Волки в овечьих шкурах

ВОЛКИ В ОВЕЧЬИХ ШКУРАХ

ИЛИ

СЕМЕЙКА АДВОКАТОВ И НЕ ТОЛЬКО

                                     Никогда не говорите о том, что вы знаете                                    человека, если вы не делили с ним наследство

– Иоганн Каспар Лафатер швейцарский                                                 писатель, теолог и поэт 1741–1801

В Евангелия от Луки сказано: «Ибо нет ничего тайным, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы» (синоидальный перевод).

По какой причине я привел в первых же строках романа это выражение, читатель поймет, прочитав сам роман. Хочу только сказать, что автор сам неоднократно убеждался в том, что прошлое всегда догонит, как ни старайся от него убежать.

В Библии (Святой Иоанн Златоуст) есть еще одно выражение, подходящее к нашей теме, а именно: «Лицемер! Вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего».

Сплошь и рядом случается так, что живут два человека. Он и Она. Хорошие, в общем – то люди. По – своему даже любят друг друга. Уважают. Стараются жить по правде.

Но со временем выясняется, что нет у них одной Правды. У каждого она своя. Особенная.

Можно сказать, что это произведение (надеюсь, не слишком высокопарно?) о семейке (сямейке па-беларуску) адвокатов. Сложилась она из мамы – адвоката, ее дочери – адвоката, ее племянницы – адвоката, мужа дочери – адвоката.

Но далеко не только о них, об этих самых адвокатах. Он и о тех, кто окружал этих людей. Близких и не очень. Об их друзьях и, скажем так, недругах.

Обе адвокатессы, и мама, и ее дочь, и в разговорах, и в Интернете называли свой тандем громким словом династией.

Автор не согласен с таким утверждением. Но, в народе справедливо говорят: на чужой роток, не накинешь платок.

Одновременно полностью согласен с мнением специалистов о том, что династия – несколько монархов из одного и того же рода (семьи), сменявших друг друга на престоле по праву наследования.

Другими словами, если перевести это на простой человеческий язык, то династия – это члены одной семьи, занимающиеся одним делом и посвятившие себя одной профессии.

Это когда дед (бабка), отец (мать), сын (дочь) и их дети, то есть, правнуки основателей династии, занимаются одним делом. Вот это, как я понимаю, в полном смысле будет династией.

То есть речь идет о нескольких членах одной семьи.

Здесь же будет рассказ о матери и дочери – адвокатессах. Все остальные (зять, племянница ее, племянница зятя, а также другие адвокаты) как таковыми членами семьи адвокатессы – мамы не являлись. Поэтому считать это династией, будет несколько натянуто.

В общепринятом понятии есть династии ученых, медиков, учителей и так далее.      Как таковых же династий адвокатов в наше время очень даже мало. По крайней мере, в Беларуси я о них не слышал.

Раньше, как говорится, еще при царе – батюшке, они были довольно распространенным явлением.

Хотя в теперешней России они тоже есть. К примеру, династия адвокатов Куприяновых, которая берет свое начало с тысяча девятьсот двадцать шестого года (дед, сын, внук и его супруга все адвокаты).

Создавая роман, я постарался описать то, как моя главная героиня Суворова Татьяна Александровна, будучи дважды замужем, каждый раз, как она сама не раз говорила, по любви, сумела построить свою карьеру адвоката в хорошем смысле этого слова. Она стала действительно мастером своего дела.

А ее дочь, Тамара Михайловна, продолжила начатое мамой дело. И ничего крамольного в этом не было бы, если бы…

Но расскажем все по порядку.

По задумке первый муж Татьяны скоропостижно умер.

А второй пока жив. Правда, ключевое слово в данном случае «пока». Годы берут свое. И никого не щадят. Он – то уже не молоденький.

Как на поверку оказалось, любовь к обоим мужьям была, скажем так, странная. Или не совсем обычная. Называйте, как хотите. Основная и практически единственная, неповторимая, самозабвенная … любовь адвокатессы – мамы была ее единственная дочь, то же адвокатесса, как я уже говорил.

Вот про эту «любовь» в общем – то и роман. А не о конкретных реальных личностях.

Она, эта самая «любовь» выражалась в первую очередь, конечно же, в обеспечении всеми законными и не очень законными средствами благоденствия дочурки с самого ее раннего детства. Как говорят простые люди, «в попу дули девочке». Хотя почему девочке. Ведь девочка со временем, как та царевна – лягушка, превратилась вначале в девушку, а затем и в женщину. Правда, выработанный за это время с подачи родителей характер остался прежним.

Но «дутье» в то самое мягкое место продолжалось и дальше.

И это, несмотря на все выкрутасы, если не сказать более жестко и правдиво, этой самой дочери, привыкшей к тому, что ей позволительно все. По ее глубокому убеждению все остальные, в том числе и самые, казалось бы, близкие люди, например, мама, папа, бабушка (дедушек она не знала, так как они рано умерли) должны были только преклоняться перед ней и угождать ей.

Все лучшее – детям!

Оговорюсь сразу, что родителей можно понять. На мой взгляд, человека, у которого есть три дочери, плох тот родитель, который не любит свое дитя. Главное в этом вопросе не переборщить.

Вот и о предостережении родителей от этой угрозы мой роман.

Тем более что Суворовы не одиноки в таких или похожих ситуациях. Сколько таких вот Суворовых, Ивановых, Петровых … пестят своих чад. И чаще всего, за, увы, редким, исключением, это только вредит их деткам. А позже, когда те вырастают, вредит и окружающим их людям.

И об этом тоже это произведение.

По сюжету романа началась эта история в уже далеком от нас тысяча девятьсот пятьдесят третьем году. Теперь принято говорить: во времена Союза Советских Социалистических Республик. Или «при советах».

А, что происходило потом с этой самой Танюшей и окружающими ее людьми, я расскажу Вам, дорогой читатель, по эпизодам (назвал их фрагментами) в хронологическом порядке. Иначе можно запутаться.

При этом будут приведены некоторые документы, которые еще шире раскроют Вам главную героиню, ее дочь и зятя с разных сторон. А также еще одного главного героя – Лазового Федора Васильевича. Не адвоката.

Как говорится в таких случаях, жизнеописание частично основано на документальных фактах, взятых из разных гражданских дел и жизненных ситуаций. Чтобы не утомлять читателя, документы будут приведены либо в сокращении, либо в моем пересказе. Я постарался не отходить от их текста и смысла.

В любом обществе есть свои Обломовы, Плюшкины и иные отрицательные личности.

Но есть так называемые волки в овечьих шкурах.

Вообще – то выражение «волк в овечьей шкуре» –  о лицемере, прячущем под маской добродетели свои злые намерения. Оно восходит к тексту Евангелия: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные» (Матфей, 7: 15).

      Вот о таких «волках» то же этот роман.

Хочу только отметить, что в данном конкретном случае любые совпадения с реальными людьми, их поступками и событиями следует считать совпадениями. Только совпадениями.

Никаких реальных прототипов персонажей романа в жизни не существует. Практически все персонажи «впитали» в себя черты многих разных, часто не знакомых между собой людей. С некоторыми из них я имел счастье или несчастье общаться лично, о некоторых я знаю из средств массовой информации и разговоров со знакомыми.

Но никакого отношения к событиям и персонажам, описанным в романе, они не имеют.

Хотя некоторые читатели могут «узнать» кого – либо в отдельных персонажах романа. Или представить своего знакомого или даже родственника на месте персонажа романа. Но это их представления и ощущения не подтверждены фактами.

Ведь, действительно, возможно, что таковые люди существуют на этом белом свете. И даже рядом с нами. Наш мир населен очень разными не только по цвету кожи, языку, но и по характеру Homo sapiens. Правда, я с ними не знаком.

Итак, приступим.

ФРАГМЕНТ ПЕРВЫЙ

.

ДЕТСТВО ТАТЬЯНЫ

Моя главная героиня, вокруг которой будут происходить разные события, о которых я расскажу, родилась второго мая тысяча девятьсот пятьдесят третьего года в большой деревне под красивым названием Новые Сады.

Но всю сознательную жизнь до переезда в город Борисовглебск провела в другой не менее большой деревне под таким же впечатляющим названием Лошица. На подобии названия одноименной местности в Минске. Именно туда в свое время родители Танюши перевезли жилой дом из Новых Садов.

Связано это было с тем, что мама моей героини работала в деревенской больнице этой самой деревни Лошица. И каждый день добираться туда из Новых Садов и обратно за несколько километров было неудобно. Даже нередко тяжело. Особенно зимой и в распутицу.

Интересно само название деревни «Лошица». Есть несколько легенд об этом.

Согласно первой из них, оно пошло от слова «лошадь». В одиннадцатом веке один полоцкий князь был серьезно ранен во время боя. Верное животное спасло своего хозяина, перенеся его в безопасное место. Туда, где сейчас находится Лошицкий парк.

По другой легенде местность Лошица получила название благодаря лососям. Их в те времена называли «лош» и ловили в реке Свислочь, которая проходит через парк.

Но это все о минской Лошице.

А по какой причине была названа таким же образом почти родная деревня моей героини в Борисовглебском районе Минской области доподлинно не известно ни кому. Хотя версий об этом много.

Отец Танюши, Ковалевский Александр Иванович, был мужчиной внушительного, даже огромного, особенно по восприятию маленькой девочки, роста. Обладал достаточно большой физической силой. Спокойный. Уверенный в своих действиях и поступках мужчина. Одним словом, работяга каких еще поискать.

Сразу после демобилизации из армии вернулся на малую родину, работал механизатором в колхозе «Путь Ильича». Теперь таковых нет. Есть разные Общества с ограниченной ответственностью, Открытые и Закрытые акционерные общества, товарищества, фермерские хозяйства и так далее. Хотя смена названия не меняет сути существования сельскохозяйственного предприятия. Его целей и задач. Меняется только терминология.

Девочке особенно нравилось, когда папа носил ее на своих широких и могучих плечах. Оттуда она могла свободно обозревать окрестности.

Одно было плохо – мог уйти в запой, который длился несколько дней. Тогда к нему лучше было не подходить.

Мама, Ковалевская Нина Захаровна, как я уже указал, практически всю свою сознательную жизнь работала медицинской сестрой в сельской больнице.

Скромная, тихая женщина, целиком подчиненная своему мужу – богатырю. И при этом она, как многие сельчанки, была трудоголиком. Непростую работу медсестры, тем более в те времена, она умудрялась успешно совмещать с непомерным трудом по хозяйству в доме и воспитанием двоих детей. Хотя, как впоследствии оказалось, она была сама себе на уме.

Был еще брат Татьяны Николай. Тот еще прохиндей и жулик.

Он был на три года старше Татьяны. С детства доставлял родителям одни только неприятности. Одним словом «редиска» или «нехороший человек», как говорилось в одном знаменитом полудетективном советском фильме по сценарию Георгия Данелия и писательницы – детективиста Виктории Токаревой.

Но, как ни странно, именно он, а точнее его «шалости», сыграли в жизни Татьяны определенную, на мой взгляд, позитивную роль.

Поскольку семья жила в деревне, то, естественно, в хозяйстве было много живности. Корова, гуси, куры, и, конечно же, свиньи. А куда без них в белорусской деревне. И не какие – ни будь вьетнамские, о которых в те времена и не слышали. А обычные наши, белорусские белые свиньи.

Но по дому работали не только взрослые. И Танюша не избежала участи деревенских мальчиков и особенно девочек. Ей, как и ее подругам, приходилось с самого детства помогать по хозяйству родителям, занятым на работе вне дома.

Но всю имеющуюся на подворье живность нужно было кормить. При чем, регулярно и как минимум по два раза в день.

Комбикормов тогда не – то, что в магазинах, их и на государственных фермах не было. Кормили в основном зерном. Благо, его было достаточно. И оно было недорогим.

Одно время некоторые сельчане откармливали своих животных и птицу хлебом.       Частенько можно было наблюдать, как в основном пожилые женщины и даже пенсионерки с рюкзаками, полными буханок хлеба, за спинами разными путями и способами возвращались из городов на село. Их еще шутя, называли «парашютистками».      Но со временем хлеб становился все дороже и дороже. Поэтому от такого корма для живности сельчанам приходилось постепенно отказываться. При этом каждый крутился, как мог.

Вот и приходилось главе семейства периодически понемногу брать, а если говорить правду, то красть с колхозного поля зерно. А как еще можно было прожить в те суровые годы, когда в деревнях работали за «палочки». Так в народе называли трудодни.

Ведь зарплату деньгами в те годы колхозникам не платили. Только восемнадцатого мая тысяча девятьсот шестьдесят шестого года (то есть уже после рождения Татьяны) совместным постановлением Коммунистической партии Советского Союза и Совета Министров СССР «О повышении материальной заинтересованности колхозников в развитии общественного производства» вместо трудодней вводилась гарантированная оплата труда колхозников реальными деньгами, включая право на дополнительную оплату и премию. Хотя и та была, прямо скажем, курам на смех, нищенской по сравнению с зарплатами жителей в городах.

Партия, которая в те годы была нашим Рулевым, надеялась, что колхозники проживут за счет своего личного подсобного хозяйства. Вот они и жили – крутились, как могли.

Поэтому осуждать папу Татьяны и других таких же простых сельских бедолаг, как он, просто невозможно и даже не красиво.

ФРАГМЕНТ ВТОРОЙ

.

СЛУЧАЙ С БРАТОМ ТАТЬЯНЫ

Летом тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года в дом этой трудовой семьи постучалась беда.

А произошло вот что.

Вечер.

Крепкий деревенский дом.

Вся семья Ковалевских в сборе. Только что сели за стол вечерять.

Внезапно раздался стук в дверь.

– Есть кто дома?

– Входите. Не заперто, – ответил хозяин дома Александр Иванович, поворачиваясь в сторону входной двери.

Через сени в дом вошли двое незнакомых мужчин. По виду городские.

Хозяин настороженно спросил:

– А в чем дело? Кто Вы такие? Можно узнать?

Первый вошедший в дом мужчина осмотрелся, и, казалось обрадованно, ответил:

– Сейчас объясню. Хорошо, что вся семья в сборе.

На вид ему было лет сорок – сорок пять лет, не больше.

Среднего роста, крепкого телосложения. Короче, не богатырь, но крепкий мужчина.

Одет в костюм серого цвета и такого же серого цвета сорочку.

– Так, может, скажете, в чем собственно дело? – нетерпеливо настаивал хозяин дома.

Никто из присутствовавших в доме не обратил внимания на то, как сразу скорчился сидевший спиной к вошедшим Николай. Он сидел с опушенной головой и нервно теребил под столом руками. Как будто хотел провалиться сквозь пол в неизвестность.

Первый мужчина, который, скорее всего, был за старшего, сделал несколько шагов по столовой. И положил руку на плечо Николая. Как будто хотел предупредить его попытку сбежать.

А тот и не собирался бежать. Понимал, наверное, что не куда бежать.

Второй незнакомец остался подпирать косяк входной двери.

Это был молодой еще парень, лет двадцати от роду.

Среднего роста, щуплый, как мальчик. И личико у него было не большое, округлой формы.

Одет он был, в отличие от своего спутника, в белую сорочку, черные брюки.

В одной руке парень держал папку из кожзаменителя черного цвета.

– Мы, собственно говоря, к этому молодому человеку, – старший незнакомец согнулся и посмотрел в лицо Николая.

Тот сидел, не поднимая головы, тупо уставившись взглядом в стол.

– Не понял. Может, скажете, кто Вы? – уже несколько растерянно спросил хозяин дома.

– Конечно, скажем.

Мужчина, одной рукой придерживая Николая, другой достал из нагрудного кармана пиджака красную книжицу – удостоверение и на вытянутой руке показал его присутствующим.

– Оперуполномоченный уголовного розыска линейного пункта милиции на станции Борисовглебск Лазовой Василий Федорович. А это, – он кивнул в сторону стоявшего у двери молодого парня с папкой в руке, – мой помощник, Петренко.

Хозяин семьи встал из-за стола.

«Ну, вот и все. Пришли архаровцы по мою душу!», – молнией пронеслось у него в голове.

«Секретная» информация

Надо сказать, что архаровцы, по мнению историков, появились во времена правления Екатерины Второй. Именно в тот период жил на свете Николай Архаров. Историки утверждают, что именно он помогал царице взойти на престол и подавить немало бунтов. После подавления «чумного» бунта в столице его назначили на место обер-полицмейстера.

После назначения Николай Петрович собрал около себя немало друзей и единомышленников. В команде было немало уголовников. Занималась команда Архарова традиционным раскрытием краж и уголовных преступлений. Однако методы, которые использовались в работе, традиционными назвать было нельзя. Огромная сеть осведомителей и теневых помощников помогала раскрывать дела практически в день преступления.

Всю команду называли «архаровцы».

Откуда простой деревенский мужик знал это выражение, лично для меня осталось тайной.

***

Скорее всего, услышав вначале, что в доме появились сотрудники милиции, Александр Иванович решил, что милиционеры пришли за ним. Установили каким-то образом, что он крал зерно, вот и пришли его арестовывать. А про сына заговорили для отвода глаз.

Поэтому Ковалевский – старший несколько раз откашлялся, как будто в горле пересохло, и спросил уже не много охрипшим голосом.

– И что привело Вас к нам в дом, товарищ милиционер?

– А привело нас к Вам, прямо скажем, неотложное и не очень приятное для Вас дело. Вы разрешите? – Мужчина кивнул на свободный стул у стола.

– Конечно, садитесь, – ответил хозяин.

Оставив, наконец, плечо Николая в покое, Лазовой уселся на стуле и обвел всех сидящих за столом внимательным взглядом. Казалось, он просвечивал всех, как рентген, стараясь определить какой будет их реакция на то, что он собирался сказать и сделать дальше.

Все, кроме Николая, удивленно и в то же время настороженно смотрели на милиционера.

Даже самая младшая в семье Танюха, которой к тому времени уже «стукнуло» аж пятнадцать лет, с интересом разглядывала незнакомых мужчин.

Нет, она не боялась их. А почему она должна была их бояться. Они же не разбойники с большой дороги. И не страшные вовсе. Да, и папка, мамка рядом. Они защитят ее, если что.

Хозяин дома тоже медленно уселся на свое место.

Николай же по-прежнему сидел, не поднимая головы.

– А привело нас к вам такое дело, – повторил сам себя Лазовой. – Вчера во второй половине дня на нашей станции был угнан мотоцикл марки «Минск М-103». Мотоцикл сам по себе, не ахти какой. Старый уже. Но все же ценность представляет. Особенно для его хозяина. А принадлежит этот мотоцикл мастеру путейцев дистанции пути на железной дороге Семенову. Он руководит бригадами путевых рабочих, которые ремонтируют железнодорожные пути на станции Борисовглебск, а также между станциями и остановками. Поэтому пользуется мотоциклом, чтобы везде успеть вовремя. Иначе трудно управиться было бы. От него к нам вчера же поступило сообщение с просьбой найти мотоцикл, а угонщика наказать по всей строгости закона. Между прочим, по статье двести четырнадцать Уголовного кодекса БССР угон транспортного средства без цели его хищения карается кроме штрафа, ареста, исправительных работ и ограничения свободы еще и лишением свободы на срок до трех лет. Это без отягчающих обстоятельств. А при них наказание еще строже. Одним словом угонщика могут направить в колонию. Такие вот дела! Проверку по этому заявлению руководство линейного пункта поручило провести мне. Вот я и провожу ее.

Он сделал паузу, видимо, для того, чтобы присутствующие осознали важность обстоятельств, которые привели его в этот дом и ответственность за угон мотоцикла.

Воспользовавшись этим, Александр Иванович нерешительно спросил:

– А какое отношение этот самый угон имеет к нашей семье? У нас, вроде, угонщиков нет.

Но при этом почему – то внимательно посмотрел на присмиревшего сынка.

Лазовой усмехнулся и, повернувшись в его сторону, глядя прямо в глаза, твердым голосом отчеканил:

– А угон совершил Ваш сынок, Ковалевский Николай Александрович. И я хотел бы спросить: не он ли сидит сейчас за этим столом?

В доме воцарилась тишина. Было слышно только, как старые деревенские ходики равномерно отсчитывали секунду за секундой, минуту за минутой.

Теперь уже вся семья смотрела на понуро сидевшего с опущенной головой паренька.

– Так ты это или нет? – Оперативник снова демонстративно повернулся в сторону Николая.

Тот молчал, как теперь бы сказали молодые, как рыба об лед.

Тут вмешался Ковалевский – старший:

– Так это ты? – В его голосе слышалась неприкрытая угроза.

– Да, – только сейчас промямлил сынок, все еще не поднимая головы.

Отец начал вставать со своего места.

Но, видимо предполагая, что тот собирается сделать в следующую минуту, Лазовой остановил его.

– Давайте разбираться вместе и спокойно. Пока еще ничего страшного не произошло. Да, есть угон. Да, есть потерпевший. Да, есть заявление. Да, мы установили, что угнал мотоцикл Ваш сынок Николай. Каким образом мы это сделали, говорить не буду. Вас это не касается. Сейчас главное найти сам мотоцикл, чтобы вернуть его потерпевшему. А потом будем разбираться с Вашим сынком. Он, кстати, еще несовершеннолетний, или уже взрослый?

– Будет взрослым в ноябре месяце, – тихим голосом ответил отец угонщика.

– Вот и ладненько. Можно свидетельство о рождении? – Милиционер повернулся к Нине Захаровне.

Та, украдкой взглянув на мужа, молча встала и прошла в соседнюю комнату.

Все также молча ожидали ее возвращения.

И опять в наступившей тишине слышны были только часы – ходики

Выйдя в столовую, женщина протянула оперуполномоченному свидетельство о рождении сына.

Развернув его и прочитав, что там написано, тот повернулся к стоявшему у него за спиной помощнику и скомандовал:

– Дай – ка папку.

Получив папку, он положил в нее свидетельство, вытащил из ее лист бумаги, и, обращаясь уже к хозяину дома сказал:

– Я сейчас в Вашем присутствии запишу объяснение Николая. Объяснение потому, что пока уголовное дело не возбуждено. Подчеркиваю, что пока не возбуждено, – он сделал ударение на слове «пока». – Потом он и Вы, как его законный представитель, подпишите то, что я запишу с его слов. Но сейчас хотелось бы, чтобы мама и дочка вышли из столовой. Не думаю, что им нужно все слышать, что будет здесь происходить и говориться.

Отец кивнул им.

Женщина и девочка молча встали и прошли в соседнюю комнату, плотно прикрыв за собой дверь.

– А теперь, прежде всего, хотелось бы узнать, где мотоцикл?

При этом вопросе Лазовой вновь повернулся в сторону Николая.

Тот продолжал сидеть, тупо уставившись в стол, и молчал.

– Ты, что не слышишь, что у тебя человек спрашивает? – Грозно спросил отец.

По всему его виду было ясно, что ожидает сынка после ухода из дома милиционеров. Но сейчас пока он был связан по рукам и ногам их присутствием.

– У Генки в сарае, – все еще, не поднимая головы, скорее прошептал, чем сказал парень.

– Говори громче и четче! – Скорее приказал, чем попросил Лазовой.

– У Генки в сарае, – повторил парень.

– У какого Генки?

– У Щебельского.

– Так. Уже хорошо. А где он живет?

– В городе.

– Показать можешь?

– Конечно.

– Сейчас я запишу объяснение. А потом проедем к этому Щебельскому. Давай расскажи по порядку без лишних подробностей, как все произошло.

Все еще не поднимая голову, Николай начал рассказывать:

– Это случилось случайно. Я уже давно хотел заиметь мотоцикл или мопед на крайний случай. Но купить его мы не можем. А очень хотелось. Вчера я поехал в город к знакомому Сергею, который живет не далеко от железки.

– От железной дороги, – машинально уточнил Лазовой, продолжая записывать объяснение парня.

– Ну, да. Посидели, поговорили. И я пошел на вокзал, чтобы ехать домой. Чтобы сократить дорогу, пошел к железнодорожным путям. Так ближе. Около путевой станции увидел этот мотоцикл. Никого рядом не было. Я подошел. Думал, что там какое – то противоугонное устройство есть. Но его не было.

– Правильно, – констатировал Лазовой. – Хозяин мотоцикла на пять минут отлучился в контору. Поэтому и не привязал мотоцикл. А когда вышел, того уже не было на месте. Что было дальше?

– Дальше? – Переспросил Николай. – А дальше я убрал подножку, на которую он опирался и покатил его к Щебельскому. Тот живет недалеко от этого места. Я знал, что в это время дома у Генки никого, кроме него, не должно было быть. Закатил мотоцикл в сарай. Думал через пару дней вернуться и забрать его.

– Щебельский помогал тебе?

– Не – е. Он в это время в доме был. Во двор не выходил. Я думал, потом ему все рассказать.

– Но ведь мотоцикл могли увидеть родители Генки или еще кто-то?

– Не – е. Отца у него нет уже давно. А мать работает допоздна. И в сарай никогда не заглядывает.

– Давай дальше.

– А, что дальше. Пошел на вокзал. На пригородный поезд. И поехал домой.

– Это все? – Продолжая писать, спросил оперуполномоченный.

– Да. Все.

– Значит, мотоцикл в сарае у Щебельского?

– Ну, да. Там. Если только кто не украл его.

– А, что могут?

– Вообще – то, навряд ли. Туда никто не ходит. Но разное ведь бывает.

Закончив записывать объяснение, Лазовой прочитал вслух то, что записал. А потом дал его подписать вначале Николаю, а потом его отцу.

Затем, обращаясь к парню, сказал – предложил:

– Ну, что. Поехали за мотоциклом.

Повернувшись к Александру Ивановичу, продолжил:

– И Вам придется поехать с нами. Ведь он, – милиционер кивнул на Николая, – пока что несовершеннолетний. Один обратно ехать не сможет.

– А Вы его…?

Но не успел закончить фразу хозяин дома, как его перебил Василий Федорович:

– Нет, конечно. Задерживать его я не буду. Тем более что уголовное дело пока не возбуждено. А следователь у нас в линейном отделе в Минске. Я ему передам все материалы, а он уж пусть решает, что делать дальше с парнем. Мне главное было найти угонщика и сам мотоцикл. Угонщика нашел. Осталось найти и изъять сам мотоцикл. Так, давайте собирайтесь. Туда я Вас подвезу на нашей машине. А обратно самим придется добираться. Поэтому деньги на обратную дорогу возьмите.

После не долгих сборов, они вчетвером вышли из дома.

Нина Захаровна и Татьяна молча проводили их, не выходя во двор.

Около ворот стоял старенький «Москвич 412». Теперь таких авто на наших дорогах днем с огнем не найти.

Но он был такой маленький, что Александр Иванович с трудом поместился в него.

По приезде в город Лазовой заехал домой к потерпевшему. И уже потом вместе с ним поехали изымать мотоцикл.

Надо сказать, что и так в машине до этого было полно людей. Но как говориться в тесноте, да не в обиде. С трудом, но Семенов тоже поместился в ней.

Николай показал, где стоит дом Щебельских. Он действительно располагался почти напротив того места, где стояло административное здание дистанции пути.

Мотоцикл цел – целехонек, лежал в сарае. Это здорово обрадовало потерпевшего. Ведь ему мотоцикл был нужен позарез. Он даже после разговора с Ковалевским – старшим согласен был забрать, как он сам сказал, заявление из милиции. Но теперь все решал Лазовой.

Оформив протокол изъятия мотоцикла, получив от потерпевшего расписку о получении техники в целости и сохранности, и, что он претензий к сотрудникам милиции не имеет, отобрав объяснение у Геннадия Щебельского, Лазовой подвез Ковалевских к железнодорожному вокзалу, и отпустил их домой. При этом предупредил, чтобы завтра в десять часов утра они оба явились к нему в кабинет, который располагался на втором этаже здания железнодорожного вокзала. Тогда он после разговора с начальством, решит, что будет дальше.

Отец и сын поехали домой.

Не стану описывать, как и с помощью чего разговаривал отец с Николаем дома. Какие слова он нашел для него. Какие конкретные действия осуществил. Потому, что, как я понимаю, это не для слабонервных.

Но утром следующего дня оба они подошли к двери кабинета линейного пункта милиции.

По внешнему виду Николая не было видно, какие меры принимал к нему отец накануне.

Отдышавшись, Александр Иванович постучал в дверь.

Из кабинета раздалось:

– Входите.

Осторожно войдя в кабинет, Ковалевский – старший промолвил:

– Это мы. Здравствуйте. Вы сказали, чтобы мы приехали утром. Вот. Приехали.

– Проходите. Присаживайтесь, – Лазовой жестом руки указал на стулья, которые стояли около стола, за которым он восседал, как король.

Николай, как и вчера, старался не смотреть на оперативника. Поэтому тупо уставился взглядом в пол. И сидел напряженно, периодически потирая ладони.

После того, как вошедшие расселись на стульях, Василий Федорович продолжил, обращаясь к старшему Ковалевскому:

– Ситуация такова, что есть два выхода из создавшейся ситуации. Первый: я направляю материалы проверки следователю. Тот возбуждает уголовное дело по статье двести четырнадцатой Уголовного кодекса. Проводит расследование. И направляет дело в суд. Там, естественно, Николая признают виновным. Доказательств для этого уже предостаточно, как Вы знаете, не хуже меня. Суд определит наказание. Какое, именно, я сейчас, конечно же, сказать не могу, так как не судья. Скорее всего, его не станут направлять в колонию для несовершеннолетних. Туда и без него есть, кого направлять. Но дело даже не в наказании. А в том, что он будет поставлен на учет в инспекции по делам несовершеннолетних. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. А это и систематические посещения инспекторов инспекции по месту его проживания, то есть в Ваш дом. Это и то, что у него уже будет судимость. А это в случае чего будет являться отягчающим обстоятельством. Дело в том, что, судя по поведению Вашего сына, я могу сделать обоснованный вывод, что долго он не продержится. Что – ни то да совершит. И тогда реально сядет в тюрьму. То есть в колонию. Надеюсь, я все понятно разъяснил?

Сидевший все это время молча и прямо – таки заглядывающий в глаза сыщику Александр Иванович, даже подался не много вперед и сказал:

– Понятно. Еще как понятно. А второй выход? Вы ведь сказали, что есть два выхода. Не томите.

Лазовой помолчал, как бы подчеркивая важность того, что он скажет дальше. А затем сказал:

– Все верно. Есть и второй. Я принимаю официально от потерпевшего заявление о том, что он никаких претензий к Николаю не имеет Что примирился с ним и, естественно, с Вами, как с его родителями. Тем более что мотоцикл для него не представляет особой ценности по стоимости в денежном выражении. Но он ему нужен по работе. В этом случае я не передаю материалы следователю, а отказываю в возбуждении уголовного дела за примирением сторон и малозначительности. Но, Вы ведь человек взрослый. И должны понимать, что этим дело не ограничивается. Естественно, Вам придется как – то возместить потерпевшему моральный вред.

– Конечно, конечно! – Выпалил Александр Иванович. – Я и деньги с собой взял на всякий случай.

Для подтверждения своих слов он даже полез в карман пиджака.

Но Лазовой остановил его:

– Значит, Вы согласны на второй вариант?

– Конечно, согласен! Еще бы! Мы будем благодарны Вам, если не станете возбуждать дело. Хоть он и скотина, – мужчина кивнул в сторону сына, – но все – таки сын. Наследник, так сказать. Жалко его. Вырос с дубину. Но дубиной и остался. Мать вон всю ночь проплакала. Я расстроился. Сестра плохо спала.

Сыщик что – то написал на листке бумаги. Потом протянул его Ковалевскому и сказал:

– Хорошо. Вот Вам записка, где я указал, как найти потерпевшего. Принесете мне от него соответствующее заявление, что он не имеет ни к Вам, ни к Николаю никаких претензий. И мы поступим по второму варианту. Я откажу в возбуждении уголовного дела.

– Мы сейчас сразу к нему поедем. А Вы будете на месте?

– А куда я денусь. Ну, если куда и выйду, то ненадолго. Подождете.

– Подождем, подождем, – уже уверенным, повеселевшим голосом сказал Ковалевский – старший, вставая со стула.

Николай так же подскочил со своего места.

После того, как они вышли из кабинета, оперуполномоченный сложил материалы проверки. Положил их в сейф. А затем занялся бумажной работой, которой у каждого оперативника уголовного розыска предостаточно.

Это ведь только по сериалам кажется, что сыщики заняты исключительно розыском преступников путем облав, лазания по чердакам и подвалам, пробежек по крышам и установлением очевидцев совершения преступлений, опросом свидетелей и так далее. И при этом что – то черкнут в записной книжке и никаких документов не составляют.

Ну, на крайний случай составят отчет о проделанной работе. Да и тот только в кино называется отчетом.

Конечно, и это есть в их такой неспокойной, а частенько и опасной работе. Ведь не редко и стрелять приходится из табельного оружия. И драться. И применять физическую силу при задержании подозреваемых. При этом, к сожалению, есть и потери в рядах оперативников. Такая их работа!

Но очень даже большую часть своего рабочего времени опера вынуждены заниматься писаниной.

Здесь уместно заметить, что на самом деле они составляют рапорта и справки о той же самой проделанной работе. Именно такие документы приобщаются к материалам уголовного дела, либо к материалам до следственной проверки.

И вообще у оперативников не только уголовного розыска, но и отделений и отделов по борьбе с экономическими преступлениями (знаменитый ОБЭП, а в те годы – ОБХСС или отделения и отделы по борьбе с хищениями социалистической собственности и спекуляцией), нет таких документов, как отчет. Этим занимаются штабные работники. Вот у них есть отчеты на все случаи жизни.

Тем не менее, бумажной работы у оперов предостаточно.

И при этом никто их не освобождает от необходимости выезда на места происшествий и работы с негласными помощниками, такими, как агенты и доверенные лица. Без них не раскрываются практически все дела по линии уголовного розыска.

Именно такой работой и занялся Лазовой в ожидании возвращения Ковалевских.

Прошло не менее трех часов.

В дверь его кабинета вновь тихонько постучали.

– Да. Входите.

В дверях стояли все те же Ковалевские.

На лице старшего из них блуждала улыбка.

«Значит, все нормально. Нашли потерпевшего и взяли заявление», – промелькнуло в голове опера.

– Присаживайтесь.

Но на стул уселся только отец.

Сынок продолжал покорно стоять около него.

– Ну? Как дела?

– Все хорошо. Очень хороший человек этот Сергей Викторович. Все понял. Вошел в наше положение. И написал вот это заявление, что никаких претензий к нам не имеет и просит Вас не возбуждать уголовное дело.

При этом он не смело протянул Лазовому листок бумаги с заявлением.

Тот взял его и внимательно прочитал.

– Хорошо то, что хорошо кончается. Значит, действуем по второму варианту. Я отказываю в возбуждении уголовного дела. А Вы собирайтесь и можете ехать домой. Передавайте привет супруге и младшей дочурке.

Повернувшись к Николаю, он продолжил:

– Надеюсь, что по таким поводам мы с тобой больше встречаться не будем.

– Не будем, – пролепетал парень. – Обещаю.

– Не будете, не будете. Я этого не допущу. Иначе пусть ищет себе другой дом и другую семью. Мы уже обо всем с ним договорились. Он клятвенно обещал завязать с такими делами.

– Договорились. Ну, что, до свидания!

Вместо того, чтобы попрощаться с оперативником, Александр Иванович повернулся к сыну и скомандовал:

– Спускайся на улицу и жди меня. У меня еще есть разговор с товарищем милиционером.

Николай прежде, чем уйти, пробормотал, обращаясь к Лазовому:

– Я больше так не буду. До свиданья.

И вышел из кабинета.

– Присмирел парень, – как – то совсем уж по–доброму заметил Федор Васильевич.

– Присмирел, присмирел, паршивец! А куда он денется! Но я хотел поговорить с Вами о другом. Вы так много сделали для нашей семьи, что мы теперь век на Вас будем молиться. От такого позора всех нас спасаете! И мы с женой хотели бы отблагодарить Вас. Вот.

Еще продолжая говорить, он залез во внутренний карман пиджака, который выглядел, как новый. Наверное, не часто ему приходится надевать его.

И, достав не большой сверток из газеты, положил его на стол перед Лазовым.

– Что это? – Глядя на сверток, спросил Лазовой.

– Это, вот…, – Александр Иванович смутился, как ученик, который стоит перед учителем, заранее зная, что не выучил урок, и прекрасно представляя, что сейчас произойдет.

Потом несмело продолжил:

– Мы с моей женой Вам в знак благодарности…

– Еще раз спрашиваю, что здесь? – Перебил его Василий Федорович.

По всему было очевидно, что Лазовой начинал сердиться.

Но Ковалевский – старший не мог никак понять, по какой причине.

– Это …, – он вообще растерялся, не зная, как сказать.

– Ну?

– Одним словом не много денег. Поверьте, от чистого сердца. За Вашу доброту.

Василий Федорович некоторое время смотрел то не сверток, то на Ковалевского – старшего.

При этом он размышлял:

«Дурак, ты дурак! Неужели действительно думаешь, что я возьму эти деньги? Что я совсем из ума выжил, чтобы брать взятку? Да, дела! Наконец и ты, Василий, докатился до того, что тебе вот так открыто взятку предлагают. Дела!».

Но вслух сказал:

– Александр Иванович! Я понимаю, что Вы и Ваша жена – простые деревенские люди. Я сам родился и вырос в не большой деревеньке Вельяново нашего Правдинского района. Это недалеко от Журавлево. С немцами в войну пришлось пожить. Разное тогда бывало. Многое повидал. Теперь вот уже больше десяти лет работаю в милиции. Я Вас понимаю. Вы от доброты своей хотите меня отблагодарить. Но принять этот Ваш подарок я не могу по той простой причине, что это квалифицируется как взятка. Ведь я – должностное лицо при исполнении своих служебных обязанностей. И брать что – либо от таких людей, как Вы не имею права. Понимаете?

– Но, это же от души, – растерянно сказал Александр Иванович.

– Если Вы не заберете деньги, то я вынужден буду задержать Вас за дачу взятки. Вам это нужно?

– Нет, конечно, – еще больше растерялся Ковалевский – старший.

Он опустил голову. Потом поднял ее, взял сверток со стола и сунул его в тот же карман, откуда и доставал.

– Я все понял.

– Ну, и ладненько.

Лазовой помолчал и продолжил:

– Когда я был у Вас дома, то во дворе увидел баньку.

– Да. Баня есть, – нерешительно подхватил Ковалевский. – Простенькая. По-черному. Но нам нравится. Я приглашаю Вас попариться в ней.

И не уверенно добавил:

– Если сможете. В любое время.

– Так и договоримся. В эту субботу я приеду к Вам часиков в три – четыре. Нормально будет?

– Конечно. Приезжайте! Все будет готово к этому времени. Ох, и попарю я Вас! Сам люблю париться. И Вас попарю.

– Все. В субботу ждите. Приеду на мотоцикле. Загоним его во двор. И я переночую у Вас. Если не возражаете, конечно?

– Что Вы! Что Вы! Конечно, не возражаю. Не беспокойтесь. Все будет отлично.

– Договорились. Ну, а теперь, до свиданья!

Лазовой привстал со стула и протянул через стол руку Ковалевскому.

Тот не сразу сообразил, что нужно делать. Но потом несмело, стараясь не переборщить своей силушкой, пожал руку Василия Федоровича.

– Приезжайте! Будем ждать к трем часам.

На этом они и расстались. Но, ненадолго.

***

С того времени Лазовой частенько бывал в хлебосольном доме Ковалевских. Обычно это происходило по воскресеньям, когда хозяева в свой выходной день топили баню.

Сама баня, надо сказать откровенно, была не новая. Скорее всего, ее перевезли, откуда-то и просто сложили на этом месте. Возможно, даже вместе с самим домом. Но париться в ней можно было прекрасно. По крайней мере, Федору нравилось это занятие. Он вообще с детства любил париться.

Справедливости ради, хочу отметить, что с собой он всегда привозил какие ни то присмаки для Татьяны и ее мамы. И, обязательно бутылочку водочки, это уже для хозяина дома. Как говорится в гости со своим.

Ведь в те времена в деревнях сельчане обычно употребляли самогон. Он был гораздо дешевле магазинной водки, так как гнали его либо сами же и потребители для себя, либо соседи, с которыми жили в одной деревне. К тому же самогон был обычно прекрасного качества. Ничем не хуже заводской водки. А то и лучше.

***

Приезжал Василий Федорович туда не только для того, чтобы только попариться в бане. Хотя и это было каждый раз.

Однажды в начале сентября он приехал в день, когда семья Ковалевских собирала картошку со своего довольно обширного приусадебного участка, расположенного за сараями.

Участок был значительно больше той установленной нормы по площади, которая выделялась для строительства жилого дома. Но на это никто не обращал внимания.

К уборке картошки практически все селяне и не только Советского Союза, относились испокон веков и раньше, и относятся, по сей день, ответственно. Ведь картошка используется далеко не только для приготовления блюд. В селах в основном ее используют на корм скоту.

Уборка картошки, или как его еще называли «второго хлеба», было не простым делом. Все сельские жители относились к этому действу ответственно. Хотя семья Ковалевских за долгие годы уже привыкла к этому занятию.

Конечно, копать картошку Лазовому не пришлось, так как ее уже выкопали еще с утра и сложили в мешки, остававшиеся пока на убранном участке. Но теперь их нужно было погрузить на подводу с лошадью и перевезти к погребу у дома. А это, прямо скажем, не простое дело. Ведь тяжелые мешки с картошкой нужно было вначале погрузить на подводу. Затем выгрузить с нее. Перенести к погребу, который располагался в одном из сараев напротив дома. Выгрузить картошку в кучу, для просушки перед переборкой и опускания в погреб.

Это тяжелый труд. Поверьте мне на слово. Сам не раз проделывал такое у своей второй тещи. Поэтому знаю, что говорю.

Особо не раздумывая, Лазовой сразу включился в работу.

Погода была пасмурная. Не холодно, но и не жарко.

В связи с этим он работал в своей кожаной куртке, в которой ходил на работу.

И надо же было такому случиться, что при переноске очередного мешка, порвался шов на правом рукаве. Да так заметно это было.

После окончания работ Нина Захаровна аккуратно зашила разрыв так, что ничего не было заметно.

После этого была баня с парком. Ох! Хорош был пар после такой физической работы.

А потом, естественно замочка окончания основной уборочной работы.

Так, что Лазовой уже по привычке загнал свой служебный тяжелый мотоцикл «Урал» М-62» во двор дома Ковалевских и остался у них ночевать.

***

Ковалевский – младший не то, что совсем уж одумался. Правильно в народе говорят, что горбатого могила исправит, а упрямого – дубина. Смысл пословицы прост: люди, к сожалению, не меняются.

Вот то же происходило и с Николаем. Все равно совершал он мелкие шалости и пакости. Тем не менее, он уже не думал даже красть или угонять что – либо. По всему видно, что хорошую «воспитательную» работу провел с ним отец. Наверняка еще долго после этого, садясь на стул, он вспоминал об этом уроке.

Появление в доме Ковалевских Лазового позволило самой младшенькой в семье Татьяне познакомиться с ним. И не знала, не гадала она, что он окажется отцом ее второго мужа. Но об этом читайте далее.

ФРАГМЕНТ ТРЕТИЙ

.

ВЫБОР Т

А

ТЬЯНОЙ ПРОФЕССИИ АДВОКАТА

И УЧЕБА В БГУ

Весна тысяча девятьсот семидесятого года.

Все та же деревня Лошица Борисовглебского района.

Тогда все еще было по – старому и теперешние агрогородки назывались, как исстари повелось, красивым и певучим словом «деревня». Зачем его заменили новомодным словом «агрогородок», ума не приложу. Кому – то, наверное, это было необходимо.

Хорошо весной. Все вокруг зеленеет, меняется сам пейзаж вокруг нас. Все радует глаз. Хотя еще прохладно по ночам, днем светит солнышко. Светит и согревает не только наши бренные тела, но и души, уже уставшие от морозов и холодов.

Я не ошибусь, если стану утверждать, что больше всех приходу весны радуются школьники. Ведь впереди реально замаячили длительные летние каникулы.

Как поется в одной знаменитой в свое время песне, в исполнении сбежавшей из России за границу со всей своей семейкой некогда знаменитой и хорошо принимаемой публикой всего нашего Советского Союза и не только Аллы Пугачевой:

Лето ах лето,        лето звездное звонче пой.

      Лето ах лето, лето звездное будь со мной.

Но, в особенности радуются приходу весны выпускники не только высших учебных заведений, но и средних школ.

Да, и как же тут им не радоваться, если заканчивается студенческая или еще пока школьная пора, которая уже порядком надоела, и начинается новая, такая манящая и многообещающая взрослая жизнь!

Выпускные экзамены. Выпускной бал. А дальше …! Аж, дух захватывает!

В один из таких теплых деньков две подружки – выпускницы возвращались из школы домой. Болтали о том, о сем. О своем, о девичьем.

И тут ни с того ни с сего, одна из них, которую звали Светкой – конфеткой, спросила подругу:

– Тань, а Тань! Скажи, а кем ты собираешься все – таки стать? Я не думаю, что тебя прельщает здесь у нас коровам хвосты закручивать.

– Нет, конечно, – сразу и категорически отвечала ее подружка Татьяна Ковалевская.

Да, дорогой читатель, это была именно та девчонка, о которой шел разговор ранее. Только постарше теперь будет.

– Я буду адвокатом. И только им.

– Да, ты что!? – Искренне удивилась Светка. – Ты же раньше говорила, что у тебя много родственников медиков. Хвалилась этим. Говорила, что и ты будешь врачом. Мечтаешь лечить людей от разных болезней. А теперь, что желание круто изменилось?

– Ну, я некоторое время так и думала. И мама говорит, что быть врачом это прекрасно. Тем более что она видит работу врачей, как бы изнутри.

– Знаю, знаю. Она ведь у тебя медсестра. И не простая медсестра, которая только умеет, что уколы делать, да капельницы ставить.

– Вот именно. Но с недавнего времени я решила, что лучшей профессии, чем адвокат не найти.

– Откуда такая резкая перемена? Врач – это одно. А адвокат совершенно другое.

– Конечно. Это разные профессии. Но этот мой выбор профессии осознанный. Ты помнишь к нам приезжал суд из города? И заседал в клубе.

– Конечно. Нас же тогда еще водили туда, чтобы мы узнали, как проходит суд. Тогда судили жуликов, которые крали зерно в колхозе.

– Правильно. И вот там я увидела в первый раз мужчину – адвоката. Он еще назывался защитником. И защищал одного воришку. Красиво говорил в его защиту. Мне хорошо запомнилось, как он выступал в конце суда. Может поэтому того и не арестовали, как других. Вот тогда я и решила, что поеду учиться на юриста для того, чтобы потом работать адвокатом. И помогать всем людям, которые попали в беду.

– Так ты серьезно хочешь потратить свою жизнь на защиту преступников? – Искренне удивилась подружка. – Ужасно! Они ведь крадут, убивают и даже насилуют….

– Почему только на их защиту, – перебила её Татьяна. – Хотя, как я понимаю, защита нужна всем. После этого суда я заинтересовалась работой адвокатов. Много читала о них. Адвокаты работают не только в суде. И не только по уголовным делам. Они еще участвуют в судах по гражданским делам. Кроме этого, консультируют людей по разным правовым вопросам, помогают им разобраться в разных жизненных вопросах и спорах. Да, мало ли что они еще делают. Одним словом помогают людям.

– Но ведь и врачи тоже помогают людям.

– Правильно. Но, это другая помощь. Это помощь здоровью человека. А тут другое. Я чувствую, что лечить людей, не мое. И вообще мне неприятно, когда вижу, как люди мучаются от разных болезней. Насмотрелась в больнице, когда была у мамы.

– Ну, ты подруга удивила меня несказанно. Никогда бы не подумала, что ты, отличница, будешь адвокатом.

– Так теперь знаешь.

– В Вашей семье, насколько я знаю, как и в моей, нет ни одного не то, что адвоката, но и вообще юриста.

– Действительно, нет. Ты права. Теперь я буду первой. Надеюсь, что и мои дети пойдут по моим стопам.

– Так ты и детей тоже будешь готовить к работе адвокатом?

– А почему бы и нет. Хотя принуждать к такому решению, конечно же, не стану.

– Ну, вот и пришли к моему дому, – остановила подружку Светка – конфетка. – До завтра.

– Пока. Пойду к себе. Надо готовиться к экзаменам.

И девчонки, беззаботно размахивая портфелями (тогда еще все школьники в особенности в сельской местности пользовались портфелями, а не сумками и рюкзаками вместе с ноутбуками и смартфонами, как сейчас), двинулись дальше по своим таким важным девичьим делам.

Так Ковалевская Татьяна Александровна, определилась с дальнейшей своей профессиональной судьбой на всю оставшуюся жизнь. И ни разу не пожалела о своем выборе профессии.

В том же году, окончив с отличием Лошицкую среднюю школу, она с легкостью без всякого блата поступила на юридический факультет Белорусского государственного университета, главного высшего учебного учреждения Белорусской Советской Социалистической Республики. Впрочем, и сейчас он таким же является.

***

Сказать, что Татьяне с трудом давалась учеба на юрфаке в Минске, определенно нельзя. Такого просто быть не могло. Ведь она училась там, где желала учиться. А, это большой стимул к учебе. Тем более что запас школьных знаний, невероятные усидчивость и целеустремленность, а также умственные способности помогали ей досконально освоить азы юриспруденции.

И в особенности по таким предметам, как гражданское право и процесс.

Это очень даже пригодилось ей в будущей работе адвокатом.

Далеко не все юристы, в том числе и адвокаты, могут похвастаться такими знаниями этих предметов. Таких специалистов в этой отрасли права еще называют цивилистами. Хотя и в уголовном праве и процессе она, как для студентки, разбиралась не плохо.

«Секретная» информация:

Для тех, кто случайно не знает, что такое цивилист, поясняю, что «цивилист» – это юрист, специализирующийся на гражданском праве. Поэтому саму науку гражданского права часто называют цивилистикой.

Слово «цивилист» латинское, следовательно, его истоки надо искать в правовых положениях, сформулированных еще юристами Древнего Рима касательно решений имущественных споров.

***

Во время учебы Татьяна часто ездила домой, к родным. Не сказать, что каждую неделю. Так не получалось. Да, это было довольно затратно для студентки. Но все – таки довольно часто.

Связано это было не только с тем, что она скучала по родным. Хотя и это тоже. Но при этом она запасалась продуктами.

Дело в том, что питаться студенты не только юридического факультета, но все остальные, должны были самостоятельно на ту стипендию, которую им платили во время учебы. Но размер ее был таким малым, что на всё денег не хватало. Всего – то восемьдесят рублей в месяц. Ведь, кроме еды, девчонкам хотелось хоть немного отдохнуть от занятий. Тем более в столице. А на это опять же нужны были деньги.

Конечно, существовали и существуют категории студентов, которых кормят за счет государства. Да еще в высших учебных заведениях силовых структур тоже. Но Ковалевская не подпадала под такие льготы.

Вот и приходилось везти в столицу продукты питания. А потом готовить себе завтраки, обеды и ужины на общей кухне.

У мамы Татьяны была сестра с интересной фамилией Самолетова. Это по мужу. Никто ни из ее родни, ни из родни мужа не был летчиком. И вообще никто даже не был связан с авиацией. А вот фамилия такая у них была.

В то время Самолетова Екатерина Семеновна уже длительное время работала заведующей овощным магазином.

У них с мужем Леонидом Брониславовичем росла единственная дочь Ольга. Она на пару лет была старше Татьяны. Но это не мешало им дружить. Не только по – родственному. Но и по девчачьи. Татьяна частенько по дороге из деревни в Минск заезжала к ней в гости. А после они уже вдвоем ехали в столицу каждая в свое высшее учебное заведение.

Ольга в то время училась в медицинском институте на врача терапевта.

Отец ее работал на заводе.       Это был фронтовик, участник Курской битвы с гитлеровцами.

После того, как Лазовой стал наведываться в дом Ковалевских, он встретился с Леонидом, можно сказать в бане и за столом. А, поскольку оба жили в городе, то стали встречаться в доме Самолетова.

В один из приездов в гости к Ольге Татьяна вновь встретилась с Лазовым.

А произошло это так.

Приехав из деревни в город, девушка на автобусе добралась до дома родственников.

Постучала в дверь.

Открывая ее, спросила на всякий случай:

– Гостей не ждете?

– Проходи, гостья ты наша, – из кухни прозвучало приветствие Ольги.

Татьяна вошла и поставила на пол сумку с продуктами, которые везла в Минск.

– Ух! Наконец – то отдохну. А то все руки оттянула.

– Проходи в комнату, – не выходя из кухни, пригласила сестра. – Не удивляйся. У нас гость. Да, ты его знаешь.

– Гость? И я его знаю? – Удивилась Татьяна. – Это кто же?

Ольга вышла из кухни с кастрюлей, из-под крышки которой выходил ароматный пар.

– Проходи в комнату. Сама увидишь. Я тут картошечки сварила. А то мужчинам нужно закусить.

Направляясь в комнату, продолжила:

– Проходи. Перекусишь.

– Ой! Что ты! Меня мама так накормила, что теперь только завтра начну есть.

– Да, Нина Захаровна умеет приготовить что – ни будь такое, от чего отказаться просто не возможно. Ну, если не хочешь, есть, то пройди хоть поздоровайся.

И прошла мимо сестры в комнату.

Татьяна, заинтригованная сообщением о госте, да еще которого она знает, последовала за ней.

В комнате перед ней открылась такая картина.

За столом сидели двое мужчин. Она их сразу узнала.

Во главе стола восседал хозяин дома Леонид Брониславович. Почти ее родственник.

По правую руку от него сидел не кто иной, как Лазовой Василий Федорович, которого Татьяна узнала сразу.

На столе стояли начатая бутылка водки, рюмки, тарелки с едой.

На деревянную подставку в середине стола Ольга водрузила кастрюлю, которую только что принесла из кухни. А сама отошла в сторону.

Мужчины обратили внимание на вошедшую девушку.

– О! Племяшка моей женушки! Проходи, садись. Гостьей будешь.

– Здравствуйте! Нет, что Вы. Спасибо. Я сыта.

– Уважь стариков – фронтовиков, составь нам компанию – несколько растягивая слова, предложил уже подвыпивший Лазовой.

По всему было видно, что это не первая их бутылка со снадобьем.

– Извините, но я не могу. Мама и так накормила с запасом.

– Ну, хоть посидите с нами. Нам веселее будет, – настаивал хозяин дома.

Татьяна переглянулась с Ольгой. Та кивнула в знак согласия головой.

– Ну, хорошо. Посижу не много.

Обе сестры присели на свободные стулья у стола.

– Вот и преотличненько! – Откровенно обрадовался Василий Федорович. – Давай, по этому поводу начисляй.

Это он обращался уже к компаньону по посиделкам.

Долго уговаривать того не нужно было.

Налив в рюмки водочки, Леонид Брониславович поднял руку с рюмкой и продекламировал:

– Да будет хорошо всем, кроме наших врагов!

Выпили.

– Закусывайте, – угощала Ольга на правах хозяйки. – А то мама скоро должна прийти. Ругаться будет.

– Не будет, не бойся. Все течет, все изменяется, – философски заметил ее отец. – Мы все концы обрубим сразу.

– Вот смотрю я на тебя, – Лазовой обратился к Татьяне, – и думаю, и почему так устроен мир, что есть на свете два человека, а встретиться они не могут. Ты знаешь, по секрету скажу, есть у меня сынок. Не плохой, в общем – то парень. Но хулиган. Хулиган! Ох, и намучались мы с матерью с ним. Чтобы не сотворил чего, пришлось отдать его в суворовское училище. А там его вымуштровали. Теперь не узнать парня. И поехал он в военное училище. Вот бы Вы встретились, поговорили, погуляли, когда он зимой в отпуск приедет. Может, и сговорились бы. А там и невестушкой стала бы нам с матерью. Да еще с такой косой!

Он даже слегка подергал за косу девушки, которая спускалась до ее поясницы.

– Вы, что, сватаете меня?

– Сватаю. А что? Если согласна, то познакомлю Вас. Может, что и выйдет хорошее.

– Я сейчас о замужестве не думаю. Мне учиться надо.

– Об этом нужно думать загодя. Одна все откладывала, откладывала, а время прошло. Всех хороших женихов разобрали. Так и с тобой может случиться. Что тогда будешь делать?

– Ну, мне еще рано об этом думать конкретно. А вообще хороших ребят полно.

– Что ж, жаль, конечно, – Лазовой, похоже, серьезно расстроился. – Насильно, как говорится, мил не будешь. Значит, не судьба мне быть твоим свекром.

И повернувшись к хозяину дома, сказал:

– Абсолютно с тобой согласен в отношении наших врагов. Но, чтобы не было никаких претензий к нам со стороны уважаемой Екатерины Семеновны, нужно обдумать план спасения от ее гнева.

– Что ты предлагаешь? – Еще не зная всех подробностей, но заранее фактически согласился с ним Леонид Брониславович.

– Пока мы не напились, будем рассуждать логично. Она, твоя законная и любимая супруга, приходит домой, усталая. Потому что заведующей магазином каждый день мозг выносят не только начальство, но и покупатели. Это я тебе, как бывший обэхээсник говорю. Слава богу, со многими завмагами в свое время дела имел.

– Ну, это понятно. Я и сам это прекрасно понимаю и видел не раз. Ты лучше скажи, что конкретно предлагаешь.

– Конкретно? – Переспросил гость и внимательно с прищуром посмотрел вначале на Ольгу, а потом на Татьяну.

– Для разрядки напряженности я предлагаю, с приходом в дом хозяюшки усадить за стол девчат. Они и станут нашей защитой от расправы со стороны твоей ненаглядной женушки.

Хозяин дома задумался на некоторое время, а потом изрек, слегка растягивая слова:

– Как громоотводы. Конкретно и реально. Согласен. Так, девчата выпиваем вместе с нами.

– Да, ты что папа! – Возмутилась дочка. – Я еще никогда эту гадость в рот не брала. И брать не собираюсь.

– И я тоже, – поддержала сестричку Татьяна.

– Правильно. Не брали. Хвалю. Но Вы же сами понимаете, что когда – то нужно начинать. Вот сейчас и начнете.

– Нет! Я на такое не согласна! – Возмутилась Ольга.

– И я не согласна на такое, – поддержала ее Татьяна. – Ишь, чего вздумали.

– Хорошо, – вмешался Василий Федорович. – Можете не пить. В конце концов, нам больше будет. Но, когда придет Екатерина Семеновна, обе должны сидеть за столом и…, – он приостановился, видимо, не зная, что предложить девушкам вместо выпивки.

Окинул взглядом стол, и закончил свою мысль:

– И будете, просто есть.

– Но я уже говорила Вам, что наелась дома у мамы.

– И я сыта по горло, – теперь уже Ольга поддержала сестру.

– Отлично. Можете не есть. Будете просто сидеть за компанию. И делать вид, что Вы с нами. Договорились?

– Договорились, – одновременно ответили девушки.

– Только до прихода мамы мы будем в моей комнате, – поставила условие Ольга.

– Будьте где хотите. Но с приходом моей ненаглядной женушки быстро за стол. Понятно? – Приказным тоном скомандовал Леонид Брониславович.

После того как девушки скрылись за дверью комнаты Ольги, мужчины продолжили возлияния и воспоминания.

Выпив очередную рюмку, они заговорили о том, о чем говорили практически каждый раз при очередной встрече. Конечно же, о войне. Великой отечественной войне.

Оба они были ветераны этой самой войны. Хотя, на фронте встретиться им не пришлось. На разных фронтах воевали.

Леонид Брониславович воевал с тысяча девятьсот сорок первого года. Почти с начала войны. Был ранен. После госпиталя вернулся на передовую. Имеет государственные награды.

Василий Федорович воевал меньше по времени, с тысяча девятьсот сорок четвертого. А до этого он вместе с матерью, младшими братьями и сестрами находился на оккупированной гитлеровцами территории. Самый старший брат его воевал на фронте.

Василий и одна из его сестер, которая на год была старше, помогали партизанам в качестве связников.

После освобождения их родной деревни от гитлеровцев, сразу же вступил в ряды Красной Армии. И это при том, что на тот момент ему было только семнадцать. Но во время оккупации церковь и сельсовет сгорели. А вместе с ними и все документы о рождении односельчан. И не только их, а и жителей других деревень.

Парень уже давно хотел посчитаться с врагом за гибель самого младшего брата, совсем еще младенца, в болоте, куда жителей деревень в округе вместе с партизанами гитлеровцы загнали при проведении карательной операции «Котбус» в тысяча девятьсот сорок третьем году. Тогда немцы и их приспешники полицаи окружили людей в болотах. И при малейшем звуке с их стороны забрасывали то место снарядами и минами. Много погибло тогда людей в тех болотах.

Так, вот, чтобы плач маленьких детей не выдал место, где прятались люди, матерям приходилось топить их собственными руками. Ведь не объяснишь полуголодным младенцам, что нельзя кричать. Каково это было для них и остальных, кто прятался там! Сколько мучений пришлось вытерпеть сельчанам!

Поэтому Василий прибавил себе один год. Только после этого его призвали в пехоту Красной Армии.

Правда, провоевал на передовой он недолго.

Как – то в январе сорок пятого к ним в часть приехали так называемые вербовщики. Они предлагали солдатам стать пограничниками. Ведь к тому времени вся территории Советского Союза была уже освобождена от гитлеровцев. И нужно было срочно оборудовать границу государства.

Тем более что в лесах Западной Белоруссии скрывались бандиты, полицаи и недобитые нацисты. С ними также, наряду с НКВД и милицией приходилось бороться пограничникам. А с учетом того, что основная масса пограничников Советского Союза, принявших первыми смертельный удар гитлеровцев, погибла еще летом тысяча девятьсот сорок первого года, то приходилось набирать пограничников из фронтовиков.

И Василий согласился.

Разное было во время службы. Его даже ранили в одном из боев с недобитыми полицаями. Хорошо еще, что легко.

Поэтому демобилизовался из армии он только в сорок девятом.

Принимая во внимание то, что я рассказал выше, этим мужчинам было что вспомнить и рассказать друг другу. Естественно под рюмочку водочки. Им позволительно было это сделать. Они это заслужили.

Но строгая Екатерина Семеновна делала вид, что не понимает этого. Она была уверена, что выпивать фронтовикам не грех. Но все нужно делать в меру.

Наконец, появилась и хозяйка дома.

Услышав, что она входит в дом, Леонид Брониславович скомандовал:

– Девчата, быстро за стол!

Быстрым движением рук, как какой – то фокусник, он мгновенно убрал со стола бутылку и рюмки.

Девушки успели разместиться на стульях до того, как Екатерина Семеновна с сумкой в руках показалась в дверях горницы.

– Так! Что за праздник? По календарю ничего, по-моему, нет.

Гневные нотки в голосе хозяйки дома не предвещали для сидевших за столом мужчин ничего хорошего. Похоже, на сидевших там же девчат она не обратила никакого внимания.

Леонид Брониславович встал со своего места и решительным шагом, стараясь не пошатнуться, направился навстречу жене.

– А вот, смотри, дорогая, какой гость у нас сегодня, – он кивнул в сторону Лазового, смирно сидевшего на своем месте и мило улыбавшегося. – Разве это не праздник?

– Праздник, праздник. Только не обязательно напиваться при этом, – продолжила свою линию Екатерина Семеновна.

Но, взглянув на Василия Федоровича, она смилостивилась и спросила уже более миролюбиво:

– И чем это ты угощаешь нашего гостя?

– Всем, что нашли и приготовили наши девочки.

– Так, – уже не строго, а, скорее, по привычке, Екатерина Семеновна окинула своим женским взглядом тарелки и кастрюлю с едой.

И скорее не спросила, а констатировала:

– В кастрюле картошка.

– Картошечка, она сама, – поддакнул ей муженек. – Садись, посиди с нами.

– Сейчас, только разложу продукты и руки вымою.

С этими словами она вышла из комнаты.

– Ну, вот видите, как все хорошо получилось, – обрадованно подытожил Леонид Брониславович, усаживаясь на свое место. – Теперь ждем хозяйку. А вы девочки можете заниматься своими делами. У Вас, наверняка, есть о чем пощебетать наедине. Вы свое дело уже сделали. Спасибо!

Девушек не надо было дважды упрашивать. Они быстренько упорхнули в комнату Ольги.

Через некоторое время в комнату к мужчинам вернулась хозяйка.

Увидев ее, и тем более то, что она несла в руках, Леонид Брониславович замер от неожиданности. Он так удивился, что сказать ничего не мог.

– Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец! – Продекламировала Екатерина Семеновна, ставя на середину стола бутылку водки и тарелку с малосольными огурцами. – Есть картошка – молодец, должен быть и огурец. Давай отец, ставь на стол рюмочки, которые спрятал от меня. И наливай.

– Вот это дело, – обрадовался муженек.

И пошло – поехало.

ФРАГМЕНТ

ЧЕТВЕРТЫЙ

.

НАЧАЛО АДВ

О

КАТСКОЙ КАРЬЕРЫ И ПЕРВОЕ ЗАМУЖЕСТВО

Лето тысяча девятьсот семьдесят пятого года.

Прошло пять лет после вышеописанного разговора двух подружек – одноклассниц в деревне Лошица.

В здании юридического факультета Белорусского государственного университета идет распределение выпускников по местам их будущей постоянной работы.

В коридоре толпятся парни и девушки.      Все возбуждены.

А как же! Ведь решается очень даже важный для каждого из них вопрос: где начнется их профессиональная деятельность, куда их распределит специальная университетская комиссия. Возможно, на всю оставшуюся жизнь. А это очень важно, где и как начнешь. Ведь не ошибаются старые люди, когда уверяют, что как начнешь, так и закончишь.

Среди этой возбужденной толпы была и наша героиня, Татьяна в ту пору еще Ковалевская.

Она окончила юридический факультет с красным дипломом. Поэтому имела преимущества перед другими студентами – выпускниками при распределении на работу.       Хотя фактически она уже давно определилась, где будет работать первое время после окончания университета, и где будет работать потом. Об этом она говорила на предварительном собеседовании в деканате.

Она, конечно же, могла остаться работать в столице. И ей даже было сделано такое лестное предложение. Другая бы выпускница на ее месте ухватилась за него обеими руками. Ведь в столице столько возможностей для работы юристу. Но только не Татьяна. Она сразу и категорически отказалась от него.

Решила начать свою трудовую деятельность на своей малой родине.

Так и произошло. Комиссия направила ее работать юрисконсультом на комбикормовый завод, который располагался не далеко от места жительства ее мамы.

После распределения Татьяна с высоко поднятой головой ехала домой. Вот обрадуется мама. Ведь теперь она сможет постоянно жить вместе с нею. Помогать ей по хозяйству. И вообще жить вместе с ней, как и раньше.

Да, действительно, из самых близких ей людей за ее успех могла порадоваться только одна мама.

По той простой причине, что в апреле тысяча девятьсот семьдесят третьего года почти за неделю до ее дня рождения умер любимый папа, Александр Иванович. И было ему тогда только сорок пять.

Это про женщин говорят, что в сорок пять баба ягодка опять. А вот с ним такого не случилось. Подорвал свое здоровье на тяжелой физической работе в колхозе, а потом еще и дома. Сердечко и не выдержало. Да, и самогоночка сделала свое недоброе дело.

А ведь таким здоровым на первый взгляд был человеком! Титан просто!

Тогда – то девушка в очередной раз убедилась, что наружность человека очень даже обманчива.

Старший брат Татьяны Николай к тому времени успел еще при жизни отца жениться. Молодые захотели жить в городе. Так и не привык к селянскому труду парень. Теперь уже молодой мужчина.

Родители купили им не большой домик в одном тихом районе Борисовглебска.

Через некоторое время у них с женой родилась дочь. Назвали ее Инной. Почти, как бабушку Нину.

Между прочим, надо отметить, что позднее девочка пошла по стопам Татьяны и тоже стала адвокатом. Выбор свой сделала, глядя на тетушку. Работала под началом Татьяны в одной с ней юридической консультации.

Но после смерти отца Татьяна мало общалась с этой семьей родственников. А те редко наведывались в гости к Нине Захаровне. Не нравилась невестка свекрови. И все тут.

Скорее всего, из-за того, что та после смерти мужа приобщилась к Церкви Евангельских Христиан Баптистов. А Захаровна хоть и не была особо верующей, но придерживалась взглядов православных христиан. Разошлись свекровь с невесткой, как говорится, на богословной основе. Ковалевской – старшей не нравились баптисты в принципе.

«Секретная» информация

Баптисты от католиков и православных отличаются тем, что не имеют особых догм, традиций или обрядов, а своё учение основывают на Библейских истинах.

Баптисты не крестят детей (но благословляют их) и признают крещение лишь уверовавших взрослых.

Баптистские общины (церкви) являются локальными, и каждая из них ведёт дела отдельно и независимо, а также не имеет какой-либо иерархии или духовного центра. Однако общины могут объединяться в союзы и альянсы.

Позиция баптистов такая, что органы власти не должны вмешиваться в жизнь церкви, а церковь, в свою очередь, не должна заниматься политикой.

***

Возможно, не сошлись во взглядах свекровь с невесткой и по другой какой–то причине. Кто его знает этих женщин. Они ведь не похожи на нас, мужчин.

Но вот, наконец, родной дом. Как хорошо в нем!

Жалко только, что мамы пока нет дома. В это время дня она всегда в своей больнице, где работы опытной медсестре всегда хватает.

«Ничего страшного, – подумала новоиспеченный юрист, будущий адвокат. – К тому времени, когда мама вернется с работы, я успею что – ни будь праздничное приготовить. Вот ей и будет праздник!».

Она быстренько распаковала сумки. Ведь привезла из столицы не только вкуснятки разные, но и вещи свои из общаги. Тяжелова – то было. Но довезла. Тем более что большую часть вещей она уже перевезла домой заранее.

И принялась готовить праздничный ужин.

***

Мысли и желание стать адвокатом не покидали молодого юриста.

Первого февраля тысяча девятьсот семьдесят шестого года Татьяна успешно сдала квалификационный экзамен и получила лицензию на право осуществления адвокатской  деятельности. В то время действовало Положение об адвокатуре, принятое еще в тысяча девятьсот шестьдесят первом году, и утвержденное Законом Верховного Совета БССР.

Выдача специальных разрешений (лицензий) на осуществление адвокатской деятельности, их дубликатов, внесение изменений и (или) дополнений в лицензии, приостановление, возобновление, продление срока действия лицензий, прекращение их действия, а также контроль за осуществлением лицензиатами адвокатской деятельности производились в те времена и производятся в настоящее сейчас Министерством юстиции.

На основании этого Татьяна получила удостоверение адвоката Минской областной коллегии адвокатов.

По сути, этот документ – «паспорт» любого адвоката, в котором содержится информация о фамилии, имени и отчестве специалиста, регистрационном номере в реестре адвокатов, адвокатской палате, членом которой адвокат является....

Кроме того, в удостоверении имеется и фотография юриста. Следует знать, что само удостоверение фактически является бессрочным, дата, до которого оно действует, не ставится; удостоверение действительно на весь период наличия действующего статуса адвоката.

А свой трудовой путь на этом поприще Татьяна Александровна, как ее к тому времени величали посторонние, начала в юридической консультации города Борисовглебска.

Надо отметить, что на протяжении более сорока лет она не меняла место своей работы.

***

До этого во время работы на завод Татьяна познакомилась с Михаилом Суворовым.       Тот был инженером по технике безопасности.

Она сразу обратила внимание на него. Представительный такой мужчина. Высокий. Крепкий. Надежный, как казалось Татьяне человек. Чем – то внешними данными похож был на ее отца. Возможно, поэтому он ей и приглянулся.

Влюбилась в него почти сразу. А через год молодые сыграли пышную свадьбу.

Татьяна сменила свою девичью фамилию Ковалевская на фамилию мужа – Суворову.

Еще через год у них родилась дочь Тамара. Тамара Михайловна, если угодно.

От завода молодая семья получила трехкомнатную квартиру, где и жили – не тужили Да, добра наживали.

Казалось, что такой здоровяк, как и отец Татьяны, к тому же самозабвенно увлекавшийся охотой, а значит, много времени проводивший на природе, будет жить долго.

Но судьба – злодейка распорядилась иначе. И до пятидесяти не дожил он.

Тут даже можно увидеть закономерность: отец Татьяны, с виду здоровый человек, не знавший, что такое телевизор и тем более компьютер, не читавший книжки по причине занятости, большую часть жизни проведший в физическом труде на природе, не дожил до пятидесяти. И муж ее также не дожил. Грустно все это!

ФРАГМЕНТ ПЯТЫЙ

.

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С ФЕДОРОМ

Но сейчас я хочу рассказать не о грустном, а о хорошем. Относительно, конечно. Ведь все в нашей жизни относительно.

К примеру, о ее встрече с Лазовым – младшим, Федором Васильевичем, которого она до этого в глаза не видела и не знала. Хотя и слышала о нем от его отца Василия Федоровича много и хорошего, и, скажем так, не очень.

Как уже понял читатель, младшего Лазового назвали в честь деда по линии отца. Так уж повелось в их семье.

Отца Федора назвали в честь его деда Василием. И так далее в глубину веков.

А произошла реальная встреча двух уже не молоденьких людей в тысяча девятьсот восемьдесят втором году.

Лазовой Федор Васильевич работал в то время       начальником линейного пункта милиции на станции Борисовглебск. Там же, где в свое время работал старшим оперуполномоченным уголовного розыска его отец, Василий Федорович. Вот так совпадение!

Если читатель помнит, то в разговоре с другом Самолетовым, он как – то сказал, что хорошо знаком по работе в милиции с работниками торговли. И это действительно так. Потому, что в ЛПМ он занимался не только раскрытием преступлений по линии уголовного розыска, но по линии борьбы с хищениями социалистической собственности и спекуляцией.

Потом в свое время Лазовой – старший уехал на повышение в линейный отдел милиции на станции Витебск. И надо сказать, что во время ушел оттуда на пенсию. Почему вовремя? Потому, что там завертелось знаменитое в широком смысле этого слова «Витебское дело» с маньяком – насильником и убийцей Геннадием Модестовичем (это ж надо, у серийного убийцы и такое отчество) Михасевичем.

«Секретная» информация

Это был советский серийный убийца. С тысяча девятьсот семьдесят первого по восемьдесят пятый годы он совершил, согласно приговору суда, тридцать шесть убийств женщин и одно покушение на убийство в Витебске, Полоцке и прилегающей сельской местности, вследствие чего получил прозвище «витебский душитель». Сам маньяк признался в сорока трех убийствах.

До его поимке были незаконно осуждены четырнадцать человек. Один из них даже расстрелян (!). Ужасно!

А после его поимке судили и «сажали» уже следователей, милиционеров, судей и прокурорских работников, причастных к незаконным арестам и осуждениям.

Правда, следователь по особо важным делам прокуратуры БССР Михаил Жавнерович, который вел расследование уголовных дел об убийствах женщин до самой поимке Михасевича, на материалах которого были незаконно осуждены люди, хотя и был осужден, но освобожден от наказания в связи с амнистией, так как был фронтовиком.

***

Конечно, кто – то может сказать, что когда рубят лес, то щепки летят.

Но, на мой разум, такое могут говорить только те, кто ни сам, ни его близкие никогда не оказывались в роли этих «щепок». Тогда они бы иначе посмотрели на эту ситуацию.

Но Лазовой – старший уволился на пенсию до описываемых событий.

Поскольку Татьяна жила в деревне Лошица Борисовглебского района, а работала в городе Борисовглебске, то ей приходилось каждый день ездить из дома на работу и с работы домой на электричках. Естественно путь ее пролегал через железнодорожный вокзал станции Борисовгдебск. Так было для нее удобнее и быстрее всего.

Однажды летним вечером часов, эдак, в восемнадцать, Суворова торопливо направлялась по центральной улице города от суда, где в то время располагалась ее юридическая консультация, в сторону железнодорожного вокзала. Торопилась успеть на электричку, чтобы ехать домой.

И надо же такому случиться, что опоздала буквально на минуту. А может, и меньше. Обидно до слез. Тем более что на подступах к вокзалу чуть ли не бежала. И все оказалось напрасным.

Выбежав с привокзальной площади на перрон, увидела только хвост удалявшейся электрички. Она уверенно и необратимо двигалась по направлению к железнодорожному мосту через реку в сторону станции, где ее должен был ожидать на своем «Запорожце» муж.

Конечно, можно было сделать так, как поется в одной незамысловатой песенке:

      … И я по шпалам, опять по шпалам

      Иду домой по привычке ….

Но в ее положении это было не реально. Смехотворно даже. Хотя бы по той простой причине, что до нужной станции пройти пришлось бы ни много ни мало, а почти двадцать километров. Это, если идти, как в песне поется, по шпалам. К тому же в песне говорится о парне, а Суворова была женщиной. И уже не совсем молоденькая.

Татьяна стояла на перроне и готова была плакать от обиды.

«Это ж надо, опоздать всего ничего! Обидно! И что теперь делать?».

Вопрос был риторический. И ответ на него был ясен, как белый день.

Неожиданно за ее спиной прозвучал спокойный и в то же время участливый голос:

– Что? Опоздали?

Она обернулась.

Рядом стоял милиционер в звании старшего лейтенанта.

На вид ему было лет двадцать пять не больше.

Среднего роста, чуть выше ее. Стройный, даже худощавый. Светловолосый. С рыжиной в волосах. Короткая стрижка. Лицо спокойное, даже приятное, овальной формы.

Ей еще, как женщине, а, уже доказано, что они вначале рассматривают одежду и обувь человека, ей бросилось в глаза то, что в такое теплое время он был обут в сапоги, а не в ботинки.

– Опоздала, – со вздохом произнесла Татьяна. – И ведь всего на минуту! Обидно до слез!

– Согласен. Обидно! – Чисто автоматически повторил милиционер. – Но не переживайте. Ученые говорят, что от переживаний отмирают нервные клетки. И при этом они не восстанавливаются. Еще хорошо, что в нашем организме их бесчисленное множество.

– И Вы в это верите?

– Кто его знает этих ученых. Вот раньше одни из них все твердили, что кофе вреден для здоровья человека. Через некоторое время другие, то же ученые мужи, стали опровергать их. И все довольны, все смеются. А люди, как пили кофе, так и пьют его. Наверное, первые так утверждали потому, что кофе в те времена был, не так распространен у нас в стране. А теперь его много.

– И все равно жалко, что опоздала. Там меня будет муж ожидать, чтобы подвезти на машине со станции до дома. А я не приеду. Он расстроится.

Милиционер взглянул на наручные часы.

– Через сорок минут будет другая электричка. Не расстраивайтесь. Если это не муж, который объелся груш, то подождет. Должен же он понимать, что всякое бывает в нашей жизни.

– Подождет, конечно, – согласилась Татьяна. – Но все равно обидно.

При этом она вздохнула, видимо, переживая уже не столько о том, что опоздала, сколько о том, что любимому мужу придется ожидать ее еще около часа, как минимум.

– Придется, видимо, ожидать следующую. Ехать же все равно надо. Не ночевать же мне на вокзале.

– Вот и хорошо. Я тоже опоздал на эту самую электричку. Вам до какой станции ехать?

– До Замужанья.

– Вот. А мне дальше на одну остановку. И, как видите, не переживаю. Я Вам скажу так: раз уж опоздали на одну, то придется ожидать следующую. К тому же я встретил, мне кажется, хорошую попутчицу. Пойдемте, присядем на скамейке. В ногах, как говорится, правды нет.

– Пошли. Чего теперь делать. Придется ожидать.

Они прошли в скверик на территории вокзала, где стояли скамейки. И присели на одну из них.

– Кстати, я забыл представиться. Лазовой Федор Васильевич. Прошу любить и жаловать.

Она улыбнулась.

Ее улыбка сразу понравилась Федору. Открытая. Ласковая. Добрая.

Глядя на нее, Лазовой почему–то вспомнил недавно где – то вычитанный афоризм, который принадлежит ямайскому музыканту и композитору Бобу Марли:

«Лучший изгиб на теле женщины – ее улыбка».

И вообще, во всем ее облике и движениях, чувствовалась какая – то женственность. И в то же время уверенность в себе.

– Так официально? Тогда я – Суворова Татьяна Александровна.

– Как Вы понимаете, я сотрудник милиции. И сейчас, как простой белорусский Пинкертон, я, зная примерно, где Вы живете, попробую угадать, кем Вы работаете.

Она опять улыбнулась. И уже с неприкрытым интересом взглянула на него. При этом милостиво разрешила:

– Угадывайте.

Федор внимательно осмотрел Татьяну с ног до головы. Ей даже стало как – то не по себе от такого пристального рассматривания. Так ее еще никто из мужчин открыто не рассматривал.

Потом поднял глаза к небу. Подумал. Пошевелил губами, как будто читал про себя то, что написано на медленно проплывающих мимо облаках. И неожиданно для собеседницы выдал:

– Вы – адвокат в городской юридической консультации.

Татьяна не просто улыбнулась, а весело рассмеялась.

– Вы – экстрасенс? Но как можно было такое угадать!? Ведь мы не знакомы.

Все еще с загадочной улыбкой на лице, не отрывая взгляда от неба, Федор спросил:

– Что угадал?

– Угадали. Но как? Говорите, не томите.

Федор посмотрел на собеседницу.

– Ладно. Не буду Вас мучить. Открою маленький секрет. Ну, совсем уж маленький. Не так давно был по делам службы в городском суде. Это тот, который на втором этаже. А на первом располагается районный суд. Встретил там знакомую, которая обратилась в суд с иском к бывшему мужу о разделе их имущества. Разговорились. А Вы в этот момент проходили мимо нас. И знакомая сказала, что Вы адвокат городской консультации и представляете интересы ее бывшего мужа. То есть действуете против нее. У меня с детства хорошая зрительная память. Поэтому и запомнил Вас.

– С Вами не соскучишься. Оказывается, нет никаких потусторонних сил. И на небе Вы ничего не прочитали. Ларчик, все же просто открывался.

– Да. Такие вот дела. Да. А в нашей жизни многое совершается просто. Я Вас разочаровал?

– Нет. Ну, что Вы. Даже интересно встретить человека, который о тебе многое знает, а ты о нем ничего.

– И что же вы желаете знать обо мне?

– Ну…, – Татьяна задумалась, – например …, где конкретно Вы работаете?

Теперь настала его очередь улыбнуться.

– А вот это я говорить не имею права. Это не моя, а служебная тайна. И раскрывать ее посторонним людям, даже таким симпатичным, как Вы, я не имею права.

– Так уж и тайна. Я ведь могу и сама узнать, где Вы работаете. У меня много знакомых и в районном, и городском отделах внутренних дел.

– Если узнаете, то дайте мне знак, что я расшифрован. А до тех пор я нем, как рыба.

– Вы только что говорили не очень лестное об ученых. Так вот, некоторые из них утверждают, что рыбы также разговаривают между собой. Только человек пока еще не знает их языка. Ведь они как – то общаются между собой. И издают какие – то звуки.

– Вот эти рыбы. Оказывается, обговаривают тебя. А ты ни сном, ни духом об этом не догадываешься! – деланно возмутился Федор.

– Такие вот дела.

Помолчали.

Потом Федор спросил:

– Значит, Вы заканчивали БГУ?

– Да. Юрфак. А Вы?

– Где я только не учился. Вначале в средней школе до девятого класса. Потом три года в Минском суворовском военном училище. Его еще называют кадеткой.

– Кадеткой? – Переспросила Татьяна. – А почему кадеткой?

– Вам интересно это?

– Конечно. Иначе не спросила бы. Я никогда раньше не слышала, что суворовские училища называют кадеткой. Там, что кадеты обучаются, а не суворовцы?

– Понимаете. Организованы они по типу еще царских кадетских корпусов. Отсюда это старинное название.

– Вы его окончили?

– Окончил. Потом год учился в военном училище. Бросил. Понял, что служба в армии не мое. Потом жалел об этом. Но было уже поздно. Отслужил в танковых войсках полтора года.

– Полтора? – Осторожно и снова удивленно перебила его Татьяна. – Но ведь в армии, насколько я знаю, служат два года. Вас, что комиссовали?

– Правильно. Два года. Скажу даже больше. В военно–морском флоте, те, кто ходит, а не плавает, на боевых кораблях в походы, вообще служат три года. Но так получилось, что мне за успехи в боевой и политической подготовке засчитали в срок службы полгода из того времени, что я обучался в Харьковском гвардейском высшем танковом командном училище имени Верховного Совета Украинской ССР. Вот и получилось, что в своей части служил только полтора года.

– Понятно.

– К тому же, если бы меня комиссовали из армии, то в милицию мне дорога была бы закрыта. Я имею в виду состояние здоровья.

– А потом?

– Потом работал милиционером на станции Витебск. Учился в высшей школе милиции в Горьком. Кстати, Вы знаете судьбу названия этого города?

– Горький и Горький, – пожала плечами Суворова.

– А вот и нет. В тысяча двести двенадцатом году это был Новгород. Получается, что он старше и Киева, и Москвы, Казани, Петербурга и Владивостока. С четырнадцатого века он стал именоваться Нижним Новгородом. А с тысяча девятьсот тридцать второго года город на слиянии Оки и Волги носил имя самого знаменитого своего уроженца. Причем, название "Горький" город получил еще при жизни Алексея Максимовича Пешкова, творившего под литературным псевдонимом Максим Горький. И, как свидетельствуют историки, сам писатель был этому не очень рад. В тысяча девятьсот девяностом году он вновь стал Нижним Новгородом.

– А я ничего об этом не знала. Правильно люди говорят, что век живи, век учись, а все равно дураком помрешь.

– Ну, на дуру Вы точно не смахиваете. А всего знать человек не может. Его мозг просто не выдержит такого количества информации. По поводу поговорки, которую Вы только что сказали, могу уточнить, что первоначально она несколько иначе. А именно: «Век живи, век учись, а умрёшь дураком».

– А Вы подкованный человек. С Вами интересно разговаривать.

Несколько смутившись такой похвалой собеседницы, Федор продолжил:

– Где я только не побывал за время учебы и работы. Например, на третьем курсе школы милиции у меня была практика в Иваново. А на четвертом там же была двухмесячная стажировка. Жили мы, а это десять слушателей школы милиции, в девятиэтажном женском общежитии.

– Вот где раздолье было для молодых ребят!

– Да, всякое было. Кстати, а Вы знаете, после войны на предприятиях города трудились в основном женщины, и текстильная промышленность стала считаться женской отраслью. Тогда Иваново и прославился как город невест.

– Надо же.

– Когда работал в БУВДТ, то три месяца помогал нашим ребятам в Целинограде, это столица Казахстана, бороться с хищениями грузов, в основном зерна, на железнодорожном транспорте, а также выявлять преступления по линии БХСС. Назвали город так в честь добровольцев со всего Советского Союза, которые поднимали целину. А там действительно огромные пашни. Я был свидетелем, как утром тракторист поставил гусеничный трактор в нужном направлении и поехал. При этом не управлял им. А после обеда таким же Макаром вернулся обратно.

«Секретная» информация

После распада СССР казахи быстренько вернули городу Целиноград старое название – Акмола. Но потом пошли дальше и переименовали его в тысяча девятьсот девяносто восьмом году в Астану.

***

Лазовой тем временем продолжал:

– В Горьком первый раз женился. Родилась дочка Анюта. Потом по распределению из школы милиции работал в Минске обэхеэсником в Белорусском управлении транспортной милиции. Позже его переименования в Белорусское управление внутренних дел на транспорте. Потом в линейном пункте милиции на станции Степянка, что около Минска, боролся с хищениями грузов на транспорте.

Он замолчал.

– А дальше? – Татьяне не терпелось узнать, кем же он работает сейчас.

– Дальше? – Как бы очнувшись от своих дум, переспросил Федор. – А сейчас я начальник линейного пункта милиции здесь на станции Борисовглебск. Сам попросил направить меня сюда после того, как жена с ребенком уехала к своей маме.

Он снова замолчал.

Суворова подождала немного, но не выдержала. Женское любопытство взяло верх. И она спросила:

– Вы развелись?

– Пока нет. Но все идет к этому. Не куковать же мне одному всю жизнь только потому, что ошибся с выбором жены. Хотя ее тоже можно понять чисто по-человечески. Надоело шататься со мной и маленькой дочкой по съемным квартирам в Минске. А своего жилья в столице у нас не было. В то же время в Горьком трехкомнатная квартира у ее родителей. Но я не захотел жить с тещей. И так пожил вместе с ней два года. Мне хватило и этого. Так и живем теперь на расстоянии больше, чем в тысячу километров друг от друга. И вообще я в своей пусть и недолгой пока прежней жизни наделал много ошибок. А все началось….

Он замолчал ненадолго, а потом продолжил:

– А вообще, что ворошить былое. Ведь ничего не вернешь уже. Как говориться: снявши голову, по волосам не плачут.

Не знал он в тот момент, да и представить себе не мог, что это не конец в череде его ошибок, о которых он так и не сказал ничего.

Суворову все же распирало женское любопытство. Поэтому она не выдержала и спросила:

– Скучаете?

– По дочке – да. Скучаю. А как же не скучать по этой малышке! По жене – нет. Один мой хороший знакомый в такой ситуации сказал бы…, – он приостановился на несколько секунд.

А потом продолжил:

– Только не обижайтесь, может получиться грубовато: в моем случае это конец любви и сиськи набок. Старую любовь не вернуть. К тому же это она уехала от меня, а не я от нее. А вот по дочке скучаю. Она ведь еще в садик ходит.

– У меня тоже дочка, Тамара. То же маленькая еще. Кем будет, не знаю. Пусть сама выбирает профессию.

Лазовой посмотрел на часы.

– О! Заговорились мы совсем. Пошли на платформу. А то и на эту электричку опоздаем.

Они продолжили разговор уже в вагоне электрички. А потом расстались. Она вышла на своей станции. Он же поехал по своим делам дальше.

Тогда Татьяна даже не догадывалась, что встретилась с сыном Лазового Василия Федоровича. Того самого Лазового, который в свое время спас от колонии ее брата, помогал им убирать картошку, а потом рассказывал в доме у Самолетовых о своем сыне – хулигане, которого он на исправление «сдал» в суворовское училище.

Просто не запомнила его фамилию. Помнила его только по имени – отчеству.

Никто из них не знал, что пройдет совсем немного времени, и они станут встречаться довольно часто.

Вначале только по делам уголовным.

А потом и по другим, скажем так причинам.

***

После первой встречи с Лазовым Федором Васильевичем в жизни Татьяны произошли и тяжелые, и светлые события.

Тридцатого марта тысяча девятьсот восемьдесят пятого года скоропостижно умер ее брат Николай.

Темная там была история с его смертью. Ведь он умер в городе Барановичи Брестской области. Какой леший его туда занес, так никто и не узнал. А может и знал, да промолчал.

Официально он умер от инфаркта.

Какой – то рок висит над семьей Ковалевских с этими инфарктами. Отец умер от этого. И сын также. Все связано с сердечными заболеваниями.

На этом череда смертей от сердечных заболеваний в их семье не закончилась. Но не стану, как говорится в одной русской поговорке, ставить телегу впереди лошади. Не благодарное это дело. Лучше расскажу об этом позже и по порядку.

На тот момент Николаю было всего тридцать пять лет. Жить бы да жить. Но нет. Не получилось.

Хотя были и хороши события для нашей героини.

В феврале тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года Татьяну назначили заведующей юридической консультацией города Борисовглебска. Тем самым отметили ее трудолюбие, а также опыт работы с людьми.

Должность, надо прямо сказать, не ахти какая. Тем более в общественной организации, какой являлась и является, по сей день адвокатура. Но фактически она подчиняется напрямую министерству юстиции. То есть государственной структуре.

Это самое министерство не только контролировало и контролирует в настоящее время работу всех адвокатов страны, но и занимается фактически комплектацией стройных рядов адвокатов, которые только на бумаге самостийные. Ведь ни один квалификационный экзамен на лицензию адвоката не обходится без официальных представителей этого грозного для адвокатов министерства.

Кроме того, именно представители этого министерства проводят проверки работы юридических консультаций.

И в то же время занятие этого поста формально престижно. Ведь есть возможность руководить подчиненными. А это так приятно осознавать, что, хоть и формально, но кто – то из подчиненных работников зависит от твоего мнения и принимаемых тобой решений.

Но при этом несет в себе большую ответственность за работу всей консультации. А здесь много скрытых и лежащих на поверхности нюансов.

К тому же, как говорится, есть еще один бонус. Татьяна, как заведующая, только составляла график дежурств адвокатов консультации днем и ночью. Или как теперь принято говорить: двадцать четыре на семь. То есть на целые сутки, на неделю и далее на месяц. Но при всем при этом сама не дежурила. Иными словами, она каждую ночь, а также в праздники и выходные дни была дома. А это немало для семейной женщины. Да, еще проживающей вне города.

Есть еще один бонус. Хотя и не слишком большая, но все же есть доплата к заработной плате за заведование.

***

Следующая встреча Татьяны и Федора состоялась уже весной тысяча девятьсот девяносто четвертого года.

В то время Лазовой работал следователем отделения внутренних дел на станции Борисовглебск. Это было уже после того, как он годом раньше уволился из системы МВД на пенсию по выслуге лет. Было ему тогда только сорок лет от роду. Поэтому сейчас работал следователем без восстановления в специальном звании. Но с соответствующей зарплатой.

Такой способ работы в подразделениях МВД в то время был допустим.

К тому времени линейный пункт милиции на станции Борисовглебск переименовали в отделение внутренних дел. И ввели должность следователя.

Тут уместно будет заметить, что у Лазового – старшего, который уже давно вышел в отставку, в одном из садовых товариществ на территории Борисовглебского района была дача. Хотя слово дача в данном конкретном случае не совсем уместна.

Это был не большой деревянный домик размерами пять на шесть метров на огороженном участке в десять соток в черте садового товарищества. Там они с женой выращивали овощи, в том числе и картошку.

Но, как Вы прекрасно понимаете, для этого нужна была техника. Тем более что оба к тому времени были уже пенсионерами. И он нашел возможность обрабатывать землю на участке не только лопатой и граблями.

В соседней деревне жил его хороший знакомый еще со времен работы в Борисовглебской милиции. А у того была лошадь. Вот этот мужчина и обрабатывал землю на участке Лазового по просьбе последнего. Не задарма, конечно же.

А у этого сельчанина в семье был сынок. Шалопай еще тот. Одним словом хулиганистый был парень. Чуть что, пускал в ход кулаки. А драться он умел с детства. Одним словом, клейма на нем ставить было негде. Не в пример его отцу.

И вот в апреле того года этот паренек совершил злостное хулиганство на станции Шилино. Другими словами подрался в общественном месте с другим таким же шалопаем. При чем, драка произошла обоюдная. Но как было установлено сразу же, начал ее сынок знакомого Лазового – старшего.

Уголовное дело возбудил Лазовой – младший. И расследование его поручили ему же.

А, чтобы помочь сыну хорошего знакомого и помощника отца, он пригласил в качестве защитника Суворову.

И надо сказать, что она справилась со своей задачей на все «пять».

Нет, парня не оправдали. Доказательства его вины были определены сразу же при возбуждении уголовного дела. Но и не «посадили», как требовал потерпевший и его родители. Те даже в областной суд написали кассационную жалобу на приговор. Но там не вняли их просьбам и оставили приговор в силе. В большей степени на это повлияли результаты работы адвоката – защитника Суворовой.

ФРАГМЕНТ ШЕСТОЙ

.

ТАТЬЯНА СУВОРОВА И ФЕДОР ЛАЗОВОЙ

Летом тысяча девятьсот девяносто пятого года Лазовой – младший перевелся на должность старшего следователя прокуратуры города Борисовглебска.

И так получалось, что несколько раз они с Татьяной встречались утром по дороге на работу. Она направлялась в консультацию, он – в прокуратуру.

Одним осенним утром они снова встретились.

Федор сразу заметил, что Татьяна чем – то очень расстроена.

«Интересно, чем она могла быть так расстроена с самого утра? Может, в семье, какие неприятности? Но не стану лезть в душу. Если захочет, сама расскажет».

Болтая ни о чем, а в основном о погоде, которая начала портиться, они шествовали по улицам города.

Неожиданно Татьяна с грустинкой в голосе спросила:

– Вы, наверное, слышали, что случилось с моей дочкой?

Он удивился.

« А чего это я должен был услышать!?»

– Нет. Ничего не слышал. А что случилось? Если можно, конечно.

Они прошли еще какое – то расстояние молча.

Татьяна все с той же не прикрытой грустью продолжила:

– Я не стремлюсь к тому, чтобы он как – то возместил нам моральный вред. Насколько я знаю, он несовершеннолетний. И своего имущества у него нет. Нам не нужны деньги его родителей. Я хочу только одного, чтобы он сел. И сел надолго. Только тогда я буду удовлетворена.

Она замолчала.

Молчал и Федор. Он просто не знал что сказать, чтобы утешить женщину. Ее сообщение о случившемся, кстати, он так и не понял, что конкретно случилось, было совершенно неожиданным для него.

Кто должен сесть? Да еще надолго. За что сесть?

Но расспрашивать Татьяну не решился. Не на такой уж короткой ноге они были.

Так молча они прошли до улицы, на которой размещался суд.

Татьяна молча повернула и, не прощаясь, пошла к зданию суда.

А он продолжил свой путь дальше по направлению к прокуратуре.

«Что же все – таки случилось, что она так расстроилась? – Продолжал про себя недоумевать Федор. – Нужно будет порасспросить коллег в районной прокуратуре или в райотделе. Только осторожно».

В течение дня эти мысли вновь и вновь возвращались к нему.

Но, у кого он ни спрашивал, никто толком рассказать о случившемся не мог.

Тогда он спустился на первый этаж здания прокуратуры, где в то время размещалась районная прокуратура.

В те годы было две прокуратуры. Это уже позже, спустя несколько лет они будут объединены в одну. Так сказать в целях оптимизации государственных органов.

Подойдя к двери кабинета единственного районного следователя, Лазовой без стука вошел в кабинет.

За столом сидел его хороший знакомый, можно даже сказать друг старший следователь районной прокуратуры Сухопаров Леонид. Или просто Леня. Потому, что они уже успели столько выпить по случаю и без такового не только водки, но и винца, что не сосчитать декалитров.

– Привет, району! – Приветствовал друга Лазовой.

– Привет, городу! – Ответил Леонид, продолжая что – писать на листе бумаги, лежавшем перед ним на столе. – Подожди минутку. А то мысль уйдет и я не найду ее больше.

– Давай. Подожду, – согласился Федор, усаживаясь на стуле около стола. – Жаль будет, если нужная мысль уйдет. И к тому же не вернется.

Пока Леня дописывал свою мысль, которая могла куда – то убежать от него, гость рассматривал убранство кабинета.

Оно было практически таким же, как и в его кабинете на втором этаж аскетичным: двухтумбовый письменный стол средних размеров, пять стульев, стоявших у стола и вдоль стены, двустворчатый шкаф для одежды, металлический ящик, который по непонятной для Лазового причине все называли сейфом. И все.

А, совсем забыл про занавеску и шторы на окне, выходящем прямо на улицу.

Теперь точно все.

– Слушаю тебя внимательно, – наконец сказал Леня, кладя ручку на стол. – Что у тебя случилось прямо перед самым обедом?

– Что у меня случилось? – Переспросил Федор. – Ничего не случилось. Вот зашел посмотреть, как себя чувствует и чем занят мой товарищ по совместной борьбе с преступностью. Или я не вовремя?

– Ну, что ты. Ты всегда вовремя. Просто обычно ты приходил к вечеру. Если бы сейчас был вечер, я бы не задавал такого вопроса: что случилось?

– Хорошо, хорошо. От тебя ничего не скроешь. Есть у меня один вопросик. Только не знаю, как его задать, чтобы не обидеть.

– Лучше всего спросить напрямую, чем вилять хвостом. Так будет и честнее, и понятнее. По крайней мере, для меня.

– Тогда спрашиваю напрямую и не виляю хвостом. Что случилось в семье Суворовой?

Сухопаров помолчал некоторое время. Неспешно закурил. Со стороны могло показаться, что он специально тянул со временем, чтобы сообразить, как ответить на этот довольно простой вопрос. По крайней мере, так показалось Федору.

А затем спросил:

– Ты имеешь в виду заведующую юридической консультацией?

– Да. Именно ее.

Леонид снова помолчал.

– А не скажешь ли ты мне, друг ты мой сердешный, с чем связан твой интерес к этому?

Лазовой почти минуту молча всматривался в лицо друга.

«Странно ты себя ведешь, мой дружок. Очень даже странно. Не знаю, по крайней мере, пока не знаю, по какой причине ты не хочешь поделиться со мной этой информацией. Не хочешь. Явно не желаешь. Или не можешь. Тогда, интересно, почему?».

– Я тебя понял друг ты мой сердешный, – язвительно повторил он слова Леонида. – Не хочешь говорить. Не надо. Я не настаиваю. Тогда я пошел. Пока!

Он встал и направился к двери.

– Подожди, – остановил его хозяин кабинета. – Не спеши. Присядь.

– Да, нет уж. Пойду я. А то дела не ждут. Прокурор все подгоняет. Сроки, сроки. Сам знаешь. Пока!

С этими словами он вышел из кабинета и направился к себе.

«Очень даже странно. Но, чтобы дружище Леня не стал мне говорить об этом деле, просто не вероятно! Значит, действительно случилось такое, что выходит за всякие рамки. Ну, что ж. Попробуем постепенно узнавать по крупицам. А потом все соберем в единый кулак».

С такой установкой для себя Федор приступил к повседневной рутинной следственной работе.

При всем при этом в глубине души он все же надеялся на то, что Леонид все – таки сам придет и все расскажет. Но этого не произошло.

Встречаясь с ним, Леня говорил о чем угодно, но только не об этом. Как будто и не было того разговора.

А Лазовой сам ни о чем его больше не расспрашивал. Зачем? Все равно, если сразу не сказал, то теперь и подавно не скажет.

Через несколько дней опять же утром, и опять же по дороге на работу Лазовой вновь встретился с Суворовой.

Теперь она выглядела совершенно спокойной. Как всегда, одним словом.

Они разговаривали на разные темы.

Как вдруг она сама перевела разговор на старую тему.

– Вы знаете, я стеснялась говорить о том, что случилось с моей единственной дочкой. Но, Вы ведь все равно вращаетесь в наших кругах. И, в конце концов, узнаете обо всем от других людей. Поэтому я решила сама обо все рассказать.

– Если Вам трудно говорить об этом, то, может, не надо продолжать.

Она помолчала. Видно, подбирала слова.

– Надо. Мне нужно просто с кем – то поговорить. Выговориться. Надеюсь, что все, о чем я скажу, останется между нами.

– Не беспокойтесь. Я умею хранить секреты. Тем более, чужие.

Она сделала несколько шагов, прежде чем начала говорить.

– Моя девочка выросла совершенно избалованным ребенком. Понимаете, единственный ребенок в семье. Все внимание ей. Есть, конечно, муж. Но у того на уме только охота, где он может пропадать сутками напролет в компании таких же любителей острых ощущений, как он. И женщины.

Она посмотрела на Лазового, как будто проверяя его реакцию на ее, в особенности последние, слова.

Федор же шел молча. Он решил для себя, что больше ни о чем расспрашивать ее не станет.

Да и о чем он мог говорить, если чужая, пусть и знакомая, но все – таки чужая женщина решила рассказать что – то частное, можно сказать сокровенное, про свою семью Тем более, как он понял, не с лучшей стороны характеризуя членов этой семьи.

А она продолжила:

– Да. Я не оговорилась, женщины. Мне не раз «доброхоты» в кавычках сообщали, что он встречается то с одной Маней, то с другой Клавой. Меня, как женщину, это, конечно, задевает. Но я хочу сохранить семью. Для меня семья – это все. Так уж я воспитана. И перевоспитываться не собираюсь. Да, и поздно уже, наверное. Поэтому делаю вид, что ничего не знаю о его похождениях. Ведь в итоге он всегда возвращается ко мне. И маму мою уважает. Хоть и зять. Дочку нашу он любит. Заботится о нас. Я это вижу каждый буквально день. А вот она любит только себя. Так воспитали мы ее на свою голову. Но, поймите, она моя единственная дочь. Больше у меня детей не будет. Так уж получилось. Не по моей вине. Но не будет. Оттолкнуть ее от себя я не могу. И изменить отношение к ней тоже не могу.

Пройдя, не много молча, Суворова резко остановилась и повернулась к нему лицом.

– С ней произошла неприятная история. Но при этом она говорит одно. А тот парень – совершенно другое.

Она замолчала. Потом неожиданно для Лазового продолжила:

– Пойдемте, а то опоздаем на работу.

Он прошел несколько шагов молча. Но не удержался и спросил:

– А Вы безоговорочно верите дочери?

Она ответила не сразу, что Федору показалось странным. Он даже подумал, что она обдумывает свой ответ на этот вопрос.

– Конечно, ее поведение, особенно в последнее время не отличается послушанием. Да, бывает, что она задерживается якобы у подружек. И кое – кто из них подтверждает это. Но я не очень – то верю в эти сказки. Она стала грубить не только мне, но даже отцу. До такой степени, что он как – то даже отлупил ее ремнем. Она после этого начала убегать и прятаться в доме у бабушки, моей мамы. Та живет в нашей деревне. Только на другой улице. И потакает во всем внучке. А Михаил не хочет портить отношения с тещей. И, зная, что Тамара у бабушки, не ищет ее там. Хотя при этом мы оба прекрасно знаем, что она прячется у бабушки. Нет, она хорошо, даже отлично учится. И школу, скорее всего, окончит с золотой медалью. Если не с медалью, то на «отлично», это точно. Но вот теперешнее ее поведение вызывает у меня опасения за ее дальнейшую взрослую жизнь.

Видя, как нелегко ей говорить обо всем этом, как она расстроена случившимся в семье, Лазовой постарался ее успокоить:

– Не переживайте. Все наладится. Может, перебесится. И успокоится. Знаете, есть такое понятие у детских психологов, как переходный возраст. У меня ведь тоже две девочки от второго брака растут. И с каждым годом они становятся все более и более своенравными. Особенно старшая. Меня спасает только то, что я сравнительно мало времени провожу с семьей. Все работа, работа. Вздохнуть даже трудно. И все же замечаю, что с моими девочками творится не совсем то, что я от них ожидал и ожидаю.

– Да, – раздумчиво сказала Суворова. – Переходный возраст. Скорее бы уж наши детки прожили этот период. Скорее бы! Но, вот мы и пришли. Надеюсь, наш разговор останется между нами.

– Не сомневайтесь. Я умею сохранять тайны. Тем более чужие, – повторил он уже один раз сказанные слова.

– Тогда, до свидания!

– До свидания, Татьяна Александровна! И не берите близко к сердцу. Все наладится. Вот увидите.

– Надеюсь. Спасибо за поддержку.

На этом они расстались.

С того времени Лазовой не стал больше узнавать о том, что случилось с дочкой Суворовой.

Зачем? И так все понятно. Что история не совсем приятная. Если не сказать больше.

К тому же это не касалось ни его лично, ни его близких родственников и даже друзей. Суворова не относилась к его друзьям. Они были просто знакомыми. Хорошими. Но знакомыми.

«Жизнь, есть жизнь. Иногда она поворачивается к нам тем местом, на котором мы сами обычно сидим. Такие вот дела!».

С такими мыслями он постарался забыть о том, что услышал из уст Суворовой.

И вспомнил об этом по прошествии большого промежутка времени.

***

Позже со слов Суворовой он узнал, что ее дочка поступила на юридический факультет БГУ. Значит, выбрала ту же профессию, что и ее мама.

– Хочет быть адвокатом, – с гордостью сказала она. – Мы с мужем не возражаем. Это хорошая и достойная работа для девушки, женщины. Не стоять же у станка или на стройке пахать. С её – то способностями. Поэтому я поддержала ее в выборе такой профессии. Это было для нее, в общем – то не сложно, поскольку она окончила школу с золотой медалью.

Он неожиданно даже для себя усмехнулся.

Она это заметила.

– Да. У нее вздорный характер. Она упрямая. Иногда, даже слишком. Все делает по – своему. Даже, если ошибается, то открыто не признает свои ошибки. Никогда. И может даже винить в этом других, но только не себя.

Надо сказать, что позже Федор убедился в этом сам. И не раз.

Она замолчала, видимо подбирая нужные слова.

– Но она умненькая. Трудолюбивая. Прилежная. Чистоплотная. Поэтому и учеба в школе давалась ей легко. Мы не вмешивались с выбором ею будущей профессии. Она сама решила стать адвокатом. Скорее всего, видела, как я работаю, иногда даже бывала у меня на работе во время каникул. Живо интересовалась моей работой. Вот все это, скорее всего, и привело ее к такому выбору. Но мы не помогали ей, как это делают многие родители, при поступлении в университет. Она сделала это сама. Да, мы создавали ей условия для учебы в школе и подготовке к поступлению на юрфак. И все. Уверяю Вас, мы будем оказывать ей материальную помощь и моральную поддержку во время учебы. А я постараюсь передать ей свой опыт в этом деле.

Уже позже, спустя несколько лет после этого разговора со слов самой Татьяны он узнает, как они с мужем всемерно «помогали» дочери во время учебы на юридическом факультете.

Прежде всего, они купили ей квартиру. Ведь не могла же их единственная и ненаглядная дочушка проживать в общежитии с другими студентами. Там ведь могло разное произойти. Тем более с ее норовистым характером.

И это при том, что сама Татьяна все время учебы в университете проживала в общаге в одной комнате с тремя девушками. И ничего страшного не произошло.

Он, почему – то, был уверен, что девушке предоставили такую шикарную возможность не столько для того, чтобы она могла спокойно готовиться к занятиям, а с целью уберечь ее от слишком уж близкого и опасного с учетом ее предыдущего поведения общения со студентами – парнями. А они бывают разные. Но об этом он предпочел промолчать, чтобы не расстраивать Татьяну.

Квартира располагалась довольно далековато от университета. И девочке было не с руки добираться туда на общественном транспорте. Нужен был свой транспорт.

И тут пригодилось то, что отец несколько раз учил ее управлять автомобилем. То есть к тому времени она фактически уже неплохо сама под наблюдением папы водила автомобиль. Сдать экзамены на право управления автотранспортом для Тамары не было слишком уж сложным. Особенно учитывая то обстоятельство, что начальник Борисовглебского РОВД был хорошим знакомым семьи Суворовых. И проживали они в одной деревне. К Татьяне он обращался за юридической помощью. А к Михаилу – за приобретением комбикорма получше и подешевле. Он – то и помог со сдачей письменного экзамена, где «срезаются» многие претенденты на получение водительских прав, а точнее – водительского удостоверения.

У девочки – сопелочки появилась первая автомашина, купленная, конечно же, любящими родителями. И все это в самом начале ее учебы в университете.

Я не говорю уже о чисто денежной поддержке дочери, которая не считала деньги в отличие от большинства подруг, которые жили на стипендию. И тратила их по своему усмотрению.

ФРАГМЕНТ СЕДЬМОЙ

.

КАК ТАТЬЯНА ПОМОГАЛА ДОЧЕРИ И ЗНАКОМЫМ

Закончились так называемые лихие девяностые.

После распада Советского Союза на всём постсоветском пространстве настали тяжёлые времена. Если опустить резкое обнищание населения, разрушенные логистические цепочки, голод и мрачные ожидания от будущего, то на первый план выходит массовая преступность. И это стало настоящим бичом.

Но, как говорится, все течет, все меняется.

Наступили двухтысячные.

Много событий, напрямую касающихся судьбы Суворовой и ее близких, произошло при этом.

Так, в двухтысячном году умер ее муж. Не старый еще был мужчина. Но судьба распорядилась так, что Татьяна осталась одна. Мама жила отдельно. Дочь Тамара вообще обосновалась в столице.

Тамара успешно окончила юридический факультет университета. Лазовой был уверен, что мама в этот раз уж точно вмешалась. И, воспользовавшись своими связями, помогла дочери успешно с первого раза сдать квалификационные экзамены на лицензию адвоката.

А затем мама же помогла ей стать вначале стажером адвоката, а потом и адвокатом Минской областной коллегии адвокатов с местом работы в юридической консультации города Александровска. Почему именно там? Могла ведь устроиться временно под крылышко к маме. Или в какую – либо юридическую консультацию в городе Минске. Ведь она там постоянно проживала. И не собиралась никуда переезжать.

А ларчик просто открывался. Заведующей консультацией в этом небольшом городке была хорошая знакомая ее мамы. Даже очень хорошая знакомая. Кому, как не к ней могла Татьяна Александровна пристроить свою единственную дочурку.

Это уже позже Тамара официально перевелась в другую консультацию по месту своего жительства в столице.

На эту мысль наводило то, что со слов самой Татьяны он знал, что она уже нескольким их общим знакомым помогла в этом вопросе. Ведь конкурс на право получения лицензии адвоката в те времена был большим. Даже очень большим. Профессия адвоката считалась престижной. Отбирали из претендентов строго. Абы кто попасть в стройные ряды адвокатов не мог.

Надо сказать, что и теперь конкурс не маленький. Даже с учетом снижения заработков адвокатов в связи с тем, что все меньше и меньше наших граждан по разным объективным и субъективным причинам стали обращаться к ним за помощью. Тем более что есть Интернет. А там можно прочитать разные консультации и рекомендации. И даже перепечатать образцы документов, составляемых при обращении в суд. И при этом бесплатно.

Исключение в этом щепетильном вопросе, почему – то, было, есть и, вероятно, будет только у минских адвокатов. Но на это влияет много факторов, о которых в этом повествовании я останавливаться не стану. Ведь это столица! По статистике из девяти миллионов двухсот двадцати восьми тысяч жителей Беларуси почти миллион проживает в столице. Отсюда и доходы минских адвокатов.

А помогала стать адвокатами Татьяна, действительно многим.

Потом иногда жалела об этом. А все от того, что некоторые из ее протеже успевали быстро опериться и забыть о той помощи, которую она когда – то оказала им. По разным причинам. В основном из–за того, что, поработав немного в качестве адвокатов, решили, что они уже все знают, все умеют. И получилось, что такие вот неблагодарные ее выдвиженцы отвернулись от нее. В прямом и переносном смысле этого слова.

К примеру, помогла она как – то одному бывшему милицейскому следователю. Устинову Анатолию Дмитриевичу.

Тот и следователем был не очень – то смышленым. А экзамен, тем более по гражданскому или административному праву точно не сдал бы. И к бабке не ходи. Ведь заканчивал этот деятель в свое время не юридический факультет университета, а Академию Министерства внутренних дел. А там основной упор делался на уголовное право и процесс.

Помогла. На свою голову. Использовала свои связи.

Тот стал адвокатом. Только сразу же устроился работать в районной юридической консультации. Туда поманил его дружок, Стретовский Николай Сергеевич, который был в то время заведующим той самой консультацией. К слову сказать, эта юридическая консультация и появилась на свет только благодаря напористости, наглости и связям Николаши. Без его участия она не появилась бы на свет. И была бы в городе Борисовглебске и его районе одна консультация, как это было до появления этого деятеля.

Через некоторое время Стретовский залетел по – крупному. В денежном вопросе, естественно. Против него прокуратура города возбудила уголовное дело.

Не помогло ему даже то, что он сам до этого несколько лет назад был судьей суда города Борисовглебска. Потом руководил юридической консультацией. Как и то, что и в ходе следствия, и в суде ему помогал нанятый его женой адвокат – защитник.

Представленные суду стороной по материалам следствия доказательства его виновности оказались достаточными. По приговору суда он даже присел, то есть был осужден к лишению свободы, и оказался на несколько лет в местах не столь отдаленных. Где он сейчас, чем занимается, никто не знает. Естественно, путь в адвокатуру, по крайней мере, белорусскую, для него закрыт.

Когда того осудили, Устинов сменил его на должности заведующего консультацией. Почему он? Да, просто выбирать было не из кого. А Анатолий сам рвался к власти. Карьеристом был, карьеристом и остается. Вот и дорвался до бесплатного. Назначили его заведующим районной консультацией.

Казалось бы, тому радоваться нужно было такому стечению обстоятельств. Но не тут – то было. Закусил парень удила, решив, что теперь ему море по колено. Возомнил себя великим адвокатом, нахватавшись по верхам. И вообще перестал общаться с Суворовой.

А та также старалась с ним не встречаться. Разве только в каком – либо судебном процессе. Да и то, в качестве противоположной стороны.

Когда появилась возможность оформиться частным адвокатом, Устинов не преминул воспользоваться этим. И развернул свою «частную» деятельность на всю катушку.

Когда же эту лавочку с частными адвокатами, надо сказать справедливо и вовремя прикрыли, вернулся в районную консультацию. Уже простым адвокатом. В консультацию своей благодетельницы не пошел. Принципиально.

Хотя и тут выделился. По существующему правилу все адвокаты должны были принимать клиентов в местах расположения консультации. Это связано с оформлением приема денег, которые поступают от клиентов за оказание юридической помощи.

Но этому герою показалось не совсем удобным сидеть вместе с теми, которых, будучи частным адвокатом, поливал грязью. Поэтому он по-прежнему принимал клиентов в своем арендованном офисе. Там ему удобнее было скрывать доходы от работы.

И только судьба – злодейка заставила его воссоединиться с коллегами под одной крышей. Просто он посчитал, что так будет менее затратно для него. Не надо платить самостоятельно за аренду помещения. Что – что, а денежки он считать умел и умеет, по сей день.

И это был не единственный пример.

Возьмем еще одного выдвиженца Татьяны, Петрова Евгения Игоревича.

Опять же бывший следователь МВД.

В свое время в отличие от окончил юрфак. Успел поработать немного следователем прокуратуры Борисовглебского района. Это еще в те времена, когда существовали городская и районная прокуратуры.

Затем опять же прослужил немного следователем в милиции. Туда он перевелся для того, чтобы получить, как говорится, бесплатно от государства квартиру. Не получил. Он ведь хотел все и сразу. А там была очередь таких же желающих справить новоселье. Да и служба давалась непросто. А он привык все делать поверхностно. Но быстро. И со стороны надежно.

По роду службы частенько общался с Суворовой. Вот и обратился к ней за помощью в поступление в стройные ряды адвокатов. Та помогла. Опять же воспользовавшись своими связями в столице.