Моя ненависть

Предупреждение

1. Эта книга не является самостоятельной.

2. «Моя ненависть» входит в трилогию «Моя» и является 2-й книгой.

3. Не начинайте её читать, пока не ознакомились с первой частью – книгой «Моя свобода».

4. События и персонажи, описанные в этой книге, являются плодом воображения автора.

5. Автор только начинает свой путь в литературе, поэтому не судите его строго.

Пролог. Мерт Дуран

Пролог: 1.

Всё лето я провёл в компании двух сестёр на тихой и спокойной улочке Стамбула. По утрам здесь витал аромат свежеиспечённого хлеба – рядом располагалась пекарня. Но что было необычно: в десять утра на улице не было слышно привычных криков и разговоров торговцев, предлагающих свои товары. Мы жили не в центре, поэтому сюда не заходили туристы. Здесь продавали всё необходимое для жизни и быта местных жителей, а не сувениры.

В моей комнате всегда открыто окно, и в помещение проникает лёгкий, бодрящий ветерок. Занавески развеваются на ветру, а солнечные лучи, проникая сквозь них, заливают комнату золотистым светом, отражаясь от белой стены.

Я проснулся рано утром и начал собирать спортивную сумку, чтобы подготовиться к тренировке с командой. Если я опоздаю, тренер заставит меня отжиматься столько раз, сколько ему захочется. А захочется ему столько сколько позволит его настроение.

Сам не понял, что сказал…

Я откашлялся, чтобы собраться с мыслями, и принялся искать свой рюкзак. Наконец, обнаружив его, я направился в гостиную, где на диване спали мои сёстры. Вчера они устроили что-то вроде девичника с другими нашими троюродными сёстрами, поэтому, скорее всего, они остались здесь ночевать.

Когда я снова оказался в комнате Гёкче, то взял одеяло и вернулся, чтобы укрыть их. Хотя на улице было солнечно, но в последнее время стало прохладно. Странно, ведь сейчас август. Точнее, конец августа.

Укрыв девочек одеялом и поправив подушки, я с улыбкой наблюдал за ними. Гёкче крепко обнимала сестру, которая спала, громко храпя, как взрослый человек. Айне исполнилось шесть лет в июне. Но она уже была такой серьёзной и ответственной, как наша старшая сестра, которая сейчас живёт в Бельгии и замужем.

Подумав о тренировке, я быстро направился к выходу, аккуратно закрыв за собой дверь. Выйдя на улицу, я полной грудью вдохнул свежий августовский воздух. Было удивительно тихо, хотя обычно в это время здесь всегда многолюдно. Вероятно, причина в том, что дул довольно холодный ветер.

В нашем районе дорога имеет уклон, поэтому подъём к дому после активной тренировки всегда напоминает восхождение на вершину Эвереста. Спуск же, напротив, проходит довольно легко, и я почти бежал по асфальту, спускаясь вниз. Вокруг не было автомобилей, а люди встречались нечасто.

Но когда я добрался до центра оживлённой улицы, которая находится далеко от нашего дома, то увидел знакомую суету. Люди торопились по своим делам, некоторые разговаривали по телефону на ходу, а кто-то сидел за небольшими столиками и пил чай или кофе, наблюдая за оживлённым Стамбулом ранним утром.

Мне трудно представить, что всё это закончится. Этот ежедневный круговорот событий. Что мы скоро окажемся в Бельгии. От одной мысли об этом я прихожу в ярость. От Алисы и Али. Но больше всего от Самии. И всё же я безумно хочу увидеть её. Больше всего на свете. Увидеть её искреннюю улыбку и неловкость. Её смущение рядом со мной. Её смелый взгляд, который скрывает гнев. Её смех, который звучит в моей голове снова и снова, даже когда её нет рядом.

Встряхнув головой, чтобы перестать думать о ней, я сосредоточился на происходящем вокруг.

Утро началось как обычно: мы приступили к тренировке в семь часов. Я был полон энергии и готов к бегу и упражнениям.

После разминки мы разделились на команды по одиннадцать человек. Я играл в левой центральной зоне в роли нападающего, хотя мне больше нравится играть в правой зоне. Там я чувствую себя более уверенно.

Моим верным партнёром на поле был Малик. Он приехал из Хорватии, тоже беженец из Турции. Но здесь больше было приезжих из Германии, нежели из других стран. Малик нравился мне тем, что он часто отдавал мне передачи, чтобы я мог забить гол. Он верил, что я стопроцентно забью, так же, как и тренер.

Однако мне не хватало уверенности в своей игре. Я считал, что не уделяю достаточно времени атаке и передаю мяч другим игрокам, хотя мог бы забить сам. Меня пугало разочарование людей, но в то же время мне не нравилось, что они чего-то от меня ожидают. Хотя я сам внушаю себе эту хрень.

***

После интенсивной тренировки, когда все собирались уходить, тренер подошёл ко мне. Я мысленно закатил глаза, готовясь к очередной скучной лекции. Нет, на этот раз речь шла не об игре. Тренер всегда говорил, что у меня хорошо получается и забивать, и отбивать мячи.

– Мерт, я хочу поговорить с тобой, – подойдя, сказал Омер Озтюрк. Как мне известно, он играл за «Галатасарай», выиграв в Лиге чемпионов УЕФА в 2000 году. Он был выдающимся тренером молодежной команды, в которую я поступлю в ближайшее будущее. Ин Ша Аллах.

Он стоял, сложив руки на груди, и пристально смотрел на меня. Я уже хорошо знал этот взгляд. Сегодня мне предстояло выслушать его монотонную исповедь о том, почему мне нельзя делать то, что я делаю. Но я никак не могу объяснить ему, что уже давно завязал с этим.

– Конечно, – наконец ответил я, проведя рукой по мокрым волосам.

На улице смеркалось, поэтому уличные фонари возле поля зажглись, освящая все поле. Однако было не так темно, поскольку солнце только село, окрашивая разноцветными цветами голубое небо.

– Мне сообщили, что тебя сегодня видели с сигаретой, – произнёс он отрывисто. Я стоял и смотрел на него, пытаясь найти слова, чтобы объяснить, что я уже давно не курю. Месяц назад я наконец смог отказаться от этой привычки. После этого я понял, что у меня сильная привязанность ко всему, к чему я привыкаю.

– Я уже как месяц не курил, – оправдался я.

Открыв бутылку с водой, которую взял на скамейке, я сделал глоток и снова вернул все своё внимание на тренера.

– Ты знаешь, что курение…

– Курение – это дерьмо, которое заставит меня забыть о футболе. Забыть о своей семье. Забыть и о себе, – ответил я и продолжил: – Я прекрасно вас понимаю, вы мне это говорили позавчера.

– Теперь это будет на постоянной основе, чтобы ты даже прекратил думать об этом, – пошутил тренер.

– Но я ведь буду чаще об этом вспоминать, – усмехнулся я, глядя на чистое небо.

– Нет, если я буду каждый день убеждать тебя, что это тебе не нужно. Я просто вижу в тебе потенциал, не хочу, чтобы такой талант пропадал, – ответил тренер и, похлопал по плечу. – Ты мой любимчик, цени этот дар, – Он рассмеялся и направился к сетке за своими вещами. До того как выйти, он обернулся возле выхода и крикнул:

– Когда ты точно уезжаешь?

– Через неделю…

Он кивнул и ушёл, а я остался стоять на месте. Сделав глубокий вдох, я сел на скамейку, и проверил уведомления на телефоне. Я зашёл в чат с родителями и пролистал ответы Гёкче на их вопросы о том, когда мы приедем, чтобы они могли вовремя приготовить долму. Затем я зашёл в беседу с Али, где три месяца назад выражал соболезнования когда его  отце чуть не погиб от инсульта.

После того как я узнал об этом, я первым делом соболезновал ей самой, зная, как она любила своего отца, я чувствовал такую боль, какую чувствовала, вероятно, она. Но я знал, что Самия не потеряет надежду на его спасение.

В тот момент я всерьёз задумался о том, чтобы вернуться. Но для этого мне нужно было пройти подготовку в течение всего лета. Только тогда у меня появились бы шансы попасть в молодёжную команду в следующем году, а затем – в основную.

Я выбрал свое будущее вместо нее и чувствовал себя паршиво. Наверное, поэтому я начал курить. Однако я нагло оправдывал себя тем, что не переставал писать ей. Спрашивать, как у нее дела, что она делала, как провела день.

Меня интересовали даже самые незначительные подробности о ней. Я был увлечён ею. Я привык к ней. И после того, как я уехал от неё, я начал привыкать к чему-то другому. К курению.

Подумав, что стоит отправить ей сообщение, я начал набирать текст:

Мерт: Привет. Как прошел день?

Самия не выходила на связь в течение двух часов. Посчитав, что она не ответит, я выключил телефон. С досадой хлопнув по нему ладонью, я поднял глаза к небу и откинулся на спинку скамейки.

В моих мыслях я уже был в Бельгии.

Там, где есть только она.

Там, где есть только мы.

Пролог. Николас Мартенс

Пролог: 2

Резко открыв глаза, я уставился на незнакомый мне потолок. Солнечные лучи проникали через прозрачные шторы, которых мягко шелестел утренний ветер.

Я поднялся на ноги и ощутил внезапный приступ головной боли. Меня затошнило, но я сумел сдержать рвотный позыв, с трудом сглотнув. Я запрокинул голову и провёл рукой по шее, но это не помогло мне прийти в себя. Осмотрев себя, я заметил, что на мне нет футболки, и мой накачанный торс обнажён.

Всё так же прищурив глаза от яркого солнечного солнца, я пытался вспомнить, что произошло прошлой ночью. Вероятно, то, что происходит каждую ночь на монотонной вечеринке, где тусуются все неадекватные подростки, которые только и мечтают подхватить ВИЧ.

Откинув падающие на лоб карамельного цвета волосы, я вспомнил того, кого поклялся избегать. После чего в миг меня заполнило чувство вины. Снова нарушил своё же слово никогда не чувствовать вину перед ней.

Головная боль всё так же донимала меня, когда я привстал с незнакомой мне кровати. Оглядевшись, я заметил на стене плакаты каких-то знаменитостей. Но никого из них я не знал. К черту они мне нужны.

Вокруг была тишина, а выходить непонятно откуда я не собирался. Поэтому, заметив вторую дверь в комнате, направился туда.

Это была ванная. Закрыв за собой дверь, я приблизился к раковине и сразу включил кран, чтобы вымыть руки. Сколько бы я ни мыл, но чувство, что они тщательно не вымыты, не давало мне покоя. Я протирал их под холодной водой так, что они покраснели и начали шипеть, из-за этого психанув, я с силой закрыл кран, удивляясь, что он не сломался.

Глубоко вздохнув, я поднял взгляд на зеркало. Брызги воды не позволяли четко видеть своё отражение, однако я уже привык видеть там одно и то же лицо уже целую неделю: большой кровоподтёк на скуле, которая до сих пор болела. Синяк под глазом. Разбитая губа, которая едва заживала. Всё это дополняло хреновое настроение.

Всего лишь последствия той драки со своим будущим зятем…

Посмотрев на свой голый торс, я решил поискать свою футболку, чтобы не шокировать всех девушек в радаре доступности своими шестью кубиками. Иногда я сам удивляюсь своим нарцистическим наклонностям. Но что поделать, если это правда.

Усмехнувшись своим мыслям, я вышел из ванной, прополоснув последний раз рот, чтобы избавиться от горькости на языке.

На кровати кроме меня никого не было, хотя вернувшиеся воспоминания прошлой ночи утверждают, что со мной была Лаура.

Возле кровати я нашел свою бардовую футболку со своими инициалами: Н.Д.М. Надев ее на себя, я услышал тихую, едва заметную вибрацию. Поняв, что это может быть мой телефон, я начал искать. Особого расточительства сил не произошло. Я вытащил его под подушкой и посмотрел, кто звонил: Алиса.

Закатив глаза, я взял трубку, одновременно двигаясь в направлении зеркала во весь рост.

Алиса: Где тебя носит, идиот?! – сразу же закричала Алиса по телефону, словно я ребенок, которого она обязана отругать.

Николас: А где меня должно носить? – спокойно спросил я, хотя мой голос был охрипшим и глубоким по неизвестной мне причине.

Разглядев по зеркалу, что выгляжу я отменно, вышел из комнаты, захлопнув дверь за собой.

Алиса: Николас Джереми Мартенс, у тебя сегодня чертов выпускной! – снова закричала она, пытаясь криком разбудить здравомыслящего Николаса.

Но его давно уже нет.

После ее слов я застыл, словно она ответила на иностранном языке.

Николас: Да ты что…? Почему мне никто ничего не сказал? – раздраженно спросил я, уже более суетливо передвигаясь по незнакомому мне дому.

Алиса: Фак, что с тобой происходит, Ник?

Затем, услышав, как матерится сестра, я выключил телефон, наслаждаясь тишиной, которая была мне необходимой. Мой мозг взрывается от громких звуков.

По непонятному мне коридору я спустился вниз по лестнице, не обращая внимания на конфетти, чью-то одежду, пластмассовые стаканы под пиво и стеклянные бутылки. Подняв одну из целых, я сделал глоток теплой жидкости, почувствовав горько-сладковатый вкус.

Когда я уже приблизился к входной двери, сделав последний глоток, я со стуком поставил его на стеллаж.

Мне вовсе не нужен был этот выпускной. Если бы не родители, я бы вовсе не присутствовал там.

***

Я сидел на стуле в привычной мне кухне. Всё бы ничего, если бы не родители, которые собирались отчитать меня за мое «неподобающее» поведение.

– С каких пор ты стал трудным подростком? – раздраженно спросила мама. – Я думаю, ты уже прошел этот возраст.

– Тебе скоро двадцать! – вмешался отец. Следующими его словами будут: «В твои годы я уже мог обеспечить свою семью из семи человек». Мама же строго смотрела на меня, затем перевела взгляд на мою белую рубашку, рукава которой я поднял, открывая давние татуировки, которые считал крутыми. Три верхние пуговицы рубашки застегнуты, чтобы позволять нормально дышать. Но мама и на это смотрела строго, заставляя меня тяжело вздыхать. Хотя бы черные банальные штаны ее не раздражали… –  В твоем возрасте я мог содержать свою семью из семи человек.

Смысл один и тот же, всего лишь набор слов другой.

– Мы опоздаем, давай перенесем этот разговор на завтра, – мама положила ладонь на плечо отца, призывая тем самым прислушаться к ней.

Отец коротко кивнул и, не желая больше смотреть на меня, направился к выходу. Сложив руки на груди и подставив ноги друг на друга, с пустым выражением лица я смотрел на маму. Она раздраженно вздохнула и приказала:

– Иди в машину.

– За мной приедут.

– Кто? – спросила она, так же скрестив руки на груди.

Ее передние рыжие локоны в виде челки закрывали ее лицо. Но я все равно мог прочитать ее мимику и эмоции. Это было слишком легко. Да кого угодно. Мне было легко предугадать следующие шаги человека, с кем я был знаком. Однако та, кого я даже в мыслях старался игнорировать, нарушала все мои правила. Иногда мне легко было понять, о чем она думает, но только если она была зла или слишком эмоционально. А в обычные дни я даже не мог предугадать, какие будут ее следующие слова и действия.

Она странная. Я не врал когда сказал ей об этом прямо.

Прочистив горло слишком громко, я встал и посмотрел на маму. Она была маленького роста, или я был слишком высоким, но она старалась не отрывать своего родительского осуждающего взгляда, запрокинув голову.

– Моя сестра, – уверенно ответил я.

– Она сказала, что сегодня не сможет… К тому же после того, что ты сделал, ей даже противно видеть тебя…

– Мне она обещала, я жду ее, – ответил я и более раздраженно продолжил: – Просто иди за отцом, я потом приеду.

– Я и так вся на нервах из-за работы, хоть ты не добивай, – уже более отчаянно потребовала она.

– Я понял, – ответил я, опустив взгляд.

– А я не могу понять, что с моим прежним Ником…

– Почему я перестал играть? Или почему я пью?

– Почему ты перестал играть, ты же знаешь…

– Я знаю, чего вы от меня ждёте, – прервал я её. – Вы хотите, чтобы я не обманывал ваших ожиданий. Не волнуйтесь, я не намерен это сделать.

– Но ты стал совершенно другим.

– Мам, ты опоздаешь.

Бросив на меня гневный и обидный взгляд, на высоких каблуках она побежала за отцом, создавая при этом характерный стук о пол.

Меня раздражало даже это. Лишь малейший шум, когда вокруг была такая приятная тишина, которая не давила, в отличие от невыносимых шумов.

Но когда я занят делом, мне легче реагировать на это. Даже простая игра в баскетбол. Если я не сфокусирован на игре, то попросту неспособен выдержать сигналы и крики болельщиков.

В последнее время моя голова занята другими мыслями, не позволяя до конца концентрироваться на игре. Поэтому баскетбол стал мне невыносимым занятием. А вечеринки и алкоголь с легкостью заглушают все звуки. Так же было после происшествия с Алисой.

***

Суетливо я проходил среди шумной толпы, игнорируя все раздражающие факторы. Было сложно, но уйти не мог. Поэтому шел только вперед, пытаясь не задевать людей, чтобы не испортить идеальную прическу: зачесанные назад волосы.

Придав лицу безразличное выражение, я оглядывал толпу. Алиса шла позади, она не проронила ни слова во время нашей «увлекательной» поездки на машине.

В спешке я наконец добрался до первого ряда, где стояли выпускники. На сцене были учителя и сама директриса. Наверху висел плакат с надписью: «Дорогие выпускники».

Я оглядел толпу, но не нашел ее. Зато меня нашла чувство вины, которое не отлипало от меня даже во время игры в баскетбол.

– Алекс Велформ, – раздался из голос динамиков, когда директриса заговорила, подойдя к микрофону, прикрепленному к трибуну. Черного цвета, она не выделялась, но была достаточно высокой. Я думал лишь о том, как достанет до нее Самия с ее низким ростом.

Алекса я не знал, или знал, но предпочел не вспоминать, когда он, подойдя к трибуне, громко закричал:

– Я закончил школу! Глотайте пыль, стервы!

Поняв, что он будет нести всякую чушь, учитель труда убрал микрофон подальше от него и смотрел на него злобным взглядом. Алекс, лишь усмехаясь, прошел к директрисе, которая не отставала от учителя и бросала на него взгляды, наполненные яростью.

После этого вышла Лаура и произнесла речь о том, что нельзя забывать, что мы все люди, и что порой у нас бывают темные времена. Банально, даже слишком.

Когда очередь дошла до Самии, директриса позвала ее. Она вышла из толпы с другой от меня стороны. Я смог разглядеть ее атласное платье, переливающее даже в пасмурную погоду светло-серым. Ее шарф был такого же цвета.

Повернувшись на толпу из подростков, которые отчетливо видели каждый ее волос и даже могли показать это другим, она гордо подняла голову. Как бы ни старалась, Самия не могла избавиться от обиды, которую пыталась скрыть. Подойдя к микрофону, она прочистила горло. Она волновалась, я был уверен.

– До одного инцидента я была рада, что смогла закончить школу в Бельгии без дискриминации моих прав. Но не смогла и дальше верить в свою ложь. – Она остановилась для фальшивой улыбки, а затем как ни в чем не бывало продолжила: – Я благодарю и уважаю только тех, которые достойны этого. А на прощание скажу всему миру: «Не думай, что Аллах не ведает о том, что творят беззаконники. Он лишь дает им отсрочку до того дня, когда закатятся взоры».

Все начали монотонно хлопать, как это было и до неё.

Сказав это, она отправилась к директору, которая смотрела на нее безразлично. Пожав руку, Самия выдавила самую фальшивую и неискреннюю улыбку. Затем направилась в ту сторону, где стояли уже полноценные выпускники частной школы в Монсе.

Я не ожидал, что моё имя будет сразу же после Самии.

– Николас Мартенс.

Алиса, которая в машине подсунула мне бумажку с моей речью, поскольку я не смог достойно подготовиться к предстоящему выпускному, стояла в стороне и смотрела гневным взглядом. Взяв лист, я вышел вперед и поправил волосы, зачесывая их назад.

Поднявшись по ступенькам, добрался до трибуны. Я оглядел толпу глазеющих на меня идиотов. Волновался ли я? Нет, поскольку мне было абсолютно плевать, какое у них сложилось мнение обо мне за время моей учебы здесь.

Подняв лист, чтобы показать всем, я приблизился к микрофону и произнес, пока мой голос раздавался вокруг:

– Здесь столько сентиментального дерьма, что я никогда в жизни не прочитаю это. Прости, сестренка… – сказал я, посмотрев на нее. Я не видел, но чувствовал, как она закатила глаза. – Мне никогда в жизни не хотелось, чтобы люди думали обо мне хорошо. Я не ожидал их одобрения, мне было плевать на их самих и на их мнение. Но… – произнес я, чувствуя на себе столько глаз. Хотя люди молчали, что было хорошо. Их взгляды терпимее, чем издаваемые ими звуки. – У всего есть свой предел. Чем больше человек получает свободу, тем больше он становится ненормальным, которые в наше время стали считать нормальным. Со временем из-за излишней свободы возникает лишнее местоимение «они». Тем самым люди перестают верить и ценить свои ценности. Словно их вовсе не существовало. – Я остановился, чтобы пожать плечами, после чего продолжил: – Всем перестает нравится нормальность, они пытаются придумать то, что не заставит их «скучать». Вероятно, большинство не согласны со мной, но мне плевать на ваше неодобрение. На этом всё. Не благодарите за несентиментальную речь.

Закончив свою блестящую речь, я уставился на толпу с равнодушным взглядом. После моей речи все начали аплодировать, и когда я покидал трибуну, услышал вопрос:

– Говорит это тот, кто опоздал на выпускной из-за бурной вечеринки?

Усмехнувшись, я закрыл глаза на несколько секунд. Затем, открыв их, всем телом повернулся к незнакомому мне парню, который с гордой улыбкой глядел на меня.

– Я и не сказал, что исчисляю себя к нормальным.

Пролог. Самия Макаддам

Пролог: 3

Скоро должен был состояться выпускной, на котором мне не хотелось присутствовать. Давили еще экзамены, словно насмехаясь надо мной, напоминая о своём существовании.

Нас всех ждали несданные экзамены, а у меня были французский и история. Первый предмет будет сложно сдать, но с историей я смогу справиться.

Инсульт отца после позора в школе разбил меня окончательно. И лишь когда я плакала под подушку над состоянием отца и всем, что происходит у меня в жизни, я получила сообщение на телефон.

Мерт написал мне после стольких дней игнора. В темной, без какого-либо освещения в комнате, кроме неяркого света от мобильника, я обрела надежду, глядя на его сообщение. Надежду, которая, казалось, ускользала от моих рук, как слёзы скользили по моим щекам.

Я ответила лишь утром на его простое сообщение:

Мерт: Мне жаль, Сами.

Самия: Спасибо, я верю, что всё наладиться Ин Ша Аллагь.

Мерт: Ин Ша Аллагь. Как твой отец?

Я посмотрела на отца, которого неделю назад выписали из больницы. Он сидел на диване, его движения были скованными. Доктор сказал, что со временем его состояние улучшится и он сможет двигаться, но левая часть тела останется парализованной. То есть он не сможет ходить самостоятельно. Однако отец мог говорить, и это меня успокаивало. Он шутил, пытаясь убедить нас, что мы так легко не избавимся от его болтовни. Я всегда смеялась над его шутками или просто пыталась сделать вид, что всё хорошо… Что папа все такой же прежний, каким был до инсульта. Что я прежняя…

С трудом выбравшись из запутанных мыслей, я вернулась к сообщениям Мерта.

Самия: Уже нормально. Спасибо, что спрашиваешь.

Мерт: Это хорошо. Мне нужно поговорить с тобой. Ты не занята?

Самия: Зависит от темы нашего разговора.

В конце добавила смайлик, чтобы смягчить свои слова.

Мерт: Прежняя Сами… Я скучал…

Самия: Ты решил написать мне из жалости, или это правда?

Мерт: Я никогда не пишу тебе из жалости. Только из-за любви.

Увидев его сообщение, я быстро поставила телефон экраном вниз. На губах сама по себе появилась смущенная улыбка. В голове промелькнуло его улыбающееся лицо с двумя отчетливыми ямочками, которые создавали за него репутацию хорошего парня. Его сияющие глаза во время прекрасного признания.

Мое сердце забилось чаще, однако после этого я почувствовала… вину. Я не могла позволять себе такие чувства, когда у нас были одни проблемы.

Встряхнув головой, я глотнула яблочного сока из стакана, и удобней расположилась на диване в кухне, где открывался вид на отца, смотрящего с мамой в телевизор.

Подставив локти на стол, я снова включила телефон и стала печатать:

Самия: А почему тогда уехал? Тоже из-за любви?

Мерт: Ты знаешь из-за чего.

Самия: Не знаю… Или, по крайней мере, не хочу с этим мириться.

Мерт: Мне было невыносимо находиться там. Мне нужно было успокоиться, иначе я бы сделал то, чего ты бы мне не простила.

Я не могла поверить, что он всё еще думал обо мне. Что думал о наших отношениях. Если это можно так назвать. Или я просто наивная.

Я серьезно задумалась, каково было ему, забыв наконец про себя. Вспомнила его слова насчет придурка Николаса. И наконец поняла, что Мерт был абсолютно прав. Я просто не хотела слушать его. И в этом лишь моя вина. Не Николаса. Не Мерта. Не Али. Лишь моя, так как я просто игнорировала тревожные звоночки, что он самый ужасный человек, которого я когда-либо встречу. Даже Ленден предупреждал, когда я, как дура, не верила никому, утверждая, что Николас хороший. Может, это и так, но только та версия его, который он захотел показать мне.

Самия: Я понимаю…

После того как я отправила сообщение, дверь открылась. Я убрала телефон в карман. В гостиную прошел Али и сразу со своей обычной суетой направился к родителям, чтобы поприветствовать их.

С его приходом в комнате исчезла ужасная тишина. Он приносил с собой шум, который был мне необходим, чтобы заглушить свои мысли. Свою злость на себя.

Мама не вспоминала о его ужасном поступке по отношению к Гёкче и нашей семье, когда папу прямо с работы увезли в больницу. Тогда Али, как единственный мужчина в семье, заверил нас, что всё будет хорошо. Я не могла рассказать ему о том, что произошло с Николасом. Не могла рассказать никому…

Потом я несколько дней не ходила в школу, а когда пришла на экзамен, то, к счастью, не встретила там Николаса. Я бы не смогла этого вынести. Если бы увидела его снова…

Уставившись в одну точку, я не сразу заметила брата, который уже стоял возле меня.

– Красавчик вызывает Самию. Как меня слышно?

Я улыбнулась и заметила, как отец смотрел на нас с широкой улыбкой, а мама усмехалась шутке брата.  От этой непринуждённой атмосферы мне стало тепло, и я наконец расслабилась, отдавшись моменту и перестав пытаться заглушить беспорядочные мысли.

– Наверное, из-за экзаменов она у нас такая растерянная, – оправдал меня папа, бросив на меня взгляд. Он лежал на диване, подставив голову под подушку, а ноги на другую сторону дивана. Недавно приходила тетя Зехре, чтобы поставить капельницу. А мама сидела рядом и просто поддерживала его своим присутствием. Если ему будет необходимо вода или что-то другое, она всегда помогает.

– У тебя завтра экзамен? – спросила мама, затем вернула взгляд на телевизор.

– Послезавтра, – поправила я. – Перенесли не пойми из-за чего…

Родители кивнули, после чего я перевела взгляд на Али. Он направился ко мне и, головой указав на кухню, подтолкнул меня. Мои брови сошлись в переносице, не понимая происходящего. Аккуратно закрыв дверь, чтобы не привлекать внимание родителей, он повернулся ко мне.

–Что? – спросила я.

– Я пришел предупредить чтобы ты не приближалась больше к этому уб… – Он замолчал поняв что материться. Прочистив горло, продолжил: – Уроду.

– Какому из них?– спросила я, хотя прекрасно понимала о ком идёт речь.

– Чертовому Николасу.

– Ты знаешь? – недоумевала я.

– Почему ты мне не сказала? – отчаянно спросил брат, словно я накосячила. – Почему я узнал об этом от Алисы?

– Когда мне нужно было рассказать? – перебила я, затем шепотом спросив, подходя ближе: – Когда отец находился при смерти? Или когда мама уже отчаялась и даже видеть тебя не хотела? Или когда ты был помещен на своей невесте, не замечая никого, кроме нее?

Али замер, глядя на меня с жалостью, которую я ненавидела. Мне она не нужна, от нее никакого толку. Не поможет исправить то, над чем я уже облажалась. Не поможет вернуть Белинду, которая сейчас была мне необходима чтобы выговориться, даже если я пытаюсь скрыть это.

Я пытаюсь сделать вид, что все нормально, и перестать думать об ужасном поступке Николаса. О его пустых глазах и гадкой ухмылке. Но я не справляюсь… Мне трудно.

Брат все по прежнему стоял и смотрел на меня, пока я боролась со слезами и всеми эмоциями, которые блокировали доступ к кислороду. Я глубоко дышала и надеялась, что не заплачу здесь, перед ним, выставив себя слабой.

Но вдруг Али прошептал:

– Что с тобой происходит, сестренка? – я посмотрела на него взглядом «Ты шутишь?». – Всё ведь наладилось…

Когда я уже не смогла сдерживаться, с меня вырвался всхлип. Услышав это, Али подошел ко мне и без лишних слов протянул в объятия. Крепче обнимал, будто я могу упасть и больше никогда не встать. Гладя меня по спине, он прошептал:

– Ты не виновата, что существуют такие ужасные люди.

Услышав его слова, я усмехнулась сквозь слезы. Я не согласна с ним, ведь виновата всё же была я. Знала, что он исламофоб, знала, что он плохой, но ожидала от него что-то хорошее. Осознание этого всегда разрушало меня до основания.

Обняв его крепко, я почувствовала, как с щёк стекают слезы, пропитывая толстовку брата, а дыхание сбивалось, словно мне не хватало кислорода, хотя я набирала больше воздуха в легкие, чем требовалось. Глаза затуманились, а в горле саднило. Тогда я закрыла глаза и ещё сильнее прижалась к брату, словно он был моей единственной опорой в этом мире.

После того как проплакала минут три, я отодвинулась от брата, избегая его взгляда. Но он повернул меня к себе и, заглянув в глаза, сказал:

– Это нормально.

Может быть, но мне так не казалось. Ощущения были такими, что я требовала от него жалости, хотя мне вроде полегчало.

На его слова я коротко кивнула и вернулась на свое прежнее место за столом. Мой сок ждал меня, поэтому я выпила, чтобы прийти в себя. Али подошел к шкафу и, достав оттуда стакан, вернулся ко мне. Кивнув, чтобы я отодвинулась, он присел рядом со мной. Со стуком поставив стакан передо мной, он сказал:

– Наливай.

Я повернулась к нему, заметив легкую улыбку на лице. Усмехнувшись, я открыла яблочный сок, который был наполовину наполнен. Я налила сок и уставилась на него. Благодарно кивнув, он потянулся за стаканом, и лишь проследив за его рукой, я заметила забинтованные костяшки пальцев.

– Что случилось? – вырвалось у меня.

Брат проследил за моим взглядом и, крепче схватив стакан, поднес к губам. Сделал несколько глотков, пока я ожидала его ответа.

– Это из-за того придурка.

– Что? Вы подрались? Он умер? – спросила я, ожидая отрицательный ответ.

– Ты волнуешься за него? – возмутился брат.

– Я волнуюсь за тебя. Думаешь, после убийства тебя оставят в покое? Нет, потому что тебя засудят даже строже из-за нашей религии. Хочешь, чтобы мы с мамой вышли работать? – Я остановила поток слов, вырывающихся из меня без моего согласия.

– Я понимаю, Сами, но я не стал убийцей… – сказал Али, размышляя, и в конце, указав указательным пальцем, прояснил. – Благодаря Алисе.

– Она была там? – спросила я и глотнула сок.

– Да, если бы не она, всё закончилось бы печально. И твой сценарий мог бы стать реальностью.

Я наклонилась вперёд, чтобы рассмотреть его лицо. Не было никаких признаков того, что он участвовал в драке. Его волосы, которые раньше были коротко подстрижены, теперь немного отросли после нашей разлуки и были аккуратно уложены назад. На его лице не было никаких следов от ударов: ни синяков на скулах, ни кровоподтёков под глазами, и губы были целы.

– Серьезно?

– Сами, – серьезно сказал он, привлекая мое внимание – Пожалуйста, чтобы ни было, просто не приближайся к этому парню. Он ненормальный.

– Я знаю, – беззаботно ответила я.

– Нет, не знаешь, – уверил меня брат.

Я бросила на него вопросительный взгляд.

– Этот псих позволил бы мне избить его до смерти.

Глава 1. Равнодушие

Спустя около трёх месяцев

Закинув рюкзак за спину, я вышла из квартиры. Вызвав лифт, который поднимался так долго, что я даже успела вздремнуть, услышала, как с привычным звуком он открылся. Благо никого не было, поэтому я быстро зашла внутрь. Нажав на самый конец, я почувствовала, как лифт начал движение.

Вытащив телефон, я проверила уведомления. Было одно от Мерта.

Даже не увидев его сообщение, я невольно улыбнулась. Мне просто хотелось снова увидеть его, и чтобы он наконец помирился с моим братом. Это всё, что я хотела, однако, думаю, это будет не так легко, как я воображаю.

На мне был темно-серый шарф и черное легкое платье с белыми цветочками. Мои губы были увлажнены бальзамом с красноватым оттенком. Ресницы чуть подкрашены, подчеркивая мои темные глаза. Родинка возле губ была едва заметна, поскольку я ее всегда скрывала. Откровенно говоря, она мне не нравилась.

Отведя взгляд от зеркала, я наконец-то разблокировала свой телефон и открыла диалог с Мертом. Мы общались с ним с того самого момента, когда он выразил сочувствие по поводу случившегося с моим отцом. Тогда я осознала, как сильно мне не хватало его и как сильно мне его не хватает до сих пор.

Он рассказывал мне обо всем, что происходит у него в Стамбуле, в то время как я не уставала рассказывать о себе.

Когда мама и Али спрашивали, с кем я переписываюсь, я всегда отвечала, что это Мерт. Поскольку скрывать это не намеревалась. В наших беседах не было ничего запрещенного. То есть он не отправлял сердечки, и я не собиралась. Мы болтали с ним, как давние друзья, так как выросли вместе. И мама не проверяла телефон, она доверяла мне с ним. А Али всегда подозрительно смотрел на меня, не одобряя мое общение с любым парнем.

Пока я размышляла, двери лифта открылись, впуская каких-то незнакомых мне парней. Но, увидев меня, они остановились. Я молила Аллаха, чтобы они передумали заходить, так как мне пришлось бы выйти. Оставаться в лифте с парнями я не хотела.

Когда один из них, как ни в чем не бывало, собирался зайти, его друг остановил его. Они все передумали, но не для того, чтобы показать, что им неприятно находиться в лифте со мной, а чтобы не доставлять мне дискомфорт, поскольку я не получила от них ни одного отвращенного или презрительного взгляда.

Когда двери лифта медленно закрылись, я глубоко вздохнула, после чего мои губы тронула улыбка.  Приятно осознавать, что тебя уважают, независимо от вероисповедания и жизненных взглядов. Однако меня огорчает, что неосознанно я стала воспринимать это как особое отношение ко мне. Я считаю, что все люди должны относиться друг к другу с уважением, поскольку мы все имеем равные права.

Когда лифт наконец остановился, я вышла из него и посмотрела на сообщение Мерта.

Мерт: Ты идешь сегодня к тете Зехре?

Самия: Откуда ты знаешь?

Я нахмурилась, не понимая, кто мог рассказать ему об этом.

Мерт: Ты сама рассказала.

Когда я поняла смысл его сообщения, я наконец вспомнила, что позавчера вечером говорила об этом ему. Легонько стукнув себя по лбу, я вернула взгляд на экран телефона.

Самия: Да, я забыла.

Мерт: Ты готова к учебе? А то всё еще кажешься рассеянной.

Самия: Вроде да. Рада что Алия будет со мной. У нас с ней больше общего чем с ее сестрой.

После того как я отправила сообщение, я пожалела о своих словах. Дело в том, что Зейнеп, старшая сестра Алии, влюблена в Мерта, а Арда, друг моего брата, питает чувства к ней. Я не хочу, чтобы Зейнеп узнала о нас с Мертом, потому что она может начать меня ненавидеть. Как и её сестра.

Недавно я переехала жить к брату и Алисе в соседней квартире. Они предложили мне пожить рядом с ними, так как им было бы проще подвозить меня до места учёбы. Родители были согласны. Ну и я тоже.

Алиса и Али заключили брак в мечети, которая находится в нашем районе. Они провели церемонию бракосочетания по правилам ислама, которую у нас называют «никях». Затем отпраздновали в кругу семьи, приготовив вкусняшки к свадьбе.

И даже если на невесту странно смотрели наши родственники, которых было много, вслух не осмеливались ничего произнести. Как и родители, хотя они были согласны на их брак.

Они не зарегистрировали свой брак в ЗАГСе. Для Алисы мой брат является её законным мужем только по правилам ислама. Главное, что Али соблюдает все правила и не живет с чужой женщиной.

Пышную свадьбу они намереваются сделать, когда подготовятся морально и физически. Я предполагаю, что они про детей… Но я думаю, к этому невозможно подготовиться…

Я вышла из многоэтажного дома, в котором живу уже неделю, и направилась к автобусной остановке. Добравшись до места назначения, я присела на скамейку. Солнечные лучи грели мою спину, поэтому мне становилось всё жарче. Эти несколько дней было и так душно, а теперь стало еще невыносимее. Аномальная жара, как сообщили по новостям. Для конца августа это было неудивительно.

Вытащив телефон, я проверила, просмотрено ли мое сообщение. Но Мерта не было в сети. Однако я все же решила снова спросить, когда они приедут в Бельгию.

После этого я вышла из беседы с Мертом. Глубоко вздохнув, я открыла галерею и нашла то самое фото. По спине пробежали мурашки, глядя на экран, в котором высвечивалось мое селфи. В школе все привыкли видеть меня такой. Я удивлена, что смогла так легко отпустить ситуацию, хотя мне было ужасно невыносимо лишь от одной мысли, что большинство парней в школе видели меня без платка. С открытыми волосами, беззащитную и слабую. И все из-за Николаса…

Но все же рада, что после того случая не видела его. Только издалека, и то когда он зачитывал свою "блистательную" речь на выпускном. Все три месяца я ни разу не встречалась с ним. И не знаю, как поведу себя, когда увижу снова. Но Алиса уверила, что этого не произойдет.

Погрузившись в свои раздумья, я лишь услышала, как с шумом открылись двери автобуса. Чтобы вернуться в реальность, я встряхнула головой. Встала и зашла внутрь. Туда, где меня точно кто-то будет изучать отвращенным взглядом.

***

Наконец я добралась до нашего района. Хотя прошла всего неделя, я уже успела соскучиться по его стенам, исписанным многочисленными граффити. Дома, словно сливающиеся друг с другом, с их неуклюжими крышами и бетонными стенами, которые их поддерживают. Растущие во внешнем дворе каждого дома деревья черешни, которые в нашем районе более знамениты, как итальянская посуда, ведь они всегда в моде. Где-то поглядывали женщины, моющие окна, и бросали на меня любопытные взгляды. Половину людей из нашего района знать не знаю. Но я уверена, что они знают обо мне абсолютно всё. Как в хоррор-фильмах.

От тупых мыслей меня отвлекло сообщение в телефоне. Я достала его из кармана.

Алия: Ты где? Можешь сначала к нам зайти, потому что сестра хочет вместе с нами.

Остановившись на тротуаре, я стала печатать.

Самия: Конечно. Буду уже через пять минут

Алия: Окей.

Прошло ровно пять минут, когда я добралась до дома тети Зехре. Открыла мне дверь именно она, после чего нещадно зацеловала за обе щеки. Я улыбалась, не давая намека на то, что мне не нравятся прикосновения людей. И объятия входят в этот список. Сперва она спросила, как мой отец, а затем спросила, как дела у меня самой. Я отвечала коротко и ясно, стараясь не запинаться и поспевать за ее быстрой речью.

Наконец, когда я зашла в комнату к Алие, там меня встретила улыбающаяся Зейнеп. Я была рада, что она не убивается из-за Мерта. А вдруг она уже разлюбила его? Тогда это будет таким облегчением для него.

– Ассаламу алейкум, Сами, – поприветствовала меня Зейнеп, что-то перебирая в шкафу в комнате. – Как дела?

Она была одета в джинсовые брюки и футболку с короткими рукавами. Её волосы были собраны в низкий хвост. Ветер из открытой форточки колыхал знаменитые итальянские шторы тёти Зехре, пока я пыталась придумать небанальный ответ.

– Нормально, а у тебя? – неловко ответила я, оглядываясь в поисках Алии. Она появилась позади меня и, притронувшись к плечу, сказала:

– Прикинь осталось так мало времени до учебы.

– Да, так мало времени на отдых, – ответила я, усмехнувшись, и прошла к кровати. Аккуратно села и перевела взгляд на сестер.

Алия подошла к зеркалу возле комода и, вытащив принадлежности для макияжа, стала краситься.

– Сами, у меня к тебе разговор, – обратилась ко мне Зейнеп, повернувшись всем телом.

Я не сразу поняла, чего ей от меня понадобилось. Да я и сейчас не понимала, что происходит.

– Что? – спросила я, ожидая продолжение.

– Я доверяю тебе Алию, понимая, что ты разумней нее, – достаточно серьезно сказала, что мне подумалось, будто это вовсе не шутка.

– Эй! – Алия прекратила краситься и уставилась на свою сестру.

– Она старше тебя, – продолжила Зейнеп и, подойдя ко мне, села рядом. – Присмотришь за ней во время учебы, хорошо?

Я облегчённо вздохнула, но, кажется, сделала это мысленно.

– Конечно, но я бы не сказала что я разумней, – усмехнулась я.

– Поверь, по сравнению с ней это так. – Зейнеп посмотрела на сестру.– Она сходит с ума, когда видит любое сообщение от Адама.

Не в праве осуждать, когда тоже самое происходит со мной.

Я усмехнулась, когда Алия проигнорировав сестру, задала неожиданный вопрос, вероятно, чтобы хитро сменить тему:

– А когда Мерт с сестрами приедут?

– Я не знаю, – быстро сказала я, поскольку правда была не в курсе.

– Адам не сказал? – удивленно спросила Зейнеп.

Алия посмотрела через зеркало на свою сестру, не переставая красить тушью свои ресницы.

– Нет, он тоже не знает.

Я заметила, как Зейнеп искренне и широко улыбнулась. Мои брови нахмурились, не понимая ее реакцию.

– Что? – не сдержавшись, спросила я.

– Поклянитесь, что никому не скажете, – почти шепотом произнесла Зейнеп.

Алия замерла, глядя на сестру. И, покинув место за зеркалом, приблизилась к нам. Сев на кровать рядом с сестрой, она шепнула ей:

– Валлахи никому не скажу.

Зейнеп улыбнулась и повернулась ко мне, ожидая того же. Мне было страшно услышать то, что требует клятвы. Я не люблю узнавать секреты, но ещё больше мне не нравится оставаться в неведении. К тому же моё навязчивое любопытство никуда не делось. В худшем случаи буду обвинять ее.

– Валлахи я никому не расскажу твой секрет.

Едва я докончила свою речь, как телефон завибрировал от уведомления. Не разблокируя ее, я взглянула, от кого было СМС.

Мерт: Я и сам точно не знаю, когда вернемся.

Я мысленно кивнула, в то время как Зейнеп улыбнулась, привлекая мое внимание, и, подавшись вперед, сообщила:

– Мерт уже приехал.

Глава 2. Любовь?

Сначала мне было смешно, потому что уверенно могла заявить, что Мерт сам не знает, когда приедет. Либо он солгал мне, либо сказанное Зейнеп неправда. Другого варианта нет.

– Что? – за меня удивилась Алия. – Как это приехал?

– Он не говорил… – почти шепотом произнесла я.

– Вы общаетесь? – удивилась Зейнеп. – Ну то есть, после всего, что сделал Али…

– Сестра, – предупреждающе произнесла Алия, притронувшись к ее руке, и бросая в мою сторону осторожные взгляды, словно мне трудно все это вспоминать.

– Без обид, Али мне и самой как брат, – добавила Зейнеп, ожидая от меня каких-либо слов.

Но я сидела и не могла понять, как мне связать свои беспорядочные мысли в ответ. Прочистив горло, я посмотрела в лицо Зейнеп и все же ответила:

– Да, Мерт мне сразу после происшествия с отцом написал.

– Потому что я сообщила ему об этом и попросила написать.

Она смотрела на меня так, будто знала все, что я чувствую к нему, наверное еще ожидала  что мне будет больно от ее сказанных слов.  И правда, мне было не выносимо оставаться здесь. Грудь начала давить, не пропуская кислород в легкие. А все тело охватило непонятное чувство тревожности. Словно вот-вот наступит что-то страшное и непоправимое.

Зейнеп, которая все это время смотрела на меня, вдруг опустила взгляд и, поднявшись, громко сказала:

– Ну ладно, я пойду к тете Асие после вас, мне кое-что нужно сделать.

– Ты же хотела с нами, – нахмурилась Алия.

Тем временем паника начала медленно отступать, чувство безысходности покинуло мое тело. Вместо нее теперь появилась пустота, к которой я уже так привыкла.

Но я старалась не обращать на это внимания. Как и на обиду, которую испытывала из-за слов Зейнеп.

Я даже не заметила, как она покинула комнату. Алия, приблизившись ко мне, тихо спросила:

– Что между вами происходит?

– Ничего, – ответила я, пожимая плечами.

– Из-за Мерта? – возмутилась она.

– Нет.

Бросив ей отрицательный ответ, я резко встала. Тогда в мой телефон пришло уведомление. Оно было от незнакомого номера. Я разблокировала смартфон и увидела сообщение, от которого все тело покрылось мурашками.

Неизвестный: Надо сжечь к чёрту то, что ты намотала на свою голову, чтобы все видели твои кудрявые волосы.

В голову приходил один человек, который мог написать такое. Хотя я сомневаюсь.

Нахмурив брови, я беззаботно написала ответ:

Самия: Siktir git.

Мое сообщение мгновенно стало просмотренным, поскольку я была в сети, и как поняла этот человек тоже.

– Сами? – Алия щелкнула пальцами у меня перед носом.

– А? – немного вздрогнула я.

Выключив телефон, я сунула ее в карман платья. Посмотрев на Алию, которая странно изучала меня, я спросила:

– Может, пойдем уже?

– А у вас все дома?

– Родители – да. Но если ты про Али…

– Нет, Али не проблема, – сказала Алия, улыбнувшись.

– Вы с ним общаетесь?

– Я знаю, что Адам прекратил с ним общение, но это не значит, что мы с Зейнеп будем его игнорировать. – Ее голубые и чистые, как небо, глаза наполнились жалостью. Голубой платок так шел к ее цвету глаз, как и мягким чертам лица. Остановившись взгляд на моем лице, она вдруг спросила: – Тебе тоже нравится Мерт, да?

Я опустила голову, но, одумавшись, резко подняла и, встретившись с ней взглядом, ответила лишь пожатием плеч. Чтобы сменить тему и обстановку в комнате, а точнее, покинуть этот дом, я быстро и неестественно сказала:

– Пошли ко мне?

***

Мы шли пешком в такую жару. Я вся вспотела и дышала так, будто за мной кто-то гонялся. Я вспомнила урок физкультуры, где нас заставляли бежать.

Но направляемся мы к нам, потому что тетя Зехре и ее дочери хотят навестить моего отца, поэтому мы договорились пойти вместе.

Глубоко вздохнув, я резко остановилась. Алия, которая шла рядом, оглядываясь, заметила меня и остановилась тоже. Она бросила вопросительный взгляд и открыла было рот, но я опередила ее, неожиданно спросив:

– Почему Адам перестал общаться с Али?

Она часто заморгала и стала нервно сжимать ткань своей нежно-голубой кофты, а я, в свою очередь, не сводила с нее взгляда. Возле нас проезжали машины на высокой скорости, поскольку мы остановились на тротуаре недалеко от той самой футбольной площадки.

– Просто…

– Он, даже не выслушав Али, перешел на сторону Мерта?

– Сами, послушай, – произнесла она строго. – Я понимаю, как вам сложно, когда почти все отвернулись от вас. Но сторон здесь нет. Это просто ужасный… случай.

– Я знаю, но Адам не разговаривает с Али, хотя с Мертом он познакомился благодаря ему, –  я скрестила руки на груди и прищурившись из-за проникающих через пожелтевшую листву солнечных лучей, продолжила: – Ладно, не будем об этом.

– А сама как ты?

Я нахмурилась, подготовив свой монотонный ответ. Всем отвечала «Нормально», даже если чувствовала себя ужасно. К тому же мне часто мне начали сниться кошмары. Утром я просыпалась разбитой и не понимала, что происходит, как и не хотела вставать и оставалась бы в постели на целый день. Мне ничего не хотелось делать. Даже сейчас, стоя здесь, я больше всего мечтала забиться в своей комнате и накрыться одеялом со своим осьминожком.

– Нормально, – ответила я после недолгой паузы.

Алия поджала губы и, сказала:

– Просто я беспокоюсь о тебе насчет той ситуации в школе…

– Давай не будем вспоминать об этом.

– Хорошо, – улыбнулась она.

Мысли мгновенно заполнились ужасными образами учеников, которые в тот день, видя мое отчаяние, лишь усмехались. Их лица, полные радости, снились мне в кошмарах. Затем и Николас… Быстро встряхнув головой, я отогнала эти мысли куда подальше. Попыталась.

Папе мы не говорили об этом, потому что боялись, что он будет сильно переживать. А мама, казалось, не хотела знать и молчала, когда я пыталась рассказать ей, словно она чувствовала плохие новости. Может, это лучшее решение, и мне просто нужно прекратить постоянно думать об этом. Особенно о пустом выражении лица, которое отчетливо сохранилось в моей памяти…

Через минут десять мы добрались до футбольного мини-поля, в котором дружно любили играть парни. Мне стало грустно. Грустно оттого, что парни, которые дружили с самого детства, теперь даже не общаются.

Вздохнув полной грудью, я отодвинула эти чувства куда подальше, потому что плакать на виду у всех не собиралась. Но вдруг я вспомнила Белинду, которая могла заплакать где угодно, не беспокоясь об общественном мнении. Мне стало еще грустнее от воспоминаний о ней, и не хотела признавать, что скучаю по ней, но так же не могла игнорировать ощущение, что она нужна мне.

До конца жизни буду жалеть, что тот день так и не смогла простить её и не сказала: «Почти предательство не считается».

Подняв взгляд, я увидела знакомое футбольное мини-поле, которое утопало в лучах солнца. Ветер трепал какой-то плакат с рекламой, создавая при этом характерный звук. От всей этой картины исходит такая приятная атмосфера и эстетика. На глазах появились слезы, увидев на поле играющих незнакомых парней.

А когда мы дошли до скамейки, все чувства усиливались. Алия, которая шла рядом со мной, тоже глядела прямо на поле. Наверное, вспоминая обо всем и ностальгируя, как собственно говоря и я. Даже забыв про жару и пот, стекающий с меня, я наслаждалась атмосферой, одновременно удерживая ощущение бессилия вперемешку с тоской, которые так и просились наружу.

Однако всё это было нарушено, когда на мой телефон пришло уведомление. Всё вокруг стало серым. Атмосфера, которая казалась чудесной, утратила прежние краски. Вернулись звуки: крики парней, призывающих дать им пас, и звук шагов девушки, прошедшей мимо нас с велосипедом.

Вытащив телефон, я проверила уведомление.

Мерт: Ты у своих родителей?

Я остановилась и посмотрела на экран смартфона. В моей голове было пусто, я не знала, что сказать и как реагировать. Собравшись с мыслями, я начала печатать.

Самия: Ты уже приехал и не сказал мне…?

Мерт: Откуда ты узнала?

Но самое интересное для меня – как Зейнеп узнала о том, когда он приедет, ведь даже мне он не сообщил об этом. Неужели они настолько хорошо общаются, что он доверяет ей свои секреты?

Глубоко вздохнув, я решила проигнорировать его. Вдобавок кивнула головой, чтобы стать более уверенней. Алия, все это время стоявшая рядом со мной, теперь перевела взгляд на меня и, нахмурившись, села на скамейку.

– Можем немного отдохнуть? – спросила она и снова уткнулась в телефон. – Мне нужно кое-кому написать.

– Кое-кто – это Адам? – усмехнулась я.

Она прищурилась и, бросив на меня гневный взгляд, ответила:

– Если я сижу в телефоне, это не значит, что я всегда пишу Адаму.

– Понял, принял, – быстро ответила я, чтобы нарушить это напряжение, и, бросив на нее короткий взгляд, посмотрела на новое сообщение от Мерта:

Мерт: Может, наконец ответишь мне, перестав игнорировать?

Я специально разблокировала телефон и посмотрела его сообщение, чтобы он понял, что я была в сети. А потом так же демонстративно вышла из сети, оставив его там одного. Не прошло и секунды, как пришло его новое сообщение.

Мерт: Прекрати, Сами.

От его слов у меня поднялась волна паники, поскольку я должна была объяснить, из-за чего я так веду себя. Если я расскажу ему всё как есть, то нарушу свою клятву, данную Зейнеп.

Самия: Я занята.

Я сунула телефон в карман и резко встала, привлекая внимание Алии. Посмотрев на нее, я сказала:

– Всё, хватит отдыхать, пошли.

Она глубоко вздохнула и нехотя встала, направив свой взгляд на поле, в котором по прежнему играли незнакомые для нас парни. Я тоже посмотрела туда, надеясь увидеть там Мерта, как бывало в прошлом. Но его не было…

Грустно улыбнувшись и оставив позади Алию, я направилась домой.

***

Я потянула на себя дверную ручку и вошла в дом. Алия шла за мной. Мы оказались в тёмном коридоре, я сразу же почувствовала приятный аромат кофе. Затем мы услышали голоса, которые подсказали мне, что у нас гости. Однако родители не предупреждали об этом…

Мы с Алией переглянулись, проходя по коридору. Она сжимала в руках свою маленькую сумочку и смотрела на меня вопросительно, словно ожидая, что я смогу объяснить происходящее.

– Вы ждали еще кого-то? Или это моя мама? – спросила Алия.

– Не думаю, – ответила я и направилась к двери, ведущей в кухню.

Аккуратно распахнув дверь, первое что я увидела это Али, Гёкче, и ее мать – тетя Марьям. Они втроём сидели перед столом и болтали о своем, однако резко замолкли, как только я открыла дверь.

Я в это время непрерывно глядела на них, не понимая, что здесь происходит. Но эту странную тишину нарушил тихий, но радостный визг Алии позади меня, которая осторожно оттолкнула меня, пока я по прежнему замерла, не понимая происходящего.

– Гёкче! – закричала Алия, приближаясь к ней для объятий. Самое необычное здесь было шарф Гёкче, который покрывал ее волосы и шею. Неужели это то, что я думаю?

Она улыбнулась, и прежде чем успела что-либо сказать, Алия заключила её в объятия. Я посмотрела на маму, которая с радостью наблюдала за ними и наконец заметила моё озадаченное выражение лица. Этого было достаточно, чтобы я начала вопросительно и непонимающе смотреть на неё. Али же беззаботно наблюдал за их объятиями. Когда девочки отстранились друг от друга и начали задавать вопросы, я подошла ближе.

– Как ты, дорогая? – спросила Гёкче, пока Али не сводил с нее взгляда.

Алия, улыбаясь, ответила:

– Всё отлично, а у тебя?

Гёкче кивнула ей, и только после этого заметила меня. Улыбнувшись как ни в чем не бывало, она протянула руку, чтобы обнять и меня, пока Алия пошла приветствовать тетю Марьям и мою маму.

Гёкче изменилась лишь немного. Ее скулы стали отчетливее, давая понять, что она похудела, а накрашенные ресницы улетали куда-то в космос. Улыбалась она искренне, показывая свои белоснежные зубы, словно давно забыла, что Али опозорил ее, выбрав какую-то Алису.

– Как дела? – спросила она, пока у меня в голове крутился только один вопрос: «Если Гёкче и тетя Марьям у нас, то и Мерт должен быть здесь…»

Сердце прыгало в груди, словно он в любую минуту может открыть дверь и появится позади меня. Через силу я улыбнулась, стараясь успокоиться и понять, что именно здесь происходит. Почему они пришли к нам? То есть они уже забыли, что сделал Али?

Я отчаянно хотела, чтобы вопросы в моей голове нашли свои ответы, но вместе с этим не хотела портить всем настроение, напоминая о случившемся около трех месяцев назад. Событие и решение моего брата, что рассорило наши семьи и заставило меня подумать, что с Мертом у нас состоялась последняя встреча. Тогда я всерьез думала, что с ним я никогда больше не встречусь. Но получилось так, как меньше всего ожидала. Мягко говоря, я в непонимании происходящего.

Наконец поняв, что мне нужно сказать хоть что-то, а не молчать, как рыба, я произнесла:

– Нормально.

Затем повернулась к ее матери, чтобы обнять. Она привстала и зацеловала меня за обе щеки. Я улыбнулась, но ясно давала всем понять, что все еще не понимала происходящего.

У меня уже щеки болели от напряженной улыбки, но я не сдавалась и делала все, чтобы не создавать напряженность в комнате.

Изучив мое лицо, тетя Марьям обратилась к моей маме:

– Самия так похорошела за три месяца.

Мама засмущалась, словно это ей сказали комплимент, пока я стояла и глядела на Али, который игнорировал меня, чтобы не отвечать на мои вопросы. Словно давая понять, чтобы я не спрашивала ничего и не портила все. Однако это он всё испортил в прошлый раз, не я.

Из комнаты, служившей гостиной, слышались голоса, и я осознала, что там могут находиться мой отец, дядя Мехмет и тот, при мысли о встрече с которым у меня всегда перехватывает дыхание – Мерт.

– Я ухожу, – коротко сказал Али и, бросив на Гёкче странный взгляд, скрылся за дверью гостиной. Однако я не смогла увидеть, кто именно там находился.

Я отчаянно вдохнула и, повернувшись ко всем присутствующим в комнате, спросила напрямую:

– Когда вы приехали? И почему вы…?

Я старалась сказать так, чтобы это не было похоже на оскорбление. Мне серьезно нужно было узнать происходящее.

Мама и тетя Марьям замолкли, глядя на меня. А Алия и Гёкче, которые почти шепотом болтали о чем-то, вдруг сосредоточили внимание на мне.

– Аллах прощающий, – ответила мне тетя Марьям. – Почему мы должны держать обиду на людей?

В знак согласия Гёкче кивнула и произнесла:

– Нам потребовалось три месяца, чтобы осознать, насколько ваша семья стала нам близка. Я так соскучилась по тебе, Самия.

Я улыбнулась, почувствовав, как в груди разливается тепло.

– К тому же у нас хорошие новости, – снова заговорила тетя Марьям.

– Какие? – быстро спросила Алия.

– Гёкче снова помолвлена.

Глава 3. Встреча

Прошло около часа, как я сижу перед столом и пью горький чай с финиками. Рахат-лукум я не люблю, поэтому ловко игнорировала ее на столе. Вопрос «Где Мерт?» так и вырывался наружу, но я сдерживалась. А новых уведомлений от него не было.

Я злилась, мне было грустно. Словно все чувства пробудились, чтобы поиграть мне на нервы, так ещё и сердце сжималось от чувства безысходности.

Гёкче, оказывается, помолвлена с Ардой. Я ничего не говорила, потому что попросту не могла вымолвить ни слова. Настолько была в шоке.

Когда тетя Марьям сообщила об этом, на миг комната погрузилась в неловкую тишину. Поскольку Арда с детства любил Зейнеп.

Тогда настало очередь мамы бросать на меня вопросительные взгляды. А затем и Алия странно посмотрела на меня, словно я могла что-то знать об этом. Или они думают, что если я общаюсь с Мертом, то он будет рассказывать мне обо всем? Оказывается, нет. Я не удивлюсь, если об этом знала Зейнеп. От этих размышлений в душе возникает острая боль от обиды.

Я уставилась в одну точку, когда мама очнулась из своего состояния и начала поздравлять Гёкче и тетю Марьям. Алия последовала ее примеру. После чего поздравила и я.

Арда, который любил и признался в этом Зейнеп, теперь засватал Гёкче? Что в последнее время происходит в моей жизни? Почему все так запутанно?

После десяти минут пришли Зейнеп с тетей Зехре, которая уже по приходу принесла много слухов. Меня абсолютно ничего не интересовало. Я хотела увидеть Мерта. Точнее, обидится вживую. Но главное – увидеть.

В данный момент я сидела и нервно теребила край скатерти с мягкими колокольчиками. Не отдавая себе отчёта, я начала ковырять кожу вокруг ногтя, всё больше повреждая кутикулу. Лишь когда я увидела кровь, то схватила салфетку и промокнула палец, оставив на ней красный след. Кожа при этом начала неприятно пощипывать.

Я подняла взгляд и увидела, как девочки общаются между собой. Алия пытается вписывать в их компанию, но у Зейнеп и Гёкче свои темы для разговора, и, казалось, они не были рады третьей.

Неожиданно для всех, в том числе и меня, я задала вопрос Зейнеп, прерывая разговор между нашими мамами.

– Ты знаешь, что Гёкче помолвлена за Арду?

Я не знала, какой ответ ожидала, чтобы не обидится еще сильнее.

– Невежливо прерывать старших, – шикнула на меня мама.

– Угу, – ответила я, закатив глаза: – Конечно.

– Мне не нравится твой тон, Самия, – уже более строго предупредила мама.

– Тебе во мне ничего не нравится, – ответила я, опустив взгляд, чтобы избежать ее злобного выражения лица.

Все взгляды были устремлены на меня. Мне это определённо не нравилось, но я старалась не обращать на это внимания, потому что была сосредоточена на своих чувствах. Точнее, на обиде, которая, как яд, отравляла мой здравый рассудок.

Когда мама уже готова отругать меня, Зейнеп беззаботно ответила:

– Да, я знала.

– А вы знаете, что Хатима сделала…? – спросила Зехре, привлекая внимание всех присутствующих. Когда это ей удалось, она продолжила рассказ.

Алия бросала на меня странные взгляды, которые я игнорировала. Как и злобные взгляды мамы. Я хочу уйти от всего этого безумия. От себя в первую очередь. Мне не нравится, что я срываюсь на других, но иначе я не могу. Не могу контролировать свои эмоции… Как тогда заплакала перед Николасом, когда он усмехался мне в лицо.

Представив его лицо, я сжала ладонь в кулак и резко встала, снова прекращая разговор старших. Я уже видела, как мама покраснела от гнева. Но я не могла физически находиться здесь. Мне нужен был воздух, который прямо сейчас не попадал в легкие. Все внутренности словно онемели, когда я быстро направилась к двери.

– Сами? – спросила тетя Марьям, и лишь потом услышала, как мама оправдывается перед ними о моем тупом поведении.

Однако все они остались позади меня, когда я лихорадочно дернула ручку двери и вышла из душной комнаты. Достигнув темного коридора, я заметила на стеллаже свою черную кепку.

На свежем воздухе всегда становилось хорошо, поэтому, глубоко вздохнув, я надела кепку и проигнорировала слезу, стекающую с моей щеки. Как бы я ни пыталась успокоить себя, слезы сами по себе вырывались наружу. Я не знала, куда иду, но не перестала шагать. Глаза затуманились из-за слез. Проклиная себя за свою слабость и такое ужасное поведение на виду у всех, я даже не поняла, как пришла на мини футбольное поле.

Достигнув скамейки, я быстро села и подняла взгляд на чистое небо. Солнце теперь потеряло свой жар, освещая высокоэтажные здания оранжевым светом. На поле никого не было, от этого становилось еще грустнее. Я просто пялилась в определенную точку, задумавшись обо всем что происходит в последнее время.

Глаза наполнились слезами, когда я вспомнила тот самый день в школе. То самое лицо Николаса.

Часто заморгав, я заметила, как появился незнакомец и сел рядом со мной на скамейку. Я лишь боковым зрением заметила фигуру. Подготовив возмущения, я повернулась к человеку, но поняла, что он вовсе не незнакомец для меня.

Сердце пропустило удар, а ноги и руки словно обмякли. Тяжело сглотнув, я не перестала смотреть на него, пока он глядел только на поле.

Рядом со мной сидел Мерт.

– Знаешь, – произнес он, и лишь сейчас я поняла, как скучала по его голосу: мягкий и в то же время глубокий звук, заставил мое сердце трепетать. Когда он повернулся ко мне лицом, его взгляд за несколько секунд полностью изучил меня, словно боясь упустить даже незначительные изменения. – А я скучал.

Я ничего не ответила, замечая изменения в нём. Его черные, как ночь, волосы отросли спереди, обрамляя его высокий лоб. Сзади коротко стриженные, как и по бокам. Черная футболка с короткими рукавами, открывающая больше кожи на руках. И какой-то рюкзак возле него.

Я встретилась с ним взглядом и буквально забыла обо всем на свете. Точнее, забыла, как произносить слова. Однако всё же я смогла пошутить насчет его слов:

– По полю или по мне?

Он не сводил с меня взгляда, когда усмехнулся, затем искренне улыбнулся, открывая свои белоснежные зубы. Его густые брови, острые скулы и искра во взгляде. Ничего из этого не исчезло. Знать, что он не изменился, было для меня как глоток свежего воздуха.

Не сдержавшись, через слезы я улыбнулась.

– Скучал по тебе больше, – ответил он, улыбнувшись.

Я смотрела на него, не в силах понять, правда ли он сидит рядом со мной и смотрит своим пронзительным взглядом черных глаз, или улыбается мне своей лучезарной улыбкой.

– Ты приехал… – прошептала я.

– Откуда ты знала, что я приеду? – напрямую спросил он.

– У нас в гостях твои родители и сестра, как я могла не знать, – соврала я, чтобы он не понял истинную причину.

– Зейнеп? – спросил он, подняв одну бровь.

Я отвела взгляд, молча глядя перед собой.

– Сами, послушай. – сказал он, привлекая мое внимание. Однако я даже слышать не хотела, по какой причине он мог рассказать Зейнеп о своем приезде, а мне нет.

Я лишь пыталась остановить эти безумные мысли. И сама не заметила, как уже остывшая слеза покатилась по щеке. Как только я подняла руку, чтобы стереть ее, его пальцы мягко прикоснулись к скользящей щеке, вытирая ее. Я отодвинулась от него и, подняв взгляд, поняла, что он этого и ожидал. Он не выглядел обиженным моими действиями, поскольку его губы тронула понимающая улыбка.

Прочистив горло, я глубоко вздохнула, чтобы избавиться от этой неловкости. Но Мерт, казалось, не чувствовал того же, словно сидел и усмехался своим мыслям.

– Не я рассказал Зейнеп, – скептическим смеясь я повернулась к нему, он лишь одарил меня взглядом, который ясно давал понять, чтобы я слушала и не пыталась прерывать его. – Она узнала это от Гёкче, я говорил сестре никому не рассказывать об этом, чтобы это оставалось неожиданностью. Но вышло по-другому…

– Вы и родителям не сказали? – удивленно спросила я, теперь уже глядя на предзакатное небо.

– Да, мама не успела приготовить долма и сказала, что это полная трагедия.

Я усмехнулась и перевела взгляд на него. Одним словом, я была рада, что не сам Мерт рассказал об этом Зейнеп. От этого мне становилось лучше. Беспорядочные мысли теперь перестали быть в центре моего внимания. Все затихало, будто он умел отключать все мои негативные эмоции, даже если в прошлом немало мучил меня ими. Сперва Алиса, потом ссора, затем переезд. Что будет дальше?

– Ты в порядке? – неожиданно спросил он.

– Да, – коротко ответила я.

– Почему ты тогда плакала?

– Потому что я была рада видеть тебя.

– Это не звучало как правда, но если ты захочешь, то я могу поверить.

Я усмехнулась и оглядела пустое поле, и через некоторое время после раздумий задала вопрос:

– Почему Арда засватал Гёкче? Он ведь с детства любил Зейнеп, как сама Гёкче говорила.

Он подался вперед и, подставив руки на колени, стал расчесывать волосы, при этом глубоко задумавшись. Однако я по-прежнему ожидала ответа на этот вопрос.

– Сколько бы я ни убеждал Гёкче отказаться, все было напрасно.

– Почему?

– Я не знаю, что она задумала или что задумал Арда. Я просто принял тот факт, что это ее выбор, даже если в будущем она поймет, насколько это был неправильный выбор.

– Почему ты не пришел к нам?

– Потому что я не хочу видеть твоего брата.

–Ты все ещё зол? – спросила я, нахмурившись. – Твои родители ведь…

– Они сказали мне забыть обо всем, что произошло. Если родители и сестра так легко могут забыть такое, то я не буду улыбаться в лицо тому, кого ненавижу. Я не лицемер.

Закрыв глаза от безысходности, я вслушивалась в тишину, лишь изредка ее нарушал отдаленный звук полицейской сирены возле тротуара. Мы просто сидели в тишине, задумавшись о своем. Внезапно Мерт повернулся ко мне и, поймав мой взгляд, с улыбкой на лице предложил:

– Может, сыграем в футбол?

Не сдержавшись, я улыбнулась и произнесла:

– Тот, кто потерпит поражение, исполнит одно желание победителя.

Не долго думая, Мерт уверенно ответил:

– Договорились.

Глава 4. Обман?

Мерт встал, ожидая от меня того же. Оперев руки на колени, я поднялась и встретилась с ним взглядом, при этом нервно поправив шарф на голове.

– Не боишься проиграть? – лукаво улыбаясь, спросила я.

– Говоришь так уверенно, словно провела все лето, играя в футбол.

– Я смотрела футбол, – сказала я и добавила: – Теория очень помогает.

Мерт, улыбаясь, кивнул, глядя на меня сверху вниз. Я слишком низкая, что поделать, ген матери передался и мне.

Демонстративно отвернувшись, я зашагала к полю и чувствовала, как его взгляд прожигает мою спину. Затем услышала, как он зашагал вслед за мной, и радостно улыбнулась.

Сердце билось так сильно, что было трудно сосредоточиться. Но я не обращала на это внимания, ведь была с ним рядом. После стольких месяцев я наконец-то ощутила то, что было до всех этих ужасных событий. Словно он тот же друг моего брата, в которого я безрассудно влюбилась. А не тот, кто разбил мне сердце, уверяя, что мы никогда не встретимся.

Добравшись до входа, я открыла решёточную дверь, и зашла внутрь. На мне были кеды, поэтому я злорадно улыбалась, готовясь к своей победе.

Вспомнив, что нужно объявить хоть какие-то правила, я резко повернулась назад и произнесла:

– Только одно «но», – произнесла я, подняв руку, и указала на него, когда он приблизился. Остановившись в нескольких метрах, он ждал, что я скажу.

– Не касаться друг друга.

– Знаю, ты бы мне руки сломала, если бы я попытался.

Я улыбнулась, но не стала возражать. Отчасти он был прав.

– Тогда где мяч?

Мерт посмотрел куда-то позади меня и прошёл мимо, не сказав ни слова. Не слишком близко, но достаточно, чтобы я почувствовала запах его одеколона. Это был едва уловимый горьковатый аромат фундука. Он создавал ощущение чистоты и свежести, с лёгким намеком на лесной аромат.

Я сделала глубокий вдох, а затем постаралась сделать вид, что ничего особенного не произошло. Откашлявшись, я повернулась к Мерту. Он достал из корзины мяч и бросил его мне. Я не сразу поняла его действия, и мяч чуть не попал мне в лицо, но я успела подставить ладонь и поймать его. Я приподняла бровь и посмотрела на Мерта, а он в ответ поднял руку, как бы извиняясь.

Мерт двинулся в противоположное поле, пока я осталась стоять на месте. Ворота, стоявшие позади меня, были моими. Я должна была защитить их любой ценой. Словно они самое ценное в данный момент. Хотя я знаю, что даже если я проиграю, то Мерт не загадает что-то настолько ужасное, чтобы я пожалела об этом. Я просто хочу выиграть и использовать свое желание, чтобы помирить его и моего брата. Наверное, он догадывается о моих планах, но это было не так важно.

Я должна постараться победить того, кто провел лето в Стамбуле, тренируясь целыми днями профессионально играть в футбол. На самом деле я надеюсь, что Мерт поддастся, чтобы из вежливости и его доброты я могла выиграть. Буду еще симулировать, как настоящие футболисты, чтобы надавить на жалость.

– Ты готова? – спросил он, вырывая меня из мыслей. Встряхнув головой, я сосредоточилась на происходящем. Он стоял не так далеко, поскольку поле было небольшим.

– Даю тебе фору, – ответил он, и расчесал волосы назад, дабы они не мешали.

Я улыбнулась и поправила шарф, задержав мяч ногой, и таким образом воспользовалась его «фору». Он смотрел на меня с хитрой улыбкой.

– Всё, – сказала я, откинув концы шарфа за плечи. Почти шагом, поскольку не хотела бежать в такую жару, я приближалась к воротам Мерта.

Он начал идти в мою сторону, а я, увидев возможность забить гол в пустую часть ворот, начала рассчитывать удар и направление. Замахнувшись ногой, я ударила в верхний угол, но Мерт был в воротах, поэтому он рукой перехватил мяч.

– Так нельзя, – начала жаловаться я.

– Можно, я ведь вратарь возле своих ворот.

Я надула щеки, глядя на него. А он улыбнулся и сказал:

– Не теряй надежды, во второй раз я поддамся.

– Я думала, ты и сейчас поддашься.

– Чтобы ты выиграла?

Сказав это, он с мячом направился к моим воротам. Тогда и я очнулась и побежала за ним, не забывая напоминать ему, что обещал поддаваться. Может, мои слова подействовали на него, потому что он замедлился настолько, что я смогла догнать его и пнула в ноги, намереваясь забрать мяч. Касаться нельзя, поэтому я едва сдерживалась, чтобы не остановить его, схватив за локоть. Я снова пнула, и тогда мяч отлетел за боковую.

– От тебя ушел, – заявила я, молясь, чтобы это было правдой.

– Ты пнула мяч, – ответил он, повернувшись ко мне и посмотрев прямо в лицо. Я тяжело дышала от бега, а он стоял там, словно и не бегал вовсе. – Ладно, забирай мяч, – сказал он и улыбнулся, направляясь к своим воротам.

Коротко кивнув я направилась за мячом. Не выходя за боковую линию, я рассчитала шансы на мой успех. Добежать до его ворот будет не просто, поскольку он тоже побежит за мной и перехватит мяч. Надо что-то придумать.

Глубоко вздохнув, я подбросила мяч перед собой и, ведя его ногой, попыталась забросить в центр ворот. Конечно, промахнулась. Ну и ладно.

Затем все случилось быстро, он забил два гола, пока я пыталась обогнать его, затем и я смогла забить один гол с дальнего расстояния. Но все закончилось, когда он забил еще один гол в мои пустые ворота, когда я стояла возле него.

Обиженно выпятив губу, как ребенок, я села на газон. Увидев это, Мерт направился в мою сторону, пока я игнорировала его, вырывая пожелтевшую местами траву. Он сел рядом и некоторое время просто молчал.

– Ты обижена? – вдруг спросил он, пытаясь поймать мой взгляд.

– Ты должен был поддаться, – ответила я, руками обвив колени.

– Почему? – снова задал он вопрос.

– Потому что.

– Что бы ты загадала то, чего я не смог бы исполнить?

– Почему нет?

– Послушай Сами, эта ситуация слишком запутанная…

– Почему ты не можешь простить его, хотя бы ради меня? – я прервала его и посмотрела прямо в глаза, поскольку он вмиг стал серьезным. Даже перестал улыбаться и глядел на меня безразлично.

– Ради тебя я готов почти на всё, – сказал он, заставив мое сердце колотиться в груди. – Но я не готов отказаться от своей чести.

– Мне надоели разговоры о чести, почему ты не можешь забыть? Теперь все наладилось. Твои родители и даже сама Гёкче забыла, – произнесла я взглядом уговаривая его, а он тем временем смотрел на меня не моргая, затем устало провел рукой по лицу и снова заговорил:

– Ты не представляешь, как это ужасно, когда все твои друзья шепчутся за твоей спиной, ожидая, что я прощу того, кто опозорил мою сестру и меня. Я не буду отказываться от своих принципов ради тебя, даже не проси об этом.

Он резко встал, я последовала его примеру, и смотря на него в упор, произнесла:

– Хорошо. Тогда мы больше не сможем, как прежде, общаться.

Мерт нахмурился, изучая мое лицо, словно пытаясь найти ответ. Однако я не обратила на это внимание, и серьезно продолжила:

– Я не буду общаться с тем, кто ненавидит и презирает моего брата. Даже если он совершил нечто ужасное, он извинился. Ты не можешь так упрямиться, когда вся твоя семья простила нас.

Я отвернулась от него, пытаясь привести свои чувства в порядок. Слезы так и вырывались наружу, но все это перекрывал гнев.

– Понял, – сказал он, заставив меня повернуться. Я посмотрела на его безразличное выражение лица и вспомнила Николаса. Пытаясь забыть его чертово лицо, я услышала следующие слова от Мерта:

– Прощай, Самия.

Сердце словно на минуту перестало биться, пока я искала какой то подвох. Как ни в чём не бывало, он собирался уходить, но я не хочу чтобы все так закончилось, поэтому угрюмо спросила:

– А как же твои слова?

Стоя спиной ко мне, он наконец остановился, и поправил волосы, когда я заговорила снова:

– Что насчет твоего признания? Неужели ты не сдерживаешь свои обещания?

Мерт быстро повернулся и широкими шагами направился ко мне. Я отошла от него, когда он приблизился к моему лицу слишком близко.

– Мне и так ужасно в последнее время, а ты решила меня добить?

– Я лишь напоминаю о твоих словах. Я не собираюсь делать тебе больно…

– Мне так не кажется.

Он ждал моей реакции, и его взгляд был устремлён на меня. Затем он отвернулся и сделал глубокий вдох, словно пытаясь успокоиться.

– Это мое желание. Забудь о моем признании, это было ошибкой.

Я смотрела на него, надеясь, что он просто шутит, что не разбивал мое сердце своими словами. Но с каждой секундой я понимаю, что он был абсолютно серьезен. Он даже не сожалеет о своих словах.

В последний раз посмотрев на меня, он ушел. Вышел из поля и, даже не оборачиваясь, направился куда подальше от меня.

Всё было так хорошо. За эти месяцы я наконец почувствовала искреннюю радость от его присутствия. Однако он снова забрал это, словно ничего и не произошло.

Теперь я даже не знаю, хорошо ли, что Мерт вернулся.

Глава 5. Подкуп

Я сидела на маленькой кухне в квартире своего брата и его жены. Окна были широко распахнуты, но ветра не было совсем. Оттуда открывался вид на ночной город, светящийся огоньками. Кухня состояла из небольшого холодильника, похожего на одну из полок, и серых кухонных шкафчиков, не привлекающих внимания. Такие же серые шторы, неподвижные, внизу возле которых дремала их беременная кошка Мурлыта.

Алиса хлопотала с кубиками льда, не обращая на меня внимания, чтобы приготовить холодный кофе.

По пути сюда я думала о словах Мерта, а точнее, о его желании забыть о своём признании. Мне было больно, но эта боль не была такой сильной, как тогда, когда он прощался со мной. Неужели мои чувства тоже остывают, как и его?

На сообщение мамы, брата и Алии я ответила, что уже у Алисы. Мама сказала, что поговорит со мной потом. Брат успокоился, узнав, что я у них. А Алия закидала меня вопросами, которые в данный момент не хотели быть отвеченными.

– Чего ты так раскисла? – я подняла взгляд на Алису. – Неужели на улице настолько жарко?

– Можно и так сказать.

Алиса остановилась и пристально посмотрела на меня. Не понимая, что означает этот взгляд, я попыталась избегать её.

– Что-то произошло.

Это был факт, не вопрос. Нахмурив брови, я подняла голову, так же, как и она, пристально взглянула на нее. Теперь моя очередь требовать от нее объяснений.

Алиса была одета в шорты и лёгкую майку. Её длинные рыжие волосы были заплетены в косичку, которую она превратила в пучок. Два передних локона свободно щекотали её щёки, и она постоянно сдувала их. Наблюдавшие за мной карие глаза были слегка прищурены, а косметическая маска на её лице отливала при свете лампочки.

– С чего это?

– У тебя такое лицо… Подсказывает, что нечто ужасное произошло.

– Мне прокомментировать твое лицо в маске панды?

Она подняла одну бровь и, усмехнулась.

– Это корейская очищающая и увлажняющая маска, – произнесла она, закатив глаза, затем продолжила: – На завтра у меня будет скрипучая кожа, как у кореянок.

– Верю, – ответила я, кивнув головой, затем, как и она, усмехнулась.

– Это даже для парней действует.

Мягко говоря, ее слова заинтересовали меня. Забыв обо всем, я поддалась вперед, подставив руки на стол, где передо мной Алиса закидывала в стаканчик с кофе кубики льда. Хитро улыбаясь, я спросила у нее:

– А ты моего брата уже уговорила сделать эту корейскую маску?

– Ты всё равно не поверишь, если я скажу да

– А фотки есть? – я усмехнулась.

Она промолчала, а затем шепотом добавила:

– Он никогда не простит меня, если я покажу тебе его милые фотки с маской панды.

– Понимаю, – сказала я, вернувшись в свое прежнее состояние, окутанное печалью и беспомощностью от осознания происходящего, помассировала шею, чтобы избавиться от головной боли.

– Так какова причина твоего состояния?

– Я же сказала, просто голова болит, – оправдалась я, после чего поспешно добавила: – Наоборот, сегодня счастливый день, теперь семья Гёкче и наша снова ладят.

Алиса протянула мне стаканчик, но остановилась, посмотрев на меня так, словно я шучу. Затем, встряхнув головой, прочистила горло и серьезно спросила:

– Али был у вас? Был вместе с той обещанной ему девушкой?

– Да… – когда я поняла, что случайно выдала брата, я заткнулась. Откинув непослушные пряди волос, так как перед женским полом не нужно носить хиджаб, я тихо спросила: – Али тебе не сказал?

– Сказал, – заявила она с нотками гнева в голове. Я было открыла рот, но не успела, поскольку она заговорила снова: – Соврал, что не у вас, и что Гёкче он не видел.

Я закрыла глаза от тупости моего брата. Зачем было это скрывать от своей жены?

Самое странное предложение за всю мою жизнь, потому что я еще не до конца осознала, что Али теперь женат… Но одно точно поняла: в последнее время он всегда всё портит.

– Та девушка там была? – спросила Алиса с яростным выражением лица, заставляющим меня пожалеть о своих словах. Она сжимала стаканчик с моим холодным кофе. Вероятно, мама отругала бы меня за то, что я пью кофе в двадцать часов вечера. Но ее нет, хотя Алиса далеко не отличается от нее со своим осуждающим взглядом.

– Да была, – ответила я под напряжением от ее пристального внимания.

– Стерва, – произнесла она через стиснутые зубы, пока я пыталась не смотреть на нее, чтобы не встретиться с ней взглядом. Исключительно гневным.

Она назвала сестру бывшего жениха стервой, потому что она была обещана ее нынешнему мужу.

Мне нужен мой кофе, а не этот беспорядок, в котором всегда виноват мой брат.

Алиса вдруг сняла маску и направилась в свою комнату, пройдя через небольшой коридор.

В тишине я сидела, не понимая, что же следующее может произойти. Обругала Мерта за его нестабильные слова и поведение. Затем обругала и себя, после чего потянулась за кофе. Но остановилась, когда Алиса вдруг вышла из комнаты, поправляя свое вечернее платье. Я смотрела на нее, не понимая, почему она накинула на себя полотенце, которое едва прикрывало ее женские части тела.

– Ты чего? – спросила я, забыв о кофе.

– Ты не видела мою расчёску для кудрей? – спросила она, открывая кухонные шкафчики.

– Не думаю, что расчески хранят в кухне… – не докончила я заумную речь, как Алиса вытащила из самого низкого шкафа расческу и крикнула:

– Вот!

– Отлично, – неловко улыбнулась я, пытаясь скрыть свое недоумение от происходящего.

– Ты со мной? – спросила она.

– Нет, пожалуй, я останусь со своим кофе.

Когда я потянулась за ним, Алиса оказалась быстрее и, схватив холодный кофе, сказала:

– Ты скажешь Али, когда я уйду?

– Конечно. Я не знаю, куда ты собираешься, но в таком виде…

– Я не хочу переодеваться.

– Я тоже не хочу с тобой идти.

– Но ты сразу позвонишь Али.

Скрепив руки и подставив их над столом, я непрерывно смотрела на нее. Мои губы тронула хитрая улыбка, когда я спросила:

– Чем подкупишь?

***

Теперь я сидела перед столом у подруги Алисы. Они болтали, не смущаясь, что я могу подслушать. Хотя из-за их смеха я бы никогда не узнала, о чем именно они болтали. Их темы разговора менялись со скоростью света.

К тому же Алиса забрала мой телефон, чтобы я точно не смогла написать брату. Зато меня подкупили любимым кофейным тортом с кусочками шоколада внутри.

И благо Алиса переоделась, потому что я бы не собиралась идти с ней куда-то, когда она была одета так откровенно. Всё же мы не животные и должны понимать, что существует какая-то грань и нравственность даже при выборе одежды. Хотя многие будут утверждать, что это свобода выбора, когда сами ругают покрытых из-за их желания одеваться как они того хотят.

Носить то, что вам нравится, – это и есть свобода самовыражения, а не просто демонстрация большего количества кожи. Порой так бесят двойные стандарты общества.

Но не суть.

Подруга Алисы была брюнеткой, и звали ее Кристина, надела она вечернее платье темно-фиолетового цвета. Алиса же надела светло-зеленый костюм и распустила рыжие волосы. Однако она выглядела более сдержанно по сравнению со своей подругой.

По дороге сюда мы договорились с Алисой, что она повеселится у подруг два часа, после чего заберет меня, чтобы отвести домой. Когда я спросила, почему она вдруг хочет встретиться с подругами, она ответила, что Али можно видеться с той стервой, подразумевая Гёкче, так почему нельзя ей веселиться без предупреждения. Она поклялась, что там не будет парней, а я согласилась. Прям, детский сад.

Младшая сестра Кристины, которой на вид не больше девяти, смотрела на меня не моргая, а точнее, на мой торт. Чтобы продемонстрировать свою доброту, я дала всем по кусочку. То есть сестре и брату Кристины, хотя сама она отказалась. Но сейчас эта девочка смотрела на меня, словно нагло требуя добавку, но осталось всего четыре куска от общего торта. Я рассчитала их на завтра, к тому же есть столько сладкого детям нельзя.

Когда она потянулась к очередному куску, я отодвинула торт, приближая к себе, чтобы малолетка не могла дотянуться до нее. Она гневно посмотрела на меня, словно этим может напугать.

– Так, – вдруг произнесла Кристина, хлопнув в ладони. – Мы уходим, ведите себя хорошо.

Она посмотрела на меня, потому что я была старше ее сестры и брата, которому было пять лет. Я сразу вспомнила Айну, а затем Мерта и его слова. Пытаясь выкинуть его из головы, я услышала, как Алиса сказала:

– Сами, без глупостей. Просто дождись меня.

Я кивнула, глядя на её накрашенное лицо. Стрелка на одном глазу была чуть кривой, потому что она наносила макияж в машине, сидя за рулём. Точнее, во время пауз на светофорах. Но то, что она кривая, даже не было сильно заметно. А контуринг носа скрыл ее и так едва заметную горбинку, хотя, если присмотреться, она всё же присутствует. Зато это добавляет ей больше очарования.

– Мне нужно поговорить с Мариной, – серьезно проговорила Кристина, после чего Марина, не сводя с меня взгляда, последовала за сестрой в коридор. В комнате остался маленький брат Кристины, который ковырял шоколадки внутри своего куска торта.

Я повернулась к Алисе и, прищурившись, спросила:

– Точно не будет парней?

– Клянусь, не будет, – ответила она довольно серьезно. – Только не ссорься с Мариной, поняла?

– Говоришь так, будто я маленький ребенок. Хотя сама всё это делаешь назло моему брату, – ответила я, скрестив руки на груди. На это она подняла одну бровь. Покачав головой, она встала со стола и направилась в коридор.

– А что я должна делать здесь без телефона?

– Марина включит тебе телевизор.

Я отчаянно вздохнула и перевела взгляд на торт. Разрезанный на куски, он лежал передо мной, и только он успокаивал, особенно после встречи с Мертом.

– Всё, пока, Сами, надеюсь на тебя.

Она развернулась и ушла, стуча каблуками по ламинату. Я подняла взгляд и увидела, что ребёнок испачкал рубашку и обе щёки. Затем в комнату зашла Марина и, ругаясь, взяла салфетки и стала протирать лицо мальчика.

После чего увела его в комнату. Через минут десять, глядя то на люстру, то на торт, я услышала, как Марина вернулась. Но ребенка с ней не было, что не может не радовать. Я перевела взгляд на девушку. Она молча села на диван и включила телевизор.

– Ты так и будешь охранять торт или посмотришь в телевизор? – риторически спросила она с беспристрастным тоном.

– А ты так и будешь дерзить мне за то, что я не отдала тебе кусок торта?

Я мысленно отругала себя за то, что так резко отреагировала на её слова. Затем встала и прошла к бежевому дивану. Усевшись подальше от неё, я увидела, что она включила видео какого-то блогера, который снимал свою реакцию на смешные видео. Одним словом, мне было скучно.

Через полчаса я придумала план, а точнее, приключение на одно место. Для этого мне нужно было наладить контакт с этой… Малолеткой.

– Так тебя зовут Марина?

– И что? Хочешь оскорбить Испанию за некрасивое имя?

– При чем тут Испания? – спросила я, проигнорировав ее оскорбление.

– Марина – испанское имя.

– Да? – спросила я, нахмурившись.

Она смиренно вздохнула, даже не посмотрев на меня за всё это время.

– Сколько тебе лет? – не унималась я.

– Четырнадцать.

Я думала, ей девять из-за ее низкого роста… Хорошо, что я не озвучила свои мысли, а то она придумала бы новое оскорбление для меня. Хотя удивлена, что она не обратила никакого внимания на мой хиджаб.

– А тебе? – вдруг спросила она.

Шокированно подняв брови от ее заинтересованного тона, я посмотрела в ее сторону. Затем, громко и неестественно прочистив горло, ответила:

– Восемнадцать.

– Правда?

Она удивилась настолько, что повернулась ко мне, и посмотрев в лицо, серьезно заявила:

– Я думала, тебе четырнадцать.

– Спасибо, – ответила я, надеясь, что это был комплимент.

– Потому что ты ведешь себя словно ребенок.

Я ошиблась.

– А ты не похожа на четырнадцатилетнюю.

– Почему? – нахмурилась она.

– Ты ворчишь и грубишь, как бабушка у подъезда.

Я улыбнулась, а она, закатив глаза, перевела взгляд на телевизор. У неё, как и у Кристины, были густые чёрные волосы, собранные резинкой с изображением «Хеллоу Китти». Большие выразительные глаза и идеальной формы брови. Она выглядела как ребёнок, но если присмотреться внимательнее, то можно было заметить, что она ведёт себя как взрослый человек. Даже то, как она поставила ноги перед столом, говорило об этом.

Я старалась игнорировать раздражающие вокруг меня факторы. Но, кажется, ее присутствие – это самая главная причина моей нервозности. Вместе с этим мне нужно было наладить с ней контакт.

– Слушай, – начала я, тем самым привлекая ее внимание. Она отвлеклась от просмотра ролика и лениво взглянула на меня. – Я задам вопрос, если ответишь честно, то сделаю всё, что захочешь.

– Всё, что захочу?

– Да. Хочешь торт?

Она молча покачала головой и хитро улыбнулась. Мне не нравилась эта улыбка и ее ямочки прямо под веком.

– Что-нибудь другое? – деловым голосом спросила она.

– Другое – это что?

– У тебя есть кошка?

– Нет.

– Тогда нам не о чём говорить.

– Ты хочешь питомца?

– Да, папа, сестра, и даже брат говорят, что я слишком маленькая для этого. Но это не так, я буду каждый день выгуливать его и ухаживать за ним. Все равно папа сказал, что только к моему шестнадцатилетию разрешит, и то если я стану ответственной за два года.

Я шокирована, что она произнесла столько слов с таким энтузиазмом и искренностью. В голову пришла безумная, но идеальная мысль.

– Если я обещаю тебе котенка, ты отдашь мне свой телефон и скажешь, куда именно ушли эти двое?

– Ты хочешь обмануть меня?

– Конечно нет. У моего брата скоро будут котята. Одну я возьму себе и буду приглядывать за ним, пока ты не подрастешь.

– Тогда это будет твой котенок.

– Нет, если имя ему дашь именно ты.

Марина задумалась, а затем снова спросила:

– Ты будешь ухаживать за ним. Но если не захочешь отдавать его мне, когда я подрасту?

– Я всегда сдерживаю обещания, можешь записать аудио с моим обещанием, если не доверяешь.

– Хорошо, запишу, – твердо произнесла она, разглядывая меня.

Я закатила глаза, не сводя с неё взгляда. Она же с серьезным выражением лица откинула мешающие пряди волос.

Мне нужно подкупить малолетку, чтобы спалить Алису на ее лжи и шантажировать ее этим. Если она лжет.

Мой брат, конечно, идиот, но бросать его я не собиралась.

Не жизнь, а приключение. И всё с приходом Мерта и Гёкче.

Глава 6. Клуб?

Мы с Мариной записали аудио, в котором я пообещала отдать ей котёнка, когда она подрастет. Однако мне не понравился мой голос, и я предложила перезаписать. Марина согласилась, потому что у неё не было другого выхода.

Словно на деловой сделке, она принесла листок, написав там правила, чтобы я подписала. Подставив ручку, она терпеливо ждала, когда я наконец возьмусь за листок. Прочитав около четырех раз одно предложение: «Без принуждения я уверяю, что отдам котенка в добрые руки Марины», я всё ещё была не уверена.

Я перевела взгляд на нее, безмолвно спрашивая, шутит ли она. Тяжело вздохнув, я провела рукой по лицу. Затем, посмотрев на часы, я поняла, что не совершила намаз.

– Подпишу после того, как сделаю молитву.

Я встала, оглянулась, чтобы найти тихое место. Хотя можно попросить выключить звук в телевизоре. Но неожиданно я получила в свой адрес странный вопрос:

– Ты серьезно? Чтобы подписать маленькую бумажку, тебе нужно одобрение или помощь Бога?

Только когда пришла в себя от неожиданного вопроса, часто заморгав, я ответила:

– Мы обращаемся к Богу не только в моменты нужды. Мы молимся Ему постоянно. Мы благодарим Его за всё, что имеем, и, конечно же, просим о помощи, когда она нам необходима, будь то что-то незначительное или важное.

Марина слушала меня внимательно и с интересом. Это было заметно по выражению её лица. Но если я буду рассказывать об Исламе и дальше, то Кристина решит, что я хочу увести ее сестру в нашу «секту». Люди действительно считают последнюю и молодую религию именно такой. Хотя это далеко не так.

Пока я размышляла, она смотрела на меня своими яркими зелёными глазами, которые, казалось, светились в полумраке.

– Можешь выключить звук телевизора на несколько минут?

– Чтобы помолиться?

Я кивнула, и она мигом схватила пульт и полностью убрала звук, после чего неестественно села на диван, иногда поглядывая на меня, вероятно, ей просто интересно. У меня не было телефона, чтобы определить, где именно находится направление киблы*. Поэтому я повернулась к ней и вежливо попросила:

– Можешь погуглить на телефоне, где находится кибла?

Я знала, что она просто так не отдаст мне телефон из-за предупреждения сестры. Если я позволю ей самой поискать, то это не будет нарушением правил.

Она быстро нашла в интернете сайт и показала мне его. Поняв, куда именно должна молиться, я сняла шарф, оставшись во внутреннем хиджабе, который прикрывал мои волосы.

Под пристальным взглядом Марины я совершила четырёхракаатный намаз «Иша»*. После чего взяла шарф и снова надела. Легко и удобно.

Посмотрев на Марину, я поняла, что всё это время она бросала на меня любопытные взгляды.

– Ты помолилась?

– Да, всего лишь пять минут и всё.

– Круто, – торжественно произнесла она на моё удивление.

– Ну так давай подпишем бумаги, – сказала я и, поправив шарф, села на диван.

Она протянула бумаги и стала ждать, пока я прочту одно и тоже предложение в пятый раз. Я не уверена в своих планах, что ж поделать? Взяв в руки ручку, тяжело сглотнула и подписалась, мысленно попрощавшись с маленьким котенком. Передала важный документ малолетке. Ладно, не такая она уж и маленькая, если ей четырнадцать.

Чем я вообще в последнее время занимаюсь?

Покачав головой на саму себя, я встала и быстро сообщила:

– Покажи, куда они ушли.

Она невольно посмотрела на меня, давая понять, что приказы не одобряет. Вздохнув побольше воздуха, я посмотрела на Марину и спросила:

– Можешь показать, куда они поехали?

Она усмехнулась и коротко сообщила:

– За котенка что угодно.

***

Такси даже не понадобилось, потому что это было недалеко. Ладно, я преувеличиваю, сорок пять минут ходьбы ночью – это слишком для меня. Особенно после двух кусков тортов. Тяжело дыша, я добралась до места назначения на телефоне Марины. В навигаторе указывалось это шумное место.

Подняв голову, я увидела перед собой ночное кафе. Людей было немного, но они всё же толпились у входа. А тех, кто находился внутри здания, можно было увидеть через стеклянные стены. Люди сидели за столиками и ели, а официанты сновали туда-сюда. Вывеска с названием «ТIve Tommy» сияла неоновыми огнями, которые со временем меняли цвета. В переулке разговаривали люди, и этот шум был настолько неприятен, что мне просто хотелось уйти домой. Но я должна была вернуть Алису, пока не случилось что-то плохое. Неужели она не извлекает уроки из своих ошибок?

Встряхнув головой, чтобы избавиться от ненужных мыслей, я двинулась вперед. На улице была ночь, а на небе затянулись тучи, перекрывая лунный свет. Но это было не так важно, ведь на улице светились многочисленные вывески.

Пройдя по парковке между машинами, я достигла тротуара и направилась в кафе. Зашла внутрь и сразу пожалела, увидев большое скопление людей. Они толпились у входа, не давая мне прохода.

Когда мне стало совсем невмоготу от этой суеты, я решила уйти. Вокруг было много людей: молодые люди, семейные пары, пожилые бабушки и дедушки. По моим расчетам, здесь собралось все жители Монса…

Ничего не добившись, придя сюда, я решила позвонить Алисе. Вытащив телефон Марины, я зашла в приложение «Звонки» и набрала свой номер. Это единственные цифры, которые я сумела запомнить. Поскольку у меня туго получается с этим.

В течение трёх минут я позвонила уже четыре раза, но телефон, по-моему, был на беззвучном. Раздражённо откинув концы шарфа за плечи, я развернулась. Походу, придется идти к Марине ни с чем. Хотя это я в минусе, не будет у меня котенка в будущем.

Сделав несколько шагов, я отчаянно оглянулась. И только сейчас заметила клуб недалеко от кафе. Из помещения доносились приглушенные звуки музыки, как и столпление возле входа.

Зайти в клуб я не собиралась. Во-первых, никому из мусульман нельзя ходить в такие места. Будь то женщина, то мужчина. Во-вторых… второго нет. Первый закрывает все двери. Не то чтобы я хотела оказаться среди множества потных тел в душной и тесной комнате, где царит безумие и хаос. Я совершила ошибку придя сюда. И только сейчас осознав это, хочу поскорее уйти.

Когда я обернулась, мой взгляд упал на копну рыжих волос у входа в клуб. Там были и другие люди, а девушка стояла ко мне спиной. Я узнала Алису по ее зелёному блестящему костюму. Кажется, она с кем-то раздражённо разговаривала. Не могла понять, с кем, потому что другие люди закрывали обзор на полную картину происходящего.

Она обещала мне, что повеселится с подругами без парней. Но вокруг нее какие-то типы, постоянно пялящиеся на ее задницу в облегающих светящихся штанах. А я говорила ей одеваться поскромнее. И вообще не ходить в такие места.

Наверное, я поступлю глупо, но почему то решительно направилась туда. Я была счастлива, что она вышла именно в этот момент, и я смогу поймать её на лжи. Перешагнув выступ на шатких ногах, я подняла голову, в тот момент, когда парень, с которым она разговаривала, развернулся. Застыв на месте, я стояла, не в силах двинуться ни на сантиметр. Рядом с Алисой находился Николас Мартенс собственной персоной. Всё такой же высокий, он стоял, выделяясь среди толпы. Брат и сестра, очевидно, ссорятся.

Сердце забилось быстрее, а ладони мгновенно вспотели, когда я вспомнила свой школьный кошмар. Я тяжело дышала и не могла пошевелиться, словно превратилась в каменную статую. Но моё сердце было настоящим и билось так сильно, что заглушало весь этот шум.

Благо, никто из них меня не видел, и я могла спокойно развернуться и уйти. Но я пришла сюда за Алисой, и забрать ее, пока что-нибудь не произошло. А с ней ведь ее брат. Поэтому мне не о чем беспокоиться… Так ведь…?

Когда я достала телефон, поняла, что руки сильно дрожат. Пытаясь себя успокоить, я задумалась. Почему я должна избегать его? Это он совершил ужасный и аморальный поступок. Я не должна бояться его. Наоборот он должен избегать меня и опускать взгляд при виде меня.

Набравшись решимости, я двинулась вперед.

Я покажу тебе, кто кого избегает, Николас Мартенс.

-–

*Кибла – это точно установленное направление в сторону священной Каабы, расположенной в Заповедной мечети (Мекка, Саудовская Аравия). Во время молитвы мусульмане всего мира поворачиваются лицом в этом направлении, где бы они ни находились.

*Иша (ночной намаз) – ночная четырёхракаатная молитва мусульман. Одна из пяти обязательных ежедневных молитв.

Глава 7. Замысел

Успокоить учащенное сердцебиение не получилось, но решимости я не потеряла. Высоко подняв подбородок, я всё ближе подходила к ним, и не замедляя шага, уже достигла входа в ночной клуб, рядом с которым по-прежнему стояли Алиса и Николас.

Я не сводила глаз с Алисы, которая, кажется, меня не замечала. Но боковым зрением я уловила, что Николас посмотрел в мою сторону. Однако мне было всё равно.

Когда я подошла достаточно близко, он замолчал. Алиса только сейчас заметила меня. Её глаза расширились, и она переводила взгляд с меня на брата.

Прочистив горло, чтобы голос не дрожал, я твердо заявила:

– Пошли домой. Али наверное ищет нас.

– Самия…? – неуверенно спросила Алиса, глядя на своего брата, который стоял в стороне и нагло рассматривал меня. Или мне так казалось. В любом случае я не хотела больше оставаться здесь.

– Я же сказала…

– Я иду домой, хочешь – приходи, или оставайся здесь, – бросив это Алисе, я наконец повернулась к Николасу и встретилась с ним взглядом. Всё это время он стоял и изучал меня, и ни слова не сказал за всё время, глядя на меня пустым взглядом, пока я, раздраженно оглядев его, развернулась и поспешила уйти.

– Я возьму сумку у подруги и вернусь. Стой здесь! – крикнула Алиса, словно я послушаю ее. Пусть догонит меня, оставаться с Николасом я не собиралась.

Я шла по дороге, не замечая ничего вокруг. Сердце билось как сумасшедшее, ноги стали ватными – всё это происходило словно в тумане.

Я даже не успела испугаться, когда услышала звук приближающейся машины и увидела свет фар. Они осветили моё лицо, и я зажмурилась, ожидая неизбежное. В голове промелькнула вся жизнь, а мое тело напряглась до предела, но затем меня резко схватили за локоть и оттащили назад. Я резко обернулась и уткнулась в чьё-то плечо, почувствовав знакомый аромат. В этот момент мимо проехала машина, несколько раз раздражённо просигналив.

Тяжело дыша, я поняла, что всё ещё нахожусь в объятиях незнакомого человека, который  крепко держал мои предплечья, будто боясь что я снова попаду под машину. Пытаясь взять себя в руки, я подняла голову и увидела ненавистное мне лицо – Николас. Он стоял рядом, приобнимая меня и крепко держа за локти. От этого мне стало не по себе, поэтому я отодвинулась от него. Воспользовавшись моим смятением, он шутливо произнёс:

– Существуют менее кровавые способы уйти из жизни.

Не прерывая зрительный контакт с ним, я раздраженным и охрипшим голосом, хотя вовсе не кричала, спросила:

– Ты идиот?

Как ни в чём не бывало, он улыбнулся. Стало настолько паршиво, что мне захотелось, чтобы под машиной был этот дебил. Но он посмел добавить:

– Мой ответ тебя не удовлетворит.

– Пошел ты.

Увидев, как он закатил глаза, я обернулась, сдержав внутри себя множество оскорблений. Сделав шаг, остановилась, когда передо мной снова проехала машина, просигналив. Я глубоко вздохнула и обернулась на Николаса. Я думала, что он по-прежнему смотрел на меня, усмехаясь, однако его голова была опущена.

– Мне нужно поговорить с тобой, Самия…

– Я не хочу, – ответила я, скопировав его пустое выражение лица.

Скрестив руки на груди, я стала ждать, когда он отойдёт в сторону и даст мне пройти. Но поняла, что он не собирается этого делать. Тогда я решила обойти его, однако, когда сделала шаг, Николас преградил мне путь.

Увидев его чёрную футболку и знакомые татуировки на предплечьях, у меня перехватило дыхание. За три месяца его лицо не изменилось, даже причёска осталась прежней. Правда, сейчас его волосы небрежно падали на лоб, наверное, потому что он бежал за мной, чтобы успеть.

Его безжизненные глаза изучали моё лицо, а на губах снова играла ухмылка. Едва заметная щетина украшала острые скулы и подбородок.

Я перестала смотреть на него и попыталась обойти с другой стороны, но он подставил руку к крыше машины, блокируя мне выход и создавая ловушку.

– Дай мне пройти, – угрожающе произнесла я, испепеляя его гневным взглядом.

– Сначала поговорим, – уверенно заявил он.

Я удивилась его наглости. Он еще смеет мне условия ставить?

– Ты не обнаглел? Ты уже забыл, какой омерзительный поступок совершил?

– Об этом и нужно поговорить.

– Я не хочу говорить.

– Тогда молчи и слушай, черт возьми, – сорвался он, затем, опустив голову, прошептал: – Прости…

– За что именно? – спросила я, скрестив руки на груди, чтобы создать между нами дистанцию.

– Не хотел материться при тебе.

– Какой ты заботливый, – усмехнулась я, едва сдерживая свой неукротимый гнев. – Значит, опозорить меня в школе легко, но материться при мне – это слишком для тебя?

– Я знаю, что облажался…

– Поздравляю, я тоже знаю, дай пройти.

Я протянула руку, чтобы отодвинуть его или в любом случае дать ему понять, что мне не нужны его извинения. Максимально подняв руку вверх, я прикоснулась к его плечу. Я и забыла, какой он высокий… Между тем он молча смотрел, как я стараюсь, не касаясь кожи, сдвинуть его в сторону. Опустив руку, точнее, оставив все свои неудачные попытки, я раздраженно посмотрела на него.

– Что тебе нужно?

– Я хочу, чтобы ты простила меня, – твердо заявил он.

– А я не хочу.

Я не сводила с него глаз, в то время как он поправил свои спадающие на лоб волосы. А затем замер и, встряхнув головой, наконец произнес:

– Вахши ибн Харбе был убийцей дяди вашего Пророка. – Он смотрел в одну точку, словно что-то вспоминая.

– Салла Аллах 'алайхи ва-саллама, – сказала я при упоминании Пророка Мухаммада*. – К чему ты ведешь?

– Ваш Пророк простил его в те времена, неужели ты не последуешь его примеру? – теперь он скрестил руки на груди.

– Ситуации даже не похожи. Не надо приводить это в пример.

– Мне найти похожие истории с участием знаменитостей? Ким Кардашьян, Джастин Бибер, Хейли…

Я замолчала, и опустила руки, тогда он и остановился перечислять самых отбитых людей. Наконец поразмыслив секунды, я ответила:

– Ладно, но Пророк также сказал: «Если можешь, не появляйся мне на глаза». Если ты так хочешь, чтобы я простила тебя, то я это сделаю. Но больше никогда не появляйся у меня на пути. Никогда.

Я ожидала, что он согласится, ведь я разнесла его по фактам. Переиграла и уничтожила. Однако от него последовали следующие слова в мой адрес:

– Я не могу…

Опустив взгляд, он начал изучать свои кроссовки. А я стояла, не понимая, куда делась Алиса и почему ее так долго нет. Я не хотела даже разговаривать с Николасом, а тут я болтаю с ним о моей религии.

Запишу это число в календаре как худший день в году.

– Почему? – спросила я, он поднял голову и, не моргая, смотрел на меня своим карамельным цветом глазами, которые казались темными из-за освещения на улице. – Почему ты сделал это? Или ты изначально планировал это?

Он отрицательно покачал головой, и устало протер лицо.

– У меня и в мыслях такого не было…

– Тогда зачем? – возмущенно спросила я, поддавшись вперед, словно от этого получу ответ незамедлительно. – Тебя кто-то заставил?

Я не заметила, как по щеке скатилась слеза. Я легонько толкнула его в плечо и ждала, что он посмотрит на меня с усмешкой, как тогда. Быстро стерев слезу, я пыталась избавиться  от нового потока слёз.

Николас не сводил с меня взгляда, внимательно глядя на меня. Он казался опустошённым моим состоянием, не проявляя никаких признаков того, что ему нравится видеть меня в таком жалком положении, когда я стою перед ним и не могу сдержать слёз.

– Ответь… – прошептала я, чувствуя себя ещё более жалкой, чем прежде. Я хотела убедиться, что он сделал это не для того, чтобы причинить мне боль. – Скажи, что тебя заставили…

– Это было полностью мое решение, Самия, – произнес он.

На удивление, в его голосе присутствовало сожаление.

Он поддался вперед, когда я ожидала, что он продолжит свои объяснения, и, глубоко вздохнув, протер глаза, после чего, закрыв их, вероятно, чтобы не видеть мою реакцию, произнес:

– Мне не нравилось, как ты действуешь на меня.

– О чём ты? – тихо спросила.

Всё так же избегая моего взгляда, он произнес следующие слова с охрипшим и глубоким голосом:

– Мне не нравилось, что я постоянно думаю о тебе и схожу с ума, когда кто-то прикасается к тебе. Я был вне себя… – сказав это, он посмотрел на меня, как будто ждал, что я его пойму. Но я смотрела на него как на сумасшедшего. Неужели он снова пытается меня разыграть? Я не настолько наивна, чтобы поверить ему во второй раз. Когда я собиралась что-то ответить, он продолжил: – Я ненавидел ислам, и не мог терпеть эту женоненавистническую религию. Но когда я общался с тобой, это становилось невозможным. Ты разрушала все мои принципы…

Неуверенно глядя на него, я не могла ничего сказать. Его слова всё еще крутились в голове, когда я непрерывно смотрела на него, пытаясь понять, что он только что сказал. Я старалась не поддаваться чувствам и его пустым словам. Он врёт, как и всегда. Вот и всё.

– После того как ты поступил так со мной, тебе полегчало? – спросила я чисто из любопытства. Мне было плевать на его оправдания. То, что он совершил, никак не прощается. Я обещала себе, что никогда не стану верить ему снова.

– Я бы не пришел просить твоего прощения, если бы это было так.

Я отвернулась от него, хотя по-прежнему чувствовала его пристальный взгляд. Стараясь успокоить своё сердце от происходящего, устало протерла лицо. Я не хотела верить ему. Я ничего не хотела…

– Я знаю, что прямо сейчас ты не сможешь простить меня…

– Точнее, никогда не смогу, – я обернулась и снова встретилась с ним взглядом. Он поджал губы, услышав мои слова, но ничего не ответил. Только через минуту размышлений, позвонил его телефон. Он вытащил его из кармана и сказал мне:

– Прости, но я не смогу отстать от тебя. Сами.

Он улыбнулся той самой тёплой улыбкой, которую я помнила со школьных времён. Моё сердце невольно дрогнуло, когда я вспомнила все моменты, связанные с ним. И хорошие, и плохие.

Последний раз оглядев меня, словно пытаясь запомнить все детали, он развернулся и ушёл, оставив меня смотреть ему вслед…

—– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – —

*Фраза «салла Аллах 'алайхи ва-саллама», которую мусульмане произносят после упоминания имени Мухаммада. О благословении Мухаммада говорится в Коране: «Воистину, Аллах и Его ангелы благословляют Пророка. О вы, которые уверовали! Благословляйте его и приветствуйте усердно».

Глава 8. Мысли?

Когда Николас отдалился от меня, я скрестила руки на груди и стояла до тех пор, пока не появилась долгожданная Алиса. Я больше не хотела оставаться здесь, прокручивая недавние моменты и слова Николаса.

– Что произошло?

Алиса приблизилась ко мне, пристально вглядываясь в мое лицо, она, вероятно, пыталась понять, о чём мы говорили.

– Ничего не произошло, – я повернулась и, посмотрев ей прямо в глаза, уверенно заявила: – Но произойдет, если твой брат снова заговорит со мной.

– Что он тебе сказал? Он угрожал?

Я с недоумением посмотрела на неё. Хотя Алиса и является его сестрой, она совсем не понимает Николаса. Однако я и сама не могла предугадать, что он будет делать дальше. А уж точно то, что он придет извиняться. Мне кажется, что Николас и сам не знает, что творит…

– Ты позвонила моему брату? – спросила я, проигнорировав ее вопрос.

– Да. Он будет с минуты на минуту, – ответила Алиса, глубоко вздохнув

Уставившись на большую и яркую вывеску небольшого кафе, я старалась не думать о Николасе. Я на полном серьезе не хочу больше видеть его.

– Я позвоню Кристине, – сказав это, она поднесла свой телефон к уху и начала разговор.

Я обернулась и увидела, как мимо проносится ещё одна машина. В моей голове снова и снова прокручивался тот самый момент, когда Николас спас меня. В замедленном темпе я вспоминала, как он притянул меня к себе и крепко держал.

В тот момент мне показалось, что я скучала по нему. Лишь на несколько доли секунд… Но это было всего лишь от шока. Я просто увидела знакомое лицо, и поэтому почувствовала ненужные эмоции. Только после шока, я вспомнила что он сделал мне. И прощать его я не собиралась.

Внезапно передо мной остановилась знакомая машина. Из неё вышел Али, его лицо было мрачным. Он обошёл машину и направился к нам. Хотя у меня не самое лучшее зрение, я могу с уверенностью сказать, что он был очень зол.

– Наконец, – грубо прокричала Алиса и вышла вперед, пока я все так же стояла в сторонке наблюдая за всем.

– Садитесь в машину, – безэмоционально обратился он к нам.

– Почему ты соврал мне? – накинулась Алиса, приближаясь к нему. Она гордо подняла голову, выдерживая его суровый взгляд темных глаз. Его выражение лица…

– Я не буду ссориться у всех на виду. Особенно когда рядом сестра, – он протер глаза и уже более устало добавил: – Садитесь в машину.

– Нет, – упрямо заявила Алиса, скрестив руки на груди. Я закатила глаза и собиралась пройти к машине, однако остановилась, услышав ее следующие слова.

– Я не твоя собака, чтобы ты мог указывать, что мне делать.