Клик-клак, или Новые приключения профессора Акипаки

Глава первая,

– Нет, – сказал Диего.

– Да, – настаивала Анхела.

– Ну пожалуйста! – попросили другие девочки.

– Последний раз, – предложил Педру.

– Вы сведёте меня с ума, – вздохнул Диего.

– Не сведём, – пообещала Анхела. – Мы быстро. Ещё один разочек, ну пожа-а-алуйста!

Диего кивнул:

– Последний раз!

На кону стояла их победа в конкурсе.

Диего Сото – учитель биологии, совсем недавно из университета. Грань между его ролью ученика в прошлом и учителем в настоящем была такой зыбкой, что Диего казалось, что он ещё находится в прыжке и никак не может приземлиться. Как в паркуре: оттолкнулся от одного парапета, а до другого ещё не долетел.

С утра на душе у Диего скребли кошки. Непонятное чувство тревоги мешало наслаждаться солнечным днём, природой, походом к скалам. Как будто ешь сладкую малину, а на пальцах запах клопа. «Что не так?» – пытался он разобраться в себе. Всё раздражало: смех, беззаботность и непослушание детей. Сейчас он думал: «Последний раз, и нужно сваливать отсюда».

Ученики снимали ролик. Они поднялись в горы к звенящему камню. Год назад Диего нашёл его во время прогулки: случайно бросил в валун небольшой камень, просто так, на меткость, а двухметровый великан отозвался неожиданно бубноподобным звуком. Вот это находка!

Молодой учитель вспомнил о валуне, когда начал выполнять с детьми конкурсные задания. Диего подогревал у учеников интерес к необычному валуну: «Может ли камень гудеть от удара? Нет? Не слышали? Но это не значит, что такого не может быть! Почему камни могут звучать?[1] Хотите разобраться? А познакомиться с камнем лично? Решено – идём в горы! Заодно сделаем видеовизитку про нашу команду!»

Диего надеялся, что уникальный валун поможет добиться победы на конкурсе «Природа Мексики». Такого материала точно ни у кого не будет. Подобных камней на планете раз-два и обчёлся. «Повезло же мне наткнуться на него!» Что сулил конкурс? Детям – призы, а молодому учителю – признание старших коллег и статус толкового наставника. «Моя команда должна победить!»

Ударник старательно выбивал ладонями ритм, девочки вдохновенно танцевали на фоне яркого синего неба, их длинные волосы и лёгкие шарфы развевались на ветру – должно получиться красиво.

– Анхела сбилась. Надо ещё раз!

Дети записывали дубль за дублем, веселились. Педру который выполнял роль видеооператора, обернулся к Диего, чтобы что-то сказать, но застыл с приоткрытым ртом. Зрачки его расширились.

– Что? – Диего не понял, в чём дело.

Но мальчик смотрел не на учителя, а за него. Диего обернулся – на них двигалась бесформенная чёрная туча, тяжелая, отвратительная в своей готовности поглотить гору, светлое небо, солнце, смеющихся детей. Дети не видели тучу, они ещё жили в другом, безоблачном мире.

Ветер резко ударил в грудь. Диего понял, почему всё утро ему было так тревожно. Внутренний голос вопил: «Уходи! У вас пять минут до ливня!»

Что можно успеть за пять минут? Вскипятить воду в чайнике, пробежать километр или спуститься к велосипедам и спасти жизни своих учеников.

Сверкнула молния. Учитель подскочил, как пружина.

– Все вниз! Уберите телефоны, руки должны быть свободны! Ступайте осторожно, я первый.

Диего начал быстро спускаться, постоянно оглядываясь на учеников. Каменная крошка сыпалась из-под ног. Подошвы скользили по горной тропинке. Он был готов ловить того, кто сорвётся и покатится вниз.

Пять минут. Им не хватило жалких пяти минут, чтобы спуститься в долину!

Ветер был таким, что, повернись к нему лицом, и не сможешь дышать, не хватит воздуха. Ветер как будто поставил себе цель сдуть с горы стайку детей, бил по лицам жёсткими крупными каплями начинающегося ливня. Идти стало слишком опасно: один неверный шаг, и полетишь под откос, по крутому склону к обрыву. Капли дождя стучали всё чаще, всё плотнее. Через несколько секунд они уже безжалостно лупили по спинам, рукам и лицам людей. Диего остановил группу под небольшим навесом. Надо было переждать стихию. Кто-то невидимый опрокидывал с неба полные вёдра воды. Лил без устали, опустошая небесные запасы влаги. Идти было невозможно. Хорошо, что попался этот небольшой скальный навес. Под ним можно было стоять, поддерживая друг друга. Главное, оставаться здесь, не соскользнуть вниз с потоками грязной воды.

Дети и учитель отчаянно боролись за свою жизнь. Поход в горы перестал быть радостным приключением. Диего видел испуганные глаза, мокрые лица. «Это от дождя или от слёз?»

Яркая вспышка, и ломаная белая молния разорвала свинцовую тушу неба на части. Мгновение спустя послышался грохот. Громыхало так, как будто по скалам катилась великанская железная бочка. А потом… скрип, треск. И даже похоже на выстрелы, на звуки рвущейся гигантской ткани. А затем дети увидели, как ниже по склону падает сосна. Ломались сучья, её рыжее тело стремилось вниз, увлекая за собой соседнее деревце. Комья вывороченной земли и камни разлетались в разные стороны.

Анхела крепко зажмурилась и прикрыла голову, перестав цепляться за скалу. Когда через пару секунд она открыла глаза, вырванные из земли корни сосны всё ещё колыхались. Медленно, как щупальца гигантского осьминога. Старое дерево рухнуло, выставив на всеобщее обозрение кривые переплетения толстых узлов и нежные белые тонкие корешки. А за ними, за ними в земле зияла щель. Анхела оцепенела, вглядываясь в нее. Вдруг отверстие в земле начало увеличиваться, расти на глазах, приближаться к девочке.

– Стой!

Девочка, сидя на корточках, медленно скатывалась всё ниже и ниже. Она скользила по склону к открывшейся дыре. Вода влекла вниз всё быстрее и быстрее…

– Анхела!..

– Корни! Хватайся за корни!

Девочка обернулась – на нее смотрели шесть пар испуганных глаз. Брат отцепился от скалы и присел, готовясь проделать путь по склону вслед за ней.

«Если спускаться в стороне, там, где кусты и трава, будет не так скользко, – анализировал дорогу Педру. – Лишь бы Анхела зацепилась за дерево!»

Чтобы сбить скорость, девочка ставила ноги ребром стопы, упиралась в землю пятками, впивалась в склон пальцами, прижималась к нему спиной. Анхела обдирала руки, цеплялась за голые камни и ненадёжные стебли редких растений, но грязные потоки неумолимо тянули вниз, всё быстрее и быстрее.

«Нужно срочно ухватиться за что-то большое и надёжное, иначе…»

На пути Анхелы возникли вывороченные из горного склона останки сосны.

«Другого шанса не будет!»

Девочка отчаянно вцепилась в них. Несколько мгновений она судорожно перебирала корни, подтягиваясь ближе к самым толстым, старалась упереться в корни ногами. Потом поняла, что опора есть, и выдохнула, прижавшись к дереву всем телом. Теперь мутные потоки текли мимо, они потеряли власть над своей игрушкой. Анхела любила воду, но сегодня вода была не на её стороне.

«Как аквапарк. И вода, и горка. Только страшно…»

Девочка постепенно успокаивалась, ощущая себя в пространстве, прислушиваясь к себе и своему телу. На зубах скрипел песок. Она машинально провела по губам рукой, чтобы обтереть их, но руки были в потёках жирной глины, и Анхела только размазала её по лицу.

«Грязь, я вся грязная… лицо и волосы», – брезгливо и беспомощно поморщилась девочка. Оранжево-коричневая жижа облепила футболку, лицо, волосы.

«Как это противно!»

Анхела подставила лицо ливню, чтобы он умыл её.

«Лей, лей, смой с меня эту гадость!»

Капли больно стучали по лицу, затекая в нос и рот. Девочка судорожно вдохнула, отворачиваясь от стихии. «Ливень – это как душ, – успокаивала она себя. – Только бы больше не было грома. Мне кажется, он может убить меня». Анхела лежала среди корней, она больше никуда не съезжала. Мимо несся поток грязи, камней и палок.

«Нужно успокоиться. Найти полезное в любой ситуации… Боже, ну что тут может быть полезного? Грязно, сыро, холодно!»

Она огляделась и зацепилась взглядом за окраску склона: «Разве только цвет? Приятный. Наверное, в этой глине много железа, поэтому она такого цвета». Всё вокруг было оттенков охры. «Буду смотреть и запоминать. Потом нарисую. Как тот русский художник[2]. Его привязывали к мачте во время шторма, а потом он по памяти рисовал бушующее море».

Сквозь штору дождя Анхела различала навес, под ним – школьных друзей и Диего. Она старалась запомнить всё, что видит, как можно больше. «Но где Педру?»

Анхела заволновалась. Его жёлтой футболки было не видно среди детей.

– Молодец! Держись! – Анхела услышала голос брата. Он был недалеко, Педру спустился по склону чуть в стороне, он цеплялся за кусты и стоял немного выше уровня вывороченной сосны. Брату осталось преодолеть широкий мутный поток, это самое сложное. Это опасно. Он пытался найти беспроигрышный вариант.

«Как далеко смогу прыгнуть? Вдруг не допрыгну, поскользнусь, не успею ухватиться за корни?» Рисковать не хотелось.

– Не ходи! Я держусь, лучше цепляйся за свой куст! – крикнула ему Анхела.

Педру махнул рукой: «Хорошо!» Он видел, что сестра надёжно обосновалась в раскуроченных корнях.

Анхела обернулась на Диего и одноклассников. Мокрые человечки жались друг к другу под небольшим навесом скалы, с трудом удерживаясь на месте. Навес не спасал от ливня. Косые струи остервенело хлестали по худеньким телам детей.

Диего и ученики каждой клеточкой ощущали собственное бессилие перед неистовой стихией. Им оставалось только терпеть и ждать. Ждать, пока стихия выплеснет свою ярость, пока её напор спадёт. Только тогда можно будет двигаться дальше.

Анхела смотрела по сторонам: по горным тропинкам, кувыркаясь по камням, неслась вода. Её струи заполняли все ямки и углубления в земле, крутились в них воронками, соединялись в ручейки, тянулись друг к другу и на глазах превращались в речки. Вода была повсюду: на земле, на небе. Нигде от неё не скрыться.

«Всемирный потоп какой-то. Сколько можно?! Когда всё это кончится?!»

Девочке было невыносимо лежать под холодным ливнем. Зубы стучали. Её непоседливая натура не могла оставаться на месте. «Вдруг где-то рядом есть место посуше, а мы его просто не видим?» – она вспомнила об открывшейся щели, которую видела сверху.

Анхела подтянулась на руках и заглянула за корни. И – о чудо!

– Там пещера! – с восторгом крикнула она. – Я нашла пещеру! В ней должно быть сухо!

Люди под навесом не слышали Анхелу.

– Педру, там можно спрятаться! – крикнула она брату.

Мальчик внимательно смотрел на сестру. Ему хотелось перебраться к ней и заглянуть в провал самому. «Анхела – фантазерка, может не заметить опасность. Лучше мне посмотреть».

«Будет здорово, если все переберутся в сухое место», – решила девочка.

Она вскарабкалась на корни и заглянула в открывшуюся пустоту.

«Диего обрадуется, когда увидит, что я нашла убежище для всех».

Анхела перегнулась, чтобы лучше рассмотреть пустоту – там и правда было сухо. Как будто окно в другой мир. Она повернулась к навесу, начала звать друзей что есть мочи и махать руками.

– Идите сюда! – девочка старалась перекричать ливень. – Здесь можно переждать грозу!

– Диего, Анхела хочет залезть в щель! – догадался кто-то из детей.

Учитель и сам видел, что она задумала: «Лучше не спускаться под землю в такую погоду». Диего крикнул, напрягая связки:

– Нельзя! Опасно!

Одной рукой держась за корни, Анхела опустила ноги в темноту провала. Снова сверкнула молния. Девочка вскрикнула, закрыла уши руками в ожидании грома и… исчезла в зияющей дыре.

Вслед за Анхелой в расщелину устремились мутные струи воды.

СРОЧНЫЕ НОВОСТИ

В службу спасения поступило сообщение об исчезновении группы людей. Тридцатого апреля шестеро детей в возрасте 11–13 лет вместе со своим учителем отправились в горы и не вернулись. Возможно, дети стали жертвой ливня, обрушившегося на регион минувшим днём. На место трагедии отправлены спасатели и медики. Поисковые работы осложняются наступившей темнотой и сложными погодными условиями: более девяти часов идёт дождь, большие площади оказались затоплены.

Глава вторая,

Ю утопила палец в мягкой кнопке джойстика инвалидной коляски и подъехала к комнате брата. Клавиша звонка на стене мигала красным огоньком – заперто. Девушка нажала на вызов. Она приезжала к Тао уже третий раз, пытаясь разбудить его в школу. На этот раз дверь с дребезжанием отъехала в сторону. В коридор потёк запах кислого соуса. Ю поморщилась. Опять ел прямо в комнате.

Девушка решительно направила коляску через рельс дверного проёма. Полумрак и бардак. Груда одежды в кресле. На столе обертки, грязная тарелка, провода. Ю подъехала к кровати. С нее свешивалась худая рука с выступающими венами. Пульт от двери валялся на полу. Рядом телефон.

– Диди[3], – голос Ю звучал грустно и ласково, – ты в порядке?

– Да-а, – не открывая глаз, промычал Тао и облизнул сухие губы.

– Ты опоздал в школу.

– Пофиг! – выдохнул брат и повернулся лицом к стене.

– Что? – девушке хотелось, чтобы она ослышалась, но…

– Не опоздал, там открыто весь день.

– Звонил Чжао лаоши[4].

– О-о-о… – простонал Тао. – Кто это?

– Твой учитель! – голос Ю стал строже. – Повернись, я с тобой разговариваю.

Брат нехотя повернулся, но веки так и не разомкнул:

– Ну? Не знаю такого.

– Что значит «не знаю такого»? Он куратор класса. Ты не знаешь, кто это? – Ю казалось, что брат издевается. – Ты так шутишь?

Тао огрызнулся:

– А мне надо? Все учителя отзываются на «здравствуйте-извините».

Послышалось «жухжых»: телефон на полу засветился. Брат потянулся за ним, Ю успела увидеть на экране бегущее уведомление «Операция завершена».

Тао разблокировал телефон хитрым зигзагом, начал быстро нажимать кнопки на экранной клавиатуре. «Что за операция? – промелькнуло в голове Ю. – Потом, не до того сейчас».

– Он сказал, ты пропускаешь уроки, тебя могут перевести в районную школу.

– Ну скипнул пару раз, – парень сел на кровати, протирая глаза, – не надо агриться!

– Говори на нормальном языке, пожалуйста, я же тебя просила. Я не злюсь. Я переживаю за тебя…

– Не надо за меня переживать, я дописал код.

Тао пытался перевести разговор на другую тему но сестра была неумолима:

– Я не могу не переживать! Тебя взяли в хорошую школу а сейчас ты можешь вылететь.

– Не вылечу. У нас полкласса таких. А если вылечу, то спокойно доучусь в районной. Там, кстати, задают меньше.

Тао натянул шорты, подошёл к столу, сделал несколько пометок в блокноте. Ю даже не пыталась разглядеть. Она бурлила от негодования:

– Тебе нельзя в районную!

Брат вышел в коридор. Ю, как привязанная, поехала за ним.

– Из неё не поступишь в институт!

– Во-первых, поступишь. Во-вторых, может, ты дашь мне сходить в туалет, пописать, умыться, а? – Тао захлопнул дверь в ванную перед носом сестры.

– И что за код ты дописал? – крикнула Ю в закрытый проём.

Под журчание послышался довольный голос:

– Я напи-пи-писал бот для би-и-иржи криптовалю-ю-ют!

– Хоть что-то, – грустно улыбнулась девушка и направила коляску на кухню.

Там возле плиты двигалась сухонькая фигура вьетнамки Нюнг. Соседка помогала им по хозяйству. Колечки зелёного лука, оранжевые кусочки томата, золотистые капли жира, макарошки, как клубки светлых змеек, – она разливала половником горячий суп с лапшой.

– Проснулся голубчик на утренний супчик, – проскрипела старуха. – До первых петухов свет горел, не работается ему днём, всё норовит у ночи время отхватить.

Тётушка Нюнг ставила на стол еду и улыбалась.

Зажёванные бесцветные губы, вздёрнутый нос и отсутствие бровей делали Нюнг похожей на черепаху. Старую, добрую черепаху.

Ю с нежностью наблюдала за тётушкой и думала: «По её морщинам можно прочитать, как по карте, чем живёт Нюнг. Каждая эмоция прокладывает свою тропинку. Из года в год мы закладываем морщинки. Улыбаемся или грустим, а морщинка всё глубже. Вот уже целая борозда. У тётушки все морщинки-бороздки стремятся вверх, как если бы она всю жизнь радовалась. Но разве так бывает?»

Нюнг улыбалась и часто кивала, будто одобряла всё, что происходит.

– Не переживай, дочка. Всё будет хорошо. У парня светлая головушка. Всё будет хорошо.

– Тётушка, – Ю погладила морщинистую руку старухи, – конечно, всё будет хорошо.

– Вот и ладно, завтракайте. Всё свежее, горячее: баоцзы[5], лапша, чай. Жуй давай и не скучай.

– Ты волшебница, тётушка, можно мне чай, а для Тао кофе? Есть хоть немного?

– Много и не было, но немного осталось. Придётся снова прикупить. А это через весь город девчушке Нюнг ехать.

Старуха любила называть себя девчушкой. В душе она именно такой себя и ощущала, лёгкой, как бабочка, только хитиновый покров с годами скукожился и больше не обновлялся.

– А вот скажи мне, чегой-то вы взяли моду кофе пить? Никогда мы его не пили. Ещё и с молоком. С Акипаки лаоши пример берёте. Так ведь природа всё за нас придумала. Молоко младенцам, а взрослому только беда от него. Чай, пейте чай, деточки. От горячего чая здоровее будешь. А кофе не пьёт никто, иначе бы на каждом углу продавали, – причитала себе под нос вьетнамка, вытряхивая последние крошки кофе в турку.

Ю улыбалась:

– Знаешь, Нюнг, мне писала подруга из Норвегии, что там всё наоборот.

– Как в Норвегии наоборот? Кофе сам за Нюнг через город едет?

– У них чая днём с огнём не сыщешь, все пьют кофе. Чай только в китайских лавочках продают. А такие лавочки лишь в крупных городах.

– Ну дела!.. – качала головой пожилая вьетнамка. – Как без чая жить? Чай лечит, согревает, чай пузо наполняет, когда есть нечего.

– У-у-у чем это пахнет? – в проёме двери показались длинная чёлка и нос Тао. Он вытянулся вперёд, будто ловил волну запахов. – Что у нас тут? – Тао с закрытыми глазами начал тыкаться носом в тарелки. – Мантоу[6] и яйца? Нет, дайте ещё понюхать – баоцзы с бобами? Угадал, Нюнг?

– Не угадал, с грибами! И яичная лапша с фасолью! Всё горячее, налетай, не зевай.

– У-у-у какой я голодный! – Тао отправил в рот целиком ароматный, сочащийся паром пирог.

– Диди! – вскрикнула Ю. – У тебя изо рта сыплется!

– Мнмн, фпак фкуфнее!

– Я не могу на это смотреть! – Ю закатила глаза. – Как тебя воспитывать?

– Не мовеф, не фмотри и не наво меня фофпитывать, – чавкал Тао, роняя крошки на одежду и под стол.

Нюнг, не переставая улыбаться и кивать головой, снимала фартук, поправляла волосы и скрипела:

– Пойду с собаками. Не всё им на крыше гулять. А ещё говорят, скоро вечером в лифт с собаками пускать не будут. Вот и думай, как Нюнг с собаками спускаться, как на верхний этаж подниматься.

– Да, слышала новость… Но погоди, – остановила её Ю. – Расскажи нам про собак. Надо разобраться, что происходит.

– Что происходит? – Тао приготовился запихнуть в рот следующий баоцзы. – Завтрак съешь сам, обед с другом, ужин снова сам, так говорил великий Тао Сян, завоевавший полмира! – глаза парня довольно блестели.

Глава третья,

Тётушка Нюнг устроилась на стуле и начала рассказывать:

– Собаки как с ума сошли. Я сижу они играют, разбегаются, друг в друга врезаются, палочки грызут – всё, как обычно, всё, как обычно, резвятся наши хвостики. А потом – ба! Что за наваждение? – вьетнамка всплеснула руками. – То сядут, то лягут, то ко мне прибегут и лапы подадут. И всё вместе! Всё вместе делают! Как куклы заведённые.

Тао захохотал:

– Прямо вместе?! Вот бы посмотреть! И в цирк ходить не надо!

– Ну и посмотри! Поди сам и посмотри! – губы вьетнамки совсем исчезли, так она их поджала. – Думаете, вовсе Нюнг плоха стала, из ума выжила, сказки рассказывает?

– Ты на свисток случайно не нажимала в этот момент? Где он лежал? В руке? В кармане? Сам же он не включается.

– Не включается! Не включается! – заскрипела Нюнг, роясь в кармане. – Думаешь, ничего не понимаю. Понимаю. Достала его тогда, положила рядом, смотрела на него, на собак. На нём огонёк загорается, если нажать. Никто не нажимал. Огонёк не горел, а собаки всё куролесят, как с ума двинулись… – она наконец выудила свисток из глубокого кармана и протянула его парню.

– Ты посмотри, посмотри, Тао, вдруг он сломался? Перемкнуло что, лампочка перегорела, а? Погляди, Тао. Надо разобраться.

Тао нажал на кнопку, раздался свист, означающий команду «Ко мне!». Из коридора показалась рыжая морда Чико. Он подбежал к хозяину, приветливо виляя коротким хвостом. Тао нажал на другую кнопку, все услышали команду «Сидеть!». Спаниель послушно уселся, с ожиданием глядя на парня: «Играть будем?!» Тао потрепал пса по загривку и уже собрался выбрать другой сигнал, как вьетнамка набросилась на него, махая руками:

– Не свисти! Не свисти в доме! Денег не будет! И я хороша, старая лапша, сижу, уши развесила. Иди вон на крышу пробовать! Нечего дома свистеть! То зонт раскрывает, то свистит, все юани из такого дома разбегутся и обратно не вернутся!

Ю засмеялась, видя, как Нюнг прогоняет брата с кухни.

– Диди, может быть, правда сходишь сегодня с собаками? Всё же Чико твой пёс.

– Да мой, мой! – отмахнулся Тао. – Но Нюнг всё равно с Шилой гуляет…

– А пойдём вместе? – предложила тётушка. – Ты потом в школу, а я домой.

– Да-да, – Ю оценила хитрость старухи, – ты так на последние уроки успеешь. Что у вас сегодня?

– Я помню что ли? Физра, наверное… Километров десять набралось.

– Чего набралось?

– Отработок. Ничё, отбегаю.

– Ничего себе накопил! Сразу все десять побежишь? – изумлённо покачала головой Ю.

– А чё такого, десять не сто.

– Хороший у вас учитель, – одобрила Нюнг. – Не всё детям в клавиатуру стучать, да ночами не спать. Пошли, пошли, голубчик, пока хвостов в лифт пускают.

– А ты их в сумку прячь, – предложил Тао, выходя в коридор.

– Кстати, звонил Акипаки лаоши! – крикнула Ю ему вдогонку.

– И-и? – Тао напряжённо замер и медленно повернулся. – Он оформил документы для Чжуншань[7]?

– Нет пока… там какие-то проблемы. Но время ещё есть.

Тао влетел обратно на кухню и склонился над сестрой.

– Какие проблемы? Опять проблемы! Нет уже времени! Родители могут остаться без контракта на следующий год! Навигация, цзецзе[8], понимаешь, навигация скоро закроется!

– Не кричи! Я всё понимаю, – Ю отпрянула от брата, испугавшись его реакции.

Тао сорвался к выходу, хватая «рулетки» для собак.

– Чико! Шила! Гулять! Нюнг, мы у лифта ждём! – он старался говорить спокойнее, но с трудом управлял голосом.

Тао хотелось орать от злости. Если родители не получат контракт в Антарктику, придётся снова экстренно искать деньги на лекарства для Ю. На счету был каждый юань.

Глава четвёртая,

– Трам-пам-пам-пам, мне надели со страшным скрипом башмаки, – слегка дурачась, напевал высокий рыжеволосый мужчина.

Он прохаживался перед напольным зеркалом обувного отдела. Новые ботинки поскрипывали. Особенно левый.

– Тебе что, в подошву песка сахарного насыпали? – спросил рыжий у ботинка. Он уперся носком в пол и приподнял пятку.

Скрип!

– Ага, насыпали, – сделал заключение покупатель.

– Между прочим, во времена моего деда было модно носить сапоги со скрипом! – заметила пожилая женщина, сидевшая на пуфике по соседству.

Перед ней на полу стояли приготовленные для примерки три пары лодочек разных цветов: белые, бирюзовые и горчичные, а на ногах красовались ярко-красные.

– Причём особым шиком считалось, когда скрипит только один сапог, – добавила дама. – Как считаете, какой цвет мне лучше взять?

Высокий рыжеволосый обернулся на дребезжащий женский голос: выцветшие глаза, подрагивающие руки, подкрашенные фиолетовым седые локоны, глубокие морщины, заползающие на нос. «Дед её, видимо, при царе Горохе жил», – подумал он. А вслух произнёс:

– Берите всё! И меняйте по настроению, а если возьмёте одну модель разных оттенков, то ещё и комбинировать можно: одна нога в жёлтом, другая – в синем. Здорово?

Акипаки заметил, как нарисованные брови пожилой леди поползли вверх, и поспешил ретироваться:

– Глупая шутка. Простите!

И спросил учтиво:

– Как же добивались скрипа сапог во времена вашего дедушки?

– Кусочки сухой бересты подкладывали, – пояснила дама. – При ходьбе такие сапоги отчаянно скрипели – ух-х! Пусть все знают – не босота какая идёт, а модный парень. А вы берите, берите эти ботиночки, молодой человек, они вам к лицу! К шевелюре вашей цвет очень подходит. Просто шикардос! – она вытянула губы уточкой и поцеловала сложенные вместе кончики пальцев.

– Благодарю! Оранжевый низ, оранжевый верх – какая неожиданность! – Акипаки оглядывал себя в зеркале с головы до ног.

Он не стал снимать новую пару. Старые ботинки обернул бумагой и вышел на улицу в обновке.

Носить обувь оранжевых оттенков давно стало для Рафаэля Акипаки традицией. Рыжими у него были домашние тапки, пляжные кроксы, мокасины, сандалии и тимберленды. Покупку каждой новой пары он называл реинкарнацией своих первых домашних тапочек. Они были изготовлены двухлетним Рафиком самостоятельно из апельсиновых корок. Так у Рафаэля и повелось: его рыжую шевелюру зеркалили оранжевые боты. У Акипаки было особое отношение к оранжевой обуви, а у его оранжевых обувок складывались особые отношения между собой. Обычно профессор представлял новичков старожилам, учил их жить в дружбе и уважении. Вот и сейчас он не бросил в урну повидавшую мир обувь, а решил отнести ботинки в ремонт, чтобы потом носить их во время лесных прогулок. Новые боты были лёгкими, дышащими, удобными. Это для города.

Рафаэль шёл по тротуару. «Ах, эти жёлтые ботинки. Шагают быстро по асфальту. А ты опять идешь пешком…», – мурлыкал он себе под нос. Тем временем между его оранжевыми ботинками (новыми на ногах и старыми в руках) разыгрывалась словесная баталия.

– Ну что вы скрипите? – возмущался ботинок-старичок.

– Хотим и скрипим! Настроение хозяину поднимаем. Слышишь, песни поёт?

– Он и до вас пел.

– Заунывные небось! – ехидничали новенькие. – С нами-то веселые распевает. Обновка как-никак!

– Заунывных он сроду не пел! Не понимаете ещё, к кому попали, э-э-эх, молодёжь!

– А что тут понимать? Наше дело маленькое – скрипи потихоньку.

– Маленькое! Слыхал? – обратился левый старичок к правому.

– Слыхал… – вздохнул правый. – Ничего, дойдёт до них. Позже.

– Э-э-эй, не гони! Сэр Рафаил!

– Раф! Рафик, тормози! – заверещали в унисон новые боты.

Их хозяин решительно двигался в сторону огромной лужи. Они понимали, что нужно срочно изменить направление, но как это сделать?

– Обогни её! Обойди, миленький! – умоляла новая пара.

– А как же испытания в деле? – ухмылялась старая.

– Так мы же промокнем! Вид потеряем! – сокрушалась новая.

– Ах вы ещё и промокаемые! – присвистнула старая.

– Мы с водоотталкивающей пропиткой! – гордо заверила новая.

– Тогда чего боитесь? Поры сжали и вперёд!

– Сэр Рафаил! Будьте добры взять на пару румбов в сторону!

– Рафуша, миленький! Ну хоть на пару сантиметров! Ведь неизвестно, что за лужа впереди! Вдруг она глубокая?

Наверное, хозяин почувствовал призыв своих ботинок, потому что у самой воды он резко оттолкнулся от земли и приземлился на другой стороне лужи.

– Ничего! – похвалил обувку профессор и попрыгал на месте. – Очень даже комфортно в них и шагать, и прыгать. Продолжим!

– Что он собрался продолжать? – забеспокоились новые.

– Сейчас узнаете, – хихикнули старые.

Бдыщь! Правый новый почувствовал сильный удар в область носа.

– Что?! За что? – завопил он.

– Держите! – послышался голос хозяина. Он отправил на футбольное поле сбежавший от мальчишек мяч.

– О боже! А ещё профессор! – возмутилась новая пара.

– Это ещё цветочки, – усмехнулась бывалая. – Вот наши предшественники говорили, что профессор однажды своим ботинком самолёт сбивал… с дерева.

– Какой самолёт?

– Игрушечный! Дети пускали, он застрял. На дереве. Среди ветвей. Вот Акипаки ботинком его и сбил, под рукой больше ничего не оказалось.

– Ну дела… – вздохнули новые, – вот попали…

– Да, а ещё он однажды носки поверх ботинок надевал, чтобы по льду не скользить, – не унимались старые боты. По-видимому, им доставляло удовольствие подтрунивать над новенькими.

– Боже мой! Что нас ждёт? – запричитал новый левый.

– Кажется, на нашей экокоже появились первые морщинки! Нам срочно нужен крем! – застонал новый правый, а потом они дружно выдали:

– Если это безобразие не прекратится, мы натрём ему мозоли!

– Натирайте! – обрадовалась старая пара, – тогда он вернёт вас в магазин и будет носить нас! Мы даже не пикнем.

– Придётся терпеть, – шепнул один из новых.

– Да… – еле слышно отозвался второй.

– И старайся не скрипеть.

– Попробую! Очень уж хочется мир повидать!

Конечно, вы уже догадались, что эта словесная баталия между старыми и новыми ботинками разыгрывалась в воображении рыжеволосого мужчины – профессора Акипаки. Это было привычкой: взглянуть на мир глазами животного, растения или вещи. И студентам он давал подобные задания. Зачем? Для развития креативности, для разминки мозга!

Профессор направлялся на пары к своим студиозусам. Его группа участвовала в разработке и испытаниях нового прибоpa и программного обеспечения к нему. Если ректорат утвердит их заявку то проекту светит блестящее будущее. Практика, реальная, очень нужная обычным людям и его студентам практика: оборудование пройдёт испытание в клинике. Студенты пообщаются с пациентами, потерявшими обоняние, проведут терапию, соберут данные, возможно, что-то поправят, улучшат, а потом, глядишь, и заключат контракт. Начнут получать деньги за своё первое изобретение. Плохо ли?

С такими мыслями Акипаки открыл дверь преподавательской комнаты.

– Добрый день, милые дамы! – радостно поприветствовал он Викторию Деррет и Флору Гриффиц.

Возле большого окна в окружении комнатных цветов стоял стол Виктории, аспирантки и по совместительству секретаря факультета естественных наук. Солнечный свет косыми лучами бился в листья растений, пятнил солнечными зайцами серый пол и строгую мебель. Девушка склонилась над принтером. Упругие русые локоны вились по спине, плечам, падали на лицо. «Русалка среди ветвей», – улыбнулся про себя Акипаки.

В отдалении от неё, там, где свет из окна не беспокоит глаза и не желтит бумаги, располагался широкий стол профессора морских наук Эбигейл Флоры Гриффиц. На шее у неё красовался изящно повязанный платок – зелёный в мелкий фиолетовый горошек. «Сегодня вторник», – машинально отметил про себя Рафаэль. Каждый рабочий день Флора неизменно отмечала шарфиком определённой расцветки. А в праздничные дни носила розовый с логотипом Национального совета женщин Новой Зеландии (Эбигейл Ф. Гриффиц более двадцати лет числилась в нём казначеем).

Флора окинула оценивающим взглядом фигуру вошедшего, медленно кивнула в знак приветствия и, поджав губы, вернулась к чтению какого-то документа. Горы бумаг на её столе семафорили о конце семестра.

– Добрый-добрый, Рафаэль! Вас тут заждались, – отозвалась секретарь, выпрямляясь и откидывая от лица непослушные пряди. – Вас всё утро студенты спрашивают. Ой, да что же такое?!

Виктория безуспешно пыталась достать из принтера застрявшую бумагу.

Лист застрял капитально, принтер не хотел выпускать его из своей тёмной пасти.

– Давайте помогу, – Рафаэль живо подлетел к столу секретаря, открыл заднюю панель устройства и ловко вытащил пленника. Лист оказался жёваным и чумазым от краски.

– Может, не стоит печатать этот документ? – спросил Акипаки, передавая Виктории истерзанный принтером листок.

– Спасибо! – девушка благодарно улыбнулась и пожала плечами. – Это проект учебной нагрузки на следующий год. Может, и не стоит, вдруг что-то поменять нужно.

Виктория многозначительно посмотрела в глаза Акипаки.

«Кажется, в учебной нагрузке есть нововведения», – подумал профессор.

– Ваши студенты покоя не дают, замучили вопросами: «Где Раф? Когда придёт?» – вклинилась в их диалог Гриффиц.

Ее высокий резкий голос рассекал пространство на части:

– Полдня толпились у кафедры. Гогочут, громко разговаривают, закрывают проход по коридору.

Преподавательница раскладывала на своём столе студенческие работы ровными стопочками.

– Им здесь не место. Пусть ждут в аудитории или звонят вам по телефону. Всему своё время.

Ещё пару стопочек выровняла. Обнаружила нескреплённые листы.

– Виктория, милочка, подайте-ка мне степлер! Мой барахлит. Благодарю.

Клац, клац, щёлкал степлер. Разрозненные листы соединялись в аккуратные подшивки.

– Хорошо, я с ними поговорю, – отозвался Акипаки, рассматривая доску объявлений: «Нет ничего нового? Ощущение, что что-то пропустил».

– И что за фамильярность в обращении? Какой вы для них Раф? – преподаватель строго смотрела поверх очков.

Рафаэль махнул рукой.

– Я им при первой встрече так представился. Ничего страшного. Пусть обращаются, как им удобно.

Русский учёный работал здесь третий год, а Флора – третий десяток. Она была за традиции, за следование привычным, хотя и неписанным правилам Отаго университета, старейшего в Новой Зеландии.

– У нас серьёзный исследовательский центр, и студенты должны понимать, с кем и как нужно общаться. К преподавательскому составу нужно обращаться с должным уважением, и уж тем более сами преподаватели не должны давать повода к панибратству.

Градус недовольства повышался. Нос дамы покрылся испариной, и очки были готовы вот-вот сорваться вниз с его вздёрнутого кончика. Акипаки повернулся всем корпусом к своей коллеге и теперь следил за скольжением её очков по короткой горке носа.

«Что придумать, чтобы очки не ползли вниз?» – думал он.

Гриффиц резким движением указательного пальца отправила очки на переносицу, не дав им сорваться.

– Не переживайте так, уважаемая Флора, мы со студентами сами решим, как лучше ко мне обращаться, – произнёс Акипаки ровным тоном и поставил на тумбочку возле своего стола ботинки, обёрнутые бумагой.

Это было всё равно, что нажать на спусковой крючок в заправленном порохом механизме Флоры Гриффиц.

– Вы поставили на тумбу ботинки?! – взвилась она, подпрыгивая на стуле.

«Какая муха её…?» – подумал Раф.

– Это реквизит для занятий, – произнёс он, пытаясь перевести ситуацию в шутку.

– Нет! – взвизгнула Гриффиц. – Это ваши старые, грязные ботинки! Все знают ваши оранжевые ботинки. Вы же другой цвет не носите. Почему вы их не положите в пакет, чтобы никто не видел?

«Чтобы никто не видел чего?» – Акипаки задал немой вопрос гербу университета, венчавшему доску объявлений. Острый угол лазурного щита с золотыми звёздами указывал на девиз: Sapere Aude[9] – имей мужество быть мудрым.

Рафаэль на мгновение закатил глаза, пока Флора не видит, а потом повернулся к ней с натянутой улыбкой и начал негромко, но чётко говорить:

– У меня нет пакета. Это раз. Ботинки чистые. Это два. Какой цвет носить и что ставить на стол…

В дверь постучали, и в полсекунды она отворилась, пропуская в проём сразу три вихрастые головы.

– Раф, вы здесь?!

Троица ввалилась в помещение. Сзади напирали другие студенты.

– Он здесь!

– Где Раф?

Молодые люди заполнили кафедру.

– Вот видите?! Я говорила?! – закричала Гриффиц. – И так весь день! Ходят и ходят! Не переставая. Я сосредоточиться на работе не могу.

Руки Гриффиц перекладывали на столе документы. Из одной стопы в другую. Быстро ровняли листы в пачках по ширине, длине, чтобы ни один криво не торчал. Стёкла очков грозно сверкали.

– И вообще, – руки Гриффиц остановили своё движение, пальцы согнулись к ладоням, на стол опустились сжатые кулаки. – Нужно уметь проигрывать!

«Что?!» До этого момента время бежало, летело, события сменяли друг друга, а тут резко затормозило. Его колеса буксовали. Они крутились вхолостую, не находя под собой точки опоры от неожиданно сказанного слова. Студенты растерянно переводили взгляды с профессора Гриффиц на профессора Акипаки: «Что за игра?»

Муха стучала в окно, недовольно жужжа. Отлетала на небольшое расстояние и снова устремлялась к стеклу: «Ж-ж-ж! На абордаж-ж-ж!»

– Что? – Рафаэль вгляделся в лицо Гриффиц. – Извините, Флора, повторите, что нужно уметь?

– Проигрывать! – она встала из-за стола, гордо задирая голову. – Вас отстраняют от работы с этой группой! Ваш проект закрывают как потенциально опасный!

Гриффиц хотя и поднялась со стула, намного выше не стала. Она выпятила нижнюю губу и сверкала глазами, с вызовом глядя снизу вверх на профессора.

«Так у неё очки не сползают, – заметил про себя Раф. – Всё дело в правильном положении носа, он должен быть задран вверх».

– Да! И я не скрываю, что именно я подняла этот вопрос! Поставила ребром перед ректором! – Гриффиц с грохотом обрушила на свой стол какую-то папку и хлопнула по ней ладонью.

Именно так, как по назойливой букашке, она ударила сейчас по мечтам студентов о практике и по судьбе интереснейшего проекта.

– Не понимаю, – спокойно сказал Рафаэль. – Кто мне может всё объяснить?

Массивная дама, фыркнув, прошла мимо поникших студентов и их преподавателя.

– У меня лекция. Не имею привычки опаздывать. Мисс Деррет вам всё объяснит, – кивнула Гриффиц в сторону секретаря. – Потрудитесь, милочка!

Акипаки озадаченно смотрел на молодую женщину.

– Виктория, милая, поясните. Будьте добры!

– Ребята, подождите профессора в аудитории, он подойдет к вам через несколько минут, – попросила секретарь.

Молодые люди загудели:

– Это наш проект. Имеем право знать!

– Нечестно!

– Что она о себе возомнила?

– Мы всё спланировали!

– Почему опасный!

– Это ложь! Он полезный!

– Что она наговорила ректору?

– Стоп, стоп! – скомандовал Рафаэль, перекрикивая студентов. – Обещаю, я расскажу всё, что узнаю. Пожалуйста, освободите кабинет и ждите меня в аудитории.

Понурив головы и возмущённо переговариваясь, молодые люди вышли в коридор.

Глава пятая,

Ученик старшей школы Лу Тао шёл по продуваемой ветром улице, пряча руки в карманах светлых брюк и вжимая голову в песочного цвета джемпер.

– Как в аэродинамической трубе! – ругнулся он про себя.

В наушникахзвучала Р. К. 14. Под ритм «Behind All Ruptures» ноги двигались сами собой, быстро, ожесточённо.

Вокруг спешили такие же светлые брюки, платья, желтоватые ветровки и джемперы – школьники сопротивлялись циклону и торопились спрятаться от неожиданно мерзкой погоды. Холодный порывистый ветер задался целью надуть на город дождь. На горизонте небо наливалось цветом ружейной стали.

Тао приподнял голову, бодая шторм, – впереди, среди суетящейся толпы медленно, выпадая из общего ритма, покачиваясь влево-вправо, двигалось тёмное пятно. Оно выделялось между золотистых и бежевых школьных оттенков. Старик в чёрном старомодном костюме каким-то образом затесался в толпу молодёжи.

– Заблудился. Не удивлюсь, если от него тащит нафталином.

Тао шёл быстро, легко догнал, поравнялся с костюмом и, уже почти миновав, краем правого глаза заметил, как старик поднял руку и начал заваливаться всем телом вперёд.

«Кажется, старому плохо», – мелькнуло в голове у юноши.

Он не сбавлял шага, не поворачивался к старику, слегка скосил глаза, и боковое зрение выхватило напряжённый птичий взгляд. Падая, старик глядел на Тао.

А Тао шёл дальше, не снижая скорости. Он спешил.

«Как крючок, – высветилось в голове Тао бегущей строкой. – Будто хотел взглядом зацепиться за меня».

Старик выпадал из ритма, из цвета толпы. Выпадал из жизни. Он видел: парень в наушниках заметил его падение. И понял: тот не остановится, чтобы помочь.

Стремительно удаляясь, Тао отметил про себя, что девушки справа от старика тоже не реагировали на происходящее, они шли, уставившись прямо перед собой, сосредоточившись на борьбе со стихией.

– Он падал не для меня. Поможет кто-то, кто сзади…

Тао запретил себе оборачиваться и думать о старике.

Прочь. Всё прочь.

В наушниках заиграла «The Red Bus/Train»[10].

Заиграла и прервалась – входящий вызов. «Какого черта…», – Тао нехотя глянул на экран и нажал «принять». На звонки Ю он отвечал в любое время и в любом состоянии.

– Внимательно.

Ю улыбнулась:

– Диди, ты где? Ждём тебя на обед.

– Цзецзе, обедайте без меня, мне надо доделать проект с ребятами, скоро сдавать.

– Что за проект? Я могу помочь. Приходите к нам.

Ю слышала, что брат находится на улице: шумели машины, звук скакал от порывов ветра.

– Да нет, мы справимся, мы у Шена сегодня. Пока! Не переживай!

Тао в самом деле отправился к Шену, но только не по школьным делам. У них были темы поважнее.

Глава шестая,

– Короче, ты в телефоне типа набираешь сообщение, я влетаю в комнату в маске призрака, – Сяобо натянул на голову чёрный капюшон с маской «Крик», – вот так! Прыгаю перед тобой типа напугать. Ты такой смотришь, типа фигня, и снова утыкаешься в телефон. Тогда я снимаю маску, ты смотришь на меня, орёшь, бросаешь в меня телефон и убегаешь. По ходу ещё роняешь стулья, обрываешь штору. Клёво?!

– Клёво! Сам придумал?

– Да не! Видел в Douyin[11].

Шен отвесил Сяобо лёгкую затрещину:

– Хорош копировать! Тебе ж говорили!

– Да где я новых идей наберу? – вскочил Сяобо, кипятясь. – Думаешь, эту все знают, да?

– Знают, и с Kwai[12] все приколы знают, – в проёме двери стоял Тао. – У меня есть кое-что покруче, на восемь миллионов юаней.

– Ты когда пришёл? – Сяобо уставился на друга с изумлением. – Шен, ты слышал, как он зашёл? И вообще, ты чё сегодня ливнул из школы? Учитель физры сказал, что ты пробежал 3 км за 9 мин. И это быстрее мирового рекорда.

– Во-первых, не быстрее. Во-вторых, я нашёл короткий путь… – отшутился Тао.

– Срезал что ли? – у Сяобо рот открылся от изумления. – Да?! Так можно было?

Он растерянно смотрел то на одного друга, то на другого.

– Я еле добежал!

– Во-первых, дверь ему открыла моя мэймэй[13], – неторопливо пояснил Шен. – Во-вторых, ты балбес – мы бегали на стадионе, забыл? – Шен метнул в толстяка мячик на резинке. Тот, не достигнув цели, вернулся в руку.

– Что за восемь лимонов? Законно? – Шен уже обращался к Тао.

– Никогда не поймёшь, когда он шутит… – пробурчал озадаченный Сяобо.

– Сомневаешься во мне? – хмыкнул Тао.

Он смахнул со стула какие-то бумаги, поставил его перед друзьями спинкой вперёд и уселся верхом.

– Гадание.

– Какое ещё гадание?! По Книге Перемен? – снова засуетился Сяобо. – Монеты бросать? Раз монетка, два монетка, три. Раз монетка, два монетка, три. Раз…

– Кое-что получше.

– На кофейной гуще? – усмехнулся Шен, играя мячиком на резинке.

– Точно! – Тао протянул Шену кулак для дружеского удара.

Шен лениво ткнул своим кулаком и коротко заметил:

– Непонятно.

– Гаданием по Книге Перемен никого не удивишь.

Шен кивнул.

– Кофе набирает популярность. Его заказывают в кафе, ресторанах.

– Да кто заказывает? Девчонки ради понтов! Никто не пьёт дома кофе! Чай! Китайцы пьют чай! Чай лечит, согревает, чай пузо наполняет, – проскрипел Сяобо голосом Нюнг и погрозил пальцем. – Тао, кофе не купишь в простом магазине. Я по-омню, как ты чертыхался, что весь город объездил, чтоб своего Акипаку лаоши кофием угостить.

Шен снова метнул мячик в Сяобо, и тот глухо шлёпнул парня по лбу.

– Не трещи, дай ему сказать.

Тао сидел, опершись лбом на ладонь, запустив пальцы в волосы. Болтовня Сяобо его бесила, послать бы толстяка к черту, но нужны помощники. Одному не потянуть. Он мозг, генератор идей, а мозгу нужны помощники: руки и ноги, Сяобо и Шен. Придётся объяснять им очевидные вещи.

– Первое, – начал он разжёвывать друзьям простые истины, – если мы говорим про Китай – то это сейчас кофе не пьют в каждом доме, а завтра будут! Сейчас в моде всё европейское. Кто покупает приложения? Кто выкладывает ролики в сеть? Мы, наши ровесники, а не тётки, которые по магазинам ходят. Я смотрю вперёд! И таких проектов должно быть много, чтобы ты сидел, а мани капали. Тут капнуло, там капнуло, а ты не паришься.

– Няши и правда могут заинтересоваться, – заметил Шен, – особенно из богатеньких.

Он сохранял невозмутимость. Друзья не помнили ситуации, когда бы Шен вышел из себя. Хладнокровный великан. Он всегда был спокоен, как сытый удав. Ни один мускул на этом лице моаи[14] не выдавал эмоций. Зато глаза смотрели заинтересованно. Глаза-крючки. Верзила Шен говорил мало. Больше наблюдал. Старался поймать несказанное.

Шен жил с сестрой и мамой и искал способы заработать. Это сближало его с Тао. А Сяобо… Сяобо шёл довеском к Шену – друг детства из песочницы. Душнила. Недалёкий, суетливый, вечно пытается перетянуть на себя внимание.

– А зачем это гадание? – не унимался Сяобо. – Так все и бросятся пить кофе и разглядывать грязные чашки! Не лучше ли рассылать советы от бессонницы или запустить онлайн-курс по дрессировке домашних животных?

Шен и Тао молча уставились на Сяобо.

– Что? Нечего сказать, да?

– Девчонки гадают, – медленно и чуть ли не по слогам произнёс Шен.

– На парней, – добавил Тао и откинул с глаз длинную чёлку.

На Сяобо насмешливо смотрели большие глаза.

«Будто тигр смотрит, – подумал Сяобо, – как сытый хищник на мышку. Или большая кошка».

– Твои идеи мы тоже рассмотрим, но позже. Я уже начал программу по гаданию, понимаешь?

«Да, Тао красавчик, на такого, конечно, гадают, не то что я, вот хоть бы прыщи у него выскочили…» – вздохнул про себя Сяобо. Он был противоположностью Тао: полноватый, коротконогий, с вечно воспалённой сыпью на лбу и щеках. Но ему так хотелось быть на равных с Тао и Шеном.

– Лол! Зато я самый весёлый! – парировал толстяк.

– Кто бы сомневался! И, кстати, мы тебя ни с кем не сравнивали! – хохотнул Тао.

– Не сравнивали, а думали: толстый Сяобо, угрястый Сяобо, – так меня хейтили в том году, да! – Сяобо наигранно надулся и сел, повернувшись ко всем спиной.

Шен только закатил глаза, видя такую реакцию.

Тао подошёл к Сяобо, присел перед ним на корточки.

– Никто над тобой не смеётся. Шен всем объяснил, что над тобой смеяться нельзя, забыл? Хочешь прикол? Я чат девчонок ломанул.

– Рили? – надутость Сяобо как ветром сдуло.

– Рили, рили, смотри!

Глава седьмая,

«Чат одноклассниц!» – об этом Сяобо даже не мечтал. Подглядеть их переписку! О чём болтают чики?

– Ну ты череп! Цзямин тоже там?

– А как же! Специально для тебя! – Тао потянулся к ноуту, начал кликать мышкой, нажимать клавиши, потом развернул экран к Сяобо. – Чилься уже! Их мир к твоим ногам!

Внимание Сяобо было перенаправлено в другое русло, теперь можно спокойно поговорить о деле.

– Второе, – продолжил Тао, – кто сказал, что мы будем продавать в Китае? Весь мир пьёт кофе! Это куча, – Тао широко развел руки, а потом ещё шире, – во такая! Куча стран за пределами Поднебесной! Вы в курсе, что есть другие страны?

– Догадывались, – хмыкнул Шен. – Так что ты уже сделал?

Шен давно просёк: если Тао что-то предлагает, то это не трёп о том, что можно было бы сделать. Раз Тао озвучил идею, наверняка всё уже обдумал. Да что обдумал? Стопудово уже начал воплощать гадания в жизнь, но во что-то упёрся.

– Да, загрузил в нашу сеть книгу предсказаний и формы, которые может принимать гуща. Сейчас учу сеть распознавать в кофейных остатках загруженные образы.

– И в чём проблема?

– Зашкварно.

– Зашкварно-варно-варно, – отозвался песенкой Сяобо, не отрываясь от монитора.

– Надо сделать прогу цепляющей. Такую, как сейчас, напишет любой кодер. Нужна какая-то фишка, надо её поймать…

Шен крутился на кресле влево-вправо, влево-вправо.

– Давай добавим слюни-нюни.

– В смысле романтики? – Тао перевел предложение Шена.

– Ну да, мимими, котята, сердечки.

– Это само собой… Нужно что-то ещё.

– Стишата, – предложил Шен. – Моя мэймэй пишет стихи. Ю ведь тоже?

– Угу, – кивнул Тао, ему эта идея нравилась. – Сеть будет давать поэтические предсказания!

– Можно набрать ответы из стихов известных поэтов, – рассуждал Шен вслух.

– Можно. Возьмёшься?

Великан кивнул. Тао понял, что в голове Шена уже зрели какие-то идеи.

– Ого, что нашёл! Думал, о ком это они? О Тао! Слушайте, что пишут.

Сяобо начал читать девчачью переписку писклявым голосом, манерничая и изображая одноклассниц: «Он сегодня на меня та-а-ак смотрел. Девочки, я не могла двинуться с места. А вы заметили, что у него глаза разного цвета? Просто краш!

Один синий, другой жёлтый». Тут Сяобо поменял голос: «Да ла-адно, не замечала!» И снова поменял тембр: «А ты посмотри! Нет, в них лучше не глядеть, глаза-воронки…»

– Чего-чего? – смутился Тао. – Какие воронки? На кого я та-а-ак смотрел? Дай почитать!

– Не-не! Слушайте дальше! – Сяобо отпрыгнул подальше вместе с ноутом. – Сейчас самое интересное: «Да нет, один глаз у него зелёный, другой карий… И вообще, хватит пялиться на Тао. Он мой!» Поняли? Тао, за тебя уже дерутся! Угадаешь, кто?

Тао не знал, радоваться такому вниманию или нет. Дались девчонкам его глаза! Он стеснялся своей гетерохромии и всегда замечал, когда кто-то начинал пялиться то на его левый, то на правый глаз: сенсация, везение – встретил разноглазого! Некоторые даже пытались его сфотографировать.

А Тао в это время смотрел с вызовом и старался «распаковать» невежу: тоже заглядывал в глаза, но не просто из вредности, а старался угадать, что перед ним за человек, почему так себя ведёт, чем живёт, что делал час, день, год назад.

Девчонки тушевались. Никто не мог переиграть его в гляделки. Никто, кроме Лин. Сейчас Тао вспомнил о ней. Перед Лин он робел. Она двигалась степенно и неторопливо. Смотрела так, будто старше лет на десять и всё повидала в этом мире. Её фигура уже приобрела изгибы и выпуклости. От неё исходил томный тревожный аромат. «Хочу, чтобы это написала Лин», – подумал Тао.

– Дай посмотреть! – потребовал он и протянул руку к ноуту.

– А что мне за это бу-удет? – продолжал паясничать Сяобо. – Станцуешь?

– Дам тебе сотку – Тао достал из кармана бумажник и помахал перед носом Сяобо купюрой.

– Вот это другой разговор! – Сяобо ухватился за деньги и уступил место за ноутом.

– И купи себе приколы посмешнее!

В руке Сяобо красовался лист из блокнота.

– Что?! Да с этим только в туалет сходить.

– Ну и сходи! – вмешался Шен. – Оставь человека в покое!

Он видел, что Тао заинтересовался перепиской девчонок.

– А-а-а, Мэйли, – разочарованно протянул Тао. Он бегло просмотрел записи, Лин в переписке не было.

– Что значит «а-а-а, Мэйли»? Ты кого ждал? Тебе не нравится Мэйли? У неё богатые олды, и сама она разве не мимими? – снова начал по-девчачьи говорить Сяобо. Он был рад, что его соседка по парте Цзямин не вздыхала о разноглазом красавчике.

– Мимими! – подыграл ему Тао. – Главное в этом деле – богатый папаша! Чем он занимается? Колись, Сяо! Вы рядом живёте – откуда бабло у них?

– А я знаю? Ты у нас компьютерный гений, вот и узнай. Окей, Baidu[15]!

– OK, Baidu! – с этими словами Тао начал вбивать поисковый запрос.

Не прошло и нескольких минут, как он зацокал, качая головой.

– Что? Всё плохо? Грязный бизнес? Фильмы для взрослых? – друзьям не терпелось узнать, чем зарабатывает отец их одноклассницы.

О доходах семьи Мэйли можно было судить по её расходам. Она денег не считала. Модные шмотки, крутой телефон, поездки за границу. У Мэйли был личный водитель, который привозил девушку в школу.

– Гораздо хуже. Все рипнулись.

– Что? Мафиози? Киллер?

Тао мотал головой.

– Нет? Похоронный бизнес?

– Тоже нет? Патологоанатом? – сыпал вариантами Сяобо.

– Яньло-ван[16]? Эвтаназилог? Помогает выехать из страны тем, кому надо того…?[17] – предположил более эрудированный Шен.

– Всё мимо. Но горы трупов.

Обычно парни готовы были зубоскалить на любые темы, но после фразы Тао про горы трупов в комнате повисло напряжение. Шутить о смерти – последнее дело.

– Никто не угадал, но были близки – крионирование. Её папаша владеет криобизнесом.

– Чего?.. Чего бизнесом? По замораживанию?

– Aгa! Сохраняют тела при супернизких температурах с расчётом однажды оживи-и-ить их! – произнёс Тао с завыванием. – У-у-у! Крипово? Хотите узнать цены на услуги? Сейчас будет жарко!

– Ну жги! – усмехнулся Шен. – Точнее, сморозь нам что-нибудь более понятное.

– Слушай сюда! Тела людей в криососудах располагаются вниз головой, – читал Тао. – Свободное пространство между ними занимают животные, колбы с образцами ДНК, а также мозги. В один сосуд вмещается от 8 до 12 человек в зависимости от комплекции людей…

– Прекрати! Ты обещал цены, – взмолился Сяобо.

– Будут вам и цены. Криоконсервация тела стоит $200 000, а консервация мозга – $80 000. Сяобо, ты бы что предпочёл в консервы запечатать: тушку целиком или только мозги? Мозги дешевле! Для граждан Китая действуют скидки!

– Типун тебе на язык! – заорал Сяобо. – Шен, скажи ему, чтоб заткнулся!

– ОК. Молчу! Надо написать Мэйли и гоу с ней в кино что ли, чего сейчас показывают?

– Ты рили решил приударить за ней? Ради бабла? – Сяобо не верил своим ушам. – Движ по расчёту наклёвывается, ты догоняешь, Шен?

Шен тоже не верил, но молчал. Такого от Тао никто не ожидал.

Глава восьмая,

Мальчик стоял, пристально глядя на стену пещеры. На неровных камнях дрожали причудливые тени. Эта похожа на гиену эта – на медведя, а эта… Внезапно все тени разом поглотила одна огромная и бесформенная. Что случилось? Он обернулся – мимо очага шла сестра. Мгновение – и все очертания снова оказались на месте: крадётся гиена, медведь поднялся на задние лапы. Мальчик протянул руку за угольком. Хотелось сделать так, чтобы рисунки не исчезали. Он начал обводить тени, сначала робко, неуверенно, потом быстрее, смелее, торопясь поймать образы, дополнить, удержать их угольными штрихами, как силки держат куропатку. А если взять с пола комья засохшей рыжей глины? Первобытный художник втирал в камень глиняную крошку, она осыпалась, но на холке медведя появился красно-коричневый оттенок. Но что это? По рисункам струится вода! Она проступала сквозь трещины каменной стены. Размывала нарисованные морды, спины, клыки. Первобытный художник сперва пытался восстановить рисунок, отобрать у воды созданную им красоту, но влага сочилась всё быстрее, сводя его усилия на нет…

– Диего, Диего! – слабая детская рука теребила учителя за плечо. – Проснись, вода прибывает!

Сото открыл глаза, сердце колотилось, как от быстрого бега.

– Да, что? Кто это?

Молодой человек не сразу смог понять, где находится. Секунду назад во сне было всё иначе. Там горел костёр. Было тепло и уютно. Он, пещерный мальчишка, только что рисовал на каменной стене. Блики огня и угольные контуры медведя ещё стояли перед глазами.

– Диего, нам нужно уходить, – прозвучал ещё один детский голос. Более требовательный, более уверенный.

– Анхела? Педру это вы? – он узнал голоса своих учеников.

Но Диего не мог сразу подняться и пойти. У вас, наверное, такое тоже случалось. Дремота не отпускала. Сон тянул обратно. Глаза закрывались, тело не слушалось. Хотелось вернуться в сновидение, но голоса рядом что-то говорили, тормошили за плечо. Учитель старался стряхнуть наваждение и пытался понять, что происходит: почему они в темноте, где они вообще находятся? Почему пахнет сыростью и даже какой-то плесенью?

– Сейчас… Минуту! Одну минуту…

Он сел, прислонился к стене и начал вспоминать, что случилось с ним до того, как он заснул. Картинки быстро сменяли друг друга: вот он и его ученики идут к звенящему камню; дети веселятся, записывают видео; небо закрывает туча, начинается ливень, они спешат вниз, прячутся под навесом; Анхела скользит по склону, цепляется за корни, прыгает в каменную щель.

Диего застонал. Как бы дорого он дал, чтобы ничего этого не было. А дальше? Что было дальше?

В памяти разворачивалось немое кино: Педру жёлтым пятном скакнул от своего куста к упавшей сосне; он не смог одним прыжком преодолеть мутный поток и пополз вниз вместе с потоком воды, но мальчишка извивался, крутился и катился в сторону поваленного дерева; он ухватился за разлапистые ветви и пробрался к стволу; потом вскарабкался по нему к расщелине и исчез вслед за сестрой.

Ужас, испытанный в те минуты, вновь охватил Диего. Он как будто перемотал запись назад и переживал всё снова. Будто заново должен был принять решение, сделать выбор.

Диего взволнованно смотрел на провал под корнями: «Вдруг в нём покажутся головы Анхелы и Педру? Вдруг дети смогут сами выбраться?»

Вот что-то тёмное мелькнуло у корней и сразу пропало. Или показалось? Время шло, в расщелину поступала вода.

«Что делать, что делать?!» – Диего был в панике, в поисках выхода его мысли метались из стороны в сторону как загнанный олень. А опасность не ждала. Она сжимала его сердце и волю клещами. Не давала вдохнуть, оглядеться, всё взвесить. Счёт шёл на доли секунды. И не было времени на раздумья. И не было единственно верного решения… Остаться под навесом или пойти в провал? Оставить четверых учеников под ливнем на мокром склоне и пойти на помощь к двум другим? А если дети под навесом не удержатся и их унесёт к обрыву? Этого нельзя допустить. Остаться с ними, дождаться конца ливня, потом исследовать провал? Но его заливает мутной водой… Кто из детей в большей опасности? Страх за их жизнь и боязнь ответственности, ужас позора и жалость к детям, даже кадры из какого-то героического боевика – всё это единым комом пульсировало в голове и сковывало разум. «ЧТО ДЕЛАТЬ?!» Наконец Диего понял, что не может стоять под навесом, не зная, что происходит в расщелине. Вдруг Анхела и Педру разбились, падая вниз? Диего резко выдохнул и ринулся за детьми… Вскоре он смог убедиться, что с ними всё в порядке: руки-ноги целы. Но как выбраться? Высота под два метра.

«Подсажу их на плечи, а потом и сам выберусь», – успокоил себя Диего.

Но гора решила иначе. Грязный водопад сбивал с ног. Ухватиться для подъёма было не за что, пришлось отступать вглубь.

Провал под корнями сосны неожиданно открыл вход в подземные галереи.

Восстановив в памяти все события, Диего понурил голову. На память пришла история пещеры Ласко.

– В 1940 году четверо подростков из города Перигё[18] под корнями упавшего дерева нашли вход в картинную галерею первобытной живописи, – обречённо произнёс Диего. – А что нашли в пещере мы, кроме сырости и летучих мышей?

– Я нашёл сухой и просторный коридор, он идёт чуть вверх. Я проверил – прошёл метров сто. В него и пойдём. Поднимайся, Диего! – настойчиво повторил Педру.

Сото смотрел на силуэты своих учеников. Глаза привыкли к темноте, но выражения лиц приходилось додумывать. «Может это и к лучшему. Мы все тут жалкое зрелище».

Вдруг мальчик присел и начал набирать что-то прямо из-под ног. «Что он делает?» Педру начал втирать собранное с земли в стену:

– Это красная глина. Я напишу наши инициалы А Р D и нарисую стрелку – направление движения. Когда придут спасатели, они увидят наши знаки. Нас ищут. Нас не могут не искать! – заверил мальчишка.

– С чего ты взял, что глина красная?

– Я вижу.

– Ты не можешь различать цвет в темноте.

– Почему не могу? И цвет вижу и даже трещинки на стенах.

– Ладно, пошли. Знаки в самом деле не помешают.

«Чёрт побери, ставить знаки и заверять всех, что нас ищут, должен был я», – подумал Диего.

– Да, конечно, нас ищут, нас найдут, всё будет хорошо, – произнёс учитель вслух и осёкся. В его словах не было той силы, с которой говорил Педру. Они прозвучали так, будто он уверял в обратном: «Всё плохо, мы пропали, нас никогда не найдут».

Диего казалось, что дети чувствуют его неуверенность. Но что он мог поделать? Всё его существо было сжато тисками страха. «Где мы находимся? Как далеко ушли от входа? В какую сторону? Как глубоко? Найдем ли выход? Что скажет отец, когда узнает, что я завёл детей в горы, а потом оставил учеников под навесом? Вдруг их смыло потоком в пропасть…» – рой вопросов кружил в голове. И жалил, беспощадно жалил, огненными иглами рисовал в тёмном воздухе страшные картины. Хотелось закрыть глаза, а потом открыть и убедиться, что всё это дурной сон. «Сейчас бы проснуться в своей постели, выглянуть в окно и зажмуриться от солнца. А потом выпить мате, пойти на работу…» Но нет, все органы чувств показывали Диего, что он и близнецы застряли в тёмной пещере, а мозг напоминал, что где-то снаружи осталась брошенная на произвол судьбы группа детей. «Нужно что-то делать, иначе сойду с ума. Но что? Педру сказал, что знает, куда идти. Вода в самом деле где-то рядом». Диего слышал её журчание в нескольких метрах от себя.

Анхела и Педру молча стояли рядом со своим учителем. Он слышал их дыхание. Дети ждали. «А вдруг Педру и правда видит в темноте? Значит, он видит сейчас моё лицо и мою растерянность. Этого не может быть. Педру не кошка. Он просто хорошо чувствует пространство».

Диего напустил на себя уверенность, выпрямил спину, отбросил с лица длинную прядь волос, потёр глаза. Лучше видно от этого не стало.

– Хорошо, Педру, веди, что ты там нашёл?

Мальчик вложил в руку учителя какую-то перевязь.

– Это от моей сумки, чтобы не потеряться. Другой конец – у Анхелы. Я веду её за руку. Старайтесь не поднимать ноги слишком высоко от земли, постарайтесь скользить, чувствовать пол ступнями, чтобы не сбить ноги о камни и не оступиться.

– Хорошо! Идем!

Они долго шли по какому-то коридору. Педру периодически останавливался, чтобы оставить на стене знак. Шли молча. К Диего вернулась надежда. Такова сущность человека, стремление выжить. Даже если не видно выхода, но уже то, что их не преследуют потоки воды, и то, что проход достаточно широкий и высокий, дарило надежду на спасение. А ещё здесь было светлее. Свет струился откуда-то сверху. Видимо, в этих скалах были щели или проломы.

– Что это светится? – Анхела дёрнула за соединяющий их ремень. – Как звёздочки на ночном небе. Только малюсенькие.

Действительно, темнота сверкала россыпью сине-зелёных огоньков. Они завораживали.

– Это могут быть грибы, бактерии, насекомые. Многие организмы умеют производить и излучать свет, – пояснил Диего.

– Зачем? Их здесь никто не видит.

– Ну почему же, – улыбнулся Диего. Он вновь ощутил себя учителем, старшим наставником. – Мы увидели. Есть много причин, чтобы светиться. Грибные комарики так привлекают к себе добычу. Светлячки общаются. Кто-то хищника отпугивает или предупреждает: «Не ешь меня, я горький».

Педру тем временем прошёл вперёд и стоял, разглядывая стены.

– Кристаллы полевого шпата отражают свет, – заключил он.

– Это здесь, а там… – Анхела выставила вперёд руки. – Неизведанные миры зовут нас к себе.

Она направилась в мерцающую неизвестность, как будто хотела прикоснуться к тем мирам.

– Это далёкие звёзды, им нет числа. Вы только представьте: вокруг каждой кружатся планеты, вокруг каждой, – и девочка начала медленно вращаться, разглядывая призрачные звёзды на сводах подземного грота. Под ногами похрустывали кристаллики.

– Вокруг каждой звезды есть планеты! И обязательно есть такие, как наша Земля. На них живут люди. Они похожи на нас. Сколько же их! Ах! – у Анхелы закружилась голова. Она даже присела, чтобы не упасть.

– Это дорога в Золотой Эльдорадо, куда мечтали попасть конкистадоры. Мы нашли его, – с усмешкой сказал Педру.

– Они что, светлячков и полевой шпат принимали за золото? – засмеялась Анхела.

– Конечно, заходили на ихмерцание, шли дальше и дальше и уже не возвращались.

– Почему не возвращались?

– Запутывались. Потому что дорогу забывали отмечать, – холодно заметил брат. Он поднял из-под ног комок красной глины и нарисовал на стене ещё одну стрелку, направление движения. Ему было не до волшебных миров. «Нужно найти свободный от воды выход. Если он есть. Отметки покажут спасателям, куда мы ушли. Если нас ищут…» – свои мысли Педру не озвучивал, не хотел пугать сестру.

«Заблудиться нам только не хватало», – подумал Диего и благодарно кивнул, глянув на Педру. Мальчик держался молодцом. «Лишь бы Анхела не раскисла. Надо занимать её фантазию, пока она не осознала, что случилось». Диего решил отвлечь детей разговорами. Ему и самому так было спокойнее, хотелось отстраниться от реальности.

– А, может быть, конкистадоры заходили в подземные гроты и оставались служить троллям и гномам.

– Ха! Откуда в Америке гномы и тролли? – хмыкнул Педру.

Анхела аж подскочила и горячо затараторила:

– Как откуда? Вместе с викингами приехали и расселились по горам, по всему континенту!

– Ну-ну. Так их Кабракан[19] и пустил к себе. У него свои духи-помощники были. Местные.

– А гномы стали им помогать. Мне кажется, они и нам хотят помочь. Нужно только увидеть их знаки.

Диего в это время прошёл в небольшой каменный рукав и склонился, что-то рассматривая. Выступ стены мерцал золотисто-зелёным светом.

– Это золото гномов, идите сюда!

«И Диего туда же… – подумал Педру. – Нет бы выход искать, он нам сказки рассказывает».

Дети подошли к учителю.

– Это светящийся мох, – Диего показывал на невысокие растения с ромбовидными листочками. – Его ещё называют схистостега. Он растёт в пещерах, в дуплах, под корнями упавших сосен.

– Странно, – произнёс Педру.

– Что странно?

– То, что он светится.

– Так он светит, чтобы свет был. Что тут странного? – не поняла Анхела.

– То, что на свечение нужно потратить энергию, а ему и без таких затрат не хватает света, чтобы расти. Мне бы на его месте было не до свечения в таких условиях.

Диего с уважением глянул на Педру.

– Верно. Свет нужен для фотосинтеза, чтобы питаться, без него не получится расти и выживать. Но этот мох хитрец, он не тратит силы на производство света, как светлячки, он его улавливает и отражает.

Педру сорвал веточку и поднёс её ближе к глазам.

– То есть он работает как катафоты на велосипедах?!

– Да, возьми с собой, рассмотрим потом под микроскопом. Листья должны быть покрыты малюсенькими линзами, собирающими свет.

– Чтобы ни один лучик не пропал! – Анхела слегка коснулась мха кончиками пальцев. – Конечно, раньше сюда свет попадал только через трещины в сводах. А теперь есть большая дыра там, где мы вошли.

– Большая дыра мху ни к чему, если становится светлее, он уходит вглубь пещеры. Он любит сумрак.

– В нём есть золото? Почему его называли «золото гномов»?

Поведение Анхелы и её наивные вопросы вызывали улыбку.

– Нет, – пояснил Диего, – золота в нем нет, но люди верили, что внутри гор гномы прячут несметные богатства. Золото, драгоценные камни. Только богатства эти заколдованы, простому человеку в руки не даются. Стоит вынести на свет – превращаются во что-то совершенно обычное.

Анхела с восторгом смотрела на светящиеся листочки.

– Он манил к себе, мерцал, сулил драгоценности…

Педру слушал Анхелу и учителя вполуха, он соображал, что делать дальше. Его беспокоило, что по полу галереи, где они шли, сочилась вода. Он вглядывался в темноту впереди себя. В отличие от сестры он видел в ней не Млечный путь, а возможную гибель. Впереди было несколько гротов. Разные по высоте, ширине. Нужно было восстановить в памяти рельеф местности и сориентироваться, куда идти. Нельзя выбрать грот, ведущий вглубь горы, там их, по всей вероятности, ждёт тупик. Нельзя идти туда, где их зальёт водой…

Наконец мальчик нарисовал в голове карту и, показывая в один из гротов, сказал:

– Пойдёмте в тот проход, он просторный. И нужно держаться левых поворотов, так мы будем ближе к поверхности. Может повезет найти широкую щель, чтобы выбраться.

– Да! – подтвердила Анхела. – Нам нужно идти туда, я вижу знаки гномов.

Диего с тревогой посмотрел на девочку: «Ох уж эти фантазии! Или Анхела повредилась рассудком? Такое бывает от стресса… Как вести себя? Слишком много на мою голову за этот день! Я всего лишь учитель биологии, не врач, не психолог. Что отвечать? Или она шутит – выдумывает новые миры, чтобы отвлечься? Не спорить же с ней».

Учитель бросал обеспокоенные взгляды на детей, пытался понять, что у них на душе. Педру выглядел спокойным и сосредоточенным, как будто выбирал улицу в большом городе, а не галерею в тёмном подземелье.

– Педру, почему надо держаться левых поворотов, вдруг они как раз ведут вглубь горы, и нам нужно направо?

Мальчик протянул учителю телефон.

– Посветите на стену. Сейчас объясню.

Диего включил фонарик и увидел, что Педру поднял из-под ног кусочек глины. На освещенной части стены он начал чертить схему.

– Когда мы попали в провал, долина была вот в этой стороне, гора здесь. Мы прошли двести шагов сюда, и ход повернул вот сюда, – Педру рисовал карту подземелья, по которому они прошли. Он указывал повороты, называл число шагов между ними, отмечал отходящие в разные стороны рукава пещеры.

– Здесь я поставил первую отметку на стене. Вот здесь мы отдыхали. Здесь мы встретили светящийся мох, – мальчик наносил метки.

Диего сомневался. Конечно, на занятиях Педру выделялся среди других учеников. Мальчишка хорошо соображал, легко запоминал, но…

– Ты уверен, что не ошибся? – спросил Диего. – Это не школьный урок. От твоей памяти зависит наша жизнь.

– Я уверен, Диего. Дядя работает проводником в сенотах[20]. Водит туристов, погружается с дайверами. Я много раз помогал ему мне под землёй проще ориентироваться, чем вам.

– Хорошо, – кивнул Диего, – я ничего другого не предложу. Темно. Я потерялся. Было бы светло – другое дело.

Зато Педру не терялся. Его ум работал ясно и чётко. Мальчик не мог позволить себе раскиснуть. В черепной коробке звучал голос его наставника, дяди-проводника: «Когда выбираешь дорогу, ты есть путь, и он подчиняется тебе. Когда дорога ведёт тебя, ты как вода, отдаёшь свою жизнь на волю течения. В жизни приходится делать и то, и другое, но не сейчас. Диего – белый человек, от него толку мало. Он слышит только себя. Он не слышит пещеру, не чувствует ее. Полагайся на себя. Ты справишься».

«Я вырос в городе, может, эти дети и вправду лучше ориентируются в пещерах. Пусть Педру выбирает дорогу», – соглашался Диего.

– Веди нас, Педру.

И знаете, учителю сразу стало легче. Он слишком нервничал, устал, мысли скакали в голове, как стая испуганных обезьян по деревьям Десьерто де лос Леонес. «Как всё было просто, пока я работал экскурсоводом, – с ностальгией подумал Диего. – Рассказал туристам о парке и свободен. Чёрт меня дёрнул детей в горы вести».

Диего не хотел ничего решать. Проще было следовать за Педру, наблюдать за детьми. Эти двое раскрывались для учителя с новой, неизвестной стороны.

Педру проявлял чудеса терпения. Он ни разу не вышел из себя. Не жаловался, не выглядел испуганным, не ругал сестру что полезла в расщелину. Зато как злился на нее Диего! Он поначалу с трудом сдерживался, чтобы не ругать Анхелу. Ведь именно из-за неё они сейчас торчали под землёй. Это она сбивалась во время танца возле поющего камня, из-за неё приходилось повторять съёмку. Это она укатилась по склону из-под навеса. Это она висела над провалом… Диего решил, что выскажет ей всё потом, когда выберутся, устроит ученикам разбор похода, распишет, кто и где повёл себя неправильно. «Но почему молчит Педру? – думал Диего. – Неужели он не понимает, по чьей вине мы здесь? Я понимаю, что ругань только всех ещё больше расстроит, потому сдерживаюсь. Но почему молчит Педру?»

ВЫПУСК НОВОСТЕЙ

Продолжаем держать вас в курсе событий об исчезновении группы детей. К поиску подключились вертолёты. Пилоты осматривают горный массив и его окрестности с воздуха. К предполагаемому месту исчезновения стягиваются местные жители и родственники пропавших.

Нам стало известно, что руководил походом в горы школьный учитель Диего Сото. Ему 26 лет. Напомним, что молодой человек год назад уже попадал в сводки новостей. Он занял первое место на конкурсе «Педагог года», а в своей финальной речи обвинил Министерство образования в том, что оно утвердило заведомо слабые учебные программы для коренных жителей Мексики. Слова Сото вызвали большой общественный резонанс, заместитель министра был отстранён от должности.

Глава девятая,

Серая туча размером в полнеба наезжала раздутым чёрным пузом на высотку. Ю смотрела на грозовое небо, и вместе с надвигающимся штормом в ней росло ощущение одиночества. Ей думалось, что одиночество может быть полным, долгим и навсегда. Оно представлялось ей так, что все по-настоящему уйдут из этого мира, а вокруг Ю образуется пространство, в которое никто никогда не войдёт. Пройдёт ночь, потом следующий день, много-много дней. Жизнь не прекратится внутри Ю, но в этом мире не будет ни души, ни одной живой души. Никого.

– Ад одиночества – один из кругов ада[21], – произнесла девушка шёпотом и поёжилась, стряхивая с себя наваждение печали.

– Пусть небоскрёб проткнёт брюхо этой гадкой жабы-тучи, и прольётся дождь, – пожелала Ю, зло глядя на небесный театр.

Она боялась жаб. А тут ещё такая огромная ползла на город. Ж-жаба, ж-жалит, ж-жалость, ж-жадность. Даже слова с этим звуком были неприятны Ю.

– Ожидается дождь, – сообщила нейросеть Ю1, издав ещё два жж-звука. – Он начнётся через 4 минуты и продлится 2 часа 15 минут. Тучи движутся на запад, порывы ветра – 18–20 метров в секунду…

Ю не стала дослушивать. Она снова смотрела на небо и напряжённо думала: «Где-то я уже видела эту картину: пузатая туча-жаба наползает на город». Ю закрыла глаза, пытаясь вспомнить: «Где я это могла видеть? Совсем недавно. Такую же, тяжёлую, беременную, тучу, ползущую мне навстречу».

Ю прокрутила в памяти прошлые дни. Погода была ясной. Какое-то видео из сети? Нет, кажется, не было. Ю так много времени проводила за компьютером, что иногда путала реальную и виртуальную жизнь. Вдруг перед глазами мигнула картинка из ночного сновидения – да, да! Вот она! Ю ухватилась за эту невидимую нить и, как тутовый шелкопряд, принялась оплетать себя коконом воспоминаний, вытягивая из памяти один за другим образы, увиденные во сне: закованный в латы Рыцарь смотрел вслед Небесному Пастуху и с улыбкой шептал:

– Кто-то сегодня ночью проснётся от стука копыт и больше не сможет заснуть.

Рыцарь поправил стальное забрало – небесный табун манил, сердце стучало: в путь, в путь.

Ю была одновременно и наблюдателем, и всадником.

«Но что не так с Рыцарем?» – озадачилась Ю. Что-то в его образе тревожило девушку.

Ю постаралась восстановить в памяти его лицо: смуглая кожа, упрямый, почти квадратный подбородок. Необычная, ломаная линия рта. Верхняя губа как будто шире нижней. Острый нос. Густые брови набегают на переносицу. Прядь тёмных волос на лбу. И неожиданно – светлые глаза. Зелёные, с коричневыми разводами вокруг зрачка… Пушистые ресницы. Красавец. А глаза напряжённые, грустные. И тут девушку осенило:

«Диего! У этого Рыцаря лицо Диего! – прошептала Ю еле слышно. – Но что это значит? Чем он обеспокоен? Что было дальше во сне?» Она снова нырнула в омут памяти: еле заметным движением пальцев Рыцарь тронул уздечку. Конь будто ждал этого. Он тотчас тронулся по изумрудной траве. Трава сминалась и не могла подняться от поступи тяжёлых копыт. Вот они миновали зелёную корову. Она зачарованно смотрела на небесное стадо. Ей так хотелось в небо, что она не замечала, как вместо травы зажевала половину хвоста своей подружки, такой же романтичной молодой коровы. Такой же зелёной.

Ю улыбнулась. Во сне всё перемешалось. Зелёная корова и Голубой Рыцарь – это её детские игрушки.

«Но при чём здесь Диего? – озадачилась Ю. – На этой неделе ещё не общались с ним. Он готовится к конкурсу. Должен был пойти с детьми в горы. Видимо, так подсознание работает. Напоминает. Переплетает воспоминания и ожидания удивительными комбинациями».

Ю нравилась эта забавная игра, она решила восстановить все события того сновидения. Лучше, конечно, вспоминать сны по горячим следам, как только проснулась, но этот сон затерялся среди других, после него было ещё несколько.

Всадник направил коня к фиолетовому небу и солнцу. Оно нестерпимо жгло глаза, но Голубой Рыцарь не отводил взгляда. Он двигался навстречу Солнцу, в той стороне лежала дорога в его город.