Сказки бурого болота. Часть 2. Цена венца безбрачия

Глава 1

Гостья Лунной Ладьи

2 век до н.э.  Скифы

       Лимира очень тяжело приходила в себя – голова гудела и плыла. Страшная сухость и металлический привкус во рту сделали язык шершавым и распухшим, а растрескавшиеся губы склеились противной пленкой. Она боялась открыть глаза, знала, что увидит только жуткую непроглядную тьму. Гул в голове постепенно превратился в звон колокольчиков, отзывавшийся острой болью в висках. Но Лимира была даже рада этому, ее очень пугала тишина.

       Зоэра – старая, почти выжившая из ума колдунья, видимо, ошиблась с дозой своего зелья, и девушка проснулась раньше, чем Ортэй сумел пробраться в Лунную Ладью. Поэтому она пока спокойно лежала на высоком деревянном помосте, устланном душистыми травами и цветами, по левую руку от своего ненавистного мертвого супруга. Об этом она  изо всех сил старалась не думать. Хотя его мертвого она все же боялась гораздо меньше, чем живого. Лимира знала, что ей надо просто немного подождать. Но ей очень-очень, мучительно хотелось пить. Вскоре через толстые, обмазанные  снаружи красной глиной бревна погребальной камеры она услышала далекие звуки – это соплеменники продолжали тризну по безвременно ушедшему вождю. Конечно, все уже хорошенько угостились и перешли к ритуальным боям и танцам.

       Но совсем не слышно было звуков отодвигаемых бревен. Где же Ортэй? Почему его нет так долго? Сколько она лежала, сама не знала. Звуки на лугу достигли апогея – скоро все свалятся и уснут. Тогда возиться с бревнами будет еще сложнее, часовые ведь не спят. Но любимый все не шел и не шел. А жажда стала совершенно нестерпимой.

       Лимира поднялась на своем ложе на локтях, потом потихоньку села. Ноги свесились с помоста, но до пола не доставали. Не видно ни зги. Скорее всего, проход тоже успели замазать глиной. А к насыпи кургана приступят через день-два, когда плач по вождю закончится и племя выберет нового. Так что времени на спасение почти не осталось. Лимира никогда не видела, что представляет собой могила вождя, женщин не подпускали к ней близко никогда. Знала только, что с ним хоронят жену, обычно младшую, и собаку. Коня и нескольких слуг хоронят за стеной камеры. В ограде из больших камней, которые не дадут потом кургану расползтись. А еще она знала, что в ноги вождя ставят кувшины с водой, молоком и вином, поднос с мясом. В головах клали украшения, по правую руку – оружие.

       Но бедняжку сейчас интересовала только вода. Лимира подвинулась к мертвецу и, еле прикасаясь к телу, попыталась найти кувшин. Но там, где заканчивались его мягкие кожаные сапоги, заканчивался и помост. Значит, продукты поставили на землю внизу. Девушка легла на живот и осторожно спустила ноги, до земли они по-прежнему не доставали. И ей ничего не оставалось, как спрыгнуть. Упала на что-то мягкое – покрывала какие-то или одежда, – не понять. Наткнулась рукой на столб помоста и обследовала его по высоте – почти на весь ее рост. Ну и ладно! Вряд ли ей захочется лезть обратно. Опустившись на колени, поползла в сторону ножной части помоста. Длинные волосы мешались, и она кое-как замотала их на голове. Неожиданно стукнулась лбом о дерево – стена. В тишине очень громко зазвенели массивные богатые украшения. Лимира даже испугалась. Нащупала на голове тяжелый серебряный обруч и сняла его вместе с подвесками, отложила в сторону. Вернулась назад к помосту. От столба поползла вправо и наткнулась на еще один. Что ж, пока она на правильном пути.

       Еле-еле девушка пробиралась вперед, и вскоре рука ухватилась за край плетенки. Еда. Осторожно подвинув тяжелый поднос под помост (целого барана, что ли, зажарили?), протиснулась между ним и стеной дальше. В нос ударил острый запах псины, Лимиру аж передернуло. Так и есть, перед входом лежал труп Арса, страшного черного пса-убийцы, любимца хозяина. Так тебе и надо! Порадовалась она и поползла дальше. Не замечала, что истекает потом, что воздух становится все тяжелее. Она думала только об одном – пить! Поэтому, когда рука коснулась гладкой глиняной поверхности, она едва не опрокинула кувшин – так спешила. Поднять его побоялась, пила, распластавшись на полу и наклонив узкое горлышко. Сразу стало легче. Одна рука не отпускала кувшин, вторая продолжала обследовать окружающее. Так и есть, еще два кувшина с живительной влагой. Лимира осторожно встала и подняла на помост все кувшины. Она так боялась нечаянно пролить жидкость и ей даже не приходило в голову, что воздух-то может закончиться гораздо раньше.

       Подтянула к себе одну из тряпок, на которые упала. Запах псины смешивался со сладковатым запахом крови (Арсу, скорее всего, перерезали горло), витал тошнотворный аромат. Ногами оттолкнув тяжелую тушу – пес весил едва ли меньше ее самой, она накрыла ее тряпкой. Да и хозяин почил три дня назад, но от него пока не пахло, Зоэра постаралась. Поджав под себя ноги, Лимира сидела, облокотившись спиной на один из столбов помоста, и ждала, совершенно не понимая, что могло случиться. Ортэй обещал, что она проснется в его объятиях далеко от этих мест. Несмотря на холодный пол и легкую одежду (это воинов хоронили в полном боевом облачении, а ей как супруге полагалась только длинная, очень тонкая, почти прозрачная рубашка да серебряные украшения, ей не нужна была одежда, она должна была  лишь ублажать мужа в мире мертвых), девушке было очень жарко. Рубашка липла к телу, волосы опять рассыпались и тоже грели.

       Руками немного расчесав спутанную гриву, заплела две косы. Все это время ее вдруг обострившийся слух не улавливал ни малейшего движения извне. Ни одного звука, говорившего о том, что Ортэй пришел за ней. Лимира придумала уже тысячу причин, чтобы оправдать его отсутствие. Она успокаивала себя, как могла, но тревога и страх подбирались все ближе и ближе. Почувствовав голод, – это сколько же времени она уже здесь? – перекусила орехами и бараниной. Выпила хмельного, чтобы унять страх. Но он все равно холодными липкими лапами сжал сердце. Ручьем хлынули слезы, она рыдала, затыкая себе рот рубахой, молча билась в истерике. И никто, никто не шел ее спасать. А самой ей отсюда никогда не выбраться.

       Потом она впала в какое-то странное, совершенно безучастное состояние. Колокольчики в голове зазвенели с утроенной силой, грудь сдавило, в полной темноте перед глазами, не прекращаясь, вспыхивали яркие разноцветные звезды. Она уже не прислушивалась к звукам, она уже ни о чем не думала. Лимира лежала на покрывалах с широко открытыми глазами и разорванной на груди рубахой. Дыхание становилось все более частым и все менее глубоким. Она понимала, что умирает, и ждала смерти уже без страха – лишь бы скорей. А та не заставила себя ждать, для нее одной не придумали пока никаких преград. Распростерла свои прохладные объятия над телом девушки, уловила последний слабый вдох, услышала последний удар сердца и, довольная, так же бесшумно удалилась. У нее всегда было очень много работы.

Глава 2

Почему?

САПОЖОК. 2019

       У Вовки лопались барабанные перепонки и разрывалось сердце. Вот такие ситуации были для него самым страшным в работе полицейского. Не каждый мог видеть чужое горе без собственных переживаний. А Вавилов порвал очередную рубашку и наверняка наставил синяков и ему, и Шилкину. Удерживать его уже не было никакой возможности. Мужик страшно вращал белками, вылезших из орбит безумных  глаз и дико орал, переходя временами на совершенно бабий визг. Он рвался в дом, а как раз туда-то его пускать было нельзя. Никак нельзя. Потому что там с размозженной головой лежал труп его Люси.

       Подъехала «скорая», и один из медиков отправился в дом, а второй посмотрел на Вавилова и полез в чемоданчик. Кое-как ему сделали укол, заставили что-то выпить, и мужик сразу обмяк и повис на полицейских. Те общими усилиями усадили его на соседскую лавочку, но из рук не выпускали.

       Вдруг в доме послышался шум и беготня. Среди собравшейся толпы пополз слух – жива! И точно, из «скорой» вынули носилки головой вперед (примета такая) и  женщину пронесли к машине. Муж с отупевшим лицом и струйкой слюны, стекавшей по подбородку, этого словно не заметил. Толпа гудела и пыталась через палисадник заглянуть в окно. Подъезжали – отъезжали полиция и прокуратура. Потом по толпе пронесся протяжный вздох, и все сразу затихли.

       По улице шли Ваня и Леночка – дети Вавиловых возвращались из школы. Заметив возле дома столпотворение, дети нерешительно замедлили шаг. Мальчик схватил за руку сестру. Кто-то из соседок пошел им навстречу и развернул детей в другую сторону. Женщина махнула рукой, и от толпы отделилась еще одна фигурка, побежав за печальной группкой.

       Скоро полиция закончила свою работу,  сердобольные соседки отмыли кухню и вымыли в доме полы. К этому времени из Рязани приехали сестра Вавилова с мужем. Они забрали хозяина из Вовкиных рук, завели его в дом и закрылись изнутри. А Вовка прямо с Полевой отправился домой. Выкинул рубашку в мусорный мешок, сходил в летний душ – синяков на руках было предостаточно. Завалился на диван с книжкой, но совсем не читалось.

       Перед глазами постоянно вставала жуткая картина: посреди кухни, головой к дверям лежала на полу женщина, вокруг головы натекла красная лужа, успевшая подернуться зыбкой пленкой. Волосы, до трагедии, видимо, собранные в хвостик, спутались и пропитались кровью. Нарядная розовая махрушка соскочила и валялась рядом, пропитавшись снизу красным. Шлепанцы разлетелись по кухне, фартук сбился набок. Ворот халата слегка надорван. Повален стул и сброшено на пол полотенце. Миска с листьями вишни, смородины и укропом чудом не растеряла содержимое, слетев со стола, на котором от нее остался круглый мокрый след. Ясно, что женщина оборонялась, но получила удар по голове чем-то тяжелым и довольно острым.

       Злоумышленник скрылся, а орудие преступления наверняка унес с собой.  Найти окровавленный предмет полиция не смогла. Эксперт на месте затруднился определить, что это могло быть. Но тяжелых острых предметов полно на любой кухне, а установить, что пропало, пока не представлялось возможным. Хозяин был невменяем, детей решили не трогать, сестра в их хозяйстве не ориентировалась. Да орудие преступления мог принести с собой и злодей.

       Опрос соседей ничего не прояснил, никто ничего не видел и не слышал.  Нина, женщина, обнаружившая Люсю, пока еще сама не отошла от шока. Долго бегала по улице в одних носках, забыв тапки на крыльце Вавиловых. Ну да, зашла и разулась, а когда вылетела назад, было не до тапок. На ее крик прибежал дядя Федя, сосед через дом, и шедшая мимо почтальонка. Они и вызвали полицию.

       Поскольку Нина кричала, что Люсю убили, вызвать сразу «скорую» никто из них не подумал. Но вот зайти в дом они не позабыли, чем, конечно, здорово навредили, затоптав возможные следы и оставив на дверях отпечатки. Да и сама Нина, увидев соседку, кинулась ей на помощь, только позже осознав, что та мертва.

       Голубев вздыхал. Задача со всеми неизвестными, впрочем, как всегда. То, что Люся осталась жива, само по себе было чудом. Она потеряла много крови, но то, что рана осталась открытой, возможно, и спасло ей жизнь. Только выживет ли?

       Вовка, охраняя Вавилова, невольно слышал опрос свидетелей. Семья обычная, жили, как все, ничем особо не выделялись. Ругались? Конечно! Как же без этого. Все ругаются. Вавилов вообще мужик шумный, но и Люся не уступит. Но так, чтобы серьезно, нет. Мелочи по хозяйству, как у всех. Сам хозяин с утра торчал на работе с мужиками, пока кто-то из соседей не позвонил. Мужики его и привезли, самого за руль не пустили. У него было крепкое алиби.

       Вовка не мог больше лежать, подхватил недовольно заворчавшего Степана и поплелся на кухню. Самому греть обед было лень. Посмотрел на часы, скоро мама уже вернется, покормит. Выпил кружку холодного компота и завалился по новой.

       Пришла мама и, едва зайдя в дом, устроила ему форменный допрос. Вавиловых же все знали, он калымил по строительству, она – воспитательница в детском садике. Вовка обошелся общими сведениями, сославшись на то, что в подробности его никто не посвящал. А самого вновь передернуло от всплывшей перед глазами картины. Мать сказала, что с Люсей до сих пор возится реанимобригада из Рязани, но перевозить ее нельзя, так плоха. Ужас. Рассказала, что к Вале приехал ее граф. Вовка ринулся было к ним, даже про обед забыл, да мать не пустила.

– Ну что у тебя совести нет совсем? Люди столько не виделись. Сами вечером придут. Сходи-ка лучше в магазин.

– Ну, ма… Ты бы хоть ребенка покормила сначала.

– А ты что ж? Так и не ел ничего? Ах ты балбес! Уж даже разогреть ему лень. Вот уж правда – помрешь от голода перед полным холодильником, весь в отца.

– Что поделать, мам, голубая кровь, белая кость…

– Ох и наподдам я щас всяким тут графьям. Иди руки мой, – чмокнула сынулю в щеку.

       А вечером пришли гости. Долго сидели по-свойски на кухне. Валя сияла. Совински привез всем подарки и ошеломил новостью. Какое-то время он будет жить здесь, так как на родовое гнездо в Черной Речке у него есть планы, которые  и  хотел бы сейчас обсудить. В его усадьбе в Венгрии идет капитальный ремонт, по его окончании он приглашает всех на свадьбу и в гости. Надюша одновременно и радовалась за сестру, и огорчалась, что останется здесь совсем одна. Вовка немедленно сообщил обо всем брату и Юльке и теперь торчал в интернете, узнавая про загранпаспорта и визы.

       Узнав, что после его отъезда усадьбой никто больше не интересовался, Совински не удивился. Шмелев недавно только сам узнал, что хитрый Голубев оставлял все-таки в школе видеокамеры. Дело Эстер Варга, конечно, у него забрали, не районный уровень. Но он все равно ждал теперь повышения. Перед десертом мужчины ушли в сад, оставив дам обсуждать радостные новости.

       Совински рассказал, что по приезде его пару раз вызывали в полицию, и все. Елена так и умерла в тюремной больнице, не раскрыв рта. Дочь ее, наконец, вышла замуж и уехала из города. Одна из внучек давно уже жила за границей, а Эстер сидела в русской тюрьме.

       О Хельге Грубер с момента ее исчезновения не было ни слуху, ни духу. И документы,  и дом она просто бросила. Но оказалось, что дом принадлежал не ей, а какому-то родственнику, и тот уже выставил его на продажу. О самом кладе речь никто не заводил. Не просто же так областные спецы обследовали и усадьбу, и ходы, и возле церкви каждый сантиметр. Да и был ли он, этот клад?

       Валя принесла на садовый столик поднос с чашками и чайником. Надюша тащила следом огромную тарелку оладий. Так хорошо было ночью под фонарем, в свете которого весело кружили мотыльки, пить чай с родными и слушать загадочные звуки спящего поселка.

       Вовка уже давно сидел по вечерам дома или у Генки. Потому что у Ирки все было отлично с ее новым ухажером. Вовка узнавал, какой-то крутой москвич родом из Красного Угла. Собственный бизнес и все такое. Куда было ему? Обида не проходила, да и друзья забыть не давали, постоянно вводя в курс Иркиных успехов. Ее роман развивался очень стремительно, и дело шло к свадьбе.

       Явный мезальянс родителей жениха не смущал – из провинциальных девчонок получаются самые лучшие жены. Сами топтали сельские дорожки. А денег и своих хватит. Иркиным родителям и вовсе все было по барабану, они радовались жизни по-своему. Как сейчас принято говорить, Ирка была из неблагополучной семьи. Но девочка не пошла в родителей, сама старалась устроить свою жизнь. Выучилась на парикмахера и потихоньку работала в местном салоне, делая сапожковским красавицам мелкую химию на полголовы. О хорошем заработке здесь речь не шла, хотя у девочки был явный талант. Клиентов было много, денег мало. Однажды поддержала разговор с не особо симпатичным парнем, ожидавшим прихорашивающуюся у нее бабушку. От скуки и обиды на Вовку согласилась на свидание вечером. А потом все закрутилось. В Москве жених, может быть, и не котировался, а для Сапожка – настоящий принц. И о Вовке девушка больше не вспоминала.

       Дома все видели, что парень мучается, с расспросами и советами не лезли. Должен переболеть. Или влюбиться в другую. Дело молодое, вон вокруг сколько хороших девочек. А Надюша в душе была даже рада, не очень ей хотелось породниться с алкоголиками, хотя к самой Ирке претензий не было.

Глава 3

Ошибка колдуньи

11 ВЕК ДО Н.Э. СКИФЫ

       Старая пьяная колдунья заливалась слезами. Она ничего, ничего не могла поделать. Сама, своими руками обрекла бедную девочку на адские муки. Лучше бы она дала ей настоящего яду, а не сонного зелья.

       Теперь она сидела на коленях перед Лунной Ладьей, от беспомощности билась головой о землю. Двое часовых невдалеке потешались,  зная, что она так убивается по своей юной подружке. Но потешались втихомолку, старухи не зря боялся даже сам почивший вождь. Она была очень сильной, могла, говорят, запросто управлять погодой.

       Зоэра прекратила вой и резко подняла руки к небу, а седую страшную голову опустила вниз. Часовые уже дважды сменились, а она сидела, не шелохнувшись, в той же позе. Воинам уже надоело за ней наблюдать. Они все больше посматривали в сторону шатров, где вовсю шла тризна, от которой их оторвали.

       Но на самом деле Зоэры не было перед Ладьей. Там оставалась лишь ее дряхлая оболочка. Сама же колдунья безуспешно пыталась вселиться  в тело Лимиры, чтобы помочь ей выжить в камере. Но снова ничего не вышло – на девушке было очень много серебряных украшений. И дух Зоэры только бессильно кружил над ее головой.

       Когда пленницу охватила истерика, Зоэра вернулась в свое тело. Оно упало на землю и какое-то время не подавало признаков жизни. Но потом старуха зашевелилась, собралась с силами и поднялась  на дрожащих ногах. Странно, как струна, выпрямилась, хотя уже много лет ходила полусогнутой. Снова воздела к небу руки и заговорила на незнакомом языке. Часовые глазели, разинув рты, такое, пожалуй, не увидишь никогда, будет потом, чем похвастаться.

       А старуха стояла столбом и не прекращала заклинаний, которые становились все громче, все интенсивнее. В неясном свете начинающегося утра, на бледно-розовом фоне неба ее высокая фигура с развевающимися длинными космами выглядела жутко.

       Скоро вокруг старухи началось какое-то непонятное движение воздуха. Трава, примятая при погребении сотнями ног, возле нее поднялась и стала закручиваться в спираль. Облака сбежались к ней со всех сторон и образовали плотное кольцо. Тогда старуха замолчала, опустила, наконец, руки, но запрокинула голову. Обалдевшие часовые совершенно ясно увидели, что из ее вспыхнувших синим глаз устремились два ярких луча и скрылись в самом центре облачного кольца. Глаза потухли. Старуха вновь упала, но потом, чувствовалось, что из последних сил, шатаясь, сумела встать на колени и снова заголосила.

       Из середины кольца вдруг прямо перед ней ударила ослепительная молния. Раскат грома надолго оставил всем звон в ушах. Он был такой силы, что даже часовых засыпало комьями земли. На месте удара образовался столб едкого плотного дыма, в его клубах проскакивало пламя.

       И старуха с ним заговорила! Часовые видели – не просто заговорила, просила, умоляла, заламывая скрюченные руки. Потом столб дыма молниеносно закружился вокруг себя и в одно мгновение ввинтился в землю. А из серебристого облачного кольца полил сильный холодный дождь.

       Когда от шатров к Ладье побежал народ, все увидели, что старуха мертва, а перед нею глубокая воронка с обожженными и оплавленными краями, в которую по спирали стекал поток грязной воды.

       Трясущихся, заикающихся часовых отвели под руки к кострам, а к Ладье приставили новых. Насмерть перепуганные люди не знали, что делать с мертвой колдуньей, и она пока так и лежала под дождем перед будущим курганом.

       Всего этого не видел только один человек из большого могучего племени. Тот, которого так ждала в Лунной Ладье Лимира…

                10.12.19

              *               *                *

         Тея ликовала. Похоже, она переплюнула свою почти выжившую из ума учительницу колдунью Зоэру. Конечно, она очень торопилась, готовя зелье, потому что до погребения оставались только сутки. А заговорщиков она подслушала тогда совершенно случайно. Эта троица, опасаясь чужих ушей, ушла далеко в лес и совещалась прямо под тем деревом, на котором расположилась Тея. Сама же Зоэра послала ее за диким медом, и это оказалось очень кстати. Стараясь не шевелиться и не дышать, чтобы не обнаружить себя, и изо всех напрягая слух (все-таки разговаривали они очень тихо), девушка уловила самую суть беседы.

       Все прекрасно знали, что Лимиру как молодую жену, да еще и виновницу, пусть и невольную, смерти вождя должны были похоронить вместе с ним в Лунной Ладье. Но мерзкая старуха решила спасти свою любимицу от смерти, дав ей сонного зелья, чтобы она при погребении только походила на мертвую. И ночью, во время трапезы (погребения в их племени происходили на закате), когда все будут на поляне, Ортей должен был раздвинуть более тонкие бревна крыши и помочь любимой выбраться.

       Обида так захлестнула Тею, что она буквально потеряла голову, но быстро взяла себя в руки. Тут же сложился план, как помешать этому, а заодно завоевать Ортэя.

       Значит, все дело в этой уродине Лимире? Уже два лета Тея безответно сохла по этому отважному, сильному и красивому воину. И удивлялась, что он ее просто не замечает. А ведь Тея была в племени самой красивой девушкой. Необычные, вьющиеся светлые волосы, ясные голубые глаза, сияющая белая кожа и потрясающая фигура с высокой грудью, широкими бедрами и осиной талией.

       Еще не было такого человека мужского рода от сопливых мальчишек до глубоких стариков, которые не пускали бы слюни при виде ее. Вот только тот, кто нужен, ею совсем не интересовался. Однажды, уже не зная, как привлечь внимание Ортэя, Тея устроила так, что он увидел ее на реке совсем без одежды. Она предоставила ему возможность вдоволь полюбоваться роскошным телом. Он, конечно, смотрел. Смотрел, разинув рот. Но за этим ничего не последовало. Совсем ничего.

       Ну, погоди, гадина, теперь ты в моих руках! Она была тем более рада, что с самого детства между ними шла негласная война. Тея сама не знала, почему всегда ненавидела Лимиру. Вроде, и завидовать было нечему, Лимира не могла сравниться с ней ни красотой, ни способностями, ни происхождением.

       Она была ниже ростом, фигура гораздо скромнее, смуглая, черненькая, с длинноватыми, слегка поднятыми к вискам глазами. Вот только волосы у нее были действительно хороши: густые, черные, блестящие пряди почти до пояса.

       Жила Лимира  впроголодь, так как ее отец погиб, когда она была еще ребенком. Мать с тремя дочками поддерживал брат отца, а еще все они работали по шитью и слыли искусными мастерицами. Только Лимира делать руками ничего не умела. Но носиться с мальчишками и тренироваться в верховой езде и владении оружием – это пожалуйста.

       С самого детства ее приголубила колдунья Зоэра и пробовала обучить своему мастерству, но девочка и тут не показывала никаких успехов. Путала травы, тут же забывала, какая от чего, как правильно их готовить. Не разбиралась в болезнях. Но Тея, самая способная ведьмина ученица и единственная наследница ее дара, почему-то все равно не заслужила у старухи такую любовь.

       А сейчас Тея ликовала. Ортэй выпил свой поминальный напиток и почти сразу свалился под смешки и шутки товарищей. Если она все правильно рассчитала, он будет спать целые сутки, а то и дольше. И эта дрянь там и в самом деле сдохнет. Но радовалась она только до рассвета.

       А с рассветом в стороне могильника стали происходить странные вещи. Тея не испугалась, как другие, а сразу поняла, что Зоэра изо всех сил старается спасти свою любимицу. Потом, увидев мертвую колдунью и целехонькую Ладью, успокоилась окончательно – ничего у них не получилось!

        С восходом солнца закончилась тризна, но народ не разошелся. Все взрослое население сидело вокруг тлеющего кострища, до полудня они должны были выбрать нового вождя из трех самых доблестных воинов. Каждый держал в руках боб, орех и сушеную ягоду шиповника. По рядам пошли мальчики с кувшинами. А потом высыпали их содержимое на шкуры у ног самого старого воина племени. Он начал разбирать небольшую горку на три кучки. А когда солнце встало над столбом богини Табити и его тень совпала с воткнутым в землю золотым жезлом вождя, старейшина поднялся со своего места и трижды огласил имя нового повелителя.

       Толпа пала на колени, но один человек отделился от нее и подошел к столбу. По кивку старейшины вынул жезл из земли и его острым верхним краем быстро трижды провел по своей голой груди. Из ран обильно потекла кровь. Тогда новоявленный вождь подошел к столбу и обнял его. Кровь уже сочилась по столбу, стекала к ногам. Сколько это будет продолжаться, никто не знал. Богиня должна была подать знак, принята жертва или нет. Одобрен вождь или надо выбирать снова. Вокруг столба образовался темный круг впитавшейся крови.

       Вдруг в одном из шатров послышался детский плач, и на поляну выскочила женщина. На ее окровавленных руках лежал только что родившийся младенец. Она подбежала к старейшине и, упав на колени, протянула ему ребенка. Старец взглянул на него и объявил: «Воин!»

       Вождь был одобрен. Женщина подползла к новому вождю. Он снял с шеи кожаный шнурок с амулетом и положил его на младенца. Теперь мальчик всю жизнь будет под покровительством этого вождя. Вождь поднял свой жезл и, потрясая им над головой, запел боевую песню. Ее подхватили все воины, вставшие с колен. Выборы и посвящение были окончены. Но старейшина поднял руку в знак того, что никого не отпускает. Надо было решать вопрос с колдуньей. К ней, даже мертвой, боялись приближаться все.. К тому же над могильником до сих пор лил дождь. Старейшина прокричал имя Теи, и девушке пришлось выйти к столбу. Ей как ученице старухи и ее преемнице и предстояло заниматься погребением.

       Тея похолодела, до нее только сейчас дошло, что колдунья умерла, так и не передав ей свой дар! Она видела, что новый вождь шевелит губами, Но вокруг будто образовался вакуум, она не слышала ни единого звука, она не могла сдвинуться с места. Ее сковал дикий животный ужас.

       Племя не может оставаться без колдуньи, таков закон. И если узнают, что она так глупо лишилась дара, ее просто разорвут. Тея лихорадочно соображала. Она была не только очень красива, но и умна. А таким оружием, как женская хитрость, владела в совершенстве. Ну и некоторые актерские способности.

       Она поклонилась старейшине и вождю, подбросила в костер сухих веток, медленно расплела толстую косу и закружилась в танце. По толпе пронесся восхищенный вздох. Тогда она остановилась перед вождем, отбросила волосы за спину и сорвала с плеча большую медную брошь, державшую тут же соскочившее к ногам платье, спокойно переступила через него и продолжила свой танец дальше. Племя, по крайней мере его мужская составляющая взвыло…

       Хитрая бестия на самом деле тянула время, чтобы обдумать ситуацию. Она прекрасно понимала, какое впечатление произвела на соплеменников ее импровизация. Но с этого момента она могла позволить себе, даже должна была шокировать всех своими выходками, чтобы подтвердить новый статус. Сколько ей удастся продержаться до того момента, когда понадобится настоящее колдовство, на которое она не была способна? С ранами и болезнями она справится. За это время она должна влюбить в себя Ортэя и уговорить его сбежать. Что ж, план готов, надо действовать смелее. Тогда никто не посмеет усомниться в ее власти.

       Она подхватила платье, накинула его на себя и указала пальцем на трех воинов с наиболее отупевшим взглядом. Кивком позвала их за собой. Выйдя за поляну, подняла руку, приказав всем оставаться на месте. Вступив в полосу дождя, она почти по щиколотку увязла в грязи – так развезло землю. Увидела глубокую воронку, но Зоэры нигде не было. Потом один из воинов закричал, тыча пальцем в широкий след волочения, ведущий к воронке.

       Зоэра все-таки жива? Она ползла и упала в воронку? Тея бросилась на колени и, еле удерживаясь на скользких краях, вглядывалась в ямину. В самой ее глубине вдруг заметила скрюченную сухую кисть с распухшими суставами и костяными браслетами на ней. Ничего уже не соображая, упала на живот и, рискуя свалиться, попыталась ухватить эту так необходимую ей руку, чтобы забрать дар.

       Она почти уже дотянулась до нее, как вдруг рука резко нырнула в грязную воду, а из воронки раздался противный хохот колдуньи. Тея лежала в грязи и ревела белугой. Испуганные воины подняли ее и повели к шатрам. Но наследница колдуньи, уже взяла себя в руки и, обернувшись, зло плюнула на эту случайную старухину могилу.

       В этот момент вся выброшенная молнией земля начала сползаться к воронке, очень быстро ее заполняя. И уже через минуту на большом черном круге появилась  свежая зелень. Прямо на глазах она росла, цвела, вяла, и еще через минуту от воронки не осталось и следа. Дождь закончился.

       Когда Тея с воинами пришла на поляну, все снова упали на колени. Тея усмехнулась про себя. Спектакль, устроенный Зоэрой, пока пошел на пользу ей. И, обведя соплеменников победным взором, она позволила им встать и разойтись.

Глава 4

Наследница

2  ВЕК ДО Н.Э.  СКИФЫ

       Ортэй проснулся, когда новоявленная ведьма не на шутку испугалась. Он ровно и глубоко дышал, но за трое суток в ее шатре не пошевелил даже пальцем. Его щеки ввалились, нос заострился, губы ссохлись, а кожа сильно побледнела. Друзья воина, доставившие его к ней после полутора суток сна, постоянно приходили с вопросами, но она ничего не могла сказать им. Ни сказать, ни сделать. Скорее всего, она в чем-то ошиблась, приготовляя снадобье в страшной спешке, и теперь  остро ощущала свою беспомощность. Зоэра справилась бы с этим, но Зоэры рядом нет. А будь здесь Зоэра, не было бы уже Теи.

       Конечно же, старуха догадалась, в чем дело, когда не дождалась Ортэя в условленном месте и пошла его искать. Обнаружив глубоко спящим на шкурах за спинами друзей, так посмотрела на свою преемницу, что лучше уж сразу убила бы. Только тогда Тея осознала, что пощады ей не будет. Поэтому, когда ведьма сдохла, не успев расправиться с ней, юная ученица вздохнула свободно. А сейчас эта беда с любимым…

       Тем временем он, широко раскрыв глаза, разглядывал сумрачное нутро ведьминого шатра. Чуть поднял глаза и увидел в головах невероятно красивую белокурую незнакомку, сидевшую, обхватив колени руками. Поднял ослабевшую, будто не свою, руку и попытался дотянуться до нее. Девушка заметила движение и тут же вскочила с радостным блеском в заплаканных глазах. Она суетилась вокруг него с какими-то кувшинами и чашками, давала выпить то один отвар, то другой.

       Вдруг у входа раздался звонкий удар в медный котел, кто-то возвестил о своем приходе. Тея откинула полог и, увидев нескольких воинов, друзей Ортэя, позволила одному из них войти. Пока тот приглядывался к полумраку, больной, уже привыкший к потемкам, искал вокруг себя оружие. Но его не было. Чем он сможет защитить себя и эту женщину от врага?

       А «враг», наконец узрев его на лежаке в самой глубине помещения, не вынул оружия, а кинулся к нему с радостным криком и объятиями. Ортэй было уж сгруппировался, чтобы даже голыми руками дать отпор, но полупридушенный в дружеских лапах не знал, что делать. Красавица, видя замешательство больного, грубо оттолкнула и прогнала парня прочь.

       Закрыла полог и опустилась перед ним на колени. Стащила с него льняную рубаху и штаны и, взяв какие-то палочки, начала катать их по его телу и время от времени сильно нажимать чем-то острым. Несколько раз ему было очень больно, но воин чувствовал, как стремительно возвращаются силы. Ортэй уже догадался, что попал к ведьме, и его лечат.

       Но как хороша была сама ведьма! Свои необыкновенные волосы она собрала в косу, лоб, перехваченный старинным медным обручем, как и виски покрылись бисерным потом. Широко распахнутыми голубыми глазами в обрамлении длиннющих темных ресниц она смотрела на него, как на божество. Яркие сочные губы еще читали заклинания, а руки вдруг выронили палочки и обняли его шею. Как пушинку, воин поднял ее с пола и усадил на колени.

       Ортэй прижал к себе ее горячее податливое тело, гладил и мял его сквозь тонкую ткань. А она все что-то шептала дрожащими губами, пока он пытался справиться с никому уже не нужной одеждой. А потом закопченный потолок шатра с голубым глазком неба поменялся местами с укрытым шкурами полом., и Ортэй снова провалился в сонное небытие.

       Очнувшись, он увидел, что небо в дыре потемнело, а возле очага возится нагая колдунья. В ярком свете огня она была еще прекраснее, большая полная грудь дразнящее колыхалась сквозь подвески ожерелий при каждом движении тела. На гладких крутых бедрах мерцали отблески костра. Распущенные волосы то прятали, то открывали взору упругие белые ягодицы. Заметив, что любимый проснулся, сияющая Тея подбежала к нему и опять покрыла поцелуями. Он с наслаждением принимал их и отвечал не менее азартно.

       А потом она кормила его жареным мясом и поила вином. Уже ближе к утру он, блаженно обессиленный, спросил:

– А как тебя зовут, моя царица? – Как громом пораженная Тея вскочила с постели и теперь смотрела на него, как на ядовитую змею.

– Что-о? Как меня зовут? Ты не знаешь моего имени? – Ортэй почувствовал, что происходит нечто непонятное. Сел и поднял на нее честные чистые глаза.

– Не знаю…

– Да-а? А как тебя зовут, ты тоже не знаешь? – Уперев руки в бока, колдунья зло прищурилась.

– Нет, не знаю… – И очень удивился, когда она, упав на шкуры, зарыдала.

       Вскоре Тея отпустила его из шатра. Вождю объяснила, что вернула воина к жизни от сонной болезни. Но вернуть память пока не может, с ним надо еще долго работать. Не помнил он совсем-совсем ничего, хотя навыки жизненные сохранил. Но вместе со всем остальным он забыл Лимиру! Пока все играло на руку Тее. От своей колдуньи он был без ума, и никто не подозревал, что происходило во время «лечения». А она все больше влюбляла его в себя, ослепляя роскошным телом и невиданными ласками. И сетовала, что колдунья не может иметь семьи, не имеет права быть с любимым. Ортэй был готов бежать с ней, как только представится случай. А пока приходилось вот так скрываться. И ждать.

       Приближалась зима. Племя готовилось к холодам: мужчины возили из леса бревна, охотились и рыбачили; женщины и дети утепляли шатры, укладывали дрова, солили, сушили и коптили мясо и рыбу. Тея осенью заболела. У нее сильно кружилась голова, и она совсем не могла находиться в дымном шатре. Все чаще она сидела на бревнышке перед входом, кутаясь в волчью доху.

       Хорошо, что ее шатер стоял на отшибе, и до нее почти не долетал запах готовящейся пищи. Уже довольно давно она питалась только орехами, сушеными ягодами да лепешками и молоком. От всего остального ее мутило, а запах мяса был особенно отвратителен. Тем не менее, Тея не сильно похудела. Только лицо стало более тонким, и от этого выигрывали и без того большие глаза и пухлые губы. Талию можно было обхватить двумя руками, в то время как грудь будто стала больше и аппетитнее.

       Сейчас юная «колдунья» сидела перед шатром и любовалась лесом и видневшейся невдалеке речкой с обрывистыми каменистыми берегами. От реки валил дым множества костров, и там копошилось много народу. С приходом осени уже нельзя было купаться в реке, поэтому для всего племени помывку устраивали на берегу, грея речную воду в больших медных котлах. Лишь в самые лютые холода ставили временные шатры для защиты от ветра. В такой день сначала стригли, мыли и переодевали мужчин, потом детей, а уж после них подходила очередь женщин.

      Женщины, на чьи плечи ложились все хлопоты банного дня, уставали неимоверно, но впереди у них была вся ночь. И уж они умели вознаградить себя за все. Часами сидели в деревянных лоханях с горячей водой, отпаривали загрубевшие руки и ноги, стирали горы белья, сплетничали. Дразня своими не особо скрываемыми прелестями, делали вид, что не замечают в кустах на берегу подгляды вающих за ними юнцов. Это была своего рода игра, и веками таковы были ее неписанные правила. Когда последняя стайка ребятни поднялась на берег и двинулась к шатрам, Тея кликнула свою помощницу и отправилась к реке.

       Для колдуньи ее сестры приготовили лохань, набросав в нее душистых трав и кореньев. Тея опустилась в воду по пояс, кивнула сестрам и подружкам, разрешив присоединиться. А в воде сразу растеряла всю свою важность, на время снова став обычной девчонкой. Девушки терли друг друга пучками травы, скребли подошвы мягкими дырчатыми камушками, стачивали ноготки о тяжелые каменные бруски и мазали личико разными принесенными Теей снадобьями.

       А потом на голову одной из сестер Тея вылила пригоршню какой-то темной жидкости из небольшого кувшина и взъерошила той волосы. На девчушке тут же выросла огромная шапка серой пены, она не на шутку перепугалась и задрожала. Тея рассмеялась и проделала то же самое со своей головой. Нырнув после в воду с головой, дала девушкам попробовать белокурую прядь. Она стала шелковистой, не спутывалась, не сваливалась, а прямо струилась между пальцами. Жидкость тут же растащили. Тея, смеясь, обещала приготовить еще.

       Вдоволь нанежившись в этой своеобразной ванне, ведьма сполоснулась и пошла к костру сушить волосы. Стоя на теплом, прогретом за день близким огнем камне, она задумчиво расчесывала пряди гребнем, в очередной раз позволяя всем любоваться собой. И не сразу поняла, что старая Фрида обращается к ней:

– Девочка у тебя будет, точно, девочка.

– Какая девочка? Где?

– Ты ж беременна, милая, или не замечаешь?

– …  – Тея хлопала глазами и не могла ничего сказать.

– Да ты сама смотри, груди-то какие стали, крупные, тяжелые, соски темные. А красоты не потеряла. Значит, девочка будет.

       Недорасчесавшись, кое-как натянув на себя одежду и сапоги, Тея в один миг взлетела на крутой берег и понеслась к шатру. Зоэра давным-давно хранила одну замечательную вещь – большую медную пластину в сучкастой деревянной раме. Она была так отполирована, что отражала даже паутину. Зоэра использовала ее иногда в своих обрядах и берегла, как зеницу око. Тея же расшвыряла из сундука все колдовские причиндалы и с самого дна достала завернутую в полотно медяшку. Подбросила в очаг дров, кое-как установила пластину и сбросила с себя тряпки.

       Долго вертелась и, ничего не поделаешь, вынуждена была согласиться с Фридой. В конце концов той опыта не занимать, ведь все население племени лет до сорока от роду прошло через ее руки. Тея обманулась лишь тем, что женские дела не прекратились Но ведь слышала, что такое бывает. А все остальное, да, было более чем очевидно. Ведьма опустилась на шкуру перед очагом и задумалась.

       Колдунья могла иметь детей, сколько угодно. Но воспитывались они в племени, чтобы не отрывать мать от более важных дел. Сейчас ее мучил уже другой вопрос: от кого этот ребенок. Заменив Зоэру, она вынуждена поддерживать статус, выбирая себе, когда пожелает, мужчину для утех. Ортэй был ее первым мужчиной, а потом частым гостем в шатре. С ним она испытывала неземное наслаждение, а остальных вынуждена была терпеть, удовлетворяя себя только чувством мести этой давно сгнившей сучке Лимире.

       В племени она выбирала самых красивых, самых мускулистых мужчин и только таких, у которых, она знала, уже была возлюбленная. Или тех, кто вот-вот должен был обзавестись супругой. Ей очень хотелось, чтобы потом они сравнивали ее с ними. Она прекрасно знала, что ни одна из них конкуренции  не выдержит.

       Видя их беспомощные взгляды, она чувствовала себя победительницей, даже не над ними, над Лимирой. А теперь так глупо попасться! Оставалось лишь одно утешение, что отец все же Ортэй. Только с ним она забывала обо всем на свете. К забавам с другими всегда тщательно готовилась…

Глава 5

Будни бурого болота

САПОЖОК. 2019

       Валя летала. На работе пока не афишировала предстоящую свадьбу, но летала. Хотя большую часть времени Владимир проводил теперь вне дома, сомнения ее уже не беспокоили. Зато узнала любимого с другой, неожиданной, стороны. Такой мягкий и пушистый дома в деловых вопросах он превращался в уверенного и расчетливого дельца. Очень быстро и четко уладил все вопросы по восстановлению усадьбы. Зато когда дело дошло до строительных работ, столкнулся с неожиданным препятствием – никто не хотел работать!

       То есть, надо было постоянно за что-то платить, но дело с мертвой точки не двигалось. Бригада работала вяло, то одного нет, то другого, то это поломалось, то погода не дает. За неделю только с горем пополам вывезли мусор из здания. К очистке территории даже не приступали. Владимир, привыкший к отлаженному, как часы, механизму своего бизнеса, ничего не понимал и злился.

       Однажды Валя в свой выходной увязалась за Владимиром и, увидев эту «картину Репина «Приплыли», устроила лентяям такой разгон, что работа вмиг закипела. А когда узнала сумму выплаченного им аванса, бедные рабочие испугались за свою жизнь. Пообещав нанять новую бригаду за втрое меньшую сумму, победно удалилась. А на следующий день горе-бизнесмен был поражен объемом проделанных работ. Да уж, русские женщины – это русские женщины! Но присмотр за бригадой Владимир все же усилил.

       А еще он научился от них некоторым словам, с которыми ранее не сталкивался. Но работяги использовали их очень часто, и они как-то очень гармонично вписывались в окружающую действительность. Однажды вечером, помогая Вале в огороде, он оторвал нечаянно ручку от поливка и высказался в духе бригадира.

       Валюша почему-то вытаращила глаза, попросила повторить, а потом так заразительно и долго смеялась, что наш венгр оскорбился и предпочел их навсегда забыть. Почему-то в его устах они звучали так уморительно.

       Вовка потихоньку втягивался в дела и свободного времени почти не имел. Всю свою домашнюю работу свалил на прибывшего на каникулы Мишку. По делу Вавиловой следствие зашло в тупик. Сама Люся находилась в местной больнице и, хотя в сознание не приходила, медики надеялись на лучшее. Муж почти все время проводил возле нее. Детей срочно отправили в лагерь. Орудие преступления не нашли. Не выяснили, почему ударили женщину, и уж совсем непонятно было, кто ударил. То есть вырисовывался из всего этого типичный образцовый глухарь. Голубев рвал и метал. К тому же произошло еще одно событие, по которому даже не знали, что предпринять и как квалифицировать.

       В Сапожок приехала школьная подруга его жены. Вчера вечером она позвонила Марине и, рыдая, попросила срочно приехать к ней вместе с мужем. Тут же и полетели. У дома Чеботаревых стояла «скорая». Ольга в банном халате ждала в кухне на табурете. Возле нее хлопотала фельдшер. На полу валялись клоки мокрых волос. Марина подошла ближе и ахнула, на голове подруги сквозь оставшиеся пряди виднелись множественные кровавые раны, обе кисти рук были в таком же состоянии.

      Всхлипывая и заикаясь, женщина объяснила, что, как обычно, после душа стала наносить на волосы маску. Делала это дважды в неделю обязательно. Это было испытанное средство, баночкой она давно пользовалась, там оставалось чуть меньше половины.

       Зачерпнув массу, она нанесла ее на волосы, и тут защипало руки. Ольга тут же стала смывать маску, но все равно через секунду уже кричала от боли. Потом кое-как позвонила в «скорую» и Марине. Голубев быстро поговорил по телефону и прошел в ванную рядом с мокрыми следами Олиных ног. Там все еще лилась вода. На синей, в дельфинчиках, занавеске виднелись кровавые следы пальцев. Злополучная баночка стояла на краешке эмалированной ванны открытая. Голубев аккуратно закрыл воду и, заслышав шум в кухне, вышел.

       Пришла мама и две перепуганные дочки Оли. Девочек сразу отправили в комнату, закрыли дверь. Белая, как полотно, Галина Ивановна, словно окаменев, смотрела на дочь и, как заезженная пластинка, повторяла без конца:

– Господи, что ж это такое? Что же это такое?

       Фельдшер заставила ее принять какие-то резко пахнущие капли и попросила собрать дочери вещи. Олю надо было госпитализировать, хотя бы на эту ночь. На Галину Ивановну будто ступор напал. Она брала вещь в руки, роняла, хваталась за что-то еще. Марина,  хорошо ориентирующаяся в их доме, собрала вещи с помощью дочек и отдала Голубеву, попросив проводить подругу. Сама осталась. Хозяйка только после отъезда дочери решилась спросить:

– Марин, это что? Это кислота была, да?

– Скорее всего, теть Галь. Но точно не известно.

– Боже мой, да откуда? Почему? – и сорвалась с места. Марина еле ее удержала.

– Теть Галь, не ходи туда пока, Надо, чтоб полиция все проверила. А Борька-то где же ваш?

– А он что? Не пришел еще? Вот паразит. Мать в больнице, а он?! – и залилась слезами, упав на стул. Марина опустилась возле нее на корточки и пыталась успокоить. В углу, сжавшись, будто два воробушка, стояли в обнимку сестренки. Им-то никто ничего не объяснил, и бедные дети сами пытались понять, что случилось. В коридоре послышался грохот, это Борька так сбрасывал кроссовки.

– Ба, есть что пожрать? – парень влетел в кухню и замер. – Что случилось-то? Ба, теть Марин! Что случилось? – голос сорвался на высокую ноту.

– Что вы молчите?! Что-то с мамой, с отцом? Ну что вы? – Марина подняла глаза:

– Борь, похоже, мама получила ожог. В ее маске для волос оказалась какая-то гадость. Она в больнице, но жизни ничто не угрожает. – Борис бросился в ванную, Марина за ним.

– Сюда нельзя. Сначала надо все проверить. Иди с девчонками поешь что-нибудь и постарайтесь уснуть. Все будет хорошо, маме сейчас помогут. Галина Ивановна, теть Галь, чем детей покормить?

– Марина, деточка, я сейчас, я сама, – и чуть не упала, встав со стула.

– Борис, отведи ее в зал. Положи на диван. Я сама, теть Галь, все найду. Я сама их покормлю. – И изо всех сил сдерживая слезы, загремела посудой. Жареная картошка на плите была еще теплой. В миске нарезанные овощи. Марина попробовала  дольку огурца. Быстро посолила салат, добавила майонез, размешала. Увидела еще сосиски в кастрюльке. Разложила по тарелкам, усадила детей, поставила чайник.

      Галина Ивановна больше не плакала, что-то тихонько шептала в подушку. И тут где-то зазвонил телефон. Все оглянулись, и Марина первой заметила его возле табуретки, на которой сидела Оля. Он, видимо, выпал из рук и оказался за кошачьей миской. Марина подняла его. Телефон был неприятно липким, на нем остались следы раненых пальцев хозяйки. Звонил Слава, муж. Марина похолодела, она не знала, что сказать. Телефон звонил. Боря выхватил трубку из рук.

– Да, пап. Да все на улице пока. Мама в душе, ты ж знаешь, это надолго. Уже поужинали. Да не сижу я в компе. Мама отобрала. Позвонит сама. Если не забуду. И вообще, мы щас спать идем, устали все. Ковры стирали. Ну, пока. Если увижу щас, скажу. Спокойной ночи, пап. – И передал трубку Марине. – Сегодня больше звонить не должен, тоже ложится. А завтра мама сама разберется. Вы ей только телефон передайте. А то нас никто туда не пустит.

       Марина подняла глаза на мальчишку. Небольшого росточка, полненький, по виду совсем ребенок. Но сейчас повел себя, как настоящий мужчина. Она собрала состриженные пряди и слегка протерла пол.

– Теть Марин, что все-таки с мамой? – Девчонки, не притронувшиеся к еде, смотрели на нее во все глаза.

– Ребятки, ранки на голове, и пальчики пострадали. Все остальное, вроде, нет. Лицо точно чистое. Думаю, все заживет. В ванну ни шагу. Ну-ка, что сидим? Быстро все поели и спать.

       Дети завозили вилками. Потом приехали полицейские, и Марина, уложив детей, сидела в зале с Галиной Ивановной. По предварительным данным, это действительно была соляная кислота, подмешанная в маску. Теперь предстояло выяснить, как она туда попала.

       В этом доме всегда была куча народу, особенно когда к тете Гале приезжала дочь с детьми. Оля очень удачно вышла за какого-то денежного мешка, как сыр в масле каталась. Муж обожал ее и, вот нонсенс, тещу! Дети росли умными и послушными. Оля в Питере не работала, занималась домом, детьми и собой. Выглядела, как королева, хотя красавицей никогда не была. Небольшая, полненькая, близорукая. Такой она уехала учиться в Рязань.

       А сейчас это была стильная, ухоженная и уверенная в себе женщина. Недостаток природной красоты компенсировался умелым макияжем и подходящей прической. Полная фигура только выигрывала от умело подобранной одежды. К маме ездили на все каникулы с тех пор, как дети пошли в школу. Раньше – чаще. И тогда собирались подруги Оли, куча ребятни, знакомые, соседи и ученики Галины Ивановны (она занималась репетиторством) – всем здесь были рады. Но кто же так жестоко пошутил?

Глава 6

По ту сторону света

2 ВЕК ДО Н.Э.   СКИФЫ

       Очнулась девушка от раздирающей легкие боли. Нечто холодное отлипло от ее рта, давая ей возможность вздохнуть, но сильные ледяные руки давили на грудь. Тело сотрясал приступ сильного кашля пополам с рвотой. Инстинктивно она попыталась перевернуться на живот, чтобы не захлебнуться, но не смогла. Почувствовав ее потуги, немедленно приподняли, как пушинку, положили животом на колено. Кровь прилила к голове, и появились проблески сознания. Воздух стал поступать свободнее. В голове зашумело и застучало. Лимира сползла с колена и села, уронив непослушную пока голову на руки. Когда мозг, наконец, наполнился насыщенной кислородом кровью, упала на спину и прислушалась к темноте.

       Внезапно осенило, что это не камера Лунной Ладьи. Под ней была рыхлая сырая земля, она зачерпнула горсть рукой. Кожа ощущала движение прохладного воздуха, и рядом с ней кто-то точно находился. Резко села – Ортэй! Он все-таки пришел за ней, он спас ее. Но почему молчит? Шарила руками вокруг. Справа уперлась пальцами в такую же земляную стену. Слева – неприятно холодное, влажноватое, худое голое тело – нога. Это не мог быть Ортэй.

       Преодолев брезгливость и страх, подвинулась поближе и прошлась пальцами выше – сильно выступающее колено и бугристые мышцы бедра. Сосед не двигался. Но от ушей девушки отлегло, и она слышала и свое сбитое, сиплое дыхание, и тихое – соседа. На бедре лежала рука. По ней она добралась до плеча, а потом, будто спрашивая разрешения, слегка прикоснулась к голове. Это был человек, только лысый и холодный. Не Ортэй! И не Зоэра! А кто? И где она? Как ей удалось выбраться из  захоронения? Она решилась заговорить:

– Кто ты? – Но вместо членораздельной речи из горла вырвался неясный хрип. И она опять закашлялась. В полной темноте все чувства обострились, она скорее почувствовала, чем услышала, что возле нее появился еще кто-то. Девушка снова окликнула соседей. Получилось лучше. В ответ – тишина, потом шорох. И вдруг ее схватили на руки и очень быстро куда-то понесли. Она настолько испугалась, что не смогла даже закричать. Только почему-то крепче обхватила руками длинную жилистую шею и сжалась.

       Сколько продолжалось это путешествие в полной темноте, и как ориентировался в массе спусков, подъемов и поворотов ее носильщик, она понять не могла. Зато точно знала, что находится под землей. Специфический запах сырости и тлена, осыпающаяся почва, свешивающиеся кое-где корни не оставляли сомнений. Вдруг бег прекратился. Лимиру спустили с одних рук, но тут же взяли на другие. И продолжился этот странный бег.

       Однажды она ощутила, что находится в большом пространстве, где слышался слабый всплеск воды. Так бывает, когда быстрая речка обтекает камни. И почему-то было очень холодно. Холод шел от несшего ее создания, от земли, близкой воды. И воздух был холодный. А на ней всего-то тоненькая рубашка. И ту она почти до талии порвала, когда ее душила могила. Лимиру начала бить крупная дрожь. Зубы не попадали друг на друга. А путешествию не было конца. Ее передавали с рук на руки, но ни разу она не услышала ни одного звука, кроме чужого дыхания.

       За свою жизнь она почему-то не опасалась. Хотели бы убить, не стали бы спасать. А они ее несомненно спасли. Неожиданно глаза уловили легкое разжижение тьмы. Точно, где-то был свет! Ее несли к свету. А тьма все более разбавлялась тусклым серым светом из длинного коридора впереди, и девушка смогла разглядеть своего носильщика. Это совершенно точно был человек, но странный.

       Большие подвижные, слегка заостренные уши, очень большие светлые глаза, маленький вздернутый носик, небольшой рот. И очень мускулистые руки и ноги. Через его плечо она увидела еще несколько фигур, но их черты лица рассмотреть не сумела. Внезапно носильщик остановился, спустил ее на землю. Лимира твердо стояла на ногах, не ощущая больше той страшной слабости, что была вначале. Спутники стояли недалеко от нее. Один из них указал рукой на свет и произнес что-то странным мелодичным, птичьим голосом. Она поняла это, как сигнал к движению и сделал шаг вперед. Получилось. Второй, третий… Медленно шла по узкому тоннелю. Спутники сопровождали поодаль.

       Вскоре стены расступились, и Лимира вступила в огромную пещеру. В одном месте каменный свод имел большую округлую дыру, в которой нестерпимо голубело безоблачное небо. Дыра обрамлялась верхушками зеленых деревьев. Но она была так высоко, что нечего было и мечтать выбраться на поверхность через нее. Под дырой росло немного травы и чахлые кустики. Семена наверняка занесло сюда ветром с поверхности, но солнца все равно  катастрофически не хватало. Зато вода попадала во время дождей, а почва потом не высушивалась ветрами. Поэтому травка была сочно зеленой, но хилой и длинной – тянулась к солнцу, бедняжка.