П.Р.О.П.У.С.К.

П.Р.О.П.У.С.К.

(Программа Реализации Общего Проекта Ухода Сквозь Космос)

Глава 1. Пробуждение

Звук. Первым вернулся звук – монотонное гудение, похожее на работу старого холодильника "ЗИЛ". Затем появился запах – стерильный, с нотками хлорки и чего-то еще, неуловимого, но смутно знакомого. Веки дрогнули, но открыть глаза оказалось неожиданно сложно, будто кто-то наклеил на них папиросную бумагу.

"Товарищ Сорокин! Товарищ Сорокин, просыпайтесь!"

Женский голос, строгий, но с нотками заботы, словно у школьной медсестры. Прохладные пальцы коснулись запястья, считая пульс.

"Реакция нормальная, показатели в пределах нормы", – проговорил тот же голос, теперь уже куда-то в сторону.

Андрей наконец разлепил веки. Белый потолок с характерными разводами от протечек. Люминесцентная лампа мигает с тихим жужжанием – одна из четырех, остальные горят ровным, чуть желтоватым светом. Справа – окно, занавешенное выцветшей казенной шторой: белый хлопок с голубой каймой, такие были в каждой больнице Союза.

"Как вы себя чувствуете?" – медсестра наклонилась над ним. Немолодая, но аккуратная, с идеально уложенной прической, каждый седой волосок на своем месте. Накрахмаленный халат похрустывает при движении.

"Нормально… кажется," – собственный голос показался чужим, будто простуженным. – "Где я?"

"В профилактории НИИ Дальних… – она на мгновение запнулась, – Пространственных Исследований. Вы проходили плановую диспансеризацию."

Андрей попытался сесть. Тело слушалось неохотно, каждое движение давалось с трудом, будто мышцы забыли, как работать. На соседней кровати лежала стопка одежды: отглаженные брюки, белая рубашка, темно-синий пиджак с блестящим значком на лацкане.

"Вставайте потихоньку, не торопитесь," – медсестра поправила подушку. – "Сегодня ваш первый рабочий день. Отдел кадров на третьем этаже, кабинет 317. Товарищ Зимина вас ждет."

В голове медленно всплывали обрывки воспоминаний. Направление на работу… НИИ… Какие-то документы… Но все было как в тумане, словно смотришь старую кинохронику через запотевшее стекло.

Медсестра протянула стакан воды: "Выпейте. Это поможет восстановить… – она снова едва заметно замешкалась, – водный баланс."

Вода оказалась странной на вкус – чуть металлической, с привкусом чего-то неопределенного. Андрей допил до дна и почувствовал, как по телу разливается тепло, а мысли становятся яснее.

За окном падал снег. Крупные хлопья медленно кружились в свете уличного фонаря, создавая иллюзию, что время остановилось. Где-то вдалеке прогудела электричка, и этот звук показался удивительно правильным, нужным, будто последний кусочек мозаики встал на место.

"Вам помочь одеться?" – медсестра уже держала в руках его пиджак.

"Нет, спасибо, я сам," – Андрей встал, удивляясь тому, как непривычно ощущается собственное тело. Словно костюм, который долго висел в шкафу и теперь требует привыкания.

Одежда сидела идеально, будто сшитая на заказ. Андрей застегнул последнюю пуговицу на пиджаке и машинально пригладил волосы перед зеркалом. Из зазеркалья на него смотрел худощавый мужчина лет тридцати с немного растерянным взглядом. Значок на лацкане поймал свет лампы и странно блеснул – не золотом или серебром, а каким-то неуловимым, почти призрачным отливом.

"Вам на третий этаж," – напомнила медсестра, протягивая бумажный пропуск. – "Лифт, к сожалению, на профилактике, придется по лестнице."

Коридор профилактория тянулся, казалось, бесконечно. Стены, выкрашенные бледно-зеленой краской, пол, покрытый потертым линолеумом с геометрическим узором, – все выглядело типично по-советски. И в то же время что-то было не так. Может быть, слишком ровный свет люминесцентных ламп? Или слишком правильное эхо шагов?

У поворота к лестнице Андрей остановился перед стендом "Передовики производства". Фотографии улыбающихся людей, графики выполнения плана, какие-то цифры… Взгляд зацепился за странную фразу под одной из диаграмм: "Показатели психоэнергетического баланса за IV квартал". Он моргнул – нет, показалось. Обычный график производительности труда.

Лестница встретила его гулким эхом. Ступени, покрытые серой резиной, пружинили под ногами как-то необычно, словно гравитация здесь работала чуть иначе. На площадке второго этажа пахло борщом – где-то рядом явно располагалась столовая. Желудок предательски заурчал, напоминая, что… Когда он ел в последний раз? Память услужливо подбрасывала какие-то образы, но они рассыпались, стоило попытаться ухватить их поточнее.

Третий этаж встретил его длинным рядом дверей с табличками. "Отдел кадров" обнаружился в конце коридора. Массивная дверь с мутным стеклом, за которым угадывались силуэты каких-то растений. Андрей постучал.

"Войдите!" – голос прозвучал одновременно глухо и кристально четко, как в радиопередаче с хорошей настройкой.

Кабинет оказался неожиданно просторным. Огромные фикусы в кадках создавали впечатление маленьких джунглей. За массивным столом сидела женщина неопределенного возраста в строгом сером костюме. Ее прическа – идеально уложенная башня из седеющих волос – казалась произведением инженерного искусства.

"Товарищ Сорокин? Присаживайтесь," – она указала на стул перед столом. – "Я – Зимина Галина Петровна, начальник отдела кадров. Как самочувствие после… диспансеризации?"

"Да, спасибо, все хорошо," – Андрей опустился на стул. Обивка странно спружинила, словно кресло было наполнено не поролоном, а чем-то живым.

Галина Петровна выдвинула ящик стола – он скользнул бесшумно, будто на магнитной подушке – и достала папку с личным делом. Бумаги внутри были идеально белыми, слишком белыми для обычной советской канцелярии.

"Так-так… Сорокин Андрей Николаевич, 1985 года рождения… – она водила пальцем по строчкам. – Образование высшее, специальность… – тут она запнулась, моргнула и перевернула страницу. – Направлен к нам по распределению в Отдел пространственно-временных флуктуаций."

"Простите, в какой отдел?" – Андрей подался вперед.

"В Отдел статистического анализа, разумеется," – Зимина улыбнулась, но улыбка вышла механической. Один из фикусов за её спиной едва заметно шевельнулся, хотя в кабинете не было ни малейшего сквозняка.

"Ваш непосредственный руководитель – Семен Маркович Левин," – она протянула ему еще один листок. – "Кабинет 442, четвертый этаж. Вот ваш временный пропуск и… – она достала из другого ящика маленькую красную книжечку, – правила внутреннего распорядка. Настоятельно рекомендую ознакомиться перед началом работы."

Андрей взял книжечку. На обложке был витиеватый логотип института – стилизованная буква "П", внутри которой угадывались какие-то странные символы. Он раскрыл первую страницу:

"1. Строго запрещается:

Нарушать целостность психоэнергетического контура здания

Проводить несанкционированные медитации в рабочее время

Использовать служебные каналы связи для личных…"

Он моргнул. Текст изменился:

"1. Строго запрещается:

Опаздывать на работу

Курить в неположенных местах

Использовать служебный телефон для личных разговоров…"

"Что-то не так?" – голос Зиминой прозвучал слишком близко. Андрей поднял глаза – она стояла прямо перед ним, хотя секунду назад сидела за столом. Движения он не заметил.

"Нет-нет, все в порядке," – он поспешно спрятал книжечку в карман. – "Мне на четвертый этаж, верно?"

"Да, только…" – она сделала паузу, во время которой один из фикусов определенно наклонился в их сторону, – "лифт все еще на профилактике. И будьте внимательны на лестнице между третьим и четвертым этажом. Там… ремонт."

"Спасибо," – Андрей поднялся, чувствуя, как кресло словно неохотно отпускает его. У двери он обернулся – Зимина уже сидела за столом, будто и не вставала вовсе, а фикусы… фикусы определенно следили за ним своими листьями.

Лестница между третьим и четвертым этажом оказалась… странной. Первые несколько ступеней были обычными, но потом что-то изменилось. Каждый шаг отдавался гулким эхом, которое звучало то ближе, то дальше, вопреки всякой логике. Перила под рукой казались теплыми, почти живыми. А на одной из площадок время будто застыло – снежинки за окном зависли в воздухе, не падая и не поднимаясь.

"Ремонт…" – пробормотал Андрей, глядя на стены. Обычная зеленая краска здесь местами переливалась всеми цветами радуги, как масляная пленка на воде. В углу стояла стремянка, на которой висел плакат "Осторожно, окраска!" Буквы на плакате медленно менялись местами, складываясь в другие слова, но стоило вглядеться – и все становилось обычным.

Четвертый этаж встретил его запахом кофе и пожелтевших бумаг. Длинный коридор был освещен точно так же, как и внизу, но свет падал как-то иначе, создавая впечатление большей глубины пространства. Номера кабинетов на дверях шли в странном порядке: 437, 438, 441, 442… Стоп. Его кабинет.

Андрей остановился перед дверью с табличкой "Отдел статистического анализа". Снизу мелким шрифтом было приписано что-то, что он не успел прочитать – буквы уползли за край таблички, словно живые существа.

Он поднял руку, чтобы постучать, но дверь открылась сама. За ней обнаружился просторный кабинет, заставленный старыми канцелярскими шкафами с рядами папок. У окна стоял массивный письменный стол, за которым сидел пожилой человек в очках с толстыми стеклами. Очки странно поблескивали, словно за стеклами время от времени вспыхивали маленькие звезды.

"А, новенький!" – произнес человек, не поднимая головы от бумаг. – "Сорокин, если не ошибаюсь? Проходите, присаживайтесь. Я Семен Маркович."

Голос звучал одновременно здесь и где-то очень далеко, создавая странное эхо в голове. Андрей сделал шаг вперед, и дверь за его спиной закрылась с тихим шипением, похожим на звук разгерметизации.

"Присаживайтесь, Андрей Николаевич," – Семен Маркович указал на стул у своего стола. Стул был старым, с потертой обивкой, но когда Андрей сел, ему показалось, что тот слегка подстроился под его тело.

"Значит, по распределению к нам?" – Семен Маркович снял очки, и на мгновение его глаза блеснули неестественной синевой. – "Хорошо-хорошо… У нас как раз освободилось место после того, как Петр Иванович… эээ… ушел на повышение."

За окном продолжал падать снег, но теперь Андрей заметил странность – снежинки падали с одинаковыми интервалами, словно по какому-то графику. А может, это было просто искажение через старое советское стекло?

"Ваша задача будет заключаться в обработке статистических данных," – Семен Маркович достал из ящика стола папку. – "Вот, ознакомьтесь с текущими показателями."

Андрей открыл папку. Таблицы были заполнены цифрами, но что-то в них было не так. Некоторые числа словно пульсировали, меняя свое значение. 89 становилось 98, потом снова 89. А в графе "Относительные колебания" он заметил формулу, которая определенно не имела ничего общего с обычной статистикой.

"Что-то не понятно?" – голос Семена Марковича прозвучал откуда-то сверху, хотя он по-прежнему сидел за столом.

"Нет, то есть да… То есть…" – Андрей запнулся, глядя на формулу, которая теперь выглядела совершенно обычной.

"Привыкнете," – Семен Маркович улыбнулся, и в его улыбке промелькнуло что-то бесконечно далекое. – "Главное – соблюдать правила. И не заходить в закрытые помещения. Особенно в подсобку на лестнице между третьим и четвертым этажом."

"Почему?" – вырвалось у Андрея.

"Потому что там ремонт," – ответил Семен Маркович таким тоном, что стало ясно – тема закрыта. – "А теперь давайте я покажу вам ваше рабочее место."

Туннель казался бесконечным. Желтый пол под ногами отражал свет люминесцентных ламп, создавая странное ощущение, будто идешь по светящейся дорожке. Стены были выкрашены все той же бледно-зеленой краской, но местами на ней проступали какие-то символы, похожие на те, что Андрей видел в логотипе института.

"А далеко еще?" – спросил Андрей, заметив, что его голос звучит как-то иначе, с легкой реверберацией, словно в большом пустом помещении.

"Нет, уже пришли," – Семен Маркович остановился перед неприметной дверью. На ней висела табличка "Сектор В-147", но цифры, казалось, медленно менялись, стоило отвести взгляд.

Комната за дверью оказалась неожиданно просторной. Три стола, заваленные бумагами и какими-то приборами, напоминающими обычные канцелярские счеты, только с необычным количеством костяшек. У дальней стены – шкаф для бумаг, на котором мерно гудел радиоприемник, транслирующий какой-то странный белый шум.

"Вот ваше рабочее место," – Семен Маркович указал на стол у окна. – "Тут все необходимое: счеты для расчета пространственно-временных… то есть, статистических показателей, бланки отчетности, журнал учета."

Андрей подошел к столу. На нем стояла старая печатная машинка "Ятрань", но клавиши на ней были расположены как-то непривычно, а некоторые символы он вообще видел впервые. Рядом лежала стопка бланков – обычные советские формы с грифом "Для служебного пользования", но бумага была странной на ощупь, словно сделанная из какого-то неизвестного материала.

"А что именно нужно будет… считать?" – осторожно спросил Андрей.

"Все данные в папке," – Семен Маркович положил на стол ту самую папку с пульсирующими цифрами. – "Главное – соблюдать методику. И не забывать про обеденный перерыв – с часу до двух. В столовой на втором этаже. Кстати, советую попробовать борщ – он у нас особенный."

В этот момент радиоприемник на шкафу издал серию странных звуков, похожих на азбуку Морзе, и Семен Маркович как-то встревоженно посмотрел на часы.

"Мне нужно идти. Осваивайтесь. И помните – не заходите в закрытые помещения. Особенно в подсобку на лестнице. Там действительно… ремонт."

Оставшись один, Андрей осмотрелся внимательнее. Желтый пол под ногами напоминал тот самый коридор из предоставленных документов – такой же светящийся, словно фосфоресцирующий. Он попробовал прислушаться к своим шагам – действительно, эхо доносилось с какой-то странной задержкой, будто звук путешествовал через иное пространство.

На столе, кроме странной "Ятрани" и папки с пульсирующими цифрами, обнаружился еще и старый радиоприемник "Альпинист". Но вместо обычных обозначений волн на шкале были какие-то символы, похожие на те, что проступали на стенах в коридоре.

Андрей открыл верхний ящик стола. Внутри лежали карандаши, ручки и… что-то еще. Маленький металлический предмет, похожий на значок-отличник, точно такой же, как тот, что был приколот к его пиджаку. Он взял его в руки – металл был теплым, словно живым, и едва заметно пульсировал в такт с цифрами в раскрытой на столе папке.

"Не забывайте про обеденный перерыв…" – вспомнились слова Семена Марковича. Андрей взглянул на часы на стене – обычные советские часы с римскими цифрами. Только стрелки двигались как-то странно, словно время здесь текло по-другому. И что это за борщ такой особенный?

В этот момент радиоприемник на шкафу снова ожил, издав серию звуков, похожих на азбуку Морзе. Андрей напряг слух, пытаясь уловить закономерность в сигналах. Что-то в этих звуках напоминало ему то ли далекий космос, то ли глубокий океан – что-то бесконечно далекое и чужое.

Андрей взглянул на часы – 12:55. Пора было отправляться на обед. Он вышел в коридор, такой же длинный и странный, как тот, что вел к его кабинету. Желтый пол под ногами светился приглушенным светом, а шаги отдавались эхом с какой-то неестественной задержкой, словно звук путешествовал через иное пространство.

По пути к лестнице он снова прошел мимо той самой подсобки между этажами. Дверь была приоткрыта – совсем чуть-чуть, на пару сантиметров, и оттуда пробивался странный свет, не похожий на обычное освещение НИИ. Андрей замедлил шаг, но вспомнил предупреждение Семена Марковича и поспешил дальше.

Столовая на втором этаже встретила его запахом борща – тем самым, что он почувствовал еще утром. Просторное помещение было заставлено типичными советскими столами, покрытыми белыми клеенками в синий горошек. Вдоль стены тянулась раздаточная линия с подносами и судками из нержавейки.

"Борщ сегодня особенный," – сказала пожилая женщина в белом халате и кружевной наколке, когда Андрей протянул ей тарелку. – "Очень… питательный."

Борщ действительно выглядел необычно. Свекольный цвет отливал каким-то металлическим блеском, а в глубине бульона словно пульсировали крошечные огоньки. Андрей взял поднос и огляделся в поисках свободного места.

"К нам, к нам!" – помахала ему рукой молодая женщина за дальним столиком. Рядом с ней сидел худощавый мужчина в очках, похожих на те, что носил Семен Маркович – стекла так же поблескивали странными звездочками.

Андрей подошел к их столику. В этот момент по радио, висевшему в углу столовой, начали передавать какие-то странные сигналы, похожие на азбуку Морзе. Женщина и мужчина переглянулись, но ничего не сказали.

"Присаживайтесь," – женщина улыбнулась. – "Я Лида из отдела временных аномалий… то есть, из бухгалтерии. А это Михаил Степанович, он у нас… кем вы там числитесь официально?"

"Старший научный сотрудник отдела нестандартных явлений," – ответил Михаил Степанович, и его очки снова блеснули звездочками.

Андрей осторожно попробовал борщ. Вкус был… необычным. Что-то среднее между обычным борщом и чем-то неопределимым, словно каждая ложка открывала новые оттенки вкуса. А может, дело было в том, как свет падал на поверхность супа – он создавал странные узоры, похожие на космические туманности.

"Привыкаете к нашей… статистике?" – спросила Лида, делая особое ударение на последнем слове.

"Пока сложно сказать. Все кажется немного…" – Андрей запнулся, подбирая слово.

"Непривычным?" – подсказал Михаил Степанович. – "Это нормально. Здесь у нас своя специфика. Особенно в том, что касается пространства и времени."

В этот момент эхо шагов в коридоре за дверью столовой донеслось с такой задержкой, будто кто-то шел не по коридору, а через какое-то иное измерение. Андрей вспомнил свой путь по желтому светящемуся полу и странную дверь между этажами.

"А что там, в той подсобке на лестнице?" – спросил он, пытаясь казаться равнодушным.

Лида и Михаил Степанович переглянулись. По радио снова прошла серия странных сигналов.

"Ремонт," – ответили они одновременно, и что-то в их голосах подсказало Андрею, что лучше не развивать эту тему.

"Кстати, о времени," – Михаил Степанович взглянул на часы, стрелки которых двигались как-то неравномерно. – "Нам пора возвращаться. После обеда у нас важное… статистическое исследование."

"А вы давно здесь работаете?" – спросил Андрей, отмечая, как эхо его голоса отражается от стен столовой с той же странной задержкой, что и в коридоре.

"О, я уже и не помню," – улыбнулась Лида. – "Время здесь течет… по-особенному."

"Как и пространство," – добавил Михаил Степанович, поправляя очки. – "Кстати, вы уже освоились с маршрутом до своего кабинета? В наших коридорах легко заблудиться. Особенно когда желтый пол начинает светиться по-другому."

Андрей вспомнил свой путь по туннелю с желтым полом.

"А что значат эти сигналы по радио?" – решился спросить Андрей.

Лида и Михаил Степанович снова обменялись взглядами. В этот момент по радио прошла очередная серия странных звуков, похожих на азбуку Морзе, и оба как-то незаметно выпрямились.

"Производственная необходимость," – сухо ответил Михаил Степанович. – "Обычные служебные сообщения. Кстати, нам действительно пора. После обеда у нас важное… статистическое исследование."

"И вам тоже пора," – добавила Лида, вставая. – "Первый рабочий день – он важный. Особенно у нас."

Андрей вышел из столовой и направился к лестнице. Коридор с желтым полом теперь казался другим – свет падал под странным углом, создавая впечатление, что идешь не по полу, а по светящейся дорожке в космосе.

Проходя мимо той самой подсобки между этажами, он замедлил шаг. Дверь была все так же приоткрыта, и оттуда пробивался странный свет. На мгновение ему показалось, что за дверью не маленькая каморка, а огромное пространство, заполненное мерцающими звездами. Он моргнул – нет, просто тусклая лампочка и ведра с тряпками.

Поднимаясь по лестнице, Андрей заметил, что пространство вокруг него начало… меняться. Стены словно дышали, их цвет незаметно перетекал из одного оттенка в другой. На мгновение коридор показался ему похожим на внутренности космического корабля, с металлическими переборками и странными приборами вместо привычных канцелярских шкафов.

Он потряс головой, пытаясь прогнать наваждение. Наверное, это все борщ. Или усталость после… После чего? Память снова затуманилась.

Дойдя до своего кабинета, Андрей остановился перед дверью. Табличка "Сектор В-147" теперь светилась слабым фосфоресцирующим светом, а цифры определенно двигались, словно живые существа. Он протянул руку к ручке двери, и в этот момент по радио в коридоре раздалась новая серия странных сигналов.

Дверь открылась сама, издав звук, подозрительно похожий на шипение разгерметизации. Внутри кабинета все оставалось по-прежнему: старая "Ятрань" на столе, папка с пульсирующими цифрами, радиоприемник на шкафу. Только теперь все эти предметы казались какими-то… ненастоящими, словно декорации в театре.

Андрей сел за стол и открыл папку с документами. Цифры продолжали пульсировать, но теперь он заметил в них определенный ритм, похожий на сигналы, которые передавали по радио. Может быть, это какой-то код? Он попытался сосредоточиться на работе, но мысли все время возвращались к странной подсобке между этажами и к тому, почему эхо в коридорах звучит так… по-космически.

Глава 2. Первые странности

Вечер опускался на здание НИИ как-то неправильно – будто кто-то медленно прикручивал яркость освещения в огромной комнате. Андрей сидел за своим столом, глядя на пульсирующие цифры в документах. За окном падал всё тот же размеренный снег, но теперь каждая снежинка, казалось, двигалась по точно выверенной траектории.

"Необходимо рационализировать распределение энергии в секторе В-147…" – гласила первая строчка документа. Что-то в этой фразе зацепило его внимание. Энергия. Он вспомнил слова из старой книги – "вы без нужды тратите много сил, не только когда работаете, но и когда ничего не делаете".

Андрей попробовал сосредоточиться на работе, как учил Семен Маркович. "Напрягайте только те мышцы, которые действительно нужны для работы," – вспомнил он утренний инструктаж. Странно, но, когда он расслабил плечи и спину, цифры в документах стали пульсировать в такт его дыханию.

Радиоприемник на шкафу снова ожил, издавая серию странных сигналов. На этот раз Андрей заметил, что во время передачи его значок-отличник слегка нагревается. Он машинально коснулся металлического кружка на лацкане – тот был теплым, почти горячим, и казалось, пульсировал в такт сигналам.

В коридоре послышались шаги – медленные, размеренные. Андрей поднял голову и увидел, как мимо его кабинета проплыла тень. Именно проплыла – человек за матовым стеклом двери словно не касался пола, его движения были слишком плавными для обычной ходьбы.

"Контролируйте свою реакцию, не позволяйте ей распространиться," – снова всплыли в памяти чьи-то слова. Он попытался сосредоточиться только на своих руках, держащих бумаги, не позволяя странному ощущению захватить всё тело. И тут произошло что-то необычное – цифры в документе словно застыли, перестав пульсировать, а значок на груди стал прохладным.

В этот момент в дверь постучали. Три чётких удара, с равными интервалами, словно метроном. Андрей хотел сказать "войдите", но дверь открылась сама, издав тот же звук разгерметизации…

В дверном проеме стояла женщина лет сорока в строгом сером костюме. Её волосы были собраны в такой идеальный пучок, что казалось, он удерживается не шпильками, а какой-то антигравитационной силой. На лацкане её пиджака поблескивал точно такой же значок, как у Андрея.

"Товарищ Сорокин? Я Нина Георгиевна из отдела пространственных… то есть, из планового отдела," – она запнулась точно так же, как и все остальные, когда говорили о своей работе.

Её движения были странно плавными, словно она двигалась в среде с иной плотностью.

"У вас есть минутка? Семен Маркович просил передать вам дополнительные материалы по… статистике."

Она положила на стол ещё одну папку. Бумага в ней была такой же странной, как и в других документах, а цифры пульсировали в противофазе с теми, что лежали в первой папке.

"Обратите особое внимание на показатели в красной рамке," – она наклонилась к столу, и Андрею показалось, что её силуэт на мгновение раздвоился, словно изображение в неправильно настроенном телевизоре. – "Они должны совпадать с частотой… с периодичностью подачи квартальных отчётов."

В этот момент радиоприемник на шкафу снова ожил. Нина Георгиевна вздрогнула и выпрямилась, её значок ярко блеснул в такт сигналам.

"И ещё," – она понизила голос до шёпота, – "если увидите что-то необычное… что-то, что кажется неправильным… не пытайтесь понять это сразу. Просто наблюдайте. Как учил товарищ Гур… то есть, как учит техника безопасности."

Она направилась к двери, но остановилась на пороге: "И да, не забудьте про общее собрание в красном уголке завтра в девять. Будем обсуждать… производственные показатели."

Дверь закрылась с привычным уже шипением, и Андрей остался один. Он открыл новую папку и уставился на цифры, которые теперь пульсировали в каком-то сложном ритме, создавая почти гипнотический узор. За окном снег продолжал падать по своим математически выверенным траекториям, а где-то в глубине здания НИИ эхо шагов продолжало возвращаться из пространств, которых не существовало на картах БТИ.

Следующие несколько дней в НИИ были наполнены странностями. Андрей начал замечать закономерности в, казалось бы, обычных событиях. Особенно его интересовал "красный уголок" на третьем этаже.

Каждый день в обеденный перерыв оттуда доносилось тихое гудение, похожее на звук работающего трансформатора. Но когда Андрей проходил мимо, у него возникало странное ощущение – будто пространство внутри комнаты было больше, чем снаружи. Через матовое стекло двери пробивался неестественный свет, пульсирующий в том же ритме, что и цифры в его документах.

Однажды он увидел, как группа сотрудников выходила оттуда после "политинформации". Их движения были странно замедленными, будто они двигались в более плотной среде, а глаза светились тем же фосфоресцирующим светом, что и значки на их пиджаках. Один из них – пожилой мужчина с аккуратно подстриженной седой бородой – посмотрел на Андрея так, словно видел его насквозь.

"Товарищ Сорокин," – сказал он, и его голос звучал одновременно в ушах и где-то в груди Андрея, – "вы ещё не присоединились к нашим… собраниям?"

Во время квартального отчёта Андрей заметил ещё более странные вещи. В актовом зале, где проходило собрание, люди сидели неестественно прямо, словно в трансе. Когда начальник планового отдела зачитывал цифры, они мерцали в воздухе, как голограммы. А однажды, когда он произнес фразу "показатели психоэнергетического баланса", весь зал синхронно вздрогнул, будто через всех пропустили электрический ток.

Но самое необычное происходило в столовой. Андрей заметил, что борщ каждый день светился всё ярче, а в его глубине можно было разглядеть крошечные созвездия. Буфетчица – та самая, что в первый день назвала борщ "особенным" – теперь словно плыла над полом, когда разливала суп по тарелкам.

"Это нормально," – сказала как-то Лида, заметив его взгляд. – "Просто… пищевые добавки. Для поддержания энергетического баланса."

В тот момент по радио прошла очередная серия странных сигналов, и все в столовой замерли, словно прислушиваясь к чему-то, что мог слышать только их коллективный разум. Андрей почувствовал, как его значок нагрелся, а в голове зазвучал далёкий голос, похожий на голос Семена Марковича, но идущий откуда-то из космической бездны:

"Не пытайтесь понять всё сразу. Просто наблюдайте. Как учил товарищ Гур… то есть, как учит техника безопасности."

Андрей сидел за своим столом, глядя на пульсирующие цифры в документах. Что-то в их ритме напоминало ему слова о повторениях и закономерностях. Он попытался сосредоточиться на своих движениях, как учил Семен Маркович, и вдруг заметил странную вещь – его собственные действия тоже следовали какому-то ритму, словно кто-то заранее прописал партитуру его рабочего дня.

В дверь постучали – три удара, с математически выверенными интервалами.

"Товарищ Сорокин, пора на методологический семинар," – это была Нина Георгиевна. – "Сегодня обсуждаем технику самонаблюдения при работе с… статистическими данными."

Красный уголок встретил их приглушенным светом. Ряды стульев были расставлены по какой-то сложной геометрической схеме, а на стене, где обычно висел портрет Ленина, теперь проступала странная диаграмма – концентрические круги с символами, похожими на те, что Андрей видел в своих документах.

"Товарищи," – начал Семен Маркович, стоя в центре комнаты, – "сегодня мы поговорим о правильной фиксации данных. Как учил нас товарищ… впрочем, неважно. Главное – помнить, что каждое наблюдение должно быть точным. Нельзя позволять субъективным факторам искажать показатели."

Андрей заметил, что во время речи Семена Марковича свет в комнате начал пульсировать в такт его словам, а значки на пиджаках присутствующих синхронно вспыхивали, создавая сложный световой узор.

"Наша задача," – продолжал Семен Маркович, – "научиться видеть закономерности. Они повторяются снова и снова, как в малом, так и в большом. В статистике, в документах, в коридорах нашего института…"

В этот момент по радио прошла серия сигналов, и все присутствующие синхронно выпрямились, словно по команде. Андрей почувствовал, как его собственное тело тоже попыталось это сделать, будто подчиняясь какому-то невидимому ритму.

"А теперь," – Семен Маркович достал из портфеля стопку бумаг, – "приступим к практической части. Сегодня мы будем учиться правильно фиксировать данные о пространственно-временных… то есть, о производственных показателях."

После методологического семинара Андрей вместе с остальными сотрудниками направился по длинному коридору с желтым полом.

"Следуйте за мной," – произнес Семен Маркович, и его голос, казалось, достиг ушей Андрея раньше, чем губы начальника закончили движение. – "Сейчас мы проведем практическое занятие по… статистическому анализу."

Группа двигалась по коридору строем, почти как военный отряд. Андрей заметил, что все шли парами, соблюдая какой-то сложный ритм шагов. Стены вокруг них приобрели тот самый голубоватый оттенок, который обычно означал приближение объекта, но теперь это не вызывало у него прежнего страха.

На развилке коридоров Семен Маркович остановился перед дверью с надписью "Туннель". Андрей почувствовал, как его значок-отличник слегка нагрелся. В голове промелькнула мысль о той странной двери между этажами, которую он заметил в первый день.

"Сегодня," – объявил Семен Маркович, – "мы будем учиться правильно фиксировать пространственные аномалии… то есть, отклонения в производственных показателях."

Дверь открылась с характерным шипением, и группа вошла в помещение, которое никак не могло поместиться в видимых габаритах здания НИИ. Это был огромный зал с высоким потолком, уходящим куда-то в темноту. По стенам тянулись ряды приборов, замаскированных под обычные канцелярские шкафы.

В огромном зале эхо вело себя странно – звуки отражались не так, как должны были. Шаги отдавались где-то вверху, а голоса, казалось, приходили из-под пола. Андрей вспомнил свое первое ощущение после пробуждения – такое же чувство дезориентации, когда привычные законы физики перестают работать.

"Сейчас мы проведем практическое занятие по фиксации аномалий," – голос Семена Марковича раздавался одновременно отовсюду. – "Каждый из вас получит специальный прибор для измерений."

Из "канцелярского шкафа" Семен Маркович достал несколько предметов, похожих на обычные советские счеты, только с необычным количеством костяшек. Когда Андрей взял свой экземпляр, он почувствовал легкую вибрацию – костяшки двигались сами по себе, словно реагируя на какие-то невидимые волны.

"Товарищи, встаньте парами," – скомандовал Семен Маркович. – "Сейчас мы будем учиться правильно фиксировать отклонения в пространственно-временном континууме… то есть, в производственных показателях."

Андрей оказался в паре с Лидой. Она держала свои счеты так уверенно, словно всю жизнь только этим и занималась. Костяшки на ее приборе двигались в каком-то сложном ритме, создавая неуловимый узор.

"Начинаем измерения," – Семен Маркович достал из кармана прибор, похожий на карманные часы. – "И помните – здесь действуют другие законы. Как в том туннеле с желтым полом."

В этот момент стены зала начали мерцать, а пространство вокруг словно задышало. Андрей почувствовал, как реальность вокруг него становится пластичной, текучей, совсем как в тот момент, когда он впервые проснулся после анабиоза.

"А теперь," – голос Семена Марковича разнесся по залу с той же странной задержкой, что и эхо шагов, – "мы проведем особое упражнение. По моему сигналу вы должны замереть в той позе, в которой находитесь. Совершенно неподвижно."

Андрей заметил, как остальные сотрудники слегка напряглись, словно готовясь к чему-то важному. Их значки едва заметно пульсировали в унисон.

"Начинайте измерения," – скомандовал Семен Маркович.

Все принялись двигаться по залу, перемещая костяшки на своих странных счетах. Андрей попытался сконцентрироваться на движениях рук, как его учили, стараясь не тратить лишней энергии. Он заметил, что когда ему удавалось это сделать, цифры на счетах начинали светиться мягким голубоватым светом.

Внезапно раздался сигнал – тот самый, что обычно звучал по радио. Все замерли. Андрей застыл с поднятой рукой, держа счеты на весу. Он почувствовал, как каждая мышца в его теле начала жить своей собственной жизнью. Пространство вокруг словно сгустилось.

"Наблюдайте за напряжением в разных частях тела," – голос Семена Марковича звучал откуда-то издалека. – "Не позволяйте вниманию рассеиваться. Смотрите туда же, куда смотрели в момент сигнала."

Андрей почувствовал, как его значок нагревается все сильнее. В застывшем пространстве зала он видел других сотрудников – они стояли как статуи, но что-то в их позах было неуловимо неправильным, словно они существовали одновременно в нескольких измерениях.

Время растянулось. Рука с счетами начала дрожать, но Андрей помнил инструкцию – ничего не менять. Краем глаза он заметил, как один из сотрудников начал медленно заваливаться назад, но даже падая, тот сохранял исходное положение тела, словно падающий манекен.

В этот момент Андрей понял, что видит… иначе. Сквозь привычную реальность советского НИИ проступали очертания чего-то другого – огромного механизма, простирающегося далеко за пределы видимого пространства.

Андрей стоял с поднятыми счетами, когда внезапно всё встало на свои места. Это не было иллюзией или обманом – он действительно находился в советском НИИ, который одновременно был космическим кораблем. Так же, как человек может быть одновременно инженером и отцом, так и это здание существовало в двух ипостасях.

"Наблюдайте за собой," – голос Семена Марковича приобрел новый смысл. – "Замечайте каждое движение, каждое напряжение."

Теперь Андрей понимал – это не просто упражнение по самонаблюдению. Это была тренировка экипажа. В космосе каждое лишнее движение могло стоить драгоценной энергии. Значок на груди был не просто отличительным знаком – это был личный датчик состояния, связывающий члена экипажа с системами корабля.

"Можете расслабиться," – произнес Семен Маркович, и все одновременно опустили руки. – "А теперь запишите показания приборов в ваши журналы наблюдений."

Андрей посмотрел на свои счеты новым взглядом. Конечно, это был не просто счетный прибор – это был портативный анализатор пространственных искажений, замаскированный под привычный советский предмет. Как и всё в этом здании – канцелярские шкафы были на самом деле приборными панелями, пожелтевшие плакаты по технике безопасности содержали инструкции по действиям в нештатных космических ситуациях.

"Товарищ Сорокин," – обратился к нему Семен Маркович, – "как ваши показатели?"

"Семьдесят три целых и четыре десятых," – ответил Андрей, глядя на костяшки счетов. Теперь он видел, что они показывали уровень искривления пространства в данной точке корабля.

По радио прошла серия сигналов – обычный доклад с мостика о состоянии систем жизнеобеспечения. Всё было так просто и понятно теперь. Не было никакой мистики – только точный расчет и строгая организация работы экипажа под маской советского НИИ.

"Перейдем к следующему упражнению," – объявил Семен Маркович. – "Сейчас мы будем учиться работать с разными уровнями восприятия пространства."

Андрей посмотрел на свои счеты с новым пониманием. Теперь он видел, что каждый ряд костяшек соответствовал разным измерениям корабля-института. Как в тексте Гурджиева – разные космосы, разное течение времени.

"Товарищи, разделитесь на три группы," – продолжал Семен Маркович. – "Первая группа работает с нижним рядом костяшек – это обычное пространство. Вторая – со средним рядом, здесь мы фиксируем искривления. Третья группа – с верхним рядом, там регистрируются переходы между секторами корабля."

Андрей оказался во второй группе. Вместе с Лидой они начали перемещаться по залу, следя за средним рядом костяшек. Когда они проходили мимо той самой подсобки между этажами, счеты в их руках начинали вибрировать сильнее.

"Помните," – голос Семена Марковича звучал теперь совершенно по-деловому, – "мы не просто собираем данные. Мы поддерживаем стабильность корабля. Каждое измерение, каждая запись в журнале – это часть общей работы экипажа."

По радио снова прошла серия сигналов. Теперь Андрей понимал их значение – доклад с мостика о состоянии гравитационных генераторов, замаскированных под систему отопления здания. Его значок слегка нагрелся – корабль подтверждал получение информации.

"Товарищ Сорокин," – обратился к нему Семен Маркович, – "что показывают ваши приборы возле точки перехода?"

"Восемьдесят два и три десятых," – ответил Андрей, глядя на счеты. – "Искривление усиливается при приближении к… подсобке."

"Правильно," – кивнул Семен Маркович. – "Там один из узлов перехода между секторами корабля. Поэтому и ремонт там… постоянный."

Теперь все вставало на свои места. Бесконечные коридоры института, странное эхо, необычный борщ в столовой – все это были элементы тщательно продуманной системы жизнеобеспечения космического корабля, замаскированного под обычное советское учреждение.

После практического занятия Семен Маркович задержал Андрея.

"Теперь, когда вы начали понимать суть нашей работы," – сказал он, протягивая Андрею новую папку, – "вам нужно освоить методику расчета энергетических затрат экипажа. В космосе каждое движение имеет значение."

В папке оказались графики дежурств и таблицы распределения нагрузки. Теперь Андрей видел, что "политинформации" в красном уголке на самом деле были сеансами коллективной медитации для накопления энергии, необходимой для гиперпространственных прыжков.

"А борщ в столовой…" – начал было Андрей.

"Да, специальный питательный раствор с микроэлементами," – кивнул Семен Маркович. – "Маскируем под обычный борщ – так экипажу психологически легче принимать пищу. Кстати, сегодня в меню щи – это значит, готовимся к коррекции курса."

По коридору прошла уборщица с ведром и шваброй. Андрей теперь понимал, что она проверяет состояние искусственной гравитации в разных секторах корабля. Швабра была замаскированным измерительным прибором, а ведро содержало специальный раствор для корректировки локальных гравитационных полей.

"В вашем секторе," – продолжал Семен Маркович, – "необходимо вести учет всех пространственных колебаний. Каждый день в девять ноль-ноль и в шестнадцать тридцать проводите замеры с помощью счетов. Результаты записывайте в журнал. И помните – все должно выглядеть как обычная статистическая работа."

Андрей кивнул, разглядывая свой кабинет новыми глазами. Старая "Ятрань" на столе была замаскированным пультом связи с другими секторами корабля. Канцелярские шкафы содержали приборы для мониторинга систем жизнеобеспечения. Даже сейф в углу был на самом деле аварийным шлюзом.