюся часть, попадает вода, а дальше, под воздействием солнца и по законам физики, она испаряясь подымается вверх, образуя таким образом вздутие на поверхности крыши. Эти самые вздутия нам и предстояло, обнаружив, удалить. И вся бригада, протаптывая поверхность крыши ногами, занималась их поиском и устранением. Пузырь слоем в один, два рубероида, легко удалялся ножом, потолще, в три, четыре, снимался скребком – это топорище с приваренной к нему длинной трубкой, совсем толстые, от пяти слоев, уже приходилось вырубать топором, прилагая при этом немало усилий. Такое количество слоев рубероида образуется от того, что при ремонте крыши, прежний слой не удаляется, а новый наносится прямо поверх него, а учитывая возраст здания, попадались на нем пузыри и в семь слоев. С самым большим количеством слоев, наш коллектив столкнулся, когда ремонтировал крышу дворца молодежи Юность, там мы снимали весь старый рубероид, оставляя на время крышу оголенной, так вот, что бы снять его, нам приходилось вбивать топорище в рубероид кувалдой и вырубать куски площадью в один квадрат, поскольку иначе и вдвоем вырубленный кусок тяжело было переносить.

Первое впечатление от вырубки пузырей, подаренное заводом Хим. Реактивов, оказалось неприятным и легло на память тяжелым отпечатком. Дело это оказалось непростым, чем толще попадался пузырь, тем сложней его было вырубить, а принимая во внимание возраст здания, большинство пузырей были упитанными. Очень часто под рубероидом скрывался толстый слой смолы, в которой, растопленной жарой, увязал топор. Нередко из вскрытого пузыря вырывался отвратительный запах гниения, а иногда при вскрытии, сохранившаяся в пузыре и нагретая солнцем вода, выплескивалась, обжигая лицо и руки. Помимо пузырей пришлось вырубать еще и отслоившийся от вытяжек и парапетов рубероид. Очень сильно болела спина, и гудели ноги, от частого чередования вставания и приседания, а на руках образовались мозоли и водянки. Когда все было вырублено, мы сбросили теперь уже лишний рубероид с крыши и приступили к проклейке вырубленных мест, то есть, уже непосредственно к работе с мастикой. Я по неопытности своей думал, что пузыри это худшая часть работы, но я ошибался. Человек, за которым меня закрепили, а его звали Вася, стал демонстрировать мне принцип работы с мастикой. Для начала, он долго и тщательно, черенком от лопаты, перемешивал ее в бочонке. Оказывается, она очень быстро расслаивается на воду и битум, и при работе с мастикой, ее необходимо постоянно перемешивать. Доведя жидкость до однородности, Вася перелил ее в ведро и, макнув в мастику веник, нанес жидкость на поверхность, где был вырублен пузырь и около. Затем, от рулона стеклохолста (он выполнял армирующую функцию), Вася отрезал нужный кусок и наложил его сверху на вырубленное и промазанное место, после чего нанес сверху на стеклохолст, еще слой мастики. Получилась такая латка. Технически все это выглядело неплохо, но на деле оказалось очень неприятным занятием. Мастика показала себя, как крайне неудобное для работы вещество, попадая на пальцы, она быстро высыхала и становилась липкой. И как я не старался, а не выпачкаться не получалось. Пальцы слипались между собой, прилипали к венику, и прилипали так сильно, что при отлеплении, на них оставались его кусочки. Пальцы липли, и к ведру, и к ножу, да и вообще ко всему к чему прикасались. Смыть мастику получалось только какой-нибудь жидкостью вроде бензина или солярки, а использовать перчатки было бессмысленно, поскольку они сразу пропитывались мастикой и тоже слипались. Добавил мучений и стеклохолст. Его колющиеся частички впивались в пальцы, и связанные высохшей мастикой, крепко там увязали. И каждый раз, хватаясь пальцами за что-то, чувствовалось их неприятное покалывание. Все еще усложнялось и тем, что видимо в целях экономии, был куплен бракованный рулон, который склеился между собой, не желал раскатываться, и его приходилось раздирать. При этом, эти самые колющиеся частички разлетались по воздуху, попадая в нос, в глаза и на робу. И все тело чесалось, и душ в конце рабочего дня, не спас от этого. Тело чесалось, и под чистой одеждой, и в кровати, и женатые ночь провели на диване, изгнанные из супружеского ложа. И такое мучение продолжалось в течении нескольких дней, пока проклеивалась крыша. А дальше предстоял процесс покрытия (заливки) крыши мастикой, для чего, ранним утром, на завод с помощью длинномера, доставили установку. Это был такой металлический короб, кубов на десять. Сверху у него размещался люк, а внутри находился вал с лопастями, для придания мастике однородности. С рабочей стороны установки, стоял двигатель для вала и насос для подачи мастики, а на одной из боковых сторон, было намотано большое количество шланга.

Процесс покрытия крыши, начинался с тщательного выметания, что тоже оказалось непросто, поскольку повсюду хаотично гулял ветер, пренебрегая нашей необходимостью, подготовить крышу. Но общими усилиями бригады, чистота была достигнута, и мы приступили к подъему шланга. Делали это возле пожарной лестницы, чтобы, когда крыша будет залита, спустится по ней, не нарушая, таким образом, целостности покрытия. И подъем шланга тоже дался нелегко. Сначала, пока тянули за веревку, все шло не плохо, хотя шланг, из-за находившейся в нутрии него мастики, был тяжелым. По технологии, шланг, после использования, сначала должен был промываться водой, и для этого на установке стоял бак, а потом вода с него сливалась, но этим все пренебрегали, и шланг всегда путешествовал с полным мастикой нутром. Ну так вот, когда пришла очередь подымать шланг хватаясь уже за него, чтобы растянуть к самому дальнему углу крыши, стало сложней, поскольку шланг был облеплен высохшей мастикой и всякий раз при перехватывании руки приходилось отдирать от него пальцы.

Наконец все приготовления были закончены, и начался уже непосредственно сам процесс заливки. Включили сначала вал, а когда мастика достигла однородности, насос, и чудо-жидкость стала поступать наверх. Для равномерного покрытия крыши, на конец шланга устанавливается насадка, благодаря которой, мастика и ложится ровным ковром, этот процесс напоминает полив огорода, но участь того кто держал шланг, была незавидна. Все-таки мастика это жидкость, и каждый раз при порыве встречного ветра, и лицо, и одежда заливавшего, покрывались ее каплями. Помимо этого, иногда в мастике попадалось что-то плотное, это мог быть кусочек не растопившегося битума или высохшей в установке или шланге мастики, и это плотное тело, застревая в щели насадки, превращало плавное распыление в хаотичное разбрызгивание, которое частично оседало и на заливавшем. В дополнение к этому, и шланг, и обувь постоянно липли к латкам, которыми была покрыта крыша, и заливавшему приходилось, лить мастику себе под ноги, смачивая этим подошву. Так, постепенно, покрываясь мастикой, но сохраняя равномерность покрытия, заливавший рабочий отходил к пожарной лестнице, а другой рабочий спускал уже лишнюю длину шланга с крыши. Процесс заливки оказался делом быстрым, давление в шланге было сильным, и крыша плавно окрашивалась в черный цвет, но когда все уже подходило к завершению, бригада забеспокоилась. Невдалеке образовалось черное скопление туч, и подул влажный ветер. Где-то рядом шел дождь. Мастике же для устойчивости к переменам погоды, необходимо было высохнуть, а учитывая, что слой лился в пару сантиметров, то даже в самую жаркую погоду, необходимы были пару часов на высыхание. Поэтому, образовавшиеся тучи, внушали сильное опасение. Уже когда крыша была залита, и мы спустились до второго этажа, хлынул ливень. Успев вымокнуть, коллектив укрылся под навесом и наблюдал вырывавшуюся из сливов, темную массу воды. Дождь шел три минуты, но успел смыть все, что мы налили. За эту короткую вспышку непогоды, наш труд пошел насмарку, а фирма понесла убытки. И это была обычная ситуация для нас, защитится от которой, не было никакой возможности. Наша фирма даже как-то заключила контракт с Донецким Аэропортом, и мы могли звонить туда в любой момент и узнавать о предстоящей погоде, но когда из-за их прогноза наша фирма понесла самые большие убытки, от этого контракта отказались. Случилось это при ремонте крыши здания СБУ в Донецке. Рассчитывая по прогнозу, что дождя не будет, с крыши был снят весь старый рубероид и нанесен предварительный слой мастики. Но вопреки прогнозу, пошел дождь, и мастика, гонимая водой, потекла внутрь здания, где на последнем этаже был компьютерный класс. В итоге, фирме пришлось часть компьютеров отмывать, а часть покупать.

И уже заканчивая и с заводом Хим. Реактивов и с объяснением процесса работы с мастикой, добавлю, что после высыхания первого слоя, наносятся еще два и поверхность крыши превращается в черный ковер, предназначенный для защиты помещения от воздействия влаги, но это в идеале, что к нашей фирме не относится.

Итак, мы направлялись в Кировское, и пока Ниссанчик рассекал свежий, утренний воздух, накапливая на лобовом стекле всякую живность, в машине шло обсуждение тех сложностей, какие могут возникнуть при работе с мастикой в условиях жилого комплекса, а они предвиделись. Наша сторона дороги была пустынна, как обычно по утрам, когда основной поток машин сосредотачивается в направлении центра, движению ничего не мешало, и среди нас шло, и обсуждение тех мер, какие надо предпринять, чтобы избежать осложнений. Уже подъезжая, мы пришли к общему мнению, что как-нибудь справимся, и решительно пересекли границу города.

2

Это был типичный городок для Донбасса, со своей шахтой, виднеющимися на горизонте терриконами, и от этого, не очень чистым воздухом. Первым делом мы нашли начальника ЖЭКа, который будет курировать нашу работу. Он обозначил наш фронт работ и заселил в общежитие. В плане проживания в общежитии, мы были, люди опытные и только въехав, сразу осмотрелись. Пройдясь по этажу, мы обнаружили, что на кухне отсутствует газ, душевая комната наглухо заколочена, а на весь этаж только один унитаз, из вида которого стало понятно, что человек, справлявший в него свою нужду по большому, сильно промахнулся. Условия проживания, которые нам предоставляло общежитие, явно оставляли желать лучшего, и я предложил попробовать снять квартиру. Идея всем понравилась, и мы обратились к начальнику ЖЭКа, у которого нашлось что нам предложить, правда квартира находилась в состоянии брошенного ремонта и небыло мебели, но зато были чистые унитаз и ванна, на кухне стояли газовая плита и стол, а главное, отсутствовали, ограничивающие правила общежития. Мы выбрали одну из комнат, убрали оттуда все лишнее, постелили на пол, захваченные из общежития матрасы и жилье было готово. Моими соседями, по обустроенной нами квартире, и коллегами по работе, будут два человека, парень лет двадцати пяти по имени Леша и бывший шахтер лет сорока по имени Юра. А нашего прораба зовут Витя, когда-то его звали Виктор Николаевич, но после уже просто Витя.

Обычно, по традиции, день приезда уходит на обустройство и акклиматизацию, но Витя этим пренебрег, и мы пошли знакомиться с первым объектом. Это был девятиэтажный, двухподъездный дом, радушно встретивший нас, неработающим лифтом. Преодолев высоту по ступеням, стало понятно, что лифт не заработает и в ближайшие годы. Лифтовая была практически пуста. Обычное явление. Предусмотрительные жильцы за свой счет укрепляют дверь в лифтовую дополнительным замком, а иногда даже и устанавливают сигнализацию, на лестничном пролете, ведущем на чердак, ставят решетку, да и вообще, бдительно следят за этой комнатой. Но здесь этим пренебрегли и содержимое лифтовой, предварительно поделившись на цветмет, ушло в пункт приема.

Вход на крышу нам преградила железная дверь с навесным замком. Мы попытались найти ключ, но нас только отправляли из квартиры в квартиру. Пришлось замок сбить, а на его место купить новый. Из осмотра крыши стало понятно, что нам понадобятся растворные работы, и ювелирный глаз Вити, точно определив, что уйдет три мешка цемента, отправился в ЖЭК, который и будет снабжать нас всем необходимым. А пока Витя и цемент отсутствовали, мы занялись осмотром прилегающей к дому территории. Какой оказывается, насыщенной жизнью живут городские крыши. На одном из соседних домов, правда, не совсем чтобы близко, на расстеленном покрывале, загорали топлес две дамы бальзаковского возраста, что особенно понравилось Юре, он так и сказал: «Ух, каких два славных персика». На этой же крыше, на растянутой веревке, сушились вещи, видимо этих же дам. На другой крыше, пользуясь обилием ветра, просеивали семечку, а на еще одной, кто-то устроил голубятню и в этот момент усиленно не давал голубям приземлиться. К сожалению, особенно для Юры, дамы заметили наше присутствие и поспешили скрыться. Впрочем, к этому времени, мы уже услышали, что внизу кто-то настойчиво сигналит. Оказалось, что приехал мотороллер с цементом, и мы поспешили спуститься вниз, чтобы не задерживать человека. Поскольку цемент предстояло поднять на крышу, а мешков было три и нас тоже трое, то каждый, взвалив мешок на плечо, начал свое восхождение. Девять этажей плюс чердак, с пятьюдесятью килограммами на плече, оказалось делом не простым, ступеньки давались тяжело, и с каждым этажом становилось сложней, но главное было не останавливаться. С каким наслаждением, после пыльного подъезда, я ступил на крышу и почувствовал на лице дуновение свежего ветра, а когда мешок был скинут, то ощущения, наверное, были такими же, как у тех кто покорил Эверест, ну конечно не в таком масштабе, но схожие. Мои коллеги, завершив свое восхождение, тоже в полной мере насладились мигом, после сброшенного мешка, но с песком мы решили подвиг не повторять, а ограничиться ведром и веревкой. А пока шло восхождение, на соседней с нашей, крыше, появилась какая-то личность. Это был молодой парень, который вел с кем-то оживленный спор, и все бы ничего, но на крыше, кроме него, никого не было. Тем не менее, несмотря на отсутствие собеседника, спор вскоре стал ужесточаться, парень говорил уже раздраженней и агрессивно махал руками. А затем началась драка и, судя по действиям парня, ему противостояло несколько человек, но он держал себя молодцом, наверное, был опытным бойцом. А дальше ситуация накалилась еще больше. В руках у парня видимо появился пистолет, и видимо началась перестрелка. Парень умело перемещался от вытяжки к вытяжке, используя кувырки, и видимо пытался обойти врагов с тыла. Ситуация накалилась до предела, поскольку парень видимо применил гранату, возможно даже, что был использован гранатомет, по крайней мере такое движение промелькнуло. Но неожиданно конфликт прекратился, видимо враги были повержены, и парень стал спокойно прогуливаться по крыше. Наверное, он был настоящий профессионал, раз вышел невредим из такой передряги. Вскоре у него снова завязался разговор, но в этот раз, он напоминал флирт, а чуть позже последовал танец и, судя по движениям, это было танго. И здесь парень проявил себя с лучшей стороны. Но танго не затянулось и быстро перешло в грязные танцы. У нас в коллективе выдвинулись предположения о дальнейшем развитии событий, но на этом галлюцинация кончилась, и парень ушел, а мы, поместив его в разряд городских сумасшедших, начали подымать песок. Вскоре вернулся Витя и, дав нам последние указания, уехал, а мы, решив, что утро вечера мудренее и негоже начинать рабочий день с середины дня, пошли в магазин.

С наступлением сумерек прибыла темная масса мастики. В этот раз она размещалась в водовозке, специально для этого переоборудованной. Это был ЗИЛ с пяти кубовой бочкой. Все тот же вал с лопастями, все те же насос и двигатель, все та же куча шланг и все это, все так же, обильно окрашено мастикой. Водителя звали Лёня, он был родом из Кальчика, это по трассе на Мариуполь. Именно там, на территории закрепленной за карьером, и размещался небольшой заводик, где изготавливали чудо-жидкость. Лёня будет находится с нами, пока наш коллектив не закончит с Кировским, и мы это не учли, когда брали матрасы в общаге. Но Лёня оказался готов ко всяким ситуациям, и у него в машине нашлось одеяло, которое он и постелил на пол вместо матраса. Приехал он как раз к ужину, и мы гостеприимно пригласили его за стол. А по завершению приема пищи, мне пришлось отстаивать свое право дышать воздухом без табачного дыма (я не курю), поскольку все потянулись за сигаретами под чаек. После непродолжительных споров, все желающие покурить, были изгнаны на балкон, где и был обнаружен еще один, притаившийся жилец этой квартиры. Мы не знали как его зовут, он не представился, он вообще не разговаривал, это была мышь. Такое соседство нас не порадовало, и Леша предложил купить мышеловку, но Лёня сказал, что в этом нет необходимости, и продемонстрировал свой способ ловли мышей. Он взял бутылку из под пива, а Лёня и Юра побаловали себя за ужином, у них вообще возник в связи с этим напитком клуб по интересам, и налил туда растительного масла, после чего положил бутылку на балконе, на бок. Принцип был прост – мышь залезает в бутылку на запах масла, а потом не может вылезти из нее, из-за того, что вымазанные в масле лапы, скользят по стеклу, не давая упереться.

Заснуть долго не могли, поскольку периодически у кого-то просыпалось желание поговорить, естественное от новой обстановки, новых личностей вокруг и обработки организма алкоголем. Когда, наконец, все угомонились, меня ждал совсем неприятный сюрприз. Я и так засыпаю плохо, особенно в новых местах, а тут такое началось, что я потерял всякую надежду на сон. Начал Леша. У него, наверное, был неправильный прикус и, шевеля во сне зачем-то челюстями, он создавал звук, не менее неприятный, чем пенопластом о стекло, что сильно раздражало мои нервы. Юра тоже выделялся, но по-своему. Бывает, маленькие дети, ради баловства, надувают из слюны пузырь, а затем его лопают. Это и проделывал во сне Юра и проделывал достаточно громко, неумышленно конечно, но вот такая была у него особенность. Лёня же действовал по классике, он храпел, правда делал это неистово и с воодушевлением, сотрясая воздух и немного здание. Думаю, что даже в соседней квартире, его чуть-чуть за это проклинали. В общем, поспать мне так и не удалось. Утро я встретил, усиленным освобождением соседней комнаты, желая хоть немного увеличить расстояние между мной и моими соседями. Удивленным такими действиями коллегам, я высказал все, что о них думаю, правда, без злобы. Когда они вышли на балкон за первой затяжкой, то обнаружили, что мышеловка сработала и в бутылке сидела пригорюнившаяся мышь. Лёня долго вертел бутылку в руках, не зная как поступить с пленницей, но потом решил выбросить бутылку на мусорник, как сюрприз для тех, кто собирает пустую тару. После утреннего перекура мы сели завтракать, но поесть в спокойной обстановке нам помешал стук в дверь. Оказалось, что в городе воду дают только утром и вечером, и жильцы верхних этажей, не успевшие запастись водой, спешили на первый этаж, чтобы хоть немного набрать. Мы решили не отказывать. Выделив кому, сколько нужно воды и выпроводив посторонних с квартиры, мы пошли переодеваться. Для этого отвели комнату с выходом на балкон. Я взял новую робу, Юра, раньше не сталкивавшийся с мастикой, по неведению, взял новый, качественный камуфляж, а Леша, захватил робу с предыдущего объекта, и ему пришлось усиленно раздирать ее, слипшуюся между собой, прежде чем, надеть. Когда уже собирались выходить, пришла женщина из ЖЭКа и сказала, что начальник ЖЭКа завет кого-нибудь из нас. Леша как-то даже и без разговоров, сразу пошел. Я удивился, откуда такая инициатива, все-таки не маленький крюк надо сделать, но был не против, и мы, остальным коллективом, пошли на объект. В мастике пока необходимости не было, но Лёня просто так пошел с нами, чтобы не скучать одному. Только мы поднялись на крышу, как увидели возвращающегося из ЖЭКа Лешу. Он, правда, был еще далеко, но не узнать его по походке, было невозможно. Перемещался он по планете довольно своеобразно, сохраняя в любых житейских перипетиях, свое, может быть оригинальное, положение тела при ходьбе. Плечи у него до максимума были выдвинуты вперед, а руки соответственно висели перед животом, и при ходьбе, они двигались широким махом от бедра к пупку. Но, большей оригинальностью, было положение стопы при ходьбе. Он ставил ее при шаге, на пятку и внешнюю сторону, по моему это называется косолапее, но при этом, еще сильно задирал пальцы ног вверх, что со временем придавало любой его обуви характерные черты – стертые внешние стороны каблука, общая усадка на внешнюю сторону и сильно задранный носок. Я как-то был у него дома и, разуваясь в коридоре, еле удержался от смеха, когда увидел стоявшие в ряд, по над стеной, его – пару туфель, тапочки и кроссовки и все с характерными деформациями. Ну, а пока Леша направлялся к дому, я стал обучать Юру кровельному делу. И по традиции начал с вырубки, не помню объекта, на котором нам не пришлось бы, что-нибудь вырубать. Я сразу предупредил Юру, что надо надеть перчатки, но он небрежно отмахнулся и взялся за топор голыми руками, но через пару минут и пару пузырей, болезненно потер ладони и надел перчатки. Вскоре на крыше с веселым возгласом: «Ну, что вы работяги», появился Леша и, судя по его широкой улыбке, он остался доволен встречей с начальником ЖЭКа, но решив подержать интригу, он спокойно присел на парапет, закурил, осмотрел местность, а потом, собрав на нас взгляд, и весело поддернув плечами, сказал:

– Есть возможность дополнительно подзаработать.

Суть возможности подзаработать заключалась в том, что начальник ЖЭКа предлагал нам ремонтировать навесы над балконами последних этажей, при этом платить он будет наличными и в обход фирмы. Предложение звучало заманчиво, но только до тех пор, пока я не глянул на навес – небольшой прямоугольничек метр на два и человек став на него, с трех сторон окружен, несущей опасность пустотой. У нас у всех мелькнуло сомнение в глазах, но соблазн был большой, тем более, что деньги платили сразу. Леша немного успокоил, сказав, что ЖЭК выдаст альпинистский пояс и веревку. Услышав о поясе, Юра тут же с энтузиазмом начал считать, сколько мы сможем заработать, но Леша охладил его пыл:

– Да не все подряд, а только те по которым жильцы надоели начальнику ЖЭКа своими частыми посещениями.

Обсудив открывшиеся перспективы, мы вернулись к работе. Перед нами стояла необходимость вырубить рубероид по над парапетом, но перед этим надо было посрывать закрепленную на парапете оцинковку. Она проиграла бой ржавчине и уже ни от чего не защищала. Мы отправили Лёню в низ, отгонять прохожих от места сброса, а сами стали отрывать и скидывать не нужный уже крыше, метал.

Дом, на котором мы работали, торцом выходил к дороге, с другой стороны которой, начинались огороды заканчивавшиеся посадкой, и не успел третий кусок оцинковки приземлиться, как со стороны огородов раздался истошный крик:

– Воры, воры. Держите воров.

Там, посреди овощных всходов, на табурете, сидела бабулька и кричала. Нам стало интересно, где же воры, и мы осмотрелись по сторонам, но, не обнаружив ничего похожего, вернули взгляды к бабульке, которая, продолжая кричать, показывала пальцем на нас. Мы не стали разуверять пожилую даму в ошибочности сделанного ею вывода и продолжили работу. Закончив с металлом, мы занялись вырубкой, но этот процесс прервал появившийся на крыше, милиционер. Он был очень тучен, и подъем дался ему с трудом. Тем не менее, восстановив дыхание и утерев пот, он очень спокойно спросил нас, что мы тут делаем. Я ответил, что ремонтируем крышу, но представитель закона отнесся к моим словам с недоверием, и тогда Леша назвал имя начальника ЖЭКа и этого хватило. Милиционер молча развернулся и разочарованно ушел, в тот момент, видимо, не очень хорошо думая о бабульке. Мы продолжили вырубку и до обеда закончили с ней, а вернувшись с обеда, приступили к растворным работам. Но, только мастерки закрепились у нас в руках, как Юра привлек наше внимание:

– Мужики, смотрите вчерашний сумасшедший.

И действительно, на соседней крыше появился тот парень, у него в руках была ножовка, и мы с интересом стали наблюдать, что же будет дальше.

Для безопасности тех, кто находится на крыше, сверху невысоких парапетов, на металлических прутах, была приварена толстая арматура, тянущаяся по всему периметру крыши, что-то вроде перил, именно эту арматуру и стал пилить парень. Напилив сколько ему нужно, он удалился с крыши, а мы, заинтересовавшись происходящим, сместились, чтобы видеть выход из подъезда. Вскоре парень вышел на улицу и направился в сторону гаражей, но пробыл там не долго, и оттуда направился на рынок, а уже с рынка, снова вернулся на крышу. Удобно разместившись у вытяжки, он достал из кармана тюбик и пакет. Выдавив содержимое одного в другое, он стал выполнять дыхательные упражнения, плотно прижав пакет к губам. От увиденного, Лёня пришел в сильное недоумение, он все спрашивал: «Что он делает?». Я ему объяснил, что это токсикоман, но и это пришлось объяснять. Но, когда стал повторятся вчерашний сценарий, Лёня просто закипел от негодования. Он нервно ходил по крыше, плевался и все повторял: «Вот сука», «Это ж надо быть таким дебилом», «Вот конченный». Но нам эта тема была уже не интересна, и мы продолжили работу. Ну, а Лёня, еще некоторое время нервно походил по крыше, но потом подошел к нам, и сказал: «Пацаны, что-то меня прибомбило». Сообщив это, он оторвал от мешка с цементом кусок бумаги, спустился с крыши и направился в сторону посадки.

– Видимо на нервной почве, – сделал я вывод.

К вечеру мы закончили с растворными работами и у нас осталось два мешка цемента. Конечно, все вместе вспомнили Витю недобрым словом, и без дебатов, решили оставить их на крыше. Вход на нее имел сверху прочную плиту, где мешки уютно и разместились в ожидании того кто найдет им применение.

Когда вернувшись в квартиру, мы стали переодеваться, Лешу ждал неприятный сюрприз, его колени были сильно выпачканы мастикой. Дело в том что ткань не была преградой для мастики, и не сразу, но постепенно, со временем, она пропитывала её, и сильнее всего пачкались колени, из-за периодической необходимости присаживаться на корточки, а поскольку мы целый день работали с топором и раствором, и большую часть времени и провели на корточках, то мастика плотно и осела на коленях Лёши. Это конечно Лешу очень расстроило, и он даже крепко прошелся словом по мастике и ее свойствам, но успокоившись, взял бензин и начал отмываться, а Юра с большим беспокойством посмотрел на свой камуфляж.

К моему огорчению, комната, которую я освободил, оказалась гораздо лучше выбранной нами для сна (и как мы сразу это не заметили), на полу был уложен паркет, наклеены красивые обои на стены и она была в два раза больше. Заметив это, вся бригада начала туда переезжать. Я стал возмущаться, но Леша меня успокоил: «Да ладно, перестань, мы больше не будем мешать тебе спать, честное слово», а Лёня мне объяснил, что если (он еще смел употребить «если»), он будет храпеть, то его надо разбудить и попросить перевернутся на другой бок. Но, не смотря на мои опасения, в этот раз я заснул быстро, видимо сказались усталость и бессонная ночь, зато Леша и Юра, в полной мере, испытали на себе всю силу богатырскую Лёниных легких, и мучительно и долго пытались уснуть. А в дальнейшем задача всех кто хотел ночью поспать, а не наслаждаться мелодичностью Лёниного сопрано, состояла в том, чтобы успеть заснуть раньше него, и тогда удавалось выспаться, но если он успевал опередить кого-то, то у того впереди была, ночь без сна. И мы каждый вечер просили Лёню дать нам фору и подождать пака все уснут, но он крайне редко и неохотно шел на это.

На работу наш коллектив старался выходить пораньше, чтобы больше поработать в прохладе. Не стала исключением и суббота. Выходя во двор, мы надеялись застать спящий город, но увидели, что суббота в Кировском, день помывки ковров. Вся асфальтная часть двора была уложена ими, и повсюду туда-сюда сновали люди с ведрами, спеша успеть управится, до прекращения подачи воды. И среди всей этой суеты, одинокий и немного грустный, сидел на лавочке мужчина, а рядом с ним скучал и пукал, французский боксер.

Выходя из квартиры, мы захватили два пятидесятилитровых пластиковых бочонка с мастикой, привезенных Витей. Он привез мастику на всякий случай, мало ли когда приедет машина, а так будет работа на первое время. Здесь нам и пригодился Лёня. Вот только, движение с бочонками, оказалось делом не легким, и Лёня всю дорогу возмущался тем, что надо нести, когда можно мастику наверх закачать, и выдвинутый еще перед выходом из квартиры аргумент, что нам все равно нужны для этого емкостя, его не убедил, и не горя желанием участвовать в задуманном нами мероприятии, он внес предложение перелить мастику из бочонков в бочку и уже на крыше наполнить их. Но нам на проклейку вполне хватало двух бочонков, а для закачки надо было гнать машину, подымать шланг, искать электрика, что в субботу проблематично и мы посчитали такие маневры лишними. Лёня с этим был не согласен, но свою сторону ноши нес, но нес с немолчаливым несогласием.

Поднявшись на крышу, мы приступили к проклейке, но Леша, работая, испытывал постоянные неудобства. Каждый раз, вставая с корточек, ему приходилось раздирать слипшиеся сзади брюки, и он опять нервно чувствовал, что ноги начинают пачкаться. В нем шла мучительная борьба – работать в грязных вещах или потратить деньги и купить новую робу.

Вообще, необходимость в новой робе была постоянной, мастика очень быстро делала вещи непригодными, и рабочим часто приходилось менять робу. Когда человек устраивался к нам на фирму, первое время в ход шли старые вещи из домашнего гардероба, но потом, сколько бы их ни было, все равно вставала задача поиска новой робы. И руководящий состав нашей фирмы, в том числе и глава, как могли, помогали в решении этого вопроса и периодически приносили для рабочих и свои старые вещи, но и они быстро заканчивались. И проблема с робой стояла остро и мы регулярно ее подымали. Но лишь только раз наш руководитель выделил деньги на покупку настоящей рабочей одежды, но увидев как быстро она пришла в негодность, от подобного шага в дальнейшем, отказался. И рабочий состав, как мог сам решал эту проблему. Вот и Леша, промучившись какое-то время, бросил все, в том числе и желание экономить, и пошел на рынок.

А я тем временем учил Юру проклеивать вытяжки и парапеты. Надо сказать, что наша фирма сделала шаг к улучшению. Приносивший столько мучений стеклохолст был заменен на стеклоткань и, не смотря на общее название, это были две большие разницы. Стеклоткань лишь только немного покалывалась и работалось с ней несравненно лучше. Юра быстро усвоил принцип работы, но очень переживал за свой камуфляж, смывая каждую попавшую на него каплю мастики, мокрой тряпкой. Вскоре вернулся Леша в новой робе, но сэкондхэндовского производства, и продолжил, но уже более комфортно, проклеивать крышу, а Лёня нам сильно помог в работе, взяв на себя приготовление обеда и ужина, и к вечеру, все что надо, было проклеено.

С утра небо делилось с человечеством избытками влаги. И мы отсыпались. На завтрак Леша открыл мне особенности сои, оказывается, если ее готовить с небольшим кусочком мяса, то соя приобретает его вкус, и на завтрак у нас была жареная картошка с большим обилием мяса.

Дождь не так уж и долго шел, но расслабил сильно. У меня всегда так, если рабочий день не начался с утра, то всякое трудовое рвение пропадает, и сложно заставить себя приступить к работе. Я высказался вслух по этому поводу, и коллектив был со мной солидарен, но Леша предложил сходить проверить, не течет ли крыша. Мы с ним вдвоем и отправились, оставив Лёню хлопотать об обеде, а Юру откомандировав на рынок.

Начать осмотр решили с первого подъезда, но зайдя в него, пришли в недоумение, и чем выше поднимались, тем больше погружались в шоковое состояние. Подъезд весь был залит водой. Лестница, стены, все было мокрым. Когда поднялись на верхний этаж, то стало окончательно ясно, что течет с крыши, но не успели мы разобраться, откуда именно, как дверь одной квартиры открылась, и из нее вышел мужчина. Я ждал взрыва негодования, но нет.

– Вот видите ребята, вот так на протяжении года в сильный дождь нас заливает, вы уж там сделайте все как надо.

Это и входило в наши намеренья, но сначала надо было понять, откуда такое количество воды. В этом подъезде дверь на крышу сохраняла закрытое положение при помощи сварки, поэтому мы, уверив мужчину что непременно все сделаем, пошли вниз. На крыше ситуация сразу прояснилась. Устанавливая металлическую дверь, рабочие оставили просвет между дверью и порогом в пару сантиметров, и когда шел сильный дождь, через невысокий порог вода и лилась в подъезд. Просто удивительно что люди терпели год, и не пытались устранить проблему сами, а тут работы было на пол часа. Мы спустились в низ, отыскали десяток кирпича, замешали раствор (а за цементом дело не стало), и выложили на пороге кирпич в два ряда, таким образом, увеличив высоту порога и закрыв просвет.

Пока с этим разбирались, погода совсем наладилась, и Леша предложил заняться навесом. Нужный нам находился на другом доме, но деньги мотиватор хороший, и мы, взяв все, что нам не обходимо, направились к нему. Когда оказались на месте, Леша упер руки в бока и спросил: «Ну, кто полезет?». Я предложил раскинуть карты на туза, но карт у нас с собой не оказалось. Кинуть монету на орла и решку тоже не получилось, денег при себе не нашлось. Сошлись на – «камень, ножницы, бумага», благо атрибуты всегда под рукой. Бумага Леше не помогла и, надев пояс, он полез вниз. Первыми его словами, когда он оказался на навесе, были: «Сука, страшно», но работать он начал, деньги мотиватор хороший. Моя же роль ограничивалась необременительным – подать, забрать. Когда навес был готов, я забрал у Леши весь инвентарь, а дальше перед ним стояла задача вернутся на крышу.

Для того чтобы стена дома не мокла, сверху на парапет, укладываются небольшие плиты, они сантиметра три в толщину и с каждой стороны парапета, выступают на пять сантиметров. Вот за такую плиту Леша и ухватился руками, одной ногой уперся в стену, а другой оттолкнулся от навеса. Достигнув нужной высоты, он вышел предплечьями согнутых в локтях рук на плиту и ……. в этом положении завис. Сначала я думал, что он созерцает простирающиеся вокруг виды, но подойдя поближе, понял что это не так.

Основная масса лишнего веса у Леши расположена в районе живота, но это не округлый, упругий живот, который называют – пивным, а свисающая масса. Вот этой массой он и цеплялся за выступ и никак не мог перебросить живот через эти пять сантиметров. Делая паузы на отдых, Леша предпринимал попытки преодолеть преграду, он напрягал все силы, упирался ногами в стену, пытался подтянутся руками, и от этого кряхтел, весь покраснел как варенный рак и с него градом лился пот. Когда я понял, в чем проблема, меня такой смех разобрал, что мне не удалось устоять на ногах.

– Чего ты ржешь, помогай давай, – в отчаянной агрессии, крикнул Леша.

Я спохватился, ситуация была не шуточная и требовала моего вмешательства. Подойдя к парапету, я стал помогать Леше вернуться на поверхность крыши, пытался подтянуть его, ухватив за плечо, потом ухватив за пояс, но все было бесполезно, масса цеплялась за выступ. Я предложил Леше попробовать втянуть живот, но живот на предпринятую попытку не отреагировал. У Леши от усилий и отчаяния выступили слезы на глазах. Видя неодолимость преграды, я решил попробовать найти выход из сложившейся ситуации с другой стороны, и для этого сказал вконец отчаявшемуся Леше, чтобы он как мог выше поднял в бок ногу, а когда подъем достиг своего физического максимума, мне удалось, вопреки сомнениям Леши, ухватив ногу подтянуть ее и уложить на парапет. Тем же способом мы добавили к ней и вторую ногу. Но масса все еще удерживала Лешу. Поскольку он, теперь уже, нижней половиной своего туловища, находился параллельно парапету, я взял Лешу за пояс и стал выворачивать его вниз животом (чтобы он прошел выступ боком), и тянуть. Маневр удался, и Леша благополучно бухнулся на крышу. От бессилия он еще минут пять не мог встать, и даже какое-то время не в состоянии был говорить. Когда дыхание восстановилось, первое что высказал Леша, так это полное нежелание в дальнейшем заниматься навесами. Помянул он также не добрым словом начальника ЖЭКа, жильцам досталось за их наглость требовать, чтобы навес не протекал, городок получил свою порцию критики, руководству фирмы то же досталось, да и саму компанию он не забыл упомянуть. Может и меня вспомнил бы, если бы я не стоял рядом. Уже поднявшись, Леша решительно повторил, что больше ни каких навесов, но когда я уверил его, что в дальнейшем сам буду спускаться на них, он успокоился и простил, и начальника ЖЭКа, и жильцов, и попавший под горячую руку, городок. Только руководство фирмы Леша не желал прощать, поскольку как он выразился, что если бы нам платили больше, то не пришлось бы заниматься, я цитирую – «Этой херней».

С утра, выслушав прогноз погоды на день, опытным глазом оценив состояние неба, проверив несколько народных примет (по которым специалистом был Лёня), мы пришли из собранного материала к выводу, что дождя не будет. Предстояло заливать крышу и не хотелось осложнений. Позавтракав и облачившись в доспехи, наш коллектив отправился на объект. Лёня подогнал машину к той стороне дома где не было окон (одна из мер предосторожности), и пошел в ЖЭК за электриком. А мы тем временем растянули по всей длине шланг, чтобы проверить его. Сначала протоптались по нему, выискивая уплотнения. Они образовывались если шланг долгое время не использовался и мастика в нём успевала подсохнуть. Для устранения таких уплотнений, мы били молотком по шлангу в месте уплотнения, чтобы раскрошить подсохшую мастику, но если шланг совсем долго не использовался, то вернуть ему рабочее состояние уже было практически невозможно. Только раз нам удалось спасти уже безнадёжно просохший шланг, и то тому способствовало место где мы делали крышу. Это был кирпичный завод в Красноармейске. Мы тогда пол дня бесполезно били по шлангу, пытаясь вернуть ему пропускную способность, а нам возможность залить крышу, но усилия были безрезультатны. Увидев наши мучения, один рабочий посоветовал нам, сначала положить шланг на часок на печь где обжигают кирпич, а потом подсоединить его к трубе с горячим паром. Мы так и сделали, и вскоре из шланга стали выползать, плотные, спрессовавшиеся куски мастики, чередуясь с выбросами горячего пара, что сильно напоминало происходящее с человеком в определённый момент.

Уплотнения мы не нашли, но для надёжности, дополнительно укрепили стык. Дело в том что шланг не был цельным, а состоял из двух кусков, и это часто приводило к осложнениям при работе насоса. Фиксировали мы места соединения кусков, проволкой, это было надёжней чем хомутами, но снабжение бригад проволкой происходило плохо, и нам часто приходилось искать её на объектах.

Разобравшись со всем мы собрались подыматься на крышу, к этому времени электрик уже выполнил свою работу, но к нам подошел Лёня и немного смущаясь, спросил:

– Мужики, вы тут без меня справитесь, а то меня что- то прибомбило?

Конечно, никто не стал удерживать человека в таком состоянии, и Юра спешно вызвался остаться внизу на кнопке, видимо он все еще находился под впечатлением от Лешиной робы. У нас возражений не было, и мы вдвоем отправились на крышу, а поднявшись, подтянули туда и шланг. Но решили, что не будем заливать привычным способом, сильный напор получался, а кругом ходили люди, на балконах сохло белье и все это могло привести к не нужным конфликтам. Вместо этого будем наполнять бочонки, разливать из них мастику по крыше и разравнивать веником. Это конечно заберет больше времени, но и избавит от ненужных конфликтов.

Но, не успел наполнится первый бочонок, как подача мастики прекратилась. Насос работал, а значит, где-то забилось. Скорей всего это слишком большой кусок подсохшей мастики, застрял на стыке. В таких случаях мы ждем несколько секунд, надеясь, что давление протолкнет кусок, но если нет, то выключаем насос, спускаем шланг, разбираем на стыке и прочищаем. Но бывает что забивается или сам шланг или насос. Если шланг, то нам приходится его тщательно протаптывать и каждый кусок проверять по отдельности, а если забивается насос, то его приходиться разбирать, а это уж совсем грязная работа, поскольку на нём столько слоёв подсохшей мастики что даже добраться до болтов не так просто.

Когда стало ясно, что давление не поможет, я поспешил к парапету.

Опытный человек, находящийся на кнопке, знает, что при работе насоса надо смотреть вверх, чтобы вовремя среагировать и выключить насос, но оставляя Юру внизу, мы забыли о его неопытности, и в момент, когда я выглянул с крыши, он усиленно ногтем отскребал с рукава камуфляжа, обнаруженную там грязь. Возле машины было шумно от работы насоса, и как я не старался, а докричатся, не получилось и ………..

Напрягаемый снизу работой насоса, увеличивающим давление, удерживаемый лишь только проволкой и испытывающий тяжесть высоты – стык сорвало. В миг, поток гонимой вверх мастики, разлетелся вокруг, нижняя часть шланга, падая, продолжала извергать мастику, а из верхней, безвольно свисавшей, стекал остаток.

Мы поспешили вниз, а оказавшись на месте, осмотрели последствия происшествия. На уровне пятого этажа, образовалась большая клякса, а земля вокруг выкрасилась в черный цвет, машина тоже была основательно заляпана, правда на ней это особо не отразилось, но хуже всего выглядел Юра. Он сумел сориентироваться и выключил насос, но находился в шоковом состоянии. Его волосы, лицо были черны, а камуфляж, благодаря внешнему вмешательству, приобрел дополнительный, доминирующий цвет. Я поспешил сказать Юре, чтобы он бежал на квартиру, и пока мастика не высохла, смыл ее водой и с себя и с камуфляжа. И уже удаляющемуся ему, а Юра, недослушав меня, рванул с места, крикнул, чтобы он отправил к нам Лёню. Услышав упоминание о Лёне, Леша с ухмылкой произнес: «Ну как жопой чувствовал».

Управится нам, удалось достаточно быстро. Пока Лёня шел, мы прочистили стык, соединили и подняли шланг, а уже с Лёней, без подобных происшествий, закачали мастику. Правда она оказалась достаточно жидкой, по сути, это просто была подкрашенная вода. Так бывает, если вождь нашей фирмы, ну то есть руководитель, экономит деньги или Гриша (это главный на производстве мастики), часть выделенной на битум суммы, кладет себе в карман. И тогда, чудо-жидкость, получает не в полном объеме, так нужный ей компонент. Такие действия сильно раздражают, поскольку в таком виде, мастика, сколько ее не наноси, а приличный слой не дает. И нам не раз из-за этого приходилось возвращаться на объекты для повторного ремонта. Оправдывая себя потом, Гриша любил повторять, по сути, неофициальный девиз нашей фирмы – если делать крыши добросовестно, то в итоге скоро можно вообще остаться без работы. Хорошо хоть Витя привез нормальную мастику, и хватило на качественную проклейку. Но выбора не было, и мы нанесли первый слой, а затем снова наполнили бочонки для второго слоя. После этого машина получила свое имущество обратно, и Лёня отвез нас к месту жительства. По дороге, в нас теплилась надежда, что Юра правильно использовал освобождение от работы и приготовил обед, но квартира нас встретила тишиной и пустыми комнатами, а на кухне обедом и не пахло. Ну, а Юра был обнаружен на балконе, где пригорюнившись, пытался отмыть бензином волосы, а камуфляж, скомканный, уныло лежал в углу. Мы и забыли, что днем нет воды.

Утром, собираясь на работу, в ходе небольшого совещания, коллективом было принято решение Юру не тревожить, он все еще прибывал в меланхолическом настроении, переживая об утрате камуфляжем своего первоначального вида, и от этого печально лежал на матрасе погруженный в изучение потолка, и даже отказался от завтрака. И мы вдвоем с Лешей отправились на крышу, чтобы нанести еще один слой. Перед использованием, содержимое бочонков перемешивать не стали, а слили отделившуюся от битума воду, сделав таким образом мастику гуще. Когда вся поверхность крыши заиграла обновленной черной краской, мы пошли на разведку на следующий, ожидавший нашего вмешательства дом.

Это было соседнее строение, выбранное токсикоманом для ловли своих галлюцинаций. Дом встретил нас не дружелюбно, но лифт работал, видимо та бдительная бабулька, жила здесь. Вход на чердак нам преградила решетка, и я позвонил в указанную в надписи на стене квартиру, чтобы взять ключ. Дверь открыл мужчина с сердитым взглядом, появившимся скорей всего, в результате звонка в дверь. Мы поздоровались, посчитав, это неплохим началом разговора, но мужчина так не думал и раздраженно спросил: «Что надо?». Я объяснил ему, что мы кровельщики, будем ремонтировать крышу, и нам нужен ключ. Мне казалось, это хорошая новость для жителя последнего этажа, и она должна смягчить мужчину, но он вопреки моим ожиданиям, начал кричать: «Какая крыша, что вам надо? Что вы мне тут рассказываете? Какого вы тут вообще ходите?», – (эти выражения, только без цензуры). Я подумал, что мужчина меня не понял и объяснил снова, но он разгорячился еще больше и совсем перестал себя контролировать – брызгал слюной и раздраженно жестикулировал. Стало ясно, что ключа нам не добиться и Леша вызвал лифт. Мы были обескуражены, думали, нас встретят как спасителей, ожидали увидеть людей измученных протекающей крышей и борьбой с ЖЭКом, но уж, ни как не ждали такой встречи. Пришлось идти к начальнику ЖЭКа и объяснять ситуацию. Он, для урегулирования недоразумения, отправил с нами представителя ЖЭКа, женского пола. Но ситуация повторилась и мужчину не смутило присутствие дамы. Более того, он даже позволил себе сделать в ее сторону пару не лестных замечаний. Я вступился за даму, и это чуть не привело к драке, но ключа добиться нам так и не удалось, и пришлось снова спускаться ни с чем. Уже внизу, представительница ЖЭКа сказала, что вернется в контору и оттуда начальник сам позвонит этому мужчине, и мы остались дожидаться результатов, на лавочке у подъезда. Через десять минут агрессивный мужчина сам спустился вниз и имел спокойный и дружелюбный вид. Он извинился за свое поведение, отдал ключи и с нами поднялся наверх. Было видно, что мужчина крайне раздосадован случившимся выбросом агрессии, и он извинился еще раз, и в лифте, заполняя повисшую неловкую тишину, и на лестничной площадке последнего этажа. Убедившись, что на него не держат зла, мужчина удалился в свою квартиру, ну а мы, открыв замок, наконец-то попали на чердак.

Весь лестничный пролет был усыпан пакетами с высохшим клеем, пакеты валялись и на крыше, просто удивительно, как при такой охране, любитель клея, умудряется сюда забираться. Удивило и обилие пакетов. Судя по их количеству, мозг у этого парня, явно находился в завершающей стадии разрушения. Он даже не додумался убирать за собой, чтобы не привлекать лишнего внимания. Мы прошлись по крыше и, оценив масштаб роботы, спустились вниз. Возле кучи песка нас уже ждали Юра с Лёней, приехавшие на машине. На Юре был его камуфляж, и усиленно втирая в застывшую мастику песок, пострадавшее лицо, пыталось этим хоть немного улучшить внешний вид своей робы.

Работу начали с подъема песка и привезенного из ЖЭКа цемента. Когда после очередного подъема, мы снова оказались внизу, к нам подошел мужчина и, поздоровавшись, акцентировал наше внимание на хорошем качестве песка. Я по-своему понял слова мужчины, но интуитивно, но и с трудом, еле удержался от того, чтобы предложить его ему не дорого и с доставкой. И в следующую минуту был этому рад. Оказалось, что этот мужчина зам.директора шахты по снабжению, и именно он и обеспечивает ЖЭК необходимым материалом. То-то было бы весело, если бы я предложил ему его же песок. Мужчина очень интересовался процессом работы с мастикой и поскольку мы планировали нанести еще слой на первый дом, а он был не последним человеком в нашем делопроизводстве, то я и предложил мужчине подняться с нами.

– О да, конечно ребята, – с радостью согласился он.

– Правда там лифт не работает, – посчитал я нужным предупредить.

В глазах мужчины мелькнуло колебание, но увидев мою ироничную улыбку, он сказал: «Ничего, подымусь».

Ради последнего слоя решили не рисковать, и наполнили бочонки внизу (у бочки был кран для этого), но не перемешав мастику предварительно, пусть уж лучше на меньше крыш хватит, зато будет надежда что они не потекут, ну по крайней мере, не в ближайшее время. Лёня без возражений принял участие в подъёме. Было уже жарко, и чтобы обувь не липла, на чердаке стояла емкость с водой, и перед тем как ступить на крышу, мы смочили подошвы, а мужчине объяснили, что мастика еще не стабилизировалась, и предложили наблюдать процесс с порога, и в действии объяснили ему суть работы. Мужчина остался доволен увиденным, но поинтересовался: «А почему веники?». Нас часто спрашивают об этом. Все очень просто. Учитывая особенности мастики, то чем она наносится, несмотря на предпринимаемую меру (мы ставим веники после работы в ведра наполненные водой), очень быстро приходит в негодность, а веники это самый дешевый вариант, но мужчине я ответил, что так удобней.

– А могли бы вы ребята сделать мне крышу на гараже? – выслушав меня, спросил мужчина.

– Нет, ну что вы, – возмутился я, – у нас же все под учетом.

– Да вы не переживайте, я заплачу и это останется между нами, – настаивал мужчина.

– Ну как вы могли о нас такое подумать, – возмутился я еще больше.

– Ребята, деньгами не обижу, – проявил мужчина крайнюю настойчивость.

– Ну, разве можем мы отказать хорошему человеку, – ответил я.

И, после короткого совещания, наш коллектив разбрелся в разные стороны. Леша пошел с мужчиной, посмотреть где гараж и оценить объем работы, Юру мы отправили на второй дом заниматься вырубкой и растворными работами, чтобы он по возможности берег свой камуфляж от контактов с мастикой, Лёня составил ему компанию, ну а я, вооружившись кисточкой и краской, нарисовал картину ничуть не хуже, чем та известная и непонятно почему очень дорогая. И этим закрыл крышу, и первый дом был готов.

Я подождал Лешу на лавочке, а когда он пришел то рассказал, что на гараже надо просто проклеить крышу и нанести пару слоев. Решили не откладывать с этим и сделать сразу. Мы погрузили нужный нам инвентарь на ЗИЛ, и Лёня отвез нас с Лешей на гараж. Стояла жаркая погода, мастика сохла быстро, и к вечеру, и крыша была готова, и получен расчет.

По дороге на квартиру, Юра, среди разговора, сначала как бы невзначай упомянул о важности соблюдения традиций, а потом, с надеждой в голосе, внес предложение отметить первый дом, напомнив также, для большей вероятности исполнения горевшего в нем желания, и о удачном совпадении, двух эпизодов дня. И, идя навстречу пожеланиям трудящихся, наш коллектив проложил свой маршрут через магазин, в результате чего, Юра, как инициатор, продолжил путь, с пакетом полным продуктов, но с преобладавшей в нем спиртосодержащей жидкостью, но с преобладавшей среди нее, хмелесодержащей жидкостью. Добравшись до места жительства, мы привели себя в порядок и после нехитрых манипуляций с продуктами уселись за стол. Перемещение жидкости взял на себя Лёня. Убедившись, вращательным движением, в качестве высокоградусного продукта, он профессионально, ладонью, скрутил крышку и начал разливать.

– А твоя где емкость? – спросил меня Лёня.

– Да я не пью.

– Ну, возьми хотя бы пиво, – протянул он мне бутылку.

– Да нет, я не употребляю алкоголь вообще ни в каком виде. Вернее только в виде кефира.

– А что ты болен чем? – с недоумением спросил Лёня.

– Нет.

– А! Закодирован, – осенила его догадка.

– Да нет же, – мне уже начинал надоедать этот расспрос.

– Так а почему не пьешь? – непонимающе спросил Лёня. Видимо для него была дика мысль, что кто-то не употребляет алкоголь.

– Не нравится мне просто состояние опьянения, ни алкогольное, ни какое другое. У одного русского классика очень хорошо сказано об этом состоянии: «Унижает рассудок и искажает душу». Я с ним согласен.

– Так что ты никогда не бухал?

– Бухал. Но изменилось отношение к этому.

Юра решил прервать этот затянувшийся диалог:

– Да что ты пристал, не пьет и не пьет, нам больше достанется, давай уже. Как там сказано у классика – «Ну, за крышу», – и чокнувшись о две стопки, он вылил жидкость себе в организм, а Лёня на протяжении всего ужина недоверчиво на меня посматривал.

Поев, я не стал засиживаться за столом и слушать уже пьяные разговоры и пошел спать. Леша вскоре тоже отправился отдыхать. А вот Лёня с Юрой еще долго сидели и наверняка бегали за добавкой.

С утра, воздух все больше наполняясь влагой, наконец, захлебнулся в дожде. Небо опять делилось с человечеством своими запасами. Все-таки, это хорошо что делилось, нужная жидкость. Особенно этой щедрости были рады Лёня с Юрой. Вчерашнее мероприятие сильно затянулось. Они проснулись, но еще не встали, и мучительно постанывая, намекали на минералочку. Вдохновленный паузой в работе, Леша жарил чебуреки с сыром, а я старался ему не мешать, но и не давал чебурекам сильно остыть. Запах их маняще разносился по квартире, и вскоре хмельная масса вплыла в кухню. Лёня возмущался:

– Ну почему сегодня, не мог завтра нажарить?

– Так ешь, чего ты? – не понял претензий Леша.

– Да сейчас ничего не лезет, – объяснился Лёня.

– Так ты отложи.

– Та, – скривив лицо, махнул Лёня рукой, – остынут и уже будут не такие вкусные.

Но он все же попробовал съесть, но раз откусив, отложил чебурек в сторону.

Тут вернулся Юра, не заметно для нас куда-то уходивший.

– Не переживай, под пивко будет самое то, – сказал он и протянул Лёне бутылку пива. – Холодненькое.

Взяв бутылку, Лёня поспешил приложить это холодненькое ко лбу. Да, под пивко чебуреки пошли, и даже очень, и я был рад что успел насытится.

К обеду явилось солнце, и зашел разговор о том, чтобы выйти на работу. Это вызвало сопротивление со стороны Юры, правда не очень решительное. Но ему пришлось смирится. Пока они с Лёней раскачивались, мы с Лешей сходили на первый дом и прошлись по квартирам последнего этажа. Нигде не текло. Убедившись в добросовестности сделанной работы, мы направились ко второму дому, где у подъезда нас уже ждали Лёня с Юрой, успевшие, судя по добродушным улыбкам на их лицах, окончательно поправить свое здоровье. Поднявшись наверх, мы обнаружили, что наше имущество подверглось досмотру. Перила, служившие частью заграждения входа на чердак, были разогнуты. Правда поживится чем-то, у нас не нашлось, поскольку тому что имело ценность, мастика подпортила товарный вид, и ночной посетитель, а кто это не трудно было догадаться, ушел ни с чем. Восстановив ограждение и приняв дополнительные меры для защиты своего имущества от дальнейших посягательств (мало ли, может кто позарится менее брезгливый), наш коллектив приступил к вырубке и растворным работам. Но в процессе, у нас с Лешей возник спор по одному вопросу и мы никак не могли прийти к общему решению. Устав спорить, я, внес последним аргументом, то, что раз я бригадир, то и делать будем, по-моему. Но Леша возразил, сказав, что бригадир он. Снова возник спор, для решения которого, мы позвонили Вите, и оказалось, что главный все-таки Леша. Меня это сильно рассердило. Он отработал один сезон и его уже поставили старшим надо мной. Я же отработал гораздо больше и был более опытен. У нас на фирме, вообще было не принято назначать бригадира, и руководство процессом, автоматически брал на себя наиболее опытный рабочий, и эта ситуация сильно задела мое самолюбие, но поразмыслив, я решил, что глупо мне из-за этого расстраиваться, деньги мы все равно делили рассчитывая по выходам, и бригадир ничего сверху не получал, а лишние хлопоты к этой должности прилагались. Но просто было удивительно, как легко и быстро Леша сошелся с Витей, человеком, который всегда держал себя с рабочими как бы дистанционно и немного свысока, не выделяя никого из общей массы. Но Леша не стал злоупотреблять своей должностью и компромисс все же был достигнут, а подготовительные работы вскоре закончены.

Но, в принципе и понятно было, почему Витя предпочел Лешу бригадиром. Это у меня не очень получалось. Особенно дебют вышел не удачным. Мы тогда отправились в Докучаевск, ремонтировать крыши автопарка. А ремонту подлежали три сводчатых крыши, примыкавших друг к другу. Проблема там была в том, что между сводами стояли внутренние сливы, и доломитная пыль с карьера, которая является основным элементом воздуха в Докучаевске и около, забивала их, и вода выбирала более легкие пути вниз. И наша основная задача, состояла в том, что бы между сводами сделать стяжку от центра с уклоном к парапетам, а в парапетах выбить дыры и установить отливы. То есть, заменить внутренние сливы, на внешние. И задача была понятна и исполнима для меня, даже в дебюте. Важности мне, добавляло то, что в моем подчинении было четыре человека, и большое количество техники. Подсыпку и раствор нам привозили и подымали наверх с помощью крана, и в такие моменты, я чувствовал себя настоящим бригадиром, по крыше суетились четыре человека, а внизу работали погрузчик, грузовик, и кран. И всем этим руководил я. Но разбавила это все, и вернула меня в реальность, большая ложка дегтя. Для того что бы меньше подымать центр, мы вырубали возле парапетов старый рубероид, который слоями доходил до пятнадцати сантиметров. И в один из дней, вырубив очередной отрезок рубероида возле парапета, мы ушли на обед, и пока обедали, хлынул ливень. А под вырубленным местом, был склад, а непосредственно под вырубленным местом, стоял ящик с фильтрами. И обилие воды, привело их в полную негодность. Сильно я тогда напереживался, и особенно жгло финансовое беспокойство. Не знаю подробностей, но все как-то обошлось, и меня никаким взысканиям не подвергли.

Так что не удивительно, что Витя предпочел бригадиром Лешу, человека, себя еще, на руководящей производственным процессом, должности, не показавшего, но видимо, подающего большие надежды. Но продолжу.

На улице еще стояли лужи, но крыша уже подсохла и мы приступили к работе с мастикой. Движущийся лифт избавил нас от колебаний, и шланг мирно покоился на бочке. Взяв уже полный бочонок, Леша с Юрой направились наверх, а мне доверили наполнение второго бочонка. Мастика лилась густая и сильно хлюпала, разбрасывая брызги в разные стороны. Я меланхолично наблюдал за этим процессом, когда дверь подъезда открылась, и из него выплыло очаровательное видение, мило мне улыбнулось, и легко перепрыгивая через лужи, скрылось за углом. Какая это была улыбка, и какой она мне показалась многообещающей. Но, спустились мои коллеги и тоже улыбнулись, посмотрев на меня.

– Чего вы лыбитесь? – спросил я.

– А ты посмотри на себя в зеркало.

Я посмотрел в боковое зеркало машины и увидел, что хлюпонье привело к тому, что у меня все лицо было покрыто черными точками, как будто веснушками. Так вот чему улыбалось очаровательное видение. Тем не менее, остаток дня я провел под впечатлением от этой улыбки, а вечером пришел под подъезд в надежде на встречу, а на следующий и в последующие дни, когда во время работы необходимо было спустится вниз, я категорически пресекал чьи либо попытки и спускался сам, да так зачастил, что бригада заподозрила что то неладное. Но все было тщетно и больше мне очаровательное видение не явилось.

Направляясь к подъезду с очередной порцией мастики, навстречу нам вышел мужчина с ротвейлером на поводке. Никогда в жизни я не видел такого затравленного взгляда как у этой собаки. Она буквально боялась сделать лишнее не осторожное движение, чтобы не вызвать гнева своего хозяина. Видимо тот беспощадно ее бил, вымещая на ней всю свою злобу, а судя по звериному взгляду его, злобы этой было с избытком. Еще долго эти два таких разных взгляда стояли перед моими глазами.

Вообще, в Кировском, как-то удивительно часто нам встречались ротвейлеры, складывалось такое впечатление, что где-то на предприятии их выдают вместо зарплаты. Как-то раз, нам встретился ротвейлер, который был так истощен, что если бы не поводок хозяина, то он вряд ли бы смог перемещаться. Что с ним нам было неизвестно, но судя по взгляду, его крайне редко кормили. А один встретился такой свирепый, что был закован в намордник и строгий ошейник на цепи, но и с этим внушал окружающим страх, чем вызывал безмерную гордость у своего хозяина. Еще мимо нас периодически пробегал бесхозный ротвейлер и, судя по его растерянному взгляду, он или потерялся или был изгнан из дому. Вообщем, в Кировском, ротвейлеры встречались во всех собачьих проявлениях.

Мы наносили последний слой возле выхода на крышу, когда услышали стук в дверь на верхнем этаже, сопровождаемый криком: «Папа впусти, пожалуйста». Потом послышался шум открывающейся двери и начатый спор на повышенных тонах. Мы проявили любопытство и из доносившихся до нас слов поняли, что тот любитель клея был сыном того мужчины который не давал нам ключ от чердака, и что парень что-то утянул из дому для реализации с последующей покупкой, и теперь отец за это не пускал его домой. Стало понятно, почему мужчина был такой озлобленный, шутка ли вырастить такое чадо.

Эта вечная проблема взаимоотношений отцов и детей. Так и всплывают перед глазами эпизоды жизни этого мужчины. Вот он, восемнадцатилетний парень, встречает девушку, и временем убедившись в искренности своих чувств, они создают семью. И вскоре она радостно сообщает ему, что беременна и он горд и жизненные силы переполняют его. Вот он стоит под окнами роддома и кричит: «Кто?». «Мальчик, мальчик!» – в ответ, и как он счастлив: «У меня сын». И в его голове эхом повторяется: «Сын». И на вопросы знакомых он гордо отвечает: «Сын». И его сознание наполняется греющими душу мечтами – вот они с сыном играют в футбол, и он стоит на воротах, а его малыш бьет по мячу и он намеренно пропускает гол, зная, что его сын от этого будет в восторге, и тот весело и задорно смеется, а он счастлив. Вот они с сыном идут на рыбалку, и он учит его, как надо насаживать червяка на крючок. А вот он учит сына бриться, а после заклеивает его первые порезы газетой. Или вот они вместе обсуждают выбор будущей профессии, и он, шутя говорит жене: «Иди мать на кухню, это мужской разговор». Да мало ли приятных фантазий рождается в такой миг. И наконец, он с букетом цветов, с нетерпением ждет свою миссис у роддома, а затем наступает этот трепетный момент, когда он, впервые берет своего сына на руки. И вот, восемнадцать лет спустя, эта его гордость, тянет из дому нажитое тяжелым, физическим трудом, добро, чтобы его продать, и на крыше, обнюхавшись клея, погружаться в мир галлюцинаций. Но ведь это только начало. Настанет день, и этот мужчина, истощенный временем и болезнями, не сможет дать отпор безумцу с разъеденным химическими парами мозгом, и сын, которого он в далеком прошлом представлял утехой старости, будет его бить, забирать пенсию, и обменивать его имущество на галлюцинацию. И когда в своей старческой немощи, этому мужчине захочется пить, то тот, кто должен был бы, не принесет ему тот самый стакан воды.

А этот мужчина оказался вполне нормальным человеком. Мы, позже познакомились с ним ближе. Он когда-то работал на шахте, но после аварии жил на пенсию по инвалидности. Он не курил, не злоупотреблял спиртным и вообще создавал впечатление порядочного человека. Как же так выходит, что в хорошей семье вырастают такие упыри. И это же не единичный случай, такое повсеместно. И часто утверждают, что надо создавать семью, чтобы старость не была одинокой, но так ли страшно это одиночество, если на другой чаше весов такое или схожее по сути.

Долго мы стучали в дверь. В соседней квартире сказали, что ключ здесь и дома должен кто-то быть. Наконец дверь открылась, и перед нами предстала заспанная и злая девушка. С трудом и не сразу она поняла цель визита, но после колебаний и привлечения соседа, ключ отдала, и наш коллектив поднялся на крышу. В принципе все было как обычно, такая же крыша, как и две предыдущие. Оценив масштаб работы, мы взялись за подъем инвентаря и материала.

День для меня начался не очень, выходя из квартиры, в тамбуре, я наступил на что-то скользкое. Когда мужики подсветили, то оказалось, что это дерьмо. В соседней по тамбуру квартире базировался кабинет участкового, и мы пришли к общему мнению, что это была суровая и беспощадная месть сотруднику милиции. Я очень разозлился из-за случившегося, и долго отирал кроссовок о траву, понося не добрыми словами мстителя. Лёня попытался меня успокоить, сказав, что это к деньгам, но я сильно в этом сомневался.

Подъем необходимого для работы много времени не занял, и остаток дня коллектив решил посвятить отдыху и сходить на рыбалку. Недавно, мы продали соседу по подъезду материал на ремонт крыши гаража, денег он пока не отдал, обещав рассчитаться, когда после дождя убедиться в надежности мастики, но любезно предложил во временное пользование, удочки. Идея на обед съесть уху всем понравилась и, захватив инвентарь для ловли, мы отправились к воде. Водоемчик был не плохой, но рыба нас не жаловала, и поймать так ничего и не удалось. Лёня с Юрой попытались наловить раков, но тоже безуспешно. После провала на рыбалке, по дороге на квартиру, мы купили рыбу, вопрос по ухе был непоколебим, а Лёня с Юрой, придерживаясь традиций клуба, дополнили покупку, пивом. Приготовление ухи взял на себя Лёня. И уха получилась славная. Правда, в процессе приготовления, он предложил укрепить ее вкус, пивом, но я настоял на том, что бы это делалось порционно. Юра, в свою очередь, внес предложение, для остроты добавить в уху сигаретный пепел, но на это я сказал, что в своей тарелке он может хоть бычки тушить. Когда после обеда, коллектив пошел курить на балкон, оттуда раздался сильный звон. Дело в том, что любовь Лёни и Юры к пиву уже заполнила собой все пространство балкона, и Леша часто за это на них ругался и требовал что бы они очистили помещение. Так и в этот раз, в след за звоном послышался голос Леши. Наконец это возымело действие, и члены клуба, отыскав среди хлама мешок, наполнили его до отказа, и вынеся на улицу, высыпали содержимое в мусорный бак.

Не успел наш коллектив, как следует расположиться для послеобеденного сна, как из кухни раздался крик Лёни:

–– Мужики идите скорей сюда.

Мы поспешили на кухню, где Лёня, указывая пальцем, обратил наше внимание на происходящее за окном. Там, возле бака, в который были выброшены бутылки, стояла женщина, относящаяся к категории лиц склонных изучать содержимое емкостей для мусора, и лихорадочно заполняла свою сумку пустой тарой. Когда сумка была заполнена до отказа, женщина сняла кофту и стала складывать бутылки туда. Неожиданно действие развернулось, поскольку к баку подбежал мужчина той же категории и принялся наполнять свои сумки. Увидев, что мужчина работает вдвое быстрее ее, женщина начала возмущаться, сначала тихо, потом все громче. В какой-то момент, не выдержав напряжения, она перешла врукопашную. Битва продолжалась не долго, конфликтующие стороны, убедившись, что никто не желает отступать, а от агрессивных движений бьется драгоценная тара, вернулись к извлечению. Когда подбежал еще один мужчина, женщина злорадно улыбнулась, поскольку ему досталось только две бутылки, которые он впрочем, не пожелал отдавать, тоже проявив агрессию. Убедившись, что бак больше не содержит нужного им, действующие лица этой драмы, удалились со сцены, а Лёня с Юрой поставили перед собой задачу собрать материал для второго акта.

Хорошая была погода с утра. Началу трудового дня ничего не мешало, и мы вышли на работу. Вслед за нами на крышу поднялся мужчина, жилец верхнего этажа и поинтересовался, сколько мы возьмем за ремонт навеса над его балконом. Леша назвал цену, услышав которую, мужчина сильно возмутился тем, что так дорого, хотя совсем было не дорого. Немного повозмущавшись мужчина ушел, а снизу уже сигналил подъехавший Лёня. Леша и Юра пошли вниз, а я чуть задержавшись, пошел позже и у лифта их уже не застал, но был рад этому, поскольку там, вместо надоевших мне рож, стояла молодая, симпатичная наружность. Это была та девушка, которая дала нам ключ от чердака, но в этот раз она выглядела гораздо лучше. Я поздоровался и попытался быть любезным в ожидании лифта, но девушка немного сердито помолчав, возмутилась тем, что мы так дорого берем за ремонт навесов. Она оказалась дочкой того мужчины, который недавно поднимался на крышу. Несмотря на ее сердитый тон, я ухватился за возможность познакомиться, и сказал, что ей гораздо проще будет со мной договориться за цену, и мы условились вечером на прогулке, это обсудить.

Выйдя из подъезда, я увидел отчаянную борьбу моего коллектива с прочно забившимся краном. Надо было наполнять бочонки, но кран, ни в какую не хотел выпускать из бочки мастику. Устав от безрезультатной борьбы, Юра пошел на маленький подвиг, раздевшись до трусов, он полез в бочку и вскоре извлек из крана приличный кусок какой-то дряни, мешавшей движению мастики. Как только Юра спрыгнул на землю, мы стали поливать его водой из баклажек, что бы смыть мастику, чем привлекли немало зрителей, а действие разворачивалось любопытное – посреди двора стоял мужик в трусах и с черными ногами, а трое других поливали его водой. Когда комедия была окончена, и неблагодарный зритель разошелся, мы, за героический поступок, отправили Юру в наряд на кухню, а сами стали наполнять бочонки и подымать их на крышу. Несмотря на то, что за кляксу на первом доме нам так и не перепало, и гораздо большую трудоемкость подъема вручную, решили не рисковать и продолжили подымать мастику лифтом, тем более что площадь крыши была не большой, а перспектива, повиснув на веревках, отмывать стену, не вдохновляла на риск.

Ближе к обеду, Лёня наконец высказал вопрос, который видимо, мучил его давно:

–– Да что это за город такой, почему здесь столько мужиков ходит с накрашенными глазами?

Он никогда не видел шахтеров. Пришлось объяснять ему, что это не туш, а угольная пыль, и что это естественное проявление долгой работы в шахте. Узнав это, Лёня вздохнул с облегчением.

После обеда Юра пошел звонить на почту, и оттуда сразу собирался прийти на крышу, но к концу рабочего дня он так и не появился. Не было его и на квартире. Проявив беспокойство, Леша с Лёней пошли на почту, ну а меня ждала запланированная встреча.

Под вечерней прохладой мы познакомились ближе, девушку звали Таня, и после приятной прогулки, я очарованный ее обаянием, обещал сделать навес просто так, а она в свою очередь уверила, что непременно меня отблагодарит и разочарованным не оставит. Когда я пришел на квартиру, Леша и Лёня уже были там, но вернулись ни с чем, на почте рабочий день давно окончился, и нигде следов Юры обнаружено не было. С утра мы еще раз сходили на почту, и там нам сказали, что вчера действительно приходил в обед мужчина и звонил в Донецк, но он быстро поговорил и ушел. Когда возвращались с почты, я увидел на тропинке одиноко валяющийся кроссовок, и нашел нужным мрачно пошутить, что это все что осталось от Юры и надо вызывать милицию с собакой. Но нас все же беспокоило, не обернется ли его загадочное исчезновение, трагедией.

На крыше я первым делом полез ремонтировать навес над балконом. Леша обрадовался еще одной шабашке, но мне пришлось его разочаровать:

–– Нам за это не заплатят.

–– Зачем же ты делаешь? – спросил он.

–– Ну, у меня есть свои договоренности, – ответил я, и вопреки настойчивым расспросам, не стал разъяснять.

Несмотря на мою скрытность, Леша помог мне, и работа много времени не заняла. В процессе, с балкона выглянула Таня, увидевшая на тени дома, мелькающую на ее навесе, фигуру, а когда он был готов, она пришла меня благодарить. Мы уютно расположились на чердаке и ……. рассуждали о вечном. Во время этого диалога, в дверном проеме несколько раз мелькнула фигура Леши, то ли ему то же хотелось поговорить о вечном, то ли ему было скучно работать одному, но когда я вернулся на крышу удовлетворенный благодарностью, он высказал своё возмущение моим отсутствием:

–– Что я тут один работаю.

Такое заявление, меня несколько вывело из себя:

–– Да ничего страшного нет в том что ты здесь поработал один, не так уж сильно ты рвал пупа, пока меня не было, и если ты такой принципиальный, то я останусь когда ты пойдешь на квартиру и отработаю тот час, что меня не было, – попытался я объяснить в доступной форме, нелепость претензий, правда говорил при этом немного раздраженно.

–– Ладно, ладно, я пошутил, – поспешил сказать Леша, примирительно, и мы вернулись к работе. Но вернулись ненадолго, через несколько дней мастика закончилась, и Леша позвонил Вите. На заводе мастика отсутствовала, деньги на ее изготовление то же, а значит, мы остались без работы, и надо ехать домой. Но Витя попросил одного человека остаться. Необходимо было периодически появляться на крыше, имитируя деятельность, что бы не начались звонки на фирму с вопросами. Это частый ход нашей фирмы. Поскольку у меня завязался, произвевший приятное впечатление, контакт, и оплачивались командировочные, я решил остаться.

Вообще, эти перебои с материалом, привычное дело для нас. Дошло как-то раз даже до очень смешного. Мы тогда ремонтировали крышу в Докучаевске, так нам, вместо стеклохолста, привезли пищевую пленку, завалявшуюся на складе фирмы, поскольку стеклохолст купить было не за что. И мы, закрывали прорехи в крыше, материалом, предназначенном для упаковки продуктов. Все эти проблемы, исходили от вождя нашей фирмы, а верней от его привычек. Дело в том, что он, в не таком далеком прошлом, был очень успешным бизнесменом, но только те времена прошли, а вот привычки остались. Наша фирма вообще не бралась за объект без пятидесятипроцентной предоплаты, но в отличии от заурядных бизнесменов, тратящих предоплату на выполнение работ, у вождя нашей фирмы был свой, не стандартный подход к применению этих денег. Если у него возникали проблемы с машиной, он покупал машину, если его любовница переставала ему давать из-за того что он давно не покупал ей украшения, он тратил деньги в ювелирном магазине, если ему хотелось поехать отдохнуть, он ехал отдыхать. И здесь ситуация была самой нелепой. Опасаясь, что ему не хватит денег на отдых, наш вождь не давал ни копейки на работы, а забирал все с собой. И вся фирма ждала, пока он вернется с отдыха. Лишь только приехав, он выделял деньги на работы. Конечно, оставшихся денег надолго не хватало, и работы, едва успев начаться, приостанавливались. И тогда начинались звонки на фирму недовольных заказчиков. Наш руководитель в спешке искал новых заказчиков, и с новой предоплаты, уже выделял деньги и на незаконченный объект. Но разделенных денег, конечно не хватало что бы закрыть два объекта, поскольку наш вождь, и оттуда часть изымал для своих нужд. И снова начинался поиск объекта с предоплатой. И фирма существовала с вечно тянущимися объектами, и нескончаемыми звонками с претензиями. Когда объект все же доделывался, то он обычно начинал подтекать, в основном из-за не качественной мастики, но заставить нашу фирму ремонтировать отремонтированную ею крышу, было еще сложней, чем доделывать, поскольку наш вождь был увертлив как уж и находил не мало способов избежать ненужных ему трат, даже когда дело доходило до суда (хотя фирма давала пятнадцать лет гарантии на свою работу). У нас на офисе, как-то, две недели просидела женщина, Зам. директора одного завода, пытаясь добиться ремонта отремонтированной фирмой, крыши, но наш руководитель предпочел в этот период на офис не заезжать, и женщина, в итоге, была уволена с работы за то, что не сумела заставить нашу фирму, выполнять взятые на себя обязательства.

Результатом, таких маневров, становилось прекращение планируемого на долго сотрудничества, и фирме, снова и снова приходилось искать новых заказчиков. Но в нескольких эпизодах, такое поведение со стороны нашего вождя, было сверх глупостью. Еще будучи успешным бизнесменом, он завел много серьезных знакомств, и когда стал заниматься кровлями, обращался к этим знакомым за заказам, но и с ними вел себя так же глупо, и вскоре и это сотрудничество прекращалось, а там были такие люди, которые могли обеспечить нашу фирму работой, на выгодных условиях, на несколько лет вперед. С Госучреждениями, наш руководитель вел себя так же, в списке отремонтированных нашей фирмой крыш, крыши Электросетей, Теплосетей, Горгаза и Горводоканала. Но и это сотрудничество надолго не затягивалось. И наша фирма, имея возможность стать успешной, вместо этого, влачила жалкое существование.

Утром Леша с Лёней уехали, а я, возвращаясь с рынка на квартиру, зашел на дом, что бы обозначить присутствие коллектива на объекте. У подъезда встретил Таню. Она была чем-то расстроена, и я поинтересовался, в чем причина. Оказалось, что вечером ее друзья идут в приехавший в город цирк, а у нее нет денег на билет. Мне совсем не хотелось что бы Таня пропустила это временное явление в их городе и, узнав цену, я профинансировал культурное мероприятие, но намекнул, что надеюсь вечером она поделиться со мной своими впечатлениями. А у лифта мне встретился отец Тани и он высказал несколько не лестных слов в мою сторону. Оказалось, он уже увидел, что навес над его балконом отремонтирован, и он подумал, что мы должны бесплатно ремонтировать навесы и просто хотели содрать с него деньги. Я не стал защищаться и объяснять, как со мной рассчитались за навес, и оставил его выпад в мою сторону без ответа. Остаток дня у меня был заполнен наведением порядка в квартире, с момента заселения, мы этим пренебрегали, и там образовался настоящий гадюшник.

Ближе к вечеру раздался стук в дверь. Еще было рано для Тани, и вместо нее, на пороге стоял Юра. Когда мы расположились на кухне, он объяснил свое внезапное исчезновение. Он ходил звонить домой, и из разговора возникла необходимость срочно съездить в Донецк. Юра пошел на станцию, что бы узнать расписание, а там как- раз готовился к отправке автобус на Донецк, а Юра был в чистом и при деньгах.

Выслушав Юру, я сказал что конечно рад, что он нашелся, но ко мне скоро прейдет гостья, и вечер до его появления, обещал быть приятным. Юра с пониманием отнесся к моим планам, и сказал что знает здесь хорошую пивнушку и с удовольствием проведет там время, но для этого требуется финансовое обеспечение. Пришлось спонсировать и это мероприятие. Спровадив Юру, я соорудил из имеющихся матрасов, широкое, но жестковатое ложе, купил бутылку вина для девушки и прилагающееся к нему, максимально привел себя в порядок, и был готов к дважды профинансированному мной, мероприятию. Когда время подошло, раздался стук в дверь. И снова на пороге стоял Юра. На мой упрек он ответил, что деньги кончились и он хочет спать, но уверил меня, что расположиться в маленькой комнате, и его не будет не видно, не слышно. Выбора не было и пришлось впустить. Когда это тело улеглось, снова раздался стук в дверь. Я с беспокойством вдруг представил, что вернулся Леша, но нет, в этот раз это уже была Таня. Я проводил ее на кухню, налил в бокал (ну ладно не бокал, а пластиковый стаканчик), вина и поинтересовался впечатлениями от цирка.

–– Все классно было. Клоуны, зверюшки, но сильней всего понравилась постановка «Ромео и Джульетта» с элементами акробатики. Все-таки это красивая история о любви.

–– «Ромео и Джульетта» – это вовсе не история о любви, – нашел я нужным сказать.

–– Да конечно, – возмутилась Таня, – а что это?

–– История страсти, влечения, неудовлетворенных желаний, но не любви.

–– Да почему же? – сердито воскликнула Таня, и я пожалел о своей излишней болтливости, уводившей девушку от нужного настроения. Но отступать было поздно, и я попытался объяснить свою точку зрения:

–– Когда они увидели друг друга, между ними возникло влечение, а ставшие между ними преграды только усилили его. Прибавь к этому молодые, горячие, впечатлительные сердца. Любовь измеряется временем, они же толком и не были вдвоем, и не могли узнать друг друга в полной мере. Вот если бы они прожили вместе десять лет и прошли через все сложности семейной жизни, и разлученные, не захотев жить друг без друга, покончили собой, вот это была бы история о любви.

–– Ты циник, – нахмурившись, сказала Таня.

–– Я реалист, – ответил я, поставив точку на этой теме, и подключил все свое обаяние, что бы создать нужное настроение у моей гостьи.

Когда оно было достигнуто, и все шло к движению в сторону спальни, из маленькой комнаты, раздалось злобное бормотание. Это Юра в хмельном сне с кем-то спорил.

–– Ты не один? – испугано спросила Таня.

–– Да нет, это из соседней квартиры.

Но бормотание перешло в агрессивный спор, не понятно было, с кем и за что зацепился Юра, но по лицу Тани мне стало ясно, что движение в сторону спальни я сделаю только для сна.

Мы переехали на следующий дом и с квартиры. Нам совсем не хотелось менять место жительства, но нас попросили. Квартира, в которой мы жили, была собственностью начальника Жэка, и он продал ее Жэку, под Жэк. То есть, пользуясь служебным положением, пристроил уже не нужную ему недвижимость. Нас же переселили в малосемейное общежитие. Довольно странное сооружение по своему замыслу. Выделяемое помещение имеет две комнаты, туалет, ванну. Только кухня общая на две квартиры. При этом она располагается между ними, и у каждой квартиры, есть вход со своей стороны, своя печь, своя раковина. Кухня большая, и сообразительные жильцы, делают посередине простенок, и получается полноценная квартира, пусть с маленькой, но своей кухней, а это, несомненно лучше, чем делить большую кухню с посторонними людьми. Непонятно вообще, зачем проектировщики заморачивались с общей кухней. Видимо из их мозга еще не выветрился дух коммунальных квартир.

Вселение в новое жилье принесло немало хлопот и неприятных сюрпризов. Сначала нам выделили вполне приличное на вид помещение, но когда мы захотели осмотреть кухню, то оказалось что попасть туда не возможно. Кухня под завязку была забита всяким хламом, буквально под потолок. Выяснилось, что это имущество соседки. Ну знаете, болезнь такая, поразившая когда-то Плюшкина. Комендант общежития потребовала от хозяйки хлама, очистить кухню, но нам совсем не хотелось жить рядом с такой соседкой, и мы попросили выделить нам другое помещение. Комендант выделила, но предупредила, что больше вариантов нет. В этот раз кухня оказалась чистой, но вот комнаты были сильно захламлены, и мы потратили немало времени, наводя порядок. Неприятным сюрпризом стало то, что в ванной отсутствовало какое-либо оборудование, и мы были лишены возможности нормально помыться, а учитывая специфику нашей работы, это было просто необходимо. Правда, в туалете стоял умывальник, и в дальнейшем нам предстояло проявлять чудеса гибкости, что бы привести себя в порядок. Общей кухней мы решили не пользоваться, хоть нашими соседками и были две вполне приличные на вид женщины, а купили электропечь и, готовили в комнате. Из мебели, в занятом нами помещении, имелись только стол и диван, который поспешил занять Лёня, аргументируя это тем, что у него нет матраса. Мы не стали возражать, и помня его привычку спать со звуковым сопровождением (а он регулярно об этом напоминал), разместились в соседней комнате. Впрочем это не сильно помогло, и мы, продолжали играть в игру «кто быстрей заснет». Несмотря на настоятельные просьбы Лёни, будить его в случае сильного шума с его стороны и просить повернуться на другой бок, а это помогает, он всякий раз на эти попытки реагировал крайне раздраженно, так что мы иной раз и не решались их предпринимать. Ну а так, обжившись в новом жилье и освоившись на новой крыше, наш коллектив продолжал свою трудовую деятельность.

Продолжал наш коллектив и ремонтировать навесы, правда не так часто как хотелось бы, но дополнительная копейка, регулярно находила свое место у нас в карманах. С утра мы сделали очередной навес, и помимо выплаченных нам причитающихся, хозяйка навеса, отблагодарила нас большим количеством свежеиспеченных булочек. Они так маняще пахли и аппетитно выглядели, и нам так не хотелось отпускать их тепло, что общим собранием коллектива было принято решение, отложить на время начало трудового дня, и не допустить окончательного остывания выпечки, во избежание потери ею, ее вкусовых качеств. После выполнения решения собрания, желание работать, окончательно покинуло нас, зато остро проснулось, у членов Кировского клуба любителей благородных напитков, желание написать еще одну главу, в летописи славных традиций клуба, и продолжить дегустацию, предлагаемого городом, ассортимента. Вообщем, Лёня с Юрой купили пива. Но это только раззадорило их, и вслед за пивом, прибыла к нам в расположение и водка. Так всегда бывает, когда объект подходит к завершению, а мы делали последнюю крышу в Кировском, и остается немного, то и тело и мозг расслабляются, и работа тянется медленней, и чем меньше остается, тем кажется что дольше все делается, да и дисциплина начинает резко падать, и гаснет всякое трудовое рвение. Вот и наша бригада не избежала этого омута, и клуб, чем дальше, тем чаще, открывал свое заседание.

Когда внутренности членов клуба прогрелись от влитой в них горячительной жидкости и градус настроения поднялся до предела, Лёня рассказал, как погулял на свадьбе, когда был дома. Он привез с собой крем для торта и, немало смешных ситуаций, случившихся там. Что касается крема, то его жена делала свадебный торт, и оставшийся крем, Лёня захватил с собой, что бы намазывать его на хлеб к чаю, а что касается свадьбы, то Лёня много острил в сторону гостей, и особо прошелся, по первой брачной ночи, еле державшегося на ногах жениха. Странная вообще это традиция, до первой ли брачной ночи, пьяным, морально и физически уставшим, молодоженам. Да к тому же, первая брачная ночь, подразумевает под собой зачатие ребенка, а это явно не лучшее время для такой цели. Каким тяжелым отпечатком, отравленное алкоголем, состояние будущих родителей, может лечь на зарождающуюся жизнь. Я пытался высказать эти мысли вслух, но захмелевшая и развеселившаяся компания, только отмахнулась, и от этой темы, и от меня. Трезвый пьяному не товарищ.

Утром Лёня подогнал машину к дому, и наш коллектив, сгруппировавшись возле нее, настраивался на подъем. Юра, после вчерашнего, настойчиво намекал на то, что ему предпочтительнее было бы остаться на кране, и мы с Лешей не возражали. Когда уже хотели браться за дело, к нам подошел парень лет двадцати, с явным намереньем поговорить.

–– Привет пацаны, – начал он. – Что крышу делаете?

–– Да, делаем, – не ожидая ничего хорошего, ответил Леша.

–– А как вам тут вообще живется, – поинтересовался парень, – никто не наезжает?

–– Да нет, нормально живется, – с непониманием к чему все идет, ответил Леша.

–– А тот тут есть блатные, так те могут наехать. Но если что, смотрите, обращайтесь ко мне. Я в отличных с местными хачиками, которые тут все держат, если что, помогут.

Непонятно было, откуда такая забота и я ответил:

–– Да не беспокойся, может мы и сами справимся, если что.

–– Да? Ну телки если нужны, могу познакомить, – настойчиво предлагал парень свою помощь. И здесь я, уже немного рассердился, из-за того, что он думает, что нам в этом нужна помощь. Попытался возразить, но получилось не удачно.

–– Что у нас, у самих рук нет, – сказал я, имея ввиду то, что мы сами, без посторонней помощи, можем познакомиться с девушками, ну в его случае телками, но вышло достаточно двусмысленно, правда, никто не заметил.

Парень еще что-то хотел сказать, но вдруг из-за столика, за которым мужики играли в домино, в нашу сторону раздался крик:

–– Эй ты гавнюк, иди сюда.

Никто из нас таковым себя не считал, и мы потерялись в догадках, кому бы это могло быть адресовано.

–– Гавнюк, сюда иди, я сказал, – уже очень агрессивно, прозвучал голос.

Парень нервно засуетился, и снова обратился к нам:

–– Ладно, пацаны, это меня, мой бывший тесть, пойду подойду. Но вы если что, смотрите, меня тут все знают, спросите Серого, помогу. – И парень, уверенной, но спешной походкой, направился к столику.

–– Ну, с такой крышей теперь можно работать спокойно, – сказал я, и наш коллектив начал рабочий день.

Подняв и пристроив первую порцию мастики, мы с Лешей спустились на верхний этаж и стали ждать лифт. Пока ждали, из квартиры вышла женщина, тоже с намереньем спуститься вниз. Когда лифт пришел, пропустили ее ехать первой. Войдя в вернувшийся за нами лифт, мы через секунду пожалели, что дверь уже закрылась и кабинка начала свой путь. После женщины, в лифте остался нестерпимо сильный запах дешевых духов. Запах был настолько сильный, что у нас начали слезиться глаза. Мучительно долго лифт шел вниз, а когда дверь открылась, мы спешно выбежали на улицу и стали жадно глотать воздух. Пришлось прервать работу и как следует отдышаться, а заодно, и дать лифту проветриться. И только после продолжительной паузы, мы вернулись к работе, но когда снова стояли в ожидании лифта на верхнем этаже, эта женщина опять вышла из квартиры. Несмотря на пережитое, поступиться принципами джентльменства, мы не могли, и снова пропустили ее вперед, а когда лифт вернулся, приготовились еще раз пройти через химическую атаку, но то, с чем мы столкнулись, сильно превысило предыдущие ощущения. Женщина наверное решила, что не достаточно вылила на себя духов в первый раз, и оказавшись дома, это исправила. Запах в этот раз остался такой сильный, что у меня закружилась голова и я был вынужден упереться в стенку, что бы не упасть, а Леша, чувствуя приступ удушья, присел вниз, надеясь там найти облегчение. После этого мы долго сидели на улице, впитывая в себя, относительно чистый городской воздух.

–– Зачем же так сильно душиться? – злился Леша.

–– Лично меня, сильный запах духов от женщины, всегда наталкивает на мысль что она не чистоплотна, – сказал я.

–– Та, да, вылила на себя ведро духов, лучше бы мыла купила.

–– Ну так духи и были изобретены во Франции именно для того что бы скрыть запах не мытых тел.

–– Да? – удивился Леша.

–– Это было в те далекие времена, когда у них там даже знать мылась раз в год. Это славяне не выбирали легких путей и мылись в бане, а там предпочитали просто скрывать запах не мытого тела. Мне вообще не понятно, зачем чистоплотной женщине брызгать на себя эту химию.

–– Ну, приятно все-таки, когда хороший запах, – возразил Леша.

–– Как по мне, так это достаточно неразумно с их стороны. В природе ведь так устроено, что живое существо ищет себе пару по запаху, а женщина стремиться скрыть этот запах, и в итоге может оказаться так, что для привлеченного запахом духов мужчины, природный запах, его женщины, будет не приятен. Женщина все равно не сможет его вечно скрывать, и он проступит сквозь быт, рано или поздно. И не то что бы этот запах был в принципе не приятен, просто он индивидуален. Для кого-то он будет отталкивающим, а для кого-то наоборот, притягивающим. А женщина прячась за инородным запахом, рискует привлечь к себе не того мужчину.

–– Ну, может быть, – не совсем уверенно, согласился со мной Леша.

–– Что еще меня раздражает, так это губная помада, – не мог я уже остановить себя. – Тебе вот нравиться привкус губной помады?

–– Да, нет.

–– Особенно если учитывать что это тоже химия, – продолжил развивать я тему. – Вместо наслаждения женскими губками, ты знакомишься со вкусом химического соединения.

–– То ли в старину, – подхватил Леша, – помажет девица губы буряком, ты целуешь, и удовольствие получаешь, и витаминами организму помогаешь.

–– Особенно неприятно это во время первого поцелуя, когда после свидания и зародившегося влечения, наступает этот волнительный момент. Но вместо тепла девичьих губ, ты впитываешь в себя вкус, произведенный химической промышленностью.

–– А тональный крем, – продолжил я, – женщина становится похожа на манекен. Так все не естественно и не натурально. Как будто кукла.

–– Особенно если это какой-нибудь дешевый крем или не умело нанесенный, – поддержал меня Леша.

–– Вообще это довольно странная ситуация. Косметика предназначена что бы скрыть какие-то недостатки, но ведь это опять же химия, а женщина носит ее на лице часов по двенадцать в день.

–– Да, да, – подхватил Леша, – получается, пытаясь скрыть какие-то недостатки косметикой, она только вредит своей коже.

–– Мужчина вообще из-за этого всего, оказывается в неприятной ситуации.

–– Что ты имеешь ввиду, – спросил Леша.

–– Ну просто столько составляющих, скрывающих настоящую ее. Духи, косметика, утягивающее белье, подкладки под бюстгальтер, всякое накладное. Получается что мужчина жениться на одной женщине, а утром, после первой брачной ночи, из душа появляется совершенно другая. А прибавь к этому и то, что у большинства женщин после свадьбы, меняется характер, в основном не в лучшую сторону. Вот и выходит как с произведениями Леонардо да Винчи, когда под нарисованной картиной, находят другую, скрытую. И в итоге мужчина оказывается перед фактом, что он получил совсем не то, что было изначально. Отсюда и большой процент разводов ложится на все это. Все-таки если связываешь себя с человеком на всю жизнь, надо быть честной.

–– Ну, ты закрутил, конечно, – засмеялся Леша, – неудивительно, что ты не женат.

–– В этом я придерживаюсь того взгляда, что уж лучше быть одному, чем лиж бы с кем. Мне совсем не понятно когда муж с женой живут в вечных ссорах, но зачем-то продолжают терпеть друг друга.

–– Ну, без сор не обойтись, непременная составляющая семейной жизни.

–– А я верю, что можно встретить девушку, с которой проживешь, душа в душу, без сор и скандалов. Меня лично быстро охлаждают конфликты, и как бы я не относился к девушке, если начались обострения, то я быстро к ней остываю.

Мы еще поворошили эту тему и побыли на улице, давая возможность легким очистить организм от попавших в него ядов, а потом вернулись к работе. Когда стояли на первом этаже, наше внимание, от созерцания дверей лифта, в надежде что от этого он быстрей придет, отвлекла, грациозно спускавшаяся по лестнице, девушка. Она была очень привлекательна, стройна, из-под короткой юбки выступали красивые, длинные ноги, а сквозь футболку проступали, упругие груди. При этом у девушки был очень высокомерный и самодовольный вид, что в принципе не удивительно, учитывая ее внешность, если бы, не одно но. Над ее верхней губой, росли довольно большие, черные усы. Небрежно приняв наши оценивающие взгляды, девушка величественно прошла мимо, оставив во мне, отталкивающее впечатление.

–– Как тебе, проплывшее мимо нас создание? – спросил я Лешу, когда мы оказались на крыше.

–– Меня аж передернуло, – сказал Леша, закуривая и усаживаясь на парапет. – Почему она их не удалит, много же всяких способов.

–– Ну, мало ли, может нравиться.

–– Да ну.

–– Почему же, всякое может быть. Когда мы работали в Докучаевске, там одна женщина, ну лет тридцати, не брила ноги, а растительность там была такая, что у меня в два раза меньше. При этом женщина была приятна на лицо, у нее были стройные ноги, и она всегда носила короткие юбки, и по ее выражению лица было понятно, что она выставляет напоказ, и как бы гордиться своей позицией в этом вопросе.

–– Но у этой, то ноги были выбриты.

–– Ну, мало ли, может она считает себя реинкарнацией царицы Египта. Тогда это было модно, и правящие дамы наносили краской себе на лицо бороды. К этому вообще в разное время и в разных местах, относились по разному. Например, в Китае, женщинам выжигали раскаленным металлом растительность на лице, такая была неприязнь. На наших же просторах было более терпимое отношение. У русских классиков это часто встречается в текстах. У Толстого, например, в «Войне и мире», у жены одного князя был такой недостаток, но Толстой, как-то даже с умилением описывает это. Дословно не помню, но примерно так: «Над ее верхней губкой, были маленькие, черные усики».

–– Фу, – скривился Леша.

–– Да, это как-то неприятно читалось. Причем, великий классик, всякий раз, упоминая эту княжну, упоминал и эти усики. Мне даже приходилось пропускать эти места, настолько даже читалось отталкивающе.

Пока шел разговор, на крыше появилась женщина с пакетом в руке. Она сказала, что живет на последнем этаже, и попросила нас сделать над ее квартирой хорошо, и в знак благодарности протянула пакет. Мы категорически отказались принять подношение, и сказали, что сделаем всю крышу хорошо, но женщина сильно настаивала, и пришлось взять. В пакете была бутылка водки и закуска. Водку мы вернули, Лёня с Юрой и так зачастили, и не хотелось давать им лишний повод, но в конце рабочего дня, с нами рассчитался мужчина, которому был продан материал на ремонт крыши гаража, и Лёня с Юрой снова проложили свой маршрут через магазин.

А дорога в общежитие и из него, к этому времени, налепливала на нас много любопытных взглядов, поскольку роба уже приобрела, притягательный для взглядов, но отталкивающий для тел, вид. Такая роба доставляла нам немало дискомфорта. Мало того что утром, перед тем как надеть, её приходилось раздирать, слипшуюся между собою, а потом оттирать бензином пальцы, так ещё в конце рабочего дня надо было оттирать бензином не только руки и лицо, но уже и части тела сокрытые от мастики робой. С такой робой был связан и самый отвратительный для меня и не только, денёк в этой фирме. Вриводу тогда уже долгое время донимали городские службы – Электросеть, Теплосеть, Горгаз, и Горводоканал, требуя от него отремонтировать, отремонтированные его фирмой крыши. И принужденный к этому, он решил отремонтировать все крыши в один день. С утра в Донецк приехал ЗИЛ, и мы ездили с объекта на объект на Витиной машине, побывав за день на пяти объектах. При этом времени на душ не было, и мы ограничивались лицом и руками, после чего одевали на грязное тело, чистую одежду, так что к окончанию рабочего дня, большая её часть перешла в разряд робы.

К слову, инвентарь, к этому времени, тоже прочно оброс мастикой – ручки веников, вёдер, ножей, топоров, всё обильно было в мастике, и липло к пальцам. Чтобы как-то защититься от этого, мы обматывали все ручки тканью, но от мастики эта мера спасала ненадолго, и ткань всё наслаивалась и наслаивалась.

Ну а снова проложенный через магазин маршрут, вечером чуть не привёл к потасовке. Лёня в последнее время, подсел на песню группы «7Б», «Молодые ветра», и приходил в сильнейший восторг, стоило ей зазвучать по радио. Но Юра об этом не знал, и когда она заиграла, он со словами: «Что за хрень», потянулся к ручке настройки, что бы сменить волну. Лёня мгновенно вспыхнул и кинулся на Юру. Хорошо, что мы были рядом и предотвратили мордобой. После, Юра еще долго возмущался: «Я же не знал», а Лёня оправдывал свою горячность: «Такая песня, а он». Но алкоголь их быстро примирил, и они разошлись спать снова в теплых отношениях. И вскоре общежитие наполнилось, созвучными мелодиями двух голосов, одного потише – Юриного, а другого, привычно громкого – Лёниного.

Это заседание клуба, стало последним, пора было уже доделывать крышу, и мы с Лешей, приложив усилия, вернули дисциплину в коллектив, и снова потекли серые, трудовые, будни.

С утра у меня как-то паршиво было на душе. И вроде бы день как обычно, и действие как обычно. И тот же воздух, и те же люди. Но угнетала необходимость находиться здесь, делать эту работу. Мысль, что это может быть навсегда, приводила в отчаяние. Особенно сильно раздражали, эти липкие и маркие свойства мастики, роба, успевшая к этому времени пропитаться этим черным веществом, и расплавляющее мозг, солнце. Не смотря на обилие пространства, не хватало воздуха, нервы были раскалены до предела, и казалось, что я в каком-то вакууме. Сжигало изнутри чувство безысходности, и желание все изменить, проступало сквозь раздражение. Внутри эти два состояния переплетались между собой, делая руки безвольными. Работа не шла, и оставленный в покое, наверное, что-то понявшим коллективом, я долгое время, измерял шагами крышу, цепляясь взглядом за горизонт. Когда внутренняя борьба достигла своего пика, и казалось, что от напряжения вот-вот лопнут сосуды, в памяти вдруг всплыло воспоминание о когда-то не сделанном шаге. Тогда, в поиске своего пути в жизни, все внутри зажглось желанием стать профессиональным боксером, посвятить себя этой цели, идти этим путем, в этом реализоваться. Перечеркнув, после долгой борьбы, сомнения возраста, я поехал в боксерский зал. Дворец спорта встретил большими, ярко горевшими, панорамными окнами, сквозь часть которых, был виден боксерский зал, в котором в тот момент шла тренировка. Я остановился, что бы посмотреть, и простоял под окнами, пока тренировка не кончилась. И чем дольше я смотрел, тем больше понимал, какую тяжелую нагрузку выдерживает боксер за время тренировки, и тут же вспоминал, тяжелые, рабочие дни на стройке. И в голове, рождалось и крепло, сомнение, что я смогу совмещать эти два пути. И с каждым мигом, эти сомнения становились сильней.

Если ты задумал сделать шаг, его надо делать решительно, и я свой не сделал.

И вот, стоя на крыше и увязая в душевной буре, мне вдруг представилось, что я тогда сделал тот шаг, и что эти шаги по мастике, теперь только временная необходимость, и что я уже иду тем, выбранным мной тогда, путем, иду к мечте, к цели, и что крыши, еще только ненадолго останутся в моей жизни, и впереди ждет, что-то большее, неизмеримо лучшее. Ждет жизнь, заполненная любимым делом, возможностью реализоваться, и моральным удовлетворением. И с этим ощущением легко работалось остаток дня, но потом оно ушло, и больше не вернулось.

Видимо все же, я тогда принял неверное решение.

Дом был закончен, больше объектов в Кировском у нас не было, и мы, погрузив в Витину машину, инструмент и робу, отправились на новое место работы.

3

Ехать долго не пришлось, это был соседний с Кировским городок, Ждановка. Правда даже городком, этот населенный пункт особо и не назовешь, из любой его точки до противоположной, можно дойти за двадцать минут. Но работать нам предстояло не в самой Ждановке, а на находящейся в десяти минутах езды от нее, шахте. Это нас порадовало, вот уж где можно марать, не беспокоясь о последствиях. Решив все вопросы на шахте, Витя отвез нас в Ждановку, где мы будем жить в общежитии, а сам поспешил в Донецк, прихватив с собой Юру. Тому совсем не понравилась наша работа, и он предпочел, работе на высоте, работу на глубине.

Мы начали с ознакомления с местом жительства. Это было стандартное общежитие, с общей кухней, туалетом и умывальником на этаж, и общей душевой, на все общежитие. Убедившись, что условия проживания вполне приемлемы, мы приступили к изучению ассортимента магазинов, а скупившись, взялись за приготовление ужина. Но общей кухней пользоваться не стали, а готовили на привезенной из Кировского, печке. Для сохранения большей прохлады в комнате, дверь оставили приоткрытой, и когда ужин был готов, уселись за стол. Но только, еда стала плотно укладываться в наши желудки, как в комнату ввалились, а по другому и не скажешь, две нимфы «сорок плюс», в разбалансированном состоянии, и потребовали, что бы мы пригласили дам за стол. Впрочем, приглашения они ждать не стали, а расположились как им удобно. Нашему ответу: «Мы не пьем», на их предложение, были не рады, но с удовольствием выпили сами. Все было при них, и жидкость, и емкостя. Вот только попросили кусочек колбаски, но есть не стали, а лишь занюхали, видимо после «шести», не едят. Когда стаканы опустели, и колбаска вернулась на тарелку, нимфа, которая сидела рядом с Лешей, оценивающе окинула его взглядом, томно вздохнула, закатила глаза и, подарила Леше свой поцелуй. И дарила долго. Леша потом тщетно меня уверял, что он всячески старался высвободиться, но этого не было. Супружеская верность в этот вечер, чуть-чуть пошатнулась. Нимфа, которая сидела рядом со мной, призывно мне маякнула взглядом, предлагая последовать примеру, но я поспешил заполнить рот едой, чтобы не конфузить даму отказом, и прожестикулировал, что мол извините, с удовольствием бы, но в данный момент мой рот занят. Никогда так долго мне не приходилось пережевывать. Нимфа, дарившая Леше свой поцелуй, видимо решив, что для первого визита вполне достаточно, разомкнула уста и объятья, элегантно поднялась, и ушла, легкой, морской походкой, прихватив подругу, но оставив после себя, тяжелый, долго потом не выветривавшийся, запах. Я же поспешил, во избежание повторения подобных визитов, закрыть дверь на замок.

С наступлением темноты, открылась еще одна особенность общежития. Прямо под нашей комнатой, а нас поселили на втором этаже, находилось кафе, в котором до самого утра, громко играла музыка, и заснуть нам так и не удалось, и не раз на протяжении ночи, с ностальгией вспоминалось, мелодичное посапывание Лёни. Утром мы отправились к коменданту, с требованием переселения. Сначала она отказывалась его выполнять, но после нашей угрозы обратиться к директору шахты, сразу нашла для нас другую комнату. После переселения и завтрака, мы отправились на шахту, знакомиться, и с объектом, и с бригадой. Зам. Директора по строительству, а это была дама, обещала найти нам трех человек. Но к сожалению, это оказались все молодые парни. Двум из них было лет по восемнадцать, их звали Артем и Антон, а третьему было лет двадцать пять, его звали Толик, и поздоровавшись с нами, он посчитал нужным сразу сообщить: «Пацаны, что бы не было потом разговоров, я сидел». Мы не нашлись, что на это ответить, а только пожали плечами. Такая бригада нас не порадовала. Мало того что от молодых парней в принципе сложно добиться трудового рвения, так еще придется обучать их, не только принципам работы с мастикой, но и вообще элементарным вещам, а это всегда сильно задерживает процесс. Порадовал только один факт, Толик родной брат зам. директора по строительству, а это очень пригодиться, и при работе, и при закрытии крыши, поскольку именно она и будет принимать у нас объекты. И Толик нам так сразу и сказал: «Со сдачей крыши, если что, я помогу». Вот это уже была полезная информация.

Перед началом работ, нам предстояло выполнить, поставленную Витей задачу. Впервые за все мое время работы на фирме, Витя привез договора о приеме на работу, которые и должны были подписать нанятые нами люди. Не понятно зачем это вдруг понадобилось нашему руководителю, ведь даже мы с Лешей на фирме не числились, там вообще, не смотря на профиль деятельности, рабочие в штате не состояли.

Получив подписи на договорах и переодевшись, наш ново сформированный коллектив, отправился знакомиться с первым объектом. Это оказалось здание обогатительной фабрики, с тремя, разными по высоте и площади, крышами. Самая высокая из них, была этаж с восьмой и квадратов тридцать по площади. Но начать решили с средней, самой большой. И конечно первой, в цепи необходимых для ремонта работ, стояла вырубка. Мы с Лешей провели мастер-класс и, оставив молодую часть бригады получать свою первую порцию впечатлений от славной профессии кровельщика, поднялись на верхнюю крышу, что бы оценить какие работы нужны там. Но этот процесс прервался, даже не успев начаться. Когда Леша оказался на середине крыши, под ним вдруг проломилась плита и он стал падать вниз.

Жизнь все-таки не предсказуемая штука. Иногда в ней то, что мешает человеку, то, от чего он хочет избавиться, спасает ему жизнь. Падая, Леша зацепился своим объемным задом за балку перекрытия, и благодаря этому, успел удержаться на крыше, зависнув, в комичном, но опасном положении. Я не растерялся, и действуя как спасатель, вытаскивающий провалившихся под лед, помог Леше выбраться, а когда заглянул в провал, то понял, что это была реальная угроза жизни. Прямо под образовавшейся дырой шла конвейерная лента, уходившая вниз, и падение, с большой долей вероятности, могло закончиться трагически. После этого инцидента нам выдали альпинистский пояс и дали расписаться в журнале по технике безопасности. А Леша сильно перетрухнул, он на отрез отказался в дальнейшем подыматься на верхнюю крышу, мотивируя это тем, что под худым (намекнул на меня), крыша бы не провалилась. Пришлось мне самому заниматься восстановлением целостности верхней крыши, а Леша с молодой бригадой, начал тянуть стяжку на средней.

На обед, мы все коллективом, уютно расположились на крыше и разложили тармозки, но первое же дуновение ветра, обильно приправило нашу пищу пылью, и нам пришлось спускаться вниз, что бы не перебарщивать с приправой. После приема пищи, все потянулись за сигаретам. Толик тоже хотел закурить, но вдруг остановился и спросил:

–– А хотите фокус?

–– Хотим, хотим, – радостно сказал Антон.

Толик оторвал от мешка из-под цемента кусок бумаги и протянул его Антону:

–– Мни, только мни хорошенько.

Антон с усердием стал мять бумагу. Через минуту тщательных усилий, Толик попробовал бумагу на ощупь.

–– Хватит, – сказал он, и вместе с бумагой, сигаретой и зажигалкой, направился в сторону зарослей. Все похватались за живот от смеха, только Антон с возмущением спросил:

–– А, фокус?

–– Так ты его и показал, превратив жесткую бумагу в туалетную, – пояснил Леша.

Когда мы закончили с растворными работами на всех трех уровнях, прибыла мастика. Это была установка, доставленная длинномером. Пока ждали кран, пока разгружали, водитель длинномера из кабины не выходил, только когда установку сняли, и можно было уезжать, он подошел к нам и спросил:

–– Мужики, как эту хрень можно отмыть?

Водитель длинномера, имел ввиду мастику, и отмывать было что. С трудом мы признали в нем представителя Европеоидной расы, и только по интонации в голосе поняли его душевное состояние, поскольку разобрать его по выражению лица, оказалось не возможно, оно все было густо покрыто мастикой. Более того, мастика так же густо покрывала все не защищенные одеждой, части тела – шею, руки, волосы. Да и сама одежда была вся в мастике, включая обувь. Складывалось такое впечатление, что водитель нырял в установку. Мне на ум сразу пришли «Джентльмены удачи», и я попытался пошутить:

–– Хороший цемент, совсем не отмывается.

Но водителю явно было не до шуток, и он еле выдавил из себя кривую улыбку. Леша сочувственно спросил:

–– Что случилось?

Оказалось, что в Кальчике, заполнив установку, рабочие забыли закрыть люк на болты крепления, и когда длинномер мчался по трассе на большой скорости, перед ним, со второстепенной дороги, выскочил какой-то лихач, и водителю длинномера пришлось экстренно тормозить, что привело к волновой реакции внутри установки, и мастика хлынула из люка в открытые окна и в открытый люк кабины. Водитель сказал, что в салоне было так много мастики, что она доходила до колен. В подтверждение своих слов, он показал саму кабину, и с наружи, и внутри, все было черным. После этого, водитель стал говорить, что стребует с нашей фирмы деньги, за материальный и моральный ущерб, но я посоветовал ему даже не пробовать это, поскольку наш руководитель, такая, хитросделанная личность, что может с него самого снять деньги за расход мастики, цена которой в такой ситуации, сильно превысит ее реальную цену, да и пролитое количество, тоже возрастет.

Мы дали водителю чистых тряпок, порекомендовали содержимое бака его машины как средство, и показали в каком направлении баня. Когда уже уходили в конце рабочего дня, он все еще пытался отмыть кабину. Наверное, я думаю, мы видели его в последний раз.

Работа шла полным ходом, и часть крыш уже была залита первым слоем, хотя подготовить их к заливке, оказалось делом не простым, все-таки шахта. Вокруг летали объемные массы пыли, и нам приходилось всей бригадой браться за веники, чтобы разрыв во времени, между выметанием и заливкой, был минимален. Но был у нас в прошлом один объект, где вымести крышу, совсем не получилось. Это был завод по изготовлению доломитной пыли, так там, просто дождь шел из этой пыли, и мастика там легла, и на доломитную пыль, и щедро присыпанная ею. И ничего хорошего из этого не получилось.

Несмотря на молодость, бригада быстро освоилась, подучилась, и ремонт крыш шел не плохим темпом. Толик выбил у сестры две двухсотлитровые бочки, и это было очень удобно для проклейки. Когда бочки в очередной раз опустели, Леша отправил Толика и Артема наполнить их. Этот процесс им уже был понятен, но прошло совсем немного времени, и со стороны бочек, раздался душераздирающий крик:

–– Стой, стой.

Мы повернулись в ту сторону и увидели, что Артем пытается вытащить край шланга из бочки, при этом, из горловины бочки, сильным напором, разлетаются во все стороны, интенсивные струи брызг. Даже из далека было видно, что Артем уже весь покрыт плотным слоем мастики. Я подбежал к краю крыши и махнул Толику, что бы он выключил насос. Мастика перестала разбрызгиваться, и мы разобрались, в чем дело.

У бочек была не большая горловина, чуть больше диаметра насадки для заливки. Артем поленился снимать насадку, и вставил шланг в бочку вместе с ней, а она проходила в горловину впритык и только под прямым углом. Когда бочка наполнилась, Артем решил перекинуть шланг в другую бочку, не выключая насос, но видимо вытягивал его под углом, насадка цеплялась за край горловины, и вытащить шланг не получалось. А бочка тем временем, наполнилась до предела. И поскольку мастике деваться больше уже некуда было, то она стала вырываться из бочки. Артем запаниковал, и не догадался подбежать к парапету и махнуть Толику, а кричал и продолжал пытаться вытащить шланг. Из-за работы насоса (как вы уже знаете), Толик его не слышал, и Артем, отчаянно крича, все больше обрастал мастикой.

Оценив ситуацию, мы поспешили отправить Артема вниз, что бы он помылся, пока мастика не высохла, но пока он спускался, мастика, под действием теплого воздуха снаружи, и тепла тела изнутри, успела подсохнуть, и остаток дня, Артем оттирался бензином, а после, в бане, долго пытался смыть с себя его запах. Но когда наш коллектив возвращался с работы, в автобусе стоял такой сильный запах бензина, что мы опасались, как бы Артему не пришлось остаток пути, идти пешком.

Больше других, напрягали маркие особенности мастики, Толика, особенно её присутствие под ногтями, от которого он всё время старательно пытался избавится, правда без особого успеха. А еще его очень раздражала грязная роба (хотя по сравнению с той в которой работали мы с Лёшей, она была ещё в отличном состоянии). Когда раздражение достигло своего пика, Толик решил, в конце рабочего дня сдать свою робу в прачечную шахты, и от этого решения был очень доволен собой, надеясь с утра надеть чистую робу. Я его предупредил, что с мастикой просто так не справиться, но Толик в ответ усмехнулся: «Там стирают кипятком, и никакая грязь не устоит».

С утра, по прибытию на шахту, Толик отправился за своей робой. В баню он пришел, со слипшимся комком в руках и, продемонстрировав нам, раздраженно бросил его на пол:

–– В прачечной просили, такое больше не приносить.

Роба, под воздействием кипятка, так сильно слиплась, что Толик не смог ее разодрать. Пришлось ему эту робу выкинуть и вернуться домой за новой. Все-таки если человек чего-то очень сильно хочет, то он этого обязательно добьется. И Толик, как и хотел, начал рабочий день в чистой робе.

Погода благоприятствовала, и мы еще до обеда покрыли все три уровня последним слоем, и, подготовив установку к переезду, разместились в курилке, передохнуть. Толику не терпелось поскорей закрыть крышу и получить деньги:

–– Жарень такая. Через пару часов мастика высохнет, и я могу привести сеструху, что бы она приняла крышу.

–– Нет, нет, – возразил я, – лучше что бы пришла завтра с утра.

Мне сразу вспомнилось, как мы сдавали крышу в Красноармейске. Когда пришли ее принимать, то всплыла, одна не значительная, ну по крайней мере, так считали наши вожди, особенность, «Ну просто мелочь», – как выразился Гриша, – «мелочишечка». Витя, учитывая эту особенность, назначил время приема крыши, на утро, но приемная комиссия, пренебрегла Витиным желанием и пришла к обеду. Когда главный приемщик сделал первый шаг на крышу, то он неприятно удивился, поскольку его туфель, благополучно влип в мастику, да так сильно влип, что его пришлось выковыривать отдельно от ноги. Приемная комиссия, в полном составе, гневно – удивленно, измерила Витю взглядом, требуя объяснений, и Витя, густо покраснев, стал оправдываться:

–– Ну, да, когда очень жарко, мастика липнет, но в целом, это очень хороший продукт.

Но на это, главный приемщик, раздраженно сказал:

–– Уважаемый, ну во первых, на крыше много точек, к которым необходим периодический доступ, а во вторых, такая ситуация неприемлема, с точки зрения пожарной безопасности.

Вообщем, он еще что-то говорил, Витя смущался, оправдывался, упоминал о стабилизации (ну куда без нее), а потом они все вместе пошли к директору. Опасаясь дальнейшего развития событий, я спросил у самого опытного из нашей бригады:

–– Если крышу не примут, то мы останемся без зарплаты?

–– Нет, нет, не переживай, – ответил он, – директор получает откат, так что примут в любом случае.

Так и вышло. Вернувшись, Витя объяснил что надо делать. Ограничились тем, что на следующее утро, просыпали по крыше дорожки из песка. Но все это было для видимости, ходить в жару по крыше, все равно нельзя было. Ну по крайней мере пока время не принесёт стабилизацию.

Объяснив Толику в чем сложность, я повторил, что крышу лучше сдавать утром. А утром приехал Витя с документами, и Толик, чуть ли не силой, притащил сестру на крышу, и первый объект был без труда, сдан. Витя сразу рассчитался за него, а уезжая, забрал Лешу, работать в Горловке. Я удивился этому. Там был старшим, самый опытный наш рабочий, а если Витя повез туда Лешу, то конечно же он его поставит там бригадиром. Леша уверенной поступью шагал по карьерной лестнице.

Прожив какое-то время в общежитии, я ознакомился с его контингентом, и там оказалось много оригинальных персонажей. Одного из них, мужчину лет сорока, все между собой называли – «Недоношенный». Ростом он был где-то метра полтора, и весил наверное, килограмм тридцать. Каждое утро, выходя на работу, мы заставали его в палисаднике, перед общагой, с десятисантиметровым косяком из папиросы. Но скорей всего, что там был пустоцвет. Как-то он попросил у меня чая, и я дал, а он в благодарность, предложил мне травы, но я отказался. Правда, когда рассказал об этом Толику, то он попросил меня взять для него. Я взял, и Толик, выкурил ее со своими друзьями, но ожидаемого эффекта не произошло, вообще не произошло никакого эффекта, и друзья, злились на Толика за то, что он угостил их пустоцветом. Наверное у этого «Недоношенного», не было возможности достать нормальной травы, и он предпочитал, хотя бы обманывать себя, а может у него была сильна сила внушения, дававшая ему необходимый эффект, так называемый наукой «Эффект плацебо».

Жил здесь и мужчина, которого называли «Местный Казанова». Он как-то был уличен в том, что ночью к нему, на второй этаж, по простыням поднялась женщина. В наказание, и во избежание в дальнейшем, такого падения нравов, его пересилили на четвертый этаж. Еще одним обитателем общаги, был мужчина лет шестидесяти, который встречался с двадцатилетней девушкой, и по слухам между ними была настоящая любовь. Они часто коротали вечера, зажимаясь по углам в порыве нежности. А напротив меня жила, болезненно худая и озлобленная девушка, с изъеденными кариесом, зубами. У нее был двухлетний сын, и она часто и беспощадно орала на него и оскорбляла. Я пытался несколько раз урезонить ее, но встретил с ее стороны не понимание и агрессию. Жили тут и те две нимфы, посетившие нас с Лешей в день приезда. И это только один этаж, а учитывая, что у общаги их четыре, то можно представить насколько примечательный здесь собрался народ. Правда жил тут и человек, который оказался мне интересен. Это был мужчина лет сорока пяти, с легким беспорядком на голове, и легкой, частой небритостью, на лице. Лицо также дополняли усы, а тело внушительный живот. Я познакомился с ним, когда как-то раз, подходя к общаге, увидел его читающим в беседке. Поскольку я питаю большой интерес к литературе, то поинтересовался у него, что это он такое интересное читает. Это была «Легенда об Уленшпигеле». На этом и завязался диалог между нами. Он очень хорошо разбирался в литературе, особенно русской, и умел об этом увлекательно рассказать. Пользуясь его добротой, я проявил наглость и стал брать у него книги. Но основная же масса жителей общаги, больше походила на фольклорные элементы.

А еще, под половой доской в комнате, жила мышь. Она никак себя не проявляла в течении дня и активизировалась только после двенадцати ночи (наверное тоже была причастна к фольклору). С этого времени, она неустанно что-то скребла под полом, создавая, громкий, навязчивый, скребящий нервы, звук. Этот звук, извлекал меня даже из самого глубокого сна. Что бы угомонить мышь, я бил что есть силы туфлем по предполагаемому, исходя из доносившегося звука, месту ее дислокации. Это деморализовало мышь на некоторое время, не долгое, но достаточное для того, что бы я начал засыпать. Только где-то после третьей звуковой атаки, мышь находила для себя, другое, не шумное, занятие.

Следующей нашей крышей, было малосемейное общежитие в Ждановке. Мы перевезли туда установку и взялись за ремонт. К моему раздражению, вся крыша была усеяна всевозможными антеннами, но они небыли закреплены, а стояли на крестовинах, придавленные кирпичами. Они мешали нам работать, и я попросил коменданта повесить объявление о том, что на время ремонта, антенны с крыши надо убрать, но никакого движения жильцами в эту сторону сделано не было и мы с антеннами не церемонились, так что скоро большинство из них пришло в негодность. Помимо этого, по крыше тянулось много телевизионных кабелей, и что бы под ними можно было проклеивать и заливать, нам пришлось их приподнять, и из-за этого приходилось перемещаться по крыше, как при беге с препятствиями. Еще Вите, почему-то не понравились плиты лежавшие на парапетах (такие же, как те, что стали неодолимой преградой для Леши), и нам надо было их убрать, а парапеты сверху проклеить. Плиты были тяжелые и я хотел их скинуть, но встретил возражение со стороны Толика:

–– Подожди, подожди. Классная вещь, мне как раз на гараж пригодиться. Давай лучше спустим их на веревке, что бы не сломались.

И нам пришлось потратить немало сил, что бы спустить плиты. Но когда они оказались внизу, Толик не нашел машину, что бы их отвезти, и мы, на время, спрятали плиты между гаражей. Но по хозяйственной части, Толик был не стабилен, и проявив порыв, он быстро к нему охладел. Только после выходных (а насчёт субботы и воскресенья бригада была с самого начала категорична), он все-таки собрался перевезти плиты, но было уже поздно, их украли. Я упрекнул Толика в его небрежности, мы потратили столько сил и все зря. И Толик чувствовал себя виноватым перед нами, правда совсем не долго.

Утро подарило солнечную погоду, и мы занялись вырубкой рубероида. Когда я оторвал очередной кусок от парапета, из-под него вылетела летучая мышь, и потерявшись в пространстве от дневного света, стала хаотично летать по небу, пока не нашла укрытия. Под рубероидом оказалось ее логово, и там, штук двадцать маленьких мышат, копошились в собственных испражнениях. Зрелище было отталкивающее, и я позвал бригаду, что бы и они получили свою порцию впечатлений. Когда все подошли, то и Артем и Антон, отшатнулись с отвращением, а вот Толик, этим почему-то сильно заинтересовался. Он сбегал домой, принес трехлитровую банку, положил туда мышат, и долго ходил с ними по городку, показывая всем, наверное искал хорошие руки, куда можно было бы их пристроить, а может и хотел продать, выдав за экзотическую живность. Как бы там ни было, а вернулся он нескоро и уже без мышат.

Возвращаясь после работы в общагу, я купил арбуз. В холе, у телевизора, сидело человек десять, и когда я проходил мимо, находившаяся среди зрителей девушка, шутя сказала:

–– Вот бы сейчас, арбуза, – и ее дружно все поддержали.

Я повернулся к ней и сказал:

–– Ну пойдем, угощу.

Девушка встала, а вслед за ней и мужчина, но я объяснил ему взглядом, что мое предложение его не касается, и он поспешил сделать вид, что поднялся по своей надобности. Мы с девушкой поднялись в мою комнату и я отрезал ей пол арбуза, после чего договорился с ней, позже увидеться и попить чайку. И я сбегал в аптеку, купить чего-нибудь к чаю.

Вечером девушка пришла и мы познакомились ближе. Ее звали Оля. Мы пили чай, общались. Когда чай был выпит, я предложил постелить на полу, поскольку кровать была очень не удобной. Оля возмутилась моей наглости, но предпочла все-таки кровать. С тех пор, мы часто пили чай, а иногда она заваривала мне, кофе.

Утром, дверь в мою комнату открылась, и в нее вошла собака породы боксер, ну просто огромных размеров, и направилась ко мне. Я испытал легкую панику. Через мгновение, в дверном проеме появился Толик, и по поводку у него в руке, я понял, что это его собака. Правда меня это не сильно успокоило, ведь человек не всегда хозяин поступков своего питомца, а учитывая расстояние между мной и собакой, собакой и ее хозяином, и размеры собаки, ситуация сильно напрягла. Но боксер оказался вполне миролюбив, и постарался это сразу продемонстрировать, лизнув мне руку и понюхав туфлю. Толик сказал, что ему надо выгулять своего четвероногого друга, и предложил составить ему компанию. Пройтись с Толиком по его городку, всегда было познавательно. Куда бы мы не шли, кого бы не встретили, ему всегда было что рассказать особенного, и о месте, и о человеке. И вроде бы истории эти, были обыкновенные, но Толик рассказывал их так искусно и вдохновенно, что совершенно простые события казались чем-то очень увлекательным. И я с удовольствием слушал эти истории, и поражался тому, в каком удивительном и насыщенном, событиями и интересными людьми, месте, живет Толик. Какой наполненной казалась мне жизнь этого маленького населенного пункта. Только придя в общагу и вспомнив свои впечатления, я не мог понять, что меня так удивляло в этих историях, но рассказывалось все с такой гордостью и как бы хвастовством, что банальные события, превращались в нечто неординарное и необыкновенное. Я вообще заметил, часто бывая по работе в разных населенных пунктах, что молодые парни, всегда находят что-то неповторимое в месте, где они живут, и всячески, перед приезжими, особенно из больших городов, хвастаются своим местом жительства, подымая его значимость. Обычно эти рассказы, заканчиваются так: «Да, да, я тебе говорю, другого такого места, нет».

Пока мы выгуливали собаку, Толик предложил сходить в булочную и купить рогаликов. Он утверждал, что нигде не кладут так много джема в начинку, как у них. И пока мы шли за выпечкой, Толик рассказал о неприятности случившейся с его другом. Тот с кем-то подрался, и вовремя драки, когда противоборствующие стороны возились в пыли, соперник друга Толика, откусил тому кусок уха, а потом еще и написал на него заявление в милицию. В итоге, друг Толика, остался с ухом на две трети и уголовным преследованием.

Перемещаясь по городку, за лучшими в мире рогаликами, меня поразило обилие окон заложенных кирпичом. Я такое видел и в Кировском, но в Ждановке их было очень много. Я спросил у Толика, зачем так делают, и он объяснил, что когда люди переезжают в другой город, а в маленьких городах часто стремятся перебраться в более крупные населенные пункты, то надежд продать квартиру практически нет, и что бы жилье не стало местом сбора бродяг или молодежи, окна и закладывают кирпичом, очень часто закладывают и двери.

А в рогаликах действительно оказалось очень много джема, и, не смотря на то, что я взял с запасом, отложить на вечер, не получилось.

Перед началом трудового дня, когда коллектив постепенно накапливался возле общаги, ко мне подошел зам. начальника охраны шахты и спросил, возьмемся ли мы отремонтировать крышу у него на гараже. Я был рад такому предложению, шабашки в Кировском нам сильно облегчали жизнь, и в Ждановке этого очень не хватало. И в выходной день, погрузив в машину зама все нужное, мы вдвоем с Толиком, отправились на гараж. Но взятого с собой не хватило и мне пришлось ехать за добавкой. Вернувшись с материалом, я застал странную картину – в гараже, на стуле, сидел Толик, а напротив него стояло, где-то им найденное, большое зеркало. Я рассмеялся:

–– Да не любуешься ли ты собой.

–– Да нет, нет, – улыбнулся в ответ Толик, – просто было скучно и я разговаривал сам с собой.

Но мои догадки подтвердились, Толик страдал легкой формой нарциссизма.

Утро было дождливым и мы не вышли на работу. Мне лень было готовить себе завтрак, и я решил съездить на шахту, поесть там в столовой. По дороге на остановку, встретил Олю. Она поинтересовалась, куда я направляюсь, и выслушав ответ, сказала, что зачем же куда-то ехать, если она может меня накормить. Я ответил, что соглашусь на ее предложение, если она насытит не только мой желудок, но и мое тело, и Оля заверила меня, что голодным мой организм, не оставит. Мы зашли в магазин, и скупившись, вернулись в общагу, где, все мои голодные части тела, были накормлены.

Оля вообще была очень хорошей соседкой, она иногда готовила мне, иногда стирала, и я в принципе, неплохо устроился. Только оказалось, что она живет в гражданском браке, но ее муж трудился на двух работах, и бывал в общаге редко. Олю часто видели выходящей из моей комнаты, и вся общага знала о нашей связи. Даже как-то комендант общежития, сделала ей замечание, что она ведет себя неподобающе. Вот только муж Оли ни о чем не догадывался. Он держал себя несколько высокомерно, по отношению к другим обитателям общежития, и не с кем не общался, поэтому его все недолюбливали и злорадно над ним посмеивались. Не стоит все-таки пренебрегать обществом, каким бы оно не было, можно остаться в неведении, в вопросах, касающихся непосредственно тебя. Даже Олина двенадцатилетняя дочь, все поняла, и грозилась рассказать об этом папе (правда он не был ее родным отцом). Пришлось купить ее молчание, дав денег на мороженное и компьютерные игры, но и объяснить, что в случае «развода», она все-таки останется с матерью, и поэтому не стоит ее сердить.

Отправляясь утром на работу, я шел по коридору, когда увидел, идущую мне на встречу, Лену. Это была та нимфа, подарившая Леше, свой поцелуй. После того как Леша уехал, она переключила свое внимание, и откровенно меня домогалась, одаривая всякими знаками внимания. Как-то, например, направляясь в туалет, она попросила у меня туалетной бумаги, и я оторвал ей с запасом, а она, возвращаясь, занесла остаток, что было отвратительно, но Лена игриво положила его на стол и сказала: «Мерси». Или как-то, пытаясь уединиться со мной, хотела закрыть замок на моей двери изнутри, но ни как не могла с ним совладать и разодрала себе пальцы в кровь, так что мне пришлось оказывать ей, первую, медицинскую помощь. А раз, не встретив с моей стороны взаимности, она в раздражении запустила в мою сторону бутылку с водой, и только хорошая реакция, спасла меня от сотрясения. При этом Лена всегда была пьяна, как и в этот раз. Увидев, объект своего вожделения, Лена раскинула руки, видимо желая меня обнять, и ускорила шаг на встречу, с трудом удерживая равновесие. Когда расстояние между нами сократилось до минимума, я подсел и проскочил под ее рукой, а Лена, промахнувшись, врезалась лбом в дверной проем, да так сильно, что упала на пятую точку. Я, к своему огорчению, рассмеялся, и даже не помог Лене подняться. Это было не в моем характере, и я злился на себя за такое поведение. Какая бы она не была, а все же не стоит так грубо себя вести. Да, видимо окружающая обстановка все-таки накладывает свой отпечаток на поведение человека.

А уже на выходе из общаги, произошла совершенно другая встреча, с совершенно противоположными впечатлениями. Возле общежития, молодая девушка продавала молоко. Она приехала на велосипеде из расположенного рядом села, что бы реализовать утренний надой. Это была девушка, пышущая не скрытой косметикой красотой, и совершенно точно, с молоком вместо крови. Ее ноги и ягодицы, говорили о том, что она немало расстояния преодолевала на велосипеде, а легкость в общении, о не испорченности характера. Мы с ней приятно пообщались, и я очень ждал следующей встречи, но девушка не появилась не на следующий день, не в последующий. Я был так очарован молочницей, что потеряв надежду на встречу у общаги, отправился пешком в ее село и долго там бродил, но тщетно.

Мастика закончилась и я позвонил Вите. Мы все еще возились с общагой, но нам осталось ее только залить. Ближе к вечеру приехал ЗИЛ, тот что был в Кировском, но с другим водителем. Вместе с ним приехал Леша. Я обрадовался, думая что он останется работать, но оказалось, что он только показывал дорогу и приехал забрать свои вещи, забытые в общаге, и планировал с машиной и уехать. Мы перекачали мастику в установку и присели поговорить. Мне было интересно как там в Горловке и я расспрашивал об этом Лешу. Пока шел разговор, водитель завел ЗИЛ и поехал. Сначала мы думали, что он просто хочет выехать на дорогу, но выехав, ЗИЛ поехал дальше. Леша, увидев что машина уезжает, побежал ее догонять. Он бежал что есть силы, отчаянно жестикулировал руками и кричал, пытаясь привлечь внимание водителя. Метров через сто, машина все-таки остановилась, и Леша, добежав до нее, открыл дверь с пассажирской стороны и стал раздраженно о чем-то спорить с водителем. Не придя, видимо, к согласию, Леша нервно хлопнул дверью и пошел в нашу сторону, а ЗИЛ поехал дальше. Оказалось, что водитель отказался ждать пока Леша сходит в общагу и заберет вещи, и как не пытался Леша объяснить, что на это уйдет минут пять, водитель ни в какую не соглашался ждать. Пришлось Леше остаться ночевать в Ждановке. Он был очень раздражен из-за этого и весь вечер ходил хмурый. Но и я был не рад этому. Мать Толика налепила пельменей и Толик звал меня поужинать у него, но когда стало ясно что Леша остается, Толик дал мне понять что ужин отменяется. Он недолюбливал Лешу и не хотел видеть его у себя дома.

Утром Леша уехал, а я пошел к Толику на пельмени. Позавтракав, мы отправились на общагу, и, собрав остаток бригады, начали заливать крышу. Все шло благополучно, но «благополучно», для нашей фирмы, слово крайне редко применяемое, и в какой-то момент, шланг сорвался с насоса, и мастика, мощно хлестнув по стене общежития, оставила там, большой черный след. Запятнанными оказались не только стены и окна, но и мирно сушившееся на балконе, белье. И нам пришлось выслушать немало не лестных слов в свой адрес и узнать о себе много нового. Когда словесная буря утихла, мы занялись восстановительными работами, но в процессе, возникла проблема с проволкой, она просто отсутствовала, и делать скрутки было не из чего. Для устранения возникшей проблемы, весь коллектив разбрелся по прилегающей к общаге территории. Пробродив минут двадцать, нам с Толиком все же удалось отыскать подходящую проволку, она крепила забор вокруг огорода. Не хотелось вредить людям, но надо было работать, и мы стали ее разматывать. Но неожиданно на нас сверху посыпалась отборная брань. Дедуля, обладавший таким богатым лексиконом, скорей всего был хозяином огорода. Сказав с балкона: «Я вам сейчас покажу, ироды», он пошел спускаться вниз, желая, наверное, в рукопашной отстоять свое имущество, и мы с Толиком, обломив сколько успели отмотать, поспешили ретироваться, что бы избежать возможных телесных повреждений.

А проволка оказалась хорошей, и не по зубам современной отвёртке. Уже на первой скрутке, отвёртку скрутило в дугу, и Толик пошёл домой и принёс отвёртку сделанную в СССР, эти отвёртки могли наверное делать скрутки и из катанки.

Закрепив шланг понадёжней, нам удалось за несколько дней залить общагу без происшествий, и закончив с ней, мы перевезли установку обратно на шахту.

В выходной к Толику приехали друзья. Они гнали куда-то фуру, за каким-то товаром, и решили поехать через Ждановку, что бы повидаться с ним. Планируя отметить встречу, но беспокоясь о сохранности целостности машины за ночное время, Толик договорился поставить ее возле пожарной части, и когда машина заняла отведенное ей место, отправился с друзьями в магазин за горючим.

Утром я пришел к Толику на завтрак. В квартире все было покрыто плотным слоем перегара. Пока Толик варил пельмени, я расположился в зале у телевизора. На диване валялось какое-то тело метра в два ростом. Оно уже начало приходить в себя и планировало подняться. Когда пельмени были готовы, Толик позвал меня на кухню, а увидев, что тело уже проснулось, предложил и ему пойти подкрепиться, и поправить здоровье, шлифонув пельмени, пивом. Тело, услышав о пиве, проявило не человеческие усилия и поднялось на ноги, но пробалансировав пару секунд, упало на колени.

–– Что такое? – спросил Толик.

–– Слишком высоко, голова закружилась, – ответило тело и нам пришлось его перекантовывать на диван, где тело и было оставлено в покое, до лучших для него времен.

Позавтракав, я поехал на шахту, а Толик пошел проверить машину и обещал проводить друзей и приехать, но на работе он так и не появился. Вечером Толик пришел ко мне в общагу и объяснил причину по которой он не вышел на работу. За ночь с фуры сняли все колеса. Разбирательство ни к чему не привело и друзьям Толика пришлось за деньги, предназначенные на покупку товара, покупать колеса и возвращаться ни с чем.

С ночи шел дождь и утром не прекратился. Часов в десять меня позвали к телефону. Звонила комендант того общежития, крышу которого мы отремонтировали. Она сообщила, что крыша течет. Я сразу же отправился туда, что бы пока идет дождь, найти причину протекания. Оказавшись на месте, я обнаружил в коридоре на первом этаже большую лужу, а в одной из квартир на последнем этаже, была мокрой внешняя стена. Мы с комендантом поднялись на чердак, что бы найти точки протекания. Над квартирой, где была мокрой стена, было сухо, и лужа в коридоре на первом этаже, тоже оказалась не по нашей вине. Слив с крыши уходил внутрь здания, и на чердаке, в трубе, была трещина, через нее и залило коридор. Я вздохнул с облегчением, не обнаружив протеканий по нашей вине. Уже уходя, я увидел, что та часть стены, которая была мокрой в квартире, мокрая и с наружи. Мне сразу стала понятна причина возникшей проблемы. Те плиты которые наш коллектив снял с парапетов и служили для того что бы отводить воду от стены, а мы их убрали и убрали по решению Вити. Это был хороший повод уколоть его. Он всегда выставлял себя этаким непогрешимым специалистом и любил поговорить с рабочими с высоты своих знаний, раздражая своей надменной ухмылкой, а тут такой промах. Я решил не терять времени и по горячему позвонил ему. С каким удовольствием я указал Вите на его ошибку. Но исправлять ее пришлось мне. Я привез с шахты оцинковку и набил ее на парапет над той квартирой. Было опасение, что придется набивать оцинковку по всему периметру, но жалоб больше не поступило.

Следующим и последним объектом на шахте, была большая крыша деревообрабатывающего цеха. Погода стояла хорошая, и мы как могли ударно трудились. С утра Толик опоздал на рабочий автобус и появился на объекте позже. Он пришел из бани сильно раздраженный. Когда он переодевался, кто-то из шахтеров, видимо хорошо знавший его, сказал кому-то: «Вон глянь, Толик доблатовался».

Толик был таким местным блатным. Его многие знали, некоторые боялись. До тюремного срока, он состоял в Енакиевской криминальной группировки и вел полноценную жизнь криминального элемента – занимался рэкетом, участвовал в разборках, мог кого-то избить, грубо обойтись с девушкой, ну и был финансово обеспечен и ездил на хорошей машине. Он часто рассказывал истории из своей прошлой жизни, показывал кафе (совладельцем которого он когда-то был) построенное по подобию старинных замков, на крыше которого он со своими друзьями занимал оборону с ружьями, в ожидании стрелки, хвастался хорошими отношениями с мэром Ждановки, и с начальником милиции. Выйдя из тюрьмы, Толик видимо решил исправиться, поэтому и устроился к нам на работу, но такая деятельность его сильно напрягала и он часто говорил о том что надо ехать в Донецк или Киев, там больше шансов реализоваться, но в тоже время как бы и оправдывался перед собой, говоря что на новом месте придется все начинать сначала, а здесь у него много связей и не надо снова утверждаться. Он все обдумывал какие-то бизнес проекты, но иногда и задумывался о том что бы устроиться на шахту. Бывало он спрашивал меня: «Ну а что, неплохо наверное было бы иметь стабильную зарплату, приходить домой где жена приготовила тебе ужин, вести такую спокойную, размеренную, семейную жизнь. Как ты думаешь?». Я всегда иронично относился к его таким мыслям: «Да ты через пару месяцев такой жизни либо сбежишь куда-нибудь, либо снаркоманишся. Каждый день ходить на тяжелую работу, получать небольшую зарплату и постоянно экономить, доживая до следующей. А еще семейные будни, дети. Я сильно сомневаюсь что это твое». Он и работая у нас, иногда куда-то пропадал по криминальным делам, часто раскрашивал будни нетяжелыми наркотиками, и не смотря на то что был в серьезных отношениях, и помыслить не мог о какой-то верности и никогда не упускал возможности другого контакта. А вообще, Толик жил за счет нажитого прежде авторитета, но если надо было отстоять свои позиции, уходил в сторону. Он был на таком распутье, пока не зная как жить дальше.

Мне удавалось положительно влиять на Толика, за что его мать меня очень любила. Я не пью алкоголь, не курю, не употребляю наркотики, и Толик, начав со мной общаться, стал более сдержан в этом. Мне кажется что его дальнейшая жизнь полностью зависит от того какие люди встретятся ему на пути.

Окончив рабочий день, мы пошли в баню. Недавно на шахту устроилась новая банщица, ей было лет двадцать пять, и она хорошо выглядела и лицом и фигурой. Как только она появилась, я сразу начал предпринимать шаги к более близкому знакомству – угощал шоколадом, пирожными, звал на свидание, оборвал последние розы на клумбе перед конторой шахты, рискуя попасть под горячую руку директора шахты, который с заботой относился к этим розам и здесь даже были уволены пару человек, пойманных при попытке их оборвать, но усилия мои оказались тщетны. Толик тоже сильно заинтересовался новой банщицей, но когда и его попытки ни к чему не привели, сразу нашел в ней кучу изъянов – и грудь у нее маленькая и уши большие. Так и в этот раз, сделав, снова неудачную попытку к более близкому знакомству, наш коллектив мылся под упоминание Толика о недостатках новой банщицы. Выйдя из бани, мы направились на автобусную остановку. По дороге нам встретилась девушка, мне знакомая, это была подруга Тани из Кировского, по имени Юля. Мы часто с ней там общались и были в хороших отношениях. Поравнявшись с ней, я поздоровался, но Юля не обратила на это внимания. Я подумал, что она меня не заметила, и дотронулся до ее руки, что бы привлечь взгляд, но Юля на это раздраженно спросила:

–– Что надо?

Я ответил, что просто хотел поздороваться.

–– А, – ответила Юля и пошла дальше.

–– Что случилось? – увидев мою растерянность, спросил Толик.

Я объяснил.

–– Да непарся, – сказал Толик, выслушав меня.

«Да непарся» – это любимое выражение Толика и его философия восприятия жизни. Оно значит – «не напрягайся», «не беспокойся», «не принимай близко к сердцу». И Толик действительно умел непарится. Я часто мог беспокоиться о чьем-то мнении обо мне, о каком-то поступке, о не качественно сделанной работе, а Толик, легко и непринужденно от этого уходил, выбрасывая не нужное из головы.

Но я все-таки «парился» из-за этой девушки. Несколько раз, после этой встречи, мы виделись, и она вела себя так же, не желая ни замечать меня, ни здороваться. Потом я узнал что она работает где-то в управлении шахты, каким-то секретарем, какого-то секретаря, и видимо ей просто было взападло, с высоты своей должности, здороваться с простым работягой.

Вечером пошел сильный дождь. Уютно было с чашечкой горячего чая смотреть на происходящее за окном. Порывы ветра сбивали в кучу падающие капли дождя, выделяя их плотностью из общего потока и образовывали из них подобие пылевой бури. Ближе к ночи дождь затих и только моросил, тихонечко постукивая по окну, и под этот монотонный шум, я легко и крепко заснул.

Утром, перед работой, ко мне зашел Толик. Весь вид его показывал, что он был очень доволен собой.

–– Что то во мне вчера человеческое проступило, – начал он с порога, даже не поздоровавшись. И расположившись на стуле, и отхлебнув предложенного мной чаю, Толик рассказал душещипательную историю, случившуюся с ним, накануне вечером.

Поздно ночью, когда дождь уже закончился, он возвращался домой. Повсюду напоминали о прошедшем дожде большие лужи, и Толику с трудом удавалось маневрировать, что бы не замочить ноги (он был слегка простужен и опасался обострения заболевания). Возле его дома, на перекрестке, с давних времен, существовала яма, превращавшаяся в дождь в огромную лужу, которую местные жители называли – озерцо (поговаривали, что после сильного дождя там можно было рыбачить), а посередине этого озерца, деформированным асфальтом, подымалось небольшое возвышение, на пару сантиметров выступавшее из воды. На этом возвышении, весь мокрый и продрогший, сидел котенок и жалобно призывал о помощи. Толик захотел ему помочь, но достать до него рукой не получилось, и тогда, подталкиваемый проступившей в нем человечностью, Толик разулся, закатил штаны и полез в воду. Правда он утверждал, что вода дошла ему чуть ли не до колен, но я думаю что он слегка преувеличил. Достав котенка, Толик отнес его в свой подъезд. Занести его в квартиру он не решился, боксер мог не понять порыв своего хозяина, поэтому, оставив котенка в подъезде, Толик сходил домой, взял полотенце, теплую кофту, и обсушив горемыку, устроил ему из кофты, теплую постель. После этого Толик сходил в ларек и купил рыбных консервов. Накормив и убаюкав котенка, Толик отправился спать крепким сном праведника. Правда утром он котенка на месте не обнаружил, и дальнейшая его судьба не известна, но Толик предпочел себя успокоить, твердо решив что тот попал в хорошие руки.

Вечером, после работы, я зашел к моему знакомому, за новой книгой. Он угостил меня чаем и мы разговорились.

–– Какой я вчера фильм видел, – сказал мой собеседник. – «Сладкая жизнь», Феллини. Лучший, наверное, кинокадр двадцатого века. Это когда переносят с места на место статую Христа. И вот мы видим как вертолет несет эту статую и все что происходит – Рим, какие-то праздники, собрания, светские тусовки, рабочие что-то роют, археологи раскапывают. Над всем этим летит статуя Христа и мы все видим сквозь ее благословляющие руки. Вот это такой благословляющий Феллини. В мире происходит черти что – грубость, глупость, обман, предательство, а над этим всем летит солнечное благословение.

–– Благословение? – несколько иронично переспросил я. – Благословение чего? Грубости, глупости, обмана, предательства? Благословение мира, в котором один ест гной, что бы не сдохнуть с голода, а другой покупает себе грибы по двести евро за сто грамм, которые даже не еда, а специя. Мира, в котором один живет в коробке из-под телевизора, а другой платит за картину двадцать миллионов долларов, которую что бы нарисовать, всего-то надо черная краска, кисточка и линейка. Мира, в котором сидит где-то в кожаных креслах горстка ублюдков и решает, какую страну начать бомбить или где замутить революцию, что бы в их неисчислимом количестве нулей, еще добавилось. Посмотришь иногда новости, так и кажется что если бы была под рукой кнопка, нажав на которую, этот мир исчезнет, без боли, без страданий, так, в один миг, то нажал бы. Столько зла, жестокости, отвратительного. Зачем? Зачем так? Зачем такой?

–– Ну, неисповедимы пути Господни, – философски сказал мой собеседник.

–– Да, да. Самая распространенная отговорка людей, которые сами не знают, во что верят.

–– А! Ты же у нас не верующий.

–– Оно и можно было бы верить в религию и почитать ее за благо для человека, несмотря на всю фантастичность ее основ, если бы все или хотя бы большая часть ее служителей, были бы такие как тот в «Отверженных», но ведь не редко они затмевают человека в своем грехопадении, порой сильно затмевают. И как-то смешно звучит угроза страшным судом, если даже лица наиболее приближенные к Богу, его не боятся, и он не останавливает их перед нарушением заповедей.

–– Каждый получит по делам его.

–– Ох, как-то это все притянуто. Сидит там выше всех, могущественный и добродушный старик, и смотрит как люди веками пожирают друг друга. Не слишком ли много терпения у вашего Бога. Несет он миру свое величие громадой церквей и золотом куполов, когда всего-то надо, деревянная церквушка для молитвы. Зачем? Что бы подавить? Да и почему рабы божьи? Ведь у слова «раб» есть четкое определение. Разве рабы ему люди?

–– Вы конечно же читали «Похождения бравого солдата Швейка»? – не дождавшись ответа, спросил я.

–– Читал.

–– Так вот, мне кажется что я разгадал замысел Гашека. Швейк это пародия на Бога.

–– Ух ты, куда тебя занесло. Откуда такой вывод?

–– Там есть эпизод когда Швейк был в плену и к нему в камеру зашел фельдкурат, и приближаясь к Швейку, тому казалось что он приближается к Богу. Вот этот момент и натолкнул меня на такую мысль. И я думаю, что если бы роман был закончен, там в конце обязательно что-то такое было бы.

–– А в чем пародия?

–– Ну, в книге описываются все ужасы войны, происходящие пред глазами Швейка, и он добродушно и невинно, смотрит на все это. Вот так и Бог, спокойно и умиротворенно взирает на зло, творимое на им же созданной планете, им же созданными.

–– …………….

Поскольку речь зашла о книгах, я, пользуясь тем что мой собеседник хорошо разбирается в русской литературе, поднял давно существующий, но пока еще неразрешенный, вопрос:

–– Так зачем все-таки Герасим утопил Муму, как вы считаете?

–– Сложнейший рассказ, – начал мой собеседник. – Что значит «муму» для Герасима? Это единственное слово которое он может сказать, это все лучшее что есть у него в душе, все добро, все счастье, которое он туда вкладывает. Так вот, если не убить свое «муму», свободным человеком стать нельзя. Первый акт освобождения, это убить все что ты любишь. Если ты это убил, тогда ты свободен. Пока у него есть Муму, он не может уйти от барыни, есть то что привязывает его к жизни. Сложнейшая тургеневская мысль, и я не до конца к этой мысли готов. Но Муму убить, это значит стать свободным, это единственный способ стать свободным, это значит, никакого другого варианта нет. Так вот, по Тургеневу, самое драгоценное что в человеке есть, это «муму», вот эта неназываемая вслух, душа, духовная сущность. Убить душу, значит стать свободным.

–– Как вы усложнили. Мне кажется все гораздо проще. Убил потому что приучен был подчинятся и угождать, и так понял пожелание барыни. Там ведь был знак удушения и подтверждающий кивок. И Герасим ведь не ушел сразу как утопил, а вернулся в дом, так что изначально он и не планировал уходить. Просто как это часто бывает у человека, осознание того что совершил, пришло к нему уже после сделанного. А когда Герасим вернулся в свою комнату, где все напоминало о любимом существе, он понял что не сможет там жить, что слишком тяжело будет на душе. Да и зная свой характер, Герасим боялся, что увидев барыню, которая, как он понял ,приказала убить Муму, он потеряет контроль над собой. Поэтому и ушел. Что бы покинуть место где все будет напоминать ему о любимом существе, и что бы не брать грех на душу.

–– ……………

И раз уж речь зашла о воде, я рассказал моему собеседнику о спасении Толиком котенка, закончив словами: « Хорошо все-таки, что человек может измениться».

–– Знаешь а я не верю в возможность вообще, человека измениться.

–– Не верите? – переспросил я.

–– Не верю. Я за эстетическую последовательность. Кому велено чирикать, не мурлыкай. Я очень мало верю в порывы злых людей к добру. Человек рождается уже готовым, и изменить его не возможно, и переделать его не возможно. Вот у Горького, в одном из ранних рассказов, в одном из лучших, вор, уходя от преследования, решает спасти ребенка ….

–– Да, да, читал, – перебил я, – но подождите, вы ведь верующий человек.

–– Да, верующий.

–– Ну тогда вы, либо противоречите сами себе, либо не верите в религию, в которую верите.

–– Это почему же, – удивленно, спросил мой собеседник.

–– Я хоть человек и не верующий, и слабо разбираюсь в вопросах религии, но все же постараюсь объяснить, что я имею виду. Ведь одной из главных целей религии и является задача направить человека на путь истинный, а это все-таки, в большинстве случаев и значит, изменить его. Да и где-то я слышал, что Бог больше всех любит исправившихся грешников, ставших на путь истинный, а значит, изменившихся. Да и как насчет борьбы добра и зла за душу человека. Ну и вообще есть ли шансы у этой планеты, если человек не способен стать лучше, да и какой тогда вообще смысл ее существования, с точки зрения христианства.

–– ……………

Вернувшись в свою комнату с новой книгой, я уютно расположился с чашкой чая и уже готов был погрузится в раскрытие «Загадки Старка Монро», но дверь распахнулась и в комнату вошел Толик со своим другом. За разговором, Толик все допытывался, с кем я мучу в общаге, и просил показать. Я отказывался и это его сильно злило. Он конечно сказал: «Базара нет, джентльмен, уважуха», но сказал это с явным раздражением. Толик относился к этому совсем по-другому. Всякий раз, когда нам встречалась девушка, с которой у Толика что-то было, он рассказывал об этом в мельчайших подробностях, и моя позиция в таком вопросе была ему понятна, но чужда. Не дождавшись ответа на интересовавший его вопрос, Толик предложил пойти посидеть в кафе. Мы спустились на первый этаж, там в холе, у телевизора, сидели жители общаги и смотрели КВН. Я предложил немного задержатся и посмотреть на веселых и находчивых. И мы на время, растворились среди общества общежития. Выждав паузу и осмотрев присутствующих женщин, друг Толика, решил блеснуть, частым, шутливым обращением к девушкам при знакомстве. Он повернулся к приглянувшейся ему даме (одной из тех двух нимф, посетивших нас с Лешей в день приезда, той которая по примеру подруги покушалась на меня), и спросил:

–– Вашей маме зять не нужен?

На это, нимфа, нисколько не смутившись, ответила:

–– Мама была бы рада, – чем повергла в крайнее смущение, друга Толика, явно не ожидавшего такого ответа, и он, остаток времени у телевизора, потупившись, молчал, видимо опасаясь сватовства.

Насмотревшись на веселых и находчивых, мы пошли в кафе, где подсели к компании девушек. Толик сразу же увел одну танцевать, а я пытался разговаривать с приглянувшейся мне. Друг Толика молчал, явно остерегаясь сболтнуть чего-то лишнего. Разговаривать было сложно, музыка ну очень громко играла, и я предложил девушке пройтись, пообщаться. Когда мы оказались на улице, я поцеловал ее, и не встретив сопротивления, предложил найти укромный уголок. Но девушка предложила пойти к ней. Я поинтересовался кто у нее дома.

–– Только дети, – ответила она.

–– И сколько их у тебя?

–– Трое.

И когда она успела нарожать. На вид ей было лет двадцать пять. Но к ней мы все же пошли. Дети спали, комнат было достаточно, и я провёл в её обществе приятную ночь. Девушка оказалась неэгоистичной и очень умелой, что в полной мере и совсем не скупо, и демонстрировала, пока заря не возвестила о том что скоро на работу. Мне так понравилось её общество, что я пошел к ней и на следующий вечер, но помня о детях, по дороге купил большой пакет сока. Но оказалось, что у ее сына день рождения и в квартире гости. Я был чужой на этом празднике жизни и хотел уйти, но девушка попросила меня остаться.

Извинившись перед именинником, за то что пришел без подарка, я вручил ему пакет сока. Но пакет произвел настоящий фурор, и имениннику пришлось отстаивать свое право на него, хотя остальные дети и пытались ему объяснить, что надо делится. Меня усадили за стол и предложили торт, он я отказался, не решившись, обделить детей. А они весь вечер увлеченно играли, с быстро опустевшим, но все же общими усилиями, пакетом. Когда гости ушли, а дети уснули, девушка продемонстрировала мне что не все свои способности раскрыла при первой встрече, а через пару дней всплыла и ещё одна её способность, я почувствовал острую боль при мочеиспускании. Я рассказал о возникшей проблеме Толику, и он предложил съездить в Енакиево. Поскольку в тот вечер, после кафе, он ушел с подругой, наградившей меня девушки, то он тоже решил проверится, так на всякий случай. И решил не зря. Ну мой диагноз был понятен и так, а вот у Толика обнаружили Трихомонады. Услышав свой диагноз, Толик стал возмущаться: «Что ж она сука болеет, а в постель со мной легла?». Но доктор объяснил ему, что женщины в основном, являются только носителями, и болезнь у них часто не проявляется. Закончив с пояснением, доктор взял бумагу для рецептов и почесал затылок: «Что же делать с этими Трихомонадами?», но что-то все же на бумаге начеркал. Свой рецепт я выбросил, лечится у врача, задающего подобные вопросы, мне совсем не хотелось, и я решил обратится к более квалифицированному специалисту, а Толик, все-таки предпочел доверится этому светиле.

Отправляясь в Донецк, я заехал на шахту, и поставив задачу Антону и Артему, уехал поправлять свое здоровье. Как только болезнь была повержена (а это получилось не сразу, поскольку под первым слоем тоже обнаружили Трихомонады), я собрался возвращаться на работу. Перед отъездом, Витя попросил меня забрать с офиса бумаги по общежитию на подпись. Это было кстати, на лечение пришлось потратиться. По дороге в Ждановку, я сразу заехал на шахту, но ни Артема, ни Антона, на объекте не обнаружил. Более того, с момента моего отъезда, на крыше вообще ничего не было сделано. Там и оставалось то немного, и я рассчитывал что когда приеду, мы начнем заливать. Такое отношение к работе меня сильно разозлило. Спустившись с безлюдной и плаксивой крыши, я пошел в управление, и встретил в коридоре директора шахты. Он взял у меня бумаги по общежитию и поинтересовался, когда мы наконец закончим с деревообрабатывающим цехом, и что нам мешает это сделать. Для него не осталось не замеченным, что какое-то время крыша пустовала, а поскольку под ней делали изделия из дерева, протекающая крыша его очень беспокоила. Это еще больше настроило меня против Антона и Артема.

Когда мы с директором не спеша шли по коридору и я пытался оправдаться, ссылаясь на постигшее меня заболевание, правда не уточняя какое, я увидел идущую нам на встречу Юлю. По выражению ее лица было видно, что она очень хочет со мной поздороваться, но я проигнорировал это и не ответил на ее: «Привет». А дальше произошло довольно странное и комичное действие. Боковым зрением я заметил, что оказавшись за моей спиной, Юля перешла на другую сторону коридора, а он был достаточно широк для этого, и обогнав нас, вернулась на ту сторону коридора, по которой шли мы с директором, и снова пошла нам на встречу. В этот раз, желая наверняка привлечь мое внимание, она коснулась моей руки и громко повторила, в первый раз проигнорированное – «Привет». Поскольку я человек все-таки воспитанный, пришлось поздороваться. Объяснение такому маневру, я нашел в том, что, увидев меня с директором шахты, Юля решила возобновить наше знакомство или может хотела, показав что мы знакомы, дополнительно засветиться перед высоким руководством.

Приехав в Ждановку, я первым делом зашел к Толику, и застал его в угрюмом настроении. Лечение ему надоело, особенно болезненные уколы витаминов и необходимость воздерживаться от алкоголя. Я рассказал о ситуации на объекте, и он решил на следующий день выйти на работу.

И мы с Толиком стали доделывать крышу, а через пару дней на объекте появились и Антон с Артемом. Но я все еще был зол на них и сразу же их выгнал. В этот же день приехал Витя, он забрал бумаги по общежитию и отдал за него деньги. А вечером, ко мне в общагу, пришли Антон и Артем за зарплатой. Но я отдал им только половину от того что должен был, объяснив это наказанием за прогулы. Они пытались возмущаться, но безрезультатно. Я поступил так, отчасти, по тому что был зол на них, а отчасти, под влиянием Толика. Как только я выгнал Антона и Артема, он стал настойчиво намекать на то, что их надо кинуть на деньги. Он нагнетал атмосферу, говоря о том как они меня подвели, что все могло закончиться хуже, и только то что его сестра прикрывала нас, не осложнило ситуацию. Толик предложил не давать им ничего вообще и поделить их деньги между собой, но я был категорически против этого и до последнего не принимал никакого решения, но увидев в дверях моей комнаты их самодовольные рожи, поступил так, как поступил. Я потом жалел об этом, поскольку этим поступком уподобился тем ублюдкам, которые наживаются на простых работягах, не платя им зарплату. И меня это мучило несколько дней, и я даже подумывал отдать что-то из своих денег, но один эпизод успокоил мою совесть, и она больше к этому не возвращалась.

Я был на объекте и проклеивал парапет, когда к зданию подошла женщина и окликнула меня. Она спросила старшего и я сказал что он перед ней. Это была мама Артема. Оказывается он ей пожаловался на меня. Восемнадцатилетний парень пожаловался своей маме. Я ждал что он придет со своими друзьями, что бы набить мне морду, но никак не ожидал, что придется выяснять отношения с чьей-то матерью. А она стала меня пугать родственником в СБУ и проблемами, которые он устроит фирме. Но на это, я рассказал ей о договоре, подписанном ее сыном, по которому он нанимался на работу с минимальной заработной платой, и что, исходя из этого, я ему даже переплатил. Мама Артема ничего не ответила мне и зло ушла. Больше эта тема не поднималась.

Возвращаясь с работы, в магазине, я встретил Юлю. После эпизода в коридоре, она как-то видела меня выходившим из кабинета директора с бумагами, и это сильно укрепило мои позиции, теперь в ее глазах я был значимым человеком, с которым стоило здороваться, что она всячески и показывала. В магазине она сама подошла ко мне, и была мила и кокетлива, и по ее взгляду я понял, что легко могу пригласить ее к себе в общагу и наказать за прежнее поведение. Но не пригласил, побрезговал. Не хотелось марать орудие наказания об такую суку.

В выходной, Толик предложил отметить зарплату, и мы пошли в кафе. Но я побыл там немного и ушел. У меня в общаге намечалась одна встреча, и это было интересней, а Толик остался пьянствовать, подвязавшись с какой-то компанией. Возвращение в общежитие я проложил через аптеку. После столкновения с болезнью, я для себя порешил, никогда больше, без средств защиты, близкие знакомства с незнакомыми девушками, себе не позволять. Моя гостья не заставила себя ждать, но вопреки моим желаниям, тянула меня в кафе, ей сильно хотелось выпить кофе. Я заверил ее что сделаю кофе гораздо лучше чем сделают там и начал приставать. Моя гостья была совсем не против, но сильно настаивала на походе в кафе, намекая что после, я получу все в полной мере. Причина такого сильного желания посетить это заведение, мне была ясна. Она недавно залетела и парень, который помог ей в этом, включил заднюю и предложил просто остаться друзьями, и теперь он отдыхал в кафе, а моя гостья, хотела с моей помощью, показать ему, что она не одна. Такая роль мне была не по душе, и дав моей гостье пакетик растворимого кофе, я отправил ее наслаждаться им в одиночестве. А ночью меня разбудил стук в дверь. Открыв, я увидел немного знакомую мне девушку, с которой у меня как-то раз был легкий флирт. Она извинилась за ночной визит, но сказала что ей скучно. Я пригласил ее войти и угостил арбузом, за что она была мне благодарна, и я досыпал ночь, уставший, но удовлетворенный.

А рано утром меня разбудило мое имя, доносившееся с улицы. Это оказался Толик. После попойки он выглядел плохо, но и был еще и чем-то крайне раздражен. Не сдерживая, громко, раздражение, Толик рассказал что проснулся утром в постели с той девушкой, которая его заразила. Этот факт его сильно раздосадовал, и он, что бы это впредь не повторилось, ударил девушку сильно и несколько раз. Закончив рассказ о неприятном пробуждении, Толик сказал что поедет в Енакиево, проконсультироваться с доктором, и потом приедет на объект. Должны были привезти мастику, и мы планировали заливать.

К назначенному времени, я поехал на шахту, и там меня уже ждал Леша. Я подумал что он привез мастику, но нет, оказалось, что Витя прислал его проверить готова ли крыша под заливку. Вот это была новость. Сначала Витя поставил Лешу надо мной старшим, а теперь прислал проверить мою работу. От такой информации я испытал сильное раздражение, но шутя сказал: «Иди, проверяй». Но Леша пошел. Спустившись, после инспекции, с крыши, он с крайне самодовольным видом, сказал:

–– Ну, в принципе, крыша готова, но есть пару недоделок, – и тут же их перечислил.

От объёма злости, закипевшей во мне, я думал что у меня лопнут сосуды. Дело в том, что Леша перечислил те же недоделки, которые мы оставляли и в Кировском. Сжав кулаки, я двинулся на него.

–– То есть, когда мы работали в Кировском, и в таком виде заливали крышу, тебя все устраивало, хоть ты и был там бригадиром. Себя такой работой ты утруждать не хотел, а теперь ты мне рассказываешь, что это все-таки надо делать.

Я сокращал расстояние между нами, Леша пятился. Его самодовольная ухмылка (ну такая же как у Вити, не зря они так сошлись), сползла с лица, сменившись обеспокоенностью. Я понимал что горячусь, но остановить себя уже не мог, еще шаг и последует удар. Но Леша, оценив всю опасность ситуации, поспешил заговорить:

–– Ладно, ладно, что ты, я шучу. Нормальная крыша. Скажу Вите, что она под заливку готова, – и для подтверждения своих слов, он потянулся за телефоном.

Я развернулся, и не став прощаться, ушел.

Конечно, крышу можно было сделать лучше, гораздо лучше, но простой математический подсчет, не давал этого. Перед тем как приступить к объекту, Витя говорил цену за квадрат, и мы знали сколько получим за крышу денег. Так же нам примерно было известно, сколько уйдет времени на то что бы ее сделать, и при определении, нужных для ремонта работ, мы исходили из того, какой будет наша зарплата. То есть, чем меньше видов работ, будет применено при ремонте крыши, тем быстрей она будет готова, и тем больше, в итоге, выйдет за рабочий день. Конечно же при этом мы исходили из того, что бы крыша не текла, вопрос был только в том, сколько она пробудет в таком состоянии. Понятно что это ложилось на нашу совесть, но никакого желания работать за гроши у нас не было, тем более на такой работе. Поэтому мы и пренебрегали некоторыми действиями. И Леша делал точно так же, но видимо приобретение, даже самого маленького портфельчика (а Леша ездил с барсеткой), меняет взгляды человека на жизнь.

К слову, изначально нам платили по выходам, но потом Витя пришёл к выводу что для эффективности труда, платить по квадратуре лучше. Он объяснил это Вриводе, и под неоспоримой тяжестью доводов, тот согласился, но поставил Вите задачу фотографировать крыши перед началом работ, чтобы он мог по фотографиям определить цену за квадрат. И Витя фотографировал, но мы перед тем, под его руководством, несколькими штрихами, визуально добавляли крыше цены. Но потом фотографиями Вривода интересоваться перестал, ограничиваясь Витиным описанием, и эта задача сошла на нет.

Вскоре после разговора с Лешей, позвонил Витя. Надо было ехать за мастикой. Я договорился на шахте за кран и машину, и рано утром, погрузив установку на длинномер, отправился в путь. Приехав на Кальчик, я нашел старшего, его звали Миша, мы с ним уже виделись несколько раз прежде, и были в хороших отношениях, но встретил он меня крайне не дружелюбно. Когда я сказал что приехал за мастикой, он очень раздраженно ответил:

–– Ну приехал так что мне. Не готова еще мастика.

И я в ожидании, стал прохаживаться возле длинномера, а минут через пять, Миша сам подошел ко мне.

–– Ты извини, что я так, но до тебя здесь был Леша, и достал тут всех своим нытьем. Пойдем в вагончик, там у нас чай, печенье. Мастика будет через час готова.

В вагончике сидел водитель который привозил мастику в Ждановку, на общагу, и конечно же я поинтересовался у него, почему он тогда не захотел подождать Лешу.

–– Та, – раздраженно махнул он рукой, – мы пока ехали, он мне мозг вынес своими разговорами. Если бы я знал куда ехать, то еще где-нибудь по дороге, выкинул бы его из машины.

Похоже что негативное отношение к Леше, разрасталось в масштабах всей фирмы.

Заправившись мастикой, я благополучно вернулся в Ждановку, и с первыми лучами утреннего солнца, мы начали заливать. Но видимо в наказание за мой поступок с зарплатой, на меня посыпались неудачи. И первой была, сломавшаяся деталь на насосе. Я позвонил Вите. Но он пришел в крайнее раздражение от того что я к нему с этим обратился. Он сказал, что вот Леша, в подобной ситуации, нашел человека который ему выточил нужную деталь. Пришлось решать проблему самим. Благо, на шахте работал, возможно будущий тесть Толика, он нам и посоветовал нужного человека. Мы сняли деталь с насоса и отправились в указанный цех. Там был обед, и мужики играли в домино, только один человек работал у станка, и я сразу подумал что это тот кто нам нужен. Так и оказалось. Договорившись с человеком, и по работе и по цене, я отдал ему деталь, и поскольку без нее работы не было, мы пошли в баню. В качестве дороги выбрали, длинное, одноэтажное строение, внутри которого идет конвейерная лента по территории шахты. В пути, Толик хотел высказать посетившую его мысль, но неожиданно, оборвавшись на полуслове, куда-то пропал, пропал просто мгновенно, как будто телепортировался. Я в недоумении осмотрелся по сторонам, но голос снизу, подсказал нужное направление поиска. Толик частично провалился внутрь строения. На поверхности остались только руки и голова. Я рассмеялся (что со мной не так, почему я реагирую на опасные ситуации, смехом?). Толику не понравился мой смех, и он крайне раздраженно, попросил меня, помочь ему. Когда Толик был извлечен из провала, и его моральное состояние восстановлено, мы направились к заму, что бы сообщить об очередном разрушении. В пути, Толик снова вернулся к посетившей его мысли.

–– Какой-то он проигранный этот мужик. Все играют в домино, только он один работает.

–– Да хватит привносить свои тюремные замашки в жизнь, – раздраженно сказал я, – кто там еще проигранный. Пока остальные забивают козла, этот человек деньги зарабатывает.

Толик вроде бы жил по воровским понятиям, но это было напускное. Он придерживался позиции – «Следи за базаром», но не готов был эту позицию отстаивать. Например, когда Антон, обращаясь к нам, шутя сказал: «Ну вы и черти», то Толик, гневно на него набросился: «Да ты знаешь кто такой черт?», имея ввиду воровской жаргон. Или когда я, после того как у него поужинал, сказал: «Пойду в общагу, полежу», он попросил меня, подыскать другое выражение, намекая на смену значения, при смене буквы «е» на «и». Но когда один шахтер, при мне, послал Толика на «три буквы», что приемлемо и распространено среди шахтеров, но немыслимо для тех, кто живет по воровским понятиям, то Толик на это, лишь нелепо заулыбался. Я ждал что за такие слова, шахтеру несдобровать, и уже подыскивал подручное оружие (учитывая что мы были на шахте, конфликт мог вырасти в объеме), но Толик предпочел, пропустить оскорбление мимо ушей.

А тем временем, «проигранный» по предположению Толика, мужик, оказался с руками, которые растут оттуда откуда надо, и вскоре первый слой был залит.

Видя, что ремонт крыши деревообрабатывающего цеха, подходит к завершению, и вскоре наша фирма покинет Ждановку и ее окрестности, Толик попросил меня помочь ему покрыть крышу над его гаражом. Он договорился с другом за машину, и мы, загрузив в нее нужное, отправились устранять протекания на принадлежащей Толику недвижимости. Во время работы, я вдруг почувствовал струю боль в желудке, такую сильную, что не смог выпрямится. Меня кое-как скантовали с крыши, и пока я отлеживался, Толик доделал все сам и после этого мы вернулись на шахту. Никто из нас не додумался до того что можно обратиться в медпункт, и я дожидался уменьшения боли на лавке. Когда мне стало немного легче, мы пошли мыться в баню. По дороге, Толик вздохнул с облегчением:

–– Я уже думал, что мне придется тебя мыть.

Приехав в Ждановку, я зашел к Толику, и он дал мне каких-то таблеток, но они не помогли, чему Толик очень удивился, поскольку оказалось что он дал какой-то наркоты. Утром мне стало лучше, но не достаточно для того что бы выйти на работу. Только через пару дней я пришел в себя, и мы вернулись к работе, и продолжили заливать. Когда крыша была уже почти покрыта вторым слоем, сорвало шланг с насоса. Струя мастики мощно ударила в стену, и вернувшись, влипла мне в глаза. Я поспешил в медпункт, и медсестре пришлось приложить немало усилий, что бы очистить мои глазные яблоки. Но второй слой в этот день, мы все-таки долили.

Ночью шел дождь, а утром, после пары минут работы, сгорел двигатель. Скорей всего, что в него попала вода. Очень не хотелось, но пришлось звонить Вите. На следующий день он привез двигатель. Пока мы его устанавливали, Витя завел свою любимую тему, стал нахваливать Лешу. Тот, со слов Вити, был молодцом, и быстро и эффективно справлялся с любыми, возникающими сложностями, не напрягая его. Еще, что особо отметил Витя, Леша успешно проявил себя и с рационализаторской стороны, оборудовав установку, дополнительными приспособлениями – приварил (с помощью сварщика) трубу, на которую можно было вешать лампу, приварил (с помощью сварщика) навес над двигателем, для защиты от дождя (говоря это, Витя назидательно поднял вверх указательный палец), сбоку установки (тоже с помощью сварщика) закрепил ящик для инструмента, и еще, наделал (с помощью сварщика) много, так нужных фирме, шкребков, о чем Витя сообщил с особой гордостью. Ну а мы с Толиком, приложили максимум усилий, что бы поскорей закончить с установкой двигателя и приступить к заливке, дабы рев мотора, заглушил этот поток, так не нужной нам информации, и вздохнули с облегчение, когда по шланге, насос, привычными толчками, погнал мастику. Это был последний слой, и Витя остался, что бы убедится в том, что крыша будет долита. Когда все уже подходило к завершению, возле самого парапета, сорвало стык.

Витя все же был не научен, большим опытом работы с мастикой, и приехав, поставил машину возле установки, да еще и с открытыми окнами. Поскольку стык сорвало возле парапета, то приличная часть мастики направилась вниз. И Витя, и Толик, получили свою порцию чудо-жидкости, получила ее и машина, но не только снаружи, но и изнутри. Уверен, что Витя, не раз подумает, когда будет отмывать свою машину, что у Леши такого бы не произошло. Несмотря на неприятность случившегося, рабочему процессу это не сильно повредило, поскольку разлитой по крыше мастики, было достаточно что бы закрыть третий слой, и пока Витя с Толиком, пытались избавится от постигшей их участи, я, с помощью веника, завершил процесс.

Уезжая, Витя оставил документы на подпись и деньги, полагавшиеся нам за работу. В этом отношении, Витя вел себя весьма разумно и достойно. Он часто платил рабочим со своих, не дожидаясь пока ему выдадут деньги на зарплату. Часто он давал со своих, и авансы, и на праздники, а иногда даже и наперед. Дело в том что наш руководитель, нередко задерживал с выплатами, из-за чего рабочие с фирмы уходили, и Витя, пытаясь удержать трудовой коллектив, и в первую очередь опытных рабочих, часто выплачивал свои деньги. Один раз даже дошло до совсем курьезного. Витя, как-то зимой, тоже оставленный без денег, подработал, положив плитку в квартире, и вот с этих денег, он дал нам с Лешей, часть, в качестве частичного погашения долга по зарплате. Если бы не такое поведение Вити, то ему пришлось бы слишком часто искать новых рабочих, в связи с непрекращающейся текучкой, и скорей всего, что с такой кадровой нестабильностью, фирма долго не продержалась. По сути, ее более менее благополучное существование, оставалось возможно, только благодаря Вите.

Нам еще оставалось набить оцинковку на перепаде между уровнями крыши, и с утра мы вышли на работу. Время до обеда, у нас ушло на то что бы нарезать оцинковку на нужные куски, и погнуть до нужной формы. Приятно было осознавать что осталось чуть-чуть, и работалось не спеша и расслаблено. А в обед, в честь завершения объекта, мы в первый раз пошли в шахтную столовую. Там на раздаче, работала молодая девушка, и у меня с ней, во время набора пищи, завязался легкий флирт. Это привило Толика в раздражение – «Вот обжился». Девушка была очень обаятельна, и я пожалел о том, что раньше не заходил в столовую, и немного, что уже уезжаю, но не отказал себе в приятном общении. Насладившись изысками шахтной кухни, мы вернулись к работе. После того как оцинковка заняла свое место, Толик сходил за сестрой, и крыша была сдана. Я оставил документы по ней, секретарю и рассчитался с Толиком. Когда придет длинномер за установкой, Толик сам ее погрузит, так что меня на этом объекте уже ничего не задерживало. В Ждановке, на автостанции, я узнал, что последний автобус на Донецк, уезжает через час, и мы, а Толик решил меня проводить, поспешили в общагу. Но там возникла заминка. Замок на моей двери, уже давно плохо открывался, и с ним опять пришлось возится. Я потратил на него минут двадцать, но открыть не смог. Толик предложил выбить дверь с ноги. Мне совсем не хотелось оставаться ночевать, и он взялся за дело. Но выбить дверь с ноги, тоже не получилось. Тогда один из жильцов, принимавший активное, но пассивное участие в борьбе с дверью, предложил инструмент, и после ряда усилий, дверь сдалась. Собрав вещи, я отдал имеющиеся у меня продукты питания, истеричной особе с ребенком, и мы с Толиком, поспешили вниз. Но на выходе из общежития, дорогу мне преградила комендант, и потребовала объяснений по поводу сломанной двери, а когда владелец инструмента пообещал сам ее отремонтировать, потребовала оплатить проживание. Я пытался объяснить ей, что не имею к этому никакого отношения, и что этот вопрос, будет решать между собой руководство, но комендант отказывалась это понимать, и что бы не опоздать на автобус, мне пришлось идти на прорыв.

Я попрощался с Толиком на автостанции, и вернулся в славный, шахтерский городок, с исчезнувшим с улиц, миллионом роз.

4

С утра планировали ехать на новый объект – в Новогродовку, для чего и договорились встретиться на офисе. Правда то что поедем с утра, было крайне маловероятно, наша фирма медленно запрягает. В Новогродовке мне прежде бывать не доводилось, и я рад был отправиться к новым горизонтам. С сумкой, заполненной до отказа нужными в командировке вещами и с предвкушением будущей поездки, я впрыгнул в трамвайчик, и он помчал меня к Дворцу молодёжи Юность, где наша фирма арендовала помещения с момента своего основания. Добравшись до места и с гордостью пройдя мимо щита, я поднялся на третий этаж, где и располагался наш офис.

В коридоре, на большом диване, небрежно закинув ногу на ногу и не спеша покуривая, восседал самый опытный рабочий нашей фирмы, Вася-Летчик. Летчик – это его прозвище, он военный лётчик в отставке. О прошлом Васи, с его слов, было известно – в отставку он ушёл в звании майора, и у него столько-то часов боевых вылетов. Он из династии военных лётчиков, и его отец в прошлом, лётчик-испытатель, уволенный в запас, после аварии, по состоянию здоровья, в звании капитана. Ещё Вася был два раза женат и у него трое детей. А ещё он отсидел пять лет в тюрьме за валютные операции (Вася любил рассказывать о том, как его брали, там фигурировала спецгруппа, влетевшая на веревках в окно на пятом этаже). Вася хорошо разбирался в строительных вопросах, и долгое время являлся для меня авторитетным и уважаемым человеком, пока не допустил одну оплошность.