Оружие для джихада

Оружие для джихада

Роман

Вульф Е. Блей (Wulf E. Bley) 2003 г.

Перевод: Вильгельм З.Б., 2024 г.

Издатель: Зигфрид Б. Вильгельм

Copyright: Все права защищены

Автор: Wulf E. Bley

Переиздание 2017 г.

Назвние в оригинале: «Waffen für Djihad»

Проверка и издательство: LITRES, Moskau, 2025

Размышления переводчика в отношении настоящей книги

Когда начинаешь читать книгу, приходят мысли о том, что же меня ожидает в этой повести. Чего я могу ожидать? Захватит ли меня эта книга? Какие советы она даст мне для настоящего и будущего? Так было и со мной. У меня были точно такие же мысли, как и у читателя сейчас – о международных осложнениях, святой войне джихадистов и так далее.

Но потом я посмотрел на биографию автора. Он провел долгое время в Мадриде, поневоле, но это будет темой другого издания. В это время он был вместе с арабом, который просветил его в области различных отношений между странами и нациями на международной арене. По этой причине роман содержит очень подробное представление о событиях на севере Африки, особенно в Марокко, которое в таком концентрированном виде можно получить только после долгих поисков.

В романе также находятся рассуждения о смысле и содержании ислама, что тоже весьма интересно, поскольку вы получаете представление о том, как думают и чувствуют мусульмане – мусульмане, заметьте, а не исламисты, джихадисты, святые воины и прочие выражения, которыми их называют. В наше просвещенное время такие познания просто необходимы.

Эти теоретические темы вложены в любовный роман с душой и болью. Сам сюжет автор поместил в Англию, в Лондон, с дальнейшим его поворотом в Марокко – но, пожалуйста, читайте сами. Персонажи вымышлены, сходство с реальными людьми – чистое совпадение, но не исключено.

Книга вышла непосредственно после атаки на нью-йоркский Всемирный торговый центр, когда мир затаил дыхание. Сегодня, после всех событий, произошедших впоследствии, г-н Блей, конечно, думает по-другому, но это не может быть причиной для полного пересмотра романа. Я и сам в то время верил, что американцы высадились на Луне…

Как бы то ни было, я надеюсь, что вы не пожалеете о том, что уделили этому роману внимание, и желаю вам приятного времяпрепровождения и новых открытий.

Искренне ваш

Зигфрид Вильгельм

Нижний Новгород, 2024 г.

* * *

«Жить в нужде плохо, но только нет нужды жить в нужде».

Эпикур (греческий философ)

(Источник: https://ru.citaty.net/tsitaty/1717601-epikur-zhit-v-nuzhde-plokho-no-tolko-net-nuzhdy-zhit-v-nuzh/)

Предисловие

Внутреннее состояние нашего современного мира в своем несомненном разложении можно, пожалуй, подытожить так:

Моральную и нравственную деградацию нашей цивилизации остановить уже нельзя.

Деловая жизнь – это бесконечная борьба с обманом и мошенничеством в сочетании с бесконтрольным расширением производства и разорительным обеднением потенциальных потребителей.

А с другой стороны, мы видим неустанное наращивание цифровых товаров и создание искусственных потребностей на рынке формирования спроса в условиях полностью пренебрегающей развитием будущих поколений социальной политики. Всеобщая задолженность государств и создание новых компаний идут рука об руку с огромным уничтожением капитала мелких инвесторов, труд и капитал вгрызаются друг в друга, как два диких зверя в фиктивных и показательных боях. Самый тупой, самый подлый эгоизм и бездуховность принимаются и оправдываются как нечто само собой разумеющееся. Религии широко рекламируются только в виде самых примитивных суеверий, абсолютизируются и используются в качестве алиби при нарушении прав человека.

Перед лицом торжествующей глупости и интеллектуальной нищеты отупевшего населения философия совершенно осмеяна и беспомощна. Естественные науки употребляются в качестве добровольных пособников чудовищной подделки продуктов, греховных генетических манипуляций и производства ядов, объявляя себя Богом с целью служить помощником фармацевтической промышленности под отговоркой исследования и разработок.

Мы переживаем пугающую потерю чувства справедливости, долга и чести, расшатывание всех прежде соединяющих общество нравственных ценностей. Честное и благородное стремление к новым достижениям и верность партнеру высмеиваются как глупость.

Чувства становятся средством для достижения определенных целей, любовью злоупотребляют как средством обеспечения собственного существования. Мания к роскоши и жадность к жизни безграничны, телевидение вгоняет телезрителя в непревзойденный ступор и с беспощадной примитивностью высмеивает его самые элементарные культурные потребности.

Безудержное стремление к удовольствиям и отвлечению внимания сопровождается насилием и жестокостью, а также порочным кругом заблуждений и лжи. Сатана, следует заключить, захватил скипетр и мировое господство.

350 лет назад Блез Паскаль (1623-1662), набожный христианин и один из величайших математиков и физиков в истории человечества, выразил мысли, которые должны заставить нас задуматься:

«Отними у людей возможность отвлечься,

и ты увидишь, что они умирают от скуки,

они тогда ощущают свое ничтожество,

которого пока не осознавали.

Ведь что такое несчастье иное,

как не невыносимая тоска,

как только человек вынужден думать о себе,

без возможности отвлечься от своих забот?»

Чувства становятся средством длч достижения цели, любовью злоупотребляют исключительно для того, чтобы обеспечить себе существование. Мания к роскоши и жажда жизни кажутся безграничными.

Телевидение – это, по большей части, непревзойденный институт отупления, с беспощадной примитивностью издевающийся над самыми элементарными культурными потребностями аудитории.

Наша молодежь в значительной степени пристрастилась к видеоиграм, чтобы отвлечься в параллельных мирах в бессмысленной трате времени от собственной неадекватности. Жажда к удовольствиям ненасытна и возросла в невыносимой и упаднической мере. Деньги и процветание становятся мерилом всех вещей. Мы пренебрегаем своими детьми и принижаем их существование в безграничном эгоизме как антисоциальный балласт.

Слепая и бездарная политика образования транслирует, сознательно игнорируя будущее наших отпрысков, при технологической поддержке, жестокость и самые примитивные представления о ценностях.

Проституция растет стремительно, как и огрубление, и фанатизм, а, как ни парадоксально, также возвращение к национальным интересам в условиях растущей глобализации.

Вследствие потери баланса сил в новом глобальном политическом порядке развивается всходящая в американском правительстве мания лидерства с постоянно растущим бесконтрольным великодержавным стремлением, которое поддерживается постоянно готовой к действию военной машиной в сопровождении искусственного создания глобальных проблемных зон в качестве оправдания существования процветающей индустрии вооружения. Иррациональность и жестокость военных преступлений становятся ужасающими, борьба партий лишена всех правовых и нравственных принципов и выродилась в жалкую междоусобицу. Политические должности используются как магазины самообслуживания для получения средств к существованию, руководство в большинстве стран мира мелочно, безжалостно и жалко. Повсюду царят неразумность, лживость, лицемерие, застой, недовольство, коррупция, манипуляции, зараза, неудовлетворенность, беспокойство и, опять же, мания величия во всех концах.

Английский премьер-министр Уинстон Черчилль (1874-1965) схватил самую суть дел тем, что он сказал:

«Моральный обвал нашего общества начался в тот момент, когда в нашей стране перестали проповедовать о рае и аде.»

Подводя итоги – везде царит настроение конца мира, обусловленное человеческой испорченностью, эгоизмом и в высшей степени отсутствием проницательности, а также гнетущим бессилием и покорностью народа. И пока мы действительно важные личности в нашей жизни отвергаем и воспринимаем как враждебные, потому что мы, народные массы, таковыми не являемся, мы идем вслед за заранее созданными лжепророками, возводя отдельных болванов нашего времени на публике в личности, определяющие наш вкус, наши мысли и поступки с помощью огромной пропагандистской машины и формирующие в нас посредственность, падение наших цивилизаций будет неостановимым!

Вульф Е. Блей, март 2003 г.

* * *

Заголовок, 11 сентября 2001 года:

Всемирный торговый центр в Нью-Йорке, символ экономического подъема США, подвергся беспрецедентному террористическому акту. До сих пор неизвестно, сколько человек погибло в результате этой атаки. Башни-близнецы высотой 420 метров были построены в 1960-х годах и торжественно открыты в 1973 году. Здесь работало 50 000 человек и ежедневно бывало 80 000 посетителей. Целая улица зданий принадлежала Всемирному торговому центру.

День разрушения:

Во вторник, 11 сентября 2001 года к 9-ти часам утра, самолет врезается в одну из двух башен. Поначалу все указывает на несчастный случай. Но когда через 18 минут в другую башню врезается второй самолет, тоже пассажирский, становится ясно, что это целенаправленная атака. Всемирный торговый центр охвачен пламенем. Одна башня была поражена примерно в центре, другая – в верхней части. Огромные клубы дыма вырываются наружу, отчаявшиеся люди прыгают на верную смерть. Начинаются первые спасательные операции – но для многих пожарных и полицейских Всемирный торговый центр становится смертельной ловушкой. Примерно через час первая башня рушится. 200 000 тонн стали и 325  000 кубометров цемента разлетаются в облаке пыли. Вскоре после этого рушится вторая башня. Окружающие здания также страдают.

Спустя некоторое время атака совершается и на Пентагон. Здесь также врезается пассажирский самолет. Многие страдают, сотни умираютот. Еще один самолет разбивается недалеко от Пенсильвании. Вероятно, на борту произошла драка между угонщиками и пассажирами, и самолет не достиг намеченной цели.

* * *

Н

едалеко от лондонского банковского центра, на северной стороне Стрэнда и Флит-стрит, самых популярных улиц делового центрального района города, возвышается на северном берегу Темзы небоскреб – современный, построенный всего несколько лет назад офисный блок.

Каждому выходящему из лифта на шестом этаже, сразу же видна табличка с надписью: Chicago News – London Editorial. Окна этого офиса выходят на боковую улицу, и из них открывается хороший вид на крыши соседних зданий, а в ясный день можно наблюдать за движением лодок по Темзе вплоть до здания Парламента.

Возглавляет редакцию мистер Норман Стил, жилистый мужчина тридцати пяти лет, среднего роста с ржаво-коричневыми волосами на тонкой узкой голове и резко очерченным лицом, с которого пара серо-голубых глаз властно смотрит на мир. В коллектив редакции также входит мистер Томас Шелтер, известный как Томми, для краткости. Он на пять лет моложе своего босса и друга, высокий, соломенно-русый, с водянисто-голубыми глазами на добродушном лице.

Третий член редакционной команды – мисс Ева Чепмен. Если бы она осознавала, насколько она красива, старалась бы больше подчеркивать достоинства своей внешности. Ей и Норману было бы гораздо легче, но Ева Чепмен намного больше заботится о своем интеллекте, чем о женском очаровании. Сегодня днем на небе ни облачка, и над Лондоном сияет солнце. До сих пор Норман сидел перед телевизором, наблюдая за драматическими событиями в родной стране, парализованный и внутренне невыразимо взволнованный. Теперь стало известно, что теракты совершили арабские террористы.

Сейчас он работает над темой, которая, по его мнению, идеально вписывается в ужасные события: незаконные поставки оружия в так называемые третьи страны и такие проблемные регионы, как Ближний Восток. Теперь у него будет еще больше работы. Но сначала ему нужно обсудить несколько вопросов с Евой.

Он просит своего секретаря вызвать Еву. Она входит в кабинет, заметно подавленная. Коротко кивнув ей, дружелюбно, но все еще полностью поглощенный последними новостями, он говорит:

– Пожалуйста, присаживайся, я сейчас освобожусь.

Он молча перекладывает бумаги, аккуратно запирает их в столе, кладет связку ключей в карман, идет к столу для совещаний и садится.

Ева садится, стряхивает пепел с сигареты о пепельницу и внимательно наблюдает за Норманом, когда он садится рядом.

– Ты, наверно, заметила, что произошло в Нью-Йорке и продолжается до сих пор, – тихо говорит он, поворачивая свое немного бесцветное лицо к ней. – Разве все это не ужасно? Надеюсь, скоро мы узнаем больше о преступниках.

Не дожидаясь ее ответа, он, махнув рукой, продолжает:

– Тема, которой я в данный момент занимаюсь, как раз вписывается в этот кризисный сценарий. Главная редакция в Чикаго хочет, чтобы мы занялись фирмой «Ньютон Инкорпорейтед», производителем оружия. В служебной записке они объявили о разоблачении нелегальных поставок оружия и поручили мне провести расследование и выявить тех, кто за ними стоит. – Он проводит рукой по своим тонким волосам.

– Согласно нашим выводам, ключ к разгадке лежит здесь, в Лондоне, где мистер Джордж Винтер представляет интересы компании Newton Incorporated. Это оружие, очевидно, в основном контрабандой доставляется в кризисные районы и террористическим организациям, таким как ИРА, ООП и т. д. по всему миру. Вот и все исследования. Но нам нужны доказательства. Это может быть сенсацией! – Он делает паузу.

– А в чем дело, ты хотел что-то сказать?

Ева откидывается в кресле и внимательно следит за каждым его движением. Но вдруг она резко выпрямляется и тихо произносит:

– Опасаюсь того, что это не произведет на тебя особого впечатления.

Теперь он открыто смотрит с любопытством прямо в ее большие, выразительные глаза: – Знаю, что хочешь сказать, что мне лучше держаться прочь от таких дел, не правда ли? А почему?

Ева, как современная девушка с пацифистским отношением ко всему, что похоже на войну, борьбу или кровопролитие и полная убежденности в этом, открыто встречает его взгляд, медленно и решительно говорит:

– По-моему, смысл не в том, чтобы писать о кровопролитии, а в том, чтобы его предотвращать.

Глядя серьезным и задумчивым взглядом, нахмурившись он после нескольких секунд сосредоточенного раздумья отвечает:

– Именно это я и пытаюсь сделать прямо сейчас. И, на мой взгляд, самый эффективный способ для этого – мобилизовать общественное мнение. Кроме того, это наша работа. Мы, американцы, в значительной степени вовлечены во все войны и террористические акты, которые происходили и происходят в мире благодаря нашим поставкам оружия, и поэтому мы отчасти виноваты, или, по крайней мере, частично ответственны, если хочешь взглянуть на это нейтрально! – Он настойчиво смотрит на Еву:

– Сегодняшняя террористическая атака на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке – лишь одно из последствий такой политики. До сих пор мы экспортировали оружие, будучи уверенными в том, что его применение не затронет нашу страну. Сегодня мы должны осознать, что люди, которым мы помогли прийти к власти с помощью нашего оружия, могут направить это же оружие против нас самих. Но давай оставим пока эту тему. Об этом мы подробно поговорим в другой раз. В данный момент недавние события выбивают меня из колеи. Я с трудом соображаю.

Ева наклоняется вперед еще дальше, опять стряхивает пепел о пепельницу, пожимает плечами и отвечает:

– В свои двадцать четыре года я, очевидно, не обладаю таким опытом, как ты и Томми, и не смею критиковать. Но я надеюсь, что вы позволите мне по-своему уделить этому вопросу внимание, которого он заслуживает.

Норману кажется, что он уловил в ее голосе неприязнь, и он спрашивает, немного недовольный: – Что ты хочешь сказать?

Ева не отвечает на его вопрос. Через небольшую паузу он продолжает:

– Мне кажется, нам пора внести ясность в эти дела, Ева.

Теперь кажется Еве, которая немного нервничает и теряет спокойную позу в кресле, нервно скользя вперед по гладкой коже, что-то носится в воздухе. Что случилось с Норманом? Он такой странный сегодня, такой отстраненный, особенно по отношению к ней. Он даже не обнял и не поцеловал ее в знак приветствия, как обычно. Связано ли это с событиями в Нью-Йорке?

Набиравшись смелости, она гордо поднимает свою красивую голову, мимолетно улыбается, но тут же снова становится серьезной и прямо спрашивает:

– Не хочешь ли сказать мне, в чем тут дело? Твое сегодняшнее приветствие было не слишком теплым. Кроме того, в последнее время у тебя появилась привычка спрашивать меня, где я была, при каждом удобном и неудобном случае. Я нахожу это довольно нелепым! И как бы ты хотел прояснить ситуацию, Норман? Я слушаю!

Уже немного нервничая, Норман резко встает, подходит к ней, притрагивается рукой ее плечу и говорит с опаской:

– Помимо нагрузки на работе и множества проблем, которые решать приходится мне, я не могу продолжать ссориться с тобой в личной жизни. Нам так больше жить просто нельзя.

Заразившись его нервозностью, она смотрит на него широко распахнутыми глазами и спрашивает с некоторым удивлением:

– А что конкретно ты не хочешь продолжать? Я тебя не понимаю…

Он ищет ее взгляд. Его лоб слегка нахмурен, в его несколько рассерженном голосе слышны грустные нотки:

– Я знаю, что тебе это не нравится. Тем не менее, я вынужден спрашивать тебя об этом еще раз. Не было тебя в офисе все утро. Раньше ты хотя бы оставила записку или звонила, чтобы сказать, что задержишься или где находишься. В конце концов, это не совсем нескромно, что я хочу это знать. – Ева выдерживает его взгляд:

– Ты спрашиваешь об этом как мой начальник или как мой муж?

Вопрос на мгновение застает его врасплох. Неужели она действительно не понимает его или не хочет понять? Теперь его голос снова понижается, нахмуренные брови снова напрягаются, когда он отвечает в невольно холодной и отрывистой манере:

– Воспринимай это как хочешь!

– Хм… , – Другого ответа она не дает.

Норман пытается сдержать нарастающее волнение и теперь нервно барабанит пальцами по столу. Он с ожиданием смотрит на ее красивое лицо, которое заметно напрягается. Он настойчиво спрашивает:

– А что дальше?

Ева в этот момент смотрит на него открытым взглядом. Она с сожалением качает головой и медленно произносит:

– Я не могла сказать тебе, где я была, Норман. Мне это не позволено. Было бы мило с твоей стороны, если бы ты не настаивал на том, чтобы я ответила на этот вопрос.

– А почему бы и нет, если можно так смело спросить? – возражает он и, весь напрягшись, внезапно отворачивается к окну, чтобы скрыть от нее свое волнение.

– Потому что это было бы нарушением доверия! – спокойно и твердо с серьезным выражением лица ему отвечает Ева и снова откидывается в кресле.

Ее очевидное спокойствие заставляет Нормана нервничать еще больше. Он задумчиво ходит взад-вперед по комнате в своей обычной манере, когда сосредоточен на своих мыслях. Затем он внезапно поднимает голову и бросается к ней:

– Как давно мы знакомы друг с другом, Ева?

Ева удивлена и снова садится в кресло. Ее голос остается спокойным, когда она отвечает:

– Дай мне подумать!

И через мгновение, сосредоточенно нахмурив брови, она несколько нерешительно добавляет:

– Когда ты впервые пришел к моим родителям, мне было чуть меньше семнадцати. Значит, прошло около семи лет. – И вдруг улыбаясь:

– Я ношу это уже семь лет и больше не хочу.

– Что, конкретно? – спрашивает Норман в сомнениях.

Ева снова расслабилась и теперь смотрит на него с легкой усмешкой:

– Что ты, очевидно, все еще видишь во мне ту девочку-подростка, которой я была тогда! Я уже взрослая, сдала два университетских экзамена на оценку «очень хорошо» и – почему ты так на меня смотришь? Что с тобой не так?

Пока она говорит, Норман подходит к ней сзади, берет ее за подбородок, разворачивает, притягивает к себе, поднимает ее голову и целует в губы. Сначала она терпит это безразлично. Затем она отвечает на его поцелуй с нарастающей страстью, но вдруг замирает, словно ее губы стали безжизненными. Норман не может объяснить такое поведение, отпускает ее, отходит к окну, несколько мгновений потерянно смотрит на дома под ним и на проплывающий транспорт, снова поворачивается к ней и молча смотрит на нее. В его глазах горит слабый огонек. Затем он наконец тихо произносит:

– Что с тобой, или что было? Ты стала такой странной, Ева. Я целую тебя. Ты терпишь, отвечаешь на мой поцелуй, а потом вдруг становишься холодной как лед. Я этого не понимаю. Не могла бы объяснить мне, что с тобой?

Он подходит к своему месту за письменным столом, создавая таким образом дистанцию по отношению к ней, и садится: – Не можешь ли мне объяснить…? Почему? Зачем?

Мысли Евы Чепмен лихорадочно бегут. Как объяснить ему, чтобы он не обиделся? Она нервно берет из пачки еще одну сигарету, чтобы выиграть время, спокойно смотрит на него и задумчиво произносит:

– Дай мне прикурить, пожалуйста.

Когда он оказывает ей эту услугу, она коротко касается его руки, а затем тихо произносит:

– Спасибо! По-моему, ты мастерски целуешься, Норман. У меня сложилось впечатление, что ты многому научился у своей бывшей девушки Мэри Найт. Она не только великолепная певица шансона, но и, очевидно, очень одаренная натура как женщина. И, вероятно, прекрасно подкована в вопросах любви.

Удивленный таким поворотом событий, Норман чувствует себя поставленным в оборонительное положение и лаконично, со сдержанным волнением в голосе отвечает:

– Что за ирония? Роман с девушкой Мэри уже давно в прошлом! Ты завидуешь моему прошлому? По-моему, ты уже взрослая! По крайней мере, ты только что это подчеркнула.

– Ах? Хм. – После небольшой паузы для размышления, она продолжает слегка горьким тоном: – А теперь моя очередь, не так ли? Не думаю, что смогу предложить тебе столько же, сколько Мэри тебе дала. Твоя внезапно проснувшаяся мужская склонность меня балует, но у нее есть небольшой недостаток. Я не верю в ее постоянство и искренность.

Пусть кто-нибудь хоть раз поймет женщин! Норман не понимает, его брови снова нахмурены, а волнение в голосе усиливается, когда он неожиданно поднимается:

– Почему ты так думаешь? Что ты говоришь! Ты не веришь в мою искренность? Кто из нас неискренен? Я или ты? Кто назначает такие странные встречи каждым днем и вечером?

Совершенно спокойно Ева отвечает ему равнодушно:

– Нет у меня странных встреч, Норман.

– Ах, нет? Ну что ж: давай проверим! Найджел Фишер позвонил и попросил о встрече в «Блэкфрайерс» сегодня вечером. Я бы хотел, чтобы ты со мной туда пошла.

Ева настоятельно отвечает:

– К сожалению, не могу.

– Но встреча с Найджелом очень важна, – подчеркивает Норман. Она возражает:

– Мои планы тоже.

Норман подходит к ней и снова касается ее плеча, спрашивая дружелюбным, спокойным голосом:

– Тогда, полагаю, что имею право спросить, с кем у тебя свидания, не так ли?

Она пожимает плечом, как бы стряхивая его прикосновение, и непроизвольно отвечает резко и однозначно:

– Я действительно не намерена говорить об этом, Норман. Но Норман не сдается.

– А почему нет? – возмущается он.

Ева также поднимается и смотрит ему в глаза без волнения:

– Очень просто – я этого не хочу.

Потом она опять садится в кресло.

– Возмутительно! – рычит он. – Я, пожалуй, могу ожидать, что ты наконец расскажешь мне, с кем встречаешься. В конце концов, я думаю, что могу претендовать на такое доверие. В конечном итоге, это мое право!

Некоторое время Ева на вид полностью поглощена созерцанием кончиков своих пальцев, пока не поднимает голову:

– Доверять? Если ты мне не доверяешь, это твоя проблема. – После небольшой паузы на размышление она продолжает иронично: – Откуда, по-твоему, ты можешь почерпнуть такое право?

– Из желания жениться на тебе. – Так быстро, как у него мелькнула эта мысль, так спонтанно ее и произнес.

– Жаль, Норман, жаль, – бормочет Ева.

– Что жаль? – Норман смотрит на нее.

Она полностью закрывает глаза, ее голова опускается, когда она тихо отвечает::

– Ты связываешь самое большое и важное событие в жизни женщины с недоверием – это я считаю откровенно оскорбительным. Как я могу быть женой человека, который мне не доверяет безоговорочно?

Успокоившись, он смотрит на нее, прикуривает сигарету, делает глубокую затяжку, задумчиво выдыхает дым и после недолгих раздумий отвечает:

– Если требуешь от меня слепого доверия, то ты могла бы мне сказать, с кем встречаешься сегодня вечером. В этом смысле лучше тебе сделать первый шаг, а я тогда тоже ничего не буду скрывать от тебя.

Но Ева не намерена отказаться от занятой позиции. Чтобы окончательно положить конец дискуссии, она после глубокого и быстрого выдоха провокационно говорит коротко и сухо:

– Я встречаюсь с мужчиной, Норман. Представь себе: с мужчиной! – После небольшой паузы она добавляет: – Но, чтобы успокоить тебя, там будет и его сестра.

Так как он все еще молчит, и она замечает, как у него внутри все бродит, она с горьким смешком говорит, чтобы успокоить его:

– Так что? Ничего не случится. Пожалуйста, не выставляй себя на посмешище.

Норман не может скрыть свою явную ревность, которой он страдает уже некоторое время, поэтому он смеется и говорит резким голосом:

– В качестве блюстителя приличий, а? Дело до этого не всегда доходит. Сегодня ты встречаешь его с сестрой, а в следующий раз – одного. Остальное будет развиваться автоматически, по отработанной схеме. – После небольшой паузы он добавляет горьким тоном: – Научи меня жить! Ха-ха!

Теперь, Ева смотрит на него грустным взглядом.

– Жизнь, которую ты знаешь, вероятно, такая же, как ты говоришь. С тем, что в жизни есть еще другого, тебе, наверно, надо пока еще познакомиться, – возражает она с притворной ледяной холодностью, за которой скрываются и гнев, и боль. Потому что он задел ее гораздо глубже, чем мог предположить, потому что не знает, как сильно она его любила на самом деле.

Но как бы Норман ни был дотошен в этом вопросе, он упрямо настаивает на четком ответе и тем же холодным тоном говорит:

– Выставляю ли я себя на посмешище или нет – это сугубо мое дело. Если бы все было ясно, у тебя не было бы причин не говорить мне, с каким мужчиной ты так часто встречаешься в последнее время. Но раз ты мне не говоришь и не хочешь мне говорить, я вынужден предположить: что-то не так. Думаю, что теперь поймешь – так наша связь не может дальше сохраниться!

Ева смотрит на него широко раскрытыми глазами. Затем она отпускает взгляд и тихо говорит, изо всех сил стараясь скрыть свои истинные чувства:

– Ты, конечно, прав. Так больше не может продолжаться между нами. – Она решительно встает и говорит, но теперь уже с легкой дрожью в голосе:

– Думаю, ты не будещь возражать, если я сейчас уйду. – Она даже не дожидается его ответа, а хватает свою сумку, встает и твердым шагом выходит из комнаты. Это похоже на бегство от себя самой и своих беспокойных желаний..

* * *

О

беспокоенный ходом разговора и ошеломленный реакцией Евы, Норман идет за ней. Когда он добирается до подземной парковки и спешит к выходу, то видит лишь, как ее машина исчезает за шлагбаумом в туманной дымке позднего вечера.

– Иди к черту! – сердито рычит он, но больше на себя. – Если думаешь, что Норман Стил пляшет под твою дудку, то сильно ошибаешься! В конце концов, ты не такая уж уникальная! Одни только неприятности, с вами, женщинами, одни неприятности!

Он произнес это вслух про себя и не заметил, как его друг Томас Шелтер, который ехал по подъездной дорожке с другой стороны подземной парковки, припарковал свою машину, вышел из нее, подошел к нему и услышал последние слова.

– Well, – ухмыляется Томми. – Проблемы с бабами? Или даже с Евой? Мне показалось, что она только что выехала, когда я въехал.

Норман пытается найти шутливый тон и шипит: – Оставь свою позорную ухмылку, Томми, или ты узнаешь меня!

Томми, почти всегда в хорошем настроении, хватает друга за руку:

– Итак, шум и неприятности, или, по моему, сначала неприятности, а потом шум. Видимо, на этот раз с Евой. Давай сначала выпьем и пообедаем, Норман! Это обычно помогает. Я, между прочим, могу съесть слона, поскольку еще не завтракал. А как насчет тебя?

– Ты прав, Томми! Хороший виски и сочный стейк лучше плохой бабы. Но перестань так глупо ухмыляться!

Томми молниеносно уворачивается, и намеченный удар в подбородок остается безрезультатным. Норман присоединяется к смеху друга, сжимает его руку и тянет за собой, напевая древнюю английскую песню: «It's a long way to Tipperary, it's a long way to go…» – далеко идти до Типперери…

Гостиница Majestic Hotel расположена в западной части Лондона, недалеко от Королевских садов, и в основном используется для размещения приехавших по тем или иным причинам в мегаполис иностранных гостей. Она всегда плотно заселена, несмотря на то, что огромное современное здание отпугивает посетителей, не имеющих достаточных финансовых средств, чтобы позволить себе пребывание в ней, поскольку гостиничный комплекс отличается превосходным элегантным спокойствием, которое присуще людям, имеющим не только высокий доход и роскошь, но и много свободного времени.

Здесь нет суеты и шума, как это обычно бывает в больших англо-американских отелях. С того момента, как гости входят в отель, их постоянно обслуживает прекрасно обученный персонал, причем так, что гости не замечают этого. Ресторан разделен на два больших зала, между которыми находится меньший, овальный и несколько более интимный зал, невидимое непрямое потолочное освещение которого делает теплый тон золотисто-оранжевого покрытия стен еще более успокаивающим.

Время от времени, знаменитости из мира бизнеса, деловые люди и политики, а также звезды шоу-бизнеса обедают здесь именно благодаря расслабляющей атмосфере и великолепной кухне.

Но Норман Стил ходит сюда не за этим. Это совершенно не связано с его профессиональной деятельностью журналиста, а просто потому, что шеф-повар заведения знает, как приготовить его любимое блюдо – лобстера на гриле – так, как, по мнению Нормана, нигде в Лондоне не готовят. Норман – идеалист до мозга костей, а в душе – стоик, для некоторых из его друзей даже слишком. Однако он чрезвычайно честен, а в данном случае даже очень эпикуреец, чтобы презирать такие телесные удовольствия.

Он занял место в оранжевом зале вместе с Томасом Шелтером, и в очередной раз с восторгом объясняет своему другу, как вкусен лобстер на гриле.

Томми непринужденно спрашивает:

– Кстати, возвращаясь к Еве. Вы действительно снова поссорились для разнообразия?

Норман свел брови. Кажется, он хочет уйти от ответа. Но затем он берет себя в руки и бросает на друга язвительный взгляд.

– Это совсем не смешно. Пытаешься испортить мне ужин? – ворчливо спрашивает он.

– Ах, вот как! – констатирует Томми в своей сухой манере. – Значит, ссора! Большая или маленькая, случайная или постоянная?

Норман досадливо отодвигает свою тарелку в сторону и с горечью отвечает:

– Теперь у меня действительно пропадет аппетит. Не думаю, что мне удастся это исправить. Мы оба были неправы. Ева мне просто не подходит!

Томми доливает своему другу стакан и говорит с улыбкой:

– Вино хорошее и помогает справиться с гневом, Норман!

Опустошив свой стакан одним махом почти до дна, Норман тяжелым движением ставит его обратно на стол и говорит быстро и сопровождая свои слова жестом дрожащей руки:

– Это не просто маленькая ссора, Томми. Все гораздо серьезнее и, к сожалению, гораздо глубже.

Томас Шелтер слегка откинулся назад, все еще улыбаясь, и просто отвечает:

– Это меня успокаивает, значит, и с ней все наладится.

– Не может быть и речи! – Норман горько смеется. Но потом невольно спрашивает: – С чего ты это взял?

Томми с усмешкой добавляет:

– Ты сам говоришь, что все гораздо глубже. Если вещь не поверхностная, а сидит глубоко внутри тебя, то однажды все снова будет хорошо, если только вы оба не слишком привязаны к собственному упрямству или глупости. Что произошло? Вероятно, ты обвинил ее во всем, на что жаловался мне. Ведь так оно и есть, не так ли?

Официант убрал остатки закуски и тарелки и подал стейк из филе. Норман энергично режет ножом кусок мяса, подносит большой кусок ко рту и пережевывает его так, словно ему нужно раздавить что-то совершенно другое. Томми внимательно наблюдает за своим другом:

– Ну, смотри! С таким аппетитом, который ты проявляешь, дело не может быть так уж и плохо.

Теперь Норман поднимает голову, смотрит на Томми почти враждебно, не реагируя на замечание, и говорит очень четко:

– Я требовал от нее безусловной открытости!

– И что? – Томми опять улыбается. Норман медлит с ответом:

– Я узнал, что она тайно встречается с другим мужчиной, и это до сих пор. И что теперь скажешь? Это удивляет даже тебя, не так ли?

Томми щуря глаза критически замечает: – И она призналась тебе в этом без затруднений?

– Нет! – Норман опускает свои глаза на тарелку.

– Но? —Томми не сдается.

На лице Нормана появляются тревожные морщинки. Он решительно заявляет:

– Она сказала мне, что нарушит доверие, если расскажет, с кем встречалась.

Томас Шелтер кивает сам себе, погрузившись в размышления. Его улыбка исчезла. Он серьезно произносит:

– Понимаю. А потом было одно слово за другим, пока не произошла большая ссора, не так ли?

Норман, отрицая, качает головой:

– Вовсе нет, Томми. Когда я попытался дать ей понять, что, вероятно, имею больше всего прав на ее доверие, а затем недвусмысленно сказал, что так больше продолжаться не может, она холодно попрощалась со мной и оставила меня, как глупого мальчишку. Это уж чересчур!

Томми снова откидывается в кресле, делает глоток вина из бокала, секунду медлит с ответом, смотрит на своего друга, а затем пожимает плечами:

– Больше терпения! Ты в данный момент ничего не можешь сделать. Хотя бы один из вас двоих должен не терять рассудок. Но боюсь, что Ева более благоразумна, чем ты, дорогой. Могу также сказать: я надеюсь на хороший выход для вас обоих!

Норман тоже взял свой стакан и торопливо выпил, слегка поперхнувшись. Чуть охрипшим голосом, все еще немного задыхаясь, он добавляет:

– Все-таки, хотелось бы знать, что за этим скрывается!

Томми говорит, снова ухмыляясь:

– Ты слишком любопытен, Норман! Дай ей свободы! Отношениям это необходимо. Тебе не надо знать все!

– Однако да, мой дорогой Томми. – упрямо настаивает Норман. – Такое у меня просто профессиональное заболевание!

Некоторое время они молчат и смотрят друг на друга, погрузившись в раздумья. А потом Норман снова говорит четким и твердым голосом:

– Я разберусь! Правда всегда выходит наружу!

* * *

Н

у, наконец! – Джордж Винтер обращается к красивой девушке, которая сидит перед ним и чьи огненно-рыжие волосы вызывающе контрастируют с простым черным костюмом, ей может быть около тридцати.

– ДТП на Пикадилли некоторое время перекрыло движение. Мне жаль, что вам пришлось ждать, мистер Винтер. – отвечает она.

Он делает пренебрежительный жест:

– Оставим это! Сначала вопрос, но не напоминание: помните ли вы, что в конце месяца вы мне должны три тысячи фунтов, миледи?

Девушка остается невозмутимой:

– Я в курсе. Можете надеяться на меня. Вы пока всегда получали свои деньги, не правда ли?

– Мне срочно нужно обсудить с вами важное дело. Так как у здешних стен нет ушей, я решил вас пригласить сюда, – загадочно говорит Винтер.

Роуз Кенсингтон смотрит на Джорджа Винтера светлым взглядом и говорит: – Мне любопытно!

– Но прежде чем начинать, могу ли я вам предложить кое-что выпить? Кофе или коньяк? – вежливо спрашивает он.

– Да, пожалуйста! И то, и другое. Кофе с молоком и сахаром и коньяка попрошу, – отвечает она с такой же вежливой и обворожительной улыбкой. – На улице свежо, и коньяк не повредит.

Винтер берет трубку, делает заказ, и через три минуты кофе и коньяк стоят у него на столе.

– Вы такая же умная, как и красивая, леди Роуз, – начинает он разговор.

– Вы знаете меня очень давно уже, чтобы понять это только сегодня. Так вы просили меня зайти, чтобы мне сделать комплимент, как обычно? – спрашивает она с улыбкой.

– Конечно, нет! – улыбается Винтер.

Он резко вскидывает голову и говорит: – Я должен попросить вас кое-что сделать для меня, что я не мог бы доверить никому другому.

Леди Роуз играет со своими перчатками и делает отклоняющий жест рукой:

– Я могла оказать вам несколько услуг, мистер Винтер, но я не намерена делать это для вас привычкой.

Винтер внезапно встает, делает несколько беспокойных шагов по комнате, резко останавливается перед ней и необычайно серьезно произносит:

– Однако. это очень важно!

– А не лучше ли вам снова сесть? – спрашивает она с улыбкой. – Вы меня очень пугаете. К тому же, если вы не сядете, будет неудобно!

Винтер немного смущен мягким упреком за то, что так грубо встал.

– Да, да, простите! Вы правы. Но почему вы отказываетесь оказать мне еще одну услугу? Размышления делают вас уродливой, миледи! Сохраните свою красоту и перестаньте думать! Что вам пришлось сделать для меня до сих пор? Вы воспользовались предоставленными вам возможностями, чтобы ввести меня в личный контакт с рядом представителей британской аристократии. В результате мне удалось спасти или даже приумножить состояние нескольких аристократических глупцов и неплохо заработать в дополнение к своей основной работе. Вы считаете это грязным?

– Не это, а сочетание бизнеса и политики! – задумчиво отвечает она и делает небольшой глоток кофе из своей чашки.

Теперь он смотрит на нее с насмешливой улыбкой:

– Начиная с определенного момента, каждая деловая сделка не только так или иначе связана с политикой, но иногда даже имеет политические последствия. Ни вы, ни я не можем этого изменить, миледи. Но я лучше буду молотом, чем наковальней. Коррупция существовала во все времена и при любой системе и, вероятно, будет существовать всегда. Люди, которые ворчат по этому поводу, просто выражают свое раздражение тем, что не знают способов и цен.

Леди Роуз, однако, продолжает упрямиться и отвечает неохотно:

– Но я не хочу иметь ничего общего с подобными вещами в будущем, мистер Винтер!

Тот опять сел и, прикуривая сигарету вкрадчиво заметил:

– Неужели вы думаете, что я стану связывать вас с подобными вещами, леди Роуз, и ставить под угрозу вашу репутацию? Вы не откажетесь выполнить мою просьбу, если я раскрою свои карты.

С сомнением посмотрев на него, она лаконично к нему обращается: – Я вас прошу об этом, мистер Винтер. Мне очень интересно.

Джордж Винтер делает глоток кофе, который он всегда пьет черным, затем отпивает коньяк. Он снова встает, невзирая на возражения леди Кенсингтон, расхаживает взад-вперед по комнате, как нервный хищник, и говорит:

– Прошу простить меня за то, что я встаю и расхаживаю, но так я могу лучше сосредоточиться. Боюсь, что мне придется начать разговор чуть издалека. Пожалуйста, слушайте внимательно. Когда красивой дочери сэра Честерфилда было двадцать три года, сын дворецкого его светлости, на десяток лет старше ее, приехал в замок Каррингтон, чтобы с гордостью сообщить родителям, что он с отличием сдал выпускные экзамены по праву. Не знаю, помните ли вы об этом?

Она вопросительно смотрит на него:

– Помню, мистер Винтер! А что вы хотели мне сказать этим? Я это хорошо помню. Ваши родители были счастливы, И все мы вас поздравили.

– Да, – снова продолжает он: – Вы тоже, миледи. Однако, молодой человек счастлив не был. Он любил дочь его светлости и ни на минуту не забывал о тщетности такой любви, тем более, что через несколько дней ее помолвка с лордом Уильямсом Кенсингтоном стала свершившимся фактом.

Джордж Винтер мрачно смотрит перед собой, делает большой глоток из бокала с коньяком. Она напрасно пытается прочесть по его лицу, о чем он думает. Затем он снова поднимает голову, спокойно смотрит на нее и говорит с огорчением, но и с гордостью в голосе:

– Именно тогда я начал становиться тем, кем являюсь сегодня. Хорошо ли это или плохо, но людям пришлось привыкнуть уважать и почитать меня. И вам тоже, леди Роуз! – На мгновение, он вглядывается в даль, но тут же продолжает: – Если бы я захотел, я бы смог… Но оставим это в стороне!

Леди Роуз насмешливо смотрит на него:

– Наслаждайтесь триумфом, к которому вас привела ваша доблесть в сочетании с так называемой сменой времен! Может быть, в этом и есть часть того, что я все еще должна заплатить вам тридцать тысяч фунтов?

Ее явная насмешка отскакивает от него, как капли дождя от свежеотполированного автомобиля, и он холодно и сдержанно отвечает:

– Вы ошибаетесь, миледи. Тот факт, что мой отец был слугой сэра виконта Честерфилда, не дает мне повода чувствовать себя неполноценным. Он был очень значительной личностью для этого. Он был не только умным и глубоко порядочным, но и внутренне выдающимся человеком, безусловно, более выдающимся, чем… – он запнулся.

– Просто скажите! – подталкивает она его.

– Поскольку это не может вас оскорбить, да: более знатный, чем нынешний лорд Кенсингтон, который не побрезговал бы женить своего старшего брата на своей жене.

– Прекратите, мистер Винтер! – резко прервала она его. – Я не позволю вам говорить о таких вещах!

Он делает еще один глоток коньяка:

– За вас! Но, к сожалению, я не могу этого избежать, леди Роуз! Я продолжу без вашего особого разрешения. Вы жили с лордом Уильямсом в, казалось бы, благополучном браке, по крайней мере впечатление было такое. Это не мешало его младшему брату Фредерику проявлять к вам интерес, выходящий за рамки приличий и дозволенного, хотя, поскольку мне известно, вы часто и настоятельно просили его не делать этого. Тем не менее, вы часто ссорились с мужем, который был очень ревнив.

– Откуда вы все это знаете? – спрашивает она тихо.

Винтер холодно смотрит на нее и отвечает коротко и сухо: – Неважно. Я это просто знаю.

Роуз Кенсингтон делает глубокий вдох и нервно отпивает из коньячного бокала:

– Пожалуйста, дайте мне сигареты и зажигалку. И продолжайте, пожалуйста!

Он выполняет ее просьбу и сосредоточенно продолжает:

– Однажды утром, младший лорд Уильямс стал свидетелем ссоры между его братом и вами. Ваш муж приказал ему выйти из комнаты, чтобы поговорить с вами наедине. Вы помните?

Леди Роуз нервно затягивается сигаретой: – Да, точно! Продолжайте!

Винтер решительно отмахивается::

– Затем он сел на лошадь и поехал за своим братом, который в это время уже выехал верхом. Из этой прогулки брат живым не вернулся .

Она спрашивает тихим голосом:

– Почему вы заговорили об этих вещах, мистер Винтер? Они мне очень знакомы и очень печальны!

Он пристально смотрит на нее и невозмутимо продолжает:

– На дознании по поводу его смерти врачи не были полностью уверены в том, умер ли ваш муж, который, как я уже сказал, был намного старше вас, из-за перелома шеи упав с лошади, или же, возможно, он перенес инсульт или что-то подобное из-за сильного внутреннего возбуждения, а затем неудачно упал. Но они сошлись на первом, и коронер вынес решение: случайная смерть от падения с лошади.

Леди Роуз нервно опускает сигарету в пепельницу: – Все это я знаю. Пожалуйста, переходите к делу, мистер Винтер.

Винтер невозмутимо делает еще один глоток коньяка и продолжает:

– Неизбежно было, что люди стали болтать о всяких глупостях, хотя решение коронера было недвусмысленным, ясным и неоспоримым. Причиной сплетен, на мой взгляд, стал тот факт, что лорд Уильямс оформил в вашу пользу крупную ренту, чтобы обеспечить вас материально в случае своей смерти, а также некая слишком очевидная небрежность, с которой лорд Фредерик выражал свое, скажем так, явное восхищение вами, и это не могло остаться скрытым от общественности. Наконец, домашний персонал, уволенный после смерти вашего мужа, также старательно способствовал появлению этих слухов.

Теперь Роуз снова решительно прерывает его:

– Внешняя беззаботность Фредерика должна быть достаточным доказательством того, что между ним и мной не было ничего, что могло бы затронуть права и честь моего мужа!

– Конечно, миледи, – спокойно отвечает он: – Каждый здравомыслящий человек это понимает. К сожалению, это происходит, неразумные составляют большинство. И лорд Фредерик, похоже, доказал правоту этих неразумных людей, эмигрировав в Африку вскоре после похорон брата, который был старше его на десять лет, приняв титул, наследство и отказавшись от своих должностей. Вы также отказались продолжать занимать Кенсингтонский замок.

– Разве это не понятно? – сердито спрашивает она.

Винтер в знак отрицания качает головой и продолжает:

– Более того, миледи! Вы также отказались от предложения лорда Фредерика взять на себя ваши обязательства на сумму более тридцати тысяч фунтов, которые ваш покойный муж, несомненно, выплатил бы без замедления. Вы предпочли, чтобы я авансировал эту сравнительно небольшую сумму, в которой вы срочно нуждались, и выдали мне взамен векселя.

– Которые я всегда оплачивала! – возмутилась она.

– Конечно! – насмешливо улыбается он. – Пусть иногда и с небольшим опозданием. Но, с другой стороны, вы угодили мне в других отношениях.

Она снова указывает на пачку сигарет и спрашивает:

– Разрешите? – Затем она с любопытством смотрит на него и спрашивает: – Почему вы решили помочь мне тогда? Я всегда хотела спросить вас об этом..:

Он дает ей сигарету, дает прикурить, смотрит на нее немного тоскливо и отвечает:

– Тогда я еще любил вас, леди Роуз. В то время я был достаточно наивен, чтобы питать определенные иллюзии. Со временем другая женщина, которую вы хорошо знаете, вылечила меня от того, что в женщинах вашего статуса я вижу нечто вроде высших существ.

Не комментируя это объяснение, она напряженно спрашивает: – Знает ли лорд Фредерик, что я стала вашей должницей?

– Нет, наверно! – возмущенно отвечает он. – Встречный вопрос, леди Роуз: почему вы отказались от предложения вашего деверя, которое я был уполномочен сделать вам от его имени?

Вздыхая, она открыто смотрит ему в лицо и тихо говорит: – Потому что я любила его и…

Удивленный, он останавливается и перебивает ее:

– Вы… Вы его любили?

– Да. – продолжает она. – Я любила Фредерика и все равно отвергла его, а может быть, именно поэтому. Уильямс всегда стоял бы между нами. Я также не хотела денег от Фредерика, потому что считала его, как и себя, по меньшей мере морально причастным к смерти Уильямса.

– Чушь, какая, – прорычает Джордж Винтер. – Насколько я знаю, лорду Уильямсу врач запретил ездить верхом, на что он, разумеется, наплевал. Он погиб исключительно по своей вине. Ему не нужно было безрассудно гнаться за братом по холмам и долам, а потом… – Он колеблется.

– А что потом? – она призывает его продолжать.

Он прикуривает сигарету, делает глубокую затяжку и отвечает:

– Ему удалось догнать брата перед самой канавой. Он взял хлыст и ударил, но никуда не попал, потому что лошадь лорда Фредерика уже ускакала вперед, а его собственная лошадь не хотела скакать и споткнулась. Тогда он упал головой вперед, да так неудачно, что сломал себе шею и умер мгновенно.

Роуз снова прерывает его описание:

– Но, Бог на небесах! Почему я узнаю об этом только сейчас?

Винтер делает несколько шагов к ней, сочувственно смотрит ей в глаза, понимая, в чем она, должно быть, упрекала себя в прошлом:

– Меня не спрашивали. Мир, к которому вы принадлежите, миледи, отличается от того, из которого я родом. Я знаю эти подробности из отчета о расследовании, которого вам не показывали.. Вы знаете, что у меня везде есть хорошие связи. Но в вашем мире люди держатся на расстоянии. И я тоже, леди Роуз!

Роуз в мыслях обращается обратно к Фредерику: – Спасибо за эти откровения. Я действительно чувствовала себя хотя бы частично виноватой в этом несчастье. Вы сняли с меня тяжелое бремя. Но почему вы рассказываете мне об этом сегодня, спустя столько времени?

Он возвращается к своему столу и напоминает ей:

– Потому что мне нужно кое-что от вас. Это важно. Но я не могу заставить вас делать это, как делали и другие. Возможно, требовать благодарности неприятно. Но в данном случае, я не могу без этого обойтись.

Роуз признает свое поражение и прямо спрашивает: – Чего вы хотите? Если я смогу, то выполню все ваши просьбы. Прошу только понять, что это мне удастся лишь на короткий период времени. В сложившихся обстоятельствах я хочу как можно скорее увидеть Фредерика в Южной Африке, где он, наверно, находится.

Винтер облегченно вздыхает и садится:

– Я рад это слышать, миледи! Я знал, что вы будете мне помогать. Так что, давайте, приступим к делу!

* * *

Р

айон Уайтчепел на востоке Лондона пользуется не самой лучшей репутацией в мире, и не без оснований. По укромным улочкам, особенно по ночам, бродят всевозможные отбросы. Он кишит иностранцами со всего мира. Евреи, арабы, китайцы, африканцы, полукровки и т. д. Близость к докам, возможно, побудила многих авторов криминальных романов и фильмов снимать здесь самые захватывающие гангстерские истории, и действительно, соблазн сделать это слишком велик. Конечно, в таком большом портовом городе, как Лондон, к сожалению, бродит много всякого сброда, и лучше не встречаться с ними ночью, особенно в одиночку.

Днем основные транспортные артерии не дают представления о том, как и где скрывается легкомысленный сброд трущоб, которые все еще существуют в этом современном мегаполисе. Ведь именно через эти нервные центры движения, связанные с импортом и экспортом, в светлое время суток выливается неостановимый поток людей, занятых работой в порту, на складах и тому подобном. Но, как и везде, это лишь наполовину так плохо, как принято считать. Особенно днем и в ранние вечерние часы Уайтчепел – это не гангстерский район, а гораздо более насыщенный нормальной деловой жизнью квартал Западной гавани.

Там, на одной из главных магистралей, идущих параллельно Темзе на юго-восток, в непосредственной близости от станции метро, находится винный бар с названием «Бодега» – один из тех типичных питейно-закусочных баров, которые часто посещают перевозчики, мелкие судоводители, капитаны, заведующие складами, офисные работники и докеры. Здесь можно купить виски или джин, а также имбирное пиво, джинджер-эль, небольшие аппетитные сэндвичи и даже рассольные яйца – то есть сваренные вкрутую яйца, выдержанные с надбитой скорлупой в растворе соли. Предыдущий владелец был в Берлине много лет назад, познакомился там с таким блюдом и добавил его в свое меню. Нынешний владелец продолжает традицию. С тех пор как Берлин стал популярной новой столицей Германии, они даже снова предлагаются под старым названием Berlin-Eggs и, подаваемые с горчицей и хлебом, они почти так же популярны среди гостей, как мистер Джек Уайлдер, владелец «Бодеги», и его сестра Джессика, известная как Джесси для краткости.

«Бодега» занимает только часть первого этажа. Комнаты в задней части служат квартирой для хозяев, а офис Уайлдера рядом с пабом и квартирой открыт для посетителей с десяти до двенадцати и с двух до четырех. Над входом написано: «Приглашаем на работу».

В основном услугами своего соотечественника Джека Уайлдера по трудоустройству пользуются ирландцы. Через него, они находят работу в порту, в офисах и на складах отдельных гостей «Бодеги», а также в качестве помощников Уайлдера при выполнении специальных заданий, расследований, постоянно требующихся людям, которым нужно знать, где можно получить груз, когда ожидается очередная забастовка докеров и тому подобное.

Ева Чепмен – не только секретарь редакции Нормана Стила, но и сама журналистка. Некоторое время назад она пришла в «Бодегу» Джека Уайлдера с намерением написать репортаж о забастовке в доках. Она подружилась с братом и сестрой Уайлдерами после того, как Джек Уайлдер спас ее от домогательств пьяного работника доков, лично и силой вмешавшись в ситуацию.

Недавно, сидя в квартире Уайлдеров, она услышала имена Джорджа Винтера и своего друга Нормана. Это произошло во время разговора начинающего капитана старого грузового судна со своим рулевым, и вписывалось в текущее расследование Нормана.

Ева достаточно хорошо знала нрав Нормана, чтобы поначалу замалчивать поиски, которыми она занимается, и продолжить их в одиночку, доверяя тайну только Томасу Шелтеру. Именно так Томас Шелтер, известный близким друзьям как Томми, познакомился с Джессикой Уайлдер, симпатичной, миниатюрной девушкой лет двадцати пяти с каштановыми волосами и темными миндалевидными глазами.

Когда Ева Чепмен после ссоры с Норманом вышла из офиса злая и подавленная, внешне она выглядела спокойной. Однако внутри у нее все было иначе. Как никогда раньше она осознала, что влюблена в Нормана Стила, и как сильно она его любит. Она всегда считала свои чувства к нему тихими и непоколебимыми. Ей и в голову не приходило, что эта тихая ясность может быть когда-нибудь омрачена. Она сразу же согласилась с Норманом, когда он упрекнул ее, что так больше продолжаться не может, и тем самым, по сути, дала ему понять, что больше не любит его. Но она полагала, что он не воспримет это слишком серьезно. Ведь, хотя иногда он и обращался с ней не совсем как с ребенком, но все же это делалось с тем превосходством, которое взрослый мужчина часто демонстрирует по отношению к младшей партнерше. Однако, хотя из-за ее непокорности это превосходство казалось ей высокомерным, это была обычная и прочная его уверенность в себе. Но, тем не менее, она все так же вызывающе выпячивает подбородок вперед, пока все это проносится у нее в голове, когда она выходит на станцию метро, куда только что приехала.

Уже восемь вечера, когда Ева выходит из подземки и через несколько шагов входит в «Бодегу». Здесь царит обычная суета, а Джек Уайлдер, стройный мужчина явно ирландского происхождения, среднего роста, с рыжевато-русыми волосами на узком лице и высоким лбом, весело машет ей рукой и громко кричит:

– Джесси в офисе. Я буду через пару минут!

Ева едва успела пройти через столовую и закрыть за собой дверь в кабинет, как в баре к Уайлдеру подходит худощавый невысокий, неприметно одетый мужчина с обязательным для Лондона зонтиком под мышкой. Он прикасается пальцем к краю шляпы в знак приветствия и дружелюбно произносит:

– Добрый вечер, Джек! Есть ли что-нибудь новенькое? У меня есть просьба.

Джек отходит от стойки, машет рукой невысокому мужчине у задней стены бара, чтобы тот заменил его, и говорит:

– Ладно, сядем там в уголок. Мы не можем здесь разговаривать. В чем дело?

Они удаляются в дальний угол паба, предварительно заказав два «Гиннесса», и садятся за маленький столик. Мистер Скотланд, для краткости Скотти, загадочно произносит:

– Вот почему я пришел к вам, ради вашей гостьи. Вы работаете на мисс Чепмен или дружите с ней?

– Почему вы хотите это узнать, Скотти? – с любопытством спрашивает Джек. Пиво приносят на стол.

– Ваше здоровье! – говорит Скотланд, делает большой глоток, а затем отвечает на вопрос Джека:

– Послушайте меня, Джек. Мы время от времени обменивались информацией и в результате смогли лучше обслуживать наших клиентов. Мы всегда были справедливы и хотим быть справедливыми сейчас. Я смог лишь частично выполнить просьбу клиента и собрать некоторые сведения о мисс Еве Чепмен. Мне известно, что она работает с мистером Норманом Стилом, но я не знаю, насколько это сотрудничество выходит за рамки обычного уровня.

– Этого я тоже не знаю, Скотти! – смеется ирландец. – Но, насколько я знаю, она не замужем. И почему, черт возьми, ваш клиент хочет это знать?

Не ответив на вопрос прямо, Скотти продолжает допрос:

– Я знаю, что она не замужем. Но мисс Чепмен – частый гость в вашем пабе. С кем она здесь встречается?

Джек Уайлдер все еще не понимает, к чему клонит Скотти, поэтому отвечает осторожно:

– Ни я, ни моя сестра или мисс Чепмен не делаем из этого секрета. – Джек делает маленький глоток из своего пивного бокала и на мгновение замирает. Затем он продолжает разговор, задавая встречный вопрос:

– Из ваших слов, однако, я понял, что вы следили за мисс Чепмен или поручили кому-то следить за ней. Почему?

Так как Скотти не отвечает, Джек без лишних слов встает и говорит:

– То, что вы хотите узнать, вы можете гораздо легче выяснить у нее самой. Я буду рад свести вас вместе. Не делайте из себя дурака, будучи таким скрытным! Но сначала мне нужно узнать, кто ваш клиент!

Скотти улыбается, пытаясь понять: – Вы же не ожидаете, чтобы я!..»

Джек тут же перебивает его и улыбается в ответ:

– Я не ожидаю, что вы расскажете мисс Чепмен об этом. Я хочу это узнать от вас. Вы знаете меня и знаете тоже, что я ничего не разглашаю. Так кто же она?

Скотти дает себе обещание. Он не может и не хочет ставить под угрозу свои хорошие отношения с Джеком Уайлдером. Он также знает, что может на сто процентов положиться на благоразумие Джека – это уже не раз доказывалось в прошлом. Поэтому он отвечает открыто:

– Мистер Джордж Винтер. Он не хотел, чтобы я общался с сотрудниками «Чикаго ньюс» и шпионил за ними. Вот почему… – Джек осушает свой стакан.

– Но тогда вы ничего не узнаете! Прямой разговор, вероятно, неизбежен. Так что, если хотите что-то узнать, пойдемте со мной в мой офис! Там вы сможете с ней напрямую поговорить. Ну, так пойдемте!

Войдя в кабинет, они слышат, как Ева говорит Джесси:

– Да, а потом была большая ссора с Норманом! Что вы об этом думаете?

– Я вынужден вам помешать, – прерывает Джек разговор Евы с сестрой. Он тепло берет обе руки Евы, сжимая их так крепко, что ей становится почти больно, и говорит, моля о понимании: – Прости, что не смог прийти сразу.

– Ой, Скотти! Добро пожаловать! – Сестра Джека Уайлдера Джессика одновременно приветствует нового гостя. – Так поздно?

И, повернувшись к Еве: – Это мистер Скотланд, один из наших друзей. Как и Джек, он работает в информационном бюро.

Ева с вежливой улыбкой протягивает Скотланду руку:

– Значит, шпионская служба. Как поживаете?

– Лучше всех, – звучит обычный ответ.

Джек подталкивает плетеное кресло для мистера Скотланда к письменному столу, на котором нет ничего, кроме письменных принадлежностей и пепельницы. Небольшая офисная комната, отделенная от квартиры, обставлена очень скудно и содержит только те предметы мебели, которые абсолютно необходимы для бумажной и административной работы в «Бодеге» и для посреднических дел. По длинной стороне стоит старый шкаф с дверцами в виде жалюзи и несколькими папками внутри, напротив него – старый диван с овальным столом и двумя креслами, на которых сидят Ева и Джессика. Единственное украшение стены – среднего размера пейзажная картина неизвестного художника, обрамленная под стеклом в узкую черную раму. Единственное окно выходит в небольшой внутренний дворик в задней части здания и дает лишь скудный свет. Джек выдвигает из-за стола свое кресло, жестом призывает Скотти сделать то же самое и присоединяется к остальным за круглым столом, за которым сидит и мистер Скотланд.

– Что привело вас к нам? – обращается Джессика к Скотланду.

– У Скотти есть работа, с которой он попросил меня помочь, – отвечает Джек вместо Скотланда. Затем он смотрит прямо на Еву и продолжает: – Ему нужно больше информации о вас, Ева.

– Обо мне? – удивленно смеется Ева. – Кого так интересует моя незначительная персона?

– Я не имею права разглашать это, мисс Чепмен, – отвечает Скотланд с непроницаемым выражением лица. – Считаю это профессиональной тайной. Если бы на моем месте был Джек, ему пришлось бы проявить такую же осмотрительность. Но он посоветовал мне воздержаться от расспросов за вашей спиной и сказал, что лучше всего я смогу от вас узнать то, что меня интересует.

– Джек совершенно прав, – с улыбкой говорит Ева и продолжает: – И что бы вы хотели узнать?

Скотти смотрит ей открыто в лицо:

– Мои расследования показали, что вы помолвлены с мистером Норманом Стилом, или почти помолвлены, а не просто его сотрудница.

Ева удивленно приподнимает брови и отвечает чуть более резко, чем собиралась:

– Вы заблуждаетесь, мистер Скотланд. Я охотно признаю, что дело почти дошло до этого. Но если Норман и думал о чем-то подобном, то с тех пор все разбилось вдребезги. Он стал проявлять слишком большой интерес к тому, куда я хожу время от времени, и то ли подозревает, то ли ревнует так, что я не могу и не хочу с этим мириться. Я прямо сказала ему об этом, что привело к разрыву наших отношений.

Джек прерывает ее, многозначительно улыбаясь: – Небольшая ссора или настоящий разрыв, Ева? Как вы считаете, какой из этих вариантов подходит? Как думаю, я о вас в последнее время узнал больше, чем когда-либо. По крайней мере, так мне кажется, судя по вашему необычайному волнению и внутреннему напряжению, которые я замечаю у вас здесь и сегодня, и по тому, как вы об этом говорите. Но для этого Джессика как женщина, вероятно, более компетентна судить, чем я. Вы сможете излить ей свое сердце позже, когда я снова уйду.

Ева пристально смотрит на него, и в ее жизнерадостном голосе звучат грустные нотки:

– Но дело не только в личном. Более того, наши интересы больше не совпадают, как раньше. Или, как сейчас говорят на компьютерном языке, наши интересы больше несовместимы.

– Могу ли я поинтересоваться, к чему именно относится последнее? – спрашивает мистер Скотланд, повернувшись к Еве. Он явно заинтересовался.

При ответе Евы мимолетная улыбка скользнула по ее губам.

– Можете, и я хочу вам об этом сказать. Наши взгляды на уместность некоторых публикаций расходятся, тем более сейчас, в свете сегодняшних событий в Нью-Йорке.

Скотти навострил уши и тут же продолжил:

– Не слишком ли нескромно с моей стороны, мисс Чепмен, спрашивать, что это за публикации?

Ева улыбаясь качает головой:

– Это, мистер Скотланд, является нашей профессиональной тайной. Даже частные разногласия между мной и мистером Стилом не могут заставить меня нарушить профессиональную и деловую тайну. Думаю, вы это поймете.

– Безусловно! – сочувственно отвечает Скотти, восхищаясь быстрой сообразительностью Евы. – Вы привязаны к своей нынешней должности?

Ева понимает, к чему клонит Скотти, и открыто отвечает:

– Наверняка вы тоже это знаете. В Америке вас могут уволить в любой момент без лишних слов, но у вас также есть право покинуть свой пост в любой момент. Однако на данный момент у меня нет причин делать последнее. Во избежание недоразумений, если бы я в любом случае покинула лондонский офис «Чикаго Ньюс», я бы все равно сохранила свои прежние коммерческие тайны!

Скотланд понял, что сегодня он, скорее всего, не получит от Евы никаких других ответов. Он вежливо отвечает:

– Я прекрасно это понимаю. Спасибо, мисс Чепмен. Вы рассказали мне больше, чем я мог надеяться узнать. Разрешите мне на этом удалиться.

Ева так же вежливо отвечает:

– Доброго вам вечера, мистер Скотланд! Я очень рада, что познакомилась с вами.

Скотти встает и пожимает руку Еве, затем поворачивается к Джессике с легким поклоном:

– Доброго вечера, мисс Уайлдер!

– И вам доброго вечера, Скотти! – отвечает она.

Уходя, Скотланд говорит Джеку, который сопровождает его:

– Джек, вы оказали мне большую услугу. Знайте, что я всегда готов ответить вам тем же. Manus manum lavat! Как известно, рука руку моет! – Джек Уайлдер улыбается:

– Я в курсе, Скотти. Я, кстати, думаю, что вы смогли бы по случаю еще узнать, что мисс Чепмен, насколько я знаю, находится на стороне Джорджа Винтера. Я не знаю точно, но считаю, что это так. Конечно, ей не разрешили сказать вам об этом.

Скотти удивлен и с любопытством спрашивает:

– Но о чем именно?

Джек многозначительно улыбается:

– Мистер Винтер в курсе. Притворитесь, будто вы тоже знаете об этом! – Удивление на лице Скотти стало еще больше, когда он спрашивает:

– Вы серьезно?! Джек! Это было бы…!

Джек прерывает его, на прощание пожимает Скотти руку, другой рукой похлопывает его по плечу и загадочно произносит:

– Возьмите с Винтера особый гонорар за эту информацию! Уверен, он заплатит без колебаний, потому что я смутно представляю, чего ему это стоит.

* * *

О

тель «Блэкфрайерс» расположен в непосредственной близости от одноименного моста на левом берегу Темзы. Его предпочитают промышленники и крупные бизнесмены за его расположение, а также за элегантный стиль. Оформление ресторана также характеризуется роскошной изысканностью, а кухня и напитки отвечают самым высоким стандартам.

Норман Стил и Томас Шелтер сидят за ранее заказанным столиком. Они ждут Найджела Фишера, коллегу по профессии, с которым договорились встретиться. Его еще нет. Поэтому неизбежно возникает разговор о служебных делах, в котором, вопреки первоначальному замыслу Нормана, упоминается и Ева.

– Ты несправедлив! – отвечает Томми, выслушав историю Нормана. – Поскольку вы не помолвлены или, по крайней мере, пока еще не помолвлены, она не обязана отчитываться перед тобой за свои личные поступки, так же как и ты не обязан отчитываться перед ней. Она еще не знает, любишь ли ты ее или нет.

– Она в курсе, конечно же! – резко отвечает Норман. – Я даже косвенно ей сделал предложение. Наши отношения и так очень интимны. Но с сегодняшнего дня я знаю, что она меня не любит, и мне этого достаточно. Потому что, если бы она меня любила…

– Думаю, ей уже давно надоело, что ты ее водишь за нос, – перебивает его друг, улыбаясь, но серьезно.

– Я не вожу ее за нос, как ты так очаровательно выразился! – отвечает Норман, теперь уже совершенно расстроенный. – Но она водит меня! И это меня уже давно не устраивает!

– Ага, понятно! – улыбается Томми.

Но это только еще больше злит Нормана:

– Оставь свое дурацкое «Ага!», ты же знаешь, как я его ненавижу! – Лицо Томми на мгновение снова становится серьезным:

– Так, ты любишь ее или не любишь?

– Дорогой мой Томми, – Норман говорит немного нерешительно, словно хочет выверить каждое слово: – Когда месяц за месяцем работаешь в тесном контакте с такой бесспорно очаровательной девушкой, как Ева, и обычно в одной комнате, и когда она не только умна и способна, но настолько же чуткая и понятливая как коллега и как человек, то многие общие черты развиваются сами собой,. возникает привязанность и внутренняя связь, которая, возможно, является любовью, возможно, товариществом, возможно, дружбой. Что касается нас с Евой, то я не знаю, как это назвать.

Томми остается серьезным:

– Однако, как это, если Ева тебя любит?

– Да, если… – возражает Норман немного грубовато. – Я не люблю размышлять о возможностях, предпочитаю придерживаться фактов и реальности. Это достаточно интересно. Посмотри, например, туда! – Незаметным поворотом головы он направляет взгляд Томми на леди Роуз Кенсингтон, которая только что вошла в ресторан

Томми, проследив за взглядом своего друга, обращает внимание на высокую стройную женщину, которую менеджер ресторана почтительно ведет к маленькому соседнему столику справа от них.

– Ничего себе женщина! – без колебаний признает Томми. – На редкость красивая и интересная! Хотел бы знать, как выглядит мужчина, который идет к ней!

– Могу ли я проводить миледи к заказанному вами столику? – спрашивает менеджер ресторана и вскоре подвигает стул ближе к Норману и Томми, помогает ей снять дорогую норковую шубу, принимает ее и продолжает: – Миледи ждет гостей?

Леди Роуз говорит громко и внятно, так, чтобы Норману нельзя было не слышать:

– Да нет! То есть – быть может – не знаю пока, жду звонка. – Она демонстративно показывает на свой мобильник, который она положила на стол возле пепельницы. Менеджер обращается вежливо к ней:

– Обычно мы просим наших гостей выключить мобильные телефоны в нашем ресторане, чтобы никого не беспокоить без необходимости. Но поскольку вы, очевидно, ожидаете гостя, я мог бы сделать исключение. Не хотите ли присесть, миледи? Хотите, чтобы я взял на хранение ваше пальто? Или мне положить его на стул?

– Да, прошу вас, возьмите шубу в гардероб, пожалуйста! И спасибо за мобильный телефон. Вы правы. Мне лучше выключить его. Люди знают, что я здесь, и могут связаться со мной по телефону в ресторане! – отвечает она с улыбкой, убирает мобильник в сумку и садится за стол, с которого официант тут же убирает все приборы, кроме одного.

– Боже, какая красивая женщина! – тихо говорит Норман Томми.

Леди Роуз Кенсингтон, бесспорно, непревзойденная красавица. Она окружена особой магией, от которой не может укрыться ни один мужчина. На ней вечернее платье с открытыми плечами, сшитое из шелка цвета морской волны, которое гармонирует с цветом ее глаз и невероятно контрастирует с ее рыжими волосами. Норман сразу же замечает, что на ней нет никаких украшений, кроме маленького жемчужного кольца на левой руке. Ее обнаженные, слегка загорелые плечи соблазнительно поблескивают сквозь тюль нежного шарфа того же цвета морской волны, который то прикрывает их, то полностью обнажает.

Леди Роуз, кажется, совсем не замечает внимательного взгляда Нормана, который несколько мгновений смотрел на нее более пристально, чем позволяют хорошие манеры.

– Жаль! – говорит Норман, слегка разочарованный. – А вот и Найджел. Я бы хотел подольше спокойно полюбоваться на эту сказочную женщину.

Найджел Фишер оглядывается по сторонам от входа в ресторан, сразу же замечает Нормана и Томми и направляется к ним. Сказать, что он ковыляет, было бы преувеличением. Его странная походка слишком живая для этого. Но он как будто не идет ногами, а гребет руками и рулит невидимым рулем туда, куда ему нужно. Найджел Фишер привык к этой походке, которая, возможно, изначально была намеренной, не только потому, что она придает ему некую оригинальность, но и потому, что позволяет отлично маскировать конечную цель его шагов. Поэтому Норман и Томми, хотя и хорошо знают Найджела, верят, что он подойдет к ним. Так и происходит, но таким образом, что он проходит мимо столика леди Роуз не с той стороны, с которой ожидалось, и попадает в поле ее зрения. Друзья с удивлением видят, как она кивком головы дает ему разрешение поздороваться с ней.

– Добрый вечер, миледи», – говорит он с почтительным поклоном. – Позвольте поприветствовать вас?

Она с улыбкой протягивает ему руку, над которой он низко склоняется:

– Добрый вечер, мистер Фишер. Как поживаете? Как поживают «Бостонские новости»?

Найджел Фишер сияет от восторга, громко отвечая:

– Спасибо, что спросили, миледи! Наша профессия прекрасна тем, что она всегда разнообразна и интересна. – И тихо, едва слышно, он шепчет ей: – Мистер Винтер поручил мне представить вас Стилу. Как мне поступить?

Она отвечает так же тихо:

– Прошу вас понять, что я сейчас скажу. – И так, чтобы друзья за соседним столом слышали, проговорила: – Не присоединитесь ли ко мне, мистер Фишер? Я ждала друзей, но они, очевидно, не могут прийти, так что теперь я одна. Это ни интересно, ни забавно.

Найджел сразу же понял ситуацию и ответил так же громко и внятно, чтобы его друзья за соседним столиком услышали:

– У меня действительно назначена встреча с двумя коллегами, сидящими за соседним с нами столиком. Если позволите – я хотя бы поздороваюсь с ними.

– Конечно, мистер Фишер! – говорит она с улыбкой и бросает кокетливый взгляд на Нормана и Томми.

Найджел подходит к столу Нормана:

– Добрый вечер, Норман! Добрый вечер, Томми»

– Садись же, Найджел! – отвечает Норман, находящийся уже в курсе дел, и спрашивает с любопытством:

– Кто та дама, с которой ты только что здоровался за соседним столиком?

Найджел смущённо замялся:

– Это… хм, да, это леди Роуз Кенсингтон. Недавно я имел честь с ней познакомиться. Женщина столь же умная и влиятельная, сколь и красивая! Почему спрашиваешь?

– Потому что я разрушу нашу дружбу, если вы не представите нас ей в течение нескольких минут! – отвечает Норман, глядя на леди Роуз.

– Хм… – ответил Найджел. – Постараюсь. Она просила меня составить ей компанию. Я скажу ей, вернее, я уже знаю, как начну.

Он возвращается к столу леди Роуз и громко, чтобы слышали друзья, сообщает:

– Я в отчаянии, миледи, потому что не знаю, что делать. Мои коллеги, которые, как вы знаете, являются моими друзьями, не хотят меня отпускать, а с другой стороны, я не хочу отказываться от чести составить вам компанию. Что делать? Что мы будем делать? У вас есть предложение?

И она так же звучно вступает в игру:

– Очень просто, мистер Фишер! Ни ваши друзья, ни я не должны обходиться без вашего общества. Если у вас нет деловых секретов, которые нужно обсудить, я прошу ваших коллег и друзей присоединиться к нам и пообедать с нами вместе. Как известно, друзья моих друзей – это и мои друзья!

– Это, конечно, будет честью для них, миледи, – отвечает он, облегченно вздыхая.

Вскоре после этого он подводит Нормана и Томми к столику леди Роуз и знакомит всех друг с другом. Когда Норман склоняется над рукой красавицы, Роуз чувствует, как его рука выдает его внутреннее волнение, несмотря на старательное самообладание.

– Пожалуйста, присаживайтесь, джентльмены, – приветливо говорит она. – Я не хотела лишать вас общества мистера Фишера, но и оставаться в одиночестве тоже не хотелось. К сожалению, мои друзья меня подставили. Точнее, я попросила их приехать сюда, но не могла рассчитывать на окончательное согласие. Наверняка у них были важные деловые встречи. Поэтому, скорее всего, они все равно не смогут прийти, и я уже не жду их появления.

– Будьте уверены, миледи, – с улыбкой отвечает Норман, – Мы с моим другом мистером Шелтером будем рады, если сможем хотя бы в какой-то мере заменить компанию ваших друзей.

Леди Роуз откинулась в кресле и открыто смотрела на него своими горящими глазами:

– Надеюсь, вы превзойдете их. Официант, налейте вина!

Когда бокалы наполняются восхитительным терпким хересом, она обращается к Норману, кокетливо улыбаясь:

– Давайте останемся на своих местах, господа, не отказываясь от хороших манер. Давайте возьмем бокалы и выпьем за здоровье нашей королевы Тhe Queen!

– За Королеву! – отвечает Норман за всех.

Метрдотель лично приносит меню и только собирается начать делать предложения, как к нему подбегает мальчик и, оглядевшись по сторонам, произносит:

– Мистер Фишер, пожалуйста, срочно ответьте на звонок!

– Извините, пожалуйста, я на минутку, – говорит Найджел, встает и идет к телефонной будке.

Когда Найджел берет трубку во второй кабинке и отвечает ворчливым голосом, он слышит, как Джордж Винтер нервно спрашивает: – Все в порядке, мистер Фишер?

Выслуживаясь, Найджел Фишер гордо отвечает: – Норман Стил и Томми Шелтер сидят со мной за столом леди Кенсингтон.

– Превосходно! – хвалит его голос на другом конце линии. – Спасибо, и я буду время от времени выражать вам свою признательность.

Чувствуя, что готов явиться к Винтеру даже в более поздний час, чтобы дать ему отчет о содержании разговоров, Найджел начинает говорить: – Надо ли вам сообщить о ходе вечера?..

Но Винтер тут же перебивает его:

– Нет. Напротив! Я прошу вас немедленно прийти ко мне.

Конечно, Найджелу это совсем не нравится, и он пытается переубедить Винтера: – Но я бы хотел…

Джордж Винтер опять перебивает Найджела Фишера, однако в этот раз довольно резко:

– Не будьте дураком, мистер Фишер! Вы всегда можете наверстать упущенное за хорошим ужином в компании красивой женщины. У меня для вас важное сообщение, причем крайне срочное. Так что выезжайте ко мне как можно быстрее, сигнальте, ждите меня и не глушите машину!

Найджелу стало любопытно. Должно быть, это что-то очень важное, раз мистер Винтер так реагирует. Поэтому он настойчиво спрашивает: – Может быть, вы хотя бы намекнете мне?..

Джордж Винтер знал Найджела достаточно хорошо, чтобы понять, как его поторопить, поэтому он делает ему одолжение и отрывисто произносит:

– Вам нужна приманка? Очень хорошо: это мисс Чепмен!

Найджел реагирует, как и ожидалось:

– Я сейчас приду, мистер Винтер!

* * *

Д

жек Уайлдер дает официантам в баре несколько указаний, а затем отправляется в свою квартиру.

Тем временем Ева и Джессика перешли из кабинета в гостиную. Войдя туда, Джек слышит заливистый смех, который, помимо ее внешности, делает Еву такой привлекательной.

– Как поживаем? – весело спрашивает он, входя в квартиру, и, налив себе виски в баре, садится к ним.

Увидев его, Ева сразу же становится серьезной. Но ее глаза загораются, когда она говорит: – О, я не знаю, как вас благодарить, Джек. За такое короткое время вы стали для меня настоящим другом!

– Ах, да? – спрашивает Джессика, ее яркие глаза сверкают озорством.

– И вас не меньше! – со смехом отвечает Ева.

– Мне казалось, я вас понимаю, – возвращается Джек к разговору со Скотти и говорит Еве:

– Вот почему я сказал Оливеру Скотланду, когда он прощался со мной, что, как мне кажется, вы внутренне на стороне Винтера. В конце концов, из первых слов Скотти я быстро понял, что вы узнали, на кого он работает. Я также подозреваю, что вы что-то замышляете с Винтером вместе.

– Да, – отвечает Ева с усмешкой, но затем снова становится серьезной: – Я хочу, чтобы он искал знакомства со мной, в расчете на использование меня против Нормана.

Джек удивленно поднимает брови:

– Зачем и для чего? К тому же, по-моему, это довольно смело, чтобы не сказать опасно!

Ева отвечает со спокойствием полной решимости:

– Да нет! Мы уже узнали следующее: Винтер – представитель и доверенное лицо компании «Ньютон Инкорпорейтед». Он исполнителен и обладает необузданной силой воли. Кроме того, он хитер и умен, но он, конечно, не преступник. Норман, напротив, умен, энергичен и жесток, и когда он понимает, что что-то правильно, никакая сила в мире не сможет помешать ему добиться своего. Но только до определенной степени, потому что ему не хватает беспринципности Винтера. Вот почему я беспокоюсь о нем. А еще он слишком открыт и слишком честен!

Брат и сестра слушают ее с любопытством.

– Пожалуйста, продолжайте! – ободряюще говорит Джессика.

Ева продолжает с сосредоточенным выражением лица:

– При нынешнем положении дел неизбежно произойдет столкновение между Винтером и Норманом. Норман не боится его, но, на мой взгляд, он слишком недооценивает Винтера. Кроме того, ему будет неимоверно трудно, практически невозможно вовремя узнать о намерениях и планах Винтера и помешать ему. Он по-прежнему считает, что сможет остановить незаконные поставки оружия в страны, не входящие в альянс НАТО, опубликовав серию статей, призванных всколыхнуть общественность. Но только я против. На мой взгляд, сегодняшняя террористическая атака на Америку означает, что к этому вопросу нужно относиться очень деликатно, чтобы еще больше не испортить репутацию Америки в глазах всего мира. Хочет ли он рассказать всему миру, что после вывода советской армии из Кабула, наши секретные службы не только обучили правительство талибов, но и снабдили его оружием, которое сейчас используется против нас? Нет! Своей статьей он лишь подлил бы масла в огонь. Интуиция подсказывает мне, что в этой политической обстановке, как никогда ранее, необходимы осторожность и осмотрительность, а не миссионерское рвение. Как журналист, я бы сказала, что просвещение – это наша профессия, если не даже призвание, однако это не означает, что мы должны заниматься им любой ценой и в неподходящее время.

– Вы, наверно, правы. Но я все равно не понимаю! – вмешивается Джек.

Ева гордо поднимает голову и продолжает:

– Я любой ценой должна раскрыть лазейки в плане Винтера. Норман никогда не позволит мне помочь ему, во-первых, потому что будет чувствовать ответственность за меня, а во-вторых, потому что его мужская гордость сопротивляется мысли о том, что женщина, тем более девушка моего возраста и неопытная, как он думает, может добиться того же, что мужчина или даже он сам! Конечно, это подходит для многих американских мужчин, но не для всех. Некоторые только притворяются, потому что боятся противоречить большинству. У Нормана хватает смелости не соглашаться. Как я уже сказала, я хочу защищать его тылы и, если понадобится, против его воли, а еще я хочу умерить его чрезмерное мужское высокомерие.

Взволнованно встав, Джек подошел к креслу Евы, руками крепко потряс ее за плечи, чтобы подчеркнуть свои слова, и серьезно сказал: – Ева, все это не игра, а крайне опасное дело. Как бы вы повели себя, если бы я сказал вам, что Норман Стил может подвергаться серьезной, если не сказать, неминуемой опасности для своей жизни?

Вдруг Ева вскочила, как наэлектризованная, встала прямо напротив него, взяла его за руки и твердо посмотрела ему в глаза:

– Что вы хотите сказать? Опасность для жизни Нормана? В каком смысле?

Джек тихо смеется и сжимает обе ее слегка дрожащие руки, его напряженное до этого лицо расплывается в улыбке, когда он произносит:

– Значит, я был прав, когда сказал, что вы действительно его любите. Но это не значит, что вы должны делать такое испуганное лицо и так дрожать, Ева!

Ева, однако, выглядит крайне взволнованнойи беспокойно продолжает:

– Пожалуйста, никаких шуток в этом деле! Не отвлекайте меня! Лучше, расскажите мне подробности!

Он снова отпускает ее руки, садится в кресло, демонстративно расслабленно откидывается назад и серьезно произносит:

– Это не шутка, Ева! Поймите меня правильно! Я не говорил, что жизни Нормана угрожает непосредственная опасность, хотя считаю, что люди, стоящие за этими сделками с оружием, делают все возможное, чтобы защитить свои интересы. Один информатор передал мне, что Винтер договорился с леди Кенсингтон, которую вы не знаете, и что она получила от него указание лично познакомиться с Норманом Стилом и склонить его на сторону Винтера.

– Леди Кенсингтон, это кто? – вырывается у Евы, которая тем временем снова заняла свое место, непроизвольно испуская яростный вздох и, не дожидаясь ответа Джека, продолжает, вопросительно глядя на него:

– Я знаю, кто такой Винтер, от Нормана. Он местный представитель известной американской компании по производству оружия, адвокат и владелец детективного агентства.

Джек встает и, бросив быстрый взгляд на свою сестру, говорит:

– Пусть Джессика расскажет вам об этом потом! К сожалению, я вынужден отлучиться на минутку. Я могу и должен только попросить вас быть вдвойне осторожной и осмотрительной сейчас. С одной стороны, вы хотите помочь Норману, чтобы он не пострадал в этом деле, и я хотел бы вам в этом помочь. С другой стороны, я хочу поддержать его в производимых им исследованиях по причинам, о которых я не хочу сейчас говорить, и вы тоже должны бороться за его любовь. Однако, чтобы помочь вам в этом, я хотел бы узнать его самого и, прежде всего, лично. Теперь вы меня понимаете?

Ева встает и протягивает ему руку в знак согласия:

– Я вас, правда, не совсем поняла, Джек, но пока остановимся на этом. В любом случае, я обещаю быть осторожной. Вам этого достаточно на данный момент?»

Он на мгновение задерживает ее руку и открыто смотрит ей в лицо:

– Да, Ева, на данный момент достаточно. Я знаю, что вы очень ценный и цельный человек, И именно поэтому хочу, чтобы мужчина, которого вы любите, заслужил вас. И я буду счастлив помочь вам добиться этого, когда я с ним смогу познакомиться лично, как я уже сказал, если это вообще будет возможно!

Джессика молча слушала беседу и спросила, обращаясь к Еве:

– А сейчас, что?

Джек обратился к своей сестре:

– Я поговорю с тобой позже, малыш! А сейчас извини меня. Я скоро приду. А пока, Джессика, я попрошу тебя дать Еве самую полную информацию о леди Кенсингтон. Ты же знаешь, о чем идет речь.

Он добродушно кивает двум девушкам и уходит.

Джессика рассказывает Еве все, что знает о леди Кенсингтон. – А красива ли она, леди Кенсингтон? – с любопытством спрашивает Ева в конце.

– Говорят, она даже очень красива, – отвечает Джессика, и, заметив несколько тревожных морщинок на лбу Евы, добавляет успокаивающим тоном: – Не волнуйтесь! Вы можете соревноваться с ней в любое время, когда захотите, Ева. Нужно только захотеть! Но в связи с этим у меня вопрос: не кажется ли вам, что в прошлом вы слишком сильно принимали чувства Нормана как само собой разумеющееся?

– Я не кокетничаю! – гордо отвечает Ева.

Джессика задумчиво улыбается в ответ:

– Вам и не надо быть такой, Ева! Но многие пары совершают ошибку, будучи слишком уверенными в своей любви, они поэтому часто принимают ее как должное. Но для поддержания любви нужно постоянно что-то делать. Это как растение, которое засыхает, если его не поливать, – Затем ее лицо принимает озорное выражение, и она с усмешкой говорит:

– Знаете ли, что бы я сделала на вашем месте?

– Что?

– Я бы на вашем месте очень усложнила мальчику жизнь!

Ева раздраженно: – Чтобы он пошел к этой леди Кенсингтон…?

– Неужели это так важно? – улыбается Джессика, – Как мы все знаем, цель оправдывает средства. Разве не гораздо важнее сейчас по-настоящему проявить к нему любовь и защитить его от бед, даже если поначалу это будет делаться тихо и тайно? Будьте смелее, Ева! Если он одумается, то или вернется к тебе, или…

– Или? – тихо спрашивает Ева.

Джессика не может не заметить тревожного выражения ее лица. Поэтому Джессика продолжает твердо и четко:

– Или он недостоин вашей любви! И тогда лучше пусть все закончится быстро, чем вы будете таскаться с ним полжизни или всю жизнь! Вы же знаете, что лучше ужасный конец, чем ужас без конца!»

В дверях появляется Джек, опрятный и явно в хорошем настроении:

– Вот я и пришел.

– Рада снова видеть вас, Джек, – серьезно говорит Ева. – Вернемся к текущему вопросу: Я не могу и не хочу разговаривать с Норманом в данный момент и, как я уже сказала, не хочу поддерживать его миссию, тем более что теперь я знаю, насколько она может быть опасна. Поэтому я иду в этом деле своим путем. Томми Шелтер, которого я также взяла под свою опеку, понимает меня и одобряет мой подход и, несомненно, поддержит его еще больше после сегодняшних выводов.

– Это также означает, что у вас есть одобрение и поддержка со стороны Джесси, – многозначительно улыбается Джек. – Я вижу это по глазам моей сестры. Имя Томми Шелтер, похоже, является для нее достаточной гарантией.

– Но, Джек! – пытается возразить Джессика, делая смущенное лицо.

– Все в порядке, Джесси! – успокаивает ее Джек. – Я не слепой. Твои глаза не блестят просто так!..

Ева в ужасе прижимает руку ко рту и говорит: – Боже правый! Томми Шелтер передает вам привет, Джессика! Я забыла вам это сказать.

Джек обращается ко всем:

– Уверен, вы заметили мое хорошее настроение и захотите узнать, что мне удалось выяснить за это время. Что мне не удалось выяснить, или, по крайней мере, пока не удалось, это то, как оружие перевозится из США в Африку и на Ближний Восток. У меня сложилось впечатление, что за этим стоит огромная организация. Но я слышал два имени, которые важны в этом контексте: месье Куртье из Парижа, которого мы уже знаем, и месье Астикроса, левантийца, живущего в Танжере. На данный момент это не так много, но уже кое-что. Надо подождать и посмотреть. – Вот, смотри – мистер Шелтер! Какими судьбами?

Дверь открывается, и в нее входит Томми Шелтер, злобно рыча:

– Я из «Блэкфрайерса». Норман – … Дайте мне сначала глоток виски, мистер Уайлдер, чтобы я мог смыть свой гнев!

* * *

Ч

то случилось? Чтобы это узнать, нам надо возвратиться в ресторан «Блэкфрайерс».

Найджел Фишер совсем не рад, что теперь ему предстоит встреча с Джорджем Винтером. Но, по его мнению, у этого человека большие связи и значительное влияние, и мистер Фишер уже научился благодаря ему многим вещам, журналистская оценка которых сделала его лучшим репортером американской прессы в Англии. Manus manum lavat!, – говорили древние римляне. «Рука руку моет!» Именно поэтому Найджел Фишер выполнит желание Винтера и отправится в Хэмптон-Корт. Кроме того, и это кажется очень важным для Найджела, Винтер говорил о Еве Чепмен.

– У меня разбито сердце, – обращается он к леди Роуз и двум своим коллегам с печальным выражением лица, когда возвращается к столу из телефонной будки. – Мне очень жаль, но я должен покинуть вас немедленно и не могу остаться даже на глоток вина. Срочное дело. Так, знаете же, в нашей профессии иногда бывает плохо, почти как у врача: всегда в движении и никогда не отдыхаем, как того заслуживаем. Мы просто несчастные рабы своей профессии, не так ли, Норман?

– Конечно, – соглашается Норман. В данный момент он очень рад, что Найджел уедет. Тогда он сможет уделять гораздо больше времени прекрасной леди Кенсингтон.

Найджел Фишер явно недоволен тем, что ему приходится покинуть компанию раньше времени, и продолжает говорить двум друзьям:

– Я завидую вам, что вы имеете радость поужинать в компании с миледи.

Затем он поворачивается лицом к леди Кенсингтон, с сожалением смотрит ей в глаза и говорит: – Вы извините меня, пожалуйста, леди Кенсингтон! Но работа есть работа!

– Но, пожалуйста, мистер Фишер! Вам не нужно извиняться. Я все прекрасно понимаю. Не пренебрегайте своими обязанностями! Благодаря вам я нашла очень приятную компанию До свидания!

Она протягивает ему руку, на что он галантно наклоняется и намекает на поцелуй. Затем он делает шаг назад и оглядывается:

– До свидания, миледи! До свидания, друзья! – И направляется к выходу своей неподражаемой походкой.

– Странный тип, ваш коллега! Я встречалась с ним некоторое время назад, – говорит леди Роуз и облегченно вздыхает, когда он уходит. Теперь она может полностью посвятить себя работе по налаживанию связей с Норманом.

– Но он очень умный, хороший и порядочный коллега! – отвечает Томми.

– Не могу не согласиться, – добавляет Норман и продолжает с любопытством: – А откуда вы, собственно, его знаете, миледи?

Она быстро преодолевает свой первоначальный шок от этого вопроса и через мгновение отвечает:

– Я познакомилась с ним случайно через доверенное лицо моего шурина, который сейчас находится в Южной Африке. Вы когда-нибудь были в Африке?

– Да, но только на севере, – отвечает Норман, навострив уши. Леди Кенсингтон, которая, вероятно, заметила его интерес, продолжает:

– Мистер Фишер раньше был корреспондентом в Йоханнесбурге и много знает о Южной Африке. Естественно, это было особенно интересно для меня, потому что там живет мой шурин.

– Ваш шурин? – перебил Норман.

– Да, нынешний лорд Кенсингтон, младший брат моего покойного мужа. Я намерена навестить его в ближайшее время. Он приезжает в Лондон очень редко, и то лишь на короткое время.

– Что он делает в Южной Африке?

– Насколько мне известно, он принимает участие в южноафриканских горнодобывающих проектах. Больше подробностей я не знаю. Но мне это интересно. Поэтому я хочу лететь в Йоханнесбург, как только у меня появится время. Я уже отправила сообщение лорду Фредерику, как его называют, и надеюсь, что скоро получу ответ.

Норман отпивает глоток вина из своего бокала и смотрит вдаль:

– Мне тоже очень скоро придется совершить небольшое путешествие в Африку, правда, не в Южную, а в Марокко.

– По делам?

– Да, надеюсь узнать там много новостей.

На лице леди Кенсингтон отображается беспокойство:

– Судя по тому, что я слышала, дела там обстоят неспокойно. Говорят, что исламские фундаменталисты несут ответственность за террористические атаки на европейские учреждения, а теперь еще и на Всемирный торговый центр. Разве это не ужасно? И разве не крайне опасно сейчас европейцам ездить в эти страны?

– Опасность – очень растяжимое понятие, миледи, – спокойно отвечает Норман. – Я знаю эту страну и не думаю, что путешествие может быть опасным для меня. Я американец, и нынешняя политическая неприязнь мировой общественности ко всему американскому очевидна. Тем не менее, Марокко – одна из самых безопасных и наименее политизированных африканских стран.

Леди Кенсингтон теперь смотрит на Нормана с чуть большим интересом. Что-то притягивает ее к нему, но она не знает, что. Главное, чтобы не возникло никаких чувств, думает она, и поэтому спрашивает с интересом, чтобы не выходить за рамки основанного на фактах и данных разговора:

– Я не так много знаю о Марокко. Не могли бы вы рассказать мне кое-что об этой стране и ее истории? Я уже достаточно знаю о Южной Африке, но маловато о Северной.

– Что ж, – отвечает Норман с улыбкой. – Я могу попытаться рассказать вам о самых важных вещах в нескольких ключевых словах. Прежде всего, общее: Марокко – самая западная страна Северной Африки. Море образует естественную границу на севере и западе, а горы и пустыни на юге и востоке образуют разделительную линию с соседним Алжиром. Марокко – страна, полная живописных контрастов: массивные горные районы и обширные пляжи чередуются с бескрайними пустынями; здесь есть зимние спортивные курорты, как в Центральной Европе, а также плодородные оазисы и винодельческие регионы. Исторически сложившиеся города с восточным колоритом придают Марокко особое очарование. Как вы, наверное, знаете, столица Марокко – Рабат. Среди других важных городов – Касабланка, Марракеш и Фес, а также Агадир, который сегодня особенно популярен среди туристов.

– Откуда, собственно, взялось название Марокко? – прерывает леди Роуз интересные объяснения Нормана.

– Арабское название Марокко – «Аль-Мамлаках аль-Магрибия», что означает «Королевство Марокко». а «Магриб» буквально означает не что иное, как «место, где заходит солнце», то есть запад. Это обозначение было введено с точки зрения восточного региона Средиземноморья. Страну Марокко, будь то ее история, культура, природа или традиции, невозможно описать в двух словах. Все это фрагменты или кусочки страны. Их едва ли хватит, чтобы передать красоту заката в сахарском оазисе или свежую, сочную зелень лесов Среднего Атласа.

Лицо Нормана приобретает слегка восторженное выражение. Видно, что он погружен в свои мысли.

– Какова там политическая ситуация? Вы же говорили, что сама страна безопасна? – Леди Роуз пользуется коротким перерывом.

– Марокко является парламентской монархией с 1972 года и управляется в соответствии с конституцией, которая была принята на референдуме в 1992 году и в последний раз изменена в сентябре 1996 года.

– А что было до этого? – прерывает она его.

Норман полностью в своей журналистской стихии. Он хочет доказать леди Роуз, что обладает не только общими знаниями в области журналистики, но и более специализированными, о чем мало кто из других знает. Он продолжает:

– Испания вела войну против Марокко в 1859-1860 годах и смогла захватить Тетуан. В апреле 1904 года Великобритания в обмен на признание Египта британской территорией признала Марокко французской территорией. В том же году Франция и Испания разделили Марокко между собой, причем Испания, как субарендатор Франции, получила значительно меньшую часть. Германская империя вскоре выразила протест против колониальной политики Франции, и в январе 1906 года в Альхесирасе (Испания) была созвана международная конференция, в результате которой Германская империя оказалась в изоляции в плане внешней политики. В июле 1911 года немцы направили в Агадир канонерскую лодку, пытаясь усилить сопротивление марокканского населения французскому господству. Этот инцидент привел к мобилизации французских войск и едва не стал причиной войны между Францией и Германией. Спор был урегулирован в ходе последующих переговоров, и Германия согласилась на установление французского протектората в Марокко. В марте 1912 года султан признал французский протекторат. Позже, в том же году, между Францией и Испанией был заключен договор, в котором обе державы разграничили сферы своих интересов.

Леди Кенсингтон использует короткий перерыв, на который Норман прервал свой рассказ, чтобы задать еще один вопрос:

– А что вы можете рассказать про войну за независимость?

Норман искренне рад ее интересу и теперь выглядит абсолютно спокойным, продолжая свой импровизированный доклад:

– В Испанском Марокко Абд эль-Керим, вождь племен региона Риф, организовал восстание против испанского владычества в 1920 году. К 1924 году он в основном вытеснил испанских оккупантов с марокканских территорий и теперь сражался с французской колониальной властью. Под командованием французского маршала Анри Филиппа Петэна более двухсот тысяч солдат приняли участие в кампании против повстанцев, которая закончилась победой французов в 1926 году. Однако на территории отступления берберов в районе горного хребта Высокий Атлас бои продолжались до 1934 года. Во время Второй мировой войны после захвата Франции Германией в 1940 году коллаборационистское правительство Франции (режим Виши) санкционировало участие Марокко в этой войне на стороне Германии. Однако в ноябре 1942 года американские войска высадились в Марокко и оккупировали страну. Таким образом, в последующем ходе Второй мировой войны Марокко служило важной базой снабжения для союзных войск.

В горле у Нормана постепенно пересыхает, и он делает большой глоток из своего бокала. Леди Роуз поощряет его продолжать.

– Это очень интересно! А что было дальше?

И Норман неустанно продолжает свой рассказ, с гордостью передавая свои знания:

– Франция признала независимость Марокко в марте 1956 года. Месяц спустя Испания признала независимость Испанского Марокко и единство султаната в принципе. Однако власть над некоторыми районами и городами бывшего протектората сохранилась. Танжер был вновь включен в состав Марокканского королевства в октябре 1956 г., а Ифни – в январе 1969 г. После смерти короля Мухаммеда V в 1961 г. трон перешел к его сыну Хасану II. Он издал королевскую хартию, которая после референдума в декабре 1962 года провозгласила Марокко конституционной монархией. Первые всеобщие выборы в стране состоялись в 1963 году. Однако в июне 1965 года король временно распустил парламент и взял на себя все исполнительные и законодательные полномочия, в течение двух лет исполняя роль премьер-министра. Хасан поддержал арабскую сторону в войне 1967 года против Израиля и впоследствии стремился сохранить арабское единство. На него было совершено покушение в 1971 и 1972 годах.

И снова Норман делает большой глоток воды. Леди Роуз хочет услышать еще больше:

– Насколько я знаю, была еще и печально известная война в Сахаре. Что вы можете рассказать мне о ней?

Норман бросает короткий взгляд на бесстрастное лицо своего друга Томми, который расслабленно сидит в кресле и смотрит на людей в непосредственной близости, и продолжает:

– В 1974 и 1975 годах Марокко оказывало сильное давление на Испанию с целью добиться деколонизации Испанской Сахары. Чтобы подчеркнуть это и документально подтвердить притязания Марокко на эту территорию, 6 ноября 1975 года Хасан II призвал около трехсот пятидесяти тысяч марокканцев совершить ненасильственный марш в Западную Сахару. В 1976 году, после ухода с территории, испанцы передали две трети бывшей колонии на севере Марокко, а Мавритания получила южную треть. На эту часть страны, где находятся значительные залежи фосфатного сырья, претендовала Полисарио, военно-политическая организация, стремившаяся создать независимое государство Западная Сахара. После того как в 1979 году бывшая мавританская часть Западной Сахары также была оккупирована Марокко, марокканская армия столкнулась с усилением атак со стороны Полисарио, которых поддерживали Алжир и Ливия. Несмотря на международные протесты, Хасан мобилизовал дополнительные войска и ресурсы для защиты фосфатных рудников и крупных городов от нападений. В 1984 году Марокко отменило свое членство в Организации африканского единства в знак протеста против участия делегации Полисарио.

– И что из этого вышло? – перебивает Роуз, внимательно слушая.

– В 1980-х и начале 1990-х годов Организация Объединенных Наций пыталась положить конец этому спору. Однако в 1988 году переговоры о постоянном урегулировании конфликта провалились из-за разногласий по поводу организации референдума о будущем Западной Сахары. После принятия новой конституции, которая была одобрена подавляющим большинством голосов на референдуме, избирательные округа Западной Сахары также приняли участие в местных выборах 1992 года в Марокко.

Леди Роуз вспоминает и кивает в знак согласия. Но с тех пор она многое забыла, тем более не зная политического контекста.

– А что произошло после этого до сегодняшнего дня?

Отвечая на ее вопрос, Норман терпеливо продолжает:

– На парламентских выборах 1993 года правоцентристской коалиции удалось набрать наибольшее количество голосов, но не получить большинства в парламенте. Король Хасан предложил оппозиционным партиям участие в правительстве, но только с ограниченными полномочиями. Оппозиция отвергла это предложение, после чего в ноябре 1993 года Хасан назначил кабинет министров, состоящий в основном из беспартийных экспертов. Уже в феврале 1995 года Хасан был вынужден произвести перестановки в правительстве после того, как обострился конфликт между оппозицией и королем по поводу участия в правительстве и назначения самого правительства. В новое правительство были назначены некоторые представители правых партий; премьер-министр Абделлатиф Филали, не имевший партийной принадлежности, остался на своем посту, а скандально известный Дрисс Басри, на увольнении которого настаивала оппозиция, был назначен министром внутренних дел. В феврале 1996 года была подписана программа ассоциации с Европейским союзом. В сентябре 1997 года Марокко и Фронт освобождения Полисарио достигли компромисса в конфликте вокруг Западной Сахары при посредничестве бывшего госсекретаря США Джеймса Бейкера. Обе стороны договорились в Хьюстоне (штат Техас) о рамочных условиях проведения референдума о будущем бывшей испанской колонии. Избиратели смогли на запланированном на конец 1998 года плебисците выбрать между независимостью и присоединением к Марокко. Долгое время спор о численности электората Западной Сахары блокировал переговоры. Правительство в Рабате требовало предоставить право голоса примерно ста двадцати пяти тысячам переселенцев, иммигрировавших из Марокко, в чьем голосе оно могло быть уверено.

Норман перебивает свой доклад:

– Почему, собственно, вы хотите все это узнать?

Леди Роуз отвечает:

– Потому что мне всегда нравится узнавать что-то новое. Особенно меня интересует все, что связано с Африкой и другими далекими странами! – Она смотрела в его глаза с любопытством, смягченным очаровательной улыбкой.

Норман, однако, замечает это лишь мимоходом. Ему приходится слишком сосредоточиться на своих мыслях, чтобы не сказать что-то не то, и он продолжает:

– Фронт освобождения сослался на последнюю перепись населения, проведенную испанскими колониальными властями в 1974 году, и определил цифру около семидесяти пяти тысяч избирателей, имеющих право голоса, большинство из которых проживает в лагерях беженцев, управляемых Полисарио вблизи алжирского города Тиндуф. Теперь обе стороны конфликта сошлись на цифре около восьмидесяти тысяч избирателей. Значительным было следующее: После первых свободных парламентских выборов в Марокко в ноябре 1997 года, на которых все члены парламента избирались прямым голосованием, оппозиционный левоцентристский блок Кутла стал обладать превосходящими силами, с небольшим большинством опередив предыдущий правоконсервативный правительственный альянс – блок Вифак – и партии центра. В начале февраля 1998 года король Хасан II поручил формирование правительства Абдеррахману Юссуфи из Union Socialiste des Forces Populaires (Социалистического союза народных сил), самой сильной партии в новом парламенте.

– И что же в этом такого значительного? – интересуется леди Роуз.

Норман делает еще один глоток воды, задумчиво улыбается и продолжает:

– Это был первый случай в арабской стране, когда оппозиция пришла к власти демократическим путем, а также первый случай с момента обретения независимости в 1956 году, когда политик из левой партии занял пост премьер-министра в Марокко. После долгих переговоров, решение проблемы Западной Сахары оставалось главной целью нового правительства. Однако правительство не согласилось на проведение референдума, предложенного ООН на декабрь 1999 года в ноябре 1998 года. Король Хасан II умер 23 июля 1999 года, и его старший сын Мохаммед был провозглашен его преемником. С самого начала наследник престола провел масштабные амнистии и создал комиссию по выплате компенсаций произвольно заключенным и семьям похищенных.

– И что же произошло после этого до сегодняшнего дня? – спрашивает леди Роуз, когда Норман делает очередной большой глоток из своего бокала с вином..

– 9 ноября 1999 года монарх отправил в отставку министра внутренних дел Басри, который до этого возглавлял секретные службы и службы безопасности Марокко. В начале сентября 2000 года король произвел перестановки в правительстве.      Партийно-политический состав нового кабинета остался неизменным, хотя число министров и государственных секретарей было сокращено с сорока двух до тридцати трех. Глава правительства Юссуфи сохранил свой пост. Аль-Фаси, бывший генеральный секретарь партии и самый яростный критик Юссуфи, был назначен министром труда. Министерство финансов также получило в свое ведение туризм, внешнюю торговлю и приватизацию. Рыбное хозяйство было отделено от Министерства сельского хозяйства. Портфели по внутренней и внешней политике, а также по юстиции и религии остались неизменными.

У леди Роуз складывается впечатление, что Норман сказал достаточно, и поэтому она меняет тему, спрашивая:

– Откуда вы все это знаете?

Норман уверенно поднимает голову, откровенно смотрит ей в лицо и отвечает со слегка возмущенными нотками в своем глубоком голосе:

– Вы же знаете, дорогая леди Кенсингтон! Я журналист, иностранный корреспондент, да и пробыл там два года. Кстати, я изучал политологию и историю, а также знаю Марокко по предыдущим поездкам как очень красивое место отдыха с прекрасными пляжами и собственной восточной кухней, включая одно из моих любимых блюд – кускус и так далее. Да, я мог бы рассказать вам еще много интересного об этой стране!

– Это, безусловно, будет увлекательная поездка для вас, мистер Стил, – сочувственно говорит она.

– Норман, пожалуй, не возражает, – говорит Томми, услышавший последние слова, и с улыбкой добавляет: – Мой друг – не авантюрист, но он не прочь от приключений. Я уже предлагал ему отправить меня туда, но, к сожалению, безрезультатно.

Норман улыбается в ответ и, чтобы отвлечь внимание от темы, отвечает:

– Путешествие в Марокко – это действительно наименее опасная вещь, которую только можно себе представить, и оно не имеет ничего, абсолютно ничего общего с приключением.

– Что вы имеете в виду? – спрашивает леди Кенсингтон.

Норман поднимает свой бокал:

– Вас, например, миледи…

Леди Кенсингтон поражена. Мысли ее понеслись вскачь. Что он имеет в виду? Неужели он что-то подозревает?

Ее смех был не совсем искренен, когда она отвечает:

– Но я же не вещь. И как же я могу быть опасной?

Норман не замечает ее короткого смущения. Его до этого сосредоточенное и слегка напряженное лицо расплывается в улыбке, когда он галантно отвечает:

– Потому что вы не только красивы и умны, но и обладаете чем-то таким, что… не знаю, как сказать, трудно описать…

Томми Шелтер дает ему небольшой предупредительный пинок под столом. Он считает, что взгляды и слова Нормана переходят границы безобидного флирта. Неужели Норман больше не думает о Еве? Он даже немного раздражается на своего друга. Он знает, что Ева любит его друга, и всегда верила, что эта любовь будет полностью взаимной со стороны Нормана Стила. И вот теперь небольшой ссоры между ними должно быть достаточно, чтобы одним махом стереть его память о Еве при первом же взгляде на другую красивую женщину? Или это была не просто ссора?

Томми говорит себе, что это не его дело, и все же это его трогает, потому что он часто завидовал Норману в отношении Евы. Если бы не Норман Стил, он бы надеялся, когда-нибудь завоевать ее любовь. Возможно! Однако по сравнению с Норманом он был откровенно застенчив и неопытен в таких делах. Если между Евой и Норманом действительно произошел серьезный и длительный разрыв, то он был бы последним человеком, который пытался бы извлечь из этого какую-то надежду для себя. Точнее, он не испытывал к Еве любви. Она ему нравилась, но он не чувствовал того, что можно было бы назвать большой любовью. Любовь-то была, но ее было недостаточно. Однако в последнее время он часто замечал, что питает особую слабость к Джессике и стремится к ее обществу. Да, думает он, если быть до конца честным с самим собой, Ева – очень хороший друг, приятельница, но не более того.

Но кто же эта женщина, которую Норман постоянно ищет глазами? Он признается себе, что она тоже производит на него определенное впечатление и что он хотел бы узнать о ней больше. Ни один нормальный мужчина не может избежать встречи с ней, не почувствовав при этом интереса. Его чувства колеблются между нескрываемым восхищением леди Роуз и гневом на своего друга Нормана, который все явственнее выказывает свои чувства. Его взгляд возвращается к двум главным героям.

Леди Роуз облегченно смеется:

– Все-таки было бы интересно услышать такое описание от вас, мистер Стил.

Норман ищет и находит ее глаза своим глубоким взглядом, в котором есть странное мерцание. Его голос звучит немного смущенно, когда он говорит тише, чем собирался:

– Я не хочу играть с огнем. Здесь есть пламя разной интенсивности, в том числе и такое, к которому лучше не подходить слишком близко, если не хочешь обжечься.

– Не перепутаете ли в итоге свет с пламенем? – проворковала она с легким оттенком насмешки, за которым скрывалась растущая неуверенность. Ее губы были слегка приоткрыты, посылая Норману непреднамеренные, но по сути своей однозначные эротические сигналы, а тонкие руки нервно играли с бокалом вина, не решаясь поднять его или нет…

Она не заметила, как шарф соскальзывает с ее плеча и повисает на сгибе руки.

Норман чувствует, что в горле пересохло, и одним махом допивает свой бокал красного вина. Его глаза, как взгляд змеи на желанного кролика, не отрываются от ее декольте и слегка обнаженной груди.

Томми Шелтер смотрит на это с растущим беспокойством. С одной стороны, он не верит в непреднамеренность того, что леди Роуз выставила свои очаровательные и классически красивые плечи полностью обнаженными, а прекрасно вылепленное основание упругой и полной груди сделала видимым, но с другой стороны, он не хочет ни в чем ее обвинять. Судорожно он думает о Еве, а затем снова о Джессике Уайлдер, и в этом сравнении не приходит ни к каким выводам. Но это лишь своего рода бегство от собственных чувств. И он немного обижается на Нормана за то, что тот не сбежал, а, наоборот, воспользовался ситуацией.

Тем не менее, он испытывает настоящую злость от того, как Норман заигрывает с этой леди Кенсингтон, с которой он познакомился всего полчаса назад, просто потому, что в тот день он поссорился с Евой Чепмен. И все же он ни за что на свете не может сказать, что эта женщина бросает вызов его другу. Она ведет себя сдержанно, но не высокомерно и не пренебрежительно. Он также не может всерьез заподозрить ее в каких-либо намерениях по отношению к Норману. Все-таки ему кажется, что он чувствует что-то, чего не осознает.

Томми – насквозь инстинктивный человек. Норман однажды сказал ему: «У тебя нюх на все, что касается меня, как у охотничьей собаки. Если тебе кто-то не нравится, значит, он и в моем отношении не благонамерен; а если нравится, то, скорее всего, тот и в отношении меня имеет благие намерения».

Его чувства настраивают его против этой леди Кенсингтон, но он не может сформулировать конкретное подозрение, и, несмотря на весь свой гнев по поводу поведения Нормана, он даже может как-то понять его. Однако он вынужден признаться себе, что его противоречивые чувства должны быть связаны с его дружбой как с Евой, так и с Норманом. Если его друг расстался с Евой полностью или только на время, то, с одной стороны, его не касалось, флиртовал ли Норман с такой красивой женщиной, как леди Кенсингтон. С другой стороны, он признался себе, что эта женщина с ее обширными связями и отношениями может оказаться весьма полезной для них обоих и их работы.

Просто внушает ли он себе это, потому что она так сильно влияет на друга? Может быть, желание было отцом мысли? И какое именно желание? Или это было просто любопытство, как сложатся отношения Нормана и Евы или леди Роуз, а в конечном счете и его самого?

Если бы Норман мог читать все его мысли, он наверняка снова упрекнул бы его, как делал это уже много раз:

– Ты сам спокоен, Томми. Но у тебя есть прискорбная наклонность разделять свои чувства до мельчайших деталей, и в результате из всех разрозненных ощущений тебе нельзя собрать сильного, большого, цельного чувства. Ты даже не представляешь, как в результате многое упускаешь! Слишком интеллектуален ты, мой друг! А интеллектуальность и чувства мешают друг другу!

Теперь, когда он невольно бросает взгляд на Нормана и леди Кенсингтон, у него не возникает ни малейшего желания проклясть весь свой аналитический ум. Ведь Норман, несомненно, создал у него впечатление, что он оставил его за пределами ресторана, по крайней мере на данный момент. Кажется, он в ударе. Томми испытывает нечто похожее на дружеское желание отомстить и, немного прочистив горло, говорит с несколько хрипловатой и безошибочной резкостью в голосе:

– Я думаю, Норман, мы не должны пользоваться милостью леди Кенсингтон слишком долго.

– Вы вовсе не мешаете мне, мистер Шелтер! – отвечает леди Роуз, поворачиваясь к Томми с лучезарной улыбкой, и слегка покачивая своей красивой головой в знак отрицания.

– Я наоборот, очень рада вашему обществу.

Томми обращается за помощью к своему другу.

– Ева! – вклинивается он в разговор, надеясь, что Норман его поймет.

Леди Кенсингтон немедленно навострила уши. – Кто такая Ева? – с интересом спрашивает она.

– Одна из моих сотрудниц, – отвечает Норман, неодобрительно глядя на своего друга, а затем продолжает внезапно охрипшим голосом: – Подозреваю, что мистеру Шелтеру нужно обсудить с ней что-то срочное. Если это так, Томми, то нам придется попросить миледи простить тебя.

И, повернувшись к леди Кенсингтон: – Вам, пожалуй, придется довольствоваться только мной, миледи.

– Если мистер Шелтер все еще делом занят, было бы безответственно задерживать его. – с сочувствием замечает она, ободряюще кивая Томми.

Томми резко поднимает голову. Норман явно не хочет его понять, даже бросает ему вскользь возражения. Томми подавляет свое разочарование, но, не сумев скрыть его полностью, вежливо склоняет голову и говорит более взволнованно, чем обычно, с отстраненной корректностью, обращаясь к леди Роуз:

– Не сочтите это за невежливость, пожалуйста, позвольте мне пойти по своим делам.

И, повернувшись к Норману, он более резко и с явной насмешкой бросает: – Потому что мне еще нужно работать.

И снова к леди Роуз с вежливой улыбкой: – Было бы очень любезно с вашей стороны насладиться обществом моего друга еще немного, миледи.

Почему эта женщина так странно улыбается и не говорит ни «да», ни «нет»?

Без лишних слов он встает, прощается с ней и, дружески похлопав Нормана по спине, поспешно выходит из ресторана с отрешенным лицом, за бесстрастной маской которого странным образом перемешиваются счастливые и несчастливые мысли. Норман смотрит ему вслед, наполовину ворча, наполовину смущаясь, и пожимая плечами

– Не знаю, что с ним вдруг происходит! – ворчит он еле слышно.

– Что случилось с вашим коллегой? Он был таким странным, как будто его что-то не устраивало, – замечает леди Роуз, озорно улыбаясь, поскольку заметила перемену в настроении Томми, но не может ее истолковать. Теперь Норман чувствует себя еще более неловко, и его мучает совесть. Тем не менее поведение Томми и его уход показались ему несколько бестактными. Ну, да. Они же друзья, и он сам мог бы так с ним поступить! Но ведь Роуз Кенсингтон – это не просто маленькая девочка.

– Он явно погорячился, – принужденно смеется Норман. – То, что он оставил меня с вами наедине, это было… – Он не решается продолжить, колеблется. Его смущение теперь очевидно и для нее.

– Ну? Что это было? – спрашивает она, с любопытством глядя на него.

Он берет свой бокал с вином, произносит тост и долго серьезно смотрит ей в глаза, которые не отрываются от его глаз. Затем он закрывает веки и снова открывает их, откидывается назад и, теперь уже полностью владея собой, бодро отвечает:

– Это была милость небес, если только вы не хотите, чтобы я сейчас…

– Нет, наоборот. Я не хочу мешать вам последовать его примеру, – несколько насмешливо отвечает она, а затем продолжает дружелюбным и темным, теплым голосом:

– Но если вы захотите составить мне компанию на некоторое время, вы окажете мне большую услугу. Теперь, когда нас представили друг другу, было бы очень жаль прервать это знакомство в зародыше, не так ли?

Норман замечает мелькнувший огонек в ее глазах, когда она весело добавляет:

– Помашите официанту и закажите для нас бутылку шампанского, мистер Стил.

Пока шампанское пузырится в бокалах, они оба, погрузившись в раздумья, некоторое время смотрят на него и наблюдают, как поднимаются пузырьки, Затем Норман поднимает голову, смотрит вдаль, словно видит будущее, и спокойно произносит:

– Думаю, вы действительно опасны, миледи, по крайней мере для меня.

Леди Кенсингтон загадочно улыбается:

– Чего вы боитесь?

Норман возвращает взгляд и решительно произносит:

– Боюсь? Это, пожалуй, не то выражение. Мне нужно посмотреть на часы, чтобы узнать, как долго я пользуюсь преимуществами нашего очаровательного знакомства. Но мне кажется, что этот срок отнюдь не слишком мал, чтобы почувствовать необычность этого знакомства и связанную с ним опасность.

Ее улыбка становится шире, и ему кажется, что в ее глазах появился блеск, когда она произносит:

– Как вы думаете, возможно ли, что это не совсем безопасно для меня?

Рассудив, он отвечает:

– Давайте предположим, что это так. Тогда позвольте поинтересоваться, вы бы этого испугались?

Она твердо смотрит на него своими переливчатыми глазами цвета морской волны и отвечает серьезно и задумчиво: – Я бы этого не боялась, но могу представить, что при определенных обстоятельствах могла бы даже считать эту опасность желательной, Норман Стил.