Отпечаток прошлого

1

Со вчерашнего утра все так же небольшие капли осенней мороси обмывали старенькую деревню Борки, что расположилась в широкой низине, вдали от других населенных пунктов. Во влаге стояли ее лесные окраины, широкие поля, округлые луга и старые дома. Канавы вдоль хвойных лесов и пустых полей полнились водой. В такую погоду почти незаметными становятся проплывающие тучи, которые, растворяясь в массе подобных себе, превращаются в одну сплошную скатерть. Только присмотревшись, можно было слегка заметить медленное движение серой массы, что плыла в сторону темной линии высокого леса. Казалось, что мелкий преунылый дождь не собирается уходить до зимы, что серая гладь над головой никогда не отпустит из плена теплое солнце и необъятное голубое небо. Вода легко ложилась на мягкую сырую землю. Прозрачные капли, стекающие с желто-красных листьев, быстро наполнялись, тяжелели и, срываясь, торопливо падали вниз. Темные фигуры зданий хорошо выделялись на яркой палитре октябрьской осени.

Вечерело, когда белый автобус, который выехавший из города час назад, остановился на краю дороги. Дверь открылась, и на автобусную остановку вышел пятидесятипятилетний Юрий Лютый с двумя пакетами в руках.

Остановочный пункт, который был расположен недалеко от перекрестка вдоль главной трассы, веял сыростью и холодом. Невзрачная бетонная остановка, на фоне зеленого бора, выглядела старой. Юрий встал под крышу, проводил глазами уезжающий общественный транспорт, а затем посмотрел на тучи. «Дождь – мужику рожь!» – подумал он и достал из черного пакета темно-зеленый тонкий плащ, чтобы укрыться от непогоды.

Высокий мужчина покинул остановку и свернул на ямистую гравийную дорогу, которая обросла по краям густыми лозовыми кустами. Юрий с одним легким пакетом возвращался домой в маленькую деревню. В настоящее время автобус больше не курсировал в Борки, он высадил Юрия за семь километров от деревни. Так, как все рейсы были отменены, жителям отдаленного населенного пункта приходилось добираться своим ходом.

Юрий Лютый помнил, когда в последний раз автобусы заезжали в его деревню. Это было давно, лет двадцать назад, сразу после войны. Даже сейчас, в непогоду, дорога была не такая, как раньше, поэтому автобусам и легковым автомобилям трудно было по ней проехать. Хорошо, что еще почту и продукты доставляли людям. После войны на дорогу не выделяли больших денег, поэтому от перекрестка путь всегда был разбит тяжелыми тракторами, которые часто вывозили лес, или, в полевой сезон, проезжали этой дорогой к полям. Из-за плохой погоды дорога оседала, вымывались ямы. Новый асфальт класть никто не собирался, а старый уже давно разбился на куски и смешался с песком.

Теперь же, через деревню с восемью жилыми домами, по единственной улице ездили только лесники и аграрии. Районная власть говорила, что улучшит проезд, успокаивала жителей и обещала исправить ситуацию, раз в месяц посылая грейдер на дорогу, чтобы, он хоть как-то улучшил проезд широкой лопатой. А раз в год, в мае, когда над болотистой местностью дожди немного утихали, дорогу присыпали песочно-гравийной смесью, ровняли и утрамбовывали. Но этого хватало ненадолго. Когда для других лето казалось жарким и засушливым, в Борках то и дело гремели грозы. Вся вода уходила в реку, а весной, при таянии снега, река разливалась, выходила с берегов к лесу, заполняла собой болота и канавы. Поэтому, черные торфяные поля засевались в начале лета только ранними культурами. Люди не бросали плодородную землю, которая давала большой урожай в начале сентября.

Усталое тело Юрия Лютого неторопливо сокращало нелегкий путь домой. За первым же поворотом, за его спиной, скрылась серая автобусная остановка, старый перекресток спрятался за высокими деревьями и густыми кустами. Юрий старался обойти мелкие мутные лужи, которые не оставляли ни метра ровной поверхности по всей ширине дороги. Голубоглазый мужчина все больше прижимался к обочине, ступая высокими черными ботинками в грязь. Тихо хлюпала под ногами. Дождевая вода стекала по темно-зеленому капюшону, перед задумчивым вытянутым лицом падали чистые капельки туч. Морщинистое, белое лицо ощущало касание прохладного воздуха, спрятанные руки грелись под плащом.

Юрий Лютый смотрел только вперед и, в такие моменты бездушного окружения, он понемногу отдалялся от реальности. При одиноких прогулках, взрослый мужчина любил погрузить голову в сложные мысли, но затем все больше из памяти выбирались глубокие воспоминания. Прожитое словно туманом отгоняло его от рассуждений и заставляло вновь ощутить нелегкие моменты. Вот и сегодня, в безлюдном месте Юрий начал размышлять о неприятных обстоятельствах погоды. Рассуждал и воображал над тем, что же могло стать с его деревней, со всеми ее жителями, если бы прожитая им война прошла по-другому сценарию или вовсе, не началась. Был ли сейчас поселок все тем же большим и процветающим или все равно все скатилось в маленькую деревушку? Продолжало ли существовать промышленное хозяйство по сбору брусники и клюквы? Остались ли досмотренными дренажные канавы при фермере? Юрий Лютый скучал по своей молодости, по семье. Он хотел вернуться в то предвоенное время, во времена, когда его жизнь была полна житейскими делами и близкими людьми. И, обдумывая поставленные вопросы, он невольно катился от мирных воспоминаний к жутким военным дням, а от них к своей настоящей жизни, к тому, кто он есть сейчас. Таким образом, разбирая свое настоящее, Юрий понимал, что уже перестал бояться смерти. По крайней мере, ему так казалось, когда его мысли были поглощены тяжелыми воспоминаниями.

Пройдя всего один километр неровной дороги, Юрий Лютый спохватился в прохладном вечере. За его узкой спиной внезапно загрохотал двигатель мотоблока. Этот непредсказуемый тракторный шум, как голодный кот выпрыгнувший на мышь, мгновенно испугал и оттянул Лютого от задумчивости.

Тотчас, на Юрия напала опасность прошлого. На несколько секунд его отбросило назад, туда, в далекие воспоминания о жуткой и кровавой войне. Как при трении серы на спичке, вспыхнула неприятная картина, и пробудились в мужчине военные дни, ожили голоса боя, память показала немые лица вражеских солдат.

Звуки трактора подтолкнули Юрия Лютого вспомнить жуткий момент войны, который лишил его возможности сражаться с врагом на передовой. Это было в весенний день, который начался довольно напряженно. На войне не бывает спокойных дней, когда можно б было безмятежно думать о будущем, ведь в груди непрерывно жила тревога. По приказу вся штурмовая группа, в которой состоял сержант Лютый, начала атаку на закрепленные позиции оккупантов. В то же время впереди и сзади гудели двигатели боевых машин, трещали пулеметы прикрывающих бронемашин, стрекотали гусеницы, грохотали пушки танков. Техника хорошо защищала огнем всю свою смелую штурмовую пехоту. Солдат Лютый бдительно, шаг за шагом, шел вперед. Затем он с небольшой группой отделился от основного соединения, получая отдельные приказы, задачи и цели. Юрий Лютый шел в змейке первым, вдоль поля. По команде храброго и опытного старшего лейтенанта, он вместе с солдатами свернул вглубь, в небольшую полосу изуродованного зеленого леса. Большие и малые деревья, которые разделили собой квадратные поля, поредели от сражений. Зеленые кусты и свежие срубленные ветки маскировали, скрывали собой врага. Сержант Лютый подходил все ближе к вражеским позициям, и тем самым, землянки и длинные окопы врага оживали, встречая его автоматными очередями. Пули свистели страхом и смертью, отсекая на своем пути тонкие ветки, как острием лезвия, продолжая храбро лететь вперед. От толстых стволов отлетали древесные щепки, и, несмотря на это, широкие березы все же ловили и принимали на себя вражеские пули, прикрывали своих солдат.

В те минуты Юрий Лютый участвовал в наступательной операции, настало время для освобождения временно утраченных, оккупированных врагом, территорий Родины. Его сердце колотилось тихо, дрожало не так сильно, как в первые дни войны или в первом бою. Военное время постепенно изменяло Юрия, закаляло его дух, он стал храбрее и мужественнее. Несмотря на то, что некоторые из его сослуживцев считали, что его слишком уверенная храбрость может погубит его в бою, Юрий продолжал жить. И в этот момент наступления у сержанта Лютого не было ни жалости к противнику, ни усталости к себе. Он насмотрелся правды и нахватался горьких чувств, которые по мере сражений заглушали боль, поднимали дух закончить эту войну победой.

Продолжали беспорядочно свистеть пули. Вражеские солдаты били как попало, когда замечали мелькающую человеческую тень средь деревьев. Юрий Лютый находился в передней линии. Ему приходилось часто останавливаться и укрываться за толстыми березами, всматриваться, ловить огневые точки врага, быстро прижиматься к раненной почве. Штурмовой отряд все ближе подбирался к вражеским траншеям, тяжело пробивал их смелые блокировки. Лютый часто бросал гранаты в занятые врагом окопы и блиндажи, а затем выпускал длинную очередь в темные земляные бункеры. «Крысы», так называли солдат противника, которые прятались в блиндажах и отстреливались до последнего, не желая сдаваться.

Старший лейтенант по связи руководил всеми атакующими группами. Он находился в гуще событий и почти все время кричал. «Заходи справа! Слева обходи! Вперед! Вперед!» – рвал голос офицер при шуме сражений. В тот день сержант Лютый четко следовал приказам. Он смело залезал в окопы, добивал не сдавшегося агрессора в крытых укреплениях, доставал из блиндажей захваченное вооружение и ждал новых распоряжений. Чуть переведя дух, Юрий вновь шел в наступление, так шел, будто совсем переставал бояться ответного огня. Он люто и смело, с большим тактическим умом, кидался на врага, шел на подвиги. Другие не понимали его неосторожности. От того, свои солдаты часто повторяли после боя: «Как ты еще живым остаешься? Везение? Не иначе как заговоренный! Ты что, совсем не боишься смерти? Тебя не ждут дома?» А Юрий Лютый отвечал им: «Везение? Нет! Я просто хочу поскорее убрать врага с нашей земли!» Но солдаты понимали, что одной только храбрости мало, для того чтобы жить и избежать пули. Храбрость – это хорошо, но этого недостаточно. Нужна осторожность, умение правильно оценивать ситуацию и быстро принимать взвешенные решения. А может у Лютого все это было? Сколько храбрых ребят уже погибло… Очень много! А Лютый, который не первый год воевал, грамотно шел вперед, просчитывая действия врага. Он стрелял в противника первым, уходил от гранат, пули только слегка царапали его кожу, а артиллерия била слишком близко, но не могла его убить. Многие бойцы не догадывались, насколько умен был Юрий, и больше верили в его везение. Оттого привязалась к нему прозвище Везунчик, прикрепилось новое позывное к храброму солдату. Порой казалось, что его от смерти охраняет сам Бог. Все было возможно. Или все же это было везение? Несмотря на всю свою мужественность и стремление отомстить, отогнать захватчика со своей земли, Юрий не единожды предлагал вражескому солдату сдаться, выйти из блиндажа до того, как туда будет брошена граната. Ведь были те, кто поднимал белый флаг, но все же многие бились до конца, не сдавались и погибали в своих сырых норах. «Крысы!» – повторял Лютый. Не обходилось и без этого: чувствуя близкое поражение, противнику удавалось заранее оставить блиндаж и отойти назад, вглубь, на другую линию обороны.

Атака за атакой. Метр за метром освобожденной земли.

«У нас «триста»! У нас потери!» – кричал старший лейтенант сквозь шум. Да, потери были, и это было печально. В этот же наступательный день, рядом с Юрием Лютым пал его сослуживец. Молодой кареглазый парень бросил гранату во врага и рухнул на землю. Он лежал перед блиндажом и безжизненно смотрел на пасмурное небо. Мертвый солдат словно говорил Лютому сквозь смерть: «Не отступай! Моя смерть не должна быть напрасна!»

Юрий Лютый с трудом принимал гибель своих товарищей, не забывал их живые и мертвые лица. Он был готов дальше нести героический дух своих друзей и решительно, с умом, рвался в бой как танк, которым управлял самый лучший экипаж.

Через несколько часов, враг был выбит со всех позиций и полностью была освобождена лесная полоса, включая небольшой населенный пункт. Поставленная задача высшего руководства была выполнена. К вечеру большой стратегический участок был полностью очищен от агрессора, там закрепились свои силы, подтянулись резервные части армии.

Сержант Лютый, в полной военной экипировке, вместе с солдатами отдыхал после боя. Они стояли вблизи полуразрушенного кирпичного здания, недалеко от дороги. В этот момент к штурмовой группе со спины подъезжала бронемашина, чтобы перебросить подразделение на восточную часть фронта. Юрий Лютый повернул тело и пошагал встречать военный транспорт. Почти в самый момент их близости, машина наехала на единственную вражескую мину, которая была умно спрятана в мягкой темной почве. Раздался сильный взрыв. Искры и песок полетели в стороны, бронемашина перевернулась на бок, повредив лишь переднее правое колесо. От взрывной волны Юрий отлетел в сторону, его сослуживцы присели от неожиданного хлопка. Темная почва тяжелыми комками упала на тело Лютого, слегка осыпав его взмокшее белое лицо. В ту же секунду, в голову сержанта ударила горячая боль, загудело в ушах, помутнело в глазах. После взрыва испуганные солдаты поднялись. Юрий тоже попытался встать, но сильная боль сковала его ноги и давила на грудь тяжелым грузом. Он сжал ладони, скривил лицо и хотел закричать от боли, но издал лишь сиплый звук, глядя в небо. Подошли к нему друзья, и тут же подбежали медики. Лютый видел их неразборчивые нависшие лица, его глаза потихоньку застилала пелена. Правая стопа не слушалась, не поддавалась движению. Правая конечность была сильно изуродована, повреждена осколками. Из ноги текла кровь. Под влиянием шума в ушах, и в полном недоумении, не осознавая в полной мере случившегося, Лютый уперся локтями в землю и попытался поднять тяжелую голову, но даже под холодным страхом он не смог этого сделать. «Я все… Парни, я все…» Сержант потерял сознание. Солдатам хватило одного короткого взгляда, чтобы понять, что для Юрия Лютого фронт теперь закрыт, отвоевал человек – после маленькой победы его ранило, везение оставило его в живых, но отобрало до колена правую ногу. Еще долгое время, лежа в госпитале, Юрий неумеренно думал: почему именно так случилось, почему его ранило не в бою, почему одинокая мина зацепила его именно тогда, когда дела на фронте стали успешнее? Казалось бы, мины не должно было быть там. Но когда враг отступал, при поражении, он все же нашел время, чтобы установить ее. Почему никто не заметил мину при активном движении в ее сторону, почему никто до этого не подорвался? Словно мина ждала только Юрия, чтобы поразить его взрывом без всякого геройства. Первое время было трудно смириться с потерей. Боль, печаль и раздражение мучили Юрия. И хотя он с состраданием рассуждал о своей беде, она его не сломала. Он смирился с тем, что никогда уже не вернется на фронт, но война была еще не окончена. Юрий Лютый не собирался падать духом. В госпитале он обдумывал варианты, где он мог бы быть еще полезен, пусть даже без полноценной ноги, но все же с руками и головой. Он готов был продолжать делать любую работу, доступную его телу. Сержант Лютый твердил, что врага нужно гнать со своей земли любой ценой, любыми способами. Даже те, кто плел маскировочные сетки, шил военную одежду – вносили свой вклад в борьбу.

В первые послевоенные годы, в спокойные часы, и по сей день война не отпускала Юрия. Это страшное горе прочно засело в его сердце и памяти. Без предупреждения, Юрия переносило в прошлое, воспоминания о войне ловили его разум и стали травмой его жизни. Взрывы, стрельба, раненые и мертвые – все это терзало и утомляло его. Снова и снова период военной жизни находил его и портил настроение.

И теперь, в настоящем, когда Юрий Лютый шел домой по плохой дороге, сильные воспоминания о военном событии смешались с реальными звуками приближающегося транспорта. Когда малогабаритный трактор с серым прицепом подъехал слишком близко, Юрий еще копался в памяти. Водитель что-то крикнул, и в тот момент, за секунду, от легкого испуга тревожные мысли Лютого разлетелись, как стая мелких воробьев. Юрий Лютый быстро вернулся в настоящее: к непогоде, к сырости, к дороге домой, к трактору. Рослый мужчина слегка вздрогнул из-за мужского крика и не сразу понял, как он оказался на середине дороги. С его плаща шустро полились и посыпались прозрачные капли. Он с легкой головной болью быстро отошел к мягкой обочине, которая была покрыта вялой пожухлой травой. Прикоснувшись плащом к лозовым веткам, Юрий в тот же час повернул голову вправо, на звуки скоростных выхлопов красного мотоблока. Через секунду он повернул все тело. Когда Юрий Лютый отошел от неприятного военного воспоминания, тогда же трактор притормозил около него.

– Эй, Юрий, садись! Подвезу! – со звонкой хрипотой, громко произнес водитель Артем Лис, стараясь перекричать голос своей машины.

Седой на голову, чернобородый, голубоглазый Артем Лис, в эту среду возвращался домой уставшим. Хотя его, старого, потрясло в дороге, он не жалел об этом. В его деревне не было магазина, ближайшая торговая точка находилась в семнадцати километрах от Борок. Ждать, когда в деревню прибудет автомагазин, Артем Лис уже не мог, сильно прижала его алкогольная зависимость. Хотя продуктовая машина появится уже завтра, внутри Артема горела сильная жажда. С самого утра он очень страдал из-за того, что в доме не было выпивки. Несколько часов назад он ощущал себя на обрыве, недовольным и ненасытным. Поэтому он рванул на тракторе в долгий путь. И теперь, пусть и уставший, но с приятным трепетом в душе, старый мужчина возвращался домой с двумя бутылками водки. Лис пока терпел, не пил, был верен своему новому главному правилу – всегда быть трезвым за рогами своего мотоблока. В его памяти был свеж момент, когда он пьяным въехал в канаву, перевернулся и чуть было не утонул в ней. Он не хотел повторять этот трюк снова, поэтому, когда трактор привезет его в деревню, несмотря на угрозы жены, Артем с радостью заглушит свой алкогольный голод вдали от техники.

Утром, до затеи отправиться в Мойсеевский магазин за «беленькой», Артем Лис навестил друга. Петр Жук тщательно обыскал все углы, но не нашел ничего в бутылках. Пусто. Тара собиралась в отдельной комнате до лета и ждала, когда ее отвезут в приемный пункт. У Петра заначек не было. Жена Артема боролась с зависимостью мужа и старалась углядеть за ним. Но как тут проследить, когда нужно заниматься своими домашними делами. Каролина Лис держала пенсию мужа при себе и по возможности следила, чем был занят муж, запирала гараж, когда уходила далеко или уезжала в город. Но в этот раз Артем Лис соорудил быстрый и хитрый план, целью которого было посещение магазина. Он вел себя как обычно, ходил в доме и шастал по двору, не приближаясь к мотоблоку. Артем отыскивал лазейки и, когда подвернулась возможность, он сходил к Петру, но потом, разочарованный, вернулся и лег на диван перед телевизором. Каролина прибрала в комнатах, затем предупредила мужа, что ненадолго отойдет к подруге, и вышла из дома. У Артема появился шанс не попасть на глаза жене, и он, не раздумывая, им воспользовался. Артем Лис взял свои спрятанные, накопленные деньги и поспешил к цели. Мужчина с огнем в глазах выбил монтировкой замок и распахнул ворота гаража, выехал на тракторе из двора через задние ворота, к лесу. Вдоль леса, проехав за дворами и по полям, он объехал деревню, и выехал на гравийную дорогу около дома Лютого. А дальше, Лис с спокойствием добрался до магазина.

В свои шестьдесят два года Артем умело и без особых усилий управлял небольшим трактором. Он издалека опознал фигуру Юрия Лютого по его медленной и осторожной походке – по такой разбитой дороге с протезом шустро не походишь!

Артем Лис подъехал к земляку, покрутился на мягком сидении, которое было обтянуто черным дерматином, и повернулся к человеку. Он сделал последнюю затяжку, докурил сигарету. Водитель был одет в оранжево-синий плащ, который ему выдали еще во время работы на железной дороге. После войны, он до пенсии работал железнодорожником на станции недалеко от деревни. Артем Лис выпустил сигаретный дым и строго взглянул на Юрия Лютого.

– Слышишь? Садись! – крикнул Лис, – Ну! Садись, подброшу! – почесал он кончик своего острого покрасневшего носа.

Юрий Лютый посмотрел на Артема из-под капюшона, который скрывал черно-седые волосы и широкий лоб.

– О, это ты?! – как-то не по-настоящему, томным голосом, удивленно произнес Лютый и протянул руку.

Артем Лис принял рукопожатие, а затем кислым небритым лицом кивнул в сторону прицепа. Его большие, как два пальца, губы, выбросили сигарету в сторону. Даже под мелким дождем они выглядели сухими. Небольшим движением округлой головы Лис указывал земляку, чтобы тот скорее перелез через невысокий борт и сел в прицеп. Водителю хотелось выпить, да поскорее, а неторопливость Юрия Лютого только раздражала. Поэтому, в этот момент Артем даже ненароком подумал: «Может быть, лучше было бы не останавливаться! Да и что взять с этого Юрия? С ним ни выпить, ни закусить! Непьющим стал, ох уж этот трезвенник!»

За это время, пока седой Лис недовольно думал и крутил головой, Юрий Лютый уперся протезом в дорогу, перекинул здоровую ногу через невысокий борт и, помогая себе рукой, забрался на небольшой прицеп. Как только пассажир сел на скамью, в виде горизонтальной доски, которая лежала и крепилась за борта, водитель мгновенно включил передачу и дал газу. Из-за внезапного движения Лютого немного покачнуло и повело в сторону. Он тут же левой рукой крепко схватился за холодный борт прицепа, а правой рукой, в которой был пакет, уперся в сырую древесную доску. Юрий выровнял спину и быстро убрал пакет от дождя под плащ. Он не ожидал, что Артем Лис предупредит его, но надеялся на более мягкий старт. Лютый смотрел на дорогу, которая уползала от него как змея, затем повернул голову на убегающие лозовые кусты, которые прятали старую канаву, а после, смотрел, как хмуро плыло серое небо.

Артем Лис не сбавлял скорости, едва объезжал лужи. Пассажир чувствовал, как быстро двигался трактор, ощущал раздражение водителя. В осенней серости он пожалел о том, что согласился сесть в прицеп. Юрию не мешал ни холодный воздух, ни тряска от множества мелких ям. Его тревожило только одно – недовольное лицо Артема, которое он видел при встрече. Всю дорогу двое ехали молча. И чтобы отвлечься и не вспоминать сморщенный взгляд Артема, Юрий Лютый стал любоваться осенней природой, погружаясь в приятные мечтания. Он любил таким образом отогнать от себя горькие мысли. А вот Артем Лис, в это же время, думал только о своем – как бы поскорее добраться до деревни и выпить «горкой». Он не задумывался о том, как и где припарковать трактор, как не попасть на глаза жене. Это уже потом, в нетрезвом состоянии, он сможет пойти сдаваться жене, ни о чем не жалея. Артем часто объяснял своей жене Каролине причину своего пьянства. Он говорил, что пьет только для того, чтобы забыть о войне, смягчить свои страдания и воспоминания, и крепко уснуть. А его строгая жена в ответ только пускала горячую ругань, но когда она успокаивалась к утру, то приводила в пример мужу Юрия Лютого: человека, который, в отличие от Артема, был на настоящим фронте, потерял ногу на войне, но все же смог бросить пить и перестать старательно заливать алкоголем свое не лучшее прошлое. Оттого, при виде Юрия, у Артема слегка кололо в груди, словно застревала заноза под кожей и никак ее не вытащить. И чтобы там Артем ни говорил своей жене об утихающей боли при приеме спиртных напитков, выходила у него всегда наоборот. Лис напивался и заводился, как мотор. Он не умолкал и болтал о былых жизненных трудностях. В пьяном состоянии он носился по своему двору, как сбежавший из хлева неуклюжий и упитанный кабан. Мужчина не распускал руки, а только словесно обвинял других людей во всем, что не нравилось ему. Артем Лис успокаивался только тогда, когда чрезмерно напивался или, когда слегка протрезвеет. Были дни, когда он не пил, чаще в будни, и особенно в первую половину дня. В эти дни он вел себя чуть тише и любезнее, выбирал слова. По натуре своей Артем был разговорчивым и назойливым стариком, и в трезвые дни он искал успокоения в общении, и в то же время, разыскивал бутылочку на вечер, просил денег в долг.

Спустя километры, после долгой поездки, трактор прибыл в деревню. Водитель сразу же съехал с единственной деревенской улицы и неохотно подъехал к первому кирпичному дому. Артем остановился у зеленой металлической калитки, около двора Лютого. Он достал сигарету, закурил и стал наблюдать, как пассажир медленно покидал прицеп. После поездки, Юрий устало и аккуратно спускался на мокрую зелено-желтую траву. Голова немного загудела от громкой работы мотоблока и от дорожной тряски. Юрий Лютый встал перед водителем, чуть оттянул капюшон плаща назад, больше открыл свое спокойное лицо и немного показал короткие темно-русые волосы с сединой, которые торчали из-под тонкой синей шапки. Подул легкий ветерок с моросью, и Юрий ощутил всю прохладу осеннего вечера. Головной шум приутих, тело слегка оздоровилось. Юрий держал синий пакет, из которого торчали художественные тонкие кисти, он достал из кармана всю мелочь, оставшуюся после города и протянул все монеты Артему без улыбки.

– Спасибо, Лис! – сказал Юрий, оставаясь стоять на месте, ожидая, что Артем заберет деньги и мотоблок сразу поедет дальше по улице.

Артем осмотрел земляка глубоким взглядом, оглядел его с головы до ног. Молча забрал деньги, а когда остановил свои глаза на пакете, то с интересом спросил:

– Что, снова в город по ерунде ездил?

– В город! А что ж сразу, по ерунде? – улыбнулся Юрий.

– Эх, не на то ты деньги тратишь! С твоей-то военной пенсией можно было бы, ох как жить. Сдались тебе эти картины! – с хрипотой говорил Лис. – Лучше бы сало купил, бутылочку к ней, да в гости меня позвал. Посидели бы, как раньше, как несколько лет назад. О! Юрий, давай сейчас к тебе зайдем, выпьем! Я же с гостинцами, прямиком из магазина. А закуску у тебя найдем! Ай, ты не беспокойся, если что, Каролина на тебя зла держать не будет! – заглушил двигатель Артем и слез с трактора, взяв в руки одну бутылку водки, – Давай хорошо проведем время, поговорим о прошлом, чтобы легче нам стало. Нам же вместе есть, о чем вспомнить. Мы же через многое прошли. Так что, может, выпьем? Давай!? У меня же все с собой! – смело подошел к двору Лис.

– Знаю, что у тебя с собой. Вижу! Да чтобы у тебя и не было… Хм! – улыбаясь, шутливо ответил Юрий, – Ты уж извини, Артем, но нет, у меня другие планы. Мне писать картины нужно, вот и инструмент купил. Надо холсты дописать. Сын, когда приедет, заберет все картины, на выставку отвезет. Да еще…

– Ой! Ладно! Понятно все с тобой! – ничего не хотел слушать Лис, перебивая, недовольно вернулся к трактору, – С тобой каши не сваришь! Убеждать тебя не буду! Бывай!..

Артем Лис с недовольным видом выбросил сигарету и, по привычке, слегка почесал кончик своего заостренного носа. Он спрятал бутылку, завел двигатель мотоблока и с хмурым лицом сел за управление. В этот момент у него в голове закрутились такие мысли: «Ага, ну как же… Сын к нему приедет! Выставку ему! Жди и надейся, Юрий! Сын то твой давным-давно забыл к тебе дорогу, после того, как ты натворил дел… Заеду-ка я лучше к Петру, он то не откажет по рюмашке бахнуть!» Громче загудел трактор, его маленькие колеса слегка пробуксовывали на сырой траве, а затем выехали на дорогу.

Старый Лис жил в конце улицы, его деревянный дом стоял не последним в той части деревни. Рядом, по соседству, находился крепкий заброшенный кирпичный домик с новой крышей. Хозяин этого дома умер пару лет назад, и все ходили слухи, что этот земельный участок кто-то вот-вот купит для дачи.

А вот Петр Жук, проживал в центральной части улицы. Через дорогу от него, стоял только дом Валентины Прутик, а по краям рос молодой лес. Петр Жук всегда был рад принять у себя гостя с бутылкой, мог сам предложить выпить. Поэтому, Артем Лис часто бросал свой трактор около его забора и возвращался после дружеских посиделок домой пешком, часто вечером, в нетрезвом состоянии.

Юрий Лютый не прощался с Артемом словами, а лишь на секунду поднял руку и проводил взглядом уезжающий трактор, который в спешке оставил след на мягкой траве, около его двора. Когда Лис выезжал на дорогу и трактор затрясся от ям, Юрий нервно подумал о водителе: «Ох уж этот хитрый Лис! Ищет с кем бы выпить. Хм… Считает еще мои деньги. Какая разница, куда я свои деньги трачу! Лучше бы на себя посмотрел! Все хозяйство на жену повесил: огород, живность, дом. А в итоге, на доме крышу некому залатать. Пьянице и в луже рай! Хорошо, что Каролина его еще как-то держит, не дает совсем спиться! Надеюсь, она караулит его, уже ждет его, встретит у дома Петра! Ох, ему это не понравится!» После, Лютый повернулся к калитке, слегка пригнулся, отворил ее и вошел на свой скромный участок. С неспокойным чувством он прошел по узкой тропинке к дому. Бетонная дорожка за долгую жизнь где-нигде, да и обросла по краю травой, плитка просела, а фигурные узоры на ней совсем стерлись. Мужчина, с какой-то недосказанностью, поднялся на крыльцо и, ощущая в себе недружественный груз от последнего разговора, встал под козырек с тяжелыми мыслями. Он снял с узких плеч тяжелый плащ и повесил его сухой внутренней стороной на левую руку, что держала пакет. «Ох уж этот Лис! Только настроение мне портит! Был же он до войны веселым и вежливым человеком. И с алкоголем дружил редко. А сейчас? Только о бутылке думает!» – не отпускал раздумий Юрий Лютый. Он свободной рукой залез в широкий карман темных штанов и вытащил запасную связку ключей. На потертом кольце висело четыре ключа: один – от веранды, другой – от главных дверей дома, третий – от погреба, а четвертый – от старого гаража. Юрий всегда носил с собой только эту связку дубликатов, разложив и спрятав оригинальные ключи поближе к своим замкам, как запасной вариант.

На крыльцо, под крышу, забежал рыжий кот. Он молча встретил своего хозяина и, как только услышал звук звенящих ключей, то замяукал и ласково закружился у ног Юрия как в танце.

– Ну, привет, мой друг! – обратился к коту Юрий, – Я тоже скучал! – лицо мужчины повеселело, тяжесть отступила, – Сейчас зайдем, согреемся. Рыжик, я же тебе говорил утром, посиди дома. Но нет, захотелось тебе на дождь посмотреть. Насмотрелся? Надышался прохладой? Видимо, все это время бегал по деревне, птиц гонял. Посмотри на себя, мокрый весь! Ну, давай, забегай, – с улыбкой произнес Юрий, открывая дверь веранды.

Мужчина теперь жил только с котом. Семь лет назад жена Лариса подобрала кота на улице и привезла домой. В тот летний день она ездила в больницу, и когда до автобуса оставалось всего пару часов, она прошлась по узким рыночным рядам, купила пару вещей себе и мужу. Перед самым отъездом в деревню, выходя из шумной торговой площади к автовокзалу, у входной металлической арки Лариса заметила исхудавшего рыжего котенка. Он выглядел бездомным и несчастным. Толпа людей как пчелы, роем оживленно жужжали в этом месте, проходили мимо, не замечая у синего столба брошенное маленькое беззащитное животное. Лариса отошла в сторону, чтобы не мешать движению, присела к котенку, который был не прочь познакомиться с улыбчивой женщиной. Котик, уставший от плохой жизни, разглядел в человеке напротив защиту, приют и доброту, потому, сам сделал первый шаг к дружбе. Он прижался к тонким коленям, замяукал писклявым голоском, прося мира. Светловолосая Лариса приподняла котенка, выпрямила свое стройное тело и прижала животное к груди. В автобусе, кот мурлыкал на коленях и дремал всю дорогу, даже не просил еды. Когда общественный транспорт доставил пассажиров к остановке «Борки», Лариса вышла с новым другом. Их встретил Юрий, который был немного удивлен появлению котенка, но не возражал против нового жильца в доме. Мужчина замечал, как в этот момент светились зеленые глаза его любимой женщины, как в них отображалась счастливая жизнь. Именно тогда он на секунду забыл о ее болезни, отпустил всю тревогу и сам ожил от радости за свою жену. «Это Рыжик. Посмотри, какие у него смелые глазки. Он сам нашел меня, сейчас приедем домой и я его, первым делом, покормлю!» – Лариса познакомила мужа с котенком. Юрий забрал из рук жены пакет с купленной одеждой и маленькую черную женскую сумочку, в которой, помимо обыденных женских вещей, теперь лежали новые лекарства. Он не спрашивал Ларису о больнице, не задавал ей вопросов о результатах обследования – он просто наслаждался этой минутой, когда его жена выглядела здоровой и счастливой. Тогда же, у перекрестка, стояла черная легковая машина земляка Дмитрия Янченко, это Юрий попросил друга вместе подъехать к остановке и забрать Ларису. Водитель Дмитрий в первую очередь заметил всеми забытую улыбку на лице Ларисы, он давно не видел Ларису такой светлой и приятной. Потом он разглядел котенка, причину ее столь жизненного образа, и искренне поддерживал всю легкость, и гармонию приятного общения. Дмитрий был рад за друзей, за семью Лютых, которые на время позабыли о болезни Ларисы.

Кот с первого взгляда полюбил Ларису, словно прилип к ней, как мокрый лист. С их первой встречи, весь следующий год, он был рядом, ходил за ней, лежал на руках или около ее ног. Он чувствовал слабость хозяйки, ее страдания и печаль, которые Лариса пыталась скрыть от мужа. В июле Лариса умерла, и Рыжик в тот же день ушел из дома. Через неделю, кот вернулся к Юрию, худым и слабым.

Для Юрия Лютого, кот стал связующим звеном с прошлым, когда его жена еще была жива и старалась прожить как можно дольше. Теперь, когда он смотрел на рыжего питомца, мужчина невольно вспоминал счастливый образ жены, когда она отвлекалась от плохих мыслей, играя с мягким и теплым котенком с изумрудными глазами, находя в нем лучшее успокоение.

Когда худой на тело Юрий зашел в пристройку, он без труда снял свои черные ботинки и поставил их рядом с резиновыми сапогами и галошами. Затем он повесил плащ на металлический серый крючок, где холодные капли, стекая по плащу, падали в белый круглый таз. Вода не растекалась по полу, а собиралась в большой миске. Кот Рыжик ходил по старому ковру, крутил головой и следил за аккуратными действиями хозяина, с нетерпением ожидая, когда откроется следующая дверь. Когда Юрий решил покинуть веранду, Рыжик подбежал к коричневой двери, сел смирно и навострил уши, готовясь проскочить первым в теплый дом. Мужчина видел неудержимое желание питомца и открыл дверь, пропустил его вперед. Затем сам вошел в коридор. В прихожей было серо и таинственно. Юрий протянул руку к стене и включил свет. Засияла белая лампочка под потолком, засветилась люстра, которая по форме была похожа на одинокий белый колокольчик. Осветились стены, выразительно показались оранжевые обои с кирпичным рисунком. Слева висело вертикальное зеркало, справа была небольшая по ширине вешалка, а под ней пара тапочек. По красно-белому ковру быстро пробежал кот и свернул вправо, на кухню, и скрылся из виду. Усталый Юрий повесил темно-синюю куртку на свободный крючок вешалки и сделал несколько шагов вперед, затем повернул налево, зашел в просторную комнату и включил свет. В зале, где стояли два кресла, диван, шкаф и тумба с телевизором, было чисто. Мужчина аккуратно опустил пакет на маленький диван и снова вышел в коридор. Не успел он перейти из одного помещения в другое, из зала в кухню, как тихие звуки остановили его. Кто-то шуршал в веранде. Кто-то осторожно и неторопливо, без стука и звонка, заходил в дом. Открылась дверь, и под ярким светом белой люстры в узкой прихожей показалась пухлая фигура пятидесятисемилетнего Дмитрия Янченко. Гость оставил грязную обувь на крыльце, а прозрачный пленочный плащ повесил в веранде, на тот же крючок, на котором висел плащ Юрия. Дмитрий Янченко остановился около зеркала и тихо произнес:

– Привет, Юрий!

– Привет, – тяжело ответил Лютый, он был немного удивлен внезапному появлению друга.

– Как дела? – спросил Янченко и подошел ближе, – Я у себя во дворе ходил, а потом вижу, Артем Лис промчался по улице. То подумал, дай проверю, зайду к тебе, может он тебя подвез и ты уже дома, – мягко говорил круглолицый Дмитрий, снимая черную тонкую шапку с желтой надписью «Спорт».

– Да, Лис меня подвез. Я вот только зашел в дом. Даже не успел кота накормить, – сказал Юрий, указывая на Рыжика, который терся о ноги хозяина, – И хозяйство еще некормленое… Я думал, ты завтра зайдешь, как договаривались. Ну, тогда давай, проходи на кухню. Я купил тебе то, что ты просил.

Юрий Лютый вернулся за пакетом, а Дмитрий Янченко продолжал говорить:

– Сестра моя, Светлана, из города звонила, говорила, что у них был сильный дождь с ветром. А ты, наверное, промок там, ветер не уносил плащ?

– Не промок, а если бы и промок, то у рыбака хоть мокрые бока, зато уха наваристая! – ответил Юрий, потом выключил свет в коридоре и зашел на кухню, – А дождь знатный был, но недолгим, быстро прошел, а затем выглянуло солнце. А солнце в городе другое. У нас мелькнет и спрячется на неделю, а там оно щедрое, даже теплее что ли, в эту осень… Быстро не прячется за тучи.

В маленькой кухне справа стоял белый холодильник, а рядом, под окном, квадратный стол с застеленной серой скатертью и три деревянных стула. Впереди газовая плита, кухонные тумбы и умывальник, над которым висел шкафчик. А слева, за перегородкой, прятался древесный котел.

– Как там город? Стоит? – спросил Янченко, поправляя редкие светлые волосы.

– Да, все строится и расширяется. Только вот холодает, несмотря на то, что там всегда теплее, чем у нас, в солнечные дни не становится больше людей на улицах. Летом, как ты знаешь, шумит толпа. А сейчас, в осень, все машины густо текут по улицам. К тому же, сегодня прошел дождь, и городские остались в своих квартирах. Они больше ездят, чем ходят… Кстати, ты не смотрел погоду? Когда от нас уже вода уйдет, когда примерзать станет? Хочу в «Круглое» сходить, но там же все плывет… Как думаешь, придется ждать до лета? – спрашивал Юрий, положив на стол широкий лист районной газеты.

Юрий сначала вытащил из пакета художественные кисточки с разными деревянными ручками, следом, на стол он положил две квадратные пачки макарон быстрого приготовления и одну упаковку зеленого чая, а потом небольшой пакет молока.

Дмитрий Янченко спрятал шапку в широкий карман своей темно-синей рабочей одежды и присел на стул. Он внимательно следил за тем, как постепенно появлялись предметы на столе и говорил:

– Я смотрел прогноз погоды: завтра и послезавтра дождей не ожидается. Будет пасмурно. Но потом снова пойдут дожди. Все, Юрий, пора уже забыть о теплых деньках. «Бабье лето» прошло, а за ним пришла пора готовиться к зиме. Через месяц может пойти снег… Я вчера видел в новостях, что из-за сильных дождей окраины западных городов затопило. А ведь они выше нас живут. Хоть бы у нас вода не поднялась. Ладно, у тебя вода со двора уходит в лес, а у меня участок расположен ниже. Будет хорошо, если мороз придет или снегом все засыплет, а что, если зима будет не зима? Вспомни, как было в прошлом году! Вода стояла на весь огород и вокруг двора разлилась! В лучшем случае, мы снова будет сажать картошку в конце мая! Нет, пускай уж зима будет ранней.

– Так твой сын же приезжал, делал тебе какой-то дренаж. Ты же мне показывал, хвастался… Или я что-то путаю?

– Так-то он сделал. Но к сожалению, не так, как нужно. Из-за небольших дождей вода не уходит, собирается и стоит на месте. Ты же знаешь его, он не слушает меня. Все по-своему хочет делать. Когда он снова приедет, я скажу ему переделать, чтобы в этот раз было так, как я хотел. А то, как какой-то халтурщик, на скорую руку все. Я говорил ему, надо копать выше. Боюсь, что если сын не приедет, если пойдут долгие и крупные дожди, то я снова поплыву. Но он обещал приехать.

– Что ж, поделать… Вот, держи! Твой заказ, – Юрий протянул Дмитрию кордонную коробочку, – Все правильно купил, это то, что ты просил?

Последнее, что Юрий достал из пакета, была маленькая серая коробочка, внутри которой лежала запчасть для автомобиля. Юрий передал покупку Дмитрию и протянул чек. Затем он накормил кота и вернулся к другу.

– Да, отлично! – произнес Дмитрий, – То, что нужно. Хорошо, что ты сегодня съездил в город. А то бы пришлось Галину просить, чтобы она забежала в автомагазин после работы. Все равно ведь какое-то время она ждет автобус, сидит на автовокзале. Но ты же знаешь ее, если купит она еще не то, что нужно, я буду еще виноват. И думай потом, как машину починить… А завтра, благодаря тебе, я уже своим ходом поеду на работу. А деньги я завтра вечером тебе занесу, – говорил Дмитрий, рассматривая цифры на тонкой бумажке зелеными глазами.

Дмитрий Янченко положил коробочку в карман, встал со стула. Ему очень захотелось в гараж, к машине, и потому он добавил:

– Ох, спасибо тебе, Юрий. Пойду я уже. И тебе, видимо, пора идти кормить своих птиц. А я побежал, а то жена будет искать меня, если я задержусь у тебя. Сказал ей, что ненадолго к тебе. А то подумает, что я Артема встретил, да с ним распиваю, – вспомнил Дмитрий один такой случай, – А оно мне надо? Сейчас главное, мне за вечер машину отремонтировать, – вышел он в коридор, – В субботу, может, внуков увижу. Сын то мой, «Джипа» купил, так хочет привезти всю свою семью. Теперь ему будет проще проехать по этой нашей дороге-каше. Так что, заходи в субботу в гости, поговорим. Что ты все в доме сидишь? Ладно, ну, я пошел, машина меня ждет, жена волнуется. Еще раз спасибо за помощь! Я серьезно, ты заходи в гости. Ты же знаешь, где я живу, не заблудишься, – улыбаясь, Дмитрий Янченко ушел к двери.

– И ты заходи, – провожал Юрий.

Янченко обулся, вышел на крыльцо, накинул легкий плащ и спустился во двор.

– Ветер поднялся… – спокойно, себе под нос, тихо произнес он.

Юрий Лютый остановился на веранде. Он не выходил на крыльцо, стоял у открытой двери. Мужчина немного рассмотрел свой двор, затем бросил короткий взгляд на темнеющее небо и почувствовал осень. Порывы ветра отделяли мелкие капельки дождя от крупных, морось разлеталась в стороны. Частички воды долетали до тела Юрия и нежно врезались в его открытые участки тела. Лютый ощутил новый прилив сил. После утомительной поездки, ему уже не хотелось лечь на мягкую кровать, появилось желание выйти под дождь и поскорее накормить своих голодных куриц. Он быстро насунул галоши, тяжело вернул на тело плащ, укрыл голову капюшоном и вышел под небо, которое, как море, быстро плыло из-за влияния игривого ветра.

Дмитрий Янченко тем временем вышел из двора и почему-то остановился. Он уже был на краю дороги, но приближающийся шум заставил его отойти в сторону. По неширокой гравийной улице перед Дмитрием тихо проехала красно-белая машина скорой помощи. Казалось, что транспорт где-нибудь, да и увязнет, но опытный водитель справлялся с непростой дорогой. Он уже бывал здесь и знал, где и как лучше проехать.

Юрий подошел к калитке и спросил:

– К кому это?

Дмитрий повернулся к другу.

– Ну, в нашей деревне все уже в годах! – ответил он.

– Ага. Может, снова к Валентине? – тихо спросил Юрий, не отводя голубых глаз от испуганного взгляда Дмитрия.

– Что? – громко переспросил Янченко.

– Говорю, может, снова к Валентине! Ангелина измерила ей давление, и она запаниковала. Вот не измеряла бы, то жила бы спокойно.

– А если…кто-то умер?!.. – спросил Янченко.

– Не мели, Дмитрий! Не дай бог! В деревне и так всех по пальцам можно пересчитать.

– Валентина уже старенькая, ей больше нашего… Пойду, разведаю. Если что-то плохое… Позвоню тебе. Может, и правда, у Валентины давление! – сказал Дмитрий и, как пингвин, пошагал к своему дому.

Юрий Лютый, попрощавшись с другом, покормил животных и вернулся в дом. Он хотел снять протез и прилечь на кровать, чтобы отдохнуть после насыщенного дня, но сначала он решил позвонить своей двоюродной сестре Юлии, которая жила чуть дальше по улице. В этот вечер Юрий занервничал, ему хотелось узнать, не приезжали ли врачи к ней или, может быть, кто-то из ее соседей вызвал скорую помощь. Юлия Абрамовская быстро ответила на звонок брата. Она успокоила взволнованного Юрия, сказав, что ничего не слышала о бело-красной машине. Стало понятно, что машина поехала дальше по улице. После разговора о врачах и от усталости, в голове Юрия появились грустные мысли. Он выпил одну таблетку и, размышляя об одиночестве, поставил кастрюлю с водой на огонь и сел на стул. Его беспокоило, что Дмитрий Янченко вновь не спросил о его творческом увлечении. Единственный друг просто не интересовался тем, что было так важно для Юрия. Лютый почувствовал себя покинутым, одиноким. Сегодня, уезжая в город с картиной, которую он сам написал, Юрий вернулся домой без нее. Он продал картину, двойную экспозицию, которую он закончил еще в июне. Ту мрачную живопись о войне и жизни, которую вчера хвалил Янченко, когда приходил к Юрию и просил купить ему запчасти на автомобиль. Тогда же Дмитрий выдал пару слов о картине, возможно, из вежливости, возможно, ему действительно она понравилась, Юрий не знал наверняка. А сегодня вечером Дмитрий даже не вспомнил о картине, не спросил, продал ли ее Юрий или нет.

Дмитрий Янченко часто был погружен в свои домашние дела, ему было не до обсуждений интересов Лютого или чьих-то еще. Он любил говорить о технике, погоде и семье – эти темы были ему ближе. Так случилось и в этот вечер. Дмитрий хотел забрать только коробку с новенькой деталью и спешил вернуться в гараж к своей машине. Он немного поговорил о погоде, сказал несколько слов о своей семье, а затем уходил с мыслью: «Потом, позже, успеем еще поговорить!». А что же мешало Юрию первым рассказать о своих творческих планах? Преградой было то, что Дмитрий не любил искусство и не проявлял интереса к нему. Даже ради приличия он не мог подхватить разговор на эту тему. Конечно, он всегда выслушивал Юрия, но по его потухшему лицу было видно и понятно, что человек не имел никакого интереса говорить о творческой работе Юрия. В отличие от своего друга, Юрий Лютый умел поддержать любой разговор, умел отыскивать вопросы и задавал их собеседнику.

После того, как ужин был приготовлен, Юрий сел за стол и задумался о машине скорой помощи, которая всегда вызывала в нем тревожные чувства. Ему было тяжело видеть ее сегодня, так как машины медицинской помощи ассоциировались с чем-то неприятным – попусту никто не вызывает врача на дом. В деревне нет молодых людей, страшно было представить, что к кому-то бело-красная машина приедет в последний раз. Нужно лучше следить за своим здоровьем и меньше забивать голову плохими мыслями, чтобы реже встречаться с врачами. Но когда тебе за пятьдесят, все труднее вспоминаются приятные моменты. Мир становится другим, все больше собирается в человеке беспокойств. Глядя на свой жизненный длинный путь и тяжелое военное время, Юрий воспринимал свое одиночество как приближение конца. Он все реже думал о хорошем, поэтому старался больше времени уделить творчеству, чтобы отвлечься от дурных мыслей. Мужчина доел ужин, взглянул в темное окно и подумал о Валентине Прутик. Возможно, сегодня вечером ее осматривали врачи. Женщина уже была старенькой и часто беспокоилась о страшных новостях, которые показывали по телевизору, тревожилась за свой дом, за всю деревню.

Юрий Лютый утолил свой голод сытным ужином и привел кухню в порядок. Дмитрий Янченко так и не позвонил ему, видимо, не было на то причин: никто не умер, никого не увезли в больницу. Скорая помощь пробыла в деревне двадцать минут, затем тихо вернулась обратно по той же дороге. Юрий не слышал, как возвращалась та машина. Войдя в спальню, он присел на кровать и, наконец, снял протез. Оставшись без домашних забот, Юрий с наслаждением лег на мягкую кровать. Его овальная голова лежала лицом вверх, худые ноги вытянулись, а руки легли вдоль тела. Сытый кот быстро вскочил к нему и, облизывая свои белые усы, расположил свое пухлое тело на бедрах хозяина.

В доме Юрия было чисто и уютно. Раз или два в неделю приходила помогать прибраться Абрамовская, двоюродная сестра, которая жила одна под фамилией мужа. Но, несмотря на ее помощь, в доме все же не было той красоты и душевного очага, который был при Ларисе.

Юрий, вытянувшись на кровати, долго не мог уснуть. Мужчину постигало страшное прошлое. С тяжелым сердцем он снова вспомнил смерть Ларисы. Юрий смотрел в потолок, будто не замечал его. Взгляд его был тоскливым, в нем отражалось уныние и несчастье. Казалось, что мозг сконцентрировался только на переживаниях. Сегодняшняя машина скорой помощи загнала его в это печальное состояние. Юрий вспоминал: как врачи увезли Ларису с болью в сердце, как через день она умерла в больнице. Семья знала, что ее слабое женское сердце может внезапно остановиться. И больше всех к этому была готова сама Лариса. Хотя она и пыталась подготовить семью к своему неожиданному уходу, но она прекрасно понимала, что родные не хотят думать о том, что останутся без нее.

Тонкая душа вдовца долго не могла смириться с одиночеством. Юрий Лютый вспоминал жену как радостную, заботливую и позитивную. Он вспомнил, как она помогла ему преодолеть сильный психологический удар войны и как после победы за год облегчила восприятие страшных снов войны, мягко успокоила и приучила его жить настоящим. Но когда Ларисы не стало, мужчина перестал быть самим собой. В нем закаменела душа, и он катился в бездну печали. Юрий стал таким далеким и чужим для всех: для друзей, для родственников, и, что самое страшное – для своего единственного ребенка. Никто не общался с Юрием. Долгие месяцы и годы он ходил с большой болью, и никто ему не смог помочь. Все попытки вернуть Юрия в умеренные чувства не имели успеха. Мужчина убивал себя алкоголем и терзал утратой душу до тех пор, пока ему не приснилась жена. Лариса была такой красивой и беззаботной, как в последнюю их годовщину. Ярким летом тихая по характеру женщина стояла в голубом сарафане на бетонной дорожке спиной к мужу. Их зеленый двор был живым и цветущим. Лариса оборачивалась, улыбалась и говорила о времени как о будущем, как много еще нужно сделать и исправить. Но когда Юрий подошел к жене, за мгновение она вдруг стала строгой и недовольной. Ее распущенные светлые волосы были уже собраны в хвостик. Лариса хмурилась, из ее круглых глаз по бледным щекам бежали капельки соленой воды. Из тихой женщины полились громкие слова. Лариса отчитывала мужа за его неправильную жизнь, за то, что он из здорового по духу человека и из разумного мужчины превратился в пьяницу и дикаря. Юрий стоял перед ней во сне, ему было стыдно и больно смотреть в ее зеленые мокрые глаза. Он боялся прикоснуться к ней, боялся неправильно ответить. У него не было слов для оправданий. Юрий почувствовал себя предателем, виноватым. Лариса снова стала мягкой и произнесла: «Я мучаюсь, любимый! Полюби жизнь, полюби меня! Помирись с сыном! Избавь меня от мучений, чтобы я была счастлива на небесах, глядя на тебя!» Она погладила мужа по щеке, затем зашла в дом и исчезла. Это сновидение для Юрия было подобно реальности. Оно стало толчком к трезвой и рассудительной жизни. Мужчина пересмотрел свои взгляды и по сей день не пил спиртное. Он боялся обидеть и огорчить Ларису, ведь верил, что она присматривает за ним. Юрий нашел успокоение в творчестве, в искусстве. Стал писать картины. Вернул общение с земляками, но никак не мог помириться с сыном, Федор был слишком обижен и холоден к отцу.

Юрий Лютый повернулся набок, выпил таблетки и ближе к ночи уснул. Под действием лекарства он перестал думать о врачах, о жене, обо всем на свете. Мысли и воспоминания быстро угасали под влиянием усталого разума, а тяжелые веки закрыли глаза. Мужчина погрузился в крепкий сон и спокойствие. Рядом тихо дремал рыжий кот.

2

В календаре осталась последняя неделя октября. С самого утра показалось холодное белое солнце. На темных голых ветвях и желтых листьях висели прозрачные капли вчерашнего дождя. В полном молчании двигались тучи. В низинах тонким слоем парил густой туман, а желтая трава еще больше припала к сырой земле. Редкое чириканье оседлых птиц стало скудным и непривычным. Серая волнистая улица будто еще спала, хотя в старых домах уже топтались люди. Тихо, по-осеннему мрачно было в деревне.

Этим ранним утром Юрий Лютый уже ходил по дому. После крепкого и здорового сна, подкрепившись завтраком, он собирал себя на прогулку. Его лицо еще выглядело сонным и усталым, но в теле ощущалась бодрость, а мысли жаждали новых приключений. Мужчина больше не хотел просто лежать, а хотел ходить и действовать. Внезапное вдохновение подсказало ему заняться любимым делом. Он тепло оделся, на плечо повесил черную сумку, в которой лежал фотоаппарат, и вышел во двор. Фото-видеоустройство, на которое он копил чуть больше года, теперь могло зафиксировать все то, что человеческая память не смогла бы с четкостью запомнить, все то, что быстро исчезало перед глазами. Ему не придется стоять с мольбертом в холод, в дождь – в непогоду он мог писать картины дома, с фотографии. Юрий брал какую-то часть снимка и переносил ее на полотно, смешивая со своими идеями, создавая таким образом новую иллюстрацию.

Юрий Лютый вышел во двор вместе с котом. Воздух был свежим и прохладным. Он пробуждал силы и дух в человеческом теле. Первым делом Юрий выпустил своих домашних птиц из закрытого помещения, покормил их. Рыжий кот следовал за хозяином повсюду. Юрий вышел за калитку, питомец последовал за ним. Однако, когда Юрий ступил на дорогу, Рыжик тут же сел у обочины и посмотрел на хозяина так, будто просил его не уходить. Мужчина подошел, погладил животное и, тихо и неторопливо, направился к реке через всю деревню.

Гравийка повела Юрия вдоль полей, где до войны по краям улицы стояли красивые живые дома. Затем дорога провела Юрия через кустарники и немного повернула в сторону, привела к участку Дмитрия Янченко. Юрий Лютый, заметив небольшую фигуру Дмитрия во дворе, приостановился у забора. На время он отложил свою прогулку к реке, захотел поговорить с другом.

Вместе с восходом солнца загудел легковой автомобиль Дмитрия Янченко. Мужчина в чистой зеленой робе и черной шапке бодро ходил по двору, бегло осматривал машину, искал царапины на черной краске. Дмитрий по своей природе был спокойным и сдержанным человеком. Порой он был слишком упрямым. Каждый будний день, а бывало и в выходной, он отправлялся в поселок Санцычи, где работал водителем грузовой машины в час зерноуборочной поры, а сейчас, когда почва еще оставалась мягкой, работал на тракторе, обрабатывая поля и подготавливая их к посеву озимых культур.

Янченко отошел от автомобиля и недовольно взглянул на жесткий свет рассвета, который пробивался сквозь подростковые сосны. Затем он быстро отвел взгляд и голыми пальцами взялся за ворота. Ладони ощутили холод, а все нутро почувствовало, как поменялась погода. Дмитрий представил, как совсем скоро окрепнет влажный северный ветер, а за ним вместо дождя пойдет снег. Сегодня было холодно и мокро. Дни становились короче. Янченко не нравилась эта перемена уходящей осени, ведь с приходом снежно-дождливых перепадов получалось мало трудовых дел, как на работе, так и дома. Он любил чем-то занять себя. День сидеть и смотреть телевизор – это не про него. Он всегда искал себе работу, какое-то физическое занятие. Даже зимой, в метель, Дмитрию не лежалось на диване. Руки чесались от безделья, и он заходил в гараж или ходил по двору в поисках работы. Когда дома делать было нечего, в мужчине пробуждалось желание помочь самой пожилой жительнице деревни, Валентине Прутик. Он чистил от снега заезд к ее двору, а то и дров в дом мог занести. Даже его жена Галина не могла приостановить его трудолюбие хотя бы на пару дней. Неусидчивый муж проводил с ней лишь полдня, а потом уходил по своим делам. А когда дни становились длиннее, Дмитрий не переставал искать себя у других. К примеру, чаще заходил в гости к Юрию не только поговорить, но и отыскать у него работы, помочь инвалиду с какой-нибудь тяжелой работой. Вот, прошлым летом, Дмитрий лазил на крышу Лютого, помогал ему менять лист шифера. А этим летом скашивал траву не только у себя во дворе, но и подстриг дворы других. И как бы не раздражало Галину волонтерство мужа и его отсутствие дома, она никак не могла изменить его чрезмерную тягу к труду. Лишь только в молодости, до рождения первого ребенка, они много проводили времени вместе: путешествовали за границу, ездили в города к друзьям на праздники.

Юрий Лютый подошел к воротам и первым заговорил:

– Доброе утро!

– Доброе, Юрий! – ответил Дмитрий Янченко, – А ты куда в такую рань?

– К реке. Надо кое-что сфотографировать. Сейчас, в такое время, когда утром все просыпается, можно отыскать прекрасное. Я не должен это упустить…

Дмитрий только улыбнулся и торопливо распахнул деревянные темные ворота. А Юрий тихо добавил:

– Река сейчас спокойная, мрачная…

– Там, вдоль реки, воды много. Не утони в болотах! – говорил Янченко, отходя к машине, – Тебе бы с правой стороны зайти, с кургана, где узко. О, надо будет на то место в сезон на рыбалку как-нибудь съездить!

Дмитрий Янченко сел в машину, выехал со двора и остановился у дороги. Он не глушил двигатель черного кроссовера, быстро вышел из автомобиля и поправил шапку, которая скрыла его залысину. Мужчина теперь ждал жену, которую нужно было подвезти к автобусной остановке по пути. Галина всегда собиралась в дорогу неспешно, будто не замечала времени. Ей было неважно: они собираются к детям в гости, или в лес за грибами, или просто в городской магазин за покупками – муж всегда долго стоял у автомобиля и поглядывал на часы. Иногда случалось так, что из-за своей неторопливости Галина опаздывала на автобус, и Дмитрию приходилось везти любимую до следующей остановки или до самого города, к самой работе. В такие моменты он приезжал на свою работу не вовремя и получал выговор. Несмотря на то, что слабохарактерный муж был немного зол на Галину, он все же не кричал на нее. С обидой в мягком голосе он говорил ей, что в следующий раз она пойдет на работу пешком. Но Галина воспринимала его обидчивые слова как пустое, как раздражение чувств, не придавая им большого значения.

С замужества и до начала войны Галина Янченко работала почтальоном в родном поселке. А после войны, когда от поселка почти ничего не осталось, она устроилась работать в городское почтовое отделение. Однако, несмотря на это, она не смогла отпустить родных земляков от себя. В зимнее время Галина все чаще брала на себя несложную работу, чтобы почтовый автомобиль не заезжал в Борки. Она сама привозила в деревню письма и газеты. Любила пройтись по домам и пообщаться с людьми. Но уже через месяц ее отправят на пенсию, что станет большим облегчением для ее мужа, который не любил ждать ее по утрам, которому надоедали ее опоздания. Он по сей день не привык к ее работе в городе. Однако пухлая и невысокая женщина Галина переживала. Она боялась пенсии, боялась уходить с работы. Женщина с огромным трудом отсчитывала последние рабочие дни.

Дмитрий Янченко закрыл ворота, встал у передних колес автомобиля и с недовольным видом посматривал: то на наручные часы, то на коричневую дверь своего кирпичного дома, то на последнюю листву сада, то на Юрия Лютого, который говорил о разных мелочах. В эти минуты Дмитрию было не до разговоров. Он отвечал коротко и тихо, соглашался со всем, что слышал. Все из-за того, что в его голове зародилась невеселая мысль, которая заставляла задаться вопросом: неужели Галина совсем позабыла о нем, неужели ему придется вернуться в дом, чтобы подгонять жену, злиться и злить ее?

– Ну… Где же она? – невольно вырвалось из тонких уст Дмитрия, он вновь посмотрел на часы.

Ему казалось, что солнце стало ярче пробиваться сквозь лес, поднялось намного выше. Трепетало сердце, угасала надежда на своевременный отъезд.

Дмитрий ощущал раздражение и недовольство, а Юрий Лютый почувствовал непонятную тревогу и смуту этого утра. Мужчины стояли лицом к дому, каждый думал о своем. Они совсем не слышали, как сзади приближались осторожные шаги Лебедева.

– Елки-палки. Снова? – зазвучал тонкий голос Александра Лебедева, – Снова Галина собирается, как на свидание? – с какой-то иронией произнес он и почесал ладонью седую короткую щетину.

Янченко и Лютый быстро обернулись на знакомый голос и протянули земляку правую руку для приветствия.

К ним подошел шестидесятишестилетний Александр Лебедев, невысокий мужчина с серой кепкой на лысой голове. Круглая голова кивнула, тонкий вытянутый нос засипел, а волнистые губы растянулись от улыбки. Тело Лебедева выглядело спортивным, как у взрослых спортсменов по легкой атлетике, и, несмотря на свой возраст, мужчина продолжал заниматься спортом. Почти каждое утро он надевал спортивный темно-синий костюм, серые кроссовки, кепку и выходил на улицу. Жил он недалеко от семьи Янченко, правее от них, через один дом. Их общая соседка, Юлия Абрамовская, еще спала, на окнах были задернуты шторы.

– Ну что ты, Александр? – заговорил Юрий Лютый.

– Хожу, брожу, как молодой. Женщину ищу для женитьбы! – шутливо ответил Лебедев, а затем кивнул в сторону дома Юлии Абрамовской, – Видимо, она еще спит.

К разговору присоединился Дмитрий Янченко:

– Так то, в город тебе надо. Там-то женщин хватает, да побольше, чем здесь будет. Есть и возрастные спортсменки…по выходным будешь с ними в парке финской ходьбой заниматься. Там и жену найдешь! А ты что, еще не согласился на переезд?

– Подожди! Ты это о чем? – улыбаясь, спросил Александр Лебедев, – Никто не предлагал мне переезжать. Не понимаю. Кстати, мне и здесь хорошо.

– Как же?! Не слышал, что ли, что новые квартиры дают? Предлагают деревенским переселенцам хорошие условия. Какая-то там программа у них…

– Сдался мне этот город. Пожили! Знаем! – воскликнул Александр, – Теперь моя душа спокойствия просит. А если что, могу в гостинице пару дней погостить, посмотреть на шумный город. А женщины городские мне неинтересны, я уже деревенскую приметил… А твоя-то, Дмитрий, проснулась хоть? Что-то ты долго ее ждешь.

– Моя? То… – хмуро произнес Янченко, – Проснулась… Да все никак не соберется. Уже и раньше начали подниматься с кровати, все равно, не спешит. Вот возьму, когда-нибудь, соберусь и уеду без нее! А она выйдет, а машины то нет… Знать будет! – не новое говорил Янченко.

– Галина потом тебе так даст… Вон, той лопатой, да по спине, – показывал Лютый на ржавую лопату с высокой деревянной ручкой, что прислонилась к зеленому забору, – Так что, что ни говори, а ничего не поделаешь, ждать придется!

– Эт… Правду ты, конечно, говоришь, – неохотно согласился Дмитрий, – Да где же она?! Скорее бы на пенсию вышла. Нервов уже не хватает с ее работой.

– Сколько ей до пенсии? – спросил Лебедев.

– Недели три где-то.

– Как раз к зиме… Ох, ей будет тяжело привыкнуть. Я ж, как бросил тренерскую карьеру, так первое время скучал по работе… А ты, Юрий, куда уже собрался? К сестре?

– Я к реке, надо мне, для творчества, – спокойно отвечал Лютый, но не успел он договорить.

– Русалку ловить? – рассмеялся Лебедев.

Юрию не понравилась шутка, но он для вежливости улыбнулся. У него была своя жизнь, которую не все могли понять. Поэтому, Юрий не пытался объяснить каждому собеседнику важность своих идей. Он не считал себя художником, ему так казалось, но ему нравилось держать кисть в руках, смешивать краски, наносить их на холст и любоваться готовой работой. Сегодня у него была новая цель, новый замысел, и он с большим энтузиазмом вышел из дома. Даже после слов Лебедева, его творческое стремление не угасло. Юрий Лютый тотчас просто захотел покинуть компанию. Он мог весело ответить Александру на его шутку, но не стал. Ему было некомфортно находиться в обществе Лебедева. Юрия немного коробило то, что этот человек, бывший спортсмен, всю войну пробыл за границей, что он добровольцем не вернулся помочь своей стране. И насколько Юрий слышал, Лебедев не оказал никакой помощи ни в годы войны, ни после – никаких пожертвований пострадавшим.

– Пойду я, – ответил Лютый, – Солнце быстро встает…

Он пожал мужчинам руки и отошел от них. Янченко и Лебедев на минуту задумались, проводили взглядом земляка.

Юрий потерял интерес к общению и теперь, с легкой головой, спешил к реке. В дороге все же можно было отвлечься от людей и от домашних забот.

Александр Лебедев не ощущал к себе никакого презрения со стороны Лютого. Он только слегка смутился и задумчиво произнес:

– Сегодня Юрий выглядит странно. Не проснулся что ли?

– Не знаю… – ответил Янченко, пожимая плечами.

Тут же открылась дверь, и зазвенели ключи. На крыльцо вышла Галина в черном осеннем пальто до колен, в синих штанах и черных сапожках. Ее темные крашеные волосы до плеч были прямыми.

– Ну, наконец-то! – вырвалось у Дмитрия, – Дождались! – выдохнул он с облегчением.

– Успеете… – добавил Александр и посмотрел на свои старые часы, которые были подарены ему на память первыми учениками.

Дмитрий Янченко сразу же сел в машину. Он тихо захлопнул дверцу и надел очки для зрения. Очки Дмитрий стал носить после войны и надевал их только тогда, когда управлял транспортом.

Кареглазая смуглянка Галина без забот закрыла дом, вышла со двора, закрыла калитку на защелку и повернулась к Александру. А тот сначала посмотрел в живые женские глаза Галины, потом на ее маленький аккуратный нос и на красивые губы, помазанные красной помадой, а затем вновь взглянул в глаза.

– Здравствуй, Галка! – широко заулыбался Лебедев, – Какая же ты, ну… Ты… – выпрямился он перед ней как петух.

Женщина в ответ улыбалась, остановилась перед ним. Звонким голосом она произнесла:

– Доброе утро! Ну, Александр, какая я?

– Ну, красавица! Как студентка. Ох, как надоест тебе Дмитрий, я для тебя всегда свободен! – Лебедев не испытывал скромности к женщинам.

– Ой, Александр, ну ты как скажешь, – засмеялась Галина.

Из машины показалось хмурое лицо Дмитрия.

– Садись уже! Поехали! – глухо крикнул он.

Галина Янченко убрала улыбку с лица и с недовольным выражением взглянула на мужа, а затем отвела от него взгляд и молча села в автомобиль. Она села рядом, на переднее пассажирское сиденье, и на секунду снова серьезно посмотрела на мужа, строго сдвинув брови. Ей было немного неловко перед Лебедевым из-за того, что она не попрощалась с ним, так как спешила. Ведь, как только дверь захлопнулась, Дмитрий Янченко надавил на педаль газа, и четыре колеса автомобиля покатились по мокрой неровной дороге, разбрызгивая мелкие лужи.

Александр Лебедев в свои утренние прогулки всегда доходил до дома Лютого, а затем возвращался назад. Но сегодня, когда он взглянул на дом одинокой Юлии Абрамовской, он передумал идти дальше. Занавески на ближайшем широком окне были уже отодвинуты. Из печной трубы над крышей медленно поднимался белый дым. Александр приятно подумал о своей соседке, которая была чуть моложе его. Он тут же захотел пройтись под ее окнами. Возвращаясь к себе домой, Лебедев нарочно сбавил шаг, медленно, как черепаха, стал топтаться около невысокого забора, надеясь усмотреть хозяйственную черноволосую женщину. Когда из двора послышался мягкий голос, мужчина невольно подошел и остановился перед калиткой. Его глаза забегали в поисках Юлии. В тихом молчании осени, под облачным небом, он пару минут простоял с мыслями о ней. Ему хотелось зайти во двор и отыскать соседку, чтобы хоть ненадолго взглянуть на ее красоту. Но Александр сдержался, посчитав, что было слишком рано для гостей, утро только начиналось, и он не хотел быть навязчивым. «Кто в такое время ходит в гости? Да и что я ей скажу? Зачем я пришел? Попросить соли или совета? Уже просил! Да и не поверит она мне, что я к ней за какой-то солью пришел. Она бы сразу меня раскусила, с первого взгляда бы все поняла, что не могу я без нее! Я, может, надоел ей уже со своим вниманием!» – с досадой подумал Лебедев.

Когда Александр только переехал из города в родную деревню, в нем проснулась та симпатия и не забытая любовь к Юлии, которая была оставлена в молодости. Он хотел начать новую жизнь с ней и поэтому без долгих раздумий несколько раз ходил свататься, предлагал жить вместе. После очередного отказа Александр потерял смысл новой жизни и с полным разочарованием стал понемногу налегать на спиртное. Но даже в пьяном состоянии он никогда не показывался Юлии на глаза. Он пил только в своем доме, на улицу выходил редко, только полностью трезвым. Александр боялся, что Юлия увидит его неприглядным, а если учует запах алкоголя, то вовсе перестанет с ним общаться и обращаться за помощью. Тогда он потеряет ее навсегда.

Для пятидесятидевятилетней Юлии Абрамовской внимание Александра Лебедева было приятным, и она была не против немного пококетничать. Она даже начала задумываться о том, чтобы ответить взаимностью на его внимание и покончить с одиночеством. Ведь Александр не только хорошо к ней относился, но и всегда помогал ей, делая всю мужскую работу. Так почему бы не попробовать пожить вместе? Юлия понимала, что вместе легче пережить зиму и мужская сила в доме будет только плюсом. Кроме того, было бы для кого готовить, было бы с кем говорить по вечерам. Юлия не боялась их разницы в возрасте, но ее тревожила мысль о том, что крутить роман на старости лет может быть неправильным. Она переживала, не по-доброму представляла себе, как отреагирует ее единственная дочь на такой союз. В телефонных разговорах со взрослой дочерью Юлия боялась даже подумать о Лебедеве, а уж заговорить о совместной жизни с ним казалось ей страшным предательством. Она представляла себе непонимание и недовольство со стороны ребенка, сердитый голос дочери, возможно, насмешки и переубеждения.

В это утро Александр Лебедев, как влюбленный юноша, крутился у дома Абрамовской. Не поймав глазами Юлию, он тихонько потопал к себе. Пока шел, оглядывался в сторону ее двора, а когда оказался на своем участке, то выискивал силуэт соседки через огород и садовые деревья, как шпион, до тех пор, пока сам не скрылся за деревянной постройкой. Мужчина зашел за сарай, стены которого были обшиты досками. Живности Лебедев не держал, внутри лежали сложенные сухие колотые дрова из разных пород деревьев. Недалеко от сарая, у навеса, лежала горка дров, которые привезли ему в августе. Александр недолго постоял около этой кучки сырых сосновых дров, почесал затылок, провел глазами по навесу – представлял, как будет выглядеть поленница после сделанной работы. И тут же, с грустью и с теплотой, воспоминания заполнили его мысли. Вновь у Александра не нашлось настроения для кладки дров, из памяти закрутились моменты, как кадры из кинопленки. Сначала внутри все расцвело, а затем стало неспокойно и морозно, будто и не вставало солнце над деревней. Сколько жизни прошло, сколько всего случалось, сколько большой радости и печали пережил Александр, но далекий особенный момент снова выплывал в голове, как неожиданный снег при теплой погоде.

Будучи молодым, Александр Лебедев редко приезжал в Борки, а если и приезжал, то только для того, чтобы помочь своим родителям с подготовкой к зиме: выкопать картошку, наколоть дров, поработать молотком… Из-за своих отъездов, из-за долгих спортивных командировок, парень почти не появлялся в деревне. Оттого он и не заметил, как быстро повзрослела та скромная маленькая девочка Юлия. Одним летним днем, в свои двадцать семь, Александр приехал домой после затяжных соревнований и встретил около соседского дома двадцатилетнюю стройную Юлию. Девушка сидела на широкой скамейке с распущенными черными длинными волосами и мечтала при разогретом солнце. Для молодой Юлии солнце в Борках светило по-особенному: оно было родное и приятное, и чужое за деревней. Впитывая доброту солнечных лучей, ей не хотелось никуда спешить. В тот же теплый августовский день Александр подошел к Юлии, присел на скамейку, оказался рядом. Первые минуты парень словно заново знакомился с очаровательной смуглянкой Юлией, как будто и не было у них того совместного детства, когда она постоянно кружилась вокруг него, словно младшая сестра. Они долго говорили, рассказывали свои истории и весело вспоминали прошлое. В этих мягких разговорах двое просидели до вечера, не замечая прохожих и позабыв о домашних делах. На следующий день они снова несколько раз встретились. Утром они только переглянулись и помахали друг другу рукой через забор, как соседи. Затем они встретились днем за дворами, когда Александр выносил сухой мусор с огорода к лесу, а Юлия собирала сладкие яблоки, которые дерево обронило за забор. Молодые люди разговорились. В тот час Александр не думал ни о ком другом, кроме Юлии, которая медленно поднимала сочные плоды. Тогда можно было услышать искренний смех девушки и шутки Александра. Парень присел к ней, помог наполнить ведро зелеными яблоками, и, когда они встали друг напротив друга, не отводя глаз, Александр смело взял Юлию за талию. Его еще больше потянуло к ней, и он сдержанно поцеловал ее в губы. Девушка не противилась, она ощутила приятные чувства и отдалась внезапному круговороту счастья. После поцелуя Юлия резко изменилась. Ее внезапно кольнула легкая злость, она поспешила отойти от парня и отпустить его взгляд. Ей захотелось убежать и исчезнуть. Юлия нахмурилась, перестала ощущать тяжесть ведра и молча дернулась за широкие ворота, закрыла их на защелку и скрылась.

Последний их разговор пришелся на вечер. Юлия стояла в летнем платье около дома, смотрела вдаль улицы и кого-то ждала. К ней вскоре подошел Александр. Девушка была не в восторге от его появления и отвернулась. Она не желала новой встречи, она не ждала его, ее очень беспокоило, что, посмотрев парню в глаза, пленительные, приятные чувства вновь затуманят ей голову и в ней снова проснется влечение к Александру. Юлия считала их вчерашний поцелуй ошибкой и не хотела, чтобы все повторилось вновь. Девушка повернулась спиной к парню, хотела вернуться в дом, но Александр встал перед ней, и она, само собой, посмотрела в его голубые глаза. В груди Юлии приятно защекотало, и она мгновенно переменилась. Холодок мгновенно растаял, как лед в жаркое лето. Юлия перестала отстраняться от наглой близости парня. Она улыбнулась и мягко провела ладонью по его левой руке, от плеча до самых пальцев, потом отпустила мягкое касание и чувственный взгляд, села на скамейку. Александр сел рядом, его сердце приятно билось от молниеносной влюбленности. Глаза девушки горели, и это невозможно было скрыть. Юлия молчала, словно потеряла время и слова. Она путалась, ведь за их короткие встречи все откровенные чувства то казались ложью, то правдой. Она вновь взглянула на Александра, от ее взгляда веяло неуверенностью и нежностью.

– Ты, извини меня, за поцелуй, – заговорил Александр спокойным тоном.

– Давай забудем… – ответила Юлия, чувствуя слабость к парню.

– Ты мне нравишься, и я…

– Ты в этом году выиграл гонку, стал чемпионом? – быстро поменяла тему девушка, сделав вид, будто не слышала его слов.

Александр подхватил эту тему и начал рассказывать о своих спортивных достижениях.

Юлия улыбалась. Она замечала, как радостно и влюбленно смотрел на нее Александр, как все ближе он прижимался к ней. Она притворялась, будто слепа на его чувства.

– Я сегодня уезжаю, – вдруг произнесла Юлия, думая о том, что ее отъезд сбросит всю тяжесть мыслей.

Девушка еще вчера, после поцелуя, решилась на спонтанный отъезд.

– Сегодня? – встревоженно спросил Александр, – Мама говорила, что ты останешься до вторника. Думал, мы прогуляемся сегодня. Что-то случилось?

– Все хорошо. Просто планы изменились. А ты когда уезжаешь?

Александр планировал уехать вместе с ней во вторник, но теперь, когда все изменилось, он намеренно солгал:

– И я сегодня. Хочешь, тебя подвезу? Как раз по пути. Зачем тебе на автобусе поздним вечером ехать, когда есть автомобиль? На автобусе неудобно, тяжело. Со мной будет поприятнее, комфортнее и быстрее. Сумки не придется тянуть. Я же знаю, как о нас родители заботятся… Загрузят целый багажник.

– Сумки, это да. Мама вон, хочет, чтобы я половину урожая вывезла… Спасибо, но я сегодня не на автобусе, за мной приедут… – как-то тихо, нехотя, произнесла последние слова Юлия.

Она не хотела расстраивать Александра, потому что чувствовала притяжение и влечение к нему, не смогла отвергнуть эти чувства. Поэтому, все это время, Юлия молчала о том, что у нее уже есть любимый молодой человек.

– Вот-вот машина подъедет, – тихим голосом произнесла девушка, – Я вышла ее встретить.

– Понял… А кто за тобой приедет? Может, с сумками помочь? Я погрузить их могу.

Юлия молча посмотрела на Александра, да так посмотрела, что в ее взгляде было что-то такое, что вызвало у Александра желание вновь ее поцеловать. Она предчувствовала, что это вот-вот случится, и не пыталась даже этому помешать, а, наоборот, застыла на месте, ожидая нежного прикосновения. И если бы не громкий голос со стороны, Александр бы поцеловал Юлию, прикоснулся бы к ее губам.

– Вот ты где! – крикнула Василиса Лебедева, мать Александра.

Юлия быстро отвернулась от парня и опустила глаза вниз.

– Уходи… – тихо произнесла она.

Из своего двора вышла пышная женщина Василиса Лебедева. Она стала около куста калины, что рос около ее забора, положила руки на пояс и, нахмурившись, посмотрела на своего улыбчивого старшего сына со словами:

– Вот те на! Снова он здесь?! Иди помоги больному отцу дрова сложить. А то ж, сидит он здесь! Александр! Слышишь? Отец не дождался тебя, да сам пошел работу делать, чтобы я ему не говорила. Упертый! Сына, отстань ты уже от Юлии! У нее же жених есть. Иди, лучше, поработай! – прикрикнула мать.

Василисе не нравилось, что ее сын второй вечер крутился вокруг Юлии, вместо того, чтобы помочь матери и отцу. Александр обещал родителям провести с ними все выходные и помочь со всеми накопившимися делами, прежде чем снова уедет на несколько месяцев.

Александр медленно поднялся со скамейки.

«У нее есть жених?» – крутил он в голове, – «Почему она молчала про него? Теперь понятно, кого она ждет, кого она вышла встречать!»

Александра задело, кольнуло это слово «жених». Он хотел остаться, чтобы увидеть парня Юлии, чтобы грозно взглянуть ему в глаза и понять, чем он лучше него, не красивее ли!? Но не смог. Александр не осмелился перечить матери и с туманными мыслями, медленно дыша, он посмотрел на Юлию печальными глазами, как будто навсегда прощался с ней. Перед уходом, он произнес:

– Удачи тебе…

– Мг, – не смогла ничего ответить Юлия, кроме короткого звука.

Девушка лишь взглянула на него, улыбнулась и ждала, когда же Александр уйдет. А он растерянно стоял. Из-за прекрасной улыбки Юлии, из-за красивого лица напротив, Александр снова позабыл обо всем.

– Александр! – как гром, воскликнула Василиса Лебедева.

Парень невольно повернулся на громкий голос и вернулся домой.

Когда Александр потерялся из виду, Юлия с облегчением выдохнула. На сердце стало спокойнее, даже слегка похолодало на душе. Ей еще больше захотелось поскорее вернуться в город и забыть все, что было между ней и Александром: тот поцелуй, то влечение. Все мысли о нем только портили ей настроение. Когда автомобиль подъехал к дому, Юлия ощутила себя предательницей. Мысли об измене сковывали ее, и она казалась странной в глазах жениха. Девушка никак не могла сосредоточиться, торопилась и путалась в мыслях. Быстро попрощавшись с родителями, она села в синий автомобиль и уехала подальше от Александра. Юлия бежала, как преступник после нарушения закона.

В то время, когда машина еще стояла у двора Абрамовских и родители собирали дочь в дорогу, Александр находился за постройкой. Он помогал своему отцу переместить кучу дров под навес. Пару раз он отходил от работы, выглядывал из-за угла и ревниво выискивал глазами того молодого человека, который приехал за Юлией. Но ничего не вышло. Он так и не увидел жениха. Автомобиль почти неслышно загудел и тихо увез Юлию. Александр остался с бесконечными мыслями в работе. В те минуты он влюбленно думал только о девушке.

Александр Лебедев вернулся из воспоминаний. Стоя во дворе, мужчина вздрогнул, то ли от холодного осеннего утра, то ли от прошлого, пережитого. Он поднял кусок от чурки, грустно посмотрел на сырую древесину и бросил ееобратно в кучу. Пропало все настроение к работе. Мужчина вернулся в дом, прилег на скрипучий диван, чтобы скоротать время. Он закинул руки за голову и ждал, когда наступит хотя бы полдень, чтобы зайти к соседке Юлии. Лебедев больше не искал какого-то повода или причин заглянуть к ней, все упиралось только во время.

Пока Дмитрий Янченко держался за руль, а Александр Лебедев думал о женщине, Юрий Лютый уже сошел с твердой дороги и спустился в низину. Закончилась деревенская улица, через лес протянулись две неглубокие колеи, которые легли ровной полосой на мягкую землю. Юрий шел по ним через редкий лесок толстых сосен, часть которых ближе к реке лежала мертвой. Когда под ногами размякло и дорога совсем исчезла, после недолгой ходьбы Юрий ступил на широкий берег. Путь его привел на красивый простор широкой реки, где по краям, вдали, над водой висел густой туман. Вдоль темной зеркальной глади от холодов угасли водные растения. Надломленные стебли тростника, камыша и рогоза заполонили собой большую часть мелководий. Солнце вставало справа, холодные белые лучи касались темной реки, и на воде стали видимыми тонкие полосы мягкого прикосновения, туман стал более выразительным и мягким. Выйдя из опушки к реке, Юрий Лютый увидел то самое место, которое он выбрал для съемки. В стороне лежал дуб, но к нему нужно было подходить осторожно, чтобы не поскользнуться на гнилой траве или на мягкой открытой почве. Юрий подобрал голую сосновую ветку, которая выглядела прочной. Он обломал ненужные ответвления и теперь больше упирался на толстую палку и на уцелевшую ногу, чем на протез.

Юрий Лютый осторожно прошел вдоль леса, опасаясь не заметить и случайно попасть в глубокую скрытую водную ловушку. Перед ним топталась палка, которая искала твердый и безопасный путь. Наконец, Юрий достиг своей цели – он дошел до толстого дуба, который бедно лег у зелено-серого леса. Старое дерево уже давно лежало здесь, никто не мог точно сказать, когда оно упало. В деревне не осталось тех людей, которые могли бы об этом рассказать. Бобры не притронулись к дубу, так как для них он был слишком твердым, куда охотнее и приятнее валять мягкую осину, которая росла дальше по берегу. Пару поваленных деревьев с большими ветками лежали в метрах ста от дуба, стволы почти обмякли от сырости. Юрий Лютый с трудом подтянул руками свое тело и сел на сухой безжизненный дуб спиной к лесу, лицом к реке. Здесь пахло мокрой землей и сыростью, иногда доносился аромат хвойного бора. Отсюда было хорошо видно другой берег реки, где за речушкой стоял только сухой редкий рогоз. Почему-то там не рос тростник, из-за чего отчетливо просматривался березовый пожелтелый гай. У берегов по-прежнему редела белая муть пара.

Мужчина был окружен прохладой, но он словно не ощущал ее. В душе остались теплые, яркие воспоминания этого места, которые с болью грели все тело. Юрий вытащил черный фотоаппарат из сумки, поймал прекрасные пейзажные образы и несколько раз щелкнул. Теперь, когда снимки были сделаны, он мог спокойно погрузиться в свои мысли. Юрий прислонил грубые ладони к дубу и вспомнил о жене. Лариса любила это место и это дерево. В теплую погоду она часто приходила сюда после войны. Часто брала Юрия с собой, чтобы он лечил себя от последствий военных воспоминаний, от мучающих ощущений прошлого. Нужно было жить дальше. Рядом с Ларисой на этом дубе Юрий находил в себе бодрость, любовь, заботу, уверенность и силы жить мирной жизнью. В последний раз он был здесь с женой несколько лет назад, в осень, подобно этому дню, когда березы качали свои желтые пряди. Юрий держал ее хрупкие пальчики и говорил с ней о приятном. Незабываемые воспоминания были красивыми и плавными, но они обжигали сердце. Через столько лет, через одинокую жизнь, отзывалось желание быть рядом с ней, с женой. Тяжело было Юрию, казалось, что пейзаж уже не был таким живым и настоящим: ни река, ни растения, ни свет, ни небо – без Ларисы все стало холодным и чужим. От набегающей печали не хотелось здесь больше оставаться. Ему захотелось покинуть берег и вернуться в деревню.

Юрий слез с дерева и огляделся, как будто на долгую прощался с этим местом. Он напоследок осмотрел все свое окружение. Возможно, он еще вернется сюда снова. Но когда? Он не мог ответить себе на этот вопрос. Ненароком, поворачиваясь, Юрий взглянул на березы, на ту сторону реки и заметил там мелкое движение. Мужчина остановился, четче взглянул, пригляделся. Из низкого тумана, к открытому берегу вышла рыжая стройная косуля. Она подошла к воде, сделала пару глотков, затем чуть отошла назад и замерла. Юрий медленно поднял фотоаппарат, чтобы не спугнуть красивое животное. Косуля водила ушами, подняла переднюю конечность, словно намеренно позировала фотографу, затем посмотрела на мужчину и тут же пугливо скакнула в бело-черный лес. Юрий еще пару минут оставался стоять рядом с дубом молча глядя вперед, как бы надеясь, что животное вернется.

«Пора домой!» – подумал он и тяжело пошагал к дороге. Когда Юрий добирался до лесной колеи, он почувствовал внезапную слабость и нежеланную грусть. Холодная дрожь пробежалась по всему телу как молния. На секунду, в глазах потемнело, кисловато запахло новыми масляными красками. Юрию хотелось припасть к земле, но он только протер глаза и заставил себя выйти к лесной дороге. Такая слабость здоровья с ним случилась впервые. Это пугало мужчину, словно что-то ужасное гнало его поскорее покинуть берег. Он сопротивлялся плохому самочувствию и сопротивлялся старости. Испытывая страх и не ощущая холодный пот на лбу, Лютый дошел до дорожной колеи и вошел в лес. И тут же его неаккуратность и спешка привели к еще большей раздражительности. На время позабыв о мягкой поверхности и скользкой почве под ногами, торопливый Юрий потерял равновесие и всем телом пал вниз. Грязь потянула ногу, тело приземлилось на бок и на правую руку. Юрий рухнул на сырую лесную скатерть и ощутил давление и шум в голове. Он потянулся к таблеткам, которые всегда носил с собой. Не глядя, выдавил одну таблетку из пластинки, закинул в рот и проглотил. Мужчина ослаб, лежал, не спешил вставать, перестал себя подгонять. Он тяжело смотрел на облачное небо и стройные зеленые вершины сосен, которые будто касались облаков. Хотелось погибнуть от слабости духа. Даже фантомная боль, что ударила в голову в момент падения, уже не доставляла злости. Она утихнет вместе с противным тяжелым головным шумом, когда подействует таблетка. Находясь на земле, Юрий глубоко задумался. На миг показалось ему, что он слышит далекие и знакомые голоса пушек. Стало невозможным не вспомнить вырвавшиеся из памяти воспоминания войны.

Шел второй месяц кровавой войны. Было утро. Апрель. К лесным траншеям, ближе к линии фронта, перебросили несколько солдат, среди которых был молодой сержант Лютый. Юрий только недавно получил это звание сержанта за подвиг в адском бою, и теперь он более уверенно ощущал себя среди рядовых. В сосновом бору стояла нестабильная тишина, изредка пробивались одинокие далекие хлопки автоматов и гаубиц. Для передислоцированного отряда были поставлены задачи: вытащить раненых после ночных сражений, а также доставить боекомплект пехоте, которая держала периметр в стратегически важном селе Студичи. Без замедлений, команда в темных камуфляжах двинулась в путь. Шли по сырой траншее, вышли из леса к полям, далее узкие окопы. Встречали уставших солдат: кто-то стоял на посту перед бруствером, кто-то сидя спал в отрытых широких проходах, а кто-то недовольно курил в стороне. Было холодно, вчерашняя дневная морось оставила после себя неприятные отпечатки влаги. Солдаты шли по вязкой почве, по земляной густой каше. Ноги грузли, ботинки прилипали и быстро покрывались толстым слоем грязи. В момент хода приходилось подниматься на поверхность, перебегать в другие траншеи. Жили с надеждой, что во время перехода враг не заметит движения и не пристрелит снайпер.

Все ближе подбирался фронт. За спинами солдат тяжелый груз, в руках автоматы, на голове каски. Сержант Лютый находился в центре движущейся группы. За ним было двое, а впереди шли более опытные солдаты и старший лейтенант. Тревожно грохотало сердце, оно отгоняло своим стуком усталость. Тяжело, пускай и медленно, но группа пробиралась к цели. Часть небольшого лесного массива, которая начиналась и заканчивалась вдоль полей, обстрелянная вражеской артиллерией, уже оставалась позади, теперь открывался широкий участок голой земли. Впереди только голое черное поле, покрытое глубокими воронками, а за ним, то самое большое село, где ждали эвакуации раненные солдаты.

В поле пахло холодной землей, ранней весной, словно вчера мягкую темную почву вспахали плугом. Идя по узкой траншее, сержант Лютый глубоко дышал, готовя себя к трудностям, воображал, какой его ждет бой. Он смотрел на солдат, которых встречал на пути, с состраданием и скорбью. Он не хотел, чтобы кто-то из них не вернулся домой. Как только поле закончилось, отряд добрался до кирпичных руин, к первым разрушенным домам, от которых почти ничего не осталось. Солдаты осмотрелись. Траншея здесь заканчивалась легким небольшим подъемом к поверхности. Остался один рывок, нужно было перебежать часть села к блиндажу. Солдаты растянулись перед выходом на широкой части траншеи, откуда каждый мог увидеть, что ожидало их на пути. Под серым пустым светом не было ни одной живой постройки. Повсюду лежал колотый белый кирпич и бытовые вещи, которые когда-то разлетелись от снарядов. Юрий не сразу рассмотрел средь разрушений бездушные гражданские тела, что лежали по всей улице словно куклы. Он никогда еще не видел такой жестокости. Трупами была усыпана сельская улочка. Взрослые и дети лежали в грязи с чемоданами у сгоревших машин. Враг отступал, убегал рассыпая пули по мирным людям. Взрывал все, не оставляя ничего после себя. Торчали куски плоти под кирпичными плитами, тех, кто пытался спрятаться от вражеских солдат, от беглой бомбардировки. Синие лица передавали ужас войны. В этот момент Юрий Лютый не думал о себе, он напряженно думал о своем поселке. Ему хотелось верить, что он уцелел, что враг не пошел к болотам, а обошел их. Пусть в Борках прошла эвакуация, но за родное место было тревожно. Сержант Лютый посматривая вперед, тревожился за родителей. Трудно, больно было думать о жене и ребенке в такие минуты. Вражеские ракеты летали по всей стране.

Пусть с этого села был выбит враг, но оно все еще сильно обстреливалось, и вывезти мертвых гражданских было трудной задачей. Картина, где жизнь превратилась в развалины, не оставляла равнодушие – нарастало стремление побороть этот кошмар, отомстить за садненое, за страдания.

Сквозь неживое пролегала тропинка к нужному окопу. Солдаты, сгорбившись, согнувшись, один за другим, по команде шустро перебегали тропу. Они бежали быстро, как тени, и полетели по ним вражеские пули. В одно мгновение от стрельбы все солдаты очнулись, настоящий страх всколыхнул их души. Юрий бежал за своими, маячил взглядом, пытался обхватить глазами свое окружение. Тропа обрывалась широкой ямой, и, когда все бросились в воронку, команда сразу же оказалась в нужном окопе и сразу же направилась к блиндажу. В эти минуты сержант Лютый словно отключился от войны, его захватил важный вопрос: «Может, мне показалось?»

Старший лейтенант о чем-то говорил в блиндаже с другим офицером, но до Юрия не доходили его слова. Тогда же, солдат Лютый распихал военных и ближе подобрался к своему командиру со словами:

– Старший лейтенант! Можно обратиться?

– Что у тебя? – обернулся курносый командир.

– Я заметил в селе ребенка!

– Что? – опустил белые брови старший по званию, поправил каску, – Повтори!

– Ребенок! Там, у церкви! Мне кажется, я видел ребенка, живого ребенка! – быстро, но неуверенно произнес Юрий.

Солдаты задвигались, но не смогли подтвердить или опровергнуть слова сержанта Лютого. Никто не видел того, что увидел он.

– Ты уверен? – спросил офицер грубым тоном.

В разговор влез невысокий солдат, защитник села.

– Здесь нет живых, нет живых гражданских! Мы бы заметили! – сказал он.

– Но я видел худого мальчика! – более уверенно произнес Лютый тихим голосом.

Юрий и правда видел средь руин худое, ослабленное тело, которое сидело у красной церкви и крутило головой, но ему никто не поверил. Сначала Лютый сам себе не поверил, но за то время, пока шел разговор, он убедил себя в обратном. Было страшно ошибиться и не проверить, страшным было оставить ребенка в разрушенном селе.

– Лейтенант, как давно вы здесь? – поинтересовался старший лейтенант штурмового спасательного отряда, понимая, что время идет против него, против раненых в блиндаже.

– Три дня! Здесь нет ни детей, ни взрослых. Все проверено! – доложил солдат.

Команда сразу же выгрузила боекомплект, а Лютый замер в своих мыслях. «Нужно проверить церковь. Он был там!»

– Вы двое, взяли раненого! И вы берите на носилки второго! – передавал приказ старшего лейтенанта худой солдат с позывным «Хмурый».

Раненые уже лежали на прочной ткани. Один – с окровавленной ногой, на правой ноге был затянут жгут, второй солдат – с перевязанной головой и раненой левой рукой. Юрий Лютый был одним из тех, кто должен был взять носилки, но он быстро отошел. Он почувствовал недоброе, нахлынуло ощущение невозвратимости. Тут же загудели снаряды, вспыхнули огнем и землей взрывы. Солдаты еще ниже присели. В такой ситуации мало верилось в лучшее. Пехота, которая держала село, прижималась к стенкам, солдаты ежечасно подвергались многочисленным атакам. Враг бил щедро, его мучило отступление, он хотел вернуть под свой контроль стратегически важное село. А молодые и более взрослые наши бойцы были против их целей, никто не хотел отдавать и метра своей земли.

Во время обстрела рядом с Юрием оказался неизвестный ему солдат, который был измучен боем и обмазан грязью. Лютый взглянул на его покрасневшие, широкие глаза и тихо произнес:

– Ребенку нужна моя помощь. Я обязан его спасти.

– Не играй с жизнью, сержант! Скоро враг в атаку пойдет! – хлопнул по плечу усталый рядовой с легкой щетиной на вытянутом лице и густыми черными усами под овальным носом, он не понимал, о ком говорил Лютый и предположил, что тот хочет домой, – Ты нужен здесь!

«А что если на месте того мальчика оказался бы мой сын? И кто-то, сейчас был бы вместо меня. Он бы просто оставил его?»

Юрий смотрел на парней, которые вытаскивали раненых, и думал о своих дальнейших действиях. Затем он стал медленно отходить к воронке.

– Давайте же, поживее! Пока танки не пошли в атаку! – подгонял старший лейтенант свою группу.

– А где сержант, где Лютый? – кто-то спросил из толпы.

– Вот же зараза! – сказал командир и сжал зубы.

Юрий Лютый ослушавшись приказа уже взбирался по тяжелой рыхлой почве, выбирался из сырой глубокой воронки наверх. Сержант высунул голову и посмотрел в сторону взорванной церкви: красные кирпичи, черный колокол и ломаные иконы. Ребенка не было видно. Под шум взрывов, Юрий храбро выбрался на поверхность. Он думал только о своем сыне, это придавало ему смелости. Бесстрашие гнало вперед. Солдата совсем не волновало, что будет с ним потом и что будет с ним в настоящем. Он четко и напористо хотел лишь одного – отыскать беззащитного ребенка. Перебегая через улицу, неподалеку от сержанта, недобро сверкнуло разрывом снаряда. Осколки разлетелись в стороны, как огромная горящая стая ворон. Тогда же металлический осколок задел плечо Лютого и сбил его с ног. Юрий упал, лег возле мертвой женщины и, от боли и страха, порывисто и коротко выругался. Он приподнялся, побежал дальше, добрался до руин церкви. Оказавшись на месте, солдат осмотрел ломаные стены, но не свою рану. Потом зашел за кучу кирпичей и, согнувшись, прошел чуть вперед. Юрий все крутил головой, искал ребенка, но его нигде не было. Ощущая разочарование, он перестал слышать громкие звуки, неправильные мысли глушили голову до тех пор, пока на глаза не попалась пыльная дверь подвала со свежими отпечатками детских рук. Сержант без колебаний открыл железную дверь. Яркий дневной свет ворвался в темный подвал и осветил маленькое захламленное помещение. Страшными глазами оттуда смотрели чумазые дети: десятилетний мальчик и шестилетняя девочка. Брат и сестра прижались друг к другу и с опасением думали о солдате. Вокруг них было много разбросанных фантиков и банок от разной еды, свет также осветил раскладушки. Это маленькое бомбоубежище спасало детей уже не первый день. Юрий не знал точно, сколько времени терпели изоляции бедные дети. Глядя на их худые тела и на бледные лица, которые дико и напугано устремились на него, хотелось поскорее освободить их из плена.

– Поднимайтесь! Быстрее! – приказывал Лютый.

Солдат отодвинул автомат за спину, чтобы не пугать мальчика, который почему-то смотрел только на оружие. Юрий не хотел забираться в убежище и насильно вытаскивать детей. Уловив детские испуганные взгляды, казалось, что травмированные дети его приближение расценят как угрозу, и солдат только добавит боли и злости в их маленькие сердца.

– Я вас спасу! Не бойтесь! – уговаривал он детей, – Вот видите, на груди флаг наш. Я свой. Смелее. Ну!

Юрию Лютому везло, что вражеская артиллерия сдвинула цель и била в сторону.

– Давайте же, сюда, – спокойно говорил Юрий, боясь еще больше напугать детей, – Я вас уведу от взрывов, – протянул он руку.

Кареглазая девочка в грязных желтых штанах и синей кофте заплакала, еще крепче схватившись за брата. Мальчик что-то сказал ей на ушко, и сестра, не переставая лить слезы, забралась ему на спину. Они выбрались наверх по железной лестнице.

– Я вас спасу, доверьтесь мне! – говорил Юрий синеглазому мальчику в темной одежде, – Хорошо?

Старший ребенок храбро кивнул головой. Он больше не моргал при взрывах, только быстро осматривал территорию. Сержант подвинул автомат, убрал его со спины, теперь он висел под рукой.

– Залазь мне на спину и крепко, со всей силы, схватись за меня. А девочку я возьму на руки, – быстро говорил солдат мальчику, – Только закройте глаза и не открывайте, пока я не скажу, – подмигнул он детям.

Юрий поднял детей, и теперь им нужно было пробиться через руины, затем по траншее через поле и скрыться в лесу. Солдат даже не думал о своем отряде, он даже не предполагал, где они сейчас. Под редкий артиллерийский огонь Юрий спешил выбраться из села зигзагами. Он крепко держал девочку, прижимал ее к груди, ощущал, как быстро бьется маленькое сердце, слышал, как тяжело дышал мальчик, приклеившись к спине. Кирпичные обломки мешали уверенно двигаться вперед, ступню подворачивало, а зловещие взрывы глушили уши и грозили своей мощью всем. Когда Юрий выбрался к полю, то заметил вдали атакующую вражескую группу: танки и солдаты шли на очередной штурм села. Злость не утихала, Юрий спрятался в траншее. Один из танков выстрелил в сторону сержанта с детьми. Поднялся белый дым, тяжелая земля осыпалась на живые тела. Все уцелели. Ноги под еще большим грузом утопали в грязи, тяжело и долго шел Юрий к лесу. Обстановка накалялась, становилось еще хуже. Казалось, что со всех сторон взрывается земля. Бруствер подлетал, почва падала то сзади, то спереди. Солдаты храбро стояли в траншеях и окопах, отбиваясь от вражеских атак. С трудом бегали по вязкому дну солдаты с переносным противотанковым оружием, невольно замечая сержанта с детьми. Шаг за шагом, и Юрий увидел ломаные ветки и зеленые хвойные иголки под ногами, по краям горел и дымился край леса. Мучительными стали перебежки и смена курса при взрывах, приходилось останавливаться, чтобы отдышаться, прежде чем выбегать из одной траншеи в другую. Из последних сил шел Юрий вперед. Он, отдаляясь от фронта, уже не понимал, какому риску подвергалась жизнь детей.

Сержант Лютый, несмотря на все трудности, добрался до безопасного места раненым и измученным, вытащив детей живыми. Многие люди хвалебно оценили его геройство, но руководство решило по-другому, наказав по уставу солдата за нарушение приказа.

Во время отбывания ареста Юрий Лютый имел возможность предположить и обдумать в тихом месте, почему детей не нашли раньше. Возможно, в момент налета врага на село именно родители спрятали своих детей в надежном месте, и, когда оккупанты стали отступать, жестоко и чрезмерно применяя тактику «выжженной земли», жители оккупированного села легли среди обломков. От взрывов разлетелись все здания, пала вся маскировка подвала, потому дверь бункера стала видна. К счастью, на нее не пали тяжелые балки или кирпичи. Напуганные дети после оккупации и грохота боев испытали шок. Из-за психологической травмы они не понимали, где чужие солдаты и где свои. Им очень повезло, что снаряд не ударил прямо в укрытие. На войне всем страшно, что уж говорить о детях, которые гораздо тяжелее воспринимают ужас перемен и боль утраты.

После месяца, наказание сержанта Лютого смягчили и быстро вернули солдата на фронт.

Уйдя от воспоминаний, Юрий продолжал лежать на сырой лесной дороге. Он бесцельно смотрел на холодное небо и тихие сосны. На мгновение мужчина почувствовал себя ребенком: брошенным, потерянным, слабым. Не было уже той храбрости к подвигам и рвения к жизни, с годами все утихло. Вслед за слабостью духа, одинокой волной кратко плеснула фантомная боль. Юрий Лютый тут же проверил протез, не повредился ли он после падения всем телом. Он нагнулся, потрогал руками, никаких повреждений не заметил. Без желания, заставляя себя, Лютый с трудом поднимался с земли. Что бы он ни думал, а нужно было двигаться дальше, идти домой. От сырой погоды можно простудиться, и Юрий знал об этом. Он тяжело переносил простудные заболевания, и потому аптечка в доме всегда была забита лекарствами. Он лечился и народными способами. Покупал у Петра клюкву, замораживал ее или варил и закатывал в банки, чтобы потом варить компот. Бывало, Петр Жук приносил лесной мед, такую продукцию хорошо принимали все жители. Юрий добавлял ягоды и мед в травяной чай. Валентина Прутик очень хорошо разбиралась в лекарственных травах и помогла Юрию, поделилась с ним знаниями. Теперь мужчина сам собирал на лугу полезные растения, сушил и заваривал чай.