Собирая волшебные осколки

«Семнадцать мгновений весны»

Вечер. В квартире темно. Яркий экран черно-белого телевизора освещает часть комнаты. Я сижу то ли на кресле или диване с мамой, то-ли на горшке, сейчас это уже не так важно. Главное процесс. Я внимательно смотрю фильм, хит того времени 74-75-ых годов: «Семнадцать мгновений весны». Я отлично различаю наших и врагов. Добрых и злых героев.

Вот, радистка Кэт, смогла не без помощи добрых людей выбраться из роддома с двумя грудными младенцами на руках. За ней гонятся злые фашисты. Но не все они злые. Есть добрые порядочные немцы. Один солдат, лежавший в этой больнице, заступился за нее, выхватил пистолет и стреляет в автобус, где едут злодеи. В ответ в него стреляют, три пули попадают ему в плечо, и он медленно падает. Понятно, что герой погиб. Серия заканчивается, пора спать.

Обычный день

Утро. Мы одни. Мама и папа, по-видимому, на работе. В окно на кухне врывается яркое летнее солнце.

Чем бы заняться? Надо начать пить. С утра выпил, весь день свободен-такой поговорки мы, конечно, с братом не знали, но нутром чувствовали, что так бывает. Находим пустую бутылку и пару пластиковых пробок, такими какими обычно закрывают портвейн. Мы их используем как стаканы. Прямо из-под крана наливаем в них воду. В итоге вино есть. Что—то говорим друг другу и выпиваем. На душе становится хорошо. Еще по одной рюмочке и вот нас уже шатает. Мы ходим, падая на пол. Пол чистый, половые доски окрашены в коричневый цвет, никакой плитки и линолиума, всё природные натуральные материалы. На кухне просторно, минимум мебели. Стол, двухкомфорочная газовая плита, тумбочка, раковина, пара подвесных шкафов. И все.

Перемещаемся в свою комнату. На полу на четырех ножках стоит радиола или проигрыватель. Пластинки тут же лежат рядом. Включаем нашего любимого итальянского певца Робертино Лоретти. Мы как можем подпеваем ему. Утренник на этом заканчивается.

Пора на улицу выйти, узнать, как там дела.

Выходим. Кроме нас больше никого нет, все сидят по квартирам. Взбираемся на большой плоский как стол пожарный водоем. Это такое специальное сооружение, резервуар для воды, в диаметре метров 15, высотой примерно 50—90 сантиметров. Он предназначен на случай, если случится пожар в больнице, то вода для пожарных будет всегда под рукой в необходимых количествах. Больница буквально в тридцати метрах.

В нашем доме живут врачи. Дом считается больничным, он и находится практически на территории больницы. Итак, ходим по кругу водяного резервуара, ждем, когда кто-нибудь выйдет. Постепенно собирается вся наша компания в полном составе. Обсуждаем чем бы нам заняться. Поступает дельное и весьма оригинальное предложение. Надо стащить буханку хлеба из больничного ящика. Предложение принято на ура. Ежедневно мужик на телеге, куда запряжена кобыла коричневого цвета, хотя бывают ли коричневые, может кария кобыла? Но не черная, ни белая, не пегая, ни в яблоках, привозит хлеб, и мужик выкладывает его в ларь, который находится прямо на улице. И сразу же уезжает. Через некоторое время ответственные сотрудники больницы забирают этот хлеб, но не весь сразу, а по мере необходимости.

Нас привлекает в первую очередь запах этого свежего хлеба, такой душистый и аппетитный. Мы как дикие животные тянем носом этот волшебный аромат и мечтаем о том, как бы нам схватить нашу добычу.

Мы знаем, что ларь не запирается. Что его запирать, тут все свои, больничный двор и кому надо таскать буханки хлеба? Примерно так все и думали, но не предполагали, что в двадцати метрах от ларя, стоит стая диких хищников и разрабатывает план по похищению одной буханки хлеба. Наша задача пройти по открытой местности 20 метров, открыть ларь, схватить буханку и убежать, желательно за дом в сторону гаражей, там лесопосадка и можно укрыться от преследователей. Конечно, надо это сделать незаметно. Задача не из простых. В итоге хищники остались голодными. Никто из них не решился на столь дерзкий шаг. Хлеб остался целым и невредимым.

Так и проходит наш день, вот уже и вечер. Тихо, прохладно. Около дома посажены кусты, на них цветут белые небольшие цветы. Если их нарвать побольше и растереть руками получается мыльный раствор. Мы так и называем их – мыльными.

Под самый вечер, когда уже пора было идти домой, мы наблюдали одну и туже картину. Из одной квартиры на первом этаже в одно и тоже время выходил мужчина среднего возраста. Он стоял неподвижно, опираясь на стойку поддерживающею козырек над подъездом. Он был спокоен. Курил, смотрел куда-то в даль, как будто ни до кого ему не было дела. А вот и они. Во двор заезжает милицейский воронок. Оттуда выходит пара милиционеров. Мужчина дожидается, когда они подойдут к нему и спокойно, меланхолично следует за ними в машину. Так это действие повторялось не однократно. Зрелище было интересное и казалось таинственным. Ничем не хуже эпизодов из фильма «Семнадцать мгновений весны».

Надо отметить, что смотреть мне нравилось всегда, если точнее подобрать слово, то наблюдать. Я мог идти по улице и останавливаться около каждой стройки и наблюдать как работают рабочие. До того момента пока брат не толкал меня и говорил, хватить засматриваться. Я выходил из ступора и шел дальше. Но при первой же возможности опять останавливался и наблюдал. Такой же слабостью было сидеть тихонечко около взрослых и слушать, что они говорят. Я всегда сидел очень тихо и старался быть незаметным. Но периодически меня прогоняли со словами, хватит слушать, сходи лучше поиграй во что-нибудь.

Вот и день прошел.

Три рубля

Начну немного издалека. Те, кто делает другим людям добро, по моему мнению, делятся на две категории. Первые это те, кто делает добро совершенно бескорыстно, без какой-либо мысли, что возможно за добро, он получит такую же порцию добра. Понятно, что вторая категория, писать про них не буду вы и сами понимаете, кто они такие есть.

Сам я про себя думаю, что делаю я добро с корыстью в 90 процентов случаев. Так уж устроен, хотя осознаю это и пытаюсь, как-то это исправить, но пока вот только получается процентов на 10. Понятно, что и такое добро, тоже вещь хорошая, но… Впрочем, оставим эти философские рассуждения, не для этого книга пишется.

А сейчас едем мы на поезде в Свердловск, а оттуда планируем на самолете до Магадана, а далее или автобус, или самолет уже до Омсукчана. Вот уже промелькнули последние зуевские дома, расположенные вдоль железной дороги.

Осень дождливо. А может конец лета, но дождливо все равно. Свердловск. В моем то возрасте я не ощущал его размаха по сравнению с Зуевкой. Свердловск- родина мамы. Здесь она родилась, росла, училась, пошла в первый класс, институт. Была городской. Здесь же она познакомилась с моим отцом. Женились. Появился на свет мой старший брат Дмитрий. Жили они тут первое время с родителями мамы, о которых я мало, что знаю. Но благодаря воспоминаниям написанной мамой в ее книге «Уралочка», общие представления имею. И то, что, знаю уже не забуду. Родители мамы рано умерли. Поэтому первым делом идем на кладбище на их могилы. Немного страшновато. Обычное кладбище. Как-то здесь сумрачно и тревожно. Все женщины строго в черных платках и черных платьях. После дождя земля сырая, грязно, обувь пачкается. Около колонки все моют обувь, смывают грязь.

Остановились мы у родственников по отцовской линии. «У Павла» -так все говорили. Семья Павла гостеприимная. Павел называет нас не иначе как Чук и Гек, кто не знает это герои одноименного рассказа А. Гайдара. У Павла большой деревянный дом. Собрались в честь нашего приезда и другие более дальние и более близкие родственники. Было, что-то вроде праздничного стола. Благо Павел был любитель выпить в праздники, а тут, собственно, и повод есть. Все шло чинно и прилично. Мы с братом немного посидели за столом и перешли в другую комнату поиграть. В какой-то момент к нам подошла старушка. В платке, не высокого роста, с палочкой. Ничего примечательного, старушка, как старушка того времени. Сейчас старушки так уже не выглядят, сейчас они молодятся и моложе смотрятся. Лицо ее было доброе, ясное. Чем то она напоминала добрую старушку из русской сказки. Я как-то обычно побаивался пожилых людей, помню, когда видел деда, то страшно пугался, хотя, что в нем было страшного я не понимаю сейчас, ему в ту пору и было то всего лет 50. А тут совсем не испугался. Она совсем немного поговорила с нами. Потом достала кошелек и дала нам по три рубля. Каждому по три рубля. Шел 1975 год. Пенсия тогда была в среднем рублей 60—80. Сумма для нее не маленькая. Мы родителям ничего не сказали, все же наши первые не маленькие деньги и можно их будет потом потратить на что-то ценное и нужное.

До сих пор добрыми словами вспоминаю это добрую старушку. Для меня это осталось истинным примером, как надо творить добро.

А сейчас едем в аэропорт садимся в Ил-18 и вперед на север крайний, я давно тебя люблю… кажется так пелось тогда в одной популярной песне.

В детском саду. Зарисовка

Зима. Площадка детского сада. Деревянный автомобиль с кузовом полного снега. Бежит ребенок шести лет. За ним такие же ребята его возраста, гонятся за ним. Мальчик залезает в кузов автомобиля на самую вершину снежной горы. Теперь задача этого мальчика столкнуть всех вниз кто будет пытаться карабкаться на вершину этой горы. Что-то похожее на игру «Царь-горы». Почему в этом возрасте я всегда убегал от ребят из моей группы? Я убегал, они меня догоняли. Кончалось всегда мирно, никто никому не причинял вреда. Наверно, потому что еще сил было мало.

Окружающий мир

Дом наш был кирпичный, двухэтажный. Два подъезда. В каждом подъезде по восемь квартир. На против нашего дома стоял деревянный дом на сваях. За ним начинался лес, но называли мы его «лесочком». Был неподалеку еще один частный дом. Его охраняла злая собака. Он был как бы так можно выразиться «на хуторе», так как за ним вообще уже ничего не было. Рядом с нашим домом проходила центральная улица города. Она плавно уходила в соседний поселок Индустриальный. Вдоль нее еще были всякие дома. Главным символом города была девятиэтажка, потому как там был лифт. Однажды из нее выпала большая панельная плита…

Рядом с домом протекала горная речушка. В зависимости от летнего тепла и скорости таяния снега на сопках она была то мелководной, можно было ее перейти вброд, то наполнялась водой выше колена. Эта река делила поселок на две части. Экология тогда в поселке была на высочайшем уровне и из речки можно было пить воду. Около нашего дома был мостик через нее. От него через триста метров была сопка. Она называлась Школьная. На нее было легко взбираться. Особенно если немного ее обойти, там начинался весьма пологий склон. Туда мы часто бегали, жгли костер, пекли картошку, ели ягоды. Брусники было много, и еще была какая-то мелкая черная ягода, росла как будто на мху, очень вкусная. С сопки открывался прекрасный вид на дорогу, идущую на Магадан. Это и есть колымская трасса. Она петляла между сопок и уходила далеко… Куда ни посмотришь, кругом сопки, сопки. Большинство из них все лето так и носят свои зимние снежные шапки… Да и если лето было не совсем жаркое, то и на наших сопках рядом с домом сохранялись снежные пятна. Такие снежные полянки размером примерно 5—6 квадратных метров, толщина снега была примерно пол метра, но это был даже не снег, мягкий рыхлый, а кристаллы льдинок. Для нас это было обыденностью. На сопках и где только еще можно рос стланник. Деревья все маленькие, худые. Росли не густо на равнинах. Суровый север. Одним словом Колыма.

Когда мал, да ума мало

Колымская зима. Холодно. Но на этой неделе потепление, всего минус 40. Собрались у нас дома все наши друзья. Обсуждаем, что делать, что такого интересного предпринять. Какое такое приключение испытать. После долгих размышлений, принимаем единственное верное, по нашему пониманию решение, пойти взобраться на сопку.

Зимой мы еще ни разу туда не ходили. Ума еще совсем мало, всем от 9 до 11 лет. Совсем же недавно сходила лавина и засыпала под ней школьников, наших ровесников. Но нас это не останавливает. Договорились, что возьмем термосы с горячим чаем, чтобы выпить на вершине. Нам кажется, что вершины мы достигнем, сопка то не высокая и летом мы ее обычно покоряем без особого труда. Теперь надо попробовать зимой.

Утро следующего дня. Все собрались во дворе. Туманно. Облака висят низко, цепляясь за крышу самого высокого здания в Омсукчане девятиэтажки.

Выдвигаемся в сторону сопки. Все одеты как обычно. Шапки завязаны. Штаны натянуты на валенки, это позволяет идти по глубокому снегу, так чтобы он не попадал внутрь валенок. Идти нам недалеко примерно с километр. Снег по колено. Топаем. Вот уже и подножье сопки. Останавливаемся, осматриваемся, понимаем, что будет трудновато, снег там почти по пояс и выше. Выстраиваемся в цепочку, и друг за дружкой начинаем подъем.

Первому самое сложное он пробивается по целине, остальные карабкаются уже по протоптанному следу. Поднялись немного, зашли в облачность или туман. Видно, совсем плохо, но это придает нам чувство героизма и как сейчас выражаются, еще и адреналина. Делаем короткие передышки. Поднимаемся упорно дальше и о чудо! Мы выбрались из зоны тумана и облаков. Перед нами открылась потрясающая картина. Под нами как огромный ровный стол простирается зона облаков и тумана. Она скрывает из вида весь поселок и тянется еще далеко вдаль. А над столом, как и положено на хорошей кухне, освещая все вокруг, горит яркая лампа, это солнце. Вдалеке, сверкая снежной белизной, отражая солнечные лучи бесконечные сопки, покрытые снегом. Мы сидим кружком прямо на снегу. Пьем чай. Наслаждаемся зрелищем. Если бы это случилось сейчас я бы написал, что мы начали медитировать. Но тогда про это мы не знали. Да и вовсе нам не до этого было. Вдруг, слышим шум, такой как будто, что-то большое сломалось. Секунд через тридцать шум повторяется. Не совсем уж мы были бестолковые. Поэтому первая мысль, возможно, это снег трещит и возможно сойдет лавина. Ждать, когда это произойдет мы не стали и быстро-быстро спустились вниз. Все обошлось. Той зимой с этой сопки лавина не сходила. Впечатление от увиденного до сих пор стоит перед глазами. Но надо заметить, что не всегда наши вылазки заканчивались успешно. Но об этом следующий рассказ.

Спички

Колымская зима. Холод. Январь минус 45—50 градусов. Погода самая противная, это когда школьные занятия не отменяют по причине, что еще не минус 51 градус. Зимние каникулы в разгаре, надо чем-то заниматься. А не сходить ли нам в поход, разжечь костер, что-нибудь пожарить. Идти не так уж и далеко, пару тройку километров. Есть у нас там оборудованное место, как сейчас бы сказали для пикников. Но тогда это слово было малоупотребительно. Летом мы часто всей семье туда ходили. Жарили мясо, нет не шашлыки, как сейчас принято, а просто кусок мяса, насаженный на деревянный шампур. И вот так держишь его над костром, даже не над углями и оно прожаривается. Потом так же кусочки хлеба. Иногда зажаривали целую курицу. И конечно чай, заваренный на всяких листьях. Зимой же мы туда не ходили.

Но мы то отчаянные дети, да и компания у нас таких же смелых и решительных, поэтому решили, надо сходить.

Утром, как всегда, встречаемся во дворе. Мороз сильный под 50 градусов, тумана нет. Немного ветрено. Но мы одеты тепло. Умеем одеваться. Выдвигаемся. Ветер обжигает лицо, поэтому приходится закрывать лицо варежками. Так и лицо греешь и дышать теплее. Да и не обморозишь щеки. Весело шагая, разговаривая о будничном, добираемся до места. Снега понятно, что очень много, поэтому уходит достаточно времени пока разгребаем каменный очаг и утаптываем снег вокруг, чтобы более-менее было удобно стоять. Сейчас задача разжечь костер. Летом, то оно понятно, кругом хвороста очень много, и маленьких сухих веток, чтобы разжечь костер. Но сейчас зима, все под снегом. Тем не менее, мы, побродив вокруг, находим все необходимое для разжигания костра. Начинаем замерзать понемногу. Быстро складываем дрова внутрь очага. Первый берет спички, снимает варежки, руки в ту же секунду начинают быстро замерзать. Успевает чиркнуть пару раз, зажечь спичку, поднести к дровам, но даже бумага плохо горит. Огонь не загорается. Все больше сил нет. Передает следующему. Попытка номер два, как брат близнец. Попытка номер три и уже три близняшки. Все начинают прыгать и махать руками. Четвертая попытка, пятая, все попробовали по одному разу. У всех моментально замерзают руки, которые потом с трудом можно отогреть в варежках. Ничего не получается. Проходит минут 15. Огонь не разжигается. Пока стоим, смотрим, холод пробирает еще больше, ветер усилился, замерзаем окончательно. Принимаем решение, бросить все и бегом домой, ну если не бегом, то быстрым шагом, кто как может. Если туда шли стройной толпой, то обратно каждый бежит как может. Лицо мерзнет, оказывается ветер то теперь в лицо дует. Растираем щеки, варежки не отнимает от лица… Все обошлось, добрались до дома. Больше зимой мы никуда не ходили.

Первый день в новой школе

Придя в класс, я был шокирован, столько некрасивых лиц, сконцентрированных в одном месте, я еще не видал. Бедно, собственно, наверно, как и я одеты. На одной девочке, самой симпатичной из всех не симпатичных, были надеты резиновые туфли, да не сапоги, а именно нечто похожее на туфли. Весьма практичная обувь для Зуевки осенне-весеннего периода. Кругом грязь, а ведь как-то надо идти. Конечно, были местами деревянные тротуары и даже немного тротуаров асфальтированных, но до них нужно было добраться, а потом они заканчивались и снова вас встречала грязь.

А вот если бы туфли были кожаные или из кожизаменителя, то развалились бы очень быстро от сырости и грязи. А ведь всем хочется выглядеть красиво и элегантно. Вот все и старались как могли. Я сам, конечно, не отличался изяществом. Были мне куплены австрийские сапоги. При слове австрийские можно сказать, да это же прекрасно! Западные, импортные! Что еще надо? Теперь немного подробнее, сапоги резиновые, и предназначались у австрияков скорее всего для тех, кто ходит на охоту, рыбалку и тому подобное. Подошва была с такими мощными протекторами, что резина нашего автомобиля УАЗ-патриот, просто плакала бы от зависти. Сапоги высокие, до колена, немного расширяющиеся к верху. Вот в них я и ходил, никакие лужи и грязные места в Зуевке для меня были не страшны. Потом уже в старших классах появилась мода на короткие резиновые сапоги, такие не выше 20 см. Были у меня и такие. При этом, думаю, что не я один, а все мечтали никогда не ходить в резиновых сапогах, ни в коротких, ни в высоких. Когда все просыхало, это был период счастья, можно было ходить в нормальной обуви. Иногда я вижу, что есть люди, которые спокойно ходят в городах в резиновых сапогах в дождливый период. Тем более сейчас сапоги бывают красивые и модные. Например, расписаны как хохломские игрушки. Я же несмотря ни на какую погоду стараюсь не надевать резиновых сапог. У меня на всю жизнь осталось к ним отвращение. Да у меня их и нет.

Школа состояла из двух зданий, старой деревянной части и новой кирпичной. В новом зданий классы мне показались какими-то серыми и невзрачными. В старом здании, которое на сегодняшний день является памятником культурного наследия районного масштаба и охраняется государством, классы были более светлые с высокими потолками, большими окнами. Там сохранились еще старые деревянные парты с откидными крышками, чтобы удобно было садиться на лавки. На партах по середине были специальные места для перьевых ручек и чернильниц. От всего там исходил какой-то исторический дух. Все здесь было пропитано стариной. Здесь было приятно находиться.

Линейка проходила в спортзале, в новом здании. Когда я вошел туда, я просто был шокирован, спортзал, был в два раза меньше по размерам от всех стандартных залов. Когда строили наверно решили сэкономить. Потому что, во всех остальных зуевских школах спортзалы были стандартных размеров.

Оказалось, что всю школу, а именно коридоры, классы необходимо мыть после уроков. Делает это дежурный класс. Дежурить по школе начинают с шестого класса. Менее одного раза в месяц выпадало такое недельное дежурство и на наш класс. Вся школа делилась на участки. После уроков все участки по какой-то системе распределялись учителем среди учеников. И вот тут надо было быть шустрым. Как только поступала команда, можно приступать к уборке, надо было выскочить из класса одним из первых, бежать вниз, хватать лентяйку (швабру) и ведро. Кто не успел, извольте мыть руками, и иногда и ждать, когда освободиться ведро. Шваброй надо было быстро сделать вид, что ты тут что-то помыл подождать ответственного дежурного, сдать ему свою работу и свободен. После Омсукчанской школы, где мы только учились, и никакими уборками не занимались, это было для меня в диковинку. Там никто полы не мыл, я имею в виду, учеников. Да и тут я не понимал, зачем это надо делать, когда в шестнадцать часов или чуть позже приходили уборщицы и все мыли.

Если твой класс дежурит, то выбирались еще несколько дежурных, которые приходили раньше всех, вставали у входных дверей и строго проверяли, есть ли у всех сменная обувь. Ее таскали все каждый день, вне зависимости от сезона и погоды.

А еще надо было наполнить два железных корыта, стоящих прямо у школьного крыльца, свежей водой, там все ученики мыли свои сапоги. А мыть было, что и от чего. Поэтому воду необходимо было менять каждый день.

Не всегда то, что мало, это плохо

Все-таки не за все стоит ругать Зуевку. Было у нее и преимущество перед большим городом. Не сразу я его осознал. В Зуевке школы были маленькие, никаких тебе параллельных классов, как например в Омсукчане, где одна школа на 1500 учеников и где параллельные классы обозначались: а, б, в, г, д, до буквы е дело не дошло. Маленькая школа, маленькая конкуренция. Поэтому стать лидером в школе хоть в каком-то направлении проще. Понятно, был у нас лидер в области хулигана, тут ниша была занята. Но туда я и не стремился. Честно говоря, это я сейчас пишу и придумываю про конкуренцию, лидерство и так далее. Фактически тогда я просто ходил в школу и учился. Вот возможно, что и повлияло на то, что я стал секретарем комсомольской организации школы, так это то, что кто был, поумнее, просто отказывались, ну скажите, зачем им такая нагрузка. А я человек такой, предложили что-то необычное, я и рад. Даже не понимая и не осознавая, что надо будет делать. Мой предшественник заканчивал десятый класс. Их класс был какой-то на удивление продвинутый и симпатичный во всех отношениях, по сравнению с остальными и даже не выглядели они так провинциально.

Май, заканчивается учебный год. Я перехожу в восьмой класс. Настроение уже каникулярное. Солнце светит, тепло, уроки физкультуры проводят на улице, травка начинает зеленеть.

Ловит меня в коридоре директор школы и так в лоб, без всяких преамбул, сообщает мне, что решено сделать меня секретарем комсомольской организации школы. А я даже не понимаю, что это такое, что надо будет делать. Меня заводят в отдельный небольшой, светлый кабинет, где у окна в ярком солнечном свете стоит стол. За ним сидит десятиклассник. Я знал его как зовут не более того. Он оказывается и был секретарем комсомольской организации школы. Но раз он заканчивает школу, то требуется другой молодежный лидер. Мне показывают на стол и говорят, что вот это кабинет секретаря комсомольской организации школы. Я шокирован. Вот так успех! Вот так счастье! Кабинет, стол, начальник. Я соглашаюсь, а другого варианта и не было. На этом все и заканчивается. Я убегаю по своим делам. Хитрые учителя не сказали мне главного, что с первого сентября следующего учебного года, этот кабинет они приспособили под свою раздевалку. Пришел я первого сентября в школу, ни стола, ни кабинета у меня нет. Осталось только должность и некая ответственность.