Штурм

Было это в самом конце августа 9324 года от падения на земную твердь Огненного камня.

Четыре десятка гномов – всё что осталось от личного хирда короля Ратохольма, собралось в овраге под Железной башней захваченной гоблинами ещё в самом начале вторжения.

Большая часть из собравшихся здесь воителей была ранена, гномы третьи сутки находились на ногах, но никакой глупой злости, жалоб, стонов слышно не было, только скрип снаряжения, позвякивание оружия и деловитое покашливание готовящихся к бою хирдменов.

Клацнерам Три руки стиснув зубы от боли улыбнулся ловко наложившему ему на предплечье повязку Загерблеску.

– Крепче бинтуй.

– И так крепко. Больно?

– Терпимо.

Протянутая на широкой ладони гномом-лекарем пилюля из внутренностей угольного жука тут же оказалась во рту, и вместе с противной горечью боль притупилась.

Взглянув на отражение в начищенном до блеска щите, Три руки ухмыльнулся. Пересекавший его физиономию свежий рубец придавал гному угрюмый, мрачный вид. «Интересно, – забывшись подумал Dominusberg, чтобы сказала прекрасная Нивома увидев сейчас своего красавчика-супруга. Ничего, – тут же ответил он сам себе. Мёртвые не говорят».

– Все готовы? – спросил Клацнерам Динжемарра, выполнявшего при нём роль старшего офицера, поднявшись на ноги с валуна на котором сидел, правой рукой он поудобнее перехватил поднятый с земли щит.

– Да, Dominusberg, – кивнул гном-тангар надевая на голову шлем с поднятым забралом. Глаза Динжемарра блеснули светло-зелёным. Будто два изумруда из Тикробийских копий. Цвет редкий для гнома, доставшийся ему от матери-человека.

Стоящие вокруг гномы кивком головы приветствовали идущего мимо них героя: краснобородый Сталадуй легко поигрывал боевым топориком, остряк и бабник Грянепен лишившийся в предыдущем бою глаза сосредоточенно пыхтя примерял самодельную повязку на голову, молодой, но отважный Каргаджи, в одиночку зарубивший тролля в бою на Мосту висельника, задумчиво жевал травинку, убелённый сединами ветеран Бульгерсер высунув язык от старания пытался стянуть железной нитью лопнувшую на боку кольчугу.

Наконец очутившись в кругу своих воинов, оглядев их ещё раз, ведь другой возможности могло и не быть, Клацнерам произнёс: