Моя весенняя девочка…

Солнце село за горизонт, а вместе с ним смолк и шум небольшого поселения. Хоть надоедливая мошкара и не была здесь проблемой из-за специальных отпугивающих установок, все жители ушли с улиц, вернулись домой к друзьям и родным. Это был один из немногих вечеров, что Лида с Анной провели на базе выживших вечников в Подмосковье.

Они обе жили в гостевом домике на участке семьи Бельских и часто приходили к ним, подолгу сидели в гостиной, общались. Анна не могла наговориться с Валерием: часто ли бывает такое, что спустя века встречаешь друга, которого уже давно похоронил и оплакал. Да и у Валерия была потрясающая возможность поговорить с человеком, успевшим пожить в обеих шаговых реальностях. Их зародившаяся дружба с Лоран вдохновляла обеих на работу: вечницы уже принялись за разработку проекта кафе в небольшом парке на базе. Идеи так и били фонтаном, некоторые даже сразу реализовывались. Уже не один блокнот был исписан при составлении планов преобразования их небольшой базы. Иногда по просьбе на помощь приходили двойняшки, но, видимо, кипучая энергия их матери и её новой приятельницы их утомляла, так что они быстро стали находить предлоги, чтобы быть где угодно, но не дома, когда там шло очередное обсуждение, даже в школу стали убегать с куда большей охотой. Потому ещё чаще к мозговому штурму стали привлекать Лиду.

А она была будто бы не с ними. Девушка усердно делала всё, о чём её просили, изо-всех сил пыталась погрузиться в процесс, отвлечься, но было заметно что мысли её были заняты совсем другим. За дни, проведённые в нулевой реальности, Лида совсем с лица спала, осунулась, из взгляда пропали весёлые искорки, по которым Анна так скучала последние столетия, что они не виделись. Вообще девушка будто стала на несколько лет старше за эти дни, из глаз не уходила поволока тоски и глубокой печали. Это была уже совсем не та девочка, которую как-то компания друзей остановила на мосту в дворцовом парке. Анна старательно делала вид, что не замечала Лидиных ночных прогулок на кладбище, хотя и старалась убедить подругу, что в них нет никакой необходимости, ведь с Лазарем в её реальности всё хорошо, он жив и здоров.

Только вот другие обитатели дома оставались в недоумении от происходящего, ведь они не знали Лиду так же хорошо, как Анна. Вопросов не задавали, видя состояние девушки, но неизменно следили за ней взволнованными взглядами всякий раз, когда в разговоре всплывало имя Лазаря. Скорее всего, у них были некоторые предположения на этот счёт, но никто не осмеливался упомянуть свои догадки, дабы не расстроить юную вечницу, на которую и без того свалилась куча проблем.

Тем вечером Анна допоздна засиделась в компании Валерия и Лоран, Лида ушла раньше, и все понимали, куда именно. В какой-то момент двойняшки позвали мать наверх – им была нужна помощь с уроками на завтра – и та поспешила к ним. Валерий и Анна остались вдвоём, и парень всё же решился задать вопрос, который не смог бы озвучить при Лиде.

–Анна, позволь задать вопрос: что с Прелестным Дитя? Я, может, не всё понимаю, но кажется, будто у неё и вашего Лазаря была какая-то история. Просто она так реагирует на каждое упоминание нашего…

–Лида очень волнуется о нашем Лазаре. Она попала сюда в момент, когда ему и их друзьям грозила большая опасность, и сейчас места себе не находит, от беспокойства. Боится, что с друзьями произойдёт что-то дурное…А слышать каждый раз о том, что здесь Лазарь погиб – для неё большой удар, сам понимаешь, на какие мысли наводит… – Анна тяжело вздохнула, её саму гложили такие мысли, но она старалась отгонять их от себя, чтобы не падать духом. —Они очень дороги друг для друга. Всегда были, даже когда только познакомились. Когда я уходила в прошлое вместе с Маратом, была уверена, что они совсем скоро осознают свои чувства, заочно радовалась за них, но потом я узнала, что Лидочка потеряла память, и всё сильно усложнилось… Но я всё равно уверена, что, когда Лида вернётся – а мы обязательно найдём путь домой – у них двоих всё получится.

Валерий улыбнулся как-то печально, вспоминая, сцепил руки в замок и решительно сказал:

–У них точно всё сложится, я считаю. Ваш и наш Лазарь должны быть похожи, а про нашего я с уверенностью могу сказать, что он был однолюбом, до самой смерти не предавал любовь своей возлюбленной. А раз уж всё так, как ты говоришь, то речь точно идёт о серьёзном и глубоком чувстве.

Анна удивлённо воззрилась на своего собеседника: было непривычно слышать подобные рассуждения от Валерия, ибо в её реальности было невозможно представить, чтобы он сказал что-то подобное. Тем более он вообще был не любителем обсуждать что-либо, связанное с любовью и отношениями – чаще переводил тему или начинал сыпать остротами.

–У Лазаря здесь была любимая? – удивлённо спросила Анна. —Просто у нас он много сотен лет предпочитал уединение, избегал вступать в какие-либо отношения, на момент нашего знакомства он уже далеко не один десяток лет был одинок. Ты можешь рассказать про неё? Она тоже была здесь, на базе?

Валерий замялся, отвернулся, посмотрев на полку, где как раз стояла их с Лазарем общая фотография – вечники и военной форме стоят у главных ворот на въезде на базу. Хоть и прошло уже больше полувека, он продолжал скучать по своему другу и товарищу, названому брату – сколько бы лет ни пролетело, такие потери не забываются.

–Когда мы познакомились, я был полностью уверен, что Лазарь одинок: все мы рассказывали друг другу о своих родных и друзьях, делились воспоминаниями, кроме него, – медленно начал Валерий. Глаза его потемнели, будто он заново переживал всё, о чём говорил. —Он никогда не упоминал своих близких: ни супругу, ни детей, ни друзей – так что мы резонно сомневались, что таковые у него были, а истории других не особо слушал. Лазарь первое время был достаточно нелюдим, не искал компании, отдавал всего себя исследованиям. Когда у нас постепенно все разбивались на пары – всё же случившаяся катастрофа сильно изменила мировоззрение многих, так что вечники стремились разменять своё одиночество – один Лазарь не просто не шёл на контакт, а прям сторонился женщин. Я долго не понимал, почему, но и не думал над этим вопросом особо: всё же его личная жизнь – не моё дело, да и сам я был полностью погружён в работу в ту пору. Только один раз он рассказал мне о своей возлюбленной. Но имя так и не назвал. Хотя это можно понять: учитывая, какая у них была история, неудивительно, почему ему было так больно произносить её имя. В своём рассказе Лазарь звал её «его весенней девочкой»…

Это был один из тех плохих дней, в которых при всём желании почти невозможно найти что-либо хорошее. С утра лило как из ведра, так что к извечной сырости прибавилась и противная влага, так и норовившая залиться в ботинки. Да ещё, как назло, очередной эксперимент Лазаря и Валерия сорвался: их с таким трудом собранный механизм отказал, детали перегорели из-за слишком высокого напряжения и теперь восстановлению не подлежали и нуждались в полной замене. Это была уже не первая неудача за последнее время, но в купе с общим нервным состоянием и не вдохновляющей обстановкой, она сделала тот день полностью невыносимым.

У обоих не было ни малейшего желания выходить из дома, который они обустроили под лабораторию, разговаривать с другими, отвечать на вопросы об их новом плане на замену только что сорвавшемуся. Конечно, сделать это ещё придётся, от этого никуда не деться, но лучше было отложить это на время. К тому же в бывшем элитном коттеджном посёлке, в котором обосновалась их база, сохранились неплохие погреба со спиртным разной крепости – бывшие хозяева явно знали в этом толк. Они с Лазарем ни в коем случае не были большими поклонниками подобного варианта времяпрепровождения и пристрастий такого рода не имели, но именно в этот день, когда и на душе, и на улице всё было серо и уныло, бокалы сами будто просились в руки.

Они переместились на второй этаж, не приспособленный под лабораторию, где ещё сохранялись остатки былого уюта, и с комфортом расположились на большом и удобном диване в гостиной. Первая бутылка опустела очень стремительно, за ней следом пошла и вторая, наготове уже стояла третья. Валерию доселе не приходилось видеть Лазаря пьяным: на общих праздниках, проводимых на базе, он либо воздерживался от спиртного в принципе, либо уныло цедил один единственный стакан весь вечер; многие такого подхода не понимали, но с замечаниями и предложениями не лезли, так как знали, что вечно серьёзный и хмурый Лазарь едва ли будет настроен на какой-либо разговор. Но сегодня, когда им было выпито явно больше, чем за последние несколько лет суммарно, он вёл себя совсем не так, как ожидал Валерий: не сыпал шутками направо и налево, не заводил рассказа об историях из прошлого – любимое занятие всех вечников, – не пытался сам задавать какие-либо вопросы. Только во взгляде, обычно суровом и жёстком, теперь была видна ничем не прикрытая тоска и печаль. Он будто стал казаться беззащитнее, а от того и моложе даже своего и так вечно юного облика.

Ну а Валерий, как и было для него типично в те редкие моменты, когда он перебирал, не особо осознавал границы дозволенного и позволял себе задавать такие вопросы, которые в обычное время ему не давали озвучить хорошее воспитание и чувство такта.

–Вот, друг, ответь-ка мне на один вопрос. Мы с тобой знакомы вот уже с полвека. Но, что странно, ни разу, слышишь, ни разу я не видел тебя с девушкой. А я точно знаю, что многие наши девушки на тебя заглядывались и заглядываются до сих пор. Вот почему так? – язык заплетался, слова звучали нечётко, но смысл всё равно был понятен.

Если бы Лазарь не пил этим вечером, то ограничился бы одним лишь убийственным недовольным взглядом в сторону собеседника, по которому сразу понятно, что эту тему поднимать не следовало. Но выпитое смягчила его реакцию, настроило на более меланхоличный лад. Вечник лишь грустно вздохнул и ответил: