Развалины Сумрачного Замка

Глава 1: Пробуждение во тьме

Холод. Он проникал под кожу, цеплялся за кости, высасывая последние капли тепла. Сознание пробивалось сквозь густой туман беспамятства, словно тонущий, пытающийся вынырнуть из черной воды. Веки дрогнули, открылись, но тьма не отступила. Лишь через мгновение он различил слабый отсвет где-то впереди – дрожащий оранжевый блик, танцующий на стенах пещеры.

Костер.

Он лежал на сыром камне, ощущая под спиной острые выступы, впивающиеся в тело. Руки инстинктивно сжались в кулаки, пальцы наткнулись на что-то вязкое – мох, покрывавший пол толстым ковром. Запах плесени и влажного пепла заполнял ноздри. Попытка приподняться обернулась приступом головокружения; мир закачался, и он снова рухнул на камень, содрогнувшись от боли.

«Где я?» – мысль прозвучала чужим голосом в его голове. Пустота. Ни имени, ни лиц, ни воспоминаний – только смутное чувство, что что-то важное было вырвано с корнем.

Костер потрескивал, языки пламя лизали воздух, отбрасывая на стены гигантские тени. Они извивались, как живые существа, сливаясь с трещинами в камне, образуя чудовищные силуэты. Он вгляделся в ближайшую стену – там, среди теней, проступали высеченные символы. Странные, угловатые знаки, покрытые синеватым налетом. Они напоминали когти, впившиеся в камень, или застывшие крики.

Рядом с костром лежал валун, плоский, как стол. На нем – лист пожелтевшей бумаги, придавленный мелким камнем. Он подполз ближе, дрожа от холода и слабости. Бумага шершавая, края обуглены. Чернила выцвели, но слова читались четко:

«Твой путь начался снова».

Голос в голове зашептал: «Это не первый раз». Откуда-то из глубин памяти всплыл обрывок – чьи-то руки, сжимающие его плечи, женский шепот: «Ты вернешься. Они всегда возвращаются».

Он схватился за голову, пытаясь удержать образ, но тот рассыпался, как пепел.

Внезапно костер захлебнулся, пламя погасло на мгновение, будто невидимые губы дунули на него. Темнота сомкнулась, и тогда он услышал.

Шорох.

Где-то в глубине пещеры, за пределами круга света. Медленный, влажный звук, будто что-то тяжелое ползло по камням. Сердце забилось чаще, ладони стали липкими. Он прижался спиной к стене, втягивая голову в плечи, как загнанный зверь. Шорох приближался.

И тут пламя костра вспыхнуло с новой силой, осветив пещеру. В десяти шагах от него, на краю света, замерла тень. Человеческая? Нет – слишком высокая, слишком угловатая. Длинные пальцы, похожие на паучьи лапы, впились в камень. Глаз не было – только две впадины, пылающие тусклым зеленым светом.

Он застыл, не в силах пошевелиться. Тварь издала хриплый звук, напоминающий смех, и отступила в темноту. Костер снова угас, оставив его в кромешной тьме.

«Беги».

Инстинкт вырвал его из оцепенения. Он вскочил, споткнулся о камень, побежал на ощупь, ударяясь плечами о стены. Воздух свистел в легких, ноги подкашивались, но страх гнал вперед. Где-то позади раздался скрежет когтей по камню.

Свет.

Слабый серый просвет в конце туннеля. Он рванул к нему, вывалившись наружу, и рухнул на колени. За спиной пещера издала глухой стон, и вход обрушился, завалив проход глыбами.

Он лежал на холодной земле, дрожа, и смотрел в свинцовое небо. Дождь, которого он не замечал раньше, хлестал по лицу, смешиваясь с потом.

«Твой путь начался снова».

Теперь он знал – это не метафора. Что-то ждало его здесь, в этом проклятом месте. Что-то, что помнило его, даже если он забыл себя.

Вставая, он заметил на запястье шрам – старый, белесый, в форме спирали. Прикосновение к нему вызвало вспышку боли, и в сознании мелькнул образ: он стоит на коленях в темном зале, а над ним возвышается фигура в плаще, произносящая слова на забытом языке…

Боль прошла, оставив после себя лишь звон в ушах.

Он посмотрел вперед. Лес, черный и безмолвный, ждал его.

– Кто бы я ни был, – прошептал он, – мне придется это выяснить.

И шагнул под сень деревьев, даже не подозревая, что пещера была лишь преддверием настоящего кошмара.

Глава 2: Лес шепчущих теней

Лес встретил его тишиной, слишком громкой, чтобы быть естественной. Деревья, словно черные великаны, сплетались кронами в плотный саван, сквозь который не пробивался ни луч света. Воздух был густым, пропитанным запахом гнили и металлическим привкусом крови – он чувствовал его на языке, как будто лес дышал им в лицо. Ноги проваливались в мягкую, прелую листву, оставляя за спиной следы, которые тут же исчезали, будто земля затягивала раны.

Он шел, опираясь на стволы, обжигая ладони о липкую смолу, струившуюся по коре. Каждое дерево казалось живым: трещины в древесине напоминали рты, застывшие в беззвучном крике, а ветви, покрытые шипами, цеплялись за одежду, словно пытались удержать.

– Иди… – прошептал лес.

Он замер. Голос был едва слышен, словно доносился из-под земли.

– Кто здесь? – его собственный голос звучал чужим, разбитым.

Ответом стал шелест. Не ветра – его здесь не было, – а чего-то, что двигалось впереди, за черной пеленой стволов. Он прижался спиной к дереву, вдруг осознав, как оголена его шея. Каждая царапина на коже горела, как будто лес впрыскивал в него яд через каждую ссадину.

Внезапно шрам на запястье дернулся. Боль, острая и жгучая, пронзила руку. Он вскрикнул, сжимая запястье, и в тот же миг перед ним вспыхнуло видение: он бежит по этому же лесу, но деревья здесь моложе, а между ними мелькают силуэты в плащах с капюшонами. Кто-то кричит его имя – имя, которого он не помнит.

Видение исчезло, оставив после себя звон в ушах. Шрам пылал, как раскаленный металл.

– Ты не должен был вернуться, – сказал лес, но теперь голосов было множество. Они лились из-под корней, соскальзывали с листьев, выдыхались из трещин в камнях. Женские, детские, старческие – все сливались в один гулкий шепот. – Ты нарушил договор.

Он побежал, не разбирая пути. Шипы рвали кожу, корни хватали за лодыжки, но страх гнал его вперед. Воздух стал гуще, каждое дыхание обжигало легкие. Внезапно земля ушла из-под ног – он рухнул в овраг, зарываясь лицом в холодный ил.

Поднимаясь, он увидел их.

Кости.

Белые пятна на фоне грязи – ребра, черепа, пальцы, сцепленные в последней мольбе. Они лежали вперемешку с обрывками ткани и ржавыми цепями. Посреди этого хаоса возвышался камень, покрытый теми же угловатыми символами, что и в пещере. Надписи светились тусклым синим, пульсируя в такт боли в его запястье.

Он приблизился, протянув дрожащую руку. В момент, когда пальцы коснулись камня, лес взревел.

Деревья согнулись, ветви захлопали, как крылья гигантских птиц. Земля затряслась, и из трещин полезли черные корни, обвивая кости, сжимая их в плотные коконы. Он отпрянул, спотыкаясь о череп, который раскололся под его весом с хрустом сухого дерева.

– Беги, пока не поздно, – прошипел камень, и синий свет погас.

Он пополз назад, наверх, цепляясь за скользкие корни. Когда он выбрался из оврага, лес снова замер. Но теперь он знал – это затишье было обманчивым.

Сквозь чащу проглядывало нечто, похожее на тропу. Ее края были усеяны грибами-биолюминесцентами, мерцавшими ядовито-зеленым. Они вели вглубь, туда, где тьма сгущалась в абсолют.

Он пошел, чувствуя, как шрам на запястье вибрирует в такт шагам. С каждым движением в голове всплывали обрывки:

*Женщина в черном платье, протягивающая к нему руку. Кинжал с рукоятью в виде спирали. Кровь, струящаяся по символам на полу…*

– Кто я? – его голос потерялся среди шепота листьев.

Внезапно тропа расширилась, выведя его на поляну. В центре стоял колодец. Древний, из черного камня, поросший мхом. Над ним склонилась фигура в плаще.

– Ты опоздал, – сказала фигура, не оборачиваясь. Ее голос был мягким, почти ласковым. – Они уже идут за тобой.

Прежде чем он успел спросить «кто», сзади раздался щелчок.

Обернувшись, он увидел их.

Твари.

Такие же, как в пещере, но теперь их было трое. Длинные, скрюченные тела, пальцы-когти, волочившиеся по земле. Глазницы светились зеленым, а рты – вернее, дыры, где должны быть рты – издавали булькающие звуки.

– Вниз, – бросила фигура у колодца.

Он прыгнул в колодец, даже не думая. Падал недолго – холодная вода приняла его, как объятие давно забытого друга. Когда он всплыл, твари кружили над отверстием, но не решались приблизиться.

– Плыви, – сказала фигура, появившись рядом с ним на уступе внутри колодца. Теперь он разглядел ее лицо – молодая женщина с бледной кожей и глазами, как два куска ночного неба. – Они не уйдут. Ты пробудил Лес, а он никогда не прощает.

Она указала на тоннель, уходящий под воду.

– Там твой путь. Но помни: то, что ищет тебя, не остановится. Оно помнит твой запах. Оно помнит, как ты кричал в прошлый раз.

Прежде чем он успел ответить, женщина растворилась, как дым.

Он нырнул.

Тоннель оказался длиннее, чем он ожидал. Когда он вынырнул, задыхаясь, на поверхности, над ним уже было другое небо – багровое, как старая рана.

Сумрачный Замок высился вдали, его шпили пронзали облака.

А у его ног лежал труп.

Свежий, еще теплый. Человек в доспехах, с мечом в руке. Его глаза были широко открыты, а на шее красовался тот же спиралевидный шрам.

В кармане мертвеца он нашел пергамент с единственной фразой:

*«Беги, пока не стал одним из нас».*

Он поднял меч.

Лес смеялся у него за спиной.

Глава 3: Врата из Плоти и Костей

Он стоял перед ним, и казалось, что само небо прогибалось под тяжестью его шпилей. Стены, сложенные из черного камня, покрытого жилками, словно вены, пульсировали. Каменная кладка дышала, выпуская клубы пара с запахом гниющего мяса. Ворота замка были не из дерева или металла – они были сплетены из костей. Берцовые, плечевые, позвоночники, перекрученные в чудовищный узор. Над аркой висели черепа, их глазницы светились тусклым малиновым, как тлеющие угли.Сумрачный Замок.

Он отпрянул, сжимая меч, но мертвец не встал. Вместо этого шрам на его шее разверзся, выпустив черных жуков с блестящими панцирями. Они кишмя ползли из раны, сливаясь в живой поток, и исчезали в щелях между камнями мостовой. Шрам на его собственном запястье ответил жжением – будто под кожей копошилось что-то похожее.Труп у его ног дернулся.

– Войди, – прошелестели костяные ворота. Голос принадлежал не человеку. Это был скрип суставов, треск ребер, стук зубов.

Он переступил порог.

Внутри царил полумрак, пропитанный сладковатым запахом разложения. Сводчатый потолок был усеян крючьями, на которых висели тела. Не трупы – живые. Их кожа была прозрачной, как пергамент, сквозь нее просвечивали синие вены и черные опухоли, пульсирующие в такт чужому сердцебиению. Глаза мертвецов следили за ним.

– Он вернулся… – застонал один из них, мужчина с вырванным языком. Кровь стекала по подбородку, капая в лужицу у его ног.

– Сожги его… Сожги, пока он не вспомнил… – прошипела женщина с выколотыми глазами. Ее пальцы скребли по камню, оставляя кровавые полосы.

Он шел вперед, стараясь не смотреть вверх, но голоса преследовали его:

– Она ждет… Она все помнит…– Ты убил нас… – Ты обещал спасти…

Коридор вывел его в зал с троном. Не было золота, бархата или мозаик – трон был высечен из гигантского клыка, испещренного трещинами. На нем сидела фигура в ржавых доспехах. Шлем скрывал лицо, но из-под забрала сочилась черная жижа. В руках – меч, проржавевший до дыр.

– Ты опоздал на пир, – сказал рыцарь. Его голос звучал как скрежет железа по камню. – Но мясо еще теплое.

Рыцарь указал мечом на центр зала. Там, на столе из человеческих спин, лежало тело. Женщина. Ее живот был вспорот, ребра раздвинуты, как крылья, обнажая пустоту внутри. На шее – спиральный шрам.

– Твоя жена, – рыцарь поднялся, доспехи скрипя и осыпаясь ржавчиной. – Она звала тебя, когда мы вырезали из нее дитя. Говорила, что ты придешь. Но ты…

Внезапно шрам на запястье взорвался болью. Он упал на колени, вскрикнув. В глазах потемнело, и он увидел:

Он сам стоит в этом зале, но стены еще не покрыты кровью. Женщина с шарфом на шее (чтобы скрыть шрам?) протягивает ему ребенка. Младенец плачет, но звука нет. Потом – крики. Тени врываются в зал. Он бросается к жене, но меч рыцаря пронзает ее грудь. Ребенка вырывают из его рук. Кровь. Столько крови…

Видение исчезло. Рыцарь стоял над ним, занося меч.

– Ты забыл. Но замок помнит.

Он уклонился, клинок вонзился в пол, высекая искры. Рванувшись к столу, он схватил окровавленный нож, валявшийся рядом с телом женщины, и вонзил рыцарю в шею.

Из раны хлынули личинки. Они падали на пол, извиваясь, и превращались в пепел. Рыцарь рухнул, шлем откатился, обнажив пустоту – внутри доспехов не было тела.

Он бежал, держа в руке нож, на лезвии которого был выгравирован тот же спиральный символ. Шрам горел, но теперь боль была иной – наказание за воспоминание.

Зал сменился лестницей, ступени которой были покрыты волосами. Они цеплялись за сапоги, шепча:

– Она наверху… Она все видит…

На верхней площадке он нашел ее.

Комната была уставлена зеркалами. В каждом – отражение женщины из его видений. Но не живой. Ее кожа была содрана, мышцы обнажены, глаза заменены кровавыми ягодами болиголова. Она сидела за прялкой, нитью служили человеческие жилы.

– Ты вернулся, чтобы закончить начатое? – она повернула голову, и плоть на шее затрещала.

Он молчал, сжимая нож.

– Ты хотел спасти нас от цикла, – ее пальцы дернули нить, и где-то в замке раздался вопль. – Но ты лишь подлил масла в огонь. Теперь наш сын стал частью Леса. Его корни прорастут через твои глаза.

Она встала, и ее тело рассыпалось, как труха. Остался лишь шарф – тот самый, из воспоминаний. Он поднял его. На шелке кровью было выведено:

«Спираль не имеет конца».

Замок затрясся. Зеркала треснули, и из щелей поползли тени. Те самые, что преследовали его в пещере. Но теперь их рты были полны зубов – человеческих.

Он побежал, не разбирая пути, пока не наткнулся на дверь, запертую цепями. Шрам на запястье вспыхнул, и цепи распались в прах.

За дверью его ждала она – женщина из колодца.

– Ты начинаешь понимать, – сказала она, гладя рукой воздух, где висел портрет. На холсте был изображен он сам, с ребенком на руках. Но лицо младенца было искажено – рот растянут в вечной гримасе ужаса.

– Кто вы?! – выдохнул он.

– Я – твоя вина, – она улыбнулась, и из ее рта выполз многоножка. – А это…

Она указала на тени, заполнявшие коридор.

– …твои дети.

Первая тень прыгнула.

Глава 4: Шепот Бездны

Тени набросились, но их когти прошли сквозь него, как сквозь дым. Он не почувствовал боли – лишь ледяное касание, высасывающее тепло из костей. Вместо крови из ран сочилась черная слизь, густая и пахнущая медью. Женщина из колодца наблюдала, ее лицо расползалось, как воск, обнажая под кожей клубки червей, шепчущих на языке, которого не должно существовать.

– Они не могут убить тебя, – ее голос звенел, как разбитое стекло. – Ты уже мертв. Ты всегда был мертв.

Он отшатнулся, спина уперлась в стену. Но стена не была камнем – она пульсировала, как гигантская артерия, покрытая бледными сосцами, из которых сочился желтый гной. Потолок над ним дышал, расширяясь и сжимаясь, а пол под ногами превратился в слизистую пленку, сквозь которую проглядывали звезды. Не те, что на небе – эти были глазами, холодными и многогранными, наблюдающими из бездны.

«Это сон», – подумал он, но мысли тут же рассыпались, как песок. Его разум цеплялся за обрывки логики, как утопающий за соломинку.

– Беги, – прошипели тени, их рты растягивались до ушей, обнажая зубы, на которых были выгравированы те же спирали. – Беги, пока Бездна не разглядела тебя.

Он побежал. Коридоры замка изгибались вопреки законам пространства: лестницы вели вниз, чтобы выбросить его наверх; двери открывались в стены; окна показывали пейзажи, которых не могло быть – города из костей, моря из слез, небо, затянутое кожей.

Вдруг он оказался в библиотеке. Полки тянулись в бесконечность, уставленные не книгами, а скрижалями из плоти. На их «страницах» пульсировали вены, а буквы были выжжены кислотой. Он прикоснулся к одной – кожа скрижали сжалась, и из ранок брызнула черная жидкость. На миг перед глазами возник образ:

Он стоит на краю пропасти, а снизу, из тьмы, поднимается Оно*. Тело – гора гниющего мяса с тысячами щупалец вместо лица. Каждое щупальце заканчивается ртом, который шепчет его имя. Нет, не имя – звук, от которого трескается разум.*

– Ты звал нас, – заговорили скрижали хором. Их голос был как гул колокола, погребенного под землей. – Ты прочел Тайное Имя. Ты разорвал Завесу.

Он схватился за голову, чувствуя, как череп трещит по швам. В ушах звенело, а в глазах плясали тени существ, для которых смерть – лишь начало.

– Я не звал! Я ничего не помню! – закричал он, но библиотека рассмеялась. Смех исходил отовсюду: из трещин в полу, из воздушных карманов между молекулами, из его собственного горла.

Он вырвался наружу, в зал, которого раньше не видел. Посреди комнаты стоял алтарь из черного камня, испещренный спиралями. На нем лежало существо – не человек и не зверь. Его тело состояло из сросшихся органов: сердце билось вне грудной клетки, кишки вились вокруг шеи как шарф, а вместо головы росла ветвистая опухоль, усеянная глазами.

– ПРИНОШЕНИЕ… – проревело существо, и глаза на опухоли повернулись к нему.

Он попятился, но алтарь притягивал, как магнит. Ноги двигались сами, вопреки воле. Его рука с ножом поднялась, дрожа, к собственной груди.

– Нет! – он укусил себя за запястье, боль вернула контроль. Нож упал на пол, и алтарь взвыл.

Из тени за алтарем вышла фигура. Не тварь – нечто хуже. Его разум отказался воспринимать ее целиком: то она казалась гигантским насекомым с крыльями из пергамента, то стариком с лицом, покрытым шрамами-спиралями, то просто пустотой, обернутой в плащ.

– Ты начал Игру, – сказала фигура. Ее голос был тихим, но каждое слово прожигало мозг, как раскаленный гвоздь. – Но правила изменились. Бездна проснулась. Она голодна.

– Кто вы?! – выдохнул он, чувствуя, как слезы смешиваются с кровью, стекающей из носа.

– Мы – Смотрители. Те, кто стережет Пороги. Ты разрушил Один. Теперь Другие жаждут возмездия.

Фигура протянула руку – или то, что он принял за руку. Ее пальцы были слишком длинными, суставы двигались в обратную сторону.

– Возьми. Это твое.

В ее ладони лежал глаз. Его глаз. Тот, что он потерял в пещере, еще до пробуждения.