Рождённые для славы

М.Сократов

Рождённые для славы

Повесть

ПРОЛОГ

Самый обыкновенный июльский день 1873 года в городке Стэмфорд был ознаменован весьма значительным событием в жизни бедной семьи фермера Патрика Рэндалла и его молодой жены Энн, ибо Господь подарил им прекрасного ребёнка -мальчика. Появившееся в жаркий ясный день чадо и правда было очень милым: чего стоили большие светло-голубые глаза и небольшая ямочка на подбородке, доставшиеся ему от матери.

Мистер и миссис Рэндалл были несказанно рады тому, что в их семье подрастает будущий мужчина, а с этим они связывали большие надежды на своё будущее. С другой стороны, дети – это всегда много забот и хлопот, и потому изначальные опасения главы семейства можно было понять, ведь с появлением младенца их семье следует учитывать большие затраты на его содержание, а впоследствии и обучение.

Но стоит отдать должное соседям Рэндаллов, которые, обладая чуть большим достатком, оказывали им вполне достаточную финансовую поддержку. Особо крупно помогал семейству доктор Уинстон Коу, старый друг Патрика Рэндалла, сделавший многое для его семьи.

Надо сказать, что над тем, как назвать мальчика, родители долго не задумывались: когда миссис Рэндалл уже была беременна и лежала в постели под тщательным присмотром доктора Коу, её мужу тут же пришла мысль дать ему имя Кевин, что было одобрено как его женой, так и мистером Коу.

Когда же первенец появился на свет, ни у кого не было предела радости: Рэндаллы души не чаяли в этом прелестном создании; ближайшие соседи, мистер и миссис Локвуд, первыми узнавшие об этом знаменательном событии, благословили их. Почти каждое воскресенье они навещали мистера Рэндалла и каждый раз интересовались тем, как его сын, здоров он или нет, послушен ли, смышлён ли. Словом, любили его ничуть не меньше, нежели отец с матерью.

Сказать по правде, они, глядя на маленького Кевина, всё больше стали ощущать какую-то тоску от одиночества. Родился был у них ребёнок, и жизнь их, жалкая и скудная от крайней бедности, наполнилась бы маленьким лучиком света.

Миссис Локвуд, твёрдо решившая во что бы то ни стало родить сына, сказала это своему супругу. Мистер Локвуд, конечно, понимал её, но надежд на это чудо было у него немного. В конце концов, на то воля Божья.

Но какого же было удивление мистера Локвуда (разумеется, приятное), когда практически несбывшаяся мечта его жены сбылась спустя два месяца после рождения Кевина Рэндалла.

В ещё больший восторг пришли они, когда узнали, что их дитя – мальчик. Стало быть, Господь вник просьбам миссис Локвуд, каждый вечер молившейся об этом.

Сына решили назвать Стэнли, так как супруги были убеждены в редкости подобного имени, что было по сути правдой: в этом городке людей таким именем , по крайней мере, из их близких знакомых, не было.

Когда Локвуд-младший подрос, и ему исполнилось семь лет, появилась необходимость направить его на путь просвещения. Родители, сильно беспокоясь о его будущем, подобрали ему школу, и Стэнли волей-неволей отправился к знаниям. Нельзя сказать, что учение его сильно тяготило, но он почему-то не видел ничего прекрасного, душевного ни в грамматике, ни в арифметике и логике, ни тем более в строгих религиозных нравоучениях, повсеместно насаждаемых здешними преподавателями. И в своих взглядах, как оказалось, он был не одинок: их всецело разделял и его сверстник Кевин Рэндалл, который, по иронии судьбы, учился в этой же школе.

Так что не мудрено, что вскоре повзрослевшие Стэнли и Кевин, жившие друг от друга почти в двух шагах, оба из семей простых фермеров, были во многом похожи и прониклись друг к другу привязанностью.

Теперь стоит рассказать об одном случае, произошедшем с нашими героями и навсегда изменившем их дальнейший жизненный путь.

Возвращаясь как-то после уроков домой, они заметили стоящего возле цветочного магазина прилично одетого джентльмена лет сорока пяти. На нём был шелковый тёмно-зелёный жилет, на голове – модная шляпа канотье. Запах его духов донёсся и до мальчиков, Стэнли и Кевина. Они почувствовали, что от этого господина веяло чем-то незнакомым им, его манеры и повадки были далеки от провинциальных.

В это время он разговаривал с одним молодым человеком, судя по всему, журналистом. Это Кевин и Стэнли поняли по их диалогу.

– Что ж, сэр. Я вижу, вам очень понравилась спокойная, неторопливая атмосфера в нашем городке. Хотелось, чтобы вы рассказали подробнее о вашей работе в театре. Что она из себя представляет?

– С превеликим удовольствием, сэр, – учтиво ответил джентльмен и, сделав небольшую паузу, продолжил – Я работаю в одном из самых известных в наше время театров Нью-Йорка. Признаться, у меня уже голова идёт кругом от постоянного наплыва новых талантов, и, что примечательно, почти все, с кем я знаком, и университетов не заканчивали.

– Интересно. То есть вы считаете, что без образования можно стать великим актёром?

– Но почему бы и нет, – все так же спокойно говорил городской джентльмен, – Понимаете, ведь тут дело не сколько в образовании, сколько в индивидуальных особенностях личности. Ведь согласитесь, что овладеть искусством при определённых усилиях может каждый, но преуспеть в этом ремесле способна лишь одарённая личность. Тут дело природных задатков. Ну, и конечно, нужно много работать над собой. Это отдельная история.

Кевин и Стэнли с упоением слушали это интервью, временами поглядывая друг на друга. «Искусство, театр, природные задатки, авансы». Всё это было столь необычно и незнакомо нашим героям, что они не могли поверить: неужели существует нечто более интересное и живое, чем та же грамматика. Неужели есть в мире люди, столь счастливые, свободные и глубоко мыслящие, как тот же приезжий из Нью-Йорка?

Что-то стало пробуждаться в душе юных героев. Когда интервью уже подошло к концу, они хотели было нагнать того незнакомца и разговориться с ним, но тот поспешно удалился по направлению к Брефорд-стрит. Они уже никогда не увидят его, но след его навсегда останется в их душе, и они, быть может, пронесут его на протяжении всей своей жизни.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

День в драматическом театре имени Корнуэлла Томпсона, самом известном и уважаемом в Нью-Йорке, шёл как всегда по плану. Уже за десять лет своего существования это место заслужило среди горожан звание «обители сынов Аполлона», какого не добивался ни один городской театр.

Вот и по сей день на сцене этого театра выступают лучшие артисты и актёры Америки. Здесь всегда кипит активная и бурная жизнь, и почти каждые два-три меясяца здесь ставят различные спектакли и постановки, на которые приходят посмотреть тысячи посетителей. Такой бесспорной репутации этот драматический театр смог добиться благодаря своему художественному руководителю, Дугласу Хилтону. Это, по словам его коллег, несомненно, человек дела и, что самое важное, человек искусства, который, несмотря на свой относительно преклонный возраст (ему было уже далеко за сорок), он не отставал от времени и был всё так же энергичен и вольнолюбив, как и прежде.

Как уже было сказано, его ничуть не смущало то, что он уже не совсем молод. И он неоднократно об этом говорил всем, признаваясь, что даже когда ему будет должно уйти на пенсию, он, в силу своего характера, предпочтёт больше проводить остаток жизни с плодотворной работой, чем заслужил ещё большее уважение не только среди своих учеников, но и других театральных педагогов, когда-либо имевших с ним дело.

Помимо этого, мистеру Хилтону были свойственны щедрость и добродушие. Он благосклонно относился к актёрам, приезжавшим с маленьким достатком, исходя из убеждения, что перед искусством должны быть равны все, а не только «представители особого привелигированного круга», которых здесь, разумеется, тоже было немало. В своих будущих учениках он ценил прежде всего актёрский талант, способность к красноречию и выразительной, убедительной игры, заставлявшей бы зрителей трепетать от неё.

Вот и сегодня у него намечалась репетиция спектакля «Остров Сокровищ». Мистер Хилтон с торжественностью объявил о том, что наконец-то всё этому благоприятствует. Ведь все те дни репетиция откладывалась по той причине, что исполнителя роли главного героя, Джима Хокинса, так и не удавалось подобрать. Претендентов было много, и самых разных, но ни один из них не показался мистеру Хилтону подходящей кандидатурой. У одного были усы (и сколько бы этот джентльмен не пытался убедить мистера Хилтона в том, что ничего страшного, если у юного моряка будут усы, Дуглас стоял на своём, считая, что подобные изменения никак не укладываются в его представлении молодого пятнадцатилетнего подростка). У другого был слишком низкий рост, третий был не столь хорошо сложен физически для юнги.

Мистер Хилтон был всё это время в замешательстве, поскольку репетиция спектакля невозможна, если нет главного персонажа. Но сегодня эта насущная проблема была разрешена, и Хилтон, вновь воодушевившись, направился к сцене, где должна была начаться первая репетиция.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Собравшись духом и проговорив ещё раз строчки из своей небольшой речи, Израэль Хэндс был готов выйти из гримёрной. И хотя ему досталась самая жалкая доля текста огромного романа Стивенсона (его речь была в основном ограничена небольшими диалогами во второй части спектакля, когда команда «Эспаньолы» уже достигла берегов острова), от него как от грозного пирата и коварного злодея требовалась серьёзная работа над своим голосом и походкой. Откровенно говоря, мистеру Локвуду, которому и суждено было выступать в его роли, этот персонаж был совсем не по душе. Его смущала и разница в возрасте, наблюдаемая между Хэндсом и ним. Но идти против решения мистера Хилтона, к которому он относился с большим почтением, было бы решением недальновидным и опрометчивым. Тем более, что как-никак, а хоть какая-то роль ему далась. По словам его учителя, Локвуд добьётся огромного успеха в актёрском мастерстве, если только не бросит это дело и будет совершенствоваться, ибо у него есть несомненный талант. Так что он был готов на любые условия; главное, чтобы его труд был оценён по достоинству.

Между тем в комнату поспешно вошёл сам мистер Хилтон, в тот самый момент, когда Локвуд уже как следует собрался духом и подготовился к «эпической битве за сокровища».

– Вы всё репетируете? – спросил он, – все уже давно вышли.

– Сейчас, сэр, – волнительно проговорил мистер Локвуд, держа руку возле чёрной треуголки, – я как раз закончил.

Мистер Хилтон слегка покачал головой.

– Что ж. Жду вас на шхуне капитана Смоллета, сэр. Прошу не опаздывать, – и с этими словами он хотел было удалиться к авансцене, откуда уже доносились беспокойные голоса артистов, но вскоре обернулся и произнёс:

– Ах, Боже праведный, я ведь совсем забыл…

– О чём, сэр? – озадачился мистер Локвуд.

– Я хотел вас познакомить с одним молодым человеком. Он недавно прошёл пробы, и сегодня будет исполнять главную роль.

– Неуж-то?

– Весьма талантливый молодой человек – с некоторым блаженством произнёс Дуглас, – даже чем-то похож на вас.

– Я очень буду признателен, – тут же подтвердил мистер Локвуд.

– Прекрасно! Вам непременно нужно с ним встретиться, до начала нашего спектакля. Идёмте же!

И Локвуд проследовал к выходу вслед за мистером Хилтоном.

Молодой человек, о котором говорил он, был высоким, молодым юношей примерно тех же лет, что и мистер Локвуд. Его приятная наружность, большие выразительные глаза цвета моря, спокойный и кроткий нрав не могли не прийтись ему по душе. Но помимо проявления симпатии к этому человеку, Локвуд к своему удивлению ощутил нечто близкое, нечто такое, что ему было знакомо когда-то давно. Как будто его он видел не впервые, хотя может ли быть такое?

Мистер Хилтон, по-видимому, не придав значение загадочному выражению лица мистера Локвуда, похлопал обоих по плечу, сказав:

– Ну вот, мистер Локвуд. Хочу вам представить нашего Джима Хокинса – мистера Рэндалла. Надеюсь, что вы найдете общий язык друг с другом; как-никак, а вам придётся много сотрудничать и взаимодействовать друг с другом.

Собеседники молчали. Они странным образом смотрели друга на друга, словно чего-то не понимая. Их всё больше одолевало то чувство, что они когда-то были давно знакомы, не раз встречались раньше и даже были лучшими друзьями. Первым это осознал мистер Рэндалл; его лицо расплылось в тёплой улыбке, глаза загорелись, и он воскликнул:

– Стэнли! Ужели ты?

Тут и мистер Локвуд не сдержал свой юношеский пыл:

– Кевин? Бог ты мой, какими судьбами!

Они принялись обнимать друг-друга, а их радости не было предела. Спустя столько лет они нашли друг-друга.

Мистер Хилтон, конечно, был приятно поражён этим открытием.

– О, да я вижу, что вы знакомы!

– Да, сэр, – отозвался Локвуд, ещё не успевший опомниться от этой судьбоносной встречи, – мы старые друзья. Раньше жили в одном городе.

– Очень любопытно, – добродушно ответил Дуглас, – Значит, вы оба из Стэмфорда?

Рэндалл убедительно кивнул ему, сияя от радости.

– Ну, что ж, – сказал мистер Хилтон уже более серьёзным тоном, – значит, проблем возникнуть не должно. Тем лучше. Ну а теперь, господа, прошу на борт. Нас ждут настоящие приключения!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

С тех пор, как Стэнли встретился с Кевином, его настроение и душевное состояние резко изменилось: ему уже было не так важно, за кого он играет: старого пьяного боцмана или молодого неопытного солдата. И Израэль Хэндс ему теперь виделся в ином свете: быть может, играть злодеев – не всегда так отвратительно и гнусно, как ему казалось раньше.

Гораздо важнее стало для него то, что теперь он не один, а с Кевином, тем самым, с которым он когда-то жил по соседству на ферме, с которым учился в одной школе, и с которым мечтал о великих делах.

«Столько лет прошло! – всё думал про себя Стэнли, – А ничуть не изменился: такой же весёлый и жизнерадостный. А сколько лет, однако!»

Будет теперь с кем проводить совместное время, рассказывая друг-другу самые сокровенные тайны. Они – снова вместе, в Нью-Йорке, в лучшем драматическом театре города! Как бы не было трудно в это поверить, но их давняя мечта, можно сказать, почти сбылась. Теперь-то они заживут по-новому: их ждёт толпа зрителей, бурные аплодисменты и радостные восклицания и, самое главное, известность. Ох, как этого хотелось обоим! Каждое утро они просыпались с новым желанием поскорее увидеть друг друга, переговориться о своих планах и пуститься в мир искусства, где они не отдавали себе отчёта. Они хотели только играть, выступать, играть и выступать. Да в таком тесном союзе можно и горы свернуть, не правда ли?

Их дружба приобрела теперь совершенно иную форму: они считали себя единым целым, их мысли и чувства были словно сложены в одну составляющую. И дня не проходило у них в разлуке и одиночестве.

Мистер Хилтон был не только доволен этим, но и стал главным вдохновителем прекрасного гармоничного дуэта Кевина и Стэнли.

«Эти молодые люди далеко пойдут – заметил он, – Им несомненно нужно быть вместе. Просто замечательная пара!»

И мистер Хилтон тем самым поклялся себе в том, что всегда будет брать их на следующие свои постановки, причём отдавать им если не главные, то наиболее заметные роли. Нет, это вовсе не значило то, что Хилтон пренебрегал другими своими учениками в угоду этим любимчикам. Всех он считал лучшими театралами, каждый был одарён талантом и был уникален в чём-то. Но таких выдающихся артистов, как мистеров Локвуда и Рэндалла, он ещё не разу не видел. Они определённо выделялись из всей толпы. Они не просто играли! Они жили… Они дышали своими героями, их мыслями, чувствами, поступками. И это, по его мнению, лучшее, что может дать начинающий актёр жаждущей ярких эмоций и впечатлений публике.

Ещё больше его поражали сведения об их, мягко говоря, скудном происхождений.

«И откуда у таких простых провинциалов такое глубокое понимание искусства?» – неутолимо размышлял об этом мистер Хилтон.

Однажды он решил выяснить у них, не оканчивали ли они специального учебного заведения, где бы они могли набраться соответствующего опыта, но когда получил ответ, что они, Стэнли и Кевин, закончили только среднюю школу, где учили лишь основам грамматики и арифметики, он оказался еще более высокого мнения об этих людях.

«Природа одарила их такими способностями! Гениально!».

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

– Поверить не могу, – восторженно произнёс Кевин Рэндалл, – что мы с тобой оказались на одном пути, друг. И я надеюсь, что мы не сойдём с него. А ведь как долго мы шли к этому, не так ли? Боже, да ведь мы ещё были мальчишками!

– Да, – подтвердил его слова Стэнли Локвуд, – время летит незаметно, брат. Главное, его не упустить из виду. А мы с тобой его как раз и не упускаем. Я определённо хорошего мнения о нашем руководителе, мистере Хилтоне. Замечательный человек. Такой весёлый и добрый! Уверен, и ты с ним быстро сдружишься.

Тут Кевин не без удивления посмотрел на своего друга.

– А вы уже стали друзьями?

– Да, естественно, – спокойно ответил Стэнли, – я ведь всё-таки раньше тебя здесь устроился. Ну, знаешь, я бы не назвал это прямо дружбой. Скорее, чисто доверительные отношения между двумя знакомыми. Ну, бывало, запивали с ним по стаканчику винца. Ну, ходили раза два в гости.

– О, как чудесно, – наивным, чуть ребяческим тоном сказал Рэндалл. Он никак не мог повязать со своими несколько детскими манерами восхищаться всем и всюду. Но это, стоит отметить, никак не приводило его приятеля в раздражение. Стэнли уже привык к его холеричному темпераменту, и принимал Кевина таким, какой он есть.

– Но как долго мы не виделись с тобой, – продолжал он, вздыхая время от времени с какой-то тоской и грустью, – Когда мы расстались, а это произошло совершеннно неожиданно, я был в отчаянии долгие годы, поверь. Я готов был обыскать весь белый свет, только бы пересечься с тобой. И как я за то благодарен твоему покровителю, этому мистеру Хилтону, который нас свёл вместе. Кстати, как твои родители? О них я давно ничего не слыхал.

– Родители мои уже покоятся с миром, – Стэнли тоже вздохнул, но его вздох был совершенно другим; человека, который прошёл через множество испытаний в своей жизни.

– Они умерли? – сочувственно спросил Кевин, – О, боже! Давно ли?

– С тех самых пор, как мы с тобой перестали видеться, брат. Сначала ушёл отец, за ним и мать.

– И как же тебе удалось уехать в Нью-Йорк и устроиться тут? – полюбопытствовал Кевин.

– Да я просто продал наш дом с фермой, ну и на эти средства переехал сюда, встретился с Хилтоном, снял квартирку неподалёку. Так и живу. Ну, а как ты?

Стэнли с любопытством взглянул на него.

– Мои ещё пока живы.

– И ты всё равно решил уехать?

– Ну да, – продолжал Рэндалл, уже более серьёзно, – Конечно, им было нелегко со мной расставаться. Мать плакала. Говорила, что если я уеду, кто же будет их утешать на старость лет, помогать по хозяйству. Ну я сказал, что и не собираюсь их бросать, а еду на заработок. Да так оно и есть. И вот я вспомнил, что мечтал быть актёром на сцене, и подумал: «а чего бы не попробовать?». Так и оказался здесь.

– Но ведь у тебя не было ни единого гроша при этом, – озабоченно произнёс Стэнли.

– Ну почему же, ни единого? – возразил Кевин, – кое-что пришлось занять у отца, а там ещё и доктор Коу дал долларов шестьсот. Помнишь его?

– Кого?

– Мистера Коу. Наш главный врач.

– А, ну что-то да, припоминаю, – немного подумав, сказал Стэнли, – он вроде при родах матери присутствовал. Впрочем, я не особо его помню.

На этом беседа между друзьями закончилась, потому что после им нужно было срочно явиться к мистеру Хилтону, поскольку рабочий график стал ещё более напряжённым. Дело в том, что сегодня предстояло провести генеральную репетицию, а через неделю состоится долгожданная премьера, на которую, по прогнозам самого Дугласа, придут более двух тысяч человек. Осталось отработать ещё финальную битву между Джоном Сильвером и командой Джима Хокинса. Что примечательно, роль одноногого пирата исполнял никто иной, как мистер Хилтон.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Сложность второй части спектакля была вызвана появлением новых локаций, таких как шхуна «Эспаньола», гора «Подзорная Труба» с фортом на вершине, ну, и конечно, острова сокровищ с множеством песчаных побережий, пальм и скал. И на создание всей этой атмфосеры романа Стивенсона потребовалось две недели. К счастью, работа была выполнена в гораздо меньшие сроки, чем ожидал мистер Хилтон: все благодаря привлечению к делу лучших декораторов и реконструкторов, причём большинство из них пришлось приглашать аж из самой родины романа, Англии. Вообщем, затраты на всё задуманное были приличными, но Хилтону это было во-первых по карману, а во-вторых, на эти баснословные расходы он не обращал особого внимания. Ему гораздо важнее был результат, к которому приведёт этот огромный и кропотливый труд. План Дугласа был столь грандиозен по своим масштабам, что в местных газетах тут же просочились эти сведения, и внимание общественности уже было всецело приковано к предстоящему спектаклю.

Как порядочный человек, он не любил разглашать заранее свои проекты, и поэтому открыто объявил о том, что не будет давать никаких интервью, пока не завершит работу. Как итог, со всех полос ушли подробности касательно подготовки и организации мероприятия.

Немного убедившись в том, что никаких решительных действии назойливые репортёры принимать не будут, мистер Хилтон с новыми силами принялся за дело.

На генеральной репетиции, состоявшейся 12 апреля, он вёл себя весьма буйно и чересчур энергично. Конечно, для таких людей, как он, работающих в поте лица, это не является чем-то непривычным. Однако на сей раз он был более чем разгорячён и вспыльчив. Это, конечно же, замечали и наши герои, Кевин и Стэнли. Бывало, какая-нибудь сцена пойдёт не по плану, или кто-нибудь оговорится, он тут же применяет всю свою энергию и выливает её в виде резкого порыва страстей.

– Ну почему вы забыли этот момент! – бывало, восклицал он с негодованием, – я же просил вас заучить эти слова:

«Двенадцать человек на сундук мертвеца». Неужели это столь для вас затруднительно?

Или что-то в таком роде:

– Сегодня вы совершенно не убедительно играете. И что с вашим выражением лица, Ронни Петерсон? Почему оно такое кислое. Не выспались? Так можете сойти со сцены, я вас не держу.

Вообщем, этот день был самым тяжёлым из всех тех, что проходили в театральном зале. Досталось даже мистеру Локвуду, к которому, казалось, нельзя было и придраться.

– Мистер Локвуд, верите ли вы в свою игру? Лично я нет. Совершенно. В чем же проявляется ваше коварство как пирата-заговорщика? Вы словно уставший от жизни моряк, которому, простите за выражение, на другой же день на покой пора уходить.

– Видите ли, сэр, я немного не понимаю, каким образом я должен изобразить одновременно его коварство и преклонность в летах? К тому же если его и здоровье подводит.

– Причём тут здоровье, сударь!? – вскрикнул было мистер Хилтон, – По вашему, если тебе за пятьдесят, значит ты уже словно мертвец, без всяких чувств и энергии?! В таком случае знайте, что мне подобного Израэля Хэндса не надобно. С вашего позволения, я могу взять и другого исполнителя.

Затем был объявлен длительный перерыв, на котором были также обсуждены некоторые нюансы.

– Пока не будет всё гладко, отсюда никого не выпущу, клянусь громом, как мой старый товарищ, – объявил он всем в зале.

Но как бы не был сегодня зол Дуглас, репетиция прошла вполне успешно. В итоге были отработаны основные моменты и, самое главное, заключительная часть.

Наконец, спустя ещё три часа утомительных «сражений на шпагах», мистер Хилтон сообщил, что доволен нынешним состоянием подготовки.

Но у многих из-за его пререканий настроение было не самым лучшим. Единственный, кому, пожалуй, удалось избежать его «дубинки», стал Кевин Рэндалл. Он был непринуждён как всегда.

По завершению выступления мистер Хилтон увёл его в сторону и сказал:

– Вы сегодня меня очень порадовали, мистер Рэндалл. Так держать! В отличие от некоторых, вы были превосходны.

Правда, им осталось незамеченным пристальное внимание к их разговору Стэнли, которому было вполне любопытно, о чём хотел высказаться его другу мистер Хилтон. И надо сказать, что услышанное почему-то не сильно ему понравилось. Хотя по идее замечательно, что Кевину достались такие похвалы от руководителя. Но ведь Локвуду подобного ни разу не говорили? Только то, что ему ещё необходимо совершенствоваться, чтобы достичь высот. В его сознании возникли серьёзные сомнения насчёт своего непревзойденного таланта. Ах, как ему стало тяжело на сердце от этих мыслей! Прямо кошки скребут…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

19 апреля. Все места в большом зале драматического театра были заняты. А снаружи ещё сотни людей толпились возле входа, заглядывая в окна от накопившегося нетерпения. Ситуация была настолько серьезной, что пришлось применять особые меры для усмирения неугомонных зрителей. Все билеты, как и следовало ожидать, были распроданы. По всему городу красовались яркие афишы с заголовком:

«ПРЕМЬЕРА СПЕКТАКЛЯ «ОСТРОВ СОКРОВИЩ» ПО РОМАНУ Р.Л.СТИВЕНСОНА, ДРАМАТИЧЕСКИЙ ТЕАТР ИМЕНИ КОРНУЭЛЛА ТОМПСОНА, 19 ЯНВАРЯ, В 15:20».

Казалось, вся страна съехалась в Нью-Йорк только чтобы лицезреть это творение искусства: журналисты во фраках, почтенные господа в элегантных костюмах и с газетами в руках, дамы в модных платьях и заграничных шляпах, и конечно обыкновенная уличная детвора, всюду сующая свой нос, также присутствовала в этой разнородной людской массе.

Мистер Хилтон, увидев такой ажиотаж, возникший вокруг своего спектакля, был не на шутку смущён: не слишком далеко ли он зашёл в своём творчестве? Хотя искусство никогда не знало своих границ. И ведь всё равно приятно, что у жителей пробуждается интерес к достойным литературным произведениям.

«Ну, половина успеха нам обеспечена – решил он, – Важно, чтобы мои друзья не подвели и оправдали наш проект».

Что же касается Стэнли Локвуда и Кевина Рэндалла, то они понимали, что им придётся очень и очень нелегко. Порой им не верилось в свои силы. Ведь кто они, в конце концов? Простые дети Стэмфордских фермеров, без какого-либо высшего образования, в том числе и актёрского. Им просто повезло появиться на свет с такими задатками, и не более того. Особенно этим вопросом задавался Стэнли, в памяти которого глубоко отложилось впечатление, произведённое на него мистером Хилтоном на последнем выступлении. Но от природы более самоуверенный Кевин был, можно сказать, на легке:

– Чего нам бояться, Стэнли. Мы вместе – одна сила. К тому же мы столько месяцев потратили на то, чтобы прийти к этому. Так что не думай сдавать свои силы. Да ты и сам утверждал, что сбиваться с пути, нами намеченного, бессмысленно.

Что ж, с его словами нельзя было не согласиться.

Итак, все места в партере и бельэтаже были переполнены. Сейчас должен потухнуть свет, и на авансцене, прямо перед тысячами зрителями, предстанет эпичная картина.

Все не могли успокоиться. Кто-то обсуждал то, какими будут актёры. Кто-то рассуждал о самом романе, о его сюжетных поворотах и смысле. Другие неустанно глядели на сцену и кулисы, за которыми уже готовились первые декорации.

И вот, момент этот настал. Всех попросили предварительно прекратить шумные разговоры и сесть по местам. Когда были выставлены все декорации, свет в театре был потушен, кулисы раскрылись, и началась минута славы…

Мы же вынуждены перенести повествование чуть дальше, в тот момент, когда Джим Хокинс, добравшись до захваченного пиратами корабля, встретил пьяного Израиля Хэндса, ибо именно данная сцена представляет для нас наибольший интерес.

Интерес её заключается в том, что пошла она не совсем так, как было спланировано на генеральной репетиции.

И виновником этого произошедшего казуса был Стэнли Локвуд. Нет, причина тому – не его страх перед зрителями, несмотря на его несомненное присутствие, и не плохая подготовленность, что невозможно при долгой тщательной проработки диалогов с мистером Хилтоном.

Когда Рэндалл и Локвуд стали инсценировать борьбу между Хэндсом и Хокинсом, Кевин, скинув с головы своего оппонента треуголку, выхватил шпагу, произнеся: «Сдавайтесь, сударь».

Локвуд, подняв шляпу с пола, робким взглядом оглядел зал, дабы убедиться в том, что всё идёт так, как задумано, но ненароком его взор пал на молодую девушку, сидевшую на первом ряду партера. Её слегка завивавшиеся тёмные кудри, румяное лицо, розовые щёчки и большие карие глаза, видимо, сильно очаровали юного артиста. Девушка эта была одета на заграничный манер, что придавало ей ещё большую прелесть.

И как не пытался наш герой перевести своё внимание на сцену, ничего не вышло из этого: чары любви оказались слишком сильными, чтобы с ними совладать.

Он заметил, что она тоже пристально следит за его движениями, и оттого ему было ещё тяжелее с собой справиться. Осознала ли она, какой тайный юношеский знак он подаёт ей?

В итоге Стэнли, вместо того, чтобы защищаться от противника, ушёл из окружавшей его реальности. Он словно забыл о том, для чего он здесь находится. И его друг это сразу же почувствовал, но чтобы спасти ситуацию, ему пришлось немного съюрить:

– Куда вы так смотрите, сударь? – воскликнул он громко, так, чтобы все его услышали, – Глядите, как бы шпага не выскользнула из ваших ножен!

По всему залу раздался смех, правда, не оглушительный, иначе бы это полностью раздосадовало бедного Стэнли, который уже готов был от стыда бежать прочь. Он видел, как эта милая девушка тихо посмеивалась, глядя на него своими широко раскрытыми глазами. Ему показалось, что она над ним смеётся. А как ещё реагировать на подобное! Лучше бы взяли другого актёра.

Так думал он в тот момент, когда считал, что весь спектакль ушёл в никуда. Но Рэндалл все же помог развернуть курс, и битва в итоге закончилась как и положено: Хэндс был убит выстрелом в упор, а Хокинс торжественно отправился на «Эспаньоле» искать сквайра Трелони и капитана Смолетта.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Но страстные муки не покидали Стэнли даже после ухода со сцены. Когда спектакль подошёл к концу, и зрители стали расходиться, он горел желанием найти ту юную миледи, что сидела в первых рядах и посмеивалась над его неловкой игрой. Он хотел как бы реабилитироваться, в её глазах. Ведь то, что произошло, не его вина: разве можно осуждать человека, которому пришла первая любовь, пусть и не в подходящее для этого время.

К большему его утешению, дама эта не торопилась уходить: она наклонилась над своим креслом, будто что-то искала. Мистер Локвуд решил воспользоваться этим случаем, и он направился к ней, забыв даже о своём приятеле, который небезосновательно поглядывал на него с недоумением.

– Чем-нибудь помочь, мисс, – осторожно начал Стэнли.

Девушка обернулась и, увидев близко подошедшего к ней молодого человека, смутилась; щёки её порозовели.

– Нет, спасибо, – вначале ответила она, не желая больше продолжать разговор, но через некоторое время прибавила:

– Впрочем, я забыла свой зонт. Где-то тут его оставила, а теперь его не вижу. Странно.

– Ну какие проблемы, – сказал Стэнли, улыбнувшись во весь рот, – Сейчас найдём.

И он принялся обхаживать соседние места, заглядывать под креслами. Долго искать ему не пришлось: зонт находился за спинкой кресла во втором ряду.

Стэнли торжественно, чувствуя себя героем, передал его даме, одарив её ещё одной лучезарной улыбкой, от которого румынец на её щеках приобрёл красноватый оттенок.

– Благодарю вас, – ответила она, стараясь не смотреть ему прямо в глаза.

– А как ваше имя, мисс? – спросил её мистер Локвуд.

– Кэтрин Нэшвилл, – ответила девушка, расправляя свой зонтик, – а ваше, милорд?

Это обращение глубоко тронуло его.

– Стэнли Локвуд, – с нескрываемой гордостью произнёс он.

Тут ему вспомнился его друг, и он, считая слишком несправедливым его неупоминание, добавил:

– А там, на сцене, мой лучший друг, Кевин Рэндалл.

Девушка повернулась в ту сторону, но Кевин уже заходил в гримерную, так что она смогла застать только его спину.

– Тот самый, что вас ловко обезоружил? – с иронией спросила она.

Стэнли тут же смутился после этих слов, и заметив это, Кэтрин смягчила свой тон:

– Простите, я не хотела. Но это было весьма забавно. Как старый пират упускает из виду свою шпагу.

– Но вам же понравилось наше выступление? – убедительно спросил её Стэнли.

– И вы ещё спрашивате! Кому может не понравиться спектакль по известному роману. Я его ещё в детстве читала, и мне было крайне любопытно поглядеть на его вольную постановку.

Эта казавшаяся искренность, лёгкость в общении и непринуждённость только ещё сильнее пленили Локвуда. Он стал понимать, что не сможет без неё жить.