Последний дракон Цзянху

Размер шрифта: 13

Глава 1. Три с половиной жениха

На востоке Цзянху[1], там, где Лазурная река впадает в Восточное море, стоит, подпирая небо, гора Алого Феникса. На самом деле, это две горы, но они расположены так близко, словно одну величественную вершину рассекли надвое прямо до земли, а Лазурная река, примерившись к новому руслу, устремилась в расщелину, чтобы эти два острых пика уже никогда не соединились вновь.

Тысячи лет назад один странствующий даос очистил этот двузубец от различных существ, как демонических, так и обычных земных, и решил основать орден совершенствующихся заклинателей, который находится там и по сей день. Орден Алого Феникса постепенно набирал силу и обрастал учениками, являя миру все больше даосов, стремящихся постичь Дао Небес и Земли, пока не стал одним из самых крупных и влиятельных орденов Цзянху.

Оба пика горы были усеяны различными постройками, деревянными и каменными, но неизменно выкрашенными в белый, алый и кое-где в золотой, что создавало нарядный контраст зимой, когда все было заметено валами снега, и летом, когда среди буйства зелени то там, то здесь выглядывали яркие домики с резными изогнутыми крышами. Северный пик, называемый Короной Феникса, был увенчан каменной площадкой, на которой устроилась небольшая беседка с крышей, выстланной тонкими листами золота, отражающих огонь солнца на закате и создающих иллюзию, будто на вершине горы зажгли огромный факел. Вид из этой беседки открывался прекрасный, в ясную погоду охватывая бескрайнее Восточное море и часть континента, включая Северный хребет, едва различимый на горизонте. Южный пик горы, именуемый Хвостом Феникса, был немного ниже, поэтому красивые виды не закрывал. Куда подевались остальные части феникса, жители горы предпочитали не задумываться, довольствуясь красивыми названиями, а не вложенным в них смыслом. Впрочем, метафоричность на горе все же присутствовала – оба пика были соединены двумя мостиками – внизу висел деревянный подвесной Мост Земли, а наверху, ближе к вершинам изгибался, устремляясь ввысь, изящный резной каменный Мост Небес, символизируя смертных людей внизу, богов наверху и даосских совершенствующихся, застрявших где-то посередине.

В один из зимних дней, когда низкое солнце едва пробивалось из-за хмурых туч, щедро орошающих землю крупными хлопьями снега, орден Алого Феникса гудел и жужжал, словно улей. Причиной тому было важное событие, а именно приезд гостей с севера. Разумеется, люди в известный орден приезжали часто, но в этот раз дело было в самих гостях. В этот день должна была прибыть Шао Цинмэй, единственная дочь главы Ледяной Звезды – ордена, находящегося на таком далеком севере, что даже летом снег на вершине их горы не таял. Шао Цинмэй была известна далеко за пределами своего ордена благодаря утонченной красоте и изяществу, а причиной ее визита стало знакомство с единственным сыном главы ордена Алого Феникса – Ван Чжэмином. И хотя это было всего лишь знакомство, все понимали, что помолвка не за горами, неотвратимая, словно сход лавины в конце зимы. Ван Чжэмин, которого эта лавина должна была накрыть с головой, изрядно нервничал и десять раз за утро проверил свою одежду и прическу, чтобы предстать перед возможной будущей супругой в самом достойном виде.

Старейшина Бай неторопливо шла по свежевыпавшему снегу, и шаги ее были столь легкими, что даже не оставляли следов. Из-за того, что главу ордена вызвали по делам в столицу, именно ей как наставнице его единственного сына доверили честь приветствовать гостей. Другие адепты ордена низко опускали головы и расступались, когда встречали ее на своем пути. То ли из уважения, то ли боясь попасть под горячую руку, памятуя о тяжелом характере Бай Сюинь. Обычно сонные, едва поднявшиеся поутру ученики сегодня были слишком бодры и перевозбуждены, словно и не ложились спать вовсе. То тут, то там слышались шепотки, которые старейшина Бай сначала хотела пресечь, ибо нечего адептам даосского ордена сплетничать, словно торговкам на базаре, но потом махнула на это рукой. Она понимала, что это внезапное воодушевление продлится день, максимум два, а потом все вернется на круги своя.

Причиной оживления была даже не сама Шао Цинмэй, хотя всем было интересно взглянуть на нее хоть одним глазком, а ее сопровождающие. Разумеется, молодая госпожа Шао, несмотря на свой статус заклинательницы, не могла путешествовать в одиночестве. Она должна была прибыть в орден в сопровождении своего старшего брата Шао Цинлуна, известного, увы, не красотой, хоть он и был красив, а высокомерием и дурным характером. Вторым же спутником был человек по имени Да Шань[2], и именно он являлся главной причиной несмолкающих голосов вокруг.

Уникальность Да Шаня заключалась в том, что слава о нем вышла далеко за пределы его ордена, и не благодаря его силе или особым умениям, а вопреки им, ибо ни того, ни другого у него не было. Да Шань жил на пике Ледяной Звезды, но при этом не был учеником ни одного из старейшин ордена. Он везде сопровождал молодую госпожу Шао Цинмэй, не являясь ее родственником. Слухов о нем ходило едва ли не больше, чем о легендарных мастерах, и слухи эти были донельзя противоречивые.

Бай Сюинь шла к главным воротам встречать гостей, невольно прислушиваясь к шепоткам, которые адепты передавали друг другу, словно самую страшную тайну.

– Я слышал, он задушил медведя голыми руками!

– А я слышал, что он потомок древних великанов!

– Как вы можете верить в такие глупости? Великаны вымерли тысячи лет назад. Это просто какая-то болезнь, вот и все.

– А я слышал, что он совсем дурак и ничего не понимает…

– Был бы он дураком, разве ему бы доверили сопровождать молодую госпожу Шао?

Старейшина Бай мысленно закатила глаза, внешне сохраняя все тот же благородный облик. Эти дети готовы были поверить в любую глупость. Впрочем, она не могла отрицать, что ей и самой было немного интересно взглянуть на столь известного адепта ордена Ледяной Звезды, который формально и адептом-то не был, а просто жил на их горе. Единственное, что было доподлинно известно о Да Шане, – это что о его прошлом никто ничего не знал и что он был немым.

Когда Бай Сюинь вышла к широкой расчищенной площадке перед главными воротами, Ван Чжэмин в сопровождении другого ученика, Су Шуфаня, уже ждал ее там. Сын главы, очевидно, нервничал. Он топтался на месте, не зная, куда деть руки, и то и дело поглядывал на лестницу, на которой в любое мгновение могли показаться гости. Старейшина Бай едва заметно им кивнула и встала рядом, заложив руки за спину. Она смотрела, как рыхлые хлопья снега кружатся в воздухе и оседают на камни, и думала, что надо было спуститься с горы встречать гостей, все-таки подниматься по лестнице, запорошенной снегом, не самое простое дело. Впрочем, гостей с севера снегом они вряд ли удивят.

Солнце мутным белым пятном поднималось выше, тучи медленно рассеивались, являя куски бледно-голубого неба. Прошло уже четверть шичэня[3], когда старейшина Бай увидела людей, поднимающихся по лестнице. Впереди шел невысокий молодой человек с надменным лицом в длинном белом плаще, расшитом серебристой цепью гор по низу. Следом за ним на каменную площадку поднялась красивая девушка, закутанная в белый меховой плащ.

После обмена церемониальными поклонами старейшина Бай торжественно произнесла:

– Молодой господин Шао, молодая госпожа Шао, добро пожаловать в орден Алого Феникса.

– Для нас большая честь посетить ваш орден, – вежливо ответил Шао Цинлун. – Старейшина Бай, это моя младшая сестра Шао Цинмэй.

Старейшина Бай вежливо кивнула, а затем повернула голову к своим ученикам:

– Это мои ученики, Ван Чжэмин и Су Шуфань.

Юноши повторили церемониальный поклон, и на широкой каменной площадке воцарилась тишина. Бай Сюинь чувствовала одновременно и облегчение, что гости прибыли только вдвоем, потому что адепты ордена теперь угомонятся и прекратят сплетничать, и разочарование, потому что все же поддалась утреннему влиянию и хотела увидеть этого Да Шаня.

Брат и сестра Шао переглядывались, посылая друг другу какие-то мысленные сигналы, когда Шао Цинлун, наконец, не выдержал и прошипел сквозь зубы:

– Да где его там носит?

Но не успел он повернуться к лестнице, как на ней показалась фигура поднимающегося человека. Его голова была низко опущена, оставляя обзору лишь копну густых, слегка вьющихся волос. На его плечи был накинут плащ из черного косматого меха, что делало его издалека похожим на огромного медведя. Человек поднялся по лестнице, подошел к молодому господину и госпоже Шао и встал чуть позади. Теперь разница между ними была особенно очевидна – своей широкой спиной он мог с легкостью закрыть их обоих.

Этот человек был огромен – ростом не менее шестидесяти цуней[4], с широкими плечами, которые из-за мехового воротника выглядели еще больше, он возвышался над другими, словно черная гора, присыпанная снегом. Когда он подошел к остальным, то даже не обратил ни на кого внимания и не удосужился хоть на какое-то приветствие, а просто встал с низко опущенной головой, глядя на свои руки, прижатые к груди.

– Ты! Немедленно поздоровайся должным образом! – зашипел на него Шао Цинлун, но был проигнорирован.

Молодой господин Шао окончательно вышел из себя и вытащил из-за пояса короткий кнут. Да Шань не стал его останавливать, а лишь повернулся к нему спиной, подставляя ее под удар. Раздался глухой шлепок – кнут попал по меху, и вся сила удара утонула в нем. Скрипнув зубами, Шао Цинлун снова замахнулся кнутом.

– Брат, пожалуйста! – схватила его за предплечье Шао Цинмэй, пытаясь остановить.

– Не заступайся за него! Опять этот ублюдок позорит нашу семью!

Но Шао Цинмэй не отпустила, и ему пришлось отступить.

– А-Шань, покажи, что там у тебя? – она повернулась к Да Шаню.

И только тогда Да Шань показал свои ладони, в которых лежала маленькая серая птичка.

– Ох, А-Шань, с ней что-то случилось? Ты нашел ее на земле? – внимательно рассматривала она птицу.

Да Шань молча кивнул, поднял голову и наконец посмотрел на собравшихся на площадке людей, а потом снова опустил взгляд на птицу в своих руках.

– Думаю, у нее сломано крыло, поэтому она упала и замерзла, – продолжала изучение находки Шао Цинмэй.

– Ты притащил сюда дохлую птицу? – вспылил Шао Цинлун. – Это же дурной знак! Что еще от тебя ждать? Принесешь дохлую свинью? Или лошадь?

– Брат, – мягко сказал Шао Цинмэй. – Эта птица жива, просто ее надо согреть и вылечить. Уверена, А-Шань с этим справится.

Словно в доказательство ее словам, птица нахохлилась, встряхнула перьями и снова замерла, прижавшись к теплым рукам. Старейшина Бай и ее ученики молча наблюдали эту странную сцену. Очевидно, что уже к обеду слухов на горе станет в два раза больше.

Бай Сюинь не отрывала взгляда от человека в черном плаще с косматым мехом, держащим в руках маленькую неприметную птичку. У этого парня были широкие брови и темные глаза, скулы, словно выточенные из камня, прямой нос и резко очерченные губы. Это было самое красивое лицо, которое старейшина Бай когда-либо видела в своей жизни, а людей она повидала немало. Она покосилась на маленькое личико молодой госпожи Шао, а затем на лицо ее брата, и тут же вернула взгляд обратно. Почему среди всех этих слухов никто не сказал, что Да Шань такой красивый?

Старейшина Бай больше не чувствовала ни январского холода каменных плит под ногами, ни легкого ветра, подхватывающего пухлые снежинки. Силой воли она отвела взгляд от чужого лица и уставилась куда-то под ноги, делая вид, что притоптанный на каменных плитах снег заинтересовал ее сверх меры.

Ван Чжэмин несколько раз покосился на свою наставницу, которая не поднимала взгляда, неловко кашлянул, а потом вышел вперед:

– Молодой господин Шао, молодая госпожа Шао, вы, должно быть, устали с дороги, позвольте проводить вас в ваши комнаты.

– Молодой господин Ван очень гостеприимен, – вежливо кивнула Шао Цинмэй, и все направились к гостевым домикам.

Старейшина Бай шла впереди всех, с трудом сдерживая желание обернуться и прилипнуть взглядом к одному конкретному человеку, чтобы рассмотреть его более основательно и со всех сторон. Зато теперь стало понятно, почему молодая госпожа Шао везде таскает его за собой. Если бы у Бай Сюинь был такой близкий друг, она бы тоже не хотела оставлять его без присмотра.

После того как гостей проводили к их временному дому, Шао Цинлун вежливо поблагодарил сопровождающих, и старейшина Бай тут же ушла, словно спеша по какому-то очень важному делу. Так как жить с Шао Цинмэй под одной крышей Да Шань не мог, его поселили по соседству. Молодая госпожа Шао спросила Ван Чжэмина, есть ли тут место, где никто не бывает, потому что Да Шань предпочитает тренироваться в уединении, и Ван Чжэмин посоветовал тому найти какую-нибудь поляну в роще к западу от их домов. На том они и разошлись. Шао Цинлун планировал провести несколько дней на горе, а потом отправиться в столицу по делам ордена. Приглядывать за молодой госпожой Шао должен был остаться молчаливый Да Шань.

Бай Сюинь быстро вернулась в свой павильон и захлопнула дверь, словно за ней гнались полчища демонов во главе с самим демоническим владыкой. Скинув верхнюю одежду, она села за стол и принялась с усердием разбирать бумаги, дабы занять свою голову чем-то существенным и выгнать из нее все лишние мысли, которых там не должно было быть. Проигнорировав и обед, и ужин, и понадеявшись, что Ван Чжэмин вместо нее будет развлекать гостей, она проработала до самого вечера, а, увидев, что солнце уже зашло и на улице стемнело, отложила бумаги. Толстобокий месяц поднимался за окном, и Бай Сюинь решила выйти прогуляться где-нибудь в тишине, чтобы освежить голову перед сном.

Накинув на плечи теплый плащ и спрятав руки в длинные рукава, старейшина Бай вышла из дома и направилась в сторону рощи, в которой любила гулять в одиночестве. Снег под ногами искрился под лунным светом, на бархате черного неба россыпью раскинулись звезды. Бай Сюинь легко шла по сугробам, вдыхая морозный свежий воздух. Ее голова прояснилась, а мысли собрались туда, где им и место – по полочкам, каждая ровно там, где положено. Произошедшее сегодня просто было нелепой случайностью, которая не должна нарушать привычный ход вещей. В конце концов, старейшина Бай не юная дева, чтобы так бурно реагировать на внешность мужчины. Тем более он был слишком молод, едва ли ему было больше двадцати.

Легко ступая по снегу, с помощью цигун[5] старейшина Бай отталкивалась от сугробов, едва касаясь их и продвигаясь между деревьев, тянущих свои голые ветки к небу, пока не увидела глубокие следы. Они были такого размера, что с первого взгляда было понятно, кто их оставил. Словно здесь прошел великан, пробивая гладкие бока сугробов до самой земли и оставляя за собой рыхлые глубокие норы, отмечавшие его путь. Бай Сюинь остановилась в замешательстве, не зная, то ли продолжить идти вперед, то ли развернуться и пойти обратно. Но любопытство оказалось сильнее, поэтому она незаметной тенью скользнула вдоль чужих следов, пока не оказалась возле небольшой поляны, на которой один человек тренировался с мечом.

Увидев его, старейшина Бай резко выдохнула и сделала шаг назад, вцепившись в ветку ближайшего дерева, словно хватаясь за спасительную соломинку. Человек впереди был голый. Не весь, на нем все еще оставались штаны, закатанные до колен. Босыми ногами он уже вытоптал небольшую поляну. Его обнаженная спина с упругими мышцами, перекатывающимися под кожей, блестела влагой в лунном свете, а падающие снежинки таяли, едва коснувшись разгоряченного тела. Длинные волосы Да Шаня были заплетены в свободную косу, взметавшуюся в воздух, словно кнут, за его движениями. В руках он держал простой железный меч, с которым тренировался, делая выпады и развороты.

Бай Сюинь безмолвно наблюдала за ним, не в силах отвести взгляд и машинально отмечая, что техника этого человека была ужасной, а в движениях не было ни красоты, ни изящества. И все же они завораживали. А может, дело было не в движениях, а в самом человеке. Выдыхая изо рта клубы пара, прикрыв глаза, он всецело отдавался тренировке, не замечая ничего вокруг. Старейшина Бай неосознанно сжала ветку дерева, за которую все еще держалась, и та предательски хрустнула, разнося по округе этот внезапный звук, разрывающий тишину.

Да Шань резко остановился и обернулся. Они встретились взглядами. Старейшина Бай повернулась, словно ничего не произошло, намереваясь уйти и надеясь, что это не похоже на бегство, когда почувствовал атаку со спины. Она развернулась, выхватывая с пояса меч прямо в ножнах и отбивая атаку. В темных глазах нападающего она увидела не ярость, а искорки веселья. Да Шань отскочил, развернулся и снова бросился вперед в ложном выпаде, слишком простом, чтобы это сработало. Бай Сюинь легко отбила и вторую атаку, в неверии глядя в чужие веселящиеся глаза, когда до нее наконец дошло: это было приглашением на бой. Грубым, слишком прямолинейным, совсем как этот огромный человек.

И она приняла вызов. Да Шань кружил вокруг нее, пытаясь добраться, но каждый раз сталкивался лишь с ножнами ее меча. И все же он не сдавался, продолжая наступать снова и снова. Бай Сюинь целиком отдалась бою, ее голова опустела, а меч стал продолжением руки. Она вновь ощутила это привычное чувство осознанности, когда ты находишься здесь и сейчас, а весь мир замирает в ожидании. Но этот бой был слишком легким, их силы были неравны: даже самый младший ее ученик лучше владел мечом, чем этот человек. Кто вообще его этому учил? А потом она вспомнила, что никто: у Да Шаня не было учителей. Судя по всему, он тренировался сам, наблюдая за другими адептами ордена, что объясняло его хаотичную технику и неуклюжие движения.

Он нападал грубо, рассчитывая на свою силу. В кулачном бою, может, и был бы шанс, но не здесь, не в бою на мечах против настоящего мастера боевых искусств. Такой способ мог сработать с равным соперником в коротком бою, но, если бы бой затянулся, он быстро бы выдохся и проиграл. И скоро Да Шань и правда замедлился, его дыхание сбилось, а разгоряченное тело окуталось паром. Пришло время завершать эту неравную схватку. Бай Сюинь позволила ему подойти совсем близко, а потом легко развернулась и рубанула ножнами под коленями противника. Тот тут же упал как подкошенный прямо в сугроб.

Бай Сюинь смотрела на человека, выронившего меч и лежащего на спине прямо в снегу. А потом Да Шань рассмеялся таким счастливым смехом, что этот звук, проникнув в уши Бай Сюинь, осел где-то на дне ее сердца грузом, от которого уже не избавиться и который оттуда не вытряхнуть. Сглатывая вязкую слюну во внезапно пересохшем рту, старейшина Бай подошла ближе и протянула руку, чтобы помочь ему встать. Да Шань поднял свою руку и аккуратно сжал чужую, скорее вежливо принимая помощь, чем действительно пытаясь ей воспользоваться. Если бы он захотел, то со своим весом легко бы опрокинул Бай Сюинь с ног. Да Шань встал, посмотрел ей прямо в глаза и улыбнулся, а потом нахмурился и повел плечами, пытаясь избавиться от прилипшего к спине снега.

Бай Сюинь шагнула вперед и подняла руку, чтобы помочь ему отряхнуть снег, но рука замерла в воздухе. Если бы она поддалась порыву, то прикоснулась бы к чужому голому телу. Она медленно опустила руку, а потом развернулась и молча ушла.

Когда Да Шань избавился от прилипших к спине комьев снега, второго человека на поляне уже не было. В ордене Ледяной Звезды Да Шань наблюдал за другими учениками и учился у них. Иногда Шао Цинмэй смотрела на его тренировки и делала замечания, но она не была мастером. Однажды он случайно услышал, как ее учитель говорил своим ученикам, что только в бою с сильным противником можно чему-то научиться. С тех пор он вызывал на бой каждого, кого встречал. В большинстве случаев его просто избивали, но это была не такая большая плата за то, чтобы стать сильнее.

Подняв меч, он прикрыл глаза, вспоминая новые движения, которые сегодня ему показала эта заклинательница, и попытался их повторить. Он двигался снова и снова, пока снег на поляне окончательно не превратился в ровное утоптанное поле.

* * *

Бай Сюинь, отталкиваясь от сугробов, буквально летела к своему дому, а добравшись до него, вбежала, сбросила плащ и прислонилась спиной к прохладной двери. Ей было слишком жарко, и дело было не в тренировке. Выровняв дыхание, она закрыла лицо руками и застонала. Это было какое-то наваждение. Этот человек, этот невозможный человек испытывал ее, и, кажется, она провалила это испытание.

Добравшись до кровати, Бай Сюинь быстро скинула одежду и забралась под покрывало в надежде забыться глубоким сном, но ее чаяниям не суждено было сбыться. Она долго ворочалась, но милосердный сон, обещающий забвение, так и не шел.

На самом деле она была не таким невинным человеком, как думали о ней другие, в конце концов, она была уже взрослой женщиной. Эта зима была двадцать восьмой в ее жизни. Когда ей исполнилось шестнадцать, родители решили ее выдать замуж. К счастью, ей повезло: она была любимицей семьи и никогда прежде не разочаровывала родителей, поэтому, когда юная дева Бай отказалась выходить за какого-то незнакомца, семья пошла иным путем. Родители мудро рассудили, что молодых надо познакомить и красивый молодой господин из хорошей семьи легко очарует их строптивую дочь. Целых полдня Бай Сюинь гуляла по саду в родительском поместье в компании молодого господина из хорошей семьи, который все время пел себе хвалебные песни, а его слуги с готовностью ему вторили, словно им за это доплачивали жалованье. Дева Бай с ужасом представляла, что ей придется жить с этим человеком и делить одно ложе, и кровь закипала в жилах, а руки сами тянулись к поясу, где не находили привычной рукояти меча. Со стороны, должно быть, это выглядело, будто она хватается за живот, потому что молодой господин из хорошей семьи спросил, нет ли у нее несварения, и посоветовал больше заботиться о своем здоровье во благо их будущих детей. Дева Бай избила своего жениха прямо там, в саду. На его крики сбежались все слуги поместья, а родителям пришлось выплатить изрядную компенсацию за то, что молодой господин «случайно упал».

Следующая попытка сватовства случилась через два года, когда шум от скандала немного утих. На этот раз родители взяли с Бай Сюинь сердечную клятву, что она больше не станет избивать своего жениха. Она очень легко согласилась, что должно было навести их на подозрения, но навело лишь на мысль, что дочь наконец образумилась. Накануне встречи с новым женихом дева Бай вызвала на дружеский поединок всех учеников своего поколения. Когда на следующий день она спустилась с горы в рваной одежде и с избитым лицом, ее новый жених сбежал в ужасе. Родителям она сказала, что, будучи воином, она не может стать женой человека, который боится пары синяков. Те ругались дольше, чем в первый раз, но попыток не оставили.

Третий жених был отобран с особой тщательностью, учитывая все недостатки предыдущих двух. Он был немногословен и неплохо владел мечом. Жених под номером три прибыл в город Чанъян у подножья ордена в сопровождении своего друга-ученого. Встреча была мирной и без происшествий, а когда молодые изъявили желание встретиться еще несколько раз, то родители Бай Сюинь в душе возликовали, что их надежды и чаяния наконец свершатся. Они лишь не учли, что на каждой встрече присутствовал и друг-ученый потенциального жениха. Не знали они также, что тот тайком передавал Бай Сюинь маленькие записки с любовными стихами. Молодая дева Бай не чувствовала ни капли симпатии к очередному жениху, зато его друг был ей интересен. Он был начитан и мог легко поддержать разговор на любую тему. У него была хорошая фигура и благородное лицо, а взгляд, который он то и дело бросал на деву Бай, говорил о скрытой страсти. Не встретив сопротивления, друг жениха назначил тайную встречу. Он был из небогатой семьи, поэтому родители Бай не одобрили бы такой брак. Но если этот благородный человек смог бы растопить пожар в ее сердце, разве хоть что-то имело бы значение? Поэтому она пришла на встречу в ожидании, что вот сейчас произойдет то, о чем она читала в книгах: она воспылает всепоглощающей любовью к этому мужчине и будет счастлива прожить с ним до конца дней. Но этого не произошло. Он говорил ей пылкие слова любви, а потом схватил за грудь и полез целоваться. Она сломала ему нос. На этом их внезапный роман закончился, так и не успев начаться. Жених номер три узнал обо всем и со скандалом уехал, а родители сдались в своих попытках пристроить дочь с таким дурным характером. К счастью, она была не единственным ребенком в семье, поэтому свои старания они направили на других детей, а Бай Сюинь решила, что все люди разные и это просто не ее путь.

Но теперь, спустя много лет она внезапно осознала, что ошибалась. Просто в тех мужчинах не было ничего особенного, и даже тот, с любовными записками, мог вызвать в ней лишь любопытство. Они были слишком обычными. И вот теперь она встретила кого-то столь монументального, что по сравнению с этой огромной горой из мышц, густых волос и красивого лица, она сама выглядела, словно бамбуковая тростинка. Она могла бы целиком спрятаться в объятиях этого человека. Впервые в жизни она ощутила желание принадлежать кому-то. Целиком и полностью. Всем, чем Бай Сюинь когда-то была и когда-либо будет. Но это было невозможно.

Против нее было буквально все. Она была намного старше. У них был разный статус. Да и на ее репутации после тех историй было несколько пятен, что могло отпугнуть излишне щепетильного мужчину. Но даже если все это отбросить в сторону – это были лишь ее никому не нужные чувства. Разумеется, Да Шань никогда не согласится. Зачем ему отказываться от свободы ради женщины в годах, если вокруг столько прекрасных юных дев. Как Шао Цинмэй, например, которая все время рядом, понимает его с полуслова и смотрит таким нежным взглядом. Она даже взяла его с собой жить в другой орден. Насколько они на самом деле близки?

Бай Сюинь накрылась одеялом с головой, но, поворочавшись, смиренно признала, что сон к ней сегодня не явится, поэтому прямо в нижнем халате босыми ногами прошлепала к столу, зажгла свечу и вернулась к работе. Все, что угодно, лишь бы успокоить лихорадочный разум.

Глава 2. Томление сердца

Не прошло и половины недели, как все стали считать дни до отбытия молодого господина Шао с горы, ибо даже за столь короткое время он успел встать костью поперек горла всем, с кем успел пообщаться. И пока все с содроганием думали о том, что однажды этот самый невыносимый господин займет пост главы ордена Ледяной Звезды, Ван Чжэмин глубоко задумался, а нужен ли ему такой родственник и стоит ли игра свеч.

Впрочем, Шао Цинмэй немного скрашивала горькое послевкусие от общения со своим братом. Со следующего дня своего прибытия она стала посещать тренировки и лекции с особым прилежанием, редко замеченным у юных девиц, обычно волнуемых только красотой своего платья да горячими взглядами поклонников. Шао Цинмэй была гибка и изящна, превосходно владела мечом для своего возраста, а на лекциях не сводила взгляда со старейшины Бай, ловя и тут же записывая на бумаге аккуратными иероглифами каждое ее слово. Буквально каждое. И это заставляло старейшину Бай слегка нервничать, так как внезапно возникшая перед ней проблема не имела разрешения в обозримом будущем. Зато прекрасно отвлекала от насущных дел, поэтому, даже рассказывая на лекциях об одном, она думала совсем о другом, а потому боялась невольно оговориться, выдав себя и свои не подходящие случаю мысли.

Испокон веков в мире все люди проходили одни и те же стадии развития – от младенца через юношество ко взрослости, а дальше постепенно стремясь к закату своей жизни, набираясь опыта и житейской мудрости. Но Бай Сюинь совершила невозможное, одним махом превратившись из взрослой почтенной женщины прямиком в юную деву, чьи терзания и томления были до краев наполнены предметом своей внезапно вспыхнувшей страсти. Она злилась на других, чьи мысли не были обременены чем-то подобным; на несправедливость мира, в котором она наконец чего-то искренне возжелала, но не могла этого получить; на себя, за то, что вообще желала это получить; и на свои чувства, которые появились так внезапно и без приглашения и изводили ее который день.

Бай Сюинь предпочла бы воспринимать это как испытание своей силы духа, если бы внезапно не обнаружила, что этим самым духом она оказалась преступно слаба. Голос разума говорил ей держаться подальше от конкретного человека, и она мысленно кивала, соглашаясь, а потом внезапно обнаруживала себя стоящей напротив гостевых домиков, к которым ее собственные ноги каким-то предательским образом привели, хотя она шла в совершенно другую сторону. И старейшина Бай разворачивалась, спасаясь бегством, пока другие случайно не увидели ее слоняющейся тут без причины и не заподозрили непонятно в чем. Но чем больше она гнала от себя эти мысли, тем стремительнее и яростнее они возвращались, вторгаясь в самые невинные размышления о погоде, медитациях, тренировках и всем тем, чем она так отчаянно старалась забить голову, только бы избавиться от этого наваждения.

Судьба Бай Сюинь была предрешена, как только обнаружился ее талант к боевым искусствам. Она была трудолюбива и целые дни посвящала изматывающим тренировкам, поэтому считала победы вполне заслуженными, а свой гений результатом кропотливой работы и множества самоограничений. Уже в семнадцать она сформировала духовное ядро, а в двадцать с небольшим стала обладательницей собственного титула – Тяньцинь звездного неба[6] – первая из своего поколения. Но в этой битве с собственным сердцем она позорно проигрывала.

Сидя в просторном обеденном зале и ковыряя пресную еду, ибо в даосском ордене другую и не готовили, чтобы не соблазнять юные умы мирскими удовольствиями, она снова думала о несправедливости своего положения. Словно ребенку дали попробовать конфету, а потом забрали, решив, что он недостаточно хорош, чтобы ее съесть, поэтому конфета должна достаться кому-то другому. Тому, кто не приложит ни капли усилий, чтобы ее получить, и все же получит, а Бай Сюинь так и останется сидеть до конца жизни перед пресной тарелкой, ибо человеку для жизни и постижения Великого Дао конфеты ни к чему.

Внезапно все разговоры смолкли, и обрушившаяся на обеденный зал тишина заставила старейшину Бай вынырнуть из своих мрачных мыслей и поднять голову. Причиной молчания адептов и их сияющих любопытством глаз стал человек в черном косматом плаще, припорошенном снегом. Он вошел в обеденный зал, неловко потопал на пороге, сбрасывая прилипшие комья снега со своих огромных сапог, а потом, не обращая внимания на прожигающие его взгляды, прошел к кухне, где молча кивнул повару, получил от него небольшой полотняный мешочек, а затем развернулся и вышел. После того как дверь за ним захлопнулась, разговоры в обеденном зале стали в два раза оживленнее и в три раза нелепее, потому что, случайным образом напомнив о себе, этот человек всколыхнул все сплетни, что илом успели осесть на дне юных умов.

Старейшина Бай угрюмо окинула взглядом внезапно ставшую абсолютно безвкусной еду перед собой. Возможно, если бы в ордене лучше кормили, адепты были бы более увлечены поглощением пищи, чем обсасыванием сомнительных слухов. Пожалуй, стоит поднять вопрос об улучшении стряпни местных поваров на следующем собрании старейшин ордена. Она поднялась из-за стола, так ничего и не съев, и вышла из зала на морозный воздух.

К счастью, она была совершенствующейся заклинательницей, поэтому ее тело могло долгое время обходиться без пищи и сна, иначе бы отсутствие аппетита и бессонница последних дней отразились на внешнем виде, выдав пусть не ее тайну, но тот факт, что какая-то тайна у нее все же была. Хорошо разбираясь в техниках владения мечом и древних трактатах и намного хуже в людях, Бай Сюинь и не подозревала, что от достаточно внимательного наблюдателя не скроется ее резко осунувшееся лицо, нервно сцепленные пальцы и тоскливый взгляд.

Старейшина Су Цзинъюань внимательным наблюдателем не был, по крайней мере, если дело не касалось боя на мечах. Он был простым человеком, который давно поделил мир на добро (совершенствующиеся заклинатели), зло (демоны) и тех, на кого можно не обращать внимания (простые смертные). Поэтому тайны чужих душ мало его волновали, и он бы ничего не заметил, если бы не был знаком с Бай Сюинь с тех пор, как та переступила порог ордена Алого Феникса. Они были учениками одного учителя и провели немало счастливых моментов вместе на изнуряющих тренировках и в дружеских поединках, после которых синяки заживали не меньше недели. Поэтому, заметив, что Бай Сюинь стала подозрительно тихо себя вести, он сразу заподозрил худшее. Худшим в его представлении могло быть лишь одно – проблемы с самосовершенствованием.

Увидев Бай Сюинь, прогуливающуюся по обыкновению с заложенными за спиной руками и тем самым величественным и благочестивым видом, который он сам сколько ни тренировался, так и не смог повторить, старейшина Су тут же направился к ней.

– Сестренка Бай, – начал он, но поймав ее мрачный взгляд, тут же исправился. – Тяньцинь, прошу прощения, старая привычка. На самом деле я скучаю по тем временам, когда мы были беспечными детьми и могли вместе играть и резвиться.

– Су Цзинъюань, когда я пришла в орден, тебе было уже двадцать два и я не помню, чтобы мы хоть раз играли и резвились вместе.

– Но ведь было же и хорошее!

– Да, когда я побила тебя на соревновании учеников, и ты чуть не расплакался.

– Ты слишком жестока, – вздохнул он и решил перевести тему в безопасное русло. – Сегодня морозно, не правда ли?

– Мм.

– Шуфань старается на тренировках?

– Старается.

– Он хороший мальчик, но частенько отвлекается, уж ты не давай ему спуску.

– Не дам, не волнуйся, ведь поэтому ты и отправил его ко мне. Сам ты слишком мягок со своим отпрыском.

– Если бы у тебя были свои дети, ты бы поняла.

– Но у меня их нет, поэтому я воспитываю чужих.

– Ох, прости, это было так грубо с моей стороны.

Бай Сюинь резко вскинула голову и прожгла его взглядом:

– Почему все вокруг думают, что каждая женщина мечтает скорее обзавестись мужем и детьми? Что в этом такого хорошего?

– Ну, – Су Цзинъюань перебирал в голове все причины, – это полезно для совершенствования.

– Муж? – недоверчиво уточнила Бай Сюинь. – Или дети?

– Пара, – кивнул старейшина Су. – Прости, что говорю так прямо, но те вещи, что происходят между супругами за закрытыми дверьми, очень помогают в самосовершенствовании. Если бы ты нашла партнера с огненной духовной основой, как у тебя, он бы мог решить твою проблему с хаотичным ядром. И я, и глава Ван Цзышэн беспокоимся о тебе. Что, если что-то пойдет не так? Если ты потеряешь контроль или используешь слишком много силы… ты ведь понимаешь, как это опасно…

– Я понимаю, Су Цзинъюань, – нахмурилась она, – но с этим ничего не поделаешь. Я пью эликсиры и выполняю практики, чтобы контролировать свою духовную энергию, поэтому вы можете не волноваться за меня. В конце концов, мне удалось дожить до сегодняшнего дня, – она невесело усмехнулась.

– Тяньцинь, – смотрел он на нее обеспокоенно, – ведь есть и другой способ. Найди подходящего мужа. Я понимаю твои опасения, но доверие и уважение – это основа крепкого брака. Даже простые смертные не могут позволить себе любовь, что уж говорить о мастерах боевых искусств.

– Но ты же любишь Су Аймин. После каждого задания вперед бежишь, чтобы поскорее с ней увидеться.

– Разумеется, она ведь волнуется, – смущенно отвернулся старейшина Су.

– Не беспокойся обо мне, с моим духовным ядром ничего не случится.

Дальше они шли в молчании. Су Цзинъюань хмурился, пытаясь понять, не солгала ли ему Бай Сюинь, скрывая свои проблемы, и если солгала, то как это проверить. Несмотря на выдающийся талант, у Бай Сюинь была одна очень большая проблема: ее духовная энергия имела хаотичную природу. Такую силу было очень тяжело контролировать, и при любой ошибке та могла взбунтоваться против хозяина. Поэтому волнение Су Цзинъюаня было обоснованным.

Бай Сюинь думала о том, что брат Су слишком простой человек, чтобы догадаться, в чем ее истинная проблема. Но он был человеком семейным и обладал опытом, которого у Бай Сюинь не было, что никогда не заботило ее раньше, но сейчас…

Сейчас она задумалась об этом и вообще о том, что знает о семейной жизни. Одно дело – хотеть чего-то, но совсем другое, если окажется, что брак приносит лишь расстройство и хлопоты. Это бы ее обнадежило и придало сил в борьбе со своими желаниями.

– Но разве семья не отвлекает от совершенствования? – осторожно спросила она.

– Вовсе нет, – замотал головой Су Цзинъюань. – Скорее наоборот, моя Аймин всегда меня поддерживает и лечит мои раны, а еще она делает для меня эликсиры, – на его губах сразу появилась нежная улыбка, стоило ему заговорить о жене.

Бай Сюинь завистливо на него посмотрела: как удобно заполучить себе в жены алхимика. Она бы и сама не отказалась. Такого высокого широкоплечего алхимика… А если бы у него еще и оказалась огненная духовная основа…

Лицо ее помрачнело, а плечи опустились. Мечтать не вредно.

Так уж сложилось, что ее духовное ядро было хаотичным. В этом была ее самая большая сила, потому что при полном контроле над своей энергией она могла накапливать ее намного больше, чем другие мастера, что давало ей огромное преимущество в бою. И в этом же ядре была ее самая большая слабость: чтобы сдерживать колебания энергии, ей нужно было сохранять полное спокойствие и постоянно тренировать контроль. Это был ее личный обоюдоострый меч, которым она и сражалась, и могла быть повержена сама, если только совершит ошибку. До недавнего времени она была абсолютно уверена в себе и в своей способности к самоконтролю и отречению от мирских желаний, присущих другим людям. Раньше все так и было, но теперь чаша весов пошатнулась и этот меч мог в любой момент проткнуть ее насквозь, если она не найдет способ решить эту раздражающую проблему.

Внезапно из-за поворота показалось трое людей: мужчина с надменным лицом, девушка в белоснежном меховом плаще, что отражал лучи пронзительного зимнего солнца, окутывая ее почти божественным сиянием, и человек, возвышающийся за ними монолитной горой и держащийся на расстоянии двух шагов, словно верный пес, следующий за хозяйкой.

Бай Сюинь, едва завидя их, сразу забыла обо всем, и, едва мазнув взглядом по фигурам брата и сестры Шао, тут же прилипла глазами к лицу Да Шаня, не в силах оторваться. В ярком свете дня тот выглядел еще ослепительнее, словно огромный дуб, возвышаясь над мировым простором, такой же сильный и основательный. Поймав себя за столь непристойным разглядыванием, Бай Сюинь спохватилась и отвела взгляд, внезапно не зная, куда смотреть, ведь куда ни глянь, всюду он, возвышающийся среди белой пустыни сугробов. Ее дыхание сбилось, а сердце нервно задергалось в груди с каждым мгновением, когда расстояние между ними сокращалось.

Столкнувшись на узкой расчищенной от снега дорожке, ей некуда было бежать или спрятаться, поэтому она могла только продолжать идти с, как она надеялась, отстраненным видом. Она надеялась, чтобы ни движением, ни взглядом не выдала свои хаотичные мысли, разбегающиеся в разные стороны, словно дикие кролики.

Подойдя вплотную, брат и сестра Шао вежливо поприветствовали двух старейшин ордена Алого Феникса. Бай Сюинь лишь кивнула, так как видела их еще утром, и обратилась вся в слух и внимание, но человек за их спинами даже не удосужился поднять голову.

Отойдя на самый край дороги и едва не влезая ногами в сугробы, Бай Сюинь пропустила этих троих, но дорожка была слишком узкой, и, даже отодвинувшись на самый край, невозможно было разминуться, не оказавшись преступно близко. Настолько, что, когда Да Шань проходил мимо, край его плаща мазнул по обнаженной руке Бай Сюинь, а морозный ветер донес до нее чужой запах, густой и тягучий, отдающий какой-то едва заметной горчинкой, словно смола, стекающая по стволу вековой сосны. И Бай Сюинь почувствовала себя маленькой букашкой, что вляпалась в эту смолу, отчаянно пытаясь выбраться, но прилипая все больше, пока окончательно не увязнет. И тысячи лет спустя явится миру янтарной бусиной, запечатлевшей ее падение в пропасть с запахом горьковатой хвои и чего-то еще, что она уже не в силах была различить.

И в то мгновение, когда она внезапно осознала, что пала навсегда и безвозвратно, Да Шань поднял голову и прожег ее взглядом своих черных глаз с преступно длинными ресницами, а потом просто отвернулся и продолжил идти дальше. Словно ничего только что не произошло, и он этим своим взглядом не впечатал букашку Бай Сюинь туда, откуда ей уже не выбраться.

Старейшина Су в молчании продолжал идти по узкой, расчищенной от снега каменной дорожке, даже не подозревая, что человек впереди с прямой спиной и безразличным лицом только что осознал всю горечь своего плачевного положения.

* * *

Ван Чжэмин сидел в просторной комнате гостевого домика и пил чай. На самом деле, этот бледно-зеленый, отдающий чем-то горьковатым и травянистым и оставляющий непривычно вяжущее послевкусие отвар, был не чаем, а смесью каких-то духовных трав, произрастающих на суровых северных высотах. Молодая госпожа Шао привезла в избытке разных травяных сборов, не желая расставаться с привычными ей вкусами. Она сказала, что это очень полезно для совершенствования, и Ван Чжэмин молча тянул сквозь сжатые губы горячую зеленую жижу, отсчитывая время, когда можно будет уйти, не выглядя при этом бесцеремонным, и как следует прополоскать рот чистой водой.

Он покосился на свою Наставницу, которая маленькими глотками пила из своей чашки этот фальшивый чай с видом самым благопристойным и изысканным, словно она каждый день привыкла пить нечто столь сомнительное на вкус. Почему она вообще сидела здесь и тянула горячий отвар из маленькой, расписанной горными пейзажами фарфоровой чашечки, оставалось загадкой. Но как-то так получилось, что вот уже вторую неделю они вдвоем неизменно ходили в гости к молодой госпоже Шао на эти чаепития, скрашенные рассказами об ордене Ледяной Звезды.

Бай Сюинь находила своего ученика, где бы тот ни прятался, словно на его спине сиял огромный маяк, а потом тащила его в гостевой домик к Шао Цинмэй, где с самым невозмутимым видом задавала пару вопросов об ордене Ледяной Звезды и не меньше половины шичэня слушала чужую болтовню, после чего вежливо прощалась и уходила. Порой к их чаепитиям присоединялся Шао Цинлун, и тогда процесс окончательно превращался в пытку. К счастью, сегодня они застали лишь молодую госпожу Шао. Что не меняло того факта, что Ван Чжэмина тут вообще не должно было быть!

Такое поведение Наставницы совершенно бы его не смутило, будь она открытой личностью, стремящейся к простому человеческому общению. Вот только таким человеком она как раз не была. Особенно настораживало то, что она совершала этот который по счету визит вежливости не к кому-нибудь, а к будущей невесте Ван Чжэмина и ее брату. А в сочетании с недавно появившимся слухом ситуация выглядела крайне неоднозначной.

Су Шуфань, второй ученик старейшины Бай, случайно услышал разговор родителей – Су Цзинъюань поделился со своей супругой, что внезапно Бай Сюинь стала расспрашивать его о семейной жизни, чего никогда раньше не бывало. А когда они по дороге встретили молодого господина Шао, то Бай Сюинь изменилась в лице, а на ее щеках вспыхнул румянец.

Разумеется, Су Шуфань тут же побежал и по большому секрету рассказал об этом всем, кто только готов был слушать. Когда слух дошел до Ван Чжэмина, он лишь фыркнул, будучи уверенным, что в этой истории не было ни капли правды. Но спустя пару недель он начал менять свое мнение, потому что какого демона его Наставница вообще распивает чаи с братом и сестрой Шао? И почему Шао Цинлун до сих пор пользуется гостеприимством их ордена, если давно должен был уехать по своим делам?

Вся эта странная история заставила Ван Чжэмина задуматься кое о чем. Не о том, что адепты горы Алого Феникса слишком уж много сплетничают и раздувают слухи из ничего – это было и без того давно известно, ведь в жизни адептов благородного даосского ордена почти ничего не происходит, а развлекать себя как-то надо. Он задумался о том, что неотвратимая лавина будущей свадьбы, висевшая прямо над его головой, могла бы накрыть кого-нибудь другого. Кого-то, кто был уже достаточно взрослым и зрелым, чтобы обзавестись супругом и потомством, в отличие от него самого.

Ван Чжэмину еще не было и семнадцати, и он ни в коем случае не отрицал важность брака в жизни мужчины, просто хотел, чтобы эта важность произошла с ним гораздо позже, когда он вдоволь познает юношеских развлечений и пресытится ими, вот тогда можно будет остепениться. Разумеется, ни своему отцу, ни кому-то еще он об этих размышлениях не рассказывал, понимая, что, поскольку он сын главы ордена, на нем лежит намного больше ответственности и обязательств, чем на других. Но сейчас рядом с ним сидела его Наставница и с непроницаемым видом слушала болтовню Шао Цинмэй, и Ван Чжэмину внезапно захотелось толкнуть ее под эту лавину вместо себя.

Шао Цинлун не был женат, поэтому ничто не мешало ему связать себя красной нитью судьбы с какой-нибудь женщиной. И хоть характер молодого господина Шао был ужасен, но, рассматривая возможность его брака со старейшиной Бай, его даже как-то было жалко. Не пройдет и пары лун, как тот под чутким руководством новой жены превратится в послушного муженька. К тому же, если они поженятся, то союз между орденами свершится и все будут счастливы, особенно Ван Чжэмин. Шао Цинмэй была красива, имела благородные манеры и живой характер, но никаких особых чувств в нем не вызывала. Ван Чжэмин понимал, что она станет хорошей и достойной женой, но было бы очень кстати, если бы она стала хорошей женой как-нибудь потом, лет через десять. К тому же Наставнице Бай уже было просто неприлично так долго ходить незамужней. И даже несмотря на то, что многие даосы сознательно выбирали путь безбрачия, идея скинуть эту горячую картошку кому-то другому выглядела слишком заманчивой, чтобы Ван Чжэмин мог запросто от нее отмахнуться. Поэтому он решил быть начеку, чтобы в нужный момент подставить Наставнице подножку и толкнуть прямиком в объятия молодого господина Шао.

Шао Цинмэй наклонилась и с вежливой улыбкой подлила еще зеленоватой жижи в опустевшую чашку Ван Чжэмина, что заставило его внутренне содрогнуться, но внешне он лишь выдавил такую же любезную улыбку и, стараясь не морщиться, отпил еще пару глотков.

Не подозревая о мыслях своего ученика, Бай Сюинь с невозмутимым видом пила… что-то… совершенно не слушая, что рассказывала Шао Цинмэй и лишь периодически кивая, то ли соглашаясь, то ли просто проявляя интерес. Сама же она в это время думала о том, что по прошествии стольких дней так и не нашла в себе смелости подойти к тому разговору, ради которого вообще сюда приходила. Ей нужно было выведать кое-какую информацию, но сделать это так незаметно и ненавязчиво, чтобы никто не заподозрил ее хоть в малейшем интересе. Но как подступиться к этой задаче, она так и не придумала, поэтому просто молча пила то, что наливали в ее чашку. Что-то по вкусу напоминающее то ли хвою, то ли лишайник, а скорее всего, и то и другое сразу.

Бай Сюинь была умной женщиной и, проанализировав свою проблему вдоль и поперек, пришла к выводу, что абсолютно ничего не знает о Да Шане. По какой-то непонятной причине ее внимание привлекла необычная внешность этого человека, которая была, и она не могла это не признавать, очень выдающейся. Но внешность всего лишь оболочка и главное то, что сокрыто внутри, поэтому Бай Сюинь решила выяснить, что же именно там сокрыто. Втайне она надеялась, что этот парень окажется личностью заурядной, а может быть, даже неприятной, что значительно бы облегчило задачу по избавлению от ненужных мыслей и чувств. И единственной, кто знал о нем хоть что-то, была Шао Цинмэй, вот только она готова была болтать о чем угодно, но не о том, что старейшину Бай интересовало на самом деле.

Была еще одна причина ее частых визитов в гостевой дом молодой госпожи Шао – она надеялась хотя бы издалека увидеть сам объект своих волнений, но по какой-то причине за последние пару недель они ни разу больше не встретились. Где он вообще пропадает целыми днями? Бай Сюинь тосковала и жаждала встречи, хотя даже встреться они, это бы все равно ничего не изменило. Но она так хотела… она и сама не могла себе объяснить, чего именно она хотела от этого человека.

Нежности? Любви? Пылких признаний под луной? Она же не юная девушка, жила без этого двадцать восемь лет и проживет еще трижды по столько же. Но, несмотря на разумные доводы, ее все также неудержимо тянуло к гостевым домикам.

Возможно, у Бай Сюинь была хорошая карма и небеса услышали ее помыслы, а может, то было простым совпадением, но в ту минуту, когда старейшина Бай размышляла обо всем этом, прокручивая в голове уже в сотый раз одни и те же мысли, дверь гостевого дома открылась и в комнату зашел человек. Тот самый.

Остановившись у двери и совершенно игнорируя гостей, он дождался, пока молодая госпожа Шао сама к нему подойдет, а затем выудил из-под плаща какую-то книгу и передал ей.

– Спасибо, А-Шань. Ты опять провел все утро в библиотеке? – улыбнулась Шао Цинмэй. – Я рада, что ты нашел себе занятие по душе. Сейчас пойдешь тренироваться?

Он молча кивнул.

– Хорошо, тогда после тренировки пойдем пообедаем вместе.

Да Шань развернулся и вышел из комнаты, а Шао Цинмэй вернулась к гостям.

– «Летопись тысячи времен», – задумчиво прочитал Ван Чжэмин надпись на обложке трактата. – Довольно интересный выбор для чтения на досуге.

– Мой отец говорит, что, зная прошлое, можно узнать будущее, потому что все повторяется, – потупившись произнесла Шао Цинмэй. – И если случатся плохие вещи, то нужно быть к ним готовыми.

– О каких плохих вещах вы говорите? – искренне удивился Ван Чжэмин. – Ведь не о том старом пророчестве про Черного дьявола из преисподней?

– Храм Черного Дракона набирает силу, его адепты уже есть в каждом крупном городе. Говорят, они проводят ужасные кровавые ритуалы, чтобы воскресить дьявола. А что, если им это удастся? Если Черный дракон снова вернется в этот мир?

– Тогда мы просто уничтожим его, и все, – пожал плечами Ван Чжэмин. – Один раз люди уже победили чудовище, если придется, сделаем это еще раз.

– Но раньше заклинатели были намного сильнее, чем сейчас, – осторожно сказала Шао Цинмэй, зная, что такие разговоры не приветствуются в орденах. – Количество духовной энергии в мире уменьшается, рождается все меньше сильных заклинателей… Что, если мы не сможем победить? Что, если пророчество о Черном драконе исполнится? В прошлый раз это чудовище испепелило половину Цзянху, но если оно вернется, то начнет мстить и не успокоится, пока все не уничтожит.

– Значит, мир будет уничтожен, – спокойно произнесла старейшина Бай, словно речь шла о погоде. – Если мы не сможем победить, то мы проиграем.

– Ох, – испуганно вздохнула Шао Цинмэй.

– Все в этом мире в конечном счете умрет, завтра или через тысячи лет. Так есть ли смысл волноваться о том, что еще не произошло? Даже если мудрость древних знала, что будет, то мы этого не знаем. Бояться неизвестности в человеческой природе, но если мы поддадимся страху, то проиграем, даже не начав битву, – голос Бай Сюинь был ровным, а взгляд спокойным.

– Я бы хотела… – Шао Цинмэй сжала книгу в руках и слегка покраснела. – Я бы хотела однажды тоже стать такой смелой, как вы, старейшина Бай.

– Смелость не в отсутствии страха, а в контроле над ним.

– Значит, и старейшина Бай чего-то боится?

– Разумеется, я ведь живой человек и много чего боюсь. Например, утонуть. Я не очень хорошо умею плавать.

Шао Цинмэй прикрыла рот рукой, чтобы спрятать улыбку. Ситуация, где сама Бай Сюинь тонет из-за того, что плохо плавает, звучала до ужаса нелепо. Молодая госпожа Шао была уверена, что легендарная Тяньцинь звездного неба сказала это, лишь чтобы ее подбодрить.

– А я боюсь высоты, – поделилась Шао Цинмэй. – Из-за этого мне было очень сложно научиться летать на мече, но даже сейчас я предпочитаю путешествовать по земле.

Она внезапно смутилась собственной откровенности.

– Хм… А я даже не знаю, чего боюсь. Наверно, перед смертью понять, что я не сделал и половины из того, что хотел, – задумался Ван Чжэмин. – А чего боится Да Шань?

– А-Шань боится огня, – ответила Шао Цинмэй совершенно серьезно. – В его жизни произошло что-то очень плохое, ему до сих пор снятся кошмары. Мне кажется: вся его семья погибла в пожаре, иначе как объяснить, что мы так никого и не нашли, – вздохнула она.

Бай Сюинь с самым непринужденным видом держала в руках чашку странного травяного отвара, но если бы кто-то посмотрел на нее достаточно внимательно, то обнаружил бы, что она даже не дышит, вся обратившись в слух.

– А как вы с ним познакомились? – спросил Ван Чжэмин, и за это старейшина Бай была готова дать ему не меньше недели отдыха от тренировок.

– О, я нашла его на прогулке, – легко ответила Шао Цинмэй, словно речь шла о заколке или красивом полевом цветке. – Как-то я спустилась с горы погулять и увидела тело на берегу реки. Оно лежало наполовину в воде, слуги решили его вытащить, чтобы его не унесло назад течением. Но этот человек оказался жив. Это было удивительно, ведь он лежал в ледяной воде, а на его голове была огромная рана. Я распорядилась принести его в орден, и наши лекари смогли спасти ему жизнь. А когда он поправился, отец разрешил ему остаться жить на нашей горе. Мы разослали вести в ближайшие города и деревни, но так и не нашли его семью.

– Значит, неизвестно, есть ли у него родные? – спросил Ван Чжэмин.

– Нет, но, если бы были, разве они бы его не искали? – вздохнула Шао Цинмэй. – А-Шань ничего не помнит о своем прошлом.

– Откуда вы знаете, если он не может говорить? – полюбопытствовал Ван Чжэмин.

– Он умеет читать и писать, – гордо сказала Шао Цинмэй. – Не очень хорошо, но достаточно, чтобы можно было писать записки. Так что если он что-то хочет мне сказать, то просто пишет это на бумаге. А-Шань очень хороший, он добрый человек, никогда не пройдет мимо раненой зверюшки.

Старейшина Бай мрачно смотрела на хрупкую фарфоровую чашечку в своих руках. Не то чтобы она надеялась, что Да Шань окажется злым и жестоким – это было бы нехорошо. Но красивый, с трагическим прошлым, добрый настолько, что готов выхаживать любую живность… Не слишком ли он хорош? А еще он боялся огня. Это было иронично, учитывая, что у самой Бай Сюинь была огненная природа духовной силы. Огонь был ее стихией и оружием. Разве могла судьба сильнее насмехаться над ней, подослав к ее порогу такого человека?

Разговор Шао Цинмэй с Ван Чжэмином уже перетек на что-то постороннее, поэтому Бай Сюинь поднялась и вежливо попрощалась, сославшись на дела. Ее ученик, стараясь скрыть облегчение, последовал за ней. Покинув гостевой домик и отойдя от него на несколько шагов, они заметили человека, что тренировался позади соседнего дома. Впрочем, не заметить его было сложно: этот человек был создан, чтобы невольно привлекать к себе внимание.

На этот раз Да Шань не стал полностью разоблачаться, а лишь скинул свой плащ. На нем была светлая рубаха с перевязанными тонкими кожаными ремешками рукавами, чтобы те не мешались, свободные штаны, заправленные в высокие сапоги, и черный кожаный ремень без какого-либо опознавательного знака. Например, нефритового жетона, указывающего на принадлежность к ордену, что лишний раз показывало, что адептом ордена Ледяной Звезды он не был.

Бай Сюинь молча следила за его движениями, а затем, поддавшись соблазну, двинулась вперед. Ван Чжэмин с любопытством наблюдал за Наставницей, слишком хорошо зная этот взгляд. Она была прирожденным учителем. Увидев чужую ошибку, она тут же шла ее исправлять, вот и сейчас не выдержала. Обычно на тренировках у Бай Сюинь была короткая бамбуковая палка, которой она, вопреки ожиданиям, не избивала учеников, а указывала на их ошибки. Причин тому было две: во-первых, уже в середине тренировки одежда большинства детей была влажная от пота, поэтому трогать ее голыми руками никому бы и в голову не пришло. А во-вторых, потому, что незамужней женщине прикасаться к телу мужчины, пусть и собственному ученику, не позволяли моральные принципы. Но сейчас в руках наставницы Бай ничего не было, поэтому Ван Чжэмин с любопытством ждал, что будет дальше.

Подойдя к Да Шаню, Бай Сюинь встала перед ним. Тот тут же остановился и поднял голову.

* * *

– Стойка, – приказала Бай Сюинь, как делала это уже тысячу раз на тренировках.

Но Да Шань ее не понял.

– Встань в базовую стойку, – громко подсказал Ван Чжэмин.

Да Шань с удивлением обернулся к нему, снова посмотрел на старейшину Бай, а затем послушно встал в стойку и замер. Бай Сюинь окинула его быстрым взглядом, а затем обошла и, подойдя сзади, носком сапога легонько постучала по правой ноге Да Шаня.

– Ноги шире, – Бай Сюинь встала сбоку. – Перенеси вес на правую ногу, она у тебя ведущая. Спину держи ровно, словно из твоего позвонка растет дерево и тянет тебя наверх.

Потом она, чуть замявшись, протянула руку и поправила угол чужого локтя, а затем, вконец осмелев, накрыла чужую руку своей ладонью и легко потянула наверх. Рука Да Шаня была слегка шершавая и очень горячая.

– Перехвати меч за рукоять чуть выше, иначе нарушишь баланс, – сказала Бай Сюинь, стараясь, чтобы ее голос не дрогнул.

Да Шань тут же послушно выполнил указания, и старейшине Бай пришлось убрать руку. В глубине души она была рада, что была без перчаток, ведь даже спрятав руку в широкий рукав, она все еще ощущала чужое тепло.

– Теперь попробуй сделать выпад, – кивнула она.

Да Шань тут же сделал шаг вперед и взмахнул мечом.

– Видишь, от стойки зависит точность и сила удара. Почему ты не приходишь на тренировки вместе с остальными? – она решила ковать железо, пока горячо.

Да Шань растерянно на нее посмотрел. Видимо, такая мысль не приходила ему в голову.

– Эм, учитель? – решил вмешаться Ван Чжэмин, чтобы спасти гостя от неловкости. – У Да Шаня нет духовной энергии, тренироваться со всеми для него будет сложно.

Бай Сюинь потрясенно посмотрела на человека перед собой. Ей приходилось приподнимать голову, чтобы смотреть тому прямо в лицо:

– У тебя нет духовной энергии? Ты обычный смертный?

Да Шань кивнул и опустил глаза.

– Приходи завтра на тренировку. Ошибки лучше исправлять до того, как они закрепятся.

Да Шань поднял удивленный взгляд, а затем сложил руки перед грудью и вежливо поклонился. Бай Сюинь развернулась и пошла назад к своему ученику. Она надеялась, что на ее лице сохранится привычная беспристрастность и Ван Чжэмин не догадается, что за буря творится в ее душе.

Глава 3. Человек с птицей на голове

Бай Сюинь, нахмурившись и заложив руки за спину, ходила кругами по своей комнате.

Обычный человек. Смертный. Для совершенствующихся это звучит как приговор. Если нет духовной энергии, то не получится использовать заклинания и талисманы. Нельзя сражаться с демонами. Проживешь обычную человеческую жизнь. Очень короткую.

Сейчас Да Шаню около двадцати. Через десять лет он будет выглядеть старше Бай Сюинь. Через тридцать превратится в старика. На эликсирах он сможет протянуть еще лет пятьдесят, это максимум, но, скорее всего, и этих лет у него не будет. Смертная жизнь и правда очень коротка.

Через пятьдесят лет Бай Сюинь даже не изменится внешне. Ближайшую сотню лет она обречена выглядеть на двадцать пять. А прожить сможет несколько сотен, если ничего не случится. Поэтому заклинатели почти никогда не вступали в брачные союзы с обычными людьми: слишком тяжело наблюдать за тем, как твой любимый человек состарится и умрет, а ты после этого будешь жить еще очень долго с невыносимой болью утраты.

Бай Сюинь резко остановилась. Она осознала всю тщетность своего положения. Если раньше ей лишь казалось, что против нее было все, то сейчас она была в этом уверена. Смертный мужчина, который боится огня, разве это не смешно? Почему из всех людей в мире ее внимание должен был привлечь именно он?

Теперь вся картина предстала перед ней целиком. Почему отец Шао Цинмэй не против, что та возится с Да Шанем, словно с питомцем. Почему тот так и не стал адептом ордена Ледяной Звезды, и никто не взял его в ученики. Просто никто не воспринимал его всерьез. Но что будет, когда молодая госпожа Шао выйдет замуж за Ван Чжэмина? Навряд ли глава ордена Алого Феникса позволит какому-то смертному жить на их горе. Да и ни один муж не будет рад, если возле его женушки будет ошиваться какой-то посторонний мужчина. Чертовски красивый мужчина. А значит, Да Шаню придется уйти. Куда он пойдет?

Бай Сюинь мотнула головой – это ее не касается. Все, что связано с этим человеком, не имело к ней никакого отношения. Она всегда привыкла добиваться того, чего хочет, а если не получалось, то просто прикладывала больше усилий, поэтому беспомощность и раздражение от понимания, что в этот раз ей не получить желаемое, были непривычны, и она совершенно не знала, что с этим делать. Что в таких ситуациях делают другие люди?

Верно, ей нужно было понять, как люди решают такие проблемы, но, разумеется, спросить никого она об этом не могла. Поэтому Бай Сюинь решила использовать то, что всегда ей помогало в прошлом – книги. В книгах были все ответы: как улучшить свое совершенствование, как овладеть техникой боя на мечах, как создавать заклинания и амулеты. Должна быть и книга о том, как избавиться от мыслей о другом человеке.

Приняв решение, она наконец успокоилась, расслабила плечи и села за стол, чтобы поработать над бумагами. Но сконцентрироваться все равно не получалось.

Была еще только середина дня, поэтому старейшина Бай отложила дела, набросила на плечи теплый плащ и вышла из дома. Ей нужно было найти подходящую книгу, поэтому ее путь лежал в библиотеку. Она старалась не думать о том, что раньше сказала Шао Цинмэй. Вероятность встретить в библиотеке определенного человека была слишком мала, поэтому Бай Сюинь не могла и надеяться. Но все же ускорила шаг, чтобы прийти побыстрее. Как и ожидалось, в библиотеке никого больше не было. Она повела плечом, стараясь избавиться от внезапного разочарования и убеждая себя, что она ничего и не ждала с самого начала. И уже стоя меж стеллажей с трактатами и манускриптами, запоздало поняла, что подобной литературы в ордене быть не может. Раздраженно взмахнув рукавами, она вышла на улицу.

На следующий день она пришла на утреннюю тренировку, погруженная в свои мысли. Внезапно позади остальных адептов оказался еще один и Бай Сюинь вспомнила, что накануне сама предложила тому тренироваться вместе с другими. В голове тут же стало предательски пусто. К счастью, ученики знали, что делать, поэтому ее участие особо не требовалось. Да Шань, который стоял позади всех, старательно пытался повторять за другими, но его движения были слишком резкими и неуклюжими. Когда Бай Сюинь не выдержала и, поджав губы, двинулась к нему, Шао Цинмэй внезапно преградила ей дорогу:

– Старейшина Бай, пожалуйста, не ругайте А-Шаня! Он правда старается, просто он никогда раньше не тренировался с другими учениками.

Бай Сюинь смерила девчонку ледяным взглядом.

– Молодая госпожа Шао может не беспокоиться, – процедила она, – я и не собиралась никого ругать. Но если я вижу ошибки, то как учитель должна их исправить. Так что, может, молодая госпожа Шао соизволит меня пропустить, чтобы я могла делать свою работу?

С каждым словом глаза Шао Цинмэй распахивались сильнее: никогда еще никто не разговаривал с ней таким тоном. А старейшина Бай до этого всегда была любезна и обходительна. Внезапно Шао Цинмэй вспомнила все те вещи, что слышала об ужасной старейшине Бай, что может заживо сжечь неугодных учеников. Молодая госпожа Шао покосилась на бамбуковую палку, зажатую в руке старейшины.

– Простите, старейшина Бай, – потупила она глаза, – эта Шао не хотела вас разгневать. Я просто волновалась за друга.

Бай Сюинь, которая уже внутренне корила себя за то, что так внезапно вспылила, ощутила, как гнев заполняет ее грудную клетку, заставляя сердце выпрыгивать из груди, а руки – сжиматься до побелевших костяшек.

– Молодой госпоже Шао лучше побеспокоиться о себе. Вы снова ошиблись в движении.

Бай Сюинь обошла Шао Цинмэй и, даже не взглянув на нее, направилась к Да Шаню, который стоял молча позади, понурив голову, словно провинившийся ребенок.

– Ты слишком торопишься, – сказала ему Бай Сюинь, стараясь, чтобы ее голос прозвучал как можно мягче. – Попробуй еще раз повторить разворот, но на этот раз не спеши.

Да Шань кивнул и выполнил разворот, стараясь сделать его медленнее, но ему не хватило скорости и он слишком сильно завалился вбок. Настроение Бай Сюинь окончательно испортилось – этот человек не имел ни малейшей склонности к боевым искусствам. Он не контролировал свое тело, вкладывал слишком много силы там, где не надо, а его координация и плавность движений оставляли желать лучшего. Он словно пытался забить маленький гвоздь наковальней. Старейшина Бай молчала, поджав губы, потому что не знала, что делать. Будь это кто-то другой, она бы просто сказала, что раз нет способностей, то и не стоит тратить свое и чужое время. Но сейчас язык словно приклеился к нёбу. Если она скажет правду, он больше не придет на тренировку.

– Я видела, как ты тренируешься один, – наконец сказала она. – Почему ты хочешь научиться владеть мечом? Хочешь стать сильным воином и прославиться?

Да Шань поднял на нее удивленный взгляд, а потом покачал головой.

– Тогда хочешь заработать много денег?

И снова ответ был отрицательный.

Бай Сюинь больше всего хотелось спросить: «Так чего же ты хочешь?», но она не могла: какой смысл задавать такой вопрос немому человеку.

– Ты хочешь кого-то защитить? – ее сердце сжалось.

Да Шань ненадолго задумался, а затем кивнул.

– Вот как, – тихо сказала Бай Сюинь. – В таком случае, тебе нужно стараться лучше. Твои движения никуда не годятся. Ты спешишь и вкладываешь чересчур много силы. Твое тело слишком напряжено, а разум витает неизвестно где. Когда ты берешь в руки меч, ты должен сам стать мечом. Освободи свое сердце, не думай ни о чем постороннем. И расслабь запястье, – она постучала бамбуковой палкой его по руке, – если будешь здесь напрягаться, то меч каждый раз будет уходить в сторону.

Да Шань сосредоточенно слушал, а потом кивнул и повторил еще раз. Почти ничего не изменилось. Но старейшина Бай уцепилась за это «почти».

– Продолжай тренироваться, – кивнула она и вернулась к остальным.

После окончания тренировки она задержалась, давая наставления одному из учеников. В это время Ван Чжэмин подошел к Да Шаню и сочувственно похлопал того по плечу.

– Не расстраивайся из-за слов наставницы Бай, – сказал он тихо. – Конечно, твои движения будут отличаться, ведь все остальные тренируются с малых лет. Даже дети, что впервые переступают порог нашего ордена, уже знают основы. Наставнице Бай просто дали меч в руки сразу после рождения, вот она и забыла, каково это – впервые что-то делать. У меня тоже не все сразу получалось, но главное – не сдаваться и продолжать упорно тренироваться.

Да Шань молча смотрел на Ван Чжэмина, но по его лицу невозможно было понять, о чем он думает. Бай Сюинь отвернулась, делая вид, что поправляет рукава. Ничего она не забыла: ни первых тренировок, ни первых мозолей, ни насмешек сестер, что у девушки не должно быть таких грубых рук. Она посмотрела на свои ладони – кожа на них давным-давно стала жесткой. Бросив быстрый взгляд на Шао Цинмэй, Бай Сюинь обнаружила деталь, на которую не обращала внимания раньше – молодая госпожа Шао была в тонких перчатках без пальцев, защищающих нежную кожу. Поймав взгляд старейшины Бай, девушка вдруг направилась к ней.

– Старейшина Бай, – Шао Цинмэй почтительно поклонилась, – благодарю вас за доброту к Да Шаню. Он всегда хотел заниматься с другими учениками, но до этого дня у него не было такой возможности. Ваша мудрость и наставления помогут ему стать сильнее. И хоть он никогда не сможет стать настоящим заклинателем, тренировки со всеми пойдут ему во благо. Поэтому большое вам спасибо!

Бай Сюинь смотрела на будущую невесту своего ученика – не думает же эта девица, что все ради нее?!

– Я просто делаю свою работу, – ответила Бай Сюинь и метнула быстрый взгляд в сторону своего ученика – пока она выслушивала все эти глупости от Шао Цинмэй, Да Шань уже ушел!

Старейшина Бай развернулась и направилась к своему павильону. Не то чтобы она рассчитывала с ним поговорить после тренировки. Не то чтобы вообще можно было поговорить с немым человеком. Внезапно она остановилась посреди дороги и резко сменила направление. У нее не было никаких срочных дел в библиотеке, но проверить все же стоило.

Библиотека ордена Алого Феникса располагалась в просторной пятиэтажной пагоде. Чем выше этаж, тем ценнее рукописи там хранились, поэтому гости ордена могли посещать лишь первый этаж. Бай Сюинь поднялась по изящной деревянной лестнице на второй этаж, с которого хорошо было видно все помещение. К ее разочарованию, она снова была тут одна. Уже собираясь уходить, она заметила свиток, лежавший на одной из полок и опасно свесившийся вниз. Даже случайное дуновение ветра могло сбросить его на пол, а так и недолго оказаться под ботинком у какого-то невнимательного адепта.

Старейшина Бай вытянула его с полки, мысленно ругая того, кто оказался слишком ленив, чтобы аккуратно положить свиток на место. Бай Сюинь потянула за концы и развернула тонкие пластины бамбука, связанные между собой. Это оказалась старая иллюстрация – огромный черный дракон заслонил собой небо и изрыгал белое пламя. Люди под его ногами в ужасе разбегались, а некоторые уже были заживо сожжены. Город позади дракона полыхал, а дым от пожара поднимался до самых небес. От этой картины веяло ужасом. Страх перед чудовищем, что однажды появился на континенте и сжигал целые города, настолько сильно въелся в плоть и кости людей, что даже и через три тысячи лет после его исчезновения они продолжали вздрагивать при одном упоминании о древнем монстре. Бай Сюинь невольно вспомнила вчерашний разговор о Храме Черного Дракона. Эта демоническая секта появилась несколько десятков лет назад, но в последние годы она каким-то образом обрела силу. Ее адепты освоились во всех крупных городах, основав там что-то вроде небольших штабов. И хоть ситуация становилась напряженной, они не делали ничего противозаконного, чтобы их в открытую обвинить.

Разумеется, все знали о страшных кровавых практиках, которые используют адепты демонических культов, вот только доказательств все равно не было, поэтому секта продолжала расти и захватывать все больше провинций. Этим бы стоило заняться серьезно, но и без адептов дьявольских сект забот хватало: например, война на южной границе.

Войны между государствами были всегда, поэтому не являлись чем-то необычным. Но в этот раз вялотекущая война затянулась на долгие годы, а ни одна из сторон не хотела уступать. Император требовал, чтобы даосские ордена присоединились к армии, и главам орденов стоило очень больших усилий оставаться в стороне. Заклинатели испокон веков были защитниками мира людей и сражались лишь с демонами, но Император считал, что раз они воины и обучены сражению на мечах, то место им там, где идут бои за территорию государства. И хоть главы много раз объясняли, что их миссия – убивать монстров, а не людей, Император не хотел никого слушать. Он обложил ордена непомерными налогами, рассчитывая, что те сдадутся и выполнят его требования, но орденам все же удавалось отстоять свою независимость, пусть и огромной ценой. Но что будет, когда деньги закончатся, а Император все так же останется непреклонен? Или, что еще хуже, если Храм Черного Дракона наберет силу, пока праведные ордена и люди заняты своими спорами. Драконья секта поклонялась своему богу – Черному дьяволу из преисподней, надеясь, что молитвы будут услышаны и злое божество вернется в мир людей. Не то чтобы это было возможно: чудовищная тварь была повержена несколько тысячелетий назад. Но многих малодушных людей легко было заманить в культ, пообещав величие и славу, когда их темный бог пробудится и покорит весь мир.

Хлопок от закрывшейся двери вырвал старейшину Бай из размышлений. Она посмотрела вниз и увидела Да Шаня, который разувался у самых дверей, чтобы не запачкать выстланный циновками пол своими заснеженными сапогами. Избавившись от обуви, он прошел вглубь первого этажа. Бай Сюинь, замерев, молча наблюдала за ним, оставаясь вне поля его зрения.

Да Шань прошелся между рядов с трактатами, а потом словно наобум вытянул один и сел прямо на пол возле стены, скрестив ноги, как это делали жители южных стран. Раскрыв трактат, название которого Бай Сюинь не успела разглядеть со второго этажа, он начал читать, медленно водя пальцем по строчкам, словно ребенок.

Внезапно ворот его рубахи зашевелился и оттуда высунулась маленькая серая голова с коротким клювом. Издав пронзительный писк, птица целиком выбралась наружу. Да Шань отложил книгу на колени и, порывшись за поясом, выудил небольшой полотняный мешок, высыпав на открытую ладонь горсть зерен. Птица тут же подобралась ближе и начала жадно их клевать. Наевшись, она, ловко орудуя клювом и цепкими лапками, забралась к нему на голову и там обустроилась, словно в гнезде. Да Шань вернулся к своей книге.

Бай Сюинь наблюдала за человеком с птицей на голове – от всего его образа веяло душевным равновесием. Через какое-то время – Бай Сюинь не могла сказать, когда, ибо потеряла счет времени – Да Шань поднялся, убрал книгу назад на полку, натянул свои огромные сапоги и ушел. Прямо с птицей на голове.

Старейшина Бай очнулась и растерянно посмотрела на свои руки, которые до сих пор сжимали бамбуковый свиток с драконом. Быстро свернув его и засунув вглубь стеллажа, Бай Сюинь спустилась по лестнице и вышла на морозный воздух.

* * *

В этот день Шао Цинлун наконец покинул гору, отправившись по своим делам. Все выдохнули с облегчением, ибо молодой господин Шао успел произвести незабываемое впечатление на всех, с кем успел пообщаться. «Невыносимый» – вот был негласный вердикт обитателей горы. Перед самым отбытием он нашел Бай Сюинь, в одиночестве идущую на лекцию.

– Старейшина Бай, я хотел бы лично вас поблагодарить за гостеприимство, – улыбнулся он, – и за заботу о моей сестре. Она совсем еще ребенок и не умеет разбираться в людях, поэтому за ней нужно присматривать.

Бай Сюинь молча ждала продолжения – очевидно, молодой господин Шао не просто так начал этот разговор.

– И, говоря о разных людях, простите мою дерзость, я хотел бы посоветовать старейшине Бай держаться подальше от некоторых из них, – улыбка исчезла с лица Шао Цинлуна.

– Молодой господин Шао имеет в виду кого-то конкретного? – холодно спросила Бай Сюинь.

– Уверен, что вы прекрасно понимаете, о ком я говорю, – нахмурился Шао Цинлун. – Моя младшая сестра держит рядом с собой этого человека, словно забавную зверушку. Но он не так безобиден, как кажется. Я повидал достаточно подлецов и подонков, чтобы с первого взгляда распознать волчье сердце и собачьи легкие[7]. Этот Да Шань, или как там его на самом деле зовут, лишь притворяется хорошим, чтобы кормиться с руки. Но не обманывайтесь его глуповатым видом и животной покорностью – все это просто игра на публику. В нем нет ни капли человечности.

– Если вы подобного мнения об этом человеке, то не боитесь ли оставлять свою сестру с ним наедине? – поджала губы Бай Сюинь.

– Потому и предупреждаю вас, – вскинул подбородок Шао Цинлун. – Потому что, старейшина Бай, вам я могу доверять. Если этот пес поведет себя как-то странно или попытается сделать что-то с моей сестрой – убейте его. Или заприте где-нибудь и я сам его убью, как только вернусь. Если собака кусает руку, которая ее кормит, от нее надо избавиться.

– Это все? – приподняла бровь Бай Сюинь.

– Все, что я хотел сказать перед отъездом, – хмыкнул Шао Цинлун. – Остальное скажу при следующей встрече.

– Что ж, тогда хорошей дороги, молодой господин Шао, – кивнула Бай Сюинь и продолжила путь, чувствуя на себе чужой взгляд.

* * *

На следующий день сразу после тренировки она снова отправилась в библиотеку. Ей не пришлось ждать долго: совсем скоро Да Шань пришел, взял с полки тот же трактат – «Традиции западных горных народов» (Бай Сюинь специально посмотрела) – сел на пол и принялся читать. Через некоторое время проснулась птица, съела свои зерна и снова забралась на голову хозяину обозревать округу с максимально доступной ей высоты. Бай Сюинь со смешанными чувствами смотрела на маленькое растрепанное создание, чистящее перья: завидовать птице было бы совсем глупо. Даже если та могла есть прямо из рук великана. Старейшина Бай незримой тенью оставалась на втором этаже, наблюдая за тем, что происходит внизу. А когда Да Шань ушел, она тоже покинула библиотеку.

Так продолжалось несколько дней. Бай Сюинь тайно наблюдала за Да Шанем и тем, как он медленно читает, сидя на полу, или кормит свою птицу с руки, и думала о словах Шао Цинлуна. Если бы ее поставили перед выбором – она бы лучше убила последнего. Или хотя бы хорошенько избила. Бай Сюинь до сих пор сожалела, что промолчала в тот день, хотя надо было просто скинуть молодого господина Шао с лестницы. Всего двенадцать сотен каменных ступеней заставили бы его лучше относиться к людям. Если бы он выжил, конечно. Но Шао Цинлун был сыном главы ордена Ледяной Звезды, поэтому ей приходилось сдерживаться. Страшно представить, если такой человек в конце концов унаследует этот пост. Лучше бы следующим главой стал кто-то другой. Например, муж Шао Цинмэй.

Из мрачных мыслей Бай Сюинь вырвал чужой голос.

– Наставница Бай! – кричал Су Шуфань, который неизвестно когда успел войти в библиотеку. – Наставница Бай, тут такое дело… Вам нужно пойти к главным воротам!

Бай Сюинь замерла в надежде, что ее ученик просто уйдет, не услышав ответа. Но не тут-то было – он уверенно пошел к лестнице на второй этаж, намереваясь проверить лично. Прятаться от собственного ученика между стеллажами было глупо. Она сжала зубы и двинулась ему навстречу.

– Наставница! – продолжал звать Су Шуфань.

– Зачем так кричать? – показалась Бай Сюинь наверху лестницы. – Забыл, где находишься?

– Ох, простите, я просто боялся, что вы не услышите, если я буду говорить тихо, – ответил Су Шуфань без капли раскаяния на лице.

– Я настолько стара, чтобы иметь проблемы со слухом? – прожгла его убийственным взглядом старейшина Бай.

– Но вы же не сразу ответили, – ни капли не смутившись, ответил ученик.

Су Шуфань был тем редким человеком, который совершенно не боялся свою Наставницу. Возможно, виной тому был его отец, с которым она вместе росла и тренировалась. Логика Су Шуфаня была проста: если Наставница и его отец были друзьями, то она своего ученика не прибьет, что бы этот ученик ни сделал.

– Что такого важного случилось, что ты так расшумелся? – вздохнула Бай Сюинь, спускаясь по лестнице и сдерживая себя, чтобы не посмотреть в ту сторону, где на полу сидел Да Шань.

– Там это… в орден приехал гость, поэтому вам надо пойти к главным воротам, – внезапно как-то замялся Су Шуфань.

– Что еще за гость? – нахмурилась Бай Сюинь, почуяв неладное.

– Ваша сестра, – выдавил Су Шуфань и почему-то покраснел.

Глаза Бай Сюинь распахнулись и, позабыв обо всем остальном, она быстро спустилась по лестнице и выбежала из библиотеки. У нее было три младших сестры, но, судя по реакции Шуфаня, Бай Сюинь догадывалась, какая из них внезапно нагрянула в орден. И ничего хорошего этот визит не сулил.

Уже приближаясь к главным воротам, она увидела Бай Сюшунь. Та мило общалась с каким-то адептом и игриво прикрывала лицо расшитой муфтой, в которой прятала от мороза руки. На ней было изысканное платье и шуба, сшитая по последней моде, а волосы уложены в сложную прическу с двумя аккуратными завитками по центру высокого лба. Бай Сюинь замедлилась, чтобы не выглядеть так, будто она всю дорогу бежала. Подходя ближе, она не спускала глаз с лица, которое было слишком похоже на ее собственное. Только губы полнее и подбородок чуть более округлый, что придавало лицу Бай Сюшунь мягкость, несвойственную Бай Сюинь. Зато глаза феникса[8] были точь-в-точь как у нее – эту черту они обе унаследовали от матери. А улыбки, которые младшая сестра дарила всем подряд, были настолько нежны, что заставляли людей чувствовать, будто солнце вышло из-за туч. Лица двух сестер были очень похожи, но характер абсолютно разный. Бай Сюшунь была ветрена и легкомысленна, поэтому они никогда не ладили.

– Шестая сестра[9], – холодно поприветствовала ее старейшина Бай.

– Ох, сестрица Сюинь, наконец-то ты пришла. Я уже боялась не застать тебя на твоей горе, – вздохнула Бай Сюшунь. – Только представь, если бы я взобралась на эту невыносимо огромную лестницу только для того, чтобы узнать, что ты куда-то ушла.

Бай Сюинь подошла вплотную и, схватив младшую сестру за запястье, потянула за собой. Еще не хватало, чтобы весь орден сюда сбежался. Смотреть, как Сюшунь фривольничает с юными адептами, было невыносимо.

– Эй, куда ты меня тащишь? – запротестовала Бай Сюшунь. – Больно же!

Бай Сюинь не обращала внимания на слова сестры и продолжала вести ее в сторону своего павильона. К счастью, в это время дня на улицах людей было немного.

Свернув в очередной раз на узкую, расчищенную от снега дорожку, Бай Сюинь уже мысленно благодарила богов, что те без проблем дали увести сестру, когда навстречу вышел высокий человек. Он как раз шел из библиотеки в свой гостевой домик, и их пути пересеклись на узкой дорожке.

Увидев его, Бай Сюинь остановилась. На узкой тропе они стояли друг напротив друга. Она повернулась и увидела, что Сюшунь замерла и, казалось, не дышит, вперив взгляд широко распахнутых глаз в Да Шаня. Тот также не сводил темных глаз с младшей сестры. Сердце Бай Сюинь ухнуло куда-то в пропасть. Она схватила сестру за руку и потащила вперед, не глядя на человека, стоящего на тропе. Он неловко попятился, а затем сошел с тропы, пропуская их и провожая долгим задумчивым взглядом.

Бай Сюинь притащила сестру в свой дом и захлопнула дверь. Ее сердце стучало, словно сердце дикого кролика, убегающего от тигра.

– Сестра, этот человек такой… – начала Бай Сюшунь.

«Красивый. Я знаю!» – закрыла глаза Бай Сюинь.

– Такой страшный! – воскликнула Бай Сюшунь, заставив Бай Сюинь распахнуть глаза. – Нет, я не говорю, что он некрасив, но он выглядит так пугающе! Будто голыми руками может свернуть человеку шею, словно курице. А если возьмет в руки меч, то вырежет половину вашей горы!

– Сюшунь, – повернулась к ней Бай Сюинь, – у этого человека нет ни капли духовной энергии. Не считая младших учеников, любой на этой горе сильнее него. Я могу убить его одним взмахом меча.

Бай Сюшунь ошеломленно замерла, словно только сейчас осознала, что ее старшая сестра была настоящим воином.

– Но я рада слышать, что нашелся мужчина, который пришелся тебе не по вкусу, – усмехнулась Бай Сюинь.

– Как ты можешь такое говорить! – вспыхнула Сюшунь. – Да мне вообще мужчины не нравятся!

– Зачем ты пришла? – Бай Сюинь решила перейти к делу.

На лице Бай Сюшунь расцвела улыбка. Она сняла со спины дорожную сумку и выудила оттуда письмо с печатью семьи Бай, а потом пару кувшинов вина «Белые цветы сливы»[10]. Это было очень изысканное и дорогое вино, которое делала их семья. Один из кувшинов выглядел довольно обычно, а вот по форме второго Бай Сюинь сразу поняла, что это особое вино, которое разливалось по заказу императорского двора.

– Этот кувшин «Белых цветов сливы» можешь кому-нибудь подарить, – подтвердила ее догадки сестра, – а вот этот, – она показала на кувшин с киноварной печатью на горлышке, – только для тебя, сестрица Сюинь. Таких разлили всего три дюжины, поэтому даже не думай с кем-нибудь делиться этим сокровищем.

Бай Сюинь забрала кувшины и письмо из дома и поставила их на стол.

– Зачем ты на самом деле пришла? – прожгла она взглядом Бай Сюшунь.

Шестая сестра вздохнула и опустила взгляд, меж ее бровей появилась складка.

– Разве я не могу просто прийти проведать свою старшую сестру? – уклонилась она от ответа.

Бай Сюинь скрестила руки на груди и приподняла бровь. Несмотря на более чем десятилетнюю разницу в возрасте, она выглядела не старше двадцати пяти. Но по сравнению с младшей сестрой, которой еще не минуло семнадцать зим, она выглядела совсем взрослой.

Сюшунь резко выдохнула и подняла лицо:

– Ты должна поговорить с ними!

– С кем? – наклонила голову Бай Сюинь.

– С родителями! Я не могу выйти замуж! Почему я должна? Но они и слушать ничего не хотят!

– А при чем здесь я? – сузила глаза Бай Сюинь.

– Потому что ты единственная в семье не замужем! Почему тебе можно, а мне нельзя?!

– Кто он? – вздохнула Бай Сюинь.

– О ком ты говоришь? – тут же отвела взгляд Сюшунь.

– Мужчина, в которого ты влюблена, – закатила глаза Бай Сюинь.

– Откуда ты… – Сюшунь сжала свои маленькие руки в кулаки. – Он женат, – она посмотрела на реакцию сестры и торопливо добавила, – но он ее совершенно не любит. Это его родители настояли, ты же знаешь, как оно бывает. И когда он ее бросит… Но сейчас он не может уйти, понимаешь? Он должен сдать государственный экзамен и получить более высокий чин. Он чиновник и ученый человек – ему нельзя просто взять и уйти от жены, ты должна понимать… Но он это сделает, обязательно сделает. Поэтому мне нельзя замуж. Но родители настаивают. Твердят и твердят. Нашли мне какого-то жениха. А на него без слез не взглянешь! Пустышка, а не жених! Ростом чуть выше меня, а умом и того не блещет. Должность у него хорошая, он из богатой семьи, да разве это главное? Да и возрастом он уже совсем старик. Только представь, ему уже тридцать шесть, а родители твердят: «Замуж!» Да как я могу?! Ты должна меня понять! Только ты можешь меня понять!

Бай Сюинь смотрела, как сестра ходила по комнате, заламывая руки, и сбивчиво говорила. Было видно, что та по-настоящему взволнована. Бай Сюинь испытывала смесь жалости и какой-то брезгливости. Не потому, что была плохой сестрой. Просто Сюшунь было тринадцать, когда она впервые влюбилась во взрослого мужчину. Потом появился другой, потом третий… Каждый раз появлялась новая любовь и Бай Сюшунь всю себя отдавала этим детским мечтаниям, а потом драматично страдала. Позже появлялся очередной возлюбленный и все начиналось снова.

Первые разы Бай Сюинь искренне сочувствовала сестре и пыталась ее как-то утешить. Но со временем сочувствие исчезло, оставив лишь раздражение из-за того, что, будучи уже во взрослом возрасте, Бай Сюшунь не понимает очевидных вещей.

– Если об этом кто-то узнает, репутация всей семьи пострадает, – нахмурилась Бай Сюинь.

– Ты говоришь прямо как мать! – рассердилась Сюшунь.

– О, так она знает, – протянула Бай Сюинь.

– Я не выйду за этого старика, – топнула ногой Сюшунь, – лучше умереть.

– И что, по-твоему, я должна сказать родителям? – холодно смотрела на нее Бай Сюинь.

– Чтобы они не выдавали меня замуж! – вспыхнула Сюшунь. – Ты ведь не замужем и прекрасно живешь, значит, и я могу, верно?

Бай Сюинь смотрела в эти наивные глаза, полные искренней надежды, и не знала, что ответить. Заметив замешательство старшей сестры, Сюшунь истолковала это по-своему:

– Даже если ты меня презираешь за то, что я люблю женатого мужчину, мне все равно! Ты понятия не имеешь, что значить любить кого-то! Думать лишь об одном человеке, грезить днем и не спать ночами! Да откуда тебе знать, каково это?!

Бай Сюинь перевела взгляд на приоткрытое окно. Низкое серое небо, протянувшееся до горизонта, щедро орошало землю рыхлым снегом. Ветра не было, и мир вокруг, словно замер. Только растопыренные снежинки мягко спускались с неба.

Как бы она хотела не знать. Вернуть все как было. Заботиться лишь об остроте своего клинка и ошибках учеников. Никогда не видеть этих темных глаз, обрамленных длинными ресницами. Этих широких пушистых бровей, острых скул, чуть прихваченных красным румянцем от холода…

– Сестра, неужели ты… – Сюшунь осеклась.

Бай Сюинь повернулась к ней, и в ее взгляде плескалась тоска.

– Я поговорю с семьей, – вздохнула она, – когда увижу. Но сейчас я не могу покинуть орден.

– Разумеется, – торопливо закивала Сюшунь, – это пока только разговоры, так что время еще есть…

– Я приеду домой в конце весны, тогда и поговорю, – решила Бай Сюинь.

– Хорошо, – ответила Сюшунь, – и спасибо. – А затем добавила тише: – Кто он?

– Это не имеет значения, – горько усмехнулась Бай Сюинь, – вместе нам все равно не быть.

– Мне так жаль, – прошептала Сюшунь и впервые в жизни Бай Сюинь почувствовала между ними какое-то родство. – Но, если он тебе действительно нравится, ты не должна сдаваться!

Бай Сюинь лишь покачала головой:

– Учитель всегда говорил, что не стоит ввязываться в бой, если понимаешь, что тебе не победить.

– Сестра, дела сердечные – это не поле боя, – Сюшунь подошла и взяла ее за руку. – Отношение человека может измениться. И если постараться, то можно добиться своего счастья. Главное – верить. Ведь если ни на что не надеяться, то зачем тогда боги дали нам сердце. Поэтому пообещай мне, что не сдашься! Пообещай, что сделаешь все, что только в твоих силах! Ведь ты хороший человек, а хорошие люди заслуживают счастья!

– Хорошо, – выдохнула Бай Сюинь, всего на одно мгновение поверив, что все возможно.

Глава 4. Праздник Весны

После того как младшая сестра рассказала о делах в семье и ушла, Бай Сюинь еще долго пребывала в задумчивом состоянии. Даже на тренировке она смотрела куда-то поверх голов учеников и думала о чем-то своем. Молодые адепты поглядывали на свою Наставницу, но никто не осмелился нарушить тишину, чтобы не попасть под тяжелую руку.

Сразу после тренировки Бай Сюинь не пошла в библиотеку, а спустилась с горы. Слова сестры не выходили у нее из головы. Если раньше она хотела найти способ избавиться от этого наваждения, то теперь решила поддаться ему. И для этого ей нужно было подходящее руководство.

Город Чанъян примостился прямо у горы Алого Феникса. Давным-давно маленькая безымянная деревушка росла вместе с орденом заклинателей, со временем обретя силу и размах, пока не превратилась в один из крупнейших торговых городов на востоке. Название же городу дали в честь основателя ордена – Ван Чанъяна.

В преддверии новогодних праздников город выглядел наиболее оживленно. Широкие мощеные улицы были нарядно украшены разноцветными фонариками, создающими праздничное настроение. Идя с потоком суетливой толпы, Бай Сюинь вдыхала сладкие и пряные запахи, а ее взгляд невольно цеплялся за всевозможные товары, разложенные на лотках торговцев. Здесь продавали все, что может приглянуться случайному прохожему: фрукты в сладком сиропе и рисовые пирожные с разнообразной начинкой, острые шашлычки и запеченные овощные клубни; расписные веера и изысканные украшения, детские игрушки и воздушные змеи, ритуальные принадлежности и благовония.

Бай Сюинь внезапно поняла, что до праздников оставалось всего несколько дней. Обычно она дарила подарок только главе ордена. У нее было много учеников, а в ордене было множество старейшин, если одаривать каждого, то можно и разориться, поэтому она давным-давно отбросила эту традицию, тратившую слишком много времени, сил и ресурсов. Подарок главе ордена она подготовила давно, благо это было несложно, ведь у Ван Цзышэня было маленькое невинное увлечение – он коллекционировал чашки. Поэтому, когда пару месяцев назад Бай Сюинь посещала юго-восточные земли, то прихватила оттуда маленькую изящно расписанную морским орнаментом фарфоровую чашечку, которой, она была в этом уверена, в коллекции Ван Цзышэня еще не было.

Но сейчас, когда Бай Сюинь проходила мимо небольшого лотка с украшениями, ее взгляд привлекла одна вещь. Это был янтарный треугольный кулон, внутри которого застыла крошечная мушка. И старейшина Бай точно знала, кому она хочет отдать эту вещь. Но как она могла просто взять и подарить ее? Поэтому, замешкавшись и уже собираясь сдаться и уйти, Бай Сюинь все же поддалась соблазну и купила кулон, а вдобавок к нему изящную серебряную заколку с цветами персика для молодой госпожи Шао. Гостям принято дарить подарки, никто ничего не заподозрит. С этой мыслью, Бай Сюинь убрала покупки в свой бездонный рукав и направилась прямиком в книжный павильон.

Когда она зашла в изящное здание с резными дверьми, то сразу поняла, что идея была с самого начала неудачная: она и позабыла, что ее здесь все знали. Служитель тут же доложил хозяину павильона о прибытии старейшины ордена, и тот выбежал, сгибаясь в поклоне:

– Старейшина Бай, мне так жаль, но трактат, что вы заказывали, еще не прибыл. На севере сильные снегопады, поэтому дороги занесены и торговые обозы задерживаются, но, если вам угодно подождать еще немного, я свяжусь с ними, чтобы они отправили человека верхом…

– Нет нужды, – махнула рукой Бай Сюинь, которая даже не помнила, что что-то заказывала.

Хозяин книжного павильона побледнел, а его взгляд забегал:

– Если старейшина Бай даст нам всего немного времени…

– Все в порядке, – прервала его панику Бай Сюинь. – Сегодня я пришла не для того, чтобы забрать заказ. Мне нужно кое-что другое.

– Ох, разумеется, – хозяин павильона тут же оживился. – У нас самый большой выбор трактатов и манускриптов на всем восточном побережье.

– Мне нужно… – Бай Сюинь нахмурилась, не зная, как это облечь в слова.

– Алхимический трактат? История даосских орденов? Большое руководство по демонологии? Вышло новое издание, дополненное!

– Нет, не то, – покачала головой Бай Сюинь. – Это… ну…

– Пять ядов Гу? Осенние летописи чэнь-буддистов? Рейтинг заклинателей Цзянху? – услужливо подсказывал торговец.

– Какпонравитьсямужине, – выпалила Бай Сюинь.

– Прошу прощения? – растерялся он, ничего не разобрав. – Если вы говорите о каком-то редком даосском трактате…

– Нет, – мотнула головой Бай Сюинь. – Меня интересует… Что сейчас читают женщины? – она отвела взгляд и сцепила пальцы. – Я имею в виду, что мои ученицы интересуются и спрашивают, поэтому я хотела бы разобраться в вопросе.

– О, – вытянулось его лицо, а потом расплылось в улыбке, – ну разумеется. Вы мудро поступили, что пришли именно к нам. В нашем павильоне самый богатый выбор такой литературы. Если старейшине Бай, – хозяин запнулся, – то есть, ее ученицам будет интересно, то я могу посоветовать эту книгу. Она вышла недавно, буквально вчера, и уже вся распродана. Остался последний экземпляр, который я припрятал для особых клиентов, поэтому так хорошо, что старейшина Бай зашла к нам именно сегодня. И, разумеется, вот эта рукопись самая читаемая в этом сезоне. Девушки в очередь выстраиваются, чтобы ее купить. Только сегодня довезли новую редакцию, дополненную иллюстрациями. Цена, конечно, немалая, но и талант художника выше всяких похвал. Она пользуется особым спросом у юных дев. История крайне занимательная и будоражащая.

– Я возьму, – выдавила Бай Сюинь.

– Какую именно? – он выжидательно посмотрел на нее.

– Обе! – поспешила закончить это дело Бай Сюинь.

– Это хороший выбор, вы… то есть ваши ученицы останутся очень довольны, уверяю вас, – закивал хозяин книжного павильона, давая знак слуге, чтобы тот упаковал покупки.

Бай Сюинь вышла из книжного павильона и направилась к горе, чтобы как можно быстрее добраться к своему дому и прочитать книги. Сумму за них она отдала приличную, но бесценные знания того стоили.

Уже дома она выложила на стол свои покупки. Янтарный кулон мягко поблескивал в солнечном свете. Бай Сюинь взяла его в руки и поднесла к глазам. Это украшение было и правда красивым, а вложенный в него смысл был понятен лишь ей одной. Она улыбнулась своим тайным мыслям, а потом подумала, что эту вещь можно улучшить. Шао Цинмэй говорила, что Да Шань боится огня. Бай Сюинь убрала кулон в ящик стола, чтобы вечером наложить заклинание. Заколку для молодой госпожи Шао она тоже спрятала, запоздало вспомнив, что у нее самой есть множество заколок, которыми она никогда не пользовалась, поэтому можно было сэкономить. Наконец, развернув толстый сверток, она явила на свет две книги и отложила их на край стола, чтобы вернуться к ним вечером, когда закончит все остальные дела. Довольная тем, как все сложилось, Бай Сюинь покинула дом, чтобы успеть на собрание старейшин ордена.

Собрания старейшин проводились довольно часто и были прискорбно скучными для всех участников. Обычно на них обсуждались новости ордена, ближайшие мероприятия, текущие события и, разумеется, бюджет и то, как некоторые снова и снова выходят за его рамки.

Ван Цзышэнь говорил долго и обстоятельно, и Бай Сюинь изо всех сил старалась показывать заинтересованность, что было непросто, учитывая, что главу ордена она совершенно не слушала. Ее мысли то и дело возвращались к трактатам, что ждали своего часа на ее столе. Поэтому, как только все текущие вопросы обсудили, будущие мероприятия запланировали, а транжир пожурили, старейшина Бай выпорхнула из главного павильона и направилась к своему дому, окрыленная предстоящими перед ней перспективами провести остаток вечера за поучительной литературой, которая прольет свет на некоторые аспекты ее жизни.

Уже на рассвете она отложила оба трактата и потерла уставшие глаза. Она не спала всю ночь, в надежде постигнуть тайные науки, но потерпела поражение. Обе книги были и правда занимательные, но была одна проблема: в них не было женщин. Бай Сюинь мрачно посмотрела на изящную иллюстрацию двух героев – принца и его верного генерала – а потом отложила трактат. Она даже не стала его дочитывать, убедившись, что это совсем не то, чего она ожидала. Очевидно, что хозяин книжной лавки ее обманул! Чем бы ни закончились эти истории, ей это никак не поможет!

Бай Сюинь схватила обе книги и в гневе со всей силы швырнула в окно. Больше чем потраченных денег, ей было жаль своего времени и бессонной ночи. В этот день наставница Бай пребывала в крайне скверном настроении, поэтому ее ученики вели себя тихо, словно мышки, завидев голодного тигра.

Уже позже она подумала, что книги надо было не выбрасывать, а просто сжечь, чтобы они не попали в чужие руки и не развратили юные умы, но, когда вернулась к своему павильону, так их и не нашла. Возможно, их забрала какая-то птица или подхватил ветер и унес вниз по склону горы. Старейшина Бай тут же выкинула это из головы, воспользовавшись старым как мир принципом: не вижу проблемы – нет проблемы. Занятая своими мыслями, она не вспомнила о том, что ниже по склону как раз находилось общежитие учениц, которым внезапно сами боги спустили с неба две очень дорогие и редкие книги, которые они так жаждали получить. Многие из учениц этим днем сходили в Зал предков помолиться и поблагодарить высшие силы за такую милость. И потом еще долгое время два трактата тайком передавались из рук в руки, пока не были захвачены в плен одной из старейшин ордена. Дабы избежать скандала, ученицы не были прилюдно наказаны, а лишь получили выговор, а книги осели в чьей-то частной библиотеке. Таким образом, Бай Сюинь, сама того не ведая, осчастливила многих тем ясным днем.

* * *

В заботах о делах ордена и тренировках учеников старейшина Бай даже не заметила, как приблизился канун Чуньцзе, Праздника Весны, знаменующий начало нового года. Весь орден был нарядно украшен, и даже на деревьях вдоль дорожек развесили красные ленты. Разумеется, красный был не только цветом Праздника Весны, но и самого ордена Алого Феникса, но Бай Сюинь не покидало ощущение, будто она попала на чью-то свадьбу.

Главный павильон и обеденный зал ордена были украшены широкими алыми полотнами с вышитыми золотой нитью пожеланиями счастья и благополучия. Над всеми входами и выходами висели красивые фонарики, а повара начали готовиться к пиру еще несколько дней назад. Тренировки и лекции на ближайшие дни были отменены, и многие адепты на праздники уехали в родные города, чтобы провести эти счастливые дни в кругу семьи.

Старейшина Бай, разумеется, осталась в ордене: ехать в родительский дом, чтобы слушать болтовню сестер о семейной жизни, ей совершенно не хотелось. К счастью для старшей среди детей Бай Сюинь, сразу после нее родился мальчик, на которого и были возложены все надежды по продолжению дела семьи, а младшие сестры взяли на себя обязанности по продолжению рода. В общем, у Бай Сюинь было достаточно родственников, чтобы никто не заставлял ее заниматься семейными делами или выходить замуж. Но это вовсе не означало, что, когда все семейство собиралось в родовом поместье, все разговоры, в конце концов, не затрагивали тот момент, что она осталась старой девой. Видеть эти сочувствующие взгляды сестер было невыносимо, поэтому из года в год старейшина Бай вежливо отклоняла приглашение поехать домой на праздники и оставалась в ордене. Как бы то ни было, именно это место она на самом деле считала своим домом.

Почти все ее ученики разъехались, кроме Ван Чжэмина и Су Шуфаня, родители которых жили в ордене, поэтому она внезапно обнаружила, что ей нечем заняться. Обычно ее дни были наполнены тренировками, лекциями и выездными заданиями, но сейчас в предпраздничной суете она была полностью предоставлена самой себе и ей это не нравилось. В другое время она хотела бы получить передышку и с радостью закопалась бы в верхних этажах библиотеки ордена, но сейчас ее внимание было слишком рассеянным, чтобы погрузиться в чтение. А еще она изрядно нервничала, памятуя о маленькой вещице, что пряталась в ее широких рукавах. Ведь уже сегодня, когда вечером начнется празднование, ей эту самую вещицу нужно каким-то образом отдать.

Собрав волосы в сложную прическу и по случаю надев особо роскошное ханьфу с нарядной золотой вышивкой, Бай Сюинь начала собираться на праздник. Достав из сундука чашечку для главы Вана, старейшина Бай придирчиво осмотрела ее со всех сторон. Обычно она не озадачивалась выбором подарков и просто покупала Ван Цзышэню очередную чашку, но в этот раз ей почему-то показалось, что подарок слишком скромный. А ведь глава Ван наверняка как обычно потратил немалую сумму на ответный подарок. Взгляд Бай Сюинь упал на два стоящих на столе кувшина. «Белые цветы сливы» было изысканным вином, которое могли позволить себе только очень состоятельные люди. Но кувшин особой формы с киноварной печатью на горлышке буквально притягивал к себе взгляд. Разумеется, Бай Сюинь с удовольствием выпила бы его сама. Но, с другой стороны, она могла в любой момент написать семье, чтобы ей прислали несколько кувшинов лучшего вина, так что смысла беречь именно этот кувшин не было. Зато главе Вану будет приятно в кои-то веки получить от нее что-то стоящее. Тем более он всегда присматривал за ней и помогал во всех начинаниях. Сделав выбор, Бай Сюинь взяла со стола особый кувшин с вином и вместе с чашкой, заколкой и кулоном спрятала в свой пространственный мешочек.

Сидеть дома в ожидании вечера было невыносимо, поэтому она вышла прогуляться. Сцепив руки за спиной, старейшина Бай неторопливо шла по каменной дорожке, вдоль которой уже растаял снег и показалась первая трава. Весна на восток обычно приходила рано, поэтому всего через несколько дней вся гора взорвется буйством зелени, а недалеко, в Лазурном ущелье, распустятся первые в новом году цветы. Непривычно теплый ветер раздувал полы ее ханьфу, а солнце согревало кожу. Мягкий влажный травяной запах наполнял воздух, заставляя забыть о холодной зиме.

Бай Сюинь подставляла лицо ветру, и внутри нее все успокаивалось. Поддавшись внутреннему порыву, она поднялась на самый пик горы – туда, где на маленькой каменной площадке располагалась небольшая беседка с выстланной золотом крышей. Обойдя ее, она подошла опасно близко к каменному выступу, прямо под которым пик резко уходил вниз до самой земли, где бежала Лазурная река, размывая породу. Однажды воды реки сточат камень и гора обрушится. Но до этого момента пройдут тысячи зим и сменится много поколений. Бай Сюинь посмотрела налево, где в сиянии ясного дня простиралось бескрайнее Восточное море. В это мгновение она чувствовала себя маленькой песчинкой, подхваченной ветром жизни. И через тысячи лет реки будут впадать в море, а робкие побеги травы – тянуться к солнцу по весне. Каким будет мир тогда? Закончатся ли войны, отнимающие жизни людей? Станет ли мир счастливее? В тот момент она еще не знала, что совсем скоро ее собственная жизнь изменится навсегда.

Бай Сюинь еще долго стояла, подставив лицо солнечному теплу, а когда огненный диск опустился за горизонт, уступив мир свету звезд, она спустилась к главному зданию ордена, где уже началось празднование. Опоздав на вступительную часть, она сразу направилась к обеденному павильону. Длинные столы ломились от мясных блюд, закусок и вина. В этот день все – и умудренные опытом старейшины, и юные адепты – сидели рядом, празднуя то, что им удалось пережить еще одну зиму. Бай Сюинь пыталась найти стол, где сидели ее ученики, когда на плечо легла чужая рука. Обернувшись, она увидела Ван Цзышэня.

– Тяньцинь, где ты была? Я уже думал, ты решила сбежать от нас, стариков, – на его лице расплылась улыбка, и Бай Сюинь поняла, что тот уже выпил достаточно вина.

– Неужели я пропустила что-то важное? – уклонилась она от ответа.

– Вовсе нет, я говорил длинную речь, которую все равно никто не слушал, – глава ордена рассмеялся. – Идем.

Он потянул ее за запястье к длинному столу, за которым она увидела Ван Чжэмина, семью Су и молодую госпожу Шао. Да Шаня там не было.

Глава ордена Ван подвел Бай Сюинь к столу и посадил по левую руку от себя[11]. Внезапно она поняла, что что-то не так.

– А где госпожа Ван? – спросила она.

– Она неважно себя чувствует, поэтому не сможет посетить праздник, – отмахнулся Ван Цзышэнь.

– Если ей плохо, разве ты не должен быть сейчас с ней? – нахмурилась Бай Сюинь.

– Тяньцинь забыла, что я глава этого ордена, поэтому не могу уходить и приходить, когда мне вздумается, – Ван Цзышэнь покачал головой.

Из-за общего шума их никто не слышал, а люди, занятые разговорами и едой, не обращали на них внимания. Ван Цзышэнь тут же принялся накладывать в ее тарелку мясные закуски. Бай Сюинь вежливо поблагодарила его, но что-то во всем этом казалось ей неправильным. Она знала, что Ван Цзышэнь женился рано, как только ему стукнуло шестнадцать, и уже меньше чем через год на свет появился Ван Чжэмин. После этого других детей в их семье не было. Супруги Ван никогда не были особо близки – это было обычным делом для политического брака, но в последние годы их отношения становились все холоднее. Бай Сюинь не хотелось лезть в чужие дела, но Ван Цзышэнь был старшим учеником ее Учителя, поэтому она не могла не волноваться за него. В другое время она бы расспросила его подробнее, но сейчас все ее мысли были заняты одним человеком, а точнее, его отсутствием, поэтому она не обращала внимания ни на главу Вана, ни на учеников, которые наконец обнаружили свою Наставницу за столом. Она вежливо улыбалась и отвечала, когда ее о чем-то спрашивали, но при этом мыслями была далеко. Ни стол, заставленный аппетитными блюдами, которые, казалось, не убывали, ни вежливые речи не могли избавить ее от тревожных мыслей.

Когда небо полностью погрузилось в ночь, а люди изрядно выпили и наелись, все дружно высыпали на улицу, освещенную многочисленными фонариками. Начались обоюдные поздравления – люди обменивались подарками и желали друг другу счастливого нового года. Ван Цзышэнь неловко приобнял Бай Сюинь за плечи и впихнул ей в руки маленький сверток. Развернув его, она обнаружила очень редкий и ценный эликсир.

– Брат Ван, тебе, правда, не стоило… – растерялась она.

– Стоило, – улыбнулся он, – это пустяки.

– Ты слишком добр ко мне, – покачала она головой. – И как мне после такого сохранить лицо, отдавая тебе твой подарок?

– И слышать ничего не хочу, – замотал он головой, – давай его сюда.

– Это сущая мелочь, – пробормотала Бай Сюинь и отдала ему завернутую в шелковую ткань чашку.

Ван Цзышэнь бережно взял ее двумя руками и развернул ткань, а на его лице расплылась улыбка.

– Ты никогда себе не изменяешь, – счастливо рассмеялся он. – Это спрут?

– Просто какой-то моллюск, – повела она плечами.

– Я буду считать, что это гигантский спрут – гроза северных морей, – сказал он, вертя в руках маленькую фарфоровую чашечку, покрытую росписью длинных щупалец с присосками.

– И еще кое-что, – она извлекла из пространственного мешочка изящный кувшин и протянула главе.

Его глаза жадно блеснули, стоило ему только увидеть форму кувшина.

– И ты еще что-то говорила про сохранение лица? – он бережно взял кувшин в руки. – Это ведь то самое вино?

– Не знала, что ты в этом так хорошо разбираешься.

– Я глава этого ордена, моя дорогая Тяньцинь, я должен во многих вещах хорошо разбираться, если не хочу прослыть невеждой, – он аккуратно спрятал подарки в свой пространственный мешочек и поднял сияющий взгляд на Бай Сюинь.

Он был уже довольно пьян, и она лишь надеялась, что он на радостях не полезет к ней с объятиями – это было бы крайне неловко. К счастью, ее спасли ученики, которые подошли поздравить свою Наставницу. Потом ее поздравляли Су Цзинъюань с женой. Бай Сюинь кивала и улыбалась так, что у нее вскоре начали болеть щеки. Какие-то люди продолжали подходить и поздравляли ее с праздником. Ее пространственный мешочек уверенно наполнялся бесполезными вещами: украшениями, специями, веерами и маленькими безделушками. Когда к ней подошла молодая госпожа Шао со своим подарком, старейшина Бай выудила купленную заколку и сердечно поздравила ее в ответ. Шао Цинмэй вся зарделась и тут же украсила заколкой свою прическу. Бай Сюинь похвалила ее юность и красоту, все еще удерживая вежливую улыбку.

Глава ордена вышел вперед и поздравил всех с наступлением Нового года, а потом простер руки к небу и оно тут же вспыхнуло всеми цветами. Фейерверк был роскошным, как и всегда. Темное небо расцвечивали огни, складываясь в огромные фигуры. Словно громадные цветы распускались прямо в небе всего на мгновения, чтобы тут же уступить место другим, с еще более причудливыми формами. Огромный феникс вспыхнул в небе, раскинув крылья над орденом и вызвав восхищенные вздохи.

Бай Сюинь, словно что-то почувствовав, резко обернулась и увидела позади всех в тени деревьев, чьи голые ветви были украшены алыми лентами, высокого человека. Она тут же начала протискиваться сквозь толпу, воспользовавшись тем, что все люди вокруг не отрывали взгляда от пестрого неба. Оказавшись в тени деревьев, она подошла к человеку. Тот стоял, подняв лицо к небу, и в его глазах отражались разноцветные всполохи.

– Да Шань, – прошептала она, но ее голос был заглушен взрывами фейерверков.

Она подошла ближе и потянула его за рукав, словно ребенок, ищущий внимания взрослого. Он тут же повернул голову и окинул ее растерянным взглядом. Очевидно, он совсем не ожидал увидеть ее рядом с собой. Бай Сюинь выудила из рукава кулон на черном кожаном шнурке, который, по ее мнению, намного больше подходил этому человеку, чем серебряная цепочка. Бай Сюинь подняла его в руках, замешкавшись и не зная, что сказать.

– Это тебе, – произнесла она самым серьезным тоном. – Подарок.

Она ожидала, что Да Шань примет его из ее рук и у нее снова появится возможность прикоснуться к нему, но вместо этого он опустился перед ней на колени и поднял голову в ожидании. Бай Сюинь бесшумно выдохнула, а затем шагнула вперед и аккуратно надела кулон ему на голову. Ей очень хотелось приподнять косу, в которую были заплетены его длинные волосы, чтобы шнурок кулона лег на шею, но она не осмелилась.

– Это просто безделушка, – сказала она неловко, – но на нее наложено заклинание, защищающее от огня. Поэтому не снимай ее, – быстро добавила она и смутилась.

Бай Сюинь лишь надеялась, что румянец не залил ее лицо, выдавая с головой.

Огни в небе погасли, оставив после себя серую дымку, и толпа взорвалась шумом, обмениваясь впечатлениями. Старейшина Бай с сожалением вернулась назад в толпу, сдерживаясь, чтобы не обернуться на человека, стоящего в тени деревьев.

Он поднялся с колен и опустил взгляд на свою грудь, где в неверном свете звезд и праздничных фонариков поблескивал янтарный кулон. Да Шань не знал, что в этом ордене есть традиция поздравлять всех гостей, вне зависимости от их статуса. Если бы знал, то подготовился бы заранее, но никто ему не сообщил. Незамеченным для всех, он ушел в свой маленький гостевой дом. Стоя посреди комнаты, Да Шань хмуро ее осматривал – ему нужно было срочно найти ответный подарок, но у него не было ничего подходящего. Все те немногие вещи, что у него были, подарила Шао Цинмэй. Внезапно вспомнив кое о чем, он подошел к своей кровати и вытащил из-под одеяла маленький мешочек. В нем хранилась единственная вещь, что принадлежала ему. Он не хотел с ней расставаться, но старейшина Бай сделала ему подарок и теперь ему нужно было отдать что-то взамен.

Если бы это был любой другой человек, он бы не отдал эту вещь, но старейшина Бай была особенной. Она единственная, кроме Шао Цинмэй, была к нему добра. И эта доброта была другой.

Шао Цинмэй заботилась о нем с самого первого дня его появления в ордене Ледяной Звезды. Она покупала ему подарки и сладости и везде брала с собой. Но это были отношения молодой госпожи и слуги. Она не воспринимала его как равного, и он считал это нормальным, ведь она была дочерью главы заклинательского ордена, а он – просто каким-то бродягой, которого она спасла. Но со старейшиной Бай было все иначе: она относилась к нему так же, как и ко всем своим ученикам, не разделяя их. В ее присутствии он чувствовал какой-то ранее им не испытываемый трепет. Ему хотелось стать лучше, чтобы заслужить ее похвалу, словно ребенку, ищущему одобрения у строгой матери. Разумеется, он не воспринимал ее как свою мать, просто эта красивая женщина была старейшиной одного из Великих орденов, а ее собственные ученики боялись ее больше смерти. Много раз он слышал перешептывания других адептов, сводящиеся к одному: старейшине Бай лучше не попадаться на глаза, если хочешь жить. Но Да Шань не видел в ней ничего страшного. Она была доброй и рассудительной. Ни разу она никого не наказала несправедливо. Но самое главное – она позволила ничтожному ему тренироваться вместе с ее учениками, и он не понимал, чем заслужил такое хорошее отношение. Еще с самой первой тренировки, когда она спокойно указала на все его ошибки, он проникся почтительным уважением к этой женщине, поэтому искренне растерялся, когда один из ее учеников сказал не обращать внимания на ее слова. Если бы Да Шань мог ему ответить, то так бы и сказал, что тот ничего не понимает, ведь она все верно сказала. Но сказать он не мог, поэтому просто рассердился и ушел. Невозможность выразить свои мысли словами обычно его не волновала, но в тот раз ему действительно хотелось высказать тому парню, что тот неправ и что нельзя так невежливо говорить о своей Наставнице в ее присутствии, ведь она могла его услышать. Если бы у Да Шаня была собственная Наставница или Ннаставник, он бы никогда не повел себя неуважительно.

Он бережно вытащил из мешочка маленькую вещь и погладил кончиками пальцев. Это все, что оказалось при нем, когда его нашли в той ледяной реке. Он берег эту вещь в надежде, что однажды она сможет пролить свет на его прошлое. Больше у него не было ничего, что принадлежало лишь ему.

Да Шань прикоснулся к янтарному кулону на своей груди и почувствовал исходящее от него тепло. Старейшина Бай сказала, что это маленькое украшение защищает от огня. Сколько он себя помнил, ему снились кошмары, где все вокруг объято обжигающим пламенем, а сам он бьется в нем, сгорая заживо снова и снова. Поэтому он хранил свой мешочек под подушкой в надежде, что тот его защитит от кошмаров, ведь от него исходило то же тепло, что и от янтарного кулона. Сжав в руке маленький мешочек, Да Шань вышел из комнаты.

* * *

После окончания фейерверка люди не торопились расходиться. Бай Сюинь тщетно пыталась найти высокую фигуру в тени деревьев – мужчина уже ушел. Внезапно пошел снег, падая крупными хлопьями, словно зима не желала отступать. Потолкавшись со всеми еще немного, Бай Сюинь решила, что выполнила все нормы приличия, поэтому откланялась и ушла к себе. Глава Ван настойчиво пытался ее проводить, чтобы она не заплутала в темноте, но она вежливо отказалась. Даже без единого источника света она бы с легкостью могла дойти домой.

Оставив позади шумную толпу, которая все еще продолжала праздновать, она направилась в сторону своего павильона. В прохладном воздухе кружили пушистые снежинки, мягко обволакивая землю. Старейшина Бай неторопливо шла по виляющей каменной дорожке, наслаждаясь долгожданной тишиной и одиночеством. Ее разум вновь и вновь услужливо подкидывал ей образы, где Да Шань стоит перед ней на коленях, его голова приподнята в ожидании, а взгляд такой темный, что не видно, где заканчивается зрачок и начинается радужка. Если бы только она могла остаться с ним подольше. Набраться смелости и приподнять тяжелую косу, опуская шнурок кулона на загорелую шею. Бай Сюинь была уверена, что его кожа под одеждой обжигающе горячая на ощупь. Ей не хотелось больше ни о чем думать, только вновь и вновь воскресать в памяти эти трепетные моменты.

Она дошла до своего дома, поднялась на крыльцо и уже хотела было войти внутрь, когда заметила кое-что: на деревянном настиле у двери лежала какая-то вещь. Наклонившись, она подцепила за веревочку маленький мешочек. Пройдя в дом, она села за стол и зажгла свечу. Вытряхнув содержимое мешочка на ладонь, она обнаружила небольшой камень. Он был похож на черепок от разбитого глиняного горшка – непроницаемо черный, матовый и шероховатый с одной стороны и гладкий с другой, пронизанный тонкими янтарными прожилками, словно внутри текли реки из расплавленного золота. На нем остался отпечаток ауры духовной силы, словно этот камень когда-то находился рядом с очень мощным артефактом, или даже был его частью, но теперь это просто была необычная безделушка. Вертя его в руках, Бай Сюинь внезапно почувствовала резкую боль: она порезала палец об острый край. На подушечке пальца тут же повисла капля крови, готовая сорваться вниз.

Бай Сюинь нахмурилась и засунула палец в рот, словно ребенок, который поранился. Она сосредоточенно думала, что ей делать с этой вещью. Этот камень действительно был интересным, она прежде не встречала такой горной породы. Возможно, когда-то он был переплавлен естественным образом из черных камней и капель янтаря. Или даже в прожилки попали частицы настоящего золота. В любом случае вопрос был в другом: что теперь с ним делать. Если бы она просто нашла эту вещь или получила от кого-то, то любопытный камешек оказался бы в недрах ее сундуков вместе с другими бесполезными вещами. Но Бай Сюинь точно знала, от кого этот подарок, поэтому не могла просто взять и бросить его к остальным безделушкам. Впрочем, возможно, какой-то адепт оставил это на ее пороге или… Нет! Она потерла камень подушечкой пальца – шершавый и теплый на ощупь, совсем как чьи-то руки. Она была уверена, что это Да Шань оставил свой странный ответный подарок на ее крыльце. А значит, она найдет ему применение.

Старейшина Бай сосредоточилась и начала плести духовную нить из своей энергии. Для начала надо было сделать оправу для камня, чтобы больше не порезаться об острые края. Для кулона он был великоват, но если сделать к нему длинную нить, то его легко можно спрятать под одеждой, чтобы никто случайно не увидел. Объяснить, почему она носит на себе такую странную вещь, было бы проблематично.

Взмахом руки она зажгла еще одну свечу и сосредоточилась на плетении. Петля за петлей тонкая духовная нить обвивала черный камень, в глубине которого при свете свечи то и дело вспыхивали прожилки, словно внутри него разгорался настоящий огонь.

Глава 5. Лазурное ущелье

Следующие дни после праздника протекали очень спокойно. Многие адепты еще гостили у своих семей, тренировок не было, поэтому старейшина Бай почти не покидала свой павильон. В это тихое время она изучала трактаты, до которых раньше не доходили руки, а если надоедало читать, то играла на цине[12], рисовала тушью или медитировала. Ей нравилось проводить эти дни в одиночестве, поэтому, когда настойчивый стук в дверь заставил Бай Сюинь поднять голову, она невольно нахмурилась, не ожидая ничего хорошего.

– Входите, – она раздраженно отложила кисть.

– Наставница Бай, – Ван Чжэмин показался на пороге, неловко переминаясь и, очевидно, не желая попасть под горячую руку.

– Что за срочное дело заставило тебя прийти сюда? – сварливо спросила Наставница.

– Молодая госпожа Шао желает посетить Лазурное ущелье, – уныло ответил ее ученик.

Старейшина Бай приподняла бровь, всем видом показывая, что ждет продолжения.

– Она сказала, что без вас не может покинуть гору, – добавил Ван Чжэмин.

– А какое я имею к этому отношение? – теперь уже обе брови Бай Сюинь поползли вверх.

– Молодая госпожа Шао сказала, что ее старший брат запретил ей покидать орден без вас, – вздохнул Ван Чжэмин.

– Тогда пусть не покидает, – пожала плечами Бай Сюинь и снова взяла в руки кисть.

– Но молодая госпожа Шао очень сильно хочет посмотреть Лазурное ущелье, – отчаянно посмотрел на свою наставницу Ван Чжэмин.

Бай Сюинь бросила на него «какое-мне-до-этого-дело» взгляд и склонилась над рисунком.

– Наставница Бай! – взмолился Ван Чжэмин.

Он и сам не хотел идти ни в какое ущелье, но еще больше не хотел идти к Шао Цинмэй и сообщать ей, что никуда они не пойдут, учитывая, что она все утро ему говорила, как хочет туда сходить. Она упомянула об этом не меньше десяти раз, видимо, считая, что с первого он не уловил намека. Возможно, надо было просто прикинуться дурачком. Как Да Шань. А этот парень хитро придумал! Ван Чжэмин внезапно проникся уважением к гиганту.

– Наставница Бай, – Ван Чжэмин хмуро ковырял ногой щель между двумя деревянными досками на полу. – Шао Цинмэй очень просила сходить вместе с ней. Так как ее брат уже уехал, а Да Шань всего лишь смертный и не сможет ее защитить в случае опасности. Разумеется, я пойду с ними, но она очень настаивала на вашем присутствии.

Бай Сюинь тут же снова отложила кисть и повернулась к своему ученику.

– Так ты идешь с ними? – спросила она, невольно выделяя последнее слово.

– Да, – кивнул Ван Чжэмин, – пойдут лишь Шао Цинмэй и Да Шань. И я.

Бай Сюинь сделала вид, что о чем-то размышляет, хотя в душе сразу согласилась, стоило ей только услышать чье-то имя.

– Хорошо, – вздохнула она, словно делала одолжение всему миру. – Возможно, я смогу найти немного времени.

– Сейчас? – вопросительно смотрел на нее ученик.

Бай Сюинь замерла. Нет, сейчас она никак не могла. Ей надо было морально подготовиться. Но, с другой стороны, если отложить это дело, она все равно не сможет успокоиться и сосредоточиться на чем-то другом.

– Передай молодой госпоже Шао, что я встречу их через четверть шичэня у главных ворот, – бесстрастно ответила старейшина Бай.

– Спасибо, Наставница Бай! – улыбнулся Ван Чжэмин, а потом неловко отвел взгляд. – Так если вы пойдете с ними, то я мог бы оста…

– И не надейся, – перебила его старейшина Бай, а потом недобро улыбнулась. – Кто-то же должен всю дорогу развлекать разговорами молодую госпожу.

Ван Чжэмин тут же помрачнел, но промолчал. Поклонившись, он ушел на поиски Шао Цинмэй, чтобы передать ей слова Наставницы.

Бай Сюинь еще какое-то время не отводила взгляда от двери и, убедившись, что ученик точно ушел и не вернется что-то еще спросить, вскочила и подбежала к ближайшему сундуку с одеждой. Она несколько дней практически не выходила из дома, поэтому не сильно заботилась о том, как выглядит. И сейчас ей надо было срочно привести себя в подобающий вид. Что-то изысканное и элегантное, но не показывающее, что она нарочно наряжалась на прогулку. Непростая задача.

* * *

Спустя немного времени Ван Чжэмин ждал на широкой каменной площадке и вымученно улыбался. Подле него стояла Шао Цинмэй, которая говорила о каких-то пустяках, и Да Шань, который с самым бесстрастным видом созерцал окрестности.

На дорожке появилась старейшина Бай – на ней было алое с белым ханьфу в цветах ордена с вышитым золотым поясом, а волосы уложены в высокую прическу, скрепленную золотой заколкой в виде феникса. На спине верхней мантии тоже красовалась искусная вышивка птицы с распростертыми крыльями – знак ордена. Осанка старейшины Бай была идеально прямой, а взгляд спокоен и полон достоинства. Шаги ее были такие легкие, что казалось, будто она плывет над землей.

Ван Чжэмин невольно поразился такой перемене: ведь совсем недавно он видел ее в обычной невзрачной одежде и с простым пучком на голове. Он знал, что Наставница не придает большого значения внешнему облику.

«Главное, чтобы было чисто и аккуратно, а об остальным пусть заботятся павлины и чиновники» – говорила она.

Но ее положение старейшины и сопровождающей единственной дочери главы другого ордена обязывало выглядеть изысканно. Ван Чжэмин зауважал свою Наставницу еще больше, учитывая, на какие жертвы ей пришлось пойти ради этой дурацкой прогулки.

Бай Сюинь, которая не имела ни малейшего представления о размышлениях своего ученика, прикладывала все усилия, чтобы выглядеть невозмутимо.

– Старейшина Бай, – поклонилась Шао Цинмэй, – большое спасибо, что согласились пойти с нами! Я столько слышала о красоте Лазурного ущелья, что, оказавшись в ваших краях, не могла упустить возможности увидеть его лично.

– Молодой госпоже Шао не стоит ожидать слишком многого: зима была холодная, поэтому цветы могли еще не распуститься, – ответила Бай Сюинь.

– Я уверена, что нам сегодня обязательно повезет, – сияла Шао Цинмэй.

Старейшина Бай вежливо улыбнулась и пошла вперед, остальные двинулись за ней. Лестница была длинная, а созерцание окрестных видов довольно быстро наскучило Шао Цинмэй, поэтому она потянула за рукав Ван Чжэмина.

– Молодой господин Ван, а что это пристегнуто к поясу старейшины Бай? – спросила она тихо. – Совсем не похоже на меч.

– Это рукоять лука, – кивнул Ван Чжэмин.

– Лука? – растерянно переспросила Шао Цинмэй.

– Да, – улыбнулся Ван Чжэмин. – Возможно, вы не знаете, но главное оружие Наставницы Бай вовсе не меч, хоть она им и безупречно владеет, а лук. Ее огненные стрелы могут прожигать даже камень!

– Такое бывает? – распахнула глаза Шао Цинмэй. – Но почему тогда только рукоять лука, а не лук целиком?

– Потому что это божественный лук Чэнчжитянь[13], – с благоговением ответил Ван Чжэмин. – Когда Наставница берет его в руки, то плечи лука и тетива создаются из ее духовной энергии. Чем энергии больше – тем дальше и сильнее летят огненные стрелы. Чэнчжитянь был когда-то оружием основателя нашего ордена Ван Чанъяна и передавался из поколения в поколение, пока не перешел к Наставнице.

– Но разве тогда он не должен был перейти к главе Вану? – нахмурилась Шао Цинмэй. – Он ведь старше и к тому же прямой потомок основателя.

– Наставница Бай оказалась более талантлива, чем мой отец, – рассмеялся Ван Чжэмин. – Она гений своего поколения, поэтому Чэнчжитянь достался ей. К тому же, основатель был и ее предком.

– Неужели вы родственники? – удивилась Шао Цинмэй.

– Да, – кивнул Ван Чжэмин, – очень дальние родственники. У Ван Чанъяна было несколько сыновей и одна дочь. Когда та вышла замуж, то взяла фамилию мужа и стала Бай – от нее и идет род семьи Бай.

– Я никогда об этом не слышала, – покачала головой Шао Цинмэй, а потом ее глаза загорелись. – Но я бы хотела увидеть, как выглядит истинная форма божественного лука Чэнчжитяня.

– Будем надеяться, что вы никогда этого не увидите, – внезапно повернулась Бай Сюинь, которая шла впереди и прекрасно слышала весь разговор. – Ведь я использую свое оружие лишь в случае серьезной опасности.

– Это и правда так, – закивал Ван Чжэмин, – я и сам видел его полную форму лишь раз в жизни. Тогда я был еще совсем юн, и это было одно из моих первых заданий за пределами ордена. В лесу на нас напали очень сильные демоны, и Наставница Бай их всех уничтожила своими огненными стрелами. Один демон был похож на огромного уродливого быка, и стрела Наставницы попала ему в грудь и пролетела через все тело, словно через мягкий тофу, вылетев из-под хвоста!

– Чжэмин! – одернула его Бай Сюинь. – Не думаю, что это то, что стоит рассказывать юным девушкам.

– Ох да, простите, – неловко отвел глаза Ван Чжэмин.

Когда старейшина Бай отвернулась, Шао Цинмэй подняла рукав к лицу, чтобы спрятать улыбку. Сегодня она увидела сына главы ордена Алого Феникса с другой стороны. Обычно немногословный и безэмоциональный, он буквально сиял, когда рассказывал о своей Наставнице. Этот юноша и правда восхищался старейшиной Бай. Шао Цинмэй подумала, что если они поженятся и вместе будут жить на этой горе, то однажды она точно увидит, как выглядит этот божественный лук в действии. Настроение молодой госпожи Шао заметно улучшилось. Расспрашивая об окрестностях, она шла следом за Бай Сюинь и осматривала виды вокруг. Впрочем, смотреть было особо не на что: зима только-только отступила, а талый снег сошел, обнажив пожухлую траву и темную землю. Деревья тянулись к небу голыми серыми ветками, и весь вид вокруг выглядел довольно удручающе.

Старейшина Бай могла бы использовать технику тысячи шагов, но щадила молодых, идущих за ней цепочкой, словно утята за мамой уткой. До Лазурного ущелья пролегала широкая утоптанная дорога, но тогда им пришлось бы сделать большой крюк, что сильно увеличило бы их путь, поэтому Бай Сюинь вела их прямо через лес. Шао Цинмэй и Ван Чжэмин о чем-то тихо говорили позади, а Да Шань замыкал их группу. Он не только молчал, но и двигался бесшумно, поэтому Бай Сюинь несколько раз посылала духовную энергию вокруг, чтобы проверить, не отстал ли он. Оборачиваться, чтобы на него посмотреть, было как-то неловко. Если бы молодые вышли вперед, то у нее появилась бы возможность идти позади всех и всю дорогу пялиться в широкую спину. Или идти рядом, а на узкой дорожке, возможно, они бы даже задевали друг друга плечами… Но Ван Чжэмин вместо того, чтобы взять инициативу и проявить себя, просто плелся позади и слушал болтовню Шао Цинмэй.

Через какое-то время лес поредел и под ногами то и дело начали появляться камни – ущелье было уже близко. Когда-то оно было руслом Лазурной реки, но когда гора Алого Феникса раскололась надвое, то река изменила свое направление и проложила новое русло меж пиков, а бывшее когда-то каменистым дном ущелье высохло и со временем заросло цветами и травами.

Записей о тех временах сохранилось немного: когда Черный Дьявол из Преисподней напал на орден Алого Феникса, то сгорела почти вся библиотека. Лишь немногие трактаты и техники совершенствования уцелели. Тогда были воистину темные времена, когда Черная смерть летала в небе, а мир был на пороге полного хаоса. К счастью, остатки заклинательских орденов и буддийских храмов смогли объединиться и нанести удар по императорскому дворцу, где скрывалось чудовище. Кровавый Император в тот день был схвачен, а позже казнен, а его приспешник Черный дракон бежал, но был настигнут заклинателями, ранен и низвергнут в Огненное море у Сумеречных скал. Так закончилась эпоха хаоса и смертей. Ордена постепенно восстанавливались, и мир вернулся к обычной жизни, но память об ужасе, сжигающем целые горы и города, осталась в сердцах людей. После стольких разрушений люди Цзянху объединились, чтобы восстановить страну, поэтому долгое время все жили в мире и покое. Но со временем все вернулось на круги своя и вот на границе их страны опять идет затяжная война. Но и после того как все войны закончатся, каждую весну в Лазурном ущелье по-прежнему будут распускаться цветы.

Они вышли из леса и остановились на краю скалы, вниз по которой вела узкая дорожка. Перед ними простиралось ущелье, усыпанное цветами. Грунтовые воды все еще проходили здесь рядом с поверхностью земли, а солнце не заслоняла ни одна скала, поэтому цветы на дне бывшего русла реки расцветали самыми первыми.

Это были маленькие соцветия голубых и сиреневых цветов, но из-за своего количества, они превращались в сплошное нежное полотно лазурного цвета. После мрачного леса с голыми деревьями этот контраст был слишком разительным.

– Как красиво, – восхищенно выдохнула Шао Цинмэй, и Бай Сюинь с ней мысленно согласилась.

Старейшина Бай направилась вниз по дорожке. Мелкие камешки сыпались у нее из-под ног, с мягким шорохом скатываясь вниз. Впереди находился небольшой водопад, который уже должен был пробудиться от зимней спячки. Используя духовную силу, Бай Сюинь усилила свой слух и смогла различить шум воды. Ван Чжэмин, судя по всему, тоже его услышал, потому что тут же рассказал Шао Цинмэй и про водопад, и про пещеру, которая за ним скрывается и в которой растут красивые кристаллы. Разумеется, молодая госпожа Шао тут же захотела взглянуть.

Шао Цинмэй и Ван Чжэмин ушли вперед к водопаду, а Бай Сюинь подошла к небольшому выступу, с которого открывался вид на все ущелье. Цветы на дне превращали его в широкую благоухающую реку. Тонкий сладкий аромат кружил в еще прохладном воздухе. Бай Сюинь закрыла глаза и вдохнула полной грудью, позволяя этому лазурному запаху осесть в сердце. Ей хотелось запомнить этот день, чтобы потом доставать из глубин памяти трепетные моменты и перебирать их, словно сокровища. Еле слышный звук чужих шагов заставил ее открыть глаза и повернуть голову – Да Шань стоял на выступе рядом с ней и смотрел вниз на цветочную реку. Его лицо ничего не выражало, поэтому Бай Сюинь не могла понять, о чем он думает. Обводя взглядом ущелье, Да Шань повернулся в ее сторону, и они встретились взглядами. Только тогда Бай Сюинь осознала, что бесцеремонно пялилась на него. Она поспешно отвернулась, внезапно не зная, куда теперь смотреть. Во рту резко пересохло. Она достала флягу с водой и быстро сделала пару глотков. Холодная влага вернула ее мысли к реальности. Ничего не произошло, это всего лишь ее фантазии, не более того. Внезапно она поняла, что даже не предложила воды Да Шаню, прежде чем отпить самой. Как бесцеремонно с ее стороны! А вдруг он тоже хочет пить?

Она покосилась на флягу в своей руке – он ведь мог и не заметить, что она уже отпила. А даже если и заметил, станет ли обвинять ее в бесстыдстве?

Бай Сюинь резко выдохнула и протянула ему флягу. Уловив движение сбоку, он повернул голову и посмотрел на ее руку. А потом забрал флягу, слегка мазнув по ее руке кончиками теплых пальцев. Бай Сюинь замерла и перестала дышать. Да Шань сделал пару глотков и спокойно вернул ей флягу назад. Она инстинктивно ее забрала и вперилась взглядом в горлышко, к которому только что прикасались чужие губы. Соблазн был слишком велик, а вокруг кроме них двоих никого не было. Некому было увидеть ее падение, кроме одного человека. Ну а он-то никому рассказать не сможет при всем желании.

Она подняла флягу ко рту и, слегка обхватив горлышко губами, сделала еще один глоток. А потом снова протянула ее мужчине рядом. Если бы тот мог говорить, сказал бы он что-нибудь сейчас?

Да Шань замер, и что-то в его взгляде изменилось, но что именно, Бай Сюинь не могла сказать. Мужчина, не сводя с нее взгляда, забрал флягу из ее руки и сделал несколько глотков, а потом протянул назад, но, когда их руки соприкоснулись, свою так и не разжал. Они просто стояли на краю ущелья, вдвоем держась за одну флягу с водой, и смотрели друг на друга. Внезапно Бай Сюинь почувствовала, всего на мгновенье, словно ее грудь пронзила стрела навылет – было и исчезло. Она распахнула глаза и сжала флягу, сильнее вжимаясь в чужую руку и словно цепляясь за нее. Будто если она сейчас отпустит, этот человек исчезнет.

Поднявшийся ветер донес до них пронзительный женский крик, и рука Бай Сюинь тут же опустела. Не разбирая дороги, Да Шань помчался на голос Шао Цинмэй.

Бай Сюинь смотрела на то место, где всего мгновение назад был человек. А теперь он, словно верный пес, побежал на зов своей маленькой хозяйки. Старейшине Бай и самой надо было отправиться к ним как можно быстрее, чтобы узнать, что случилось, но она не могла пошевелиться. Просто стояла и сжимала в руке флягу с водой до побелевших костяшек. Словно вместо воды она только что хлебнула уксуса, который теперь разъедал ее внутренности. Она крепко зажмурилась и закусила губу, почувствовав металлический привкус во рту. Не время сейчас для этого детского темного чувства, что затопило ее грудь, не давая вдохнуть. Она была старейшиной ордена и головой отвечала за этих детей. Это она должна была первой броситься вперед, едва услышав крики.

Старейшина Бай резко открыла глаза и посмотрела на флягу в своей руке, а затем отшвырнула ее, словно мерзкое насекомое. Повернув голову туда, откуда донесся крик, она оттолкнулась от каменного выступа и с помощью техники тысячи шагов быстро добралась до остальных.

Первое, что она увидела – это двух людей у водопада. Вода шумела тут намного громче, а воздух благоухал еще сильнее, но теперь к нему примешивался тонкий гнилостный запах.

Шао Цинмэй стояла, уткнувшись лицом в грудь Да Шаня и цеплялась руками за его одежду, а тот обнимал ее за плечи. Бай Сюинь лишь мазнула взглядом эту картину и тут же нашла глазами своего ученика, который стоял чуть поодаль. Заметив ее, он вскинул голову и шагнул навстречу, и тогда Бай Сюинь увидела, насколько бледное у него лицо и напряженный взгляд. Она сразу выхватила с пояса Чэнчжитянь и направила в него духовную энергию. От деревянной рукояти лука вскинулись два огромных плеча, а между ними протянулась тонкая нить тетивы. Чэнчжитянь был живым огнем, которому придали форму.

Сжимая его в левой руке, готовая в любое мгновение вскинуть лук и выпустить созданную из чистого духовного огня стрелу, старейшина Бай подошла ближе.

– Наставница, там, в пещере… – Ван Чжэмин бросил затравленный взгляд на водопад.

Бай Сюинь направилась туда и, обойдя шумный поток воды, вошла в узкую пещеру с треугольным входом. Вначале совсем небольшая, она постепенно расширялась и уже скоро выходила в просторную каменную залу, чей потолок был настолько высок, что растворялся в темноте. С каждым шагом гнилостный смрад усиливался. Когда Бай Сюинь вошла в пещеру, то даже не стала зажигать духовный свет: освещения от пылающего Чэнчжитяня было достаточно, чтобы увидеть всю картину. Используя духовное чутье, Бай Сюинь проверила все вокруг в поисках опасностей, но живых существ тут нигде не было. В этой пещере была лишь смерть.

Развернувшись, старейшина Бай вышла назад и, оказавшись на свежем воздухе, вдохнула полной грудью, пытаясь избавиться от отвратительного запаха. Она повернула голову и поймала потрясенный взгляд Шао Цинмэй, которая смотрела на огненный лук и наверняка ощущала давление его силы. Бай Сюинь нахмурилась и отозвала духовную энергию из Чэнчжитяня, а затем прикрепила его назад к поясу.

– Чжэмин, забери молодую госпожу Шао и быстро возвращайтесь в орден. Идите коротким путем. Как доберетесь, расскажи обо всем отцу, а если его не найдешь, то любому старейшине ордена, пусть кого-то пришлют.

– Наставница, а вы? – напрягся Ван Чжэмин.

– Я останусь здесь, – поджала губы Бай Сюинь.

Кто-то должен был проследить за этим местом, пока не прибыли адепты ордена. Кто бы ни совершил подобное, он может попытаться убрать все следы.

– Почему вы еще здесь? – нахмурилась Бай Сюинь.

– А-Шань, – Шао Цинмэй разжала руки, которыми цеплялась за ворот одежды Да Шаня, и подняла голову. – Мы отправимся в орден и кого-то пришлем. Оставайся здесь вместе со старейшиной Бай.

– В этом нет никакой необходимости, – отрезала Бай Сюинь.

– Мне будет спокойнее, если он останется здесь, – тихо сказала Шао Цинмэй, снова опустив голову.

– Молодая госпожа Шао, видимо, забыла, что я совершенствующийся заклинатель, пересекший средний предел, – смерила ее ледяным взглядом Бай Сюинь.

– Наставница, я думаю, Шао Цинмэй имела в виду другое, – осторожно сказал Ван Чжэмин. – Да Шань не сможет двигаться также быстро, как мы, поэтому остаться здесь с вами будет для него безопаснее.

Бай Сюинь бросила взгляд на Да Шаня, который стоял с таким безучастным видом, будто не его сейчас обсуждают. Глядя на него, можно было легко забыть, что он всего лишь слабый смертный, который не знает, с какой стороны хвататься за меч.

– Хорошо, идите, – мотнула головой Бай Сюинь, а когда они скрылись из виду, повернулась к Да Шаню. – Я пойду исследую пещеру, если что-то случится… – она оборвала себя на полуслове. Ни позвать ее, ни закричать он бы не смог. – Иди за мной, – бросила она и снова пошла внутрь.

На этот раз она зажгла духовный свет и летящий над ней золотистый огонек осветил каменный проход. Достигнув просторной залы, она остановилась, а затем медленно выдохнула и подошла ближе. В былые времена, возможно, это бы и произвело на нее впечатление, но за свою жизнь она много чего повидала. Впрочем, даже так, выглядело все прескверно.

В большой пещере с потолка до пола тянулись наросты, то тут, то там покрытые полупрозрачными кристаллами. При других обстоятельствах это выглядело бы живописно, но сейчас лишь подчеркивало гротескность сцены. На каждом из этих естественных столбов висел человек вниз головой. Эти люди были привязаны к столбам за ноги, на них не было одежды, а лица были залиты засохшей кровью, которая казалась совсем черной. Подойдя ближе, Бай Сюинь увидела глубокие раны на их шеях, вот только на камнях под столбами крови не было, за исключением мелких брызг. А значит, ее кто-то собрал и унес с собой. Этих людей привезли сюда, раздели, привязали, а потом перерезали им горло, чтобы слить кровь, словно у скота. Но кто был способен на подобное зверство?

Бай Сюинь заметила какое-то движение сбоку и резко повернулась, едва не выпустив из руки поток духовного огня. Да Шань, про которого она совсем забыла, подошел ближе, переводя взгляд с одного тела на другое. И что-то в его лице изменилось – обычно бесстрастное, сейчас оно стало мрачным, а взгляд тяжелым. Бай Сюинь видела, как его челюсти сжались, а брови нахмурились. Он и раньше не выглядел мило, а теперь и вовсе стал довольно пугающим. Шумно вдыхая воздух носом, он присел на корточки, провел рукой по камню и поднес ее к лицу, принюхиваясь. Бай Сюинь оцепенела, а потом заметила, что его рука испачкана в чем-то черном и тут же метнулась вперед. Не стоило пускать его в пещеру, здесь могло быть опасно! А вдруг это какой-то яд?

Она схватила его руку и обнаружила, что это обычные чернила. Да Шань поднял голову и указал рукой куда-то наверх. Бай Сюинь влила больше энергии в духовный свет и отправила его выше. Когда он осветил потолок пещеры, лицо старейшины Бай стало мрачнее тучи – весь потолок был испещрен темными знаками.

– Демоны, – прошептала она.

Да Шань показал на ближайшее к ним тело – только сейчас под слоем засохшей крови Бай Сюинь заметила на лбу какие-то символы. Подойдя ближе и изучив их, она обнаружила, что это были такие же демонические знаки, как на потолке.

– Или это все же сделали люди. – Бай Сюинь закрыла глаза. Не только демоны использовали темное искусство и приносили жертвы.

Что-то надвигалось. Видимо, слишком они долго жили в относительном мире и покое.

Продолжив изучать тела, старейшина Бай обнаружила у всех такие же знаки. Всего тел оказалось шестнадцать. Все они принадлежали молодым юношам и девушкам, некоторые даже не достигли совершеннолетия. Судя по признакам разложения, они умерли несколько дней назад.

Бай Сюинь внезапно содрогнулась, осознав, что во время празднования, когда все радовались и пировали, эти несчастные юноши и девушки умирали такой ужасной смертью в этой пещере. А потом тот, кто бы это ни сделал с ними, просто бросил их здесь. Может, он слишком торопился, поэтому оставил тела в таком виде. Зачем кому-то столько человеческой крови? Какой чудовищный ритуал этот убийца собирается совершить? Или уже совершил.

Старейшина Бай переходила от одного тела к другому, подмечая любые детали. Это было необязательно: скоро здесь будет куча заклинателей, которые ни один цунь не пропустят на этих камнях. Но она просто не могла остановиться: ей надо было хоть что-то делать, лишь бы не думать об этих людях. И холодное беспристрастное изучение было единственным, чем она могла бы здесь заняться. Она сделала еще один шаг, и вдруг голова резко закружилась. Чужие руки тут же услужливо ее поймали, не давая даже пошатнуться, не то что упасть. Бай Сюинь обернулась и увидела обеспокоенное лицо Да Шаня. И сейчас он явно беспокоился не за этих людей, а за нее. В другое время она обрадовалась бы такой заботе, но не сейчас. Он аккуратно взял ее за запястье и потянул к выходу, и она послушно пошла за ним. Выведя ее из пещеры, он отпустил ее, все еще настороженно всматриваясь в лицо.

– Я в порядке, – выдохнула она, убеждая, то ли его, то ли себя, а потом обхватила себя руками, стараясь успокоиться.

Вдалеке послышался шум, а затем появились люди в одежде ордена Алого Феникса. Рассказав им все, что они успели обнаружить, Бай Сюинь позвала Да Шаня и пошла с ним в сторону ордена. Делать ей в той пещере было нечего, да и не хотела она там оставаться ни мгновеньем дольше. Голова уже перестала кружиться, зато ее духовное ядро дало о себе знать хаотичными всплесками духовной энергии.

Читая про себя мантру очищения сердца, она пыталась взять контроль над энергией и успокоить ядро. Слишком многим волнениям позволила она случиться в своей жизни за последнее время. Теперь ей нужно будет уйти минимум на неделю в уединенную медитацию, чтобы привести свое ядро в порядок.

Цветы больше не казались красивыми, а в нос въелся гнилостный запах, от которого никак не получалось избавиться. Старейшина Бай, полностью сосредоточившись на своем внутреннем состоянии, даже не заметила, как они дошли до ордена.

Уже на середине лестницы она резко остановилась и повернулась к Да Шаню, который бесшумно шел позади. Она так волновалась из-за этой прогулки и хотела стать к нему хоть чуточку ближе, но случившееся полностью поглотило ее, а ведь все это время он был рядом, готовый в любую минуту прийти на помощь, несмотря на то, что был обычным человеком.

Теперь она стояла на несколько ступеней выше и смотрела на него сверху вниз, совсем как тогда, когда он встал перед ней на колени.

– Спасибо, – выдохнула она, сама толком не зная, за что благодарит.

В его глазах снова появилось беспокойство, а потом он подался вперед и протянул руку, словно хотел прикоснуться, но почти сразу отпрянул и просто кивнул.

Бай Сюинь очень хотела знать, что он только что собирался сделать, но не посмела спросить. Она повернулась и пошла вверх по лестнице, спиной чувствуя на себе пристальный взгляд.

Глава 6. Тревожные вести

После возвращения в орден у старейшины Бай не было ни минуты покоя. Выслушав ее, глава Ван сразу собрал совет старейшин, где ей снова пришлось рассказывать во всех подробностях о том, что они увидели. Поднялся шум, каждый старейшина хотел высказаться. Мнения разделились: кто-то требовал уничтожить Храм Черного Дракона, обвиняя его в убийствах, кто-то призывал не торопиться. Некоторые считали, что раз жертвами стали обычные люди, то надо сначала сообщить местным городским властям и решать вопрос уже с ними.

Потом пришли адепты, которых отправили исследовать пещеру, и принесли первые новости. Те люди и правда были убиты в Праздник весны на новолуние. Тела уже сняли со столбов и в ближайшее время должны были доставить в орден для изучения. После выяснения всех обстоятельств смерти этих людей их тела нужно было передать государственным властям, чтобы те занялись выяснением личности жертв. Предполагалось, что все они были из этих мест.

Что касается темных знаков, то их тщательно переписали и уничтожили, чтобы они не попали в злые руки. Теперь старейшинам ордена предстояло выяснить, что именно за темный ритуал проводился в такой близости от их ордена. Также предстояло разослать письма в остальные ордена, чтобы сообщить о случившемся.

Старейшины ордена пылали праведным гневом – неслыханно, чтобы кто-то отважился на подобное прямо у них под носом. Кем бы он ни был, он явно был уверен, что останется безнаказанным. Многие уже собрались спуститься в Чанъян и, если не разгромить восточную резиденцию Храма Черного Дракона, так хотя бы призвать их к ответу. Глава ордена Ван Цзышэнь пытался всех успокоить и убеждал не делать поспешных выводов. Пока у них не было никаких веских доказательств, что Храм Черного Дракона к этому причастен, торопиться с выводами не стоило.

После долгих и очень шумных переговоров недовольные старейшины разошлись. Глава тут же отправился в свой кабинет, чтобы взять ситуацию под контроль и отправить сообщения. Бай Сюинь вышла на свежий воздух и только тогда поняла, как сильно устала. От всего этого шума у нее начала болеть голова. Сразу от главного павильона она отправилась в библиотеку, чтобы попытаться найти информацию о темных ритуалах. У нее была хорошая память, поэтому большинство символов с потолка пещеры отпечатались в ее разуме, словно картина, нарисованная тушью.

Но она не прошла и пары дюжин шагов, как дорогу перегородил Ван Чжэмин. Вид у него был крайне серьезный, а в руках он держал бамбуковый короб с неизвестным содержимым.

– Я так и знал, что сразу после собрания вы пойдете в библиотеку изучать трактаты про демонов, – вздохнул Ван Чжэмин. – Но, Наставница Бай, вам нужно отдохнуть и поесть.

– Я не голодна, – мотнула она головой.

– Я знал, что вы так скажете, – не отступал Ван Чжэмин. – Молодая госпожа Шао приготовила еду специально для вас, – он кивнул на бамбуковый короб в своих руках, – там похлебка из бараньих ребрышек и ягод годжи. Шао Цинмэй сказала, что такая еда очень легкая и полезная, так как обладает тонизирующим эффектом. Еще там маринованные древесные грибы с ростками бамбука и салат с духовными травами. Так что, пожалуйста, поешьте. Она и правда очень старалась.

– Я не знала, что молодая госпожа Шао умеет готовить, – пробормотала Бай Сюинь.

– Ну, вообще-то, не совсем, – тут же замялся Ван Чжэмин. – По правде говоря, она только помогала, а готовил Да Шань. Не знаю, где он научился, но выглядит все очень аппетитно. Поэтому, пожалуйста, не выбрасывайте эту еду. Трактаты о демонах будут в библиотеке и после того, как вы поедите.

Бай Сюинь прикрыла глаза и потерла пальцами виски. Как будто у нее и так мало причин для волнений.

– Хорошо, – кивнула она.

– Я помогу отнести к вашему павильону, – тут же направился в сторону ее дома Ван Чжэмин.

– Боишься, что я сверну по дороге? – устало усмехнулась она.

– Если честно, то да, – ни на мгновение не смутился ее ученик. – Наставница Бай вполне может бросить всю эту еду под каким-нибудь кустом и уйти читать трактаты до самого утра.

– Не волнуйся, Чжэмин. Раз моя будущая невестка так старалась, выбросить еду было бы невежливо.

Ван Чжэмин едва не споткнулся и бросил на Наставницу затравленный взгляд. Очевидно, праздновать свадьбу он совсем не спешил.

– Еще не было никаких договоренностей, – хмуро пробурчал он. – Всякое может случиться.

– Тогда мы все будем молиться, чтобы не случилось, – помрачнела Бай Сюинь.

Разумеется, из-за подобного события свадьбу не отменят, но у нее было предчувствие, что на этом все не закончится. И сейчас, как никогда, нужна сильная связь между орденами.

Проводив Наставницу Бай до самого дома, Ван Чжэмин вручил ей короб и откланялся. Бай Сюинь зашла внутрь и села у низкого чайного столика – специального стола для еды в ее доме не было, так как она привыкла есть в обеденном зале. Она поставила короб на пол и открыла его – комнату сразу наполнили пряные ароматы. Бай Сюинь выудила из него несколько фарфоровых мисочек все с тем же орнаментом северных гор и подняла крышку с одной из них. В золотистом бульоне с капельками жира на поверхности и яркими красными ягодами плавали бараньи ребрышки. Она взяла в руки глубокую фарфоровую ложку и зачерпнула ароматный бульон – вкус у него оказался довольно насыщенный, с легкими нотами имбиря, а ягоды добавляли сладость. Мысль о том, что этот суп готовил специально для нее сам Да Шань, делала вкус еще лучше. Открыв остальные миски, Бай Сюинь убедилась, что этот парень и правда неплохо готовит. Что же он хотел сделать там, на лестнице?

Бай Сюинь была уверена, что совсем не голодна, но каким-то непостижимым образом съела все до последней крошки. Давно она так не объедалась, и теперь раздутый живот оттопыривал халат, а на все тело накатила дремота.

Разумеется, демонические трактаты никуда не денутся, к тому же и без нее сейчас хватает тех, кто ищет ответы. Поэтому она решила, что после всего произошедшего и правда может немного отдохнуть.

Она убрала пустые миски обратно в короб и отнесла его на крыльцо – кто-то из ее учеников наверняка его заберет и вернет Шао Цинмэй. Сама она зайдет поблагодарить за заботу позже.

Бай Сюинь села на пол и закрыла глаза, погружаясь в медитацию. Время вокруг словно застыло, а воздух стал вязким. Все ее внутренние ощущения были сосредоточены на течении духовной энергии. От нижнего котла даньтяня[14], что находился на два пальца ниже пупка, потоки духовной энергии струились по меридианам, словно кровь по артериям. Духовное ядро в центре нижнего даньтяня было похоже на сферу, которая накапливала энергию и отдавала ее. Не только от размеров и вместимости ядра, но и от ширины духовных меридиан тела зависела сила заклинателя.

Так как Бай Сюинь сейчас была в полной безопасности и ей не нужно было следить за окружением, то она полностью погрузилась в медитацию, один за другим отключая все органы чувств. Сначала исчезли все звуки, потом погас свет, что она видела через закрытые веки. Следующими исчезли все запахи, а потом и ощущения. Бай Сюинь словно скинула свою физическую оболочку и теперь плыла энергетическим потоком в пустоте. Меридианы в ее теле были реками, а сама она стала течением этих рек. От нижнего даньтяня к среднему, а от него через меридиан сердца она поднимала духовную энергию ци, чтобы, проделав большой круг, вернуть ее назад. Ее хаотичное ядро вибрировало и выпускало энергию резкими всполохами, но спустя какое-то время начало успокаиваться.

Когда ядро наконец обрело гладкость и стало похоже на огненный шарик, Бай Сюинь сосредоточила внимание на среднем даньтяне, находящемся по центру грудной клетки. Погрузив в него сознание, она нашла вход в свое море познания и опустилась в него. Мир вокруг вспыхнул и ожил.

Теперь она парила над бесконечно огромным морем. Здесь не было времени дня и ночи и не сменялись времена года. Вода на поверхности была абсолютно гладкая, словно зеркало. Бай Сюинь полетела над ней к центру, пока не увидела то, что искала – посреди моря на небольшом островке росло дерево. Оно было огромным, а его ветви подпирали небо. Подлетев к нему, Бай Сюинь невольно ахнула: впервые в жизни меж зеленых листьев набухли бутоны цветов. В ее сердце и правда расцвела весна.

Бай Сюинь прикусила губу и поднесла руку к нежному бутону. Пока цветы еще не раскрылись, от них можно было избавиться. Сорвать, иссушить, сжечь. Все что угодно, только не пускать этого человека в свое сердце.

Но он был хорошим человеком. Добрым, заботливым и преданным. Что плохого случится, если она будет его любить?

Она прикоснулась к тонкому лепестку и с грустью опустила руку, а потом подняла голову, глядя на огромное дерево. Скоро цветы распустятся – сможет ли она тогда удержать собственную энергию?

Бай Сюинь опустилась на землю и прикоснулась к шершавой коре широкого ствола. Внутри него отчетливо слышалось тихое биение – это билось ее собственное сердце. Послушав ровный стук, она полетела назад. Покинув море познания, она еще какое-то время направляла духовную энергию по меридианам, отмечая, что ядро больше не буйствует. Пришло время заканчивать медитацию и возвращаться к реальности. Сначала ее тело стало непривычно тяжелым, потом появились запахи и звуки. Открыв глаза, Бай Сюинь обнаружила, что сидит в полной темноте – за окном была глубокая ночь. Отключив внешние чувства, она совсем потеряла счет времени.

Встав и потянувшись, разминая затекшие мышцы, она вышла из дома. Бамбукового короба на крыльце уже не было. Ночной воздух был еще холодный и освежал голову. Старейшина Бай направилась к библиотеке, чтобы до самого утра читать трактаты о демонах, как и предсказывал ее ученик.

Когда солнце бросило косые лучи на стеллажи и полки, заваленные книгами, Бай Сюинь подняла голову от большого свитка на бамбуковых дощечках и подошла к окну. Орден уже проснулся, вдалеке тут и там слышались взволнованные голоса – слухи распространились уже по всей горе. Многие адепты от волнения глаз не могли сомкнуть.

Подумать только, дьявольский орден совершает свои темные ритуалы прямо возле их горы! А ведь всем давно известно, что главная цель Храма Черного Дракона – это воскресить чудовище. А вдруг уже завтра в небе появится черная тень и сожжет их гору, как это было три тысячи лет назад?

Юные умы были взбудоражены всеми этими сплетнями. Старейшина Бай подумала, что пора возобновлять тренировки, чтобы занять молодых адептов делом.

К библиотеке начали стекаться люди – старейшины ордена и старшие ученики искали все, что только могло быть связано с темными ритуалами. Когда вокруг стало слишком людно и тесно, Бай Сюинь вышла на улицу и тут же наткнулась на осуждающий взгляд своего ученика.

– Вы не спали всю ночь, – вздохнул Ван Чжэмин, сжимая в руке бамбуковый короб.

Бай Сюинь метнула на него взгляд и почувствовала, насколько пуст ее желудок. Что там в коробе сегодня?

– Я ведь заклинатель, Чжэмин, – подошла она ближе, стараясь не принюхиваться, – не спать пару ночей для меня совсем не проблема.

– Шао Цинмэй и Да Шань сегодня специально пораньше встали, чтобы приготовить еду, – развернулся Ван Чжэмин в сторону павильона наставницы Бай.

– Очень мило с их стороны, – потупила взгляд Бай Сюинь. – Обязательно передай им мои благодарности за заботу.

– Вы могли бы передать их лично, – улыбнулся Ван Чжэмин.

– Чуть позже, – вздохнула Бай Сюинь, – когда суета уляжется.

Вместе они пошли к павильону старейшины Бай в абсолютном молчании.

Следующие несколько дней Бай Сюинь продолжала исследовать свитки в библиотеке и медитировать. Каждый день Ван Чжэмин приносил ей еду из гостевого домика. Все блюда были разнообразными и питательными. А главное, очень вкусными. Бай Сюинь задавалась вопросом, с какой стати молодая госпожа Шао решила вдруг проявлять к ней такое внимание, но потом узнала, что та готовила и для Ван Чжэмина, что было вполне логичным, учитывая грядущую помолвку.

В один из дней старейшина Бай зашла к молодой госпоже Шао, чтобы поблагодарить за еду, и подарила весенний пейзаж с журавлями, который написала на праздниках. Шао Цинмэй просияла и тут же начала выбирать место на стене, чтобы его повесить. Да Шаня там не было, поэтому Бай Сюинь быстро попрощалась и ушла, сославшись на дела. Впрочем, дел и правда было немало: каждый день старейшины ордена собирались, чтобы обсудить текущую ситуацию. Помимо случая с жертвами, стало известно, что война на юге опять разгорелась с новой силой и Император отправил одного из своих сыновей собирать войска. А это означало, что скоро главу Вана вызовут во дворец, чтобы убеждать заклинателей присоединиться к войне.

* * *

После очередного собрания Бай Сюинь в своем павильоне склонилась над большим блюдом. Северные гости не переставали усердно ее кормить, и она невольно начала замечать изменения в зеркале. Ее щеки явно стали круглее! Возможно ли, что Шао Цинмэй просто хотела, чтобы старейшина Бай растолстела?

Бай Сюинь мотнула головой, выбрасывая из нее подобные глупости. Очевидно, ее уставший воспаленный разум после стольких бессонных ночей не способен мыслить здраво.

На большом фарфоровом блюде лежал карп-белка[15]. С хрустящими кусочками нежной мякоти, щедро политый густым кисло-сладким соусом, он распространял по всей комнате такой вкусный аромат, что рот Бай Сюинь сразу наполнился слюной. Она очень любила эту рыбу, обжаренную мякотью наружу в кипящем масле, но приготовить ее было непросто. Часто рыбу пережаривали и та получалась слишком сухой. Но только взглянув на блюдо перед собой, Бай Сюинь уже знала, что этот карп-белка идеален. Мягкий внутри и хрустящий снаружи. Она потянулась палочками, чтобы отщипнуть кусочек, когда в ее дверь постучали. Едва не выругавшись в голос, Бай Сюинь со вздохом отложила палочки и накрыла блюдо крышкой. Кто бы там ни заявился на порог, делиться своей едой она не собиралась.

На крыльце стоял один из служащих павильона главы. Увидев Бай Сюинь, он согнулся в глубоком поклоне:

– Старейшина Бай, глава Ван просит вас срочно прийти в его кабинет.

Бай Сюинь нахмурилась и кивнула, а потом повернулась и бросила тоскливый взгляд на нетронутую еду. Оставалось надеяться, что это не займет много времени, иначе хрустящая корочка размякнет.

* * *

В кабинете главы ордена атмосфера была настолько мрачной, что, казалось, вот-вот прямо с потолка польется дождь. Ван Цзышэнь сидел за огромным столом и сосредоточенно размышлял. Старейшина Су Цзинъюань расхаживал по кабинету взад-вперед, то и дело хватаясь за меч, висящий на поясе, но потом вспоминал, где находится, и отдергивал руку. Бай Сюинь стояла у окна со скрещенными на груди руками и хмуро смотрела вдаль. Все трое были учениками одного учителя и представителями одного поколения, поэтому хорошо понимали друг друга.

– Где именно были найдены другие жертвы? – отвернулась от окна Бай Сюинь.

Ван Цзышэнь развернул большую карту и начал отмечать на ней места нефритовыми жетонами. Они все сгрудились вокруг карты Цзянху.

– Получается, всего шесть мест, по шестнадцать человек в каждом? – задумчиво спросила Бай Сюинь.

– Верно, – оперся руками на стол глава ордена, мрачно переводя взгляд с одного жетона на другой. – В последние дни я получал письма со всех концов страны. И ни одно не принесло хорошие вести.

– Значит, остальных скоро тоже найдут, – поджала губы Бай Сюинь.

– Остальных? О чем ты говоришь? – заволновался Су Цзинъюань.

– Восемь сторон света, шестнадцать человек – итого будет сто восемь[16], – ответила Бай Сюинь.

– Я тоже об этом подумал, – пробормотал Ван Цзышэнь. – Сто восемь благоприятное число[17]. Но не для такого же?! – он поднял яростный взгляд.

– На войне людей гибнет гораздо больше, – справедливо заметила Бай Сюинь.

– Надо что-то предпринять! – вспыхнул Су Цзинъюань. – Мы не можем просто сидеть сложа руки!

– У нас по-прежнему нет никаких доказательств, что Храм Черного Дракона к этому причастен, – развел руками Ван Цзышэнь.

– А кто еще мог это сделать? – снова схватился за меч Су Цзинъюань.

– Да кто угодно, – вздохнула Бай Сюинь. – Глава Ван прав, у нас нет повода нападать на драконью секту. Но даже если б и был, то что тогда? Их резиденции есть в каждом городе. Нападем на один – они сбегут и предупредят остальных.

– Значит, нападем на все сразу! – взгляд Су Цзинъюаня опасно блеснул.

– И где ты возьмешь столько людей? – приподнял бровь глава Ван. – Что нам вообще известно о Храме Черного Дракона? Мы понятия не имеем, насколько они сильны и какими артефактами обладают.

– И поэтому ты предлагаешь бездействовать? – Су Цзинъюань навис над Ван Цзышэнем.

– Су Цзинъюань, – потянула его за рукав Бай Сюинь, – враг на нашем пороге, и мы как никогда должны быть сплочены. Мы не можем на них напасть, но мы можем хотя бы с ними поговорить.

– Поговорить? О чем разговаривать с теми, кто поклоняется чудовищу?! – Су Цзинъюань выглядел так, будто с ним вот-вот случится отклонение ци и он впадет в неистовство.

– Брат Су, – очень мягко позвала Бай Сюинь, – мы просто посмотрим на их реакцию. И попробуем проникнуть внутрь их двора, вдруг нам удастся что-то выяснить.

Глава Ван бросил на них хмурый взгляд, а потом мотнул головой:

– Я отправлю туда кого-нибудь из старших адептов, а вы двое нужны мне здесь.

– Ван Цзышэнь, я понимаю твои опасения, но ты ведь еще не сообщил остальным, что есть и другие случаи, – Бай Сюинь снова опустила взгляд на карту.

– Не хочу, чтобы началась паника, – поджал губы Ван Цзышэнь. – Или чтобы кто-то пошел громить восточную резиденцию Храма Черного Дракона в Чанъяне. Если окажется, что они непричастны, это может стать поводом для войны. А нам хватит пока одной войны в государстве.

– Мы с Су Цзинъюанем сходим туда и все проверим, – не отступала Бай Сюинь.

– Думаешь, брат Су сможет спокойно себя вести и не натворит дел? – усмехнулся глава Ван. – К тому же это слишком опасно. Если именно Храм Черного Дракона убил тех людей, то отправлять вас туда все равно, что бросить в яму со змеями.

– Они не посмеют напасть на старейшин Алого Феникса, которые пришли с мирными намерениями, – возразила Бай Сюинь.

– Я не могу так рисковать! – Ван Цзышэнь резко поднялся.

– Если ты не хочешь рисковать, то разумнее отправить двух сильных старейшин, а не слабых учеников, – не отступала Бай Сюинь. – К тому же если глава нас не отпустит, то я боюсь, брат Су все равно уйдет без позволения.

Су Цзинъюань покосился на нее, но промолчал.

– Хорошо, – устало вздохнул Ван Цзышэнь. – Но не поднимайте шума и при любой опасности уходите оттуда. Не пытайтесь с ними сражаться в одиночку. Если что-то пойдет не так – зажгите в воздухе сигнальный огонь, я увижу его с горы и сразу отправлю всех старейшин и старших учеников вам на помощь.

– Тогда мы уйдем первыми, – поклонилась Бай Сюинь и потянула Су Цзинъюаня за рукав к выходу.

Оказавшись на улице, они сделали несколько шагов, прежде чем Бай Сюинь остановилась и сказала, обращаясь неизвестно к кому:

– Все слышали? Выходите.

Из-за угла здания осторожно вышли два молодых адепта.

– Наставница Бай такая проницательная, – заискивающе улыбнулся Су Шуфань.

– И давно вы здесь? – нахмурился Су Цзинъюань, глядя на сына, который старательно отводил взгляд, и Ван Чжэмина, который из-за мрачного лица сейчас был очень похож на своего отца.

– Они болтались рядом еще до того, как мы вошли в кабинет, – скрестила руки на груди Бай Сюинь.

– Наставница Бай, Наставница Бай, – затараторил Су Шуфань, – вы нас заметили, но никому не сказали. А значит, хотели, чтобы мы это услышали. Ну, может, и не совсем хотели, но были не совсем против, верно же, верно? И вы, возможно, будете не очень против взять нас с собой. Вы ведь возьмете нас с собой? Возьмете, да?

Бай Сюинь наблюдала, как он едва ли не подпрыгивает от возбуждения, а потом покачала головой. И откуда у этого парня столько энергии?

– Наставница Бай, вы думаете, это Храм Черного Дракона убил тех людей? – спросил Ван Чжэмин.

– Я не знаю, – поджала губы Бай Сюинь. – Но мы должны это выяснить.

– И для этого вам нужны мы, – хлопнул себя по груди Су Шуфань. – Мы можем быть очень незаметными! Прокрадемся в резиденцию демонов и выясним, какими дьявольскими вещами они там занимаются!

– Незаметными? – приподняла бровь Бай Сюинь, а потом вздохнула. – Ладно, идем, нет смысла в пустых разговорах.

– Ты правда хочешь взять их с собой? – помрачнел еще сильнее Су Цзинъюань. – Не думаешь, что это слишком опасно?

– Мы попытаемся проникнуть внутрь, а они исследуют резиденцию снаружи. И если нас долго не будет, подадут сигнал, – спокойно ответила Бай Сюинь, направляясь к спуску с горы. – Не волнуйся, я никогда не стану подвергать своих учеников опасности.

Су Цзинъюань бросил убийственный взгляд на двух адептов и процедил:

– Ведите себя тихо. И по возвращении отправляйтесь за наказанием.

– Наказанием? – ахнул Су Шуфань.

– Разумеется, – кивнула Бай Сюинь. – За то, что подслушивали.

– Наставница Бай, мы готовы принять наказание за наш проступок, – тут же ответил Ван Чжэмин, пихая локтем Су Шуфаня в бок, чтобы тот что-нибудь не ляпнул.

– Даже не надейтесь, что я про это забуду, – бросила им Бай Сюинь и ускорила шаг.

Все трое молча поспешили за ней.

Глава 7. Резиденция Черного Дракона. Часть 1

Скинувший после зимы серую хмурь Чанъян буквально излучал биение жизни. Даже лица людей стали более праздничными и живыми, словно весеннее солнце пробудило их от долгого сна. Широкой дорогой стелились выложенные камнем улицы, обрамленные двух- и трехэтажными домами. Голые ветви деревьев были усыпаны зелеными почками, готовыми вот-вот взорваться свежей, словно вымытой листвой. Легкие порывы ветра разносили по воздуху сладковатые и пряные запахи от вереницы лоточников с уличной едой. На роскошных верандах гостевых павильонов зажиточные жители города и приезжие по делам торговцы неторопливо пили чай и, словно будды, наблюдали за городской суетой.

Бай Сюинь, возглавлявшая процессию, уверенно шла по главной улице города, а потом вдруг резко остановилась, и следующий прямо за ней Ван Чжэмин едва не врезался ей в спину.

– Наставница Бай, что случилось? – его ладонь уже опустилась на рукоять меча, а настороженный взгляд осматривал толпу.

– По правде говоря… – Бай Сюинь нахмурилась и тоже смотрела по сторонам, словно искала что-то взглядом. – По правде говоря, я не знаю, где именно находится восточная резиденция Храма Черного Дракона. Старейшина Су, я вынуждена просить тебя проводить нас туда.

Су Цзинъюань расправил плечи и устремил взгляд поверх городской толпы.

– Мне незнакомо точное расположение драконьей секты, но, уверен, мы сразу заметим их дьявольский павильон, – уверенно сказал он.

– Не думаешь же ты, отец, что их павильон выкрашен в черный цвет, а над ним сгустились мрачные тучи и сверкают молнии? – усмехнулся Су Шуфань.

– Вижу, тебе не терпится вернуться в орден, – бросил на него хмурый взгляд отец.

– Нет-нет, ну что ты, – опустил глаза внезапно вспомнивший про сыновье почтение сын, – раз мы не знаем, где поселились эти ужасные демоны, то просто кого-нибудь спросим, – он тут же подбежал к ближайшей торговке и лучезарно улыбнулся. – Тетушка, не подскажите, где нам найти Храм Черного Дракона в этом городе?

Торговка подняла на него испуганный взгляд и попятилась.

– Не знаю, ни про каких драконов не знаю! – она отвернулась, всем видом показывая, что говорить дальше не желает.

– Ну, тетушка, ты ведь наверняка здесь не первый день торгуешь, как ты можешь не знать? – не унимался Су Шуфань.

– Даже упоминать этих грешников уже преступление, – покачал головой стоящий у лотка мужчина. – Зачем бы они вам ни понадобились, лучше забудьте.

– Преступление? – в глазах Су Шуфаня разгорался огонек любопытства. – Чем же они так неугодны?

– Разве молодой господин не знает, что они поклоняются дьяволу? – взмахнул рукавами мужчина.

– Они пытают и убивают людей, – тут же влез в разговор стоящий неподалеку паренек. – Всем известно, что они проводят дьявольские ритуалы.

– Правда? И есть доказательства? – оживился Ван Чжэмин.

– Они отринули человечность и поклоняются чудовищу, какие еще вам нужны доказательства? – выплюнула торговка. – Все знают, что они запытали до смерти полсотни людей в Лазурном ущелье, и вся земля там пропиталась кровью несчастных.

– Говорят, все цветы в ущелье там стали красными от крови! – закивал паренек.

– А что же городские власти? Неужели бездействуют? – поинтересовался Су Шуфань.

Люди молча переглянулись и отвели взгляды.

– Градоначальник Чанъяна в сговоре с дьяволопоклонниками, – поднял голову старик, который рядом торговал плетеными корзинами. – Жители города много раз просили их выгнать, но он даже слушать не стал.

– Если у вас нет доказательств преступлений, то разве это не просто обычные сплетни и наговоры? – раздался бесстрастный голос. – На каком основании градоначальник может изгнать тех, кто имеет здесь землю и исправно платит налоги?

Люди метнули гневные взгляды, но увидев одного из городских стражей, сразу стушевались. Он подошел ближе и смерил их презрительным взглядом:

– Вам бы лучше следить за своими языками, пока они у вас есть. Если из-за ваших слов пострадают невинные, кто будет за это отвечать? – затем он обернулся к заклинателям и почтительно поклонился. – Четвертый страж торгового квартала Бо Ан приветствует бессмертных даосов Алого Феникса. Если вы ищете Храм Черного Дракона, прошу позволить этому Бо показать вам дорогу.

Бай Сюинь кивнула, и заклинатели пошли следом за ним. Стражник свернул с главной улицы в боковой переулок и повел их в южную часть города. Чем дальше они шли, тем уже становились улицы, а дома – более обветшалыми. Людей тут было гораздо меньше, а их одежда уже не выглядела такой богатой. Едва завидев заклинателей, местные тут же опускали головы и почтительно расступались.

– Господин не боится, что мы ищем Храм Черного Дракона, чтобы учинить беспорядки? – нарушила тишину процессии Бай Сюинь.

– Да простит госпожа бессмертная мою дерзость, но если бы орден Алого Феникса решил расправиться с Храмом Черного Дракона, то они бы отправили больше людей и не стали брать с собой детей.

– Это кто еще здесь дети? – возмутился Су Шуфань, но Ван Чжэмин тут же пихнул его локтем под ребра.

Су Шуфань зашипел и бросил на того обиженный взгляд, но промолчал.

– Кажется, жители города не любят эту секту, – заметила Бай Сюинь.

– Верно, – хмуро кивнул стражник, – стоит хоть чему-то случиться, ребенок ли заболел или пьяный в колодец упал, как во всем тут же винят Храм Черного Дракона. У сплетников длинные языки и короткий ум.

– Значит, люди их ненавидят, – хмыкнула Бай Сюинь и покосилась на стражника. – Но не вы.

– Мне нет дела, поклоняется ли кто-то Будде или самому дьяволу. Пока люди не делают зла, мне не за что их ненавидеть.

– Почему вы так уверены в том, что они не делают зла? – спросила Бай Сюинь.

– Когда три года назад прекратились поставки риса из-за войны, в бедных районах города начался голод. Люди просили помощи и у градоначальника, и у ордена, но те лишь отмахнулись, сославшись на собственные проблемы. Именно тогда Храм Черного Дракона раздал свои запасы людям, чтобы те смогли пережить плохие времена.

– А что они потребовали взамен? – тут же поинтересовался Су Шуфань.

– Ничего, – покачал головой стражник. – Впрочем, вы сами все увидите.

Они свернули на узкую улицу и подошли к небольшим, ничем не примечательным воротам, над которыми висела давно просившая свежей кисти табличка «Храм Черного Дракона». Одна из дверей ворот была приоткрыта, и перед ней стоял лысый старик в застиранной, но опрятной одежде. Он пытался мокрой щеткой оттереть написанную прямо на воротах фразу, которая была настолько кривой, да еще и с ошибками, что Бай Сюинь не сразу поняла, что это бранные слова. Старик с абсолютно безучастным видом тер иероглифы, но они даже не становились бледнее.

– Почтенный Чжоу, – поклонился старику стражник, – эти бессмертные из ордена Алого Феникса искали ваш двор.

Старик повернулся и окинул рассеянным взглядом делегацию. Его лицо испещрили глубокие морщины, но глаза были все еще ясными. Он отложил щетку и поклонился:

– Приветствую бессмертных великого ордена, чем наш скромный храм обязан такой чести?

Су Цзинъюань сделал шаг вперед и уже набрал полную грудь воздуха, чтобы высказаться, но Бай Сюинь его остановила и незаметно покачала головой.

– Приветствуем служителя Храма Черного Дракона, – поклонилась она. – Мы хотели бы поговорить с главой вашего двора. Не могли бы вы позвать его или проводить нас к нему.

– Сейчас из старших здесь только я, – развел руками старик. – Мое имя Чжоу, пожалуйста, проходите, осматривайтесь.

– Что вы имеете в виду? – приподняла бровь Бай Сюинь.

– Почтенная госпожа, этот ничтожный старик не желает тратить ваше время понапрасну. Вы ведь за этим сюда пришли: узнать, где ужасная дьявольская секта проводит темные ритуалы и прячет убитых людей. Поэтому можете обыскать наш двор сверху донизу и если вдруг случайно найдете пару затерявшихся мешков риса, то, пожалуйста, дайте знать, а то наши запасы подходят к концу.

Бай Сюинь не успела ничего ответить, когда из приоткрытой двери ворот выбежал мальчишка лет десяти:

– Старший Чжоу, Старший Чжоу, там маленькая Цэнцэн упала и расшибла лоб. Никто не может ее успокоить. Она зовет Старшего Чжоу.

Во взгляде старика тут же мелькнуло беспокойство, и он повернулся к заклинателям:

– Прошу простить этого старика за неучтивость, но мне нужно идти. Пожалуйста, чувствуйте себя свободно, – и он скрылся за воротами, оставив дверь открытой.

Заклинатели растерянно переглянулись, не решаясь переступить порог секты.

– Господа бессмертные, – склонился четвертый страж Бо Ан, – если у вас больше нет поручений для этого Бо, я вернусь к своей службе.

– Орден Алого Феникса будет помнить вашу доброту, – вежливо ответила Бай Сюинь.

– Тогда я уйду первым, – стражник развернулся и пошел в сторону торговой площади.

– Это какая-то уловка, – процедил Су Цзинъюань, когда тот скрылся из виду. – Они пытаются заманить нас на свою территорию, чтобы напасть. Наверняка на территории их двора полно ловушек.

Бай Сюинь с сомнением посмотрела на деревянные ворота, а потом толкнула дверь, и та с протяжным скрипом распахнулась, являя их взору небольшой, но чисто выметенный двор, по которому бегали несколько детей. Взрослых нигде не было.

– Откуда здесь дети? – нахмурился Ван Чжэмин. – Это ученики секты? Надо было спросить у того стражника.

– Это место совсем не похоже на обитель демонов, – задумчиво произнесла Бай Сюинь.

– Все это просто для отвода глаз, – не сдавался Су Цзинъюань.

– Я так не думаю, – вздохнула Бай Сюинь. – Кажется, этот дракон всего лишь маленький червяк, а страх людей создал из него огромную змею. Идем. Нехорошо отказываться от приглашения старшего этого двора. Посмотрим, что на самом деле скрывает в себе Храм Черного Дракона.

Су Цзинъюань спорить не стал, но обошел Бай Сюинь и прошел через ворота первым. Остальные двинулись следом. Когда они оказались в центре двора, их тут же облепили дети, с восторгом разглядывая красивые одежды заклинателей.

– Сестрица такая красивая! – послышался тонкий голос, Бай Сюинь с удивлением опустила взгляд и увидела девочку лет шести, которая вцепилась в кисточку на поясе старейшины. – Сестрица пришла сюда за ребеночком? Тут много детей, сестрице обязательно кто-то понравится!

– За ребенком? – переспросила Бай Сюинь.

– Простите Сяо Хун, она еще маленькая и не хотела вас обидеть, – тут же вмешался мальчик, который до этого позвал старика Чжао. – Пожалуйста, не сердитесь на нее, – мальчик старательно пытался вытащить кисточку из цепких детских рук, но ничего не получалось.

Он наклонился к ребенку и настойчиво просил отпустить кисточку, но девочка лишь надулась, еще сильнее сжимая красивую вещь в руках. Бай Сюинь, к поясу которой прилип ребенок, не знала, что делать и как на такое реагировать.

– Эй, малышка! Тебе нравятся красивые вещи? – появился рядом Су Шуфань. – Тогда смотри сюда, – он выудил из-за пояса маленький светящийся камень, который на солнце переливался всеми цветами радуги.

Девочка тут же отпустила кисточку и прилипла к камешку восторженным взглядом.

– Хочешь его? – Су Шуфань размахивал безделушкой прямо перед носом ребенка.

– Прекрати ее дразнить, – возмутился Ван Чжэмин, одним движением вырвал камень из рук Су Шуфаня и отдал девочке.

Та восторженно приняла подарок и тут же куда-то убежала, даже не поблагодарив своего благодетеля.

– Простите, – упал на колени мальчишка, – Сяо Хун совсем еще ребенок, мы плохо ее учили. Я сейчас же найду ее и верну вам вашу вещь.

– Нет нужды, – замахал руками Су Шуфань, – всего лишь безделушка. У меня еще такие есть, – он улыбнулся и выудил из-за пояса мешочек, а потом высыпал на ладонь горсть переливающихся камней.

Дети вокруг тут же сгрудились вокруг, рассматривая сокровище.

– Наставница Бай, отец, разве вам не нужно куда-то идти? – лукаво улыбнулся Су Шуфань. – Пожалуйста, не торопитесь. Мы с Чжэмином пока тут поиграем с детьми.

Бай Сюинь молча кивнула и отошла в сторону.

– Я пойду осмотрю помещение слева, – мотнул головой Су Цзинъюань.

– Хорошо, – легко согласилась Бай Сюинь и пошла вперед.

Ее ученики не только отвлекали детей, но и сами были на виду. Вряд ли кто-то решит на них напасть прямо посреди двора. К тому же она не сомневалась, что с помощью подкупа Шуфань попытается выведать из наивных детей побольше информации. То, что у него оказались эти яркие безделушки, было совсем неудивительно: в недрах его одежды всегда можно было найти кучу всевозможных предметов. Су Шуфань не был очень сильным воином, зато имел изобретательный ум и большую часть времени посвящал осваиванию талисманов и созданию артефактов. Пока они не обладали хоть какой-то значимой силой, но Су Шуфань был еще совсем молод. Старейшина Бай не сомневалась, что ее болтливого ученика ждет великое будущее.

Оставив позади шумных детей, она быстро шла вперед, подмечая каждую деталь. Пройдя еще одни ворота, она оказалась во втором дворике. Он был намного меньше и людей здесь вообще не было. Впереди виднелась невысокая пагода, выкрашенная в черный, как и пророчил старейшина Су. Над входом была золотая табличка «Храм Черного Дракона».

Бай Сюинь оглянулась и, не заметив никаких препятствий, подошла к пагоде и толкнула дверь. Едва перешагнув порог, она тут же схватилась за божественный лук Чэнчжитянь, висевший на поясе, но, приглядевшись в полумраке, поняла, что чудовище перед ней было лишь барельефом. Прямо напротив входа в стене был вырезан большой черный дракон с открытой пастью, словно готовящийся проглотить того жалкого глупца, что посмел войти в его обитель. В полумраке храма солнечные лучи струились сквозь маленькие щели под самой крышей, пронизывая дым от благовоний и создавая причудливые тени. Глаза у резного дракона были искусно сделаны из янтаря и под косыми лучами солнца мерцали всполохами, будто живые. Бай Сюинь быстро окинула взглядом помещение и заметила, что стены в нем были покрыты искусной резьбой. Кроме подушечек для преклонения колен на каменных плитах пола и дымящихся благовоний, в этом храме ничего не было.

– Впечатляет, не правда ли? – послышался за спиной голос, и Бай Сюинь резко обернулась.

В дверях стоял старик Чжоу и с улыбкой смотрел на резного дракона.

– Очень искусная работа, – заметила Бай Сюинь.

– Благодарю, – просиял старик. – В свободное время я люблю вырезать по дереву, поэтому за свою долгую жизнь кое-чему да научился.

– Это вы сделали? – искренне удивилась Бай Сюинь.

– Да, – старик подошел к дракону и нежно погладил его по морде. – Мне очень хотелось, чтобы каждый, кто входит в Храм Черного Дракона, испытывал трепет, словно Великий бог находится перед ним.

– Значит, слово «храм» здесь не для красоты? – повернулась к нему Бай Сюинь. – Вы и правда поклоняетесь дракону как божеству?

Старик поднял на нее взгляд и долго смотрел, словно изучая.

– Если госпоже бессмертной хочется узнать больше, я покажу вам, – его рука опустилась в драконью пасть и что-то там нащупала.

Раздался щелчок, и одна из каменных плит пола отъехала в сторону, открыв проход вниз. Старик подошел к нему и стал спускаться по узкой лестнице. Бай Сюинь немного помедлила, но все же направилась следом за ним. Когда она ступила на пол нижнего этажа, то сразу зажгла духовный свет, освещая небольшую комнату. Старик взмахнул рукой, и с нее сорвались снопы искр, устремляясь вверх и зажигая свечи под потолком. Теперь все помещение было равномерно освещено.

– Вы тоже владеете духовной энергией, – заметила Бай Сюинь.

– Верно, как и мой учитель и учитель моего учителя, – улыбнулся старик, наблюдая за гостьей. – Тех детей, у который есть способности, мы учим управлять ци.

– Значит, дети во дворе – это ваши ученики? – спросила Бай Сюинь, осматривая комнату, стены которой были украшены картинами, на большинстве которых был изображен Черный Дракон.

– Нет, почти все они обычные дети, – покачал головой старик. – Но есть у них склонность к совершенствованию или нет, Храм Черного Дракона будет одинаково заботиться о них.

– Почему? – Бай Сюинь шла вдоль стены, рассматривая картины.

– Потому что Великий бог заботился о детях, – наклонил голову старик.

Бай Сюинь остановилась перед картиной, на которой была изображена красивая женщина. На ней была императорская одежда в старом стиле, расшитая золотыми драконами, а голову украшала корона мяньгуань[18].

– Эта женщина… – Бай Сюинь насчитала двенадцать нитей бусин на мяньгуане, – почему на ней императорские одежды?

– Потому что она была Императором, – старик подошел ближе и встал рядом. – На этой картине изображен Император[19] Тяньшунь[20].

Бай Сюинь с сомнением посмотрела на старика Чжао:

– Вы хотите сказать, что Кровавый Император Тяньшунь, приказавший Черному Дракону уничтожить великие ордена и сжечь столицу, был женщиной?

– Верно, – кивнул старик. – Люди хотели скрыть тот факт, что трон узурпировала женщина и несколько лет правила страной. Все-таки старые устои, где место женщины возможно лишь за спиной мужчины, были слишком сильны. И тем не менее это исторический факт. Тяньшунь была очень красивой женщиной. До того, как захватить столицу и объявить себя Императором, она была даосским заклинателем и адептом одного из великих орденов. Ее звали Линь Шунь.

– Откуда это вам известно? – нахмурилась Бай Сюинь.

Старик подошел к высокой подставке, на которой лежал потрепанный трактат.

– «Записки девы Линь», – прочитала название Бай Сюинь. – Эту книгу написала та женщина? Император Тяньшунь?

– Это лишь копия, – провел старик кончиками пальцев по хрупкой бумаге. – Такие есть в каждом нашем храме. Разумеется, читать их могут только избранные.

– Что в ней написано? – Бай Сюинь вновь посмотрела на картину, где красивая женщина в императорской одежде стояла с гордо поднятой головой, и во взгляде ее ясно читались бесстрашие и непокорность.

– Эти записи Линь Шунь начала вести еще до того, как стала править страной. Это ее личный дневник. Она описала в нем встречу с Черным Драконом и свой путь.

– Как можно верить этим записям? Прошло несколько тысяч лет, а почти все книги того времени были уничтожены.

– Как я уже сказал: это всего лишь копия. Оригинал хранится в Храме Нефритового Будды.

Бай Сюинь резко повернулась и посмотрела на него с недоверием:

– Как такое возможно? Вы хотите сказать, что крупнейший буддийский храм Цзянху хранит у себя личный дневник Кровавого Императора и скрывает это от мира?

1 Цзянху 江湖 (пиньинь jiānghú) дословно переводится «реки и озера» и означает мир боевых искусств.

2 Имя Да Шань 大山 (пиньинь dàshān) дословно переводится «Большая Гора».

3 Шичэнь буквально переводится «большой час» – единица измерения времени, равная двум часам.

4 Цунь – китайская мера длины, равная 3,33 см.

5 Цигун дословно переводится «работа с ци», где под ци подразумевается духовная энергия. В новеллах о совершенствующихся слово цигун обычно используется для описания легкого быстрого шага или полетов по воздуху.

6 Тяньцинь – звезда Небесной Птицы в китайской астрологии, символизирует чистоту, принципиальность и праведность. Она всегда помогает нуждающимся и дает поддержку. Это звезда лидера, который может объединять людей и сулит удачу.

7 Китайская идиома 狼心狗肺 (пиньинь langxin goufei) – буквально «сердце волка, собачьи легкие», используется в значении жестокий, бессовестный и коварный человек.

8 Глаза феникса – форма разреза глаз, при котором внешний уголок приподнят к бровям.

9 Традиционно в китайских семьях детям присваивался порядковый номер. Так как Бай Сюинь старшая, то при обращении к ней опускается «первая». Бай Сюшунь младшая из шести детей, поэтому Бай Сюинь обращается к ней «шестая сестра».

10 白李花 (пиньинь bái lǐhuā) – название вина «Белые цветы сливы» начинается с иероглифа 白 Бай, такого же, как и у фамилии семьи Бай, поэтому название можно прочитать «цветущие сливы семьи Бай».

11 По традиции по левую руку сидит супруга.

12 Цинь – китайский струнный щипковый музыкальный инструмент.

13 Чэнчжитянь (惩治天 пиньинь chéngzhìtiān) переводится как Небесная Кара.

14 Даньтянь в традиционной китайской медицине представляет собой один из энергетических центров человека, в котором накапливается духовная энергия ци. Принято считать, что именно в нижнем даньтяне формируется духовное ядро у совершенствующихся.

15 Блюдо из карпа, обжаренного в масле, подается под кисло-сладким соусом.

16 Китайское мировоззрение предполагает присутствие четырех основных и четырех промежуточных направления сторон света. Восемь сторон используются в таких концепциях, как фэн-шуй или круге ба-гуа.

17 Число 108 считается священным в буддизме и даосизме. Оно может означать как начало (1), пустоту (0) и бесконечность (8), так и 9 звездных тел, которые движутся через 12 созвездий.

18 Мяньгуань – это китайский головной убор, является разновидностью короны, которую традиционно носили императоры. Представляет с собой прямоугольную пластину, крепящуюся к кольцеобразному основанию. Спереди и сзади пластины свисали нитки с бусинами. Традиционно на императорском мяньгуане было двенадцать бусин из белого нефрита спереди и столько же сзади.

19 В китайском языке нет родовых окончаний, поэтому правящее лицо, вне зависимости от пола называли Императором (Хуан-ди). Императрицей называли Хуан-хоу, жену Императора, которая заведовала внутренним дворцом (гаремом), но не участвовала в политике государства.

20 При восхождении на престол Император выбирает себе девиз правления, который также становится тронным именем. Девиз правления Линь Шунь – Тяньшунь (天順 Tiānshùn), что означает «благосклонность небес».

Продолжить чтение

Вход в систему

Жанры

Последний дракон Цзянху

Глава 1. Три с половиной жениха

Глава 2. Томление сердца

Глава 3. Человек с птицей на голове

Глава 4. Праздник Весны

Глава 5. Лазурное ущелье

Глава 6. Тревожные вести

Глава 7. Резиденция Черного Дракона. Часть 1