Птичка

Глава 1. Такая прекрасная Франция

Если говорить о Франции, все тянут «Париж».

Эйфелева башня, кафе, француженки, романтика.Марсель? Марсель забывают. Или вспоминают, но не так, как Париж.

Кто-то скажет, что кроме марсельезы, ничего хорошего этот город самой Франции не дал.

Здесь нет показной элегантности. Море здесь не для открыток, а для работы. И для трупов.

Марсель не спрашивает, кто ты. Вор, торговец, убийца – ему плевать.

В Марселе просто так не умирают. Даже если очень хочется. Здесь даже смерть работает криво. Патрон застрянет в барабане, пуля уйдет в молоко, а если решишь соскочить – пистолет вернется к тебе, но уже неисправный.

Марсель не спит. Днем тут рыночная суета, ночью – разборки и мертвяки в доках.

Здесь, как и везде, всегда происходит что-то.

Сегодня ночное небо Марселя было густым и тяжелым, как выхлопы старого грузовика.

Винсент скользнул вдоль стены складского комплекса, который они месяцами держали под наблюдением. И лишь недавно ему позволили войти в игру. Вонь от близлежащих контейнеров мешалась с сыростью, но он даже не поморщился – привык.

Все дерьмо пахнет одинаково, когда ты в этом по уши.

Незаметно пробравшись внутрь через полуоткрытую дверь, он остановился, вслушиваясь. Скрип ботинок по бетонному полу, глухие удары и приглушенные голоса подсказали, куда двигаться.

Один, лысый, держал девушку за волосы. Второй, без переднего зуба, гнусаво орал про «недостачу».

– Ты за кого нас держишь, сука?! – гаркнул первый. – Думаешь, тебя просто так отпустят?

Винс тихо вздохнул, сжимая зубы.

Девчонка выглядела плохо, но была жива. Мотает головой, рычит, как раненая львица. Рыжая швабра из волос спуталась в грязный ком, но она все равно вырывается, пока Змей – лысый ублюдок, сжимает ее за волосы.

Он наблюдал, не шевелясь. Пока не перегнут палку.

Наверняка очередная пешка, подсевшая на дозу. Сперла товар?

Девчонка вскрикнула, дернулась, сжав руки в кулаки. Принялась судорожно глотать воздух.

Вот что значит "вышибать дух".

– Я же сказала… – прохрипела Рыжая, пытаясь поймать воздух. – Волк должен был оставить вес… Но когда я пришла, там ни хрена не было. Не видела я его, клянусь, Змей!

– Клянешься? – громила, к которому она обратилась, злобно оскалился. – Знаешь, сколько мне твои "клятвы" стоят, шалава? Да ничего! Ты должна была все проверить!

Змей нервно повернулся ко второму типу, что стоял рядом и курил. Скучал.

– Дрейк, ломай ее, нахуй.

Дрейк, ухмыльнувшись, направился к ящику у стены, где явно хранились "инструменты воспитания". Змей же опустился к Рыжей, схватив ее за подбородок, так что ее лицо оказалось на уровне его глаз.

– Волк не оставил вес? – протянул он медленно. – А может, это ты решила сыграть против нас? Продать товар и свалить? Думаешь, ты умнее всех?

Винсент за стеллажом медленно выдохнул. Продолжал наблюдать.

– Знаю я вас, курьеров! – Змей прищурился, срываясь почти на крик. – Думаете, что умнее остальных. Не-е-е, Рыжая!

Дрейк вернулся, неторопливо, с изощренной заботой поглаживая биту.

"Сейчас сдохнет от страха, бедолага."

– Змей! Слушай, я тебе все рассказала. Не было его там! Блядь, не было! – с каким-то извращенным упорством орала Рыжая. – И я не брала, ебанат!

Змей выдохнул, медленно отстраняясь, но лишь для того, чтобы отступить назад, давая Дрейку больше пространства.

– Сука, еще слово про "не брала" – и я тебе ноги переломаю, – прорычал он. – Дрейк, хуярь. А ты, – повернулся к девушка. – Расслабься. Первый раз всегда бывает больно.

Дрейк ухмыльнулся, резко поднял биту, целясь в спину.

Ее дернуло вперёд. Всплеск боли, сдавленный крик – и новый удар.

Он сделал шаг назад – и сразу же саданул по бедру. Не в полную силу, но ощутимо.

Винс не дрогнул. Достаточно долго работал с мразями, чтобы самому стать одним из них. Вопрос был только в том, когда это случилось.

Глухой удар. Крик. Эхо отлетело от стен.

"Мудачье какое. Все вы одинаковы."

Что в полиции, что здесь – одно и то же дерьмо.

Провинившихся били. Всегда.

А девчонка даже не плакала, кажется. Просто истерично орала, скрючиваясь пополам.

– Ну, что? – осклабился Змей, наклоняясь. – В голове проясняется?

– Сука, – выдавила она сдавленно, пытаясь совладать с тупой болью. – Я же тебе сказала… Дебил…

Дрейк покачал головой. Хмыкнул.

– Вот же дрянь. Пиздит.

– Ага. Достало уже это дерьмо. – заключил Змей. – Может, надо было сразу ей мордашку разрезать? Или язык оторвать? Чтобы меньше соблазна пиздеть было.

– Так еще не поздно. – отозвался Дрейк.

Винс повел плечом. Ситуация серьезная. Однако в голову ударила одна мысль…

– Ну, – наконец, он лениво выплыл из-за контейнера и поплелся к ним. – Че разорались?

Оба громилы опешили. Зависли. Змей отвис первым.

– Тебе че надо, Борзой? Ты че тут вынюхиваешь?

Винсент даже ухом не повел.

– Да ниче. Тут крику на весь район. Что за фигня-то?

Потом подал голос Дрейк. Деловито оперся на биту.

– Не твое дело. Гуляй, шкет.

– Да я мимо шел. – "Борзой" сощурился, рассматривая девчонку. – Услышал, что дело пахнет так себе. Вес потеряла?

Змей отмахнулся, провел ладонью по гладкой лысине. Потянулся за пачкой сигарет в карман джинс. Рваных, с растянутыми коленями, пожелтевшими. Антуражно.

– Потеряла? Проебала! – огрызнулся он, сунув сигарету в рот. – Кинула нас, сука. Всегда я говорил. Эти мелкие твари за дозу готовы на что угодно.

Винс пожал плечами. Опустил глаза на стонущее тело под ногами Змея.

– Сколько? – с ленивой осторожностью спросил он.

– Три кило хмурого. Не хотел, а? – прогнусавил Дрейк, сплевывая.

Винсент присвистнул. Вес немалый.

– И че? – он кивнул в ее сторону. – Уже труп?

Змей подозрительно уставился на Винсента. Однако зацепиться было не за что. Винсент вообще выглядел так, будто ему нет дела до всей этой сцены. Да и вообще, до всего.

– Не труп. Пока что. Но если узнается, что она с Волком че-то мутила…

– А сам Волк-то где?

Его заставил обоих громил на несколько секунд замолчать.

– А кто его знает, – шмыгнул носом Дрейк. – зарылся. Где-то сидит, гнида. Парни район шерстят.

Винсент многозначительно потер подбородок. Заметил, как Змей угрожающе зыркнул на Дрейка.

– Пока эта дрянь, – лысый ткнул девчонку носком ботинка. – не скажет, что за херню они с Волком мутят, базарить больше не о чем. Волка достанем – и ему ребра посчитаем.

Борзой вдруг усмехнулся.

– Серьезно, блядь? По-твоему, она выглядит так, будто ее посвятили в какой-то великий заговор по краже трех кило хмурого? Не думал, что ты на такое поведешься.

Взгляд снова упал на девчонку. Их взгляды встретились.

"Ну и мерзость."

– Да ну? – с иронией протянул Змей. – А ты у нас умный? Может, тогда ты скажешь, где вес, защитник?

Винсент скептически вздёрнул брови.

– Да какая разница? Его нет. Все. Вы обосрались. Кто-то кого-то кинул, и теперь вам влетит от босса. Вот только… вместо того, чтобы выяснять, кто в этом реально виноват, вы тратите время на то, чтобы мутузить девчонку.

Борзой мотнул головой в сторону Рыжей, без особого сочувствия, но с легким оттенком раздражения.

– Если вы ее добьете, легче не станет. Груз не появится. Волк не объявится. Зато босс будет разруливать еще один труп.

Змей выслушал его, медленно выдыхая дым, после чего бросил сигарету на пол и придавил подошвой.

– А у тебя, Борзой, до задницы идей, да?

Тот ухмыльнулся.

– Да ни одной. Но я бы на твоем месте думал не о ней, а о том, что скажет босс.

Лысый молчал несколько секунд, явно взвешивая ситуацию. Затем поморщился и махнул рукой, затягиваясь.

– И че тогда, а?

Глаза Винса блеснули. Вот он. Шанс.

– К боссу ее тащить надо. Три кило – это бабки. Огромные. Это не бошки, и не соли. Это героин, Змей. Ты знаешь, сколько это дерьмо стоит. А если ты сейчас прибьешь эту дуру, так еще и Волка не найдешь, то все. Босс тебя рядом с ней закопает.

Змей задумался. Прикусил внутреннюю сторону щеки. Засомневался, гад.

Винсент ждал этой возможности уже который месяц. Влиться, затесаться среди шестерок, но увидеть того, кто руководил парадом. Если сможет увидеть босса – сможет дать больше информации в отдел.

И тогда шансы уйти, наконец, из игры возрастут. Ему надоело вариться в этом.

– Сколько работаешь тут, ни разу, блядь, я в тебе не усомнился. – Змей нервно потер шею. – Может и так.

Было видно, что здоровяк устал. И наверняка был рад, что такая выскочка, как Винс, вдруг решил переложить часть дерьма на себя.

– Так а девку куда? – спросил Дрейк.

– Запри ее, – рыкнул Змей. – без жрачки, без воды. Пусть сидит до утра. Потом посмотрим.

Рыжая, которая все это время пыталась прийти в себя, снова уставила на Винсента.

"Чего пялишься?"

– Че, даже без веселья? Вот так, просто? – разочарованно протянула Дрейк, откладывая биту.

– Иди ты, знаешь куда? – буркнул Змей. – угомони свои таланты. Борзой дело говорит. Если мы ее сейчас доведем, то босс рад не будет. Особенно если вскроется, что эта шваль что-то знала.

Винсент сунул руки в карманы и хмыкнул.

– Ну, вот. Умнеешь, братан.

– А ты не умничай, Борзой, – бросил громила. – Нам надо встретиться с типами босса. Узнать, че и как. Охранять ты будешь, понял? И если узнаю, что ты ее обхаживать пытался, то зубы по порту собирать будешь.

Винс поднял руки в жесте капитуляции и лениво щелкнул языком.

– Понял. Не кипятись.

Рыжая продолжала сверлить взглядом.

Глаза черные. Из-за синяков под глазами кажутся еще чернее. Еще больше. Смотрит еще так. Цепляется.

"Не жалей."

Но молчит. Знает, что если хоть слово вякнет, то ее ждет очередной удар под дых.

Змей перехватил взгляд Рыжей. Уселся на корточки и нагло посмотрел в ее лицо.

– Чего уставилась? Надеялась, что этот хер тебе жизнь спасет? – с усмешкой бросил он. – Давай, хорош. Поднимай свою тощую задницу.

Однако ждать, пока Рыжая соберется с силами, никто не стал. Дрейк наклонился и подхватил ее под локоть, встряхивая и легким движением ставя на ноги.

– Двигай, сучка. Не ной.

Мыча и шипя от боли, девчонка потащилась за ним, в другой угол ангара.

– Думаешь, пиздит? – вдруг глухо буркнул Змей.

Винс пожал плечами.

– Хрен знает.

Оба двинулись за Дрейком, к подсобке. Там обычно хранился всякий хлам.

Ирония. Безучастная ты сволочь.

В подсобке воняло сыростью и металлом. Битые ящики, отсыревшие палеты, куча упаковочной рваной пленки и пыльный стол в углу.

Дрейк грубо толкнул Рыжую вперед. Так сильно, что та чуть не вписалась в стену. Не удержалась на ногах, упала на колени. Наверняка расцарапала руки.

– Сиди, красотка, – ухмыльнулся Дрейк. – И вспоминай. Потому что лучше тебе вспомнить.

Он вышел, громко захлопнув дверь и провернув ключ в замке.

Винс проводил его взглядом.

"Долго держать не будут. Пару дней? Потом либо на органы сдадут, либо рыб кормить поедет. Бля, варианты конечно."

– Развлекайся, песик. – гоготнул Змей и ссутулившись направился к выходу. – Только не привязывайся.

Винсент промолчал. Дождался, пока они оба уйдут.

Через пару минут их шаги затихли в коридоре. Борзой остался один. Он медленно выдохнул, стукнул кулаком по старой двери и прислонился к ней спиной, доставая сигарету.

Несколько минут молчал. Курил. Неспешно, долго. Как будто оттягивал каждую минуту.

– Эй? Живая там? – вдруг заговорил Винс.

– Тебе какое дело? – хрипло и без эмоций буркнула девушка из-за двери. – Поиздеваться пришел? Инфу выбить? Ни хрена я не знаю. Хоть убей.

– Да нет, – произнес он. – просто скучно. Вот и развлекаю себя разговорами с будущими трупами.

– Что тебе надо от меня услышать? Что я обосралась? Что Волк кинул всех и свалил все дерьмо на меня? – так же монотонно и медленно протянула она. – Ни хрена я не знаю. Куда делся Волк, куда вес… Ни-хре-на.

Винсент хмыкнул, постукивая пальцем по сигарете.

– Ух, какая ценная инфа, – он покачал головой. – Только вот всем на это насрать, дорогая. Им нужен был виноватый, а ты идеально подходишь на эту роль.

Сигарета дотлела. Окурок тут же отправился на пол.

– Волк всех слил? Ну, хер знает. Может. А может, вас обоих подставили. – Борзой замолк, прислушиваясь к звукам за дверью. – А может, ты просто знаешь что-то но не понимаешь этого.

Потянулся к зажигалке в кармане. Принялся лениво крутить ее в руках.

– Иначе пиздец.

Девчонка подала голос сразу.

– Ты типа добрый полицейский? – вяло огрызнулась она. – Злые козлы свалили, а меня оставили на растерзание дерзкого парня-новичка? Посвящение в шестерки такое? Или на кой черт ты вообще со мной говоришь?

– Добрый полицейский? – мужчина глухо рассмеялся. – Ты ебанулась?

Он встал, принявшись расхаживать из стороны в сторону.

– Во-первых, на хрен ты мне не сдалась, подруга, – протянул Винс, одергивая воротник кожаной куртки. – Во-вторых, просто интересно. Каким местом ты думала, когда, блядь, решила, что слить три кило героина – шикарная идея? Интересно, насколько ты тупая.

Голос за дверью умолк.

– Завтра Змей пойдёт к боссу. И если тот решит, что ты мертвая сука, то тебе конец.

Он облокотился на дверь, тихо стукнув по ней костяшками пальцев.

– Так что решай, птичка. Сдаешь кого-то, кто тебе не нужен, или превращаешься в ещё один мусорный пакет?

– Да некого мне сдавать, – послышался уставший голос. – и нечего говорить. Ни хрена я не знаю. Волк дал координаты. Я рванула по месту – веса нет. И все. Ни Волка, ни трех кило хмурого.

Винсент не ответил сразу. Он сидел, глядя в темноту, обдумывая её слова. Голос у него был ровный, но внутри всё щелкало и анализировало.

– А что за место было? – спросил Борзой. – Где ты должна была забрать груз?

Винсент не ответил сразу. Он сидел, глядя в темноту, обдумывая ее слова.

– Недалеко от Каллисте. Под старым мостом. Волк всегда доставлял мне вес для расфасовки в той стороне. Все как обычно, ни слежки, ни камер, ни хрена. По координатам было пусто, хотя Волк писал, что оставит его там в течение часа. Через полтора я была на месте и увидела хер с маслом.

"Каллисте, значит. Хорош район. Значит, либо Волк не дошел до точки, либо груз кто-то забрал до нее."

Винс задумчиво скривился, потирая шею.

– И когда это было? – уточнил он, голос все еще ленивый, но без той откровенной насмешки, что была минутами ранее.

"Слишком чисто. Если бы это была облава, уже бы знали. Но три кило – слишком жирно, чтобы просто испарилось."

Мужчина прищелкнул языком, не давая ей ответить сразу.

– Волк обычно сам отдавал тебе вес или всегда через закладки работал?

– Ближе к утру. В пять.

Винсент услышал, как она тяжело охнула и на несколько секунд умолкла.

– Никто у нас не работает лично. Курьеры и фасовщики не пересекаются.

– Ну здорово. Значит, либо Волк не дошел, либо его груз ушел гулять сам по себе.

Он запомнил время – пять утра.

"Город в это время почти мертв. Ни камер, ни свидетелей."

Винс поднялся, глянув в сторону склада. Почти пусто.

– Ладно, хули, живи пока. – он хлопнул по двери. – Может, утром узнаем, какому уроду твой Волк был не по душе.

Винсент повернулся, чтобы осмотреть территорию, параллельно проверяя телефон. Отправлять запрос в отдел сейчас… Пока никто не видит.

Две минуты. Сообщение отправлено.

На рассвете он узнает, не нашли ли кого-то с перерезанным горлом возле моста в Каллисте. Если парни Змея не найдут раньше.

Винсент стоял возле двери, докуривая черт пойми какую сигарету, хотя по привычке курил медленно, с ленивыми затяжками.

В подсобке стало тихо. Девчонка замолчала, наверное, уткнулась в стену и переваривала.

Он знал таких. Видел сотни раз. Дохера разговоров о том, что они ничего не знают, что ни в чем не виноваты. Иногда это было правдой. Иногда – нет. В обоих случаях их убивали.

"Если она врет, то мастерски. Если не врет – значит, босс действительно сделает из нее удобную жертву. И это херово."

– Тебе как звать-то? – Винсент прервал тишину первым. – Ну, не по кличке.

– Клэр.

– Понял, Клэр. – медленно кивнул он самому себе.

"Значит, так в эпитафии и укажем."

Борзой вдруг подался вперед, щелкнул оставленным ключом в замке и открыл дверь. Подсобка воняла пылью и сыростью.

Клэр сидела у стены, в свете уличного фонаря ее лицо выглядело еще хуже, чем раньше – размазанная тушь, в уголке губ запёкшаяся кровь. Больше всего бросались в глаза её руки. Побитые, в синяках.

Он встал в проёме, прислонившись плечом к дверному косяку.

– Ты, блядь, вообще чего в это влезла? – его голос был безразличным, но он не сводил с неё взгляда. – С таким лицом, как у тебя, могла бы хоть кассиршей в "Карфуре" работать, а не вес по району гонять.

Вопрос не был праздным. Чистый интерес. Кто она? Случайная идиотка? Или у неё были причины?

– Таким лицом, да? – она грустно усмехнулась, даже не поднимая головы. – Какая тебе разница, а?

Винсент ухмыльнулся, качая головой.

– Вообще никакой. Просто стало интересно, как ты докатилась до такой херни.

Он медленно шагнул внутрь, заодно захлопнув за собой дверь, оставив их вдвоем в полумраке.

– Такие, как ты, долго не живут, – сказал Винс, осматривая помещение. – Просто факт.

Он склонил голову набок, наблюдая за ней.

– Так что, Клэр? Что тебя привело сюда? Долги? Мужик-козел? Или сама не против по вене пустить?

Винс говорил медленно, без давления, но в голосе была эта насмешка, эта легкая отстраненность, которая говорила: "Мне похер. Я просто заполняю тишину."

Клэр не поднимала на него глаз. Только подобрала под себя ноги, обхватила их руками и уткнулась лбом в колени.

– Тебе надо исповедь из меня выбить? – глухо забормотала девчонка. – Или чего ты от меня ждешь? Что я с шестеркой буду душевные разговоры вести?

Винсент хмыкнул, усаживаясь на старый ящик в углу, вытягивая ноги.

– Да нихера мне не надо, – протянул он, прикуривая новую сигарету. – Просто интересно, что за цирк тут разыгрывается.

Выпустил дым, лениво оглядывая Рыжую.

"Она закрывается. Больше инстинктивно, чем осознанно. Не боится меня, но и не верит ни на грамм. Умная. Или просто слишком уставшая, чтобы строить иллюзии."

– Хотя знаешь что? – продолжил он, чуть наклоняя голову. – Я вот думаю – не ты ли Волку помогла?

Винс специально бросил эту фразу, не делая акцента. Просто… пустил в воздух.

– Выглядишь ты, конечно, как мешок с дерьмом, но может, это спектакль? Волк свалил, ты отыгрываешь жертву, все дела?

Сделал паузу, внимательно сощурился.

– Давай, удиви меня, скажи, что ты святей папы римского и вообще случайно в этом дерьме оказалась.

– Ага. И ушла в расход за того, кого даже не видела? – Клэр хрипло усмехнулась, наконец, поднимая глаза. – Я не дура. Не тупая.

Винсент чуть наклонил голову, прищурившись, цепляясь за ее слова.

– Значит, не дура. Это уже лучше. – он медленно выдохнул, потирая подбородок. – Но вот что мне не дает покоя…

Мужчина наклонился чуть вперёд, опустил локти на колени. Стряхнул пепел с тлеющей сигареты.

– Если ты не тупая и не дура, то какого хера ты тут?

– Отвали, а? – Клэр склонила голову вбок, невидящим взглядом глядя куда-то сквозь Винсента. – Говоришь, как коп. Или как священник.

Винсент усмехнулся, качая головой.

– Коп или священник? – мужчина потер шею, усаживаясь поудобнее. – Ну, сука, выбрала ты мне архетипы, конечно.

Сигарета почти дотлела.

– Ладно, Клэр. Хочешь – молчи. Мне-то насрать.

Он скосил на нее взгляд, на ее побитые руки, на растрепанные волосы, на усталый, но все еще цепляющийся за жизнь взгляд.

– Просто смотрю на тебя, думаю… Сколько времени себе дашь? День? Неделю? Или, может, думаешь о том, как уже завтра поедешь домой преспокойно пить чай?

– Значит, еще и психолог.

Клэр пошевелилась, сморщившись от боли.

– Блядь, спасибо, конечно. Но мне психолог и даром не нужен. Терпеть не могу, когда дрянь лезет в голову и думает, что знает меня лучше, чем я сама.

Винсент снова усмехнулся, качая головой.

– Охуеть, какая ты острая на язык. Только вот, знаешь ли, все эти "говно-истории" по-разному кончаются. Кто-то выбирается, а кто-то нет. У тебя шансов немного. Ничего личного. Так, мнение "шестерки".

Он потушил окурок о край деревянного ящика и бросил его на пол.

– Жить-то хочешь?

Чуть наклонился вперед, пристально вглядываясь в нее.

– Или ты уже решила, что твой финал тут?

Его голос был ровным. Ни насмешки, ни угрозы. Просто вопрос.

– А ты типа мой спаситель? – она чуть сощурилась. – Зачем тебе вдруг сидеть тут, утешать какую-то низко павшую блядь, а? Добрый и милый самаритянин…

Винсент снова усмехнулся, однако в усмешке не было никакого намека на веселье. Скорее ирония. Сухость.

– Ты че, реально думаешь, что я ради тебя в это дерьмо полезу? – Борзой медленно покачал головой. – Девочка, ты себе цену-то не набивай. Ни одна падшая блядь не стоит того, чтобы за нее ложили жопу.

Он откинулся назад, усаживаясь удобнее.

– Но меня это не касается, верно? Ты уже решила, что я вонючий кладовщик, запихнула меня в рамки и успокоилась.

На некоторое время в подсобке стало тихо. Кажется, Винс мог даже расслышать, как пульсирует кровь в ее висках.

Потом Клэр заговорила.

– Спроси у любого нормально человека, хочет ли он жить, – ответит "да". Спроси у законченного наркомана, хочет ли жить он, ответ будет такой же.

Винсент выслушал ее, молча глядя на стену.

– Вот только одно «но».

Он задумчиво закатал рукав куртки, обнажая предплечье, где вдоль вены шёл старый, почти незаметный шрам.

– Я видел много таких, как ты. Знаешь, сколько из них выжило?

Поднял два пальца.

– Примерно столько. Остальные просто хотели жить, но продолжали сидеть на жопе ровно. Так что вот ответ на твой вопрос…

Он оттолкнулся от ящика и встал на ноги.

– Я не спаситель. Просто наблюдатель.

Винсент потянулся и медленно прошел к двери. Он открыл дверь, кивнул в сторону склада.

– Спи, если сможешь. Завтра тебя или выпотрошат, или дадут шанс.

Он замер на секунду, затем ухмыльнулся.

– Но, зная этих ублюдков, шанс – это просто красивое слово. Спокойной ночи, птичка.

Борзой вышел, не глядя назад, захлопнул за собой дверь. Снова щелкнул замок.

Девчонка не отвечала. Молчала.

"А хер ли тут скажешь?"

Снаружи склад окончательно погрузился в тишину. Винсент остался у подсобки, прислонившись к стене.

В кармане вибрировал телефон – пара сообщений от тех, кто держал его в поле.

Он провёл языком по зубам, вытащил из пачки еще одну сигарету, но не прикурил. В глазах застыла пустота.

Не думал, не ждал – просто тянул момент.

Чудесная, блядь, страна.

Особенно Марсель.

Париж? Детская площадка ваш Париж.

Глава 2. Время пошло

Винсент не спал. Всю ночь он разменивал сигарету за сигаретой, гонял в голове мысли и думал, что делать дальше.

Ближе к утру пришло сообщение:

«Труп на Каллисте. Без документов. Лицо в мясо. Паркинг.»

Блядь.

Он сунул телефон в карман и выпрямился, разминая затекшую шею. Парни из отдела отработали чисто.

«Значит Волка все-таки убрали.»

Борзой оглянулся, прислушиваясь к звукам за железной дверью. В подсобке тихо. Интересно, девчонка жива или уже окочурилась?

«Плевать. Пока плевать.»

Склад медленно оживал. Закряхтели на рассвете первые грузовики, зашли разговоры. Кто-то ржал, кто-то бухтел про бессонницу или обменивался утренними любезностями в духе «пошел на хуй».

Через час явился Змей, выглядящий так, будто за ночь он успел влить в себя не меньше литра виски. И пах соответствующе.

«Идеально. Значит, мозги не на месте.»

– Ну че, сторож, жива твоя подружка? – буркнул здоровяк, зевая.

Винсент лениво кивнул.

– Дышит пока, вроде. Так че, ее в расход?

Змей махнул рукой, рассеянно потянувшись в карман за сигаретами.

– Да погоди ты. Босс поговорить хочет.

Борзой напрягся. Однако виду не подал.

– Че, сам?

– Откуда я знаю? – проворчал Змей, чиркая зажигалкой. – На северные кварталы ее повезут. Парни уже выехали. А тебе че?

«На северные, значит. Ну, хана тебе, крошка.»

– Да так, – Винс пожал плечами, сплюнул. – поговорил с ней. Вроде как, что-то знает.

Змей сощурился и уставился на Борзого, выпуская струйки вонючего дыма.

– Да ты че? И прям раскололась? Тебе, красавцу? – с подозрением спросил тот.

– Я просто знаю, что если ты хочешь что-то узнать, то с человеком говорить надо. А не палкой пиздить. – парировал Винс, поведя плечом.

Громила лишь глухо хмыкнул и уставился на гвоздь, торчащий из пола, будто тот знал ответы на все вопросы мироздания. Некоторое время Змей задумчиво ковырял его носком ботинка, словно решая: выдернуть или оставить как есть.

– А ты чего встал, Борзой? – наконец пробурчал он, даже не поднимая головы. – Иди работай. Ты сюда не в няньки нанимался.

Винс усмехнулся и неохотно зашагал к кучке других складских, готовый максимально ответственно пинать воздух в компании таких же энтузиастов.

Через час у склада показался старенький черный фургон. Глухие окна, грязные номерные знаки, – классика жанра, чтобы «не привлекать внимание», привлекая его, конечно, с удвоенной силой. Из кабины выплыли двое – Паж и Шершень. Обыкновенные шестерки, которые периодически мелькали на складе. Но, видимо, не совсем тупые, раз сам босс доверил им такой груз.

Змей уже ждал их снаружи.

– Ну, че? – деловито заговорил Паж. – Где? В каком состоянии?

– Скоро узнаете. – Змей кивнул Борзому, не утруждая себя объяснениями.

Винс не ответил. Молча выудил из кармана ключ и направился вглубь склада, к подсобке, где сидела Рыжая.

Подойдя к двери, он на секунду задержался, слушая гнетущую тишину. Никаких звуков. Только складские запахи – пыль, металл, и еле уловимый запах крови, застрявший в воздухе после вчерашнего.

Щелкнув замком, он толкнул дверь, впуская в подсобку слабый свет. Рыжая сидела слева от двери, подтянув колени к груди и уткнувшись носом в колени. Волосы свалялись в грязные пряди и скрывали большую часть лица, но даже сквозь них было видно, как она побледнела.

Одежда на ней была такая же, как вчера, только теперь еще более грязная и помятая, с разводами на спине, где ее вчера приложили ногами.

Винс просто смотрел пару секунд, не торопясь. Ни жалости, ни злости – просто работа.

– Вставай. – его голос прозвучал глухо.

Рыжая не ответила. Только слабо шевельнулась, будто пытаясь понять, может ли ее тело еще функционировать.

– Я сказал, вставай. – голос стал жестче. Винс не любил повторяться.

Когда она все-таки встала, пошатываясь, он подошёл ближе. Схватил её за локоть – не грубо, но крепко, чтобы не рухнула посреди склада.

– Пошли.

И потащил за собой.

Тело девчонки, похоже, работало на чистом упрямстве. Она то и дело охала, шумно втягивала воздух сквозь зубы и тихо стонала. Винс терпеливо сжимал челюсть, тянул ее за собой, иногда встряхивая.

«Прости, подруга, но выбора у меня нет.»

Винсент вывел Рыжую на улицу. Паж, Шершень и Змей тут же принялись осматривать ее с ног до головы, цепляясь взглядом за каждую деталь.

– Дохляк, – Паж заговорил первым, противно вытягивая каждый слог. – боссу такая и нахер не сдалась.

– Не тебе решать, – грубо отозвался Змей. – твое дело – доставить.

Шершень противно фыкнул, почесывая щетину.

– Ну, будет выебываться, усыпим. – предупредил он.

Он бросил эту фразу в воздух, как шутку. Вряд ли Рыжая вообще могла сейчас даже слово вставить. После вчерашнего-то допроса с пристрастием.

– Ладно, грузимся, – махнул рукой Паж, будто бы речь шла о садовой мебели, а после потянулся к Клэр. – Поехали, красавица. Тебя ждет невероятный круиз на нашем мустанге.

Винсент равнодушно наблюдал, но внутри уже строил план.

«Мой шанс. Босс не встречается с кем попало. Если меня впишут в охрану груза – я увижу его. Это может стать концом операции.»

Когда Паж грубо схватил Клэр за руку, Винсент громко кашлянул.

– Я поеду с вами.

Змей приподнял брови, всматриваясь в него так, будто он сморозил самую идиотскую чушь на свете.

– Схуяли вдруг?

Борзой даже ухом не повел. Пожал плечами и медленно выдохнул.

– Я же тебе сказал. Я с ней говорил. – почти по слогам произнес Винсент. – А боссу нужна инфа. Уж лучше я сам ее достану, чем этим долбоебам доверю. Они же ее по пути так выебут, что она и имя свое забудет. А с ней у нас типа… сложился диалог.

Шершень, недовольный камнями в его сторону, вдруг встал в позу.

– Какой умный, блядь. И ты думаешь, что тебя слушать будут, выскочка? Иди ящики таскай. Или че ты тут делаешь…

– Я думаю, что слушать будут того, кто приносит пользу.

Змей устало выругался под нос и потер переносицу. Похмельная голова была явно не готова к выяснению отношений. Как и к тому, чтобы потом объясняться с Лютером, что за херню ему подсунули.

– Заткнитесь уже, – рыкнул он. – Езжай, Борзой. Но если босс тебя прихлопнет на месте, потому что глаза мозолишь, – я не виноват. Сам напросился. И без самодеятельности.

Винс ухмыльнулся, явно довольный собой. Четверка неспешно двинулась к тачке, загрузилась без лишней суеты – как будто ехали не под пули, а на пикник.

Пока Паж вязал Рыжую, Винс уселся напротив, вытянув ноги, прикидывая, как подать себя боссу. Он должен быть ровно таким, каким его видят – самоуверенным, наглым, чуть-чуть небрежным. Не слишком умным, не слишком простым.

Спустя пару минут фургон закашлял, загудел и медленно пополз вперед, виляя по складским дворам. Внутри воцарилась тишина. Девчонка за все время не проронила ни слова.

«Сдалась? Или просто уже не строит иллюзий?»

Фургон медленно набирал скорость, глотая километры. Первым гробовое молчание нарушил Паж. Он бросил наглый взгляд в зеркало вида и криво улыбнулся.

– Да не ссы, дорогая. Босс иногда проявляет милосердие. Может, даже убьет тебя быстро.

И довольный шуткой, гоготнул. Винс тоже ухмыльнулся. Слабо, натянуто. Пусть думают, что его это тоже нисколько не волнует.

Фургон тряхнуло на ухабе, но в салоне и без того повисла ощутимая тяжесть. Винс медленно провел языком по зубам, прогоняя отрывочные мысли.

Уточнять что-либо еще о мифическом Доме он не стал. Все и так было очевидно. Палач.

Борзой окинул взглядом Рыжую. Она не поднимала головы, не реагировала на тупые шуточки, будто бы говорили не о ней. Сидела, как мраморная статуя, ожидая приговора.

Внутри фургона было душно, воздух пропах табаком и затхлым запахом дешевого пластика. Дорога становилась все уже, дома сменялись заброшенными постройками, а затем и вовсе пустыми полями.

Шершень развалился на переднем сиденье, достал телефон и уткнулся в экран.

Через полчаса езды они повернули на ухабистую дорогу без асфальта. Вдалеке виднелись старые ангары и ржавые строительные краны. Настолько ветхие, что казалось, будто они могут рухнуть при ближайшей непогоде.

Когда, наконец, подъехали ближе, Винс заметил парочку тачек. Тонированные, блестящие – как зажравшиеся гости на банкете у нищих. Фургон остановился, вздрогнул и заглох.

«Приехали.»

«Жалость? Страх?»Борзой вышел из машины первым. Руки в карманах, плечи опущены. Потом Паж вытянул и Клэр и потянул ее к одному из ангаров.

Наблюдая со стороны за этой похоронной процессией, Винсент не мог не оценить драматичность всего момента. Однако внутри все как-то странно свернулось.

Внутри их уже ждали трое. Двое из них – классический комплект охраны: в явно дорогих, но не слишком броских куртках, с мрачными рожами, как будто бы они могли сломать кому-то ноги просто так.

А вот третий… Лютер.

Одетый в роскошное пальто, идеально сидевшее на плечах, с бородкой, где уже виднелась седина и блестящим перстнем на мизинце. Будто бы вышедший из идиотского нуарного фильма, он сидел на старом стуле и сканировал их взглядом. Лютер выглядел так, точно он не ждал, а просто терпел.

Он перевел ледяной взгляд на Клэр, брезгливо опустив уголки губ. Так, как человек смотрел бы на еду в ресторане, которая заведомо ему не понравится. «Показуха.»

Затем взгляд Лютера скользнул по Винсенту. Брови едва заметно выгнулись.

– И что это за хуйло? – медленно произнес он голосом, полным яда.

– Змей какого-то левого дебила прислал. – хмыкнул «охранник» справа.

Паж заметно занервничал, провел ладонью по затылку, кашлянул.

– Сказал, что че-то выбил из девчонки вчера.

Лютер замер, прикидывая что-то.

– Да? Ну, и как тебя звать, пес? – он скучающе обратился к Винсенту.

– Борзой.

Винс не сдвинулся ни на миллиметр.

– Бля, какой важный, – насмешливо протянул босс, кивая в его сторону. – А ты знаешь хоть, куда лезешь, Борзой?

«Заебись. Устроил шоу.»

– Я вчера говорил с этой курицей. – отозвался Винс. – У нее есть инфа. Она обронила пару слов о том, что знала, что что-то мутится. Только конкретно не говорит. Завязался у нас с ней разговор.

Он чувствовал, как воздух стал тяжелее.

– Ага. Ну, охуенно. И ты решил, что ты достоин быть здесь? – щелкнул языком Лютер. – И что можешь поиграть в вышибалу?

– Походу, шеф, – встрял второй из охранников, похрустывая шеей. – Только наш детектив даже не знает, что Волк сдох.

Со стороны раздался смешок – короткий, хищный. Боковым зрением Винсент заметил, как Клэр наконец-то шевельнулась. Ну, как шевельнулась – медленно подняла голову и ошалело уставилась на Лютера, будто надеялась, что ослышалась.

– В смысле, сдох? – просипела она.

– В прямом смысле сдох.

Лютер медленно поднялся, выпрямился, завел руки за спину. Теперь он говорил не просто так – он выносил приговор.

– Что выходит? – он скользнул взглядом по ней, по Винсенту; в его голосе не было эмоций, только ледяное спокойствие. – Что вы меня с Волком наебать хотели.

Он выдержал паузу.

– Но Волка теперь нет. Веса тоже.

Ещё одна пауза. Глухая, давящая.

– А есть ты.

Он сделал полшага вперед.

– Тупая баба, которая «что-то знает»… но не говорит. И варианта у нас два, – он задумчиво уставился в стену, смакуя момент. – Ты либо говоришь, что это за херня, либо едешь в гости к Дому.

Даже Винс напрягся.

«Пиздец. Теперь вопрос не в том, прирежут ее или нет. А когда прирежут.»

Наконец, Лютер повернулся к Винсу.

– А ты вали отсюда. Будем считать, что Паж свозил тебя на экскурсию в ебучий парк аттракционов. Ну, или… Раз уж ты уверяешь, что можешь ее разговорить, то покажи, чего стоишь. Выбей правду.

«Блядь.»

Винс медленно выдохнул, не показывая ни единой эмоции на лице.

– Хочешь, чтобы я при тебе ее расколол?

– Ну, конечно, пес. Ты же за этим сюда приехал?

«БЛЯДЬ!»

Винс повернулся к Клэр, вынул руки из карманов. Медленно прошелся по ней с головы до ног, хотя внутри все работало на автомате. Только что его загнали в угол.

«Откажусь – будут вопросы. Сломаю девчонку… И конец. На руках – труп, а я – в жопе.»

Он сделал медленный шаг вперед. Встретился с ее черными глазами. Она смотрит на него с ненавистью, страхом и если бы Клэр могла сейчас что-то сказать, то наверняка бы это было «не надо».

Но надо. Надо отыграть себе на пользу.

Винс не дал себе времени на сомнения и раздумья. Сжал кулак, подался вперед и ударил. Четко, резко, в живот, – не слишком сильно, но и не слабо, чтобы не подать виду.

Девчонка моментально согнулась пополам, закашлялась и принялась судорожно ловить ртом воздух. Отступила назад, но не упала.

– А этот пес умеет кусаться. – бросил кто-то, вызывая очередные усмешки.

Но Винсент не слушал. Он шагнул к Клэр, схватил ее за волосы и поднял голову так, чтобы она могла смотреть на него.

– Где вес, Рыжая? Что за хуйню вы мутите? – его голос был наигранно ласковым, мягким.

Он знал, что она ни хрена не скажет. Но игра должна идти по правилам.

– Ты понимаешь, что никто с тобой нянчиться не будет? – снова встряхнул. – Или ты хочешь к Дому?

За его спиной Лютер слегка приподнял брови. Он скрестил руки на груди, наблюдая.

– Борзой, ты пока выглядишь, как дворовая шавка, которая пытается играть в больших псов.

Один из охраны снова засмеялся.

– Неубедительно, кореш. Надо было бить сильнее.

Винсент медленно выдохнул, сжав челюсть, будто он их не слышал.

– Или я тебя своими руками задушу, – прошипел он. – или ты, сука, признаешься, что за херню вы устроили.

Клэр смотрела ему в глаза. Не отводила взгляд, лишь зажмурилась на секунду от боли.

– Я ничего не знаю. – процедила девушка сквозь зубы, шумно выдыхая. – Нет… у меня… веса. И инфы.

Винс поджал губы, замер. А после с силой приложил голову к металлическому полу. Ее крик эхом отразился от стен ангара.

– Не пизди мне! – его лицо было близко, дыхание горячее, злое. – Ты была там, ты знала Волка, ты работаешь с этими ублюдками – и ты хочешь сказать, что не знаешь, кто мог его убрать? Не знаешь, кто взял три кило?

Он встряхнул ее снова.

– Ты думаешь, я поверю в этот бред?!

За его спиной приближенные Лютера переглянулись, кто-то хмыкнул.

– Босс, может, и правда отдать ее Дому? Этот пес только воздух гоняет.

Винсент не выдержал. Оттолкнул Клэр, словно мусор, выпрямился, тяжело дыша, и медленно развернулся к Лютеру.

– Да ее можно хоть до завтра пытать, но если она реально не в курсе – смысл? Только время потратите.

Он говорил ровно, но внутри все кипело.

Лютер прищурился.

– Так что, Борзой? Ты предлагаешь мне поверить этой крысе? И нахера я смотрел на этот спектакль? Инфы толковой нет, веса тоже.

Винсент медленно провел рукой по волосам, будто успокаиваясь, затем посмотрел прямо в глаза боссу.

– Я предлагаю тебе найти настоящего виновного.

Тишина.

Лютер усмехнулся.

– И как ты это сделаешь?

«Блядь. Вот и момент истины.»

– Я найду того, кто взял вес.

«Если я смогу найти виновного, меня пустят глубже. И тогда будет больше шансов это накрыть. Нельзя бросать все сейчас.»

Лютер поднял бровь.

– Правда?

– Правда.

– И как же?

Винсент наклонился вперед, понижая голос.

«Охуенный вопрос.»

– Дай мне три дня. Я разберусь.

Лютер молча смотрел на него, явно оценивая.

– Ты или охуеть, какой смелый. Или охуеть, какой самоуверенный и тупой.

Он посмотрел Клэр, которая пыталась прийти в себя после удара.

– Ладно. Допустим, я дам тебе шанс. Один хер, я ничего не теряю. Справишься – молодец. Не справишься – будешь с этой дурой рыб кормить.

Лютер скучающе подпер голову рукой на некоторое время замолчал.

– С шалавой сам разбирайся. Если нужна, то забирай. Если нет, то Дом всегда рад новым органам.

Винс даже не моргнул.

– Я возьму ее.

Лютер засмеялся.

– Вот и отлично. Три дня, Борзой. И у меня есть инфа. Тогда посмотрим, что с тобой делать.

Он махнул рукой, отворачиваясь и давая понять, что разговор окончен.

– Свободны.

Винсент не стал поднимать Рыжую сразу.

Он знал, что на них все еще смотрят. Каждое движение анализируют. Он лишь медленно выдохнул, потер шею и устало пнул Клэр в бедро.

– Вставай, блядь.

Ни злости, ни жалости в голосе. Просто усталое раздражение, как будто он вообще не видел в ней человека.

Лютер и его приближенные медленно расходились, их больше не интересовало шоу.

Шершень и Паж лениво переглянулись.

– Да ну нахер, зря только время потратили, – зевнул Паж, потягиваясь. – Хотя я бы посмотрел, как Дом ее потрошит.

Винсент не ответил. Просто взял Клэр за шкирку и резко дернул на ноги.

– Двигаем, пока я не передумал.

Она шаталась, но он держал ее достаточно крепко, чтобы не дать снова упасть.

– Хули уставилась? – бросил он, не глядя в ее глаза. – Делай вид, что ты мне не обуза и двигай ногами.

Он тащил ее к выходу, контролируя каждый их шаг, каждый взгляд, который бросали на них остальные.

Они уходили. Но только Винсент знал, что это – только начало пиздеца. И что время уже идет.

Глава 3. Без оглядки

– Суки. – выругался Винс себе под нос, провожая взглядом кряхтящий фургон.

Паж и Шершень довезли их до ближайшей автобусной остановки, выбросили и, грохнув выхлопом, укатили по своим делам. Вокруг ни души. Только раздолбанная мусорка и три несчастных фонаря с разбитыми лампами.

– Ну, и хули теперь? – озвучил свои мысли Винсент, потянувшись к сигаретной пачке в кармане.

Вопрос был риторическим. Какого вообще ответа можно ожидать от побитой девчонки, которая, охая, опустилась на пыльную землю и шмыгала носом?

Напряжение в его груди все еще гудело, однако теперь не рвалось наружу. Винс закурил, чиркнув зажигалкой. Снова уставился на Клэр, которая, кажется, была готова откинуться прямо здесь.

Он шумно выдохнул сквозь зубы и опустился перед ней на корточки. Теперь, когда лишние глаза исчезли, когда никто не стоял в ожидании кровавого финала, он мог хотя бы на секунду перестать быть той тварью, которой ему приходилось прикидываться.

– Че, прям тут тебя, дуру, хоронить? Нет, птичка, – Винс сжал сигарету зубами, освобождая руки. – я не ритуальное бюро. Да и бабок на мои услуги у тебя вряд ли хватит, будем честны.

Борзой пошарился во внутреннем кармане и выудил оттуда флягу. Открутив крышку, он сунул ее под нос Рыжей.

– Рот полощи. И не ной. – буркнул Винс, выпуская сигаретный дым.

Клэр не шевельнулась. Сначала просто смотрела на него, будто пыталась понять, всерьез ли он это или сейчас снова вмажет.

– Ну? – Борзой вопросительно вскинул брови. – Че? Бери давай, не тупи.

Наконец, дрожащая рука Рыжей перехватила флягу. Она сделала несколько неуверенных глотков, закашлялась. Винс выровнялся и отвернулся, делая вид, что переполненная мусорка интересует его куда больше, чем ее состояние.

«И че теперь делать? Люди Лютера наверняка будут пристально за нами присматривать. Нужно принести инфу. И тогда у отдела будет больше шансов накрыть это дерьмо. Надо что-то придумать.»

Клэр подняла глаза на Винса. Взгляд? Не то что на двести ярдов – на все две тысячи, будто через него можно было увидеть самое дно этой жизни. Побитая, опухшая. Несколько секунд она молчала.

– Какого хера? – сипло выдавила девушка дрожащим голосом.

Винсент хмыкнул. Значит, поживет еще.

– Поменьше вопросов. Ты жива, а это уже до хуя. Я бы на твоем месте не выделывался. – он сделал последнюю затяжку и бросил окурок под ноги. – Хотя, я бы никогда и не оказался на твоем месте.

Борзой покатал во рту язык, выжидая, скажет ли Рыжая еще что-нибудь. Та молчала.

– Ну, че, подруга? Так и будешь тут сидеть, как бомжиха?

– Мне хреново. – выдавила Клэр, сжимая флягу, как последний бастион своей надежды. – Домой надо.

Винсент издал нервный смешок, вскидывая руки в жесте абсолютной капитуляции.

– Может, тебя еще на руках отнести и спать уложить, а? – съязвил он. – Какой «домой»?

У них всего три дня. С одной стороны, медлить нельзя – каждый час был на вес золота. Но с другой… Таскать по городу побитую девчонку, которую он только что собственными руками вытащил из мясорубки, – так себе идея. Ей явно требовалась передышка. Легкая. Хотя бы минут на пять.

– Ладно, – нехотя протянул Винс, бесцеремонно забирая флягу из ее рук. – домой, значит… И далеко?

– Такси вызови.

Борзой замер. Для человека, который недавно был в шаге от того, чтобы прописаться в ближайшей канаве, она вела себя подозрительно требовательно.

– Ты охуела? – возмущение не осталось невысказанным. – Я тебе че, в личные менеджеры нанимался?

– Телефона у меня нет, – слабо бросила девушка, морщась. – если тебе нужна моя помощь, то сначала мне нужно домой. Если нет – оставь меня тут и иди куда хочешь.

Винсент скривился. Раздражение боролось с логикой. По-хорошему, можно было бы развернуться и оставить ее разбираться со своей жизнью самой. Но, если она сейчас двинет кони где-нибудь под забором… Это будет глупо. Бесссмысленно. И самое главное – проблемно.

Объясняйся потом в «курятнике», каким образом бригадир полиции Винсент Марсо допустил, чтобы гражданская, причастная к делу, отъехала у него на глазах.

– Ладно, черт с тобой, – буркнул он, доставая телефон. – Только учти: скидок на побитую морду не будет. Я доставляю тебя домой, делаем передышку и работаем. И ты, птичка, работаешь со мной в тандеме, помогаешь и говоришь вообще все, что знаешь. В противном случае – добью.

Винсент повозился с телефоном, вызвонил такси и назвал адрес. Ждали молча.

Он закатил глаза.

– Зачем тебе все это? – вдруг подала голос Клэр, все еще сидя на земле.

– Блядь, ну какая же ты разговорчивая. Я прямо-таки не могу. «Зачем», «почему», «кто»… Тебе самой не надоело?

Она не ответила. Просто уставилась на него тупым выжидающим взглядом.

Винс фыркнул.

– Да не за чем. По приколу за тебя вписался, решил в детектива поиграть. Такой ответ устроит?

– Может, имя скажешь хотя бы?

Он уже собирался огрызнуться, но вдруг передумал. Какой смысл отмалчиваться? Она все равно его не сдаст – это, во-первых. А во-вторых… Черт его знает. Может, это просто усталость, а может, дурацкое чувство, что после всего пережитого у них теперь негласное перемирие.

– Винс. – бросил он, неохотно, но без привычной резкости.

Спустя несколько минут у обочины остановилось такси. Стекло опустилось, и показалось заросшее лицо водителя. Тот лениво окинул их взглядом, без особого удивления, будто подобные сцены для него – дело привычное.

Ну и правда, подумаешь: девка в крови и соплях валяется у ног подозрительно спокойного типа. Причем все это – в самой заднице марсельского пригорода.

Водитель поначалу будто бы задумался, стоит ли их вообще брать, однако Винсент не медлил. Он уверенно распахнул дверь такси и, не дожидаясь вопросов, бросил:

– Вызывали, вызывали. Поехали.

И тут же покосился на Клэр.

Она медленно сделала попытку встать. Пусть неуверенно, пусть не с первого раза – но все же поднялась. Покачнулась, стиснула зубы, что-то глухо выругала себе под нос и, опираясь на дверцу, наконец заползла внутрь.

– Осторожнее там. – хмыкнул водитель, явно переживая больше за сиденье, чем за то, что девчонка себе что-то повредит еще сильнее. – Куда едем?

Рыжая, пытаясь прийти в себя, глухо пробормотала адрес водителю. Винсент напрягся, прикинул. Ехать предстояло в район пятнадцатого.

Потрясающе.

Грязные кварталы на самой задворке города. Старые бетонные коробки, облупленные фасады, магазины с решетками на окнах, которые ночью превращаются в бары или в пункты сбыта всего, что можно втюхать.

– Ты живешь там и пытаешься убедить меня, что тебе нахер не сдались три кило хмурого? – тихо протянул Винсент, даже не глядя в ее сторону.

Клэр его проигнорировала. Вместо ответа наклонилась к водителю, выпросила у него салфетки и медленно принялась стирать с рук и лица засохшую кровь. Движения были рассеянными, неторопливыми, будто она делала это машинально.

Поездка казалась Винсенту почти бесконечной, он то и дело тянулся к сигаретам, постукивал пальцами по коленке или щелкал зажигалкой. Спустя несколько долгих минут такси остановилось у нужного дома. Он расплатился, и они вместе с Клэр вышли из машины.

Как и предполагал Винсент, район оказался типичным для пятнадцатого. Серый, грязный, недружелюбный – идеальное место, чтобы либо получить нож под ребро, либо случайно сняться в криминальной хронике. О таких местах вспоминали только в экстренных новостях или в статьях формата «Районы, в которых ваш труп никто не найдет».

Однако язвить он не стал, молча зашагал за Клэр вглубь подъезда. Они поднялись на третий этаж, минуя замусоренные лестничные площадки и встали у одной из пошарпанных дверей.

– Мишель, я. – с громким стуком в дверь бросила Рыжая.

«Какая, нахуй, Мишель?»

Однако вопрос отпал почти мгновенно. С той стороны послышались шумные шаги, защелкала замочная скважина и в проеме возникло лицо.

Детское. Девчонка, лет десяти, сканировала их взглядом, вытаращив огромные черные глазища. Такие же, как и у самой Клэр.

Винсент замер на мгновение, но виду не понял. Теперь ему стало все ясно.

Клэр протиснулась сразу, отодвигая девчонку в сторону, Винсент вошел следом.

Обыкновенная старая квартира. Чуть захламленная, но чистая. Ни шприцов в углах, ни кислого запаха перегара, ни разложившихся тел на диване – не логово нариков, как он себе рисовал по пути. Просто чья-то жизнь, скромная, затертая временем, но вполне обитаемая.

– Клэр, что случилось? – девочка, которую Клэр назвала Мишель, затараторила первой. – У тебя кровь? А это кто?

Клэр, которая, видимо, была рада тому, что ей удалось хоть как-то добраться домой, натянула на лицо подобие кривой улыбки. Вышло очень неубедительно.

– Да ничего. Фигня. – все так же неумело отмахнулась она. – Просто упала на работе.

Пауза.

– Это… Друг. Помог мне.

По глазам Мишель можно было сказать только одно – она не верила ни единому ее слову. Ни на грамм, ни на букву, ни на паузу между словами.

– Йо. – Винсент лениво показал пальцами «козла» и склонил голову вбок.

Мишель вжала голову в плечи и уставилась на него так, будто он прямо при ней разделал зубную фею на кухонном столе и теперь, с самым невозмутимым видом, предлагал ей взять сувенир.

– Ерунда, – снова добавила Клэр, пытаясь спасти ситуацию. – ты лучше мне скажи… В школе была? Ела?

Эти вопросы не звучали машинально, не были брошены ради приличия. Попытка убедить саму себя, что она еще держит ситуацию под контролем?

– Была… – протянула Мишель, все так же таращась на Винсента. – Недавно мадам Делакруа заходила. Тебя искала. Ты не отвечаешь на телефон…

– Да? Я не видела. На работе нет связи. – устало выдохнула Рыжая.

В воздухе повисла тяжелая пауза.

– Ты правда упала? – теперь уже с настороженностью в голосе протянула Мишель.

– Упала, упала, – Винсент опередил Клэр, махнув рукой. – На полном ходу. Прямо вниз, с грохотом и спецэффектами.

Мишель нахмурилась, ее тонкие брови чуть сдвинулись.

– И ты ее друг?

Вот же, мелочь сопливая. И не отвяжется же?

– Мелкая, не приставай. Видишь, сестре херово? Упала, очень сильно ударилась, в больнице была, еле отпустили. – каждое следующее слово звучало грубее предыдущего.

Мишель снова состроила недовольную рожицу, но развернулась и зашагала прочь.

– При ней ни слова. – тихо предупредила Клэр. – Она не знает.

– Да я уже понял.

Винс сунул руки в карманы и прошел вперед, осматриваясь по сторонам.

– Полчаса тебе. Потом будем думать, че дальше делать.

Клэр недовольно поморщилась и, похрамывая, прошла вглубь квартиры, сразу в ванную.

Винс закатил глаза, шумно выдыхая через нос. Нужно было заземлиться, собрать мысли в кучу, прежде, чем бросаться в огонь, как сраный камикадзе. Рассеянно войдя на кухню, он подтянул к окну скрипучий стул и распахнул форточку. Тянуло курить.

Сигарета легла в зубы, зажигалка чиркнула, и Винсент жадно втянул дым.

– У тебя сигареты воняют. Не кури.

Мишель материализовалась у дверного косяка, как полтергейст с функцией морализаторства, сверля его недовольным взглядом.

– Так не нюхай. – Винс лениво пожал плечами.

– Это вредно. – девчонка не отставала.

– Нудеть – тоже вредно. Но тебя ж не останавливает.

Мишель сощурилась, вытянулась, сложила руки на груди. Чувствовалось – собрала весь рост, который у нее был, чтобы давить «авторитетом».

– Ты грубый.

Винс лениво повел плечом, выпуская струйку дыма в сторону форточки.

– В курсе. И что?

Мишель нахмурилась, но быстро нашлась.

– Нам в школе говорили, что курение убивает. Ты же знаешь, что рано умрешь?

Очевидно, выдав все претензии, которые приходили в голову, она вернулась к поучениям.

Винс ухмыльнулся краем губ.

– Устами младенца глаголит истина, да?

Иронично выходило. Особенно если учесть, что жить долго и счастливо – это последнее, что входило в его планы в данный момент. И не уж точно не то, к чему вели последние события.

Мишель, похоже, иронии не оценила. Или просто не уловила, как хорошая девочка, которую жизнь еще не успела помотать настолько сильно.

Винс же только цокнул языком, с ленивым раздражением швырнул недокуренную сигарету в окно. Вот тебе, блядь, и заземление.

– Довольна, мелочь?

– Довольна. – фыркнула та и покосилась в сторону ванной, откуда донесся шум воды.

На лице Мишель мелькнула едва заметная тень беспокойства.

Винсент прищурился.

– Чего? Думаешь, утопится?

Мишель дернула плечом, нахмурилась.

– Нет. Просто…

Она замолчала. Повисла какая-то неловкая тишина. Которую Винсу отчего-то сразу захотелось разбавить, отвлечь ее от всего того, что она увидела.

Не потому, что он был добрым. Просто если позволить себе окончательно положить на все хер, то в один момент можно будет уже не остановиться.

– Слушай, – он подал голос нарочито лениво, будто просто от скуки, но по факту отвлекая ее от ненужных мыслей. – А вы че, так и живете? Родители где?

Мишель нахмурилась, дернула плечом. Взгляд резкий, короткий – не хочу говорить, не твое дело. Так делают все дети, которые слишком много повидали, но не хотят делиться этим с чужими.

Винс хмыкнул.

– Ага. Понял. Все с вами ясно.

«Красавчик, Вин. Отвлек так отвлек.»

– Не ссы, – снова заговорил он, сам не зная зачем он вообще в это лезет. – нормально все с ней. С Клэр твоей. Живее всех живых. Веришь, не?

Мишель перевела взгляд на него, уставилась в упор. Прищурилась, будто выискивала в его роже хоть каплю правды.

– А почему она такая?

Винс склонил голову набок.

– Какая?

– Такая. – упрямо повторила девчонка, скрестив руки на груди.

Блядь.

– Я же сказал тебе. Упала.

Она не ответила. Только склонила голову чуть вбок, будто пыталась рассмотреть его с другого угла, надеясь, что там, за ухом, прячется правда.

– Не веришь? Ради Бога. – Винсент фыркнул. – Если хочешь, можешь считать, что ее пришельцы пиздили всю ночь за долги по коммуналке.

Мишель фыркнула, но не улыбнулась. И отвечать не стала. Просто пялилась, всем своим видом спрашивая у него «ты тупой или прикидываешься?».

– Че, не катит версия с пришельцами?

Мишель покачала головой.

– Клэр врет.

– Ага, – кивнул Винс. – И ты поэтому решила выбить правду из меня?

– Она врет, потому что думает, что я маленькая.

Винсент прищурился.

– Ты и есть маленькая.

– Не настолько.

Ответ прозвучал слишком твердо для ее возраста. Винс выдохнул, перевел взгляд в сторону ванной, откуда доносился тихий шум воды.

– Хочешь, чтобы я сказал тебе честно?

Девочка молча кивнула.

Винс посмотрел ей прямо в глаза.

– А я не скажу.

И прежде чем она успела что-то ответить, он медленно выпрямился и отвернулся. Пусть злится, пусть бесится, пусть ненавидит его. Но он не тот, кто станет объяснять детям, почему их близкие иногда возвращаются домой разбитыми и в крови.

Клэр вышла из ванной через несколько минут – волосы мокрые, одежда чистая, но синяки и ссадины никуда не делись. Все такая же побитая, но хотя бы свежая.

Они пересеклись взглядами.

– Че уставился? – буркнула Рыжая, потянулась к шкафчику.

– Думаю, когда мы уже, блядь, начнем шевелиться.

Она хлопнула дверцей, бросила на него взгляд – усталый, с ноткой раздражения.

– Если б ты меня не отделал, как ебаный маньяк, я бы уже шевелилась.

Винсент хмыкнул, наблюдая, как Рыжая копается в коробке, выуживая оттуда таблетки. Клэр поймала его взгляд.

– Это обезбол, если что, – сказала она, прежде чем он успел открыть рот. – То, что я работала в этом дерьме, не значит, что я его жрала.

Девушка молча выдавила пару таблеток на ладонь, запила водой.

– Те, кто в этом дерьме варятся, обычно себе не отказывают.

Она закатила глаза, раздраженно выдохнула.

– Ну да, логично. Если работал на стройке – обязан жрать цемент ложками, – проворчала Рыжая.

Винс хмыкнул, скрестив руки на груди.

– Херовая аналогия, но ладно.

Клэр уселась, привалившись к столу. По каждому ее движению было заметно, насколько она устала. И насколько ей хреново.

– Надо решать, что дальше. – нарушил тишину Винсент.

Рыжая прикрыла глаза, выдохнула.

– Дальше? – сипло фыркнула. – Дальше я откидываюсь в канаве, а ты идешь делать вид, что ничего не видел.

– Давай без нытья, – Винс потер шею. – Волка нашли на Каллисте. Без доков.

Клэр молчала.

– Значит, копы его уже забрали, – продолжил он. – Очевидно, что Волк с собой на закладки паспорт не таскал.

– Ага… – она выдавила из себя слова, поморщившись. – Труп без документов. Вопросов к нему не будет.

– Будут. Но не у нас. У них, в холодильнике.

Она открыла один глаз, взглянула на него.

– Ты, блядь, серьезно?

– А ты как думала? Если тело у копов, оно там. – Винс повел плечом.

Клэр выдохнула сквозь зубы, медленно разогнула спину, но тут же поморщилась.

– А как узнаем, в какой именно?

– В Марселе только одна трупарня, куда везут таких, как он.

Рыжая, кажется, была готова его убить. Она издала нервный смешок, проводя по мокрой рыжей пакле ладонью.

– Ты предлагаешь мне после всего этого тащиться в гребаный морг? Серьезно?

– Слушай, если тебе не нравится, можешь вернуться к Лютеру и объяснить ему свое «не хочу», – Винсент не выдержал и огрызнулся, голос его звучал устало. – Или, наконец, перестать выделываться.

Винс сделал шаг ближе, сузив глаза:

– Я повторяю: ты жива не потому, что у меня охуенно большое сердце. Ты жива, потому что ты мне нужна.

Он дал секунду, чтобы, наконец, эта рыжая дура поймала осознание за хвост и переварила сказанное.

– Ты в этом замешана. Ты знала Волка. Ты ходила по тем местам, где он скидывал вес. Ты была к системе ближе, чем думаешь. Так что будь добра, закрыть свой рот и делать то, что я говорю.

Рыжая замолчала, опустив голову, на ее лице заиграли желваки. Похоже, дошло. Винсент молчал, позволяя словам осесть.

– Ладно. Поняла. – сухо отозвалась Клэр спустя время. – Только дай мне несколько минут.

– Опять, нахуй? – возмутился Винсент, вскидывая брови.

Однако Клэр не оставила ему места для возмущений, отбрасывая его недовольство так, будто он для нее сейчас был пустым местом. Просто встала и прошла в коридор, подзывая Мишель. Винсент не смотрел в их сторону, однако разговор слышал отчетливо.

– Мишель, сейчас ты соберешь вещи и пойдешь к мадам Делакруа. Поняла? Ночевать будешь у нее. Скажи, что я попросила. Что очень нужно.

– Почему?! – раздался возмущенный голос мелкой. – Это он тебя заставил? Он тебя заберет?

– Тихо. Никто не заберет меня.

– А почему мне нельзя остаться дома?

– Без «почему». Так надо, поняла? Я уеду из города на пару дней. Потом вернусь.

– Куда ты?

– Мишель, пожалуйста, не спрашивай. Я тебе потом все расскажу. Просто делай так, как сказано.

– Клэр, – тон Мишель медленно переходил в подобие хныканья. – почему ты уходишь? Ты всегда так! Говоришь, что все нормально, а потом…

В коридоре что-то зашуршало, и голос мелкой вдруг стал глухим – Рыжая, видимо, притянула ее к себе, сжимая крепко, как только могла.

– Не рыдай. – голос тихий, но жесткий. – Все хорошо.

Дальше Винс слушать не стал. Просто не хотел вслушиваться, смотреть или встревать. Во-первых, вся эта семейная драма ему просто не уперлась, это было не то, во что он мог просто влезть.

А во-вторых… Винсент просто не знал, что будет делать, если посмотрит на них сейчас. Не знал, как будет реагировать, если увидит, как они сидят среди захламленного коридора, в момент слабости. Обнимаются.

И был уверен, что хотя бы на йоту, но эта слабость уколола бы и его.

Поэтому Винс смотрел в окно. Курить тянуло с какой-то болезненной жадностью, но он сдерживался. Знал, что если закурит сейчас, то кто-то из девочнок обязательно зацепится за него взглядом. Он этого взгляда не хотел.

Снова послышалось какое-то шуршание и шаги. Закрипели двери, звякнула молния. Копошились они недолго.

– Все взяла?

– Да.

Винсент вдруг спиной ощутил взгляд Мишель.

– Ты ее не обидишь?

Вопрос прозвучал, как хлесткий удар в печень. Он повернулся, сунув руки в карманы и исподлобья уставился на мелкую. И смотрел так, что даже самый тупой бы понял, что Винс – не тот, кто может такое обещать.

– Она сама справится.

Мишель зависла, будто хотела еще что-то сказать, но Клэр не позволила. Она с мягкой настойчивостью подтолкнула сестру в сторону входной двери.

– Иди.

Мелкая застыла, сжимая лямку рюкзака. А после двинулась к двери. Мишель не оглянулась. Просто ушла. Клэр буквально сверлила взглядом то место, где только то стояла девочка. Только что она выдворила за порог что-то больше, чем просто родную сестру.

– Нахер все, – Винс махнул рукой, как будто пытался отмахнуться от всей этой напряженной атмосферы. – теперь ты готова, птичка?

Клэр ответила не сразу. Она потерла лицо ладонями, выдохнула через стиснутые зубы, всеми силами не решаясь сказать ему хоть что-то.

Винсент не торопил. Потому что знал, каково это – оставлять кого-то за спиной просто потому что так надо. Не потому, что хочется. Не потому, что есть выбор. А потому что нужно отрезать эту точку опоры и идти дальше налегке. Или же эта опора рано или поздно превратиться в якорь.

Он видел это десятки раз. Может, сотни.

Как кто-то стоит у двери, в последний раз оглядывается. Как челюсти ходят ходуном от несказанных слов, как пальцы сжимаются в кулаки, будто за что-то пытаются зацепиться. Как пауза перед уходом растягивается, разрывается изнутри, превращается в секунды, полные бессмысленного сопротивления.

И Винс привык, причем уже давно. Но внутри все равно что-то щелкало. Проваливалось, лишь на мгновение, а потом снова становилось натянутым, как канат.

Из пелены дурацких размышлений его вырвал голос Клэр.

– Готова.

Он тряхнул головой.

– Ну, тогда поехали, хули.

Глава 4. В холодильнике

Винс докуривал уже третью за час, уставившись на мрачный фасад морга. Мрачно, серо, грязно – как и в любом приличном месте, куда принято свозить мертвяков. Главное, чтобы никто его не узнал.

В свое время Винс частенько тут бывал.

– И с чего ты взял, что он здесь? – хрипло буркнула Клэр, глядя куда-то под ноги.

– А с чего бы ему быть где-то еще? – отозвался он. – Его забрали копы. Лютер не сказал, что труп нашли его люди.

Он бросил взгляд через улицу. Морг дышал унынием, как будто из самого асфальта тянуло сырой плесенью.

– Так откуда знаешь? – настороженно уточнила Клэр.

Винс скривился. Не сильно, но достаточно, чтобы показать – вопрос тупой.

«Сука, все бабы такие любопытные?»

– Новости, блядь. Умеешь читать? – процедил он, стряхивая пепел. – С утра мелькнуло: «Труп без документов, Каллисте.» Свежак. Вот и подумал, что это он.

Он бросил окурок и придавил его подошвой.

– А куда обычно свозят неизвестных чуваков, которых вытаскивают из канав?

Клэр молчала. Опять. Это бесило. Винс подался ближе, ткнул ее локтем в бок – несильно, но веско.

– Алло. Включайся.

– Отъебись. – огрызнулась Рыжая. – Я уже.

Винсент стиснул зубы и повернулся к ней, выпрямившись во весь рост.

– Слушай, я понимаю, у тебя там семейная драма, задницу отбили, еще и психика в минус, – но сейчас, сука, собраться надо. А не сопли жевать.

Клэр зыркнула на него исподлобья. Явно хотела сказать еще пару ласковых, но, видать, передумала. Просто закусила изнутри щеку и отвернулась, борясь с желанием прописать Винсу прямо в рожу.

Однако, поколебавшись пару минут, все же двинула в сторону входа.

«Вот и умница, птичка.»

Винс зашагал следом, не торопясь. Поравнялся с Рыжей, и они в тишине пересекли полупустую парковку – выщербленный асфальт, пара облезлых машин, в которых будто уже давно никто не сидел.

Дверь оказалась тяжелой – будто само здание пыталось намекнуть – «Пока живой, не суйся».

Фойе было ублюдски типичным, как в любом государственном заведении: облупленная краска на стенах, уголок с выцветшими инструкциями по эвакуации и старая регистрационная стойка цвета прокисшего кофе.

За стойкой сидел мужик лет пятидесяти, с пожелтевшими от сигарет усами и лицом, похожим на жабу, которую усадили в болото, но забыли спросить – нравится ей тут или нет. Он даже не притворялся, что ему не похер.

– Вам чего?

Ни «день добрый», ни «чем помочь». В таких местах любезности сдохли вместе с первыми поступившими.

– Тело глянуть, – Винс сунул руки в карманы, встал поудобнее, глядя сквозь мутное стекло. – Каллисте. Опознать бы, вдруг наш. К вам же безымянных везут.

– Ага, – лениво протянул тот, не торопясь даже глазом моргнуть. – У нас неопознанных нет за сегодня.

Мужик лениво зевнул, подпирая голову рукой.

– А если надо посмотреть, ваш или нет, то данные давайте. По базе глянем.

Винс не моргнул, не повелся.

– «Козел, который бабки должен был». Сойдет?

Дежурный вскинул бровь, перекатил взгляд с Винса на Клэр, потом обратно. Медленно.

– Ага, – кивнул он с наигранным уважением. – Значит, хотите с трупом поговорить, да?

Он фыркнул и потянулся к журналу.

– Идите отсюда. Тут не музей.

– Да погоди ты, мужик, – Винс потянулся во внутренний карман куртки и выудил оттуда смятые пятьдесят евро. – реально надо. На пять минут.

С этими словами купюра опустилась прямо перед дежурным. Нет, ни в коем случае не взятка, боже упаси. Просто… небольшая подачка. На кофе. На сигареты. На журнал, где печатают грудастых девочек, которые ему в дочери годятся.

«Давай, сука. Я ж знаю, какие у вас зарплаты.»

Дежурный задержал взгляд на деньгах с выражением «я подумаю, что с этим делать», но рука его уже автоматически потянулась к купюре. Как у собаки на миску – инстинкт.

Он крякнул, словно для приличия, и спрятал бумажку в карман.

– Пять минут, значит? – чавкая, протянул дежурный.

– Пять минут, шеф.

Он снова скользнул взглядом по Винсенту, потом по Клэр, обдумывая, стоит ли его драгоценное «нихренанеделанье» таких денег. Кивнул самому себе. Видать решил, что стоит. Или просто пятюня евро уже щекотала ладонь, напоминая, что жизнь – это всегда вопрос цены.

Мужик смял купюру в руке и спешно запихал ее в нагрудный карман. Будто боялся, что Винс передумает и отнимет.

– Ладно. Шестая камера. Идем. – нехотя бросил дежурный, тяжело поднимаясь.

Колени хрустнули, как старые петли. Он тяжело двинулся вперед, пыхтя, и выпячивая толстое пузо.

Клэр все это время смиренно молчала, держась рядом с Винсентом.

Они втроем неспешно двинулись по коридору – прохладному, тусклому. Стены были выкрашены в унылый зеленый, который когда-то считался «успокаивающим», но теперь напоминал обморок.

Дежурный шлепал впереди, тяжело, с видом палача. Винсент шел молча, скосив взгляд на Клэр – она держалась, но по ней было видно: каждый шаг вглубь делает ее меньше.

Поворот, очередная дверь, – вот и шестая камера. Стены, пол, воздух – все казалось каким-то мокрым, липким.

Стеллажи для тел выстроились в линию, как солдатики. Холодильные ящики с табличками, на которых остались только цифры. Никаких имен.

Дежурный подошел к одному из ящиков, порылся в записях и, небрежно толкнув створку, вытащил выдвижной столик.

На нем – тело.

Под простыней угадывались очертания. Стопы, голени, ребра – все на месте. Лицо закрыто. И слава богу.

– Прошу. – развел руками дежурный. – Пять минут.

И шагнул назад, отворачиваясь. Не из уважения, конечно. А потому что ему не платят за то, чтобы он лишний раз глазел на изуродованное мясо.

Винсент окинул взглядом тело. Без эмоций, без презрения – просто сканируя. К таким роскошным видам он привык – нарики умирают часто. Зачастую не слишком эстетично.

Тело лежало с той особой покорностью, какую может дать только смерть. Простыня скрывала детали, но не спасала от реальности: труп – он и в Африке труп.

Он-то ничего, нормально.

А вот Рыжая…

Вот ее перекосило. Ноги будто стали ватными, губы побелели, взгляд раскосый, перепуганный. Как у оленя, на которого несется огромная фура.

– Имей уважение к покойнику. Не блюй. – буркнул Винс, морщась и наклоняясь вперед.

Клэр, поджав губы, медленным кивком указала на тело.

– Волк.

Винс вопросительно вскинул брови, но взглянул туда, куда указывала Рыжая. И правда.

На груди, между синих пятен и неудачного шрама, – тату. Выбитый когда-то уверенной рукой, скалящийся зверь. Оскал кривой, почти карикатурный, но узнаваемый.

– Ага. – кивнул Винс, не отрывая взгляда от тела.

Он наклонился ниже, пытаясь рассмотреть тело с разных сторон и ракурсов. Рука по рабочей привычке потянулась к тряпке на лице, чуть сдвинув ткань в сторону.

Клэр отвернулась, зажимая рот ладонью.

Признаться, Винс и сам чуть не отпрянул. Не потому что испугался. Скорее от неожиданности.

– Ебать.

Лица как такового не было – только остатки того, что им когда-то было.

Там, где должен был быть нос, осталась вмятина. Один глаз ушел глубоко в орбиту, второй застыл в вечном полураспаде, вылез наполовину. Губы разорваны, нижняя болталась на кусочке кожи. По щеке так вообще будто бы катком прошлись – мясо, кость и зуб, торчащий в пустоту.

«Сука… Кто же тебя так по-художественному?»

Винсент выдохнул. Одно дело, когда выезжаешь на передозировку и максимум, что видишь – это пену у рта, кровь и стеклянные глаза, застывшие в вечном трипе. А это была работа какого-то дешевого, сломанного блендера, которому плевать, что мешать – банан или человеческое лицо.

– Это не просто "убили и свалили". Не грабеж. Это… – он замолчал, на полуслове, как будто язык сам уперся в зубы.

«Не сейчас. Потом.»

– Ладно. – Винс махнул рукой, отступая. – Тут все понятно.

Но ни хрена не было понятно.

– Слушай, – Винс отступил, обращаясь к дежурному. – а че, ничего неизвестно? Кто его так? Данные есть по нему?

Дежурный поежился, явно не желая сболтнуть лишнего.

– Я не в жандармерии, – буркнул он, натянуто. – Мое дело – мешки запаковывать.

«Ну, сука, кто бы сомневался.»

– Все, посмотрели? – мужик явно начинал нервничать. – Заканчивайте. Не на что тут пялиться.

Решать нужно было что-то прямо сейчас. Если Волка привезли утром, то наверняка имя и фамилия в базе уже есть. По отпечаткам, по тату, по хер знает чему, – но уже наверняка опознали. И если бы у них была зацепка, адрес, хотя бы чертово имя – была бы возможность копать и дальше.

Но что-то Винсу подсказывало, что еще пятьдесят евро сверху не помогут. Страх, колебание и недоверие у этого усатого хрена явно выше стоят, чем желание купить лишнюю бутылку коньяка в пятницу.

– Ну, мы тогда идем… – он повернулся к Клэр.

Сейчас. Или другой такой возможности не будет. В его глазах мелькнула искра, тут же сменившаяся показной тревогой.

– Эй, птичка? Ты че? Совсем хреново? – его рука вдруг легла на плечо Рыжей, он попытался поймать ее взгляд. – Ты белая вся.

А этого было не отнять. Клэр даже не нужно было играть – выглядела она и так херово.

Но нет, блядь.

Эта дура застыла, тупо моргая и глядя на него.

– Чего?

Рука Винса на ее плече сжалась чуть крепче.

Плечо дернулось под рукой. Он сжал крепче.

– Я говорю, – теперь тише, с нажимом, почти в ухо. – блюешь здесь или дотянешь до сортира?

Клэр поморщилась, ей потребовалось еще несколько секунд, чтобы въехать, чего вообще хочет Винс. И, слава богу, что доперла.

Поняла.

– Да… Мне что-то… Херово. – потянула она, прикладывая ладонь ко рту. – Не привыкла просто… Я ща…

– Эй, эй! – встрял дежурный, выставляя руки. – Не надо мне тут… Не здесь!

– Так скажи, где тут у тебя сортир. – невозмутимо отозвался Винс.

– Туалет служебный, – замахал головой мужчина. – не положено. По регламенту.

– По какому, блядь, регламенту? – хмыкнул Винсент, чуть крепче сжимая плечо Рыжей – Дед, ты в морге работаешь, а не в ебаном «Ритце». У нее щас из всех щелей попрет.

–У нас тут порядок, санитарные зоны…

– Видел я твои зоны, санитар. Тараканы в углу курят. Сука, ну жалко тебе что ли?

– На улицу выводи.

Винс продолжал давить.

– И заставить женщину блевать возле помойки? Ну, пиздец, ты джентльмен.

– Я… не могу… – вдруг вставила Клэр, прикрыв глаза. Голос тонкий, чуть дрожащий.

Дежурный зажмурился, лицо перекосилось. Похоже, мысль о том, что придется потом все это оттирать, пробила его броню.

– Ладно, хер с вами! – сдавленно выплюнул он. – По коридору прямо, не доходя до регистратуры! Только не лезьте никуда!

– Все, все, командир, живи долго. – буркнул Винс, вытаскивая Клэр за руку.

Они вывалились из камеры и сразу потащились по темному коридору. Дежурный, матерясь, уже щелкал дверью холодильника, поспешив вернуться на пост.

– Это что, блядь, было?! – прошипела Клэр сквозь зубы, спотыкаясь, когда Винс дернул ее за руку чуть резче. – Сука, поаккуратнее, больно же!

– А ты не визжи, актриса хуевая, – буркнул он в ответ, не сбавляя шага. – слушай.

Винс зыркнул по сторонам, остановившись у двери в туалет.

– Нам нужно узнать его имя. Фамилию. Адрес. Чтобы знать, че дальше делать. – шепотом бросил он. – Если Волк попадался хоть раз, по любой хуйне, то в базе инфа есть.

Клэр нахмурилась, потирая ноющее плечо.

– И где искать?

– Пост дежурного. У него доступ. Там и база морга, и прочее дерьмо. Надо только отвлечь.

– Ага. И как ты себе это видишь? – прищурилась она.

– Да ну нахуй, Рыжая, – он едва сдержался, чтобы не закатить глаза. – что ж ты такая одаренная… Ну, притворись, что ты при смерти.

– А если все здание сбежится?

– А вот если сбежится, то будем думать. Потом. Для начала запрись и устраивай ебаный театр. – он кивнул в сторону туалета. – Я наведу панику.

Винс открыл ей дверь, пропуская.

– Пошла. – бросил он, зыркнув на тускло освещенный коридор.

Клэр кивнула, собралась в комок и двинула. Дверь за ней щелкнула.

Пару мгновений – и изнутри донесся сдавленный кашель. Потом – легкий стук о дверь кабинки.

«Пиздец, страдалица.»

Винсент про себя отсчитал до десяти. И зашагал к посту, натягивая на лицо такое выражение, будто только что на его глазах один из покойников воскрес и попросил у него бутылочку пива.

– Эй, мужик! Слыш, ключ от туалета есть?

Дежурный, пожалевший о том, что вообще их впустил, возмущенно всплеснул руками.

– Ну, что тебе опять?! Нахрена ключ?

– Да че! – развел руками Винсент. – Достучаться не могу, сука! Засела и молчит. Ни звука!

– Ну, а че ей, разговаривать с тобой? Ты ж ее блевать повел, а не на свидание.

– Вот именно, – надавил он, упираясь руками в стойку. – а блюют обычно громко! А там тишина!

Последняя фраза прозвучала громче, чтобы до Рыжей точно донеслось.

– Да и вообще, – добавил он чуть тише, но с нажимом. – Ты видел, в каком она состоянии? Вся в синяках. А если ей там херово? Что тогда, а?

Где-то из-за двери донесся глухой стук – будто кто-то уронил тело на кафель. Не громко, но достаточно. Он замер на долю секунды, после чего, по всем правилам дешевого спектакля, с вскриком метнулся к двери.

– Клэр?! – заорал он, принявшись лупить в дверь кулаком. – Клэр, ты живая?!

«Умница.»

Он стучал с таким рвением, что можно было подумать – за дверью его ближайший родственник, а не девчонка, которую он тягал за волосы несколько часов назад.

– Ответь мне! Ты слышишь?! Клэр! Открой, если можешь!

Дежурный засуетился, занервничал. Пыхтя и покачиваясь, подбежал к двери.

– Что там такое?! – нервно забормотал мужик, нервно проводя ладонью по лысине.

– А я ебу? Обморок, херово стало! Упало там что-то, дед!

Мужик ахнул и вскинул руки вверх.

– Там же… А если головой..?

– Да ну нахуй?! – перебил его Винс. – Правда?!

– Погоди! Сейчас за ключом… Сейчас! Он там, в технической…

– Иди давай!

Дед метнулся с места, будто его поджарили – шаги быстрые, но какие-то нелепо суетливые, с тяжелым сапающим дыханием.

«Бежит спасать, мать его… герой дня.»

Винс сделал пару быстрых шагов следом – будто бы на нервах, будто готов в любой момент вломиться в туалет сам. Но ровно на том моменте, как дед завернул за угол и скрылся из виду, резко сбавил темп, скользнул назад, оглянулся – и юркнул за стойку.

Движение было выверенным, ловким. Как будто за свою жизнь он прятался так уже сотни раз. Шаг – и он уже у монитора древнего, как само здание, компа.

Пароль. Ну, естественно, блядь.

Винсент пробежался глазами по столу, приподнял какую-то папку, открыл первую страничку потрепанного ежедневника. Ни хрена.

Рука машинально скользнула под клавиатуру и – та-дам – нащупала стикер. Маленький, выцветший, с логинкой, написанной от руки лет сто назад.

– Серьезно, блядь… – прошептал Винсент, впечатывая данные.

«Классика. Госструктура, блядь. Ни убавить, ни прибавить.»

На удивление, комп прогрузился довольно шустро. На экране всплыла вкладка с надписью «Учёт поступлений» – база данных морга. Серый фон, синие панели, кривой шрифт. Уныло, строго и до боли знакомо.

В центре – таблица. Каждая строка – человеческая жизнь, уложенная в четыре колонки.

Винс не стал копошиться. Благо, в полиции с подобными базами он наработаться успел, знал, куда щелкнуть. Отфильтровал по времени. Таблица сократилась. Осталось трое.

Один комментарий привлек его внимание. «Визуальное опознание затруднено. Установлен по базе АБИС.».

«Нашелся, Волчок.»

Винсент молча вытащил телефон, сфотографировал нужное окошко.

«По базе, значит… Нечист на лапу?»

– Эй! – раздался голос дежурного из коридора. – Не могу найти второй ключ! Надо ломать!

– Да подожди! – рявкнул Винс, уже отходя от стола. – Зашевелилась, вроде!

Он подлетел к двери, стукнул по ней театрально.

– Клэр? Эй! Ты там?!

– Да… все нормально… я… нормально… – раздался тихий и наигранно сдавленный голос.

Винс обернулся к дежурному, развел руками.

– Очнулась! Не надо ломать. Перепугалась просто. Или голова закружилась. Дай отдышаться.

Мужик раздраженно махнул рукой, однако в глазах промелькнула тень облегчения.

– Тьфу, блядь… – выдохнул он— Идите вы оба к чертовой матери! Устроили тут цирк!

Он развернулся, бурча что-то себе под нос, и поплелся обратно, шлепая подошвами по линолеуму.

– Ни минуты покоя… то блюют, то падают, то скачут туда-сюда, как угорелые…

Винсент хмыкнул и прислонился к стене, прикрыв глаза на пару секунд, как будто пытался нащупать границу между "все под контролем" и "чуть не спалился, сука".

Дверь туалета приоткрылась с легким скрипом.

Оттуда высунулась голова Клэр, глазами спрашивая: «Получилось?».

– Пойдем, – он подхватил ее под руку и хмыкнул, понижая голос. – пока дед на нас экзорциста не вызвал.

В коридоре снова повисла эта вязкая тишина – ни звука, только скрип ламп и запах дешевого антисептика. Дежурный проводил их неприятным взглядом.

– Ну ты и актер. – глухо выдохнула она, когда они дошли до выхода.

– А ты неплохая декорация. – бросил Винс, приоткрывая ей дверь.

Они вышли на улицу. Винс закурил, не спрашивая, нужна ли ей пауза. Клэр стояла рядом, чуть дрожа, но уже не клонясь, не разваливаясь на части. Ситуация в морге, похоже, неплохо ее взбодрила.

– Так, у тебя вышло? – все же спросила она. – Узнал данные?

– Ага. – Винсент не спешил доставать телефон.

Ему нужно было немного времени. Легкая передышка.

Да и Клэр, кажется не возражала. Просто стояла рядом, уставшая, как и он, уткнув взгляд в небо, которое успело окраситься в теплый, размытый розовый. Слишком нежно, как фон, для всего того, что происходило. Слишком неправильно.

«Если наверху нас кто-то видит, то он, сука, либо слепой, либо полный долбоеб с херовым чувством юмора.»

Винс издал короткий смешок, тут же поймав на себе недоумевающий взгляд Рыжей.

– Обожаю, блядь, закаты.

Глава 5. Ночь, жопа, мотель

В район Каллисте старались не соваться. Этому Винсента научили еще в его зеленые времена. Когда он был юн и верил, что с гнилью можно договориться, главное – делать это правильно, без понтов. Эта вера упрямо держалась в нем до первого дела – когда нашли девятилетнего пацана с простреленной башкой и пакетом соли в трусах в одном из таких же прогнивших сите.

С тех пор попустило.

Район жил своей жизнью – грязной и жестокой. Здесь не было камер. Здесь не было свидетелей. Здесь не было памяти.

Винсент поежился от противного вонючего ветра и, сунув руки в карманы, шагнул внутрь паркинга, который будто бы вообще не отличался от морга, откуда они вышли час назад.

Клэр заметно нервничала, ее плечи напряженно подрагивали, а взгляд пристально сканировал окружение.

– Знакомые пенаты, да? – спросил Винс, хмыкнув.

– Ага. Типа. – буркнула Рыжая.

Она нахмурилась, сделала паузу.

– Нахрена так поздно? Тебе жить надоело?

Винсент удивленно вскинул брови и уставился на Клэр. Наверное, даже не как на полную дуру.

– Потому что времени нет. Или ты думаешь, что утром тут все станет безопасней?

Клэр хотела возразить – и не смогла. Проглотила воздух и опустила глаза.

– А еще, – продолжил Винс уже тише, – я хотел увидеть, как ты будешь себя вести, когда вернешься туда, где все пошло по пизде.

– Проверяешь, да? – ответила девушка с какой-то горькой усмешкой.

– Умница, птичка.

Они осторожно зашагали в сторону бетонной коробки, которая гордо носила звание местного паркинга. Именно тут и нашли Волка.

– Херня какая-то… – пробормотала Клэр, качая головой.

– И почему же? – Винс шмыгнул носом и зыркнул на нее, скосив глаза.

– Потому что вес он должен был сбросить в другом месте, – тихо сказала она, обводя взглядом тусклые стены, будто пыталась найти в них подсказку. – Там, где обычно закладку делали. А тут… – она запнулась. – Не понимаю. Тут даже точек никаких нет. Беспонтовое место.

Винс напрягся.

– А что ты видела, когда пришла туда, куда нужно?

– Ничего.

«Ну, заебись просто. Никто ни хуя не видел.»

– Координаты ты точно не напутала?

В груди свернулось знакомое: когда ты заранее знаешь ответ, но все равно спрашиваешь – вдруг все-таки чудо. Чудо, как всегда, проебалось.

– Не напутала, – Клэр глянула с вызовом. – Это была старая точка. Мы туда раз десять ходили.

– Значит, он туда не дошел, – выдохнул Винс. – Либо не собирался.

Взгляд скользнул по бетонным стенам, по трещинам на полу. Максимум, что намекало, что тут была заварушка – въевшееся грязные полосы на полу. Как будто кого-то волокли.

«Его не просто ограбили, а выволокли. Как собаку на усыпление.»

Винсент сжал челюсть, проглатывая ругань. Единственное, что намекало на то, что Волк тут был не один – парочка сигаретных бычков. Судя по фильтру – "Данхилл". Дорогие, чистые, совершенно неуместные здесь, среди мусора и грязи.

Он поднял один, повертел в пальцах.

– Эстеты какие-то, блядь, – пробормотал Винс, разглядывая следы зубов на фильтре.

– Не местные, – тихо сказала Клэр, подойдя ближе. – В сите такими не балуются.

Винсент медленно кивнул. Слишком дорогие сигареты, слишком странная жестокость, слишком много «слишком».

Некоторое время они оба не говорили ничего. Мысли в голове Винса бились из угла в угол, как бешеные, но ни одна не дала нить, за которую можно уцепиться. Рыжая вообще не реагировала – просто всем видом показывала, как ей хочется отсюда свалить. Ни страха, ни понимания.

«Кто, сука? Что тут произошло?»

Проверка начальной точки тоже не дала ничего. Место встретило их тишиной и безразличием. Ни свежих следов, ни старой закладки, ни мусора от торопливого курьера. Даже пыль – и та лежала ровным, нетронутым слоем.

– Пошли, – наконец, глухо бросил Винс, отводя взгляд от пустого закоулка. – Хер ли нам тут ловить.

Клэр не стала спорить. Просто кивнула и пошла за ним, как бездомная собака, которой и идти-то больше некуда.

Они не разговаривали по дороге. Даже город, казалось, умолк на время, давая им выйти из этой дыры – с ощущением, что они забрали с собой не улики, а просто подтверждение статуса «мы в жопе».

Минут через двадцать ходьбы, мимо заросших остановок и немигающих фонарей, они наткнулись на старый придорожный мотель. С вывеской, мигающей через раз, и стойкой администратора за армированным стеклом.

На ресепшене их встретил высокий араб с желтыми зубами. Ключи выдал сразу, не задавая вопросов и даже не спрашивая документы. Наличные есть – и хорошо.

Комната досталась на втором этаже – облупленные стены, пахнущее старыми подушками белье и телевизор, которому было лет сто.

– Охуенно, – устало бросил Винс, швыряя ключ на старую тумбочку. – романтика.

– Лучше, чем в подсобке. – отозвалась Клэр, усевшись на край кровати.

– Тебе лучше знать. – он по-хозяйски осмотрелся и поморщился. – Ночуем тут. Завтра с утра будем думать, что делать.

Винс опустился рядом с ней и, наконец, выудил из кармана телефон. Пара сообщений, один пропущенный от шефа. Ничего, подождет.

Самое главное, – то, ради чего они сегодня устроили цирк в холодильнике, – данные.

«Кем же ты, сука был?»

– Филипп Дюран, значит, – Винсент хмыкнул. – как утонченно. Для дохлого закладчика.

Клэр заглянула в телефон через его плечо, приоткрыв рот. Волк – теперь уже Филипп – смотрел на них без эмоций. Фотография маленькая, паспортного качества, видать, взятая из старых документов.

– Охренеть… – вырвалось у нее сипло. – Так вот…

– Ага. Так вот какой он, птичка.

Глаза пробежались по тексту. Система выдала больше, чем он ожидал.

У Волка нашлось сразу два адреса – авиньонский, старый, значившийся как основной, и второй, марсельский, явно более актуальный.

Винсент скептически хмыкнул.

Обычный курьер – а данных на него, будто на министра. Видно, когда-то засветился. Не всерьез, но достаточно, чтобы остался след в базе.

Рыжая вдруг сощурилась, повернула голову в его сторону.

– Знаешь, о чем я подумала?

– О том, что тебе не стоило связываться с этой шоблой? – он устало ухмыльнулся краешком губ. – Поздно уже.

– Нет, – с толикой раздражения в тоне огрызнулась Клэр. – я о другом. Лютер ведь не один занимается этим бизнесом? Может, это… Конкуренты? Решили, так сказать, шорох навести в чужой сети.

Винсент повернул голову в ее сторону и всмотрелся в ее лицо. Глаза распахнуты чуть шире, зрачки сужены, губы приоткрыты, будто только что поймала мысль за хвост и боится, что она выскользнет. В этом взгляде было все: и азарт, и тревога, и эта опасная уверенность, когда человек думает, что понял, и оттого – может ошибиться сильнее всего.

«Наивная. Только узнаешь, что у кусочка мозаики есть форма – и уже думаешь, что собрала всю картину.»

– Птичка, – на выдохе протянул он. – догадка смелая. На уровне, блядь, мамочки с форума.

Винсент потер шею и отложил телефон в сторону. Волк, смотрящий с экрана, напрягал.

– Если бы это были конкуренты, то Лютер бы уже по всему Марселю трупы собирал. У таких ребят цели крупнее – склады, каналы, бабки. А тут – вшивый курьер.

– Ну и че? – упрямо продолжала Клэр. – Все равно, я думаю, стоит проверить.

– Бля-я-я-я, – хохотнул Винс, скорее, от усталости, чем от веселья. – во-первых, солнышко, – как? Приехать в офис «ОПГ и Ко» и спросить на ресепшене? «Извините, вы случайно Филиппа Дюрана не резали на Каллисте?»

Она скосила на него злой взгляд.

– Ебать ты умник, – возмутилась Рыжая. – но я считаю…

– А во-вторых, – перебил ее Винс. – давай не будем лезть в ядерную войну с ножом для масла. Не наш с тобой уровень, птичка.

Ему вдруг стало как-то… смешно что ли? Сколько лет он уже отпахал при отделе – а все равно каждый раз встречал таких, как Клэр.

Таких, которые обожают выдумывать себе врагов покруче. Заговоры, теневые кукловоды, войны наркокартелей, где каждый шаг – шахматная партия.

Ага.

В реальности чаще всего оказывалось все куда тупее и грязнее: один мудак не поделил с другим мешок с дерьмом, кто-то сболтнул лишнего, кто-то захотел урвать чуть больше, чем положено – и все, труп. Ни загадки, ни многосерийной интриги. Просто человеческая жадность в обертке из дерьма.

Он медленно прошел к окну, выуживая из кармана пачку сигарет. Голова гудела, как сумасшедшая. Хотелось спать. Хотелось жрать. Хотелось дышать.

За стеклом город стягивался серой пеленой – как будто даже Марсель устал. Сухой пыльный асфальт, редкие машины, какие-то силуэты вдалеке. Все казалось нереальным.

Винс прислонился лбом к холодному стеклу и прикрыл глаза.

– А как ты вообще на Лютера стал работать? – нарушила тишину Рыжая.

– А тебе че? Интересно?

– Ну, да. Ты просто не очень похож на их человека. Башкой и вообще…

Он ухмыльнулся и, не поворачивая головы, ответил:

– Случайно. Шел в «Буше» за круассаном и попал на склад. – Винсент приоткрыл окно и, наконец, сунул сигарету в зубы, закуривая. – И почему «их»? Ты че, не с ними уже?

Клэр некоторое время молчала. На лице теперь не читалось ни возмущения, ни злости. Просто пустота. Она сидела на краю кровати, сцепив руки в замок и сгорбившись, как будто пыталась занимать как можно меньше места. Потом потянулась в карман за обезболом.

– Я вообще не знаю, с кем я.

– И хорошо, – Винсент сделал долгую затяжку. – потому что определившиеся долго не живут. У них, знаешь ли, появляются цели, мораль и прочая хуета. За которую потом страдать, блядь, приходится.

Рыжая фыркнула, будто отмахиваясь. Видимо, вопрос «кто ты», заданный в сотый раз, но в другой форме, снова не принес ответа.

– А ты, значит, из-за мелкой в этом варишься? – Винс даже не ожидал, что продолжит говорить. – Че, драматичная история? Мама-папа умерли, а старшая сестра рано стала взрослой?

– Пошел на хуй. – спокойно бросила Клэр.

– Понял. – он швырнул окурок в окно, даже не удосужившись его затушить.

Они оба замолчали. Но тишина была хуже, чем любое грязное слово, любая угроза. Она чесалась под кожей, заставляла думать, когда ресурса на это не было. Такая, в которой ты начинаешь слышать лишнее: собственное сердцебиение, скрип пола, шорох одежды. Становится не по себе от того, как много молчания может влезть между двумя людьми.

– Не умерли. – Клэр заговорила первой, шумно выдыхая. – Мамка в рехабе. Отец – не знаю.

– Мелкая твоя знает?

– Что мать на реабилитации? Нет. – Клэр пожала плечами. – Думает, что она просто тяжело болеет.

– Удобная сказка.

– А у меня других не было.

Винсент кивнул самому себе и, наконец, отлип от окна, завешивая засаленные шторы. Прошелся ко второй кровати и завалился на нее прямо в ботинках, издав тихое «ох».

Никто не спешил выключать свет или ложиться спать.

– Завтра сгоняем по адресу, – озвучил мужчина свои мысли, пялясь в трещины на потолке. – посмотрим, что там. Может, хоть что-то толковое всплывет.

За картонной стенкой – не то скрипнула пружина, не то кто-то швырнул ботинок о пол. А потом заиграла музыка.

Сначала едва слышно, будто радио кто-то нечаянно задел локтем. Потом чуть громче. Пульсирующий, глухой мотив, который Винс узнал с первой ноты.

Noir Désir.

– Ни хера, – улыбнулся Винс, прикрывая веки. – да у нас сосед разбирается в хорошей музыке. Неожиданно.

– Тоска. – отозвалась Рыжая. – Звучит, как говеный саундтрек к депрессии.

Винсент открыл один глаз, глядя на нее с выражением оскорбленного ценителя.

– Ты серьезно щас? Ты только что обозвала Бертрана Канта скучным?

– Ну, прости, – буркнула Клэр. – Я не фанат песен для сорокалетних мужиков.

– Ах, ты сука. Мне даже и близко сорока нет. – он даже приподнялся на локтях, уставившись на Рыжую. – Слышь, пиздюлина, Noir Désir – это классика. Это тебе не твой рэпчик на автотюне, где долбоеб орет в микрофон про то, как он в десять лет нюхал клей.

– Классика? Солист как будто сейчас сдохнет. – хмыкнула Рыжая. – Успокойся. Не всем же слушать старое и унылое говно.

– Старое? Унылое? Ты меня разочаровываешь. Тебе сколько? Двадцать с хуем?

– Двадцать пять.

– Всего двадцать пять, а уже такая стерва. Ты сама что вообще слушаешь?

Клэр повернула голову в его сторону.

– Тебе зачем?

– Просто узнать, насколько сильно тебя в детстве уронили.

Она закатила глаза, выдыхая через нос.

– Ну… Therapie Taxi, Zaz. По настроению.

– Zaz, блядь? – прыснул Винс. – Ты серьезно? Хуйня.

– Сам ты хуйня.

– Зато я хотя бы не рассекаю по Марселю под песни девочки, которая визжит, что ей не нужны бабки, а только любовь, свобода и бесплатные круассаны.

– А я хотя бы не застряла в кризисе среднего возраста. – парировала Рыжая.

И задела нерв. Винс уставился на нее так, будто он не взрослый прожженный мужик, а подросток, которого только что выставили на смех перед всей школой.

– Слышь, – протянул он. – если бы я был в кризисе, то я бы уже продал все свое имущество, трахнул йогиню и уехал жить в Индию.

– Ну, а пока ты просто «Винсент, кладовщик, тридцать восемь лет»? – Клэр явно была довольна собой.

– Мне не тридцать восемь, сучка. – проворчал Винс.

– Тридцать семь. Пардон, ошиблась в оттенке тлена.

– Тридцать два, – парировал Винс. – меня просто жизнь ебет без прелюдий.

Клэр внимательно, с подозрением посмотрела на него, явно оценивая масштаб ущерба.

– Тридцать два? Серьезно? Ну, тогда соболезную.

Винс прищурился, разглядывая Рыжую с ленивой угрозой.

– Птичка, клянусь, я тебе ебну. Еще раз.

Они снова умолкли. Спор как будто выгорел сам по себе. Атмосфера стала другой. Не доброй – нет, до доброй им было еще с десяток конфликтов и пару бутылок – но спокойной. Как после бури, когда все еще мокро, но ветер уже не дует.

– Почему вообще «птичка»? – неожиданно спросила Клэр, даже не открывая глаз. – Это звучит как… полная хуйня.

Винс усмехнулся, качнув головой.

– Потому что ты мелкая, щуплая и нервная. И пищишь, как воробьиха. Особенно, когда пиздят.

– Козел. – заключила Клэр, зевая.

Таблетки, видимо, начинали действовать, утягивая в сон. Больше она не сказала ничего. Просто улеглась на бок, спиной к нему и закрыла глаза.

Винс хотел выкурить еще одну перед сном, но, оказалось, что он и не заметил, как сигареты закончились.

Он перевернулся на бок, уткнувшись взглядом в стену, и с трудом закрыл глаза. Сон все не шел. В голове вертелись обрывки мыслей, дурацких шуток, фраз Клэр и их срача про музыку.

На секунду Винсу захотелось выпить. Потом трахнуть кого-нибудь. Потом исчезнуть. Потом ничего не захотелось.

Жизнь в этот момент вдруг стала походить на дешевый сериал: плохой сценарий, ублюдочные персонажи, бессмысленные диалоги и непонятно, сколько еще сезонов осталось.

Винс хмыкнул себе под нос, погружаясь в сон: если бы его жизнь действительно была сериалом, то сейчас, в конце этой ебаной серии, должны были появиться титры с надписью:

«Авторы приносят свои извинения всем, кто в этой хуйне участвовал».

Глава 6. Шавка

Полусвободный центр заключения в Марселе – это не тюрьма. Ну, официально. На бумаге – это чудо-среда для ресоциализации, где оступившихся граждан учат жить заново. Куда отправляли тех, кого сажать по мелочи – это слишком, но и отпустить нельзя.

Сюда свозили тех, кто был слишком мелкой сошкой для тюрьмы, но слишком тухлым для общества. Мелких барыг, алкашей, безнадежных воришек, заблудших шлюх, наркоманов, которых даже притоны уже не хотели видеть у себя под лестницами.

Ирония была в том, что "полусвобода" означала ровно то, что и звучит. Полу-свободу. Ты вроде как не в камере, но каждый твой шаг отмечают. Каждый вдох под контролем. Тебе можно выйти, но недалеко. Можно работать, но только на тех, кому ты нахер не сдался. Можно жить, но лучше бы сразу сдохнуть, чтобы сэкономить кислород.

Система гордо называла это местом второй попытки. На деле же это был гадюшник, где каждый второй либо сидел на метадоне, либо продавал метадон тому, кто сидит на нем.

Именно сюда Клэр и Винса привел тот самый марсельский адрес, указанный в деле Волка. По пути успели заскочить за сигаретами для Винса, перехватить пару жирных сэндвичей в убогой забегаловке с запахом старого масла и кислятины. Клэр ухитрилась закинуться обезболивающими – иначе второй день этой веселой прогулки по аду она бы просто не пережила.

Под дверью было пусто.

Он уставился на вывеску, где часть букв отвалилась, – и теперь на покрытом плесенью фасаде гордо зияло «ЕНТР СОЦИАЛЬН ОМОЩИ».

Винсент сунулся первым – скрипнули ржавые ворота, лениво гавкнула дворняга, развалившаяся у забора. Неподалеку двое стариков в покоцанной беседке играли в домино.

Клэр шагнула следом, натянув на лицо капюшон и пряча побитую рожу. Старики смерили их обоих сканирующими взглядами, абсолютно не стесняясь. Женщина, курившая у входа, замерла, подозрительно щурясь, будто самыми опасными и маргинальными элементами были они с Рыжей.

– Доброе утро, мадмуазель. – начал Винсент, остановившись у побитого крыльца.

– Доброго… – с подозрением протянула женщина, сбивая пепелс сигареты толстым пальцем. – Вам чего, молодые люди? Вы к кому?

– Нам бы поговорить с соседями Филиппа Дюрана. Был у вас такой?

Женщина поджала пересохшие губы, шумно причмокнула, театрально затушила окурок об урну и уперла руки в бока. Широким, нарочито угрожающим жестом. Будто она здесь – не просто засаленная вахтерша, а последний бастион между остатками порядка и бездной.

– А вы откуда? Из полиции?

– Нет, – Винс хмыкнул. – не из полиции.

– Это наш старый друг. – вмешалась Клэр, голос ровный, почти искренний. – Он недавно… погиб. Мы хотели бы поговорить с теми, кто его знал.

История с налетом драмы нисколько не впечатлила вахтершу. Она закатила глаза так театрально, что скрипнули ресницы.

– А разрешение у вас есть? Пропуск? На каком основании?

«Ебаная ты бюрократичная пизда.»

– Разрешения, увы, нет. – Винсент вежливо улыбнулся. – А как его получить?

– В административке, – бросила она, кивая через плечо. – первый этаж, четвертая дверь слева. Если у вас веская причина, то разрешение выдадут сразу.

– Благодарю, дорогая. Приятного вам дня. – с такой же натянутой улыбкой ответил Винс и двинулся в сторону входа.

Клэр шмыгнула носом и коротко кивнула в знак благодарности.

Они прошли по слабоосвещенному коридору, мимо выцветших плакатов с надписями в духе «Начни новую жизнь», «Второй шанс» и прочими дурацкими лозунгами. Нашли старую дверь с табличкой «Администрация».

Винс толкнул ее плечом, старые петли противно заскрипели. Комната встретила их запахом старой бумаги, сырости и дешевых антисептиков. За облезлым столом сидела баба лет под шестьдесят, с лицом измученного жука. На щеках у нее были пятна, на плечах болтался серый кардиган, явно видавший и пожары, и наводнения, и, возможно, даже саму первую французскую революцию.

– Здравствуйте. – бодро начал Винс, прикрывая за собой дверь. – По посещению – к вам?

– Вы к кому? – не отрываясь от бумаг, бросила баба.

Винс вежливо положил локти на столешницу и слегка подался вперед.

– Нам бы разрешение на разговор с жильцами. – произнес он. – Ищем знакомых одного человека. Филлип Дюран.

Женщина фыркнула так, что даже бумаги на столе дрогнули.

– У нас не пункт розыска потеряшек. – огрызнулась она. – Паспорт есть? Документ, подтверждающий родственные связи?

Винс картинно проверил карманы, будто искал что-то важное, и изобразил разочарование.

– Нет. Только желание узнать судьбу старого друга. – он мягко улыбнулся. – Умер недавно. Хотели бы сообщить кому-то из его… друзей.

Тетка глухо хохотнула, будто кто-то ударил в пустую бочку.

– Друзей… – передразнила она. – Тут все друг другу «друзья».

Женщина долго смотрела на них, прищурившись, потом устало вздохнула.

– Заполните форму. – она шлепнула на стол грязную стопку бумаг. – И если «друзья» Филиппа захотят вас видеть, я вас вызову.

Винс взял ручку, взглянул на форму: двадцать пять пунктов, девять граф о местах работы и деятельности и куча вопросов о цели визита. Бред на бреде.

– Вы это серьезно?

Он медленно выдохнул через нос, чувствуя, как возвращается то мерзкое ощущение, которое обычно испытывал, когда приходилось отрабатывать бумажную работу в отделе.

– Похоже, что я шучу? – буркнула недовольно тетка. – Молодые люди, или так, или, – она кивнула в сторону выхода. – дверь там.

Клэр посмотрела на Винса, сжав челюсть и молча кивнула. Мол, иначе никак.

Винсент тяжело вздохнул и кивнул, усаживаясь на скрипучий стул. Взял ручку, начал заполнять. Каракули шли по строкам сами собой – левые имена, липовые адреса, аккуратный фарш для системы.

В графе "Цель визита" – «личные причины».В графе "Род занятий" он написал: «Торговец подержанными машинами».

Тетка бросала на него тяжелые, подозрительные взгляды. Так смотрят охранники супермаркета на потенциального воришку: еще не поймали, но уже готовы.

Когда бумага была испоганена каракулями до конца, Винс молча отодвинул ее через стол.

– Ждите там. – буркнула баба, не глядя, забирая форму. – Если кто согласится с вами говорить – вызову.

– Мадам, вы просто прелесть. – осклабился Винс, учтиво кивая.

Они с Клэр вышли в коридор, найдя себе место на ближайшей скамье.

– Мир, сука… Дегенератов. – раздраженно процедил Винс, опираясь спиной о стену.

– Ты сегодня, на удивление, вежливый. – хмыкнула Клэр, усаживаясь рядом.

– Да? – театрально вскинул брови он, глядя перед собой. – Ну, хочешь, на хер пошлю?

– Ты и так пошлешь. – хмыкнула она, морщась.

Винсент ухмыльнулся.

– Быстро схватываешь, птичка.

Он потер щеки ладонями, нахмурился. На несколько секунд между ними повисла тишина. Потом Винсент встал, разминая суставы.

– Сиди, жди. Я отойду.

– Ты куда? – она вдруг тоже вскочила, как ребенок, который боится, что мама оставит его одного у кассы.

Винс обернулся, ухмылка скользнула по губам.

– Ссать. Или хочешь – подержишь?

Клэр что-то раздраженно вякнула в ответ, но он уже не слышал. Просто шагал вперед, потягиваясь.

Туалет на первом этаже встретил его выцветшей распечаткой с надписью «не работает, временно – 2 этаж». Винсент поморщился и побрел к лестнице, ведущей на второй этаж, засыпанной пылью и мелким мусором.

На лестничной площадке между вторым и первым он краем глаза приметил тощего мужика. В старой спортивной куртке, щербатого, с растрепанными длинными волосами. Он стояла, прислонившись к окну и, кажется, высматривал кого-то в окне. Но вот при виде Винсента оживился, напрягся и уставился на него слишком уж внимательным взглядом. На его лице мелькнуло что-то… Какое странное выражение.

«Тут, нахуй, походу, о правилах приличия никто не знает? Какого хера всем надо ТАК зырить?»

В ответ Винс бросил на нее вопросительный взгляд. Мужик сощурился, шмыгнул носом. И вдруг, выпрямившись и тряхнув засаленными патлами, переступая через ступеньку, понесся вниз.

«Нарики. Хули.»

«Будущее Марселя – в руках молодежи».Туалет на втором этаже был не лучше… Да, сука, чего угодно в этом месте. Он потоптался у двери и нехотя прошел внутрь. В нос ударил запах хлорки, мочи и, вроде, блевотины. Из стены торчало несколько заизолированных проводков, в потолке мигала слабая лампочка. Окна были основательно заклеены газетами – старыми, пожелтевшими, слоившимися от влажности. На одной из газет можно было еще разобрать заголовок:

«Ебаный стыд…»

Потом его взгляд скользнул по ряду писсуаров. И лучше бы, блядь, нет.

Каждый из них выглядел так, будто пережил апокалипсис: трещины, желтые разводы, облупленная эмаль. Один явно давно не сливали – в нем темнела мутная жижа, от которой поднимался стойкий запах аммиака.

Винс лениво кивнул, делая мысленную пометку: распахнуть свое достоинство перед мясорубкой было бы безопаснее и гигиеничнее, чем пытаться что-то сделать здесь.

Он шумно выдохнул сквозь нос, почесал затылок и побрел дальше вдоль разбитых кабинок, откуда тянуло особенно тошнотворной вонью.

«Просто постой пару минут. Просто не касайся ничем ничего.»

Винсент зашел в одну из кабинок, прикрыл дверь, расстегнул ширинку, стараясь вообще не смотреть в унитаз.

Он поджал губы и уставился куда-то вбок.

«Хорошо, что срать не хочется.»

Быстро закончив дело, Винс стряхнул капли, чиркнул ширинкой, застегиваясь. Буквально вывалился из кабинки и прошел к раковине, чтобы хоть как-то смыть с себя все… это.

Он наклонился, открыл кран – из ржавого носика сначала хрипло плюнул воздух, потом потекла тонкая струя холодной, вонючей воды.

В этот момент дверь за спиной жалобно скрипнула и в проеме показались двое. Коренастый парень в очках, с ежиком на голове и патлатый тощий шкет с кривым носом, тот самый, с лестничной клетки.

Винс встретился с их глазами в отражении.

И понял. По тому, как оба слегка расползлись в стороны. По тому, как шкет медленно закрыл дверь за собой. По тому, как коренастый снял очки и спрятал их в карман.

– Ну, че, цыпленок, – первым заговорил щуплый шкет. – ты че тут забыл?

Винсент напрягся, сжимая челюсть.

– Вы ошиблись, мальчики. – сухо отрезал он.

– Ошиблись? – теперь вступился тот, что с ежиком. – Да нихуя. Нам тут сорока на хвосте принесла, что у нас тут менты гуляют, как по бродвею.

– Ага, – шкет показал пожелтевшие гнилые зубы и сделал шаг к Винсу. – а мы тут таких не любим. Знаешь, у нас тут свой закон. Такие, как ты, либо откупаются, либо пизды получают.

– Мсье, я сказал, вы, блядь, ошиблись. – Винсент медленно повернулся к ним всем корпусом и напрягся. – Я не работаю в органах.

– Не работаешь?.. – передразнил он, скаля зубы. —А разве не мент? Тот самый, который пару лет назад сдал бабу, чтобы прикрыть свою жопу. Я тебя, суку, сразу узнал. Я ж видел тебя… Видел, как ты с ней пересекался. Вас, пидоров, не так много выходит из своего офиса грязь чистить.

Винсент не шелохнулся. Только глаза чуть сощурились.

– Флоранс Дюваль. Слышал имя, ублюдок?

Шкет затрясся от злости, губы скривились в оскале.

– Ее после вас менты сдали картелю. И забыли нахуй. А ее там… Изнасиловали. Изуродовали. Выкинули на свалку под Порт-де-Бук.

Ежик плюнул на пол рядом с Винсом.

– А теперь ты сюда приперся.

Винс стоял, скрипя зубами. Лицо окаменело. Потому что, сука, это совпадение казалось ему тупым. Настолько тупым, что аж хотелось заорать от смеха.

Флоранс. Та самая девчонка. Подсадная утка, которую он когда-то списал со счетов. Сотни лиц, тысячи эпизодов – и именно здесь, в этой дыре, ему возвращают старые долги.

Только это, если подумать, и не совпадение вовсе.

Флоранс.

Тогда, в том деле, он действительно сдал ее под зачистку, чтобы вытащить главного наркоторговца. Был приказ. Был расчет. Не хватило времени. Не хватило желания рисковать.

«Коллатеральные потери» – тогда он именно так подумал.

И неудивительно, что в этой вонючей дыре, где оседала вся списанная мразь города, ему встретились именно они.

Не совпадение. Не злой рок. Просто мир был слишком маленьким для таких, как он. И слишком длинной оказалась память тех, кого Винсент считал мусором.

– Ты думаешь, мы забываем такое, конде? – прошипел шкет, подходя почти вплотную.

– Да таких, брат, не пиздить надо, а в сортире топить. – наконец, подал голос «ежик». – Как шалав последних.

– Шалава хотя бы знает, сколько она стоит. – рыкнул шкет. – И берет деньгами.

Винсент отвернулся, дернулся уж было вперед. Но резкий толчок в плечо впечатал его аккурат в стенку убитой кабинки.

– Стоять, сучка, – шкет вжал его в стенку, обнажая зубы. – куда идешь, мразь?

– А че молчишь, гнида? – ежик вальяжно подошел ближе. – Че, нечего сказать?

– Я сказал, вы меня с кем-то спутали. – Винсент положил руку поверх руки шкета, крепко сжимая. – Нахуй съебал. Пока я тебе не вмазал.

Однако в голосе уже не было прежней уверенности, присущей Винсу. Нихуя. Голос вышел каким-то скомканным, даже неуверенным.

И это почуяли все, кто стоял в комнате.

– О, как заскулил, падаль ебаная. А куда твой гонор ментовской вдруг делся, а?

– Да он просто ссытся. Без ствола, без кентов своих. Без погонов. Шавка, нахуй.

Винсент хотел ударить прямо сейчас. Отбиться. Но больше всего – провалиться сквозь эту ебаную покоцанную плитку. Потому что думать о том, куда бить и как – не мог. Не мог собраться, чтобы одной правой положить этого патлатого. Тело предательски игнорировало его желания.

Потому что мозг посылал лишь один ебаный сигнал во все его существо – они, блядь, правы.

– Мне по-ху-ю, – затянул шкет, его рука сильнее вдавила Винса в стенку кабинки. – если я тебя тут кончу, а меня посадят. Пусть хоть казнят. Понял? По-ху-ю.

Боковым зрением он заметил, как в руках ежика что-то блеснуло. Нож? Заточка? Вилка?

«Сука, сука, сука, сука!»

– Че, страшно? – ежик приблизился, уперев тупой взгляд в его лицо. – Боишься?

– Что-то я больше не вижу мента, – протянул шкет играючи. – я вижу сучку. А ты, Гийом? Видишь тут бравого жандарма, не?

– Не вижу, – ежик-Гийом хмыкнул. – куда-то он, ебать, испарился.

Они оба неприятно гоготнули, явно наслаждаясь издевательством.

– Молись, пидорасина, – сипло выдал патлатый. – вставай, сучара, на колени и молись. Проси у нее прощения. Пока мы тебя не кастрировали.

И тут мозг Винсента, наконец, включился. Не по-настоящему, нет – он не вдруг прозрел и не стал чище. Просто давящее, убивающее чувство гнилой вины на секунду отступило, отскочило в сторону, вытиснутое чем-то другим – тупым, животным. Гордостью? Инстинктом? Желанием сохранить остатки достоинства? Да какая, нахуй, разница. Поебать, чем.

Да, было бы правильно. Правильно было бы вмазать. Красиво, резко, первым. Подняться с колен, раскрутить кулак, чтобы почувствовать, как под пальцами хрустит скуловая кость шкета. Второму пустить локоть в кадык, чтобы он сложился пополам, выплевывая легкие. Потом хук. Победный. Прямо в рот ежику. Вырваться, расправить плечи и гордостью в глазах шагнуть через этих двух ублюдков.

Да, именно так было бы правильно. Достойно. Честно. По-мужски. Красиво.

А в реальности, в этой ублюдочной вонючей дыре, между двух обдолбышей с заточкой, ударить значило одно: подписать себе смертный приговор.Но красиво – для фильмов, для историй, для тех, кто потом на кухнях рассказывает, как «надо было» поступить.

Не здесь, не сейчас. Не в этом коридоре, где каждая драка, каждый вопль, каждый синяк – это повод для проверки. Для бумаг. Для докладов. Для глаз в упор. А Винсенту нельзя было привлекать внимание.

И лучше было бы проглотить эту унизительную боль, перетерпеть.

Винс дернулся.

Нет, не в сторону Гийома с его заточкой. Не в нападении. А в сторону выхода.

Он вывернулся из рук патлатого, заехал локтем в морду Гийома, – скорее, случайно, чем целясь. Оба, ошарашенные, взвыли от неожиданности и тут же бросились за ним.

Винсент проскользил к двери по обгаженному сортиру, почти скользя по плитке и едва не выбил дверь плечом, вываливаясь в коридор.

Не как крутой жандарм. Не как герой. Не как смелый парень. А как тот, кто капитулировал. И ему хотелось думать, что это все – ради прикрытия.

– ЛОВИ ЕГО!

– СУКА! ЧМО!

Винсент выбросился в коридор, как мешок с углем. Как шавка, проскользнувшая в дыру в заборе, чтобы спрятаться хоть где-то.

Рванул вперед по коридору, всматриваясь. На его счастье, где-то там, у окна маячили силуэты в санитарских костюмах.

– Эй! Эй, сюда! Тут ебнутые! – голос его сорвался на хрип.

Он побежал туда, к ним чувствуя, как за спиной взрывается ржач, оскорбления, топот:

– Ссыкун! – орал шкет.

– Мусорская шлюха! – визжал Гийом.

Винс влетел в сторону санитаров, едва не сбив одного с ног.

– Там двое… – запыхавшись, выдал Винс. – Эти… Прижали… С нихера…

Санитары (если они вообще ими были), – бычьи мужики в поношенных синих комбезах, – переглянулись, вопросительно вскидывая брови.

Гийом и патлатый вывалились из туалета, озираясь, и сразу поняли, что Винсент нашел себе прикрытие. И тут же, не договариваясь, рванули вниз по лестнице, надеясь, что их не узнают.

Санитары бросились следом, не дожидаясь объяснений.

– Не расхаживай тут! – бросил один, обернувшись на секунду. – Если че, в сорок пятый постучись, – проводят.

Теперь Винсент остался в коридоре один. Он шагнул к стене, прислоняясь к ней спиной и пытаясь успокоить дыхание.

В горле стоял неприятный ком. В голове только одна мысль:

«Блядь»

Он судорожно цеплялся за остатки хреновой логики, за внутренний голос, который пытался шептать: все нормально, все под контролем, поступил мудро, – да и вообще, мало ли какие наркоманские рожи могли всплыть из его прошлого? Винсент даже почти смог убедить себя, что все это пустое совпадение, грязный, бессмысленный фарс.

Вот только внутри свербило совсем другое ощущение. Не так он воспринял это все. Не так, блядь.

Это было не случайностью и не тупым совпадением, а прямым следствием его же решений, его же расчетов. Его, сука.

Он стоял, прислоненный к вонючей стене, с пересохшим горлом, с грязью под ногтями, с липкой испариной на лбу, и все еще пытался дышать, будто это хоть что-то могло исправить. Всё еще пытался не думать о том, кем он стал. Но в какой-то момент все слиплось в одну простую, тупую, окончательную мысль:

«Винсент Марсо – ебаная шавка»

Глава 7. Старые знакомства

– Ты в норме? – Клэр вопросительно вскинула брови, сверля его взглядом. – Долго тебя не было.

– Ой, извини. В следующий раз обязательно, блядь, поставлю таймер.– он устало опустился на скамейку, стряхивая с рукавов невидимую пыль. – А то, сука, как же так? Даму ждать заставил.

Рыжая раздраженно цокнула языком, поморщилась, будто язвительные замечания Винса ей уже порядком надоели.

– Я просто спросила. Ты проторчал там минут десять, если не больше, потом вернулся с охреневшей мордой…

– Господи, какая ты у меня, птичка, заботливая. – театрально, едко протянул Винсент, делая акцент на каждом слове и ухмыляясь. – Ну просто золото, а не женщина. А знаешь, я и правда расстроен. Даже, наверное, слегка подавлен. Серьезно.

– Винс… – Клэр будто бы была готова к тому, что сейчас за ушат дерьма на нее выльется и попыталась остановить его.

Но Винсент Марсо был явно непреклонен.

– Да-да, и я это осознал. – перебил он девушку, кивая головой. – Знаешь, вот потом сел на плитку и заплакал, мамку вспомнил. И вот прямо так, знаешь, «мамочка, обними меня, мамочка, я хочу домой»!

– Я просто спроси…

И тут его прямо понесло. Винс вскинул руки и принялся декламировать так, будто это помогло бы сбросить скопившийся стресс.

– А потом, как в бреду, увидел, сука, Христа! Прикинь, прям вот того самого. Он стоял надо мной и говорил «Сын мой, ты в говне! Очистись!». А я сидел, рыдал, понимал, что Отрок Божий прав, – с напором продолжал Винсент. – ведь я – ужасный человек.

– Я…

– ДА-ДА, ПТИЧКА! – рявкнул он. – Представляешь, я и это тоже уже осознал! И теперь, конечно же, я стану невероятно добрым, стану уважать твои личные границы и внутреннее пространство. А если вдруг меня снова что-то начнет беспокоить, то я, несомненно, приду к тебе, положу голову на твои нежные коленочки и тихонько-тихонько расскажу обо всех своих бедах и тревогах.

Винсент резко замолчал, будто из него мгновенно выпустили весь воздух, и тяжело откинулся назад, прижавшись затылком к холодной стене. В наступившей тишине, тянувшейся мучительные несколько секунд, слышно было лишь их напряженное дыхание. Клэр молчала, переводя взгляд с его лица на сцепленные в замок пальцы, не зная, что сказать.

– Ты закончил? – наконец тихо спросила она, осторожно, почти шепотом, словно боялась спровоцировать новый приступ сарказма и гнева.

Он медленно закрыл глаза, сделав глубокий вдох, и выдохнул с шумом через нос, будто выпуская наружу остатки злости и напряжения.

– Да, закончил. – ответил, словно успокоившись так же внезапно, как до этого взорвался.

И снова тишина, которую рушить теперь никто не хотел. Так они и просидели еще с четверть часа, пока не щелкнул замок, и из-за двери с табличкой «Администрация» не показалось утомленное лицо той самой женщины.

– Молодые люди. Есть один, кто нашелся с вами поговорить. Знал он вашего Филиппа. – протянула она с ленцой. – Комната 312. Вас проводит охрана.

Рыжая засуетилась, вскочила, Винсент поднялся сразу за ней.

– И да, – продолжила баба. – без самодеятельности. У вас есть пятнадцать минут.

Клэр вздрогнула и быстро поднялась. Винс – за ней, но медленно, хищно, будто уже успел просчитать несколько ходов наперед.

У двери выхода их уже поджидали двое в форменных куртках – не бравые громилы, но и не мальчики из охраны супермаркета. Один слегка кивнул и без слов махнул рукой, показывая: "за мной".

Перед тем как войти, их привычно обыскали: быстро, буднично, с автоматизмом людей, для которых руки в чужих карманах – обычное дело. Сигареты, зажигалку, даже деньги – все было тактично изъято.

– Если я еще и бабок не досчитаюсь, то точно кого-нибудь убью. – ворчал Винсент, держась чуть позади охраны.

– Ты всегда такой пессимист? – тихо бросила Клэр, которая шагала рядом.

– Это не пессимизм, – парировал он. – Это адаптация к жизни, где все идет по пизде.

– Тебе бы после этого всего к психологу сходить.

– А тебе, птичка, за мозгами куда-нибудь в очередь встать.

Коридор тянулся узкой чахлой кишкой: перекрашенные стены, где местами красовались старые плакаты вперемешку с объявлениями, затертый линолеум с черными разводами. Было слышно, как переговариваются люди у себя в комнатах, как хлопает дверь где-то наверху и как кто-то резко замолкает, заслышав их шаги.

– Если чего, зовите, – буркнул охранник с козлиной бородкой. – дело деликатное. Мы снаружи.

Винсент даже не сразу среагировал. Удивление проскользнуло по лицу – мимолетное, но заметное. Он ожидал скепсиса, грубости, пары «торопитесь» для формы, но не вежливости. Особенно тут, среди облупленных стен и мигающих ламп.

Дверь комнаты открылась, и они с Клэр вошли в типичный клоповник, в которых лучше бы только спать, а не жить; а еще лучше – не появляться вовсе.

На кровати, сгорбившись и будто вросший в покрывало, сидел парень. Лет двадцать пять, может, чуть больше – трудно сказать из-за землистого оттенка кожи и уставшего взгляда. Щеки впали, глаза казались тяжелыми, как будто каждое движение век давалось ему с усилием.

– Так вы от него, значит? – сипло заметил он, не поворачивая головы. – Хана, получается, братану, да?

– И тебе привет, – Винс помедлил, а потом прошел вперед, усаживаясь на кровати напротив. – да, не самые приятные новости.

– Я с ним работала, – подала голос Клэр, неумело пытаясь сдобрить свой тон сочувствием. – и… мне жаль.

Парень хрипло хохотнул и наконец поднял взгляд. Глаза покрасневшие, будто то ли от бессонницы, то ли от чего покрепче. Лицо измученное, но живое – в нём было ещё что-то, что цеплялось за остатки доверия.

– И вы пришли сюда, чтобы посочувствовать? – с осторожностью спросил он.

– Не, братан, – Винсент повел плечом. – мы поговорить пришли. Как раз-таки о твоем друге. И, возможно, о тех, кто… с ним это все сделал.

Парень не спешил отвечать. Он медленно провел языком по зубам, ухмыльнулся. Будто раздумывал – послать их сейчас или немного позже.

– Какой я тебе братан, приятель? – осклабился тот. – Я вас в жизни не видел, на. Ни тебя, ни подружку твою. А теперь пришли тут и что-то требуете?

«Сука, разговор обещает быть нелегким.»

– Ну, а теперь видишь. – пожал плечами Винс.

– Слушай, я понимаю, что тебя это не впечатляет, – внезапно вмешалась Клэр, в упор глядя на хозяина комнаты. – ситуация дерьмо. Я не знала его лично, но мы работали в деле, где не надо было работать. И теперь разгребаем.

– А ты, дорогая, че встряла вообще? – с гонором протянул парнишка. – Что-то не сильно ты переживаешь. Мне твое «жаль», – как два пальца обоссать.

Он осекся, шумно шмыгнул носом, нахмурился, отводя взгляд куда-то в сторону.

– Даже если и так получилось… Он сам виноват. Влез в говнище… Я ж ему говорил, еще когда он отсюда выходил. Говорю, Фил, не лезь в хуйню. А он полез.

Он сжал кулаки, провел ладонью по лицу.

– А теперь что? Все носятся, все вспоминают, будто он святым был. А где вы, на, были, когда он денег не мог наскрести на хавку?

Он резко повернулся к Винсенту:

– Че тебе надо? Хочешь, чтоб я тебе рассказал, с кем он там возился? Куда поехал, когда откинулся? Вот так взял и вывалил?

– Если не затруднит. – Винс скрестил руки на груди и уставился на парня исподлобья.

– Ага. Не затруднит. И нахуй вас обоих послать тоже не затруднит.

Парень недовольно хмыкнул и отвернулся, уставившись в окно с таким видом, будто он единственный в комнате был тем, кто испытывает чувства.

– Ну, попробуй, хули, – Винсент медленно поднялся. – только без жалобного пиздежа. Ах, какой бедный, несчастный, как виновата система…

– Я его знал, понял?! – парень почти зарычал. – Я с ним хавал, я его с дерьма поднимал, когда у него ломка была, на. А ты тут умничаешь, будто в теле жарился вместе с ним!

– А теперь он гниет. – Винсент подался ближе, голос стал тише, но от этого только опаснее. – И если ты действительно его знал, ты, сука, должен хотеть узнать, кто его слил. А не чесать языком, как обиженная сучка.

– Че? – он подорвался с кровати, вытягиваясь во весь рост. – Ты че, мразь? Охуел, на?

– Хватит! – встряла Клэр, голос ее звучал чуть надломлено.

– Птичка, цыц. Не твой базар. – отмахнулся Винсент.

«Не хватало нам еще бабских слез.»

– Мой! – она сделала уверенный шаг вперед, вскинув подбородок. – Мой, еще какой мой. И вообще – заткнись хоть на минуту, а?

– Птичка, я сказал!

– Нет, я сказала! – шикнула Клэр, грубо ткнув пальцем в плечо Винсента. – Это меня пиздили. Это я первый претендент на то, чтобы к ебени матери в реку полететь. А ты ни хрена не делаешь лучше сейчас! Ты просто стоишь и фонтанируешь гонором.

– Ты… – Винсент сжал кулаки, на языке вертелось что-то ядовитое, но Рыжая даже не дала ему возможности ответить.

– Вы оба страдаете хуйней, – Клэр развела руками девушка, глядя то на одного, то на другого. – Винсент, какого хера ты в позу встал? Нам надо решать дела, а ты никак на свое эго не кончишь! А ты, – теперь она уставилась на парня. – вместо того, чтобы сидеть тут, как обиженный мальчик, лучше бы молча помог, раз уважал его так, как расписываешь.

– А ты, сучка, умная, да? – осклабился парнишка. – Думаешь, мне тут по кайфу? У меня, на, друг умер! И я узнаю об этом от каких-то мутных уродов, которые пришли качать свои права, инфу выведывать. Да мне похуй на вас!

– Да что ты?! – Клэр уже было не остановить, она говорила тихо, почти шепотом, но каждое слово было пропитано ядом. – Похуй? У меня, блядь, маленькая сестра осталась дома, без родителей. Я жопу рву, чтобы не сдохнуть, чтобы к ней вернуться. Я такая же дура, как и Фил – полезла в говно, в которое нельзя было, а теперь огребаю.

Она осеклась, но только на пару секунд, давая себе передышку перед новой волной.

– А теперь, – выдохнула она, глядя парню прямо в лицо, – я хожу по этим сраным подвалам, слушаю, как меня называют шалавой, как бьют, как угрожают закопать. Ради чего? Ради того, чтобы кто-то, вроде тебя, сидел тут, распиздяйничал и изображал скорбящего брата?

Парень открыл было рот, но слов не нашел. Только моргнул пару раз и отвел взгляд, будто на секунду потерял точку опоры.

Клэр не сбавляла:

– Да, мы мутные. Да, мы, может, не теми дорогами сюда пришли. Но если ты правда Фила уважал – рот бы закрыл и сказал все, что знаешь. Потому что ему уже не поможешь, а мы – можем хоть что-то вытащить из этого дерьма.

В комнате стало тихо. Винсент, до этого просто выслушивающий всю ее тираду, медленно кивнул.

– Ты закончила?

– А ты хочешь еще послушать? – Клэр резко повернулась к нему. – Давай, я вывалю. Пусть охрана за дверью послушает и узнает, насколько ты, козел, много о себе думаешь.

– Я козел? Да ты охренела, птичка. – Винсент чуть склонился, чтобы оказаться на уровне ее глаз, едва сдерживая в себе крик. – Ты…

– Я что? Мы таскаемся уже второй день хер пойми где, у нас на руках ничего нет, а ты только и делаешь, что ведешь себя так, будто все знаешь! Снизошел, блядь, с небес!

– Я хотя бы что-то делаю, а не ною. – огрызнулся Винс. – Ты вообще должна быть благодарна, что сейчас не…

– Ой, завались, – махнула рукой Клэр. – благодарна! За что? За то, что затыкаешь меня и хамишь?

Винсент не выдержал. Он стиснул зубы и заговорил еще тише.

– Ты мне щас по шее проехаться хочешь, да? Прямо тут? В чужой хате, да?

– Если надо – да, – она фыркнула. – ты ведешь себя, как хуй.

– А ты пиздишь уже минут пять, – хмыкнул Винс, чуть подавшись вперед. – У нас пятнадцать минут на визит, а ты тратишь их на истерику. Может, потом поговорим? Я тебе сниму номер, ты там поплачешь, я поцелую тебя в лобик, укрою пледом и спрошу, где болит. А ты, может, заодно засунешь свой ПМС туда, где ему место, и заткнешься?

ХЛОП.

Тонкая рука Клэр взметнулась в воздух на мгновение и вписалась прямо в заросшую щеку Винса. Слабовато, конечно, но ощутимо и очень заземляюще.

Винсент охуел. По-настоящему. Моргнул раз, второй – будто пытаясь проверить, не привиделось ли. Потому что, сука, такие вольности себе позволяла только его мама. И то, лет до двадцати.

Даже парень на кровати, до этого погруженный в скорбь, замер, как будто в голове у него одновременно заиграли тревожный джаз и финальный аккорд Бетховена.

Охрана снаружи зашевелилась.

– Что тут происходит? – дверь скрипнула, в щели появилась морда одного из мужчин, что сопроводили их сюда.

– Да так, шеф, – кашлянул хозяин комнаты. – нормально все. Мы почти закончили. Тут молодые не поделили… что-то.

– Давайте быстрее только. И не шумите. – буркнул охранник, пригрозив пальцем. – Молодые пусть дома разбираются.

И исчез, аккуратно прикрыв дверь, как будто не людей оставлял, а кастрюлю тушиться. Мол, «не стреляют, не горит – и слава богу».

Ситуация казалась настолько абсурдной, насколько это вообще было возможно. Они стояли в комнате, где только что раздалась пощечина, охрана высунула морду, вон тот тип все еще выглядел так, будто пережил внутренний апокалипсис – а Винсент стоял посреди этого театра абсурда и… охуевал. Молча. Глубоко. Всем телом.

Мозг отказывался обрабатывать. Не лагал, нет – он просто выдал синий экран с надписью «Ошибка 404: достоинство не найдено».

Он даже не разозлился сразу. Просто внутренне вышел в астрал, где за барной стойкой сидели его здравый смысл, гордость и остатки самооценки, запивая стыд дешевым бурбоном.

«Это утро решил унизить меня по полной.»

– Ты охуела? – выдохнул Винс, потирая щеку.

Рыжая поджала губы, нахмурилась, явно осознавая, что ЭТО – явно было лишним, пусть и заслуженным.

– Вы оба конченые. – заключил парень, однако в его глазах уже не было прежнего недоверия.

Скорее, какое-то непонимание. Как когда ты вошел в кинотеатр посреди фильма и отчаянно пытаешься понять, о чем сюжет.

– Парк Коро. Корпус С. – выдал он после недолгой паузы. – Фил там жил с какой-то телкой, как откинулся. То ли Селин, то ли Сильви. Я был там раз.

Винсент и Клэр почти синхронно повернули головы в его сторону, переглянулись.

– Ты уверен? – буркнул Винс.

– Ну, типа. – пожал плечами тот. – Точный адрес не помню.

– Ладно. Спасибо, э…

– Рин.

– Спасибо, Рин. Ты реально помог. – Винсент повернулся к Клэр и кивнул в сторону выхода. – Пошли.

Винсент заторопился, потянувшись к дверной ручке. Рыжая, бросив свое «спасибо», тоже двинулась к выходу из комнаты.

– Эй, – вдруг подал голос парень, когда они уже были у выхода. – Слушайте… если там будет эта его… скажите ей, чтоб хоть цветы на могилу Филу отнесла потом. Хоть раз. Он, сука, ее любил, на.

– Передадим, брат. Удачи тебе.

Спустя несколько минут Винсент уже стоял у стены, прикрывшись от ветра, и курил с видом человека, который не знает, кого убить первым – себя, Клэр или всех сразу. Вещи забрали, дорога – проложена, план – условный. Оставалось только ждать. Несколько секунд они стояли так, как два бойца после спарринга – оба целы, но с подспудным желанием добить.

– И че это было? – затянул Винс. – Истерика? Самозащита? Акт феминизма?

– Тебе, значит, можно, а мне нет? – бросила Клэр, шурша пластинками с обезболом. – Ничего. Бывает. Может, спустишься с неба.

– Нет, птичка. Не «бывает». – он сощурился. – Это не та херня, которую стоит пропускать. Мы с тобой, вообще-то, не на свидании. И не в мыльной опере. Ты мне не жена, я тебе не мудак-алкаш. Это работа. Тут все должно быть… четко.

– Ага, – повторила она, чуть склонив голову. – А когда ты называешь меня истеричной и швыряешь словом «ПМС» – это у тебя тоже работа?

– Угомонись. А че еще говорить, когда тебя там рвет?

– Что-нибудь не оскорбительное?

– Наглеешь с порога, солнышко.

Он снова затянулся и выпустил в воздух струйку дыма.

– Слушай, давай успокоимся. Я не отрицаю, что, возможно, МОЖЕТ БЫТЬ, я переборщил. Не делай драму из хуйни. Давай потом разберемся в наших сложных отношениях.

– Тогда извинись. – Клэр хмыкнула, скрестив руки на груди. – Или для тебя это сложно?

Винсент затянулся еще раз, на этот раз с таким видом, будто собирался вдохнуть весь "Мальборо" и одновременно переварить свою гордость.

– Извиняю, – сказал он с невозмутимым видом.

– Не «извиняю», а «извини».

– Да одно и то же.

– Нихуя.

– Хорошо. Извини, Клэр. – он сказал это с таким выражением, будто ему в глотку загнали палку. – Мне очень-очень стыдно. Прямо пиздец.

Клэр хлопнула в ладоши и с наигранным восторгом уставилась на Винса.

– Неужели?! Я свидетель исторического момента. Мужчина признал, что он был неправ. Зовите журналистов.

– Смотри не лопни от гордости. – он швырнул окурок на землю, шмыгнув носом. – Клара Цеткин, блядь, на минималках.

Глава 8. Сильвия

– Знаешь, я так думаю, нас с тобой решило потаскать по самым отбитым местам. – Винс хрустнул шеей, уставившись в окно машины.

– А чего ты хотел? – бросила Клэр, перебирая рукав кофты. – Прогулки по центру с чашечкой кофе?

– Я бы не отказался. – он невозмутимо повел плечом.

Они катили по ухабистой дороге пятого района, в сторону Коро. Миновав более-менее приличные зданий учебных общежитий, он подъехали к тем, которые больше напоминали бункеры, поросшие плесенью. Убитые стены искрашены потускневшими, когда-то кислотными граффити, которые теперь походили на блевотные пятна. И как в любом благоприятном аду, – все завалено тоннами мусора. Раздутые пакеты, разорванные бездомными собаками или бомжами, давали вони, вперемешку с запахом чего-то сгоревшего и кислого. Украшали это дело обрывки одежды, кучи макулатуры и даже использованные презервативы – еще влажные, как напоминание, что кто-то ебался среди этого дерьма.

– Романтика, – буркнул Винс, морща нос. – Я в студенчестве в похожих тусил.

– На кого ты учился, что жил в такой жопе? – Рыжая вылезла из машины следом.

– Да хоть на черта. Все равно в жопе будешь сидеть, если не доплатишь за нормальные условия.

– Не в курсе. У меня как-то не было времени на студенческую жизнь, – она осторожно обошла разорванный пакет с тухлыми очистками. – прошла прикладные курсы на логиста, но как-то… не особо поработать успела.

– Ебать. Твоя жизнь – это очень хуевая ирония, – прыснул Винс, наступая во что-то очень мягкое и склизкое. – ты в курсе?

«Просто не смотри.»

– Знаешь… – начал он, собираясь вкинуть очередную колкость, но его перебил настойчиво вибрирующий телефон. Опять.

Шеф трезвонил все утро, приходили сообщения. Винс остановился, заколебался. Стоило ответить сейчас, иначе в курятнике появится петух. Настоящий, во всех смыслах.

– Мама звонит, – буркнул он, – погоди.

– Давай потом, может? – возмутилась Клэр, назойливо семеня за ним. – Сейчас не время для семейных разборок.

– Птичка, еб твою мать! – попытался отмахнуться Винсент.

Но нет. Прилипла, сука, как банный лист – семенила рядом, хлопала глазами и ни на секунду не решалась отойти. Будто если между ними будет меньше пяти шагов, то Клэр моментально сдохнет!

Мужчина сунул руку в карман и молча поднес трубку к уху.

– Алло, мама? – невозмутимо протянул Винс.

– Какая я тебе мама, Марсо? – прошипел ядовито-ласковый голос шефа в трубке. – Какого хера творится?

– Мамуль, давай я тебе перезвоню. Я с девочкой гуляю.

– Мамуля тебе сейчас голову оторвет. Марсо, ты где?

– В поле, мама. Гуляем. Птички поют, пикник. Романтика.

– В каком, нахуй, поле?

А Клэр, сука, смотрит. Пялится с откровенным непониманием. Действительно, в каком они там поле?

– Марсо, – продолжал наседать голос шефа. – почему ты пропал? Ни отчетов, ни звонка. Почему я узнаю о твоих движениях из трекера, а не из твоего ебальника?

Винс прикрыл динамик рукой и мотнул головой в сторону Клэр:

– Мама волнуется, что я со всякими бабами гуляю. – и снова уткнулся в трубку. – Ма, давай потом?

– Сука. Ты чем занимаешься? Где. Отчет. И. Инфа?

– Завтра привезу, мам.

– Нет, Марсо. Мама хочет видеть своего недоабортированного бастарда через два часа на ковре. С отчетом.

– Не могу.

– Можешь. Ты у меня все можешь, ты у меня мальчик, сука, очень способный. Один в поле долбоеб, но какой талантливый.

Винсент шумно выдохнул через нос. В голосе шефа реально сквозило мерзотной мамской лаской, от которой хотелось швырнуть телефон в стену.

– Я понял, мам. Хорошо, если это так важно…

Клэр вопросительно вскинула брови, по-дурацки приоткрыв рот, будто хотела встрять и спросить, мол, «ты в своем уме?».

– Это ужасно важно, если ты не хочешь, чтобы тебя сдали в детский дом.

– Поцелуй папу.

И отключился, переводя взгляд на лицо Клэр.

– Мама? – с недоверием переспросила она.

– Птичка, – Винс задумчиво потер подбородок, глядя на нее так, будто взвешивал, шлепнуть тапком или отпустить с миром. – Скажи мне, пожалуйста, в том хлеву, где ты родилась, учили хотя бы базе этикета? Ну, там, когда не стоит влезать в приватный разговор между сыном и психически нестабильной родительницей?

– Пошел ты, – обиженно фыркнула Клэр. – просто… Че за фигня? Какая мама?

– Моя мама, – Винсент натянуто улыбнулся. – плоть от плоти. Родная. Любимая. Которой я срочно понадобился. Надо будет отъехать ненадолго, как закончим.

– Ты..? – она нервно усмехнулась. – Щас это..? Серьезно? Винсент, какая мама?

– Не переживай, тебе знакомство с ней не светит. Ты, скажем… Не проходишь кастинг на роль невестки. Даже в качестве канидата на развод через месяц.

Рыжая демонстративно закатила глаза и показала ему средний палец.

– Не ворчи, детка, – Винс прошел мимо и похлопал ее по плечу. – идем. Надо найти эту… Селин-Сильвию. Остальное потом.

Он остановился у корпуса с полустертой «С» на фасаде и склонил голову вбок, прикидывая, сколько им придется искать какую-то левую девчонку, имени которой они даже толком не знают.

– И как мы будем искать? Соседей спрашивать?

– Ну, а кого? Консьержку? Похоже, что тут есть бюро потеряшек?

– Тоже верно, – Клэр поморщилась, осматривая местность. – и с чего начнем?

– С молитвы. – вяло пошутил Винс. – Потому что, подозреваю, что все это нам дано, потому что мы не молимся.

Вошли без проблем. Железные скрипучие двери давно сломаны – замок вырван с корнями. В подъезде обстановка не лучше.

Внутри пахло не просто мочой – пахло старой, въевшейся в бетон безысходностью. Запах тухлятины, затхлой воды, сдохшего где-то в подвале кота и дешевых сигарет смешивался в адскую какофонию. Лампочка в подъезде висела на проводах, мигая, как припадочная, заливая ободранные стены больным желтым светом.

Стена испещрена номерами телефонов, идиотскими цитатами и неразборчивыми «П+В=амур». Некоторые надписи потекли от сырости, будто сама стена пыталась их смыть, но не смогла – только размазала сопли по штукатурке.

Они начали с первого этажа. Ожидаемо, открывали раз через раз. Кого-то просто не было дома; кто-то шуршал за дверью, но отмалчивался, не желая сталкиваться с сомнительными протокольными рожами; а кто-то хлопал дверью перед носом, стоило им только рот открыть.

На четвертом удача-таки улыбнулась. Дверь открыла какая-то чернокожая девчонка, лет двадцати. С острым подбородком и наглым цепким взглядом. Она оценила их обоих – Клэр, как обломок бедствия, и Винса, как потенциальную проблему.

– Доброго дня, – протянула девчонка с четким южным акцентом, жуя жвачку. – а вы кто такие?

– Привет, – Винсент уставился на нее, как на последний бастион, надеясь, что дальше не придется топать наверх пешком и все закончится тут. – слушай, мы ищем кое-кого. Селин или… Сильвия? Эти имена тебе что-то говорят?

– А вы типа кто? – причмокнула губами хозяйка. – Коллекторы?

Она усмехнулась, коротко глянула на Клэр, – без особого интереса, как на уличную кошку, что случайно забрела в подъезд. А вот на Винсе ее глаза задержались куда дольше. Медленно, откровенно, без стеснения. Сначала на лице. Потом ниже.

– Или ты у нас новый участковый? Строгий такой, мрачный…

Жвачка перекочевала из одного угла рта в другой. В девчонке не было страха. Было чистое удовольствие от собственной дерзости. Таких не пугают визиты, их только веселит чужое напряжение.

Винсент натянул на рожу самую благопристойную улыбку, которую мог. Такую, которую показываешь в очереди, чтобы пройти побыстрее или не обидеть глуховатую старушку, спросившую дорогу.

– Нет. Мы от ее парня, с новостями. Живет тут кто-нибудь с такими именами?

– Ну, может, и живет. А может, и не живет… – в каждом ее жесте и слове сквозила театральная приторность. – Смотря, как попросить.

– Извини, что без тортика. – он сделал шаг вперед и нагло подпер плечом дверной косяк. – Но, понимаешь, очень спешим. Разве может такая мадмуазель отказать бедному мужчине, который битый час таскается по лестнице?

Девчонка противно хихикнула, морща нос, пробубнила что-то на родном языке и хитро-хитро прищурилась. Не отвечала сразу, будто тянула время и наслаждалась своим положением.

«Господи, блядь, просто скажи уже.»

– Ну… Селин я не знаю, – она надула шарик из жвачки и моментально его лопнула. – таких не встречала. А вот Сильвию одну знаю. На шестом живет, в 187. Такая, блондиночка.

– Ма шери, ты просто чудо, – с облегчением выдохнул Винс. – спасибо.

– Да не за что. Номерок оставишь?

– Обязательно. Как только телефон починю и совесть заведу. – он подмигнул и уже развернулся, делая шаг к лестнице.

– Ну и сучара ты. – не без уважения бросила она ему в спину, но без злости – скорее, с веселым признанием.

– Взаимно. – не оборачиваясь, отозвался Винс.

Клэр смерила его скептическим взглядом, не отставая.

– Ты с ней флиртовал?

– С ней? Не. Не люблю темный шоколад.

– Ты еще и расист.

– Не расист, – парировал Винс, пожимая плечами. – Скорее… эстет.

– Ага. Эстет, значит. С каких пор эстет у нас людей по цвету сортирует?

– Не людей, – спокойно ответил Винсент, поднимаясь на следующий пролет. – Женщин. Есть разница.

Воздух на шестом будто бы был гуще. То ли от того, что Винс сам по себе запыхался, то ли от того, что тут не проветривалось.

Снова стук в дверь, дежурное «здравствуйте, нам надо поговорить с девчонкой» и, наконец, местное общежитие впустило их в свои мерзкие объятия. Пол скрипел, как будто жаловался на жизнь. Где-то за тонкой стенкой орал телевизор, из кухни тянуло пережаренным луком, и кто-то ворчал себе под нос.

У двери с облупленным номером 187, они остановились. Винс постучал трижды. Дверь открылась не сразу, будто кто-то внутри мешкал. Но потом – совсем юное лицо девушки. Слишком невинное и глупое для всего этого бардака. Блондиночка, тонкая, будто только-только вылезла из школы. Взгляд испуганный, ресницы щекочут скулы, губы покусаны. На ней – треники с выцветшей надписью и растянутая футболка, явно не по размеру.

– Сильвия? – уточнил Винс, не переходя грань.

Девушка кивнула. Медленно. Как будто каждое движение – это проверка, не схватятся ли за горло.

– Кто вы? – голос тихий, скрипучий, словно давно не пользовалась.

– Мы по поводу Филиппа Дюрана. – осторожно встряла Клэр, глядя на нее исподлобья. – Ты его знала?

Девочка побледнела, коротко кивнула. Видать, переживала.

– Он..? В порядке? – вдруг засуетилась Сильвия. – Проходите, пожалуйста. Проходите.

Комната была крошечной, но неожиданно чистой. Плед на кровати аккуратно заправлен, на столике – кружка с остатками чая и раскрытая тетрадь. Из угла пахло ванилью – дешевой, слишком сладкой, но тщательно распыленной в попытке избавиться от запаха лука с кухни.

Винсент зашел первым, окинул взглядом обстановку. Все выглядело слишком… стерильно для того, кто связан с Волком.

– Значит, Филипп здесь бывал? – уточнил он, не садясь, просто стоя у стены, чуть наклонив голову.

Сильвия снова кивнула.

– Что с ним случилось? – залепетала она в ответ. – Вы знаете? Я ему звонила, но он не берет трубку.

Ну конечно. Зачем ему ровня, когда можно найти наивную с глазами олененка, которая поверит в любую хуйню.»«Девятнадцать, может двадцать. Волку под тридцать.

Он скривился, даже не пытаясь скрыть отвращения.

– Он больше не ответит. – коротко бросил Винс, и его голос был таким, каким бывают уведомления о смерти: сухим, официальным и окончательным.

Сильвия побледнела сильнее. Руки затряслись.

– В смысле? Как это? Что это значит?

– Тихо, тихо… Подожди, Сильвия. – Клэр сделала шаг вперед, подняв руки.

Но та уже не вслушивалась. Просто застыла на месте, как каменное изваяние, рассыпавшееся на глазах. Сильвия не плакала, но глаза заметно покраснели. Видимо, она все еще пыталась убедить саму себя, что ей вешают лапшу на уши.

– Вы говорите ерунду, – затараторила Сильвия, тихо всхлипнув. – он не мог… Мы же говорили на неделе… Он просто ведь исчез?

– Сильвия… он не исчез. Он не сбежал. С ним… произошло что-то. Мы пытаемся это выяснить.

– Нет, – покачала головой та, сжав кулаки так, что костяшки побелели. – Он обещал. Я же его ждала. Он бы сказал мне. Он бы…

Она внезапно начала метаться по комнате, хватаясь то за спинку стула, то за полку, будто искала доказательства обратного – телефон, сообщение, открытую дверь, любой знак, что это просто ошибка.

– Он же… он даже зубную щетку здесь оставил! – выкрикнула Сильвия, как последний аргумент. – Кто так делает, если умирает, а?!

Слезы все-таки прорвались. Не истерика, не рев, а та самая дрожь в подбородке, с которой приходит настоящее. Винсент стоял, прилипнув к стене, и молча наблюдал, как рушится чужая иллюзия.

Клэр поджала губы и уверенным движением обняла девочку за плечи.

– Тише, – тихо заговорила Рыжая. – пожалуйста… Я сожалею о твоей утрате и…

– Я не верю, что это случилось, – продолжала хныкать Сильвия. – это ведь неправда… Он просто так… Ушел и..?

– Сильвия, это очень важно. Филипп связался с хреновыми людьми. И пострадал. – встрял Винсент, не глядя на нее. – А теперь и мы можем. Нет времени объяснять. Он оставлял тебе что-нибудь?

Сильвия, явно пребывая в состоянии глубоко шока, снова всхлипнула.

– Он оставлял… телефон… – бормотала она, отмахиваясь, словно прогоняла туман перед глазами. – Говорил, чтоб никому… даже если будут спрашивать…

– Где он? – Винс развернулся к ней, сделав шаг ближе.

– В тумбочке… – выдохнула Сильвия, но тут же одумалась. Глаза расширились, она выскользнула из объятий Клэр. – Нет. Нет-нет, стой. Он просил. Я не…

– Филипп просил! Это важно! Вы не имеете права! – Сильвия схватила Винса за рукав и потянула на себя.

– Отойди, – сухо бросил Винс, но она вцепилась крепче, почти в панике.

– Он доверял мне! Я не дам! Вы…

Рефлекс сработал быстрее мысли. Винсент ударил четко, точно прямо в челюсть, чуть сбоку. Не со злобой, не с замахом, а технично. Выбора не было, времени думать – тоже.

Сильвия даже пискнуть не успела – только крякнула, дернулась в сторону и тяжело навалилась на Винсента. Он подхватил ее тело, судорожно проверяя пульс и . Есть.

– Ты ебанулся, ВИНСЕНТ?! – Клэр вытаращилась на него с таким выражением, будто он при ней убил президента. – Она же девочка! Ты…

– Телефон в тумбочке! – шикнул он, уже оттаскивая бесчувственное тело к кровати. – Быстро, Клэр!

Он уложил Сильвию аккуратно, почти бережно, по-отцовски что ли.

Клэр уже ковырялась в тумбочке, разгребая канцелярию и девчачий хлам.

– Мудила, – шепотом возмущалась она, ковыряясь. – сукин ты…

– Да завали свою ебасосину, телефон ищи, дура! – Винс подскочил, толкая ее бедром и наклоняясь к ящику.

– Не трогай меня, животное! – процедила Клэр, но руку не остановила. Вынула косметичку, пачку открыток, пробник духов, какие-то резинки, и, наконец – щелк – вытащила из-под пачки салфеток маленький, серый, кнопочный телефон. С логотипом какой-то китайской марки, которую Винс даже не знал.

– Умничка, – выдохнул мужчина. – а теперь валим. У нас две минуты.

Они быстрым шагом вышли из комнаты и пролетели по коридору, пригибаясь, как будто от этого их не будет видно. И, – вуаля – выскочили на лестницу и полетели вниз, перепрыгивая через ступеньку.

– Надеюсь, на нем что-то есть, – пробормотала Клэр сзади. – Потому что если нет, то ты только что вмазал девчонке по лицу просто так.

– Если он пустой, – бросил Винс, – тогда все это было не просто так. Это было бесполезно.

Кто-то наверху зашумел, что-то гаркнул им вслед. Ну, естественно. В таких общежитиях все всегда были настороже – мало ли кто шляется. Стены картонные, наверняка, еще и услышали, как Сильвия возмущалась.

– Кто там?! Опять бандиты какие-то?! – ахнула вслед какая-то женщина.

– Быстрее, блядь, птичка, быстрее! – Винс едва не споткнулся о свои же ноги.

– Да я иду! – шикнула в ответ Клэр.

Где-то сверху уже засуетились и захлопали дверьми.

– Вот они! Вниз побежали!

Винс несся по лестнице, как танк без тормозов, судорожно перехватываясь за перила. На углу первого он чуть не вписался плечом в старый почтовый ящик.

Ботинки стучали по ступеням, как молотки. Куртка хлопала по бокам, сердце гудело в ушах, и все тело требовало остановиться – но он только сжал зубы и мчался дальше.

– Клэр! – крикнул он, уже видя мутное стекло у выхода.

Она отстала на полтора пролета, но держалась – волосы растрепались, лицо покраснело, и из-под куртки что-то вываливалось.

– Держись ближе! – Винс вылетел к двери, ударил в ручку, дернул. Заблокировано. Заклинило.

Он рявкнул, развернулся, и всем телом врезался в створку. Дверь с грохотом распахнулась, он вывалился наружу и тут же дернул Клэр за локоть, вытаскивая ее следом, как мешок с картошкой.

– Дальше! – прохрипел он. – Не тормози!

И они, не разбирая дороги, рванули вперед. Мимо облезлого фасада, ржавых мусорок, через подобие детской площадки. Сейчас они зайдут в комнату Сильвии. Увидят, что ее вырубили и обшарили.

Их запомнят. Кто-то уже видел. Кто-то уже начал додумывать.

Винс и Клэр об этом знали. Поэтому бежали, будто от огня.Они мчались, как загнанные мимо блевотных граффити, срезали через узкие переулки.

Спустя пару кварталов, когда они вывалились к какому-то чахлому парку, Клэр едва не рухнула на асфальт. Винсент успел подхватить ее за плечо, сам едва удержав равновесие. Он пошатнулся, остановился, согнувшись пополам, вцепившись руками в колени. Грудь вздымалась, как кузнечные меха. В боку кололо мерзко, хищно, будто под ребра загнали иглу и медленно поворачивали.

Клэр опустилась на бордюр, прямо как была – тяжело, почти с глухим стуком, как мешок с песком. Сидела, судорожно глотая воздух, сгорбившись, будто ее вытащили из-под воды и сразу бросили обратно. Щеки пылали, губы треснули, дыхание срывалось. Грудная клетка ходила ходуном, казалось, она сейчас просто выпрыгнет из себя.

Несколько секунд они просто тяжело дышали, уставившись в никуда. Клэр первая нарушила тишину.

– Пиздец… – выдавила она, облизывая пересохшие губы. – Ты…

– Че, ты еще возразить хочешь? – тяжело выдохнул Винсент, пытаясь восстановить дыхание.

– Ты ударил… ребенка!

– Потому что надо, – отрезал Винсент. – У нас не было времени, и она могла все завалить. Хочешь жалеть ее – пожалуйста. Только сначала бы себя спасти.

– Она девочка! – Клэр с силой ударила кулаком по собственному бедру. – Ей девятнадцать! Ты взрослый мужик, Винс! И ты всадил ей по лицу, как будто это нормально!

– А ты бы хотела, чтобы все соседи сбежались? – огрызнулся Винсент. – Птичка, я ударил четенько. Я не убил ее, не сломал ей зубы, не довел до сотрясения. Так что лучше скажи «спасибо».

Клэр махнула рукой в его сторону, разочарованно закатывая глаза.

– Иди ты…

– Ага… Обязательно, – буркнул Винс, устало опускаясь на скамейку. – телефон у тебя?

Клэр молча сунула руку в карман джинс и выудила оттуда кнопочный кирпичик. Оставалось надеяться, что все эти мышиные бега того стоили. Девушка медленно поднялась, выдохнула с хрипотцой и опустилась рядом. Плечи опущены, лицо закрыто волосами. Она не смотрела на Винса. Просто протянула ему телефон, будто говоря: «на, сам возись».

– Охренеть, конечно, – задумчиво протянул он, щелкая кнопкой. – нашел, где прятать.

Рыжая молчала.

– У телки, – продолжал Винс. – да че там, да? У малолетки. А мужику нормально так лет.

Рыжая продолжала молчать.

– Говно-ситуация, да? – он покосился на нее, вопросительно вскинув брови.

– Пожалуйста, заткнись. Я тебя умоляю. – проворчала Клэр, упираясь локтями в колени. – Просто замолчи.

– Ладно.

Телефон тихо пиликнул заставкой. Почти разряжен, но пару часов еще точно отпашет. Винс опустил взгляд, сжал его в ладони, прикрыл глаза. На секунду стало слишком тихо.

– Ничего, – почти шепотом сказал он. – Коллатеральные потери.

Фраза вылетела, как плевок. Просто – звучание, к которому язык давно привык, раньше, чем мозг успел включиться. А потом пришло осознание. Что он сказал. Почему. И кому.

– Давай посмотрим, что там нам Волк оставил. – уже чуть тише добавил Винс.

Глава 9. На божьем слове

– То есть вот так, нахуй, да? – Винсент уже минуты три тупо пялился на телефон, который отказывался работать.

Ну, технически, да, – он работал. Но исключительно на божьем слове: включался, позволял поковыряться в себе секунд тридцать, а потом молча и безапелляционно вырубался. Без писка, без прощального экрана, просто – «до свидания, соси».

Они забились в полупустую забегаловку на углу парка – из тех, что держатся на кофе, дешевых сэндвичах и завсегдатаях. Пахло жареным маслом и старым табаком.

Клэр сразу попросила стакан воды и почти всосала его целиком. Винс просто плюхнулся на лавку, занимая место и расплываясь на сиденье, как подтаявшее масло. Несколько минут они просто приходили в себя, устаканивая мысли.

Поначалу на лицах мелькало даже подобие радости, – потому что получилось достать зацепку, несмотря на происходящее. Когда телефон вырубился в первый раз, Винс усмехнулся: мол, «бывало, знаем, сам такой в молодости таскал». После пятого – уже не смеялся. И Клэр тоже. Она просто смотрела, как он снова и снова тычет по кнопкам, словно надеясь, что на шестой раз тот не предаст.

– Охуенно. – выдала Рыжая, пожимая плечами.

– Охуенно. – подтвердил Винс, небрежно швыряя его на стол.

Клэр посмотрела на него исподлобья, хмурясь.

– Может, его отнести в какой-нибудь сервисный центр?

– В какой? «АйСоси» или «ТехноБлядь»? – он хмыкнул. – Ты понимаешь, насколько оно древнее? За такое не каждый возьмется.

Но в глубине души понимал, что вариантов больше нет. И если как-то и выйдет обработать информацию с этого последнего писка технологий – то только через какого-нибудь спеца.

– Даже симку не достать, – Клэр склонила голову вбок, озвучивая свои мысли. – винтами прикручено.

– Ладно, – Винсент потер лицо ладонями. – давай так. Мы едим. Потом я сваливаю на пару часиков, а ты ищешь доисторического Стива Джобса, который сможет из этого дерьмища вытащить всю инфу. СМС-ки, номера, даже ебаные картинки, если они тут есть. Нужно его починить. Или хотя бы скопировать на флешку.

Клэр недовольно поморщилась, взгляд стал острее.

– Че опять не так? – проворчал Винс, подтягивая к себе огрызок бумаги, который почему-то все еще назывался «меню».

– Слушай, ты уверен, что сейчас вообще время для этого? Я не хочу тебе в который раз напоминать, но мы в очке. А ты к маме собрался.

– Птичка… – застонал Винс, глядя на нее в упор. – Я клянусь, мы как будто женаты. И ты – самая ебучая сука из всех возможных.

– Винс, у нас правда нет времени.

– А оно у нас прибавится, если мы вместе поедем в сервис и будем там дрочить в ожидании местного гения по вскрытию доисторических кирпичей? – он окинул взглядом список блюд, прикидывая, какое из них выйдет жирнее и при этом не заставит его караулить унитаз.

Клэр повела плечом, будто отказываясь принимать тот факт, что Винс, в общем-то, прав.

– Ладно, – нехотя отозвалась она. – пусть будет так. Но ты все равно поступаешь по-идиотски.

– Ну извини, что не проконсультировался с тобой, своей ебучей внутренней совестью, – Винс усмехнулся, наконец ткнув пальцем в строку с непонятным мясом. – Сегодня, значит, говно по-марсельски. Вкуснятина.

Официантки не было – пришлось поднять благородные зады и делать заказ у стойки. Уставшая женщина с мордой потерянной выдры молча приняла оплату, кивнула и попросила подождать.

Спустя несколько минут перед ними глухо звякнули тарелки – и стало ясно, что Винс с выбором не промахнулся. Вся еда выглядела так, будто повар поставил себе задачу скормить посетителям недельную норму жира за один присест.

Мясо в тарелках блестело тонкой (да ни хрена не тонкой, на самом деле) пленкой масла, будто его вываривали в жире. Кусок лаваша, лежавший рядом, выглядел несвежим. Даже морковь не вызывала доверия – та была нашинкована толсто и небрежно, щедро утоплена в кисло-сладкой жиже, от которой пахло одновременно уксусом, зирой и, возможно, подпольным складом пряностей в Кабуле.

Заняв места, они еще несколько секунд просто оценивали этот гастрономический пиздец.

– Я за это заплатил, так что, будь добра, сожрать все. – Винс выдохнул и потянулся за вилкой, накалывая мясо.

– Интересно, что это за мясо? – проворчала Клэр, принимаясь за еду.

– А не похуй ли? Сносно, – с набитым ртом буркнул он. – ешь.

Она пожевала пару секунд, удивленно приподняв брови.

– Слушай, а ведь и правда вкусно… хоть и мерзко на вид.

– Вот, видишь, – Винсент усмехнулся, набивая рот новой порцией. – Как и в жизни. Иногда дерьмо бывает на удивление съедобным.

Клэр закатила глаза, но все-таки улыбнулась краешком губ и принялась жевать энергичнее. На несколько минут за столом воцарилась почти уютная тишина, разбавленная лишь аппетитным чавканьем, цоканьем вилок по тарелкам.

– Интересно, зачем он отдал ей телефон? – вдруг заговорила Клэр, будто физически не могла молчать в такой непривычной для них атмосфере.

– Хрен знает. Но конспиратор из него так себе.

– В смысле?

– Я бы не отдал телефон доверенному лицу, у которого же и тусуюсь. Особенно, если чую неладное. Особенно, если это какая-то сопливая девочка. – он ткнул вилкой в сторону Клэр. – Вот тебе бы, например, не отдал. Ты сразу расколешься.

– Думаешь, Волк изначально знал, что его будут пытаться найти? – Рыжая сощурилась, лаваш завис на полпути ко рту. – Вопрос только в том, кто.

– Вариантов – жопой жуй. – Винс кивнул. – Начиная от старых дружков и заканчивая теми, у кого он, к примеру, мог взять в долг и не вернуть.

– Остается надеяться, что это не какие-то крутые бандиты. – проворчала Клэр, ковыряя морковь вилкой.

– Не знаю. Хотя, учитывая… – он замолчал на секунду, ковыряя языком в зубах остатки мяса. – Учитывая то, что мы видели на Каллисте – скорее всего бандиты. И очень крутые.

– А что мы видели на Каллисте? – моргнула Клэр.

– Ну, ты, я так понимаю, ни хуя не видела. Стояла и воздух портила. А я обратил внимание.

– И на что же?

– Бычки, – спокойно ответил Винс. – я еще тогда тебе сказал.

– Да ну, – Клэр скривилась. – Может, жандармы покурили, пока труп осматривали.

– Гениально, блядь. – он хрипло хохотнул, глядя на нее как на особо одаренную. – Жандармы? Эти святые бюджетные овечки? У них оклад – как у проститутки на пустой трассе.

– Ты что, зарплатные ведомости видел? Или у них сигареты лично стрелял?

«Ха, нахуй.»

– Видел, сколько стоят. – он щелкнул пальцем по столу, как будто бил по кассовому аппарату. – Тринадцать евро за пачку. За пачку, сука.

Винсент хмыкнул и принялся собирать остатками лаваша соус с тарелки.

– За такие бабки они их только через витрину нюхали. Так что нет.

Напряжение в Клэр будто включили тумблером – челюсть сжалась, плечи подались вперед, руки скользнули по столу и резко отодвинули тарелку, как если бы еда вдруг начала вонять тухлятиной.

– Птичка, – Винс вытянул это слово с ленивым, почти усталым укором. – Не надо. Не психуй раньше времени.

–Я просто не понимаю, что дальше делать. Это… – она прикрыла глаза, откинувшись на спинку диванчика. – бесит.

– Стресс делает баб уродливыми, – он сунул в рот остатки лаваша и небрежно утер руки салфеткой. – Так что давай без истерик. Я ухожу, ты остаешься. Отвечаешь за дохлую электронику и не выебываешься.

– … Пока ты тусишь с мамулей, как в ебаном «Кафе де Флор». – добавила Рыжая.

Винс прыснул.

– Бля, а я думал, что ты вообще шутить не умеешь. Это было неплохо.

Он полез во внутренний карман, извлек оттуда несколько пожеванных купюр, бросил на стол с равнодушием человека, который больше не надеется на сдачу.

– Вот. Это на ремонт. Не на мороженое. Не на прокладки. Не на журнальчики. Только на дело.

– Да поняла я, блядь. – огрызнулась Клэр подтянула деньги к себе. – Вали уже.

– И никуда дальше этого района не заходи. – Винс неспешно засобирался. – Через два-три часа встретимся здесь же. И, ради Бога, не проеби телефон.

– Я, по-твоему, совсем дура?

– Не дура. – он выпрямился, поправляя ворот куртки. – Но дурацкие решения ты принимаешь охуительно часто.

С этими словами Винс вышел из кафешки, на ходу вызывая такси. Экран мигнул, показав приближающуюся машину. Старый «Рено», судя по всему, еще со времен, когда у Винса был выбор в жизни.

«Бля, надо бы подотчетных запросить. С такими-то ценами на говно-машины и говно-еду.»

Минут через двадцать «Рено», за рулем которой сидел угрюмый мигрант, уже катила в сторону второго округа – одного из самых противоречивых районов Марселя. Здесь зеркальные окна офисных центров плотно прижимались к ржавым балконам, покрытым бельем, тряпьем и ссохшимися пальмами в облупленных кадках. Тут даже суд выглядел как гигантская морозильная камера для трупов справедливости – стеклянная, стерильная, бездушная. А прямо за углом стояла бетонная коробка, будто бы перенесенная с передовой где-то в Йемене.

И где-то здесь, в этой уебищной агонии урбанистического абсурда, тихо, почти со стыдом, пряталось здание OFAST – неприметный прямоугольник уныния, потерянный между полицейскими протоколами и запахом дешевой шавермы.

Винс вошел почти без остановки. Его тут знали. Ни удостоверения, ни карточек – только короткий взгляд охранника и вялое:

– А, привет, Марсо.

И направлялся он туда, где шеф уже наверняка расстегивал словесный ремень. Пора получать пиздюлей.Пара крепких рукопожатий по пути, кивок в сторону знакомого опера, улыбка секретарши, натянутая, как всегда. Здесь он был не Винсент, не Борзой, не тот, кто шепчется в переулках. Здесь он был лейтенант Марсо. Оперативник. Свой.

Глава 10. На ковре

Ланс рулил этим отделом уже хрен знает сколько лет. Старый волк, вросший в свое кресло и криминальные сводки. Он помнил Винса еще совсем зеленым, с гладковыбритым мальчишеским лицом. Тогда в Марсо было чуть больше дерзости, меньше тормозов и практически ни капли терпения.

Впрочем, назвать его «старым волком», – считай, обидеть. Несмотря на возраст, Ланс ухитрялся выглядеть так, будто время умудрялось периодически обходить его стороной. Ни седина, ни морщины не мешали ему сохранять прямую спину, выбритую шею и тот взгляд, от которого у некоторых сотрудниц краснели уши. Он не был красавцем – он был ухоженным.

Кабинет был таким же. Все здесь было на своих местах: папки сложены в стопки, карандаши и ручки ровно стоят в стаканы, будто выставленные в караул, каждый предыдущий день в календаре – аккуратно зачеркнут. На стене, рядом с портретом Макрона, висела шашка в резном футляре, – старый подарок какого-то грузинского генерала, которого Ланс когда-то вытащил из переделки, а потом благополучно помог посадить. Подарок все равно остался. Даже идиотская книга «Учим иврит, шутя» смотрелась тут строго, как по уставу.

– Марсо, как я рад тебя видеть. – без намека на радость протянул шеф, как только в двери показалась рожа Винса.

Он лениво оторвался от каких-то бумаг и окинул Винса внимательным взглядом.

– Неужели ты вспомнил, где находится офис?

– К родным стенам тянет. – Винсент устало опустился на стул напротив и положил колени на локти, подавшись вперед. – Особенно к тем, на которых шашка висит.

– Ага. Повесить бы туда еще кого-нибудь – так вообще красота. – Ланс демонстративно отодвинул от себя документы, губы его сжались в тонкую линию. – Я тебя внимательно слушаю.

Винс пожал плечами, будто пытался стряхнуть с себя чувство обреченности. Потому что даже простое «я тебя внимательно слушаю» из уст Ланса звучало как приговор к анальной казни без суда и следствия.

– Я был в поле, шеф.

– Спасибо, я и так был в курсе, что ты «был в поле». Я сам тебя туда послал, если помнишь. Только, знаешь… – Ланс встал и неспешно подошел к карте Марселя, висевшей в этом кабинете примерно вечность.

Он сделал паузу, точно пытался подобрать самые уничижающие слова. Потом кивнул самому себе, как человек, которому вновь напомнили: да, он работает с дегенератами. Протянул палец к карте и ткнул в одну из зон, густо усыпанных красными отметками.

– … поле у тебя тут. Видишь? Марсо, ты видишь, где поле? Вот. – шеф снова ткнул пальцем в место на карте. – Ты должен быть здесь. Какого хрена я смотрю на трекер и вижу, как ты гуляешь по всему Марселю, игнорируешь отчеты и не берешь от меня трубку?

– Слушай, – Винсент шумно выдохнул, готовясь к серьезному разговору. – там случилась херня. Я не мог выйти на связь, попал в жопу.

– И что за херня?

– В двух словах не расскажешь, но я попробую.

Винс докладывал четко, сухо и без драмы, – как сдавал бы отчет в налоговую. Ланс слушал молча, с лицом человека, который уже на середине истории понял: кричать бесполезно. Он иногда кивал, будто соглашался с внутренним голосом, который уговаривал его не хвататься за ближайший стул и не ебашить сотрудника до полусмерти. Даже портрет Макрона на стене смотрел на них с выражением: «вы че?» – как будто тоже хотел вмешаться.

– … потом я забрал оттуда телефон и выехал к тебе. Вот, почему я не мог выйти на связь.

Патье за свою жизнь повидал идиотов всякого калибра. За десятки лет службы он был свидетелем такого цирка, что любой клоун бы сдался еще на входе. Один стажер как-то умудрился отстрелить себе яйца – причем из чужого табельного. Другой перепутал пакет с уликами с пакетом с обедом и отдал прокурору.

Была еще мутная история с исчезновением танка со склада – но Патье предпочитал о ней не вспоминать. Не потому что страшно, а потому что до сих пор непонятно, как, блядь, можно украсть танк и остаться невидимым.

– Потрясающе, Марсо. – шеф закурил прямо в кабинете, даже не удосужившись открыть окно. – Просто, блядь, воистину… «Никогда не недооценивай силы человеческой тупости». Джон Мерфи. Почитай, тебе будет полезно.

– Не начинай, я и так знаю, что я в глубокой жопе. – устало попытался отмахнуться лейтенант Марсо.

Но нет. Не отмахнулся. Не в этот раз.

– Ты не в жопе, Марсо. Ты просто идиот, – бросил Патье, в голосе которого уже не осталось ни капли терпения. – Напомни-ка, что ты должен был делать?

– Наблюдать.

– Вот именно. Наблюдать. Не прыгать в это дерьмо, не лезть по уши, не устраивать «один против всех». – и снова тон шефа стал до отвращения отеческий, поучающий.

Каждое слово звучало – как подзатыльник.

– Это, по-твоему, что? Игра? Кино? Или, может, ебаная книжка, где ты – главный герой и у тебя девять жизней?

– Нет.

Шеф поморщился, глядя на Винса так, будто тот был стаканом прокисшего молока, случайно оказавшимся на его столе. Причем этот стакан еще и имел наглость булькать, делая вид, что из него получится, сука, идеальное суфле.

Патье мог бы прямо сейчас выдернуть Винсента с задания, запихнуть его в архив и до пенсии заставить его перебирать бумажки. Мог, но понимал, что времени на препирательства нет.

– И теперь ты собираешься довести дело до конца. – законстатировал шеф. – При этом с огромной вероятностью быть убитым.

– Бля, – тон Винса стал раздраженным. – Не надо сейчас читать мораль. Ты знаешь, что под Лютером половина портовых точек. И если у нас получится поймать его на горячем…

– Если, – перебил его Ланс. – ключевое слово, Марсо. А если ты завтра всплывешь с перерезанной глоткой? А если не получится? Я тогда что, буду писать письма с соболезнованиями твоей матери? – он потушил окурок, с силой вдавив его в пепельницу. – Что ты делать будешь, герой?

– Я пойду дальше. Завтра я смогу встретиться с Лютером и сообщить тебе его точное местоположение. Подгонишь ребят.

– Охренеть. – усмехнулся Патье. – Просто охренеть. Ты понимаешь, что ты несешь? Подгоню ребят. Это что, блядь, «Информатор»?

– Ланс, просто следи за трекером. – устало огрызнулся Винс.

– Винсент. – Ланс уставился на него в упор, с тем самым выражением лица, с которым обычно спускают с небес на землю.

Винс не ответил, просто молча выдержал взгляд Патье. Склонил голову вбок, приготовившись внимательно слушать.

– Я тебя уважаю. Ты хороший парень. – начал Ланс, скрестив руки на груди. – Но иногда мне кажется, что ты ни хрена не понимаешь, что вокруг тебя происходит. Ты прекрасно знаешь, как это называется в инструкциях. И только что ты ими подтер свой зад.

Лицо Патье стало озабоченным, задумчивым. Он сделал паузу, закусив нижнюю губу.

– Хочешь, чтобы я подогнал спецгруппу по твоей наводке, полученной без ордера, без доклада и с нарушением минимум трех статей внутреннего регламента?

– Но ты же знаешь, что я не стал бы просто так мутить воду. – Винс не отступал. – просто дай мне прикрытие.

– Прикрытие?

Ланс моргнул, не веря своим ушам и наглости сотрудника, которого он собственными руками усадил в кресло наркосети.

– Марсо, ты конченый. – не сдержался шеф, вскидывая руки в жесте капитуляции. – Как это будет выглядеть? «Тут Винсент пришел, сказал – а мы поверили»?

Винс хотел возразить, но Ланс жестом его остановил.

– Ты вырос. Я вижу это. И я тебе, сука, верю. Но ты все еще бросаешься в пекло с голыми руками. За этим всем, – он кивнул в сторону карты. – следит город. Префектура следит. А ты как будто этого не понимаешь.

– Как раз-таки это я понимаю. – теперь уже перебил Винс, подавшись вперед. – Просто такой возможности больше не будет. Пойми, сейчас Лютер уязвим, его цепочки сыпятся. Если не взять сейчас – то не взять никогда.

Патье задумчиво провел рукой по пластиковой папке. На несколько секунд в кабинете стало тихо.

– Мне не хочется, чтобы ты стал строчкой в отчете. – шеф заговорил первым. – Если бы все было так просто, как ты говоришь, то мы бы уже всех барыг посадили. А я бы сдал ключи от кабинета, сел в Сенат и на досуге писал бы мемуары.

– А ты бы неплохо смотрелся в Сенате.

– А ты – в морге. Идиоты везде уместно смотрятся. – рявкнул Ланс без злобы, скорее просто заебался от этой словесной игры.

– Так ты поможешь мне? – не выдержал Винсент.

Шеф смотрел на него долго. Секунд тридцать. Без слов, без выражения. Как смотрели бы в ресторане на бездомного пса, который обосрался посреди зала, а теперь требует десерт.

– И каким образом ты предлагаешь организовать прикрытие?

Винсент уже открыл рот, чтобы ляпнуть: «Ты и сам знаешь, как» – потому что Патье не впервой вытаскивать придурков из говна. Марсо далеко не первый, и уж точно не последний. Но все-таки прикусил язык.

– Отправь дежурную группу, хрен знает. Наблюдение особое назначь.

Ланс сощурился, прикидывая. Потом медленно потянулся к нижнему ящику стола. Щелчок замка, скрип.

– Сукин ты сын… – пробормотал он, не глядя на Винса, больше себе под нос, с той обреченностью, с какой пьют на похоронах.

Он положил на стол жучок. Черный, матовый, с едва заметным швом на боковой грани. Кнопка SOS – утоплена в корпус, не найдешь, если не знаешь. Нужно было зажать ее на три секунды – тогда сигнал уходил на сервер, микрофон включался на передачу, и вся команда слушала в прямом эфире, как ты молишься о чуде. Или материшься напоследок.

Такие просто так не достанешь, – техника всегда шла под строжайшую опись. С ней не таскались, как с сигаретой в кармане, а за потерю или уничтожение необходимо было трижды отчитаться.

– В черную отдаю. – чуть тише бросил Ланс. – Никому ни слова. Как только дернешь тревожку – я буду думать по ходу. Это если совсем задница.

Винсент удивленно вскинул брови, зыркая то на шефа, то на жучок.

– Те самые? – хмыкнул он, осторожно хватая пальцами устройство. – Неплохая хрень.

– Эта хрень у тебя вообще быть не должна. Но я тебе ее даю. Будь добр, не проебать.

Винс даже выдохнул. Ощущение, – как будто ты свалился с велика, разбил коленки, руки расцарапал и расстроился пиздец. А потом подходит старший брат – орет, сука, криворуким обзывает… Но все-таки потом садится рядом, хлопает по плечу и клеит пластырь.

– Спасибо, Ланс. – он сунул жучок во внутренний карман куртки. – Не проебу.

Винсент уж собрался было уйти. Поднялся, поправил ворот куртки, на автомате проверил карманы – телефон, зажигалка, жучок на месте. Но Патье вдруг заговорил, не поднимая головы:

– «Напарница» точно ничего о тебе не знает?

Марсо замер на полпути к двери, чуть повернув голову.

– Нет. Я не дебил.

– Это спорный тезис, – буркнул Патье. – Но ладно. Не суть. Твоя подружка и не должна ничего знать.

– Нахер такую подружку.

Ланс впервые за время их встречи ухмыльнулся. Будто кто-то траванул старый заезженный анекдот, но ты не можешь не посмеяться.

– Бабу бы тебе, Винсент.

– Любишь же ты, шеф, давать невыполнимые приказы. – отшутился в ответ Винс.

Ланс не ответил сразу. Только вздохнул и закрыл перед собой папку с бумагами, будто прикрывая разговор тяжелой крышкой. За окном его кабинета дымились трубы какого-то далекого завода, а свет ложился на лицо полосами – будто через решетку.

– Не геройствуй. – тихо протянул шеф. – Как только полная жопа – тревожка. Остальное – моя работа. Что-нибудь придумаем.

– Знаю. Поэтому я и приехал.

Винсент взялся за ручку двери, но остановился, колеблясь. Колебание было почти незаметным, но все же – было. Затем коротко, как-то почти по-детски, бросил:

– Спасибо, Ланс.

Патье махнул рукой, не поднимая взгляда:

– Иди ты.

Винс улыбнулся краешком рта и вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь. И пошел. В кармане, ожидая своего часа, лежал его «пластырь». Черная таблетка на случай, если все пойдет по пизде. Или когда.

Глава 11. Как испортить воздух

Пока Марсо катался по делам, Клэр, на удивление, не умерла. Хотя он думал, что за эти пару часов возможно все. Вариантов было масса – от «меня украли цыгане» до «вот, аккуратно распилена, упакована и по частям отправлена по адресам».

Но нет. Вот она, знакомая рыжая швабра в окне той забегаловки, где они разошлись. Сидит, медленно тянет что-то из чашки, с видом заключенного, которому принесли его последний ужин перед казнью.

«Вот сучка. Я же сказал, что это на ремонт. А не на чаепитие в центре апокалипсиса.»

– Здрасьте, мадмуазель. – Винс развалился напротив и кивком указал на чашку. – А че это мы чаи распиваем?

– Это стоило всего два евро. Ты меня еще и деньгами попрекать будешь?

– Да хули тебя попрекать. – отмахнулся он, нагло выудив чашку из ее рук.

Он сделал несколько больших глотков едва теплого чая и шумно выдохнул, вытирая рот тыльной стороной ладони.

– И за это два евро? – пробурчал он. – Еще и мои два евро. Да ты, мать, прожигательница бюджета. С телефоном разобралась?

Клэр кивнула.

– Отдала мастеру в центре. Сказал, что звонков нет – пусто. Только сообщения. Симка почти чистая, но сам телефон не шифрованный был, так что вытащил, что смог.

– И?

Рыжая нахмурилась, порылась рядом на сиденье и, будто по волшебству, извлекла несколько мятых распечаток. Протянула Винсу – как дань, не как помощь.

– Хрень какая-то. Но может, пригодится.

– У? – Винс вскинул бровь, перехватил бумагу и пробежался глазами.

Вопрос отпал сам собой.

На листах – цепочка исключительно исходящих сообщений. Ни одного входящего. И все как будто из блокнота сумасшедшего кондитера:

«12 порций шоколадных кексов с медом, на лилии»;

«2 литра грушевого лимонада, в горшке»;

«Печенье с орехами – синие ворота, 15:00».

– Это че за… кулинарный шифр, блядь? – пробормотал Винс, щурясь.

– Сильно сомневаюсь, что Волк любил готовить. – пожала плечами Клэр. – Но это все. Только сообщения, никаких номеров или входящих.

– Ты не знаешь, что это? – спросил он, не отрываясь от бумажек.

– Нет.

Винсент молча кивнул самому себе, медленно, почти машинально. Раз за разом перечитывал сообщения, как будто буквы могли перестроиться в нечто вразумительное, если достаточно долго на них пялиться.

– Похоже на язык сети. – пробормотал он. – Видимо, Волк не только фасовкой и раскладом крупняка занимался. А чем-то еще более серьезным.

Клэр сощурилась, как-то подозрительно глядя на Винса. взгляд – острый, с прищуром, как будто приценивается: лжет он, фантазирует или уже знает больше, чем должен.

– С чего ты взял?

– Ну, а что, блядь? Хочешь сказать, что наш Волчок просто любил побаловаться кексиками и лимонадом? – Винс покачал головой, откладывая распечатки в сторону. – Это маршруты, шифровка. И прочитать ее могут те, кто в этом варился.

– Предлагаешь, искать переводчика?

– Констатирую факт – нам нужен еблан, который эту хуету объяснит. Не знаешь кого-нибудь среди фасовщиков?

Клэр замерла, раздумывая. Потом ее лицо обрело уж слишком озадаченное выражение, на котором постепенно вырисовывалось осознание. И не самое приятное.

– Змей знает. – пробормотала она, почти не веря своим словам.

«Вот те здрасьте, хуй покрасьте.»

– Че? – моргнул Винс.

– То, – Рыжая отвела взгляд, закусила щеку. – По слухам, до того, как его поставили курировать склад, он сам фасовкой занимался. Говорят, руку набил, чуть ли не координатором мог стать. А потом его резко продвинули на склад. Ну… если верить старым байкам. Змей давно работает.

Винс уставился в одну точку, словно надеялся, что вселенная пересмотрит сюжет.

– Ты щас серьезно?

– Нет, блядь, пошутить хотела, – огрызнулась Клэр. – А то ты что-то совсем не улыбаешься. Серьезно, Винс. Змей – наш лучший шанс понять, что это за «лимонад в горшке».

– То есть ты предлагаешь… ехать на склад? – он даже не пытался скрыть тот оттенок обреченного сарказма в голосе. – К Змею. К человеку, который с радостью бы пустил тебе кишки на асфальт.

– Думаешь, мне нравится эта идея?

– Ну, по твоим глазам я понял, что ты не в восторге. – Винсент щелкнул языком, почесывая подбородок. – Прости, но придется. Эта лысая энциклопедия нам просто необходима.

***

Склад встретил привычной безысходностью и спокойствием. У входа кто-то курил, привалившись к стене: зыркнул на Винса, скалясь в молчаливом приветствии, будто говорил «жив, прикинь». Кто-то другой – молодой, с вечно жирной челкой – ткнул пальцем в Рыжую, быстро шепнув что-то напарнику.

– Змей на месте? – спросил Винс у толпы «коллег», сгрудившихся над кучей ящиков.

– Ага, – зевнул один, белобрысый со смазливой мордой. – у себя в подсобке ковыряется, вроде. А тебе че, Борзой?

«Какой у меня тут уебищный позывной все-таки.»

– По личному делу. – буркнул он, поправляя куртку.

– Так иди. – равнодушно отозвался белобрысый, но взгляд его на мгновение задержался на Рыжей.

Осекся, как будто мозг искал баланс между интересом и инстинктом самосохранения. Видно было, как в голове у него уже выстраивалась конструкция новой сплетни.

Но потом он махнул рукой в сторону ангара, будто отпуская на казнь.

– Сам знаешь, куда.

Они молча двинулись вглубь склада – туда, где вечность назад пиздили Клэр. Тот самый ангар, тот же тусклый свет, запах металла и морского затхлого воздуха, который въедался в ноздри, как напоминание.

Где-то там внутри – палеты, кучи мусора, упаковки с товаром и заветная дверь в «кабинет» Змея. Ну, как, кабинет, – его подобие. Небольшая внутренняя пристройка в семь квадратных метров.

Это был его личный «центр контроля качества» – как он сам это называл. По факту: грязный стол, пара стульев, старый холодильник, вечно гудящий на фоне, и пластиковые контейнеры, в которых хранилось все. Тут Змей проверял товар, делал пометки, «подравнивал» вес. Мелькали разговоры, что хранился там не только гер, но и кое-что поострее, если надо «усилить эффект». Но ни один долбоеб в лоб не спрашивал.

– Какие люди, ебать. – крякнул Змей, как только скрипнула грубо прилепленная к косяку дверь. – Че пришли?

Он выглядел спокойным, будто бы даже веселым. Оторвался от дел, стянул с рожи старый респиратор и выжидающе уставился на Клэр и Винса.

– Я вас внимательно. – протянул он, разваливаясь на стуле с таким видом, будто собирался наслаждаться шоу

– Мы по делу, – вступил в разговор Винсент. – Нужна твоя помощь.

– Борзой, я с тебя хуею. – гоготнул Змей. – Пропал после выезда к боссу, а щас пришел и помощи хочешь? Я че, мать Тереза?

Потом его взгляд все-таки выбрал свою цель и уперся в Клэр. С тем самым мерзким, выверенным вниманием, от которого мурашки не от страха, а от липкого отвращения. Будто в этом молчаливом осмотре он получал садистское удовлетворение – почти оргазмическое. Глазами вспоминал, как держал ее за волосы, как она пыталась не кричать. И не потому что жалел.

– Рыжая, ты как, ожила? – почти ласково поинтересовался Змей, и в его голосе не было ни капли сочувствия. – Выглядишь хорошо. Чем занята вечером?

– Слушай, – вмешался Винсент, делая уверенный шаг вперед. – Мы не за этим. У нас есть херня, которая могла бы вывести на пропавший вес. Но тут шифровка или, я хуй знает, книга рецептов.

Он достал из кармана сложенные пополам распечатки и протянул их Змею.

– Посмотри. И скажи, что тут имеется в виду.

Змей с ленцой какого-нибудь мэра или большого начальника, взял их в руки. Потом развернул и пробежался глазами по тексту.

– А, так вот че, – он провел рукой по блестящей макушке. – ну, понял. Допустим. А че мне за это будет?

– Че будет? Вес найдем.

Бумаги с шорохом легли на стол, рядом с кучей баночек и контейнеров.

– А мне-то какая разница? Теперь это не мое говно, а ваше, друг.

– Тебе ж это ни хера не стоит, – сощурился Винсент, сунув руки в карманы. – ты понял, о чем тут речь или нет?

– Я-то понял. А ты, Борзой, ни хера ты не понимаешь в этой жизни, – затянул Змей почти напевно, словно раскатывал давно любимый куплет. – Вроде мужик взрослый, а наивный, как первокурсница. Вот скажи, че я тебе помогать должен?

– Потому что, – Винсент старался сохранять спокойствие в голосе. – я заебался умолять. А с меня потом зачтется. Идет?

– Когда зачтется? На том свете?

Он покачал головой, вздохнул театрально и сделал вид, что долго думает, хотя на самом деле уже кайфовал от власти над ситуацией.

– Ладно. Допустим. Раз уж приперся. – потом снова зыркнул на Винсента. – Но с тебя причитается. Я люблю хороший бурбон. Не вот эту мочу из супермаркета, а нормальный.

– Будет тебе бурбон. И закусить, и выпить, и покурить, – нетерпеливо выплюнул Марсо. – а теперь, блядь, посмотри, пожалуйста.

Винсент прикрыл глаза на пару секунд, вдыхая медленно, тяжело, как будто воздух здесь был проклят. В душной комнатке, пропитанной химией, пылью и легким налетом дури, стоять было почти физически невыносимо. Все давило – стены, свет, сам Змей.

– Я умыться. – глухо бросил он, не дожидаясь ответа, и вышел, хлопнув дверью чуть сильнее, чем требовали приличия.

Рыжая открыла рот, чтобы вякнуть очередное «Я с тобой», но Змей остановил ее жестом.

– Стоять, красотуля. Останешься тут. – недоверчиво произнес он. – Не надо мне тут, нахуй, шастать скопом.

***

Когда ушел Винсент, атмосфера стала какой-то… Не такой. Неловкость, неприязнь, легкий привкус прошлой боли. Казалось, их просто запихнули в герметичный вакуум, где совместное пребывание возможно только технически.

Только Змей черкал что-то карандашом в распечатках.

Разговаривать было не о чем. Ни повода, ни желания. А он и не пытался – он даже не смотрел в ее сторону. Для Змея она была, как Винсова карманная собачка, которую принято таскать с собой в дизайнерской сумочке, как аксессуар.

Однако, тишина не была долгой. Заговорила Рыжая. Тихо, вкрадчиво.

– Змей, он не наш. – тихо бросила она.

– Че? – он оторвался от текста распечаток и уставился на Клэр. – Ты че, головой ударилась?

Девушка поджала губы, будто хотела себя остановить. Но не остановила.

– Мне кажется, что Борзой чужой. – продолжила Клэр тихим дрожащим голосом, наконец, поднимая глаза. – Он странный.

– Ну, – фыркнул Змей. – ты говори нормально. Что значит – «не наш»? А чей тогда?

Клэр бросила взгляд на дверь, которой пару минут назад хлопнул Винс и снова заговорила:

– Я с ним второй день таскаюсь. И мне… – она взяла очередную паузу, чтобы собраться с духом. – Мне кажется, он на кого-то работает.

На лице Змея отразился очевидный скепсис. Однако, на удивление, он позволил ей продолжить.

– Ну, и? Че твоя ебанутая рыжая башка в нем разглядела?

– А то. Мы были в морге и видели, как Волка распидорасило. Там такое мясо было, а он даже бровью не повел. И вообще ведет себя так… – замялась Клэр, а потом, вдруг, осмелела и заговорила чуть увереннее. – А еще он сегодня уезжал. Сказал – к маме. К маме, блядь. В момент, когда у нас жопа горит, а он – типа к маме. И так спокойно, будто это… обязательный визит по расписанию.

Змей, кажется, немного оживился. Перестал черкать. Впервые за все время посмотрел на нее не с отвращением, а с едва уловимым подозрением. Или даже интересом.

– К маме, значит, – повторил он наконец, скривив губы в почти-улыбке. – В разгар всей этой клоунады?

Клэр кивнула. Уже не так неуверенно.

– А ты проверяла? – тихо спросил Змей. – Где он был?

– Нет, не было возможности. Но ты бы стал к маме ехать в такой ситуации?

Тумблер в голове Змея щелкнул. Не с первой секунды, но щелкнул.

– Мне кажется, он что-то вынюхивает. И докладывает. – Рыжая посмотрела в его лицо, нервно теребя рукав кофты. – Я сначала думала, может, просто умный. Но я чувствую, что что-то не так. Не просто так он полез в это все.

– И че ты думаешь? – неожиданно для них двоих спросил Змей.

– Я не знаю. – она подалась вперед, чуть наклонившись. – Пойми, я не виновата. Но знаю, что с меня спросят. А если еще и Борзой – не тот, за кого себя выдает… Слушай, просто помоги мне.

Лицо Змея изменилось. Больше не было ухмылки, не было циничного прищура. Теперь в его взгляде работало что-то другое – внутренний механизм, который сопоставлял, переваривал. Он не перебивал. Не ерзал.

– Я просто хочу остаться в живых. Хочу, чтобы это все закончилось. Вернуться к сестре, забыть, как зовут каждого, кто вообще причастен. Но если он нас продаст…

Дверь тихонько скрипнула, заставляя Рыжую замолчать.

– За моей спиной сучишься?

***

Винсент слышал достаточно. А по растерянным мордам обоих можно было понять, что тут происходило. И что уже Змей уже достаточно подумал, понял и принял к сведению.

– И че это за хуйня, птичка? – спокойно уточнил Винс, прикрывая за собой дверь.

Рыжая вдруг сдулась. Как воздушный шарик, который проткнули ржавой иглой. Змей уставился на него, напрягшись всем телом.

– Я… Просто… – она поджала губы.

– Просто? – голос Марсо был вкрадчивым, холодным, – ни возмущения, ни истерики, но от этого было только хуже. – «Просто» – что? Просто тебе показалось, что ты можешь меня слить? – потом он посмотрел на Змея, который медленно отложил в сторону карандаш и бумаги. – И че?

Тот откинулся на спинку стула, но напряжение в теле не исчезло. Поза была расслабленной – только снаружи. Внутри у него, кажется, уже шуршала цепочка возможных действий.

– Ты, Борзой, не кипятись, – начал он, словно успокаивал дикого зверя. – Просто поговорили.

Он начал было подниматься – не резко, не угрожающе. Просто медленно, как под прицелом, выпрямился. Рука его потянулась к телефону на столе. Змей уже не думал, что делать, – знал.

– А хули к телефону тянешься? – Винсент не спешил.

– Так, нахуй, – предупредил Змей, рука зависла над столом. – не дергайся.

А он не дергался. Просто следил за рукой, судорожно пытаясь понять, что делать, блядь, в такой ебаной ситуации. Потом быстро глянул на побледневшую Клэр.

– Какая ты сука. – процедил он сквозь зубы.

И тут же бросился к столу, а вернее – к контейнеру. К тому самому, что стоял чуть в стороне от остального хлама – вычищенный, аккуратный, словно чужеродный объект среди безумия. Внутри, ровной линией – ампулы. Мутно-желтая жидкость, этикетки аптечной выверенности. Фентанил.

Винс приметил его еще тогда, как только зашел. Среди всей нелегальной грязи это выглядело слишком чисто. И он знал, зачем сети закупают этот препарат.

Он не думал – делал. Потому что Змей – уже подумал. И подумал, что Клэр права. А этого допустить нельзя.

Рывок. Удар локтем в челюсть – не сильно, но достаточно, чтобы сбить дыхание и заставить ахнуть от неожиданности. Второй рукой Винс выхватил ампулу из контейнера, сжал ее между пальцев

Зажав Змею челюсть, он вдавил ампулу в рот, резко толкнул подбородок вверх. И отскочил в сторону, едва не сбивая Рыжую с ног.

Тот пошатнулся, хватаясь за челюсть, тихо и сдавленно выругался, булькая кроваво-фентаниловым дерьмищем во рту. Но больше не издал ни звука.

И вдруг резко выдохнул, будто в легкие влетела пыль. Глаза дернулись. Зрачки сжались в точку. Кровь отлила от лица. Губы побелели. Он попятился, но ноги не слушались.

Задыхаясь, Змей инстинктивно начал хватать воздух – не дышать, а именно хватать, как рыба на берегу. Каждая попытка вдоха была молчаливым криком: без звука, но с таким выражением лица, которое орет громче, чем глотка.

Потом он обмочился. Это случилось незаметно, как предательство от собственного тела, но вполне естественно – для умирающего. Змей завалился на бок, тело в молчаливой агонии скрутило судорогой.

Пена появилась не сразу. Сначала это была просто слюна, потом кровь из десны, где он порезался стеклом ампулы. И лишь после – розоватая вспененная хуйня, сопровождаемая звуками истеричного причмокивания.

И когда тело дернулось в последний раз – вышел еще один подарок. Вязкий, вонючий, теплый, он смешивался с запахом мочи, пачкая штаны и бетон.

Смерть выжала из него все. И дух, и говно.

Винс не двигался. Глаза распахнуты, рот приоткрыт, дыхание – короткое, хриплое, как у человека, только что вынырнувшего из ледяной воды. Он будто ждал, что тело сейчас поднимется и рассмеется: «Да ты че? Думал, я ей поверю? Просто проверка на прочность, забей». Но тело не двигалось. И смеха не было.

Ужас внутри Винса не был драматичным. Он был животным.

Клэр не выдержала.

Она отвернулась резко, с хриплым всхлипом, и вывернулась на месте. Резко, громко, бесславно. Желудок не дал даже секунды фальшивой гордости. Из нее вырвалась струя желтой, кислой блевотины, ударив по полу в четырех шагах от новоиспеченного покойника.

Винсент, наконец, опомнился. Рефлекс подсказал, что делать. Одной рукой он схватил распечатки со стола, а второй – ебаную предательницу, которая доблевывала в угол.

Они вдвоем буквально вывалились из Змеевой коморки. Хотя, точнее было бы сказать, могилы. Винс заорал почти сразу – громко, чтобы слышали все. Спрятаться или сбежать тихо просто не вышло бы. Каждая шавка снаружи видела, что Рыжая и Борзой шли к Змею. А если тихо уйти не получится, то нужно делать это громко.

– БЛЯДЬ! ЧЕ ЗА ХУЙНЯ?! КТО-НИБУДЬ, НАХУЙ! – Винс вырвался на улицу, жадно глотая свежий морской воздух, даже не глядя в сторону Клэр.

– Ты че, Борзой?! – ошалело захлопали глазами парни, которые до сих пор «курили» снаружи.

– Ебанулся что ли?

– Не ори, блядь! Какого хуя происходит?

– Я?! Это у вас тут какого хуя происходит?! – рявкнул Винсент. – ЧЕ СО ЗМЕЕМ?!

– А че с ним? – смазливый белобрысый опасливо покосился в сторону ангара.

Кто-то не стал ждать объяснений, а сразу сорвался с места и исчез в потемках склада. А кто-то остался.

– Да ниче, блядь! Он ширялся? – продолжал срывать голос Винс, как можно крепче сжимая руку Клэр, только бы она ничего не ляпнула.

– Че?

– Ширялся или нет?!

– Ну… – один из типов замялся. – Хуй знает… Вроде, нет.

– Вроде?! – голос Винса сорвался на резкий окрик. – У него, сука, передоз! Мы с этой мандой рыжей по дороге посрались, – для убедительности он резко дернул Клэр за руку, как будто подтверждая только что выдуманный скандал. – Задержались. Заходим…

Но договаривать не пришлось. За стеной уже зашуршали кроссовки, затопали ботинки – кто-то услышал, и кто-то уже понял. Паника подступала теперь не к Винсу.

Он бросил взгляд на ближайшего, зло, резко:

– Скажи мне прямо – он что, химичил?

Тот промямлил что-то нечленораздельное, но Винсу уже было не нужно. Ему даже не нужно было вообще что-то говорить. Неужели настолько убедительно?

– Бля, реально! – запыхавшись, бросил один из вернувшихся. – Лежит… там пена… там…

– И че делать?!

– Дрейку звони!

– А скорую?!

– Да ебать его в рот, твою скорую!

– А боссу че сказать?

Голоса загудели в возмущении, ругани и панике. Один, молодой новенький пацан, дрожащими руками уже тянулся к телефону; другой – сбивчиво объяснял остальным, что видел; а третий так вообще испарился – поскакал разносить новость и звать остальных.

Винс сделал шаг назад, потом второй. Бросил что-то вроде «я щас тоже…» – и даже не закончил предложение. Просто потянул за собой охуевшую птичку, которая даже не сопротивлялась, а просто пялилась в пустоту.

Они свернули за угол, скрылись за палетами и растворились в кишках складских помещений. Позади осталась истерика. Впереди – тишина. Винс остановился только когда территория порта осталась позади.

Он даже не посмотрел на нее. Как и она – не смотрела.

– Об этой хуйне мы с тобой еще поговорим. – процедил мужчина сквозь зубы, наконец, отпуская руку Рыжей. – И поверь мне, блядь…

Винсент пошарился по карманам, дрожащими руками нащупал зажигалку и пачку сигарет. Закурил, даже не удосужившись смахнуть со лба пот.

– …этот разговор тебе не понравится.

Глава 12. И ты, Брут

Винс даже не подумал, куда идти дальше. Поэтому просто шел прямо – по ебеням, минуя пустырь. Впереди красовалась какая-то убогая недостроенная промзона, огороженная ржавой высокой сеткой.

Клэр зашагала чуть позади, ее потряхивало. Только иногда всхлипывала, кусала губы и старалась даже не смотреть в сторону Винса. А вот он сам периодически поглядывал на эту бесстыжую тварь. И даже первым нарушил тишину, – конечно, уже после четвертой сигареты подряд:

– Ты тварь. – выплюнул Винс. – Ты знаешь, что ты тварь?

Она молчала.

– Ебаная крыса, – продолжал он, затягиваясь. – увидела возможность и решила меня слить? Змею?

Винсент как будто говорил в пространство, в сетку, в гулкий ветер, что гулял между бетонным обломками.

– Змею, блядь. И не поколебалась, сучка. Даже не подумала своей башкой куриной.

Он швырнул недокуренную сигарету на землю, остановился, втаптывая ее в песок. Клэр встала чуть поодаль, буквально в трех шагах.

– Не молчи, сука.

Винсент стиснул зубы, с каждой секундой тишины ощущая все большее раздражение, которое уже невозможно было сдерживать. И не сдержал. Резко развернулся к ней.

– Я сказал, не молчи! – рявкнул мужчина, хватая Клэр за грудки. – Почему?!

Рыжая дернулась, но не сопротивлялась. Просто смотрела, еле сдерживая слезы.

– Почему? – прошипел он снова, ближе, прямо в лицо. – Ответь, мразь. Хоть одно, блядь, слово скажи.

Она сглотнула. Губы задрожали, подбородок дрогнул.

– Потому что ты бы меня не спас! – сорвалась Рыжая. – Потому что я испугалась!

Клэр попыталась дернуться назад, но Винс держал слишком крепко.

– Я думала, что ты меня сам убьешь и подставишь! Мне было страшно!

Голос ее дрожал, но не от слез – от истощения. Теперь тон стал чуть тише, будто она не говорила, а просто выдыхала каждое слово.

– Я не знала, сколько у меня времени. Но знала точно – никто за меня впрягаться не будет. Ни ты, ни Лютер, ни Змей. И я сделала ставку.

Винсент смотрел на нее несколько секунд. Он мог ударить. Захотел – пальцы чуть дрогнули. Но не ударил.

– Ты… че? – прохрипел он, отступая на шаг. – Ты тупо выбрала, кто, по-твоему, сильнее?

– Да.

– И это оказался Змей?

– Это оказался не ты.

– Тогда все честно, птичка, – наконец сказал он. – Ты продала меня, а я убил твоего гаранта.

Он кинул на нее взгляд.

– И теперь мы оба в минусе. Поздравляю, сработались. – он раскинул руки в стороны и сделал два шага назад. – Охуенно! Просто потрясающе!

Клэр тоже молчать не собиралась.

– А что мне оставалось делать?! – крикнула она в ответ. – Ты ни хрена о себе не говоришь! У меня ощущение, что ты просто водишь меня за нос! Что врешь мне!

– О, ну прости, что я, сука, не раскрываю тебе душу! – затянул Винсент, театрально приложив руку к сердцу. – И это повод, блядь, меня этому уроду скормить?!

– Да не в этом дело..! – Клэр уже была готова вмазать ему снова. – Сука! Пойми и ты меня!

– Да ты че? – он вопросительно вскинул брови. – И как же мне ВОТ ЭТО понимать?

Клэр уж было открыла рот, чтобы вкинуть очередной свой ничтожный аргумент, но Винс не остановился:

– Только не надо прикрываться своей ебаной сестренкой, ладно? Не надо, блядь, вести себя так, будто у тебя одной в жизни полный пиздец. Мне тоже ни хрена не сладко. Вот прямо совсем ни хрена! Только я тебя, суку, не подумал бы слить!

– А с хера ли мне тебе вообще верить? Откуда знать, что не слил бы?

Винсент не выдержал. Он громко и протяжно заорал, вскинув голову к небу, сжимая голову руками так, будто пытался удержать ее на месте. Затем застыл, вперившись взглядом в пустоту с таким видом, словно был готов сейчас же встретиться с Господом и оформить ему в челюсть.

И снова завопил:

– КАКАЯ ЖЕ ТЫ ДУРА-А-А! КАКАЯ ЖЕ ИДИОТКА..! ОВЦА..!

– НЕ ОРИ НА МЕНЯ! – взвизгнула Клэр и даже притопнула ногой. – ТЫ САМ ВИНОВАТ!

– ДА ТЫ ЧТО? – гаркнул Винсент, будто в этот момент не знал, орать или разрыдаться. – Я, блядь, виноват в чем? В том, что вышел на три секунды, а ты уже запиздячила монолог для Змея! Че, готовилась?!

– Ты виноват в том, что… что ничего не говорил! Ты вел себя подозрительно, а это даже слепой бы заметил! Серьезно?! Думал, что я настолько дура?! Да я…

– Охуительное наблюдение! Вот оно тебе и вылилось в труп, нахуй! – Винс договорить не дал, только заорал еще громче, точно надеялся, что обязательно станет легче. – У меня на руках, сука, ТЕЛО! И у тебя на руках ТЕ-ЛО!

– Я В КУРСЕ! ТЫ ПРИ МНЕ ЧЕЛОВЕКА УБИЛ!

– Не вздумай отмазаться, сука! Если бы не твой язык пиздлявый, то никто никого бы не убил!

Рыжая замолчала, открыв рот, точно пыталась уловить ртом воздух для следующей фразы.

– Это МЫ виноваты, Клэр. – Винсент заговорил тише. – Это МЫ его убили. Это МЫ поспособствовали этому пиздецу.

Она стояла, не мигая. Все ее тело дрожало – от злости, бессилия, или того самого момента, когда душа пытается покинуть тело, но ей не дают визу.

– Ты понимаешь, ЧТО нас ждет? – продолжал он, отчеканивая каждое слово. – Пиздец. Если Лютер узнает…

– Не узнает. – Клэр замотала головой. – Это же был… Несчастный случай…

– Фентанил, блядь, это был.

– Они ведь не будут искать следы..? – Рыжая внезапно попыталась то ли успокоить себя, то ли оправдаться. – На это нужно время… Да и мы ушли так, что ничего не понял…

В этот момент в Винсенте что-то тихо сдохло. Как таракан за холодильником. Он посмотрел на нее с выражением лица, в котором смешались испанский стыд, хроническое разочарование и философское «какого хуя я здесь вообще делаю».

– Замолчи. – почти взмолился он, поднимая руки. – Пожалуйста, давай ты просто заткнешься и будешь молча пиздюкать рядом. Ни единого слова, чтобы… Мы идем в отель. Я изучаю бумажки и проверяю адреса. И потом думаю, что мы делаем дальше.

Клэр сделала шаг вперед, будто собиралась в последний раз побарахтаться в болоте последствий. На лице проступало что-то вроде осознания. Позднее, как всегда. Прогресс, конечно, но в контексте трупов – сомнительный.

– И что ты со мной сделаешь? – тихо спросила она, шмыгнув носом, как школьница, у которой на контрольной умер учитель.

Винсент посмотрел на нее внимательно. Будто бы пытался выискать в этой блядской харе хотя бы что-то: раскаяние, мольбу, сожаление. Но не увидел.

Не потому что не мог, или Клэр этого не показывала, – а потому что не хотел. Потому что если сейчас поверить, что она жалеет – значит, снова поверить ей. А верить не хотелось.

– Да пошла ты. – устало бросил Винс, сплевывая в сторону. – Ничего я с тобой делать не буду. Ты в жопу себя загнала сама.

Он развернулся, чтобы идти дальше, но остановился и бросил через плечо:

– И не пытайся больше думать. У тебя, как видишь, хреново получается.

***

До отеля добрались ближе к восьми. Темнело рано, как будто сам город торопился закрыть глаза и сделать вид, что ничего не происходит.

Марсель укутывался в сырость и глухую усталость. Фонари мигали, как пьяные, улицы были пустыми, но в каждом переулке будто бы кто-то дышал в затылок.

Клэр еле шла – Винс не помогал, не оборачивался. Не из злости – просто потому что не видел смысла.

Они оба выбились из сил, оба несли на себе груз, который уже не спрячешь под шутками или угрозами.

Местечко, выбранное для ночевки, было обычным. Просто отель – ни плохой, ни хороший. Таких на карте сотни: с нормальными стенами, адекватной стойкой регистрации и каким-никаким отоплением. Без клопов, без ковров с пятнами истории, но и без плюшевых белоснежных халатов.

Даже ужин предложили.

От сосисок с пюре Винсент отказался – кусок в горло не лез. А вот от бутылки виски – нет. Она, в отличие от еды, обещала хоть какой-то смысл происходящему. Или хотя бы временное его отсутствие.

Даже добравшись до комнаты, они не заговорили друг с другом. Разошлись по углам. Клэр ушла в ванную, захлопнув за собой дверь с тем звуком, который обычно ставит точку. А он сам устроился на краю кровати у окна.

Некоторое время Винс просто сидел, не доставая ни виски, ни распечатки. Просто смотрел в окно, просто мусолил собственную усталость. Ни мыслей, ни планов. Только эта тягучая, вязкая тишина внутри, в которой плавал один-единственный вывод:

«Как же я заебался».

И это было фактом. Как если бы кто-то сказал «лампочка перегорела» или «на улице пошел дождь». Никаких чувств или эмоций, от которых рвет изнутри. Только глухая пустота.

Сначала Винс откупорил бутылку, понюхал. Потом оставил в сторону, не закрывая, и достал мятые листы бумаги. Помимо дебильного шифра, там теперь красовались и расшифровки: кривая Змеева пропись сверху. Почерк размашистый, отвратительный и кривой, – хрен разберешь.

Винсент на секунду зажмурился, как от удара в голову. Вот писал человек, торопился. Даже видно, как загогулины на седьмой строчке обрываются.

Он внимательно вчитался в текст последних сообщений:

«Белковый крем, большая порция. Оставить в холодильнике Б, на ферме А.»

И чуть выше, уже карандашом – «Много порошка, котельная или погреб на старой скотобойне. Арнаво (?).»

Винс замер. Проверил время отправки сообщения, которое было напечатано рядом, мелким шрифтом. Почти час ночи, всего несколько часов до смерти Волка.

Пазл сложился. Без натуги, без щелчка, даже без удовольствия.

Он не собирался оставлять вес на Каллисте. Переложил его. Кому-то. Скорее всего, из своих – шифровка-то внутренняя. Каждый пятый в таких системах – на подработке у своей жадности.

И все это оказалось… простым. Простым до омерзения. Столько тел, столько паники, срывов, паранойи – и ради чего? Ради схемы, которую даже пятиклассник мог бы собрать из жвачки и листа бумаги.

Оставалось только дежурно доиграть: съездить на место, показать Лютеру распечатки, проговорить вслух очевидное, нажать на кнопку. И, теоретически, все.

Только бы скорее настало ебаное завтра. Только бы.

Винсент выдохнул и отложил листы бумаги в сторону, сменив их бутылкой в руке. Сделал три больших глотка, прямо из горла, закашлялся. Виски обожгло глотку и нутро, заставляя его вздрогнуть.

– Вот так вот, блядь. – сухо пробормотал он себе под нос.

Чуйка и опыт не подвели. Кто-то опять решил играть в "я самый хитрожопый", думая, что вывернется. Что хитрее всех. Что сможет сбыть три кило героина в обход, и его не сожрут.

Ну-ну.

Как всегда, эти сладкие, пубертатные надежды с грохотом разлетелись об одно – простую, тупую реальность. Скорее всего, те, кому Волк хотел скинуть товар, его же и прикончили. Зачем? Хуй его знает. Но для Лютера этого уже достаточно, чтобы пустить по цепочке зачистку – от ушей до хвоста.

Еще два глотка – и телу, наконец, стало как-то легче. Хотя в голове и продолжала кипеть суп из говна и ебанины, физически стало терпимее. А это уже что-то.

Попытку единения с самим собой прервал скрип двери и шаги Рыжей.

– Винсент?

Тон голоса был виновато-раздражающий.

– Че? – он продолжил пялиться куда-то в окно, заливая в себя новую порцию.

– Ты что-то… Выяснил? – она сделала еще несколько шагов в его сторону.

– А тебя ебет? – снова глоток. – Иди спать. Я не собираюсь с тобой это обсуждать. Дообсуждался уже.

– Винс, ну пожалуйста.

– Что, нахуй, пожалуйста? – он коротко хмыкнул и, наконец, повернулся. – Ты че от меня хочешь?

Клэр молчала секунду. Другую. Потом села рядом – не близко, но в пределах досягаемости.

– Я… Я не хотела так. – Голос был тихий, но срывающийся. – Я запаниковала, Винс. Я… Просто испугалась.

– Аплодирую. – он сухо кивнул, не глядя. – Великий план: обосраться и выдать всех нахуй.

– Я знаю, что предала.

– Ну, слава богу. А то я уже начал думать, что у нас разные версии происходящего.

– Я не хотела тебя сдавать, правда. Просто… все навалилось, и я…

– И ты – крысанула.

Он усмехнулся, глотая виски:

– Знаешь, это почти мило. Я, блядь, даже не в обиде. Просто теперь ты – не человек. Ты случайность, которая могла стоить мне головы.

Выпивка расслабила, но оставила возможность мыслить ясно. Больше и не хотелось. Он вытянул ноги вперед, улегся поперек кровати и закрыл глаза.

– Завтра мы едем на скотобойню. Потом будем смотреть по ходу.

Больше говорить было нечего. Ни ей, ни ему. Клэр не вставала, Винсент тоже не двигался. Как два выдохшихся аккумулятора. Как вещи, забытые кем-то в номере. И даже это ощущение – быть вещью – ощущалось лучше, чем снова пытаться казаться человеком.

– Я знаю, что ты не простишь. – тихо сказала Клэр, вставая. – И, блядь… Я понимаю это на все сто. Но, пожалуйста, попытайся и ты меня понять, Винс.

Рыжая зашуршала постельным у другой кровати. Она легла неловко, как чужой человек, которому разрешили переночевать в развалинах. Он слышал, как девушка перевернулась на бок, как скрипнул матрас, как затихло дыхание.

Он лежал и осознавал, что все-таки ее понимает. Не одобряет, не прощает, не отменяет того, что она натворила, – но понимает.

Винсент понимал, как легко можно предать. И как потом за это не хочется жить, но продолжаешь – по инерции, по тупости, просто потому что не сдох вовремя.

И в этот момент Винсент Марсо словно оглянулся. Не телом – головой. Мыслью. Посмотрел на себя со стороны: сквозь сломанные годы, сквозь отложившуюся в костях злость, сквозь ту постылую муть, которую называют «опытом».

Вспомнил, как и сам когда-то сделал ставку.

Глава 13. Что ты сделал?

Винсу было двадцать пять. Чудный возраст, когда детство все еще поигрывает в жопе, но ты все равно ходишь с видом, будто бы познал, как работает мир. День, когда все это завертелось, начинался как любой другой потенциально охуенный день: с вызывающего декольте Розы, старого джаза, бубнящего на фоне, и запаха дешевого кофе.

– Тебе как всегда, м?– мурлыкнула с латинским акцентом Роза, местная бариста.

– Ну, если «как всегда» – это ты и офигенный американо, то да. – отозвался Винсент, развалившись у стойки.

Роза хихикнула, почти мгновенно покраснела, но таки пробила ему американо с сахаром.

– Как твои дела, а? – спросила она, копошась у кофе-машины. – Все хорошо у тебя?

– Как мои дела? – Винс задумчиво уставился куда-то вбок и щелкнул языком. – Только что стали намного лучше. Как увидел эти черные глаза…

Он покачал головой и издал тихое «м-м-м», как будто только что сожрал какой-то ужасно вкусный десерт.

– Ой, Ви-ни… – Роза улыбнулась, причудливо растягивая его имя. – Лишь бы потрепаться.

Винсент довольно сморщил нос.

– Пойдешь со мной в кино? – вопрос прозвучал как бы между прочим.

– В кино? Ai, garoto… ты знаешь, сколько мне лет, чтобы по киношкам бегать?

Ответ Розы ничуть его не расстроил.

– Двадцать? – с явной лестью в голосе предположил он. – И не говори, что это неправда. Максимум – двадцать три.

– Какой же ты сладкий, meu bem, – вздохнула она, подбоченившись. – но мне нужно что-то покрепче, чем твои комплименты.

– Холодное у тебя сердце, Роза. Чертовски холодное. – он прищелкнул языком и провел пятерней по густой шевелюре.

– Мое сердце, как кофе, – бариста щелкнула крышкой и поставила стаканчик перед ним, нарочно наклоняясь близко. – горячее, черное и не для детей.

Винсент сощурился, мол, переиграла. Поражение он признал легко и совершенно не обиделся.

– Когда-нибудь ты все-таки сходишь со мной на свиданку. – он сделал глоток кофе, смакуя. – М…Você é minha cerveja!

Марсо не был бы собой, если бы не вкинул фразочку, вычитанную в каком-то онлайн-словаре. Правда, и надежда впечатлить, и предложение сходить в кино обломались одновременно. Роза вдруг залилась хохотом.

– Сerveja? – задыхаясь, переспросила она. – Я твое… кто? Пиво?

– Вишенка! – захлопал глазами Винс. – Я сказал, что ты вишенка!

– Сereja – это вишенка. – хихикая, поправила Роза. – Глупыш.

– Ладно, пиво! Но знаешь, что? Никто не смотрит на вишенки так, как на пиво в пятницу.

– Иди, иди, иначе опоздаешь. – она махнула рукой, звякая браслетами. – хорошего дня, Ви-ни.

И Винни пошел. С кофе в руке, с глупой улыбкой на губах и с уверенностью, что день будет в его кармане. Он еще не знал, что через пару часов этот день задвинет ему под дых так, что зубы зазвенят.

***

Тогда еще OFASTа не существовало и в помине. Никаких вылизанных структур, глянцевых коридоров и корпоративной вежливости с «бонжур, коллега». Только пыльный отдел на втором этаже здания, которому пора бы рухнуть лет пятнадцать назад и «ебаный в рот» из каждого угла.

OCRTIS был не столько местом, сколько диагнозом. Характер, стиль жизни, режим обитания – и Винсент пытался заразиться им намертво. Он рвал жопу ради того, чтобы кто-то из старших заметил старания, похлопал по плечу и гордо назвал его оперативником. Своим.

И, конечно, это имело место быть исключительно в его влажных мечтах. В реальности же, стоило ему пискнуть свое бодрое «разрешите обратиться», как в лицо прилетало сочное и смешливое: «Иди нахуй, салага».

Обижаться на такое у Винсента прав не было. Только право сжать очко, стиснуть кулаки и делать то, что говорят старшие.

Двадцать часов торчать в наблюдении за квартирой барыги? Пиздуй, сопля.

Перелопатить тонны прослушки, чтобы выудить инфу? Пусть этой хуйней Марсо занимается.

Свести данные в таблицу на тридцать листов? Малого напряги.

Но, видимо, высшие силы тогда покумекали между собой и прикинули, что старание должно вознагаждаться. И что есть вещи получше, чем сиськи Розы. Судьба кивнула, разлила две по сто и впервые, как ему казалось, не вытерла о Винса ноги.

На проходной толстяк Натан лениво просканировал взглядом пропуск, выдал журнал для росписи и что-то буркнул про «шеф просил зайти». И это было как минимум странно. Потому что обычно шеф его просил только «не страдать хуйней».

В кабинете Патье было накурено.

– Марсо, – он поднял голову, не удосужившись даже поздороваться. – садись. Есть дело.

Винс сразу выпрямился, будто позвоночник вспомнил про дисциплину, расправил плечи и послушно плюхнулся на стул

– Что за дело?

Патье тогда был для него, как батя. Если бы, конечно, его батя мог стрелять, виртуозно крыть матом и одной левой рулить целым отделом. Уважение к нему не было слепым, оно было заслуженным. И даже если бы этим «делом» оказался приказ спрыгнуть с крыши, то Винс точно бы прыгнул. Не потому что «приказ», а потому что если уж он сказал, значит, выхода другого все равно нет.

– Сегодня едешь с Бенуа. Прикрываешь. – шеф смотрел в упор. – У нас есть наметки на одну группировку. Он тебе все пояснит. Ты делаешь то, что скажут, без самодеятельности. Понял?

Все существо Винса сжалось в одно маленькое «охуеть». В висках застучало. Он давно этого хотел – настоящего дела, мяса. Не того, где ты «принеси-подай», не экселевская мышь. А свой.

Вместе с этим внутри заскреблась та самая тварь, которая напоминала «если проебешь, то с концами». И все же внутри щелкнуло что-то почти праздничное. Он был напуган до чертиков – и счастлив до одури.

– Понял. – закивал Винсент, не сдерживая ухмылки. – Так точно.

Ланс нахмурился и потянулся к сигаретам.

– Не. Геройствуй, – отчеканил шеф почти по слогам. – это твое первое нормальное дело. Все может пойти не так в любой момент. Ты сам не решаешь ничего, понял? Слушаешь Бенуа и делаешь то, что говорят.

– А если что-то пойдет не так?

Патье закурил, не отвечая сразу. У него таких Винсентов за практику свалило человек пять. И все – после первого же серьезного задания.

– Я тебе сказал, – Ланс затянулся. – слушаешь его. Даже если что-то пойдет не так. Решаете по ситуации.

– А пешку? – выпалил Винс, не подумав.

Патье вопросительно вскинул брови.

– Какую тебе пешку? – хмыкнул он. – Тебе не стрелять надо, Марсо. Думать. Смотреть. Изучать.

Шеф кивнул на серую потрепанную папку, которая будто ждала своего часа.

– Вот. Тут вся инфа. Посмотришь и, что непонятно, спросишь у старшего.

Винс, как в кино, медленно подтянул папку к себе, будто собирался раскрыть дело века.

– Винсент.

Он замер.

– Да, шеф?

– Держи голову в холоде. – сухо бросил Ланс, сцепив пальцы в замок.

Винсент встряхнулся, поднял подбородок и кивнул.

– Есть, – бросил он, поднимаясь. – принял.

Ланс будто хотел добавить что-то еще, но передумал.

Папка в руках Винса была тоненькой, считай, бестолковой, – одно из тех дел, где на словах старший через «ебаный в рот» и сам все пояснит. Но перед шефом все-таки хотелось казаться спецом. Ну, или хотя бы тем, кто знает, что делать.

Он вышел из кабинета, спиной ощущая, как Ланс провожает его взглядом. Прошел по коридору, мимо толстяка Натана, и попытался придать лицу вид «сейчас, блядь, я Францию спасать буду». Не вышло, – поскользнулся на мокром полу.

«И какой дебил их моет с утра на проходной?»

Эмиль Бенуа уже ждал его на парковке. Стоял, привалившись к задприпанной «Пежо» и с кем-то переговаривался по телефону. Заметив Винса, он не сразу сбросил звонок.

–… Ага. Я тебя понял, – Эмиль кивнул невидимому собеседнику, посмеиваясь. – Ладно, давай, брат. Потом наберу.

Только потом он, чуть сощурившись, удостоил вниманием новичка.

– Ну, что, малой? Готов? – на удивление, Бенуа был в прекрасном настроении, как будто они вдвоем сейчас собирались на прогулку по набережной.

– Родился готовым.

– Ну и зашибок. – Эмиль хлопнул ладонью по металлу автомобиля. – Значит, садишься, слушаешь, что я тебе скажу и делаешь вид, что ты крутой. Понял?

– Да.

– Тогда ты у штурвала.

– Серьзено? – Винс удивленно вскинул брови и даже уже было шагнул двери со стороны водителя.

– Нет, блядь, – добродушно гоготнул Бенуа. – я же сказал – делаешь вид. Ладно, академик. Погнали.

Хлопнули двери, машина закашлялась и таки со второго раза завелась. Они тронулись в сторону старой промзоны, где, по информации, и располагалась какая-то мелкая химичка.

Они тронулись, и Винсент, уставившись в мутное стекло, почувствовал, как по позвоночнику побежали мурашки. Не от страха – от кайфа.

– Че, весело тебе? – хмыкнул Эмиль, скосив взгляд. – Босс бумажки туалетные показал?

– Ага, я смотрел. – деловито отозвался Марсо. – Но Ланс сказал, что ты расскажешь.

– Вот оно как? Хрена се. Ну, слушай, сказочку.

Он затормозил перед светофором и, почесав подбородок, посмотрел на Винсента.

– Объект – склад в промке, ты и сам это знаешь. Мелкая фабрика, возможно, мет. Фасуют, но не так много, как можно представить. Короче, мы с тобой этих мамкиных кашеваров накроем. Так что ты, салага, сегодня не просто «посмотрел и офигел». Ты работаешь, как учили. Вкурил?

– Без оружия? – насторожился Винсент.

– С оружием, конечно, – Эмиль кивнул. – только мы туда едем не для того, чтобы им махать. Если все гладко пройдет, никто и пукнуть не успеет. У нас там максимум – два полуторчащих химика, а не штурм наркокартеля.

Машина, чихая и покашливая, тронулась с места, как только загорелся зеленый.

– Задача максимально простая: приезжаем, заходим и оформляем. Локоточком в зубы, мордой в пол и «пройдемте». Слушай меня и держись рядом. В общем-то, объяснять больше нечего.

Он стукнул пальцами по приборке, будто отбивал ритм.

– Это химики, не бойцы. Так что пушки нам и нахер не сдались. А если че, то трекер на мне. Все чин-чинарем.

– Ясно. – отозвался Винсент, и в голосе его было чуть больше рвения, чем стоило.

И Эмиль это заметил.

– Слышь, ты бы хоть сделал вид, что очко сжалось. А то едешь, как на праздник, бля.

– Честно? – Марсо не удержался. – Так оно и есть.

– Да ты мой птенчик. Понимаю, первое задание. Штанишки сухие, нос в каждую щель лезет.

Машина подпрыгнула на какой-то выбоине, и их здорово тряхнуло. Бенуа выругался себе под нос.

– Ладно, Вини-Пух. Лучше дорогу подсказывай. Солнце слепит, ни хера не вижу.

***

Промзона встретила их… ничем. Ни души, ни движения – только облезлые коробки цехов, и дорога, щедро усыпанная щебнем, словно кто-то пытался замаскировать яму ямой. По ощущениям, тут будто никто давно не появлялся, но это только на первый взгляд. Мусор у ворот явно намекал, что тут, сука, кто-то да был. И совсем недавно.

«Пежо» подгонять ближе, чем на пятьдесят метров, не стали. Поэтому шли пешком.

– Вот, сука, – шепотом возмущался Буанье, втискивая подошву в гравий, пытаясь соскрести какую-то склизкую дрянь. – видишь, малой? Запоминай. В какой жопе тебе придется возиться…

Винсент молча впитывал. Фиксировал каждое движение Эмиля: пытался дышать так же тихо, не вертеть башкой. Он смотрел вперед, но краем глаза все-таки косился на напарника. Чтобы, если что, среагировать вместе с ним и выглядеть, как будто тоже все понял.

Намеченный объект – заброшенная времянка, обшитая облупленными пластиковыми панелями – нашелся не сразу. Им пришлось несколько минут петлять между развалинами, пройти вдоль ржавого ангара с битыми стеклами, обойти кучу старого промышленного хлама.

Остановившись за углом, они замерли, осматриваясь.

– Здесь, – глухо бросил Буанье, кивая на барак. – по-любому, сука, тут зашкерились.

Винсент рефлекторно пригнулся.

– Думаешь? – пробормотал он.

– Знаю. В таких местах свое говно они обычно и хранят. – Эмиль бросил на него беглый взгляд. – Готов? Смотри, идешь за мной и прикрываешь. Сначала иду я, потом – ты. Не гони плуг без быка.

Дождавшись кивка Марсо, Эмиль перебежкой двинулся к коробке. Винс – следом, шаг в шаг.

БАХ.

Шаткая дверь поддалась с первого удара, слетела с петель, впуская их внутрь. Винсент притаил дыхание, вытягивая шею, чтобы рассмотреть – что же там? И…

Внутри было липко и жарко, в воздухе витал какой-то едкий химический запах. Как если бы дохлую кошку полили растворителем.

– Пусто, блядь, – выругался Буанье, но не спешил входить вглубь, застыв на пороге. – Не туда что ли?

Винс уж было хотел сунуть нос дальше, но лейтенант выставил руку, не позволяя двинуться. Мол, стой, сучонок. Не суйся.

– Погоди. Пока смотрим. – пробормотал он.

А смотреть было не на что. Неужели, правда проебались?

Марсо ожидал увидеть целую лабораторию вкупе с местным Хайзенбергом. Но ни хера. Даже пыль со стола будто накануне протерли влажной тряпочкой. Только старый развод на стене, как отпечаток былого дерьма.

– Тут кто-то был, – предположил Винсент, хмурясь. – ушли. Знали, что их накроют?

– Походу, – Буанье сделал осторожный шаг вперед. – еще и ушли недавно… Следы снаружи свежие.

Они всматривались в мертвое нутро времянки, пытаясь зацепиться взглядом хоть за что-то: осколок ампулы, забытая пробирка, огрызок какого-нибудь шланга. Нет.

– И хули вы тут забыли?

Голос был слишком близко. Не из-за угла, не со стороны, а прямо за ними. Метров пять или меньше.Винсент даже не понял сразу, что сказал голос – только почувствовал, как по спине медленно прокатилась тяжесть.

Буанье замер, заметно напрягшись и поворачиваться на спешил. А Винсент не сдержал рефлекс. Как глупый котенок на «кис-кис» – обернулся. И следующее, что почувствовал – смачный удар чем-то тяжелым прямо в рожу. Эмиль громко рявкнул, но он даже не понял, что именно.

***

Их усадили друг напротив друга. Помещение было полуподвальным: бетонный пол, облупленные стены, конденсат на трубах и воздух, пропитанный сигаретным дымом, даже если никто не курил. Пластиковые строительные стяжки на запястьях больно впивались в кожу. Челюсть ужасно болела.

– …это по-любому тот гандон белобрысый нас слил, – склабился тощий, похожий на шакала, парень. – я тебе отвечаю.

– Не неси хрень. – раздраженно отозвался прокуренный женский голос где-то сзади. – Это вы сами накосячили. Лаба, блядь, воняла на весь район.

– Схуяли она воняла?! – сплюнул Шакал. – Тут промка, кто нюхать будет?

– А кому надо, тот и будет! – повысила голос собеседница. – Тебя предупреждали, что нас прикрывают, пока не косячим? А ты разошелся!

– Не я, блядь, варил!

– Да всем похуй, кто варил. Финита ля кончита лавочке. Хорошо, что нас предупредили, что кто-то явится.

Тон у нее был уже не злобный, а уставший. Как у той, кто все понял, но сказать напрямую не может.

В ушах у Винсента шумело. Спина вспотела, дыхание было рваным, как у загнанной лани. Он ни слова не понимал, в голове свербила только одна мысль – «ПИЗДЕЦ».

Буанье, сидевший напротив, тупо смотрел в одну точку. Ему явно досталось чуть сильнее. Лоб рассечен, кровь стекала по переносице, застревая в бровях, и подсыхала коркой в уголке глаза.

Но по глазам было видно – думает, пытается анализировать. Он не моргал. Не шевелился. И даже не смотрел на Винса.

«У него же есть маяк?.. Или нет? Блядь. Он еще работает?.. Пробьется? Успеют?..»

Сердце долбилось, как ебанутое.

«Они же должны… должны прийти. Группа же нас пасет. Они же смотрят.»

Эмиль по-прежнему не говорил ни слова. Ни кивка. Ни жеста.

– Ну, братья-акробаты? – Шакал, наконец, обратил на них внимание. – Кто вы, нахуй, такие? Как тут оказались?

Молчание. Крепкая рука моментально впилась в густую Винсевскую шевелюру и резким движением заставила его поднять голову. И посмотреть прямо в глаза.

Кроме бешеных глаз, собственно, Марсо не увидел ничего. Маска, натянутая на лицо, делала его еще отвратнее.

– Ну, с-с-сука?! – нетерпеливо рявкнул он. – Ты скажешь?

Каждое слово – как удар молоточком по позвонкам. Тон Шакала стал каким-то истеричным, опасно-непредсказуемым.

– Я тебя спросил! Вы чьи, блядь?!

Эмиль заметно напрягся, но не встревал. Ждал. Чего он, сука, ждал?!

Винсент издал глухой рычащий звук, когда пальцы еще крепче вцепились в волосы. Он попытался вспомнить, чему учили на курсах, но в голове инструкции смешивались в какую-то хрень.

«Не огрызайся, не бравируй, но и не молчи.»

Ага. Очень полезно прямо сейчас.

– Ничьи, – выдавил он.

Мозг подкинул еще что-то из лекций:

«Говори уверенно. Придумай правдоподобную чушь. Запутай. Не дай понять, что ты мент.»

Он дернулся в стяжках, усмехнулся криво.

– Что, по складам уже нельзя шастать? Мы думали, тут строят что-то. Дверь открыта была, зашли. Тебя там не ждали, если честно.

И тут же вообще пожалел, что открыл рот. Звучал, как полный дебил, которому почему-то очень весело, когда его тягают за лохмы.

– Да ты че? И дверь выбили, наверное, потому что открыта была, да?

– Мы частники, – вдруг включился Буанье, но как-то чуть заторможенно. – работаем на хозяина соседнего участка. Думали, что ту подростки ошиваются. В прошлый раз на нашей территории подожгли ангар, теперь ищем ответственных.

Шакал замер, зацепившись за слова Эмиля. Резко отпустил Винса и подозрительно сощурился.

– Пиздаболы. – лениво включился женский голос, подходя ближе.

Теперь они могли ее разглядеть – тощая мерзкая баба с отросшим выжженным блондом. Не молодая, но и не старая, скорее, потрепанная. Лицо – облезлая перчатка, пережившая три войны и одну неудачную подтяжку. Как будто эта женщина была одной из тех, кто не привык улыбаться или флиртовать, а скорее держать за яйца и выкручивать, если что-то не устроит.

– Один шатался, другой проверял, да? – протянула она. – Не клеится.

Дверь где-то за спиной заскрипела, послышали гулкие шаги.

– Ну, чего? – вступил третий голос, более бодрый. – Как дела?

Ему не ответили сразу – дождались, пока подойдет. Винсент не увидел лица вошедшего – только засек боковым зрением татуировку якоря на запястье.

– Никак. – развел руками Шакал. – Ты звонил ему?

– Да звонил. – отозвался Якорь. – Не берет трубу.

– И че делать будем?

– Да че делать? Муравью хуй приделать. – третий говорил нервно, активно размахивая руками. – Узнать надо, че это за черти. А потом плясать и думать, кому звонить.

– А если реально менты? – Баба напряглась. – То…

– … то давай ты не будешь мандеть, золотко. – Якорь сплюнул. – Щас узнаем и потом будем решать.

– И как ты собираешься узнавать? – не затыкалась она.

– Увидишь. – Якорь сделал несколько шагов в сторону, загремел в стороне металлом.

Звук был похож на тот, когда копаешься в ящике с инструментами. И по озабоченному лицу женщины можно было понять, что допрос будет не самым приятным, даже для нее.

– Да ну вас… – буркнула она и как-то сразу сдулась, стала меньше, смиреннее, почти человечной. – Я курить.

И двинулась в сторону выхода, как старая дворняга.

А Буанье все не смотрел. Винсент отчаянно пытался поймать его взгляд, чтобы хоть что-то понять, хоть что-то уловить. Но все так же глухо. А от угрожающего громыхания где-то сзади становилось все мерзотнее.

Спустя пару минут и три «сука, бля», Якорь, наконец, появился в поле их зрения.

– Ну, че, кто из них тут самый разговорчивый? – с садисткой заинтересованностью в голосе спросил он.

– Да хз, вот этот, наверное, – Шакал, кажется, тоже чуть поник, но уходить не спешил. – лохматый.

– А, лохматый… – причмокнул Якорь, двинувшись к Винсу.

И Марсо едва не выругался. Прямо перед его носом возник ржавый молоток с деревянной ручкой.

– Ну, че, может, скажешь?

Винсент сглотнул. Говорят, что в такие моменты по спине пробегают мурашки, или сердце уходит в пятки. Ни хуя подобного. Все его существо сжалось, в висках застучало, тело как будто вывернули изнутри. Он надеялся, что Буанье встрянет, начнет заговаривать им зубы, но ничего подобного не было. Лейтенант только заметно ссутулился.

Винс коротко мотнул головой. Не как ответ, а как попытка сбросить с плеч дикое напряжение. Марсо хотел ляпнуть что-то, чтобы оттянуть момент, но язык прилип к небу. Даже мозг отказывался работать, концентрируясь исключительно на ощущении «я либо обоссусь, либо блевану, либо оба варианта сразу».

– Молчишь, да? – Якорь положил руку ему на плечо. – А если я вот этим тебе по костям заеду? Скажешь?

– Слушай, а не перебор? – аккуратно вмешался Шакал.

– Завали ебало. – огрызнулся тот, крепче сжимая молоток. – Скажи вообще «спасибо», что я ваши косяки разгребаю.

Он наклонился к Винсенту еще ближе. В лицо ударил запах легкого перегара и дешевых сигарет. Марсо старательно пытался разглядеть черы его лица, но как будто не мог различить ничего, потому что то и дело цеплялся за молоток и татуировку.

– Ссышь, когда страшно, да? – Якорь перешел на шепот. – Ну, че ты? Давай поговорим. И ничего тебе не будет.

– Не ссу, – слова вышли сдавленно, Винс облизнул пересохшие губы. – сказали же… Мы на частников работаем… Ангар сожгли…

– Ты долбоеб? – вопросительно вскинул брови Якорь. – Да или нет?

– Нет.

– А мне кажется, что долбоеб. Какой, нахуй, ангар? Какие частники, сопля? Ты чей, скотина?

– Мужик, – Винсент неосознанно дрогнул. – мы ничьи.

– Да ты че? А зачем во времянку полезли?

– Мы искали…

«БЛЯДЬ, СУКА! ЧТО ИСКАЛИ?! КОГО ИСКАЛИ?! ЧТО ТАМ ГОВОРИЛ ЭМИЛЬ? Я НЕ ПОНИМАЮ! Я НЕ ПОМНЮ!»

– … искали то, что нельзя было искать. – оборвал его Якорь, выпрямившись. – И делали это намеренно, да? Вопрос в том, кто вам слил место.

Он специально растягивал слова. Наверняка, чтобы Винс сорвался и выдал. Хуй там! Нельзя. Нужно молчать, нужно собраться. Нужно, нужно, нужно…

– Я ТЕБЯ СПРОСИЛ, ГОВНЮК?! – мужик с татуировкой резко сорвался на крик и затряс инструментом прямо у лица. – ГОВОРИ, БЛЯДЬ! ИЛИ Я ТЕБЕ, СУКЕ, КОСТИ ПЕРЕЛОМАЮ!

Рука его схватила Винса за шею, с силой сдавливая: недостаточно, чтобы придушить, но ощутимо властно. Ногти впились в горло.

– Я тебе череп раскрою! Тебя мамка родная не узнает, понял?! – он ревел, как цепной пес, брызжа слюной. – Говори, блядина, кто вас послал?!

«Соберись, Марсо, соберись! Тяни время, он ни хера не сделает. Не сделает… Или сделает? СУКА, ЭМИЛЬ!»

– Не хочешь, да?.. Ну хорошо, – голос Якоря вдруг стал почти спокойным. Таким, каким обычно говорят о вещах, которые уже решили сделать.

– Развязывай и держи его, блядь. Руку давай сюда.

Стоящий в стороне Шакал рванулся вперед, резанул стяжки – и на этом все стало слишком реальным.

– Вы че?! – Винс дернулся, но крепкие лапы удержали его на месте. – Вы че творите?!

Якорь легким движением подвинул к стулу, пустой ящик.

– Скрути его! – командовал тот, с силой приложив правую руку Марсо к поверхности. – Держи, не отпускай!

Шакал вцепился намертво. У Винса затряслись мышцы – не от страха, от невозможности что-либо изменить. Холод металла коснулся его кожи, обшарпанный, в ржавых пятнах.

– Ты будешь говорить, сучонок, – мужик с тату чуть сильнее надавил головкой инструмента на тыльную сторону ладони, сжимая запястье. – ты скажешь мне, кто вас послал. Или я, блядь, пальцы тебе сломаю. Ложку больше держать не сможешь.

– Сами полезли! – отчаянно выпалил Винсент, голос дрожал. – Никто не посылал!

Он чувствовал, как в глазах предательски защипало.

«Нет, нет, нет, НЕТ! Только, сука, не это! Соберись! Почему сейчас?! КАКОГО ХЕРА?!»

– Ломай. – внезапно вмешался Буанье, тон его был твердым, уверенным. – Если пацану жизнь испортить хочешь. Тебе говорят, сами полезли. Че ты хочешь? Говори со мной.

Винс услышал эти слова, как сквозь вату. Хотел, чтобы они помогли. Хотел, чтобы они что-то остановили. Но Якорю было плевать.

– А вот щас и узнаем. Начну с мизинца, пидор. – предупредил он.

Марсо понимал, что сейчас случится что-то непоправимое, и единственная его мысль была уже не о верности, не о молчании, а лишь о том, чтобы хоть немного оттянуть боль.

Он мотал головой, как безумный, цепляясь глазами за лицо Якоря, надеясь найти хоть каплю жалости, но видел только холодную готовность ударить.

«Не могу… не могу больше! Сука! Почему я?!»

Молоток поднялся выше. В голове у Винса вдруг стало совершенно пусто и тихо.

– Стой! – крикнул он хрипло, задыхаясь от собственного страха. Голос сломался, но слова сами рвались наружу, предательские, гадкие, слабые. – Я правда не знаю нихуя! У меня инфы нет! Он старший, сука! Это все к нему!

И стало так гадко, так мерзко от этих слов, что он предпочел бы уже лучше почувствовать удар молотка, чем вот так жалко себя выдать. Но поздно. Назад дороги не было.

Якорь сощурился. На лице появилась пиздопротивная вязкая ухмылочка.

– Во… Так бы сразу. А то ломаешься, как целка. – он медленно опустил молоток и повернулся к Эмилю. – Видишь? Как все просто, сука, когда есть молоток. Универсальный инструмент, да?

Крики Буанье были хуже боли. Они были хуже всего. Они вгрызались внутрь, пробивались через кости, забивали уши, разрывали мозг на куски. Винс четко слышал, как ломают пальцы, как дробят суставы – не ломают даже, а медленно, с наслаждением, крошат на мелкие осколки.

А на фоне, спокойно, ровно, с мерзким, неторопливым удовольствием звучал голос Якоря:

– Говори, сука. Говори…

И снова – влажный хруст костей. И снова – крик, который, казалось, никогда не закончится.

***

Он толком не запомнил, как их вытащили. Вернее, помнил, но как-то смутно. Группа быстрого реагирования вытащила их спустя пятнадцать минут с того момента, как Эмилю сломали первую фалангу. Всех троих успели поймать, – даже Бабу, которая пыталась свалить через колючий забор и исцарапала себе морду в кровь.

Последующие дни у него в памяти тоже особо не отложились. Наверное, потому что они все стали, как один: отчеты, безличное существование среди других оперов в отделе, брифинги. Иногда он просыпался с дрожью в руке, той самой, которую почти сломали. Хотя удар так и не случился.

С Буанье они не разговаривали. Винсент лишь один раз пришел к нему в больницу. Долго оправдывался.

– Забудь, салага. Мой косяк был. – только и сказал он. Как будто можно было.

К слову, после этого, лейтенант так и не смог толком восстановиться. Он проработал в отделе после реабилитации еще полгода. Ну, как проработал – ему выдали повышение посадили в отдельный кабинет, как наставника. Или как помощника. Хрен знает. Но больше Эмиль не мог ни держать ствол, ни заполнять бумаги. Потом ушел по собственному желанию и, вроде как, обрубил все связи.

Самого Винсента не уволили. Официально – не было причины. Да, облажался зеленый. Да, пострадал другой сотрудник. Но в итоге они оба отпечатались в рапорте, как жертвы преступления.

«ЧП во время оперативной работы», как говорил Ланс Патье на каждой дисциплинарке.

Марсо хотел уволиться, даже несколько раз писал заявление. Потом рвал его и стыдливо запихивал на самое дно мусорного ведра. А когда сказал об этом шефу – тот и вовсе отказался это обсуждать.

– Обосрался ты, – произнес тогда Ланс.– а теперь и сбежать хочешь, да? И как ты потом жить собираешься? Бухать начнешь? Думаешь, если уйдешь – оно само забудется? Хрен там. Ты либо переживаешь то говно, в которое вляпался, либо в нем остаешься, как ссыкло. Ты, Марсо, кем остаться хочешь? Ссыклом?

Винсент остался. То ли потому что и вправду не хотел навсегда остаться заклеймленным этим уебищным ярлыком, то ли потому что и вправду нашел в себе силы и совесть. Почти полтора года он варился среди говна, среди отстраненных взглядов коллег и выполнял всю работу, что сваливали старшие: начиная от «перепиши вручную акты об изъятии» и заканчивая «принеси пожрать и машину после выезда помой».

Любые нападки в свою сторону пережевывал, не огрызаясь. Даже когда бухой опер на корпоративе сказал «не вывозишь ты службу, Винни, не твое» – Марсо промолчал.

И когда, наконец, ему впервые позволили провести допрос, а после сказали «хорошая работа, красавчик», Винсент впервые выдохнул. И не похвалу он запомнил. А то, как после допроса никто не посмотрел на него с жалостью. Как в отделе не замолчали, когда он вошел. И пусть «своим» он стал намного позже, этого «красавчик» было вполне достаточно.

***

Странно, но теперь он не чувствовал ни стыда, ни вины. Только пустоту. Как будто внутри давно все выгорело. Даже имя Буанье звучало, как из старой хроники: не как бывший напарник, а как какой-то факт из газеты.

Образы прошлого внезапно рассыпались – зазвонил телефон, «черный». Тот, который Винс использовал не для отчетов, а для связи со складскими.

Номер незнакомый.

– Алло? – сипло буркнул он в трубку.

– Борзой, просыпайся. – зазвучал знакомый холодный голос. – Поднимай задницу и двигай по адресу. Прямо сейчас.

И отключился. Телефон пиликнул СМС-кой буквальной через минуту.

Винсент некоторое время пялился на строчки сообщения с координатами. Потом на Клэр. И лишь затем встал.

Его ждал Лютер.

Глава 14. Трое в лодке, не считая трупа

Снова какое-то полуподвальное помещение, – в залупе мира, за три пизды от цивилизации.

Он ужасно устал. Каждый чих вокруг доводил его до нервного тика. Таксист, который развязно гнал про погоду, будто это кого-то ебет, кроме него и его полусгнившей "Тойоты". Потом – мошки. Целый ебаный рой, словно их кто-то науськал. Они лезли в рот, в глаза, в душу.

Винс брел через какую-то индустриальный район: ржавые ворота, кучи мусора, мертвые погрузчики, запах дешевой солярки и гнили. Каждый шаг, как по минному полю из шприцов и собачьего дерьма. И, как вишенка на этом гниющем торте – он зацепился за какую-то арматурину и порвал, блядь, штанину.

Только вот стоило приблизиться к месту назначения, как все раздражение вдруг упало куда-то вниз, сменившись диким напряжением. Таким, что садится в живот, холодит позвоночник и шепчет: «тебя тут ни хрена хорошего не ждет».

В заброшенном порту, у причала ждала старая баржа с ироничным названием «Sainte Victoire». Краска облупилась, судно явно гнило тут не первый год.

Лестница на борт была ржавая, шаткая и скрипела при каждом его шаге. Металлические переборки искажали звуки, делали их какими-то потусторонними. Вдалеке кто-то переговаривался. Разобрать слова было невозможно, но это явно не звучало, как простая болтовня.

Винсент на пару секунд замедлился, собираясь с мыслями. Рука машинально скользнула во внутренний карман и проверила – там ли тревожка? Успеет ли нажать, если что?

«Соберись, блядь. Сейчас не время нюни размазывать.»

И шагнул в одну из приоткрытых дверей. Та протяжно застонала и впустила его в узкую кабину.

– Долго ты. – первым зазвучал голос Лютера, слишком спокойный и твердый.

Винсент поднял глаза и пересекся с ним взглядом. Но не надолго, потому что его внимание зацепили еще двое, что находились в комнате. Один – живой, а второй – уже нет.

Змей.

Точнее то, что от него осталось. Он лежал на перевернутом пластиковом контейнере, как на дешевом жертвенном алтаре. Под ним кусок клеенки, наскоро подложенной, непонятно даже зачем. Губы почернели, будто обуглились. Из уголка рта вытекла тонкая струйка пены, вперемешку с рвотной слизью. Глаза были открыты, вывернутые вверх, мутные и пустые. Лицо застыло в гримасе удивленного ужаса, как будто смерть подкралась не со спины, а прямо в лицо.

Да. Винс-то точно знал, откуда именно она пришла.

А вот другой… Стоял поодаль. И выглядел, как человек, которого легко встретить на улице: ни массивный, ни худой; ни молодой, ни старый. Волосы коротко стрижены, лицо блеклое, будто его сто раз стирали. Он не производил впечатления опасного.

И именно поэтому был самым опасным в комнате.

– Борзой, в следующий раз, если сказано «срочно», то ехать надо срочно, – тихо начал Лютер, закуривая. – мы с Домом задолбались тут сидеть.

Винс моргнул. Дом. Тот самый.

«Ебать меня трактором…»

Но пока не сказал ничего. Не время включаться в разговор, – нельзя начинать с тупых вопросов. А в голове крутились только они.

– Видел? – Лютер кивнул на тело.

– Был там, – повел плечом Винсент. – я к нему за шифровкой пришел по делу с хмурым. А там тело.

– Я в курсе, что ты был. И не один.

– С Рыжей. Потом ушли сразу, чтобы времени не терять.

– А он, значит, просто взял и сдох, да? – Лютер затянулся и пристально уставился в лицо Винсента.

Марсо не дернулся, хотя почувствовал, как в карманах вспотели ладони.

– Передознулся, походу, – ровно отозвался он. – мы зашли, а он там в пене, в дерьме. Рыжая наблевала, сам…

– Избавь меня от этого говнища, – прервал его босс, морщась. – Я не прошу тебя рассказывать мне, что там было. Я прошу понять одну вещь…

Лютер убрал сигарету, затушил ее о стену, медленно, как будто ему нравилось это движение. Окурок оставил на стене черный след и полетел на пол.

Винсенту стало как-то неприятно. Как будто тушили об него, а не об обшивку баржи.

– Змей был куском мяса. Но он был моим мясом. Кто-то решил, что может есть с моего стола и срать в мой же суп. Пусть. Но я первым узнаю, кто это…

Лютер уставился на него в упор.

–…а вторым – он сдохнет.

– Ты думаешь, что я его убрал? – не выдержал Винсент.

– Я не думаю. Просто интересные вещи творятся. Я даю одному псу шанс, а у меня вдруг кадровая зачистка случается. Без моего ведома. Совпадение?

– Что с ним произошло?

Лютер хмыкнул и недовольно скривил губы. Но ничего не сказал, только повернулся к Дому и молча кивнул.

Тот, как по команде, поднялся. Медленно, как-то отстраненно скучающе подошел к трупу, по пути натягивая одноразовые медицинские перчатки. Винсент знал, что Дом не доктор, но сейчас он двигался так, будто собирался провести вскрытие. Не ради диагноза – ради понимания, а не пиздит ли тут кто.

Дом наклонился над лицом Змея. Без тени брезгливости аккуратно раздвинул губы мертвеца. В полутьме блеснули мелкие осколки. Он приподнял один и показал Винсу.

Винсент встретился с ним взглядом, всего на секунду. И тут же пожалел.

Глаза у Дома были… никакие: не пустые, не злые, а как у робота, который исправно выполняет свои функции.

В этом взгляде даже банального интереса. Он видел Винса так же, как видел труп.

– Ампула раскрошилась прямо во рту, – произнес Доминик негромко, как будто сообщал о погоде. – Слизистая вся порезана.

– Может, сам? – предположил Винсент.

Дом выпрямился, стряхнул стекло с перчатки и, не глядя, добавил:

– Или помогли. Или захотел сам, но чтобы наверняка. Но… – он сделал паузу, лениво качнул головой, —…не похоже на суицид.

Лютер хмыкнул и сделал шаг вперед.

– Что скажешь, Борзой? – голос был почти любезный, как у воспитателя в дурдоме. – Ты же у нас теперь эксперт по чужим смертям.

Винсент выдержал паузу. Не слишком долгую, но достаточную, чтобы было видно: он слышал, он понял, но не спешит реагировать. Любая эмоция сейчас была бы лишней, особенно оправдание. Особенно – страх.

– Нечего говорить, – пожал плечами Марсо. – Лютер, ты знаешь, что я в заднице. И знаешь, чем занимаюсь сейчас. И еще большие проблемы мне не нужны.

– Не нужны, – кивнул босс. – но каким-то хуем ты эти проблемы к себе цепляешь.

На некоторое время снова повисла тишина. Только Дом отошел в сторону и тихо прикурил. Запахло по-чужому сладковато. Будто не только внешность, но и сам дым не имел права сочетаться с его работой.

– Был у меня один пациент, – неожиданно буднично затянул Доминик. – не помню, как его звали. Не по делу, так. Личный интерес.

Он сделал паузу, выпустил дым, и продолжил тем же тоном:

– Тоже говорил, что ему проблемы не нужны, что «ни во что ввязываться не хочет», а я-то понимаю. Мы все так живем. Всем хочется жить просто.

Дом на мгновение замолчал, глядя в пустоту, как будто пытаясь вспомнить что-то неважное.

– Я верил ему минут двадцать, – спокойно продолжил он. – Пока не достал коробок спичек и не объяснил, как долго может гореть одна спичка, если подставлять ее к глазному яблоку. Десять секунд. Иногда – двенадцать.

Мужчина вздохнул и аккуратно затушил сигарету о металлическую стену, бросив окурок на пол.

– Главное, глаз держать открытым. Организм ведь, как делает? Самого себя защищает. – он щелкнул пальцами. – Моргает, с-с-собака. Но если зафиксировать голову и аккуратно прижать веко, то работать можно. Человек вдруг понимает, что защитить себя уже не может. А пленка на глазу начинает сворачиваться.

Доминик сделал паузу. Совсем короткую.

– Я не жег слишком уж, конечно, просто рядом держал. Минуту, другую. – он посмотрел на Винса. – И все, что он так тщательно скрывал, вдруг всплыло. Люди удивительно честны, когда им грозит потерять то, через что они видят этот мир.

Он бросил взгляд на тело Змея, потом на Винса.

– А ты говоришь – «нечего говорить». Всегда есть что. Вопрос только в способе.

И улыбнулся. Сука, улыбнулся! Как будто бы просто рассказал старый анекдот или дурацкую шутку, а теперь ждал реакции.

– За это я тебя и уважаю, – отозвался Лютер, сощурившись. – хорошие слова говоришь, Дом. Очень хорошие.

«К чему этот цирк?»

Ждут, выдаст ли он себя? Подозревают? Издеваются?

– Проблема в одном, – сухо отозвался Винс. – если у человека в башке пусто, хоть всю рожу поджарь.

– А у тебя, Борзой, пусто? – хмыкнул босс.

– Я думаю, ты это легко можешь проверить и сам, если захочешь. – мрачно попытался отшутиться Марсо, сжав челюсть.

Лютер не улыбнулся. Только скосил взгляд на Дома.

– Объясни ему.

Палач обогнул ящик, где лежало тело, встал сбоку от Винса. И, будто бы между делом, взял его за запястье. Не резко, но так, что вырваться сразу не вышло. Сильные, сухие пальцы сжались с неприятной уверенностью, как тиски.

– Иди сюда. – сказал он тихо.

Винсент остался стоять на месте.

– Сказали – подойди. – надавил Лютер, даже не повышая голоса.

Доминик слегка встряхнул его, Винсента повело вперед. В следующий момент его ладонь легла на грудь Змея, в район сердца. Футболка у трупа была мокрой, липкой, будто кто-то намазал ее смесью из пота, старого масла и блевотины.

Винс задержал дыхание, чтобы не выдать явного отвращения.

– Чувствуешь? – Дом наклонился к его уху. – Не бьется. А утром билось.

Он резко отпустил Винсента, сделал шаг назад, явно довольный своим ебаным театром.

Лютер стоял рядом, внимательно наблюдая. Потом сделал полшага и наклонился, почти касаясь плеча:

– А теперь послушай внимательно, Борзой.

Тон голоса был личный, почти интимный.

– Если я узнаю, что вы с Рыжей приложили руку к смерти МОЕГО человека, – вкрадчиво шептал босс. – вы оба сожрете ровно то же, что сожрал он.

Снова пауза, позволяющая словам закрепиться. Или дать Винсу пространство для реакции.

– Ты будешь сидеть и смотреть, как она захлебывается собственными соплями. И ты напишешь открытку для каждого ее ебаного родственника. Что все хорошо. Что она уехала. И подпишешься, сука, собственным именем.

Винсент не шелохнулся, ни на миллиметр.

Но внутри что-то резануло – быстро, будто скальпелем по сухожилию.

Мишель.

Сука, с хера ли он ее вспомнил?!

У него внутри все скрутило. Комок стоял в горле. Фасад изнутри затрещал, но он изо всех сил держался за шкуру Борзого.

– Тогда это будет самая дебильная смерть. – ровно заговорил Винсент. – Если я начну сейчас отвлекаться на то, чтобы доказывать, что я не при делах, ты потеряешь человека, который тебе реально может принести ответ.

Он посмотрел на труп Змея.

– Кто-то поработал тонко. Я бы хотел, чтобы это был я. Честно. Но не я.

Потом снова в глаза Лютеру:

– Так что… ты решай. Тратить часы на подозрения или дать мне выйти и найти тех, кто тебе действительно гадит в тарелку.

Босс не сказал ничего. А вот Дом снова улыбнулся.

– Хорошо выкрутился, – отметил он с легким налетом восторга в голосе. – смышленый парень.

– Смышленый, – подтвердил Лютер, принявшись вышагивать из стороны в сторону. – посмотрим, есть ли у смышленого наметки.

Внутри Винса как будто немного отпустило. Не полностью, но появился зазор. Шанс увести тему в сторону, пока никто не начал снова крутить ему мозги.

– Есть подозрение, что Волк сливал товар на сторону. У тебя в сети крысы.

Тишина. Опять эта затянутая, намеренно жующая пауза, будто само помещение переваривало каждое слово, сказанное внутри.

– Крысы… – просмаковал Лютер, облизнув губы. – Крысы есть везде, Борзой. Даже в самых чистых домах.

– Это точно. – Дом, судя по его виду, уже успел заскучать, поэтому потянулся за второй сигаретой.

– Но я все еще очень хочу информацию, – продолжал босс, заводя руки за спину. – кому сливал, когда и куда. Все, что вы с Рыжей успели найти должно быть завтра у меня на руках. А вернее, уже сегодня.

– Будет. – Винсент потянулся за сигаретами в карман, но доставать не стал.

Как будто бы слишком не к месту было бы сейчас вот так взять и закурить. Не в этой компании, не в этом месте. И уж точно не рядом с трупом.

– Тогда проваливай, пес. Тебе наберут.

Дожидаться повторной команды он не стал. Просто развернулся, расправил плечи и, громыхая ботинками, пошел к выходу.

– До свидания, Борзой. Был рад встрече. – лениво полетело в спину от Дома.

Просто шагнул за дверь, вниз по скрипучей лестнице, вонючей, промасленной, ржавой.Приторная вежливость палача его добила. Винсент не ответил.

Он вышел за ворота индустриалки, оставляя баржу позади, прошел пару десятков метров. Убедился, что один.

И с силой засадил кулаком в металлический столб.

Пусть сдохнет ебаный Лютер. Пусть наконец кто-то ткнет этому уроду нож в печень и оставит на лестнице, чтобы он сам захлебывался кровью.

Пусть горит в аду ебаный Дом. Со своей нарочитой вежливостью, своим мерзким голосом и своей безэмоциональностью в глазах. Пусть однажды кто-то посадит его на табурет, придержит веко и выжжет глаза с таким же спокойствием, как он сам это делал.

Пусть Клэр, наконец, просто свалит. В лес, в другой город, в другую страну – да хоть к черту на рога. Главное, подальше от него. От всего этого. Пусть она хотя бы выберется.

Стало ли легче? Да ни хрена. Хоть лбом бейся – не поможет. Надо обыскать чертову скотобойню, выдержать время, вывернуться так, чтобы опергруппа потом прикрыла всех. Прямо на складе, среди ящиков с наркотиками. А он…

А он? А что он?

Да ничего, блядь.