Чернила цвета облаков

Пролог

Солнце лениво пожирало верхушки домов, разливая пурпурные краски по округе, но сегодня люди не могли увидеть красоту этого события. Серые тучи заволокли собой всё небо, а мрачные чёрные деревья, окружившие дом, противно скрипели своими голыми ветвями. Начало весны пока ещё не радовало жителей города зеленью и солнечным теплом. В лужах отражался небосвод… А в Её глазах отражалась печаль.

Русоволосая девушка вышла на крыльцо, поправив лёгкий осенний шарф. Руки дрожали то ли от холода осеннего ветра, то ли от очередного приступа тревожности. Сегодня место её ожившего ночного кошмара заняли навязчивые мысли. Кто-то однозначно смотрел на неё издалека. Кто-то однозначно ждал её.

Наконец прозвучал долгожданный щелчок замка, она обернулась в сторону дороги. Наверное, именно в этот момент она поняла, почему все фильмы ужасов снимают в осеннюю пору. Страх всегда был в родстве с холодом.

Посреди серого пейзажа, посреди тротуара, осыпанного золотыми листьями, она увидела Его. Безликий и бесполый чёрный силуэт. Лишь когда она внимательнее вгляделась, увидела в этих чертах мужскую фигуру. Парень словно сошёл с обложки книги о вампирах. И он действительно был похож на мертвеца. На слишком светлой коже чётко выделялись тёмные глаза и чёрные густые брови. Волосы – как целое поле сгоревшей от пожара травы, а на шее красовалась татуировка, которую издалека было не разглядеть.

– Опять… – прошептала себе под нос Мэгги.

Он будто совсем не моргал, а его лицо не выражало ровным счётом ничего. Он так и продолжал смотреть на неё, пока она шла по тротуару и заворачивала за угол дома. Сердце ускорило ритм. Соседи не раз поговаривали, что их собаки не просто так срывают глотки по ночам. Фонарь у её входной двери, реагирующий на движения, не просто так временами зажигается в сумраке.

«Может, познакомиться хотел?» – подумала она, успокаивая себя, и завернула вправо. Мама попросила подойти её к главной площади. Женщина работала аниматором, так что сегодня ей нужен был костюм приведения, который Мэгги и взяла с собой. Она шла по длинной улице и, пройдя мимо тёмного переулка, остановилась. Она сделала пару шагов назад, чтобы рассмотреть странное пятно, бросившееся в глаза. Это снова был тот бездвижный силуэт, только теперь он был виден издалека и казался просто настенной тенью.

– Какого чёрта ты следишь за мной? – крикнула девушка, разведя руки в стороны. – У тебя какие-то комплексы? Стесняешься?

Тень не шевелилась ещё несколько секунд, а после – скрылась в темноте.

– Псих… – пробубнила Мэгги и пошла дальше.

Она никогда не ограничивала себя ни в чём. Каждый день старалась проводить так, чтобы можно было написать о нём в личном дневнике с пометкой «это было отличное приключение». Сегодня она покатается на канатной дорожке, а завтра – соберёт рюкзак и рванёт в поход без гроша в кармане.

Девушка прошла мимо очередного поворота, заходя не в самый благополучный район города, и уже второй раз ей пришлось остановиться. В переулке, ещё более тёмном и узком, лежало что-то яркое и маленькое, размером с телефон. Оно ярко светилось и вызывало дикое любопытство.

Она обернулась по сторонам и сделала пару неуверенных шагов к странному предмету. Казалось, что с каждым её шагом он медленно отдаляется, будто кто-то тянет за невидимую ниточку и играет с ней, как с кошкой.

Она подошла ближе и закатила глаза. Это был обычный фонарик – ничего интересного.

– Говорят, вороны тоже любят блестяшки, – тихий монотонный голос раздался издалека. То ли внезапно накатившая паника, то ли какие-то звуковые эффекты заставили её думать, что голос идёт отовсюду.

Она сорвалась с места, случайно задев боком мусорный бак. А после – почувствовала, будто кандалы сковали её запястье. От холода чьей-то чужой кожи пробрало до мурашек. Один расчётливый резкий рывок, и вот уже по спине прошлась волна боли от столкновения с кирпичной стеной. Теперь силуэт парня позади неё можно было разглядеть лучше, если бы не этот страх быть изнасилованной или убитой, который замылил ей глаза.

– Я буду кричать, – прошептала она, не найдя сил и смелости сказать это громче.

Надежды на то, что всё это – дурацкий розыгрыш её друзей, развеялись. Нет среди её знакомых парней с такими шрамами на пол-лица.

– Умная птица… – он продолжил тем же тоном, проигнорировав её слова. – Знаешь, какая у них продолжительность жизни? Пятнадцать! Пятнадцать лет, Мэгги. А ты уже старше на три года. Справедливо ли? – спросил парень, и она заметила, как что-то сверкнуло в его руке.

Его глаза не отрывались от её лица. Он медленно подходил к ней, звеня тонкой цепью, украшавшей ремень на брюках. Чёрное пальто поверх футболки чем-то испачкано на рукавах. Чёрные перчатки чем-то испачканы на запястьях. Чёрная душа чем-то испачкана.

– Ты же любишь блестяшки? – он холодно улыбнулся и коснулся ножом своего уха, намекая на её серёжки.

– Это какой-то новый метод знакомства? – она нервно засмеялась, обернулась по сторонам. – Прикол какой-то? Камеры, телевидение?

Когда она снова повернулась к нему, было уже поздно и совсем не до смеха. Он стоял на расстоянии меньше вытянутой руки. То ли холод пробежался по телу, то ли ей мерещилось его дыхание на собственной коже. Мир замер на бесконечно долгие секунды. Тело обмякло на бесконечно долгие годы.

Говорят, тишина наступает с закатом. Уходящий день не терпит шума. Сегодня небо было холоднее и мрачнее асфальта. Сегодня каждый обрёл свой покой. Сегодня самый яркий и насыщенный закат.

Она вцепилась пальцами в его руки, думая, что он поможет ей хотя бы не упасть, но юноша опустился на колени вместе с ней, заботливо убрав пряди волос с её лица. Глубокий порез на её шее от яремной вырезки до подбородка стал её последний подарком.

– Мы уже знакомы, Мэгги. Просто ты не знала об этом, – он погладил её по волосам, «успокаивая» её медленными покачиваниями. – Не думай, что в темноте нет никого, кроме нас.

Покидая тело, кровь в отместку пачкала его руки. Очень скоро она доберётся и до пакета с белоснежным маминым костюм. Очень скоро она доберётся до неба, и закат снова подарит городу тишину.

Большой, но тихий городок Сент-Пол штата Миннесота этим утром проснулся с тревогой в сердце. Суббота с самого рассвета началась с ужасных новостей. Шесть утра – брюнет беззаботно настраивает струны гитары, прислушиваясь к звучанию каждой из них. В свои девятнадцать он не увлекался ничем, кроме этого инструмента и мотоцикла, что стоит в гараже возле дома. Руки, на которых вчера побывала чужая кровь, трепетно ухаживают за грифом и колками, стирая с них каждую пылинку.

– Вчера вечером было найдено тело девушки на улице Марион-стрит. Полиция нашла при ней только пакет с карнавальным костюмом и две серёжки, на живую выдернутые из ушей. Эксперты утверждают, что причина смерти – потеря крови от глубокого ножевого ранения в шею и двух разрезов на руках, – говорил мужчина, ведя передачу новостей. Его слова не заставили парня даже оторвать глаз от гитары. Он всё так же увлечённо вслушивался в её звучание. – Мы призываем людей к внимательности и осторожности. На месте преступления было найдено ещё кое-что… – мужчина выдержал долгую паузу, что было не по сценарию, а парень замер на месте, пока на его лице медленно растягивалась зловещая улыбка. – Карта с меткой серийного маньяка, которого не первый год разыскивает полиция. С недавних пор мы знаем лишь его прозвище.

– Так кому же принадлежит? – задала вопрос журналистка в гостях передачи.

– Я не знаю, кому он принадлежит, но знаю, кто хочет его уничтожить, – ведущий нервно поправил галстук, будто увидел, как взгляд черноволосого парня обратился к экрану телевизора. – Он называет себя Жнец.

Глава 1. «Спасённые»

Каждый день пролетает мимо вас безвозвратно и запоминается лишь в виде пары ярких картинок. Что вы успеваете разглядеть в них? Улыбку? Слёзы? А может, чьё-то лицо? Люди зависимы от эмоций. Они не думают об этом, но очень хотят чувствовать хоть что-то. Это напоминает им о том, что они всё ещё здесь, всё ещё дышат.

Но что вы упускаете? Чей взгляд из толпы игнорируете день за днём? Чей голос так стараетесь забыть? Какую часть себя запираете в кладовке?

Бывает, что внутри скапливаются такие горы хлама, что сложно избавиться за всю жизнь. ОН уже не помнил, сколько таких гор ему пришлось сжечь внутри себя да хотя бы за последние несколько недель. Сколько кладовок пришлось забить своим грязным и опороченным «Я»? А сколько ещё придётся?

Он передвигался по коридорам колледжа как призрак, желающий вселиться в чьё-то тело и почувствовать всё, что только возможно. Хоть что-то. Впитать в себя каждый кусочек счастья и горя и искренне надеяться, что сегодня, как и многие годы, он останется для всех тем самым взглядом из толпы, который постоянно «упускают».

– Мистер Ноэл, прекратите переговариваться со всеми, – делает замечание преподаватель по истории экономических учений, строго грозя пальцем какому-то мальчишке на задней парте. Этот чернокожий мужчина, любитель очков без стёкол и белых вязаных свитеров, всегда был очень вежлив с учениками.

– Извините, – отвечает тот.

Чокнутый парнишка, как по обыкновению называли ЕГО в узких кругах, безразлично постукивает пальцами по парте, глядя в невесомую пустоту. Сгусток чёрных мыслей под покровом чёрного одеяния. Потерянный подросток, тихий психопат. Неприступный тёмный замок, окружённый сотнями колючих прутьев. У него нет здесь друзей, хотя в запасе целый арсенал вещей и слов, которыми стоило бы поделиться с людьми и всем человечеством.

– Такой странный чудик… – шепчет рыжеволосая девушка своей подруге. – О чём он думает?

– Даже не пытайся понять. Тайлер всегда был таким, – ответила ей вторая, безразлично вертя ручку меж пальцев.

– Тейлор, – неожиданно для них двоих сказал черноволосый чокнутый парнишка.

Девушки без особого интереса обернулись в его сторону с немым вопросом.

– Моё имя – Тейлор. Но тебя ведь это не заботит, – он перевёл на неё взгляд и увидел, как её выражение лица изменилось. Она будто прямо сейчас где-то у себя в голове давала ему громкую пощёчину и била по хребту мокрым полотенцем.

Парню даже не хотелось ради неё напрягать мышцы лица, чтобы изобразить улыбку. Девушка была так же отвратительна своей душой, как и её кудри, которые она так неумело вплетала в косы.

– Ты думаешь, что можешь со мной разговаривать? Страх потерял? Ты хоть знаешь, кто мой парень?

– Тот, чьё имя нельзя называть? – зловеще прошептал Тейлор, насмехаясь над её словами и отводя взгляд в сторону.

– Оно тебе не понравится. Жнец. Слыхал о таком?

– Да ладно?! – ошарашенно пропищала её рыжеволосая девушка, а ё подруга гордо улыбнулась. – Ты знакома с ним?

Парень не ответил ей ничем. Если её слова и задели его, то только где-то глубоко внутри, где самолюбие отчаянно сражается с истощённым здравомыслием. Мало ли, о чём болтают люди. Мало ли, какие слухи завтра прицепится к его второму имени. Мало ли, на какую опасность эта девушка «случайно» наткнётся по пути домой, если продолжит говорить что-то подобное.

Сегодняшнее занятие прошло как в вакууме. Юноша постоянно замечал на себе взгляд девушки, чьё имя уже давно не звучало на устах преподавателей и давно не висело в негласном списке успевающих студентов. В какой-то момент она замкнулась в себе, заняла парту у окна, стала носить мешковатые тёмные вещи и рисовать на мебели всякие ужасы. В какой-то момент её глаза стали очаровательно пустыми, волшебно стеклянными.

Она была красива, но по-своему. То ли из-за лица, которое не требовало ни грамма косметики, то ли из-за эстетики своего внутреннего хаоса. Её чёрные волосы свисали из-под такого же цвета капюшона. Её хрупкие бледные руки постоянно дёргались. Девушка что-то активно записывала, и это была точно не экономическая история. Её глаза каждые пять минут были направлены на Тейлора, на что тот только озадаченно хмурился, стараясь не придавать этому значения.

Она была странной, но в то же время очень простой и понятной. Может быть, поэтому он не интересовался ею. Даже сейчас, когда её избивали девчонки на год младше, Тейлора не избивала совесть. Он даже не смотрел в ту сторону, откуда доносились смешки. Девушки задирали ей юбку, пинали её вещи и стягивали с неё уродливую чёрную кофту. Он посмотрел на неё, она словила его взгляд и наивно поверила, что он поможет. Она ошибалась. Он тоже была «упущенной».

День пролетел незаметно, но под вечер замедлил свой ход. Парень долго бродил по тёмным улицам города после школы. Смотрел на людей, пытался понять их, проникнуть им в голову, хоть и безуспешно. Бывали моменты, когда ему невольно приходилось представлять, как они умирают. Представлять, как в них втыкают железные палки, а те кричат, кричат, кричат… Что может быть лучше и хуже человеческой боли? Тейлор всегда заставлял жертву смотреть на себя перед смертью. «Спасённые», как он их называл, медленно опускали веки, глядя на Жнеца. Их последний взгляд таил в себе что-то внеземное, словно эти люди уже одной ногой стоят на пороге к вратам рая и пытаются рассказать, что видят.

Тейлор вернулся домой, прошёл мимо гаража, проверив железного друга. Любовь к мотоциклам появилась ещё в детстве, а сегодня стала неотъемлемой частью жизни.

В доме слишком тихо, слишком тускло. На первом этаже было всего три комнаты: ванная, гостиная, кухня. Первым делом он поднялся на второй – в свою личную обитель темноты. Тяжело вздохнув то ли от усталости, то ли от одиночества, взял гитару и подошёл к окну. Взгляд невольно упал на соседский дом, в окне которого только что загорелся свет. С недавних пор там жила девушка. Он никогда не видел её, но часто замечал силуэт из тени на закрытых шторах. Она всегда двигалась как-то подозрительно плавно, словно бы ей совершенно некуда спешить. Иногда он втихаря наблюдал за ней, как за маятником. Это расслабляло.

Сейчас она, кажется, примеряла одежду. Ходила из стороны в сторону, носила туда-сюда какие-то вещи. А он всё стоял и смотрел… Как призрак, как мёртвое тело, застывшее от холода. Как «упущенный». Девушка переехала сюда совсем недавно. Пару недель назад у дома стояла грузовая машина, и взрослые мужчины выгрузили из неё не так уж много вещей.

Воспоминания отозвались слабой болью в висках. Парень и сам переехал в этот дом, а не жил здесь с рождения. Семья Мёрфи не любила переезды, а особенно отец. Высокий статный мужчина, вечно надевавший солидные костюмы, лишился своей работы. Это стало первой причиной переезда – поиск новых возможностей и отказ от старого. Вторая причина – сам Тейлор. Его учителя и школьный психолог уже давно замечали за мальчиком небольшие отклонения и советовали родителям сменить обстановку. Тогда ещё никто не понимал, что это станет началом конца.

– Тейлор Мёрфи, немедленно выйди из комнаты, – строго сказала женщина, пальцем указывая на дверь. Она всегда называла сына полным именем, когда злилась.

Две грузовые машины стояли за окном и выгружались взрослыми дядьками. Прямо сейчас в комнату заносили разобранный диван, а маленький мальчик, похоже, очень мешал.

– Ладно, – согласился он и, выходя из комнаты, поставил подножку одному из накачанных грузчиков.

Мужчина с грохотом упал, а мама Тейлора стала кричать и ругаться на мальчика, который со смехом уже бежал по лестнице вниз.

Юный психопат вышел на улицу, бросил печальный взгляд на отца, который важно расхаживал по газону, отдавая приказы грузчикам. Тейлор потёр рукой свою шею и осмотрелся вокруг, чтобы найти себе занятие. Его жертвой стал соседский дом, в котором сейчас живёт странная девочка. Тогда же там жил его ровесник – десятилетний мальчик с синдромом маминого сыночка.

– Что делаешь? – спросил брюнет у соседа. Сэм, как звали маленького голубоглазого юнца, сидел в домике на дереве и чем-то стучал.

– Играю. Залезай, покажу.

Мёрфи улыбнулся и стал карабкаться по дереву, держась за крепкий широкий канат. Он добрался до домика, сел рядом с мальчиком и наблюдал, как тот играл в странную игру. Сэм широко расставил пальцы руки и, положив её на пол, ножом колол в места между пальцами. Он делал это всё быстрее и быстрее, а потом от страха переводил дыхание.

– Что это за игра?

– Нужно стараться не попадать по пальцам и делать всё очень быстро.

– Дай я попробую, – тут же выдал Мёрфи, даже не пытаясь искать в игре смысл.

Сэм отдал маленький нож новому другу. Тейлор долго смотрел на лезвие – оно привлекало его своей остротой и опасностью. Тогда он ещё не придавал этому значения.

Брюнет начал медленно. Нож без проблем вонзался в деревянный пол между тонкими пальчиками. Дальше он стал «играть» быстрее. Никакого страха, никакого волнения.

– Может, хватит?.. – предупредил его Сэм.

Через пару секунд нож запачкался кровью. Тейлор случайно ударил по своему пальцу и замер на месте, будто совершил что-то ужасное. Взгляд застыл на открытой ране и струйках крови, стекающих на деревянную поверхность.

– О Господи… Тебе что, не больно? – спросил у него голубоглазый, а тот лишь промолчал. Ему действительно было не больно. Ему приятно.

Тейлор медленно поднял нож и, зависнув на несколько секунд, снова ударил им по тому же пальцу, но теперь уже специально.

– Прекрати! Что ты делаешь?! – крикнул ему Сэм, но в ответ ничего не услышал. Брюнет продолжал медленно вытаскивать нож и резко ударять им по своей руке. Он стал делать это быстрее – протыкать свою руку без единого крика и боли. Ему нравилось… Ему действительно это нравилось.

– Ма-а-ам! – Закричал Сэм и испуганно заплакал, быстро спускаясь по канату вниз.

Тейлор остановился. Окровавленная рука стала немного болеть. Он вертел ладошкой, рассматривая её со всех сторон. Вид собственной крови будоражил что-то внутри, бросал в дрожь и вызывал табун мурашек. В тот день он словно впервые за столько лет был по-настоящему жив.

Парень задёрнул шторы. Гитара нежно легла в его руки, как маленький ребёнок, которого хотелось укачивать. Он сел на кровать, провёл пальцами по струнам. Он знал всего несколько незатейливых мелодий, но больше всего ему нравилось просто слушать звучание. Оно медленное и спокойное, как смерть, которую он дарит людям при нужном настроении. Избитые кулаки и пальцы в мозолях от струн очень часто покрываются чьей-то кровью. Он делает вдох и будто снова слышит этот мёртвый запах. Именно так пахнет спасение.

Комната будто заволакивается туманом, когда звучат первые аккорды. Вот уже и нет ни окна, ни кровати, ни кучи бумажек на полу, ни «хлама» в кладовке. Скомканные тетрадные листы таят в себе слова песен – детей тёмных мыслей. Уже нет ничего, кроме НЕГО и гитары. Он продолжает играть мелодию, а потом замирает на месте. В ушах слышится звук не только гитары, но и чего-то другого.

Входная дверь… Это тихие удары по дереву, будто кто-то забыл о существовании дверного звонка. Тейлор ещё пару секунд прислушивается к звуку, а потом, хмурясь и медленно спускаясь по лестнице, останавливается у двери. Кто это? Почему так поздно?

Он открывает дверь, на пороге стоит мальчик лет девяти. Его светлые волосы спадают на лоб, джинсовый комбинезон, явно забывший о том, что такое стирка, висит на нём как на вешалке. Редкие веснушки на щеках в лунном свете напоминают скорее мелкие капли расплавленного воска. Мальчик держит в руках стопку бумажек и с надеждой смотрит на высокого парня.

– Чего тебе? – напряжённо спрашивает брюнет, угрожающе хмуря брови.

Мальчик слишком пристально смотрит на его лицо, наверное, рассматривая шрам.

– Тебя не учили, что пялиться невежливо?

– Извините. Я просто ищу сестру. Меня зовут Билли.

– Мне плевать. Проваливай отсюда, – он хотел закрыть дверь, но мальчик умоляюще закричал:

– Подождите, мне нужна помощь. Моя сестра пропала неделю назад. Может, Вы её видели? – малец неуверенно протянул одну из кучи бумажек.

Лицо парня изменилось. Это была фотография девушки, имя которой совсем недавно звучало на всех местных телеканалах. Та самая девочка, которая несла маме на работу костюм призрака. Морщины меж бровей разгладились, он растерянно посмотрел на маленького мальчика, которого оставил без сестры.

– С кем ты живёшь, малой?

– С бабушкой. Но она очень сильно болеет. Мэгги постоянно приходила к нам и помогала. А теперь почему-то не приходит.

– А родители? – на это мальчик промолчал, его еле заметная улыбка совсем пропала с лица. Он опустил взгляд, а потом обиженно отвернул голову в сторону. – Понятно… Я не знаю, где твоя сестра. Уходи, – Тейлор протянул лист обратно, проклиная себя за минутную жалость.

– Оставьте себе. У меня таких много. Она обязательно вернётся, – блондин улыбнулся детской улыбкой и побежал к следующему дому.

Тейлор остался стоять на пороге, его ноги будто приросли к земле, не давая возможности двинуться с места. Сердце, на месте которого, казалось, уже давно был маленький чёрный уголёк, забилось чуть быстрее. Парень зажмурил глаза, наклонил голову, разминая шею. Боль в костях выбрасывала из головы глупые наивные мысли.

Тейлор достал из кармана пачку сигарет и нервно поджёг одну из них зажигалкой. Дым растворился в воздухе, как и жалкое проявление его человечности. Глупо, наверное, корить себя за то, что ты человек и умеешь что-то чувствовать. Холодное сердце не должно было дать слабину. Крепкие стальные нервы не должны были содрогнуться от слов того мальчишки.

Он долго смотрел на портрет покойной девушки, а потом просто поджёг лист бумаги зажигалкой, прогоняя образ Мэгги из своей головы. Прогоняя чувства, которые изо дня в день пытался в себе пробудить.

Глава 2. Естественный отбор

Насколько красивым должен быть человек, чтобы о нём говорил весь город? Не обязательно быть самым красивым. Достаточно убить пару десятков человек и оставить карту с символом мотылька. Жнец не раз был замечен на уличных камерах и каждый раз показывал средний палец людям, которые после просматривали видеозаписи. Полиции оставалось только нервно биться головой о стену и думать, куда же девается парень, который появляется на одной камере и исчезает на следующей.

– Нашли что-нибудь? – прохрипел новый шериф, только недавно приехавший в Миннесоту из Северной Дакоты. – Какое-нибудь интересное дело? – он отпил из чашки с кофе и откашлялся.

– Кое-что есть, но не уверена, что интересное… – помощница шерифа ненавидела своего начальника, как и свои короткие светло-русые волосы, которые её заставляли завязывать в слишком тугой хвост. – Очередная жертва нашего психопата-спасителя, – она отдала ему некоторые документы с фотографиями тела девушки и таинственного символа на оставленной рядом карте.

– Как он мне уже надоел… – шериф резко отобрал бумаги и, отойдя в сторону, принялся рассматривать изображения. – Жнец?! Этот психопат действительно называет себя Жнецом? Да кем он себя возомнил?

– Ну… – девушка откашлялась. – Наверное, собирателем душ.

Начальник бросил на неё хмурый взгляд, и она сделала вид, что занята работой. Мужчина снова принялся рассматривать документы, вглядываясь в одно единственное слово. Жнец.

– Кто же ты такой?..

Мысли смешались в неразборчивую кашу. Человек не должен быть так жесток. Он не должен расхаживать по ночному городу с ножом и колодой странных карт. И как он выбирает жертву? Что творится в его тёмной голове? Может, он запутался? Может, бродит по улицам города, ищет себе собеседников, но, натыкаясь на людей, не понимающих его слов, лишает их жизни?

Тейлор заходит в шумную аудиторию, бросив свой рюкзак на вторую парту и усаживаясь на третьей. Боковым зрением он уже видит взгляд странной девчонки, постоянно бегающей за ним по пятам. Её интерес к нему начинает вызывать лёгкое раздражение.

– Эй, замарашка, – крикнул кто-то язвительным тоном. – Я к тебе обращаюсь, Джули Беверли, – парень смазливой внешности, о котором говорила вся школа, сел на парту перед девчонкой, свесил ногу, и широко улыбнулся. Почему-то он посчитал, что будет весело дёрнуть девочку за волосы. – Тебе ведь нравится, когда тебя называют замарашкой? – он стянул с неё капюшон, и весь класс, наверное, впервые увидел Джули с непокрытой головой. Она всегда ходила то в шапке, то в капюшоне.

Тейлор обратил на них взгляд, но глаза не выражали ничего, кроме привычного для него холода и безразличия.

– Отстань, Крис. Пожалуйста… – тихо произнесла она, прижав к себе учебники, которые легко могут оказаться на полу.

– Пожа-алуйста, – повторил он, перекривляя её голос. – Умоляй меня.

Трудно поверить, что этот тёмно-русый парень – душа компании и самый весёлый парнишка школы. Многие считали, что его, наверное, богатые родители обеспечили ему хорошее будущее, а внешность – большое количество друзей. Но, если смотреть правде в глаза, не было в нём ничего особенного. Ни остроты ума, ни эрудиции, ни хобби, ни чувства стиля.

– Крис, ударь её, – крикнул кто-то ещё более отбитый.

– Она того не стоит, – улыбка с лица парня пропала, когда он увидел слёзы, навернувшиеся на глаза девчонки. – Что такое, Джули? Тебя кто-то обидел? – спросил он с наигранной жалостью.

Девушка подорвалась с места, собрав все свои вещи и резко подхватив рюкзак. Её силуэт скрылся за дверьми кабинета, выронив неприметный зелёный блокнот с чудаковатыми наклейками. Все засмеялись, провожая девочку взглядом, и не заметили вещицы, что выпала из её рюкзака.

Порой обида заглушает все остальные чувства. Мы не замечаем вещей, которые раньше привлекали всё наше внимание, и не замечаем то, как эти вещи становятся пустотой. Чокнутый парень тоже не отличался особой внимательность. Но почему-то вспомнил, как Джули старательно записывала что-то в этот самый блокнот. И это «что-то» явно было важнее лекций. Никто не смотрит таким грустным взглядом в обычную тетрадку, как это делала Джули.

Тейлор поднялся с места, подошёл к пустой парте первого ряда и взял в руки записную книжку.

– Мёрфи, что это у тебя? Замарашка потеряла? – Крис хотел подойти, но Тейлор посмотрел на него. Наверное, глупо звучит, да и выглядит не очень, когда один человек пугается взгляда другого. Но Крис был готов поклясться, что в это самый момент он чуть ли не подскочил на месте.

С какого момента ЕГО стали бояться? С того самого, как маленького черноволосого мальчика увидели с окровавленным ножом возле трупа собаки в школьном дворе? Все были в шоке до такой степени, что не могли позвать кого-то из взрослых. Мальчик улыбнулся, подошёл к девочке с блондинистыми волосами и, наклонив голову на бок, молча размазал кровь животного по её лицу. Она закричала… Все услышали лишь её крик, а вот Тейлор разобрал в нём слова. «Спасите! Спасите! Он убьёт меня!»

– Исчезни, – всё, что сказал брюнет назойливому одногруппнику.

Тот послушно отошёл на несколько шагов назад и нервно сглотнул.

– Да, действительно. Смотреть не на что, – нервно пожал он плечами и, так же нервно улыбаясь, вышел из кабинета вместе со своими дружками.

Пальцы Мёрфи быстрыми движениями открыли блокнот на середине, а карие глаза моментально стали поглощать информацию, написанную грустной одинокой девочкой.

«10 марта.

Сегодня мой мир перевернулся уже во второй раз. Я, наконец, увидела, как ты улыбаешься. Я не думаю, что ты такой, каким хочешь казаться. Пусть сегодня ты бросишь мне кучу грязных оскорблений, но я точно увижу твою улыбку снова. Я боюсь тебя. Я боюсь твоего взгляда, твоих чёрных как ночь волос, твоей татуировки и прекрасного шрама… Я боюсь твоей улыбки, боюсь всего тебя так же сильно, как желаю. Желаю тебя целиком и полностью».

«13 марта.

Родители бы сказали, что я грешна… Заставили бы снова идти в церковь и стоять на коленях перед иконой весь день. Что я сделала? Я подкинула ТВОЕЙ белокурой подружке записку от ТВОЕГО имени. Наверное, ты даже не заметил того, как она стала на тебя смотреть. Ты не заметил, как она стала обходить тебя стороной. Я должна извиниться… Из-за меня теперь о тебе ходят слухи. Но этого ты тоже не заметил. Как и меня».

«17 марта.

Ты красиво играешь на гитаре, Тейлор. Ты многие вещи делаешь красиво. Но я ненавижу тебя за то, как ты смотришь на меня. Твой взгляд такой осуждающий… Ты смотришь на меня так же, как и все ОНИ. Почему я стала противна даже для такого, как ты? Почему ты смотришь так именно на меня? Но это всё неважно… Знаешь, чего бы я хотела? Ты не поверишь. Посмеёшься. Но…»

На этих словах Джули отбирает у парня свой личный дневник и, пытаясь скрыть свои эмоции, разворачивается и хочет убежать обратно за дверь, где никто не увидит её слёз и трясущихся рук. Но она не успевает. Тейлор хватает её за запястье, резко разворачивая к себе. Его взгляд пронзает юную девушку насквозь. Она не думала, что реальность так сильно отличается от записок в блокноте. Этот парень намного ужаснее, когда от так близко. Он намного страшнее, когда крепко держит её за руку. Он намного прекраснее…

– Какая же ты жалкая, – сквозь зубы шипит мальчишка, точно змея, готовая вцепиться в глотку девушки. Четыре слова, пятнадцать букв, но сколько боли…

Джули невольно открывает рот, её глаза растерянно бегают по его лицу, а хрупкое сердце сжимается до размеров вишни. Его слова кажутся громкой и жестокой пощёчиной, открывшей глаза на правду. Он такой же, как Крис.

Его пальцы сильно пережимают вену на запястье, рука начинает неметь. Его нахмуренные брови, почти чёрные глаза, острые скулы и чуть поджатые губы – всё это заставляет бояться. Она вырывает из его хватки свою руку. Хотелось бы дать ему пощёчину, но это будет слишком рискованно для такого как он. Слишком смело для такой как она.

Девушка выбежала из кабинета, сжимая в руке свой блокнот. Слёзы покатились по щекам большим потоком. Никто не обращал на них внимания, как обычно люди игнорируют чужие проблемы, которые не стоят на уровне с собственными. Кто сказал, что слёзы – признак слабости? Наверняка, бесчувственный чурбан, которому никогда не приходилось по-настоящему страдать. Мир меняется, как и люди в нём. Каждый хочет быть лучше. Лучше, значит – холоднее? Если нет, то какими хотят стать люди? Менее восприимчивыми к боли? Разве это не холод?

ДЖУЛИ

Мой дом всегда мне не нравился. Здесь было много крика, много слёз и всего одна единственная улыбка. Андреа – моя тётя – всегда приносила сюда счастье даже больше, чем её сестра. Её теплые руки заменяли мне вечно неработающую батарею. Её забота заменяла мне вечно «не работающую» заботу матери. Каждую неделю мои родители зажигались желанием испытать что-то новое и бросали всё, что у них было на произвол судьбы. Работу, дом, имущество… Недавно я осознала, что этим имуществом была и я. Сегодня они уйдут в лес в поисках древнего заброшенного колодца, вокруг которого вьются легенды, завтра поедут на край штата к волшебным озёрам, чтобы потешить местный Дух леса и плодородия, а послезавтра окончательно сойдут с ума.

Их увлечения мне чужды, я часто остаюсь дома одна, но постоянно слышу странные звуки на первом этаже. Моя больная фантазия придумывает образы ужаснее многих монстров из фильмов ужасов. Кто бы мог подумать, что очередным монстром станет не какой-нибудь вампир или детёныш динозавра, а абсолютно обычный человек. Его не знает никто, но все о нём говорят. О нём не пишут нигде, кроме моего личного дневника. Что он успел прочитать? Как много тайн узнал? Почему так отреагировал?

«Какая же ты жалкая,» – единственные слова, которые я услышала от него в свой адрес.

Раздался стук в дверь, моё сердце застучало в такт ударам. Кто-то со стороны улицы не был настойчив, но долгая тишина заставила меня всю дрожать. Темнота ночи скрывала в себе самые ужасные тайны. Одна из них – высокий силуэт, который я мельком заметила во мраке за окном.

– Кто там? – я постаралась сказать это максимально строго.

– Ты ещё и трусиха, – голос показался раздражённым.

Моё сердце сжалось уже второй раз за день, а глаза снова захотели брызнуть слезами. Зачем он пришёл? Посмеяться? Поиздеваться?

Я робко повернула ключ и, открыв дверь, увидела его. Он стоял спиной ко мне, выпуская дым от сигареты и глядя на меня боковым зрением. Вечно тёмная одежда сейчас казалась ещё темнее, а один только его вид говорил о плохом настроении.

– Пойдём со мной, – сказал он словно совсем без эмоций.

– Куда?

– Тебе ведь плевать, верно? – в этот раз он не улыбнулся. – Главное, что со мной. Об этом ты писала второго марта?

Гадкий и жестокий. Он прорывал ямы на кладбище моих чувств и сжигал там все могилы. Больно, неприятно. Но пожар заменил собой солнце. И вот на кладбище снова светло.

Я делаю пару шагов вперёд и окунаюсь во мрачный мир. Ночь иногда кажется отдельной вселенной. Парень идёт куда-то в сторону домов, где появляется всё больше общественных заведений, кафешек и клубов. Я иду за ним, покорно опустив голову. Мне противно от себя и от того, как я зависима.

– Куда мы?

Он проигнорировал мой вопрос, будто совсем его не услышал. Мы подошли к невысокому зданию, куда обычно во время перекура заходят рабочие ближайших заведений, чтобы выпить горячую чашку кофе.

– Я думал, ты побоишься. Обычно домоседки и задротки вроде тебя предпочтут сериальчики вместо ночных прогулок.

– Прекрати. Пожалуйста.

Его слова стали меня злить и оскорблять. Я не думала, что он так груб. Тейлор казался мне очень тихим и загадочным, но никак не таким же, как Крис.

– Не нравится? – громко произнёс он эти слова и резко повернулся ко мне, сделав несколько больших шагов в мою сторону. Обезумевший взгляд напугал меня до чёртиков. Ощущение, будто его руки не раз смыкались на чьей-то хрупкой шее, и почувствовать их на своей мне очень не хотелось. – Ты, наверное, не думала, что я такой да? Мир не так ужасен, как тебе казалось. Он намного хуже. Я намного хуже, – он говорил слишком громко, продолжая идти на меня, пока я отходила назад, случайно очутившись в тёмном переулке у кафешки.

Спиной я почувствовала жуткий холод. Стена не давала мне пройти сквозь неё или хотя бы слиться с ней. Хотелось бы мне в этот момент стать хамелеоном и исчезнуть из поля зрения внезапно разозлившегося парня.

– Я ничего не думала…

– Конечно, не думала. Разве думающий человек станет писать о вещах, о которых даже понятия не имеет? – он опять нахмурил брови, его шрам при таком освещении был особенно заметен. Чёрные глаза… Такие строгие и пустые… Сколько раз они сводили людей с ума?

– Ты не должен был читать это.

– А ты не должна привлекать к себе моё внимание. Ты ведь хорошая девочка, Джули. Тебе нельзя связываться с такими как я, – он словами превратил меня в бесформенную лужицу, медленно растекающуюся по стенке. – Я бы хотел задушить тебя голыми руками. Как ты прошла естественный отбор? – он выплёвывал эти слова с диким отвращением. Но чем я его разозлила? Что я сделала не так? – Но, как ты заметила, я не прикасаюсь к тебе. Знаешь, почему?

Я отрицательно покачала головой, а парень вдруг изменился в лице. Его улыбка исчезла, взгляд вдруг стал оббегать моё лицо, иногда останавливаясь на губах. Тейлор приблизился ко мне так, что его дыхание я чувствовала кожей. Я невольно закусила губу, когда он наклонился к моей шее, подойдя максимально близко ко мне.

– Потому что ты мне противна… – прошептал он на самое ухо и буквально проткнул моё сердце. Он пробил его насквозь, размазал его по стенке и потушил об него сигарету. Он сделал это без эмоций, без угрызения совести, словно ему не впервые приходилось уничтожать людей изнутри.

Он продолжал дышать у моего уха, а потом медленно отстранился, но только на пару сантиметров, чтобы можно было видеть мои глаза.

– Девочка, которой не разрешают гулять после темноты… – он положил руку на мою шею, при этом не касаясь кожи. Его кончики пальцев зависли в воздухе в сантиметре от моего лица. «Ты мне противна», – прозвучал его голос в моей голове снова. – Ты ведь любишь меня, малышка Джули? Покажи мне свою любовь.

– …Что?

– Покажи мне. Я хочу увидеть, что это такое, – он резко и грубо положил свою руку мне на шею, притягивая моё лицо к себе и изучая взглядом каждый сантиметр моей кожи.

– Прекрати, пожалуйста…

– Я буду давить на твою слабость до тех пор, пока ты хотя бы не притворишься сильной. Ты ведь давно этого хотела. Вот он я. И что ты сделаешь? – его голос холодный, его тон напоминает мне скрежет стали. – Я всегда ненавидел таких как ты. Вы постоянно путаетесь под ногами. Вы бесполезнее, чем хомяки. Ноете от своей несчастной жизни тем, кому хуже в сто крат.

Мои глаза покрылись слезами. Я дрожала от страха, как осиновый лист, всё так же пытаясь слиться со стенкой. Дыхание превратилось в нервный стон. Ком в горле перекрывал мне воздух, кожа шеи горела от ЕГО прикосновения как от горячей кочерги.

В какой-то момент происходящее стало казаться чем-то нереальным. Невозможным. Искусственным. Я отчётливо слышала гудок в своей голове. Ещё несколько секунд, и раздастся голос: «На станцию «Отчаяние» прибывает поезд под номером 666. Будьте осторожны, двери не закроются. Будьте осторожны, цена билета – ваша жизнь». И я без возражений сажусь на пустое место, чувствую, как силы, в самом деле, покидают меня.

Последнее, что успеваю отчётливо уловить – выражение лица Тейлора, сменившееся на непонятливую хмурость. Он отпустил меня, позволяя рухнуть на колени. Учащённое дыхание, дрожь в руках… Скорость, с которой бьётся мое сердце, выше скорости всех «поездов». Это происходит не впервые.

– Класс… Что это? Паническая атака? В тебе вообще нет ничего от здорового человека, да?

Гул в ушах не даёт мне сосредоточиться, а головокружение размывает картинки. В какой-то момент я вовсе теряю связь с пространством. Руки хватаются за всё, до чего могу дотянуться: стену, мелкие камни на асфальте, бутылки, руки Тейлора, из любопытства, опустившегося передо мной на корточки.

На границе моего сознания я слышу звонок. Мёрфи тяжело вздыхает и достаёт сотовый из кармана. Я не вижу его выражения лица, но точно чувствую, что он раздражён. Дальше мой слух улавливает только обрывки фраз. «Тебе повезло», «продолжим позже», «это урок», «мне нужно…», «… Одной девчонке».

Глаза закрываются, я делаю последний вздох и засыпаю.

Глава 3. Ангел по соседству

Вот бы люди научились рисовать… Вот бы открыли альбом под названием «жизнь» и водили по белоснежным листам яркой краской, изображая чистое небо и просторные поля. Но почему-то люди не умеют рисовать. Они думают, мол, пустив альбом по течению реки, они не отправляют его к болоту, где он утонет в черноте. Люди не умеют рисовать. Они передают альбом другим людям и молча наблюдают, как те пачкают их «жизнь» и рвут страницы. Тейлор начал учиться рисовать только недавно. В его жизни было много грязных страниц, но каждый раз он вырывал листы и выбрасывал их в урну, начиная по-новой. И столько же раз он делал ошибки и снова вырывал, вырывал, вырывал…

Холодная ручка двери опускается, раздаётся звон колокольчика. Резкий неприятный запах заставляет глаза слезиться. В такую забегаловку, как эта, чаще всего заглядывают байкеры и мужики, хвастающиеся своими татуировками и старыми «модными» тряпками.

Голос в телефоне сообщил, что девушка будет здесь. Та самая противная белокурая девчонка, портящая чужие рисунки. Она много раз втаптывала в грязь тех, кто не играл по её правилам. Наверняка, она уже строит коварные планы по уничтожению Тейлора Мёрфи.

– Тебе чего, приятель? Воды или чего покрепче? Может, чай? – пошутил бармен, облокотившись объёмной мускулистой рукой о стойку.

Это был добрый мужичок лет сорока с длинными чёрными волосами и странной серой повязкой на голове. В заведении раздался смех всех тех, кто это услышал. Здесь не было никого младше тридцати лет и меньше ста килограмм в весе.

Тейлор промолчал, многозначительно изогнув бровь, и сел за барную стойку. Голодный взгляд пробежался по столам и окнам. Его обманули? Где она? Разве она стала бы приходить в такое мерзкое место?

– Ладно, малыш, не обижайся, – улыбнулся бармен. – Чего ты тут ищешь?

– Справедливости, – черноволосый накинул на голову капюшон и сел к мужчине боком, достав из кармана пачку сигарет.

– Тебе хоть есть восемнадцать?

– А тебе хоть есть дело?

– Ты привлекаешь к себе много внимания, малец. Вон те ребята, – он указал на четвёрку, попивающую что-то крепкое и поглядывающую на Тейлора, – явно тобой заинтересованы. Лучше проваливай, пока цел.

Мёрфи ухмыльнулся. Какие же абсурдные законы у этих ребят. Даже на дискотеке «для тех, кому за…» к молодому поколению отнеслись бы лучше.

– Заинтересованы? Я обязательно оставлю им свой номерочек.

Бармен покачал головой, наблюдая за тем, как парень выпустил первый дым, и пультом от телевизора добавил звука на маленьком экране почти под потолком.

– Это не могли сделать из мести, – слёзно кричала женщина с длинными белыми волосами прямо в микрофон. – Моя девочка была очень общительной и доброй. Мэгги никогда не делала никому ничего плохого, – на этих словах Тейлор поднял взгляд к экрану. – Я не знаю, кто такой Жнец и кто даёт ему право определять человеческие судьбы. Не знаю, как скоро его найдут, но знаю только одно… – оператор приблизил лицо женщины. – За то, что он сделал, ему придётся страдать. Об этом позаботятся все жители города.

Очень быстро программа новостей перешла к новому сюжету, медленно стирая голос женщины из памяти зрителей.

– Хотел бы я увидеть этого психа… – вдруг сказал бармен.

– Зачем? – спросил Жнец, прищурив глаза и сделав затяжку.

– Я знал эту девицу. Мерзкое существо… Уходила отсюда с толпой мужиков, а приходила пьяная в дрова и поливала грязью всех, кто её не хотел. Многие здесь с удовольствием пожали бы руку этому ненормальному. И с тем же удовольствием делали бы ноги при виде него… – мужчина улыбнулся и принялся протирать до блеска и без того идеально чистую стойку. Тейлор улыбнулся и протянул бармену ладонь.

– Ну… Я не Жнец, но руку тебе пожму, – хищная улыбка растянулась на его лице, а глаза, казалось, сделались чёрными. – Миру бы побольше таких людей, как ты.

Мужчина ответил неловким рукопожатием и проводил парня взглядом, когда тот без лишних слов забрал свои вещи и направился к выходу.

– Тебе не стоило заходить на нашу территорию, малец, – голос бородатого мужчины прозвучал словно звон дверного звонка во время похмелья.

Широкую мрачную улицу поглотила пустота, пропуская через себя лишь трудяг, возвращающихся с работы. Где-то вдалеке мерцали уличные фонари. В такое время хотелось только тишины.

– А тебе не стоило сбавлять скорость на трассе. Разбиться о встречку было неплохой идеей, здоровяк. Зря ты передумал, – очередная колкость сорвалась с его губ очень напрасно. И очень напрасно парень не оборачивался в их сторону всё это время.

Он выбросил сигарету, поднял голову к небу и, сладко закрыв глаза, слабо улыбнулся. Он прекрасно знал, что они сделают дальше. Знал, что стоило бы закрыть живот руками или хотя бы напрячь мышцы. Но он не сделал ничего. Желание боли было слишком велико для простого слово «мазохизм». Это было совсем другое. Что-то намного прекраснее и неощутимей.

Парень согнулся пополам от удара. Кашель сковал лёгкие тяжёлыми цепями. Удар по спине был немного слабее кулака, врезавшегося в левый висок. Он не сопротивлялся. Не звал на помощь. «Сегодня – день благотворительности,» – подумал Мёрфи и засмеялся. Уже плевать, что он лежит на холодной сырой дороге. Плевать, у кого из этих животных лицо выглядит забавнее, когда они морщатся от злости. И плевать, что его мозги перемешались, как в блендере, а все органы будто поменялись местами. С его губ и носа стекает кровь, и это прекрасно. Прекрасно…

Его смех, такой громкий и жуткий, раздаётся на всю улицу. Кровавая улыбка не спадает с лица даже когда мужчины в шоке отходят на пару шагов назад.

– Ты чего лыбишься? – нахмурил брови бородатый рыжий толстяк. – Больной что ли? Да ты под кайфом, приятель, – он поморщил лицо и наклонился к парню как можно ниже. Пытался увидеть расширенные от наркотиков зрачки.

Его сумасшествие можно было сравнить с закатом. Такое редкое, но такое часто явление. Опускающееся солнце, даже если вы смотрите на него каждый вечер, вызывает чувство расслабления и какого-то странного спокойствия. Его сумасшествие можно было сравнить с закатом… Медленно умирающий разум.

– От чего тебя так прёт?

Но парень не ответил. Смех его стал тише, больше не было в нём звонкости. Мужчина в самом деле ждал от него ответа. Терпение его продлилось недолго – в какой-то момент он встал в полный рост, нанёс последний удар ногой, заставив юношу скованно закашлять, и потерял в нём всякий интерес.

Широкую мрачную улицу поглотила пустота… Где-то вдалеке мерцали уличные фонари… В такое время хотелось только тишины.

Он взял в руку окурок сигареты, который выкинул пару минут назад, и поднёс ко рту, открыв глаза на звёздное небо. Здесь было тихо и спокойно… Не так спокойно, как обычно бывает с гитарой в руках, но сотни маленьких точек на небе не были такими уродливыми, как обычно. Ну или же ему пришлось по душе вот так валяться в переулке как выброшенный на свалку старый комод в надежде, что какому-нибудь бедолаге захочется заново вдохнуть в него жизнь.

Запачканная в красный сигарета медленно испускала дым, затмевающий собой звёзды. Он улыбался. Лёгкое сотрясение давало о себе знать, но эта боль только приносила наслаждение. Тейлор всегда улыбался, думая о вещах, услышав которые не улыбается никто. О чём он думал?

О том, как хочется побыть в одиночестве. Только если это одиночество означает полное вымирание человечества.

Прошло всего несколько часов с того момента, как в новостях прогремело имя новой жертвы Жнеца. Тейлор задумчиво смотрел на книжные полки, когда-то принадлежавшие его матери. «Стоило бы перебрать этот хлам и прочесть хоть парочку книг, – думал он. – Не зря же они тут пылятся».

В дверь настойчиво постучали. Кто-то снова забыл о существовании звонка. Всё повторилось в точности, как в прошлый раз. Тейлор открыл дверь – на пороге стоял мальчик десяти лет со светлыми, как облака, волосами и голубыми, как море, глазами.

– Я придумал! – закричал Билли и ворвался в дом, столкнув со своей дороги ошарашенного хозяина. – Я знаю, что нужно делать! – мальчик развёл руками, остановившись посреди гостиной.

– Ты что-то напутал? Я тебя не звал. Иди домой.

– У меня отличная идея. Мы сможем найти Мэгги, – на это Тейлор закатил глаза.

– Нет никаких «мы». Есть я, который сейчас разозлится, и ты, который сейчас же свалит из моего дома.

Парень попытался ухватить мальчика за руку, но тот отбежал к дивану и, спрятавшись за ним, широко раскрыл глаза от удивления.

– Ого, что это? – Билли указал на свой глаз, намекая на синяк под глазом Тейлора.

– Бессонница.

– Вы побили его, да? Вы выбили ему челюсть, – мальчик злобно улыбнулся и выставил вперёд себя кулаки, изображая драку. – Вы врезали ему, а потом он заныл и убежал, – продолжал озвучивать вслух выдуманную сказку мальчик.

– Тебе нужно поменьше смотреть боевиков, – строго ответил ему Тейлор и всё-таки поймал Билла, потянув его к выходу. – И поменьше шляться у моего дома.

– Я знал, что Вы крутой. С первого дня.

– Молодец, – парень выставил блондина за порог и закрыл за ним дверь. И чего этот сопляк увязался за ним? Мёрфи никогда не ладил с детьми, а уж их глупые фантазии никогда не вызывали на его лице улыбку, как это обычно бывает у «нормальных взрослых».

Парень выдохнул и отошёл от двери буквально на пару шагов, как вдруг она снова с грохотом открылась и впустила сумасшедшего ребёнка.

– Я всё придумал. Нужно не раздавать эти листовки с её изображением по домам. Нужно просто развесить их по городу.

– Да твою мать! – прошипел Тейлор сквозь зубы и злобно посмотрел на мальчика.

– Не ругайтесь. Ещё я хотел начать самостоятельно расследовать дело Мэгги. Полиция не делает ничего толкового, а мы с Вами можем попытаться, – на это Тейлор промолчал, удивлённо наблюдая за оптимизмом мальчика. Многим взрослым еле удаётся сдерживать свои слёзы, маскируя плохое настроение вечной фальшивой улыбкой, а этот белокурый пацан, кажется, совсем не знает о том, что такое грусть. – Я вернусь завтра! – наконец сказал он после длинной речи, которую Тейлор прослушал.

Билли с улыбкой выбежал из дома, отдаляясь от него и махая рукой девушке, которая вышла из соседского дома. Наконец он увидел её не через окно. Его соседкой оказалась невысокая девушка с короткими блондинистыми волосами. Сейчас она была одета в лёгкие белые шорты и голубую рубашку с пуговицами. Она бросила на него секундный взгляд и, подняв с порога газету, осмотрела улицу. Ждёт кого-то?

Девушка не выглядела так, будто сильно заботилась о том, как она сейчас выглядит. Короткий хвостик, завязанный на скорую руку, сонные глаза… Выглядела она просто. По-домашнему.

Тейлор нахмурился, когда их взгляды встретились. Было непривычно видеть на себе такой долгий изучающий взгляд. Ему казалось, рассматривать людей было только его фишкой. В какой-то момент девушка непринуждённо улыбнулась и кивнула ему головой. Она пока ещё не знала, что приветливых соседей можно встретить где угодно, только не в этом районе.

Он – высокий брюнет в закрытой чёрной одежде, с чёрной татуировкой и тёмными глазами. В голове тернистые запутанные лабиринты, ведущие к бездонной темноте.

Она – блондинка с чисто-голубыми глазами, нежной светлой кожей и наивно-добродушной улыбкой. Такая воздушная, такая светла.

Словно ангел и демон встретились на одной улице.

Прекрасные люди прекрасны во всём, но лучше выбросьте эту глупость из своей головы. Не бывает идеальных людей. Не бывает обречённых злодеев.

Вопреки всей своей правильности и чистым мыслям, Джули хранила в себе чёрную ревность и желание подглядывать за теми, кто эту ревность вызывал. Сегодня это был Тейлор. Девушка стояла за углом коридора и слушала, как тяжёлые шаги направлялись в её сторону.

Он был не один. Рядом с ним шла та чёртова блондина с завышенной самооценкой. Её белоснежные кудри подпрыгивали от её воздушной походки. Девушка с противным смехом, постоянно пытаясь взять Тейлора за руку, шла с ним в паре в сторону тесного склада. Почти пустой коридор помогал услышать, как блондинка была… счастлива? Она заигрывала с парнем, на лице которого тоже была хитрая ухмылка.

Джули выглянула за угол и увидела, как парочка закрыла за собой дверь на склад. Большое доброе сердце кольнуло чем-то острым и ядовитым. Джули закрыла рот рукой, чтобы не высвободить крик от безысходности.

Они зашли туда вдвоём. Они остались там наедине. Они улыбались…

Джули погибла ровно в этот момент. Ровно в этот момент услышала, как звонко треснуло что-то глубоко внутри. Она поморщила лицо, медленно спустилась по стенке на пол и, поджав под себя ноги, уткнулась лбом в колени. «Всё нормально, – твердила она себе. – Это ведь школа. Старшие классы». А потом проклинал себя за свои же слова. Не нормально, что девочка сидит на полу, слушая чужие стоны через стенку. Не нормально, что парень, который ей нравится, сейчас с другой.

Дверь открылась с характерным ей звуком. Она не знала, сколько прошло времени. Для неё прошла вечность.

Джули подняла заплаканные глаза, когда услышала шаги. Склад опустел. Она девушка заглянула за угол, но увидела только брюнета со слегка помятой рубашкой. Он вышел один и, посмотрев по сторонам, ушёл к лестнице на второй этаж. А где же та блондинка?

В коридоре пусто, ей не стоило бояться, что кто-то увидит. Джули вышла из своего «убежища» и тихо подошла к полуоткрытой двери. Запах пыли и какой-то сырости ударил в нос, оставив мерзкий привкус. Она заглянула внутрь и побледнела.

Самые жуткие кадры из фильмов ужасов не могли сравниться с реальностью. Лужа крови на экране казалась намного безобиднее, чем на полу склада. Блондинка лежала без чувств. Её разорванная рубашка освобождала большую упругую грудь и открывала вид на плоский живот, испачканный красными пятнами. Она была прекрасна даже сейчас, когда её пустые глаза устремились к потолку, а тонкая шея больше не вздрагивалась от вдохов.

– Но ты ведь никому не скажешь, да, Джули? – холодный голос пробрал до мурашек.

Она снова застыла на месте, боясь повернуть голову в сторону говорящего. Она чувствовала на себе его острый взгляд, и этого было достаточно, чтобы потерять дар речи. Джули обернулась, наивный детский взгляд упал на карие глаза парня, спокойно стоящего перед ней. Он засунул руки в карманы, наклонил голову на бок, выжидая её ответа.

– Я…

– Ты ведь не поступишь так со мной, верно? – почти шептал он, глядя на неё с явно наигранной жалостью.

Она нервно покачала головой, тяжело сглотнув. Парень медленно закрыл дверь на склад, не отрывая от девушки вечно грубых звериных глаз.

– Она этого заслужила. Я никому не скажу. Обещаю, – девушка продолжала нервно качать головой и отступать назад, когда он приблизился к ней.

«Я знаю,» – одними только губами ответил он и бережно подняв её лицо за подбородок. Её глаза будто заискрились. Наивная глупая девочка смотрела на убийцу с немым восхищением и обожанием. Наивная глупая девочка мечтала о его прикосновениях. Он легонько ударил пальцем по её носу и, подарив лёгкую улыбку, ушёл к лестнице.

Глава 4. Мотылёк

– Сегодняшней сенсацией стало ограбление кафешки «The happy gnome», – старенькое радио играло на подоконнике соседского дома через дорогу, пока Тейлор беззаботно сидел на бордюре у проезжей части.

Субботнее утро было прелестным. Омерзительно прелестным, как казалось парню. Сигарета медленно догорала до фильтра, мокрые вещи возле аккуратного домика сушились на верёвке, пока какая-то женщина развешивала оставшиеся тряпки. Это в самом деле было чудесное утро. В такие дни кажется, будто время замедляется, позволяя людям поглубже вдохнуть воздуха перед тем, как снова начать играть в догонялки с жизнью.

Тейлор сделал затяжку. Внимание его привлёк странный шум недалеко от проезжей части. Два пса вцепились в мясо, разрывая безжизненный кусок говядины или свинины. Грозный лай и острые зубы – вот что отличало этих животных от людей, которые точно так же дерутся за свою правду. Их свирепость привлекла парня, и вот он уже с диким интересом наблюдает, как собаки начинают грызть друг друга, впиваясь острыми зубами в глотку соперника. Кусок мяса, разорванный на маленькие части, уже не привлекает их. Они дерутся уже не ради него.

Тейлор в упор смотрит на них, даже не моргает и забывает курить сигарету. Он ждёт. Ждёт, когда наконец тело упадёт на землю и будет разорвано другим более сильным телом. Он наблюдает за схваткой и чувствует приятное возбуждение. «Давай же. Давай», – мысленно кричит он и сжимает сигарету до такой степени, что та ломается. Он хочет смерти. Хочет её в полной красе и в реальном обличье. Хочет почувствовать её на вкус и запах.

– Хэй, это снова я! – кричит кто-то и несётся в сторону парня. Тейлор закрывает глаза, пытается успокоиться. Дикое животное желание сдавливается с огромным трудом и прячется до поры до времени.

– Я, кажется, сказал тебе, чтобы ты не приходил сюда больше, – сдержанно проговаривает он эти слова сквозь зубы и наконец открывает глаза. Билли уже сидит возле него и наблюдает за тёткой, развешивающей вещи.

– А я сказал, что в будущем стану грузовиком. Но почему-то у меня до сих пор нет колёс вместо рук. Но я ещё работаю над этим! – возмутился мальчик и нахмурил бровки, посмотрев на парня. Тот ухмыльнулся и достал новую сигарету.

– Ты куришь?

– Нет. Мне девять, – на это Тейлор удивлённо нахмурился. – Да, я выгляжу старше. А Вам сколько лет?

– Хватит называть меня на Вы. Я не такой старый, – промычал он, держа сигарету в зубах и шарясь по карманам в поисках зажигалки.

– Старый. Мэгги семнадцать, и она постоянно говорит: «Ухожу в монастырь. Я слишком стара для всего этого дерьма».

«Мэгги мертва, глупый ты ребёнок, – мысленно прошипел Тейлор. – Я убил её. Я. Я перерезал ей глотку».

– Хочешь поиграть в игру? – ухмыльнулся брюнет, достав из кармана раскладной нож.

– Да.

Мёрфи взял мальчика за руку и, положив его ладонь на бордюр, заставил расставить пошире пальцы. Ловким движением рук он показал старую игру с ножом, в которой проиграл лет семь назад. Сейчас же он был в ней превосходен.

– Страшно… А можно теперь я? – попросил мальчик. Тейлор посмотрел на него исподлобья, сдавив в себе желание улыбнуться.

Билли не был мальчиком трусливым, но этот странный парень явно вызывал желание быть подальше от него, но одновременно и быть как можно ближе к нему. И пусть он до сих пор не знал, что перед ним Жнец. И пусть брюнет чуть не проткнул его руку ножом… Билли хотел стать ему другом, а лучше – младшим братом.

Мёрфи положил свою широкую ладонь на бордюр и закурил. Маленькая ручонка белокурого мальчика обхватила рукоять. Он начал игру медленно, иногда откашливаясь от дыма сигареты нового странного друга. Нож врезался в асфальт снова и снова, всё быстрее и быстрее, а потом… Кровь. Опять.

Он попал по среднему пальцу и отшатнулся, закрыв рот рукой. Кидая мимолётный взгляд на кареглазого парня, мальчик боялся. Людям свойственно бояться, даже если они увидят на своём теле странную букашку. Причинять другим боль – это совсем другое. Люди боятся реакции, боятся взгляда и действий. Они боятся быть наказанными.

– Прости, – прошептал Билли.

Тейлор без единой эмоции поднял руку, стирая кровь большим пальцем. Он изогнул губы в кривой ухмылке, рассматривая неглубокий порез.

– С кем не бывает, Билли. Но, похоже, ты проиграл.

Если бы мне дали краски и сказали, что я должен нарисовать мир, каким я его вижу, я бы использовал только чёрный цвет. Наверное, вы заметили, что я люблю чёрный. Но нет, если вы скажете, что я зарисовал бы весь лист этой краской, то вы ошибаетесь. Я бы рисовал цветы. Море увядающих цветов и острые шипы на них. Я бы рисовал высохшее море и закат. Я считаю, что самое красивое в мире – момент, когда умирает что-то прекрасное. А ещё я нарисовал бы себя. Но себя я бы рисовал оранжевым. Ненавижу этот цвет.

© Тейлор Мёрфи.

Эту и ещё десятки записей парень выводил на листы бумаги вместо школьных сочинений. И ему всегда ставили отлично, ведь мальчишка умел не только зазубривать сухие строчки из учебников, но и мыслить… Понимать…

Он идёт по улице быстрым шагом, врывается в дверь жилого дома и осматривается по сторонам.

– Джули! Собирайся, ты идёшь со мной, – крикнул он почти на весь дом и подождал несколько секунд. Тишина.

Парень оглянулся вокруг. Вещи, сложенные в идеальном порядке, аккуратно лежали на полках. Здесь не было ни единой картины, ни единого рисунка или записи. Девчонка хранила всё в одном единственном дневнике. Весь беспорядок был именно там. Все демоны прятались не под кроватью.

Мёрфи тяжело вздохнул, провёл пальцами по углу шкафа и поморщился. Ни одной пылинки. Разве люди могут быть такими чистоплотными во всех смыслах? Как же это ужасно.

– Ты напросилась, – прошептал он себе под нос и зашёл в первую попавшуюся комнату.

Всё тот же порядок, всё та же омерзительная идеальность. Мёрфи судорожно задрожал от неестественного холода в доме.

Он тяжёлыми шагами подошёл к письменному столу – единственному месту в этом доме, где царил хаос. Кучи бумажек, разбросанных по всей поверхности стола, были разорваны на маленькие кусочки. «Кто-то» пытался уничтожить рукописи.

«Ты во всём винов…» «Я не хотела делать то, что…» «Мне страшно, но…»

Всего три надписи. Тейлор нахмурил брови, скомкав в руке листы бумаги. Он всё понял. Понял, где Джули. Понял, сколько эмоций было в этих фразах. Девочка слишком слаба, чтобы пойти против него, поэтому она пошла против себя.

21 марта – это была последняя запись в её дневнике. Слова расплываются на бумаге от мокрых пятен. Плакала. Её почерк напоминает записи сумасшедшего алкоголика, судорожно выводящего буквы на страницах своей дрожащей рукой.

Наверное, ты найдёшь эти записи, ведь только ты о них и знаешь. Ты найдёшь их, и от этого мне только страшнее. Знаешь, ты был прав. Ты сказал, что таким людям, как я, нет места в этом мире. Мы не должны были пройти естественный отбор. Мы не должны были жить. Я не должна была… И больше не буду. Мне страшно, если честно. Я глупый подросток, забывший о том, как прекрасна жизнь. Я просто шестнадцатилетняя девочка с комплексами и чувством неполноценности, а ты… Ты монстр, Тейлор Мёрфи. Ты убийца. Ты – Жнец. Я поняла это по взгляду, который ты подарил мне напоследок. А помнишь тот переулок? Тебе позвонили, и ты просто ушёл. А знал ли ты, что меня изнасиловали тем же вечером?

Я ненавижу тебя. Даже когда в меня входили двое пьяных мужчин, я думала о том, как сильно я тебя ненавижу. Интересно, наверное, читать предсмертный бред глупой влюблённой девочки. Да пошёл ты, Тейлор Мёрфи. Моё тело будет разлагаться не так быстро, как твоя душа. Ты убил ту несчастную девочку, но не заметил, что погибло двое. Ещё Джули. Знаешь про такую? Это я, здрасте. Не могу пожать тебе руку, потому что, скорее всего, из неё уже давно вытекло много крови. А может, меня уже похоронили. Вот это сладости жизни, да? Пускай же мой плохой конец будет твоим хорошим началом.

Передаю привет с того света.

Джули.

Запись закончилась красивой аккуратной подписью. Тейлору часто приходилось читать предсмертные записки, но эта отличалась от них всех. Отличалась каждой буквой, каждой строчкой и эмоцией. Это обречённость. Это боль и влюблённость. Это моральное страдание.

Он закрыл дневник, лениво растрепал чёрные волосы и посмотрел на лестницу, ведущую на второй этаж. Слабая холодная улыбка растянулась на лице, когда он услышал шум воды из ванной комнаты. Ноги почему-то не слушались, но всё же сделали шаг, потом ещё один и ещё. Каждая ступенька лестницы отнимала невероятное количество сил. Дверь открылась…

Он нашёл её в ванной, такую уродливую и такую прекрасную. Вода, вытекающая за пределы ванной, окрасилась в красный и почти залила собой весь пол. Он всегда любил смотреть на то, как умирает что-то прекрасное. В этот раз погиб ангел. Её белоснежные крылья запачкались чернилами от его грязных грубых прикосновений. Её стеклянные глаза, направленные в сторону открытой форточки, отражают маленький кусочек неба.

Шторка раздражающе развивалась на ветру. Тейлор закрыл кран, сел напротив ванной, облокотившись спиной о холодный кафель. Как же она прекрасна, когда мертва… Как же прекрасно её лицо, её бледные окровавленные руки. Джули… Маленькая глупая Джули… Забитая в углу пташка со сломанными крыльями. Теперь ты свободна?

– Зачем ты сделала это? – сказал он в пустоту, направив взгляд куда-то вниз на растекающуюся по полу воду. – Ты такая слабая. Была такой до самого конца. Я всегда ненавидел таких, как ты, но…

Он взял в руки окровавленное стекло, которым девушка вскрыла себе вены. Сжимая в ладони осколок, Тейлор причинял себе боль, стараясь выкинуть из головы это глупое и несвойственное ему чувство вины. Нет, он ни о чём не жалел. Просто терялся в темноте своего разума от всего, что он сейчас осознал.

Нечто прекрасное погибло сегодня утром. Нечто прекрасное навеки останется в тех глупых строчках на последней странице дневника. Ему плевать. Ему, несомненно, плевать, вот только что-то скребётся внутри.

Она страдала больше чем все, кому он действительно хотел причинить боль.

Она плакала больше чем все те люди, которых он резал на куски.

Они кричали, но от увечий на теле, а она от порезов на сердце. Он не сделал абсолютно ничего, чтобы довести её до такого, но она умерла.

Она слишком мертва. Слишком навсегда. Слишком навеки.

– Я тратил на всех этих людей, столько сил, а ты… Тебе хватило пары слов? Серьёзно? Я коснулся тебя всего два раза, и ты уже мертва?

Картинки в голове промелькнули, как в старой видеоплёнке. Это было только вчера ночью, но уже многие детали стёрлись из памяти, как ненужный мусор.

Жнец… Жестокий убийца и маньяк с огромной фантазией. Жестокий, но такой глупый, раз не знал, что моральная боль сильнее физической.

– Спасибо, Джули, – холодно бросил он ей, выйдя из ванной комнаты и из слишком правильного дома. Он забрал на память осколок, забрал её последнее письмо, но оставил на полу карту, которой обычно помечает своих жертв. Но ведь Джули умерла из-за него, верно? Она очередная жертва. Очередная сенсация.

Его это злило. Злило, что какая-то девчонка заполнила своим поступком всю голову. Злило, что, выходя из её дома, он не мог выйти из глупого непривычного состояния. Одно было ясно. Многое изменится после сегодняшнего дня. Многое обретёт новый смысл.

ЭШЛИ

– Да прекрати орать на меня! Я сделала всё, что смогла.

– Значит, недостаточно, – прозвучал возбуждённый от злости голос по ту сторону провода. Марти постоянно срывался, от злости жёг мосты, а потом жалел о каждом разломанном кирпичике.

Я ведь знала… Я прекрасно понимала, что этот вечер с его родителями закончится провалом. Я жалею только о том, что вылила стакан сока на ту злобную старуху, ведь в ответ в меня полетел греческий салат.

– Ты завтра же извинишься перед ними. Поняла меня?

Когда-то мне нравился его напор, его грубость. Благодаря этому парень не казался мне таким мерзким уродом, каким он и был на самом деле. Сейчас же его грубый тон только вызывал во мне желание воткнуть ему в глотку селёдку и пустить по морю с завязанными на голове бантиком. Вот только жалко тратить на него рыбу.

– И не подумаю.

Я нервно сбросила вызов и спрятала телефон в карман. Как же меня всё это достало… Двадцатилетний парень ведёт себя, как разбалованный ребёнок. Либо же я веду себя паршиво. Всё может быть.

Я тяжело выдыхаю, облокотившись руками о край стола. Маленький старый телевизор заглушает собой ночные звуки за окном. В новостях очередные сенсации и громкие тексты, в каждом предложении которых звучит одно и то же имя. Жнец, Жнец, Жнец… Ограбление, Жнец, благотворительность, выставка, Жнец… Известный, гад. Интересно, он такой же известный в реальной жизни?

Я поморщила нос и принюхалась. Запах дыма мог говорить только о том, что я опять забыла выключить утюг. Но нет, я не пользовалась им. Тоненькое вытянутое облачко дыма поднималось в воздух где-то за окном. Это не было похоже на пожар или возгорание листвы. Это была… сигарета. Абсолютно обычная сигарета в руках не очень обычного парня. Мерзавец беззаботно лежал на траве внутри моего двора и, затягиваясь, выпускал дым в звёздное небо, куда и был направлен его взгляд.

– Эй, что за наглость? – крикнула я ему из окна, но мои слова были успешно проигнорированы.

Маленький заводной механизм внутри меня недовольно зашумел. Я вылетела из дома, как рано проснувшийся злобный хорёк.

– Какого чёрта? – возмущённо развела я руками, стоя над душой наглого паренька.

– Какие-то проблемы? – спросил он, сделав затяжку и не обращая ко мне взгляда.

Да, приятель, какие-то проблемы. Например, то, что ты лежишь на моём газоне. Например, то, что дымишь у самого окна. Например, то, что так пафосно со мной разговариваешь.

– Это вообще-то моя территория.

– А вон там вообще-то моё окно, – он указал в сторону своего дома. Конечно же, я узнала в этом парне своего странного соседа, постоянно возвращающегося домой после темноты. – Но почему-то это не мешает тебе постоянно в него смотреть.

Он прав. Я иногда наблюдаю за тем, как он играет на гитаре, что-то пишет или даже просто роется в шкафу.

– Смотреть и пользоваться – разные вещи. Поднимайся и проваливай отсюда.

Он положил руку с сигаретой на свой живот и многозначительно посмотрел в мою сторону. Наверное, впервые я видела, как парень не оценивал меня взглядом, как делали многие, а так внимательно изучал мои глаза.

Он прищурился, словно пытался что-то вычитать из моей головы, но так ничего и не ответил. Да и я его не собиралась слушать. Телефон в кармане завибрировал, и я снова нервно сбросила вызов, увидев на экране имя «Марти».

– Стерва подруга? – поинтересовался гость, увидев мою реакцию на звонок. Я промолчала, а он воспринял это за отрицание. – Отец? Парень? Дядя, тётя? Кот? – стал он перечислять варианты. В этот момент очень кстати мой рыжий кот спустился с дерева и, жалобно мяукая, зашёл в дом. – Нет, точно не кот.

– Послушай. Как там тебя…? Если ты не уйдёшь, я возьму огнетушитель и залью пеной всю твою…

– Прекрасную мордашку?

– Наглую ряху.

Он поморщился и отвёл взгляд, мол, фу, как грубо. Странно об этом думать, но его лицо вызывало смешанные чувства. А особенно шрам на глазу, который я смогла разглядеть только благодаря огоньку сигареты. Как он получил его? В жестокой драке? От какого-то животного? Или по случайности этот парень изуродовал собственное лицо? Впрочем, об этом тоже странно думать. Он не был уродлив.

Меня привлекло ещё кое-что. Его взгляд. Если я и наблюдала за соседом, то всегда замечала его серьёзное лицо, сдвинутые в задумчивом выражении лица брови. Сейчас же он выглядел не то, чтобы опечаленным, а скорее уставшим и измотанным.

– Неудачный день? – поинтересовалась я, на что он только изогнул губы в слабой бесчувственной улыбке. Но ты ведь не хотел улыбаться. Ты ведь притворяешься. Зачем ты делаешь это?

– Неудачная жизнь. Неудачные люди. Неудачные эмоции и неудачная соседка.

Я сдержанно улыбнулась, сжав кулаки. Он лежит на моём газоне, бросает на него свои сигареты и при этом пытается меня оскорбить.

Названный гость принял сидячее положение и, сделав затяжку, посмотрел на меня.

– Неудачные отношения? – спросил он, кивнув в сторону моего телефона, снова вибрирующего в кармане.

– Неудачный вопрос.

От моих слов его выражение лица не изменилось. Он только отвёл взгляд и презрительно покачал головой, глубоко затянувшись.

– Зря ты так, соседка. Я редко бываю дружелюбным.

– Я должна сказать спасибо?

Он поднялся с газона, разминая шею и плечи, и встал передо мной в полный рост.

– Ты должна быть умнее и не задавать глупых вопросов, – это он сказал, не глядя мне в глаза. Его взгляд был прибит к бумажнику, который он только что достал из кармана чёрной-белой толстовки. – Это за испорченный газон и за потраченное время, – он швырнул в меня несколько купюр, будто я была каким-то безвольным животным без права быть уважаемой. – Тебе ведь не привыкать получать почасовую оплату, да? Я ведь не ошибся?

Вся моя уверенность и строгость быстро улетучилась. Его колкие слова коснулись самого сердца. Как он узнал? Никто раньше не мог докопаться до моего прошлого, которое я похоронила под толстым слоем вранья и переездов.

Два года назад, когда мне было всего шестнадцать лет, моя семья, состоящая из меня и дедушки, нуждалась в деньгах. Эти деньги пришлось зарабатывать не самым приличным способом, танцуя в откровенных нарядах перед публикой. На большее я не соглашалась, да и работала там недолго. От воспоминаний оставалась только боязнь публики и гадкое отвращение к себе, а теперь я будто снова открыла глаза и очутилась в том мерзком клубе.

Парень, кажется, увидел, как изменился мой взгляд от его слов. Он увидел, как мой рот приоткрылся от шока, а мысли потеряли контакт с этим миром. А я чётко увидела, как в этот самый момент его самооценка взлетела до небес с той же скоростью, с какой издевательская ухмылка появилась на лице.

– Тейлор Мёрфи, – представился он, а потом низко поклонился, как это обычно делают в театре после выступления. Его наигранные манеры сильно раздражали, особенно после того, как он швырнул в меня деньги. – Хорошенько запомни это имя, Мотылёк, – назвал он моё прозвище в клубе. – Мы ещё встретимся. Обещаю.

Глава 5. Ты выглядишь мертвее

ЭШЛИ

На каждый день человеку полагается 86400 секунд. Прожил двадцать минут в безделье – назад их не вернуть. Должно быть, я чокнутая психопатка, раз решила потратить несколько минут своей жизни на то, что я делаю сейчас. Я стою напротив дома своего соседа и пытаюсь унять неприятную дрожь в коленях. Как он отреагирует на мой визит? Не будет ли слишком, если я отомщу за испорченный газон? Я ни разу не видела, чтобы в его дом заходили взрослые. Неужели он тоже, как и я, живёт один? Наступит время, и я обязательно поумнею и перестану пытаться наладить отношения с непонятно где гуляющими по ночам соседями. Наступит время… Но не сегодня. Не сейчас.

Дом был довольно мрачный на вид, как и его хозяин. Нескошенный газон совсем не портил картину. Нельзя испортить то, что хуже выглядеть уже просто не может. Впрочем, это было не про моего соседа. Готова поспорить, в шкафу у этого парня можно найти много интересного. Например, кучу скелетов, наркотиков, нарядов для БДСМ и чего-то, о чём мне лучше не думать.

Я позвонила в звонок и нервно сжала губы. Не могу сказать, что это нажатие на кнопочку не стоило мне труда. Я стояла у двери так долго, что если бы кто-то в это время рассматривал меня через глазок, то давно смог бы срисовать с меня картину.

Замок на двери угрожающе щёлкнул. Я обернулась в сторону своего дома и задумалась, смогу ли я успеть добежать до него, если этот ворон вдруг решит напасть на меня. Ворон… Да! Почему-то этот брюнет ассоциируется у меня именно с ним. Ворон – птица, которая с виду выглядит, как сама смерть, но на деле может только выклевать глаза. Может заставить тебя думать, что ты слеп.

Дверь открылась, я медленно повернулась в сторону порога, и мои брови тут же сомкнулись. Передо мной стоял маленький мальчик с блондинистыми волосами и чистыми голубыми глазами. Да, два голубоглазых блондина встретились на этом пороге. Я невольно потянулась к своим светлым коротким волосам и закусила губу, не зная, что сказать.

– Прости, не знаю, как тебя зовут, – начала я, улыбаясь глупой ситуации.

– Билли, – ответил мальчик и не спросил больше ничего.

– Я… Эшли. А ты один дома?

– Ты к Тейлору?

Я кивнула и опустила руку, а мальчик пожал плечами.

– Заходи. Он в ванной. Могу показать, где она.

– Нет, это лишнее. Знаешь, я зайду позже.

– Нет, – коротко ответил он. – Зайди.

Я пожала плечами и зашла в дом, который изнутри казался не таким мрачным, как снаружи. Я не знаю, чего я ожидала, но точно не этой простоты и обыденности.

– Я потороплю его, – пропел Билли и ушёл, не дождавшись моего ответа. Мне же выпала возможность получше рассмотреть логово не такого уж одинокого, как оказалось, парня. Кем ему приходится Билли? Брат? Почему тогда у них такая непохожая внешность? Может, сводный?

Моё внимание привлекла маленькая комнатка, что располагалась возле гостиной. Я зашла туда, увидела огромный книжный шкаф, старый столик и одинокую голую лампочку без люстры над самым дверным проходом. Здесь не было обоев, но была старая облупленная краска бежевого цвета. Такое же одинокое, как столик, окно выходило на улицу, но вид совсем мне не нравился. Куст. Больше ничего. Книги, которые особенно привлекли моё внимание, располагались одна к одной, что для некоторых еле хватало места. На полке можно было увидеть стёртую пыль, словно кто-то всё ещё пользуется этими прекрасными вещами с прекрасными историями внутри.

Тейлор читает. Первый факт. Что ещё?

А ещё – кучка исписанных бумаг на столике посреди комнаты. Слова, написанные корявым почерком и явно выведенные в спешке, складывались в предложения, а те в столбики. Стихи? Песни?

Парень явно писал их так небрежно, чтобы не упустить вдохновение или же просто хотел записать текст только что услышанной песни. Я взяла в руку один листок. Эти стихи заинтересовали меня больше, чем тот факт, что у брюнета есть своя личная библиотека.

Видишь? Ты сломалась,

глупая игрушка.

Что от тебя осталось?

Только тук-тук-тушка?

Стучи погромче.

Молчи. Стучи!

Шепчи почётче.

Я вынесу ключи.

Открою гроб, но ты молчи.

Стучи.

От страха только не кричи.

Молчи.

Достану нож, тогда скажи,

Как холодно тебе.

Прости.

Мне холодней.

Теперь давай.

Кричи.

Я перевернула лист на обратную сторону и успела прочитать только одно единственное слово. Потом же бумага выскользнула у меня из рук и оказалась в руках парня, который стоял за моей спиной. Тейлор злобно сверлил меня испепеляющим взглядом и одновременно с этим бесчувственно разрывал лист на маленькие кусочки.

– Что ты делаешь? Это же твой текст, – я нахмурилась, перебрасывая взгляд то на его руки, то на лицо.

– Если ты успела его прочитать, значит, он уже не мой.

Меня поразила его любовь к его собственным мыслям, которые не должны были быть кем-то «прочитаны». Неужели это настолько личное? Неужели так неприкосновенно?

– Ты сам сочинил? – глупый вопрос глупого человека. Конечно же, сам, Эшли. Ты ведь сама это понимаешь.

– Я тебя не звал. Проваливай.

Его волосы казались ещё чернее, когда были мокрыми. Его наспех надетая тёмно-серая футболка в некоторых местах прилипала к мокрому телу, а от него самого пахло приятным запахом чистоты. Только вышел из ванной.

– Мы не очень хорошо начали наше знакомство вчера. Я подумала, что…

– Больше не делай так. Думать – не твоё, – он грубо потянул меня за запястье и вытащил из маленькой комнаты, закрыв за мной дверь. Потом, похоже, хотел толкнуть меня в спину в сторону выхода, но я увернулась.

– От тебя так и веет гостеприимством, – на это он улыбнулся. Нет, совсем не обычной улыбкой. Это скорее был хищный и притворный оскал, чем обычная издевательская ухмылка.

– Ого, смотри, что это? – он кивнул в сторону выхода. – Кажется, это дверь. Не хочешь рассмотреть её с обратной стороны?

Я ответила ему лишь злобным взглядом, но поспешила убраться из этого дома. Я вошла без разрешения в чужой дом, прочла без разрешения чужие стихи и поиграла на чужих нервах. Без разрешения… Нагло? Возможно.

Сколько себя помню, родители всегда требовали, чтобы я спрашивала, можно ли взять игрушку или можно ли сесть за обеденный стол. Они были строги, хоть наша семья и была бедной, не могла позволить себе роскошь, да и вообще не имела никакой популярности в городе. Обычно в таких семьях царит доброта, честность и понимание. Обычно… Но, конечно же, не в нашей.

Многое отличало чужие семьи от нашей. Конечно, не только у меня мать оказалась чокнутой наркоманкой и бросила нас с отцом, не только у меня были комплексы с самого детства. Но стоило мне посмотреть на счастливое лицо одноклассницы, которая только и говорила о себе, внутри загоралось дикое желание накинуть на её ухоженное личико мешок и пинать его до тех пор, пока ноги не отвалятся. Но это была лишь фантазия. На самом же деле я кидала на неё завистливый взгляд и надевала «мешок» на себя. Капюшон всегда помогал скрыть эмоции.

И вот я снова чувствую, как зависть пожирает мой мозг. Я уже стою на пороге дома и думаю о том, как хорошо было бы, если б с самого моего детства у меня был такой характер, как у этого парня. Полная отстранённость, сумасшедший, но задумчивый взгляд и хищный оскал.

Отдай мне это, Тейлор. Отдай мне всё, что тебе принадлежит не по праву.

Я отхожу от порога и слышу, а потом и вижу, как за мной выбегает мальчишка с блондинистыми волосами. Нет, не выбегает. Его выталкивают и грубо захлопывают дверь перед его лицом.

– Псих… – обиженно ругается себе под нос Билли и спускается с трёх ступенек у порога.

– Он твой брат?

– Что? Он? Не-ет, – он забавно махает рукой. – Он мой друг. Но он так не считает, – мальчик совсем не расстроенно пожал плечами. Кажется, ему совсем плевать, кем его считает Тейлор.

ОТ АВТОРА

Рисуя картину, люди думают о правильности деталей. Рисуя свою жизнь, они сравнивают себя с миром, который они нарисовали вокруг. Они думают, гармонично ли смотрится их существо на фоне других художников. Нужно признать, что картина, которую сейчас Тейлор рисовал в своей голове, была прекрасна. И уродлива одновременно. Уродлива…

Он стоял на деревянном мосту, облокотившись локтями о его перила и убивая себя очередной дозой никотина. Он стоял там не один. И не один уничтожал свой организм. С ним был парень. Высокий зеленоглазый юноша двадцати лет задумчиво всматривался в экран телефона, иногда поднося сигарету ко рту. Выглядел он слегка удручённо.

– Твой человек обманул меня, – начал Тейлор, рассматривая речушку, что пробегала под мостом. Она так торопилась сброситься с обрыва… Глупая вода. Глупые её ожидания. – Ты говорил, что все твои люди проверенные, но, когда я пришёл на место, которое мне сказали, там… – он не договорил, когда понял, что его собеседник больше увлечён телефоном, чем разговором. Парень тяжело вздохнул, отвёл взгляд от русоволосого и снова посмотрел на реку. Глупая вода… – Нейтан, ты меня слушаешь? – привлёк он внимание парня.

– Ты что-то сказал? – наконец оторвался от телефона зеленоглазый.

– Ничего, – Тейлор отрицательно покачал головой, сделав затяжку. Он ненавидел повторять по два раза. Ненавидел, когда его заставляли считать себя болтливым и надоедливым.

– Прекрати раздражать меня, Мёрфи. Просто назови его имя, и уже сегодня оно окажется в списках мучеников ада, – Нейтан улыбнулся своим же словам и снова уткнулся в телефон.

– Так ты всё-таки слушал меня?

– Нет.

Повисло напряжённое молчание. Часто ли приходилось Тейлору молчать? Да. Даже слишком. Он находил в этом что-то прекрасное. Такое же прекрасное, как чувствовать еле ощутимое покалывание в пальцах от только что сделанных ожогов или порезов. Мёрфи был мазохистом с самого детства. Вначале это были маленькие уколы в мизинец тоненькой иголкой, а потом стало желанием вырезать собственные уши, но он постоянно отказывался от этой идеи. Всё же уши ему ещё пригодятся. Хотя бы для того, чтобы слушать, как красиво погибает мир.

Он любил наблюдать, как умирает нечто прекрасное. Мир прекрасен своим уродством. Люди прекрасны своей серостью.

– Как там Кэтрин? – спросил Тейлор у парня, на что тот как-то замученно ухмыльнулся.

– Это она училась метать ножи, – он пальцем указал на порез на своей щеке. – Это пыталась готовить, – ту же руку он протянул вперёд, показывая ожог.

– А это? – Мёрфи кивнул в сторону его порезанной ладони. Нейтан вздохнул.

– А это она приревновала меня к соседке. Мы никогда ещё так до этого не скандалили, – его взгляд изменился. Он как-то отстранённо посмотрел вдаль, где река стекала в озеро и разбивалась о камни под водопадом. – Сменим тему, – он выпустил свои внезапно нахлынувшие эмоции вместе с сигаретным дымом.

– Выходит, ты счастлив? – улыбнулся Тейлор. Улыбка не была искренней. Скорее, даже слегка завистливой.

– Тупое слово.

– Согласен.

Они были похожи, но в то же время были полными противоположностями. Один мучал людей морально, а другой физически. Впрочем, они оба убивали. Убивали чужих, убивали близких, убивали себя.

– Я знаю о том, что ты делаешь с городом, Жнец, – внезапно прервал тишину Нейтан. – Думал, я не замечу психа, который бегает в маске и убивает всех подряд?

– Плевать. Я не боюсь тебя, – Тейлор сплюнул горечь во рту в реку и потёр переносицу двумя пальцами.

– Я знаю. Тебе и не нужно меня бояться. Только не меня, – на это Мёрфи ухмыльнулся. Какой же глупый разговор… – Тебе стоит бояться того, что ты рано или поздно не сможешь остановиться.

– Ой, да ладно, Нейтан, – он раздражительно поморщился и встал в полный рост. – Тебя уже три года ищет полиция. Хочешь сказать, ты смог остановиться? Или, может, смог остановить Кэтрин? Она ведь из-за тебя теперь даже не моргает, когда стреляет в людей.

– А вот сейчас тебе точно стоит остановиться, – зеленоглазый выкинул сигарету в реку и косо глянул на Тейлора.

– Или что? Убьёшь меня, Кларк? Правда? – скептичная улыбка растянулась на лице. – Или покажешь, как ты всё-таки «остановился»? Тупое слово, – повторил он фразу, ранее сказанную Нейтаном.

– Ты псих, – на выдохе произнёс Кларк, растрепав рукой волосы и уже не обращая взгляда на собеседника.

– Как и весь мир, – Тейлор развёл руками, устало покачав головой, и пошагал по мосту, покидая глупую реку, желающую разбиться о камни.

– Который однажды восстанет против тебя, Жнец…

ЭШЛИ

Это было странно до дикости и дико до странности. Я продолжала думать о тексте песни странного дикого парня. Мне не выкинуть из головы этих строчек и того, что побудило парня их написать. Он был разбит? И когда я перестану задавать вопросы, ответы на которые и так знаю? Разбит… Нет, там было что-то похуже. Наверняка, что-то серьёзнее и глубже. Он был мёртв.

Тем же днём примерно под вечер эти мысли снова посетили меня. Я уже спокойно лежала на кровати, не выпуская из рук мобильник и искренне надеясь, что сегодня он не будет вибрировать от бесконечных звонков моего «парня». Иногда я чувствую себя мерзко. Наверное, так и должны себя чувствовать люди, которые лгут не только другим, но и самим себе. Я не любила его, но мне важна была защита. Я не любила его, но каждый раз повторила эти проклятые слова. «Я люблю тебя»… Да что вообще это, чёрт возьми, значит? То, что я якобы не одинока? Или, может быть, так он хотел сказать, что мне не выбраться из цепей, которые создали его ожидания? Я не любила его и снова прокляла тот день, когда не сказала ему об этом. И я прокляла этот момент за то, что телефон всё-таки завибрировал.

– Я подумал, что всё-таки нужно дать тебе время. И я надеюсь, что я услышу то, что меня не огорчит, – снова поставил он долбанные рамки, за которые мне нельзя было высунуться.

– Мы уже говорили об этом.

– Да, и я уверен, что в этот раз исход будет другим.

Уверен он… Могу поклясться, в этот момент что-то внутри меня искренне пожелало его смерти. Я закрыла глаза и сильно сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладонь.

– А как на счёт моей уверенности, Марти? – да, слишком безобидное имя для будущего владельца нескольких крупных компаний Сент-Пола. – Уверенности в том, что в следующий раз твои родители не обольют меня кислотой или не бросят в… не знаю… ваш личный бассейн с акулами?

– Хватит вести себя, как ребёнок.

– Я и есть ребенок! – эти слова я практически прокричала и развела бы руками в стороны, если бы не телефон. – Мне семнадцать.

– Детка… Не расстраивай меня, – он говорил спокойно. Как всегда, холоден и безразличен. Иногда я поражаюсь, что с его губ могут срываться слова, которые обычно плавят сердца. – Давай договоримся.

– Нет! – снова повысила голос я. – Я не хочу ставить тебя перед выбором, Марти. Я лишь прошу…

– Разговор окончен. Дай знать, если передумаешь. То есть, когда.

Раздались противные гудки, и от злости я чуть не бросила телефон в стену, чтобы он так же разбился об неё, как и мои нервы об этот телефонный разговор. Я схватилась за волосы, от этого моя голова стала похожа на возбуждённого дикобраза. У меня слишком короткие волосы, чтобы подобный жест хотя бы не выглядел глупо со стороны.

– Всё-таки парень, – я услышала этот голос, когда прошла мимо окна. Я сделала шаг назад и увидела соседа, что сидел на подоконнике в своём доме, беззаботно свесив ноги и вглядываясь во что-то на земле. Парень опять держал в руке сигарету и, сплюнув горечь во рту, поднес её к губам, а после поднял на меня чёрные от темноты глаза.

– Это не твоё дело.

– Марти, да? Как из «Мадагаскара»?

Я закатила глаза, а он ухмыльнулся, увидев моё выражение лица.

– Так вот зачем ты постоянно закрываешь шторы. Мультики смотришь? – я фыркнула. – Извращенец.

Я не знаю, что происходило в его голове сейчас, но по его будто бы голодному взгляду было видно, что он пытается изучить меня, прочитать, как книгу. Это раздражало, если честно.

– Тебе семнадцать? – скорее не вопрос, а утверждение. – Выглядишь…

– Старше?

– Мертвее.

Я понятия не имею, откуда он взял это слово и что оно обозначает, но оно мне понравилось.

– Ты выглядишь так, будто тебя убивали раз пять. И будто каждый раз ты просто вставала и закатывала глаза. Я видел такое лишь однажды.

– Мне воспринимать это, как комплимент? – я улыбнулась.

Он отрицательно покачал головой, сделав неглубокую затяжку, словно пожалел, что сказал мне всё это. Словно я была недостойна услышать его размышления.

– Как хочешь. Может быть, скоро всё поймёшь.

Глава 6. Он струсил. Он жалок

ЭШЛИ

Человеку постоянно приходится делать выбор. Будь то цвет одежды или еда, которая должна утолить голод. Но это всё мелочи. Бывает, что приходится делать действительно сложный выбор. И ты делаешь его в пользу того, что тебе не навредит. Или пытаешься его сделать. Я ненавижу выбирать. Даже не потому, что это тяжело, а потому, что постоянно ошибаюсь.

Ошибки… Какое глупое всё же слово. Есть ведь выбор, последствия которого можно быстренько исправить, а есть вещи, которые НЕ исправишь за всю жизнь. Ошибки… Значит, так можно назвать детей в детском доме, от которых отказались родители из-за неправильного выбора? Ошибки? Какая-то часть всего населения – живые ошибки?

От этих мыслей мне стало как-то жутко. Я выключила кран и вышла из душа, попутно собирая с пола одежду и натягивая её на себя. Я стала перед зеркалом, пробежалась взглядом по своему внешнему виду.

Грязная ты душа… Чего ж ты смотришь на меня? Опять красные глаза, опять не спала всю ночь. Тебе так проще? Глупая ты ошибка.

Я втянула живот, стала перед зеркалом боком и откинула назад короткие светлые волосы. Они еле закрывали собой маленькую татуировку в виде сдутого одуванчика на плече. Ещё одна ошибка молодости. Мой взгляд притянул экран телефона с сообщением о том, что на счету кончаются деньги. Я вспомнила про Марти и то, как он постоянно пополнял мне счёт. В этот раз не стал. Я действительно чувствую себя мерзко. Почему-то мне хочется верить, что я хоть чем-то отличаюсь от девушек, которые смотрят только на кошелёк.

Я ведь не такая… Меня не так воспитали.

Мне нужны деньги для оставшейся семьи. Мне нужны деньги, чтобы доказать им, что не зря они воспроизвели меня на свет. Не зря я существую. Я строго посмотрела на своё отражение, сжала руки в кулаках и бросилась к шкафу искать подходящее платье. Плевать на принципы. Плевать на себя. Это ведь нормально?

Я вышла из дома, поглядывая на время. Белое зауженное платье и такого же цвета туфли гармонично смотрелись с лёгким макияжем и неестественно белым цветом волос. Мне всегда было сложно находить золотую середину. Всю жизнь я плавала где-то между «слишком» и «недостаточно». Слишком светлые волосы, но недостаточно ровные ногти. Слишком прожорливые тараканы в голове, но недостаточно здоровая самооценка. Слишком, но недостаточно.

– Ты опаздываешь, – я улыбнулась, когда Марти вышел из ярко-красной Ferrari и подошёл ко мне, открывая для меня дверь машины.

– Я-то? Ты опоздала на несколько дней, – съязвил он своим холодным, как всегда, голосом.

Мне осталось лишь терпеливо промолчать и сесть на переднее пассажирское сидение. Через лобовое стекло я увидела соседа. Сейчас было раннее утро. Похоже, он собирался ехать в колледж, уже сидя на сидении мотоцикла.

– Кто это? – наконец озвучил свой немой вопрос мой парень.

– Мой сосед.

Марти поставил руки по бокам и внимательно стал рассматривать парня, чего тот не смог не заметить. Тейлор надел на голову затонированный шлем, дал по газам и уехал, показывая моему парню средний палец. На это я ухмыльнулась, а вот Марти… Ему явно это не понравилось.

Как я и ожидала, его родители решили провести вечер в компании родственников в каком-то дорогом ресторане Сент-Пола. Это было в минутах десяти езды от моего дома, но за это время я успела двести раз проклясть себя за эту ошибку.

Пожилая дама в фиолетовом платье с большим вырезом в зоне декольте сидела в центре стола и всё рассказывала свои бредни о том, как тяжела её жизнь, как дороги нынче платья. Я слушала и удивлялась тому, как много этот человек требует от жизни. Её муж – приличный мужчина с гордой сединой на висках – постоянно молчал. Да, он бы тоже не против сказать пару колкостей в мою сторону, но чаще всего он всё же сдерживал это в себе.

– Но больше всего я переживаю за своего сына, – она артистично схватилась за сердце, мол ей стало плохо. – В последнее время он совсем теряет голову из-за этой вертихвостки, – она совсем не стеснялась тыкать в меня пальцем перед своими подружками и их мужьями.

За этим столом было много людей. Они заплатили администрации и заняли весь ресторан на целый день, поэтому пригласили всех, кого только можно было.

На её слова я сдержанно улыбнулась, но промолчала. Не хотелось даже смотреть на Марти, который абсолютно проигнорировал её фразу.

– Ещё не вечер, милая, – поддержал её муж, положив морщинистую руку на её плечо.

– Ты абсолютно прав. Ещё не поздно взяться за голову, – она вальяжно взяла в руки бокал вина и сделала несколько маленьких глотков, не отрывая от меня своих змеиных глаз.

– Позвольте я отлучусь, – я притворно улыбнулась и поднялась со стула. Впрочем, этим людям не привыкать видеть притворные улыбки друг друга, ведь они ответили мне тем же.

Сбежать в туалет и отсидеться там остаток дня было моей мечтой. Я зашла в уборную, стала перед раковиной и набрала в руки побольше воды, с большой силой брызнув ею в своё лицо. Плевать на макияж. Я хочу смыть с себя это всё. Какой же я мерзкий человек. Зачем я делаю это? Неужели я хочу жить в этой семейке всю свою жизнь ради зелёных бумажек. Нет, не хочу. Но что тогда?

– С Вами всё хорошо? – спросила у меня официантка, только что вошедшая в помещение. – Чем-то помочь?

Девочке было на вид лет пятнадцать. Наверное, подрабатывала здесь, прогуливая школу. Вот так нормальные люди зарабатывают деньги, Эшли. А ты…

– Нет, спасибо. Всё в порядке.

– Конечно, это не моё дело, но… Почему Вы позволяете ей делать это с собой?

Я смотрела на неё очень долго. Это засмущало девушку, и она опустила взгляд, молча выйдя из туалета. Мои глаза всё никак не могли перестать сверлить взглядом дверь, которая закрылась за ней. Даже эта девочка с двумя тонкими длинными косичками понимала эту жизнь лучше, чем я. Нельзя позволять втаптывать себя в грязь. Нельзя позволять вытирать об себя грязную подошву. Нельзя быть слабой. Сломают.

Я вышла из туалета и с тяжёлым сердцем вернулась на своё место. Возле меня сидел какой-то дедулька, который постоянно неприятно чавкал. Его вставная челюсть то и дело издавала мерзкие звуки, но даже они не были так ужасны, как голос матери моего парня.

– Мы уже заждались, – важно промурлыкала она.

– Прошу прощения.

Последний шанс… Я даю этой женщине последний грёбаный шанс. Ещё одно слово и ей стоит бояться моих ногтей.

– Просить прощения Вам стоит у Вашей матери. Одно дело видеть Вас своей невесткой, а другое – воспитывать маленького… – дедулька снова противно зачавкал, – мерзкого… – я подняла подбородок, внимательно выслушивая её комплименты, – монстра.

Взрыв…

Всё было смутно и слишком быстро. Эмоции бурлили во мне, как кипяток, прожигающий кожу и глаза. Я помню, как плюнула ей прямо в лицо. Помню, как вырвала у рядом сидящего дедульки кусок мяса, который он так отчаянно грыз. Помню, как вместе с куском мяса вырвала его вставную челюсть и бросила в эту мерзкую женщину. Её обвисшая грудь, которую более менее смогла спасти только туча силикона и дорогущий пушап, забрызгалась слюной и соусом. Помню, как Марти силой отталкивал меня от стола, чтобы я не опрокинула свечи на чьи-нибудь волосы.

Парень вытащил меня и из ресторана, затолкав моё непослушное тело на заднее сидение авто. Он вдавил педаль газа в пол, и спортивная машина издала громкий рёв. Я не слышала ни его, ни длинную лекцию Марти о том, как он во мне разочарован. Я ведь предупреждала. Я говорила о том, что не умею быть такой, какой меня ожидают видеть. Для многих я разочарование, но я не море. Меня не волнует.

Мрачные картинки за окном пролетали очень быстро. Я не успела насладиться лучами солнца, как оно уже скрылось за домом. Холодно… Я дрожу. Марти думает, что меня трясёт от злости. Но я просто мёрзну.

– Я устал просить тебя вести себя нормально. Неужели так сложно? Ты как будто сбежала из зверинца. Какая же ты идиотка…

Я молчала. Мне просто холодно. Просто я дрожу. Авто остановилось у моего дома, но парень всё продолжал говорить. Он всё говорил, говорил… Я уже закрыла за собой дверь, а он всё не мог закрыть свой рот. Я уже зашла в свой дом, а он всё шёл за мной и говорил.

– Ты ошибся домом, – наконец ответила я, когда мы поднялись на второй этаж в свою комнату.

– Серьёзно? И это всё, что ты можешь ответить?

– Проваливай, Марти.

А дальше он кричал. Очень громко и очень грязно. Я смотрела в его почти жёлтые глаза, на то, как они менялись с каждым его словом. Он всегда был холоден, никогда не умел говорить тихо, но любил кричать. Но не на меня… Похоже, все люди постоянно меняются. Не смейте думать, что ваши близкие изучены вами досконально. Когда-нибудь вы увидите, что они окажутся совсем другими людьми. вы удивитесь. Может, будете рады, но чаще всего бывает наоборот.

– Я не думал, что ты такая! И что я в тебе нашёл? Ты просто оборванка. Образец для того, какой нельзя быть. Твоё лицо бы скопировать, распечатать и показывать всем со словами: «Вот смотрите! Это чудовище выжрет ваши мозги и нервы. Остерегайтесь, бешеная Эшли!»

Он выплёвывал эти слова с диким отвращением. Так вот, какой ты, Марти. А я думала, хуже быть уже не может.

Наверное, это не кончалось бы никогда. Он бы кричал, а я стояла бы, скрестив руки на груди и молчала. Но кое-что произошло.

Дверь резко открылась, кто-то ворвался в мою комнату, как обычно люди врываются в чужие жизни и ломают там хрупкие стены. Лицо Тейлора я успела рассмотреть детально. Его абсолютно пустой взгляд не был направлен ни на кого из нас конкретно, но его движения, его походка так и кричали: «Вам всем конец». Парень быстро посмотрел на картину, стоящую у стены. Я так и не успела найти для неё подходящее место и применение, зато мой сосед нашёл. Он бесцеремонно взял её в руки и с размаха врезал ею по лицу Марти.

– Задолбал орать! – криком обратился он к моему парню, который от удара схватился за лицо.

– Тейлор! – я попыталась стать на его пути, но брюнет обошёл меня и не стал оставлять Марти в покое.

Он заставил его встать ровно, схватил парня за воротник и с большой силой припечатал его к окну. Стекло разбилось. Осколки упали вниз со второго этажа, а вслед за ними и Марти. Мой сосед и сам чуть не вывалился из окна, но вовремя остановился, облокотившись руками о подоконник.

– Что ты наделал?! – я толкнула его и хотела сделать это ещё раз, но Тейлор обернулся. Кажется, я увидела в его взгляде жажду выкинуть из окна и меня.

– Что я наделал? Хочешь сказать, я сделал ему больнее, чем ты?

Я нахмурила брови и, мысленно махнув рукой на это дело, понеслась в сторону двери. Нужно вызвать скорую. Нужно помочь… Но мне не дали. Тейлор остановил меня, грубо схватив моё запястье и развернув обратно к себе.

– Тебе так нравится притворяться ради денег?

– Тебе-то какое дело? – выкрикнула я, вырывая свою руку из его хватки. – Писал свои стишки, так вали и делай это дальше. Это моя жизнь.

– Она не твоя, пока ты существуешь за счёт других.

Я замерла на месте. Несколько секунд мы молча сверлили друг друга взглядом и молча ненавидели тот день, когда впервые встретились. Он говорил всё то же самое, о чём кричала моя совесть. Он просто озвучил вслух слова, которые я каждый день мысленно произношу, глядя в зеркало.

– Тебе. Какое. Дело? – я выделила каждое слово, а парню явно не понравился мой тон.

Он сделал то, что обещал сделать в прошлый раз. Его рука впилась в моё горло и сильно пережала дыхательные пути. Мне стало страшно. Впервые мне было страшно за свою жизнь. Говорят, перед смертью видишь всю свою жизнь в быстрой перемотке. Я лишь пыталась искать плюсы и минусы того, что моё тело опустится в чёрный ящик.

– Какое мне дело? А почему бы не поставить кого-то на место, если у меня есть такая возможность? – он душил меня своими словами, своим взглядом и рукой. Он делал медленные шаги, от чего мне приходилось пятиться назад. Я совсем не понимала, куда шагаю, ведь задыхалась. Я чувствовала, как моё лицо заливается краской, а лёгкие медленно превращаются в два опустошённых сухофрукта, – Я буду делать это со всеми, кого ты используешь. Ты больше не посмеешь влиять на чью-то жизнь. Я узнаю. И я приду. И тогда тебе не поможет никакой Марти.

Всё это время он смотрел только в мои глаза. Вряд ли он видел в них что-то интересное или пытался считать с меня информацию. Он просто хотел напугать, и явно делал это не впервые. Грязная твоя душа, Тейлор…

Он бросил меня на кровать, позволяя лёгким наконец открыться. Я невольно подпрыгнула на матрасе и ухватилась за шею.

– Да ты псих.

Он посмотрел на меня так, словно слышал эти слова уже тысячу раз. Тейлор поставил руки по бокам. Такая же привычка была у Марти.

Я в очередной раз попыталась сбежать, ползком передвигаясь по кровати, но и этого мальчишка не позволил. Каждый раз он хватал меня за лодыжки и тянул на себя, чтобы я не сбежала.

– Ты так рвёшься его спасать, а он явно не торопится.

– Что? – я нахмурилась и привстала на локтях. Не торопится? О чём он?

– Какой-то незнакомый парень ворвался к девушке в комнату и стал поднимать шум. Любой воспринял бы это как измену. Но, кажется, не Марти, – он отошёл к окну и аккуратно выглянул на улицу.

– Бред. Он сейчас поднимется и врежет тебе.

– Без проблем. Подождём.

Мёрфи улыбнулся и снова подошёл к моей кровати. Дальше настало молчание. Тишина, парящая между двумя незнакомыми людьми – самый ужасный способ потратить время. Ты просто сидишь и глупо смотришь на человека, который так же глупо смотрит на тебя. Что вас объединяет? Да ничего. Только этот зрительный контакт, который так и хочется прервать.

Тейлору надоело стоять на месте, он опустил руки и снова посмотрел в сторону окна. Этому психу так не терпелось получить в челюсть? Я не понимаю, чего он добивается.

– Ты ведь должен был быть в колледже, – наконец прервала я это молчание, но брюнету оно нравилось больше. Он не ответил. – Прогуливаешь?

– Как и ты.

Он закусил губу и опять подошёл к кровати, устремив на меня странный изучающий взгляд. Снова читает. Ненавижу.

Где-то на улице раздался шум двигателя, а потом он медленно утих. Это могло означать только то, что Марти просто свалил. Это дало отличный повод Тейлору, чтобы покрасоваться широкой издевательской и ядовитой улыбкой. Он оказался прав.

– Он струсил. Такой же жалкий, как и его избранница. Вы подходите друг другу.

Я бросила на него злобный взгляд и сползла с кровати, чему он в этот раз препятствовать не стал. Я уже дошла до двери, как вдруг остановилась, услышав его следующие слова.

– Но ведь ты всё равно останешься с ним, верно? Тебе всё равно, что он оставил тебя, даже не стал разбираться. Ему тоже плевать на тебя. Хорошая парочка. Но знаешь, в чём изюминка? – я медленно развернулась в его сторону, сильно сжав челюсть и кулаки до такой степени, что на ладонях останутся следы от ногтей. – Тебе тоже плевать. Ты останешься с ним из-за денег. В этом вся наша гадкая и пустая натура, – каждое слово он говорил всё тише, словно боялся монстра под моей кроватью, который каждую ночь пытается затащить меня в темноту. Умереть от лап чудовища уже не кажется такой ужасной идеей, на самом деле. Вот только хотелось бы умереть прямо сейчас, а не видеть, как уголки губ парня приподнялись с одной стороны в грязной кривой ухмылке. Ему нравилось это, я уверена. И мой взгляд, и мои мысли, которые он считывал в эту же секунду. Нравилось ему и смотреть на то, как сильно сжимаются мои кулаки и как сильно я хочу, чтобы они встретились с его лицом.

– Ты ничего не понимаешь, – мой голос холодный и строгий. Явно не такой, как мои настоящие чувства.

Тейлор наклоняет голову на бок и подходит ко мне медленно и угрожающе. Теперь мы вдвоём стоим в узком дверном проёме. Я изо всех сил стараюсь не опускать взгляд, ведь тогда точно проиграю. Ему же это труда не составляет. Он уже не улыбается, но в глазах играют черти. Он уже не смотрит на меня так пристально, хоть взгляд так и бегает по моему лицу, желая увидеть хоть что-то, за что можно зацепиться и с чего можно посмеяться.

– Так докажи, что я не прав, – шепчет он, наконец найдя, на чём сосредоточить взгляд. Шея. Он смотрит на кожу и на то, как вздымается моя грудь. Нет, он совсем не смотрит под платье, даже если и хочет.

Ему нужна моя шея. Нужно вцепиться в неё руками, я чувствую это. И я вижу, как он медленно подносит правую руку к моему горлу и она зависает в нерешительности в паре сантиметров от цели. Тейлор закусывает губу, сильно сжимает в кулак руку, которой так и не решился меня задушить. Он снова смотрит в мои глаза, а потом, сжав челюсть в какой-то необъяснимой злобе, покидает комнату и спускается на первый этаж.

Страх? Это ли я чувствовала? Да, скорее всего. Но даже когда дверь закрылась за незваным гостем, я не перестала бояться. Что-то продолжало душить меня. Что-то хотело моей смерти, как Тейлор хотел прикоснуться к моему горлу. Я не знаю, почему этот момент так впился в мою голову. Возможно, потому, что я вдруг задумалась… Бывало ли такое, чтобы он не сдерживался? Бывало ли, чтобы уподоблялся Жнецу и жестоко уничтожал всё в человеке? Возможно. От этого и стало страшно.

Глава 7. Ты бермудский треугольник

ЭШЛИ

Когда-то мне казалось, что судьба благосклонна к тем, кто ей подчиняется. Что ж… Пора зайти к ней в гости и сжечь её сладкий шоколадный домик дотла, ведь она уже который раз плюёт мне в лицо. Мне не хватило и пары дней, чтобы снова связаться с Марти. Мне не хватило нервов, и поэтому мой кот теперь боится меня больше, чем пылесоса. Мне не хватило терпения…

– Марти! Не бросай трубку, прошу! – почти кричу я, расхаживая по кухне.

Глупая-глупая Эшли. Ты бегаешь за этим человеком так, будто действительно его любишь. Миссис Спроус точно не одобрила бы те методы, которыми я пытаюсь помочь ей выбраться из психбольницы. Не одобрила бы, если была бы рядом со мной. Но её тут нет. Нет и её мужа – моего отца. Никого нет.

– Говори быстрее. Я на совещании, – строго прошипел он.

Если бы не это совещание, то, наверняка, он игнорировал меня ещё несколько недель.

– Послушай, я же тебе говорила, что у меня чокнутый сосед. Он так бурно реагирует на каждый крик. Он ненормальный, – врала я, но с каждым словом понимала, что в моей речи есть доля правды.

– Серьёзно? – я не поняла, с какой интонацией он сказал это. Сарказм? Удивление?

– Да. А ты почему не вернулся?

– Я решил, что тут и так всё ясно.

Я закатила глаза, но сдержала в себе желание цокнуть.

– Ладно, хорошо, – на выдохе продолжил он. – Я заеду за тобой сегодня. Всё, у меня дела.

Он сбросил вызов, и я облегчённо вздохнула, кинув телефон на стол. Хотелось бы мне вылезти из этой мерзкой оболочки человека, превратиться в маленькую незаметную мышку и убежать куда-нибудь в поле, где меня сожрёт какая-нибудь змея. Интересно, я смогла бы увидеть тоннель из её глотки? Или там слишком темно?

В моей жизни встречалось много таких змей. Все они носили выделяющуюся одежду и странную притворную улыбку. Сначала это были мои одноклассники, которых я перестала замечать с годами, а потом начальники на разных подработках. Я бы могла назвать змеёй и своего соседа, но в нём явно сидело какое-то другое существо. Какое-то крылатое и зубастое. И чёрное. Да, его мрачный стиль нельзя не заметить. Если его и можно назвать змеёй, то только питоном. С виду спокойный и задумчивый, а на деле так и хочет придушить тебя. Придушить… Красивое слово.

Моя рука медленно водит карандашом по белому листу бумаги, а потом ускоряется, нанося мелкие штрихи. В детстве все так и норовили отдать меня на какой-нибудь кружок, чтобы я не тратила жизнь на дворовых ребят, которые не могли научить ничему хорошему. Никуда меня так и не отдали, но почему-то моё увлечение, даже такое безобидное, как рисование, никому не понравилось. Я рисовала людей. Не просто людей, а их силуэты, их пустые лица и ужасные лапы тьмы вместо рук. Я отдавала этому занятию всю себя, пока отец с мачехой хотели отдать всю меня психологу. «Ты же девочка, – твердили они. – Рисуй что-нибудь красивое».

Вот только это и есть красивое. Это люди.

К горлу подступил ком, и щёки залились румянцем от злости. Я отбросила от себя карандаш и взялась за голову, активно пытаясь вырвать из неё мерзкого червя, пожирающего моё хорошее настроение. Окно. Оно всё ещё было разбито. Единственное, на что у меня хватило сил – это убрать осколки из-под ног.

Я подошла к нему и присмотрелась к белой краске на подоконнике своего соседа. Я живу здесь несколько месяцев и ни разу не видела, чтобы он закрывал окно. Он постоянно то курил, то просто сидел на подоконнике, свесив одну ногу и рассматривая моего рыжего кота, спящего на дереве. Так уже ему нравилось изучать всех живых существ.

Брюнет стоял у кровати, не выпуская из рук телефона. Сначала он внимательно всматривался в, наверное, пришедшее сообщение, а потом глубоко вздохнул и бросил телефон на кровать, взяв с неё футболку. Похоже, он только вышел из душа и не успел надеть что-то на верх.

Ого, Тейлор, ты надеваешь белую футболку. Что с тобой? Какой-то праздник? Или похороны?

После он, мимолётно глянув на меня, сосредоточился на каком-то предмете у окна. Потом нахмурился и снова посмотрел на меня, как будто не поверил тому, что увидел секунду назад. Наши взгляды встретились. Его убийственная манера застывать на месте и не моргать встретилась с моим испепеляющим любопытством. Я наклонила на бок голову – он подошёл к подоконнику. Я прищурила глаза – он облокотился руками о покрытое белой краской дерево. Я изогнула бровь. Он нахмурился.

Я ясно видела, как его раздражало то, что я смотрю в его окно. Его бесило моё вторжение в его жизнь и в его комнату. Меня же пугала его убийственная манера…

Война длилась бы бесконечно. Тейлор не проиграл бы, потому что, скорее всего, попросту не умел этого делать, а я не стала бы опускать взгляда от желания поставить парня на место. Это длилось бы вечность. Именно с этим словом люди сравнивают тот самый момент, в котором заключены их самые сильные эмоции. Вечность… Дар или проклятие?

Тейлор сильнее вцепился руками в подоконник. Наверняка, представлял вместо него мою шею. Я почувствовала дрожь на своих руках. Если бы этот мир был подвластен магии, то я уже бежала бы к соседу с факелом и обвиняла его в колдовстве.

Тело покрылось мурашками, когда в моё окно подул сильный поток ветра и заставил меня глупо заморгать. Рука потянулась к вибрирующему телефону в кармане. Марти выплюнул что-то вроде «выходи» и сбросил вызов. Я поняла, что у моего дома стоит машина, только по глазам Тейлора, которые переключались то на дорогу, то на меня. Парень как-то разочарованно покачал головой и отошёл от окна, задёрнув на нём шторы. Подобные разочарованные покачивания преследовали меня уже несколько лет. У меня давно уже выработался на них иммунитет, так что я на автомате гордо подняла подбородок, махнула волосами и спустилась вниз. Как репетировала.

Когда я уже села в машину, мне в голову снова ударили навязчивые мысли. Он так странно смотрел… Неужели я в самом деле так быстро разочаровываю людей? Но с другой стороны… Разве я обязана доказывать незнакомцам, что они не правы? Моя жизнь – мои правила. Пусть я и сама в ней проигрываю, но она моя.

– С тобой всё нормально? – спросил Марти и положил руку на мою коленку.

Я пожала плечами и слабо улыбнулась, а он поправил галстук на своей шее и подозрительно прищурился. Его светло-русые волосы спадали на широкие плечи, сильные руки и татуировки на них скрывались под строгим синим костюмом. Я уже привыкла к его внешности и некоторым вредным привычкам, но не привыкла к его чрезмерной серьёзности и постоянному желанию держать всё под контролем. Серый-серый человек. Слишком серый для этой чёрно-белой радуги нашей жизни.

Не зная, что сказать, я отвела взгляд к окну. Во дворе моего дома красовалась высокая мраморная статуя в полный рост. В один из последних моих дней рождения Марти заказал у скульптора эту красоту в мою честь. Помню, как сильно он ругался с мастером из-за того, что тот выбил неправильную форму ушей и кулона на груди моей копии. Я пыталась объяснить, что это вовсе не имеет значения и что само его желание сделать мне такой подарок стоит больше, чем скульптура. Но Марти слишком любил идеальность во всем, и после того случая я намного чаще слышала фразу «ничего сделать нормально не могут», чем «я рад, что ты счастлива».

Глупо верить, что всё изменится, что всё обойдется. Судьба та ещё стерва, раз в очередной раз не поскупилась своей слюной и плюнула мне в глаза. Это был крах. Провал. Забвение. Точка. Все мои усилия превратились в огромный камень и раздавили мне череп.

Поездка закончилась. Мы с Марти стояли в самой большой и самой прекрасной комнате из всех, что я когда-либо видела в телепередачах о жизни королей. Я знала, что этот день когда-нибудь наступит. Знала, что однажды окажусь среди десятков незнакомых мне людей под присмотром десятков камер и микрофонов. Знала, что однажды мне придётся произнести самое тяжёлое в моей жизни слово и надеть самое тяжелое в моей жизни украшение.

Он стоял передо мной на одном колене. Держал в руках чёрную коробочку, покрытую дорогими камнями. Он смотрел мне в глаза и улыбался, как его учили делать в прямом эфире телешоу.

– Эшли… – моё имя кажется мне смертным приговором. Я мысленно проговариваю слова, которые он мне сейчас скажет, и слово, которое я скажу в ответ. И становится больно. – Ты выйдешь за меня?

Миниатюрное колечко с дорогим голубым камнем едва ли показалось в коробочке, как тут же зал заполнили щелчки фотокамер и притворно-радостные вздохи присутствующих дам. Девушки закрыли руками рты, мужчины одобрительно закивали головами. Большая люстра прямо над нашими головами бросала свет на кольцо, от чего то сильнее блестело и резало мне глаза.

– Я…

Скажи «нет», Эшли. Всего три буквы. Прекрати это сумасшествие. Прекрати портить свою жизнь ради чужой. Прекрати быть такой слабой.

Моё дыхание учащается. Я чувствую, как меня начинает тошнить, а моя кожа покрывается белой пеленой от головокружения. Я часто моргаю глазами и не могу оторвать их от кольца. Мой безымянный палец горит адским пламенем, как будто к нему хотят поднести раскалённый металл. Чертова побрякушка. Я не хочу быть твоим владельцем.

– Соглашайся, – громко шепчет кто-то со стороны.

Здесь человек восемьдесят, не меньше. Может, больше. Это неважно. В это время мать Марти злобно пилит меня взглядом. Она не хочет видеть меня в роли невестки так же сильно, как я не хочу видеть его кольцо на своём пальце.

– Я…

Глаза покрываются слезами. Я чувствую, как солёная мерзкая жидкость, так и норовит брызнуть из моих глаз, политься по щекам. Я чувствую, как ком в горле становится больше, как мой жалкий ангел-хранитель сжимается где-то в углу, медленно опускается на пол, обхватывает руками колени и кричит… От его крика у меня болит голова. Я плачу. Эта мерзость бежит по моим щекам. Слёзы скапливаются у подбородка. Я не знаю, почему плачу. Точно не от счастья.

– Ох, родная, – Марти улыбается, поднимается с колен и обнимает меня, крепко прижимая к себе.

Мои слёзы для него стали знаком согласия. А я плачу всё сильнее… Какая же я жалкая. Как же ничтожны мои планы и надежды. Я ведь знала, что так будет. Я знала, что отвечу «да», что жизнь мачехи будет для меня намного важнее своей собственной. Но от этого не было проще. Если сказать человеку, что завтра ему оторвут все пальцы, в момент пыток ему будет так же больно, как если бы он не знал об этом заранее. Как же больно…

Всё было бы по-другому, не окажись я в такой идиотской ситуации. Всё было бы по-другому, родись я в другой семье или другом городе. Всё было бы по-другому, не родись я в этом мире и вовсе.

Рёв двигателя немного успокаивал мои нервы, пока мы возвращались домой. Я молча смотрела в окно, пока Марти вёл машину. На то, чтобы сделать мне предложение, у него был всего час обеденного перерыва. Интересно, наверное, жить в перерывах. Это всё равно что сниматься в фильме продолжительностью во всю жизнь, играть свою роль, притворяться и возвращаться в реальный мир только во время рекламы. Рекламы якобы хорошей жизни, которую не достичь. Если всё это фильм, то я явно в комедии. У судьбы отличное чувство юмора

– Я думаю пригласить побольше родственников. В нашей семье много сплетников, так что новость о свадьбе распространится быстро. Нужно, чтобы о ней говорили. Это будет великое событие, – тараторит парень, даже не глядя в мою сторону. Иногда он улыбался, но это было для какого-то образа. Он уже закончил свою рекламу.

– Ладно, – мой голос оборвался, как тонкая ниточка. Я откашлялась и решила больше ничего не говорить.

– Тебе плохо?

Я кивнула и приложила руку к горлу. Да, Марти, мне плохо. Меня тошнит от этой рекламы. Выключите кто-нибудь этот грёбаный телевизор.

– Уже почти доехали. Потерпи немного.

Мы остановились у моего дома. Парень заботливо положил руку мне на колени. Это было его любимым жестом, если не считать его привычку поправлять свои волосы.

– До завтра, – я попыталась улыбнуться. Думаю, у меня получилось. С каждым разом выходит всё лучше.

– Я заеду за тобой.

Мы даже не разговаривали. Иногда у меня были надежды на то, что мы сможем притереться друг к другу. Как говорится, стерпится – слюбится. Но он отмахивался даже от банальных разговоров о том, как прошёл день. Потому что ни в одном таком рассказе не прозвучит ни одно слова, кроме «работа», «совещание», «начальство» и «повышение».

Я вздохнула, вышла из машины и провела удаляющееся авто взглядом. Чёрный мотоцикл стоял возле гаража. Похоже, сосед снова прогуливал пары. Я же и вовсе забыла о школе, да и не до неё мне было. Особенно сейчас, когда входная дверь в мой дом была открыта. Я точно помню, как закрыла на ключ. Воры?

Я взяла из сумки газовый баллончик и зонтик с прихожей. Шум доносился со второго этажа, из моей комнаты. Звук был такой, словно кто-то неторопливо копошился в моих вещах, но явно не искал что-то конкретное.

– Я вызываю полицию! – громко закричала я и медленно поднялась по лестнице. Дверь в мою комнату слегка приоткрыта, оттуда веет лёгким сквозняком из-за разбитого окна. Зонтик в моих руках нервно задрожал, и сначала мне показалось, что я схожу с ума, пока я не увидела, как дрожу сама. Тик-так… Часы в моей комнате играют похоронный марш. Тик-так… Кто-то набивает ритм под стуки секундной стрелки. Тик-так… Тик-так…

Я открываю дверь и вижу сначала большое чёрное пятно на своей кровати, а потом вижу в нём силуэт. Страх резкой волной накрывает меня ровно на пять секунд, и я с криком бросаю газовый баллончик в чёрное пятно. Он почему-то летит в сторону окна и вылетает через дырку в нём прямо на улицу.

Тейлор беззаботно лежит на моей кровати, закинув ноги на стену и медленно поглаживая моего рыжего кота. Только спустя несколько секунд он поворачивает голову к окну, как будто у него заторможенная реакция.

– Гол.

Я замахнулась зонтиком, хотела ударить парня по голове, но он резко взял кота и прикрылся им. Ну, конечно. Арнольда то я бить не стану.

– Ты заблудился? – я забрала у него кота и тот жалобно замяукал, а потом взбесился и превратился в волосатый комок смерти, кусающий всё движимое и недвижимое. Арнольд спрыгнул с моих рук и убежал куда-то на первый этаж.

– Заблудилась ты. Где-то на границе мира тупых и сумасшедших.

– Сумасшедших? Серьёзно? Это, наверное, я постоянно вламываюсь в чужие дома и избиваю чужих парней, – мой голос взял слишком высокие ноты, и я сама поморщилась от звука, вылетающего из моего рта.

– Это, наверное, я сейчас размахиваю зонтом как психопат– он спародировал мой голос и поднёс правую руку к губам. Только сейчас я увидела, что в них была сигарета.

– В моём доме нельзя курить, – я попыталась отобрать её у него, но парень тут же обжёг ею мою руку, и теперь вместо писклявых слов из моего рта вырвался крик.

Мёрфи сел на кровать, а после отошёл к окну, угрожая пальцем.

– Не прикасайся ко мне, пока я этого не разрешу.

Мои брови сомкнулись, губы сжались, как и кулаки. Мне искренне захотелось толкнуть его в окно, как он сделал с Марти неделю назад. Падать будет больнее – под окном никто не убирал разбитое стекло.

Я сделала шаг, думала вытолкнуть мальчишку из своей комнаты, но он предостерегающе поднёс зажигалку к фотографиям на тумбочке.

– Нет, нет, стой! – умоляюще протянула я руку.

На этих фото было так много воспоминаний из беззаботного счастливого прошлого, что если они всполохнут, я сгорю вместе с ними. Смех, лица друзей, кадры со школьных походов… Всё это кажется неважной мелочью, но, как говорят, дьявол в деталях. И если отнять у человека хоть одну крупицу, он развалится на кусочки как ветхая постройка.

– Оставь меня в покое. Какого хрена тебе от меня нужно?

– Холодно-холодно. Не это я хочу услышать.

Началась вторая война. Прожигать друг друга взглядом уже вошло в привычку. Кому-то станет обидно, а кто-то выйдет с поля боя с поднятой головой.

Он поднёс зажигалку ближе.

– У тебя какие-то комплексы? Нехватка любви? Отсутствие друзей? Может, всё сразу? – эти слова ни капли не трогали его. Они только делали его улыбку шире.

– И каждый миг, как целый час. Твой стон. Твой крик. И свет погас.

Он медленно, почти шёпотом, произнёс эти слова, наверное, вырванные из текста его песен, и прожёг зажигалкой сигарету, оставив в покое мои фотографии. Он уже не улыбался. Я смотрю в его глаза или скорее туда, где они должны находиться. Но вместо них будто две чёрные дыры, высасывающие из меня все эмоции. Нет, Мёрфи. Всё-таки ты змея. Гадкое скользкое создание, высматривающие жертву долгое время и убивающее её ещё дольше. Ты мерзок. Ты чернота. Ты бермудский треугольник. Ты заблудился сам в себе. Ищешь выход, заманивая в свой подводный ад всех, кто выглядит не таким мёртвым, как ты.

– Я всегда получаю то, что хочу, Мотылёк.

Я закрыла глаза, подавляя в себе гнев. Его тяжёлые шаги послышались почти возле меня, а потом холодный голос прозвучал уже за моей спиной. Над самым ухом.

– А если не получаю, то отнимаю что-то намного ценнее. Состричь волосы не так больно, как лишиться глаза, верно?

Я зажмурила глаза не от страха, а от злости. Почему-то решила, что этот голос можно выкинуть из своей головы, будто выключить радио. Но нет. Он слишком реален. Слишком живой.

Тишина просила крика. Она хотела умереть. Но можно ли назвать мёртвую тишину криком? Думаю, да. В безмолвии намного больше слов, чем в голове любого, кто их так и не произнёс. В его молчании я слышала тихое змеиное шипение. Я чувствую, как он стоит рядом. Чувствую, как кожа сгорает от чего-то неощутимого. Я чувствую взгляд. А потом чувствую грубое прикосновение к своему запястью. Тейлор резко хватает мою руку и поднимает на уровне лица. Кольцо…

– Но, видимо, я опоздал, да? Кто-то уже добрался до твоего мозга. Было больно?

Я вырвала свою руку из его хватки и отошла на несколько шагов.

– Да что ты знаешь? Думаешь, видишь меня насквозь?

– Стекло не безупречно. Иногда даёт трещины, – сказал он куда-то в пустоту, глядя на сломанную ножку кровати. – Кстати, одна из них, – он указал на только что помилованные им фотографии, намекая на мою слабость к воспоминаниям. – Но да. Ты прозрачна. До скуки.

– Ну и что же ты видишь? – я ухмыльнулась, а он сделал очень глубокую затяжку и, задержав в себе дым на несколько секунд, выпустил его через нос, прищуривая глаза.

– Не разбейся, Мотылёк.

Он бросил мимолётный взгляд на фото, развернулся и спустился по лестнице практически бесшумно. Чёртова змея.

Глава 8. Бугимен

ЭШЛИ

Здесь холодно и мрачно. Здесь сыро и страшно. Здесь трудно дышать и сохранять свою трезвость ума. Довольно мерзкое место, если быть честным. Любой попавший сюда человек сильно удивился бы, если б ему сообщили, что это больница. Хоть она и психиатрическая, и крики пациентов не должны сильно удивлять, но лично мне это место казалось концлагерем. От стен пустых коридоров отскакивает эхо. Оно, как какая-то жидкость, заливается мне в уши, и я уже чувствую, как мой мозг плавает в ней и медленно разлагается. Я судорожно тру свои руки ладонями, пытаясь согреться. Меня морозит. Широкоплечий высокий санитар лет двадцати восьми идёт передо мной неровной походкой, иногда похрамывая на левую ногу. Его уставший вид и голос, коим он меня поприветствовал, ясно говорит о нескольких бессонных ночах на работе, а его глаза так и выражают недовольство от того, что ему приходится провожать меня.

– Палата 210, – сухо произнёс он, разворачиваясь ко мне у светло-голубой покрашенной двери в камеру.

Я молча кивнула и оглядела высокого парня с ног до головы. Он уж точно не вызывал у меня желания назвать его мужчиной.

– Вы будете ждать? – теперь была его очередь кивать головой.

– Пациент сложный. Вам может понадобиться помощь.

Он ключом открыл дверь и пустил меня внутрь. Я слегка поморщилась от слишком яркого солнечного света из окна, а потом разглядела маленькое скрюченное тело где-то в углу. Моя мачеха была очень низкой женщиной. А до того, как попала сюда, была ещё и довольно пухлой. Сейчас же она, наверное, перевешивала меня всего на несколько килограмм.

– Миссис Спроус?

Она сидела на полу спиной ко мне и, облокотившись лбом в угол между двумя стенами, нервно грызла ногти или рассматривала какой-то предмет в своих руках. Её когда-то густые чёрные волосы превратились в нитки, безобразно спадающие на плечи. Женщина дёрнулась. Она обернулась на меня, точно зомби, которого отвлекли от пожирания мёртвого тела. Она узнала меня. Я увидела по глазам, в которых медленно возрастало безумие. Она медленно встала с пола, и я нервно сглотнула, когда женщина указала на меня пальцем дрожащей руки.

– Ты… – прохрипела она и криво улыбнулась. Она наклонила голову на бок и подошла ближе. – Ты…

– Это я, миссис Спроус. Как вы себя чувствуете? – очередной глупый вопрос глупого человека. Ужасно. Она чувствует себя ужасно, но не знает об этом.

– То, что потеряно с годами… мы называем прошлым. Мы прошли наше прошлое мимо. Так глупо верить секундной стрелке, – на её лице появилась жалостливая гримаса. Её сумасшествие выдавал только взгляд. Женщина медленно положила руку на моё лицо и погладила по волосам, качая головой. – Но ты не забудешь… Ты не забудешь его… Ты не забудешь его, ты не забудешь его… – она повторяла эти слова по десять раз. Одно и то же. Снова и снова. Её руки вцепились в мои плечи. Она стала сильно трясти меня, переходя на крик. Безумие… Вот оно. Вот как оно выглядит.

Дверь открылась, санитар ударил миссис Спроус слабым ударом шокера, от чего она отскочила и нервно стала тереть плечо, при этом продолжая кричать. Парень вывел меня из палаты, закрыл дверь и пошёл по коридору, думая, что я пойду за ним. Я стояла на месте… Слушала её крик и нервно дышала. Началась какая-то паника.

Ты не забудешь его…

Я снова зажмурила глаза, потирая виски. Чёртовы воспоминания. Иногда я ненавижу прошлое. Ненавижу то, что нельзя изменить. И я не уверена, можно ли изменить меня. Поэтому я не знаю, когда мне начинать ненавидеть и себя тоже.

Я повернулась к двери, выбежала к лестнице и спустилась на первый этаж. Почему-то мне показалось, что просто так Тейлор не уйдёт из моего дома. Он оставит что-то на память, либо на память что-то возьмёт. И я оказалась права. Его белая футболка сильно выделялась на фоне чёрной входной двери. Он стоял у тумбочки, верхняя полка которой была выдвинута. Отличная идея – рыться в моих вещах.

Я остановилась у начала лестницы и не стала подходить. Нервно сжимая рукой перила, наблюдала, как незваный гость увлечённо рассматривал мои рисунки.

Я часто рисовала людей. Это были высокие чёрные силуэты, похожие на ужасных монстров. Они стоят в воде, и будто она мешает им добраться друг до друга. Они смотрят прямо в лицо зрителя, хоть у них совсем нету глаз. На некоторых рисунках изображены ангелы со сломанными крыльями. Их неполноценная идеальность и неровные линии на белоснежных перьях вызывают лёгкую депрессию. Они так уродливы и прекрасны. Они прекрасны своим уродством. Они уродливы своей красотой. Они идеальны…

Тейлор медленно листает страницы, словно слушает песни нарисованных ангелов.

– Красиво, – тихо произносит он и аккуратно кладёт рисунки обратно, когда чувствует, как руки начинают трястись.

– Ого. И ничего с ними не сделаешь?

– У меня другие способы убить тебя, – он ухмыльнулся и только сейчас перевёл на меня взгляд. – Это твои мысли. Твой мир. Уничтожить их было бы слишком… просто, – на это я улыбнулась. – Наверное, так же просто, как ему удалось запудрить твои мозги, – парень указал рукой на мой безымянный палец, где красовалось золотое кольцо. Я убрала руку за спину и гордо подняла подбородок, так и показывая своим видом, что это не его дело.

– Тебе стоит уйти.

Он изогнул бровь, и по его глазам можно было прочитать какую-то лёгкую напряжённость или злость. Парень не собирался уходить просто так. И уж точно не собирался делать это из-за моих приказов. Он подошёл к дивану, взял пульт от телевизора и кликнул на красную кнопку. Старенький телек включился и привёл изображение в норму только после шипения. Мёрфи нажал на другую кнопку – канал переключился. Я слышала о том, что какая-то важная шишка нашего города нашла себе невесту и сегодня проводила свадьбу. Тейлор тоже об этом знал. И он знал, что трансляция будет проходить именно на этом канале. Счастливая пара стояла в городском мини-парке у арки из цветов. Они улыбались, показывая камере руки с обручальными кольцами. Странность была только в том, что мужчина сидел в инвалидной коляске. Тем не менее, он был счастлив. Все были счастливы.

– Что скажешь? – он отбросил пульт и посмотрел в мою сторону.

– Они… Милые. Девушка молодец, что не обращает внимание на неидеальную внешность. Это настоящая любовь.

Мёрфи ухмыльнулся и покачал головой, как бы намекая на мою глупость.

– Это ты, – он указал рукой на девушку на экране, когда подошёл ближе к телевизору. – А это твоя зебра, – он указал на мужчину.

– Марти. Его зовут Марти.

– Я так и сказал. И твой полосатик тоже калека. Не физически, нет, – эти слова он почти прошептал. – Но факт в том, что ты пользуешься этим. Думаешь, это любовь? – Тейлор улыбнулся и указал на экран. – Думаешь, она улыбается от счастья? Ты знаешь, сколько у него денег? Ровно столько она заберёт у него после развода через год или меньше.

– Ты не можешь знать. Глупо видеть в людях только плохое.

– Глупо видеть в людях людей! – это он произнёс громко… Достаточно громко, чтобы после его слов повисла напряжённая пауза.

Последние несколько недель я проживала примерно с такими же мыслями. Я судила не по окружающим, а по себе. И я знаю, что он прав. Понимаю, что очень скоро на моём лице тоже растянется улыбка человека, который притворяется влюблённым в «инвалида».

Раздался звонок на мой мобильный телефон. Я достала его из кармана, увидела на экран имя того самого «инвалида». Уверена, Мёрфи тоже увидел его. Иначе он не стал бы так выжидающе смотреть на меня, будто я должна была сделать решающий выбор прямо сейчас. Он внимательно следил за тем, как я медленно подходила к нему. Своей «угрожающей» походкой я подошла как можно ближе. Его запах сигарет ударил мне в нос так же сильно, как чувство наслаждения ударило в голову. Наслаждение от запаха? Нет. От его выражения лица, когда я, глядя прямо ему в глаза, приняла вызов на телефоне и сладко произнесла:

– Да, дорогой? Ты уже дома?

Тейлор ухмыльнулся. Я не знаю, о чём он подумал, но его ухмылка была моим трофеем, ведь улыбнулся он точно не искренно.

– Да, я уже дома. Просто хотел узнать, чем ты занята, – голос Марти и испорченный динамик на моём телефоне помогли Тейлору услышать всё дословно.

– Да ничем. Смотрю на мусор и думаю, как бы мне его вынести из дома, чтобы не испачкаться, – говорю это, в упор глядя на Мёрфи. Он ядовито улыбается краем губ. Похоже, ему нравится эта игра.

– Хорошо. Просто хотел убедиться, что всё в порядке и твой сосед не стал тебя опять донимать.

– Всё хорошо, Марти. До завтра.

– Люблю тебя, – напоследок произнёс парень и сбросил вызов.

Я медленно убрала телефон от своего уха, гордо поднимая голову и не отрывая глаз от брюнета. Его шрам на левом глазу привлекал меня больше, чем сами зрачки с тёмно-карей обводкой.

– Раунд за… кем? – я прищурилась и прошептала эти слова. Конечно же, это была совсем не та месть, которую он заслужил. Да и местью это не назвать. Я просто немного его разозлила. Впрочем, может быть, после того, как он в очередной раз во мне разочаровался, он перестанет вламываться в мой дом.

Парень задержал на мне взгляд ещё на несколько секунд, а потом молча направился к выходу из дома, случайно задев меня плечом.

Это была моя первая победа.

Какое счастье, что настал новый день. Какая радость, что я снова открыла глаза. Наверное, так я должна была приветствовать первые лучи солнца, доводящие мои глаза до боли. В этот день я всё же решила пойти в школу. Не вечно же мне ждать от жизни бесплатных даров.

Большое трехэтажное здание поприветствовало уже непривычным для моих ушей шумом. Старшая школа Сент-Пола будто жила отдельной жизнью. Будто была галактикой, которая делилась на планеты. Это планеты и жители на них – компании ребят. Книжные черви, группа поддержки баскетболистов, сами спортсмены, школьная мафия и я. Вернее, такие как я. Одиночки, которые еле удерживаются от невольного падения в чёрную дыру. Здесь много таких. Они сидят на последних рядах музыкального зала совсем одни, пока остальные занимают все передние места. Я тоже сидела на заднем ряду. На нём же сидела очередная одиночка. С другого конца зала на моём ряду расположился какой-то парень. Он внимательно смотрел поставленный фильм, иногда что-то записывал и постоянно поправлял очки. Он посмотрел на меня – наши взгляды встретились. Я машинально улыбнулась краем губ, но вышло как-то гадко и с насмешкой. Он так подумал. А потом он отвёл взгляд, посмотрев на свои записи, завис на месте и снова посмотрел на меня. Наверное, не поверил тому, что увидел. В темноте зала я не смогла его рассмотреть, да и не успела. Он поднялся со своего места, закинул на плечо рюкзак, какие обычно носят художники, чтобы куда-то всунуть свой альбом, и вышел из зала.

Очередная одиночка, угодившая в чёрную дыру… Ты будешь плыть в неизвестность среди темноты и мрака. Ты будешь думать о том, почему жители планет так равнодушны к тебе. Ты будешь думать не о том, куда плывёшь. Ты будешь думать о жизни. Будешь мечтать о её конце. Ты мечтатель. И ты тонешь.

ОТ АВТОРА

Грустные дети – существа намного умнее грустных подростков и взрослых. Дети, если видят выход, то не обращают внимания на свои обиды, а просто хотят избавиться от грусти. Мальчик с тёмными волосами и слегка посеревшей душой долго стоял у домика на дереве, где мальчик по имени Сэм снова провёл почти целый день. Тейлор задумчиво почесал затылок, сел под деревом и ждал. Он не знал, чего конкретно ждёт. Может быть, того, что Сэм сам спустится. А может, просто боялся, что его прогонят.

– Слабак… – злобно прошептал он сам себе под нос и поднялся с земли.

Руки вцепились в канат и еле подняли мальчика. Он забрался на дерево и бесшумно вошёл в деревянный домик, наклоняясь из-за низкого потолка. Сэм замер. Его выпученные глаза были направлены на Тейлора, что молча сел на деревянный пол, виновато опустив взгляд. Он чувствовал на себе взгляд белокурого мальчика и не знал, что сказать. Они молчали. Мёрфи скованно рассматривал свои руки, а Сэм ошарашенно пялился на брюнета.

– Тебе правда было не больно? – на это Тейлор только покачал головой, не поднимая глаза. – Ты чувствуешь хоть что-то?

Мёрфи улыбнулся. Интересный вопрос. Очень интересный вопрос… Чувствуешь ли ты хоть что-то?

Впервые ребята провели день весело без странных ситуаций, без слёз Сэма и крови Тейлора. Белокурый мальчик изо всех сил старался не смотреть на окровавленный бинт на руке соседа, но удавалось плохо.

– Почему так долго? Я устал ждать, – возмущался он, когда Мёрфи в очередной раз залез в домик и сел на пол. Это было уже спустя пару месяцев их знакомства.

– Не ной, Сэмми. Ты же знаешь, что меня это раздражает.

Брюнет поморщился и в растерянности пробежался взглядом по домику. Сэм обычно приносил какую-нибудь игру, либо ждал под деревом, чтобы пойти куда-нибудь. В этот раз никакой игры он не принёс. Трудно назвать их отношения дружбой. Один из них точно не считал соседа своим другом. Мёрфи относился к нему, как к домашнему питомцу, которого можно бросить, обмануть, либо послать, ведь он всё равно всегда прощает и радостно бежит к ногам.

– Сегодня поиграем в «правда и действие». Ты ведь не против?

Тейлор мрачно пожал плечами, глядя на соседского мальчишку исподлобья. Он прекрасно знал, что такой взгляд пугает Сэма.

– Начинай.

– Ладно. Правда или действие, Тейлор?

– Действие, – он улыбнулся и гордо поднял голову.

– Ты больше никогда не будешь делать себе больно. У тебя уже всё тело в синяках и ожогах. Может, даже в порезах?

– Идёт. Правда или действие?

Их лица замерли. Тейлор ожидающе потирал руками, злобно улыбаясь, а Сэм крутил у себя в голове ужасные мысли. Раз его сосед так любит смотреть на кровь, то кто знает, какое действие он ему может загадать.

– Правда.

– Как часто ссорятся твои родители? – брюнет улыбнулся шире. Он прекрасно знал, что это больная тема для Сэма, ведь его родители ссорятся очень громко и по всяким пустякам. Их крики часто слышны соседям.

– Они не ссорятся.

– Ложь! Отвечай правдой. Таковы правила.

– Это не твоё дело! – мальчики стали повышать голоса, но в итоге Тейлор не стал продолжать. Он уже получил то, что хотел.

– Ладно. Продолжай.

– Правда или действие? – Сэм нахмурил брови. Ему ужасно хотелось отомстить.

– Правда.

– Почему ты всегда такой злой?

Наверное, всё началось именно с этого вопроса. Из-за него же и закончилась хрупкая дружба.

– Глупый вопрос. Я больше не играю, – Тейлор перестал улыбаться и поднялся с пола, подойдя к месту, где не нужно было нагибаться, чтобы не удариться головой о потолок.

– Отвечай! Таковы правила, ты сам сказал. Это игра.

– Глупая игра! Как и человек, который предложил в неё играть.

Сэм тоже поднялся с места, кидая взгляд на руки Тейлора, которые сжались в кулаках.

– Мы продолжим! Отвечай. Ты должен. Или ты трус?

– Я не злой, – мрачно, но тихо сказал он сквозь зубы.

– Ещё какой злой. Ты напоминаешь мне Бугимена. Он тоже был злодеем.

– Я не злодей! – крикнул Тейлор и в злости оттолкнул от себя Сэма.

Всё началось с безобидной игры и глупого простого вопроса. Белокурый мальчик ударился головой о низкий потолок и, отступив на пару шагов назад, перестал ощущать твёрдый пол под ногами. Он оступился. Он полетел с высокого дерева. Он упал. Что-то в шее хрустнуло, как сухая ветка, а глаза, наполненные страхом, так и не закрылись. Они обращены куда-то вверх, где небо почти не было видно из-за листвы. Тейлор замер на месте, услышав глухой звук. Он долго не решался подойти к выходу из домика, но всё же подошёл. Его пустой взгляд не выражал ничего. Жалость? Вряд ли. Это же всего лишь домашний питомец. Сожаление? Может быть. Лишь самую малость.

Он спустился вниз, нервно обернулся по сторонам. Родители Сэма только недавно уехали на работу, а мама Тейлора сейчас была занята выпечкой.

«Он тоже был злодеем, – приносилось в голове. – Ты напоминаешь мне Бугимена».

Брюнет взял мальчика за руки, потащил по земле в сторону дома Сэма. Жуткая картина. Малец тащит чужой труп. Ещё большее жутким было то, что на его глазах даже не разворачивались слёзы.

«Ты чувствуешь хоть что-то?»

Он ногой открыл дверь, затащил Сэма внутрь и с опаской посмотрел на лестницу.

– Я не слабак… – прошептал он и взял бывшего друга за ноги, поднимая по лестнице и морщась от тяжести.

Он уложил его на кровать в комнате, где всё было понаставлено дорогими вещами. Семья соседа не жаловалась на нехватку денег. Мальчик спустился вниз, открыл газ на плите и, еле найдя спички, поджог стопку газет и дорогие шторы.

Он не был слабаком. Не был трусом. Он был мальчиком, не умеющим контролировать свои эмоции и выражать свои чувства. Впрочем, их и не было. Маленький сосед, не сумевший стать другом, был слабаком. Он получил то, что заслужил. Именно об этом думал Тейлор, когда стоял у двухэтажного горящего дома. Он смотрел на чёрное от дыма небо и наблюдал за возвышающимся над ним огнём. Великая сила, какой Тейлор завидовал, забрала в свои объятия два этажа. В его глазах отражается пламя… Его красное от жара лицо покрывается капельками пота. Мёрфи невольно открывает рот в изумлении. Огонь… Жестокий и беспощадный. Он уродлив тем, что забирает только то, что ему позволено забрать. Он прекрасен тем, что не спрашивает разрешения, когда хочет забрать что-то больше. Мальчик становится на колени, сжимает в руках зелёную траву и смотрит на пламя. Люди уже собираются вокруг, кричат, вызывают пожарную.

– Я не злодей… – жалостливо шепчет мальчик и начинает тяжело дышать. – Я не плохой… – наконец на его глазах появляются влажные пятна.

– Тейлор! – кричит кто-то и бежит в сторону него. Какая прелесть. Его мама только сейчас оторвалась от выпечки и увидела горящий соседский дом. Может, уснула? – Сынок!

Она подбегает, становится перед ним на колени и, заливаясь слезами, крепко обнимает. А он смотрит на пламя…

«Ты чувствуешь хоть что-то?»

Глава 9. Временная вечность

ОТ АВТОРА

Настало время детям забывать о сказках, а взрослым нервно запихивать книжки с волшебными историями куда подальше, ведь монстры медленно протягивают свои лапы, пытаясь вырваться со страниц. Один из них уже здесь. Уже зашёл в церковь, словно его демонов не может выгнать даже божество. Он уже медленно ступает по полу, проходя мимо рядов с деревянными скамейками. В его руках нож, выполнивший своё предназначение. В его глазах спокойствие. В них абсолютное равнодушие.

Тейлор подходит к священнику, пока тот стоит перед библией и читает молитву с закрытыми глазами.

– Поздно уже. Что Вас тревожит? – тихим голосом спрашивает мужчина в чёрной мантии.

– Ох, меня многое тревожит, падре.

Кровь медленно стекает с ножа. Священник слышит капающие звуки, но не придаёт этому значения и всё так же стоит спиной к заблудшей душе.

– Господь простит Вам все грехи. Не таите правды.

– Простит? – Тейлор слабо улыбнулся, не переставая наблюдать за каждым движением священника. – Думаете, он всё прощает?

Мужчина настороженно нахмурился, открыл глаза и обернулся. Его лицо перекосилось от паники. Он увидел два трупа за спиной высокого черноволосого парня. Две монашки в длинных чёрных одеждах лежали у двери со стороны улицы и истекали кровью, как и руки странного мальчишки.

– О Боже…

– Оу, я уверен, он Вас слышит. Конечно, если он существует. Спорный вопрос…

Рот священника приоткрылся в немом крике. Мужчина упал на пол, когда ноги подкосились и наткнулись на невысокий выступ в полу. Трясущееся в страхе сердце гоняло кровь по венам с огромной скоростью, а руки затряслись в мелкой судороге. Мужчина часто задумывался, как же всё-таки выглядит дьявол и может ли он вселяться в тело человека. Может. Однозначно. Может и делает. Делает и вершит то, для чего был рождён.

Мужчина быстрым темпом ползёт назад, пока парень, совсем не торопясь, подходит к библии. Он берёт её в руки и с улыбкой рассматривает забавный предмет, пачкая его чужой кровью от своих рук.

– Почитайте мне, святой отец, – спокойно произносит Мёрфи и протягивает книгу. Священник хмурится от непонимания и шока, но не может сдвинуться с места от страха и паники. – Читайте, – сквозь зубы повторяет парень. Его глаза отображают искорку злости, и мужчина берёт в руки окровавленную Библию, нервно перелистывая страницы.

Как же забавны всё-таки люди. Они боятся смерти так, словно могут её избежать. Человек в страхе бежит от бешеной собаки или уплывает от акулы, зная, что у него есть шанс спастись. Есть шанс сбежать и добраться до помощи. Но точно так же человек бежит от смерти. Почему он бежит от того, чего нельзя предотвратить? Почему все празднуют День рождения, приближающий их к концу жизни, но боятся силуэта в чёрной мантии с косой? Неужели людям так нравится бег? Или страх? Или бег в страхе?

Тейлор поднял голову к потолку и облегчённо закрыл глаза, издав глубокий вздох. На его лице растянулась блаженная улыбка, когда он услышал голос священника, трепетно считывающего молитву со страниц. Парень не понимал ни слова, ни единого звука, но эта музыка для ушей заливалась в самую душу. Стало ли проще? Едва ли. Намного приятнее было слушать дрожь в голосе мужчины, который уже чувствует приближение своей смерти. Настанет время, и церковь зальётся тишиной, как стены зальются кровью. А на следующий день в новостях скажут, что в очередной раз полиция обещает людям скорейшее решение проблемы. «Я не злодей. Я проблема,» – мысленно говорил себе Тейлор, когда священник наконец закончил молитву. Парень потянулся к карману, достал одну единственную карту и бросил её в сторону мужчины. Жнец всегда оставлял «автограф». Он не понимал Нейтана, который старался делать всё тихо и без улик. Тейлору же хотелось, чтобы о нём говорили. Чтобы его боялись и уважали. Хотя бы в новостях.

ТЕЙЛОР

I don't need a reason to get crazy,

Мне не нужна причина, чтобы сходить с ума.

Я не хотел быть героем. Не мечтал о прекрасной принцессе, которая растопит моё сердце. Я хотел быть ядом. Воздухом. Я хотел быть везде. Хотел проникать людям в лёгкие, сжигать их дотла. Дотла… Идеальная концовка неидеальной сказки.

I'm gettin' crazy and that's enough

Я схожу с ума – и этого достаточно.

Музыка усиливает внезапно нагрянувшие эмоции. Лежу на полу в ванной, курю сигарету. Один наушник вывалился из уха, я выпускаю дым, смотрю на лампочку – она мигает. То свет, то тьма. Она явно не знает о контрасте. Идиот, лежащий в ванной, тоже не знает, что пора бы выкинуть этот грёбаный хлам и повесить нормальную лампочку, которая не будет раздражать. Нет, я не идиот. Я спаситель, но сердце моё – тайный сад, и стены, что воздвигнуты вокруг него, высоки и неподступны. Я тупая лампочка, потухающая каждый раз, чтобы потом снова зажечься.

Show me somethin' strange,

I'll make it stranger

Покажи мне что-нибудь странное,

и я сделаю это ещё более странным.

Наполняю ванную и, не снимая одежды и не вынимая наушников, ложусь в ледяную воду. Она прокрадывается под джинсы и футболку, заставляет нервно вдохнуть. Ложусь и чувствую, как падаю. Лечу, проваливаюсь под землю, пробиваю доски в полу собственного дома. Всё глубже и глубже к центру земли. От ледяной воды к самому ядру планеты.

I swear that danger runs in my blood

Press the pedal to the metal,

Клянусь, что опасность бежит в моей крови.

Жми педаль до упора!

Последний раз затягиваюсь и выкидываю сигарету на пол, положив телефон подальше от воды. Холодно. Красивое ощущение. Именно красивое, но никак не приятное. Жду, когда песня дойдёт до конца куплета. Сегодня точно должно получиться. Сегодня всё пойдёт, как надо.

on your mark, set, go

When the dust begins to settle, everybody's gonna know

На старт! Внимание! Марш!

Когда пыль уляжется, все узнают 1 .

Я глубоко выдыхаю, закрываю глаза и полностью погружаюсь под воду. Неплохо было бы взглянуть на часы, но кому есть дело до стрелки, которая с какого-то хрена определяет наши действия. Я всегда любил слушать, как рвётся паутина. В прямом смысле. Рвётся то, что создавалось очень-очень долго. И вот ломается ещё кое-что. Наушники портятся от воды. Слова песни искажаются, а потом вместо них слышится лёгкий треск и шипение. Жаль, что под водой они не бьют током хоть немного. Жмурю глаза, закрываю рот и нос руками, чтобы не было желания вылезти из ванной раньше времени. Вода затекает в уши, пожирает остатки сухой одежды. Чувствую, как организм кричит от нехватки воздуха. Сильнее зажимаю рот. Жаль, что наушники испортились так рано. Жаль, что не хватило ума вырубить тупую издевательски подмигивающую лампочку.

Задыхаюсь. Коченею. Холодно. Вода вытекает за пределы ванной. Она так хотела разбиться о камни у водопада, а теперь хочет убиться о кафель на полу. Открываю глаза, они пекут от пресной воды. Снова закрываю. Снова сильнее зажимаю рот. Лёгкие уже уменьшились до максимума, а сердце матерится и плюётся, желая остановить свой ход и убить придурка, придумавшего эту затею.

Голова закружилась, перемешала все мысли. Говорят, перед смертью люди видят всю свою жизнь в быстрой перемотке. Нет, не верьте. Видите Вы лишь то, к чему были больше всего привязаны.

Я резко поднимаюсь, делаю глубокий вдох и откашливаюсь, вытирая воду с лица руками. Получилось и не получилось одновременно. Сознание почти покинуло меня, но видел я лишь фиолетово-жёлтые цвета и изредка пробегающие чёрные тени. Смех вырывается у меня сам. Откидываюсь назад, облокачиваюсь о стену и смеюсь. Неужели всё настолько паршиво? А где чёртовы бабочки? Где феи и цветочки? Меня что, обманули? Я ждал какого-нибудь предсмертного чуда в виде единорога-алкоголика с его армией обдолбанных гномиков или вроде того. Почему мне достались чёрные тени? Я понимал, что умирать не так уж весело, но не настолько же. И что видели все те, кого отправил на ту сторону? Все те, кто умирал от потери крови, что они видели? Что видел тот парень, на глазах которого я забрал жизнь его же девушки? А она? Кроме разлагающейся от кипятка кожи что она видела? Свою жизнь? Чёрные тени? Монстра? Меня? Монстра… Да, она видела именно меня.

Я поднимаюсь, покидаю ванную, стягиваю с себя мокрую одежду и провожу пальцами по щеке. Я будто зачем-то проверяю, на месте ли шрам, или его смыло водой, которая не смогла смыть моё сердцебиение. Но нет, он на месте. На месте, как и сердце.

ЭШЛИ

Нарисованные ангелы смотрели на меня с отвращением. Их сломанные крылья жаждут прикосновений ластика. Ведь лучше не иметь что-то, чем иметь то, что только приносит боль. Самое ужасное то, что это касается и людей тоже. Порой лучше быть одиноким. Это не так больно.

Наверное, Марти тоже следовало бы задуматься об этом. Я приносила ему лишь разочарование и сорванные нервы. Порой я задумываюсь, почему он терпит меня. Невозможно любить человека, видя в нём только минусы. Тогда чего он хочет? И кто из нас ещё кем пользуется?

Я собираю сумочку, ярко крашу глаза и брови. Слишком тёмный макияж выделяется на фоне слишком светлых волос. Слишком больные мысли витают в слишком больной голове. Всё в этом мире слишком… Я долго смотрю в своё отражение, потом отрываюсь от него, когда слышу сигнал машины. Я подхожу к окну, выглядываю на улицу и вижу серебристую Ferrari и уже недовольное лицо Марти, стоящего возле неё. У парня с самого начала появилось негативное отношение к моему соседу. Ну, я бы тоже расстроилась, если бы какая-то незнакомая девушка выкинула меня из окна второго этажа дома моего парня. Марти нервно вглядывался в окно моего соседа, который, кстати, опять только вышел из душа. Мёрфи снова сидел на окне боком, свесив одну ногу и держа в руках гитару. Он, слегка нагнувшись, чтобы лучше слышать струны, подбирал мелодию и говорил что-то одними только губами. Наверное, придумывал мелодию к тексту. Парень забавно потрепал мокрые волосы, и влага от них разлетелась по воздуху. Он был так увлечён гитарой, что не увидел моего взгляда и того, как из его рук вывалился лист с текстом.

– Эшли! – раздражённо крикнул Марти, когда увидел меня в окне. Он явно был взбешён. Его крик привлёк не только меня, так что уже через секунду я заметила самодовольную ухмылку соседа, заметившего чрезмерное внимание к себе.

Я фыркнула, закрыла шторы и спустилась вниз. Марти заставил сесть в машину. Он прекрасно знал, что я ненавижу серьёзные разговоры в машине. Здесь жуткая атмосфера: всё пропахло дорогим, но противным одеколоном. Здесь слишком чисто и тесно. Моё желание убить жениха не может вместиться в таком тесном салоне.

– Может, ты хочешь мне рассказать что-нибудь интересное про своего соседа?

– Например? – я безразлично смотрю в окно, хоть мы даже не тронулись с места. Мой взгляд пожирал собственный дом, как будто я никогда его раньше не видела.

– Например то, что он не просто сосед?

– Господи, Марти… – я поморщилась и попыталась выйти, но двери были заблокированы.

– Так не хочешь говорить об этом?

Все его следующие слова мне казались мерзкой зелёной желчью. Он любил кричать. Кричал даже тогда, когда я использую не ту вилку или делаю не тот бутерброд. Он кричал даже сейчас. Его выражения лица я не видела, да и не хотела. Я смотрела вперёд. Смотрела, как псих по соседству заводит мотоцикл. Я смотрела, как ночное небо сдавливало эту и без того низкую машину. Смотрела, как чёрные мокрые волосы всё так же неровно спадали на лицо парня, который тоже посмотрел на меня. Я ухмыльнулась. Не знаю, что бы это значило и как он это воспринял. Просто мне хотелось. Хотелось выглядеть сейчас не такой жалкой, как есть на самом деле.

Мёрфи перевёл взгляд на Марти, затем на меня и молча спросил: «Оно того стоит?» Я не знаю… Я запуталась. Я хочу чего-то, о чём раньше боялась подумать. Чего-то, что спасёт меня.

Я отрицательно покачала головой, и это стало последней каплей терпения Марти.

– Ты можешь хотя бы сделать вид, что слушаешь меня? – заорал он и схватил меня за волосы, поворачивая моё лицо к себе. Я тоже закричала, но от боли. Это остановило его. Мой «жених» практически сразу же разжал кулак и разблокировал двери, а в его глазах промелькнуло сожаление.

Я услышала шаги, приближающиеся к нам, а потом увидела высокую фигуру, стремительно быстро сокращающую расстояние. Дверь с моей стороны открылась. Тейлор наклонился ко мне и протянул руку, словно звал с собой в своё мрачное тёмное царство, откуда пришёл сам. Его настойчивый взгляд не обращался к Марти, который сейчас, кажется, не мог отойти от шока. Нет… Его взгляд словно твердил, что это не помощь, а какая-то сделка, которая заключится сразу после того, как я подам свою руку. Брюнет молчал. За него всё говорил один только взгляд. Почему-то в нём я искала подвох и, возможно, тайное желание затащить меня в ловушку.

– Не смей, Эшли, – пригрозил мне Марти. – Только попробуй. – я закатила глаза и протянула свою руку соседу. – Не смей!

Тейлор взял меня за руку и помог выбраться из низкой машины, а потом отпустил меня и стремительно обошёл авто, подойдя к водителю. Он ударом ноги выломал боковое зеркало. Это было несложно, учитывая высоту Ferrari.

– Э-э-э, ты знаешь, сколько оно стоит? – Марти хотел выйти, но его опередили. Тейлор открыл дверь и с размаха врезал парню по лицу тем самым боковым зеркалом. Почувствовала ли я что-то? Волнение, страх? Нет, ни капли. Мне было плевать. Наверное, я действительно ужасный человек. Такой же ужасный, как и актриса, ведь играть роль нормальной невесты у меня явно не получается.

Марти заткнулся. Наконец-то я услышала тишину. Не стану врать, мне даже принесло удовольствие то, как он закряхтел от удара по голове. Мёрфи ударил снова, а затем силой вытащил парня из машины за ворот рубашки и бросил на землю.

– Хватит орать! – крикнул на него Тейлор и ударил ногой в живот. Где-то это уже было…

Марти сильно закашлял и скрючился в позе эмбриона. Уверена, ему не впервые приходилось защищаться от ударов. Мало кто смог бы вытерпеть такого противного собеседника и человека.

– Пойдём, – уже намного спокойнее и тише сказал мне Тейлор. Ему не нужно было смотреть в мою сторону. Он знал, что я услышу. Он знал, что не поблагодарю, хоть и хотелось.

Парень пошёл в сторону своего мотоцикла, а потом остановился, когда понял, что я не иду за ним. Сколько же в нём разношёрстных чертей? Сколько времени понадобится, чтобы их изгнать? Боюсь, даже он сам не знает, на что может быть способен. Люди, которые не смогли понять самих себя – самые опасные люди.

Я обняла себя за плечи и виновато глянула на Марти. Ну же, Эшли… Сделай хоть что-нибудь. Тейлор снова разочарованно покачал головой и отвернулся от меня, продолжив свой путь.

Я. Глупая. Безответственная. Бестактная. Слабовольная. Креветка.

Я сорвалась с места и пошла за соседом. Помнится, до этого я много раз поступала глупо и опрометчиво, но в этот раз явно решила побить все рекорды. Марти злобно смотрел нам вслед не с самого лучшего ракурса, а потом всё же решился подняться с земли, изображая раненого на войне солдата.

– Такой храбрый, такой дерзкий… Надолго ли? – с улыбкой прохрипел он, держась рукой за капот машины. Тейлор остановился. Сжал кулаки. – Люди всегда ненавидели выскочек. Они вечно мешаются под ногами. А ты часто перебегаешь другим дорогу? – наверное, Марти слишком сильно ударился головой. – Каково быть тем, кого ненавидят, а?

Мёрфи повернулся к нему, сделал пару шагов в его сторону. Этого хватило, чтобы заставить Марти заткнуться. Он никогда не был героем. Никогда не мог соответствовать своим словам или хотя бы ответить за них. Он был человеком, чьи возможности заканчивались на деньгах. Деньги… вот его защита.

Парни стояли друг напротив друга, но не один из них не собирался делать что-то больше. Испепеляющие взгляды встретились на невидимой арене. Это была битва за дешёвый приз. За иллюзию.

Когда-то я мечтала о приключениях, о друзьях, которые будут катать меня на великах и заботиться о том, чтобы моя улыбка не спадала с лица. Всё изменилось. Я еду на мотоцикле, неловко обвив руками талию парня, которого трудно назвать чьим-то другом. У него есть друзья? Нет, не думаю. Такие люди, как он, сами соглашаются на голодную смерть в одиночестве.

Мои волосы развеваются на ветру от бешеной скорости. С той же скоростью Марти возил меня на машине, но ощущать на своей коже ветер и чувствовать, как скорость течёт по венам – совсем другое. Фонари подмигивают нам и тут же скрываются за нашими спинами. Уверена, в одиночку Тейлор разгоняется намного сильнее. Я смотрю на город сквозь тёмное стекло шлема, который парень мне отдал. Становится холодно. Ночь вызывает усталость. Скорость вызывает бодрость. Бесконечная война.

Мы остановились под мостом у берега реки. Над нашими головами шумят двигатели авто, под нашими ногами – мокрый песок. Похоже, мальчишка бывал тут очень часто, ведь здесь, под мостом, была спрятана гитара. Ещё одна? Тейлор взял её и сел на бетонный выступ, согнув ноги и поудобнее взяв инструмент.

– Сядь, – скорее не просьба, а требование. Я сжала губы и села рядом, обнимая себя руками. Странно, но в этом месте, казалось, было очень тихо, хоть прямо над нами находится трасса.

Тейлор молчал с минуту, не начиная играть и не глядя на меня. Потом он посмотрел на меня и словно чего-то ждал. Но что я могла ему дать?

– Ты счастлива? – неожиданно спросил он без ухмылки, без взгляда, которого я больше всего не хотела видеть. Я пожала плечами, отведя взгляд на реку. Она была абсолютно спокойной, как и всё вокруг, словно в этом месте город вымер.

– Он не всегда такой. Просто иногда бывают моменты, когда лучше держаться подальше от этого говнюка.

– Мне плевать, какой он. Ты счастлива? – он повторил вопрос грубее. Забавно. Выглядело так, словно ему действительно интересно.

– Ты считаешь, что можно быть только счастливым, либо несчастливым?

– Я считаю, что люди глупы, раз воспринимают это слово так буквально, – он улыбнулся краем губ и отвёл взгляд от меня. – Люди любят всё однозначное. Это так…

– Нормально? – перебила я, и он ухмыльнулся, опустив голову.

– Мы все так боремся за мир во всём мире. Хотим порядка. И при этом сами же любим разруху. Падение звёзд уже хаос. Разрушение. А мы загадываем желание. Это тоже нормально?

Я посмотрела на небо, но сейчас его закрывали густые тучи. Звёзды будто услышали его слова и поспешили спрятаться где-то, чтобы скрыть свою печаль, ведь люди действительно любят смотреть, как те умирают.

– А ты счастлив? – я посмотрела в его сторону, и он ответил мне тем же. Прекрасные люди прекрасны не во всём. Ужасные люди ужасны лишь в одном.

– Я жив, – ответил он, и только он сам понял значение своих слов. Жизнь не всегда может быть счастьем. Для кого-то это вечная пытка. – А ты?

Помню, папа всегда запрещал мне общаться с такими людьми. Они были опасны даже не тем, что могли затащить в переулок и заколоть ножом, а просто тем, что они ломают твоё мировоззрение. Они голыми руками проламывают стены твоего сознания и запускают туда своих чертей. И вот ты сидишь и пытаешься справиться с ними, но не можешь, ведь они подчиняются не тебе. А ему. И теперь только он может руководить твоими мыслями.

– Не отвечай. Мы оба знаем, что ты мертва.

В самую длинную ночь самый отвратительный человек говорил самые искренние слова.

– Ты не знаешь меня.

– Ну, так расскажи мне.

Он постучал пальцами по гитаре, внимательно рассматривая струны разной толщины и смахивая пыль с инструмента.

– Всё слишком банально и глупо. Неполноценный ребёнок в неполноценной семье.

– Мама? – перебил он меня. Скорее всего, вспомнил про фотографию, которую сам же сжёг. Я ухмыльнулась.

– Иногда мне кажется, что я недостаточно сделала, чтобы заслужить эту жизнь. Я не делаю людей счастливыми, я не пытаюсь осчастливить саму себя. Я просто жду чуда, но сама же запираю двери в свой дом, – я снова улыбнулась и опустила голову. Он слушал. Знаю, что слушал. Он молчал, но пускай молчит. От его ответов мне точно стало бы хуже. – Всё так странно… Я говорю это человеку, который хотел меня задушить, – я засмеялась и покачала головой, а Тейлор даже не улыбнулся. Его лицо никак не изменилось. Он смотрел на гитару и молча впитывал в себя информацию и атмосферу этого места. – А что насчёт тебя? – я повернулась к нему лицом. – Кто ты такой, мальчик по соседству? Что ты скрываешь?

Кажется, стало слишком тихо. Ветер вдруг утих, и вода перестала шуметь. Всё замерло, когда Мёрфи поднял взгляд. Он взял поудобнее гитару, провёл пальцами по струнам, прервав тишину приятным музыкальным звучанием. А дальше… Дальше настала музыка. Одна нота за другой, одна за другой. Прошло совсем немного времени до того, как Мёрфи произнёс первые слова куплета.

Cross my heart and hope to die. Burn my lungs and curse my eyes.

Пересеки моё сердце и надейся на смерть. Сжигай мои лёгкие и проклинай мою зрячесть.

Он поднял глаза к небу, где тучи понемногу расступались. Звёзды, спрятав свою грусть, как и обычно, сверкали над городом, жалобно глядя на людей. Печальная ночь. Печальные звёзды. Всё в этом мире сегодня было в трауре.

I've lost control and I don't want it back.

Я потерял контроль и не хочу его обратно.

Сегодня всё стало с ног на голову. Даже мысли сейчас были где-то не здесь. Где-то не в этом мире, а за пределами вселенной. Небо медленно падало на наши головы, разбивалось вдребезги о наши больные сердца. Печаль и радость поменялись местами, теперь и неясно, что есть что.

I'm going numb, I've been hijacked.

Я цепенею, я похищен,

Мне была знакома эта песня. Когда-то её крутили по радио, пока моя мачеха заботливо расставляла столовые приборы на стол. Отец поморщился, сказав что-то вроде: «Что за похоронный марш? Поставь что-то повеселее». Я согласилась с ним. Сейчас же я с удовольствием слушаю её снова.

It's a fucking drag. I taste you on my lips and I can't get rid of you.

Это грёбаное бремя. Я чувствую твой вкус на своих губах и не могу избавиться от тебя.

Я слабо улыбнулась и задумалась. Почему он выбрал именно эту песню? Почему именно её поёт в ответ на мой вопрос? Впрочем, на сегодня вопросов достаточно.

So I say damn your kiss and the awful things you do.

Поэтому пошла ты к чёрту со своими поцелуями и всеми ужасными вещами, что ты делаешь.

Я спела эти слова вместе с ним, и он стал играть громче, улыбнувшись краем губ. Мне не быть ни певицей, ни актрисой, но что-то мне подсказывает, что счастливым быть невозможно всегда. Счастье – это моменты. Это аккорды мелодии. Это влажный песок под ногами. Это огромный огненный шар, тонущий в волнах. Это ветер, развивающий волосы. Это застрявшая на месте секундная стрелка. Это временная вечность.

You're worse than nicotine.

Ты хуже, чем никотин 2 .

Глава 10. Солёная невеста

ЭШЛИ

Сегодняшняя ночь и правда отличалась от других. Подняв голову к небу лишь однажды, человек понимает, что больше не сможет прожить ни дня без звёзд. Я рассматриваю белые огоньки, потом хмурю брови, ведь больше не слышу гитары, которая всё это время наигрывала медленные мелодии. Тейлор поднялся с бетона, отряхнул джинсы и стал идти к месту, откуда взял гитару.

Пора домой. Пора возвращаться в мёртвый город. Пора продолжать умирать.

Встаю с земли, подхожу к мотоциклу и без лишних слов сажусь, надевая на себя шлем. Я сижу в тишине всего несколько секунд, а потом слышу, как кто-то стучит по шлему пальцем. Приходится поднять стекло.

– Постой-постой, ты куда это собралась? – спрашивает он, улыбается и нагибается, чтобы наши глаза были на одном уровне.

– Домой.

Он изогнул бровь и облокотился локтем о руль.

– Ну, попутного ветра.

Моё лицо изменилось. Недовольная гримаса, злобный взгляд… Ничто не помогло. Мёрфи сделал жест рукой, мол, убирайся отсюда.

– Говнюк. В чём твоя проблема? – я слезла с мотоцикла и сняла с себя шлем, грубо вернув его лёгким ударом парню в грудь.

– Можешь думать, что мне не понравилось, как ты меня трогала.

Я фыркнула и закатила глаза. Действительно, Эшли, неужели ты правда подумала, что это будет безобидная поездочка за город? Наивная.

– Я подозревала, что ты гей.

Он как-то безэмоционально улыбнулся краем губ и, оттолкнув меня в сторону и надев шлем, сел и завёл мотоцикл. Пыль ударила в нос, заставила закашлять. Она попала в лёгкие так же быстро, как всего меньше часа назад глупые наивные мысли поразили мою голову. Похоже, всё кончено. Марти и прошлое теперь синонимы. Я не знаю, что я чувствую. Кто-то словно нажал на кнопочку и выключил во мне всё человеческое. Деньги ведь можно заработать иначе. Это ведь не проблема, да? Любая проблема кроется за нашим страхом неудачи.

Холодно… В последнее время это чувство посещает меня всё чаще. Холод… Слово такое же холодное, как и его значение. Я тру руки ладошками, поднимаюсь по склону к трассе и стою на дороге до тех пор, пока машины не обливают меня полностью. Вода от луж просачивается сквозь одежду. Холодно… Наконец возле меня останавливается какой-то автобус. Он абсолютно пустой. Водителю так же одиноко, как и луне на тёмном небе, закрытом тучами.

– Тебе помочь, девочка?

– Да, скажите, сколько миль до Сент-Пола?

– Чем больше сумма, тем меньше расстояние.

Мужчина с седыми усами и со старой потрёпанной кепкой улыбается своими неухоженными зубами. Хочет денег. Я кивают головой, захожу внутрь.

Это и был твой ход, Тейлор?

Прошла неделя. Трудно поверить, но я каждый день ходила в школу без пропусков. Уверена почти наверняка, что под конец года у меня будут большие проблемы с учителями, их предметами и оценками.

Иду по школьному коридору, и ничего не предвещает беды. Вроде… Вот только что-то гложет меня. Что-то скребётся прямо под сердцем. Что-то мерзкое ползает там и слюнявит орган, который, кажется, должен отвечать за чувства. Я о чём-то думаю, но не знаю, о чём стоило бы думать. Я куда-то смотрю, но снова сомневаюсь, что в нужную сторону. Фортепиано в моей голове начинает играть мелодию. Я хмурюсь, ведь не знаю этой песни. Как мои собственные мысли могут быть мне не знакомы?

Мелодия доносится из кабинета музыки, который должен быть давно закрыть. Наш преподаватель взял больничный, так что его кабинет всегда должен быть под замком. Я останавливаюсь у двери и неуверенно опускаю ручку. Тихо-тихо, чтобы это слышали только мои демоны. Открываю дверь, замираю на месте. Человек, сидящий у фортепиано, совсем не собирается смотреть в мою сторону или даже замечать меня. Он продолжает делать то, что ему нравится. Люди особенно прекрасны в те моменты, когда окружающий мир для них не так важен, как их занятие. Я любила смотреть, на то, как подростки, сидя за столиком в кафе, не отрывались от своих телефонов, поедая бургеры, и улыбались. Да, они сидели за одним столиком. Да, они не разговаривали друг с другом. Но их лица были прекрасны. Было прекрасно каждое их движение.

Я медленно вошла в кабинет и села за одну из парт. Куча инструментов сейчас казалась горой хлама, но фортепиано… Оно было ухожено, словно кто-то каждый день смахивал с него пыль. Словно только оно было живым среди кучи мусора этого кабинета.

– Мистер Камски оставил мне ключи от своего кабинета перед тем, как уйти на больничный, – пояснил парень, ответив на мой немой вопрос. Он продолжал играть и не смотреть на меня, но теперь казался не таким отмороженным. Выглядел он странно. Серые джинсы, порванные в некоторых местах, будто специально, такая же серая шапка, из-под которой торчали кучерявые русые волосы, расстёгнутая красная клетчатая рубашка и очки. Он был таким же странным, как и мелодия, которую он играл.

– Ты знала, что звучание фортепиано нравится не только людям? – говорил он и играл, играл, играл… – Животные от него успокаиваются. Они будто под гипнозом.

Парень улыбнулся, нахмурил брови и наконец посмотрел на меня. Серые глаза. Он отвернул голову и резко перестал играть. Он вздохнул.

– Хотя, знаешь… Неважно. Это всё неважно.

Примерно так же ведут себя люди, что видят перед собой лицо человека, который не может их понять. Мальчик в клеточку поднялся со стула и подобрал с пола сумку на одно плечо. Я вспомнила, что уже однажды видела его. Это тот мальчишка, что записывал что-то в тетрадь, пока все остальные смотрели фильм. Одиночка…

Он не сказал ничего больше, а только вышел из кабинета, но остановился у дверного проёма, когда я ответила:

– Видимо, мои знакомые намного глупее животных, раз даже музыка не может их успокоить, – парень обернулся в мою сторону и закинул сумку на плечо. – У тебя ведь тоже есть такие знакомые… Правда?

Он понял, о чём я. Пару дней назад я видела, как этот самый парень лежал у шкафчика и пытался спасти свою записную тетрадь от нашего школьного хулигана. Его банда частенько донимала всех, кто выглядел странно, говорил странно и странно одевался.

Мальчик в клеточку не ответил. Он злобно сжал губы и нервно кинул ключи от кабинета на парту, за которой я сидела, а потом просто ушёл. Наверное, это было грубо с моей стороны.

Время утекало сквозь пальцы, точно вода. Кажется, иногда я не успевала вдохнуть воздуха, как вдруг мне в горло вцеплялись холодные руки нового дня. Я медленно открываю глаза и понимаю, что уже нахожусь на пороге школы и провожаю взглядом своих одноклассников. Я стою долго, чувствую, как ноги прирастают к земле. Чувствую лёгкую вибрацию по телу. Сначала кажется, что это от холода из-за дождливой погоды, но потом понимаю, что это звонок на телефон. Марти… Скорее всего, это он. Я уже закатываю глаза, но потом вдруг вспоминаю, что этого просто не может быть. Мы не общались уже больше недели, да и расстались без слов и объяснений. Достаю телефон, смотрю на экран. Марти… Как так? Почему он звонит?

– Да? – я откашлялась, чтобы голос не казался жалостливым.

– Долго ты будешь стоять там?

Я оборачиваюсь по сторонам, ища взглядом знакомый силуэт, а потом замечаю на парковке серебристую Ferrari, которую ученики школы никак не могут оставить без внимания. Что он здесь делает? Украл пистолет и хочет убить меня? Увести в лес и утопить? Засунуть в багажник и запереть в подвале?

Я сбрасываю вызов и медленно неуверенными шагами приближаюсь к нему.

– Что ты тут делаешь?

– Да ладно, Эшли. Ты ведь не такая глупая.

Он открывает передо мной дверь, словно истинный джентльмен. Закрывает её за мной и садится на водительское сидение, заводя авто.

– Что происходит? Зачем ты пришёл?

– Мы, вроде как, помолвлены. Пора уже выбрать платье. Я заплатил неплохие деньги, чтобы подобрать тебе стилиста, – он оборачивается назад, включая задний ход, чтобы выехать с парковки.

– Я не про это. Что происходит?

Марти дал по газам, выехав на ровную дорогу. Он не соврал, мы действительно направлялись в сторону свадебного салона.

– Ты про то, почему я не попытался догнать вас, почему я не задушил твоего соседа и почему всё ещё не ненавижу тебя? – он улыбнулся, посмотрел на меня и, увидев, как я кивнула, снова отвлёкся на дорогу. – Брось, Эшли. Ты же не думала, что я такой тупой? Ты правда считала, мол я не знаю, что ты со мной из-за денег? – он засмеялся громче. – Ты первая девушка, которая смогла вытерпеть мою мамашу после всего, что она сделала. Ты первая, кто вытерпел меня и продолжает терпеть даже зная, как ты облажалась. Не трудно догадаться.

Я округлила глаза и отвела взгляд в сторону, пытаясь собрать в голове чертовски тупой пазл. Раз он знал, то почему всё ещё со мной? Зачем сделал предложение? Какая-то идиотская комедия.

– Ты сам знаешь, что я хочу спросить. Отвечай уже.

– Ну… Можно сказать, у нас у обоих есть планы друг на друга. Моя старуха ненавидит тебя. Она ещё давно сказала мне, что если я продолжу отношения с тобой, то могу и не мечтать о её помощи, её компании и присутствии в моей жизни. Такой себе ультиматум. Либо ты, либо она. Знаешь, мне будет легче, если я буду держать в своём доме нахлебницу вроде тебя, чем буду терпеть свою мамашу с её компанией. Завод для изготовления зубной пасты… Тоже мне бизнес, – он ухмыльнулся, переключил передачу и увеличил скорость.

– Как же это всё…

– Нормально. Это взрослая жизнь. Фиктивный брак – не конец света, Эшли. Только после нашей свадьбы, когда тебе снова приспичит умчаться в закат со своим соседом, делай это подальше от людей и камер, – он зло посмотрел в мою сторону. Улыбка давно спала с его лица. – Мне-то плевать, но не очень хочется потом видеть в новостях, как моя якобы жена чпокается с каким-то уличным бродягой. Это испортит мне репутацию.

Наверное, он почувствовал, как сильно его слова разозлили меня. Мои глаза норовили прожечь в его голове дыру.

– А ты не такой, каким хотел казаться. Почему ты не сказал всё раньше?

– Не был уверен, что согласишься. Ах, да… Будешь смиренно улыбаться на камеру, носить платья, следить за своим внешним видом и делать всё, чтобы тебя считали женой, достойной меня, поняла? Взамен на это будешь получать щедрое вознаграждение. Я оплачу тебе все салоны, которые смогут сделать из тебя хотя бы подобие моей девушки. Я думаю, всё это не так уж сложно.

Счастье может быть лишь однажды. А однажды может и не быть. Именно с этими мыслями я попыталась выдавить из себя улыбку и заметила, что раньше этот жест давался намного проще… Раньше… Ага. Лет на десять раньше, когда все проблемы заканчивались на мокрых сапожках и грязных коленках. Сейчас же я промокла насквозь из-за этого потока грязи, что делала мою подростковую жизнь сущим адом. Вот-вот настанет мой День рождения, а потом… Потом всё станет только хуже. Семнадцать лет – такой большой срок для тюремщика, но такой маленький для подростка, чтобы осознать за эти года, что вообще имеет значение в этой жизни.

– Я согласна, – всего два слова, но сколько в них ошибок, будущих слёз и сломанных жизней. Сколько в них боли, которая, возможно, пронзит не только моё сердце.

Солёная невеста… Невеста, чьё платье пропиталось слезами.

Выбор свадебных нарядов – это точно не моё. Я не смогла ничего выбрать даже за четыре часа и даже с помощью профессионального стилиста. Вечер настал очень быстро, и утомлённый моим недовольством Марти довёз меня до дома, где меня уже ждал голодный кот и долгожданная кровать. Я зашла в дом, несколько раз прокричала имя своего питомца, но он не прибежал ко мне. Наверное, опять тусовался под деревом между моим и соседским домом. Я пошла туда, с наслаждением вдыхая влажный воздух. Тучи затянули небо, мой кот жалобно замяукал, когда увидел меня. Я невольно подняла взгляд на подоконник соседа, чтобы убедиться, что никто не будет меня сейчас подкалывать. Пустота. Окно открыто, но одиноко.

– Ты специально, да? – сказала я рыжей наглой морде, когда она вальяжно поднялась с земли и сама пошла домой.

Под окном Тейлора было очень много сигарет и скомканной бумаги, но мой взгляд привлекли два ровных листа, которые он только недавно выронил. Я помню. Я видела. Там текст.

Ты не слышишь, ты не дышишь.

Ты не веришь, ты не ищеш.,

Ты не хочешь и не встанешь,

Мою руку нервно тянешь.

Я молчу, а ты кричишь.

Я кричу, а ты ревёшь.

Я тяну, а ты молчишь.

Я живу, а ты умрёшь.

Ты умрёшь.

Ты умрёшь.

Слышишь, тварь, ты мне споёшь?

Ты споёшь, как больно было?

Ты споёшь, как ты убила

Моё время, мою душу?

А теперь меня послушай.

Ты мертва уже давно.

Здесь довольно глубоко.

И хочу я лишь одно –

Видеть, как пойдёшь на дно.

Ты умрёшь. Ты умрёшь.

Слышишь, тварь, ты мне споёшь?

Ты молилась слишком часто.

Нож и вены –

Всё напрасно.

Всё прекрасно –

Ты ужасна.

Мы не в сказке,

Я проказник,

Твоя маска

Не на праздник.

Ах, как жаль, ведь ты не слышишь.

Очень жаль, но ты не дышишь.

Ты мертва.

Ты мертва.

Ты не спела.

Солгала.

Мне кажется, я перестаю трезво мыслить, когда читаю его песни. Мне хочется продолжения, но одновременно с тем мне хочется залезть в его голову и зашить ту рану в его мыслях, которая заставляет его писать нечто подобное.

Жить, как нечто подобное. Верить в нечто подобное. Быть нечто подобным.

– Нравится? – услышала я и почувствовала сильную боль в руке. Я дёрнулась, а потом увидела, как вниз упала сигарета, оставив на моей руке ожог. Ещё один. – Бумага нужна? Поройся в мусорке. Найдёшь что-нибудь.

Я подняла голову, увидела парня на втором этаже, ехидно улыбающегося и достающего новую сигарету.

– У тебя слишком мрачный и нестандартный текст. Такое может писать только… псих, – я улыбнулась, когда до меня дошло, что всё сходится, и развернулась к дому, желая поскорее лечь в кровать.

– Все мы немного психи, малышка Молли.

Я замерла на месте. Сердце упало в пятки. Паника вдруг сковала моё тело, и я перестала чувствовать, как капли мелкого дождя мочат мою голову.

– Что ты сказал?

– Что? А… Я сказал, что все мы психи.

– Нет-нет, как ты меня назвал? – я повернулась к нему и нахмурила брови, а он непонимающе покачал головой.

– Я не так забывчив, чтобы не помнить твоё имя, Эшли. Или тебе больше нравится Мотылёк?

Нет, мне не могло показаться. Я точно услышала, что он назвал меня моим настоящим именем. Мне стоило бы перестать удивляться ещё после того, как он узнал про Мотылька, но этот скелет в шкафу не так ужасен, как все те, что он может найти, узнав моё настоящее имя.

Парень ядовито улыбнулся, и я поняла, что мне не послышалось. Он всё знал. Всё, что хотел. Всё, что нельзя было. Всё…

– Горьких сновидений тебе… Эшли, – сказал он и отошёл от окна вместе с сигаретой, но оставил мне привкус железа во рту и мысли, наполненные чернотой.

Эшли. Я стала называть себя так после первого же переезда. Эшли Фрай. Не додумалась сменить и фамилию. Посчитала, что это будет лишним. Оказалось, что лишним было всё, что я сделала. Даже переезды не дали мне спрятаться от прошлого. В Сент-Пол я переехала только месяц назад и то из-за Марти, которого перевели сюда по работе. Я всё не перестаю думать о нашей сделке. Выходит, мы обманывали друг друга всё это время. Я даже не могу жаловаться на то, что он, подонок, пользовался мною, ведь я поступала точно так же.

Ночью дождь усилился, как и ветер, который так и норовил вырвать картонку на моём окне. Это единственное, что я нашла в доме, чтобы прикрыть дыру в стекле. Ливень бил по крыше, я всё не могла уснуть. Потом эти звуки заменил какой-то грохот на улице. Я подошла к части окна, которая не была заклеена, и посмотрела на улицу. Грохот доносился от дома Тейлора. Его окно не было закрыто и теперь порывами ветра ударялось о стену с диким шумом, а ливень заливался в его комнату. Хозяин точно не будет рад, когда увидит это.

Грохот… Снова грохот. Но в этот раз он прозвучал у меня в доме. Он был намного громче, чем тот шум, который мог бы создать мой кот. Иду к двери, медленно открываю её, сжимая в руке край длинной рубашки, в которой обычно сплю. Спустившись по лестнице, иду сначала в прихожую и беру там железную ложку для обуви. Не быть тебе рыцарем, Эшли. Не быть тебе героем. Не быть и Шерлоком, ведь в своём же ты заблудилась доме. Да, сочинять стихи в такой ситуации – самое глупое из всего, что я могла придумать. Я медленно иду на кухню, тихо зову кота. Может, это всё-таки он.

Здесь очень темно. Луна и звёзды не светят, ведь небо покрыто тучами. Я слышу шорох. Вижу кота. Выдыхаю.

– Сегодня кошачий день дурака? – спрашиваю у него и улыбаюсь, опустив ложку на пол. Он нервно виляет хвостом, потом встаёт с пола и шипит, а его шерсть встаёт дыбом. Злится.

Я резко оборачиваюсь, вижу что-то за своей спиной, что явно пришло не для того, чтобы подарить мне яблочный пирог. «Что-то» ударяет меня по лицу, наверное, целясь в шею, но промазывая. Я еле удерживаю равновесие и пытаюсь удержаться за кухонный стол. Всё, что там лежало, падает на пол, разбивается, издаёт много шума. Я начинаю кричать, звать соседей на помощь, паниковать и пытаться встать. Всё же я падаю. Прямо на пол, прямо туда, где только что был мой кот. Я начинаю жалеть, что завела не собаку, а это безмозглые существо, которое сделало ноги при первой возможности.

– Заберите, что вам нужно, и уходите! – кричу я и выставляю руку вперёд, второй нащупывая железную ложку.

Я хватаю её, с размаха ударяю по какой-то части тела незнакомца. Он сначала шёпотом матерится, потом шипит. Я понимаю, что это парень. Он хватает меня за ворот рубашки, заставляет сесть, а потом берёт за волосы и ударяет головой об угол стола. Все цвета меркнут. Меркнет всё. Всё расплывается, а потом темнеет. Всё темнее и темнее… Я уже перестала чувствовать боль, хоть он всё ещё бьёт меня об стол. Голова кружится. Я засыпаю. Или умираю. Забавно, но мне всё равно…

Глава 11. Танец мотыльков

ЭШЛИ

Приступ тошноты напомнил о том, что мой желудок всё ещё функционирует, а значит, всё остальное – тоже. Голова кружится. Я смутно помню, как меня били головой о стол, а потом тащили по полу куда-то к двери. Дальше пустота. Дальше меня не было. Но сейчас то я есть. А где я? Почему так темно и сыро? Я в прямом смысле не вижу ничего дальше своего носа. Я лежу на холодном зацементированном полу, подношу руку к шее и провожу пальцами ниже. Одежда не моя. На мне была рубашка, а теперь слишком мало ткани. Какой-то лифчик или топик, какие-то шорты и колготки в сеточку. Я ничего не вижу, только чувствую. Забавно. Все те же ощущения переживают девушки, без памяти влюблённые в идиотов. Они ничего не видят. Они чувствуют. Чувствуют то, что их потом убьёт. Надеюсь, ко мне это не относится.

– Вы чего тут застыли? Живо работать! – крикнул кто-то из темноты, находясь в другой комнате. Я чётко слышала, что мужчина был не рядом. Работать? Где я, чёрт возьми?

Я еле поднялась с пола, доковыляла до, наверное, стены и стала искать выключатель. Где-то же должен зажигаться свет. Я услышала звук, похожий на открывающуюся дверь. Луч света упал на пол и протянулся ко мне. В дверях стоял мужчина. Он еле вмещался в дверной проём, а потом позволил мне рассмотреть себя детальнее, включив свет.

– Ещё одна, – недовольно промычал он. – Забыла, где сцена?

Глаза жутко заболели. Я так привыкла к темноте, что мне было больно смотреть на лампочку. Мужчина толкнул меня в спину, открыл передо мной ещё одну дверь и вышвырнул туда, заставив пройти через какие-то красные шторы. Идти было тяжелее, чем открыть глаза. Теперь я ощущала, что на мне высокий каблук, и только теперь смогла увидеть, что на мне надето. Лучше бы не видела…

Вой публики я услышала сразу. Его я не могла ни с чем спутать, ведь так не могли кричать ни дети, пришедшие в кинотеатр, ни старушки, сидящие на креслах в театре. Это был клуб. Стрип-клуб. Рай для разврата, алкоголя и потерянных душ. Паника… Вот, что я почувствовала, услышав голоса. Сердце вновь упало в пятки, дыхание перехватило, но больнее всего было пережить воспоминания. Они сложились в один колючий ком, проникли в моё сердце и разбились там на сотни маленьких колючек, разбегаясь по венам и уничтожая моё тело целиком. Больно, холодно, обидно и мерзко. Я бегу обратно, врезаюсь в закрытую дверь и понимаю, что выхода нет.

Бегу к краю сцены, чтобы спрыгнуть оттуда, но меня останавливают мужские руки, так и норовящие дотронуться до меня. Мерзость. Я смотрю по сторонам. Стою я на круглой сцене, которая переходит в прямоугольный подиум, похожий на дорожку для моделей. По бокам от меня находятся похожие сцены, окружённые огоньками, где девушки вроде меня извиваются в разных позах, пытаясь удовлетворить всех разом.

– Танцуй! – кричат мне.

Я дрожу… Всё холодеет, я чувствую, как паника переходит все границы. К глазам подступают слёзы, и я безнадёжно сажусь на пол возле двери, обнимая себя руками и стараясь укрыться шторами, которые закрывают железную дверь. Слёзы… Который раз, вы, гадкие создания, пытаетесь выставить меня жалкой? Кто притащил меня сюда? Кто так хочет моих унижений? Кто снял с меня рубашку и, лапая моё тело, надел на меня эту ужасную форму?

– Танцуй! – снова кричат мне, и я чувствую пронзительную боль в спине. Плеть. Я помню это ощущение. Охранник, стоящий возле моей сцены, ударил меня плёткой, заставляя работать. – Ты никуда не уйдёшь, пока не заработаешь.

Снова удар. Мой крик вырывается, как и слёзы. Они текут по щекам, и я вспоминаю, как натягивала на лицо улыбку, танцуя на похожей сцене пару лет назад. Сейчас многое изменилось. Мой характер, моё тело, моя кожа. Она стала бледнее, обтягивая кости. Да, я ужасно похудела и теперь была чуть ли не таким же цветом, как мои волосы.

– Отпустите меня! – кричу, а потом вою от боли. Ещё один удар.

Ноги трясутся, я заставлю их себя поднять и выставляю руки в сторону, медленно шагая вперёд и опуская голову. Начинаю танцевать, чтобы они прекратили бить меня. Всё умолкает. Всё, кроме музыки. Всё, кроме звуков наливающегося алкоголя. Я смотрю в сторону звука и слышу, как умолкает и моё сердце. ОН. Это ОН. Чёртова змея. Чёртов Бермудский треугольник. Он смотрит на меня своими чёрными глазами, поднимает свой бокал коньяка или виски в стиле Ди Каприо, улыбается и прищуривает глаза, отпивая яду. Он сам яд. Тяжело убить того, кто убивает сам. Яд… Отрава. Тейлор Мёрфи.

Мои слёзы застывают на глазах, я делаю волну руками, надеясь, что это поможет мне потянуть время. Смотрю только на него, а он смотрит на меня. Моё тело теперь привлекает тебя больше, да, Мёрфи? Теперь, когда оно оголено, оно нравится тебе больше, чем мой разум? Закрываю глаза, надеясь, что исчезну из этого мира. Делаю круговое движение бедром и выставляю вперёд ногу. Плачу, но теперь намного тише. Или громче?.. Глаза жмурятся, руки дрожат. Всхлипы продолжаются. Всё от обиды. Я не могу так больше. Я не могу… Я хочу исчезнуть, забыться. Хочу свободы, тишины. Хочу держать в руках Арнольда и смотреть, как он недовольно будет мяукать, когда его шерсть станет мокрой от моих слёз. Как там говорили? Боль продолжается всего двенадцать минут, а остальное – лишь самовнушение? Покажите мне человека, который сказал это, и я задушу его этими самыми колготками в сетку.

Я вновь открываю глаза. Мёрфи всё ещё смотрит на меня, но теперь совсем по-другому. Он держит наполовину пустой стакан коньяка или виски, не пьёт его, а только сводит брови и качает головой, глядя на меня. Улыбается. Всё ещё издевается.

Смешно? Весело? Тебе нравится?

Я останавливаюсь, опускаю руки. С меня хватит. Моих унижений достаточно. Опускаю голову, чувствую, как мне ещё больше хочется реветь. Ноги уже начинают болеть из-за каблуков.

– Продолжай! – кричит мне охранник и замахивается плетью. Удар. Крик. Боль.

Я падаю на колени, сжимаю руки в кулаках и опускаю голову, чтобы волосы закрыли лицо. Снова слышу, как плеть разрезает воздух и ударяет по моей спине. Я вновь кричу. Кричат и зрители. Им нравится, а мне больно. Обычно так и бывает. Кто-то страдает, а кто-то на этом поднимает себе настроение. Убираю руки за шею, практически полностью ложась на пол, и готовлюсь к следующему удару. Мне еле хватает сил, чтобы поднять голову. Мёрфи теперь серьёзен. Не улыбается и, опираясь руками о сцену, упорно испепеляет меня взглядом. Нет, совсем не угрожая. Изучая. Как всегда. Изучая и молча спрашивая: «Почему ты сдалась так рано?»

Я слегка приподнимаюсь, подношу руку к губам и многозначительно размазываю по лицу свою помаду, а потом этой же рукой показываю ему средний палец. Улыбаюсь. Смотрю на него. Наблюдаю, как он холодно улыбается в ответ, а потом снова кричу от боли. Откуда на мне макияж? Да откуда я знаю? Наверное, оттуда же, откуда одежда и каблуки.

Становится как-то… пусто. Всё это жутко напоминает мне моё прошлое. Слёзы смывают с глаз тушь. Порезы от плети смывают кровью грязь со спины. Принося удовольствие другим, мы губим себя так, словно нас можно починить. Какие же мы идиоты.

Я поднимаю голову, на месте Тейлора вижу совсем другого парня. Оглядываюсь по сторонам и вижу, как Мёрфи отталкивает от себя какого-то мужика, чтобы подойти к охраннику. Он что-то говорит ему, и тот, внимательно выслушав парня, отходит в сторону. Мужчина делает всего несколько шагов, чтобы подойти к небольшому чёрному ларьку, который есть возле каждой сцены. Он заходит внутрь. Внезапно огоньки, окружающие мой подиум, гаснут. Девушки с соседних сцен смотрят на меня с завистью, а зрители, до этого окружавшие меня, начинают расходиться. Почти все. Почти…

– Пойдём со мной, – Тейлор подходит максимально близко к сцене и протягивает мне руку.

– Серьёзно? Ты смеешь звать меня куда-то?

– У тебя нет выбора.

– Я уйду отсюда только домой и только одна либо с Марти! – эти слова я говорю очень громко, перебив его предыдущую фразу. Это злит парня, но он только сдержанно улыбается одним краем губ и щурит глаза. Я заметила, что он делает это очень часто.

– Я купил твой приватный танец.

Именно в этот момент я забыла, как дышать. Мальчишка так хотел задушить меня в моём доме, но теперь задушил одной только фразой. Ядовитая улыбка, прожигающий взгляд… Всё в тебе так ужасно. Всё в тебе так душит меня. Всё слишком, слишком, слишком…

– Я отказываюсь. У меня есть на это право.

Охранник подошёл к нам и молча отдал Мёрфи плеть, а тот угрожающе намотал её на руку, гордо подняв голову

– Право? Ты действительно думаешь, что здесь это слово имеет хоть какой-то смысл? – он намотал плеть на обе руки и, закинув её мне на шею, притянул к себе, как собачку за поводок. – Постарайся меня не расстроить. Может быть, тогда я буду бить нежнее.

Затемнённая комната находилась в самой дальней части клуба, так что даже если мне взбредёт в голову кричать о помощи, меня всё равно никто не услышит. Никто не услышит. Никто не придёт. Никто…

– Зачем ты делаешь это? – мой вопрос растворился в воздухе, как и запах чего-то спиртного, что Тейлор взял с собой. – Что тебе нужно? – громче повторила я, когда мальчишка наконец сел на красный диванчик, проигнорировав предыдущий вопрос.

Я старалась дышать ровно, чтобы не показывать, как меня всю трясёт. Я старалась смотреть прямо ему в глаза, хоть так и хотелось осмотреть комнату и найти хоть что-то, чем можно ударить парня по голове. Но ничего кроме его бутылки пока не заметила.

– Я знаю, у тебя есть опыт. Ты можешь начинать. И никуда отсюда не уйдёшь, пока я не останусь доволен.

– Знал бы ты, как ты сейчас мерзко выглядишь, ублюдок, – на это он издевательски ухмыльнулся и отпил из стакана, другой рукой сжимая плеть, которую дал ему охранник. – Я отказываюсь.

И он снова проигнорировал это. Похоже, ему больше нравилось играться с жидкостью в стакане, которую он слегка взбалтывал.

– У тебя двадцать секунд, либо сценарий приведёт к очень печальной концовке.

Ноги вдруг слегка свело, а в голову ударила пронзительная боль. Наверное у меня лёгкое сотрясение после нападения стола на мою голову. Только сейчас до меня дошло, что тем горе-маньяком оказался сосед.

– Тебе конец, придурок. Считай, копы уже на твоём хвосте. Взлом с проникновением и избиение. А ещё принуждение сексуального характера.

Он улыбнулся… Так легко и беззаботно, словно кто-то нашёл его детские рисунки и похвалил за них. Только теперь он перевёл взгляд на меня и, поставив стакан на стол, поднялся и подошёл ближе.

– О-оу, какой я плохой мальчик. Мне так стыдно… – он жалостливо нахмурил брови и наклонил голову на бок, чуть нагнувшись перед моим лицом. – Наверное, я должен быть наказан, но… – парень краем плётки поднял моё лицо за подбородок, запрещая опускать взгляд. – Сегодня счёт в мою пользу.

Я смотрела ему точно в глаза и, стараясь не пялиться на шрам, разрезающий напополам его левую сторону лица, думала, что же может управлять им. Что это? Жажда чужих унижений? Для чего? Зачем?

Горячие слёзы вновь скопились в уголках глаз. Кажется, стоит мне только моргнуть, и одна из них покатится по щеке, в очередной раз показывая мою слабость.

– Ну-ну, прекрати, – прошептал Тейлор и улыбнулся, заметив мой жалкий вид, мои жалкие глаза и слёзы на них. – Ты слишком мила, когда плачешь. И слишком мила, когда задерживаешь дыхание… – теперь он медленно перевёл взгляд на мою шею. Теперь он смотрел точно так же, как тогда, когда между нами были одни только сантиметры. Теперь он хотел… – Сделай для меня кое-что, – продолжил он, не отрывая глаз от шеи. – Не дыши чуть дольше, чем обычно.

Парень закусил губу, и что-то в нём стало пугать меня ещё больше. Змея, змея, змея… Прысни ядом и убей. Прекрати душить меня. Прекрати делать вид, что не хочешь моей смерти.

А потом его желание исполнилось. Его рука уже второй раз зависла в воздухе в сантиметре от моей шеи. Стоило бы ударить его. Хотя бы попытаться… Но всё, что я смогла – замереть на месте так, словно кобра обвила своим телом мою ногу и хотела заползти мне под штанину. Паника смешалась со злостью. Его рука дрожала всё сильнее с каждой секундой. Чем дольше он держался, тем больше ему хотелось прикоснуться. И он сделал это. Он провёл пальцами от ключиц до подбородка, и дрожь в его руке прекратилась. Показалось ли мне это странным? Ещё бы. Странным, пугающим и непонятным. На месте его прикосновений кожа словно охладела. Что есть страх, если не ожидание смерти? Что есть смерть, если не пучина страха и пугающей невесомости?

– Кто твой хозяин, Мотылёк? – томно спросил он, а его лёгкие и пока ещё нежные прикосновения перешли на новый этап. Он медленно схватил меня за шею, но не душил, а словно заставлял предвкушать грядущее удушье. – Кому ты принадлежишь?

Он не грубил. Пугал, но страх этот был мне не знаком ранее. Гипноз… Да, это был именно он. Иллюзия того, что ты беззащитен. Но действительно ли это всего лишь иллюзия?

– Что ты несёшь? – я покачала головой, но парень явно ждал не этого ответа. Я поняла это по тому, что он чуть сильнее надавил на горло, но всё ещё не душил.

– Я хочу знать, чья ты. Ты явно не свободна. У свободных людей не такой мёртвый взгляд, – наконец он перевёл свой взор на мои глаза и чуть нахмурился. – Я надеюсь, ты не такая глупая, чтобы подумать, мол я говорю об отношениях.

Кожу спины до сих пор обжигало огнём. Кровь сочилась из открытых ран. Понятия не имею, насколько всё серьёзно, но мне жутко больно даже дышать.

– Ты правда не понимаешь, что тебе конец? – выдавила я сквозь еле натянутую улыбку. – Марти узнает об этом и уничтожит тебя. Уничтожит всё, что ты имеешь.

Его взгляд изменился. Я бы не сказала, что он испугался. Скорее снова разочаровался, ведь всё, что он сделал – глубоко вздохнул и отпустил мою шею, потеряв в ней и во мне интерес.

– Марти, Марти… Снова Марти? Почему ты не вспоминаешь о нём, когда тебе ничего от него не нужно?

– Я не скажу больше ни слова, пока ты не дашь мне позвонить.

Знаю, это было требовательно и дерзко, но, думаю, у меня есть право на один звонок, учитывая, что меня насильно затащили в это логово ночных бабочек и… мотыльков.

– Это тебе не нужно. Твой полосатик уже едет сюда. Он знает, что ты здесь и знает, во что ты одета.

– Ты…

– Да. Ты же не думала, что это только ради твоих слёз? Ну, по большей части ради них, но…

Я поверить не могу, что у всего этого ночного кошмара всё ещё намечается продолжение. Какие ещё сюрпризы преподнесёт мне сегодняшний день?

Злость во мне кипела, как лава в вулкане. Я уже не знаю, куда деть эмоции, которые вызывал во мне этот мерзавец. Одно я знала точно. Я не успокоюсь, пока он не получит по заслугам. И сейчас я тоже успокаиваться не собиралась. Я оттолкнула от себя парня и схватила бутылку того самого коньяка, который он принёс с собой. Сильно сжав горлышко, я хотела ударить бутылкой Тейлора и, клянусь, хотела разбить ему голову. Хотела, чтобы его кровь пролилась на пол. Плевать, чем мне придётся за это заплатить. Я хотела его страданий.

Только я ухватилась за своё оружие, как парень резко потянул меня за руку, а потом ударил мою голову о ближайшую стену. Бутылка выпала из моих рук, разбилась о пол. Затем и я рухнула на колени, которые в миг порезались о стёкла только что рассыпавшиеся по полу. Пол окрасился кровью. Не кровью Тейлора, как я хотела, а моей. Какая же ты жалкая, Эшли… Особенно сейчас, когда стоишь на окровавленных коленях в костюме проститутки и опираешься о стену так, словно она поможет тебе не рассыпаться на части.

Я села на пол, облокотившись спиной о стену, и обняла колени, уткнувшись в них лицом. Мне казалось, что сейчас Мёрфи возьмёт плеть и будет добивать моё измученное тело, пытаясь добраться до ещё более измученной души и сердца. А вообще странно, что люди думают, мол мы можем чувствовать только благодаря куску мяса, который качает кровь по телу. Сердце? Серьёзно? Моя боль идёт не из него. Она намного глубже. Там, куда не добраться ни плетью, ни осколками бутылки от коньяка.

– И что? Стало легче? – хриплым и тихим голосом спросил он.

Да, знаешь, мне легче. Легче от того, что я сижу в луже своей крови, а не на твоих коленях. Легче от того, что сжимаю кулаки, а не твои плечи, пока пытаюсь удовлетворить тебя танцем, что ты купил. И мне легче от того, что я кусаю свои губы, а не терплю твой язык в своём рту. Пошёл ты к чёрту, Мёрфи. Пошёл ты, ублюдок…

Он бросил на пол что-то звонкое, и я тут же подняла взгляд. На полу лежали ключи от моего дома, которыми, судя по всему, он открыл мою входную дверь этой ночью. Парень смотрел на меня с какой-то жалостью. Нет, совсем не с той, с какой смотрят на маленького котёнка, которого хочется забрать домой. Он смотрел с жалостью, потому что я была жалкой. Я была котёнком, которого хотелось утопить.

Тейлор достал из кармана ещё одни ключи и открыл ими дверь, запирающую эту комнату. Он оставил её открытой, наверное, для меня. А может, просто чтобы проветрить комнату, которая пропахла моей кровью и слезами.

ОТ АВТОРА

Ночью всегда происходит всё самое интересное. Приходят откровенные мысли, а свежий воздух толкает на отчаянные поступки. Ночь – хорошее время суток, но, похоже, не сегодня.

Русоволосый парень стоял в метрах тридцати от клуба, с которым его разделяла проезжая часть. Он стоял среди деревьев и наблюдал за тем, как дверь в здание открылась. Оттуда вышел высокий брюнет в кожаной чёрной куртке, такого же цвета джинсах и серой футболке. Шаркая подошвой, он отошёл в сторону на пару шагов и зажёг сигарету. Именно этого «чёрного» курильщика ждал русоволосый парень. Он взял телефон, сделал фотографию и продолжил наблюдать. Дверь вновь открылась, но уже намного громче. Оттуда вышла Эшли, но этого имени парень не знал. Он просто видел светловолосую девушку, обмотанную какой-то тряпкой. Сложилось впечатление, что на ней нет ничего, кроме этой серой помятой ткани. Эшли Фрай гневно посмотрела в сторону Тейлора, но тут же отвернулась. Она не хотела смотреть на него ни секундой дольше.

– Надеюсь, именно ты станешь следующей жертвой Жнеца! – крикнула она, не оборачиваясь в его сторону и всё больше отдаляясь от клуба.

Парень улыбнулся и бросил только загадочное «всё может быть». Эшли произнесла те слова и даже не догадывалась, что Мёрфи уже давным-давно был им убит. Первой жертвой Тейлора стал он сам. Его тело, его рассудок и душа. Всё было уничтожено Жнецом, который вырвался из его сердца и желал уничтожить сердца всех вокруг.

К обочине подъехала серебристая Ferrari и остановилась возле блондинки. Девушка увидела её, но прошла мимо, а авто стало преследовать её задним ходом. Кто-то из салона кричал ей, бросал ругательства и заставлял сесть внутрь. За всем этим наблюдало всего двое человек. Мрачный курильщик, что так и не собирался отводить взгляда и прекращать пускать дым, и русоволосый пока ещё никому не известный парень, чей силуэт – единственное, что можно было разглядеть.

Всё же Эшли сдалась. Она села внутрь, до даже тогда крик не прекратился. Машина тронулась с места, умчалась вдаль, а курильщик выбросил сигарету и, с опаской обернувшись по сторонам, пошёл в другом направлении. За ним же пошёл и наш шпион. Путь был долгий, но не такой долгий, как сегодняшняя ночь. Дорога была тёмной, но не такой тёмной, как силуэт куда-то торопящегося брюнета. Он оборачивался несколько раз, но почему-то не обратил внимания на русоволосого. Не заметил. В самом ли деле?

Тейлор завернул за угол. Странно, ведь там был тупик. Крис остановился, когда понял, что что-то тут не так. Мёрфи не мог просто так пойти туда. Может, заметил его? А может, там тайный проход?

Он остановился, сел на корточки возле стены дома, облокотившись о неё спиной, и ждал. Он не знал, чего конкретно ждал. Тейлор вызывал у него жуткую дрожь в коленях, но при этом и немое восхищение. Глупо восхищаться тем, кто пугает тебя, но разве не глупо и вовсе кем-то восхищаться? Ведь ты никогда сам не станешь лучше, пока будешь с открытым от восторга ртом смотреть на своего кумира. Хорошо, если он станет твоей мотивацией для работы над собой, а если нет? Если нет?..

Крис нервно хрустел пальцами и думал о том, как можно заговорить со странным одноклассником, ведь унижать Джули было проще, чем это… Это был жуткий интерес и зависть. Парень привык, что все реагируют на унижения с его стороны. Они плачут, убегают, прячутся в туалете.

Они, но не Тейлор. Тейлор не они. Тейлор другой. Но почему?

Казалось, несколько минут длятся, как вечность. Крис поднялся с земли, сделал несколько нервных кругов вокруг себя и остановился. Может, там действительно потайной ход? Он обернулся в сторону переулка, но длинная улица была пуста. Только какой-то мужик в чёрном капюшоне только что завернул за угол в конце улицы. Парень закусил губу, медленно подошёл к повороту и выглянул из-за стены. Пустота. Просто тупик, пара мусорных контейнеров и ещё большая каменная стена, которую можно было перелезть только с грохотом, ведь пришлось бы залезть на мусорный контейнер. Вдруг Крис замер. Что-то холодное ударило в голову, будто мозг наконец включился и стал создавать вибрации. Он вдруг вспомнил того мужика, которого видел в конце улицы.

– Чёрт тебя побрал, Мёрфи… – выругался русоволосый и со злостью пнул контейнер. А потом он побежал. Так быстро, как не бегал никогда. Желание стать похожим на чокнутого парнишку с третьей парты было сильнее желания поспать.

Тёмная улица закончилась на повороте, а дальше дорогу освещала луна. Вот только свет её сейчас был бесполезен, как и днём. Если днём всё освещало ясное солнце, то сейчас всё было ясно и без него. Всё ясно… Крис опоздал. Здесь никого уже не было. Никого, кроме тупой бесполезной луны.

Что есть отчаяние, если не утерянная надежда? Оно крадётся медленно, и Вы замечаете его только тогда, когда вокруг Вас уже давно ничего не осталось. Не осталось ни Вас, ни ваших желаний, стремлений. Каково от этого? Холодно? Чувствуете?

Крис был в отчаянии, но странно даже говорить это вслух, ведь никто никогда не видел, чтобы король насмешек и издевательств шёл по городу с опущенной от разочарования головой. Падший король своего падшего королевства. Ангелы, упавшие с неба, становятся дьяволами, а что насчёт королей? Кем они становятся? Пеплом? Или их душа заточается в корону, упавшую с их головы?

Громкий звук раздался где-то в метрах тридцати от парня. Такой же звук он слышал, когда ударил ногой о мусорный контейнер. Крис рванул туда и теперь совсем не боялся быть замечены. Он остановился у очередного тупика и замер. Что-то ужасное происходило на его глазах, но к этому он был готов. Парень в чёрном капюшоне склонился над чем-то, издалека напоминающим человеческое тело. Вот только лицо этого «чего-то» было изуродовано сотнями порезов от ножа и кровью, растекающейся под, наверное, головой.

– Твою ж мать… – не смог сдержаться Крис, когда парень в капюшоне сделал резкий взмах руки, а тело под ним издало странный кряхтящий звук. «Капюшон» замер. Он явно не ожидал гостей и уже точно знал, чью ещё кровь придётся пролить.

– Я знал, что это ты! – радостно воскликнул Крис. Со стороны выглядело жутко, но он и правда улыбался, держа перед собой камеру. – Я знал, что именно ты Жнец! Я был прав.

Чёрный силуэт обернулся, но ничего, кроме как тёмных глаз, Крис увидеть не мог. На парне была чёрная маска, скрывающая рот и нос. Ещё – капюшон, не дающий рассмотреть цвет волос. Крис опустил камеру, а улыбка стала медленно спадало с лица. Даже шрама не было видно. Или его там и нет?..

– Мёрфи, это же ты, да? Скажи хоть что-то, а то я сейчас в штаны наложу. Реально стрёмно.

Парень в капюшоне сделал угрожающий шаг в его сторону, но русоволосый тут же продолжил:

– Нет, нет, нет! – пригрозил он пальцем, напугано выпучив глаза. – Я только что заснял всё на камеру и поставил видео на таймер. Если ты убьёшь меня, то оно автоматически опубликуется через два дня, – Крис выразительно достал телефон и включил фон для разблокировки, где была строка для ввода. – Телефон под паролем. Тебе никак его не взломать.

Парень в чёрном напряжённо нахмурил брови и сжал кулаки, а Крис, заметивший это, снова продолжил:

– Брось, я никому не скажу. Я давно знал, но не сказал. Более того… Я бы хотел стать твоим напарником или вроде того, – на это убийца ухмыльнулся, что было только слышно и видно по глазам. – Да-да, звучит не очень, но… Почему нет? Мой отец работает в полиции, так что я смогу сделать что-то для тебя. Конечно, не смогу оправдать все твои убийства, но хоть что-то. Что попросишь.

«Капюшон» внимательно слушал и при этом оценивал мальчишку взглядом. Неужели такой жалкий сопляк смог найти, чем его шантажировать? Может, действительно стоит быть аккуратнее?

– И да, ты не мог бы уже снять маску? А то я ведь не пошутил про обделанные штаны.

На это парень задумался, но спустя пару секунд снял с себя капюшон и расстегнул толстовку, не снимая повязки на лице. Теперь открылся вид и на растрёпанные чёрные волосы, и на шрам, и на серую футболку, которую Тейлор не стал переодевать. Крис выдохнул, но бояться меньше не стал.

– Всё, что угодно? – голос Мёрфи заставил одноклассника вздрогнуть.

– Д-да… Абсолютно. Только скажи, что, – ухмыльнулся он. Защитная реакция. – Да и потом… Зачем бы я стал подвергать себя опасности, говорить о том, что я всё знаю? Это ведь риск. Я же вижу, что ты хочешь меня замочить, – на это Тейлор покачал головой в стороны, прищурив один глаз, мол, ну, есть немного. – И зачем мне делать это, если я не настроен серьёзно?

– Ты же придурок.

– Ну, может, и поэтому. Не суть! И да, ты уж прости, но я не удалю видео. Это будет моей гарантией, что я останусь жив. Просто буду откладывать таймер на неделю вперёд.

Крис наконец убрал в карман телефон, на котором на самом деле не было никакого видео. Блеф. Обман. Качественная ложь.

Тейлор стал подходить к парню, а русоволосый на это напугано сделал пару шагов назад.

– Говоришь, напарником хочешь стать? – спросил Жнец и хитро улыбнулся. Он не собирался соглашаться, но желание поиздеваться над одноклассником всё не пропадало.

Брюнет указал рукой на переулок, из тьмы которого только что вышел. Он указал на труп. На тело парня, изрезанного до смерти. Он приказал поднять мертвеца и бросить его в мусорный контейнер, чтобы его не нашли с первыми же лучами солнца. Крис брезгливо поморщился и глубоко вздохнул. Уже хотелось вернуть время назад и молча пройти этот переулок, не завязывая диалога с психопатом. Зачем он это сделал? Это стало хоть какой-то надеждой на то, что в следующий раз не его тело будет гнить в подобном переулке в такой ужасной позе и с таким удачным запахом. Надежда… Прекрасное чувство или просто шаг к отчаянию?

Глава 12. День рождения смерти

ЭШЛИ

Возможно, в далёком будущем обо мне даже никто не вспомнит. И сейчас я живу не так, как хочется, только ради будущего, которое даже недостойно всего этого. Хотя, возможно, мой мизерный шанс на счастливую семейную жизнь в кругу уже здоровой мачехи заслуживает всего, что я сейчас терплю. Моё тело изрезано плетью. Мои ноги дрожат от холода. Руки коченеют, и я только сильнее прижимаю к себе тряпку. Теперь Марти разочарован во мне. Весь мир словно разочарован во мне, ведь в моём мире никого и нет, кроме этого богатенького говнюка.

– Я даже не хочу спрашивать, что ты там делала, – с отвращением говорит он, не глядя мне в глаза. Нет, не говорит… Выплёвывает это так, словно я предала родину, зарезала сотню детей и изнасиловала дедульку в метро.

– Я не по своей воле…

– Что? Прости, что ты там говоришь? – ещё больше поморщился он и перевёл на меня взгляд. – Не по своей воле? Ты что, идиотка? Правда думаешь, что я поверю после всего, что было?

С одной стороны он прав, и этот факт меня чертовски унижает. Он буквально заставляет меня расти в обратную сторону, чтобы в итоге превратиться в маленькую незначительную лепёшку. Пусть лучше люди будут проходить меня мимо, чем тыкать пальцем и говорить, как ужасен мой облик и внутренний мир.

Я перестала слушать колкие фразы жениха после первого же оскорбления. На улице как раз начался дождь, что дало возможность наблюдать за каплями, разбивающимися о стекло, и мысленно покинуть этот мир.

– И я даже знать не хочу, как твой ёбарь нашёл мой номер телефона. Это максимально скрытая информация.

– Как же я тебя ненавижу… – прошептала я и была уверена, что парень услышал это. Он сделал вид, что ничего не произошло, но на этой же секунде закончил свою речь. И я безумно рада, ведь в эту же секунду закончилась и дорога.

Осадок от моих слов остался на его лице. Его взгляд выражал какое-то лёгкое и тщательно скрываемое сожаление. Всё же этот ходячий банкомат умеет что-то чувствовать. Странно, что его чувства смогла задеть я. Идиотка, которую он так бережёт ради недовольства своей мамы.

ОТ АВТОРА

If you taking my advice, maybe then you'll survive.

I've been looking at the sky all night and can't see shit

Если бы ты прислушалась к совету,

может быть, тогда осталась бы жива.

Я всю ночь смотрю на небо и нихрена не вижу,

Музыка играет в новых наушниках так громко, как только возможно. Парень находится в том месте, где надеялся никогда не оказаться, но в этот раз это произошло по более безобидному поводу. Сотрудники полиции проходят мимо черноволосого парня и совсем не замечают его. Они не подозревают, что убийца, которого они ищут уже не первый год, сидит прямо в их отделении, прямо на столе, проявляя абсолютное неуважение и невоспитанность. Тейлор накинул на голову капюшон и, закинув ногу на ногу, наблюдал за людьми, проходящими мимо. Страха не было, но хотелось скрыться, спрятаться в толстовке и не натыкаться на чужие взгляды. Он уже успел пожалеть о том, что согласился прийти сюда с Крисом.

Thinking how you die, but you said I could be shit

Думаю о том, как ты погибаешь, и ты

говорила, что я придурок. Возможно.

Он снял один наушник и резко отдёрнул руку, как только почувствовал чужое прикосновение. Это был всего лишь Крис, но Тейлор уже успел проклянуть того, кто до него дотронулся. Он не любил прикосновения так же сильно, как рассветы. У этих вещей было много общего. Рассвет – рождение нового дня, прикосновения – рождение близости и дружбы. А вот последнего Мёрфи уж точно не хотел.

– Расслабься, чувак. Тут никому нет дела до нас. Я – сын шерифа, – парень самодовольно улыбнулся и облокотился о тот же стол, на котором сидел Тейлор.

– Не трогай меня, – всё, что услышал он в ответ от черноволосого парня с чёрными глазами в чёрной толстовке и с чёрной душой.

– Ну… Ладно.

Время длилось бесконечно долго. Мужчина с объёмным пивным животом поправил усы и, чувствуя на себе взгляд сына, изредка поглядывал издалека на Криса.

– Слушай, в школе давно не появлялась Джули, – начал русоволосый, не отрывая взгляда от отца. – Твоя работа?

– Почти.

– Просто я думал, она твоя подружка, – на это Мёрфи не ответил ничем, как и на взгляд, которым Крис так жаждал вытянуть хоть слово.