Рецидивист 3. Амулет демона

Пролог

… И озлился Исконный Враг, наблюдая, как хорошо живется на земле людям. И истек Он Ядом, из которого сотворил два диска, подобных Солнцу. И вложил Исконный Враг в эти диски всю свою силу… И запылали леса, закипели моря, реки и озера, земля спеклась и потрескалась от жара… И взмолились люди Хадо-Прародителю, и пришел он, чтобы спасти детей своих…

Долго камлал Хадо и нашел способ, как спасти потомков своих от Беды… Три стрелы изготовил Прародитель, их заклял Он особым образом: две – для Дисков Солнечных, и еще одну – для Исконного Врага, чтобы не творил Он больше на земле Зла… И сбил Хадо стрелами Диски Злокозненные… И упали они каплями расплавленного металла на землю…

Но не исчез тот металл – в нем была собрана вся сила Исконного Врага… Сам же Враг скрылся, забился, лишенный сил, в какую-то потайную щель, и не смог отыскать его Хадо-Прародитель, чтобы совершить Возмездие… Из металла, проклятого Врагом, выковал Хадо два амулета, для защиты потомков его от происков Исконного Врага… И завещал Хадо детям своим беречь амулеты, ведь в них собрана вся сила Врага… И рано или поздно захочет он вернуть её…

Песнь о Прародителе Хадо и трех солнцах.

1872 г. Россия.

Южно-Уссурийский край.

с. Никольское[1].

Старенькая лопата с основательно поеденным ржой лезвием, попав в щель меж камней, прятавшихся под скудным слоем почвы, скрежетнула, да так, что мурашки по коже, и переломилась аккурат посредине штыка.

– Вот судьбинушка моя горемычная! – обиженно воскликнул молодой паренек лет шестнадцати, разглядывая загубленный инструмент.

День у Антипки Филинова не задался с самого утра: еще не рассвело, а он уже умудрился нагоняй от старосты получить. Ну, подумаешь, не успел человек с вечера ограду на огороде поправить, так чего же, кажному теперь за такую малость ухи отрывать? О том, что сельское стадо потравило у старосты весь посев редиса, Антипка старался не думать. Но староста эту оказию ему еще обязательно припомнит, он, сволочь такая, злопамятный. До сих забыть не может, что весной ему Антипка борону слегка испортил…

– Всего-то пара зубцов-то и вылетела! – оправдывался тогда перед хозяином парнишка, виновато разводя руками.

– Пара зубцов? – староста едва дар речи не потерял, увидев изувеченную борону. – Что ж ты с ней, прости Господи, проходимец ты этакий, сотворил?

Что-что? Замечтался Антипка, разомлел под теплым весенним солнышком, после долгой зимы-то… Ну и не заметил, стал быть, как струмент-то за камни зацепился. А он, Антипка, стал быть, коника хлестанул, чтоб, значит, тянул веселей! Вот и дохлестался – борону в дугу скрутило, ну и зубьев, стал быть, недосчитал…

Пару. Не больше! Вот так-то оно! Ну, разве виноват Антипка, что у них в Никольском земля такая? Вот и дяденька Лопатин[2] ему так же говорил. Земля, говорил, здесь, Антипка, дюже интересная и замечательная! Такую землю, говорил, изучать надо со всем старанием и прилежанием. А все почему? Потому, что жили, Антипка, на этой земле племена неведомые, о которых истории нашей ничегошеньки неизвестно…

Жили-то жили, это ладно, но зачем поля-то портить? Когда посредь поля, али огорода, куча камней из земли выпрыгнет, это хорошо, по-вашему? А Иннокентий Лопатин-то и отвечал, что дом, Антипка, ихний, на энтом самом месте и стоял. А сам в тетрадку все чего-то записывал, рисунки там всякие, буковки… Да какой же это дом? Так, камней кучка, что он, Антипка, домов, по-вашему, не видел, что ль?

Усмехнулся тогда дяденька Лопатин, и в сторону пригорка, что в полуверсте от села, рукой махнул. А пригорок тот дюже замечательный: вроде бугорок, как бугорок, но на самой макухе того бугорка штуковина лежит, животина неведомая, из цельного большого куска камня выдолбленная[3]. Таких зверей Антипка и не встречал никогда, но говорили ему, что тот зверь чудной черепахом зовется. В панцыр, навроде богатыря былинного, упрятан.

Только панцыр у него дюже тяжел, и черепах тот, только ползать и могёт. Да еще у черепаха этого в спине дырка, в которой раньше другая каменюка торчала – плоская, что доска половая, широкая. Она около черепаха того валяется… А мож, и забрал уже кто по нужде.

Раньше, когда только-только село разбили, в округе много всякого такого добра и фигурок антиресных было: люди какие-то узкоглазые, скуластые, на хунхузов поганых похожие; собаки с мордами страшенными; Змей Горынычи зубастые… Даже целые попадались, не битые! Да, добра хватало, не у каждого помещика, как дядь Иннокентий говорил, такие спульпурные пампазиции в парках перед особняками наличествуют.

Антипка помнил, как он меж статуй с друганами своими в салочки играл. Многие фигурки исчезли давно – селяне растащили для стройки… Дюже сподручные каменюки для фундаменту – вон в церквушку каку ладную плиту, всю сплошь закорючками фигурными расписанную, приспособили. Батька тож, пока жив был, камни с бусурманского городища таскал. Жалко батьку – тигр в тайге подрал…

При воспоминании о погибшем отце навернулись у парнишки слезы. Антипка шмыгнул носом и вытер слезинки грязным рукавом рубахи.

– Антипка! – окликнул паренька Василий Пухарев[4], проходивший мимо. – Чего сопли распустил? Опять чего натворил?

– Не, дядь Вась, все хорошо! – ответил Антип. – Это я так, батьку вспомнил.

– Батьку это хорошо! – согласно кивнул Пухарев, доставая из кармана кисет с табаком. – У, – присвистнул он, увидев сломанную лопату, – а со струментом чего?

– Сломалась. – Пожал плечами Антипка.

– Ага, – усмехнулся Василий, с наслаждением затягиваясь, – вот так сама взялась и сломалась? Тебе староста все ухи за нее оторвет! А у тебя, как я погляжу, они еще с утренней не отошли. Как же ты, балбес, о заборе-то забыл?

– Так получилось, дядь Вась, – опять пожал плечами Филинов, потирая оттопыренные уши. – Сам видишь, земля какая! – Антипка ковырнул обломком лопаты землю. – Каменюки сплошные… На кой здесь господину начальнику округа понадобилось общественный сад разбивать?

– Антипка, наше дело маленькое – сказали копать – ко… – Василий не договорил – внимание крестьянина привлекло облако пыли, висевшее над перелеском.

Из-за деревьев, скрывающих дорогу, показался отряд всадников, сопровождающий две большие крытые телеги.

– Кто это? – озадаченно почесал затылок Пухарев.

– Китайцы! – побледнев, всполошился Антипка, разглядев узкоглазые лица всадников.

– Неужто опять хунхузы[5]? – спокойно произнес Василий. – Беги, Антипка, к начальнику округа… Да побыстрее!

Парнишка, бросив на землю поломанную лопату, со всех ног кинулся к селу. Отряд стремительно приближался. Василий уже без труда мог разглядеть раскосые физиономии незваных гостей.

– Не похожи они на хунхузов, – оценив добротную одежку китайцев, буркнул себе под нос Пухарев. – Какого только лешего им здесь понадобилось?

Тем временем передовой отряд всадников поравнялся с крестьянином. Китаец, одетый в дорогой халат, видимо, командир отряда, резко натянул удила. Конь недовольно заржал, встал на дыбы и остановился. Успокоив недовольное таким обращением животное, китаец отрывисто бросил Василию:

– Шуанченцзы[6]?

– А? – не понял Пухарев. – Какой, к собакам, шуан? – После многочисленных нападений на село хунхузов в былые годы, страх к китайцам у Василия слегка поистерся.

– Никольска? – произнес китаец, недовольно дернув щекой, изуродованной рваным шрамом.

– А-а-а, понял! – кивнул Василий. – Никольское. Это у нас. Вот оно! – махнул рукой Пухарев в сторону ближайших домов. – А вы к нам откуда, люди добрые? – в свою очередь поинтересовался крестьянин. – По всему видно – издалека.

– Нингута[7], – ответил китаец, спрыгивая на землю.

– За какой надобностью в такую даль тащились? – удивился Василий. – У нас сейчас и купить-то нечего – только-только отсеялись.

– Сталсый кто? – произнес китаец, игнорируя вопрос мужика.

– Старший? Это вам к господину начальнику округа надо… Или, на худой конец, к старосте…

– Где насяльника? – нетерпеливо перебил Василия китаеза.

– Да вон он, – указал на толпу, бегущую к ним от села, – в спинжаке.

Китаец что-то брякнул по-своему и отошел от Василия к подъехавшему отряду.

– Мы на месте, господин, – с полупоклоном произнес он по-китайски, обращаясь к надменному всаднику, восседающему на огромном вороном жеребце. – Можно моим людям немного отдохнуть, владыка Юншен[8]?

Всадник зыркнул глазами по сторонам и утвердительно кивнул. Командир отряда нервно потер шрам и, не разгибаясь, попятился. Василий, ставший невольным свидетелем этого разговора, хоть и ничего из него не понявший, с удивлением отметил, что командир отряда – умудренный боевым опытом ветеран, а это было заметно даже невооруженным взглядом, панически боится этого надменного седока. Да и остальные члены отряда стараются держаться подальше от этого господина. И не зря – было в нем что-то этакое, недоброе… От него прямо-таки веяло холодом.

Василий поежился, когда по нему просто мельком прошелся рассеянный взгляд седока. Как морозным ветром обдало. Да и вообще, как заметил Пухарев, внешность этого китайца разительно отличалась от его спутников: когда он величественно спрыгнул с коня, стало заметно, что господин, по крайней мере, на целую голову выше своих бойцов, дорогой халат обтягивал широкие мощные плечи, которым позавидовал бы и Степка-кузнец.

Толстая коса, небрежно брошена на выпуклую грудь, двумя мощными плитами натягивающую ткань стеганого халата. Пока командир отряда сопровождения о чем-то договаривался с жителями Никольского, высокий господин неспешно пошел в сторону пригорка, на котором покоилась исполинская каменная черепаха. Китаец остановился подле истукана и вновь оглядел окрестности с высоты пригорка. Так и есть – пусть и с трудом, но сквозь окружающую лесную поросль еще угадывались останки некогда большого древнего города – вотчины проклятых князей Ваньянь[9]. Как же долго они водили его за нос! А ведь ему тогда казалось, что он держит под контролем ненавистное племя.

Воспоминания о былом всколыхнули в Юншене давнюю ненависть: его лицо посерело, исказилось жуткой гримасой – из-под человеческой личины на мгновение проглянула его истинная демоническая суть. Даже по прошествии веков Владыка не мог забыть вероломства дунчжэней[10]. Это он возвысил их над другими племенами, только с его помощью эти сучьи выродки смогли основать свою Золотую Империю, заставив целовать пыль на своих сапогах бывших правителей Поднебесной – Сунских[11] государей.

И за все это Юншен требовал от них такую малость – отыскать пару жалких древних амулетов… Они не смогли сделать для него даже этой малости… Вернее смогли, но скрыли, спрятали реликвию от своего благодетеля! За что и поплатились! Он уничтожил их руками моголов, стер с лица земли империю Цзинь, разрушил до основания процветающие города, предал забвению даже упоминания о некогда великом народе…

Они знали, на что шли – история Бальхэ должна была стать для них хорошим уроком. Но, не стала… Неужели после бесконечной череды поколений из них до сих пор не выветрился дух прародителя Хадо? Как смогли они пронести сквозь тьму веков его наказы и заветы? Ведь поначалу правители Бальхэ[12] тоже клялись ему в верности. Их эмиссары рыскали по всему свету в поисках утерянных артефактов. И при втором короле Бальхэ Да Уи один из артефактов был найден. Его везли в Верхнюю Столицу, но не довезли. Большой отряд сопровождения пропал в таежных дебрях на территории будущей провинции империи – Шуайбинь[13]. А вместе с отрядом пропал и сам артефакт.

Именно тогда по настоянию Юншена Да Уи расшил границы молодого государства за счет племен хэйшуй-мохэ. Расширившиеся владения Да Уи прочесал «мелким гребнем», но амулет не «всплыл» – он как сквозь землю провалился. Его не удалось обнаружить, несмотря ни на какие усилия. А с годами зажравшиеся правители Бальхэ забыли о том, кому обязаны высоким положением, и вовсе прекратили поиски. Они считали, что сами теперь в состоянии диктовать условия кому бы то ни было! Даже ему! Истинному Владыке Буни[14]! Глупцы! Он уничтожил их мечами киданей. Точно так же, как позже уничтожил дунчжэней с помощью моголов.

И лишь по прошествии стольких лет он, наконец-то, смог «взять след». Оказывается, один из амулетов все время был практически под самым его носом! Проклятый Ваньянь Джун[15], больше известный под именем Эсыкуя, спрятал артефакт в гробнице своего бывшего врага – последнего императора династии Сун, Чжао Цзи, низложенного дунчжэнями. Плененного владыку привезли на крестьянской повозке в Пекин, доставили в Храм Предков и провели над ним обряд снятия сана Владыки Поднебесной. Но, почему-то, не казнили. После этого сверженного императора отравили в ссылку – тайно привезли в Суйпинь, в одну из бывших провинциальных столиц Бальхэ округа Шуайбинь, под именем Ваньяньского князя.

Когда бывший император почил, покойнику устроили пышные похороны как дунчжэньскому лицу первого ранга, возвели погребальный комплекс с мавзолеем, храмом для жертвоприношений, аллеей каменных изваяний, колоннами и торжественными вратами. Над мавзолеем была установлена скульптура черепахи, несущая на спине стелу, с перечислением заслуг усопшего.

Такой посмертной чести в Суйпине удостоился позже лишь сам Эсыкуй. Но стела Сунского императора, в отличие от стелы Ваньянь Джуна, была пустой, как будто покойник не совершил в жизни ничего выдающегося. На самом деле так оно и было: что сделал Сунский император для дунчжэней, кроме того, что освободил для них трон Владыки Поднебесной? Гробница неизвестного Ваньяского князя должна была служить лишь одной цели – скрывать вожделенный амулет. Жаль, что понимание этого пришло так поздно… Но – лучше поздно, чем никогда!

Китаец вновь пробежался взглядом по окрестностям: как неумолимо время! А ведь когда-то это был цветущий край: мощеные камнем дороги, высокие стены городов Суйпиня и Кайюаня, роскошные дворцы окружных владык, вспаханные поля, ухоженные вишневые и персиковые сады, чьи одичавшие деревья до сей поры дают цвет…

– Мой господин, – к владыке Юншену вновь подобострастно приблизился командир отряда охраны, – все готово. Местные крестьяне нам помогут.

– Хорошо, – не глядя на ссутулившего воина, холодно ответил Юншен. – Неси свиток и веревку.

– Слушаюсь, владыка!

Отойдя на значительное расстояние, командир отряда выпрямился, и со всех ног кинулся к одной из повозок. Не доверяя никому, он отомкнул серебряным ключиком инкрустированный золотом маленький ларец. В обшитом красным бархатом чреве ларца лежал древний манускрипт и веревка, на которой через равные расстояния были навязаны узелки. Вынув свиток, командир отряда бережно прижал его к груди, взял веревку, после чего вновь запер шкатулку и вернулся к высокому господину.

– Повелитель…

Юншен взял свиток, развернул его и погрузился в чтение вычурных китайских иероглифов. Местные жители, сообразившие, что пришлые китайцы им не страшны, с любопытством наблюдали за действиями высокого господина.

– Спроси у них, – презрительно процедил сквозь зубы владыка, обращаясь к начальнику охраны, склонившемуся в почтительном поклоне, – черепаха стоит на том же самом месте?

– Слусай, урус, мой господина хозет знать, никто эта камень не двигать? – перевел слова Юншена воин.

– Что мы, болезные, что ли? – рассмеялся староста. – В этой каменюке пудов сто будет, а то и поболе. Кто ж в здравом уме будет живот себе рвать? Мелочь, то да – растащили на хозяйство. А каменюка ваша, уж будьте покойны – на своем месте стоит.

– Они говорят, черепаха стоит на своем месте, господин!

– Я слышал… – снизошел до ответа Юншен. – Веревку! – он требовательно протянул руку.

Местные жители с изумлением наблюдали за действиями чужаков, которые, по всей видимости, искали какое-то определенное место. Когда оно было найдено, китайцы наняли рабочих, хорошо им заплатили и заставили рыть землю. К вечеру крестьяне откопали каменный склеп, почему-то оказавшийся в стороне от черепахи. По приказу высокого господина могилу вскрыли. В темном чреве склепа обнаружился старый прогнивший гроб. Когда домовину подняли на поверхность и открыли, в гробу обнаружился скелет воина в доспехах и в вооружении.

– Я так и знал – это Джао Цзи! – довольно воскликнул владыка, разглядев узорчатые пластины доспеха и меч. – Все назад!

Воины кинулись выполнять распоряжение владыки, оттесняя толпу крестьян, сгрудившуюся у гроба. Юншен не испытывая отвращения залез рукой под доспех мертвеца в районе груди. Так и есть, еще не коснувшись амулета, владыка почувствовал легкое покалывание в подушечках пальцев – тень былой Силы узнала Повелителя и льнула к нему, как соскучившаяся за время долгого отсутствия хозяина собачонка! Однако, что-то было не так – Силы, содержащейся в амулете, было настолько мало…

Выдернув амулет из-под доспеха, Юншен, не сдержал разочарованный рев, от которого попадали на колени смертные, закрывая руками уши:

– Подделка! Опять подделка!

Возвращение былого величия опять отодвигалось на неизвестный срок.

[1] с. Никольское – основано в 1866 году (в честь св. Николая Чудотворца) переселенцами, прибывшими из Астраханской губернии. Ныне – город Уссурийск.

[2] Лопатин, Иннокентий Александрович (1839-1909) – горный инженер и географ, археолог и этнограф, исследователь Восточной Сибири, Дальнего Востока и Сахалина.

[3] Каменная черепаха – памятник эпохи средневековья (XII век). Остатки погребального комплекса чжурчжэньского полководца Эсыкуя (1080—1148 гг.), принадлежавшего к клану Ваньянь, основавшему династию Цзинь.

Когда место было найдено, китайцы наняли рабочих и заставили их рыть землю. Скоро был отрыт каменный склеп и в нем гроб. В гробу оказался воин в доспехах и в вооружении. Китайцы заровняли место раскопок и на другой день увезли находку с собой".[4] Василий Пухарев – крестьянин села Никольское. Сохранился его рассказ о приезде в село Никольское китайцев из Нингуты: "Это было в 1872 году. Китайцы приехали из Нингуты и привезли с собой план и какие – то рукописи. Они читали их и делали измерения около каменной черепахи". [5] Хунхузы – банды китайских налётчиков на Дальнем Востоке России и в Маньчжурии и в северных провинциях собственно Китая, которые занимались грабежом, захватом в рабство и таким образом терроризировали местное население. Состояли в основном из беглых китайских солдат, крестьян, деклассированных и ссыльных.

[6] Шуанченцзы – в переводе с китайского – двуградие, поселения, обозначенные на старых китайских картах в районе современного Уссурийска (Шуайбиньфу и Шуанченцзы).

[7] Нингута – Нинъань, в прошлом более известный под маньчжурским названием Нингута – город в провинции Хэйлунцзян Китайской Народной Республики. Будучи одним из самых южных городов в бассейне Амура, в XVII в. Нингута являлась самым значимым городом цинских властей в этом огромном регионе. В 1650-ых гг. Нингута стала на некоторое время главной базой маньчжуров в их войнах с русскими землепроходцами, пытавшимися колонизовать бассейн Амура.

[8] Юншен – вечноживущий (кит.)

[9] Ваньянь – один из многочисленных чжурчжэньских кланов, объединивших на рубеже ХI-ХII вв. всех чжурчжэней в единое государство. Правящая чжурчжэньская династия империи Цзинь. Основателем Династии Цзинь был племенной вождь Агуда из клана Ваньянь.

[10] Дунчжэни – чжурчжэни.

[11] Сун – империя Сун – государство в Китае, существовавшее с 960по 1279годы. Переломным пунктом в истории династии является 1127 год, когда войска чжурчжэньского государства Цзинь захватили столицу империи Сун, Кайфэн. Императорский дом был уведен в плен в Маньчжурию, но одному из сыновей отрекшегося монарха удалось бежать на юг, в Цзяннань. Он перенес столицу в Линьань (современный Ханчжоу), а его военачальник Юэ Фэй остановил дальнейшее продвижение чжурчжэней на юг.

[12] Бальхэ (Бохай, Пархэ) – первое государство тунгусо-маньчжуров, существовавшее с 698 по 926 годы, располагавшееся на территории Маньчжурии, Приморского края и в северной части Корейского полуострова. В 926-ом годуБохай было завоёвано киданями.

[13] Шуайбинь – ныне Южно-Уссурийское городище, предположительно основанное тунгусо-маньчжурскими племенами мохэ. Поскольку данное городище отождествляется с летописным городом Шуайбинь, предполагается, что в это время Суйфун (Раздольная) вошёл в состав Бохая. На Суйфуне была образована одноименная область Шуайбинь, состоящая из округов Хуачжоу, Ичжоу и Цзяньчжоу. Бохайцы тщательно подходили к выбору места под центр области. Построенный город должен был контролировать мохэское население на покорённой местности. Место оказалось удачным, и Шуайбинь вырос в крупнейший город на территории современного Приморья и мог быть центром для всего региона.

[14] Буни – мир мертвых в тунгусо-маньчжурской мифологии. Муу – Владыка Буни.

[15] Ваньянь Джун, Эсыкуй – Летописные материалы утверждают, что в 1124 г. в район Уссурийска из Елани переселяются еланьские ваньянь, вождь которых известный чжурчжэньский полководец Ваньянь Чжун (Эсыкуй) был погребён на территории современного города в 1148 г. Останки его мавзолейного комплекса, возведённого в 1193 г., были разрушены в XIX в.

Глава 1

Наши дни.

Владивосток.

Впервые о любителях металлопоиска Вован услышал год назад, прошедшей осенью, от своего коллеги-приятеля Толяна, с которым он уже несколько лет «протирал штаны» в одной конторе. Нет, он и раньше натыкался в сети на рассказы и статейки о чудаках, бегающих по лесам и полям с металлодетекторами в поисках старых монеток и древних артефактов исчезнувших цивилизаций Приморья, но лично знаком не был. Историей Вован особо не увлекался, но знал, что на территории Приморского края некогда существовали государства Бохай1 и Цзинь2, оставившие после себя целую кучу археологических памятников. Так вот, однажды Толян приперся на работу в несколько возбужденном состоянии, и принялся рассказывать о своем двоюродном брате – Тимохе, с полгода как подсевшего на эту хрень. Ну, на металлопоиск. Если честно сказать, особого интереса в тот день Вован к его рассказу не испытал – мало ли кто как с ума сходит. В наше время у любого чела должна быть отдушина, хобби, любимое занятие, чтобы не зацикливаться на повседневке. Кому-то в кайф охота и рыбалка, кто-то тащится от экстремального отдыха, кого-то прет от обычного туризма, кто-то может часами гробить время на спортплощадке… Есть люди готовые продать душу за редкую марку или монетку, есть рисующие, поющие, графоманящие… А один известный Вовану знакомый знакомого, довольно-таки солидный и обеспеченный дядька, избрал себе и вовсе необычное хобби – уход за обувью: крема, щеточки и остальная сопутствующая хрень; какой пастой, какую кожу чистить, шоб блестела… И так бывает. Так что в увлечении Толянова брательника не было ничего необычного. Настораживало Вована лишь одно – что Тимоха, прежде заядлый рыболов, легко забыл о своем предыдущем интересе.

Вован, в конце концов, тоже успешно забыл о рассказе Толяна до весны. А весной Толянова родственничка призвали в доблестные вооруженные силы, и он оставил металлодетектор брату. На следующий день Толик притараканил прибор на работу.

– Во, видел, какая штукенция, – похвалился он, махая собранной «клюшкой».

– Прибор, как прибор, – равнодушно пожал Вован плечами, не разделяя радости Толика. – Какой от него прок?

– Ничего-то ты, Вован, не понимаешь! – с авторитетным видом заявил Толик. – С помощью этой штуки можно прикоснуться к истории…

– К какой, к чертям собачьим, истории? – Вован явно не разделял энтузиазма коллеги по работе.

– К истории нашего края… Да и вообще: интересно все это…

– Ловко тебе братуха мозги промыл! Ты ж никогда раньше историей не увлекался.

– Вован, сам в шоке! Тимоха обо всем так интересно рассказывал, что я тоже подсел. Ты представляешь, что на территории Приморья существовали настоящие средневековые государства…

– Слышал-слышал. Это ты о Бохай и Золотой Империи?

– Ага. Значит слышал?

– Так, краем уха.

– А ты, например, в курсе, что чжурчжэней3 уничтожили войска Чингис-хана4?

– Серьезно? Чингис-хан? У нас в Приморье? Тот самый, который татаро-монгольское иго? – Вован время от времени полистывал от скуки историческую литературу, случайно попадающую ему в руки, в основном посвященную истории Древней Руси, но такого факта явно не знал.

– Он самый! Который, как ты говоришь, татаро-монгольское… Интересно? – риторически спросил Толик и сам же тут же ответил:

– Конечно, интересно! А еще братуха небольшую историческую коллекцию дома собрал: наконечники стрел, монетки… Да я тебе ща фотки покажу.

Он вынул из кармана флешку и воткнул её в гнездо системника.

– Вот смотри, – Толик тыкал пальцем в экран, где на фотке красовались поеденные ржой железки, – это наконечники стрел: раздвоенные, серповидные, долотовидные… Вот это – охотничьи, это – бронебойные. Шелупонь, конечно, особой ценности не представляет. А вот это от копья, – он показал на большой листовидный наконечник, сохранившийся не в пример лучше. – Видишь узор?

Действительно, на некоторых местах явственно проступало травление в виде переплетающихся растений.

– А вот полоски и клеймо мастера, – продолжил объяснять Толян. – Сохран изумительный! Представляешь, сколько эта железка в земле пролежала? Вот смотри еще, – Толян открыл новую фотку, – еще наконечник. Чувствуешь разницу?

По форме другой наконечник был точно таким же, как и первый, но вся его поверхность пузырилась коррозией. В некоторых местах металл и вовсе расслоился. Клеймо мастера с трудом можно было разглядеть. Ни о каком рисунке даже и речи быть не могло.

– Этот вообще в хлам…

– Вот, сохран и рисунок! – довольно улыбнулся Толян. – Девяносто девять процентов наконечников в таком дерьмовом состоянии. Семь сотен лет в земле! Прикинь! Это и делает первый наконечник рариком. Это, можно сказать, центровой экспонат. Тимохе уже и продать его предлагали, но он отказался. Продам, говорит, если только прижмет, а так – жалко. Да и вообще, в Интернете сейчас море ресурсов посвященных металлопоиску, группы по интересам и прочее… Сейчас покажу, – он ткнул мышкой в значок Эксплорера. – Вот, например, «Кладоискатель», «Домонгол», «Примклад». Там пацаны иногда такие находки выставляют – залюбуешься. Ты что-нибудь о бронзовых зеркалах слышал?

– Не-а.

Толян открыл страничку одного из Интернет-форумов:

– Вот это – зеркало. – Монитор показал большой, покрытый патиной литой кругляк. Повторяющийся узор в виде переплетенных между собой стеблей и цветов украшал тыльную сторону зеркала. Посреди кругляка торчало ушко с дыркой. – За эту пупырышку оно и крепилось, – пояснял Толик по ходу дела.

– Слушай, здоровая штука. Сантиметров десять в диаметре.

– Бывают еще больше. Найти любое зеркало – настоящая удача! А уж если попадется редкий рисунок, размер, форма, сохран… Да, еще и маркировка нанесена…

– Клеймо что ль?

– Нет. Был у этих папуасов такой прикол – зеркала регистрировать5.

– Это как?

– Ну, как у нас машины. Зеркала для чжуров и китайцев были очень дорогими. А меди было мало… Вот и делали на зеркалах регистрационные надписи, которые вносились в специальную книгу. Типа: принадлежит семье такой-то…

– Во, блин! – Удивленно покачал Вован головой. – До чего узкоглазые дошли!

– Сменился у зеркала хозяин – делают новую надпись. И чем больше таких вот надписей – тем зеркало ценнее. Смотри, еще зеркало, – Толян перелистывал странички. – Видишь, у этого рисунок попроще, но есть гравировочка, вот она.

На самом краю диска действительно виднелась гравировка из ряда китайских иероглифов, или очень на них похожих знаков.

– Хоть и одна, но зеркало сразу стало ценнее! – продолжил Толян. – А вот еще: сохран хуже, петелька разрушилась. Рисунок совсем простой – четыре квадрата с крылатыми рыбами. Но все равно – это тебе не наконечники… Представляешь, и все это добро лежит под ногами! Гниет и ржавеет! Уничтожается тракторами на полях! И никому до этого нет дела, кроме небольшой группы энтузиастов.

– А что еще интересного бывает? – Вован, загоревшись, не переставал расспрашивать друга.

– Чё, подсел? Интересно? – Подмигнул ему дружбан.

– Есть немного, – признался Вовчик.

– Так вот и я типа того, подсел. Еще с прошлых Тимохиных заходов. Слушай, может, вместе, того, по полям полазаем? Прибор у меня сейчас есть, а если втянемся – свой возьмем. Да и отдохнем… Ты когда последний раз за город выбирался? Не на шашлыки, а куда подальше?

Вован задумался, наморщив лоб:

– Знаешь, а я и не помню.

– Вот то-то и оно! Так вместе?

– Вместе! – Наконец решился он.

– Здорово! – обрадовался Толик. – Если бы ты не согласился, я, может, и не совался бы. Один, без опыта… А так, есть шанс. Да и задолбало меня все: город, работа. А там природа… Совместим приятное с полезным!

– Я понял, чего нам с тобой не хватало в последнее время: свежего воздуха и романтики.

– Хорошо сказал, – воскликнул Толик.

– Ладно тебе, – отмахнулся Вовчик. – Что еще интересного накопать можно?

– Монетки еще… Рарики тоже попадаются, но процент таких находок ниже плинтуса… Вот, например, "пайцза"6.

– А эту фигню с чем едят? – спросил Вован, разглядывая на фотке продолговатую пластинку с поперечными рисками.

– Это верительная бирка, типа ксивы, – пояснил Толик. – Выдавались чиновникам, военачальникам… Вот это не сильно ценная, обломана с краев. Есть еще "пайцзы-печати". Вот это вещь!

– А еще что бывает? – рассказы коллеги все больше и больше подогревали интерес Вована.

– Еще ценными штучками считаются "духи предков"7. Вот они.

"Духами предков" оказались маленькие уродливые бронзовые человечки.

– Бывает, мечи попадаются, но все больше сгнившие в хлам. Только цубы8 от них, бронзовые, хорошо сохраняются. Еще ценится керамика, скульптура, нецке, нефрит… Но эту хрень металлоискателем не зацепишь, если попутно не копнешь…

***

В предвкушении первого в своей жизни копа, друзья-приятели в ускоренном режиме изучали историю государств Бохай и Цзинь. Неожиданно для себя Вован втянулся в этот процесс, с удовольствием вороша Интернет-ресурсы по заданной теме. Многое из того, что он узнавал о быте этих древних племен, удивляло. Особенно его изумила система обогрева некоторых жилищ чжурчжэней: оказывается, у них была система "теплых полов", так называемый «кан». Камни пола в жилище укладывались особым образом, с пустотами для дымохода. Дым от очага, проходя сквозь эти пустоты, нагревал камень. На этом полу и спали, и ели, в общем, жили, если так можно выразиться, с комфортом. А вся, так сказать, «просвещенная» Европа, еще топилась в то время «по-черному».

Весна, как назло, не спешила отогревать землю. Даже в середине апреля дневная температура едва-едва поднималась выше ноля, хотя обычно в это время было довольно-таки тепло. Но мы не отчаивались: несмотря на два мощных снегопада, прошедших в апреле, земля потихоньку отходила.

– Слушай, Толяныч, а как определять, где жили, а где нет? Ну, когда валы на городище – все понятно, а в других местах? Например, в поле? Там уже сто лет как все перепахано. Не будешь же ты по всей пашне с прибором скакать?

– Тимоха говорил, смотреть нужно внимательнее. Искать площадки ровные. Где растительности мало, деревьев. Частенько там, где дома стояли, сейчас на «пупырях» кустарник растет, если не распашка…

– На чем растет? – не понял Вован.

– На пупырях, – повторил Толик. – Есть два варианта: пупырь или яма.

– А, понял, – воскликнул Вовчик, вспоминая информацию, полученную через Интернет, – если жилище было заглубленное, либо полузаглубленное…

– Скажи проще – землянка, – пришел он на помощь приятелю.

– От землянки остается яма?

– Да, «западная яма», – кивнул Толян. – А там, где стояли наземные жилища, да еще с насыпью и валами, остаются "пупыри". Вот в поля выйдем, там, говорят, это дело очень хорошо видно! Столько лет под распашкой, а следы все равно видны… Еще Тимоха говорил, можно по старым корейским фанзам9побегать.

– А фанзы эти, они более современные, чем чжуровские?

– Ты, знаешь, Вовка, все эти «хунхузы» узкоглазые обычно по фэншую строились. В одних и тех же местах. Так что большинство этих фанз – многослойки. Там и Бохай может проскочить, и чжурчжэни, и более поздние китайцы с корейцами. Добавь сюда многолетнюю распашку. Найти, в принципе, можно что угодно… Любая эпоха.

***

В первые теплые выходные удача начинающим кладоискателям так и не улыбнулась – на полях под Уссурийском они не нашли ничего стоящего. То ли опыта нет, то ли не фартовые перцы… Ладно, решили они сообща, первый блин обычно комом. Следующих несколько выездов тоже прошли вхолостую: у Толяна – один наконечник стрелы, у Вована – один современный топор. Ну и куча разного железного мусора: проволока, банки, гвозди-болты…

– Никогда не подумал, что мы так засираем нашу землю! – удивленно констатировал Вовчик, откопав очередную поеденную ржой железку. – Даже в лесу, где редко кто-нибудь появляется, металлического мусора выше крыши!. Вот раздолье-то будет археологам будущего!

Но даже не найдя ничего стоящего, они не падали духом.

– Я тут фишку одну надыбал, – сообщил в один из рабочих дней Толян. – Как городища без выезда искать.

– И как же? – удивился Вован.

– Спутниковые карты, типа "Гугла". Подробные… Сто метров на сантиметр. Я вот тут тебе картинки известных городищ сделал. Все как на ладони! Вот "Красноярка", "Шайгинское", "Николаевское".

Толян бросил на стол распечатанные на принтере листы. Вовчик взял один – действительно, как на ладони. Вот валы, вот остатки строений, каменные стены. В некоторых местах отлично видны раскопы "белых" археологов.

– Если глаз поднабить, можно и более мелкие поселения вычислить. Я тут поглядел рядом с полем, где мы на прошлые выходные были. Пупыри даже увидеть умудрился! Представляешь?

– Действительно интересная фишка, – согласился Вовчик. – Вместо того чтобы тратить время и бабло на поиски новых мест – шерсти себе карты в тепле и комфорте! Ищи, Толян, чтобы уж наверочку было. И на выходные опять туда рванем…

Всю неделю они с Толяном "мутусили" разнообразные спутниковые Интернет-карты. С этими картами тоже было не все просто – некоторые места на них были "белыми пятнами" с надписью типа: "у нас нет фотографий этой области в данном масштабе"… Так что несколько перспективных мест "соскочило именно по этой причине. Дождавшись выходных, они рванули на поиски. С большим трудом, но им все-таки удалось обнаружить поселение рядом с полем, на котором они лазали в прошлый раз. Никакими ценными находками похвастать не удалось и теперь. Несколько пуговичек, немного "конины", пара монет с квадратными дырками, да обломки «лягушки-колокольчика». Но это было уже что-то. Эта малость их только раззадорила. Москва тоже не сразу строилась, говорили они, настраивая себя. Еще повезет.

***

Весна, до этого никак не сумевшая проявить себя, наконец раскачалась: буквально за неделю деревья покрылись маленькими клейкими листочками, проклюнулась свежая травка, вылезли на свет божий всевозможные насекомые. Земля окончательно отошла – копай, не хочу! Чем друзья, собственно, и занимались. Тщательно изучив список приморских достопримечательностей археологии – они решили "пробить" не слишком известные места. Соваться на городища типа Красноярки и Шайги кладоискатели не хотели, опасаясь быть пойманными с поличным.

– Ну что, есть какие-нибудь привязки? – спросил Толян в пятницу. – Куда завтра рванем? Только давай куда-нибудь поближе… Не будем совсем уж в дебри забираться.

– Согласен. – Спорить с приятелем причин у Вована не было. – В то, что мы с тобой самостоятельно что-нибудь ценное найдем… С нашим-то опытом… Верится с трудом.

– Ладно! – отмахнулся Толик. – Хоть с "клюшкой"10 поупражняемся. Опыт все равно набирать надо.

– Надо, эт точно! Но для опыта можно и совсем рядом где-нибудь побродить. На пляже, например…

– Окстись, Вован! – Замахал руками, словно вентилятор, Толик. – Я ж тебе не рассказывал: я вчера после работы на пляж выехал. На Щитовую.

– Ну, и как успехи?

– Не скалься! – обиженно попросил Толик.

– И не думал даже. Чего нашёл?

– Полная задница! – скривился Толик. – Все красиво лишь в Интернете, где реклама приборов, да в газетках, типа "Кладоискателя". Пляжный поиск… Пляжный поиск… Тьфу! – плюнул в сердцах Толик. – На деле же – отстой в натуре. Пищит все, что может пищать, при любой настройке – хоть все металлы, хоть артефакты. Пляж усеян цветняком: крышечки, пробки от пивных банок и бутылок; проволока ловится какая хошь: и алюминиевая, и медная… А! Чё говорить – фольга от сигаретных пачек, упаковки от чипсов, соков… Но больше всего раздражает внимание. Хоть и народу пока на пляже мало, но как вылупятся… А дети так и вовсе хвостом ходят! Не-е-е, я на пляж больше не ходок!

– Совсем ничего стоящего не нашел? Ну там, колечек, сережек, браслетов…

– Какие, нахрен, колечки-сережки? Я ж говорю, все красиво только на словах! А на деле – полное дерьмо! Засрано все! Правда, на полях тоже дерьма хватает, но не настолько. На пляже нихрена ничему не научишься. За город надо рвать.

– Уговорил, красноречивый! – Согласно улыбнулся Вован. – Давай, решим, куда завтра намылимся.

– Ну, ты ж у нас в сети рылся, вот и предлагай. Я ваще два по пять!

– Ну, можем опять на поля под Уссурийском выехать…

– Не-е, поздновато – их уже, наверное, засеяли. А по засеянному кто тебе даст бродить? Давай, что-нибудь другое пробьем.

– Ну, смотри. – Вован достал из ящика стола распечатку памятников истории по краю, скачанную на днях из сети. – Что тут у нас поближе? – задумчиво протянул он, перекладывая листочки. – Раздольное, Вольно-Надеждинское, Уссурийск, Покровка…

– О, а чего в Покровке? – оживился Толян. – Вроде бы не так далеко, но с другой стороны – не так уж и близко. Можно прокатиться. Так что там?

– В этом районе у нас две точки: Чернятино и Синельниково 2. – Вован загрузил на компе гугловскую карту и задал в поиск "Чернятино". Через несколько секунд карта показала искомую точку. – Вот, есть контакт – Чернятино! Так, а где Синельниково? – Он поиграл масштабом, чтобы стало видно оба села одновременно. – Ты посмотри, Толяныч, они же почти рядом!

– Ага, только по разную сторону Раздольной: Чернятино на правом берегу, а Синельниково на левом.

– Верно. Самая известная точка в этом районе – Чернятино 5 – могильники эпохи Бохай. Но туда мы не полезем…

– Факт! Не полезем, – согласно кивнул Толик. – Тимоха тоже говорил, что могильники трясти – настоящее западло.

– А чего так, не говорил?

– А сам чего лезть не хочешь? – подковырнул приятель.

– Ну… Это… Как-то… – замялся Вовчик.

– Вот и он ну-это-как-то, – подмигнул Толик. – Не полезем?

– Нет.

– Вот и ладненько! – облегченно вздохнул Толян. – Что там еще, кроме могильника?

– Прямо напротив Чернятина на левом берегу реки находится бохайское городище Синельниково 1. Многослойка. Мохэ11-Бохай. Расположено в двух с половиной километрах к северо-западу от села Синельниково 2, – прочел Вовчик привязку из распечатки, – на вершине "Первой Чернятинской скалы". У подножия этой же скалы находится поселение Синельниково 2. Тоже многослойка Мохэ-Бохай. Могильник находится по другую сторону этой же скалы. Кстати, наличие такого обширного могильника, а судя по материалам, хоронить здесь начали с пятого века, говорит о довольно-таки плотном населении в этом районе. Могилки встречаются не только грунтовые, а еще и камешками выложенные, и настоящие каменные склепы есть! Значит, знать там тоже, какая-никакая, селилась.

– Все это интересно, – согласился Толян, – только уж больно место известное. Выдолблено скорее всего до нельзя…

– А где оно не выдолблено? – риторически спросил Вован. – Нам все равно так или иначе учиться надо, глаз набивать. Чтобы новые места искать, нужно хотя бы на пробитые посмотреть. Да и прибором чтобы пользоваться нормально, тоже время нужно. Хоть к осеннему сезону освоиться.

– Хорошо, катим в Чернятино. Хоть развеемся от городской суеты.

В конце рабочего дня они еще раз прикинули примерный маршрут поездки, договорились о времени и разбежались по домам. Ехать в этот раз решили на машине Вована – Толянов "Субарик" слегка пострадал во время предыдущей поездки по полям и требовал ремонта. Вовчик выставил будильник на шесть утра и завалился спать. За Толяном он должен был заехать в половине седьмого. Спал Вован спокойно и без сновидений. Проснулся сам, без помощи будильника, за пять минут до звонка. Быстро умылся, проглотил пару бутербродов и, прихватив лопату, вышел на улицу. Пока курил, машина прогрелась.

В половине седьмого он заехал во двор Толянова дома. Дружбан выскочил сразу же, Вовчик даже не успел ему позвонить. Наверное, видел из окна, как подъехал. Они пожали друг другу руки, закинули манатки Толика в багажник и стартовали. Город в этот ранний час выходного дня был тих и пустынен. Автомобиль Вована без труда пересек его и выбрался на федеральную трассу. Погодка сильно не радовала: промозглый туман, морось, порывистый колючий ветер. Но, слава богу, дождя не было. К десяти часам они были в Покровке. Купили в одном из магазинчиков пару "полторашек" воды, хлеба и сосисок – на день должно было хватить.

1. Бохай (Бальхэ, Пархэ) – первое государство тунгусо-маньчжуров, существовавшее с 698 по 926 годы, располагавшееся на территории Маньчжурии, Приморского края и в северной части Корейского полуострова. В 926 году Бохай было завоёвано киданями.

2. Золотая Империя (Цзинь) – чжурчжэньское государство в Китае, существовавшее с 1115 по 1234 годы, одно из трех крупных государств (наряду с киданьским Ляо и китайским Сун), возникших после распада Танской империи.

3. Чжурчжэни (дунчжэни, чжуличжэнь, нюйчжэнь, нюйчжи) – тунгусские племена, населявшие территорию Маньчжурии, в том числе Приморского края. Говорили на чжурчжэньском языке.

4. Чингис-хан (Темуджин, кит. – Тай-цзу) – монгольский хан из рода борджигинов, объединивший разрозненные монгольские племена. Полководец, организовавший завоевательные походы монголов в Китай, Среднюю Азию и Восточную Европу. Основатель Монгольской империи и её первый великий хаган.

5. Регистрация бронзовых зеркал – на ободках зеркал часто встречаются выбитые зубильцем надписи, назначение которых стало понятно сравнительно недавно. Чжурчжэням для завоевательных походов, содержания армии и чиновников, требовались огромные денежные средства. Основным видом денег были бронзовые монеты. Уже в середине XI века остро встал дефицит меди и правительством вводится "запрет на медь", который имел статус закона. За излишки изделий из меди, владелец карался по закону. Населению было выгодно переплавлять монеты в зеркала и другие предметы и сбывать подороже. Чтобы препятствовать частным отливкам, правительство издаёт постановление о государственной регистрации всех бронзовых изделий. Только если на зеркале была нанесена регистрационная надпись, его можно было купить или продать. На чжурчжэньском языке проставлялась фамилия и, возможно, должность чиновника, а надпись делалась на китайском языке.

6. Пайцза, пайза, пайдза (от китайского – «дощечка», «табличка»; тюрк. байса, монг. гереге) – верительная бирка, металлическая или деревянная пластина с надписью, выдававшаяся китайскими, чжурчжэньскими, монгольскими правителями разным лицам как символ делегирования власти, наделения особыми полномочиями.

7. Духи предков – миниатюрная бронзовая или деревянная фигурка обожествленного сородича (домашний идол). Культ предков – одна из древних и распространённых форм религии, заключавшаяся в поклонении умершим прародителям и сородичам.

8. Цуба – аналог гарды у японского (чжурчжэневского) клинкового оружия, такого как катана. Цуба обычно украшена изящной отделкой и является в наши дни предметом коллекционирования.

9. Фанза – (от кит. фан-цзы), тип жилища у китайцев (корейцев): прямоугольное, двух- или трёхкомнатное, каркасно-столбовое, с соломенными, саманными или кирпичными стенами и двускатной крышей из соломы, тростника или черепицы.

10. Клюшка (жаргон) – металлоискатель.

11. Мохэ – народ, с древнейших времён живший на севере Маньчжурии, предки чжурчжэней и, соответственно, маньчжуров. Несколько раз переселялись на левый берег Амура. Язык – алтайской семьи тунгусо-маньчжурской группы, проточжурчжэньский.

12. Конина (жаргон) – металлические детали и украшения конской сбруи.

Глава 2

Наши дни.

Владивосток.

Друзья решили побродить сначала в районе Чернятино, по правому берегу Раздольной – было там несколько привязок в непосредственной близости от поселка. Дорога до села оказалась сносной – местами даже асфальтированной. Несмотря на качество покрытия – асфальт был старый, в трещинах и колдобинах, едва-едва удавалось поддерживать приличную скорость. Дорога тянулась вдоль бесконечных полей и многочисленных парников, на которых в поте лица ковырялись китайцы. За время пути путешественники не заметил на полях ни одного русского работника.

– Блин, словно в Китай попали! – выругался Вован, разглядывая кособокие землянки-мазанки, в которых обитали обслуживающие теплицы и поля наши "младшие братки".

– Да, такое ощущение, что эти узкоглазые товарищи и без всякой войны нас скоро сделают! – согласился со мной Толик.

– Выдавят нашего брата с Дальнего Востока, как пить дать выдавят! Дай только срок! И будет здесь, как и во времена Бохай и Цзинь, то же самое узкоглазое царство.

– И не говори, Вован! – фыркнул Толик. – Все возвращается на круги своя.

Не доехав до села пары-тройки километров, Вован умудрился пробить колесо. "Ниссан" потерял скорость и зашуршал по асфальту сдувшейся покрышкой. Вовчик свернул на обочину и остановился.

– Вот же, в рот компот! – Дал он волю чувствам. – Чуть-чуть не доехали!

– Запаска есть? – поинтересовался Толян. – А то ближайший шиномонтаж только в Покровке.

– Не ссы, Толяныч, есть у меня запаска.

– Тогда ты её приготовь, а я огляжусь пока, – повеселел Толик. – Где-то здесь остатки древней дороги быть должны.

– Должны, – согласно кивнул Вовчик, выбираясь из машины. – С валами.

– Я быстро, – заверил меня Толян, доставая из бардачка распечатку гугловской карты с отмеченными на ней местами и расстояниями до объектов. – Так, сейчас прикинем на местности…

Пока он шуршал бумажками, Вован вынул из багажника "желток" – запаску, которой еще ни разу, с тех пор как приобрел машину, не пользовался – даже пупырышки с резины еще не отлетели.

– Слушай, Вован, – произнес Толик, – эта дорога где-то у нас под носом. Вон Раздольная, – он махнул рукой в сторону блестевшей из-за деревьев реки, – а она подходит к самой трассе только в одном месте. И судя по расстоянию от Чернятино на снимке со спутника, валы старой чжуровской дороги находятся где-то здесь.

– Ща разберемся, – произнес Вован, подсовывая под машину домкрат. – Давай, запаску поставим, затем по сосиске схаваем и поищем эту дорогу, – предложил я.

– Давай! – согласился Толян. – Где балонник?

Вовчик сунул ему в руки ключ, подождал, пока он подорвет гайки, и принялся поддомкрачивать машину. Через десять минут все было сделано: "желток" привинчен, а пробитое колесо отправилось в багажник вслед за инструментом.

– Ну, вот, и пошамать можно! – Толян разрезал вакуумную упаковку и произнес, доставая сосиску. – Как думаешь, где эта дорога?

– Дай распечатку… – Вован засунул сосиску целиком в рот. – Угу… – задумчиво протянул он, разглядывая карту. – Давай посмотрим: вон тот распадок между двумя сопками, ну не будут же они дорогу по вершинам сопок тянуть? Городища – это да, на вершинах самый цимус. А дорога…

– Ага, – кивнул Толик, прикладываясь к бутылке с минералкой. – Прогуляемся?

– Пойдем.

Вован запер машину, и они отправились на поиски остатков старой дороги. Валы обнаружились буквально в ста метрах от того места, где было пробито колесо. Дорога нашлась на высоком мысу древнего левого берега реки, у подножия одной из сопок. Ничего особенного в ней не было, единственное, над чем Вован ломал голову: ну зачем дорогу укреплять системой валов и рвов? Решив разобраться с этим вопросом попозже с помощью Интернета, он спросил Толяна:

– Ну что, с прибором побродим?

– Не, давай лучше на поселения. Тут, посмотри: и бульдозеры когда-то поработали, и китайцы тепличные мусора по самое нехочу навалили.

– Давай, – легко согласился Вовчик. – Посмотрим, что там в Чернятино. Если беспонтово, рванем на ту сторону. На городище.

Они вновь загрузились в "Ниссан" и продолжили движение. Через несколько минут машина въехала в маленькое село. Видок, открывшийся глазам кладоискателей ни разу не был похож на радужные пасторальные картинки не такого уж далекого социалистического прошлого, транслируемые по центральному телевидению. Серо, убого, заброшено. Все, кто хотел и мог, уже давно свалили из этого забытого Богом угла. Они проехали сквозь село по дороге, являющейся еще и центральной улицей, до живописных развалин военной части.

– Почти на месте, – произнес Толян. – Большая часть привязок именно от этих развалин. – Только чую, что по беспонтовой мы сюда приперлись.

– Ладно, оглядимся для начала. – Машина свернула на разбитую грунтовку и медленно поехала мимо разрушенных зданий, проваливаясь в рытвины, заполненные жидкой грязевой кашицей. Вскоре они выползли на большой пустырь, кусочек которого был занят маленькими огородиками. Возле покосившейся ограды одного из участков и остановились.

– Все, дальше не поеду, – сказал Вован, глуша двигатель. – Дорога никакая.

– И правильно, – согласился Толик. – Здесь застрять – раз плюнуть! И полный привод не поможет.

Кладоискатели вылезли из машины и, закурив, принялись расчехлять оборудование. Парочка пенсионеров, работающих в поте лица на одном из участков, с удивлением таращились в сторону залетных городских. Им было любопытно, за каким хреном они притащились в эту глушь. Но друзьм на их косые взгляды было попросту наплевать.

– Давай еще раз уточним место, – предложил Вован.

– Так, – Толик вновь зашуршал бумажками, – тут у нас точка Чернятино 7. Находится в ноль-восьми кэмэ к юго-западу от центра села и в одном кэмэ к юго-востоку от гарнизона в местности под названием "Огороды" на левом берегу Раздольной, – прочитал он. – Расположен на поверхности второй надпойменной террасы в полукилометре к северу от современного русла. Хех, – сказал он, еще раз оглядев окрестности, – мы прямо на месте. Вон развалины гарнизона и огороды. Пройдем чуть вперед и будем как раз напротив центра села. Этот пустырь и есть древнее поселение Мохэ-Бохай.

– Ну, пойдем, что ли? Посмотрим…

Путешественники прошли метров триста на восток и остановились.

– Ну, где-то здесь, – сказал Толик, включая металлоискатель и запуская режим настройки на почву. – Только здесь, как я смотрю, уже кто-то основательно покопался. И это, по ходу, совсем не археологи…

– Ага, – согласно кивнул Вован, разглядывая заросшие свежей травой рытвины и ямы. – Вояки постарались – это старые окопы.

– И мусора здесь, – Толик пнул поеденную коррозией железку, – по самое не балуйся!

Они побродили немного по пустырю, но, как и предполагал Толян, не нашли ничего путного – один мусор: стреляные гильзы, консервные банки, ржавые запчасти от разнообразной техники, обломки сельхоз инструмента и другой хлам. А об исторических артефактах вообще можно промолчать: не попадалась даже практически вездесущая на таких объектах керамика – слишком сильно над этим участком потрудились местные современники, превратив остатки древнего поселения в настоящую говносвалку.

– Хватит! – Первым сдался Толян, откопав очередной латунный вентиль. – Валим отсюда, через такое количество шлака нам не пробиться.

– Давай поищем место почище. Здесь действительно загажено по самые помидоры, – согласился с доводами Толяна Вовчик. – Здесь недалеко еще место есть. К западу от части. Дай распечатку. – Толян вложил мятые бумажки в его протянутую руку. – Вот, Чернятино-6. Находится в полукилометре к юго-западу от бывшего гарнизонного городка, на невысоком мысу у левого берега небольшого оврага, прорезающего вторую надпойменную террасу левого берега Раздольной.

– Ясно, – кивнул Толик, выключая прибор и очищая лопату от влажной земли. – По берегу пойдем?

– Давай по берегу, – Вован не стал спорить с приятелем.

Закинув пожитки в сумку, они с корефулей отправились к реке. Оставив захламленный пустырь за плечами, выскочили на небольшое распаханное поле, скрывающееся за скудными кустами.

– А где же речка? – не понял Толик, рассчитывающий увидеть за кустами мутные воды Раздольной.

– Пошли дальше! – Призывно махнул рукой Вовчик.

В конце поля реки также не было – терраса, на которой они находились, обрывалась метра на полтора вниз, где протекал жиденький ручеек, петляющий меж низкорослых деревьев.

– А, понятно! – хлопнул себя ладонью по лбу Толик. – По ходу, это старое русло. Я читал… Нам дальше.

Друузья спустились с этого небольшого обрывчика и перебрались через ручей. За деревьями обнаружилось еще одна распашка, в конце которой они заметили полоску воды – Раздольная.

– Вот и речка! – довольно произнес Толик.

Минут двадцать кладоискатели брели по берегу против течения реки. Еще минут двадцать протирались сквозь сухие заросли прошлогодней травы и кустарник, покрытый молодыми клейкими листочками. На искомую точку они выбрались усеянные колючками сухого репейника.

Чернятино 6 оказалась прогалиной в подлеске, засыпанной крупными и средними валунами, и точно так же, как и предыдущее поселение, завалено отходами жизнедеятельности военной части: груды сгнивших консервных банок, остатки каких-то строений, явно современного характера, окопы и мусор, мусор, мусор… Друзья даже прибор расчехлять не стали.

– Да, мрак, – вздохнул Толик. – Если здесь что-то и есть, ничо мы не найдем. Только время потеряем.

Вован взглянул на часы – первый час.

– Успеем еще в Синельниково смотаться.

– Давай лучше туда, может, хоть там мусора поменьше. Все ж точки подальше от поселка. Да и вояк там не было.

Они развернулись и после двадцатиминутных петляний по оврагам и кущам, выбрались к автомобилю. Закинув в салон приборы и лопаты, отправились на другой берег реки. Для этого нужно было вернуться в Покровку и, сделав довольно-таки ощутимый крюк, добраться до Синельниково. Проскочив на всех парах районный центр, друзья выехали на трассу, ведущую к городищу. Через десяток километров по курсу нарисовался интересный природный объект – конус потухшего вулкана. В простонародье "Сенькина Шапка".

– Блин, а ведь действительно на шапку похоже, – произнес Толян, завидев гору. – Мож, сфоткаем это чудо природы?

– Давай, – согласился Вовчик, включая поворотник и съезжая на обочину.

Толян тем временем достал фотик и принялся щелкать им, выбирая наиболее выгодный ракурс.

– На вершине "Шапки" тоже городище имеется, – сказал Вован.

– Пробьем?

– Не, не будем – слишком древнее: эпоха бронзы или ранее… Не помню. Да и место слишком известное. На всех картах, даже автомобильных отмечено.

– Бохай, тоже не фонтан, – произнес Толик, убирая фотоаппарат в сумку. – Но какое-никакое, а средневековье. Поехали, что ли? А то в Чернятине столько времени потеряли… А все-таки красивое место, – произнес Толян, когда они проехали возле подножия "Сенькиной Шапки". – А ведь столько лет я из города никуда не выбирался. И не знал, что такие места у нас есть.

– Да, Толяныч, у меня та же история. Не найдем ничего, так хоть пробздимся…

– Ага! Развеемся хоть – это нам с тобой необходимо! – поддержал его мысль Толик. – Замшели уже, приросли к своим креслам в офисе. Так жизнь и проходит.

Стоило проскочить небольшой поселок под названием "Заречное", как асфальт внезапно закончился – дальше пошла грунтовка, выбитая недавним дождем. Машину прошила мелкая дрожь – аж зубы заныли. Забренчало все, что могло бренчать: приоткрытые дверные стекла, крышка бардачка, вонючка, расхлябанные ручки кулисы и поворотников. По днищу защелкали мелкие камешки, коими в изобилии была усыпана дорога.

– Мать вашу! – выругался Вовчик и сбросил скорость. – Так ходовку угробить не долго!

– Лучше не гони, – поддержал его приятель. – Километров шестьдесят иди…

В этот момент мимо пронесся грузовик с китайцем за рулем. В лобовуху защелкали камешки, вылетевшие из-под колес большегруза. Дорога растворилась в поднявшейся пыли.

– О, блин! – Толик внимательно осмотрел стекло. – Мне таким макаром лобовуху рассадили – трещина через всю стекло. Летают без башни, уроды!

– Вроде пронесло, – облегченно вздохнул Вовчик, внимательно осмотрев стекло. – Но от такой пакости никто не застрахован.

Километра через три на дороге появился указатель – "Синельниково 2".

– Нам направо, – произнес Толян, тыча пальцем в указатель.

– Вижу, – отозвался Вова, поворачивая на грунтовку, тянущуюся вдоль поля.

Десять минут тряски – и вот оно – "Синельниково". Картинка ненамного отличалась от предыдущего села: по левой стороне дороги тянулись какие-то развалины, ржавые металлические конструкции, покосившиеся ангары, остовы механизмов.

– Умирает село, – глубокомысленно изрек Толян. – На полях одни китайцы…

– Да нахрен здесь никому ничего не нужно. Узкоглазые так эти поля выжмут, что лет через пяток на них вообще ничего расти не будет… Ладно, Толян, то не наше дело!

– Грустно как-то, – сморщился мой товарищ. – Куда двинем? Сразу на городище? Или сначала по протокам местным полазаем?

– На городище у нас что, Бохай?

– Да, многослойка Мохэ-Бохай, – кивнул Толян. – А на протоках должно быть поселение чжуров.

– Давай для начала рванем на Бохай, поглядим как там и чего. Мимо скалы точно не пойдем – привязка конкретная. А затем вернемся и поищем чжуров. Сдается мне, что не так-то просто это поселение будет найти.

– А чего там сложного? – удивился Толян. – Вот же, – он вынул пошамканные листочки, – Синельниково 4. Находится в ноль-четырех кэмэ к западу от центральной усадьбы села Синельниково второе, в одном кэмэ к северо-востоку от МТФ Синельниково 2. Правый берег Раздольной. Ноль-семь кэмэ от современного русла. Расположено на высокой пойменной террасе правого берега старой протоки Раздольной. Чё тут искать-то? Рядом где-то.

– Я карту дома смотрел. Приближение, правда, хреновенькое, но кой-чего разобрал. Здесь этих проток – мама не горюй! Они петляют, пересекаются…

– Да ладно! – отмахнулся Толик. – Привязки близкие – пятьсот-семьсот метров. Влет найдем! Чернятинские же точки пробили?

– Ладно, сначала к городищу – оно прямо над рекой.

– Ладно, городище, так городище, – не стал спорить Толик.

Проскочили поселок и, переехав водоразделительную дамбу, друзья выехали на большое поле.

– Ага, – вот оно, это поле, – помахал перед моим носом распечаткой Толик. – Нам на другой конец.

– А вон тот утес, скорее всего и есть искомое место.

Вовчик свернул направо и потащился по разбитой дороге вдоль дамбы. Ехать пришлось аккуратно, чтобы не изуродовать автомобиль – ямы, заполненные мутной водой, были слишком глубокими. Но, несмотря на осторожность, пару раз зацепился-таки днищем, да разок мордой. Метров через пятьсот они свернули налево и покатились вдоль поля. С правой стороны тянулся не слишком густой подлесок, разделяющий поле и реку. Добравшись до конца поля, Вован остановился. "Чернятинская скала" высилась впереди.

– Давай к реке! – Толян махнул рукой в сторону колеи, исчезающей в кустах.

Эта едва видимая в зарослях дорожка вывела на обрывистый берег Раздольной. Приятели остановились возле какого-то заброшенного кирпичного строения, назначение которого осталось тайной – развалины то ли насосной станции, то ли трансформаторной будки. Хотя, на кой ляд здесь трансформаторная будка? Скала с городищем на вершине торчала слева, метров на сто вверх по течению. Чтобы добраться до нее, нужно было пересечь мелиоративный канал. Кладоискатели перекусили остатками сосисок, вооружились металлоискателем и пошли к скале.

Перебравшись на другой берег по большим валунам, лежащим на дне канала, они оказались на ровной площадке у подножия скалы метров пятьдесят в ширину и с полкилометра в длину. Наткнувшись у самого берега реки на старый археологический раскоп в половину человеческого роста глубиной, начинающие копатели уже и не сомневались, что добрались до места древнего бохайского поселения. К их величайшему сожалению все вокруг было завалено современным мусором: остатками обломанных железобетонных свай, тянувшихся по берегу мелиоративки, проволокой и банками. В раскопе китайцы, работавшие на соседнем поле, устроили настоящую свалку. Поначалу друзья даже решили, что это не раскоп, а обыкновенная мусорка. Но спрыгнувший в яму Толик развеял сомнения:

– Не, Вован, это не мусорка! Гляди, как камешки уложены.

Где-то сантиметрах в тридцати от современной поверхности в земляном разрезе виднелась гранитная полоска, проходящая через весь раскоп. Колян пошевелил кладку, а затем выдернул булыжник из земли – плоский отщеп, в торце не больше трех сантиметров.

– Явно ручная работа, – произнес Толик, – дом здесь стоял.

– Я уже понял – кан.

– Угу, – произнес дружбан, выбираясь из ямы. – Не знаю, на кан как-то не похоже… Видать, что просто пол камнями был выложен.

– Как думаешь, эти глыбы здесь для чего? – спросил Толика Вован, указав на два здоровых, отесанных валуна, стоявших друг на друге на противоположной стороне раскопа, ближе к реке.

– Да хрен его знает, – пожал плечами Толик. – Они явно обработанные, вон какие ровные грани.

– Здоровый кирпичик, – усмехнулся Вовчик, примеряясь к обработанному куску скалы – примерно по грудь. – Да и второй не меньше, – он запрыгнул в яму – нижняя глыба почти полностью скрывалась под слоем земли. Из раскопа это было прекрасно видно. Причем нижний "кирпич" был несколько меньше, чем верхний, который буквой "г" нависал над залезшим в яму Вовчиком. Археологи, либо люди, вырывшие эту яму, основательно подкопались под верхний камень, обнажив торец нижнего валуна.

– Ну что, пройдем здесь? – спросил Толик. – Или поползем в городище?

– Нет, давай, пока время есть, поищем чжурчжэневскую стоянку. Здесь и так понятно – городище наверху. Можем сюда завтра вернуться… А сегодня еще одно место пробьем, чтобы завтра копать и не заморачиваться.

– Я понял, ты по принципу: "а можно всех посмотреть?" работаешь, – подковырнул приятеля Толик.

– Можно и так сказать. Городище на сладенькое оставим.

– Эх, – делано вздохнул Толик, – если бы там осталось что-то сладенькое…

– Не дрейфь, пехота! Тяжело в учении. А мы с тобой только руку набиваем.

Копатели перебрались через канал, сели в машину и вернулись в Синельниково. Остановившись на краю села, они решили спросить местного аборигена, копающегося на огороде, как проехать к реке. Плутать по проселочным дорогам, теряя драгоценное время, было как-то не с руки.

– Слышь, старина, – крикнул сквозь открытое окно Толик, – как здесь к реке проскочить?

Неопределенного возраста мужик с трудом разогнулся и посмотрел на нас мутным взглядом.

– Да он, по ходу, с бодунища, – хохотнул Толик, вглядевшись в обрюзгшее лицо селянина. – Э! Але! Как к реке проехать?

Мужик потер заросший неопрятной пегой щетиной подбородок и что-то невнятно прошамкал.

– Чё сказал? – не понял Толик, выходя из машины.

Мимо нас, обдав вонючим дизельным выхлопом, проехал грузовичок с китайцем за рулем.

– За ним езжайте! – уже громче произнес мужик, вяло махнув рукой в сторону деревьев, за которыми скрылся китаец.

– За китайцем? – переспросил Толик.

– Ага, – кивнул мужик, возвращаясь к работе. Мы его больше не интересовали, как, впрочем, и он нас.

– Спасибо, дед! – бросил на прощание Толик, усаживаясь на пассажирское сиденье. – Трогай!

Друзья неспешно покатили по проселку следом за исчезнувшим за поворотом грузовиком. Они нагнали китайца на берегу небольшой протоки. Грузовичок, к их несказанному удивлению, не сбавляя хода, смело "переплыл" на противоположную сторону. Видимо китаец неоднократно брал эту водную преграду.

– Во, блин! – выругался Вовчик, останавливаясь у воды. – Очкую я чего-то, Толян. Утопим машину… Грузовик-то высокий…

– Спокуха! – Толян выбрался из машины и прошелся по берегу. – Поедешь, правее бери. Там мелко. Не ссы – все будет тип-топ! – Чувствуя нерешительность водителя, не желающего утопить дорогой агрегат, приободрил приятель, возвратившись в автомобиль.

– Ладно! Была – не была! – Вован потихоньку, чтобы ненароком не захлестнуло двигатель, въехал в воду.

– Нормуль, вода всего лишь две трети колеса закрывает, – корректировал движение Толик, высунувшись из открытого окна. – Давай, давай, хорошо! Все, самое глубокое место проехали.

Вовка прибавил газу, взбираясь на невысокий пологий бережок.

– Вот, а ты боялся! – развеселился Толян. – Я ж говорил, что все будет в лучшем виде.

Приятели проехали мимо теплиц, возле которых припарковался давешний грузовик, и поскакали по пробитой колее в сторону реки. Попадающиеся на нашем пути холмистые полянки Толик провожал задумчивым взглядом:

– И где же мы будем тут поселение искать? Территория здесь ого-го!

– Сейчас, до реки доедем, машину оставим и с этой стороны к селу пойдем. Привязки все от него.

– Давай, – согласился Толик. – Вот, кстати, и до речки доехали, – произнес он, заметив блеснувшую сквозь деревья голубую гладь реки.

Вовчик заглушил двигатель и вышел из машины. Приятели вновь навьючились поисковым инструментом и пошли вдоль берега. Около получаса они пробирались сквозь дубовое редколесье. Затем заросли дубняка неожиданно закончились – сменились небольшими холмистыми полянками. Некоторые из этих полянок оказались распаханы вездесущими китайцами. Никаких примет бывшего поселения так и не попалось, хотя полянки эпизодически пробивали металлодетектором. Кроме стреляных гильз, банок и крышек – ничего путного не ловилось. Еще минут через тридцать кладоискатели вышли к северной оконечности села. Между ними и селом лежала протока.

– Пока все правильно, – произнес Толик, сверяясь с бумагой, – мы на правом берегу старой протоки. Село – вот оно, перед нами. Так, поселение находится в полукилометре к западу от центральной усадьбы. Где же у них центр-то?

– Вон школа из-за деревьев торчит, – указал Вовчик на стандартное панельное строение, стоящее метрах в ста от протоки. – Может, она – центр села?

– Ладно, братуха, давай не будем голову ломать, – отмахнулся Толик. – Село-то небольшое. Чё нам стоит пробить протоку на всей протяженности деревни?

– И то дело! Тогда точно ничего не пропустим.

На том и порешили: следующих два часа начинающие любители приборного поиска таскались по полянкам, распаханным огородам, небольшим прибрежным терраскам в надежде наткнуться на остатки древнего поселения. Но все потуги окончились безрезультатно – нихрена они не нашли. Ничего похожего на место проживания ископаемых чжурчжэней. Никаких следов, будто их здесь никогда и не было.

– Есть же привязка! – в недоумении восклицал Толик, когда мы ни с чем покидали очередную делянку. – Не могли же мы проскочить? Вон уже и село кончилось…

– Все бывает, дружище. Лошары мы с тобой еще в этом деле…

– Распашки пустые: ни тебе керамики, ни тебе…

– Толик, – перебил Вовка возмущающегося дружбана, – к машине топать пора. Ничего мы тут не найдем. Да и дождик накрапывать начал. Промокнем как цуцики…

– Слушай, а может, у местных поспрошать? Может, знает кто чего? А?

– Не знаю, – Вован пожал плечами. – Сомневаюсь, что кто-нибудь в курсе. Хотя… Попробовать можно. Давай к машине, до села доедем, спросим.

– Хорошо, – согласился Толян, натягивая на голову капюшон куртки – дождик потихоньку набирал обороты, – поехали.

Они наскоро сложили прибор и лопаты в заплечные сумки и пошли обратно.

– Не понял, – через полчаса произнес Толян, когда на нашем пути из ниоткуда возникла широкая протока. – Мы же по идее с другой стороны быть должны. – Как это мы?

– Хех, потерялись? – развеселился Вовка.

– Либо это еще одна протока, либо я вообще не врубаюсь! – Толик закурил, пряча сигарету в кулаке – дождик сыпал все сильнее и сильнее.

– Да вроде бы мы правильно шли…

– Ладно, возвращаемся, – не стал долго раздумывать Толик. – Вот дела, не думал, что мы в трех соснах заблудимся.

Они блуждали еще почти час, пока, наконец, не вышли к брошенной на берегу Раздольной машине. Дождь к тому времени поливал уже не по-детски.

– Вот невезуха, – утерев мокрое лицо ладонью, сказал Толян. – Вроде бы не передавали на сегодня дождь. Ночью только.

– Так-то ж в городе, а здесь-то совсем другая погода.

– Ну да, ну да, – протянул Толик. – Давай уже, валим отсюда – зря только время потеряли! Завтра как, прокатимся еще?

– Прокатимся.

– Только сразу на городище полезем, чтобы время не терять, – предложил коллега.

– Хорошо, – согласно кивнул Вовка. – На городище, так на городище.

Домой друзья возвращались под проливным дождем, который не затихал всю ночь. Зато с утра на чистом бирюзовом небе вовсю сияло ласковое весеннее солнце. Вымытый ночным ливнем город еще не встрепенулся от выходного сна, когда Вовка с напарником покинули его непривычно пустынные улицы. В половине десятого утра они уже въезжали в Синельниково. Проскочив село на полном ходу, машина врюхались в грязную жижу – ливень размыл полевую дорогу, по которой нам предстояло добираться до скалы с городищем. Буквально через пять минут езды по лужам, Вовкин чистенький белый "Ниссан" потерял весь свой лоск. Грязью из-под передних колес залепило всю лобовуху. Водитель кое-как размазывал её дворниками, обильно поливая стекло из брызгалки. Пару раз в особо глубоких лужах напарники едва не завязли, но, благодаря полному приводу, выбирались на относительно твердые участки дороги. Когда они доехали до конца поля, Толян попросил остановиться.

– Вовчик, давай еще по свежей пашне пробежимся, раз тут еще не засеяли, – предложил он.

– А смысл?

– А вот смотри, – Толик развернул сложенную вчетверо распечатку со спутника, – вот городище, вот мелиоративка. Я тут прикинул вечером: канал проходит как раз по поселению. И вот этот небольшой кусочек поля, – Толян показал обведенный ручкой участок, – должен попасть в зону проживания. Идем, поглядим.

Незадачливые кладоискатели вылезли из машины, припаркованной возле косого строения из неошкуренного горбыля. Китайцы где-то зашкерились – и, слава Богу, мешать не будут. Стряхивая с подошв налипшие комья влажной земли, приятели принялись бродить по полю.

– Ну, что и требовалось доказать! – радостно воскликнул Толик, демонстрируя свою находку – толстый и грубый кусок керамики размером с половину ладони. – Керамика! Значит, часть поселения попала-таки в распашку!

Минут через пять и Вовка нашел осколок какой-то посудины. Круглое донышко сантиметров семь в диаметре. Наружка корявая, а внутренняя часть покрыта голубовато-зеленой глазурью.

– Побродим? – улыбаясь, спросил Толик.

– Давай, – легко согласился Вовчик.

Они вернулись к машине, вооружились и вышли на поле в полной "боевой амуниции". Около часа парни бродили по распашке совершенно безрезультатно. Все находки – обычный хлам. Уже было собрались уходить, как Толик, копнув в последний раз, победно воскликнул:

– Есть! Ну, хоть что-то!

Вован подбежал к приятелю:

– Чё надыбал?

– Во, – на раскрытой ладони лежал очищенный от земли бронзовый кругляк, похожий на зубчатое колесо, с двумя прямоугольными внутренними отверстиями, похожими на пуговичные прорези, – по ходу "конина"1.

– Ну, хоть что-то…

– Давай еще минут десять – и рванем на городище, – предложил Толик. Находка, хоть и мелкая, его слегка воодушевила.

– Ок! – кивнул Вовка.

Через пару минут свезло и ему – он стал обладателем еще одной "пуговицы", только более мелкой. А Толян обзавелся обломком бронзового колокольчика. Мы еще побродили по полю, но "клев" прекратился.

– Погнали на городище? – Вовка указал на вершину высокой сопки.

– Пошли, – ответил Толик.

Друзья подошли к каналу.

– Ого! – присвистнул Толик. – А воды-то прибыло – по камешкам, как в прошлый раз, не перескочить.

– Еще бы! – согласился Вован. – Всю ночь поливало. Надо мост найти, как-то же колхозники на ту сторону перебираются?

– На распечатке этого не видно, – шурша бумагой, произнес Толик. – Масштаб для этого мелковат. Давай пройдемся вдоль канала и посмотрим.

Мост – большая железобетонная плита, перекинутая через мелиоративку, обнаружился метров через триста.

– О! А я что говорил? – обрадовался Толян. – Есть мостик!

По покрытому грязью железобетону парни перебрались на другую сторону канала. Мост, выстроенный в низине между двух сопок, открывал дорогу до "первой Чернятинской скалы", на которой расположилось городище эпохи Бохайского государства. Прочавкав по грязи, они свернули с раскисшей дороги и поползли по склону. Многолетнее протирание штанов в конторе не пошло на пользу ни Вовке, ни Толяну – с первой попытки добраться до вершины им не удалось. Пришлось остановиться и, вывалив наружу языки, перевести дух. По мере подъема растительность беднела – деревья, густо разросшиеся у подножия горы, стали реже. К тому же вся южная часть склона ближе к вершине оказалась облицована камнем.

– Ты видишь это, Вован? – пнув носком грязного ботинка один из камней облицовки, спросил Толик. – Настоящая крепость! Ты только представь себе, как все это выглядело тысячу лет назад. Деревья вырублены, трава и кусты выкорчеваны и сожжены. Хренушки к городищу незамеченными подойдешь. Все простреливается!

Вовка задрал голову – вершина была рядом, рукой подать. Уже хорошо просматривалась каменная кладка защитного вала, заросшая цветущими деревцами и кустарником. Красота!

– Слушай, Толян, а ведь это абрикосы! – с удивлением узнал он цветущую растительность, когда приятели подползли к самому валу. – Только какие-то мелкие…

– Выродились за столько-то лет, – ответил Толян. – Это еще один метод поиска городищ и поселений – наличие культурных растений. Яблони, персики, сливы… Сейчас они как раз в цвет пошли.

Кладоискатели вышли к стене как раз в районе бывших ворот. Но на сегодняшний день разрыв в стене был совершенно не похож на вход – сильно разрушенная временем траншея метров пять в длину. Через эту траншею они и проникли на территорию городища. Ничего особо примечательного, за исключением каменной стены, здесь не было.

Обычная площадка, частично заросшая цветущими деревцами, сухой прошлогодней травой и кустарником. Все свободное от травы пространство было перерыто. Ямы, канавы, траншеи. Кое-где землю вынули до скальной породы, а в одном месте даже стену насквозь прокопали. Сначала парни обошли городище по периметру: с трех сторон поселение было окружено стеной, лишь со стороны реки стена отсутствовала – в этом месте скала отвесно обрывалась вниз.

С высоты более ста метров вид на долину Раздольной был обалденный! Вовчик с Толяном достали фотоаппараты и минут десять щелкали открывшиеся виды. Про себя, естессно, тоже не забывали – позировали друг другу как могли. Завершив фотосессию, они занялись тем, для чего собственно и забрались на такую высоту.

Пару часов ползали с прибором по вершине сопки. Ни-че-го! Пусто! Зеро! Не нашли даже какой-нибудь зачуханной монетки! Да и всякой гадости на вершине сопки оказалось изрядно: целые горы пустых консервных банок из-под тушенки, фольга из сигаретных пачек и масса "козырьков" от водочных бутылок.

Что говорить, любит наша археология, как белая, так и черная, выпить и закусить как следует. Вот только срач за собой никто не любит убирать. Насладившись в полной мере бесплодными поисками, Вовчик предложил топать обратно:

– Толяныч, жрать охота. Пошли к машине.

– Пойдем, – вздохнув, ответил Толик. – Здесь ловить нечего. Лучше, как пожрякаем, по полю еще побродим – там хоть "конина" попадается.

– Хорошо. Еще можно у подножия побродить. За мостом.

– Можно и там попробовать, – сказал Толян. – Время еще есть.

С горы они спускались по восточному склону. Вышли как раз в районе старого раскопа, где были днем ранее.

– Э! – воскликнул Толик, подходя к яме. – А где валун?

– Точно, – Вовка тоже заметил пропажу. – Так он в яме, – произнес он, останавливаясь на краю раскопа. – Подмыло его вчерашним ливнем, вот и рухнул.

– Столько лет простоял, – сказал Толик, спрыгивая в яму, – и на тебе – рухнул. А смотри, как они крепились.

– Ага, – произнес Вовка, стоя на нижнем, открывшемся валуне. – Вот паз…

Неожиданно прибор, который он так и не удосужился выключить, подал четкий, устойчивый сигнал.

– О, а это чё за хрень? – удивился Вовкк, проводя металлоискателем по шероховатому валуну.

– Горячий камешек2? – спросил Толик. Только за сегодняшний день мы несколько раз встречались с подобным эффектом.

– Не похоже, – ответил Вовка, водя прибором из стороны в сторону. – Пищит только здесь, – он указал место. – Дальше тишина. И сигнал мощный, устойчивый… Ну-ка, ну-ка… – Паренек присел на корточки и прикоснулся рукой к заляпанному грязью камню. Затем достал из сумки ополовиненную бутылку воды и смыл грязь.

– Дай гляну, – оттеснил его в сторону Толик, выуживая из кармана складной нож. Он ковырнул влажный камень лезвием ножа и сорвал кусок то ли затирки, то ли штукатурки. – Опачки! А здесь-то, похоже, деревянная затычка!

– Точно, деревяшка! – согласился Вова – подгнившая древесина легко выковыривалась из углубления в камне.

Он тоже расчехлил ножичек и принялся подрезать заглушку с другой стороны. Вскоре раскрошенный чопик был удален из отверстия. Вовка тут же засунул туда руку, благо, размеры позволяли – диаметр отверстия был сантиметров пятнадцать.

– Ну, есть там чего? А, Вован? – суетился вокруг него Толик.

– Есть что-то… – не смея поверить в удачу, шепотом произнес Вовка. – Ща достану.

– Ну-у-у? – изнывал Толик. – Ну-у-у?

Вован вытащил из тайника тяжелый круглый предмет, завернутый в какие-то хрупкие ошметки.

– По ходу, в кожу заворачивали, – дрожа от нетерпения, прошептал Толик.

– Здесь что-то круглое и тяжелое…

– Неужели зеркало? Вот свезло!

Вовка бережно положил находку на камень и принялся осторожно снимать с нее остатки гнилой заскорузлой кожи. Истлевшие слои обертки склеились от времени, пришлось просто их разорвать.

– Вот это да! – с придыханием произнес Толик, когда находка предстала перед ними во всей своей красе, блестя на солнце. – Не знаю, из чего это сделано, но явно не из бронзы!

Глава 3

Пятый месяц третьего года

под девизом правления[1] «Жень-ань»

Священномудрого Государя Да Уи (723 г.н.э.).

Южные рубежи государства

Бальхэ[2].

Солнечный диск уже спрятал свой светлый лик за погрузившимися в темноту сопками, когда боцзиле[3] Учунь наконец распорядился устроить привал. Если бы была возможность двигаться и ночью, он бы, не раздумывая, отдал такой приказ. Но в этих лесистых землях хэйшуй-мохэ[4], изобилующих чащобами и буреломами, легко было потерять лошадей. Несмотря на избыток животных (каждый воин Учуня на сегодняшний день имел заводного коня), сотник не хотел рисковать – без лошадей важная миссия, возложенная на Учуня самим Сыном Неба[5], окажется невыполнимой.

Но если с лошадьми все было не так уж плохо, то людей остро не хватало. От большого отряда, во главе которого Учунь покинул несколько месяцев назад Верхнюю Столицу[6], осталось едва ли десяток бойцов. Еще одно нападение, и отряд исчезнет, растворится в дикой тайге, не сумев добраться до Девяти Ступеней Императорского Дворца[7].

– Саньду, Дун-энь, вы первые сегодня в карауле! – распорядился бодзиле, спрыгивая с коня.

– Хорошо, командир! – Измученные тяжелой дорогой воины не роптали, понимая всю важность возложенной на них миссии. Не сговариваясь, они разошлись в разные стороны – обойти территорию ночной стоянки.

Остальные бойцы, спешившись, принялись обустраивать место для ночлега: рубить лапник для лежанок, собирать сушняк для костра, готовить еду…

Когда походный котел опустел, а едва-едва насытившиеся воины попадали на лежанки, прилег на пахучие ветки и Учунь. Но сон не шел к сотнику: он раз за разом возвращался к тому давнему разговору с владыкой Бальхэ… В тот поистине великий день Сын Неба Да Уи[8] вызвал его к себе во дворец. Для Учаня, потомка некогда сильного, но со временем захудавшего рода, это была великая честь.

Чести такой бодзиле Учань удостоился после нескольких удачных военных рейдов, после которых под руку Императора перешло три не самых слабых рода хэйшуй-мохэ. Тот знаменательный день, когда ему удалось припасть к стопам Сына Неба, он помнил до мелочей… Помнил, как почтительно расступались перед ним облаченные в фиолетовые одежды чиновники третьего и второго ранга, когда Сын Неба пообещал ему титул «Стража – Бурого Медведя»[9], если он сумеет выполнить возложенную на него миссию.

На первый взгляд задание Императора не выглядело слишком сложным: во главе сильного отряда добраться до небольшой крепости, находящейся где-то на востоке. Добравшись до места, передать племенному вождю Хочжо верительную бирку-рыбку – пайцзы, гласящую, что эта крепость отныне находится под защитой самого Государя и её хозяин в любой момент может надеяться на военную помощь Бальхэ, если возникнет такая необходимость. Но это, как сказал Император, не самое главное.

После вручения пайцзы, Хочжо должен был провести Учаня в одно маленькое, затерявшееся в лесах селение, цучжан-староста которого хранил одну древнюю вещицу – амулет, доставшийся ему от пращуров. Именно за обладание этой вещью ван[10] Да Уи и пообещал военную помощь и поддержку вождю Хочжо, и именно этот амулет стоило незамедлительно доставить в Верхнюю столицу государства в целости и сохранности.

Поначалу все складывалось хорошо: несмотря на морозы (Сын Неба потребовал от Учаня отправиться в путь немедля, не дожидаясь весны), к весне сотник со своим отрядом практически без потерь добрался до городища Хочжо. Их встретили с почестями, кормили-поили, словно дорогих гостей, невзирая на то, что на дворе стояла весна, а продуктов катастрофически не хватало. После недельного «загула», сопровождавшего обильной едой, признаниями в «любви и дружбе», Учань потребовал от Хочжо выполнения обязательств договора.

Вождь быстро собрался и, прихватив с собой малый отряд преданных воинов, отправился за обещанной Сыну Неба древней святыней. Сотник с десятком бойцов решил присоединиться к Хочжо – за неделю пиршества он растолстел – нужно было растрясти жирок перед дальней дорогой в Столицу. Добраться до деревни, в которой хранился амулет, действительно оказалось непросто.

Она была спрятана в таких дебрях, что если бы не проводник – бывший житель поселения, сам Хочжо никогда бы её не обнаружил. К вечеру отряд таки добрался до места. Селение было маленьким, не защищенным ни валом, ни даже частоколом. Встречали их всей деревней: из пропахших дымом и гарью землянок выбрались даже древние старики – таких высоких гостей здесь сроду не бывало. Один из воинов Хочжо, тот самый проводник, спешившись, громко крикнул, обращаясь к селянам:

– Где цучжан[11] Хэсэбунь? Что-то я его не вижу.

– Дедушка Хэсэбунь с вечера в тайгу ушел, – ответил проводнику бойкий чумазый мальчуган лет десяти. – Обещался к утру быть, да нету пока…

– Вот не сидится на месте старому козлу, – недовольно буркнул проводник. – А ты никак внук цучжана?

– Правнук, Саньда меня зовут… Дядь, а дай копье подержать.

– Держи, малец, – воин протянул мальчишке тяжелое копье, за которое тот схватился обеими руками.

– Видали? – потрясая оружием, закричал малец. – Я теперь как сам «Правый Свирепый»[12]…

– Господин, цучжан в тайге… – доложил вождю проводник.

– Я слышал, – ответил Хочжо. – Что ж, будем готовиться к ночлегу. Надеюсь, что завтра этот Хэсэбунь появиться. Приношу свои извинения за задержку, уважаемый боцзиле, – повернувшись к Учуню, произнес Ходжо со скорбным выражением лица. – И за неудобства, причиненные вам и вашим людям…

– Не стоит, моуке[13]! – успокоил вождя Учунь. – Мои люди – не дворцовые неженки, а настоящие воины. Главное – чтобы я получил амулет, иначе все наши договоренности будут считаться расторгнутыми.

– Я понимаю… Как только цучжан объявится, реликвия будет у вас. Я это обещаю!

– Иначе и быть не может, – согласно кивнул Учунь.

Командиры расположились на ночлег в самой большой хижине цучжана, единственной в селении оборудованной каном. Воины же, за исключением караульных, которых по сложившейся привычке назначил Учунь, разбрелись на постой по землянкам простых поселян. Ночь прошла спокойно, а на утро вернулся из леса цучжан, притащивший полный мешок кабаньего мяса.

– А старик-то еще что-то может, – довольно сообщил Хочжо проводник, разглядывая добычу Хэсэбуня.

– Долгих лет жизни, моуке Хочжо, – с поклоном произнес староста, – и людям вашим… Почто такая честь выпала нашей деревне?

– Я слышал, цуджан, что хранишь ты у себя древнюю реликвию, пращурами тебе завещанную, – ответил Хочжо. – Амулет Хадо. Что скажешь, старик?

– Наговаривают люди, господин, – не дрогнув ни единым мускулом, произнес цуджан. – Слышал я в детстве от старого шамана Кумлыкая об этом амулете, но в глаза его никогда не видел. Да и шаманов после него в нашем селении не было, бедные мы – не прокормим…

– Не темни, старик! – грозно прикрикнул на старосту Хочжо. – Мне другое ведомо – у тебя сия реликвия находится! Енгэ амулет в руках держал…

Старик зло сверкнул глазами в сторону улыбающегося проводника:

– Мал тогда был Енгэ, мал и неразумен! Где ж ему упомнить… Зеркало то было: одно из девяти, оставшихся от Кумлыкая…

– Так покажи мне его, – потребовал моуке. – Может, действительно перепутал Енгэ.

– Господин! – обиженно протянул проводник.

– Помолчи, Енгэ! – остановил бойца властным жестом Хочжо. – Так покажешь, или нет? – настаивал моуке.

– Так потерялось то зеркало, – юлил старик.

– А может, его и не было никогда? Так, чуцжан, я устал препираться, – со вздохом заявил вождь. – Я пока прошу по-хорошему! Этот бодзиле, – он указал на Учуня, – посланник самого Сына Неба. Кому, как не самому Государю, стать хранителем «амулета Хадо», раз в вашем селении нет даже шамана? Так что отдай амулет, старик, и мы уйдем.

– Нет у меня его, – не сдавался цучжун. – И никогда не было!

– Что ж, ты сам виноват, старик, – горестно вздохнув, произнес моуке. – Хоть мы и одной крови, но, чтобы не нарушить договор с ваном, я готов на все… Без поддержки Императора нас сомнут. Поэтому лучше потерять малое, чем все… Для начала отрубим ноги твоему внуку! – сквозь зубы произнес Хочжо, играя желваками на скуластом лице. – Потом руки! Потом – твоей дочери и сыну, невестке, родичам… Дома – предадим огню! Начинайте! – Моуке взмахнул рукой.

– Остановись, господин! – поняв, что моуке выполнит обещанное, старик упал на колени перед вождем. – Не трогай родичей! Казни меня! Они ведь не виноваты…

– Нет, старик, ты умрешь, но умрешь последним! Я отрежу тебе веки, чтобы ты не смог закрыть глаза… Чтобы ты видел, как гибнет все, что ты любил и для чего жил! Начинайте! – нетерпеливо выкрикнул он.

Женщины заголосили и кинулись врассыпную, хватая детишек под руки. Но воины Хочжо и Учаня уже окружили селян, загородив дорогу копьями. Енгэ, вычленив в толпе внука цучжана, схватил Саньда за шкирку и бросил мальчишку к ногам старика.

– Приступай, Енгэ! – распорядился Хочжо.

– Слушаюсь, господин! – Воин с шелестом выдернул меч из ножен и замахнулся на ребенка.

– Нет! – испуганно закричал старик, закрывая внука телом. – Я отдам, отдам, только пощади! – взмолился цучжан.

– Если отдашь, не трону твоих сородичей! – торжественно пообещал моуке.

– Сейчас, сейчас… – дрожа всем телом, шептал старик обескровленными губами. – Сейчас принесу! – старик поднялся на ноги и засеменил к своей хижине.

– Енгэ, Суминь, за ним! – приказал Хочжо. – И смотрите у меня! Смотрите в оба, чтобы старый чего с собой не сотворил…

– Хорошо, господин! – Воины поспешили за стариком.

Хэсэбунь не стал заходить в дом, он остановился возле ямы, в которую ссыпали золу из очага. Старик встал на колени и руками принялся отгребать золу в сторону. Через несколько минут он докопался до большого камня. Зацепив каменюку кончиками пальцев, цучжан легко приподнял её – камень оказался тонким, в пару пальцев, отщепом-крышкой. В углублении, так же облицованным каменной плиткой, лежал кожаный мешочек. Енгэ грубо отпихнул старика и, схватив мешочек, подбросил его в руке.

– Тяжелый! – довольно ощерился он. Распустив тесемки, стягивающие горловину, проводник вытряхнул на ладонь блестящий металлический кругляк, который помнил с детства. – Есть, господин! – радостно закричал он, потрясая находкой. – Это тот самый амулет!

– Точно? – переспросил Хочжо, принимая из рук Енгэ мешочек с реликвией.

– Чтобы забрал меня Владыка Буни! – Проводник скрестил пальцы в охранном знаке.

– Господин, господин! – плаксиво воздел руки к вождю Хэсэбунь. – Нельзя чтобы реликвия попала в руки Исконного Врага… Нельзя, чтобы о ней узнали… Этот амулет принесет много горя детям Хадо, если попадет не в те руки…

– Заткнись, старик! – брезгливо произнес моуке. – Бодзиле Учунь, примите эту реликвию. Передайте Сыну Неба: моуке Хочжо всегда свято выполняет обещанное…

– Обязательно передам, моуке! – заверил Хочжо сотник.

– По коням! – рявкнул Хочжо. – Мы возвращаемся!

– Ты даже не накажешь цучжаня за дерзость? – удивленно спросил Учунь, поудобнее устраиваясь в седле.

– Пожалуй, ты прав, – согласно кивнул Хочжо, разворачивая жеребца. – Это нельзя прощать. – Он привычно обнажил лезвие меча и отточенным движением снес старику голову. Фонтанирующее кровью безголовое тело цучжаня какое-то время стояло, покачиваясь, а затем рухнуло на землю.

– Вперед! – выкрикнул Хочжо и ударил плашмя жеребца окровавленным мечом.

По прибытии в городище Ходжо, для Учаня и его воинов вновь был устроен пир, с обильной едой и морем хмельных напитков. Вспомнив о блюдах, которыми его потчевал перед отъездом радушный хозяин, Учань едва не захлебнулся слюной – последние пару недель они питались впроголодь. Все съестные припасы отряд потерял во время третьего нападения неизвестных преследователей, как, впрочем, и добрую четверть бойцов.

Охотиться было некогда – время дорого! Сначала съели лишних коней, но мясо от тепла быстро портилось – приходилось выбрасывать. Им повезло позавчерашним вечером – прямо под копыта коней выскочил годовалый олешек – его-то и ели эти два дня. Еще пять-шесть дневных переходов, и остатки отряда Учаня должны были добраться до охраняемых рубежей Бальхэ. Потом можно будет отдохнуть и расслабиться…

Вообще, неудачи их начали преследовать почти сразу после отъезда из городища Хочжо. Неудачи? Нет, это были четко спланированные диверсии! Сначала кто-то отравил часть припасов – в жутких муках скончались два десятка бойцов. Затем, на одной из стоянок, был отравлен источник – еще три дюжины долой. Учунь искал предателя в своих рядах, но не смог вычислить ренегата. А потом начались засады… Враги нападали исподтишка, под прикрытием лесного массива. Выскочат, покусают, заберут с собой пару-тройку жизней – и в лес.

Учунь юлил, каждый день менял направление движения, стараясь сбить врага со следа, но не много в этом преуспел. Они всегда знали, где он, всегда были хорошо подготовлены. Отряд таял, словно снег под весенним солнцем. Но, в конце концов, преследователи тоже изрядно выдохлись. Последние несколько дней бодзиле умудрялся обходить все ловушки. А может быть, сказывалась близость границ государства. Только бы выдержать и дойти, билась в голове Учаня одна-единственная мысль, с которой он и уснул.

Рассвета несостоявшийся «Страж – Бурый Медведь» так и не увидел – его холодное, обгрызенное лесными зверями тело с перерезанным от уха до уха горлом, так и осталось лежать на пахучем лапнике в окружении десятка мертвых бойцов. Рядом валялось распотрошенное «ночными грабителями» седло, в которое бодзиле Учунь зашил завещанную Прародителем древнюю реликвию – один из трех амулетов Хадо.

Наши дни.

Москва.

СИЗО №…

Каин видел, как к захламленной мусором яме, из которой торчали большие ограненные валуны, подошли двое парней. Один из них начал водить над камнем металлоискателем, который держал в руках. Парни о чем-то спорили, но о чем конкретно, Каин не улавливал. Звук отчего-то странным образом искажался. Наконец, один из парней присел на корточки и прикоснулся рукой к грязному камню. Затем достал из сумки ополовиненную бутылку воды и щедро плеснул жидкостью на камень. Второй оттеснил приятеля в сторону и выудил из кармана складной нож, которым ковырнул влажный валун, срывая с его поверхности кусок какого-то черного «дерьма». Вскоре парни распотрошили найденный тайник, а в том, что это был именно тайник, Каин ни сколько не сомневался – таких вот необычных «закладух» он повидал за свою долгую жизнь предостаточно. Один из пацанов засунул в найденное отверстие, выдолбленное в камне руку, и вытащил из тайника тяжелый круглый предмет, завернутый в какие-то хрупкие ошметки. После чего принялся осторожно освобождать находку от истлевшей «упаковки». Когда найденный предмет блеснул в ярких лучах солнца, у Каина перехватило дыхание – перед его глазами предстал еще один проклятый амулет, как две капли воды похожий на тот, который он носил у сердца вот уже три сотни лет. И от которого до сих пор никак не мог избавиться…

Ванька резко проснулся в холодном поту от пронзившей его грудь боли – место давнего «ожога», там, где безумный шаман внедрил в его тело проклятый амулет, жгло и пульсировало, словно пыталось с мясом вырваться из его груди. Видимо, вернувшийся в мир третий амулет, находку которого он только что в подробностях видел в своем сне, пробудил древнее проклятие. И теперь окаянные артефакты «притягивались» друг к другу, стараясь собраться в единое целое. События, которые неспешно развивались на протяжении столетий, неожиданно понеслись вскачь.

Пару месяцев назад Каин уже имел «счастье» видеть во сне, как проявил себя еще один «потерянный» в веках амулет Хадо. Странное место, древнее кладбище, светящиеся духи… Безумие во все его красе, а поверх всей этой вакханалии – прежде слепой, но прозревший старец Феофан, едва не отправивший малолетнего Ваньку на костер. И самое странное, что на побегушках у этого жуткого старца шестерил давний Ванькин знакомец – Рома Кислый…

[1] Девиз правления – принятое в китайской, японской, корейской и вьетнамскойполитике, календаре и историографии символическое выражение, обозначающее период правления царя или императора. При избрании на престол император принимает девиз, означающий некоторый благой принцип (например, Установление Мира, Великое Процветание и т.д.). Девиз используется как средство летосчисления; с начала года вступления монарха на престол отсчитывается первый год эры, название которой совпадает с названием девиза. Нередко императоры из разных соображений (обычно неблагоприятных событий) меняли девиз. В Китае девизы стали постоянными с установлением династии Мин в 1368 году. В Японии смена девизов на протяжении одного царствования была частой практикой до вступления на престол императора Мэйдзи, начиная с которого (1868 г.) на одно правление используется только один девиз.

[2] Бальхэ – см. Бохай.

[3]Бодзиле – правители разной значимости у бохайцев и чжурчжэней. Племенные вожди. Бодзиле являлись представителями военно-административной системы, военной и гражданской власти одновременно. Способны выставить от пяти и выше, вплоть до десяти тысяч дворов.

[4] Хэйшуй мохэ – одно из племенных объединений мохэ, относящихся к тунгусо-маньчжурским народам. К VII веку насчитывалось несколько десятков мохэских племен. Летописи выделяют семь наиболее известных и влиятельных племенных объединений. Из них самымикрупными и сыгравшими важную роль в истории были сумо-мохэ, жившие на крайнем юго-западе мохэских земель, в верховьях реки Сунгари – главного притока Амура в Маньчжурии, и хэйшуй-мохэ на северо-востоке, в долинах нижнего течения Сунгари, Уссури и Амура. На территории Приморья, наряду с хэйшуй-мохэ, в его северной части было самое восточное из мохэских племен – хаоши-мохэ.

[5] Сын Неба – титул высшего правителя в Древнем Китае. Заимствован у китайцев бохайцами и чжурчжэнями.

[6]Верхняя Столица – система «Пяти столиц». Первое упоминание такой системы административного управления относится ко временам Бохая. Позднее "Пять столиц" существовали в киданьской империи Ляо и в чжурчжэньском государстве Цзинь. Что касается Китая, то ни при одной династии подобного явления не отмечено. При династии Ранняя Хань (202 г. до н.э. – 25 г. н.э.) столицей государства был г. Чанъань. Кроме того, в сочинениях этого времени также упоминаются "Пять городов" (У Ду), имевшихся в стране помимо столицы. В древности (по-видимому, по аналогии с пятью первоэлементами, являвшимися основой мироздания) выделяли пять наиболее крупных городов в стране. Можно предположить, что ко времени династии Тан (618 – 907) представление о таких городах несколько изменилось. Прежде всего, в их число стали включать столицу, их стали рассматривать и как административные центры (столицы) обширных территорий, поэтому они получили дополнительные наименования. Так, г. Чанъань (столица Танского государства) стал дополнительно называться "Шан ду" (Верхняя столица), г. Лоян – "Чжу ду" (Средняя столица), г. Тайюань – "Бэй ду" (Северная столица) и т.д. По-видимому, по аналогии с танскими "Пятью городами" (столицами) бохайцы создали и свои "Пять столиц".

[7] Девять Ступеней Императорского Дворца – число девять приличествует императору, у коего во дворце крыльцо в девять ступеней, и являющиеся к императору чиновники в просторечии говорят: "Хочу явиться к девяти ступеням".

[8] Да Уи – второй по счету правитель Бохая, сын Да Цзожуна. Годы правления – с 719 по 737. Его правление ознаменовано значительным расширением территории государства, решительным противодействием попыткам танского Китая утвердить свое господство над Бохаем, установлением дружественных отношений с Японией. Он же первым из всех правителей стран Дальнего Востока принимает наименование годам своего царствования, что до этого считалось исключительно привилегией китайских и японских императоров. Это был смелый и не имевший прецедента внешнеполитический акт, официально подтверждавший независимость Бохая от какого-либо иного государства.

[9] «Страж – Бурый Медведь» – войсками Бохая командовали восемь главнокомандующих (генералов – дацзянцзюнь): они звались «Левый Свирепый», «Правый Свирепый», «Страж – Гималайский Медведь», «Страж – Бурый Медведь», «Южный Левый Страж», «Южный Правый Страж», «Северный Левый Страж» и «Северный Правый Страж».

[10] Ван – титул правителей государств и княжеств в Китае, Корее и Монголии в древности и в Средние века.

[11] Цучжан – примерно соответствует сельскому старосте.

[12]«Правый Свирепый» – см. «Страж – Бурый Медведь».

[13] Моуке – военно-административная единица у бохайцев и чжурчжэней, равная сотне дворов (воинов). Соответственно, начальник этой единицы – сотник.

Глава 4

Наши дни.

Синельниково-2,

Октябрьский район

Приморского края.

Находка блестела под лучами солнца, переливаясь всеми цветами радуги. Парни вырывали её друг у друга и рассматривали, ахая и роняя слюни.

– Вот свезло! – не переставая, твердил Толян. – Неужели золото? Столько лет пролежала, а блестит, словно только-только отлили и шлифанули. Никакой тебе патины!

– Да, окислов нет, – согласился Вовчик. – А не окисляются только благородные металлы. Нужели, Толян, действительно свезло?

– Ага! – глупо улыбаясь, кивнул Толик. – Говорят же, что новичкам везет…

– Угу, или дуракам, – философски заметил Вова. – Что же это все-таки за штуковина?

– На зеркало не похоже, – сказал Толик, вращая находку в руках. – Обе стороны с рисунком.

Рельефное литье на находке действительно присутствовало с обеих сторон: на одной были изображены три свастики, причем одна – правосторонняя, большего размера – в центре, и две левосторонних, поменьше – по краям. По ободку между левосторонними свастиками тянулся ряд непонятных символов.

Оборотная сторона предмета украшена художественным литьем. Сюжетная композиция, подобна бытовым сценкам на бронзовых зеркалах: стоявший на фоне мирового дерева суровый узкоглазый воин натягивал лук, целясь острой стрелой в одно из трех солнц, сияющих на небосводе. У корней дерева притаился какой-то зубастый зверь: то ли дракон, то ли крокодил-переросток, недовольно косящийся на стреляющего аборигена.

– Красота! – произнес Толян. – Интересно, ценная вещица?

– А то! Ты, вообще, такое когда-нибудь видел?

– Не-а, – мотнул головой Толян. – Хоть и поковырялся на форумах изрядно…

– Что с этой штукенцией делать-то будем? – озадачился Вовчик. – Надо как-то определиться, что за вещь надыбали.

– Делов-то! Выложим на форумах, – просто ответил Толик. – На «Домонголе», или на «Ревью», «Кладоискатель» еще есть.

– Знаешь, как-то не охота светиться, – произнес Вова после небольшой заминки. – Вдруг очень ценная вещь… Как бы на нас с тобой потом «белые архи» за этот «рарик» всех собак не спустили.

– Хм, – задумался его приятель. – Давай так, – предложил он, подумав, – сначала определим, золото это или нет. Есть у меня корефуля в ломбарде, он пробы сделает. Если не золото – уже проще – тогда выкладываем медяшку, и все дела. Вот только сохран у нее – явно не медь… Да и бронза тут рядом не валялась! Вон, как сверкает!

– Давай фотку не будем выкладывать в сеть, пока точно не атрибутируем, – предложил Вовчик. – Скопируем рисунок на кальку, и забросим: так, мол, и так, нашли рисунок в сетях…

– Ага, – закивал в ответ Толик, – типа, интересно, что за штука. Точно, так и поступим! Чё, еще бродить будем? – спросил он.

– В принципе, можно… Давай здесь еще все как следует проверим.

– Ок! – произнес Толик, забирая у меня прибор.

– Погоди, сниму все на фотик. Место, саму находку для наглядности…

В камеру объектива попало все: и камень, и отверстие, и чопик, и поеденные временем ошметки кожи

Последующих два часа парни шерстили округу, кидаясь на каждое срабатывание металлодетектора, но ничего стоящего им больше не попадалось. Площадь древнего поселения была пробита давным-давно. В одном месте, в кустах у самой реки, кладоискатели наткнулись на свежий раскоп – кто-то несколько дней назад шурфил земельку. В квадрате два на два метра земля была вынута до самой скальной породы, корневища кустарников и деревьев были основательно вырублены и измочалены.

– Кто-то основательно потрудился, – хохотнул Толик.

– Интересно, а здесь что нашли? – риторически спросил Вова, почесывая вспотевший затылок.

– Ну, – пожал плечами Толян, – видать подняли что-то. Ты бы стал такую яму рыть просто так?

– Нет.

– И я нет. И тот, кто вырыл, тоже не просто так лопаткой махал. Вон, как корни измочалил. Видать поднял какую-то безделушку, не чета нашей, конечно, – усмехнулся он, – хотя… как знать, да и зашурфил место.

– Ладно, вечереет уже, валим нах хауз?

– Валим, – согласился Толик, вылезая из кустов. – На сегодня, пожалуй, хватит.

Добравшись до машины, они закурили и вновь принялись рассматривать чудесную находку.

– В общем, действуем, как договорились? – уточнил Вовчик у Толика. – Забирай эту хреновину себе, завтра снеси её своему приятелю в ломбард. Пусть скажет, золотой кругляк, или нет…

– Сделаю в лучшем виде, – заверил приятель. – Сегодня бы снес, да приедем поздно.

– Хорошо. А я скопирую рисунки на кальку и вечером размещу на форумах. Авось, кто уже сталкивался с подобным.

– Будем надеяться, что нам с тобой действительно подфартило!

В город поисковики вернулись в приподнятом настроении. Вова высадил Толика возле дома, и, поставив машину на стоянку, купил в мини-маркете полторашку пивка. Дома он по-быстрому сварганил себе пельменей из НЗ в морозилке – жил он одиноко, поэтому всегда держал в холодильнике несколько упаковок мороженных пельменей. Усевшись с парящей тарелкой перед монитором, Вова принялся рассматривать фотографии зачетной находки.

Даже на экране найденный предмет смотрелся более чем солидно. Но выкладывать в Интернет фото артефакта он так и не решился – совсем недавно по сети прошла целая волна статей на тему незаконных археологических изысканий: какой-то крестьянин откопал горстку золотых скифских цацок на охренительную сумму.

При попытке продать все это «богатство» за пять десятков наших деревянных рубликов, его взяли ребятки из органов. Согласно статье, рыночная стоимость барахла равнялась лимону жабьих американских шкурок. Сумма, конечно, дутая, но не в этом суть – мужичок попал не по-детски… Так по-тупому вляпаться Вовану бы точно не хотелось, поэтому он решил поизощряться: обработал картинки «Фотошопом» – получились сносные рисунки. Полученное изображение Вова распечатал на принтере, а потом отсканировал, а результаты своего «творчества» разбросал по всем известным форумам и занял выжидательную позицию.

***

Утром, встретившись с Толяном на работе, он поинтересовался:

– Ну как, снес находку в ломбард?

– Не, Вовчик, не успел, – ответил приятель. – Ломбард в десять открывается. В обеденный перерыв сгоняю – здесь недалеко.

– Меня возьмешь?

– Да не вопрос, – отмахнулся Толик. – Вместе сгоняем. Ты на форумах рисунки разместил?

– Конечно.

– Ну и как? Есть что-нибудь?

– Не смотрел еще. Вчера, когда закончил, уже поздно было – спать завалился. А сегодня проспал…

– Ладно, ща посмотрим.

Он щелкнул кнопкой питания компа, дождался, пока он загрузится, и вошел в сеть.

– На «Примклад» выкладывал? – уточнил Толик.

– Угу, и на «Ревью», и на «Кладоискатель»…

– Ща посмотрим… ща посмотрим… – бубнил себе под нос Толик, загружая искомую страничку форума.

– О! Вот моё сообщение! – Вовчик ткнул пальцем в экран.

– На Кладоискателе пяток ответов, но ничего конкретного, – произнес Толик, прочитав сообщения. – Вот только некто под ником «ducher» пишет, что где-то встречал подобную композицию, если найдет – скинет ссылку.

– Ну и ладно, – не огорчился Вовчик. – Москва не сразу строилась – подождем. Глянь пока на других сайтах.

– Это запросто, – ответил Толян, ловко орудуя мышкой.

Остальные ресурсы тоже никакой ценной информацией не разродились. Только на Примкладе «firma_аleksey» поведал интересную историю о сюжете, изображенном на артефакте. Оказывается, у тунгусо-маньчжурских народов, к коим относятся и бохайцы, и чжурчжэни, есть одна старая-престарая легенда. В предании этом рассказывается о древнейших временах, когда злой дух Муу задумал уничтожить на земле жизнь. Для этого он, используя всю свою силу, изготовил два диска, подобных солнцу, и разместил их на небе.