Сторож.

Глава 1

Над белым полем зависла луна, освещая два силуэта. Мужчина в высоких валенках с калошами покрывал тенью распластанную на снегу женщину. Шапка из лисьего меха свалилась прямо в снег, черные волосы волнами раскинулись по снегу. Подведенные жирными черными стрелками глаза не мигая смотрели мимо мужчины прямо на луну.

Мужчина потрогал пульс, рука еще теплая, но ночная гостья уже не дышала. Шурик оставил гостью на месте и пошагал по следу, его рыжий пес понесся вперед к пролому в высоком бетонном заборе. Где заканчивались следы от чьих-то подшитых валенок и начиналась колея, оставленная мотоциклом. Колька всмотрелся в ночь, луна как раз скрылась за облаком, ничего не увидел и вздохнул. Надо было возвращаться в сторожку и звонить в милицию. Потом тихую территорию базы нарушат мужские голоса, шум автомобильных двигателей и лай местных собак. Беднягу увезут под утро, а Шурик, закончив дела останется дежурить здесь почти на 30 лет. Сегодня он тоже на посту.

Глеб разложил на столе прихваченные из дому лоточки с обедом. Котлеты, картошка в мундирах. 2 яйца вкрутую. Три огурца, 2 помидора.

Он раскрывал лоточки и ставил их на стол, даже не подозревая что каждое движение пристально провожают глаза из неведомого Глебу времени и пространства. Тот, кто наблюдал за Глебом, отмечал, что в меню «тормозков» за 30 лет ничего не изменилось. Глеб же удивлялся сам себе.

Еще месяц назад 12 часов 00 минут он посчитал бы ранним утром, а теперь это время обеда. За месяц изменилось все что в течение 20 лет считалось правильным и неизменным. Садиться за компьютер вечером и укладываться спать с первыми лучами солнца. Маня время от времени принималась хитростью изменить его режим. Начинала издалека, дескать ты дорогой, перепутал день с ночью, как младенец. Надо перестраиваться, все главное происходит днем. Но Глеб сражался за свое право жить совой и заниматься любимым каналом исключительно в ночном одиночестве.

Спать ночью и активно действовать днем теперь он учится заново. И неожиданно для самого себя странным образом скоро привык к новому расписанию. И что любопытно – новый режим сна и бодрствования подменил саму философию его жизни, по крайней мере на этом этапе.

Здесь он пытался соединить несоединимое, творчество и грубую техническую работу. Казалось бы, ну что можно снять на территории бывшей плодоовощной базы, пусть даже площадью в 700 соток? Стандартные корпуса складов, наземных и углубленных под толстым слоем земли? Заасфальтированную когда-то территорию? Порой база казалась безлюдной, до тех пор, пока здесь не оживало железнодорожное движение. В обшарпанных вагонах доставляли товар, их подтаскивали к пандусу и с разгрузкой риса, писчей бумаги или еще чего ни будь неведомого, на территории начиналось движение. Длилось несколько часов, а потом затихал шум, оседала пыль и всё снова впадало в кажущуюся спячку. Однако Глеб, умудрился сделать несколько роликов. Как маленький трактор перетаскивает вагоны, как лихачат на карах грузчики. В видеорядах не было интриги, и от их просмотра не замирало сердце. Если бы только камера могла фиксировать второй и даже третий план будущей или прошлой жизни на этом пространстве, тогда дааа. И сердце бы ухало и глаза зажмуривались. Но современному человеку не дано видеть слои времени. О самых близких событиях 20-30 лет могут рассказать старожилы. О дальних 70-300 историки, если конечно не соврут. Хотя и работы Глеба, за 18 лет тоже уже стали историей, в некотором смысле его личной. О довоенной жизни Европы с её ухоженными городами, садами. Включать камеру стало привычкой, он снимал все что вокруг – рельсы, изношенные вагоны, старые корпуса овощной базы, башмаки для фиксации вагонов.

Сторожу, который из-под-тишка наблюдал сейчас за Глебом, было что рассказать этому новичку. Если конечно истории из ближайших временных пластов старик решиться доверить этому человеку.

Монтер железнодорожных путей – так без малого месяц тому назад записали в трудовом договоре, а Глеб много лет был автором и хозяином популярного канала. Со своей аудиторией и поклонниками. После переезда они писали письма и интересовались, когда «Дед» порадует новым обзором. Дед обещал, а потом занялся редакторством – размещал на своем канале повести и рассказы жены. Теперь он был редактором и даже писателем, в какой-то степени. Именно в этой нише надеялся процветать в ближайший десяток лет. Но как известно – пути господни неисповедимы. И вот он здесь, в служебной каптёрке, в рабочем комбинезоне, при оранжевом жилете. Два часа потратил на обход участка, подтягивая гайки скрепляющие рельсы. Креативненько так поработал, подстроив служебную необходимость под спортивные упражнения. И фитнес, и зарплата! Глеб все что с ним происходило бессознательно приспосабливал для личной пользы. Взять хотя бы эту работу – одним из первых аргументов в столбике с плюсом, были прогулки на свежем воздухе. Вот гуляет он по шпалам 900 метров в одну сторону, 900 в другую. Считается что для здорового сердца мужику в его возрасте около шестидесяти, надо каждый день проходить пешком не менее 2,5 километров. Остаток он покрывает за счет более коротких маршрутов уже без шпал – от склада к складу, проверкой пломб на вагонах. Заездом в магазин после смены. А то засиделся за компом. Правда, после первого рабочего дня, выпавшего на жаркий августовский день, Глеб решил, что оставаться работать здесь не станет. Во-первых одел на службу легкие кожаные штиблеты с тонкой подошвой, а ходить в них по гравию удовольствие ещё то. Во-вторых брюки от костюма Хьюго хоть и были легкими, но на то чтобы шастать в них по солнцу целый день были не рассчитаны. Лоб блестел от пота, футболка приклеилась к спине и всем выпуклостям живота…

Сторож наблюдая за тем как новенький пыхтит вместо тепловоза, хохотал весь день. И провожая толстячка к проходной, даже помахал его спине рукой:

– Прощай малыш, наша встреча была не долгой.

Пёс свидетель, старик уже через час решил, что больше этого франта они здесь не увидят. Но старик ошибся – на следующий день горе-монтер явился-таки на новую службу. И вот теперь сидит и старательно чистит яйцо.

Время обеда, Глеб сунул в микроволновку контейнер с котлетами и с надеждой посмотрел на топчан. Хорошо бы после еды уснуть на часок.

Старик хромая остановился у окна одноэтажного домика, здесь он провел сотни часов ночного дежурства. Дед долго рассматривал плотную фигуру новенького – тот стоял напротив ящика на холодильнике и смотрел как мигает лампочка.

Новеньких он видел много. Не держались монтеры на этом участке. А он давно искал себе помощника. Выдержанного, честного, крепкого, обязательно непьющего и главное надежного. Именно такой нужен для дела, а дело серьезное и дорогое. Старик можно сказать за него жизнь свою отдал.

..Третью неделю он наблюдал за новеньким. Когда тот выходил из каптерки, старик принимался проверять его провиант, отыскивая бутылочку пива или чекушку. И с удовольствием отмечал – что горячительное в меню нового монтера не входит. Смущало его поведение – ходит и все фотографирует. Даже рельсы, что в них такого особенного? Старик даже стал подозревать в новеньком засланного шпиона и стал подслушивать его разговоры по телефону. Ничего подозрительного. Заговорит о войне – патриот чистой воды. О жизни – тоже без подвоха.

Монтер уселся за стол поглощая котлеты, рыжий пёс у ноги старика облизнулся и посмотрел на хозяина.

– Пахнет мясом? – Добродушно ответил на его взгляд старик. Пёс облизнулся и коротко тявкнул. – Никак не забудешь гиблого дела, душа твоя собачья! – Он потрепал пса по голове и снова повернулся к окну.

Монтер уже приканчивал третью котлету. Значит сейчас приступит к чаю с конфетами. Старик хихикнул – борода уже седая, а конфеты ест как первоклассник. Этот сластена с его внуком учился в школе. Каждую перемену совал за щеку конфету, а карманы были набиты фантиками. К мальчику из военного городка, скоро приклеилось прозвище Фантик. Так и звали монтера вплоть до вручения аттестата. Другой бы в драку за прозвище лез, а этот добродушно отмахивался от одноклассников. Вместе с ними и на картошку ездил и на велосипедах гонял. И кулаками помахать, когда надо было не уклонялся. Старик этого Фантика видел, внук показал, когда их седьмой класс приехал на базу картошку перебирать. Крепкий, очкастый – паренек как паренек. Сладкое обычно девчонки любят, а этот и конфеты обожал и курил с другими сорванцами спрятавшись за угол склада. Бывает и такое. Многое оказывается в жизни происходит из того чего не ждал и о чем не ведал. Взять хотя бы бананы, которые уже несколько лет обрабатывают хранят на одном из складов. Старик здесь с первого дня в сторожах. Работа как раз по нему, после отечественной ковыляет на деревянной ноге, вот и подобрал свояк ему работу в 1965-м. Охранять картошку, морковку, свеклу да капусту. Скажи тогда кому ни будь что из овощного ассортимента на базе останутся только бананы – обозвали бы сумасшедшим. Её открыли в 1965 году специально чтобы снабжать столицу картофелем, капустой морковью луком и свеклой. Всем что выращивали на своих полях совхозы по соседству. Старик с первых дней сторожил овощи. Чистил по мере сил снег, а больше отлеживался на топчане в каптёрке. Тоже как этот чаек попивал, но горячительным не гнушался. В шкафу за валенками стояла трехлитровая банка самогонки. Для сугреву. А как без этого, особенно зимой. Хлопнешь рюмашечку и давление нормализуется, и оторванная фашисткой миной нога ныть перестанет. Пёс, наблюдая за тем как сторож осторожно наклоняет банку перед граненым стаканом принимался показательно чихать. Чисто сварливая баба. Не нравилось хвостатому пьянка, даже в целях поддержания здоровья.

– Интересно, а этот Фантик как зимой отогреваться будет? Небось оставит свой фарс и припрячет горячительное.

Старик дождался, когда подопечный закончит обед и выйдет на улицу покурить. Он уже решил – если и в воскресенье мужик к стопке не приложиться, в понедельник он представится новичку честь по чести. Рановато конечно, за три недели как следует человека не узнаешь. Надо бы еще понаблюдать. Тем более, что по делу личной важности время терпит. Да вот новая напасть, ждать не может.

Три дня назад при разгрузке вагона с костной мукой, Пес обнаружил подлог. Подозрительный груз разместили во втором ряду вторым снизу. Значит пустят в дело не сразу. Старик каждый день наведывался на склад – проверял. Груз на месте. А вот пес волнуется, так и крутится вокруг склада, стоит громыхнуть воротам или подъехать под загрузку фуре, пес начинает скулить и метаться от деда к злополучному мешку. Что в нем, старик точно не знал, но был уверен – что-то опасное. Собаке он доверял на все сто!

Глеб сел на деревянную скамейку и вытянул ноги, августовское солнце скрашивало всё, отбрасывая геометрические правильные тени от зданий. Не спеша он вынул из кармана пачку Классической Явы, достал сигарету и принялся медленно разминать её. Привычка. Потом прикурил и откинувшись спиной на стену, подумал:

– Курю каждый час. А такого удовольствия как от послеобеденной сигареты, не бывает. Может потому, что перекур для отдыха?

Большую часть смены Глеб проводил в одиночестве. Поставит под разгрузку вагон и часа два свободен. Дела конечно есть всегда. Вон сдвинули в тупике ограничитель, надо бы на место поставить, да закрепить как следует. Но с такими штуковинами простому монтеру путей не справиться. Мало добыть специальный ключ, еще и сила недюжинная потребуется.

Вдоль второго склада проехал велосипедист – это бригадир ремонтников. Машин на базе много, а велосипед всего один. Глеб надумал привести свой, территория то ого-го – 7 квадратных километров. Целый жилой микрорайон можно разместить.

– Нельзя! – Пресекла его мечты начальница. – По шпалам надо ходить, а не на велосипеде шастать. Смотреть все ли в порядке.

Тут она права по шпалам на велеке не комфортно. А подконтрольные Глебу пути тянутся на целый километр. По мере того как он осваивал зону своей ответственности, расстояние казалось не таким большим, а нагрузки вполне умеренными. Похоже администрация понимала, что взяла на работу не Геракла способного одним плечом сдвигать вагоны. А среднестатистического русского мужика. Таскать тяжести не придется, пугают Глеба только зимней расчисткой снега с путей. Но, во-первых, до зимы еще далеко, а во-вторых, жизнь научила его решать проблемы по мере их поступления.

Телефон Глеба пикнул, он послал Великому ответ «Занят» и откинувшись спиной к стене каптерки прикрыл глаза. Сейчас докурит и отправится наконец на сиесту. Так и сделал – вытянулся на топчане и включил новости. В Волгограде учительница отказалась вести урок в классе, в котором дети переселенцев из Украины не говорят по-русски. Глеб хмыкнул. Ему довелось жить в эпоху великого переселения народов. Восемь лет назад они с Маней в Германии заехали к знакомым. Городок под Дрезденом располагался всего в 20 километрах от чешской границы. Яков легко шпарил на двух языках, а его жена с немецким так и не подружилась. Гостеприимная Люся обрадовалась возможности свободно поболтать на родном языке и устроила неожиданным визитерам целую программу. Сначала они посетили в старом замке открытие рождественской ярмарки. Где прямо на улице пили горячий грог и поглощали немецкие сардельки. Потом отправились на закупки в Чехию. Раз в неделю Яша с Людмилой там закупались. Глеб пытался отказаться, шопинг он терпеть не мог в любом виде. Но Маня, озабоченная покупкой новогодних подарков внукам, настояла. Тогда-то они и увидели, как государственная граница проходит по территории города. Прямо посередине узкой реки. Люся обнималась со знакомыми торговцами сплошного рынка, где торговали резными домиками на подоконники, соломенными шляпами, елочными гирляндами, полотенцами и электрическими чайниками. Вьетнамки раскрывали для объятий руки и здоровались с Люсей по-русски. С Яковом по-немецки. Между собой обменивались замечаниями на вьетнамском. Вечером Маня спросила, а есть ли в этом городке чехи. Люся подумала и принесла местную газету на чешском за сентябрь. Есть в городе традиция, 1 сентября публиковать снимок первоклассников. Из 30 ребятишек на снимке, только 4 мордашки европейского типа. Приграничную торговлю между Чехией и Германией быстро и умело освоили вьетнамцы. Нечто похожее сейчас происходит и в России. Редкий магазин или кафе в Москве или Санкт-Петербурге держат русские. Да и тут, торговые точки вокруг их военного городка тоже держат восточные люди. Они приезжают в Россию вести бизнес, а детей пристраивают в местные школы. Но чтобы целый класс не говорил по-русски это что-то новенькое. Так размышлял Глеб, готовый погасить сигарету и стартовать по направлению к топчану.

Старик наблюдая за монтёром решил не ждать понедельника, он уже поднес кулак ко рту чтобы откашлялся и привлечь внимание к своей персоне, как из-за угла возникла фигура охранника.

– Привет! – Мужик в пятнистой форме протянул огромную лапу Глебу. И проводил взглядом три невысокие фигуры. Таджики в оранжевых жилетах увешанные ведрами и стремянкой направлялись в сторону пандуса.

– Саранча. – Недобро проворчал им в спину охранник.

– Гастарбайтеры. – Откликнулся толерантный по натуре Глеб. Его опыт жизни в Европе подсказывал – от низкооплачиваемой и малоквалифицированной работы никто не застрахован разрезом глаз и цветом кожи. Поляки в Голландии, Дании или той же Германии долгое время занимали ту же социальную нишу, которая отведена сегодня таджикам и узбекам в России. Им на смену сегодня пришли толпы украинцев, а поляки заняли нишу менеджеров, открывая по Европе русские магазины и кафе. Западные европейцы пановали, а население восточного лагеря осваивало трудовые поля, чтобы заработать и отправить своим престарелым родителям лишнюю сотню евро. Цены в Германии разительно отличались от цен в Польше, Латвии или Словакии. Настолько, что Глеб с Маней готовы были махнуть лишнее пять сотен километров на машине, чтобы поселиться не в немецком мотеле, а в польском или чешском.

Охранник Саня об этом не знал, но сегодня у него к таджикам был личный счет. Его так и подмывало поделиться с кем ни будь свежими огорчениями своей жизни. И мужику на глаза попался Глеб. Пристроив зад на скамейку рядом, Саня начал:

– Оштрафовали меня из-за них. Теперь премии не будет.

Глеб повернулся к охраннику и вопросительно поднял брови.

Оказалось, помимо центральных ворот на базе есть ещё и неприметная калитка. Ещё два года назад местные грузчики и карщики беспрепятственно пользовались ею чтобы сбегать в рабочее время домой. Полить теплицу, покормить кур или просто перекусить. Её даже не закрывали никогда. Потом на калитке смазали замок, напротив установили дополнительную видеокамеру. Теперь калитка под замком и камерой, если кому-то требовалось воспользоваться этим выходом, то только согласно установленного распорядка. В обязанности охранника входило открывать замок калитки, ни минутой раньше официального обеденного времени. Закрывать калитку следовало минута в минуту по окончании.

На этом месте повествования Саня глянул на часы. Через 10 минут полагалось запереть злополучную дверцу. Успеет рассказать.

– И зачем им понабилось вчера выйти именно там? Ни дома по -соседству, ни тем более огорода с теплицей у этой саранчи здесь нет. А я что? Открыл в 12.00, закрыл в 13.00 как положено. А сегодня шеф вызывает. И давай меня пороть…

Сторож поежился. Для него пороть означали ивовые прутья, замоченные в ведре, деревянная лавка и сам он со спущенными штанами. В 20-е года ребятишек пороли, и старик не исключение – доставалось ему за не полотые грядки и особенно за украденные у соседей огурцы.

Старик краем уха слышал, что сейчас в стране появилась какая-то ювенальная юстиция. Детишек могут забрать из семьи если родители просто накричат на сорванца. А уж про розги давно никто даже и не думает. Сторож своих наследников порол. И ничего нормальные пацаны выросли. Но охранник Саня под поркой подразумевал простой десятиминутный словесный разгон начальника службы охраны. Лишение премии и угрозу уволить при первом же очередном нарушении инструкции.

Увольнения Саня боялся больше всего. Новый начальник раз в три дня обязательно кого-то увольнял. А здесь с работой очень даже не просто. Оказалось, на входе он у таджиков не проверил пропуска. А что у временных рабочих проверять? Нет у них никакого пропуска. Глеб отметил, что у него тоже пропуска не имеется и решил заняться этой проблемой.

– Озверел прямо, без надзора камеры и в туалет теперь не сходишь. Курить приходится как школьнику, украдкой. – Жаловался Саня.

Сторож слушал и качал кудлатой головой. Какая служба охраны? В его бытность здесь работали два ночных сторожа, у каждого по собаке. Да дежурный, который взвешивал машины при въезде и выезде. О камерах никто слыхом не слыхивал. А теперь по территории расхаживают лбы в камуфляже. Они следят за порядком здесь, а камеры следят за ними. Зачем? Что ценного здесь можно найти? Рис? Бумагу? Бананы? Или костную муку? А может под видом простых оптовых партий товаров, склад собираются использовать как схрон для оружия и взрывчатки? А для этого усиливают охрану по всем направлениям. Уже сегодня может завезли первую пробную партию, и теперь смотрят заметит кто или нет? Сторож заметил – мешок тяжелее других, и псу запах не понравился.

– Может и правильно, что охраняют – каждый день новые пожары. Дроны летают над головой. – Примирительно сказал Сане Глеб. Мужики поднялись, Сане пора закрывать калитку, а монтёру, забыв о несостоявшейся сиесте, начинать обход своих железнодорожных владений.

Сторож проводил взглядом удаляющиеся фигуры и горестно вздохнул. Он думал о том, что в его годы малинские мужики к пятидесяти годам не боялись начальства, с работой не было проблем. Никто кроме директора на овощную базу на личной машине не приезжал, а теперь целая парковка у входа. Тогда по территории бегали собаки и шныряли кошки. Их подкармливали сердобольные кладовщики. Бывали конечно и на базе ЧП. Однажды замкнуло проводку и загорелся на первом этаже кабинет медсестры. Тогда там работала Лиля Семенова, дочка полюбовницы сторожа. Он то пожар и увидел. Даже было на базе убийство – старик видел только результат. После обхода достал потайную банку, налил в стакан самогон чтоб согреться. А пес вместо того чтобы чихнуть по традиции, зарычал и кинулся к двери. Старик прикрикнул на животину и махнул стопку. Закусил и прилег. Пес продолжал бесноваться, царапал лапой дверь. Сторож решил, что собака просится в туалет, распахнул створку, а пес с лаем ринулся в темноту. Дед накинул тулуп, схватил фонарь и отправился следом. За вторым складом прямо на сугробе лежала женщина. Голова повернута набок, глаза закрыты. Пальто с рыжим лисьим воротником распахнуто, а из-под-руки прижатой к животу видна кровь. Сторож наклонился, позвал. Но женщина не ответила. Он проверил пульс и поплелся звонить в милицию. Тогда ему тоже досталось – на охраняемом объекте обнаружен еще теплый труп. При закрытых воротах. Но скоро в заборе обнаружили свежий проём и следы мотоцикла поближе к дороге. Женщина была не местной, без документов. Следы на снегу подтвердили невиновность сторожа. За запах самогонки он потом ответил перед директором. Но премии никто не лишал – не было тогда премий. Только зарплата. Многое тогда было по-другому. Но главное другими были люди, спокойные, уверенные в себе, доброжелательные. Сейчас они не такие. Сторожу это не нравилось, но он даже не подозревал в какую новую породу преобразовало время его земляков сегодня. И какую судьбу уготовила его правнукам мировая элита. Сторож верил, что, потеряв на фронте ногу он победил мировое зло навсегда. А оно просто затаилось. И очень скоро покажет свой лик ветерану.

Глава 2

Глеб вышагивал по шпалам, старик следовал тенью следом и ждал паузы в телефонном разговоре. Ждал прислушивался и никак не мог понять, о чем толкуют эти двое? Голос собеседника звучал так же отчётливо, как и слова монтёра. Надо же какую технику придумали.

– Как там под обстрелами, не страшно?

– Обстрелы не видел, воздушный коридор с самолетами наблюдаю каждый вечер из окна собственной кухни. Если ты о московских аэропортах.

– Я о дронах в центре, Москва – Сити, Рублевка

Голос Великого из сматфона звучал то ли тревожно, то ли злорадно, Глеб не выключая громкую связь, и продолжая беседу, отправился на очередной инспекторский обход путей.

Старик остановился и покрутил головой. Солнце, тишина, над всей территорией базы мирное небо. Ни гула самолетов, ни свиста пуль, ни грохота танков. Что такое обстрелы, старик помнил кожей, на фронт он попал сразу после своих 18-ти. В пехоту. Старшие братья ушли в 41-ом. А он попал на передовую в начале 43-го и уже там учился передвигаться перебежками, вжиматься в снег. И с полным правом может заявить, что от Курской дуги и до Бреста, нет такого места где бы не шагал или не полз Шурка Мохов. Под Брестом ему оторвало ногу. 80 лет минуло с той поры, но звуки разных обстрелов он отличал безошибочно. И в том мире и в этом. Что имеет в виду этот чудак в телефоне? Старик отвлекся на свои мысли и пропустил, что ответил собеседнику Глеб. В реальность он вернулся на фразе:

– Да сбили над Новой Ригой.

– Как думаешь куда метят? В коллайдер? – Поинтересовались из телефона.

Глеб остановился, покачал очередную гайку, край с внешней стороны рельсового полотна приподнялся. Монтёр достал из кармана красный маркер и пометил крестом край шпалы. К его ногам упала обертка от конфет.

– Маршрут метит. – Усмехнулся в седые усы сторож. – И принялся ломать голову над тем, что узнал из подслушанной беседы.

– Коллайдер это где? Новый город построили что ли? Назвали как-то не по-нашему…

– Хохлы пишут, что в Сити и на Рублевке живет какой-то украинский непатриотический олигарх, дескать достать предателя хотят.

– Олигархи патриотами не бывают. – Поумничали в телефоне. – Врут думаю, хотели бы мстить богатею, адрес бы уточнили. Не проблема внедренных укрошпионов в Москве пруд пруди. У каждого третьего в элите фамилия на «о» заканчивается.

– А каждый десятый родом из Львова. – Откликнулся на замечание Глеб. – Что же теперь пулять по коттеджным поселкам? Там больше фамилии владельцев на «аян» или «швили» заканчиваются.

– А эти чем хохлам не угодили?

– Анекдот про еврея- дворника знаешь? А теперь новый грузин-дворник.

– Грузины народ торговый – они хозяева супермаркетов, оптовых складов и баз. У вас тоже грузин хозяин?

Ответить Глеб не успел, да и не знал он точно какой национальности директор базы. Живет в Москве, молодой, спортивный.

Глеб вспомнил свое знакомство с высоким начальником. Было это еще, когда Маня пробовала свои силы на работе овощного фронта местной столовой. Глеб в 12.00 отправлялся проведать жену, заодно и перекусить в местной столовой. А потом стучал в окно Мане, и она выходила чтобы обменяться новостями. Жену беспокоило как Глеб выдерживает рабочий день на ногах. Тромбы и сломанный в аварии тазобедренный сустав не шутки. Глеб принимался убеждать жену отказаться от работы сразу после её оптимистической фразы: Нормально, справляюсь.

– Хватает нам средств, зачем тебе работать?

– Засиделись дома. – Отбивалась Маня.

Глеб понимал, что Маня не работать пришла, а присмотреть за своим «мальчиком». После первой смены она целых 4 часа прикладывала холод к многострадальной ноге мужа. И если бы сама не обещала выйти на овощи следующим утром, то этот первый рабочий день стал бы и последним. Утром они вдвоем отправились на базу. Отдел кадров потребовал от Глеба за 2 часа решить – подписывает он трудовой договор или нет. Глеб склонен был отказаться и принялся ссылаться на то что со снегом на путях зимой не справится. Разговор состоялся утром, Глеб советовался с Маней – подписывать договор или не стоит. Маня предложила отказаться. И чмокнув сомневающегося мужа в щеку побежала в свой овощной цех.

И тут рядом с Глебом остановился молодой мужчина в тщательно отглаженной рубашке с коротким рукавом.

– Как работа? – Улыбнулся Глебу незнакомец.

– Не знаю ещё. – Глеб посмотрел на короткую аккуратную стрижку собеседника, пожал плечами и подумал:

– Военный наверное – спина прямая, стрижка короткая.

– Слышал ты снега испугался. – Мужик усмехнулся.

Глеб почему-то смутился, услышал от собеседника мужскую реплику «Не дрейфь» и глядя ему в прямую спину, подумал, как-то это неправильно летним днем бояться зимнего снега.

– Что тебе директор сказал? – Остановился рядом охранник Саня.

– Какой директор?

– Ну наш директор Базы, ты же с ним сейчас разговаривал.

– Поздоровался. – Задумчиво ответил Глеб и отправился в отдел кадров подписывать контракт. Директор победил Маню, взяв Глеба «на слабо». Мужчине бояться стыдно – эту жизненную позицию Глеб занял еще в начальных классах. Тогда непросто ему пришлось, отправился за парту на год раньше сверстников. Был толстым и неповоротливым, на фоне деревенских ребятишек, выросших на свежем воздухе и приученным к ежедневному физическому труду. Харьковская бабушка учила мальчонку буквам и стишкам. Гулять разрешала только во дворе собственного дома.

– Угадал? Директор у Вас мистер Швили? – Не унимался Великий.

– Русский мужик. Военный и надежный. – Почему-то сердито ответил Глеб приятелю, который там в Латвии трясся как осиновый лист от самой теоретической возможности депортации русских из Прибалтики. Он и по-русски то говорил только с Глебом, Отвечая на звонок только при плотно закрытых дверях.

Директор не без странностей, – ездит на работу за 100 километров из столицы в Малино каждый день. Не жаль мужику на дорогу по шесть часов тратить. Или доход того стоит?

Пока Великий провоцировал Глеба хотя бы согласиться с оценкой западной прессы, что положение на фронте катастрофическое для России, Глеб заполнял ответы междометиями – Врут, Идиоты. А при этом думал о директоре базы и его упрямых ежедневных поездках сюда. Сам Глеб уже третий месяц не может собраться к брату, чтобы забрать остатки вещей. Хоть к брату ехать на треть ближе, всё равно жалко на дорогу столько времени тратить. А этот начальник с военной выправкой, мог бы если не купить, то снять неплохой дом по соседству и не тратить по 5-6 часов в день на дорогу.

Молод ещё, и не понимает, что за деньги нельзя купить две вещи – время и здоровье. Глеб теперь знает. И о некоторых моментах своей жизни, с этой позиции, вспоминает с сожалением. Реалии перестройки, а потом и начло войны на Украине, поменяло оценку многому. Что было в приоритете советского юнца – джинсы жвачка? Потом крутая машина и тусовка в модном клубе. А теперь?.. Одноклассник прислал Глебу картинку – портрет Леонида Ильича Брежнева и подпись: «ТЕПЕРЬ У ТЕБЯ 300 СОРТОВ КОЛБАСЫ, ДЖИНСЫ И 200 ТЕЛЕКАНАЛОВ, НО НЕТ БЕСПЛАТНОГО ЖИЛЬЯ, ОБРАЗОВАНИЯ И МЕДИЦИНЫ. ТЫ ПОЛУЧИЛ, ЧТО ХОТЕЛ, ДРУЖИЩЕ, ПОЧЕМУ ТЫ НЕ РАД??». Дороговато обошлись населению прилавки, заваленные колбасой чипсами и жвачкой. Похоже кредит за этот мусор жизни, страна еще не оплатила.

Старик тоже заглянул в экран через плечо. Увидел генерального секретаря и улыбнулся: «Дорогой наш…». Шурка Мохов в конце своей жизни успел застать первое десятилетие перестройки-перестрелки. Но в тихом поселке все ограничилось боями местного значения. Начальники приватизировали сельпо и сразу забыли про паевое участие сельчан в этих предприятиях. Шура тему отстаивания интересов продвигал где мог, но в основном в моменты застолья со своими корешами. Протест как правило заканчивался походом на неправедно отжатый объект собственности, где для достижения консенсуса покупалась бутылочка столичной и килька. Потом поколебала его позицию поставка в деревню спирта «Ройял». Дешево, крепко, на всех углах торгуют – покупай не хочу. Мужики даже самогон гнать перестали. Заморский «Ройял» обеспечил массовый загул мужиков. А когда Мохов очнулся – директор плодоовощной базы превратился в хозяина. Небольшая зарплата Мохова от этого не пострадала.

Так чего переживать? Леня Голубков объявил его, сторожа с деревянной ногой и директора на Волге, партнерами. Обещал, что каждый ваучер стоит сразу две машины. У Шурки пятеро детей, плюс он с женой Клавой. 7 ваучеров это 14 автомобилей Волга. Целый автопарк получается. Но волги на малинских дорогах так и не появились. Да и о чем жалеть – деревня дружно пересела на иномарки. Лучше бы деньги за ваучер в размере стоимости машины выдали, тогда бы он дом поправил. А когда газ подведут и пристройку можно сделать. Давно это было. Но и сегодня Мохов с удивлением вспоминает как незаметно вся собственность сконцентрировалась в отдельных начальственных руках. Дом Шурка поправить не успел, денежные реформы помешали. Копила семья Моховых на пристройку, перепланировку и центральное отопление, чтобы три печки заменить одним котлом. Потом бац какая-то павловская напасть и сбережения под матрасом поменять на новые купюры не получилось. Три дня Шурка пил и костерил этого Павлова. Даже портрет его из газеты вырезал и в сортире повесил. Умные люди подсказали – деньги надо хранить на книжке. Правильно, под матрасом не надежно. Отнес в сберкассу, а потом их просто заморозили. Власти грабили свой народ, а в утешение продавали ему по дешевке заморский спирт. Но несмотря ни на что крышу Шурка всё-таки перекрыл – пора было. Мохов в приватизацию разбогатеть не сумел, но помог случай и запас для семьи Шурка приготовил. Спрятал здесь, на базе, а передать не успел. И это важное не законченное при жизни дело держало его здесь уже второй десяток лет. На базе менялись директора и начальники, его внучка закончила школу, курсы и устроилась работать сюда бухгалтером. Он наблюдал за сменой начальства и поколений ожидая возможности передать свой клад родным. Давно бы всё отдал и с чистой совестью на покой. Да вот беда – клад он тогда зарыл вечером, а к утру бедолагу разбил инсульт. Пока нашли сторожа на топчане в каптерке, он уж и остывать начал. Тело похоронили, а душа осталась в сторожах. Так что откопать сокровище оказалось некому. Помощник нужен, только кому свои миллионы доверишь? Пьющий награду получит, а потом разболтает новость по всему селу. Нечестный вынет сокровища и пошлет старика крепким словцом. Теперь надежда на этого монтера, и откопать поможет и передаст все по назначению. Своим деревенским сторож не доверял. Достать помогут, а передать родным не передадут.

Старик присел на скамейку в тени и наблюдал за оранжевым жилетом издалека. Прижизненные потери и достижения его больше не волновали. Устал он существовать тенью в ограниченном пространстве. Монтер вытянул руку надо головой, и глядя на свою ладонь что-то говорил. Потом направился к столбу, повозился там и принялся подтягивать очередную гайку на рельсовом стыке. Пес зарычал и рванул вперед. У ворот склада с костной мукой парковалась под загрузку фура. Из кабины выбрался водитель и пожал руку хозяину склада. Дед прикинул, что в кузов этой машины поместиться половина складских запасов и заволновался. Подозрительный мешок в ближайший час может перекочевать под тент и отправиться в неизвестном направлении. Старик решительно поднялся, кликнул собаку и тяжело опираясь на свою деревяшку двинулся в сторону монтера.

– Привет! – Донесся до старика голос монтера. Сторож растерялся, он не успел явить себя новичку. Простой человек не может увидеть тени другого слоя времени, если тени сами этого не захотят. Сторож захотел, но этого мало, ему следовало дотронуться до человека. Взять что-нибудь из его рук. Старик планировал покашлять за спиной монтера, хлопнуть его слегка по плечу, а когда тот обернется попросить сигарету.

– Может он тоже из другого временного слоя и сам давно наблюдает за сторожем? – Старик стоял как вкопанный и смотрел на монтера в упор. А монтер сделал третий шаг ему навстречу.

– Привет. – раздалось прямо за спиной сторожа, старик облегченно вздохнул. Следом за ним кто-то тоже шагал в сторону монтера. Сосредоточившись на воротах склада и подготовке к знакомству Старик не заметил новую фигуру, возникшую на свободном пространстве базы. И буквально отлетел в сторону от столкновения с пареньком в оранжевом жилете, тяжёлый триммер в его руках прошел прямо по середине хребта собаки, которая захрипела лаем от возмущения.

Сторож едва успел подняться с земли как увидел её. Женщина со смуглым лицом и копной темных вьющихся волос решительно шагала к складским воротам. Только теперь на ней было не пальто с рыжим лисьим воротником, а белые джинсы до колен и развивающаяся от движения легкая серая блузка. На губах та же темно-вишневая помада и полный решимости взгляд. Старик оторопел от такой встречи. Выходит, он не один шастает между пластами времени оберегая свой секрет. Выходит, этой Клаве Леско 27 лет, матери двоих детей, уроженки Житомира тоже есть что охранять на этой территории? Но как она могла скрываться от него Митьки Мохова целых 20 лет? За всё время он не покидал территорию базы ни на одну секундочку?

– Клавдия, что ты здесь делаешь? – Сторож уже протянул руку, чтобы ухватить женщину за рукав блузки, но не успел. Девушка отшатнулась в сторону, обходя на пути ямку на асфальте и свернула в ворота обогнув фуру.

Старик и пёс устремились за ней. На складе началась погрузка. Хозяин костной муки Микола Пронько показал грузчиками на крайний ряд мешков.

– 9 штук, вот эти три ряда. – Грузчики согласно кивнули, а Микола положил руку на плечо Клавдии, шепнул что-то женщине на ухо и увлек её в сторону выгороженной в углу конторки.

Сторож понял, что подозрительный мешок грузить сейчас не будут, успокоился и решил разобраться с очередной загадкой. Что связывает покойную Клавдию с этим Миколой. Главное старик решил выследить это приведение на шпильках и вытрясти из неё все секреты. Не нацелилась ли она присвоить его клад. И как ей удается становиться живой перемещаясь в чужой слой времени. Может все дело в возрасте? Клавдии, когда её зарезали за углом этого самого склада, было 27. А ему, когда разбил инсульт в каптерке, исполнилось уже 64.

Парочка в конторке целовалась, старик посмотрел на них и стыдливо отвернулся. Он и сам забегал после работы в медпункт, чтобы украсть с Лидой очередной часок любви. Лида поворачивала в замке ключ, задергивала занавеску вокруг медицинской кушетки. И если бы Шурка Мохов увидел кого ни будь рядом в этот момент, то проломил бы башку. Невидимое присутствие на базе превратило сторожа в копилку десятка секретов, но то с живыми из пласта их времени. А Клавдия не просто могла, но и должна была его увидеть.

Появление конкурентки заставило старика прибавить скорости, он решительно выскочил на улицу намереваясь сразу же представиться монтеру. Растолковать ему всё как есть и забрать наконец клад.

Монтер был на месте, устроился в тенёчке на скамейке и разговаривал с хозяином триммера. Завидев обидчика, пес зарычал и с лаем кинулся к скамье. Но пара в оранжевых жилетах пуская дым продолжала мирно беседовать.

– Из Ферганы, говоришь? А у моего брата Мухамед садовником работает он из Степанокерта. А из Ферганы у нас в полку паренек служил – оборудование чинил с закрытыми глазами.

– Дед у меня тоже в Армии служил, а прадед воевал даже. Варшаву брал. Одна страна была – учились, воевали, работали вместе. Теперь демократия. – Вздохнул Удор. Помолчал и добавил:

– Хорошо, что работать в России можно.

– Платят хорошо? – Без особого интереса спросил Глеб.

– Мало – 40 000. – Опять вздохнул уроженец Ферганы.

– Почему мало? Мне вот платят тридцать.

Удор с сомнением посмотрел на Глеба. И принялся объяснять, что в ведомости он вообще расписывается за 80 000 рублей, по договору половину забирает хозяин. Они же приезжают сюда работать от фирмы. А 40 000 за одиннадцатичасовой рабочий день, без выходных это совсем немного.

Глеб в свою очередь не поверил гастарбайтеру, не может быть, чтобы толпа рабочих безропотно отдавала чужому половину своего оклада. Привирает пацан. 90 000 рублей оклад высококлассного специалиста или оплата военного с выслугой и заслугами. Но спорить не стал. Парень попросил сигарету, договорился что завтра Глеб после работы свозит его в магазин за продуктами на всю бригаду. А в счет оплаты он в пятницу отдаст ему 5 литров сэкономленного на газонокосилке бензина. Удор покосил у каптерки крохотную лужайку, махнул рукой и отправился восвояси. До конца рабочего дня оставалось три с половиной часа, пустые вагоны были проверены и закрыты. Норму по подтяжке гаек Глеб уже выполнил. Можно в каптёрке посмотреть телевизор или даже поспать. Через пол часа будет 17.00. Официальный рабочий день для администрации закончится, тогда и приляжет. Время тянулось медленно, вот если бы он мог прихватить сюда свой ноут и в свободное время работать над очередным роликом. Но вай-фай в каптерке не работал. На складах был, в административном здании тоже. Но паролем никто делиться не хотел.

Глеб открыл в телефоне телегу и принялся просматривать новости. Немецкий канцлер явился в бундестаг с побитой рожей и черной повязкой на глазу.

– Это тебе за дальнобойные ракеты! – Мстительно подумал Глеб, а вслух произнёс:

– Пел немузыкально, скандалил. Ну и значит правильно, что дали!

Творчество Высоцкого на все времена актуально. Немецкий глава не единственный которому за катавасию на Украине следует начистить рыло. Вон в Сочи турецкий Эрдоган примчался проявить мирную инициативу в конфликте. А заодно и загрузить свои мукомольные предприятия работой. Байден с сыночком заслуживают даже не ежедневного мордобоя, а ежечасного. Хотя эти лица только озвучивают очередные пункты программы разорения мира, разработанной кем-то там за кулисами. Планы настолько бесчеловечны что создается впечатление будто готовил их бездушный злодей, маньяк или специальная маньячная команда. Они не могут быть людьми, ведь выстроили всё так, что целые страны готовы добровольно накинуть себе петлю на шею. Украина – это только один из примеров, когда целому народу удалось отключить мозги. Элита само собой, её мозговая деятельность всегда направлена только на бабло. А вот простые бабы, молодые мужики?

Глеб прочел в телеге пост экс-президента Толика Медведева. Франт в зеркальных солнечных очках комментировал окончание работы международной комиссии ООН по расследованию нарушений на Украинской Буче. В резюме отмечается что достаточных доказательств для того чтобы действия российских военных там носили признаки геноцида не найдено. Но комиссия намекает на какое-то большое количество военных преступлений. Медведев смело сравнил комиссию ООН со слепыми кротами и посоветовал ооновским пиджакам посмотреть в нужном направлении. И наконец увидеть, как 8 лет после переворота Киев нещадно бомбил мирный Донбасс. Здесь комиссия признала 2000 жертв, у жителей мятежного региона своя арифметика -14 000.

Глеб пролистнул текст и задумчиво уставился в никуда. Медведева с его президентством он воспринимал как Петрушку на ярмарке озвучивающего чужие шутки и реплики. И сейчас не мог воспринимать его вирши как собственную твердую позицию. У любой слаженной команды есть пресс-секретарь. Медведеву похоже отведена роль начальника пресс-службы, который дает писакам задание по теме, выбирает самый яркий текст и озвучивает его. Эдакая актуальная на данный момент кнопка. Весь вопрос кто на неё нажимает сегодня и чьи пальцы потянуться к кнопочке завтра. В зеркальных стеклах очков бывшего президента отражались картины окружающего мира, поверхностные. А глубинные процессы можно понять, спустившись на уровень его Глеба, вынужденного с началом СВО бросить свой европейский дом, популярный канал и теперь работать на плодоовощной базе. Он не политик, и даже не патриот в банальном понимании этого термина. Он русский, думает по-русски и переживает за страну так же как его деды и прадеды. Желая всем и каждому мира здоровья и благополучия. Сегодня завтра, через год и навсегда. У Медведева с командой задачи другие, это Глеб не просто чувствует кожей, а знает точно. В президентскую бытность парень много чего успел натворить. Так что голосовать за осмелевшего кролика в зеркальных очках он не станет даже если ему заплатят миллион.

Глеб бросил взгляд на время. 16.47. Можно включать телевизор. Он поднялся и уже направился к двери, когда услышал:

– Здравствуйте! Как ваша жена?

Рядом притормозила женщина с длинным черными волосами и темно-вишнёвой помадой на губах и в серой свободной блузке. Глеб, без шапочки на голове и синего фартука, не сразу узнал повариху из местной столовой.

– Спасибо, хорошо. – Вежливо ответил и замолчал.

– Что обедать не приходите?

– Из дому беру, домашнее привычней.

Девушка улыбнулась:

– Привет ей передайте, прочла книгу. Понравилось. – Девушка махнула рукой и направилась к административному корпусу.

Глеб смотрел ей в след, попытался вспомнить имя, не смог и махнул рукой.

Из окна каптерки каждый жест в коротком разговоре Клавдии и монтёра тревожно отслеживала пара глаз. В зрачках, подернутых пеленой времени и старости вспыхивали то сомнение, то надежда. Глаза отметили, что монтёр сделал первый шаг в сторону двери, и старик в ожидании напрягся, сжался как пружина. Вот сейчас всё и произойдет.

Глава 3

Фигура в оранжевом жилете свалилась Глебу прямо под ноги ходить по территории базы вообще стоит осторожно, а этому удавалось видеть только перспективу, а то что твориться на дороге закрывала объемная коробка.

Жилет ойкнул, Глеб вздрогнул и бросился на помощь. Самые безобидные падения чреваты травмами. Глеб убежден, что сейчас наступило время риска голеностопных суставов. Его начальница днём подвернула ногу и три недели баюкала ступню на больничном. Жена свалилась с низенькой кухонной табуретки и две недели меняла на левой лодыжке крепкую солевую повязку. Из-за этого, Глебу досталась забота об огурцах в телице и доставка продуктов из магазина. И постоянный надзор за неразумной супругой. Едва Мане становилось полегче, как она стремилась полить цветок на верхней полке, сложить поаккуратнее пододеяльники в шкафу. И вот теперь Удор грохнулся. Парень сидел на асфальте морщился и постанывал. Глеб склонился над ним.

– Встать можешь?

Парень закатал брючину рабочего комбинезона и ахнул увидев на коленке кровь.

Глеб с облегчением вздохнул:

– Хорошо, что не стопа.

– Все равно больно. – Не согласился бедолага и принялся осторожно подниматься.

Глеб протянул руку:

– Давай провожу.

– Лучше отнеси на помойку бананы. – Откликнулся болезный.

Из коробки на асфальт вывалился синий мешок с бананами яркого лимонного цвета. Гроздья крупных фруктов под вечерними солнечными лучами так и притягивали к себе. Отломить от связки один, снять кожуру и засунуть в рот.

– Эти!? на помойку?

– Неправильно обработали – храниться не будут. – Прыгая в сторону скамейки пояснил Удор.

Глеб задумался на несколько секунд:

– А чем их обрабатывают?

– Туманом каким-то. Привозят зелеными, а когда надо в продажу отправлять отуманивают. Если передержат – становятся красивыми, но на прилавке долго не пролежат. Хозяин сказал ешь. А я на них уже смотреть не могу. Разрешил выбросить.

Глеб вспомнил, как Маня при каждой поездке в магазин, покупала гроздь бананов и выкладывала их в лоток под солнце на подоконник. И когда фрукт достигал такого сочного лимонного цвета брала, чистила и зажмурившись ела. Глеб к бананам относился спокойно, только иногда мог съесть в охотку. Но глядя в эти минуты на Маню, удержаться не мог, тоже тянулся к подоконнику и принимался чистить второй.

– А ты такие уже ел?

– Последний брак вшестером еле осилили. – Пожаловался Удор. Потом сообразил: – Хочешь возьми себе.

– Хочу. – Глеб поправил мешок поднял коробку и направился к каптёрке. К Удору уже спешили на помощь его соплеменники.

Они подставили травмированному плечи, обхватили бедолагу за талию. И тот ойкая попрыгал в сторону складов. Похоже бригада не просто работала на базе по 12 часов в день, но и жила здесь же.

– Как раненого с поля боя ведут. – Пробормотал Глеб, раскрыл мешок и прицелившись камерой отправил жене вкусный снимок. Бананы дома как раз кончились.

Маня отреагировала мгновенно.

– Ты собираешься это съесть вместо второй половины обеда?

– Я собираюсь привезти это домой. Вот только не знаю, как охрана на это посмотрит.

– А что смотреть ты же их не украл?

– Нет конечно. Дали отнести на помойку.

– Какому идиоту пришло в голову выбросить такую красоту?

Глеб присел на скамейку и принялся рассказывать жене, про особенности доставки, хранения и торговли бананами. Маню поразило предпродажное отуманивание.

– Теперь понимаю почему на прилавках советской торговли они появлялись редко. Настолько, что пара бананов могла служить хорошим подарком.

– А я первый банан в перестройку съел, половинкой приятель поделился. А потом уж их на каждом углу прямо со столов продавать стали.

– Не знаю рассказывала я тебе или нет, брала у Собчака интервью, а он говорит, что перестройщики спасли Питер от голода, и добились что бананы можно купить в любом магазине и без всякой очереди.

– Банановая такая перестройка получилась. – Вставил комментарий

Глеб уплетая добычу. Маня смотрела и вспоминала личные банановые истории. Дочке Юльке исполнилось три года и где-то повезло купить бананы. Немного штук шесть. И один уже совсем желтый. Дело было перед новым годом, муж догадался повесить банан на люстру прямо над столом. Они тогда обедали в гостиной. Круглый стол стоял посередине. Дочка ест и банан не замечает. А родители следят за малышкой исподтишка и ждут. Вдруг она как завопит:

– Что там? Что там? – Сорвалась со стула и бежит к окну. – Открывайте скорее, Дед Мороз банан принес.

– Над головой сюрприз не увидела, а отражение заметила. Бывает так, реальность и под носом не разглядишь, а мираж, тень, эхо…

– Эко тебя на банановую философию потянуло. – Сытый Глеб решил уже не ложиться отдыхать на топчан в каптерке, а посидеть на солнышке поболтать с женой. И поизображать из себя деда мороза. На коробку как пчелы на мед слетались знакомые. Притормозил уходящий с работы карщик. Глеб всучил ему гроздь из пяти штук. Мужик обрадовался. Потом подошел охранник, Глеб одарил и его.

Маня трещала в айфоне, мужики получали угощение и не задерживались.

– А однажды я по дороге в командировку заехала в гости к дальним родственникам. Сколько их и что везти в подарок не знала. Визит в корыстных целях, мне в Сибирь лететь, а Юльку некуда. Решила договориться с родственниками, оставить её дня на четыре. Так что в подарок искала что-нибудь нейтральное и неожиданное. Достала бананы и притащила килограммов двадцать бабе Нине на дачу. Это они нас в аэропорту встретили и туда повезли. Дом большой в три этажа. Будет где всей родне собраться, посмотреть на нас с Юлькой. Маня к этому времени троим уже успела показать Питер. А родни оказалось в десять раз больше.

Коньяк, духи, Маня вручила сразу. А огромную корзину с бананами оставила на веранде, прикрыв полотенцем.

– Завтра все соберутся будет для детей сюрприз.

Баба Нина согласно покивала головой. Маня с Юлькой утомленные перелетом и закормленные хозяйкой поплелись спать. Проснулись часам к 12-ти. С Казахстаном разница во времени три часа. Оделись умылись спускаются и видят вокруг корзины с бананами сидят четверо. Двое взрослых, и дети мальчик лет семи с девочкой трех лет. Вокруг ковер из банановых шкурок, а на дне осталось три штуки.

– Привет! – Весело сказала женщина с жестоким совсем не утренним макияжем. – Ничего что мы тут дегустацию устроили?

Маня конечно сказала, что ничего, улыбнулась, рукой махнула. И уже знала, что к обеду прибудут еще гости, а детей помимо этих двух будет пятеро. Были бы в городе, Маня смоталась бы в ближайший гастроном. Тогда не было супермаркетов, но конфеты в любом магазине были представлены в большом ассортименте. Закупила бы сразу килограммов пять, с шоколадками и игрушками. Но они были на даче за высоким забором, вокруг роскошный сад. Грядки клубники, кусты малины и никаких магазинов.

– Ты бы смог зараз пять кило бананов съесть? – Спрашивает жена Глеба.

– По состоянию на эту минуту и пять грамм не смогу. – Отозвался он.

– А я бы киллограмчик слопала без оглядки.

– Хоть все, доставлю через два часа и приступай.

До конца смены оставалось еще полтора часа, когда Глеб наконец перешагнул порог каптерки. И встал как вкопанный – на топчане лежал огромный рыжий пес, а у окна сидел старик в ватнике, выставив вперед деревянную ногу.

– А я уж не думал, что дождусь тебя. – Надтреснутым голосом укорил старик.

– А вы кто?

– Сторож Шурик. – Поднимаясь представился дед. – А это Джек, мой помощник.

– Я не знал, что в ночную сторожа выходят. – Озадачено проворчал Глеб, включая чайник.

– Я всегда здесь. – Неопределенно пояснил сторож и уперся в лицо монтера тяжёлым взглядом.

– Чай будешь? – Спросил Глеб доставая из коробки пакетик заварки.

– Нет я что покрепче любил. – Отказался гость.

– А теперь бросил? – Вежливого Глеба старик раздражал, ему хотелось побыть часок одному, посмотреть новости, помечтать лежа о том, как он приедет домой. Маня уже накроет к ужину стол и будет ждать его в коридоре. Он войдет и поставит ей под ноги мешок с бананами. На кухне работает телевизор. Заварен свежий чай, горячие котлеты с пюрешкой и овощами. В вазе почищенные огурцы из своей теплицы, помидоры с рынка. Он рисовал сцену домашнего вечера, а сам смотрел как старик открывает рот, разводит руками.

– Что он говорит? – Подумал про себя Глеб, а вслух произнес:

– Я не расслышал, чайник шумит.

– Спрашиваю, что тебе Клавка сказала?

– Какая Клавка?

– Ну эта лохматая.

Глеб вспомнил как пробегала мимо повариха из столовой, других встреч с женским полом у него после обеда не было.

– Просто поздоровалась. – Он пожал плечами. – Значит её Клавой зовут, а я не знал. Видел в столовой, когда жена там работала, а имя не запомнил.

– Она еще и на работу устроилась?! – Возмутился дед.

– Нет уже ушла. Тяжело целый день на ногах. Теперь дома сидит. – Отозвался Глеб.

– Не сидит, раз здесь на территории маячит. Чувствую не с добром пробралась. Держись от заразы подальше, а главное не давай ей дотрагиваться до себя.

– Ты что дед, жена у меня нормальная. Почти 20 лет вместе живем. Сто раз на дню и дотрагивается и обнимает. Зачем обзываешь незнакомую женщину.

– Про жену твою ничего не знаю, не знаком, а эту Клавку гони от себя прочь! И не спорь, я лучше знаю!

– Да он бредит. – Подумал Глеб и решил не спорить, а просто угукать и кивать головой. Сумасшедших нельзя злить. Вон у него какая клюка тяжёлая. Глеб присел к дальнему краю стола развернул конфету включил телевизор и сделав первый глоток еще раз предложил старику чайку.

Дед отмахнулся, теперь он во все глаза смотрел в экран.

На камеру по изрытой желтой дороге надвигался танк, автор репортажа оставил ещё двадцать секунд фона боя, потом на первый план вышел корреспондент. Парень в шлеме, бронежилете с микрофоном наперевес рассказывал о 14 отраженных атаках в поселке Работино.

– Сегодня противник снизил накал огня, но пытается перегруппироваться. – Говорил корреспондент.

Глеб и не заметил, как сторож оставил стул и вплотную приблизился к экрану. Дед с отвисшей челюстью стоял столбом. Глеб разглядывал старика со спины – седые космы прикрыты видавшей виды кепкой. На ноге настоящий кирзовый сапог, а на плечах видавшая виды фуфайка. Под ней синела застиранная фланелевая рубашка.

Типичный сторож его детства. Именно такой засадил девятилетнему Глебу в левую ягодицу заряд соли. Гарнизонные сорванцы постоянно совершали набеги на сельские поля. Каждая семья в городке могла обрабатывать свой огород. Командир наделил всех желающих двумя сотками земли. Матушка Глеба с энтузиазмом занялась огородничеством. Посадила огурцы, помидоры, петрушку, укроп, кабачки. И даже поддавшись на уговоры сына целую грядку гороха. Урожай получился знатный – сладкие стручки висели гроздьями – ешь не хочу. Но такая уж у мальчишек натура охотничья – то что добыто без риска, не интересно и не вкусно. Глеб жил с родителями в закрытом военном городке, таком маленьком, что ребят возили в школу на автобусе в соседнее село. Там деревенские ребятишки преодолев этапы кулачных боев за места в школьной иерархии сбивались в стаи и после уроков устремлялись на поиски приключений. Одним из них было совершать набеги на совхозные поля. Гороховому, мальчишки отдавали предпочтение. Стручки кормовых посевов не были ни сахарными, ни сладкими. Но это поле охранял сторож, с ним у ребят давно сложились непростые отношения. Стоило им просто появиться в зоне видимости, как старик в такой же фуфайке и кепке возникал над кустами и принимался бранить мальчишек последними словами. Он делал свою работу, сидел на деревянном ящике рядышком с крохотной деревянной будкой и смолил одну за другой вонючие Беломорины. Иногда у будки собиралась компания и гости уходили оставив сторожа спящим. Самые смелые собирали ненужные стручки рядом с храпящим дедом. Съедали горошины и бросали опустевшие стручки так чтобы очнувшийся сторож стряхивал их с себя. Как это сейчас называют всякие постановочные сцены? Глеб сморщил переносицу пытаясь вспомнить слово, потом привычно потыкал на экран айфона. Да, верно – Перфоманс. Осыпав подвыпившего стража шкурками компания удалялась, залегала в кустах, и кто-нибудь издавал пронзительный свист. Свистеть мальчишки могли на разные лады, некоторые выдавали такие трели, что их можно было принять за милицейский свисток.

От резкого звука старик вскакивал, мальчишки наблюдая как с него на поле сыпятся гороховые очистки, хохотали и подпустив бедолагу поближе к себе пускались наутек. Старик ходил на деревянной ноге, так что смельчакам ничего особо не грозило. А однажды сторож положил рядом берданку. Он заряжал свой рабочий инструмент солью, притворился что спит, дождался, когда безобразники выполнят свою хулиганскую программу и просвистят из кустов, сторож вскочил и припадая на култышку неожиданно резво направился в сторону пацанов. Компания пустилась наутек под отборный мат старика, а один мальчишка остановился, сдернул штаны и выставил в сторону сторожа голый зад.

– Догони попробуй! – Прокричал дурачок и через несколько секунд завопил от боли.

Страдания раненого товарища на целый месяц стали предметом шуток хулиганской компании. Сторожу тоже досталось от родителей сорванца. Потом урожай с полей убрали, с деревьев облетели листья и накануне 7 ноября в класс пришел тот самый сторож. В белой рубахе, пиджаке с линейкой медалей на груди. Ветеран рассказывал сорванцам о войне, а они раскрыв рот слушали как дед под Ржевом подорвал два танка. Почти у каждого третьеклассника в доме был свой такой дед или портрет погибшего на стене.

Потом старика не стало, и Глеб жалел, что не хватило ума извиниться перед сторожем прямо там в классе. И вот теперь он смотрел в спину двойника того ветерана, удивлялся его одежде, и даже мелькнула мысль что перед ним и есть тот самый сторож с горохового поля. Имени его Глеб не помнил, а вот помятый картуз на голове, и всесезонная фуфайка, сейчас в сентябре 2023 года казались декорациями к сценам из его детства.

– Что-то в кино напутали, не было у нас никаких дронов. – Наконец подал голос сторож, он вопросительно смотрел на Глеба.

– В 40-е не было, а теперь есть. На них собирались посылки почтовые развозить, а теперь вот взрывчатку к окопам несут.

– Каким окопам?

– Украинским, под Харьковом, например.

Старик помолчал, подумал.

– Издеваешься, Харьков мы еще в 43-ем освободили. Никого там в окопах не осталось, наши на Запад пошли, а фашисты задрав штаны драпали.

Глеб рассеяно смотрел на старика, он и представить не мог, что есть еще люди, которые ничего не знают об украинской войне. Он хотел было съязвить, дескать в каком году ты дед застрял. Сейчас 2023 –й и ВСУ потеряли на фронте полмиллиона парней. Точная цифра потерь российских воинов не называется, но тоже счет идет на десятки тысяч. Подумал, а сказать не успел, в дверь каптерки коротко постучали.

– До Девятки меня не добросишь, как домой поедешь? – В проеме двери стоял охранник Миха.

– Подкину, не вопрос. – Легко пообещал Глеб. Миха кивнул и исчез. Глеб повернулся чтобы ответить сторожу, но старика у телевизора не было, за столом тоже было пусто, исчезла и собака.

– Не гость, а полтергейст какой-то. – Проворчал Глеб и с облегчением плюхнулся на топчан. До окончания смены оставался час, можно спокойно посмотреть новости, или полистать каналы. Он традиционно посмотрел свои – крайняя глава их с Маней книги шла неплохо.

Вчера жена жаловалась, что новая книга идет тяжело. Говорит не хватает эмоционального толчка. А откуда ему взяться, после падения с табуретки бедолага три недели безвылазно сидит дома.

Решил рассказать Мане вечером о чудоковатом стороже с собакой.

И рассказал.

– В фуфайке, говоришь ходит? Может отдадим ему твои куртки – накопилось на половину антресолей.

Приехали муж с женой на родину летом, с двумя чемоданами. На 10 дней планировали. Потом настала осень и родные с друзьями подобрали бедолагам утепленный гардероб. Потом зима. Готовые чемоданы с вещами из Латвии привезти всё никак не получалось. Соседи и друзья заботливо приносили свитера куртки брюки. И когда с оказией прибыли первые два чемодана, оказалось, что для привычных латышских вещей, в доме не осталось места. Чемоданы поставили в гараж. Выбрасывать жалко, а пять курток на себя не наденешь.

Глебу не хотелось ехать в гараж, доставать с антресолей пакеты и собирать для старика посылку. Но Маня уже положила в пакет для собаки еды и принялась укладывать в клетчатую челночную сумку то что, по её мнению, должно подойти старику.

– Ботинки тебе велики, а дед ночами дежурит. Какой у него размер? – Маня стояла в проеме кухонной двери с парой утепленных ботинок в руках.

– Ему один нужен, на деревяшку ботинки не нужны. – Машинально отозвался Глеб. Он успел погрузиться в соцсети и мигом выпал из реальной семейной жизни.

– Разберется. – Буркнула жена и исчезла.

Глеб снова погрузился в айфон, забыв о том, что в ванной лежит дрель и пробойник. Он собирался повесить угловую полку. Давно собирался. Маня аккуратно убирала инструмент забиралась под душ, а потом приносила обратно. Днем она положила дрель в пятый раз. И напомнила мужу, что пора бы закончить начатое. Глеб согласно кивнул, испил кофейку и опять запутался в сетях.

Где-то под Авдеевкой наши отбили у немцев террикон. Эта гора шахтных отходов несколько раз переходила из рук в руки. Фронтовые сводки стали привычными для потока новостей. Многое невероятное стало привычным. И сама война между русскими и украинцами тоже. Глеб даже ездил в военкомат просился на фронт, но ему отказали. По возрасту, и никто не обратил внимание на то что родился он в городе Броды, матушка родом из деревни подо Львовом, а отец харьковчанин. Семья всеми корнями украинская, и в кого стрелять? В двоюродных братьев сестер и племянников? Двусмысленность противостояния обсуждалась в первые два месяца, а потом под ворохом фронтовых событий отошла в сторону. У каждой из сторон помимо официальных мотивов для войны появились личные счеты.

– Послушай, я тут ему футболки положила и пару кроссовок. Жарко небось в фуфайке сейчас.

Жена опять появилась на пороге кухни и Глеб встрепенулся. Надо бы отложить телефон и заняться ванной. Но Маня уже насыпала в чашки кофе и устроилась за столом.

– Говоришь дед ничего про СВО не знает?

– Думаю у него с головой не все в порядке. – Глеб прикурил и вспомнил как сторож смотрел телевизор.

– А лет ему сколько?

– Много, говорит Харьков в Великую Отечественную освобождал.

– Старожил похоже, под сотню годков будет. И работает еще? – Задумчиво подсчитывала жена.

Они дружно выпустили по струйке дыма. Если бы не звонок, может уже этим вечером Маня с Глебом и разгадали бы тайну Сторожа. Но ритм современной жизни как будто специально не позволял задерживаться надолго на одной и той же теме.

– Прикинь, доктору в Израиле платят тогда, когда пациент здоров. А если снова заболел – пусть лечит за свой счет.

Приятель постоянно откапывал самые невероятные факты и мигом делился ими с Маней и Глебом. Он умел переключать их на свою волну. Минут тридцать троица обменивалась мнениями. Вспоминала, что сейчас в рекламных паузах показывают малышей, которым требуется то дорогостоящая операция, то редкие лекарства. Сердобольные граждане перечисляли деньги. Медицинские услуги в родном отечестве считаются бесплатными, но как-то так получалось что всё чаще людям требовалась оплатить анализы, обследования, и даже саму операцию. А ведь каждый наблюдался в районной поликлинике у конкретного врача. Выходит, запущенные случаи – это брак специалистов. Правда пациенту от знания того, кто виноват в его болячке легче не становится.

Подход израильтян к ответственности докторов перед пациентами понравился и Мане, и Глебу.

Полка в ванной и сторож в фуфайке забылись. С Великим невозможно попрощаться быстро.

Глава 4

Глеб с сумкой на плече и багажом одежды для сторожа, пыхтя едва дотащился до каптерки. Сбросил поклажу, плюхнулся в кресло и удивился.

– Ну и где этот сторож? – Проворчал недовольно мужик, вытирая со лба капельки пота.

В ответ зазвонил телефон. Оксааана.

– Глеб! – Раздался противный скрипучий голос. – У нас вагон после разгрузки не приняли.

– Щаас посмотрю. – Поспешил приостановить начальницу «номер два» монтер. На самом деле Оксане следовало присвоить первый номер это была начальник не по должности, а по духу. Попадая с ней в смену монтеру не удавалось даже выпить чашку чая без очередного распоряжения. Вот и сейчас он намеревался передохнуть, попить горячего, переложить лоточки с обедом в холодильник и только потом отправляться на пандус. Если бы дежурила Ольга, он уже заваривал бы чай и прижимая к уху телефон поговорил. А потом, после чая, отправился б к вагону. Но вторая начальница звонила скорее всего не из кабинета, а прямо с пандуса. Или неслась к нему строевым бегом размахивая руками. Глеб не бежал, но поругивая беспокойную бабу поспешил к вагонам.

Он не ошибся – на пандусе собрался целый консилиум. Заведующая складом, Оксана, два карщика и Удод в неизменном оранжевом жилете. Свою экипировку Глеб держал в руках.

– Надень жилет! – Бросила в сторону Глеба приказ Оксана, как будто без него нельзя заглянуть в вагон.

Монтер послушно экипировался и шагнул внутрь. Пол вагона устилал толстый слой риса.

– Похоже мешок порвался. – Предположила завскладом.

На вид, порвался не один мешок.

– Вагон разгружали ночью и документы о приемке товара подписывали тогда же.

– Недостача килограммов на 60 потянет. – Подвела итог Клавдия Ивановна.

Клава по образованию товаровед общего профиля. Закончила кооперативный техникум, но всю жизнь проработала продавцом в сельском магазине деревни Матвеевка. Что такое недостача знала по своему карману. Приходилось несколько раз выплачивать из личной зарплаты. И здесь на складе, где она была заведующей, страх материально ответственного лица, усвоенный еще в пору советской торговли, при подобных ситуациях, заставлял Клаву вздрагивать. Рис привезли не на её склад. По таким проблемам, как усушка, утруска, утечка, провес, голова должна бы болеть у Сережки, это сынок хозяина, который значился заведующим склада круп. Но парень о материальной ответственности не заморачивался. Товар принимать не приезжал, отгружать, и то не всегда. И что-то непохоже, что халатное отношение юнца к материальным ценностям больно било по его карману. Ходит всегда притопывая с проводами в ухе. Музыку слушает. Клава пыталась научить паренька премудростям профессии, но он с таким изумлением посмотрел на нее:

– У меня все учитывает и контролирует программа. А ты, теть Клав блокнот таскаешь. На столе в углу склада у Клавы лежал не только блокнот, но и старые счеты с деревянными костяшками. На которых она перепроверяла результаты сложений и вычитаний калькулятора. Сережка несколько раз специально приходил посмотреть на процедуру оформления отчета, даже отключал наушник! Хохотал от души.

– Теть Клав ты настоящий динозавр.

Клавдия Ивановна не обижалась, она уже выяснила что дипломированный менеджер не умеет складывать и умножать в столбик. Не знает на память таблицу умножения. Сорта риса, на котором специализируется доверенный ему склад, определяет только по надписям на мешках, о таком понятии, как качество, похоже и слыхом не слыхивал.

Свое мнение заведующая излагала громко, но слушал её только Глеб. Они стояли на пандусе вчетвером и ждали пока Удод подметет пол в вагоне. Он выставил на пандус уже третий мусорный мешок, Клавдия проводила его взглядом и покачав головой сказала:

– 65-ть.

– Что 65? – Почему-то решил уточнить Глеб.

– Килограммов риса. А подмели ещё не весь вагон.

Удод притормозил и решил вклиниться в разговор:

– Это мусор командир.

– Это рис с мусором. – Возразила кладовщица. – Будь мой товар, просеяла бы, промыла и просушила. А потом можно и продавать.

– Неет, командир сказал выбросить в контейнер.

Клавдия горестно вздохнула, махнула рукой и ушла. Глеб предложил Удоду взвесить мешки – ему не верилось, что Клавдия на глазок могла так точно определить размер ущерба. Весы подтвердили – глазовес Клаву не подвел.

Пока вычищали вагон Глеб решил всё же выпить чайку, отдать сторожу гардероб, а там и время обеда подоспеет.

К чаю Маня положила ему лоток с ленивыми варениками, а Великий прислал свою поэму. Вернее, творение он отправил Манюне, справедливо рассудив, что приятель оценить шедевр по достоинству не сможет. Скорее всего и читать не станет. Маня же к любым текстам относилась внимательно. Было в Латвии время, когда она собиралась купить русскоязычную городскую газету. Великий тогда жил почти миллионером и вложиться в предприятие на пару, предложила ему Маня. С покупкой газеты не вышло, власти независимой страны не позволили иностранцам завладеть средством массовой информации. Тираж массовым нельзя было назвать даже с натяжкой – 3000 печатных экземпляров на 22 тысячи населения. Но срыв проекта Великого не огорчил, пока Маня писала книгу и вела сайт народной журналистики в Латвии, он строчил свои тексты. Завиральных идей у Великого всегда было хоть отбавляй. Маня добросовестно читала, правила тексты что-то подсказывала этому великовозрастному юнкору. И хвалила его работы. Она всех хвалила, но Великого было за что. Теперь, когда они вернулись в Россию, Великий время от времени отправлял жене свои творения.

– Муж не пишет стихи,

– не уходит в полет, и не ищет сапфиры по миру.

– Средь цейлонских болот он бриллиант не найдет.

– Пылесосить он может квартиру. – Читал Глеб, прихлебывая горячий чай.

Текст был большой, начало Глебу сразу не понравилось. Он было собирался позвонить Мане, но увидел, что она переслала мужу и рецензию к поэме Великого.

«Думаю, мужья автору с удовольствием наваляют за эту поэму».

Глеб послал Мане значок похвальной руки с выставленным вверх большим пальцем. Хлебнул пару раз и решил позвонить домой.

– А мне, гад, свои стихи не прислал.

– Решил, наверное, сначала получить рецензию, а уж потом по морде. – Хихикнула Маня.

– Ты его тут автором-мушкетёром обозвала…

– Понятно. Дочитать до конца терпения не хватило. Там у него неплохо –

«Муж в семье номинал. Муж в семье кардинал.»

А вывод: – чем как солнце с утра уезжать на работу, лучше скитаться мушкетером по свету.

– Кому лучше?

– Он считает мужу, да и жене спокойней.

– А ты как считаешь?

Маня задумалась, она считала, что со всеми диагнозами Глеба лучше, чтобы драгоценная половина всегда была на глазах. Покормлена, утеплена, одета. Но это сейчас. А по свету они в свое время поколесили. И помушкетёрили от души.

– Считаю, что всему свое время. А сейчас, как я понимаю, у тебя обед.

В разговор вклинился входящий звонок. Начальница не обращала внимания на часы, и пыталась выдать единственному подчиненному очередное распоряжение.

Поэтическую минуту пришлось свернуть. Через три минуты Глеб уже подходил к вагону, после разговора с Маней он с пристрастием просмотрел текст поэмы латышского бедолаги, и теперь в ритме шага костерил приятеля на чем свет стоит. Домашний муж у него получался бесполезным бездельником, ленивым и неромантичным.

– Блин, один он Мушкетер! – ворчал Глеб, подходя к пандусу. У вагона стояли 8 черных мешков с мусором.

– 120 кило риса. – Машинально просчитал Глеб. – В Пятерочке килограмм стоит 180 рублей. Десять килограмм тысяча восемьсот. Сто килограмм, – уже 18 тысяч получается… Больше половины месячной зарплаты. Не хило так насорили эти мушкетеры манагеры.

Занудное ворчание прервал голос кладовщицы:

– Глеб, а вы кур не держите?

Голос Клавдии пробился на слух, но сам вопрос никак не проникал в сознание через сапфиры, бриллианты, звон мушкетерских шпор и гул пылесоса.

– Куры говорю дома есть? – Переиначила вопрос завскладом.

– А-а-а… Нет мы квартиру снимаем в гарнизоне. Купить собираемся. – Почему-то добавил Глеб.

– Лучше дом купите, с садиком, сараем, двориком. – Посоветовала практичная Клавдия.

Вежливый Глеб согласно кивнул. Дом, квартира и прочая недвижимость которую все предпочитают приобретать в собственность, по его убеждению, ничем иным как крепкими путами для владельцев не является. Правда сейчас он подверг сомнению свой жизненный постулат, в нынешнем неспокойном мире нужна надежность и опора.

– И всё свое – мясо, яйца и другой провиант. Всё должно быть экологически чистым. Сейчас в магазине чем только не торгуют. Творог, который, горит как свеча, напеницилиненные куриные окорочка. – Голос кладовщицы звучал монотонно и походил на причитания уставшей плакальщицы. Глеб переминался с ноги на ногу бросая взгляды то в сторону распахнутого настежь вагона, который предстояло проверить и закрыть, то на кучу черных мешков, которые так и лежали на пандусе.

– А что Удод не отнес мусор в контейнер? – Наконец вклинился Глеб в монолог Клавдии.

– Я не разрешила. На мусорке сожгут, а куры склюют за милую душу.

– Правильно. – Согласился вслух Глеб, а про себя подумал, что куры курам рознь. Однажды, чтобы угодить соседу по огороду, они привезли ему мешок картофельных очистков. Сосед даже обиделся – его стая такого не ест. Над дедом Глеба, в украинском селе Черновица, тоже вся деревня смеялась, мол готовит чудак свои курицам обеды из трех блюд. Дед действительно что-то варил в больших баках на печи, потом перемешивал, с чем-то смешивал и выносил курам еду уже в виде колобков, он их называл «балабухи».

– Я бы себе взяла, да не донесу. Если бы кто отвез. – Со значением произнесла Клавдия.

И Глеб тут же попался:

– А где вы живете?

– В Аксеново. Мы все здесь из одной деревни, на базе из 10 работников 8 наших аксёновских.

– Гарнизон в другую сторону. – Вздохнул Глеб и сочувственно посмотрел на Клаву.

Женщина горестно кивнула головой и вздохнула.

– Увидишь кого предложи.

– Сторожу и предложу. – Решительно сказал Глеб. Он хвастался что семья большая и хозяйство держит. Сам и отвезу – Малино мне по дороге.

Клавдия кивнула и повернулась чтобы уйти, но притормозила.

– Какому сторожу? У нас только армия охранников. Зовут его как?

Глеб задумался, или назвать своё имя старик не успел или он не запомнил.

– Нога у него деревянная, говорит, что ночами дежурит.

Клавдия задержала на монтёре сомнительный взгляд, но сказать ничего не успела. Кто-то позвал её на склад, и Глеб наконец занялся вагоном. Закрыв одну сторону отправился проверить вторую. И понял, плотно закрыть сдвижные створки, можно только с лестницы. Так обычное дело превращалось в настоящую операцию под прикрытием. Хранить лестницу рядом с железнодорожными путями нельзя по инструкции. Её и не хранили, и вообще не держали тут. Удод из бруса пять на пять смастерил для Глеба стремянку. С этим приспособлением он без труда добирался к воротам вагона с другой стороны пандуса. Но запрещенную лестницу каждый раз приходилось убирать подальше, с глаз долой. Конструкция тяжёлая и для перемещения неудобная.

К этой части операции монтёр решил подготовиться морально, отправился в каптёрку заварить кофе и выкурить сигарету. По пути может сторожа встретит. Отдаст ему гардероб и спросит про кур.

Ни деда, ни собаки в каптерке не оказалось. Глеб включил чайник насыпал в кружку кофе и принялся просматривать новости. Как говорила Маня, – ничего хорошего не сообщалось. Русские стягивали клещи вокруг Авдеевки, нацики клещи разжимали, теряя своих бойцов. Центробанк поднимал учётную ставку, и эксперты наперебой призывали наказать финансистов-вредителей. Но президент приглашал этих врагов народа на всякие заседания и мероприятия. И в упор не замечал вредительской деятельности главных финансистов отечества. А может в России проживает два народа? Для одной части Центробанк враг, а для другой отец родной? Глеб с Маней скорее всего относились к первой части, потому что цены на яйца в магазинах выросли почти в 2 раза. Да и стандартные еженедельные закупки продуктов обходились на добрую треть дороже. Монтер развернул третью конфету и уставился в окно. Мимо на велосипеде катил охранник, Костя кажется. Глеб решил предложить рис ему и выскочил на улицу, едва не опрокинув кружку с кофе.