Вершители судьбы

~1~ Авария

Весна потихоньку вступала в свои права. Во всяком случае, дни исправно становились длиннее, а ночи укорачивались. Вот, только погода не радовала совсем. Снег, казалось, и не собирался таять, тучи застлали все небо, а ветер дул по-осеннему промозглый и сырой. Настроение было под стать погоде, такое же хмурое и мрачное.

Весь день, с самого утра меня преследовали неудачи. Началось все с того, что сломался будильник, и я проспала в школу. Когда я соизволила продрать глаза, на часах уже было без пятнадцати восемь. Потом были сборы в бешеном темпе, порванный на самом видном месте, любимый, школьный сарафан и спешные поиски другого, который, как нарочно, оказался в самом дальнем углу. Завалившиеся за шкаф туфли и заклинивший в замке ключ.

Естественно, на урок я опоздала. Как назло, первой в пятницу была история России, которую вёл самый въедливый на свете препод! Он вызвал меня к доске прямо от двери, не дав даже поставить сумку, и до помрачения рассудка мурыжил, задавая каверзные вопросы по вчерашнему материалу. Потом, на математике, ко мне привязался Лёшка Чёрный, единственный в нашем классе оборотень, со своим извечным "дай списать!" Чего ему не сиделось спокойно? И, ведь, я ничего такого не делала! Только прошипела ему "отвали!" и уже через пять минут сидела в приёмной директрисы, выслушивая лекцию о примерном поведении на уроках и своём разгильдяйстве! Вот, за что, а? На физкультуре подвернула лодыжку, соскользнув с брусьев. Увы, с этим уроком я не дружила. По бревну я передвигалась исключительно ползком, на турнике беспомощно висела, словно груша. "Козёл" вообще являлся непреодолимым препятствием, а канат извивался, словно живой. Физрук только рукой махнул в сторону скамеек, давно отчаявшись вытянуть меня хотя бы на троечку. Впрочем, этот год был выпускной. Осталось доучиться совсем немного. А потом экзамены и здравствуй, новая, взрослая жизнь!

Какой она будет, эта жизнь, я пока не очень представляла. В пятнадцать лет вообще мало кто задумывается об этом. Вот, и я плыла по течению, живя под крылышком родителей в небольшой, двухкомнатной квартире. Родители у меня классные! Папа мастер-ювелир, мама швея, мастер обережной вышивки. И хотя постоянной работы у них нет, оба работают на заказ, но клиенты не переводятся, и денег нам хватает. Ещё есть бабушка! Но она живёт далеко, в Дивногорске, и только иногда приезжает к нам, в Тулу, навестить любимых внуков.

По мнению папы её приезд это настоящее стихийное бедствие и слава Богу, что оно происходит раз в несколько лет! А все потому, что бабуля ведьма и искренне верит в исконно росских богов: Макошь, Ладу, Живу и Перуна. Мама, кстати тоже. Но, в отличие от бабули, она не пытается перевоспитать папу, который не менее истово верит в Единого Бога. А я верила и папе, и маме. Тем более, что Ежевика Дубравовна, наша учительница по этике и культуре, утверждала, что каждая вера имеет право на существование и высшие силы, какими бы они ни были, судят человека глядя в душу, а не на внешние обряды.

И вот, теперь я стояла на остановке, пытаясь наперекор злой судьбе дождаться автобуса под номером три. На улице было уже довольно темно. Фонари безуспешно пытались развеять вечерний сумрак. Мимо прошуршали два автобуса, пятый и семнадцатый. Потом ещё один, под номером десять. И всё! Весь транспорт словно испарился. Вдобавок начал моросить мелкий, холодный дождик, и пришлось забраться под защиту остановочного козырька. Может, пойти пешком? Ведь недалеко же. От дома до школы идти всего пятнадцать минут! Нога отозвалась тупой, ноющей болью. Идти сразу же расхотелось. К тому же я была уверена, что стоит мне отойти от остановки, как подойдёт мой автобус, словно он нарочно стоит за углом и ждёт этого момента!

Под козырёк заглянул, отряхиваясь от холодных капель, какой-то дяденька. Пристроился, нахохлившись в углу, глянул на часы, поморщился и достал газету. Наверное, куда-то опаздывает. А может, ему тоже сегодня не везёт, как и мне? Подошёл автобус. Пятый! М-да, сегодня явно не мой день. От нечего делать, я пнула ногой камешек, уселась на лавочку и скосила глаза в угол, где пристроился дяденька, но его там не было. Странно. Куда он делся? Ушёл? Сел в автобус? Я оглянулась и едва не заорала. На меня смотрели, почти не мигая, жёлтые, волчьи глаза. Точно такие же каждый день умильно смотрели на меня в школе, выпрашивая булочки и домашку.

– Извини, не хотел тебя напугать, – он улыбнулся, демонстрируя идеально белые клыки. Прямо, мечта стоматолога! – Не подскажешь, который час?

Я смущённо выдохнула. Спрашивается, чего я испугалась-то? Ну, дядька. Оборотень. Ночью. На остановке. Вокруг ни души… глянув на мобильник, я скривилась с досадой.

– К сожалению, не могу помочь. Магофон сдох. Что ж за день-то такой, а?

– Неприятности? – с сочувствием спросил дядька. – Бывает. Ты не расстраивайся. Завтра все обязательно наладится.

Рёв мотоцикла раздался неожиданно. Сердце глухо ухнуло в предчувствии беды. Вот она, самая главная неприятность! Я подскочила, словно ужаленная, но подвёрнутая лодыжка именно в этот момент меня подвела снова. А из-за угла, с шумом, визгом и матом, вынырнули мотоциклисты. Один из них, не вписавшись в поворот, понёсся прямо на меня. Кажется, он даже не понял, что потерял управление, продолжая орать похабную песню. В последний момент я увидела, как в мою сторону метнулся дядька-оборотень, закрывая собой. А потом страшный удар, вспышка боли и темнота.

В себя пришла уже в больничной палате. Все тело болело и чесалось немилосердно. Рядом попискивал какой-то аппарат. Передо мной, заслонив потолок, появилось встревоженное, заплаканное лицо мамы.

– Ярочка! Живая! Слава богам! Как же ты нас с папой напугала!

– Ага, – хрипло ответила я, поморщившись. Терпеть не могу, когда меня так называют. – Сама испугалась… я в больнице, да?

– Хорошо, что не в морге! – ворчит где-то рядом папа.

Я поворачиваю голову и вижу его, стоящего у окна. У папы тоже на глазах слёзы, а на лице явные признаки бессонной ночи. А, может, и не одной…

– Ты была без сознания почти две недели! – подтверждает мои подозрения мама. – Врач сказал…

Мама не выдержала и расплакалась, уткнувшись в платок. Но тут открылась дверь и в палату прошёл высокий, худой доктор в белом халате. В руках планшетник с какими-то бумагами и ручкой. А на пальцах вместо ногтей острые полукогти. Присмотрелась. Ну, точно! И глаза с вертикальным зрачком. Везёт мне на оборотней.

– Ага! – радостно улыбнулся доктор, демонстрируя белоснежные клыки. – Проснулась, соня? Ну, как себя чувствуешь?

– Как котлета! – скорбно выдала я.

– Ничего, главное, что осталась жива! – кивнул врач и что-то записал в своих бумагах. Потом присел рядом. – Как тебя зовут?

– А что, мама с папой не опознали? – хмыкнула я.

– Ярослава! – возмущённо воскликнула мама, перестав плакать.

– Девочка шутит, – рассмеялся врач. – Значит, дело идёт на поправку. Это хорошо. Вы нашли её родителей?

Это он сейчас о чем? Мама снова всхлипывает, отводя взгляд. Папа бледнеет, но тихо отвечает.

– Нет.

– Жаль, – морщится врач. – Ей просто необходим наставник, который сможет правильно подготовить её к дальнейшей жизни.

– Э-э это вы сейчас о чем? – осторожно спрашиваю я. – Какие ещё родители?

– Ярочка, ты только не волнуйся! – тихо шепчет мама. – Я… мы… в общем, мы с папой тебя из детского дома взяли. Совсем ещё крошечную. Но это же ничего не значит! Мы с папой тебя очень-очень любим!

– К сожалению, в данном случае, значит, – припечатал врач и посмотрел прямо на меня. – Ты помнишь, что произошло?

– Да, – нахмурилась я. – Меня сбил мотоцикл. Я на остановке стояла, ждала автобус. Там ещё дядька был с такими, жёлтыми глазами. Волк, наверное. А из-за угла эти, на мотоциклах. И прямо на нас! Меня тот дядька ещё заслонил, кажется.

– Страшно было? – тихо спрашивает врач.

– Очень! – хрипло признаюсь я. – Вы меня, наверное, по частям тут собирали, да?

– Тебе исключительно повезло, девочка, – усмехнулся врач. – Повезло, во-первых, что тот волк тебя закрыл от удара. Иначе, ты бы и до нас не доехала. А во-вторых, повезло, что у тебя проснулись спящие гены оборотня. Именно они, наследие твоих настоящих родителей, позволили тебе выжить поле такого удара.

– Оборотня? – от изумления я даже попыталась подскочить на постели и неожиданно у меня это получилось. Только теперь я поняла, что на мне нет ни бинтов, ни гипса. Лишь очень сильная слабость и ребра ещё немного побаливают.

– Я бы не советовал пока активно двигаться, – усмехнулся врач. – Кости ещё не достаточно окрепли. Да, и сил ты потратила немало. Так что, пока полежи.

Я рухнула на кровать, пытаясь осознать новую информацию.

– Я оборотень? Но… а… какой? Откуда? И я что, теперь вот прямо и превращаться буду? А почему раньше этого не было? А…

– Стоп! – рассмеялся врач. – Спокойно. Для начала, тебе надо поесть как следует и отдохнуть. Все вопросы потом. Сейчас я распоряжусь, чтобы тебе принесли.

Врач что-то ещё дописал в бумагах и вышел.

– Ну, ни фига себе, новости! – вздыхаю я. Потом кошусь на маму, которая продолжает тихонько всхлипывать. – Мам, ну ты это, не переживай так. Подумаешь, хвост отрастёт.

– Они говорят, что тебя отдать надо! – всхлипнула мама. – Что мы не справимся… – она снова уткнулась в платок. – Да, как же я отдам дитя своё! Я ж тебя с рождения… всего пять деньков тебе было, когда взяли! Мы ж и сами не знали ничего про эти проклятые гены! Никто ничего не знал!

– Так, мать, не разводи тут сырость! – строго сказал папа. – Если б не эти гены, мы бы сейчас схоронили дочь! А она живая. И даже почти здоровая. Ничего, как-нибудь и дальше проживём. Верно я говорю? И никому мы её отдавать не будем. Сами воспитаем!

– Ага, – кивнула я. – Не надо меня никому отдавать.

В палату, въехала тележка, нагруженная едой. А следом вошла медсестра и улыбнулась.

– Ну, кто тут у нас самый голодный?! Дмитрий Александрович велел тебе с постели не вставать, но присесть можно. Так, давай помогу, – она подкатила тележку к кровати и откинула одеяло, помогая мне сесть. – Аккуратно, без резких движений… вот так! Умница. Ложку сама удержишь?

Я протянула руку, но обыкновенная ложка показалась ужасно тяжёлой! Пальцы не смогли даже сжать её как следует. Медсестра тут же её отобрала.

– Ничего, ничего! Сейчас поешь, и сил сразу прибавится! – весело прощебетала медсестра, зачерпывая бульон.

– Я сама покормлю! – неожиданно твёрдо говорит мама и решительно пересаживается ко мне на кровать.

– Хорошо, – не стала спорить медсестра и отдала ложку маме. – Тогда позовёте, если что понадобится.

И упорхнула в коридор. Я, жмурясь от удовольствия, принялась за бульон. Через несколько ложек я почувствовала, что мамина помощь мне уже не нужна и взялась за ложку сама. Чашки бульона оказалось мало. Голод буквально скручивал желудок в узел. Впрочем, на столике был не только бульон. Целая, печёная курица, огромная миска салата, кастрюлька рисовой каши с подливой из печёнки, горка котлет и большая гора булочек! Я съела все подчистую. Просто не смогла остановиться и успокоилась только когда на столе не осталось ни крошки.

– Уф! Вот это я наелась! – откидываюсь на подушки в полной нирване.

– Точно наелась?

Смутно знакомый мужской голос заставил подпрыгнуть и испуганно озираться. На меня, почти не мигая, смотрел тот самый дядька, что был со мной на остановке. Только теперь, вместо пиджака и брюк, на нем были обычные джинсы и футболка.

– Ой! Это вы меня спасли, да? А меня Ярослава зовут.

– Знаю, – кивнул дядька и подошёл ближе. – А меня Стас. Станислав Жданов. Так что? Больше совсем есть не хочется?

– Не-а, – я для верности даже головой помотала. – А вы волк, да?

– Не "вы", а "ты", – усмехнувшись, поправил меня Стас и, притащив из угла стул уселся рядом. – У нас вежливость выражается по-другому. А обращение ко всем на "ты" и по имени. Привыкай, Ярослава. Ты теперь тоже одна из нас, – он обернулся к родителям. – Вы уже нашли её род?

– Нет, – качнул головой папа. – Мы не собираемся отказываться от дочери.

– Сами воспитаем! – воинственно добавляет мама.

– Сами вы её угробите! – припечатал Стас. – Вы даже примерно не можете представить, что такое… – он махнул рукой и нахмурился. – Ладно. Давайте сделаем так. Пока не найдутся родичи, я сам займусь её воспитанием. Ты согласна, Ярослава?

– Вы её заберёте? – глухо вскрикнула мама.

– Пока в этом нет необходимости, – ответил Стас и повернулся ко мне. – Решать в любом случае тебе. Примешь меня как своего наставника? Или будешь ждать кого-то из своих?

Наставник! Я столько раз слышала это слово от Лёшика, что сразу же вспомнила.

– Точно! Вы… то есть, ты наставник Лёшика! Алексея Чёрного! А мы с ним вместе учимся! Ну, если никуда переезжать не надо, то я согласна! А что надо делать?

– Будешь после школы приходить ко мне, – улыбнулся волк. – Алексей тебе покажет, где я живу. Это недалеко. Но учти, приходить нужно обязательно. Каждый день. Очень скоро ты начнёшь меняться и тебе просто необходимы тренировки, чтобы подготовить к первому обороту. А ещё, вот мой номер, – он протянул мне листочек с номером. – Будут вопросы, а они непременно будут, или что-то случится – звони в любое время. Даже ночью.

Я уже хотела спросить, что такого может случиться, но не успела. В палату вошёл ещё один человек. На этот раз в чёрной форме Стража.

– Я понимаю, что не вовремя, но… – он прошёл ко мне и достал из сумки небольшой, дымчато-серый, гранёный камень размером с перепелиное яйцо. Магокристалл. – Так, вы родители? А вы?

– Наставник, – коротко ответил Стас.

– Замечательно! – обрадовался следователь. – Все в сборе и не надо ни за кем бегать! Ярослава Фирсанова, ты готова дать показания?

– Да, – осторожно кивнула я.

– Тогда расскажи, что произошло.

– Да, особо и рассказывать нечего, – смутилась я. – Ждала автобус на остановке. Потом, вон, Стас туда пришёл. А потом откуда-то мотоциклы вырулили. Там пацаны песни орали. И один прямо на нас. Все так быстро случилось… Бам! И я тут.

– Ты видела лицо мотоциклиста? – спрашивает следователь.

– Почти не видела, – вздохнула я. – Свет фары слепил глаза. Только слышала, как он песню орал.

– Он пытался свернуть или как-то ещё избежать столкновения? – снова спрашивает следователь.

– Мне кажется, он даже не понял, что едет не туда, – буркнула я. – Так, с песней, и наехал. И вообще, те парни какие-то странные были. Будто пьяные.

– Может быть, какие-то приметы мотоциклов запомнились? – допытывается следователь. – Цвет, модель? Может, детали одежды?

– Нет, – снова отвечаю я. – Было темно и почти ничего не видно. А яркий свет фар резал глаза. И потом, все очень быстро произошло. За несколько секунд.

– Что ж, – вздохнул следователь. – И на том спасибо! Хорошо, хоть свидетели есть, – он повернулся к волку. – А вы, случаем, не Станислав Игоревич Жданов?

– Он самый, – кивнул оборотень.

– Вы видели кто был на мотоцикле?

– Нет, – хмыкнул волк. Ох, как у следователя лицо вытянулось! А Стас добавил. – Фары действительно ослепили. Но я запомнил их запах. Всех, кто там был. Могу добавить, что парней было четверо. У всех мотоботы японской разработки. У одного сбоку красный дракон нарисован. Парни были изрядно под наркотой. Опиум, судя по запаху. Ну, и выпивкой догнались. А потому дороги почти не видели. Когда один из них потерял управление и полетел прямиком на остановку, я попытался его остановить. Увы, скорость была слишком большой, и удар я погасил только частично. Нас обоих, меня и Ярославу, отбросило к дальней стенке остановки. А потом второй мотобот протаранил опору и на нас рухнула крыша. Я-то отделался переломом руки и пары рёбер. А, вот, девочка выжила лишь чудом.

– Показания скорой и врачей я уже записал, – кивнул следователь. – Дальше что было?

– Дальше эти ездуны скрылись из вида. Похоже, что они и не заметили, что двое из них врезались в остановку. А те, что врезались, лежат теперь этажом ниже, в реанимации. Нас одна скорая забирала.

– Отлично! – кивнул следователь, убирая магокристалл. – Благодарю за сотрудничество. И ещё мне понадобятся ваши телефоны. Если появятся вопросы мы вам позвоним.

Пока Стас записывал свой номер, а папа мой, я откинулась на подушки и задумалась. Двое, значит, уехали. И ещё неизвестно в кого врезались? Или все обошлось и пострадали только мы с волком? Парней найдут, в этом я не сомневалась. Но…когда следователь был уже у самой двери я не утерпела и окликнула.

– А можно вопрос?

Он обернулся, посмотрел и усмехнулся.

– Вот, этой фразы я боюсь больше всего! С неё начинают разговор журналисты! – он улыбнулся весело. – Ну, спрашивай.

– А что с ними будет? Ну, с теми парнями? Их теперь казнят?

– Этот вопрос не ко мне, юная леди, – качнул головой следователь. – Приговор выносит суд, а никак не я. Но, учитывая, что вы живы и больше никто не пострадал, скорее всего отделаются принудительным лечением и пожизненным строгачом. Сейчас я передам материалы в суд и, возможно уже сегодня к ним наведаются тени из СИН.

– Значит, тех, двоих, тоже нашли? – осмелела я.

– Да, нашли и задержали до выяснения, – кивнул следователь.

– А…

– Мне пора! – рассмеялся он, не дав сказать больше ни слова. – Всего хорошего, юная леди!

– Эх, – расстроилась я и снова рухнула в подушку. – Вот бы хоть одним глазочком увидеть тень или вершителя! Какие они?

– Это ещё зачем? – насторожилась мама. – Яра, и не вздумай! Мало тебе аварии? Хочешь ещё беду накликать?

– Да, враки все это! – насупилась я. – Они такие же, как все. Только специально тренированные, чтобы с любым преступником справиться. Помнишь, как той весной дядя Фёдор с дядей Рогозом подрались? Так, бабушка Веся, когда тени её племянника забирали, вовсе говорила, что они черти окаянные и взглядом единым человека убить могут! Ага. Только, что-й-то все живы остались. И даже дядя Рогоз, которого они за дебоширство забрали, тоже. Эх, жаль, меня тогда не было!

– Скажешь тоже! – фыркнула мама. – Тогда вовсе и не тени приходили, а стражи. Они Рогоза на суд увезли. А привезли уже в браслетах. Вот, они и верно тренированные специально люди. А тени только горе, да беду приносят. Они всюду за вершителем ходят, и трупы за ним собирают, словно стервятники.

Я невольно поёжилась, живо представив себе картину и проворчала.

– Ты так говоришь, будто вершители всех подряд, направо и налево убивают! А они, между прочим, преступников казнят. Да, и то не всех, а самых-самых опасных и неисправимых. Нам о них в школе рассказывали.

– Не знаю, что вам там рассказывали, – хмурится мама. – А только не может ни человек, ни оборотень с таким… с такой лёгкостью пытать и мучить людей! Нечистые они! Навье порождение! И тени их такие же!

– Работа у них такая, – разрешил наш спор папа. – Жуткая. И грязная. Но кто-то же должен её делать, верно? Вон, в Африке отменили СИН, ввели свои, гуманные законы. И что? Преступность возросла в десятки раз! Нет уж! Пусть у нас законы не самые гуманные, но зато я за дочь спокоен, когда она из школы поздно возвращается! И за жену, когда она затемно с деньгами от заказчиков приходит!

– Верно, сказано! – хмыкнул Стас. – А вершители и тени не такие уж и страшные. Я их видел. Даже близко, как вас сейчас. Когда-то я и сам служил в СИН. Но, потом уволился, – он поднялся на ноги и шагнул к двери. – Ну, поправляйся, Ярослава. И я жду тебя в гости.

Выспавшись как следует, уже к вечеру я скакала не только по палате, но и по всей больнице. Врач взял анализы, осмотрел и сказал, что я полностью здорова, но, поскольку травмы были уж очень серьёзные, то не мешает понаблюдать за мной ещё пару дней. Папа с ним согласился и меня оставили в больнице. Родителей я уговорила отправиться домой. Вот уж кому точно отдых не помешает, так это им! И даже проводила до выхода. А потом увидела их.

Затянутые в непроницаемо-черные комбинезоны, они стояли у одной из дверей реанимационного корпуса. Головы и лица тоже закрыты чёрными масками. Видны только глаза. Жуткие, словно чёрные провалы в Бездну. Перед дверью кричит и беснуется лысый, крепкий на вид мужчина, осыпая проклятьями всех подряд. Он несколько раз порывается зайти, но тени молча, без единого звука, не пропускают его. Наконец, из двери вышел ещё один. Тоже затянутый в чёрное с ног до головы. Сощурился, пристально глядя на мужчину и глухим, почти замогильным голосом сказал.

– Поздно ты начал за сына беспокоиться. Раньше надо было. Воспитывать. А теперь его воспитанием займёмся мы. Можешь войти.

И он молча и совершенно бесшумно направился к выходу. А следом за ним, так же бесшумно, скользнули тени. И такой от них веяло жутью, что волосы дыбом вставали. Хорошо, что мама с папой уже ушли. Хотелось убежать подальше и больше никогда их не видеть. Но любопытство оказалось сильнее и я, вжавшись в стену, осталась на месте. Неожиданно тот, что шёл впереди, обернулся и в упор посмотрел на меня. А потом… подмигнул и направился дальше! Так, значит, я права! Никакие это не бесы и нечисть! Такие же живые, как и все! А жуткие глаза наверняка просто маска!

Когда они ушли, я отклеилась от стены и поползла в палату. Колени дрожали, руки тряслись, сердце бухало в груди так, словно хотело пробить ребра и сбежать! Но… я была почти счастлива! Я знала то, что большинство людей даже предположить не смело!

На следующий день меня с самого утра начали навещать. Учителя, одноклассники, друзья. Пришёл вместе со Ждановым и Лёшик.

– Это правда?! – с порога выпалил он, одновременно принюхиваясь. – Правда, что ты оборотень? Ого!

Я чуть пирогом не подавилась, который как раз уплетала, сидя на кровати. Когда б ещё мне разрешили в постели есть?! А в больнице можно! Тут же, на кровати, со мной сидела мама, а рядом лучшая подруга, Аня Кошелева, которая, услышав такое, едва не упала со стула.

– Ты чё, Лёшик, больной? – прошипела Аня и покрутила пальцем у виска. – Придурок! Ещё б вампиркой обозвал!

– Да, нет, Ань, – вздыхаю я. – Это правда. Я, как оказалось, полукровка и из-за аварии спящие гены проснулись. Ну, по крайней мере, мне так врач сказал.

Вот теперь Кошелева таки навернулась со стула, на котором раскачивалась, балансируя на двух ножках.

– Уй! – она поднялась с пола, потирая пятую точку, а потом воззрилась на меня. – Ты? Оборотень? А какой?

– А, фиг знает! – вздохнула я, доев пирог. – Папа говорит, когда меня удочеряли, то в документах не было указано никаких оборотней. Может, если бы не авария, я б и вовсе никогда не узнала, что не родная маме с папой.

– Не может, – неожиданно сказал Стас, устроившись на ещё одном стуле, возле окна. – Обращение все равно, рано или поздно, наступило бы. Авария лишь ускорила процесс пробуждения. И это даже к лучшему. Чем раньше наступает пробуждение сути, тем проще пережить и первый оборот, и вообще, привыкнуть к новой жизни. Через мои руки прошло уже немало полукровок. И не все из них были волчатами. Кого только не воспитывал! И котят, и медвежат и барсучат. Даже оленёнок один попался. Так уж его угораздило без родичей остаться. Потом, правда, прибился он к своим. Нашёл. А мне до сих пор названивает, да совета спрашивает! – Стас усмехнулся и взял кусок пирога, что уже совала ему в руки мама. Откусил, зажмурился. А потом добавил. – А что насчёт рода, то он проявится ещё до первого оборота. Уже сейчас можно предположить, что это кто-то из белых кошек. А их не так уж и много. Пумы, парды, барсы и тигры. Да, ещё северные рыси, бывает, рождаются с таким цветом волос.

– Каким это таким? – озадачилась я. – Ма-ам?

– Э, а ты в зеркало, что ли, не смотрелась? – хмыкнула Кошелева и, порывшись в сумке, протянула мне зеркальце. – Я думала, ты знаешь.

– Ярочка, ты только не волнуйся! – тут же разволновалась мама. – Ничего страшного. Тебе даже идёт.

Я заглянула в зеркало и тут же зажмурилась. Мои красивые, медового оттенка косы стали абсолютно белыми! От слова совсем! Я что, поседела? Но тут же, вспомнив слова Жданова, я выдохнула и присмотрелась получше, поймав кончик косы. Нет, не седые! Волосы были именно белые и даже слегка сероватые. И таки да, напоминали теперь звериную шкуру. Вот, только чью?

– Это только первые признаки, – хмыкнул Лёшик, нагло выпросив у мамы огромный кусок пирога. – У меня двоюродный братишка тоже полукровка. Так, он когда меняться начал, сначала жрал в три горла, потом волосы поменялись. И выяснилось, тогда, что его маман с Серым загуляла! Ох, и влетело тётке от деда! – Стас глухо рыкнул что-то по-звериному и Лёшик тут же заткнулся, словно подзатыльник получил. Но тут же, как ни в чем не бывало, вгрызся в пирог и продолжил. – А тебе и вправду идёт! Слушай, а ты уже решила, куда поступишь после школы? Кошелева, вон, в журналистику намылилась. Вчера даже в храме Макоши была! Чтоб, значит, гарантированно поступить.

– Ты че болтаешь, Чёрный? – смущённо рявкнула Аня. – Тебя там не было! Откуда ты знаешь?

– Тоже мне, тайна! – фыркнул волчонок. – Да, от тебя за километр мятой и лавандой несёт! А её только в храмах Макоши и жгут!

– Тю! Тоже мне, сыщик! – фырчит Кошелева. – Может, я дома аромасвечи жгла?

– Не-а! – смеётся Чёрный. – Аромасвечи твои воняют маслом и спиртом! А от тебя чистый запах. Такой только в храме бывает. И то, не во всяком, – он принюхался, подошёл поближе, увернулся от подзатыльника и рассмеялся. – Точно! Ты была в Московском храме!

– Да, блин! – вопит Аня. – Ты как узнал?

– А там жертвенная чаша серебряная! – поясняет Лёшик. – Точнее, серебрянкой крашеная! Так, к твоей лаванде серебрянка примешивается!

– Вот, ищейка! – пыхтит Аня, но потом сознается. – Ну, да. Была. И что такого-то? Я давно уже хочу журналисткой стать. Это же так интересно! Расследования! Новости первым узнаешь! И всякое такое!

– Ну, да, – ржёт Лёшик. – Врать ты всегда умела!

– Да, сам ты враль, каких ещё поискать! – возмущается Кошелева.

– А я, может, тоже в журналистику пойду! – фырчит Лёшик и оглядывается на Стаса. Тот вопросительно изогнул одну бровь. – Ну, уже. Вчера документы подал. И вообще, не собираюсь я воином становиться! Мне эта дисциплина… во уже где! – и он провёл рукой по горлу. – То не делай, с тем не дружи! Ты будущий вожак! Тошнит от всего этого! И вожаком я не буду!

– Ну-ну, – хмыкнул Жданов. – Что ж, Алексей, дело твоё. Но с отцом будешь объясняться сам. Тут я тебе не помощник. Велес тебе в помощь! Ну, или Жива.

– Спасибо! – ворчит Лёшик. – Умеешь ты утешить и поддержать. А я все равно в кадетское не пойду! Там и без меня народа хватает.

Слушая их шутливую перебранку, я неожиданно вспомнила вчерашнего следователя. Потом свою встречу с тенями.

– А что? Я тоже хочу с вами! Будем учиться вместе.

– Ты? Журналистка? – хмыкнул Лёшик.

– А что? – прищурилась я. – Думаешь, не получится? Или там тоже нормативы по физре сдавать?

– О, на нормативы можешь забить! – смеётся Чёрный. – У тебя теперь другие нормативы будут. Вон, все твои нормативы теперь!

И он кивнул на Стаса, невозмутимо сидевшего там же, у окна.

– А я поддерживаю! – заявила Аня. – Мне кажется, из Яры получится отличная акула пера! Помнишь, Лёха, когда мы в поход ходили и у костра байки-страшилки рассказывали?

– Ага, – кивает Лёшик. – Помню, как девчонки потом в кустики по трое бегали! И спать боялись!

– Мам? – спрашиваю я. – А ты как думаешь? Получится из меня журналист?

– Яринка, – вздыхает она. – Если ты захочешь, то станешь кем угодно. Журналистом, натуралистом, проповедником или ткачихой. Это уже твоя жизнь. Тебе и решать, кем быть. Я, вот, рукоделие с младости любила. Оттого и вышивальщицей стала. И папа так же. Ювелирное дело не просто так выбрал, а по велению сердца. Вот, и ты сердце слушай. Оно тебе непременно подскажет, где твоё место.

– А если сердце молчит? – спрашивает Лёшик.

– Значит, ты ещё не нашёл своё дело, – улыбнулась мама. – Как найдёшь, так оно и подскажет. А пока и журналистика сойдёт. Лишним никакое знание не бывает.

~2~ Первые ласточки

Первые последствия аварии я испытала едва вышла на улицу из больничного комплекса. Во дворе стояла машина! Обычное такси ярко жёлтой окраски. Его вызвали родители, чтобы отвезти меня домой. Однако, при виде автобота я ощутила дикий, до тошноты, ужас. Позорно сорвалась в истерику и со слезами убежала обратно в палату, где ещё час сидела на больничной кровати и всхлипывала от стыда и страха. Родители спешно вызвали Стаса, и он кое-как вывел меня из ступора. В общем, домой мы пошли пешком. Через весь город. И я всю дорогу дрожала, прижимаясь к оборотню, и шарахалась от каждой встречной машины.

В школу я пришла в понедельник, благо, была она недалеко от дома и, к тому же, можно было пройти между домами, подальше от дороги. Не только класс, вся школа уже знала про аварию, и народ бурно обсуждал произошедшее. На меня постоянно косились, оборачивались, перешёптывались за спиной, и это бесило неимоверно. А когда я вошла в класс меня тут же обступили всей толпой, требуя рассказать, как все было.

– Яра, ты ваще!

– Очень больно было?

– А кто на тебя наехал?

– Наверное, мстили за что-то!

– А правда, что тебя оборотень спас?

– А покажи шрамы!

– А гипс накладывали?

– Ну, ты, ваще, больной! Какой гипс за две недели?

– Аха! С гипсом она бы полгода провалялась!

– Да, подстава все это!

– По новостям передавали…

От шума и всеобщего гвалта у меня неожиданно закружилась голова. Я зажала уши руками, растерявшись, и даже не пыталась никому отвечать. Меня начали тормошить, приводить в чувство, но стало ещё хуже. Хотелось крикнуть, чтобы меня все оставили в покое, но я не могла издать ни звука. Горло сдавило, словно тисками и вырвался только слабый всхлип пополам с неразборчивым писком. На глаза навернулись слёзы.

– А ну, р-р-разойдись! – неожиданно громко и зло, перекрывая гвалт толпы, рявкнул Лёшик и начал расталкивать всех, отшвыривая подальше. – Чего навалились? Не видно, что ли, ей плохо?! Р-разошлись, я сказал!

Толпа нехотя расступилась и все начали расходиться по своим местам. Лёшик пинками отогнал особо настырных особей. А потом подхватил мою сумку, которую я уронила на пол, и тихонько потянул за собой.

– Идём. Больше они тебя не тронут.

Он плюхнулся за свою парту, шмякнул мою сумку рядом. Я послушно села, хотя раньше сидела на первой парте, вместе с Аней Кошелевой, и тихо прошептала.

– Спасибо, Лёшик! Я…

– Да, ладно, – отмахнулся он. – Думаешь, меня они не бесят? Слушай, а ты домашку дашь списать?

И он умильно заглянул мне в глаза. Так знакомо, как прежде. И я, неожиданно, успокоилась и рассмеялась.

– Ладно, лентяй! Списывай! А после уроков проводишь к Жданову?

– Да, лехко! – ухмыльнулся он, выуживая из моей сумки тетрадь с домашним заданием. – Эх, а он, ведь, был прав. Ты из кошек.

– А что, это плохо? – осторожно спросила я.

– Да, как сказать, – невозмутимо пожал плечами Чёрный. – Просто… а, скоро сама все поймёшь. Уже недолго осталось.

Станислав Жданов жил в самом деле недалеко. Всего-то, дорогу перейти и мы оказались в обширном, частном секторе. Ещё пара домов и мы остановились возле высокого забора, стилизованного под старорусский плетень. Резная калитка покрыта старославянскими рунами, сплетавшимися в единый узор. А сбоку кнопка домофона! Лёшик жмёт на неё, и с той стороны тут же раздаётся ворчливый голос Жданова.

– Входите, не заперто! А, Ярослава! Ну, что? Про родичей так и неизвестно? Проходи, в дом. Сегодня будем заниматься там. А ты, Алексей, живо на разминку! И только попробуй мне сачковать!

– Ага, – уныло вздохнул Лёшик и шмыгнул вперёд по тропке, а потом куда-то в сторону, в кусты.

Я вслед за наставником прошла в дом и оказалась в обширной комнате, похожей на спортивный зал. Тут было все, чего бы пожелала душа акробата! Брусья, кольца, какие-то гибкие растяжки, качели всевозможных видов, обручи, перекладины и прочая, прочая. А в углу целая гора матов!

– Ой! А я, это… – пробормотала я смущённо и покраснела, впервые в жизни испытав стыд за свою неуклюжесть. – С физкультурой того… не очень. Вернее, совсем никак. И формы у меня с собой нет. А в сарафане…

Но Жданов только улыбнулся и кивнул.

– Я знаю. Не переживай, Ярослава, ничего сверх того, что ты можешь, я не потребую. Сегодня мы просто немного познакомимся. И насчёт одежды не переживай. Вот, держи. Тебе должно подойти.

Оказалось, в стене был встроен шкаф с одеждой. Оттуда Жданов и выудил спортивный костюм. Дверца шкафа послужила ширмой. А пока я переодевалась Стас растаскал маты, устелив ими весь пол.

Сначала была обыкновенная разминка. Я делала то одно упражнение, то другое. Потом Жданов начал показывать незнакомые мне движения, порой странные, порой смешные. Я честно пыталась за ним повторить. Получалось не всегда, но Стас только улыбался и показывал снова. Ни разу он не повысил голоса, не сделал ни одного язвительного замечания. Лишь иногда подтрунивал, шутил, но так легко и заразительно, что я и сама смеялась над собой же. И совершенно перестала стесняться и бояться. Я… доверилась своему наставнику. Не разумом, а душой. Той самой, глубинной сутью, которая подсказала неслышно, что он никогда не сделает ничего во вред мне. Подстрахует, поддержит и научит. И это было здорово!

В пятницу была физкультура! И, притом, стояла она первым уроком. Я хотела было заикнуться, что после больницы мне положено две недели освобождения, но физрук потребовал справку. А её-то у меня и не было.

– На нет и суда нет! – припечатал он и указал на раздевалку. – Переодевайся. Конец года на носу! Нужно сдавать нормативы!

Я поплелась вслед за остальными, бурча на ходу, что от его нормативов меня тошнит. Мимо пробежал уже переодевшийся Лёшик. Его физрук иногда отпускал с урока, но не в пятницу, искренне считая, что пусть лучше волчонок будет под его присмотром, чем блындает неизвестно где. Лёшик скулил, шипел, не раз пытался доказать, что на школьной физкультуре ему нечего делать и даже пытался саботировать уроки, но Роман Всеславович был твёрд, как скала.

– Итак! – возвестил он, когда все переоделись и построились в шеренгу. – Сегодня сдаём прыжки через "козла", досдаем, кто ещё не сдал, брусья и бревно… – его взгляд упёрся в меня. Блин! Я что, крайняя? – И, если успеем, начнём силовой комплекс! Чёрный, тащи "козла" и опору. Будешь моим ассистентом.

– Он опять лапать будет! – немедленно возмутилась Лика Измайлова, считавшаяся самой красивой в нашей школе. – В прошлый раз…

– В прошлый раз я тебя едва поймал! – огрызнулся Лёшик, с грохотом бухнув "козла" посреди зала.

– Смотреть надо, за что хватаешь! – фыркнула Лика.

– Ладно, – опора бухнулась перед "козлом" с не меньшим грохотом. – Только если ты навернёшься, пока я буду смотреть, я не виноват.

– Алексей, аккуратнее! – проворчал физрук, укладывая за "козлом" большой мат, и поморщился. – Ты мне так весь спортинвентарь сломаешь!

– Да, че ему будет? – фырчит Лёшик. – На нем вон какие кобылы прыгают и ниче!

– Да, сам ты мерин сивый! – уже почти визжит Лика.

– Измайлова! – прикрикнул на неё физрук. – Десять приседаний! Мальчики, в очередь на прыжок. Девочки пока разминаются.

– Да, за что?! – возмущённо пищит Лика.

– Двадцать! – припечатал Роман Всеславович. – Будешь дальше спорить?

Первая красавица класса обиженно засопела, поджала губы и, с видом оскорблённой невинности, направилась в угол для наказаний. Впрочем, на неё никто не обратил внимания. Мальчишки уже выстроились перед "козлом", ожидая команды. Я, вместе с женской половиной класса, отошла к скамейкам и принялась усердно делать вид, что разминаюсь. Эх, ну, разве ж это разминка? Так, бестолковое махание руками. Вот, у Стаса было куда интереснее! После его разминки мне жарко становилось и хотелось бежать и прыгать! Наконец, мальчишки отпрыгались. Все, кроме Лёшика. И физрук позвал девочек.

– А почему это Чёрный ничего не сдаёт?! – возмутилась наша звезда. – Он че, особенный?

– Вообще-то, да! – хмыкнул Лёшик.

– Так нечестно! Пусть сдаёт наравне со всеми! – продолжала бухтеть Лика.

– Измайлова, он оборотень! – пояснил физрук. – У него совершенно другие нормативы.

– Да, мне плевать! – гнёт своё Лика. – Пусть сдаёт вместе со всеми!

Вслед за ней возмущаться начали и другие девчонки. В основном, правда, её подруги. В итоге подняли крик на весь зал.

– Дурдом! – Лёшик покрутил пальцем у виска. – Роман Всеславович, можно я один раз покажу, чтобы больше вопросов не было?

– Ты мне единственного "козла" сломаешь! – ужаснулся физрук.

– Да, я аккуратно. Иначе этих дур все равно не переспорить.

– Сам дурак! – истерично взвизгнула Измайлова.

– Тебе мало?! – рыкнул Лёшик. – Хочешь ещё поприседать?

– Ладно! – махнул рукой физрук. – Покажи. Аккуратно!

Лёшик оскалился, отпинал в сторону мостик-опору, потом отошёл на пару шагов и… прыгнул. С места. Перекувыркнувшись в воздухе над "козлом", он приземлился на него ногами, оттолкнулся, сделал ещё сальто, приземлился в другом конце зала на руки, сложился в клубок, докатился до стены, взбежал по ней, оттолкнулся и снова приземлился уже на ноги. Ребята смотрели на него, открыв рты. Впрочем, и у меня тоже челюсть упала. Не, я знала, что оборотни намного сильнее, ловчее и быстрее людей. Но одно дело знать, а другое, когда это на твоих глазах проделывает твой друг!

– Надеюсь, теперь всем понятно, почему Чёрный не сдаёт нормативы? – в полной тишине проронил физрук. – Алексей, будь добр, поставь опору на место. Девочки, в очередь. Мальчики на перекладину! Отрабатываем подтягивания.

Ну, вот и очередной миг моего позора. Я пристроилась в конце очереди, прячась за спинами одноклассниц. Впрочем, слабую надежду на то, что физрук меня не заметит, вдребезги разбила Лика.

– Ой, Фирсанова! Отойди и не позорься! – издевательски громко пропела она и эффектно откинула назад длинную, золотистую косу. – Все равно, не сможешь!

Злость вскипела в душе в один миг. Да, я не самая ловкая, но зачем же вот так тыкать носом?

– Ничего, я попытаюсь! – огрызнулась я, прищурившись.

– Ну-ну, – снисходительно фыркнула Лика и направилась на старт, растолкав всю очередь. – Смотри, как это делают профессионалы!

– Измайлова, нос не задирай, а то споткнёшься! – ехидно крикнул с перекладины Лёшик.

И именно в этот момент Лика начала разбег. Однако, самоуверенность её подвела. На последнем шаге она промахнулась. Нога попала на самый край опоры-мостика и соскользнула. Лика с воплем боли неловко завалилась на пол.

– Измайлова! – простонал физрук. – Ну, ты меня просто убила! Наповал! Ну, как можно промахнуться мимо опоры?!

– Тоже мне, профессионалка! – ржёт Лёшик.

– Это Чёрный виноват! – стонет Лика, отползая на скамейку. – Он под руку крикнул! Точно, сглазил!

– Чёрный дело говорил, – вздохнул физрук, ощупывая лодыжку Лики. – Под ноги смотреть надо, а не нос задирать! Так, вывиха нет. Просто небольшой ушиб. Посиди пока на скамейке. Если до конца урока не пройдёт – пойдёшь к медсестре, ясно? – он поднялся и повернулся к нам. – Так, кто там следующий? Семенова? Давай.

Света Семенова показала Измайловой язык и вышла на старт. А я неожиданно ощутила какую-то бесшабашную, внутреннюю уверенность. Я смогу! Я попробую! Я перепрыгну этого гадского "козла" хоть даже для этого придётся расшибиться в блин! И я смотрела, наблюдая, как двигаются другие девчонки. Вспоминала, как занималась у Жданова и смотрела. Сначала на Свету Семёнову, потом на Валю Рыжову, Катю Мещерякову, Юлю Бондареву. А потом физрук посмотрел на меня.

– Ну, давай, Фирсанова, – скорбно вздохнул он. – Хотя бы попытайся! Ну? Смелее, он не брыкается.

Лёшик заржал, едва не навернувшись с перекладины, и неожиданно подмигнул мне.

– Давай, Фирсанова! Прыгни, как вчера у Жданова!

Вчера. Я улыбнулась, неожиданно ощутив уверенность уже настоящую. Вчера, удирая от Лёшика с крапивой, я умудрилась от страха перепрыгнуть через колючую, ежевичную изгородь, которая разделяла двор на несколько тренировочных площадок. А, ведь, "козёл" будет пониже ежевики! Куда, как ниже! Я вышла на старт, сосредоточилась. Разбег. Прыжок… и я взлетаю, едва касаясь ладонями ненавистного "козлика"! А потом приземляюсь на мат уже за ним. Класс!

– Да, неужели? – недоверчиво проворчал физрук, уставившись на меня. – Мне не приснилось? Фирсанова, ты прыгнула практически идеально! Это, простите, как? Неужели авария пробудила в тебе скрытые силы?

– В точку, – вздохнула я, пребывая все ещё в эйфории от личной победы. – Врач сказал, что я спящий оборотень и теперь моя суть пробуждается. Я с начала недели уже тренируюсь у Жданова.

– Ну, слава Богу! – выдохнул облегчённо физрук. – А я уж думал, что схожу с ума. Хорошо, что сразу сказала. Все, Фирсанова, иди. Вон, к Чёрному иди. Займитесь чем-нибудь до конца урока.

– А нормативы? – опешила я. – Разве мне не надо…

– Забудь! – замахал руками физрук. – Считай, что у тебя отлично по всем нормативам! Иди! Мне пока ещё дороги инвентарь и нервы! Так, все, кроме Чёрного и Фирсановой, встаём у стенки и готовимся сдавать подтягивания! Мальчики от верхних перекладин, девочки от нижних!

– А почему это Фирсанову отстранили?! – тут же возмущённо верещит со скамьи Лика. – Она что, тоже особенная?

– В точку! – ржёт Лёшик. – Она тоже оборотень!

Я лишь скривилась и промолчала. Как-то не слишком верилось, хотя все вокруг всерьёз обсуждали моё будущее, поиски рода, оборот и прочее. Я не чувствовала в себе никаких изменений. И даже чудесное исцеление после аварии и прыжок через "козла" казались не слишком убедительными. Я честно все выложила Стасу после уроков, но он только усмехнулся и сказал, что все в порядке и то, что со мной происходит, это только начало, первые, так сказать, ласточки. Изменение идёт постепенно и проявится внешне не сразу, но уже скоро. Главное, чтобы я не пугалась, когда начнутся всякие неожиданности.

И они начались. Проснулась в воскресенье от звона будильника, который мне подложил младший братишка. Спросонок решив, что уже понедельник и мне пора в школу, я привычно стукнула по кнопке, чтобы выключить и… он развалился, издав скорбное "дзыннь!". Я ошарашенно вскочила с постели и уставилась на ошмётки довольно-таки прочного металлического корпуса. А из-за угла раздался почти истерический хохот Серёжки.

– Ах, ты мелкая, гадость! – кричу я, вспомнив, что сегодня ещё выходной и осознав всю глубину своей ошибки. – Вот, попроси у меня потом задачу решить! Я те решу! Я тебе… нарочно солёный пирожок подсуну! Будешь пить, как верблюд! Вот, щас я тебя…

Впрочем, грожусь я в шутку. Хотя, насчёт солёного пирожка – это мысль! Серёжка, икая от хохота, влетел в кухню, уцепил со стола сразу четыре пирога и убежал во двор. А я задумалась. Ведь я всего-то легонько шлёпнула по кнопке. Но будильник выглядел так, будто я со всей дури шмякнула его об стену. Не могла же я сломать его одним шлепком? Или могла?

Так ничего и не придумав, я пошла в ванную. Привычно включила воду, умылась, взяла зубную щётку. Но едва надавила на тюбик с пастой, как снова зависла. Вместо привычного, маленького червячка вылезла целая змея! А тюбик враз опустел.

– Фига-се! – прохрипела я, уставившись на раковину, полную зубной пасты. – Это как? Это, вообще, что?

Крак! В моих руках лопнула, переломившись пополам, зубная щётка. И тут до меня дошло. Это начали проявляться те самые неожиданности, о которых говорил мне Стас. Я стала сильнее и, судя по всему, намного. Кое-как смыв пасту, я аккуратно, двумя пальцами завернула кран. А то, мало ли… ещё наводнения в доме не хватало! Потом на цыпочках вернулась в комнату и отыскала мобильник. Судорожно пролистав список памяти, нашла номер наставника.

– Але, Стас! Я будильник сломала! И щётку и… ой, я не разбудила?

– Нет, стрекоза, – смеётся Жданов. – Я уже не сплю. Значит, началось? Так, давай, завтракай и подгребай ко мне. Будем смотреть, что с тобой делать. И это, с кранами и техникой там поосторожней! А то твои родители разорятся!

– Да, я уже поняла, – скорбно вздохнула я. – И… и что, это теперь навсегда так?

– Так, не навсегда, – весело отвечает Стас. – Твоя сила ещё только начинает расти, Ярослава. Так что, скоро будет ещё хуже! – и уже серьёзно прибавляет. – Лучше всего на время переехать ко мне. Так ты избавишь и себя и родителей от кучи проблем.

– А это обязательно? – насторожилась я.

– В общем-то, нет, – вздохнул Жданов. – Смотри, решать тебе.

– Тогда, я лучше останусь здесь, – ворчу я. – Мама и так места себе не находит, волнуется. Стас, а сколько все это будет продолжаться?

– Понятия не имею! – честно ответил волк. – У каждого этот период и проходит и проявляется по-разному. У кого-то все происходит быстро, за пару недель. У кого-то нестабильное состояние тянется месяцами. Одни переживают это легко, другие мучаются от зуда, жажды и прочих малоприятных ощущений. Некоторые и от боли с ума сходят. Если у тебя будет все плохо, Ярослава, я тебя заберу к себе не смотря ни на что. Это, надеюсь, понятно? Я теперь в ответе за твою жизнь.

– Я поняла, Стас, – вздыхаю я. – Ладно, надеюсь, все обойдётся. Скоро буду!

Я отключила телефон, и быстренько оделась. Голубая кофточка, синий сарафан с огромными, голубыми пионами, вышитыми мамой по подолу. У меня много было таких сарафанов. Мама у меня известный мастер по вышивке! К ней за заказами в очередь за полгода выстраиваются! Плотная, синяя сумка из заморской ткани "джинси" тоже расшита голубыми узорами, но это уже не просто украшение, а оберег. Мою сумочку ни украсть нельзя, ни испортить! Ну, разве что, волхвы позарятся, что рунное старое письмо знают. Телефон осторожненько положила в кармашек и направилась в кухню. Зачаровать, что ли?

На кухне дым стоял коромыслом. Мама нажарила уже целую гору котлет, большую жаровню картохи с печенью. Папа устроился у окна с газетой и чашкой утреннего кофе.

– Что-то ты рано, – хмыкнул он. – Обычно до обеда в выходные валяешься.

– Серёжка, разбудил! – мрачно ворчу я. – Пап, а сколько стоит зачаровать вещи от поломок?

– Смотря что, на сколько и для чего ты хочешь зачаровать, – невозмутимо отвечает папа. – А тебе зачем?

– Ну, так, просто… – вздыхаю я. – Просто я будильник сломала. Нечаянно. И ещё зубную пасту… купить надо, – я поймала мамин ошарашенный взгляд, ехидный папин и со скорбным видом пояснила. – Я теперь все время так все ломать буду, пока не привыкну. Стас говорит, это может и несколько месяцев продлиться.

– Ну, тогда нужно сразу всю квартиру зачаровывать! – смеётся папа. – А заодно и лестницу и скамейки во дворе! А ты что зачаровать хотела?

– Мобильник, – я подсела за стол, немедленно получив законную кружку с чаем. – Боюсь его даже в руки брать!

– Что, все так серьёзно? – нахмурилась мама.

– Угу, – вздохнула я. – Хочешь, покажу? Тебе что не жалко?

– Мне все жалко! – тут же пошла на попятный мама. – Я тебе и так верю.

– Ну, значит, поищем хорошего мага, – невозмутимо сказал папа. – К слабому идти смысла нет. Уж лучше один раз раскошелиться, но зато потом не переживать, что чары не выдержат или спадут в самый неудобный момент.

– У меня есть один маг из клиентов, – задумчиво сказала мама, выкладывая очередную партию котлет. – Поговорю с ним.

– О, котлетки! – радостно пискнула я и, ощутив, что за переживаниями нешуточно проголодалась, набросилась на еду. А, вот, остановиться уже не смогла, пока не смела все подчистую. Гору котлет, картошку с печёнкой, булочки, овощное рагу и даже вчерашние, недоеденные Серёжкой, блины! Встретилась с изумлённым взглядом отца и растерянным мамы. Осознала. Смутилась. – Упс! Я… нечаянно!

– Да-а! – вздохнула мама, собирая со стола пустую посуду. – Жданов предупреждал, что так будет, но не думала, что так скоро. Ярочка, ты не переживай. Я ещё картошки нажарю. А папа пока бутербродами перекусит.

– Перекусит, – соглашается папа и ехидно добавляет. – Вот, Веся, теперь вместо четырёх человек надо готовить на трёх и одного очень голодного оборотня!

– Ничего, это пройдёт, – мама улыбается, но как-то вымученно. Да, моим родителям привыкать ко мне такой, наверное, тоже нелегко. Может, Жданов прав и мне стоит переехать?

– Боюсь, что уже нет, – поморщилась я, только теперь осознав, что и Жданов и Лёшик и тот врач из больницы не зря всполошились. Я действительно больше не человек и никогда прежней уже не буду. А какой я стану? Ловлю себя на мысли, что все ещё голодная. Глаза так и шарят по кухне, ища чего бы ещё сожр… м-м-м скушать? Нет, пожалуй, всё-таки сожрать! – Это уже навсегда. Так, пойду-ка я к Жданову! Он сказал, к нему прийти.

И, подхватив сумку, я направилась на улицу.

~3~ Мать

Стас меня уже ждал у ворот, причём одетый не как обычно, а в приличный костюм. Оценив меня взглядом, он кивнул.

– Сойдёт.

– Мы куда-то идём? – догадалась я.

– Да, – кивнул он. – Извини, что не предупредил сразу. Просто все стало известно в последний момент. В общем, я нашёл твою настоящую мать. И сейчас мы идём к ней.

– Да, разве это мать, что в детдоме дитя оставила?! – ворчу я. – А как ты её нашёл?

– Да, уж, пришлось покопаться, да старые связи поднять, – смеётся Жданов, направляясь вдоль по улице. – Навестил я дом малютки, откуда тебя твои родители забрали, потом роддом, где ты родилась. Вот, там и откопал случайно старые бумаги, где сохранилось имя родившей тебя женщины. Потом обратился по старой дружбе в СИН. Там мне дали адрес.

– А оно мне надо? – скептически хмыкнула я, шагая рядом. – У меня уже есть родители, которые меня любят. И других мне не надо!

– Знаешь, я думаю, всё-таки стоит, – отвечает наставник. – Хотя бы знать будешь, от кого родилась. А там, может, и отца твоего найдём. Видишь ли, мать у тебя чистокровный человек. Хм… ну, относительно чистокровный. Значит, суть оборотня ты унаследовала от отца. Скорее всего, она испугалась, что понесла от нелюди и потому отказалась. Правда, вопрос, а почему она отцу тебя не отдала? Да, и вообще не указала кто отец. Обычно, у таких, как ты, отказников всегда пометка есть, мол, возможно имеет скрытые гены такого-то рода.

– Я вообще, если честно, не понимаю, как можно своего ребёнка отдать в чужие руки? – проворчала я.

– Ну, вот, и увидим, – хмыкнул Стас. – Так, Ярослава, тебе придётся набраться и мужества и терпения. Нам нужно перейти через дорогу. Несколько раз.

Я вздрогнула и невольно попятилась назад. Вот, оно мне надо, ради какой-то чужой мне женщины терпеть такие мучения?

– Надо, – веско сказал Жданов и заглянул в глаза. – Ну, в самом деле, не будешь же ты всю жизнь жить, вздрагивая от каждой встречной машины? Или ты решила в глухом лесу поселиться?

Стало стыдно.

– Нет, я пойду, – буркнула я и решительно шагнула вперёд. – Зачем он только привязался, этот глупый страх! Неужели, он мне теперь всю жизнь будет портить?

– Вот, и правильно, – кивнул Стас и направился дальше, сворачивая к проезжей части. – И вовсе твой страх не глупый, Ярослава. Тебе нечего стыдится. Несмотря на то, что проснулась почти здоровой, ты была на грани жизни и смерти. Может, даже, и поцеловала тебя Милосердная, а потом и Жива свою метку оставила. Или сам Велес-Привратник решил, что в Ирий тебе ещё рано. Про то нам, смертным, не ведомо, то дела божеские. А только и страх твой оттуда. Душа твоя Нави коснулась. Тело-то восстановилось, а душа так и осталась израненной Навьим холодом. И исцелит её только время и любовь. А пока, – Стас хмыкнул. – Ну, вот, а ты боялась! Мы уже перешли. Видишь, стоит тебе отвлечься и не думать о машинах, и уже не так страшно. Верно?

– Верно, – я оглянулась на пешеходный переход, который мы только что прошли. Заслушавшись Стаса, я и в самом деле почти не заметила, как мы миновали его. – Выходит, если я постараюсь, я смогу справиться со своим страхом?

– Можешь, – кивнул он. – Только не надо лезть под машины. Запомни, тебе понадобится много времени и терпения. А пока будем ходить пешком. Это полезно для здоровья.

Идти пришлось довольно далеко, в самый центр города. Прогулка стала для меня тем ещё испытанием! Чем ближе мы подходили, тем чаще мимо проезжали автоботы, автобусы, мотоботы и даже огромные аэроэкпрессы! Стас полдороги чихал, зажимал уши и глухо ворчал, что только люди, могут жить в таких условиях. Женщина по имени Анжелина Войховская жила в красивом, высотном доме на Императорском Проспекте. Лифт, ещё одно полезное изобретение современных магов, вознёс нас на восьмой этаж. И вот она, заветная дверь. Открыл нам мужчина, довольно худощавый, в белой рубашке и жилете поверх него. Кажется это был дворецкий.

– День добрый, – сказал Стас. – Граф Всеволод Войховский, здесь проживает, верно?

Граф Войховский. Это, выходит, муж той дамы, о которой говорил наставник? Что ж, разберёмся.

– А вы, судя по всему, Станислав Жданов, – мужчина вежливо поклонился и посторонился, пропуская нас внутрь. – Я сейчас доложу о вашем визите. Прошу, располагайтесь!

Он провёл нас в просторную комнату с диковинными статуями, большим аквариумом во всю стену и витражными окнами от пола до потолка. А потом исчез.

– Чаю? Кофе? – спрашивает дворецкий, неожиданно появляясь рядом.

– Благодарю, но не стоит, – качнул головой Жданов. – Ярослава, ты чай будешь?

Ответить я не успела. При упоминании еды желудок выдал скорбную руладу, заставив меня покраснеть. Ну, ё-моё! Там чёрная дыра, что ли?

– Я понял! – улыбнулся дворецкий. – Мария, накрой на стол! И принеси к чаю пирожков, там, булочек… ты, девочка, что больше любишь?

– Давайте всего и побольше, – ответил за меня Стас. – Желательно мяса. У Ярославы период активного развития.

Я смутилась окончательно и лишь криво улыбнулась, так и не сумев выдавить из себя ни слова. Вслед за дворецким мы прошли в гостиную. Там нас и ждала, сидя в кресле, красивая, ухоженная женщина с густыми, чёрными волосами и пронзительным взглядом зелёных глаз. Графиня Войховская. Мать. Я поняла это сразу. Чётко. Словно что-то там, внутри, узнало её. А ещё стало ясно – я пошла в папу. Хотя, глаза у меня тоже зелёные. Вот, точно такого же, прозрачно-изумрудного оттенка. Колдовские глаза, как их любит называть папа. Рядом с ней сидел представительный мужчина с красивым лицом, в дорогом даже на мой, неискушённый взгляд, костюме. Видимо, это и был граф. Пока я рассматривала женщину, мужчина поднялся, приветствовал Стаса и пригласил присесть. Женщина нахмурилась и нервно проворчала.

– Ужасная невоспитанность! Разве можно так… себя вести?!

– Не вам меня упрекать, – насмешливо ответила я, неожиданно успокоившись. – Вы потеряли на это право.

– Тогда зачем ты меня искала? – удивилась она.

– Не я. Стас искал, – буркнула я и уселась в свободное кресло. – Я лишь хотела посмотреть, какие они, женщины, которым собственные дети не нужны? Хорошо, что вы от меня отказались. Я бы не хотела стать такой… холодной и бездушной!

Стас только хмыкнул, но замечание делать не стал из чего я сделала вывод, что права. Впрочем, нарываться я не стала. А потом в комнату вошла ещё одна женщина в униформе домработницы, толкая перед собой столик на колёсиках, заваленный всяческой едой. И я пропала для общества! Честно, я пыталась вести себя прилично или хотя бы остановиться, но не смогла. Смела все, что было, не оставив даже костей! И все ещё ощущала голод!

– Наелась? – спросил спокойно Стас. – Или ещё влезет?

– Не… не знаю, – пискнула я, зажмурившись.

– Ладно, – хмыкнул Жданов. – Думаю, до кафе доживёшь, – и он повернулся к чете Войховских. – Я вас прекрасно понимаю, госпожа Войховская, и нисколько не удивлён. Собственно, нам от вас нужно только одно. Назовите имя биологического отца Ярославы. И мы исчезнем из вашей жизни как страшный сон.

– Если бы я его знала! – пробормотала графиня. И, наткнувшись на мой ошарашенный взгляд, нервно пояснила. – Пятнадцать лет назад я была молодой актрисой и у меня было много поклонников. Были среди них и оборотни. Но кто именно стал… отцом я не могу сказать. К сожалению…

– А примерно? – нахмурился Стас. – Не так уж много оборотней с таким цветом волос. Хотя бы род вы можете назвать? Кем он был?

– Можно подумать, у них это на лбу написано?! – фыркнула графиня. – Всякие были. Чёрненькие, беленькие, рыженькие… даже один полосатый случился. Но каких они родов и как зовут я не знаю. Ничем не могу помочь.

Стас поморщился, но смирился и вздохнул.

– Что ж, значит, придётся ждать, когда кровь сама проявится. А пока делать все наугад. Ярослава, ты хочешь ещё поговорить или пойдём?

– Пойдём, – кивнула я, с трудом переваривая услышанное.

Нет, я слышала о таких женщинах, что готовы каждому мужчине… кхм… проявить благосклонность. Но, чтоб вот так, даже не интересуясь именем… неудивительно, что я оказалась ей не нужна. Впрочем, не было ни больно, ни обидно. Наоборот, я испытала облегчение. И здорово, что она меня оставила! Любые родители лучше, чем она! А у меня вообще, самые лучшие в мире! Мне их сама Макошь послала! Ну, зато, я удовлетворила своё любопытство и теперь знаю, какими бывают некоторые женщины.

– Стас, а почему я все время ем? Да ещё по столько?! – уже идя по улице спросила я. – Это же ненормально!

– Что, опять проголодалась? – смеётся Жданов и поясняет терпеливо. – У тебя начался период стремительного развития. Перестройка организма требует колоссального количества энергии. До первого оборота ты так и будешь вечно голодной. Полегче будет, когда ты начнёшь есть сырое мясо. Только не то, что в магазинах продаётся, а парное, свежее. Оно даёт энергии гораздо больше любой другой еды. Особенно кровь и печень.

– Серьёзно? Я должна есть сырое мясо? – скривилась я. Однако, когда попыталась представить себе кусок сырой печёнки, как рот тут же наполнился слюной, а желудок взвыл в голодном спазме. – Ох! Да, сколько ж можно!

– Столько, сколько нужно, – совершенно серьёзно ответил Стас. – Не будешь есть – не хватит сил для первого оборота. Так и застрянешь посередине: не зверь, не человек, – чудище мохнатое! Или обращение будет каждый раз мучительно-болезненным. А то и вовсе загнёшься от истощения! – они решительно свернул направо, в небольшой, уютный дворик. – Идём сюда. Это место специально для нелюдей.

Я пошла за ним и словно волшебным образом переместилась с шумной, многолюдный улицы в тихий, увитый плющом и хмелем, дворик. Под тентами и на открытом воздухе стояли небольшие столики и стулья. Чуть дальше виднелся вход и вывеска "Райский остров". Кафе не пустовало. В тени, почти зарывшись в заросли хмеля, сидел вампир, протягивая из высокого, специально заговорённого бокала свежую кровь. Слева устроилась парочка оленей, негромко переговариваясь о чём-то и попутно поглощая экзотический салат из луговой зелени. К нам выпорхнула тётенька с обалденной фигурой и кошачьими повадками.

– О, какие волки к нам пожаловали! – промурлыкала она. – Давненько я тебя не видела! А это с тобой кто? Очередной подкидыш?

– Я не подкидыш! – обиженно ворчу я, на всякий случай отодвинувшись подальше, за спину Стаса. – У меня мама и папа есть!

– Очаровательный котёнок! – нисколько не рассердившись, рассмеялась кошка. – Итак, что будете заказывать?

– Мяса неси и побольше, – хмыкнул Жданов. – У нас тут первый голод проснулся. Надеюсь печень найдётся в твоей богадельне?

– Ха! У нас найдётся все! – фыркнула дамочка. – Уж одного голодного ребёнка точно накормим! – И она посмотрела на меня. – Ребёнок, ты что больше любишь? Свининку, говядинку? Курочек? Мр-р-рыбку?

– Я не ребёнок! – буркнула я. – Мне уже пятнадцать!

– Ах, ещё только пятнадцать! – рассмеялась кошка. – Беззаботное детство! Эх, где мои пятнадцать?! Ждите. Сейчас оформлю заказ. Возьмём всего по чуть-чуть! Свежатинку уже пробовали?

– Пока неси готовое, – отмахнулся Стас.

Кошка упорхнула внутрь, а мы пристроились под одним из тентов за столиком. Минут через десять она вернулась с огромным подносом заваленным мясом! Жареная курица, отварная говядина, копчёные рёбрышки, стейки, грудинка, ветчина и ещё что-то, чему я и названия не знала. Я набросилась на еду, с удовольствием хрустя костями. На миг усомнилась, ведь стоит все это великолепие немало, но Жданов только усмехнулся, не дав и рта раскрыть.

– Ешь и ни о чем не думай! Твоя задача сейчас расти и развиваться. Ну-ка, покажи зубки?

– Р-р-р! – попыталась оскалиться я, но зарычать не вышло.

Стас засмеялся и качнул головой.

– Нет, Ярослава, рычать как волк ты не сможешь. Ты, всё-таки, кошка. Ты будешь шипеть или ворчать по-кошачьи. Или мурлыкать, как та вертихвостка. Однако, зубки у тебя отличные. Попробуй, разгрызи вот эту косточку.

Он указал на крупное ребро и я усомнилась. Разве я смогу? Но, глянув на кучу уже обглоданных костей увидела, что там такие же, крупные, да и тех обломки да кусочки. Выходит, это я не куриные раскусывала, а все подряд? Грызанула предложенное. Ну, точно! Только осколочки полетели!

– Фига-се! Это что, у меня уже зубы изменились? И, вот, прямо и клыки есть?

Я провела языком по зубам, но ничего особенного не нащупала. Так, немного выбивается что-то из общей ровной массы, но ненамного. И совсем не мешает. Не удержавшись, даже пальцем потрогала. Клыки были. Не большие, как у зверей, но уже и не маленькие. Наконец, опустошив поднос, я почувствовала, что нестерпимый голод отступил и пришло ощущение сытости.

– Наконец-то я наелась!

– Вот, и славно, – кивнул Стас. – Запомни, Ярослава, голод – это серьёзно. Никогда не отмахивайся от него и не пытайся терпеть. Такие приступы, как сегодня, повторятся ещё не раз. Как только почувствуешь, то сразу звони мне, говори родителям или даже любому взрослому оборотню. И ешь до тех пор, пока не почувствуешь, что больше не лезет. Поняла? И лучше поскорее перейти на свежатинку.

– А после оборота приступов больше не будет? – осторожно спрашиваю я.

– Будут, – вздыхает Стас. – Голод это обратная сторона нашей силы и выносливости. Он будет всегда. Но после первого оборота голод не будет таким острым и сильным. И твои приступы будут совпадать с естественной потребностью обращаться и охотиться.

– В полнолуние? – ляпнула я.

– Выбрось, пожалуйста из головы весь этот книжный бред! – морщится Жданов. – Оборот не зависит ни от луны, ни от Земли, ни от прочих внешних процессов. Только твоё собственное, внутреннее ощущение, желание управляет им. В рамках закона, разумеется. Кстати, да! С законами ознакомься заранее. К примеру, нельзя перекидываться в людных местах, на улицах города и в зонах общего отдыха. Будешь разгуливать в шкуре – мигом получишь ошейник от нашей доблестной СИН!

– Ошейник? – удивилась я. – А, разве, не браслеты?

– Двойка тебе! – хохотнул волк. – Браслеты это для людей и вампиров. А для оборотней, способных менять структуру тела, именно ошейник, который тебя же и придушит, ежели в нем попытаешься перекинуться без разрешения на охоту.

– Ой, а нам этого не говорили, – поморщилась я.

– Ну, значит, я теперь говорю, – хмыкнул Жданов и, подложив под поднос пару купюр, поднялся. – Пойдём. Надо проверить, насколько ты изменилась.

Про современную систему исполнения наказаний нам рассказывали на внеклассных занятиях. Родилась она уже довольно давно, лет шестьсот назад или даже больше. Прежде были тюрьмы, темницы и каторги из которых преступники выходили ещё более злыми и жестокими. А ещё из них сбегали. Да, и денег на содержание тюрем и их охрану тратилось немало. А потом маги изобрели браслеты контроля, которые позволяют ограничить преступника в действиях не сажая его в тюрьму. Преступник остаётся жить, как и прежде, но не сможет покинуть определённую территорию, часть города или даже отдельный дом. Не сможет выполнять определённую работу или совершать какие-то действия.

Современные браслеты контролируют всё: сердцебиение, температуру тела, состояние здоровья, зону передвижения, действия и эмоции. И постоянно связан с центром СИН. Стоит только преступнику выйти из предписанной зоны, как на пульт дежурного уходит сигнал о нарушении. Если наказанный грубо нарушил установленные ограничения или попытался совершить ещё одно преступление, то браслет отправляет его в кому. Ну, а дальше его судьбу решает суд в лице наместника области, владетеля земли или иного представителя власти. Вплоть до имперского суда. Кстати, если преступник из благородного сословия, то дело рассматривается сразу в имперском суде.

Мы уже почти дошли, как раз свернули на улицу, где был дом Жданова, как неожиданно из калитки одного из соседних домов выскочил дяденька в рубахе и штанах, заляпанных кровью. Поспешно закрыв калитку, он привалился к ней, потихоньку сползая вниз и одновременно ворча что-то под нос. А потом, увидев нас, подскочил, облегчённо вздохнув, и отвесил земной поклон.

– Ладой заклинаю, Станислав Игоревич! Помоги! Что хошь за помощь проси! Только прибей на… – заметив меня, мужик подавился словом, сглотнул и умоляюще воззрился на волка. – Свинью, Станислав Игоревич, того…

– Да, ладно? – хмыкнул удивлённо Стас. – Сан Саныч, ты не можешь свинью зарезать? Серьёзно?

– Это не свинья, Станислав Игоревич, это настоящая химера! Навье порождение, не иначе! Я чего её резать-то. Сына, слышь, подрала! Тварь! Вот, как есть, химера! Я её все утро… скотину этакую… а она ни в какую! Жена с сыном во двор выйти боятся! Сделай милость, прибей заразу! Я тебе что хошь…

– Печёнку отдашь? – хмыкнул Жданов и покосился на меня.

– Да, хоть всю её забирай! – с чувством выдохнул сосед.

– Не, Саныч, всю не возьму, – смеётся Стас. – Куда мне столько? А у тебя семья. Кормить надо. А, вот, печёнку, это да! Это я уважаю. Ну, давай, показывай свою химеру. Ярослава, ты как? Со мной пойдёшь или тут, снаружи постоишь?

– С тобой! – попросилась я. – Уж больно любопытно глянуть на свинью-химеру!

Сосед осторожно открыл калитку, заглянул, плюнул и погрозил кулаком.

– У, скотина! Все, допрыгалась ты у меня! И на тебя управу нашёл!

Свинья была и впрямь здоровенная. Нагло хрюкнув, она развернулась боком к хозяину, демонстрируя полное презрение к его угрозам, и продолжила раскапывать клумбу с цветами, уже и так порядком испорченную. Но потом она учуяла Стаса. Резко развернувшись, животинка сипло вякнула, присела со страху, а потом подпрыгнула и с истошным визгом кинулась прочь, пробуксовав всеми копытами по несчастной клумбе, и, выдрав из земли плетёную оградку. Стас с невероятной скоростью рванул к ней ещё когда она только присела. Миг, другой и визг оборвался. Огромная туша рухнула к ногам волка. А из разорванного горла хлынула кровь.

– Готово, Сан Саныч, – хмыкнул Стас, облизывая окровавленные пальцы. – Тащи нож и разделывай.

– Ты ж мой спаситель-благодетель! – радостно воскликнул сосед. – Сейчас, Станислав Игоревич! Я живо! Буся! Бусинка! Тащи нож скорей! Да, мешочек для мяса прихвати!

Сосед ушёл в дом, а Стас склонился к свиной туше и зачерпнул в пригоршню крови, все ещё вытекавшей из горла свиньи. У меня от этого зрелища пересохло во рту и так сильно захотелось пить, словно я весь день на солнцепёке провела, без глотка воды! Глотнув крови, Стас набрал ещё и предложил.

– Будешь?

– А оно точно вкусно? – с сомнением спросила я. Однако мысль о крови уже не казалась такой крамольной, как раньше. Кажется, я готова сдаться.

– Давай быстрей, а то сейчас свернётся! – поторопил Стас.

Что-то внутри подсказало, что свернувшаяся кровь тоже съедобна, но уже не то. Как мороженое, которое растаяло, а потом снова замёрзло. С виду похоже, а на вкус… короче, я, наконец, решила довериться наставнику и ощущениям и резво поскакала к туше. Кровь на вкус оказалась просто восхитительной! Сладкая, чуть солоноватая, она освежила, придала сил и утолила жажду практически мгновенно!

– Ну, что, вкусно? – насмешливо спрашивает Жданов, глядя, как я вылизываю ладошку.

– Угум! – довольно отзываюсь я и набираю ещё пригоршню.

Свиньи хватило ещё на три моих ладошки и одну Стаса. А потом кровь закончилась. Жаль. Я старательно вылизала ладошки до блеска. Но тут к нам подошёл сосед.

– Станислав Игоревич, вот… ой, чур меня!

Это он меня увидел. Ну, я же не умею, как Стас, аккуратно лакать. Он, вон, даже не запачкался! А у меня и руки уже в крови и лицо. Я ещё и улыбнулась дяденьке. Приветливо, так, во все новообретённые клыки.

– Ярослава! – простонал, едва сдерживая смех Стас. – Иди, умойся, чудовище! Не пугай народ.

И он махнул рукой в сторону бочки с дождевой водой. Пока я умывалась, Жданов с соседом разделали свинку и упаковали печёнку в отдельный, тканевый мешок для хранения мяса. Эти мешки не промокают и сохраняют мясо свежим очень долго, даже без холодильника. У мамы такие мешочки тоже есть. Распрощавшись с соседом, Жданов направился к себе. Ну, и я пристроилась со стороны мешка. И, вот, интересно, если кровь оказалась такая вкусная, то печёнка мне тоже понравится? В подливе, между прочим, я её очень даже люблю. Правда, кажется мне, что Стас вовсе не собирается её готовить.

– Что, понравилось? – мигом разоблачил меня Жданов. – Хочешь и печёнки отведать?

– Ну, если не жалко, – я покосилась на мешок.

– После тренировки, – усмехнулся он, входя в дом.

С этого дня Стас начал работать со мной вплотную. Именно работать, а не возиться, как вначале. Вернее, мы работали с ним вместе. Над моим телом. Как только где-то начинало болеть, зудеть или чесаться, я говорила об этом наставнику. Он смотрел и давал нужные нагрузки на нужные мышцы и части тела. Постепенно я обрела уверенность в себе и больше не боялась выполнять упражнения, связки и прочие акробатические трюки, которые с каждым днём становились все сложнее. Да, и Стас теперь не уговаривал, а давал чёткие команды. Но не давил, как школьный физрук, заставляя выполнять каждое движение в совершенстве. Не ругал и не морщился, если я что-то сделала неточно.

Иногда приходилось пропускать школу. Во время приступов голода, например. Жданов сам звонил, договаривался, объяснял родителям. Иногда я оставалась у него на пару дней. Однажды я проснулась ночью от странного удушья и позвонила Стасу. Он без звука пришёл, забрал к себе и объяснил, что это моё тело начинает пытаться обрести вторую форму. Что ипостась формируется тоже не сразу, а постепенно и такие приступы частичного превращения тоже будут случаться. Чем дальше, тем чаще и сильнее.

Параллельно я пыталась доучиться в школе. Правда, получалось криво. Чем ближе экзамены, тем больше я провожу времени у Стаса, занимаясь совершенно другой подготовкой. Но всё-таки я учёбу не забрасывала и, как могла, готовилась к выпускному экзамену. Лёшик ржал и прикалывался, порой ехидно комментируя мои усилия. Я на него не обижалась, но и не молчала, тоже прикалываясь над его промахами. Прикрывала прогулы и тут же ехидно дразнила, нарываясь на ответку. Наши перепалки выбешивали весь класс, ставили в тупик многих преподавателей. Ехидные реплики и насмешки мгновенно взводили тело в состояние боевой готовности. Так уж повелось, так устроено природой, что кошачий род и волчий вечные враги-соперники. Нет, Лёшик не стал мне врагом. Он по-прежнему был моим другом. Вступался за меня перед старшими, прикрывал промахи, а то и на себя брал мою вину, отмазывая перед преподавателями. Выбешивал своим извечным "дай списать" и в то же время делился карандашами и ручками, когда мои лопались в руках от лишнего усердия.

Прежние мои подруги как-то исчезли из жизни, отстранившись. Да, и бесы с ними. Меня занимали совсем другие переживания. Я пыталась справиться с собственным, постоянно меняющимся телом. Сила и энергия то бурлили фонтаном, ища выхода, то наоборот, иссякали, нагоняя тоску и тогда я ощущала желание ломать и крушить все подряд, огрызалась на малейшее замечание. Карандаши, ручки, техника, посуда, в моих руках ломалось абсолютно всё!

Родители терпели и сломанные вещи, и неуёмней аппетит. Приступы бешенства, перепады настроения и частичные трансформации, которые я не могла никак контролировать. Терпели, волновались и переживали за меня, но ни в какую не соглашались на мой переезд к наставнику, аргументируя это тем, что не желают отсиживаться в сторонке, когда мне плохо, и хотят помогать хоть чем-нибудь. Отступился от их решительности даже Стас. Только в самые тяжёлые или опасные моменты он забирал меня к себе. Остальное время я проводила дома. Только Серёжку отправили к бабушке аж на месяц раньше срока. На всякий случай. Впрочем, братишка неожиданным каникулам обрадовался.

~4~ Обращение

Экзамены, среди всей этой кутерьмы, подкрались незаметно. Просто однажды я проснулась и поняла, что уже всё. Учёба закончилась. А ещё, что вчера я разбила будильник. Очередной! И теперь опаздываю на экзамен по русскому! Сорвалась с места в ураганном темпе. Натянула первый попавшийся сарафан и блузку, стырила с кухни пирожок, подхватила сумку и скатилась с лестницы во двор, едва не сбив по дороге соседку, тётю Раю. До школы долетела за десять минут, впервые плюнув на свои страхи и сократив дорогу через проезжую часть. Лёшик уже дежурил у ворот, грызя от беспокойства когти.

– Ты где была?! – накинулся он с ходу и тут же, вцепившись в мою руку, поволок внутрь. – Быстрее! Там сейчас последняя пятёрка пойдёт!

– Проспала, – вякнула я, едва поспевая за волчонком вверх по лестнице. – Будильник накрылся.

– А телефон? – рычит Лёшик.

– У Стаса вчера забыла, – виновато вздыхаю я.

Впрочем, мы уже добрались до нужного класса.

– Где вы были? – шипит староста.

– Отвали! – отмахивается Чёрный. – Главное, что успели. Ну, и какой это по счёту будильник? Десятый?

– Одиннадцатый! – огрызаюсь я.

– Может, уже начнёшь чутью доверять? – ехидно поддел Лёшик. – Я же без будильника обхожусь. И, между прочим, ещё ни разу нечаянно не опоздал!

– Ага, только специально! – фырчу я. – Вот, как оно появится, так и начну!

– Оно не появится, пока ты будешь покупать будильники!

– Может, уже заткнётесь, наконец? – возмущённо ворчит кто-то из ребят, собравшихся возле класса.

– Реально, достали! – соглашается ещё один.

– Терпите, люди! – ржёт Лёшик. – Недолго осталось!

Но тут открылась дверь, и из неё вышли пятеро одноклассников. Наша классная оглядела собравшихся, остановилась на нас с Лёшкой и кивнула.

– Явились, всё-таки! Так, кто у нас остался? Фирсанова, Чёрный, Шатрин, Коломейцева и Зенко! Заходим. Берём билеты. Отмечаемся. Садимся на пронумерованные места. Тишина! Услышу хоть звук и всем пятерым не засчитаю экзамен! Это понятно? Так, Чёрный, какой билет?

– Пятый! – бодро ответил Лёшик и потопал к дальнему столу. Повезло блохастому. Он успел к экзаменам выучить всего пять билетов, которые более-менее знал.

– Фирсанова? – классная смотрит на меня.

– Девятнадцатый! – говорю я и устраиваюсь на привычном месте, чуть впереди Лёшика.

Теперь нужно успокоиться, сосредоточиться… однако, ни того ни другого не получилось. Сначала зачесалось в боку, потом в колене. Потом на спине. Я пыталась игнорировать, терпеть, но выходило только хуже. Зуд становился нестерпимым.

– Яра, ты чего? – тихо, чтобы не услышали преподаватели, спросил Лёшик.

– Не знаю, – так же тихо, чтобы слышал только волчонок, отвечаю я, уткнувшись в листок.

Снова зуд, на этот раз под лопаткой. А-а! Я там даже почесаться не могу!

– Фирсанова, тебя блохи заели? – спрашивает входящая в комиссию завуч. – Ты чего вертишься?

Но тут с места вскочил Лёшик.

– Тамара Викторовна, у Фирсановой первый оборот! Её надо к наставнику отвести!

– Сядь на место, Чёрный! – резко крикнула завуч. Какие ещё обороты?! У нас экзамен!

– Да, как скажете! – Лёшик демонстративно уселся за парту. – Только когда она превратится в голодного зверя не говорите, что я не предупреждал!

– Какого ещё зверя?! – хмурится завуч.

– Судя по всему, в снежного барса, – пожал плечами Лёшик.

– Идите! – неожиданно махнула рукой классный руководитель. И добавила уже заведующей. – Тамара Викторовна, к сожалению, этот… кхм… процесс не поддаётся контролю. Дети не виноваты, что так случилось.

Лёшик не стал собирать даже вещи и сумки. Просто вцепился в меня и поволок из класса.

– Давно началось? – хмуро спросил он, когда уже спускались по лестнице.

– Не знаю, – тихо простонала я. – С утра не до того было. Не обратила внимания.

– Так, звони Стасу!

– У меня телефона нет.

– Тьфу ты! Сам позвоню, – мы доползли уже до фойе и он сгрузил меня на скамейку. – Але! Стас, у Фирсановой оборот начался!

– Оборот? – услышала я неожиданно голос наставника, доносившийся из Лешкиного телефона. – Это точно?

– Точнее некуда! Она уже вся чешется! И запах проявился. Она барса! Мы с экзаменов ушли и сейчас ползём к тебе. Стас, а что случилось?

– Так, умник, сейчас доведёшь её до моего дома и живо дуй в стаю! Ты понял? У нас… у меня вызов. У неё точно род барса?

– Да, что я барсов не знаю? – обиделся Лёшик.

– Хорошо, – вздохнул Жданов и неожиданно обратился прямо ко мне. – Ярослава, слышишь меня? Должна уже слышать.

– Ага, – обалдело ответила я, забыв на время про чесотку.

– Хорошо. У меня дома гость. Как раз из барсов. Не пугайся его, Ярослава, этот мой давний, хороший друг. Он поможет тебе с оборотом. Алексей, а ты, как отведёшь Ярославу, сразу же, без промедления в стаю! Я жду!

Короткие гудки возвестили отбой. Лёшик вздохнул и потащил меня дальше.

– Давай, шевели ластами! – ворчит он. – Немного осталось.

– А вызов это что? – спрашиваю я, чтобы хоть немного отвлечься от зуда.

– Вызов на поединок, – пыхтит Лёшик. – Смертельный. Не всегда, но чаще всего. За самку, за территорию или за личное оскорбление. Судя по тому, что меня вызывают в стаю, поединок будет за территорию. Значит, и отец будет драться. И дядя. И Стас. Вожак, страж и наставник. И не начнут, пока не соберутся все члены стаи. Если наши проиграют, то стая отойдёт под другого вожака. Так, почти пришли. Ещё немного.

– Дай родителям позвонить, – прошу я, чувствуя, как начинает мутиться сознание. – Или сам… скажи, что меня не будет… пару дней…

– Я позвоню! – рыкнул Лёшик. – Идём! Тут всего пара шагов осталась! Вон уже ворота видно! Яра!

– Не говори, что Стаса нет, – прошептала я.

– Фирсанова, не отключайся! – рычит Лёшик. – А, зараза! Температура поднялась. Яра! Яра, давай! Ещё чуть-чуть! Нельзя на улице. Людей распугаешь! Ну, давай!

Он вцепился в меня, словно клещ и таки доволок до калитки, втащил внутрь и даже как-то добрался до двери. А потом придушенно охнул.

– Ек-макарек! Так это… я пойду, ага!

И смылся, оставив меня одну. Зараза! Вот, погоди у меня! Я вырасту! Выучусь! И тогда… дверь неожиданно поддалась и я ввалилась в прихожую. Кожу жгло огнём. По всему телу перекатывались волны нестерпимого жара. Не в силах стоять, я поползла вперёд. И, вдруг, осознала, что не одна здесь. Запах, лёгкий и настойчивый, окутал все вокруг. Запах солнечного утра и хвойного леса с лёгким привкусом тмина! Он дразнил и манил одновременно. И я никак не могла понять, нравится он мне или нет.

– Так, и кто тут у нас? – раздался совсем рядом голос. Определённо мужской, глубокий, мягкий, словно бархатный, с лёгкой хрипотцой. Он прошёл, казалось, сквозь меня, отозвавшись внутри приятной дрожью. – О, киса! Подросток-полукровка кошачьего рода на грани оборота. Супер! Ты чья, киса?

– Жданова, – тихо пискнула я, сообразив, что это и есть тот самый друг Стаса. – Он не может приехать. А ты его друг, да?

– Верно, – отозвался тот и достал телефон. – Стас! Это как понимать? Что? Какой, к демонам, поединок?! У них что, другого времени не нашлось? Стас, если ты сдохнешь, я тебе этого не прощу! Ты меня знаешь.

– Да, не могу я, Рик! – доносится из телефона сердитый голос наставника. – Это дело стаи, и я даже отказаться не могу. Прошу, займись девочкой. Она твоего рода. Тебе с ней проще будет!

– Проще?! – неожиданно рявкнул барс, но тут же глянул на меня и понизил голос. – Я займусь. Вот, только, не уверен, что именно тем, чем надо! У нас связь! Полная и, по ходу, уже взаимная. Можешь развлекаться там дальше, наставник!

– Рик, ты с ума сошёл? – придушенно рыкнул Стас. – Рик, она же ещё ребёнок! Связь не может быть истинной! Это…

Барс выключил мобильник, оборвав вызов, и шагнул ко мне, сразу заслонив собой все пространство. Эх, а я не успела его рассмотреть! Его вкусный запах дурманит голову, словно шампанское, которое я тайком пробовала на Новый Год. А потом сильные руки подхватили меня как пушинку и понесли. Ох, как же хорошо! Барс принёс меня в гостиную, осмотрелся и уложил на шикарный, мягкий ковёр, пробормотав, что его не жалко и это проблемы Стаса.

– Ну, что, малышка, давай знакомиться? Меня зовут Седрик. Лучше просто Рик. А тебя?

– Ярослава, – отзываюсь я и улыбаюсь. – Можно Яра.

Теперь я могу рассмотреть его. Простые, чёрные джинсы, синяя футболка без всяких надписей. Рукава короткие и видно, как от каждого движения под кожей перекатываются мускулы. Но он не похож на рекламных качков. А ещё он двигается так тягуче-плавно, завораживающе. И у него белые волосы, как у меня. Только короткие. И пронзительные, синие-синие глаза.

– Давно чесаться начало? – спрашивает он.

– С утра ещё, – честно признаюсь я. – Только я не обратила внимания. Опаздывала на экзамен. Ай!

Зуд, про который я забыла, пока разглядывала нового знакомца, навалился с новой силой. А потом все тело пронзила яркая вспышка боли.

– Ну, вот, началось, – тихо проворчал Рик, решительно пресекая мою попытку встать. – Лежи, лежи, малыш. Сейчас ещё и не так скрутит. Закрой глаза. И слушай. Я помогу тебе.

Голос заворожил, заставляя расслабиться и довериться. И новая вспышка боли показалась уже не такой страшной. Потом за ней пришла ещё одна и ещё. Боль зарождалась где-то в спине и огненным шаром расходилась по всему телу, перекидываясь на руки, ноги, голову. Эти вспышки повторялись все чаще, до тех пока не слились в одну, сплошную, пульсирующую боль, терзавшую тело. Рик говорил со мной и его голос не давал мне утонуть в этой боли. Словно несгораемый плот, на котором я плыву по огненной реке, которой нет конца. Я держалась за его голос, словно за этот, спасительный плот. А когда он протянул руку, чтобы погладить по волосам, я вцепилась в неё руками и даже, кажется, зубами, успевшими к тому времени изрядно отрасти. Барс без звука стерпел все, ни на минуту не переставая со мной говорить, не меняя мягкого, чуть урчащего тона, который завораживал. Кажется, я кричала, хрипела, плакала и скулила. Иногда, сквозь пелену боли до меня начинали доходить его слова.

– Молодец, котёнок! Ты умница. Скоро всё закончится. Боль уйдёт. И будет все хорошо. Уже немного осталось. Совсем чуть-чуть.

Кажется, что-то подобное мне говорил Лёшик. С тех пор прошла уже вечность! Однако, этим словам я верила. Вот, ему, этому странному незнакомцу, я верила. И, таки, да, все закончилось. Боль начала стихать, ослабевать, разжимая свои тиски. Жар, плавивший тело, тоже ушёл. И, наконец, убедившись, что боли больше нет, я рискнула пошевелиться и открыть глаза. Упс! Смущённо разжала зубы, осознав, прокусила руку барса почти… да, какое там почти! До самых костей! Едва вовсе не откусила! Виновато кошусь на барса, но тот только снисходительно улыбнулся и погладил по голове.

– Ну, что? Пришла в себя? Так, теперь надо поесть. Пошли грабить кухню.

Поесть это хорошо! Это просто замечательно! Но, как только я попыталась, встать, тут же грохнулась обратно, на ковёр. Руки-ноги почему-то отказывались слушаться. Странно! Чего это они? Я посмотрела на свои ладони и зависла. Вместо рук были лапы! Широкие, белые, с черными пятнышками и приличными, острыми когтями! Лада-пресветлая! Оборачиваюсь. Ну, точно, и ноги тоже! И вся я! Вот, почему не получилось ходить. Я теперь зверь! А хвост тоже есть? Извернулась, пытаясь рассмотреть себя, но получалось плохо, и я, в итоге, снова рухнула на ковёр. Ой-ё-о! А с ковром-то что?! Откуда это такие дыры? Словно его порезали, причём старались долго и усердно! Но, я же точно помню, что он был целый! А теперь одни тряпочки. Неужели я? Осторожно примеряю свою лапу к дырам. Ну, точно. Это я. Разодрала, видно, когда… нет, не хочу вспоминать. Было и прошло. И слава богам! Рядом раздался тихий смех.

– Да, да, это ты, малышка! – весело сказал Рик. – Не бойся, Стас тебе и слова не скажет. Так, давай помогу разобраться. Поднимайся. Помним, что у нас четыре лапы, а не две ноги. И вперёд. Иди так, словно ползёшь на четвереньках.

Я попыталась. Сначала даже получилось. Но потом я запуталась в конечностях и, под смех Рика, снова рухнула на изодранный ковёр. Ага, тебе хорошо! Ты вон какой! Небось, чистокровный! Все с детства знаешь и умеешь! А я… ох, и сказала бы я! Но из горла вырвался только странный звук, похожий не то на придушенный мяв, не то на сиплый скулёж. Впрочем, кажется, Рик меня понял и так. Перестав смеяться, он сел рядом и заглянул в глаза.

– Прости малышка! Прости, я не подумал, что ты обидишься. Просто, глядя на тебя, я самого себя вспомнил. Ведь, и у меня был когда-то первый оборот. Тоже за хвостом гонялся. И заносило на поворотах. А однажды я влез головой в горшок с молоком! И бегал с ним на голове минут десять, пока не наткнулся на старшего брата, который разбил горшок. Ох, и задал он мне трёпку! Да, и от матушки потом досталось на орехи. И за горшок, и за молоко. И за то, что влез на кухню без спроса.

Правда, что ли? Я недоверчиво смотрю на барса, пытаясь представить его маленьким. Представлялось, почему-то плохо. Ну, разве может, вот, он быть неуклюжим? А Рик легко и невероятно быстро, одним движением поднялся на ноги и принялся раздеваться. Моя голова плюхнулась на ковёр. Упс! Когда это я успела к нему на колени взобраться? Увидев Рика совсем без одежды, я тут же зажмурилась и даже морду в лапы спрятала. Но уже в следующую секунду услышала над ухом тихое, но настойчивое урчание и в ухо ткнулся холодный, влажный нос. Приоткрыв один глаз я увидела… барса! Ну, да, настоящий, такой, здоровенный зверь, каких я до сих пор только в зоопарке видела, да по Сети, стоял рядом со мной и увлечённо обнюхивал. А потом насмешливо фыркнул и подтолкнул носом.

Ну, и долго ты будешь валяться?

Я не услышала слов ни мысленно, ни как-то ещё. Просто ворчание и жесты барса сами собой сложились в смысл. Я их просто почувствовала. Всем существом. Самой глубинной сутью, которая сама сложила жесты и звуки в привычные слова. Теперь я уставилась на него уже во все глаза. А барс снова требовательно подтолкнул.

Вставай!

Я поднялась на все четыре лапы и нерешительно потопталась на месте. Барс тихо рыкнул и медленно шагнул вперёд.

Повторяй!

Я попыталась шагнуть так, как это сделал он. И, неожиданно, у меня получилось. Неуклюже, коряво, но я, хотя бы, не упала. А потом шагнула ещё, уже уверенней, осознав, наконец, как нужно правильно.

Молодец!

Одобрительно рыкнул барс. Я шагнула ещё, и от радости из горла вырвалось победное "мрявк!", отчего барс рухнул на ковёр, уткнулся в лапы и затрясся от хохота.

Ах, так, да? Большой и сильный, значит? – сердито заворчала я и прыгнула, норовя вцепиться в длинный, пушистый хвост. Но хвост исчез, как и сам барс, который, все ещё хихикая, лениво отпрыгнул в сторону, ускользнув из моих лап в самый последний момент. А его пушистик щёлкнул меня по носу, дразня и подначивая. На смену злости тут же пришёл азарт и желание непременно поймать ускользающую конечность. Следующие несколько минут я самозабвенно гонялась за хвостом Рика, и не заметила, как мы оказались на кухне.

Здесь пахло мясом, щами и укропом. От этих запахов закружилась голова и голод, тот самый, дикий, вновь напомнил о себе. Пришлось прервать игру. Барс меня прекрасно понял и направился к холодильнику, где у Стаса всегда было свежее мясо. Однако, открывать его барс не стал. Только обнюхал, поморщился и фыркнул. Потом прошёл в дальний угол и так же обнюхал вход в подпол.

Как так?! У Стаса раньше всегда было в запасе мясо! А тут пусто.

Ой, это из-за меня, – смущённо пищу я, надеясь на то, что если я его понимаю, то и у него, наверняка есть такая же "переводилка". – Стас сегодня собирался охотиться, потому что вчера я все его запасы доела.

Переводилка по всей видимости, сработала. Во всяком случае Рик вздохнул и отошёл от подвала, о чём-то задумавшись. А потом коротко рыкнул.

Иди во двор. Я сейчас буду.

С передвижением я уже освоилась, пока гонялась за его хвостом. Больше проблем не было, и тело не подводило, раз и навсегда запомнив правильные движения. Кивнув барсу, я умчалась во двор, радуясь неизвестно чему. Весь мир был такой яркий, заманчивый и прекрасный, что казалось, в нем нет места ничему плохому. Пока Рик менял ипостась и одевался, я носилась по лужайке, кустам и площадкам, гоняясь за бабочками и стрекозами. Рик вышел, уже одетый в джинсы и футболку. В руках какой-то аппарат, напоминавший странный телефон, который он тут же спрятал в сумку. А потом направился в гараж и оттуда тихо вырулил огромный, чёрный автобот.

При виде машины, я резко затормозила и попятилась. Нет! Только не это! Страх, который, как мне казалось, я преодолела, с новой силой сдавил, не давая даже связно мыслить. Повернувшись, я припустила во все лопатки обратно к дому и нырнула под крыльцо.

– Яра! – позвал Рик. – Ярослава!

Молчу, боюсь даже дышать. Впрочем, это не помогло. Он все равно нашёл. Присел на корточки, заглянул под крыльцо.

– Вылезай. Поедем охотиться.

При слове "поедем", меня снова скрутило от ужаса. Отчаянно замотав мордой, я попятилась назад. И закономерно врезалась попой во что-то, оказавшееся шваброй, которая рухнула сверху и пребольно ударила по голове, выдавив из меня возмущённый писк.

– Вот, за что мне все это?! – вздохнул барс, обращаясь к небесам. А потом посмотрел на меня. – Так, малыш, спокойно. Дыши. А теперь объясни мне, бестолковому, чего ты так боишься?

Присев рядом, он осторожно коснулся ушей, загривка, ловко вытащил из-под швабры, потом взял в ладони мою мордочку и заглянул в глаза. От тепла его рук я оттаяла и смогла, наконец, связно мыслить и издавать звуки.

Я машин боюсь! Очень-очень. Авария была и… меня сбили…

– Авария? – нахмурился Рик. – Час от часу не легче! И что делать? До леса пешком мы не дойдём. Да, и нельзя по городу в шкуре. А если ты не получишь мясо в ближайшие несколько часов, то умрёшь. Медленно и мучительно. Но, что ещё вероятнее, когда голод затмит твой разум, ты пойдёшь охотиться по соседним дворам. Пострадают люди.

И что делать? – тихо спрашиваю я, уткнувшись носом в его шею. – Я не хочу никого убивать!

– Хороший вопрос, – вздохнул Рик. – Единственный вариант это пересилить свой страх. Знаешь, я когда-то очень сильно боялся темноты.

Ты? Боялся?

Я недоверчиво смотрю не него. Разве может такой… мужчина чего-то бояться?

– Да, представь себе, боялся, – совершенно серьёзно говорит Рик. – Все чего-то боятся. У каждого есть свой, личный потаённый страх, который может убить. У меня тоже. Так вот, когда моя сестра упала в подпол, мне пришлось туда лезть и её доставать. Светильник она разбила, а никого из старших дома не было. Было очень страшно лезть туда. Но за сестру было ещё страшнее.

Ты её вытащил? – спрашиваю я.

– Да, вытащил. Оказалось, что она подвернула ногу. Да, ещё сломала лестницу, когда падала. Мне пришлось привязать её к себе, потом перекинуться и карабкаться по отвесной стене, – он немного помолчал, а потом снова заглянул в глаза. – Ты тоже можешь победить свой страх. Должна победить, малыш. Без охоты ты погибнешь. А я хочу, чтобы ты выросла, стала сильной, чтобы… пару свою нашла. И вышла замуж. И родила детишек. Симпатичных, маленьких котят. И чтобы мальчики были похожи на ме… м-м… на папу. А девочки непременно на тебя!

Воображение у меня всегда было отличным, так что большой дом с палисадником я, кажется, увидела воочию. Просторный, светлый, с крыльцом, разрисованным ромашками. И мужа. И четверых детишек. Три мальчика – копии Рика, и девочка с зелёными, озорными глазами.

– Но, чтобы все это было, котёнок, ты должна сейчас переступить через свой страх и сесть в машину! – припечатал Рик, вдребезги разбив мечту. – Ты справишься, малыш! Ты сильная. Смелая. Ты сможешь. И все будет хорошо! Ты мне веришь?

Я? Ему? Оборотню, которого вижу в первый раз в жизни? А, вот, почему-то верю. Именно ему верю.

Я попробую.

– Ну, вот и хорошо, – кивнул барс и поднялся. – Идём в машину.

Решительно кивнула, встала, набралась смелости и шагнула вперёд. Но едва в пределах видимости появилась машина, я снова сдулась, легла на траву и уткнулась в лапы. Страшно!

– Малыш, ты сможешь! – тихо проворчал Рик, и его рука легла мне на шею. – Я помогу. Идём. Вместе. Ты справишься. Мы справимся.

Вместе. Это значит, я не одна. Вместе уже не так страшно. Я чувствовала его руку на шее и уже не проваливалась в бездну ужаса. И даже смогла снова встать на лапы. Рик шагнул вперёд, все так же, придерживая меня за загривок. И я потянулась за ним, тоже делая шаг. Потом ещё и ещё. Страх нарастал по мере приближения к машине и я… закрыла глаза, доверившись барсу. Я шла вслепую и мелко дрожала в его руках.

– Прыгай! – скомандовал Рик.

И я прыгнула. Получилось довольно неуклюже, и я едва не свалилась обратно. Пришлось открывать глаза и помогать задними лапами. Только бы не свалиться! Почувствовав, что падаю, рванула вверх. Под лапой что-то треснуло, и дорогая, кожаная обивка сиденья расползлась под когтями. Но взобраться я успела. Смущённо покосилась на четыре здоровенные прорехи, которые барс предпочёл не заметить. Только улыбнулся.

– Вот, видишь, все не так уж и страшно! – он захлопнул дверь и сел на водительское сиденье впереди меня. – Скоро будем в лесу.

Машина тронулась с места и страх снова начал душить. Тогда я слезла на пол, просунула голову между сиденьями и прижалась к боку мужчины.

– Что, опять страшно? – проворчал он. – Ничего, малыш. Это пройдёт. Главное, что ты смогла сделать этот, первый шаг. Так, по идее поединок должен уже завершиться… где носит этого блохастого мерина? – Рик достал телефон и набрал номер. – Стас! Ты где, бессовестная твоя морда?!

– Рик! – раздался из коммуникатора усталый голос волка. – Как там Ярослава?! Я, тут, немного… того. В общем не смогу пока к вам. Ты можешь присмотреть за ней?

Наставник закашлялся и даже мне стало ясно, что ему плохо. Ранили в поединке? А как же я?

– Стас, ты свинья! – ворчит Рик, хотя я вижу по его лицу, что он тоже переживает за друга. – Так меня подставить мог только ты! Учти, у меня всего три дня. И половина одного уже прошла. Послезавтра я вернусь на базу. Если ты к этому времени не появишься, отвезу девчонку к тебе домой и там оставлю!

– Годится, – прохрипел Стас. – Как Ярослава?

– В порядке, – буркнул облегчённо Рик. – Оборот прошёл удачно. Вот только мяса в твоём доме я не нашёл. Хоть бы крыс завёл, что ли! Где тут у вас территория для охоты? Мы сейчас едем по… Шоссейной. В сторону пригорода. Куда рулить?

– Едете? – изумился Стас. – Ты её, что ли, под наркозом в машину закинул?

– Уговорил, – фыркнул Рик. – А с твоей стороны просто свинство умолчать про её страх!

– И что, она сама, добровольно, села в машину? – недоверчиво ворчит волк. – Ярослава, ты там живая?

Я подняла голову и радостно рявкнула в трубку. Оттуда сразу же раздался смех Стаса.

– Слышу, слышу! Молодец! Значит, так. Езжайте прямо до деревни Дубки. От неё и дальше, в пойме Бежки и Сежи, можно охотиться. Это ничейные земли. Ну, в смысле, имперские. Свинины в достатке, косули, там, зайцы, всякая блажь тоже есть. Удачной охоты!

– И тебе не хворать! – хмыкнул Рик. – До связи!

Он выключил мобильник и сунул в карман. Не зная, как ещё выразить свою благодарность за то, что он со мной возится, я ткнулась лбом в его руку. Ведь, не бросил, терпит все выходки, проблемы решает. Тихонько хныкнув, я лизнула ладонь. Барс тут же напрягся, нахмурился и даже губу прикусил. До крови! Ему неприятно? Не нравится? Ну… и ладно. Не очень-то и хотелось. Но все равно стало грустно и плохо. Я вздохнула и отползла назад. Однако, Рик тут же обернулся и тихо позвал.

– Ярослава, ты чего? Иди сюда, горе луковое.

Я думала, тебе неприятно, – проворчала я и с удовольствием снова устроилась рядом с ним, положив голову на его ногу. – Ты такой мрачный стал…

– Это… не из-за тебя, – Рик рвано выдохнул, снова напрягся, аж зубы стиснул. И, кажется, забыл, что надо дышать. Нет, все же дышит. Странный он какой-то. Но хороший. И лежать на нем удобно. И запах его мне нравится. А голос вообще умопомрачительный! Глубокий, бархатистый, с мягкими обертонами кошачьего урчания, вплетающимися в речь. Этот голос хотелось слушать и слушать. Он прогнал мой страх и притягивал… что-то хорошее. Вон, я даже в машину села и мы едем…

От неожиданной мысли я подскочила, закономерно толкнула под локоть барса. Машина вильнула в сторону и Рик едва успел остановиться. Повернулся ко мне.

Прости, я нечаянно! – пискнула я, виновато поджав уши.

– Не ушиблась? – спросил он, ощупывая мою голову. – Все в порядке. Лежи-ка смирно, мы почти приехали. Чего ты всполошилась?

Он снова тронулся, а я смущённо призналась.

Рик, я не умею охотиться!

– Ну, было бы странно, если бы ты умела, – хмыкнул барс. – Видишь ли, чтобы научиться охотиться, надо сначала научиться обращаться. Кстати, а учиться лучше всего на мышах. Они и на вкус приличные и бегают шустро. Белки тоже ничего. Особенно по осени они все такие упитанные лапочки! Вот, а как белку или крысу поймаешь, можно пробовать и добычу покрупнее. Зайца или косулю. Только аккуратно. От того же зайца можно и по морде схлопотать.

От зайца? По морде? – усомнилась я.

– Именно! – хмыкнул Рик. – Мне в своё время перепало. Задние лапы у них сильные, да и когти приличные, хоть и тупые. И ни фига заяц не боится, как об этом в сказках пишут. Просто здраво оценивает свои шансы на выживание. Как сиганёт, да задними лапами по морде или голове хватит! Пока проморгаешься, да очухаешься, его уж и след простыл.

А зайчата? – спрашиваю я с любопытством.

– А зайчат ещё искать заколебешься, – смеётся Рик. – Они, конечно, слабые и беззащитные, бери и ешь. Но наткнуться на лёжку можно только случайно. Следов они не оставляют, запаха не имеют и со снегом сливаются. Ну, или с кустиком, если это летний помёт. Мимо пойдёшь, мало, что не наступишь! – машина неожиданно остановилась и Рик обернулся. – Ну, пошли, малыш, я познакомлю тебя с лесом.

~5~ Первая охота

Охотиться было здорово! Особенно если охотится Рик. Впрочем, я тоже активно помогала… поедать добычу. Не, ну охотиться тоже пробовала. Вот, только охотник из меня, как из вампира священник! Мыши, почему-то никак не хотели ловиться и с писком убегали в норы стоило мне шевельнуться. Набегавшись вдоволь, я пристроилась к сидевшему у костра Рику и заснула. А проснулась уже человеком! На мне были его штаны и рубашка, видимо, запасные. Сам он сидел неподалёку, раскрыв походный планшет. Заметив, что я проснулась, он улыбнулся.

– Доброе утро! Отдохнула?

– Да, – кивнула я. – Спасибо, Седрик!

– Ого, что это ты так официально? – хмыкнул он, закрывая планшет.

– Ну, – я смутилась, усевшись на траве и поджав ноги. – Ты, ведь, взрослый, а я…

– Это ничего, – смеётся барс. – Со временем пройдёт. А я подожду.

– Чего подождёшь? – насторожилась я.

– Подожду, когда повзрослеешь! – ответил он, загадочно сверкнув глазами. – Значит, так. У нас осталось два дня. И за эти два дня ты должна научиться сама добывать себе мясо. В этом Стас тебе не поможет. Волки охотятся совершенно иначе, и тебе их методы не подойдут.

– За два дня? А я смогу? От меня, вон, даже мыши разбегаются!

– Сможешь! – уверенно сказал Рик. – Так, малыш, раздевайся и перекидывайся.

– Зачем раздеваться? – испугалась я.

– Затем, – терпеливо и чуть насмешливо пояснил Рик. – Что других вещей у меня нет. А при смене ипостаси ты их скорее всего порвёшь. Есть у тебя другая одежда? Нет? Тогда снимай эту.

– Ну, ладно, я поняла, – ворчу я и, осмотревшись, отхожу за кусты шиповника. – И это, что, всегда так? Одеваться, раздеваться?

– У всего есть свои неудобства, – хмыкнул барс. – Можешь и не раздеваться. Но тогда заранее бери запасную одежду.

– Рик, а как это… ну, превращаться-то?

– Просто вспомни, как ты бегала на четырёх лапах, – ответил Рик. – Твоё тело уже запомнило новую форму и изменится само. Не бойся, боли уже нет будет.

Раздевшись, я присела на корточки и сосредоточилась, вспоминая. Поначалу ничего не происходило. Но потом… Бух! Это неожиданно сильно сократилось в груди сердце. По телу пронеслась волна жара. Не того, что сжигал меня заживо в первый раз, а лёгкого и приятного. Словно кровь мгновенно вскипела в сосудах, выплеснулась, а потом схлынула обратно, вернувшись на положенное природой место. Бух! Открыв глаза, я успела увидеть, как моя кожа покрывается шерстью, длинные волосы укорачиваются, деформируются, превращаясь в лапы, руки. Потом меня сильно потянуло вниз и пришлось опуститься на четвереньки. Бух! И я окончательно превращаюсь, а на моё несчастное сознание обрушивается какофония запахов, звуков и ярких красок. Я барса. Интересно, а как я выгляжу? Вот бы посмотреть на себя со стороны. Оглядываюсь и натыкаюсь взглядом на машину. В её гладком, отполированном до блеска боку отражается лес. Осторожно подкрадываюсь ближе, чтобы рассмотреть своё отражение. Но, поскольку бок машины был выпуклым, то морда у меня получилась огромной, а лапы тонкими, как спички! Я захихикала и отражение запрыгало. Теперь на морде то глаза становились огромными, то уши. Падаю в траву, повизгивая от смеха. Рик мне не мешает. Спокойно сидит у костра и ждёт, когда я наиграюсь. Отсмеявшись, я подошла к нему.

Рик, а я красивая?

– Очень, – улыбается барс и ехидно добавляет. – Будешь, лет через десять. Готова учиться?

Готова! На кого мы будем охотиться?

– Для начала, на мышей!

Он улыбнулся и в один миг перекинулся в зверя. Прямо в одежде! И нигде ничего не порвалось! Это как?

Это специальная одежда, – поясняет барс. – Тебе такая не светит. Так что думай о мышах. Их запах ты уже знаешь, я показывал. Ищи норку. Не здесь. Охотиться надо там, где тебя нет. Подальше от стоянки…

Мы провели в лесу все, отведённое Рику время. Я бегала в звериной шкуре, лишь иногда превращаясь обратно. Рик учил меня прятаться и замирать в засаде, терпеливо выжидая, когда пугливая мышка выйдет из норки. Учил правильно хватать добычу, для чего приносил недобитых зайцев и белок. Учил лазать по деревьям и прыгать сверху. Когда я уставала от охоты, и неподвижного сидения, мы возвращались к машине и я начинала играться, пытаясь поймать хвост Рика.

Увы, барс был недосягаем для меня. Его ловкость и сила просто поражали воображение! Он мог на полном ходу резко прыгнуть в сторону. Прямо в прыжке, не касаясь лапами земли, развернуться назад и поскакать в обратную сторону. Прыгнуть вверх на пару метров из положения "лёжа", причём лёжа на боку и изображая дохлого кота. Он говорил, что однажды и я так смогу, если буду тренироваться каждый день и очень стараться.

Я поймала! Я её всё-таки поймала! – радостно пищу я, не разжимая зубов. – Рик, смотри, моя добыча!

Я выползаю из кустов обратно на поляну, где, возле костра валяется барс в человеческой ипостаси. Он лежал на спине и, казалось, спал, положив под голову руку, но я уже знала, насколько обманчивым может быть это впечатление и как он умеет притворяться. Я притихла, зашла с подветренной стороны и принялась подкрадываться, чтобы подложить дохлую мышку ему за шиворот. Но стоило мне подползти и склониться над ним, как барс лениво открыл один глаз.

– Поздравляю с первой добычей! – он сел, подбросил в костёр пару веток и ехидно добавил. – Можешь засушить на память!

Может, и засушу! – буркнула я.

Впрочем, мама вряд ли оценит такой подарочек. Так что, недолго думая, я схрумкала добычу вместе с костями и хвостом.

– Ярослава, а сколько тебе лет? – неожиданно спрашивает Рик.

Удивлённо смотрю на барса. С чего это ему мой возраст понадобился?

Ну, пятнадцать. А тебе зачем?

– Сколько? – охнул барс. Потом зажмурился, тряхнул головой. – Я сдохну!

Он снова рухнул в траву и замер, глядя на вечерние, розовато-сизые, облака. Странный! Я подошла, тронула лапой. Не реагирует. Заглянула в лицо. Ух ты! Его ярко-синие глаза сейчас стали темными, почти чёрными, как ночное небо! Красиво! Только чего это он так часто дышит? А, это я. Пока рассматривала глаза, влезла не него всеми четырьмя лапами. Слезла.

Ой, извини. Я тут потопталась…

– Ты будешь меня ждать, котёнок? – неожиданно спрашивает он.

Ты уезжаешь? – я с тревогой заглядываю в темно-синие глаза, снова взобравшись на него всеми лапами. – Куда?

– Далеко, – вздохнул барс и неожиданно сел, сгребая меня в охапку. Прижал к себе, лизнул в нос. – Ты моё чудо в пятнышко! Хочешь, вместе поохотимся? Попробуешь взять настоящую добычу!

Хочу! – радостно пищу я.

И вот мы уже мчимся вдвоём сквозь подлесок к излучине речки, туда, где был пологий берег. Судя по следам и запахам, сюда ходила пить вся местная живность.

Вот хорошее место, – ворчит Рик, устраиваясь в кустах у самой тропы. – Здесь можно залечь и выбрать добычу по вкусу. Ты кого хочешь?

Кабанчика! – тут же выдала я.

Хорошо. Будет кабанчик. Теперь лежи и слушай. Слушай лес.

И мы принялись ждать. Когда сгущаются сумерки, многие животные приходят на водопой. Вот, мимо нас прошла олениха. Но её мы не тронули. Потом косуля. Эта тоже ушла с миром. Потом подошёл огромный, чёрный кабан и я насторожилась. Но Рик только ухом дёрнул, мол, сиди на месте. Напившись, убрался восвояси и кабан. Потом долго никого не было и я начала прислушиваться. Лес был наполнен разными звуками, шорохами, рычанием и пересвистом. Постепенно я начала различать среди лесной какофонии отдельные звуки. Стрёкот сороки, защищавшей гнездо от куницы. Почему именно от куницы? Да, потому, что птица на своём, сорочьем языке эту самую куницу обкладывала трёхэтажными проклятиями! Потом я услышала завывание одинокого волка, подзывавшего самку. Двух белок, что поссорились из-за ореха. И весёлое похрюкивание семейства кабанов, спешившего на водопой.

Кабаны! Идут к нам! – смотрю на Рика. Барс тоже лениво подобрал лапы, настороженно прислушиваясь.

Да, это наше мясо. Выбери себе одного из мелких. А я возьму самку.

А разве это правильно? – усомнилась я. – Оставлять детей без матери?

Сейчас можно, – беззвучно ответил барс. – Они уже самостоятельные. Теперь тихо. Не спугни.

Я притихла, наблюдая за тропой и одновременно прислушиваясь. Кабаниха приближалась не спеша, то и дело останавливаясь, чтобы собрать в кучу расшалившихся детей. Впрочем, детки её не особо и слушали. Но вот они показались на тропе. Ближе, ближе. Один из поросят припустил к воде вперёд всех. Расталкивая своих собратьев, за ним побежал второй. Его-то я и приметила себе. Сосредоточилась. Подобрала лапы. Время словно замедлилось и я начала различать каждое движение жертвы. Шаг. Ещё шаг. Рано. Не допрыгнуть. Мать подзывает строптивого сынка, но поросёнок отхрюкивается и мчится дальше. Ведь брат уже у воды и жадно пьёт, забравшись в воду с ногами. Ещё пара шагов и я прыгаю. И в тот же миг серая тень метнулась в сторону рядом со мной. Есть! Когти впиваются в плоть. Поросёнок визжит, но я тут же вонзаю зубы в шею и визг обрывается. Рядом коротко взревела кабаниха и тоже заткнулась. Остальные свинки с истошным визгом разбежались по зарослям.

Рик, у меня получилось! – я подхватываю своего кабанчика и подбегаю к барсу. – Смотри! Я умею охотиться! По-настоящему!

Да, теперь ты сможешь охотиться сама, – соглашается он. – А я буду за тебя спокоен. Ты умница!

Маленький кабанчик оказался ещё вкуснее, чем обычная свинина. Я сгрызла даже голову. Вернее, с неё я и начала, постепенно выедая из мягкой шкурки парное мясо и кости и по старой привычке оставляя на потом самые вкусные части. Рик рядом с не меньшим аппетитом уписывал свою свинину. И тут я подумала, ведь у него взрослая уже. И наверняка не такая вкусная, как этот поросёночек. Зато у него есть шикарная печёнка! Вдруг, он согласится на обмен? И, подхватив оставшуюся половину, я направилась к барсу.

Рик, давай меняться, а? Я тебе половинку своего вкусненького кабанчика дам, а ты мне мр-рпеченочку! Я очень-очень люблю печеночку!

Ох, как у него морда вытянулась! Можно подумать, я ему отраву предлагаю! Фи! Ну, не хочешь и не…

А, давай! – рыкнул барс, выхватил у меня остаток тушки, пока я не передумала, и съел тут же, вместе с костями, шкуркой и хвостом. Потом аккуратно вскрыл когтями брюхо свиньи, повытаскивал требуху, вытащил печень и, ухмыльнувшись как-то таинственно, шагнул ко мне, не выпуская из зубов лакомство. – Держи свою печёнку.

Я выхватила у него вкусняшку и быстренько уписала тут же, не отходя от туши.

– Наелась? – слышу я его голос. Оборачиваюсь. Точно, Рик уже в человеческом виде, ополаскивает в ручье руки и лицо. – Иди сюда, умойся, чудо. Нам пора возвращаться.

Уже? – пискнула я. И отчего-то стало очень-очень грустно. Я подошла, прижалась к нему, позволяя умыть перепачканную в крови моську. Как же я теперь? Без него? Нет, я не буду плакать. Звери, ведь, не плачут. Верно?

– Эх, малышка, будь ты хоть чуточку постарше… – Рик неожиданно притянул меня к себе, зарылся носом в шерсть на загривке. А потом приподнял, как котёнка, и заглянул в глаза. – Ты будешь меня ждать?

Буду! – я радостно фыркнула, рванулась, лизнула в лицо и снова обмякла в его руках. Значит, он тоже не хочет со мной расставаться! Значит, он тоже это чувствует! И он вернётся! – А сколько нужно ждать?

– Лет десять, не меньше, – кисло вздохнул Рик. – А может и пятнадцать… не, столько я не выдержу! Но десять точно придётся.

Почему? – спрашиваю я. – Почему так долго? Пораньше никак?

– Потому что ты ещё мелкая мелочь! – улыбается Рик. – У оборотней, малыш, совершеннолетие наступает в тридцать лет. А тебе только пятнадцать. Ну, в двадцать пять, в принципе, уже можно будет, поскольку ты полукровка. И это как раз десять лет ждать. А за "пораньше" меня твой отец из шкуры вытряхнет и скажет, что так и было!

Смеёшься? Папа ничего не сможет тебе сделать. Он обычный человек.

– Да, я слышал от Стаса, что ты в приёмной семье росла, – кивнул Рик. – Но я сейчас говорю о твоём настоящем отце, Ярослава. Я знаю его. А скоро и ты с ним познакомишься.

Больно надо мне с ним знакомиться! – фыркнула я. – Я ему столько лет не была нужна!

– Вот, тут ты ошибаешься, малыш, – хмыкнул Рик. – Он бы ни за что не бросил тебя, если бы знал о твоём существовании. И наверняка примчится в тот же день, как только узнает о тебе. А узнает он уже завтра. Хотя нет, наверное, послезавтра. В общем, на днях жди гостя!

Звонок мобильника раздался так неожиданно, что я подпрыгнула и свалилась в траву. Рик сморщился так, словно откусил самый кислый в мире лимон. Потом вздохнул, достав из сумки свой странный мобильник и нажал кнопку.

– На связи.

– Я тебя грохну когда-нибудь! – рявкнула трубка низким, мужским басом. – Ты где, котовская морда, шляешься? Ты почему на вызов не отвечаешь? У нас ЧП! А ты…

– Я не один, – тихо оборвал собеседника Рик.

– Тьфу! Опять с бабой! Так, Радеску, если ты не появишься на базе через…

– Полчаса, – коротко отзывается барс. – Мне ещё кое-что сделать нужно.

– Какие полчаса?! Три минуты тебе! Иначе…

– Я пару нашёл, – глухо ворчит Рик. – Так что можешь успокоиться на этот счёт. Но мне нужно полчаса. Потом я весь в твоём распоряжении.

– Да, ладно?! – хмыкнуло в трубке и уже подобревший голос проворчал. – Чтоб через полчаса был на базе! Иначе лично спущу шкуру и сделаю из нее коврик в кабинете!

Рик отключил мобильник, тихо выдохнул и посмотрел на меня.

– Ну, вот и все, малыш, – он поднялся на ноги и отряхнул мусор. – Нам пора возвращаться. Идём к машине.

Всю дорогу до машины ни я, ни он не проронили ни слова. На душе было так грустно и больно, будто Рик увозит с собой кусочек моего сердца. И даже садиться в машину было не страшно. Во мне бурлило и кипело столько эмоций, что для страха там просто не осталось места.

– Переоденься, – глухо сказал Рик. – Я пока позвоню Стасу. Надеюсь, он уже в порядке.

Не буду перекидываться, – тихо буркнула я. – Отвези меня к маме с папой. Все равно у Стаса нет моей одежды. А родителей моя шкура куда меньше шокирует, чем мужская одежда на голое тело.

– Логично, – кивнул Рик. – Но Стасу я все равно позвоню, – он сел в машину, тронулся с места и набрал номер моего наставника. – Стас, ты как там, старый волчара?

– Живой, – отзывается Жданов. – Что мне сделается. Как там Ярослава?

– Нормально, – ворчит Рик. – Обе формы стабильны и осознаны, инстинкты и первичные навыки отличные. Охотиться я её научил.

– А связь? – настороженно спрашивает Стас.

– И она на месте, – Рик ухмыляется и добавляет. – Ещё и обряд сработал. Осталось только консумировать.

– Я те щас консумирую! – раненым бизоном рычит волк. – Чтоб ближайшие пятнадцать лет я тебя не видел в Туле! Только тронь мне девку! Я те мозги быстро на место вставлю! Не посмотрю, что…

– Стас, спокойно. Я ж не совсем придурок, верно? – обрывает его Рик. – Ты ещё в стае?

– Да, – вздыхает волк, кажется, облегчённо. – Рик, ты Ярославу домой отвези. Сиреневая пятнадцать, квартира тридцать семь. Я буду завтра. Слышишь, Ярослава? Чтобы у меня с утра была, как штык!

– Квартира? – нахмурился Рик. – Хорошо, я отвезу.

– Ты на базу когда? – ворчит волк. – Ко мне заедешь?

– Нет, – коротко ответил Рик и покосился на меня. – Что-то случилось. Георгич там икру мечет. Так что отвезу Яру и сразу к нему.

– Жаль, – вздыхает Стас. – Надеялся тебя увидеть. Ну, тогда до связи, котяра!

– До связи, волчара, – весело отзывается барс и убирает телефон. – Ну, вот, мы почти приехали. Вон, впереди, поворот на Сиреневую. Покажешь, как во двор заехать? Давай, перебирайся на переднее сиденье.

Я протиснулась между креслами и уселась впереди. Ну, вот я почти дома. Как-то мама с папой отреагируют на моё явление? Из дома ушла дочь, а вернулся зверь лесной! Вон, и баба Нюра дежурит на лавочке. Я ткнула лапой, указывая на подъезд.

– Сюда? – Рик припарковался и, под придирчивым взглядом бабули, выпустил меня из машины. – Идём, провожу тебя до двери.

При виде меня баба Нюра охнула и резво запрыгнула ногами на лавку. Куда только её вечный ревматизм девался?!

– Лада-заступница! Что ж это такое?!

Я с самым невинным видом прошла мимо и у подъезда остановилась, ожидая Рика.

– Не волнуйтесь, это оборотень, а не зверь, – успокоил её барс.

– Только оборотня тут не хватало! – ворчит баба Нюра. – Да, где ж это видно, чтобы звериный народ в таких домах жил?

Я ухмыльнулась, на всякий случай цапнула Рика за штанину, чтоб не сбежал и потянула в подъезд.

Ты обещал. До двери.

– Обещал, – кивает он. – Яра, не балуй, штаны порвёшь. Да, иду я, иду!

– Ярослава, ты, что ль? – тут же насторожилась баба Нюра.

По лестнице мы шли медленно. Словно каждый из нас считал минутки до расставания. Но до третьего этажа не так уж и далеко. Вот и она, заветная дверь. Я осторожно, убрав когти, шлёпнула по ней лапой. Попробовала дотянуться до звонка. Эх, не достаю ещё. Вот, совсем капельку! Рик позвонил сам. За дверью сразу же раздался мамин голос и она сама открыла дверь с полотенцем в руках.

– Ой, здравствуйте. А вы к кому?

– Похоже, что к вам, – отвечает Рик. – Вот, доставил вашу дочь в целости и сохранности.

– Дочь? – ахнула мама и оглядела лестничную площадку. Её взгляд наткнулся на меня. Миг, и в глазах мелькнуло понимание. – Ярослава?

Я подошла, ткнулась лбом в её ладонь. Меня тут же обняли, расцеловали, облили слезами, слава богам, радостными. А потом душу кольнуло, словно заноза застряла. Обернувшись, я увидела, что Рика рядом нет. Удрал, пока я обнималась с мамой! И догонять, по ходу, уже бесполезно. Только сердце все равно рвалось туда, за ним. Я дёрнулась в руках матери, но тут же обмякла и тихо хныкнула.

– Яра, что с тобой? – тут же всполошилась мать. – Кто он? А ты, что же? Так и будешь… такой?

Я вздохнула и понуро зашла в квартиру. Тщательно вытерла все лапы о половичок, потом прошмыгнула в ванну и уже там перекинулась.

– Мам, не переживай, я в порядке! – крикнула через дверь. – Я просто одежду порвала, поэтому в таком виде. Принесёшь мне домашнее платье? И… а, неважно.

– Ну, конечно! – облегчённо отзывается мама.

Я включила кран, отмыла руки, ноги и, на всякий случай, лицо, чтобы не пугать маму видом крови на моське. Всё-таки, как бы старательно я ни облизывалась, а засохшие пятнышки все равно остались. Я посмотрелась в зеркало и скривилась. После оборота клыки так и остались звериными. Только чуть уменьшились. И глаза тоже остались кошачьими, с узким, вертикальным зрачком. Зато моя красивая, черно-белая шкурка снова сменилась на невнятные, светло-серые волосы, торчавшие дыбом во все стороны. Пришлось браться за расчёску. Потом вошла мама с моими вещами и тут же полезла обниматься.

– Как же я за тебя волновалась! Мне Лёша позвонил, сказал, что ты с экзаменов ушла, что у Жданова будешь. А потом позвонил сам Станислав Игоревич. Вы, говорит, Веселина Велемировна, не беспокойтесь, ваша дочь под присмотром. Ага, какого-то там барса! Да, ещё, три дня! Да, я тут чуть с ума не сошла! А этот парень? Он кто?

– Скажешь тоже, парень, – ворчу я, натягивая белье и одежду. – Это Рик… – поперхнулась, прикусив губу, чтобы не сболтнуть лишнего. И так у мамы лицо, вон, вытянулось. Уж очень мягко и ласково получилось у меня это короткое имя. – Ну, тот взрослый, из моего рода, про которого Стас говорил. Он меня охотиться учил и присматривал, пока Стаса не было.

– М-да? – мама скептически поджала губы и недоверчиво смотрит на меня. Но, вроде, немного успокоилась, проглотив моё скомканное объяснение. – А зубы? Так и останутся?

– Ага, – я вздохнула, скорчив рожу отражению в зеркале. – И зубы и глаза. И ещё, вот, – я растопырила пальцы, на которых теперь красовалось нечто среднее между когтями и ногтями. Узкие, острые и плотные полукогти. – Они тоже останутся такими.

– Ты есть-то, будешь? – сменила тему мама.

– Не, я только что охотилась, – сказала я, поглядывая на маму. Ведь, одно дело это знать, что я оборотень, а другое – реально столкнуться с моей новой сутью. Однако, мама в обморок падать не стала. Вздохнула только.

– Ну, тогда, хоть чаю попей. Я свежий заварила.

– Ну, чаю можно, – я улыбнулась. – А потом засяду за подготовку. Стас сказал, что договорится насчёт моих экзаменов.

Наутро Стас приехал за мной сам. На машине. Видимо, решил проверить слова Рика. Мама попыталась усадить его за стол, но Жданов отказался.

– Спасибо, Веселина Велемировна, но я уже завтракал. Ярослава, ты готова?

– Сейчас иду! – пропела я из комнаты. – Почти готова. Стас, а Лёшик русский сдал?

– Разумеется, – хмыкнул волк. – Попробовал бы он не сдать! Лёшик твой только притворяется разгильдяем и оболтусом. Взрослеть не хочет, вот и бузит. Насчёт твоих экзаменов я договорился. Будешь сдавать все отдельно от класса. Уже решила, куда пойдёшь дальше? Всё так же, журналистика? Или передумала?

– Не передумала, – я вышла из спальни, уже одетая в сарафан и блузку. – Я даже предварительно документы через Сеть подала и авторское задание выполнила. Осталось аттестат получить!

– Ты запасные вещи собрала, как я просил? – Жданов осматривает меня с ног до головы.

– Ага, – я хлопнула по набитой битком сумке, что стояла на полке у входа. – Взяла. Мне Рик объяснил, что вещей много понадобится.

– Ну-ну, – хмыкнул волк. – Тогда, поехали.

Мы спустились во двор. Машина, темно-синяя иномарка, кажется, французского производства, стояла прямо у подъезда. На том самом месте, где вчера остановился и барс. Страх попытался было вякнуть, но я тут же загнала его на место, в дальний угол своей души. Фигу! Больше ты меня не победишь, противный, гадский страх! Протопав к машине, я закинула сумку на заднее сиденье, сама села на переднее.

– Да, теперь вижу, – ворчит Стас, заводя машину и выезжая со двора на дорогу. – Ох, ребята, что ж вы творите? Ты, надеюсь, понимаешь, что до совершеннолетия своего Рика и близко не увидишь?

– Понимаю, – вздохнула я, разом сдувшись. – Рик тоже так сказал, что лет десять ждать. А то, и пятнадцать. Ничего, я подожду. И постараюсь поскорее вырасти!

– Ну, да, ты ещё с природой поспорь! – усмехнулся Стас. – Как ни крути, как ни старайся, а раньше срока не повзрослеешь. А взрослеют оборотни примерно лет в тридцать. Ну, может, двадцать пять, учитывая, что ты полукровка. Но это край. Раньше никак, – он помолчал немного, потом вздохнул. – Кстати, принадлежишь ты к снежным барсам рода Росса. Глава рода, насколько мне известно, Велеслав Северов. Вот, к нему теперь и надо съездить. Во-первых, чтобы представить тебя главе, а во-вторых, чтобы он помог найти твоего отца. Всего родов барсов три. Это ты тоже потрудись запомнить. Кроме Росского, есть ещё Европейский род – Хельвиг, и Американский – Ут-Ша. Главы, соответственно, Янош Радеску и Чин Хевар Белая Смерть. Кстати, твой Рик как раз принадлежит Европейскому роду.

– А он говорил, что знает моего отца, – задумчиво протянула я. – Так что искать никого уже не надо.

– Ну, тем проще, – кивнул Жданов.

– Стас, а что такое, эта связь, про которую вы говорили?

– А я все жду, когда спросишь? – ворчит волк. – Такова, уж, наша природа, Ярослава. Создатель всего сущего дал нам силу и скорость, здоровье и долголетие, но у всего должна быть и обратная сторона. У нас это… в общем, потомство оборотень может иметь только от того, кто предназначен ему судьбой. От своей пары. Эту пару можно встретить лишь раз в жизни.

– А как узнать, кто мне предназначен? И никакого выбора нет? – нахмурилась я. – А если я этого, предназначенного никогда не полюблю? Что, если я… уже влюбилась?

– Не совсем так. Связь это лишь возможность, это знак, который указывает на того, кто, возможно, станет твоей парой, – усмехается Стас. – Она возникает именно тогда, когда оборотень встречает своего суженного. Свою половинку. У нас, волков, она единственная. На всю жизнь. У вас, кошек, немного иначе, но тоже на всю жизнь. Люди называют это любовью. Но, на мой взгляд, связь лишь основывается на любви. Человеческая любовь со временем ослабевает, теряется в быту. Связь наоборот, с годами лишь крепчает и становится сильнее. Это та же любовь, но иная. Более глубокая и постоянная.

– Значит, то, что я чувствую, это и есть та связь?

– Именно так, – кивает волк. – Связь образуется не сразу. Сначала, когда пара только встречает друг друга, возникает лишь симпатия и интерес. Это как сигнал, который говорит: вот тот, с кем ты можешь создать семью! Парень и девушка знакомятся, присматриваются друг к другу и каждый решает, продолжать отношения или нет. Если они по какой-то причине расходятся, то чаще всего именно на этом этапе. Позже связь разорвать труднее. Тогда каждый живёт дальше, ищет новую пару. Если же пара остаётся и решает, что они подходят друг другу, то связь крепнет и начинается период ухаживаний. Конфетно-букетный. Бывает, что разбегаются и на этом этапе, но уже с нервами и скандалами. Связь уже проросла в души и рвать её приходится по живому, с болью. Это происходит крайне редко и по очень веской причине. Чаще всего Конфетно-букетный период заканчивается взаимным притяжением и свадьбой. И, вот, после свадебного обряда связь уже становится неразрушимой. Развода у нас нет. Пара больше не может существовать по отдельности. И когда умирает один из них, то второй теряет всякую волю к жизни. Только веская причина, вроде маленьких детей, кровной клятвы или чего-то подобного, может заставить его или её ещё какое-то время пожить. До тех пор, пока дети не вырастут или клятва не будет исполнена.