Смерть, рок и серый волк

Глава 1

Сколько ваших друзей помогут спрятать труп?

В телефоне обычного человека записано около сотни номеров. В телефоне какого-нибудь торговца подержанными автомобилями – три сотни. Примерно столько же у популярного подростка. У его бабушки цифра едва ли дотянет до десяти, но в этой крохотной десятке обязательно найдутся три-четыре боевые подруги, которые приедут с лопатами. Что же касается остальных старушек… скорее всего, они просто умерли – иначе ни за что бы не пропустили такую необычную вечеринку.

В телефонной книге Августа было всего два номера, и за свои девятнадцать лет он ни разу не позвонил ни по одному из них. Хотя этой ночью могло произойти все что угодно. Так, он уже потянулся к кнопке вызова, но, опомнившись, в одну секунду откинул телефон в сторону и снова уставился на ковер.

Без тени удовольствия он коснулся босой ногой его мягкого ворса. Ощущение показалось ему странным. Еще вчера этот белый ковер был самой раздражающей вещью в его “убежище”. Сегодня же фокус раздражения сменился с ковра на свежий труп блондинки на нем. Ее тело, как длинными иглами, было испещрено десятком арбалетных стрел. Некоторые из них прошли насквозь, другие застряли глубоко внутри, став проблемой их достать. Она лежала в нелепой позе с вытянутой вперед рукой, словно собиралась дотянуться до двуноги, стоявшей аккуратно по центру гаража. Его гаража. Гаража, который еще недавно был идеальной базой для репетиций.

Август перевел взгляд на расползающуюся по ворсу лужу крови. Затем на пробитый одной из стрел усилитель. Подумал, что, если невезение станет олимпийским видом спорта, то он вполне сможет получить золотую медаль, а первым шагом на пути к выигрышу станет звонок отцу. Тот приедет всего за двадцать минут и еще минут двадцать потратит на угрозы, шантаж и крик.

– Черт бы тебя побрал, Август, – без сомнений, он начнет именно с этой фразы. – Я как тот спятивший Прометей, а ты проклятый стервятник, который днями жрет мою печень. Прилетает и жрет. Прилетает и жрет. Я прошу не привлекать внимания. А ты что делаешь? Ты подсовываешь мне окровавленное тело!

– Я ничего с ней не делал…

– Десять стрел и половина насквозь. Да как мне объяснять, что твоя подруга, не пропустившая ни одной вашей чертовой вечеринки, вдруг взяла и исчезла? Растворилась в воздухе! Пропала! Все, нет ее…

– Всегда можно сказать, что она уехала к родственникам, – мысленно пожал плечами Август.

– Слушай меня внимательно… – обладая идеальным зрением, где-то в этот момент отец должен будет заметить стрелы. – Стой-стой-стой, а это еще что такое? Эти наконечники из серебра?

– Белое золото.

– Откуда? Только не смей говорить, что вы переплавили драгоценности твоей бабушки.

– Ей они уже все равно не нужны.

Август отчетливо увидел, как лицо отца становится красным под цвет крови на ковре, а в глазах появляется ярость, граничащая с помешательством.

– С меня хватит. Закончилась твоя хорошая жизнь. Хочешь быть сам по себе? Будешь. Теперь пойдем по другому пути. Сначала я это тело куда надо доставлю. Потом будет суд. А потом ты будешь месяцами сидеть в подвале за железной решеткой и выходить только для того, чтобы отработать стоимость семейных драгоценностей. И вот за это время мы и разберемся: узнаем, что с твоей Владой случилось, решим, кто прав, а кто виноват. Ты у меня так просто теперь не отделаешься. Э-э-э нет… Клянусь, я тебя за решетку засуну.

– Отмывать надо, – словно очнувшись ото сна, прошептал Август и снова огляделся по сторонам.

Кровь была везде: на полу, на стенах, кровавые следы от рук на ручке, на двери, на барабанной установке, на гитарах, шнурах и усилителях. Даже на лампочке под потолком. Такое впечатление, что Влада специально ползла с мыслью “я должна истечь кровью только на белом ковре”. Август бы не удивился ехидной фразе, выведенной где-нибудь за шкафом специально для следователей.

– Неужели так сложно было умереть на одном месте? – сквозь зубы процедил он и посмотрел на труп.

Труп молчал. Только немного ухмылялся посмертно.

Говорят, за черной полосой обязательно наступает белая. Август пока видел только один белый свет, и тот исходил от включенных фар его внедорожника.

Он быстро выдернул стрелы, стараясь отламывать золотые наконечники от древка, аккуратно завернул тело в ковер и, совершенно забыв про ботинки, потащил его к машине.

Открыв багажник, Август еще раз посмотрел на умиротворенное лицо Влады. Неожиданно оно показалось ему довольно красивым. Идеально симметричные черты, едва вздернутый нос, четкие скулы и несколько красных капель крови на мертвенно-бледной щеке. За все годы, проведенные вместе, он абсолютно не замечал ее красоты. Единственным объяснением могло служить то, что только сейчас она впервые замолчала и перестала его доставать. Или же все эти годы она была ему как сестра. Милая, покойная старшая сестренка, которая постоянно ввязывается в неприятности.

– Август, у тебя нет времени, – в ту же секунду прозвучал знакомый голос в его голове, сразу вернув лицу Влады былые раздражающие черты.

Август зафиксировал труп. Захлопнул багажник. И не теряя времени, завел мотор. До подходящего склепа было не меньше часа езды.

Глава 2

Уния почувствовала, как ее правая рука разрывается от напряжения, а пальцы скользят к краю крыши. Еще немного – они соскользнут окончательно, и она в ту же секунду полетит на серый асфальт. Ровно под вывеску “Городская Психиатрическая Больница №3”.

Она отчетливо представила, как ее тело застывает в нелепой позе перед центральным входом, воротник больничного халата становится красным, а сразу за ним меняет цвет короткая белая сорочка. Всего на секунду картина показалась ей не такой уж уродливой, да и смерть – не худшим завершением дня.

Но не успела она об этом подумать, как на краю появился странного вида худой мужчина. В массивных ботинках, невероятно узких кожаных штанах и длинном красном плаще, под которым едва виднелась исполосованная черная майка, он вышагивал по парапету с невозмутимым спокойствием. Хотя его одежда – не первое, что бросалось в глаза. Намного больше внимания приковывало лицо с расплывшимся черно-белым гримом. А потом взгляд сам собой скользил к стоявшим дыбом черным волосам, от которых шел легкий дымок.

– Только не Фаза. Прошу, только не Фаза. Господи, да ты точно издеваешься, – в сердцах прошептала Уна и попыталась быстрее нащупать ногой выступ в стене.

От поднявшегося ветра халат развернуло парусом. Его тут же начало тянуть то в одну сторону, то в другую, заставляя Уну отчаянно цепляться за стыки кирпичей.

– Приятная погодка, – сказал Фаза и безразлично сел рядом.

Намного больше висящей девушки его занимал дворник, сгребающий опавшую листву у въездных ворот. Или заунывные пациенты, которые прохаживались по узким дорожкам. Некоторые из них смотрели наверх, но, как и любой нормальный человек в подобном заведении, опасались поднимать панику из-за обвинений в массовой галлюцинации. Зато была возможность достать телефоны и запечатлеть все на камеры. Чем они сразу же воспользовались.

– Не лучшая была идея бежать через крышу, – добавил он и с глухим щелчком открыл бутылку джина.

– Да ты мастер залежавшегося клише, – в голосе Уны слышалось раздражение. – Я борюсь за жизнь, если ты не заметил. Мог бы помочь.

Она перенесла вторую руку с узкого выступа в стене на широкий парапет. Мышцы напряглись. Правая рука перестала быть центром внимания, и теперь глаза видели только одну цель: край, на который надо взобраться и не упасть при этом.

– Единственное, что могу посоветовать – не смотреть вниз, – ухмыльнулся Фаза.

Уна отчетливо почувствовала, как острый край парапета режет ладони, а болтающиеся в воздухе ноги якорем тянут к земле. В висках стучали молотки. Внутри все переворачивалось. Налетевший порыв ветра заставил ее закричать и вжаться в стену. И она все-таки посмотрела. Фаза был прав, не стоило этого делать… Внизу развернула свою пасть полыхающая воронка, тянувшая к себе точно магнитом.

– Господи, да я в полной заднице!

– Тогда держись крепче, подруга, – безо всякого интереса ответил Фаза и уставился на въездные ворота. – Надо же, как быстро сработали.

Ветер бил сильнее.

– Что там?!

Фаза махнул рукой.

– Все в порядке, не стоит переживать. Я, правда, ожидал спасателей, но администрация, видимо, решила не мелочиться и сразу вызвала катафалк.

Уна попыталась унять трясущееся тело и слиться со стеной. Когда это немного получилось, она снова глянула вниз. По единственной широкой дороге медленно ползла черная “Чайка”, прямо как с фотографий в альбоме отца.

– Ты что-нибудь слышала об Эвелин Макхейл? – абсолютно ни к месту спросил Фаза.

– Кто-то из тех счастливиц, до которых ты не успел дотянуть свои руки?

– Отвратительное предположение в контексте ситуации. Обычная девушка, работала бухгалтером, а потом скинулась с Эмпайр-стейт-билдинг прямо на кабриолет, – он описал пальцем дугу в воздухе, пытаясь изобразить траекторию полета. – Ее снимок на кабриолете разлетелся по всему миру как самое красивое самоубийство. Так я вот о чем подумал, при особом желании, “Чайка” тоже может сойти за представительский автомобиль.

– Да когда ты уже замолчишь? – Уна сильнее сжала пальцы и попыталась подтянуться. – Моя жизнь полностью в моих руках, – прошипела она из последних сил.

Фаза засмеялся.

– О да. Верь в это сильнее, детка, и я впишу это в список самых нелепых мыслей перед смертью. Поставлю где-то между “надо зайти с кислородным баллоном на курилку” и “а не принести ли мне свет цивилизации в племя каннибалов”.

– Еще немного… Давай же. Давай…

Тем временем “Чайка” доползла до центрального входа. Ее задняя дверь открылась, и оттуда вышла высокая Женщина в элегантном брючном костюме. Следом за ней, совершенно ни к месту, выскочил мелкий дворовой пес серого окраса. С взъерошенной, торчащей во все стороны шерсть, на которой уже наметилось несколько проплешин, и с неправильно сдвинутым набок оскалом. Хрипя как паровоз, набирающий обороты, он пометил несколько ближайших кустов и недовольно уставился наверх.

– Бррр, какой же ты страшный, – скривился Фаза. – Что-то мне подсказывает, что эти гости прибыли по твою душу.

Поддавшись рефлексам, Уна снова посмотрела вниз, и сразу же встретилась взглядом с Женщиной. Подумав всего секунду, та достала из своей большой идеально ровной черной сумки такую же идеально ровную папку, заглянула в нее и громко спросила:

– Власова Уния Ивановна?

– Совершенно точно нет, – отчеканила Уна и вцепилась в край с удвоенной силой.

– У меня есть твое фото! – крикнула Женщина. – И возможность выбраться из этого места!

– Может, стоит послушать? – вмешался Фаза.

– Я уже слушала доктора Копыльского и его медсестру, когда они говорили про небольшой курс уколов. Так что, нет.

Женщина недовольно нахмурилась. Вертикальная складка между ее бровей сразу добавила к возрасту несколько лет.

– Что ж, ты вполне можешь закончить все прямо сейчас, и я безо всяких угрызений совести поеду домой, – невероятно громко сказала она, тут же добавив: – Здесь отвратительно многолюдно.

Укол сомнения отдался болью в груди Уны. Больницу она ненавидела всей душой, но довериться первому попавшемуся человеку? Нет, это было равносильно самоубийству. Доверие людям вообще всегда оборачивается худшим сценарием, поэтому лучше просто ничего ни от кого не ожидать и никому не доверять.

– А вот и санитары, – протянул Фаза.

– Где?

– Они бегут по лестнице. Ты не успеешь перелезть к пожарному выходу. Так что решай быстрее. Прыгаешь? Нет? Я уже наметил точку на капоте, будет красиво, обещаю.

Кто-то колотил в дверь на крышу. Один удар. Второй. Третий. Фаза сделал несколько шагов в сторону, чтобы не стоять на пути. Внизу пес нервно крутанулся у ног своей хозяйки.

– Итак, что же ты выберешь. Красиво перейти в иной мир? Попытаться выбраться из этой западни быстрее, чем до тебя доберутся санитары? Вернуться в палату? Или узнать, чего от тебя хочет эта мадам? – Фаза перечислил все варианты.

Пес внизу весело залаял, словно слышал его слова. Дверь затрещала. Уна стиснула зубы. Еще одно усилие. Порыв ветра теперь играл ей на руку: он бил в спину и толкал вверх, словно сама природа вдруг пожелала ее спасения.

– Пошли к черту, я не умру сегодня!

Дверь с грохотом вылетела наружу. Уна подтянулась, отчаянно цепляясь ногами за стыки кирпичей, и тут же почувствовала, как сильная рука впилась в ее запястье. Не успела.

На краю появилось избитое лицо одного из санитаров. Это же лицо можно было видеть у вышибалы в баре неподалеку. Он рванул изо всех сил. Быстро схватил второй рукой за волосы, и одним махом затащил ее наверх. Но только он собирался скрутить пациентку, как девушка в его руках исчезла. И сразу же появилась за спиной.

– Какого… – не понял он, снова набросившись. – Да ты у меня месяц будешь сидеть в дальней комнате.

– И они найдут все наши ключи, – с прискорбием констатировал Фаза.

К первому санитару подбежал второй, помогая фиксировать Уну.

– Я согласна поговорить! – закричала она, надеясь, что внизу ее все еще слышат. – Согласна поговорить! Забирайте меня из этого места!

***

Комната, в которую ввели Уну, была в два раза меньше обычной больничной палаты. После ремонта здесь все еще стоял отчетливый запах краски, а ноги неприятно прилипали к полу. Единственной мебелью здесь были стол и пара кресел. В одном из них уже сидела Женщина из “Чайки”. Вид у нее был откровенно скучающий: она барабанила пальцами по подлокотнику, недовольно поглядывала на часы и, отвечая каким-то своим мыслям, то и дело едва заметно кивала. У ее ног противно хрипел пес. Вблизи он выглядел еще страшнее, только теперь на его крохотных лапках можно было разглядеть такие же крохотные фиолетовые ботиночки.

В какой-то момент Женщина повернула голову и впилась взглядом в Уну. А потом, словно прочитав мысли, недовольно заявила:

– Не думай, ты тоже не нравишься Герцогу.

Фаза прыснул со смеху:

– Герцог? Серьезно? Ой, не могу. Она назвала эту тварюгу Герцогом. Почему не Королем или Императором?

Пытаясь сдержать смешок, Уна кашлянула, вызвав тем самым у пса судорожный приступ лая.

– Ты находишь что-то смешным? – уточнила Женщина.

– Нисколько, – ответила Уна, кашлянув еще раз и занимая второе кресло. – Но ведь серьезно, страшнее вашего пса только смерть, и то, когда она не в настроении. А вы решили назвать его Герцогом. Или это не имя? – предположила она. – Неужели титул?

– Ты просто не видела, как выглядят настоящие герцоги, – спокойно ответила Женщина. – Впрочем, прежде чем говорить что-то О НЕМ, тебе стоило бы посмотреть на себя. Запутанные волосы, явный недобор веса, посеревшая кожа и глаза… один зеленый, второй голубой…

– Вы сказали, что у вас есть предложение. Я готова выслушать. – Тон Уны резко стал серьезным.

Женщина достала из своей идеальной кожаной сумки папку с надписью “Дело №27” и раскрыла его ровно посередине.

– Не предложение. Всего лишь возможность, – уточнила она. – И начнем мы со знакомства. Итак, меня зовут Кристина. А ты, Власова Уния Ивановна. Стала совершеннолетней месяц назад, после чего была переведена в данное лечебное заведение. Уния… Тебе дали интересное имя.

– Не спорю, мои родители были теми еще оригиналами.

– Что ж, раз ты сама заговорила о родителях… В твоем деле указано, что они были убиты во время нападения пять лет назад. А всего через день после трагедии ты сама лично подожгла свой дом и сообщила соседке, что можешь общаться с мертвыми.

– Мертвыми? – рассмеялся Фаза. – Серьезно? У нас Бонзо, Ронни Ван Зант и весь “Клуб 27”. А кто остался у вас, чтобы называть себя живыми?

– Нет, я не вижу мертвых и тем более с ними не разговариваю, – ответила Уна.

Кристина прищурилась, будто ожидала продолжения. Но ее визави молчала, деловито сложив руки на груди.

– Хорошо, пойдем дальше, – она перевернула лист. – Помнишь ли ты нападение на твою семью?

– Нет, мне позвонила соседка и предложила вызвать такси, чтобы быстрее вернуться из школы, – сказала Уна, и ее память в ту же секунду взорвалась всеми подробностями того вечера.

Глава 3

Пятью годами ранее…

– Придется выйти. Здесь дальше никак не проедешь. – Голос водителя выдернул Уну из туманных мыслей, заставив посмотреть на дорогу.

Таксист чеканил каждое слово так, будто уже повторял эту фразу несколько раз, хотя она точно слышала только один. Да и место, куда они приехали, не было похоже на знакомый подъезд к дому. Вместо фонарей темноту узкой улицы разбивали огни машин. Справа и слева стояли частные дома один в один такие же, какие она видела с самого детства, только теперь, в свете фар, они выглядели абсолютно чужими. Пики их невысоких заборов отбрасывали на стены длинные тени, едва заметно просачивающиеся в узкие щели окон. Стволы деревьев в яблоневом саду скрутились, больше напоминая переплетенных змей. Сколько Уна себя помнила, даже в самые темные ночи эта улица была намного приветливее, чем сейчас.

Впереди собралась толпа мужчин. Они со всех сторон облепили старую серую ауди и напряженно спорили, указывая на карту. Двое из них то и дело светили мощными поисковыми фонарями, пробивая лучом темноту каждого сада в квартале. На этой улице такого никогда не случалось.

Уна всмотрелась в их скорбные лица и по-настоящему испугалась: все эти люди были ей знакомы. Некоторых из них она видела постоянно, других раз в неделю, но она точно их знала. Сейчас же эти люди собрались толпой всего в нескольких метрах от ее дома.

Она не боялась до этого момента. Всю дорогу лишь прокручивала в голове варианты. Почему вдруг Анастасия Павловна решила ее набрать, а телефоны родителей оказались выключены? Почему нельзя было просто объяснить, что случилось? Откуда взялась такая срочность?

Как назло, соседка больше не отвечала.

– Так что? – поторопил таксист. – Завершаем поездку или с другой стороны заезжать будем?

– Все хорошо, я выйду здесь.

– Слушай, а что случилось? Скорая стоит и полиция, только пожарных не хватает с поисковыми собаками, – на этих словах он мерзко хихикнул, вызывая лишь раздражение.

Едва сдержавшись, Уна хлопнула дверью и почувствовала липкий пот на ладонях. А ведь водитель был прав. Здесь собралось слишком много машин и слишком много людей для обычного вечера.

Два медика прошли вперед, скрывшись в темноте прохода ее дома. Ей бы броситься туда со всех ног, но ноги словно в болоте увязли. Вместо этого она уловила едва слышный разговор мужчин неподалеку.

– Эту тварь только ружье возьмет, – сказал один. – Я с ним на медведя ходил два года назад – ни одной промашки.

На плече соседа висело охотничье ружье, которое он гордо демонстрировал остальным. И с каждым его движением происходящее вокруг все больше и больше отдалялось от реальности.

Проходя вдоль забора, Уна еще искренне надеялась, что их дом ограбили. Частные дома в черте города всегда привлекали внимание. Когда ей было четыре, кто-то вломился в дом к соседям, и это вызвало панику с одного конца улицы до другого. Несколько недель ограбление было главной темой любого разговора, а на протяжении нескольких месяцев все пристально следили за домами друг друга. Она еще никогда не видела своих соседей настолько сплоченными, как в тот раз. Никогда до этого вечера.

За дверью дома раздался грохот. Уна отскочила в сторону. Металлический монстр вырвался вперед, едва не сбив ее с ног. Носилки. Огромный, наглухо закрытый черный мешок на них. Из горла девочки вылетел отчаянный крик, а здоровенные руки в эту же секунду схватили ее за плечи, не давая дернуться. Те, кто имел неосторожность посмотреть в ее сторону, теперь виновато отводили взгляд.

– Стой, да стой же ты! – крикнул мужчина за спиной. К огромному ужасу, в машине скорой лежал еще один черный мешок. – Не надо тебе на это смотреть. Сейчас тебя заберут. Сейчас заберут.

Рев двигателя показался воплем раненого зверя. Мужчина замешкался. Этой секунды Уне хватило, чтобы со всей дури ударить его в плечо и выбраться из цепкой хватки. Но слишком поздно – машина уже рванула с места.

– Кто там был?! – закричала она, чувствуя, как все летит к чертям: ее жизнь, ее разум и ее самообладание. – Кто?! Это были они?! Это мои родители?!

– Девочка моя, – тут же послышался знакомый голос соседки.

Такими же были ее первые слова во время звонка. И Уна поняла, что всем сердцем ненавидит эту фразу. Ненавидит соседку. Ненавидит мужчину, который решился ее остановить. Она больше ни секунды не могла стоять под сочувствующими взглядами и вбежала в дом, надеясь хотя бы там найти ответы. Но добежав до первой комнаты, снова замерла.

Это вовсе не было похоже на ее дом…

Вроде все ровно так, как оставалось утром. Небольшой коридор. Просторный холл с выходами в три комнаты и кухню. Две из них никогда не закрывались: там собирались всей семьей. Последняя была родительской спальней. Три года назад родители специально переехали вниз, чтобы освободить для дочери весь второй этаж, но даже так их комната оставалась открыта. Уна готова была поклясться, что этот день не стал исключением. Но кому-то понадобилось не просто выбить открытые двери. Они разломали их на мелкие щепки.

Слыша под ногами только скрип и хруст, она подошла к дверному проему. Воображение рисовало ужасающие картины. От комнаты не осталось ничего. Еще утром здесь стояли стол и несколько диванов, теперь они превратились в груду мусора. На белых стенах появились серые полосы и вмятины. Но самое странное произошло с кованой люстрой, которая висела на деревянной балке под потолком. Несколько лет назад эту люстру отец сделал собственными руками. Она способна была пережить ядерный взрыв. И сейчас эта люстра валялась на полу вся покореженная и изогнутая, будто ее только что достали из переплавки.

Шаг за шагом картина разгрома становилась все более ужасающей. Такие кадры показывают в экстренных новостях об ураганах. И если бы не сохранившиеся стены, Уна бы решила, что именно ураган пронесся в их в доме.

К родительской спальне она подходила на едва сгибающихся ногах.

– Подожди, остановись, – тут же послышался за спиной голос соседки.

Уна ничего не хотела слышать. И тем более не собиралась останавливаться.

Первое, что бросилось ей в глаза – огромные пятна крови. Они были повсюду. Будто какой-то сумасшедший наворачивал круги по комнате и размахивал огромной малярной кистью. Эти пятна складывались в дикие узоры и давили со всех сторон, заставляя цепенеть от ужаса.

Уна схватилась за голову, опасаясь, что та сейчас взорвется.

Во всем этом хаосе был только один кусок чего-то четкого: четыре скрещенные линии над разбитой вдребезги родительской постелью. Две в центре и две по их краям. Как два совмещенных перевернутых молотка. Она смотрела на них и никак не могла понять, какой во всем этом смысл.

– Уночка, родная, пойдем отсюда. – На ее плечо легла старческая рука Анастасии Павловны, в одну секунду заставив почувствовать себя крохотной и беззащитной. – Я обещала, что ты побудешь у меня, пока они во всем разберутся, а здесь больше нельзя. Нельзя здесь.

Уна повернулась к старушке.

– Что с ними случилось?

Губы соседки затряслись.

– Я не знаю, милая. Правда, не знаю. Но они, – Анастасия Павловна указала рукой в сторону мужчины в форме, тот недовольно покачал головой, – сказали, что к вам в дом пробрался дикий зверь. Наши охотники собираются его отловить в лесу, том, который в конце района, чтобы эта тварь еще чего не натворила.

– Все это сделал зверь?

– Здесь видели волка, – протянула Анастасия Павловна. – Огромного, милая моя, огромного. Говорят, он был бешеный. Ох, как же жить-то теперь. Ты не бойся, милая, ты у меня будешь. Я всегда дома.

– Волка, – повторила Уна.

– Они его найдут, ты не думай, обязательно найдут. А теперь пойдем, пойдем. Я же обещала им всем, что ты у меня будешь, а то заберут ведь. Нам подождать надо. Пережить, поплакать, подождать, а там все и наладится. Время, оно ведь как, оно же все раны затягивает.

Уна не поверила ни единому слову, но поплелась за Анастасией Павловной, чувствуя, как все расплывается перед глазами. И только у выхода осознала, что крепко держится за ее хрупкую старушечью руку. Слезы душили, сердце разрывалось на части, хотелось кричать и забыться. Она не понимала, как смогла пройти мимо людей и не проронить ни звука. Помнила только, как дрожали ноги, ступая на порог соседского дома, а в голове стоял такой гул, что не было слышно ни слова.

Анастасия Павловна сразу же выделила свободную комнату. Небольшая спальня со смешными шторами в горошек и таким же покрывалом на постель. Они казались выхваченными из другого мира, где нет ночи, луны, дальнобойных фонарей, охотников и соседского патруля под окнами.

Незатейливый узор резко покачнулся. Зашипел. Штора дернулась и из-под нее в ту же секунду с диким воплем выбежала кошка. Она задела вазу, прихватила с собой несколько салфеток и только чудом избежала столкновения с ножкой кровати.

– Маруся! – прикрикнула старушка. – Плохая, плохая девочка. Ты что это, не узнала нашу соседку? Она же столько раз играла с тобой, еще и кормила, негодницу такую! Ай, не обращай внимания, – махнула рукой Анастасия Павловна, – Маруся всегда считала, что ее мама не должна приводить гостей. Но я тоже не хочу сидеть в одиночестве. Так что это мой дом, и если она вдруг будет плохо себя вести, то не стесняйся говорить.

Уна кивнула в надежде, что все это дурной сон и нужно просто проснуться. Но на следующее утро ничего не изменилось.

Анастасия Павловна не донимала разговорами и расспросами, зато постоянно общалась со своими кошками и стойко держала оборону, когда другие соседи хотели поговорить с “бедной сироткой”.

Из-за шторы Уна могла видеть, как каждый час к двери подходит какая-нибудь женщина с их улицы. Ей любезно открывает Анастасия Павловна, они перекидываются парой фраз, потом женщина отходит от двери и пытается высмотреть что-то в окнах. Уна была уверена, что каждая из них хотела посмотреть на нее. Но в конце концов, все они сдавались, бросали любопытный взгляд в сторону дома, видели опечатанную дверь и уходили.

– Когда мне дадут их увидеть? – Уна осмелилась выйти в коридор, когда дверь за очередным гостем закрылась.

Анастасия Павловна встрепенулась.

– Кого?

– Моих родителей, конечно.

Соседка растерянно пригладила седые волосы.

– О, милая, я надеюсь, что совсем скоро. Думаю, им надо еще решить вопросы с поиском твоей тетки. А той придется решать вопросы с домом. Поэтому будет еще очень много времени перед твоим отъездом.

– Вы шутите?

Судя по натянутой улыбке и скорбному лицу, Анастасия Павловна даже не думала шутить.

– Это мой дом, я живу в нем с самого рождения. Что здесь решать? Я останусь жить здесь. И какая еще тетка?

Анастасия Павловна протяжно вздохнула:

– Так ты не знала, получается. Это дом твоей тети. Она купила его на свадьбу твоих родителей, а сама решила остаться жить в этом… – она задумалась на секунду, пытаясь вспомнить место, – где она там живет, ты не помнишь? Мама не говорила?

Нет, мама ей ничего не говорила. Они только хотели знать все ее секреты, но ни разу даже словом не обмолвились о родственниках или о том, где жили раньше, или о том, что дом, в котором они живут больше шестнадцати лет, на самом деле никогда им даже не принадлежал. Почему? Уна подумала, что на это она уже никогда не сможет получить ответ. Но был другой вопрос, который она все еще имела право задать:

– Эта тетя собирается увезти меня отсюда?

Анастасия Павловна пожала плечами. Видимо, в ее реальности все было не так просто. Но Уна точно знала, чужая женщина, которая ее даже в глаза не видела, не станет менять свою жизнь ради внезапно свалившегося ей на голову подростка. Сердце ухнуло вниз. В этом мире она больше ничего не решала. Случайно узнала правду о прошлом, не имела никаких прав в настоящем и никак не могла повлиять на будущее. Она никто. И с ней не считается ни судьба, ни жизнь, ни люди.

– Милая, а я приготовила блинчики. Тебе надо поесть.

– Да идите вы к черту со своими блинчиками! Ешьте сами, если вам так надо! – вырвалось у нее против воли, и чтобы не наговорить лишнего, она побежала в свою комнату.

Одиночество пробило Уну до такой степени, что ей захотелось разлиться по полу бесчувственной лужей или стать каменной стеной, чтобы избавиться ото всех мыслей одним махом. Но единственное, что смогла – это броситься на кровать и накрыть голову подушкой. Ненадолго. Совершенно не вовремя раздался первый за этот день телефонный звонок.

– Не хочешь прогуляться? – закричал динамик голосом одноклассника.

Уна на секунду опешила, немного отодвинула штору и посмотрела на улицу. По ней как раз шла невысокая женщина в ярком спортивном костюме. И по всей видимости, направлялась она ровно в сторону дома Анастасии Павловны.

– Нет, – ответила Уна, шмыгнув носом.

– Да ладно тебе. Будешь сидеть в доме с бабкой – сама такой станешь. А сегодня на полигоне как раз дрифт, будут все, я и для тебя проходку достал.

– Андрей, вчера моих родителей… Их… – договорить она не смогла, слезы начинали душить.

Несколько секунд в трубке слышалось глубокое молчание. Было понятно, что Андрей подбирает слова, но не найдя ничего лучшего, просто произнес:

– Да, я знаю, соболезную.

– Спасибо, – машинально ответила Уна.

– И да, Даша тоже очень переживает. Она все думала, как может помочь своей лучшей подруге, поэтому ночью… Слушай, это просто вынос мозга! Ночью она обратилась к гадалке! Так что с самого утра в школе все только и ждут твоего возвращения.

Уна хмыкнула.

– Спасибо, но нет. Они просто хотят узнать как можно больше подробностей, а я не собираюсь им ничего рассказывать.

– Глупости. После того видео все только о тебе и говорят, – запротестовал Андрей.

– Какое видео?

– Как какое? Которое Даша сделала, чтобы тебя поддержать. У нее с первых минут несколько сотен фолловеров прибавилось! Только не говори, что не видела.

Либо Уна что-то упустила, либо разговор зашел не туда, потому что теперь она откровенно не понимала, о чем речь.

– Видео, которым она пытается мне помочь?

– Да, – довольно подтвердил Андрей. – Видела?

– Нет. Мне забыли его отправить.

Андрей на секунду замешкался. В телефоне послышался треск.

– Все, перекинул. Смотри, будешь в полном восторге. Потом отпишись, как тебе.

На экране высветилось сообщение. Вытерев нахлынувшие слезы, Уна перешла по ссылке и сразу увидела кадр с нарисованным ночным лесом и увеличивающейся луной. За кадром Дашин голос говорил о большом горе и о том, как надо держаться вместе. Попытка сделать хоть что-то, когда ничего нельзя изменить, натолкнула ее на гениальную идею – узнать о будущем.

Луна переросла в стеклянный шар на цветастом столе. В следующую секунду над ним склонилась безумного вида женщина с растрепанными рыжими волосами и целой кучей украшений на голове, в ушах, на шее и на пальцах. Казалось, она должна была рухнуть под тяжестью всех камней и металла, но вместо этого становилась только бледнее.

– Вижу! – крикнула она, ее губы двигались с небольшой задержкой, а голова тряслась в припадке. – Сияет серебряный диск на черном полотне. Преклоняют колени твари в лесах, – ее шея нелепо выгнулась. – Горит железный меч. Ходят к нему забывшие о круге жизни. Между ними разлом. И… – Шея выгнулась в другую сторону. – Союз. Вижу союз. Он откроет глаза. Один глаз будет смотреть на живых, а другой на мертвых. И сможет он жить в двух мирах. Но от одного его будет тошнить. И в чужом доме придется ему выбирать сторону.

Сказав последнее слово, гадалка выпрямилась и удивленно посмотрела в камеру, будто совершенно забыла о записи. Кадр сменился. Теперь на экране было ошарашенное лицо Даши. Ничего не понимая, она нелепо хлопала ресницами.

– Так а что будет с моей подругой?

– С подругой? – переспросила гадалка. Голос ее стал более мелодичным. – А, точно-точно. В ее жизни будут небольшие перемены. В ближайшее время могут возникнуть некоторые финансовые трудности, но они быстро решатся. Возможны поездки и неожиданные встречи. И пусть опасается казенного дома, – проторила она и поспешно выключила видео.

– Э-э-э… Вот видишь, – подытожила Даша после долгого молчания. – У тебя все будет хорошо.

– Ненавижу! – закричала Уна и бросила телефон о стену.

Тот с грохотом разлетелся осколками по всей комнате, оставив на розовых обоях небольшую вмятину.

Ни тогда, ни через пять лет, Уна так и не смогла понять, что же произошло дальше. Она отчетливо помнила, как села на постель. Слезы полились новой волной. Внутри возникла абсолютная, выжигающая пустота. Ненависть, страх, боль, скорбь – все слилось в один ком, раздирающий тело изнутри. Он рвался вверх. Грудь горела. Шея горела. Слезы кислотой прожигали глаза. Уна заорала во все горло, но не услышала собственного крика. И в одну секунду весь мир стал серым пятном. Все чувства на мгновение отключились. Не стало ни боли, ни радости, ни злости, ни тепла, ни холода – ничего.

Потом слезы исчезли, но глаза продолжали дико болеть. Сколько ни три, казалось, что в них засыпали песок. Уна попыталась проморгаться. Мир вокруг пошатнулся, расплылся и… изменился. В одну секунду он стал четким. Реальным. Настоящим. А возле вмятины на обоях появился высокий худой мужчина в длинном красном плаще, кожаных штанах и с нелепым белым гримом на лице.

Пытаясь убрать ноющую боль, она попеременно подносила руку то к одному глазу, то к другому и старалась хоть так рассмотреть возникшего перед ней человека.

– Ты не мой сосед, – заключила она.

– Нет, – отрезал он и сделал несколько шагов по комнате.

По виду незнакомца можно было предположить, что он удивлен своему появлению не меньше Уны. Он осмотрелся. Брезгливо потрогал цветастые шторы. Глянул на разбитый телефон, переместил взгляд на его хозяйку и показался недовольным увиденным. После чего хмыкнул, достал бутылку скотча и в один глоток осушил ее на треть.

– Что ж, могло быть и хуже, – констатировал он, протяжно выдохнув. – Орущие младенцы, сердобольные старушки, любители кантри, в конце концов…

– Кто ты? – перебила его Уна.

– Хм… Кто я? – Он провел рукой по дымящимся волосам и задумался. – Предполагаю, что с этого момента я твой Ангел Хранитель. Или что-то в этом роде. Тут сходу не разберешь, но можешь звать меня просто Фаза.

– Фаза?

– Не самый лучший псевдоним из тех, которые у меня были, – отмахнулся он, – но против толпы почивших не попрешь. Особенно, если задолжал им еще при жизни. А так я Алексей Скворцов или Скворец. Единственный и неизменный вокалист величайшей рок-группы Raven's Cry.

Фаза в один прыжок уселся на стол, ожидая реакции. Но никаких возгласов восхищения не последовало.

– Что, серьезно? Ты не слышала?

– Нет, – неуверенно ответила Уна.

– “В крови моей бушует адский огонь,

Ломает кости, рвет на части.

Я – тень, что бродит в ночи без сна…” Ну и все в этом роде. Что? Нет?

Она с сожалением пожала плечами.

– Куда катится этот мир, твою ж мать, – недовольно выпалил Фаза.

Уна снова потерла глаза. Они почти не болели, но такие простые движения позволяли немного потянуть время и подумать. Ничего не понимая, она еще раз прокрутила в голове слова Скворцова и озвучила очень странный для себя вопрос:

– Так значит, ты умер?

– Мерзкое слово. Умер. Оно ведь абсолютно ничего не объясняет. Что вообще значит это твое “умер”? Я отделился от своего тела – это да. Но, как видишь, сам я жив, могу с тобой разговаривать и даже чувствую этот великолепный запах… Что так пахнет?

– Э-э-м, блины? Анастасия Павловна сделала.

– Обожаю, – признался Фаза. – Надо будет, чтобы ты принесла парочку на мою могилу. Или можешь сделать где-нибудь здесь алтарь… – он задумчиво повернулся из стороны в сторону, выискивая подходящее место для будущих подношений.

– Мертвые могут есть? – ничего не поняла Уна.

На самом деле вовсе не еда занимала ее ум. Ей было откровенно плевать на то, могут ли мертвые есть, пить и имеют ли какие-то особые предпочтения. Совершенно другой вопрос вертелся на кончике ее языка, все никак не решаясь сорваться. Но Фаза услышал только эти слова. И услышав их, громко рассмеялся.

– Ребенок, настоящая еда только у нас и есть. Абсолютное наслаждение вкусом, идеальные запахи, свежайшие ингредиенты. Да все религии мира только о еде и говорят. Даже падение человечества началось с чертового куска яблока. А так, ломящиеся столы, безграничные сады, лучшее вино и десятки девстве… – Фаза осекся и странно посмотрел на девочку перед собой. – Впрочем, тебе еще рано об этом знать.

– Я могу увидеть своих родителей? – резко выпалила она.

Фаза задумался.

– Ты же мой ангел хранитель или что-то там. Так разреши мне увидеть моих родителей. Ты здесь появился. Ты точно был человеком и точно жил не так давно, но ты смог здесь появиться. Так приведи сюда моих родителей.

– Видишь ли, детка, все не так просто, – Фаза влил в себя еще треть бутылки.

– И что сложного?

– Нуууу, я не то чтобы собирался здесь появляться. Я искал медиума, чтобы сказать пару ласковых слов моей бывшей жене и одному моему другу, который как-то давно настраивал мне всю аппаратуру… В общем, я вывалился сюда. Так что я не имею ни малейшего понятия, где твои родители. А что с ними, кстати?

Уна указала рукой на соседний дом с опечатанной дверью. Несколько минут Фаза стоял молча, вглядываясь в окно, а потом произнес:

– Хм, прискорбно. Но слушай, раз уже так получилось, мы можем туда сходить и посмотреть. И, возможно. Я повторюсь, только возможно, я смогу что-нибудь выяснить.

Уна посмотрела на него с недоверием. Пожалуй, Фаза идеально подходил под тип мужчин, которым до нервного тика пугают ответственных родителей девочек-подростков. Если бы мама и папа увидели ее рядом с таким парнем, то закрыли бы в комнате на втором этаже на неделю. Или вообще перевели на домашнее обучение. Если потусторонний мир существует, а родители могут за ней наблюдать, то они обязательно заметят его рядом. И если Фаза ничего не сможет сделать, то они сами просто обязаны будут появиться.

– Идем, – уверенно заявила она, решившись сделать то, чего боялась больше всего на свете: вернуться домой.

***

Не прошло и десяти минут, как из небольшого окна своей кухни Анастасия Павловна смогла наблюдать странную картину. Соседская девочка, за которую она теперь отвечала головой и собственной репутацией, шла к родительскому дому.

И все бы ничего. Анастасия Павловна могла понять, как ребенок мечется из стороны в сторону, стараясь найти крохотный лучик утешения. Вот только девочка эта не просто шла. Она активно общалась с невидимым собеседником, то и дело показывая на окна, размахивая руками и странно смотря куда-то вбок.

Подумав немного и списав все на подростковые причуды, Анастасия Павловна продолжила готовку. Ровно до того момента, пока не произошло нечто еще более непонятное: в окне соседского дома загорелся крохотный огонек. Маленькая вспышка, больше похожая на искры от чирканья зажигалкой. Анастасия Павловна и не обратила бы внимания, но в этот самый момент Маруся, сидевшая на подоконнике, впервые в жизни утробно зашипела.

– Господи! Да что за демон в тебя вселился?! – Женщина захлопнула дверцу холодильника и проследила за взглядом кошки.

Огонек зажегся еще раз. Только теперь вместо огня зажигалки он больше напоминал огонь старой горелки. И еще раз. Теперь факелом.

– Бедняжка, – протянула Анастасия Павловна, отодвинув штору.

После чего спросила у кошки, совершенно не ожидая ответа:

– Это же как мне с соседями объясняться, если Уния закурила?

Минуты две или три ничего не происходило. Анастасия Павловна уже прокрутила в голове все возможные ужасы, но еще не успела придумать оправдание, как Маруся зашипела во второй раз. Ее шерсть встала дыбом, глаза округлились, хвост поднялся трубой. Она готова была сорваться с места и забиться в самый дальний угол, как Анастасия Павловна протянула к ее макушке свою дряхлую руку.

– Да что ж за дура такая подзаборная? Чего испугалась? Девочка дома побыть хочет и попрощаться. Не на могилке пока, так хоть так.

Окно дома напротив осветилось. Соседка замерла на полуслове. Ее ладонь так и осталась подвешенной над прижатыми ушами Маруси. Всполохи исчезли, чтобы сразу появиться с новой силой. В одну секунду они стали гигантскими. Приковали к себе все внимание. Захватили комнату за окном и полетели дальше.

Оцепенение сделало из старушки каменную статую, приковав на мгновение к полу. Но как только ее рука рухнула на голову Маруси, Анастасия Павловна пронзительно закричала:

– Пожа-а-а-а-р! – И схватила телефонную трубку.

Она кричала диспетчеру адрес, когда огнем уже был охвачен весь первый этаж. Пламя летело из комнаты в комнату, пожирая все на своем пути.

– Девочка! Там девочка! – вопила Анастасия Павловна. – Соседка моя! Там! Внутри, сгорит сейчас!

Она бросила телефон и, сама еще толком не понимая, что будет делать дальше, ринулась на улицу. Казалось, время ускорило бег. Оно летело так быстро, что когда Анастасия Павловна подбегала к двери дома, огонь уже вырвался наружу и перекинулся на второй этаж. Тут же выбежали соседи: кто с ведрами, кто с песком.

– Уночка там! Она же погибнет! – причитала Анастасия Павловна, указывая пальцем на двери.

Люди метались с водой от дома до колонки.

Душа Анастасии Павловны ушла в пятки, сделала там несколько кульбитов и вернулась болью в груди. Сердечный приступ уже был на подходе, когда окно второго этажа с грохотом разбилось и из него на козырек вывалилась девочка. Грузный мужчина подбежал ко входу. У Анастасии Павловны камень с души свалился. Жива. Уна переползла с окна на козырек, с козырька на лестницу для растений и, поддерживаемая соседями, спустилась на землю.

Анастасия Павловна метнулась к ней молнией.

– Уночка, деточка, да что же это за проклятье такое. У меня же чуть сердце не остановилось. А вдруг бы погибла, а если бы поранилась?

– Мы хотели поговорить с родителями, – испуганно сказала Уна,

Гремя сиреной, пожарная машина приехала на вызов. Суета вокруг удвоилась. Поднялся небывалый для этой улицы шум.

– Мы? – переспросила Анастасия Павловна.

Она внимательно посмотрела на соседскую девочку. Что-то в той изменилось. Прическа? Лицо? Поведение? Глаза – правильно поняла она. Еще несколько дней назад, старушка точно помнила, глаза у девчонки были карего цвета. А сегодня один отливал голубизной, а цвет другого уходил в зеленый.

– Что значит “мы”?

Уна посмотрела по сторонам, решаясь.

– Вы верите в призраков? – уточнила она.

– Конечно верю, – уверенно заявила Анастасия Павловна. – Я когда в дом только переехала, у меня дверь чулана каждую ночь открывалась. Я и задвижки ставила, и крючки вешала, а она все открывалась и открывалась, пока я одну женщину не позвала. Жила здесь неподалеку, померла уже.

– Тогда мне надо вам кое-что рассказать, – набралась смелости Уна.

– Конечно, дорогая, конечно. Все, что угодно, – Анастасия Павловна притянула ее к себе, крепко обняв. – Сейчас домой придем, чайку сделаем и все расскажешь.

Любила она эту девчонку. Видела, как ту совсем крохой привезли из роддома домой. Нянчилась, когда родителям надо было куда-то выйти. Радовалась успехам в школе, которыми хвасталась ее мама и в целом, была практически как родная бабушка. У Анастасии Павловны сердце чуть не разорвалось, когда случилась вся эта трагедия.

Через несколько часов сердце Анастасии Павловны чуть не разорвалось еще раз. Только теперь по совершенно другой причине.

Ей было больно смотреть, как орущую, бьющуюся в истерике и бегающую по всему дому Уночку пытаются скрутить два огромных санитара. Но что оставалось делать, когда девочка от горя явно спятила?

– Милая моя, – причитала Анастасия Павловна. – Для тебя же все, для тебя. Ты же в любой момент сможешь оттуда уйти. Вот когда захочешь, тогда и уйдешь. Да люди в очередь записываются, чтобы полежать в больнице, отдохнуть, успокоиться, пообщаться, полечиться, в конце концов.

– Я не поеду в психушку! – кричала Уна, держа дверь.

Пожилой врач деловито подошел к Анастасии Павловне и покровительственно дотронулся до ее плеча.

– Как она сказала зовут ее призрака? – уточнил он.

– То ли Андрей, то ли Алексей Скворцов, – задумалась Анастасия Павловна. – Я ведь точно не помню, там что-то про птиц было. А еще у него такая кличка была… странная… стадия какая-то, – она помолчала. – Нет, никак не вспомню. Скажите, все очень плохо?

– Смотреть надо. Тесты проводить. Общаться. Тогда только и будет понятно, что это. Пока могу только сказать, что из-за сильного стресса у людей может возникнуть временная иллюзия присутствия потустороннего, а в некоторых случаях это даже позитивно сказывается на состоянии пациента.

Анастасия Павловна повернулась в сторону санитаров.

– Видишь, врач говорит, что это даже хорошо, если у тебя галлюцинации.

– Нет! – раздался крик Уны вперемежку со всхлипываниями. – Я вам поверила! Вы же сказали, что верите в призраков, так как вы могли это сделать? Как вы могли их вызвать?

– Не переживайте, они сами все сделают, – успокоил Анастасию Павловну доктор. – Вы только поймите, что все может быть намного сложнее, чем нам с вами кажется на первый взгляд. В конце концов, она подожгла дом, а это уже преступление.

– Она говорит, что не поджигала, – вступилась Анастасия Павловна.

– А кто тогда? Призраки?

– Говорит, там кто-то внизу был, как раз когда они пошли на второй этаж. Кто-то хотел уничтожить все следы преступления.

Доктор перелистнул блокнот.

– Вы сказали, что на ее родителей напал дикий зверь.

За дверью раздался протяжный крик и двое санитаров выволокли Уну в комнату. Один из них откинул колпачок шприца и отточенным движением сделал укол в заломанную руку.

– Что это? – испугалась Анастасия Павловна. – Что он делает?

– Прошу вас, это наше самое легкое успокоительное, – отмахнулся врач. – Нам же надо как-то усадить ее в машину. Не отвлекайтесь, пожалуйста. Ее родителей разорвал дикий зверь?

– Это ужасная трагедия.

– Да-да-да. Так следы какого преступления хотели убрать? И кто? Серый волк?

Анастасия Павловна вздохнула.

– Все не так просто, поймите. И этот призрак для нее абсолютно реален. Настолько же реален, как мы с вами друг для друга. Сегодня он сказал ей поджечь дом, а завтра может сказать убить вас.

Анастасия Павловна всплеснула руками и разрыдалась.

– И самое ужасное, что она никак не сможет противостоять этой галлюцинации. Она даже не понимает, что все это просто плод ее воображения. Так что пока единственный способ избавиться от этого – химический.

– За что же такое горе, за что же все это. Вы только помогите ей, прошу вас, доктор. Главное, помогите. А я каждый день буду к ней приходить, каждый день буду приносить все, что скажете. Только спасите ее.

– Ну каждый день приходить точно не надо, – усмехнулся врач. – Еще раз, как вы говорите звали того так называемого призрака? Алексей Скворцов?

– Вроде бы да, – Анастасия Павловна неуверенного кивнула.

– Хм, Алексей Скворцов… Что-то знакомое. Вы знаете кого-нибудь с таким именем?

Анастасия Павловна пожала плечами.

– Нет, никого. Хотя подождите, она еще говорила, что он пел в какой-то группе…

– Raven's Cry? – совершенно непрофессионально выпалил доктор.

Анастасия Павловна едва не подскочила от испуга. Словно увидела призрака собственными глазами.

– Вы что, знаете кто это? Это действительно призрак?

Врач ухмыльнулся.

– Анастасия Павловна, мы же с вами в реальном мире живем. Ну ей-богу. Какие призраки? Я вас умоляю, не поддавайтесь хоть вы, умная женщина, всему этому эзотерическому безумию. Это странный выбор знаменитости для девочки ее возраста – да. Была у нас такая группа лет двадцать назад. Тяжелую всякую музыку играли, ну вы знаете. Я тогда еще на скорой работал, так с их концертов больше всего малолеток с проломленными черепами и увозили. Я это имя надолго запомнил. Думал, ушла мода и подростки сейчас другим увлекаются, а оно видите как. Столько лет прошло… Не верится даже. Но, видимо, ваша соседка достала где-то музыкальные записи, а вокалист вызвал в ней живой интерес. Надо сказать, что она далеко не первая девушка, которая окажется из-за него в больнице. Правда, первая с… такими симптомами, – подобрал он подходящее слово.

– Но она хорошая девочка.

– Конечно-конечно, я вовсе не говорю, что она плохая. Ее просто нужно лечить.

– Может к ней этого Скворцова привести? – предположила Анастасия Павловна.

– Не получится, – доктор замотал головой и отметив заинтересованный взгляд, добавил. – Он мертв.

– Да неужели?

– Точно знаю. Умер прямо на одном из своих концертов. У них в клубе никогда не было проверок, все в ужасном состоянии, проблема на проблеме, но финал всему пришел из-за неисправной проводки. Под конец концерта Скворцов схватился рукой за оголенный провод, и его в ту же секунду убило током. Прямо на словах «Заряжен на все сто, братва» свалился плашмя. Бах – и все. Только дымок пошел.

– Фаза! – опомнилась Анастасия Павловна. – Точно! Она называла его Фаза.

Глава 4

– Если вы хотите узнать что-то, чего нет в вашей папке, то мне придется вас разочаровать. Я не вижу призраков и никогда их не видела. Я не собиралась поджигать дом, это была чистая случайность. И та соседка по палате меня просто довела. А я бы на вас посмотрела, если бы рядом с вами каждую ночь разыгрывали партию в кости. И это не игральные кости. Она тараторила название всех костей в теле человека, а когда сбивалась, то начинала сначала. Их двести шесть. И все на одном дыхании, не замолкая. Больше мне нечего сказать, давайте уже ваши тесты.

Уна улыбнулась и плотнее стянула больничный халат. Со стороны могло показаться, что ее знобит от сквозняка, но она уже пять лет не чувствовала ни жгучей боли, ни пробирающего до костей холода, ни опаляющего и жара. Так что какой-то незначительный ветерок не мог ей навредить. А вот утомительные разговоры с врачами – совсем другое дело. Скуку и однообразие она переносила с большим трудом. К сожалению, в больницах они были постоянными спутниками.

Впрочем, Кристина разительно отличалась от обычных врачей. Внешность, одежда, поведение – все было каким-то другим. Да и Фаза подтверждал опасения, шныряя из стороны в сторону, то превращаясь в черно-белую дымку, то возвращаясь к своему цветному виду и недовольно поглядывая на их новую знакомую.

– Спроси, чего она хочет, – не выдержал он и с грохотом опустил ладони на стол. – Обычные врачи не разъезжают на отдраенных до блеска ретро-автомобилях с водителями. И уж точно не ходят в брендовых пиджачках. Если она из трансплантации – отказывайся, не задумываясь.

Уна уже собиралась последовать его совету, но Кристина ее опередила:

– Послушай, Уния. Если ты не будешь со мной предельно откровенна, то я не смогу помочь, – деловито заявила она. – У меня достаточно сведений из всех возможных источников, но я даю тебе шанс озвучить и свое видение. Не использовать такую возможность – глупо. Но раз ты так решила, я не стану отговаривать. Видимо, ты хочешь знать о цели моего визита?

– Вы можете рассказать что-то новое или интересное? – хмыкнула Уна, будто сама не собиралась спросить об этом буквально минуту назад. – Вы спросите меня о приеме лекарств. Потом о том, какие эмоции я испытываю. Потом дадите мне несколько тестов с сотней вопросов, которые я буду заполнять до позднего вечера. А потом предложите остаться здесь еще на несколько месяцев. Единственное забавное во всем этом – узнать, на чем же я все-таки провалилась.

– Я не считаю тебя сумасшедшей, – неожиданно возразила Кристина. – Я здесь, чтобы дать тебе возможность уехать из этого места и никогда больше не возвращаться.

Уна взглянула на Фазу. Его лицо, закрашенное толстым слоем вечного грима, выражало недоверие, но в этот раз он не стал его озвучивать.

– Допустим. И что вы хотите мне предложить? Другую больницу? Приют? Санаторий?

– Дом, – резко оборвала ее Кристина. – На самом деле, лично у меня нет особого рвения тебе что-либо предлагать, но по закону я обязана это сделать. Видишь ли, я, как и твои родители, из города Пейве. Это небольшой город к северу отсюда. Не думаю, что его получится сразу найти на карте, а даже если бы и получилось, то ты была бы сильно удивлена, что он вообще существует. В любом случае, это маленький город, где большинство людей прекрасно знают друг друга, а некоторые коренные жители знакомы поколениями и создали миролюбивое сообщество, которое заботится обо всех своих членах. Твои родители были частью этого сообщества. Они рассказывали?

Уна молча смотрела на Кристину. На вид ей было не больше тридцати пяти, а уложенная на манер двадцатых стрижка боб добавляла в ее вид холодной отстраненности. Эта женщина скользила прожигающим взглядом своих практически черных глаз по лицу Уны, и была похожа на коршуна, который только и ждет удобного момента, чтобы напасть. Поэтому Уна только и смогла, что ответить заученной фразой:

– Мои родители предпочитали жить в настоящем и не вспоминать о том, что было когда-то.

– Жаль, – выдохнула Кристина. – Возможно они выбрали такую жизнь, потому что у них родилась ты. Совершенно обычный, совершенно нормальный ребенок. В любом случае, до твоего совершеннолетия их решение не могло подвергаться сомнению. Теперь же ты стала достаточно взрослой, чтобы самой решать, где и с кем тебе быть.

Кристина замолчала. Герцог закрутился на месте, отчаянно забарабанив лапками в крохотных ботинках. Фаза вообще создал себе из воздуха подобие стула с тремя ножками и придвинулся ближе к Уне, чтобы не пропустить ни одного слова.

– Что я должна решить? – не выдержала Уна, когда молчание стало невыносимо долгим.

– Кодекс Пейве обязывает наше сообщество принимать всех до единого потомков коренных жителей, нравится нам это или нет, – сказала Кристина. – Единственная радость, что этот пункт касается только прямых потомков, когда и отец, и мать из нашего города, так что подобных случаев еще не происходило. Никто даже предположить не мог, что кому-то в своем уме придет в голову покинуть сообщество вдвоем, а нам потом со всем этим разбираться и предлагать вернуться их прямому потомку. Но к сожалению, это произошло. И закон гласит, что сообщество должно позаботиться о тебе, предоставить тебе дом, работу или обучение и поддержку. Если ты, конечно, выразишь четкое и явное желание вернуться.

Уна молчала. Она внимательно следила за каждым движением Кристины, чтобы найти подвох. Предложение покинуть больничную палату и вернуться домой звучало невероятно хорошо, чтобы быть правдой. Да и истории о заботе городских властей о горожанах были из разряда фантастики.

– Спроси, с чего вдруг такая щедрость, – толкнул ее в бок Фаза, озвучив такие же мысли. – Столько лет никто ни о ком не заботится, а тут начали. И все за красивые глазки? Не нравится мне это покровительство.

– Чем я буду обязана вашему сообществу? – спросила Уна.

Кристина наигранно вздохнула и посмотрела на своего пса. Тот нелепо заскулил, и Уне показалось, что перед ней разыгрывается довольно низкопробная комедия.

– Ничего особенного, – после долгого молчания произнесла Кристина. – Вернуть домой того, кто в этом нуждается – наша обязанность, написанная еще сотни лет назад. Хотя мир уже давно изменился, чтобы продолжать слепо следовать древним правилам, – на секунду она скривилась, будто откусила дольку невидимого лимона, но тут же продолжила. – Но мы стараемся не привлекать к себе внимания…

– И именно поэтому добирались сюда на таком автомобиле?

– А ты думаешь, мне каждый год приходится ездить в город, чтобы забирать каких-то сумасбродных девиц из сумасшедшего дома? – со сталью в голосе спросила Кристина. – Никто не пользовался местным филиалом уже лет пятьдесят, поэтому радуйся, что за тобой вообще приехали так быстро. Так о чем я говорила?

– О том, что вы стараетесь не привлекать внимания, – подсказала Уна.

Кристина в очередной раз открыла свою черную сумочку и достала из нее стопку фотографий. Движением матерого крупье она разложила их на столе.

– Во-первых, мне придется подписывать целую кучу документов для твоего перевода, а это то еще удовольствие. Да и перевести тебя куда-то все-таки надо, поэтому наша академия – лучший вариант. И во-вторых, ты не получила нормального образования здесь и лучше тебе все-таки доучиться, пока мы не решим, какую пользу для сообщества ты можешь приносить.

– Хм, думаю, нам стоит туда поехать, – довольно цыкнул Фаза, рассматривая фото.

Уна сразу поняла, что так воодушевило ее покойного друга. На одной из фотографий было запечатлено выступление женской команды по плаванию. Все в одинаковых красных купальниках довольные они резвились в бассейне. Лично Уне казалось это слишком примитивным, но Фаза улыбался как ребенок.

На следующих фотографиях она видела большой белый кампус, утопающий в зелени густого хвойного леса. Судя по фото, жизнь там кипела, хотя людей было намного меньше, чем возле университетов и колледжей ее родного города. Явно рекламные изображения отражали, чем занимаются местные обитатели вне учебы: футбольные и волейбольные команды, выступления и концерты, химические и физические лаборатории – Уна не сомневалась, что все здесь сильно приукрашено. И самым нелепым ей показались белоснежные яхты на берегу какого-то моря или залива. Она уже хотела спросить, что это за место, как заметила на парусе одной из них нечто странное.

– Воскреснуть мне на месте! Это же он! Сюда смотри! Смотри! – взбудоражено прикрикнул Фаза, ткнув пальцем в это же фото.

Видимо, его эмоция была настолько сильной, что волнами передалась всем живым. Герцог испуганно залаял, глаза Кристины расширились и она впервые недовольно шикнула на собаку. Уна и сама чуть не подпрыгнула на стуле и точно обратилась бы к Фазе, если бы сама не видела, куда он указывает. На белом парусе яхты “Альфа” черными линиями сверху был едва заметно выведен тот самый знак, что и на стене в комнате ее родителей. Тогда эти линии показались ей двумя неправильными перекрещенными молотками, а сейчас напоминали мечи без рукояти. Но это были они. В этом не было никакого сомнения.

– Так, теперь ты аккуратно узнаешь у этой отечественной миссис Смит, что за доморощенные пираты плавают в их местной луже, – спокойно протянул Фаза, продумывая план действий. – Потом я пытаюсь проникнуть в ее сознание…

– Я согласна ехать, – заявила Уна, оборвав его на полуслове. – Мне надо что-то подписать?

Кристина посмотрела на нее с недоверием. Видимо, она ожидала намного большего сопротивления или хотя бы споров, в которых она сможет со спокойной душой проиграть, сесть в свою “Чайку” и вернуться домой в гордом одиночестве.

– Нет, – недовольно ответила она. – Ты должна дать согласие на учебу и отработку, все документы подпишем на месте. С больницей я договорюсь. Можешь собирать свои вещи.

– Великолепно, – деловито заявила Уна.

Фаза только протяжно вздохнул и недовольно растворился в серой дымке. Обычно это значило, что в ближайшие несколько часов он не собирается появляться. И для Уны это было идеальным решением.

Уже через час она спустилась к центральному входу, где стояла машина. На заднем сиденье была Кристина, на переднем разместился Герцог. Единственным, кто стоял на улице и ждал ее, оказался водитель. Он сделал шаг в ее сторону, но тут же остановился, пытаясь высмотреть что-то за ее спиной.

– Где ваши вещи? – ничего не понимая, спросил он.

– Все с собой, не переживайте, – Уна довольно хлопнула по небольшому рюкзаку.

Очередной пронзительный взгляд ожидал ее уже в машине. И на этот раз смотрела Кристина.

– Ты собираешься ехать в этом?

Она внимательно осмотрела черные ботинки на длинной шнуровке, потом леггинсы в черно-белую полоску. Затем перевела взгляд на сарафан, сильно напоминающий больничную сорочку, и на черный гольф под ним.

– Точно! Куртку забыла, – воскликнула Уна и накинула на себя белую короткую кожаную куртку с косым воротом, от чего Кристина только сильнее поджала и без того тонкие губы. – А у вас дресс-код?

– Нет, но после этого я бы ввела.

Уна безразлично пожала плечами и достала из рюкзака большое красное яблоко.

– Кстати, по поводу куртки, – опомнилась она, откусив знатный кусок, – предлагаю уезжать как можно быстрее, пока санитарка не заметила пропажу.

– Иннокентий, заводите мотор, пожалуйста, – скомандовала Кристина, а как только машина сдвинулась с места, добавила: – У нас не терпят воровства, деточка, так что советую навсегда забыть эту привычку. И еще один совет, подумай о теплых вещах.

– Я обязательно подумаю. Так куда мы едем?

– На север.

– Куда на север? Сколько километров на север?

– На Крайний Север, – ответила Кристина, впервые за все это время едва заметно улыбнувшись. – Город Пейве находится на Кольском полуострове.

Глава 5

Уна с интересом посмотрела в иллюминатор: мир внизу утопал в цвете. Сопки пылали под лучами солнца красным пожаром с желтыми и зелеными искрами. Яркое пламя доходило до края земли и резко сливалось с темно-синей водой. Среди всех этих красок едва можно было различить город и огни аэропорта.

На мгновение ей показалось, что это сон. Она протянула руку и нащупала в кармане целую горсть леденцов, которые Кристина выдала ей перед полетом. В больнице запрещалось хранить еду, поэтому сейчас шелест фантиков как ничто иное сообщал о свободе.

Самолет коснулся взлетной дорожки. Кристина дернулась и проснулась.

– Великолепно, – впервые за все время дороги она выглядела по-настоящему довольной. – Как же быстро мы добрались.

Уна бы не согласилась. Для нее переселение тянулось вечность. Они невозможно долго ехали в аэропорт, несколько часов томились в зале ожидания, полет, казалось, никогда не закончится, а редкие разговоры с Кристиной только усугубляли ситуацию. Впервые за все годы Уна искренне возжелала компании Фазы. Но как назло, тот провел весь переезд на “другой” стороне.

– Лучше скажите, от аэропорта до моего нового дома далеко ехать? – спросила она. – И еще, в нем есть кровать и душ?

– Какая глупость, это всего лишь Мурманск, – Кристина ответила таким тоном, будто самолет садился в деревне Митюшино. – Мы здесь проездом. Максимум перекусим по дороге. В Пейве будем только к двенадцати.

Уна посмотрела на часы. Пять часов вечера. В Пейве они будут ночью, только через семь часов. И это если ее конвоирша не имела в виду полдень следующего дня. Собрав все свое недовольство в глубокое молчание, Уна демонстративно откинулась на спинке кресла и снова закрыла глаза.

Кристина не соврала. В городе они действительно задержались только для решения каких-то срочных вопросов. Их встретил пухлый старый мужичок в потертых штанах и на сером джипе. Он радостно приветствовал Кристину и Герцога и с опаской косился на Уну. По дороге то и дело можно было словить его изучающие взгляды в зеркало заднего вида, но он быстро менялся в лице, когда с живым интересом расспрашивал о “новой земле”. Поэтому, когда машина, наконец, остановилась, Уна испытала искреннее облегчение.

– С самого утра все заказали, – расплылся в улыбке мужичок. – Куйве как узнал, что вы приедете, так сам на кухню пошел. И я слышал, что сегодня будет что-то особенное, – он заговорщицки подмигнул.

– Не стоило себя утруждать, он кузнец, а не повар. И у нас нет возможности задерживаться.

– Так а ребенка накормить? – совершенно искренне воскликнул мужичок.

– Иннокентий, прошу вас. “Ребенок” может обойтись хот-догом на заправке, – как всегда деловито ответила Кристина и открыла дверцу Герцогу.

Еще один Иннокентий и тоже водитель, подумала Уна, решив, что это довольно странное совпадение. Либо у них отбор на эту должность исключительно по имени, либо имя Иннокентий было популярнее, чем она думала.

Впереди возвышалось синее здание с обрамленным колоннами фасадом и невероятно узкими высокими окнами. Над массивной деревянной дверью входа красовалась новенькая вывеска “Ресторан Арктический”. Уна уже сделала шаг к ступеням, как Кристина ее остановила:

– Прежде, чем выбирать направление, стоило бы знать, куда ты собираешься попасть. Нам в другую сторону.

Дом на противоположной стороне вряд ли мог произвести впечатление. Он мало походил на кузницу, но еще меньше на жилье. Деревянный, покосившийся барак с серыми окнами, часть из которых была заставлена фанерой. Но Кристина двинулась к нему такой гордой походкой, словно заходила в королевскую резиденцию. Стоило ей подойти к лестнице, как потертая дверь заскрипела, а изнутри прогремел хриплый голос:

– Тиррв, луот-хозик! Это же сколько лет не приходила! Проходи, проходи, предсидеть будешь на том самом месте. Я как письмо от тебя получил, так сразу понял, скоро и сама явишься.

Грубый мужской голос, доносившийся из дома, полностью подходил внешности человека, которого увидела Уна. И первое слово, которое пришло ей на ум – огромный. Казалось, стоит ему повернуться, как в доме сразу перевернется пара столов. Он был на три головы выше Кристины, а сама Уна едва бы могла достать ему до груди. Рубаха и штаны, в которые он был одет, вполне могли заменить одеяло. И по всей видимости, он только что закончил готовку, потому что его длинные русые волосы были в рыбьей чешуе, а в густой бороде застряло несколько обрезков салатного листа.

– Лет пять не виделись, – подсчитала Кристина, на что Герцог утвердительно тявкнул. Эта ухоженная женщина в элегантном костюме и с укладкой, которая осталась идеальной даже после долгого переезда, резко контрастировала с мрачными и грубыми стенами барака. – Дел много, времени мало, сам понимаешь. Ты сделал, что я просила?

– Хех, сделал, куда ж я денусь. Оно ведь как получилось… Вроде и незатейливо все так на первый взгляд, простенько. Но как ни начинал – не идет работа. Я уже и так, и этак ворочал. Да ты проходи, проходи, – поторопил он, отодвигая стулья. – Садись, садись, сейчас еще полакомиться принесу.

Что еще собирался нести Куйве, Уна даже представить не могла. Стол и без того ломился от еды. Не стой он на кованых ножках, давно бы рухнул под тяжестью тарелок. Даже для Герцога было оборудовано отдельное место. Аромат мяса, рыбы и специй заливал весь дом и казалось, что в нем с легкостью можно утонуть. На столе каждому была поставлена тарелка ухи с кусочками крабов, рядом с ней огромные деревянные подносы с морскими гребешками, мидиями, креветками, икрой и разделанной красной и белой рыбой. Следующие подносы были горой засыпаны стейками, шашлыками, котлетами и мясными нарезками всех сортов.

– Это похоже на сердце, – откровенно потерялась Уна, разглядывая очередную тарелку.

Кристина накрыла колени белой салфеткой и взялась за уху.

– Это оно и есть, – подтвердила она. – Сердце оленя в брусничном соусе. Если ты не любишь оленину, то вынуждена тебя огорчить, это одно из основных блюд, которое у нас готовят.

– Да нет, нормально, – пожала плечами Уна и решительно принялась за ужин. – Так фто я долфна буду делать этом в вашем Пейве? – спросила она, с аппетитом уплетая краба. – Неужели только учиться?

– Принес! – прогремело у входа, и в комнате появился Куйве.

В руках он нес три невероятно огромные пивные кружки, пена из которых так и выливалась ему под ноги. Поставив две перед Уной и Кристиной, он сделал большой глоток из третьей и сел на свободный стул. Напиток странно пах травами, от чего Герцог на минуту оторвался от поедания оленьей ноги, а лицо Кристины расплылось в довольной улыбке.

– Амброзия, – протянула она с придыханием. – Я не пила ее с моей командировки в Грецию.

От этого тона у Уны даже краб поперек горла застрял. Она попыталась прокашляться и сделала несколько глотков, чтобы запить ком в горле. Напиток оказался на удивление вкусным. Ничего вкуснее она в жизни не пробовала. Она сделала еще несколько глотков, чувствуя, как небывалая до этого жажда полностью завладевает телом.

– Сам делал, – сверкнул золотыми зубами Куйве, явно довольный похвалой. – Пиво высочайшего качества. Хмелит с первого глотка. Ты бы знала сколько трудов мне стоило раздобыть этот рецепт…

То, что пиво хмелит, Уна почувствовала сразу же. Иначе чем еще объяснить, что в какой-то момент она увидела, как Кристина заглатывает огромное оленье сердце, даже не подумав его прожевать.

– М-м-м-м, это невероятно вкусно, – сказала Кристина, вытирая руки. – Мы обязательно посидим еще, тогда ты мне расскажешь эту увлекательную историю. Но сейчас мне бы заказ забрать. Куйве, мы очень спешим.

– Так здесь у меня все, здесь, – огорченно ответил Куйве. – Очень хорошая работа, зуб даю. Все по написанному делал, такой и быка удержать сможет, и машину из заноса вытянет, и на якорь пойдет.

Он протянул свою огромную руку в сторону ящика и достал что-то сильно напоминающее большой железный круг. В точных размерах Уна не была уверена: все и без того расплывалось перед глазами. Она повернула голову в сторону Герцога. Тот с жадностью бегемота заглатывал огромные куски рыбы и неестественно широко разевал пасть, будто собирался проглотить весь стол целиком.

– Руда из нашего карьера? – уточнила Кристина.

– Обижаешь, – протянул Куйве. – Сделал, как договаривались. Из Африки привезли. Только понять не могу, зачем он тебе.

– Времена такие настали, нутром чую, теперь все может пригодиться.

Уна посмотрела на тарелки возле Кристины. В них почти не осталось еды. На свои тарелки. Гора всего и лишь одна наполовину съеденная уха. “Не могла же эта худая женщина за несколько минут впихнуть в себя столько блюд? – подумала она. – Или прошло не несколько минут? Сколько они уже здесь болтают?”

– Так а девочка что? – спросил Куйве, мотнув головой в сторону Уны. – Что ей-то у вас делать?

Уна часто заморгала и постаралась взять себя в руки. На секунду ей показалось, что Куйве стал еще больше. Он раздался в плечах, заметно возвысился над столом, а его и без того опухшее лицо сделалось еще шире.

– Во-о-от и я хотела узна-а-ать, – протянула она, чувствуя, как заплетается язык.

– Это первый случай, когда мы возвращаем потомка. Будет пока только учиться, а там посмотрим, – ответила Кристина, наслаждаясь нектаром амброзии. – От Унии требуется выбрать направление в обучении и посвятить этому все свое время. А от успехов уже будет зависеть, что делать дальше.

– А экза… экзаме…

Уна чувствовала, как все вокруг начинает кружиться и чернеть. Первым желанием было позвать Фазу или самой на секунду спрятаться в другом мире, но она вспомнила, как на это реагируют обычные люди и просто провалилась в черноту. Последним, что она услышала, было: “Семь монет сейчас. И я пришлю тебе оплату заказа через пять дней”.

***

– Власова, – раздался неприятно покровительственный голос через какое-то время. – Власова Уния Ивановна, – прозвучал он снова, но теперь с ноткой раздражения. – Если кто-то из моих студентов будет захаживать к Куйве, – голос обратился куда-то в сторону, – сообщите ему, пожалуйста, что с этого дня я запрещаю подавать им напитки.

– Да кто же знал, что так получится, – рассыпался в извинениях мужской голос. – Он же не знал, кто с вами будет. Мы же все думали, что оно-то ух… а оно… вот как…

Спереди послышался возмущенный лай, и Уна без труда узнала в этом скрежете голос Герцога. Значит, женский голос принадлежал Кристине, а мужской… Уна решила, что из всех голосов, которые она слышала за этот день, он больше всего походил на голос водителя.

Нехотя она приоткрыла глаза. Да, все было именно так. Кристина, второй Иннокентий и нелепый пес на переднем сиденье. И почему-то место за столом изменилось на место в машине, а яркий день сменился темной ночью.

– Проснулась, значит, – недовольно констатировала Кристина и потянулась к ручке дверцы. – Ты проспала всю дорогу, но что самое отвратительное – ты проявила неуважение к старинному другу нашего сообщества, напившись и заснув прямо у него на столе. Мы не успели вернуться домой, а мне уже приходится искать оправдания твоему поведению.

Уна попыталась пошевелить затекшие конечности и незаметно потянуться.

– Если говорить откровенно, то оправдание у меня есть, – сказала она, едва сдерживая зевок. – Я не имела ни малейшего понятия, что вообще принес Куйве. Знала бы, попросила бы что-нибудь другое. Да и не танцевала же я там, – она посмотрела в окно, и в эту же секунду весь сон как рукой сняло. – Невероятно… Что это?

Густой хвойный лес слева от дороги уходил пиками высоко в небо. А над ним зеленым огнем горел воздух. Волны неестественного пламени двигались в едва уловимом ритме, больше похожем на дыхание земли. Они переливались, плавно уходили то вверх, то вниз, а в какой-то момент в небесном танце вспыхнули алые и пурпурные блики, чтобы сразу же раствориться в совершенной темноте. Каждая волна была уникальна, создавая завораживающий калейдоскоп света и цвета.

– Это самое обычное северное сияние, – выдохнула Кристина, явно представляя, сколько еще проблем ей придется решать. – Жди пока здесь.

– Зеленое, – задумчиво протянул Иннокентий, словно цвет сияния мог что-то значить.

Уна вышла из машины, вдыхая невероятно свежий воздух. Такое впечатление, что ее легкие впервые в жизни заработали в полную силу, а нос сразу уловил миллиарды запахов хвои, листвы, осенней травы и сладких ягод.

Когда Уна окончательно пришла в себя, Кристина уже подходила к центральному домику с деревянной террасой. Он был значительно больше остальных трех домов и находился ближе всего к стоянке, а над его входом висела вывеска “Отель “Когтистая скала””. Никаких скал вокруг не наблюдалось. Впрочем, как и нормального отеля. Четыре дома на одной территории вряд ли можно назвать этим словом.

Уна уже решила пойти к главному входу, как услышала рев двигателя. А сразу за звуком из-за поворота на лесной дороге показался свет фар. Свет прыгал вверх-вниз, отмечая каждую яму, встретившуюся приближающемуся автомобилю. Но водитель не собирался снижать скорость. Он выпрыгнул на небольшую стоянку, как черт из табакерки, едва успев вывернуть руль, чтобы не врезаться в их машину.

– Август! – высунулся в окно Иннокентий. – Да что ж ты вытворяешь, шаровик проклятый! Тебе выговоров за прошлый год не хватило, так я устрою!

Парень и не думал отвечать. Он выскочил из машины и лишь бросил короткий взгляд в сторону Уны. Зеленые глаза на секунду вспыхнули под светом фонаря. Уна отметила, что с такой внешностью он точно не обделен вниманием. Его светлые, почти платиновые волосы, обрамляли точеное лицо и развевались на ветру. Тонкий нос с небольшим изгибом придавал облику некоторую аристократическую горделивость. Высокий и стройный, он двигался быстро и резко, а от всего его вида так и веяло холодом и… опасностью. Уна не сразу поняла это чувство. Но она точно знала, что-то в этом парне было не так.

У самого входа в отель он нос к носу столкнулся с Кристиной. Герцог тут же огласил встречу громким лаем, а Кристина только чудом удержала равновесие, чтобы не упасть.

– Что ты забыл здесь ночью? – прикрикнула она вслед. – Август, если я узнаю, что вы опять что-то затеваете, то тебе мало не покажется!

Она все еще возмущалась, когда подходила к машине. И то и дело недовольно поглядывала в сторону отеля. Иннокентий понимающе вздохнул:

– Эх, теперешнее поколение совсем традиций не чтит. На собрания не приходит, законы ему не писаны. Есть у нас способ изгнать его с позором?

– Думаю, он будет этому только рад, – отрезала Кристина и протянула Уне небольшой конверт. – Здесь все твои документы. Сегодняшнюю ночь проведешь в отеле. Там есть девушка Мира, она поможет тебе разместиться, а завтра отведет тебя к твоему дому. Все ключи у нее, поэтому не потеряешься. И да, у нее есть душ, нормальная постель и отопление. Эту ночь сможешь провести с комфортом.

Уна посмотрела на нее с подозрением, едва сдерживая вопрос: “а следующую?”

– Мы с тобой встретимся в ближайшее время, пока устраивайся, – сказала Кристина, садясь в машину. – Едем, Иннокентий, мы и без того потратили слишком много времени.

Машина сорвалась с места.

В тусклом свете фонарей на парковке местность вокруг казалась пустынной. Единственная дорога уводила от домов в лесную чащу, и Уне все больше и больше казалось, что Пейве – никакой не город. Так, крохотное поселение с отелем в самом его тупике.

Она уже собралась идти внутрь, как еще один тусклый свет привлек ее внимание. Пока Иннокентий освещал стоянку мощными фарами, заметить его было практически невозможно, зато сейчас свет лился ярким полотном. И почему-то из багажника криво припаркованного внедорожника.

Уна подошла ближе. Свет в недрах машины стал ярче.

Приблизившись на расстояние вытянутой руки, Уна отчетливо увидела полупрозрачную блондинку, парящую над свернутым ковром. Она лежала, умиротворенно вытянув руки вдоль тела, а на ее одежде все еще оставались огромные кровавые следы. Девушка была слишком милой, для подобной участи, но кто имеет право выбирать свою смерть? Поэтому намного сильнее Уну занимали другие вещи. Например, ей стало невероятно интересно, кто такой Август, и что завернутый в ковер труп блондинки делает в его машине. И второе, почему вокруг призрака распространяется такое странное свечение, словно его завернули в кокон.

– Фаза, – прошептала Уна, надеясь, что девушка ее не услышит.

Надежды оправдались: девушка даже не шелохнулась. Впрочем, Фаза тоже не появился.

– Фаза, – сказала Уна немного громче. – Не заставляй меня за тобой идти.

Какое-то время ничего не менялось. Потом воздух вокруг пошел рябью, рядом с машиной появилась едва заметная дымка, из нее первым делом вылетел красный плащ и приземлился Уне под ноги. Еще через несколько секунд под громкую музыку с той стороны в клубах сигаретного дыма вывалился потрепанный Фаза.

– Церберы совсем ошалели! – выпалил он возмущенно, возвращая плащ на плечи. – Подумать, что у меня крапленые карты? Будто то, что они не могут отличить стрит от стрит-флэша – это моя проблема. Я почти отыграл пятнадцать лет… Ох ты ж, молнию мне в памятник….

Он подошел к машине, разглядывая призрачную блондинку и напрочь забыв о покерном турнире.

– Ты уже видел такое? – спросила Уна. – Почему она в коконе?

– Не могу сказать, – увлеченно отозвался Фаза.

Он наполовину просочился сквозь металлический корпус машины и теперь висел над девушкой, с опаской собираясь дотронуться до ее свечения.

– Уверен? – уточнила Уна.

– Нет, – ответил Фаза и пропустил палец сквозь свет.

Девушка открыла глаза и заорала во все горло, а обволакивающий ее свет в ту же секунду превратился в острые шипы, летящие в сторону нарушившего их покой призрака.

– Уходи, уходи оттуда! – вскрикнула Уна.

Фаза рывком отлетел от машины, приземлившись на мягкую траву. Шипы разгладились. Девушка перестала кричать и закрыла глаза.

– Жив?

– Нет, конечно, – сказал он, подозрительно нормальным голосом. – Но и не развоплотился окончательно, хотя мог.

– Что это было?

– Не знаю, но очень любопытно, – признался Фаза, не сводя глаз с блондинки. – Может, это на нее убийство так повлияло… Я слышал, некоторым при переходе приходится еще долго в себя приходить. Говорят, это из-за зверств, которые с ними могли сделать.

Уна впервые за пять лет видела его таким серьезным. Обычно мало что могло привлечь его внимание, и чаще он вел себя как подросток, вырвавшийся на свободу. Но сейчас перед ней был вполне адекватный мужчина, хоть и призрак. Он немного колебался, прикидывая как поступить, а потом уверенно произнес:

– Значит так, я попробую разузнать, что все это может значить. Ты пока ни во что не встревай и никуда не ходи. Будет возможность, постарайся проследить, куда отвезут блондиночку. Но главное, веди себя очень аккуратно и по возможности оставайся на этом месте, – он огляделся по сторонам. – Здесь кажется довольно безопасно.

– Это глухая тайга, – уточнила Уна.

– Тем более, значит, идти тебе особо некуда. Я постараюсь быстро, – добавил он и растворился.

Такой Фаза уже был ей знаком. Не сказать, что от него совсем не было толку, но роль Хранителя все-таки давалась ему с большим трудом. Она еще раз взглянула на девушку в багажнике, на выданные документы и направилась в сторону отеля. Хорошо, если Фаза найдет какие-то ответы на другой стороне. Ей же пока было интересно посмотреть на Августа вблизи: этот парень вне всяких сомнений знал, что возит в своей машине.

Поднявшись по лестнице, Уна решительно открыла входную дверь. На нее тут же обрушился поток желтого света, ароматы мяты с корицей и тягучая мелодия варгана. Помещение было не больше обычного холла в частном доме, но бежевые стены с рейками из светлого дерева, крупные растения в напольных горшках, мягкий диван, светлый пол и потолок с кучей небольших ламп делали холл невероятно просторным. В глубине разместилась стойка администрации, возле которой Август спешно запихивал что-то в рюкзак. Он был настолько поглощен своим делом, что даже не заметил, как кто-то вошел.

Уна на миг остановилась, желая получше рассмотреть парня. Только теперь она увидела, что тот совершенно босой. По остальной одежде сложно было хоть что-то понять: обычные черные джинсы, майка, косуха… На фоне всего черного, белые волосы привлекали внимание. Волосы и босые ноги. Либо он очень спешил (что немудрено с трупом в багажнике), либо увлекается очередной новомодной практикой закаливания, оздоровления или всяческого духовного роста. Лично Уна поставила бы на спешку.

– За что мне все это?! – прогремело яростное скрежетание за ее спиной.

Уна и Август повернулись одновременно. На деревянном подлокотнике одного из кресел сидел огромный ворон. Он рассматривал посетительницу то одним глазом, то другим, застыл на мгновение и снова каркнул: “За что мне все это?!”

Не успела она удивиться, как дверь за стойкой открылась, и из нее выскочила девушка со свернутым спальным мешком. Уна отметила, что если это администратор, то на вид они с ней одного возраста. Хотя вряд ли эта девушка работала в отеле: наспех собранные в хвост коричневые дреды, яркий цветной макияж, растянутая майка без рукавов с руническими символами, брюки карго с заполненными карманами, желтые развязанные кеды, отсутствие бейджа – скорее уж она просто попалась под руку ночью. И вероятно, это и есть та самая Мира, о которой говорила Кристина.

– Не обращай внимания, – она махнула рукой в сторону ворона и передала сверток Августу. – Он вечно всем недоволен. Хочет летать над полем битвы.

– За что мне все это? – снова возмутился ворон, и в этот раз в его голосе были слышны нотки грусти.

– Кристина говорила, что мне нужно будет тебя сегодня разместить, – продолжила она. – Меня зовут Мира. А ты Уния Власова, правильно?

Август, который до этого момента был полностью поглощен утрамбовываем мешка в рюкзак, с недоверием посмотрел в ее сторону.

– Сейчас, подожди. Мне надо еще кое-что принести, – словно не замечая его взглядов, сказала Мира и быстро выложила на стойку несколько бумажек. – А ты пока заполни, пожалуйста, вот эти бланки. Быстрее заполнится – быстрее разберемся и пойдем спать, – подмигнула она.

Не сказав ни слова, Уна принялась вписывать свои данные в пустые графы. Она старалась смотреть только на лист и ручку, чернила которой то и дело переставали течь, но кожей чувствовала тяжелый взгляд Августа. Повернись она сейчас, несомненно, застала бы его за совершенно бесцеремонным разглядыванием.

Через несколько минут напряжение вокруг уже достигло своего пика и просто обязано было вылиться в какую-нибудь фразу. К удивлению Уны, первым заговорил Август:

– Власова, – произнес он только одно слово, но умудрился вложить в него слишком много неприязни для первого случайного знакомства.

Уна посмотрела на него сверху вниз. Глаза у Августа были необычайно яркого зеленого цвета. За такие глаза часть ее знакомых готова была убить. Некоторые из ее знакомых, конечно, могли убить и за меньшее, поэтому оказались надежно запертыми под замком в палате с мягкими стенами. Но, к счастью, она не была одной из них, поэтому уловила в зеленых глазах не только цвет, но и совершенно искреннюю злость. Но откуда? По всему выходило, что парень ее знал. Конечно, не ее, а ее родителей, прикинула Уна. И не лично, а только по слухам. И от этого становилось вдвойне непонятно, откуда взялась злость.

– Довольно распространенная фамилия в моем городе, – ответила она, стараясь скрывать интерес. – Я только что приехала в Пейве, так что не думаю, что мы знакомы.

– Власова Уния Ивановна, – резко оборвал ее Август, поднимаясь в полный рост.

Теперь Уна доставала ему разве что до плечей. А суровый взгляд снизу вверх никогда ей не удавался. Да и делать безразличный вид, когда человек знает твои полные фамилию, имя и отчество, становилось сложно.

– Нужно было сидеть там, где была, а не приезжать сюда. Тебе здесь не место, – сказал Август.

– За что мне все это? – удрученно каркнул ворон.

Звук варгана усилился.

– Интересно. Это почему же? – спросила Уна, сложив руки на груди, совершенно неожиданно она почувствовала прилив сил и по-настоящему воинственный настрой. – А, дай угадаю, это потому что моя семья выбрала жить в нормальном месте, а не сидеть в четырех соснах среди вашего сообщества? Кристина говорила, что такое у вас впервые, да.

Звук варгана стал еще сильнее. Выражение злости на лице Августа постепенно переходило в ненависть.

– Потому что твоя семья – предатели, – он чеканил каждое слово.

Хотел сказать еще что-то, но звук варгана стал невыносимо громким. Ворон с предвкушением расправил крылья. Дверь администратора распахнулась и из нее вывалилась Мира с криком: “Хватит!” Ловким движением она схватила пульт, убавила громкость орущей музыки. Ворон сразу сложил крылья и отвернулся.

– Август, – воскликнула она, – ты с ума сошел? Здесь отель, а не место для выяснения отношений. Если хотите о чем-то спорить, то весь лес в вашем распоряжении.

Она сунула в руки Августу большой пластиковый контейнер, достала из кармана зажигалку и быстро подожгла благовония. По холлу тут же разнесся запах апельсинов. А Уна почувствовала, как желание уничтожить Августа постепенно исчезает.

Видимо, парень ощутил то же самое, потому что немного помедлив, нерешительно сказал:

– Э-э-эм, извини, Мира, совершенно из головы вылетело. Спасибо за помощь.

– Лучше бы не помогала, – недовольно нахмурилась та. – Иди уже, скоро отец вернется.

Она несколько раз взмахнула благовониями, а когда за Августом закрылась дверь, сразу добавила:

– Не обращай внимания на Белоснежку, он всегда себе на уме, но говорит обычно только то, что на самом деле думает, а это не самое плохое качество в человеке. Если все заполнила, то пойдем, я покажу тебе твой сегодняшний дом. И я в полном восторге! Это же надо, в Пейве приехали из большого города. Нам столько надо обсудить, ты мне столько всего расскажешь…

Глава 6

Яр наклонил монитор, желая лучше рассмотреть фото. Несколько секунд он вглядывался в темноту леса, извивающиеся ветки, колючие кусты можжевельника и бледный, как призрачное молоко, лунный свет. Ночной лес интересовал его только по одной причине: он пытался найти на фотографиях то, что еще несколько дней назад смог заметить вживую – неестественно огромный силуэт, промелькнувший так близко, что можно было дотронуться до него протянутой рукой.

В тот раз нечто ветром пронеслось по лесной тропе, вырвав с корнем небольшое деревце и потрепав пару кустов. Если бы ни эти следы, Ярослав бы списал все на игру своего воображения. Но следы были. И они были настолько же реальны, как его палатка или оборудование. Так что в тот вечер он прошел несколько километров вперед по следу из сломанных веток, а когда след резко оборвался, то, подумав немного, поменял место своих фотоловушек.

– Куда же ты пропал, – прошептал Яр и открыл следующую фотографию.

Нетерпение накрывало с головой. Ловушки опять не сработали, показывая совершенно обычную картину. Несколько раз на фотографиях попадались зайцы, один раз – лиса, пару раз удалось сделать недурные снимки лося, но на этом все. Из этих фотографий можно будет выбрать парочку для выставки дикой природы, хотя даже там они будут смотреться довольно банально, что уже говорить о поисках неизвестного науке зверя.

Когда Ярослав открыл следующий файл, из соседней комнаты раздался тонкий голос:

– Здесь есть кто-то? – едва слышно спрашивала женщина. – Кто здесь? Марта, это ты? Ты меня пугаешь.

Ярослав обреченно выдохнул, закрыл вкладку и бросил взгляд на старый зоотроп на столе. Пожалуй, это была единственная привычная ему вещь в доме. Сколько уже лет этому механизму? Сто? Сто двадцать? Яр помнил, как его запускали, когда он сам был еще младенцем, а до этого зоотроп принадлежал его отцу, а еще раньше – деду. Как бы то ни было, это старое и порядком выцветшее устройство всегда казалось Яру настоящим волшебством. Он смотрел на лошадь, которая еще секунду назад стояла на одном месте обычной картинкой, но стоило только завести механизм, как она галопом неслась вперед. Яру всегда казалось, что в какой-то момент жокей пришпорит лошадь с такой силой, что та в один прыжок вырвется наружу из своего вечного круга и окажется в комнате.

Да, зоотроп был единственным, что все еще напоминало о беззаботной прошлой жизни. Теперь же в его комнате царили мрак, засаленная поломанная мебель, вечная пыль и такие же вечные сквозняки. На прибитой гвоздями черной столешнице механизм смотрелся чужим, но Ярослав никак не мог заставить себя убрать его в шкаф.

Он протянул болезненную, почти неработающую ладонь к устройству и запустил вращение колеса. Лошадь двинулась с места.

– Где я? – тонкий голос зазвучал снова, теперь к нему добавился скрип половиц. Судя по звуку, его обладательница неуверенно приближалась к комнате. – Пожалуйста, я не хочу здесь находиться. Марта, ты здесь? Марта, прошу тебя, это отвратительная шутка.

Яр встал с качающегося стула и открыл дверь. Прямо на пороге стояла невысокая бледная как смерть женщина лет сорока, в длинной белой ночной сорочке и с запутанными абсолютно седыми волосами. Ее взгляд бешено бегал от одной стены к другой, а в руке она крепко сжимала слабо работающий фонарик. Увидев перед собой незнакомого парня, она отшатнулась и тяжело задышала.

– Кто ты такой? Где я? Марта! Где Марта?

Деревянная форточка оглушительно грохнула, заставив женщину вздрогнуть. Еще секунда, и она бы сбежала, но Ярослав схватил ее тонкую руку.

– Мама, пожалуйста, успокойся, – сказал он.

– Мама? Ты с ума сошел, отпусти меня. У меня никогда не было детей. У меня есть сестра, Марта.

Ярослав тяжело вздохнул, понимая, что в очередной раз придется все начинать сначала.

– Пожалуйста, только не переживай и я тебе все объясню, – успокаивающим тоном сказал он. – Мы родственники. Это правда. Ты просто забыла. Семнадцать лет назад у тебя родился сын. Ты назвала его Ярославом, и по твоим рассказам, в тот самый момент, когда ты взяла меня на руки, ты стала самым счастливым человеком на свете. Но два года назад твой муж – мой отец – пропал на охоте, и нам пришлось переехать сюда. Послушай. Слушай внимательно. Ты забыла, но совсем скоро ты опять все вспомнишь. Обязательно вспомнишь, так уже происходило много раз и произойдет еще раз. Просто пройди со мной, пожалуйста, тебе нечего бояться.

Он всмотрелся в ее голубые глаза, стараясь найти в них хоть проблеск воспоминаний. Пока же женщина не проявляла ничего кроме страха. Тогда аккуратно, стараясь не испугать ее еще сильнее, он взял вторую ее руку и уверенно произнес:

– Ты не должна бояться, я не дам тебя в обиду.

– Я не понимаю… Я ничего не понимаю.... Но у меня не было сына. Никогда не было. У меня есть Марта.

– Пойдем, ты присядешь и я все расскажу.

Едва двигаясь, он провел ее в комнату и усадил за стол перед зоотропом. Тот светился мягким желтым светом, а лошадь все так же активно перескакивала свои препятствия, что завораживало, заставляя женщину немного успокоиться и даже расслабиться.

– Мама, послушай, где-то в глубине, ты прекрасно помнишь, как мы оказались здесь, – сказал он, растягивая каждое слово. – Отец погиб на охоте и мы сперва переехали в дом к твоей сестре.

– К Марте, – оживилась женщина.

– Да, к Марте и к ее мужу. Но у них была своя большая семья. И то, что еще несколько недель назад казалось хорошей идеей, вылилось в большую ссору. К огромному сожалению, нам пришлось собрать вещи и найти новый дом по средствам в совершенно новом городе. Прошло всего несколько месяцев со смерти отца, как мы переехали сюда. В Пейве.

Глаза женщины округлились. Она все так же продолжала смотреть на крутящихся лошадей, но теперь явно что-то вспоминала. И эти воспоминания давались ей с особым трудом.

– Как странно, – прошептала она. – Люди всегда завидовали тому, что сестры могут быть настолько близки, а тут такая нелепая ссора. Я даже не помню из-за чего она произошла.

– У них в доме слишком мало всего, чтобы кормить еще два рта, – с раздражением припомнил Ярослав.

– Этого просто не может быть. Не может быть. Мы бы никогда не бросили друг друга. Я отдам ей последнее, что у меня есть, и она сделает это же, я точно знаю. Марта и Лиза всегда будут друг за друга, так еще твоя бабушка говорила.

– Ее муж был против.

– Этого не может быть. Не может быть. Она бы никогда не поступила так со своей сестрой…

– Но она поступила, – терпение Ярослава было на исходе, теперь он едва сдерживался. – Почему же ты постоянно забываешь? Вот, чего не может быть. Ты должна это помнить. Как ты можешь постоянно забывать? Все же так просто: у них маленький дом и своя большая семья. Марта и ее муж не могли больше нам помогать, вы поссорились, а мы оказались здесь, подальше от ее семьи. Как можно забыть такую нелепую, банальную и совершенно простую историю.

В глазах женщины появилась обреченность.

– Как можно дальше от семьи, – повторила она. – Я захотела быть как можно дальше от своей старой семьи.

– Именно так. Мы взяли только самое необходимое и поехали сюда. Ты сама выбирала дом, устраивала меня в школу, нашла мне компьютер и фотоаппарат, хотела, чтобы я участвовал в выставках. Ты заботилась обо мне, ты помнишь? А теперь я позабочусь о тебе.

Женщина часто заморгала. Эти воспоминания оказались для нее намного проще.

– Так ты мой сын…

– Именно.

– И ты моя поддержка…

– Я стараюсь.

– Наверное, мне очень повезло, что ты у меня есть.

– Так говорят, – Ярослав позволил себе расслабиться и остановил зоотроп. – А теперь пойдем, уже ночь, тебе нужно лечь.

Он взял мать под руку и вывел из комнаты. Лиза шла на заплетающихся ногах, полностью погруженная в свои мысли, и Яр решил, что она, видимо, пытается уложить в голове новые воспоминания.

С каждым разом все становилось только хуже. Он никак не мог уловить, в чем же причина изменений. Она должна была помнить, просто обязана была. Сорок лет – это не возраст, чтобы память давала такие сбои. И если раньше ему приходилось рассказывать всю историю раз в несколько месяцев. То сейчас нужно напоминать, кто он такой каждые две недели. Самое ужасное, что теперь она не способна нормально выходить из дома, потому что в любую секунду память может исчезнуть, и вместо любящей матери и домохозяйки, перед людьми покажется испуганная, ничего не понимающая и никого не знающая женщина. А потом начнутся вопросы, врачи, социальные службы… Все самое отвратительное, что могло бы свалиться на его голову, обязательно свалится, в этом Ярослав не сомневался.

– Что у тебя с рукой? – неожиданно спросила она, разбив своим тонким голосом мрачную тишину.

– С рукой? – не сразу понял Яр. – А, это… – он поднял вверх правую кисть, больше напоминающую скелет, обтянутый иссохшей кожей. – Я родился очень болезненным ребенком, доктора считали, что я не выживу, но благодаря стараниям моей матери…

– Моим? – впервые улыбнулась она.

– Конечно, – подтвердил Яр. – Благодаря твоим стараниям, я смог не просто выжить, но и начать жить. Только рука осталась такой, каким было все тело.

Лиза попыталась вспомнить. Напряглась. Ее взгляд стал отсутствующим, а на лице заходили желваки.

– Как это было? Я не помню твоего детства… Кажется… Нет, совсем не помню.

– Сейчас в этом нет необходимости, да и долго рассказывать, – отмахнулся он. – Тебе надо знать только, что я прекрасно помню, как для меня делалось все возможное, хоть мне и приходилось из-за этого сидеть в своей комнате в полном одиночестве годами.

– Бедный мальчик.

– Вовсе нет. В моем распоряжении была огромная библиотека. А теперь тебе нужно поспать. Завтра утром, когда я буду уходить, я оставлю включенным телевизор.

Он довел Лизу до кровати и помог забраться под одеяло. Только ее голова коснулась подушки, как она мгновенно расслабилась и провалилась в сон, а Ярослав снова посмотрел на свою руку.

В последнее время кисть напоминала о себе неприятными ощущениями и легкими болями, но он списывал все тяжесть фотоаппарата. И только сейчас подумал совершенно неприятную вещь: а что, если это только начало и болезнь возвращается. Неужели совсем скоро его тело снова будет болезненно реагировать на любое прикосновение, а какой-нибудь случайный удар сможет с легкостью стать смертельным приговором?

Стараясь отвлечься, Яр встряхнул головой и быстрым шагом вернулся за компьютер. Все-таки изучение снимков ловушки – единственное, что он мог сейчас сделать. А с болью в руке он разберется потом, когда это станет настоящей, а не мнимой проблемой.

Он еще раз с разочарованием посмотрел открытое фото и, не найдя ничего стоящего, перелистнул к следующему. На экране появился знакомый выход к озеру.

Яр установил ловушки на всем пути, где смог найти такие же вывернутые деревья и сломанные кусты, но именно эта ловушка была одной из первых. Он установил ее год назад рядом с озером наобум, просто доверившись удаче и надеясь на красивый фон для снимка. За все время удача повернулась к нему лицом только один раз, когда в кадр попал росомаха, жадно уплетающий добычу. Снимок занял почетное место на выставке фотографий природы и даже получил пятое место от класса искусств Академии Пейве.

Теперь же в глазах Ярослава вспыхнул огонь восхищения. Прямо в центре изображения было что-то действительно стоящее. Огромный размытый силуэт, который перекрывал собой едва заметный спуск к озеру и яркое зеленое отражение сияния на ночном небе. Силуэт зверя. Местные жители о таких только перешептывались, но никогда не видели вживую и уж точно не фиксировали на камеру. В одной только холке он достигал роста взрослого человека. В мощном прыжке все контуры смазались, но Ярослав готов был поставить на кон свой зоотроп, что это и есть тот самый черный волк, который промчался возле него в лесу. И он подобрался к нему уже очень близко.

Глава 7

Уна думала, сон на природе будет немного отличаться ото сна в психиатрической больнице, где сквозь стены тебя каждую ночь донимают стуки, крики и шепоты. Но этой ночью она словно вернулась домой. То там, то тут, постоянно раздавались поскрипывания, слышался едва различимый звон стекла и совсем отчетливый звон цепей. Не будь она последние пять лет знакома с призраком, решила бы, что рядом бродит покойник. А странное поддувание из-под стены добавляло этой картине особой пикантности.

Поэтому, когда утром она открыла глаза, то не сразу поняла, почему над ее кроватью висит прозрачный балдахин, потолок обшит деревом, а в углу стоит мини бар. Должно было пройти несколько минут, прежде чем все встало на свои места.

– Это наша самая уютная комната для гостей, – довольно говорила Мира, когда ночью открывала двери во втором доме. – Тебе крупно повезло. В сезон ты бы могла рассчитывать только на раскладушку в моей комнате. А здесь я уже несколько раз чистила энергетику. И еще вот… – Ловким движением она достала из карманов упакованные сэндвичи, маленькую банку сока и шоколадку. – Это тебе на утро. Поставлю в холодильник, а то я знаю своего брата, он никому ничего не оставит.

Уна остановилась и с недоверием посмотрела на Миру.

– Парень в холле, Август. Это твой брат?

– Нет, конечно, – совершенно искренне возмутилась та. – Скажешь тоже. Да если бы Белоснежка был моим братом, я бы уже давно заработала нервный срыв. Мне, конечно, иногда кажется, что мой брат не сильно далеко ушел от Августа, но, поверь, он не привлекает к себе столько внимания. Да ты не переживай, ты очень быстро со всеми подружишься, обещаю, я об этом позабочусь, – счастливая она вышла в коридор, даже не дав возможности что-то ответить.

Уна открыла дверцу холодильника. На полке лежали замерзшие за ночь бутерброды и сок. А вот шоколадки нигде не было. Откусив сэндвич, она несколько раз осмотрела мини бар, проверила ящики и даже заглянула между холодильником и стеной – плитка как сквозь землю провалилась. Зато под подставкой валялся небольшой рекламный буклет трехмесячной давности с приглашением на ежегодные соревнования по парусному спорту.

“Станьте частью парусной истории Пейве! – было написано витиеватыми красными буквами на фоне несущихся на волнах яхт. И чуть ниже: – Ежегодный чемпионат – это уникальная возможность увидеть захватывающие гонки и стать свидетелем вручения главного приза из рук мэра Саура Назаревского. От новичков до профессионалов – каждый может принять участие!”

Внутри буклета была таблица прошлого года: большой список с названиями судов, именами членов команд и личным рейтингом капитанов. Уна невольно улыбнулась, понимая, что все гораздо проще, чем она думала. Пять лет символ на стене ее дома не давал ей покоя, и на протяжении пяти лет она не могла найти о нем ничего ни в интернете, ни в архивах библиотеки, доступ к которым давали за хорошее поведение. А тут такая удача. Ее никак нельзя было упустить.

Таблица была разбита на три части, и Уна детально изучила первую, выискивая название яхты “Альфа” вместе со списком экипажа.

– Хм, да ты даже не профессионал, – с недоверием поняла она, когда среди профи “Альфы” не оказалось.

Среди спортсменов-новичков, которые только начали зарабатывать себе какие-то баллы квалификации, тоже не было ни одного судна с таким названием. Нашлось оно только среди любителей. И что уж совсем ни в какие ворота не лезло – на самом последнем месте.

– Когда вы оставляли знаки в моем доме, у вас было немного больше подготовки.

Уна провела взглядом до списка экипажа и впервые по-настоящему опешила. Капитан: Август Назаревский. Она перевернула буклет и еще раз прочитала: “из рук мэра Саура Назаревского”. Внутри все просто кричало, что Август Назаревский – это и есть тот самый Август, который ночью высказывался о ее месте в Пейве. А мэр города, получается, его отец? Или родственник? Пока картина вырисовывалась не самая перспективная, но в отличие от последних пяти лет она хотя бы обретала смысл. Семья, жившая в Пейве каким-то образом перешла дорогу мэру и он дотянул до них свои лапы уже в другом городе. Потом ему не составило труда замять дело, списав все на нападение дикого зверя. Но что совершенно не вписывалось в эту картину, так это зачем в город вернули ее? Искупление? Желание загладить вину из-за смертельной болезни? Или она в заложниках? И что со всем этим делать дальше?

Из череды мыслей Уну выдернул усиливающийся скрежет. Звук нарастал с удвоенной силой. Она посмотрела на стену напротив кровати и увидела расползающуюся по ней трещину. Настолько быстро, что меньше, чем за минуту она преодолела расстояние от плинтуса до потолка.