Убийство на Острове-тюрьме

Tok. Китайская головоломка. Хонкаку-детектив из Поднебесной

© Original published in Simplified Chinese

by New Star Press Co., Ltd in 2016

This Russian translation edition is arranged through

Nova Littera LLC and Gending Rights Agency

(http://gending.online/)

Перевод с китайского Е. Черемисиновой

© Черемисинова Е., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Психиатрическая больница «Наньмин», персонал:

Сюй Пэнъюнь (60 лет) – бывший директор больницы

Го Цзунъи (55 лет) – нынешний директор больницы

Чжуан Янь (47 лет) – лечащий врач

У Чао (35 лет) – лечащий врач

Юань Цзин (48 лет) – старшая медсестра

Лян Мэнцзя (25 лет) – медсестра

Ци Лэй (40 лет) – начальник охраны

Се Ли (25 лет) – охранник

Яо Юйчжоу (27 лет) – охранник

Чжоу Чэн – охранник

Психиатрическая больница «Наньмин», пациенты:

Чжу Кай (33 года) по прозвищу Тощий

Юй Цзинькун (41 год) по прозвищу Сагава

Сы Хунъянь (30 лет) по прозвищу Невеста

Ян Цзюнь (32 года) по прозвищу Дон Кихот

Е Пин (36 лет) по прозвищу Мамаша

Хуан Вэньчжэн (60 лет) по прозвищу Профессор

Имя неизвестно (возраст неизвестен), прозвище – Клоун

Прочие:

Тан Вэй (32 года) – полицейская

Чэнь Цзюэ (28 лет) – математик

Хань Цзинь (31 год) – писатель

Преступления, совершенные в мире живых, могут быть скрыты от чужих глаз. Но после смерти преступникам воздастся. Оказавшись в мире мертвых, они предстанут перед зеркалом ада, и в этом зеркале будут отражаться все их злодеяния.

Пролог

Уважаемый Учитель Хань Цзинь!

Ветер с востока подул на прощание, снова весна уступила дорогу осенней поре.

В этом месяце у меня было так много хлопот, что я совсем не мог с Вами повидаться. Как Ваше здоровье?

Из-за работы я в ближайшее время пробуду в Нью-Йорке и пока что не планирую возвращаться в Китай. По издательским делам Вы можете писать моей ассистентке Сяо Лю. Да, это та самая девчонка в очках, Вы уже видели ее пару раз. Кроме того, к этому письму я приложил материалы, которые Вы у меня запрашивали, и отправил все вместе экспресс-доставкой. Я слышал, что в прошлом месяце Вы вместе с профессором Чэнем отправились в провинцию Хайнань, чтобы расследовать дело об убийстве. Имеют ли отношение запрошенные материалы к следствию? Если это так, то не могли бы Вы переслать мне Ваши заметки о его ходе? Читателям по-прежнему очень интересно, как господин Чэнь Цзюэ принимает участие в расследовании.

Ближе к делу. Вчера мне посчастливилось нанести визит известному американскому психиатру, доктору Бэрду Брауну. Я вспомнил, что Вы просили меня собрать информацию о психических заболеваниях, и я как раз смог пообщаться с ним на эту тему. Наша встреча произвела на меня глубокое впечатление: меня поразили эрудиция и юмор мистера Брауна. Но что еще важнее, он заставил меня переосмыслить само понятие психиатрии, перевернув с ног на голову мои представления о душевнобольных. Он рассказал мне историю об острове Амфисбены.

Во времена древних греков и римлян считалось, что психические расстройства возникают из-за слишком высокой концентрации черной желчи в организме. Человеком, выдвинувшим эту гипотезу, был древнегреческий врач Гиппократ. Он полагал, что в человеческом теле существуют четыре основные жидкости: кровь, слизь, а также черная и желтая желчь. Если между всеми четырьмя жидкостями соблюден баланс, то человек здоров, однако если той или иной жидкости в избытке или, наоборот, ее слишком мало, если жидкости находятся в диспропорции, то организм заболевает. Сейчас эта теория, названная гуморальной, кажется забавной, но в былые времена данный подход считался основополагающим, и у него было немало приверженцев.

В Средние века право толковать психические недуги перешло в руки богословов. Тогда люди были твердо уверены, что причиной заболевания являются козни дьявола. Душевнобольные люди считались одержимыми бесами. Таких людей отправляли в монастыри, где их пытались «лечить» с помощью экзорцизма, прибегая к силе молитвы и святого распятия. Мало того, с психически больными обращались крайне жестоко, их подвергали пыткам, прижигали им кожу раскаленным железом, протыкали языки длинными иглами. Люди наивно верили, что прячущийся внутри человека демон тоже способен ощущать все муки и что рано или поздно он покинет тело жертвы. Множество ученых, пытавшихся поддерживать психически больных, подвергались репрессиям и преследованиям. Несметное количество людей с психическими болезнями претерпевали издевательства и притеснения, многие из них были убиты.

Тогда же и появилась такая вещь, как «корабль дураков».

До появления специализированных психиатрических лечебниц большинство душевнобольных сажали на корабль, спускали его на воду – ну а дальше будь что будет. И вот такой корабль с больными пассажирами на борту курсировал от одного города к другому. Этот обычай особенно был распространен в Германии. В первой половине пятнадцатого века в Нюрнберге было зарегистрировано шестьдесят три сумасшедших, и тридцать одного из них выслали на корабле из города. В тысяча триста девяноста девятом году во Франкфурте моряки получили приказ увезти больного, который разгуливал по улицам в чем мать родила. В начале пятнадцатого столетия из Майнца таким же образом выслали одного спятившего преступника, отправив его бороздить бескрайние морские просторы.

Вот так множество «кораблей дураков» носились по волнам океана. Вода и попутный ветер уносили их вдаль от суши. Больные оказались заточены на кораблях, им некуда было бежать.

Выживание стало их первоочередной задачей. Но как же выжить человеку с поврежденным рассудком, когда перед ним нет ничего, кроме моря? У них не было ни пресной воды, ни еды, а если учесть, что речь идет о людях с воспаленным разумом, то нетрудно догадаться, чем все заканчивалось. Да, на «кораблях дураков» проливалась кровь. Душевнобольные убивали друг друга ради пропитания, потому что выживание – это инстинкт, и для них не было ничего важнее, чем остаться в живых.

На «кораблях дураков» становилось все меньше и меньше пассажиров, а те, кому удавалось выжить, были самыми ужасными обезумевшими убийцами. Они не страшились ничего и, даже оказавшись перед Господом, рассмеялись бы ему в лицо, понося его последними словами. Для простого народа они были демонами, вырвавшимися из глубин ада. По легенде, мерзавцы с одного корабля не погибли в море, а высадились на необитаемом острове. Можете себе представить? Уйма психов захватывает остров и превращает его в настоящий ад. Люди прозвали его островом Амфисбены[1], или Адским островом.

Первым обнаружившим остров Амфисбены и вернувшимся оттуда живым человеком был Херб Лонгфелло.

Лонгфелло находился на грузовом судне дальнего плавания. Этим маршрутом он ходил уже десять лет без каких-либо происшествий. Вот только в тот раз его настигло несчастье: огромная волна безжалостно поглотила корабль, разнеся его в щепки, и все члены команды попадали в море. Когда моряки уже потеряли всякую надежду, течение прибило их к берегам одинокого острова. Осознав, что смертельная опасность миновала, люди ринулись поздравлять друг друга с чудесным спасением, не забыв и поблагодарить Господа за то, что он не оставил их. Однако бедные моряки еще не знали, что остров, на котором они оказались, в десять раз хуже самого ада. Это был остров Амфисбены.

Поначалу команда не заметила ничего странного. Они развели огонь, пожарили рыбы и решили немного отдохнуть. Хоть они и пережили бедствие, и потеряли немало товарищей, они не унывали и радовались, по меньшей мере, тому, что сами остались живы. Утолив голод и жажду, усталые матросы заснули. Они были измождены, спали крепко, и казалось, что ничто не могло прервать их сладкий сон. Но вдруг их разбудил пронзительный крик.

– Что такое? Что случилось? – спросил пожилой моряк, потирая заспанные глаза.

Члены команды принялись беспомощно переглядываться, не понимая, что же произошло. Тот самый старый моряк, почувствовав неладное, решил пересчитать людей и обнаружил, что не хватало одного матроса. Все согласились, что вопль ужаса, который они слышали, непременно принадлежал пропавшему члену команды. Луна неподвижно висела на небосводе, вокруг стояла кромешная тьма. Морякам было не по себе, да и кто бы не устрашился неизвестного? Но нельзя же было оставлять товарища на верную смерть! В конце концов, набравшись смелости и вооружившись палками, экипаж выдвинулся к месту, откуда доносился крик.

Тишину нарушало только монотонное жужжание насекомых. Стараясь превозмочь свой страх, матросы шли настолько близко друг к другу, что кожей чувствовали влажное дыхание своих спутников. Они осторожно вошли в густые заросли джунглей, прошли чуть больше десяти шагов, как вдруг старший из них остановился. Сразу после этого вновь раздался отчаянный крик. Однако на сей раз не от боли, а от кошмарного потрясения. Да, они нашли пропавшего товарища. К сожалению, ничего нельзя было сделать. Ему отрубили руки и ноги, вспороли брюхо и повесили на дереве. Бедняге было уже не помочь.

– На этом острове живет дьявол! – закричал старик.

Он вспомнил о предании, ходившем среди моряков.

– Скорей! Надо убираться отсюда!

Нелегко соорудить плавсредство, способное выйти в открытое море. Даже сил десятка матросов не хватит, чтобы скоро со всем управиться. Господь не дал этим несчастным достаточно времени, и уже на второй день пребывания команды на острове Амфисбены произошло следующее убийство. На сей раз убили двоих матросов. Их головы утащил с собой дьявол, и никто не слышал той ночью ни единого шороха, что уж там говорить о криках. Страх подобно гигантскому зонту накрыл сердца моряков. С того самого дня каждую ночь кого-то убивали. И каждая следующая смерть была ужаснее предыдущей. Даже когда люди несли по очереди караул, все равно кто-нибудь да пропадал. Несчастные твердо верили, что это происки дьявола: он неустанно следит за ними и легко расправляется с ними по прихоти.

– Нам надо выбираться с острова! Нельзя терять ни секунды! – настаивал Лонгфелло. – Если уплывем сейчас, то у нас еще есть шансы остаться в живых! А иначе нас всех порешат дьявол и его приспешники!

– Но у нас нет лодки! Если мы сколотим плот из простых досок, то его быстро разрушат волны, и мы погибнем! – разумно тревожились моряки.

В конце концов, им надо было пересечь океан, а не речку. Предложение Лонгфелло не снискало поддержки товарищей. Они решили остаться на острове Амфисбены.

Время шло, и каждый день кто-то погибал. Убийца был безжалостен и непредсказуем, словно и вправду дьявол беспрестанно наблюдал за ними и в любой момент мог лишить жизни любого из команды. И никто не знал, как он сделает это в следующий раз. Психологическое давление на моряков было столь велико, что оставшиеся в живых были измождены физически и морально. Многие пытались покончить с собой. Более того, они начали видеть галлюцинации. Кто-то говорил, что собственными глазами видел, как в глубине джунглей бродили голые мужчины. Кто-то говорил, что видел перемазанную кровью женщину, которая ползала по земле, словно ящерица. А кто-то божился, что видел самого хозяина этого острова – пришедшего из преисподней сатану.

– Это головорезы с «корабля дураков»! – воскликнул кто-то из матросов. – Они безумны! Они погубят нас!

К тому моменту в живых осталось всего пятеро членов команды. Они пережили гибель товарищей и стали вести себя странно. Среди них был парень, который распевал перед морем песни, скачала вдоль берега и размахивая руками. Он сошел с ума. Лонгфелло понял, что все слетают с катушек, и дал себе обещание во что бы то ни стало покинуть остров. Даже если ему предстоит погибнуть в море, он не будет сидеть здесь сложа руки и покорно ждать кончины. Порешив на том, Лонгфелло не сомкнул ночью глаз: все это время он строил плот, а также собирал запас еды и пресной воды в дорогу. Он пытался уговорить нескольких членов команды отправиться с ним, но никто из них не захотел. Все они хорошо знали морское дело и понимали, что его план – чистое самоубийство.

Лонгфелло не на кого было положиться, кроме как на самого себя. Он спустил плот на воду и покинул остров Амфисбены.

Спустя день и ночь дрейфа плот действительно не выдержал натиска волн и развалился. Лонгфелло, сжимая в руках обломок доски, из последних сил сражался с морской стихией. В этот самый момент произошло чудо: его подобрал один грузовой корабль. Ему дали горячего супа и краюху хлеба, но уже согревшийся и восстановивший свои силы моряк отказывался говорить. Что бы у него ни спрашивали, он продолжал хранить молчание. Все поняли, что этот человек испытал шок, и разум его поврежден. И только спустя неделю, когда Лонгфелло мало-помалу вернулся в нормальное состояние, он начал урывками рассказывать обо всех небывалых вещах, которые выпали на его долю. И новые легенды об ужасах острова Амфисбены стали передаваться из уст в уста среди моряков.

Что вы думаете об этой истории, Учитель Хань? Могло ли быть такое на самом деле? Целый остров безумцев… Меня от одной мысли о нем в дрожь бросает! Может ли столь жуткое место и впрямь существовать в реальном мире? Мне кажется, что не может! Такому острову место лишь в легендах и россказнях.

Простите, я сам не заметил, как написал столько глупостей и наверняка потревожил Ваш отдых. Я такой докучливый; если берусь что-то писать, то меня уже не остановить, а потому прошу Вас, Учитель, быть ко мне снисходительным. Не буду тратить больше слов впустую и здесь откланяюсь.

Благодарю Вас за Вашу работу и очень жду Вашего ответа, Учитель.

С уважением, Сюэ Фэй

Январь 2016

Глава первая

Первое, что я чувствую, – это острая боль.

По моему мозгу словно разом вдарили несколькими сотнями молотков. С трудом переборов ужасное головокружение, я разлепляю будто промазанные слоем клея веки. А первое, что я вижу, – это грязно-белый потолок. Мой взгляд скользит по комнате. В правом верхнем углу у потолка раскинулась большая паутина, в которой засел жирный паук. Он настолько здоровый, что я могу разглядеть крохотные ворсинки на его длинных лапках. Паук застыл на одном месте, словно впав в спячку.

Я оглядываюсь и понимаю, что в комнате, между четырех серых стен, примерно квадратов двадцать.

В центре комнаты железная койка, застланная белой простыней, на которой как раз и лежу я. На белом ватном одеяле множество мелких кусочков грязи и пятен плесени, а в дополнение – толстый слой пыли сверху. На стене слева от меня окно. Однако оно затянуто железной проволокой, и помимо проволоки там еще несколько прутьев решетки. Стоит запах антисептика. Вокруг темно, и ничего из того, что находится здесь, мне не знакомо.

Пытаюсь поднять правую руку, но не могу. Я замечаю, что мои конечности привязаны кожаными ремнями темно-коричневого цвета к койке, и я лишь могу немножко задрать голову, чтобы осмотреться вокруг. На мне надета больничная пижама в сине-белую полоску, белья нет. Одежда мне не по размеру, она кажется чересчур широкой. Пижама не просто грязная – от нее несет тошнотворной затхлостью.

Я лежу абсолютно неподвижно и изо всех сил стараюсь сосредоточиться на одном вопросе.

Кто я?

Очень холодно. Так холодно, что у меня все тело закоченело, да еще под рубашкой от стресса выступил ледяной пот.

В мозгу вакуум. Я будто утратила возможность размышлять, в голове стоит гул. Не могу вспомнить ни одной крупицы информации о себе, кроме того, что я женщина. Меня охватило глубинное чувство страха. Я задерживаю дыхание, и каждая клеточка моего тела дрожит от ужаса!

Это сон? Я во сне?

Хоть я и надеюсь на это, у меня достаточно ясное сознание, а запястья болят от ремней – поэтому эта версия отпадает, и, значит, единственный лучик надежды гаснет.

Кто я?

Комната пропитана липким страхом. Не знаю, что может выскочить передо мной в следующую секунду. Неизвестность подобно смерчу силой уносит меня за собой. Господи, молю, помоги мне вспомнить! Я невольно дрожу всем телом, мышцы сокращаются одна за другой, и кажется, что кровеносные сосуды в мозгу сейчас разбухнут и лопнут.

Внезапно кровь приливает к голове, и из моего горла вырывается истошный крик!

Эхо от крика разлетается по комнате…

Дрожь никак не проходит. Я пытаюсь успокоиться и заставить мозг работать. Это место похоже на больницу, но почему же в больнице зарешечены окна? Даже если это верхний этаж, и это может быть ради безопасности, ставить решетки все равно чересчур странно! Кроме того, может ли быть такая замызганная комната больничной палатой? И если это больница, то зачем сажать меня под замок?

У меня много вопросов, но в комнате нет никого, кроме меня.

Я могу дергаться что есть мочи, но руки и ноги у меня не сдвинутся ни на сантиметр: их крепко-накрепко привязали к кровати. У меня дрожат губы. Что я хочу сказать? Не знаю. Что бы я ни сказала, меня никто не услышит. Горячие слезы катятся из моих глаз. Боюсь, я даже покончить с собой не смогу. От этой мысли я истерически хохочу, словно сумасшедшая.

Сумасшедшая? Да, возможно, я просто сумасшедшая. На данный момент это, пожалуй, единственное разумное объяснение.

Скрип…

Кто-то толкает железную дверь справа, и она распахивается с тяжелым гулом. Это неожиданно для меня, я вскрикиваю. В то же мгновение мое сердце пропускает несколько ударов, а потом начинает биться с удвоенной силой, словно готовое выскочить из груди в любой момент.

– Вы проснулись? – спрашивает человек, вошедший в комнату.

Я напрягаю мышцы шеи и поднимаю голову, чтобы проследить за ним взглядом. Это высокий мужчина средних лет, ему около сорока. На нем белый халат; похоже, он врач. Кожа слегка загорелая, квадратное лицо и широкая челюсть с волевым подбородком. У мужчины низко посаженные густые брови с выступающими надбровными дугами, орлиный нос и немного опущенные вниз уголки рта, которые делают его облик суровым. Прямые усики под носом придают ему молодцеватый вид.

Одним словом, внешность у него неотталкивающая.

– Что происходит? Почему я здесь? Кто вы? – задыхаясь, выкрикиваю я.

Мужчина вовсе не спешит отвечать на мои вопросы. Возможно, он вообще не хочет мне отвечать. Он пододвигает стул и садится справа от меня, а потом достает гелевую ручку и что-то пишет в своем блокноте. Меня словно околдовали: у меня было столько вопросов, но в решающий момент я будто оцепенела и теперь тупо наблюдаю за тем, как он пишет. В комнате подозрительно тихо: я могу слышать шорох ручки, скользящей по бумаге.

– Я ваш лечащий врач, моя фамилия Чжуан.

Голос у него спокойный. Он говорит со мной, не поднимая головы.

– Кто я? Что это за место? Почему я связана? – спрашиваю я, не раздумывая.

В мыслях у меня полный кавардак.

– Ваше состояние ухудшается. Вы еще помните свое имя? Или почему вас связали? – Он закрывает блокнот, встает и с прищуром смотрит на меня. – Или где это место? Совсем ничего не помните?

Я качаю головой, словно идиотка.

– Видимо, надо проводить операцию.

Доктор Чжуан смотрит на меня с выражением жалости и насмешки.

– Операцию? Зачем операцию? Чем я больна?

– Вы еще не поняли? – говорит доктор Чжуан низким голосом. – Это психиатрическая лечебница «Наньмин», а вы – моя пациентка. Так как вы нападали на других пациентов в состоянии крайнего психического возбуждения, нам пришлось взять вас на особый контроль. Я ввел вам транквилизатор, и вы уснули сладким сном. Но я не ожидал, что это может привести к потере памяти.

Психиатрическая лечебница «Наньмин»? Я закрываю глаза от отчаяния. Как бы яростно я ни отвергала эту информацию, в глубине души я понимаю, что это правда. Да, с моей психикой не все в порядке: а как еще объяснить, что я ничего не помню? Но если мозг не поврежден, почему воспоминаний не осталось? Единственное, что я знаю о себе, – это то, что я женщина; ничего другого мне не известно. Мои руки и ноги по-прежнему привязаны к кровати. Я слышу собственные всхлипы.

Возможно, из жалости доктор Чжуан убирает блокнот и ручку в карман, а потом отвязывает меня.

Оперевшись на руки, я поднимаюсь с кровати и, сгорбившись, присаживаюсь на ее край. Я горько плачу, слезы катятся у меня по щекам. Я никак не могу перестать рыдать. Доктор Чжуан не останавливает меня, а спокойно стоит в сторонке. Мои подавленные всхлипы перерастают в вой, и через него я высвобождаю гнев и горечь, которые пожирают меня изнутри.

– Вы помните, как вы выглядите? – тихо спрашивает доктор Чжуан.

– Не… не помню…

Я прикусываю кулак зубами, пытаясь перестать рыдать.

Какая я? Красавица или уродина, сейчас для меня это не имеет никакого значения.

Доктор Чжуан вытаскивает из прикроватной тумбочки овальное зеркальце и протягивает мне. Я беру зеркало, но голос внутри меня кричит: «Не смотри! Не смотри!» Я не знаю, чего боюсь.

Я крепко сжимаю края зеркала обеими руками и поднимаю его перед собой, прежде чем заглянуть в него.

Однако лицо, которое отражается в нем, мне совсем не знакомо.

В глубине души я разражаюсь криком. Из зеркала на меня смотрит девушка, которой около двадцати лет. У нее овальное лицо, белая кожа и тонкие черты лица. Губы ее плотно сжаты, а на щеках виднеются ямочки. У меня-отражения растрепанные каштановые волосы, которые ниспадают на плечи. И наполненные страхом глаза. Это мои глаза? Не сказать, что огромные, но из-за того, что они раскосые, глаза кажутся больше. Это я? Почему все кажется таким чужим? Хоть я была морально готова к неожиданностям, незнакомый облик в зеркале повергает меня в шок.

Меня трясет, я не могу выразить эмоции словами.

В этот момент стоящий рядом доктор Чжуан задает мне вопрос:

– Вспомнили что-нибудь? Например, имя или что-то из прошлого?

Когда я увидела свое лицо, я испытала сильное изумление, однако вспомнить ничего так и не могу.

Я поднимаю голову и, глядя на доктора Чжуана, спрашиваю его:

– Вы сказали, что вкололи мне транквилизатор, потому что я бросалась на других пациентов, и что транквилизатор привел к провалам в памяти. А вспоминала ли я раньше о своем прошлом? Какое у меня психическое заболевание? Шизофрения? Депрессия? Расстройство множественной личности?

Произнося эти слова, я чувствую нечто странное: будто на подсознательном уровне у меня есть знания о психических болезнях.

Но, похоже, доктор Чжуан не хочет давать мне ясного объяснения. Он говорит:

– У меня собрание после обеда, а вам пора возвращаться в палату, чтобы отдохнуть. Судя по изменениям вашего состояния, мне предстоит вновь проработать план вашего лечения. Как бы то ни было, операция вам нужна. Не переживайте, она безопасна. К тому времени ваша болезнь может уйти в ремиссию, а может быть, вы и полностью излечитесь.

Не понимаю, о чем он говорит, но чувствую, как начинаю напрягаться.

– А мое имя? Как меня зовут? Вы должны сказать мне, кто я!

– Номер А-два-ноль-четыре-семь – вот ваше имя, – спокойно ответил доктор Чжуан.

– Но…

– О прочих вещах вы узнаете позже.

Он смотрит на наручные часы. Мне кажется, что он делает это притворно.

– Время вышло. Я позову медсестру, чтобы она проводила вас до палаты.

После ухода доктора Чжуана я продолжаю сидеть на койке с рассеянным видом.

Ни единого воспоминания, в голове пусто. Это как будто в темной пустой коробке искать то, что нельзя ни увидеть, ни потрогать. Я закрываю глаза и изо всех сил стараюсь вспомнить, чем я занималась до того, как попала сюда. Какой университет окончила? Какая у меня была специальность? Замужем ли я? Есть ли у меня любовник? А родители? Кто они? Ничего не приходит на ум. Я поднимаюсь и медленно обхожу комнату, пока не останавливаюсь у окна, затянутого проволокой, и вглядываюсь в даль. Я вижу, как по небу медленно плывут облака чернильного цвета. Они настолько тяжелые, что, кажется, будто сейчас обрушатся на землю. Все напоминает грубый эскиз картины, которая потом будет внушать трепет своим величием. Небо мрачнеет, мрак гложет все сильнее. Порыв ветра прорывается сквозь решетки, мое лицо покрывается каплями воды, а на губах остается соленый привкус.

Как же я докатилась до такого? «Контроль», «психическое заболевание», «лечение»… откуда в моей жизни появились подобные слова? Я снова сажусь на кровать и пристально разглядываю себя в зеркале. У девушки, которая смотрит на меня в отражении, нет проблеска безумия в глазах. Я провожу рукой ото лба до подбородка. Если бы только я могла ощутить хоть капельку узнавания. Но все тщетно. Я совершенно не узнаю этого красивого лица. Кожа, которой я касаюсь кончиками пальцев, кажется, принадлежит другому человеку.

Краем глаза я замечаю шрам на тыльной стороне руки.

Я закатываю рукава, и перед моими глазами предстает жуткое зрелище. Руки вдоль и поперек исполосованы шрамами разной глубины и размеров. Некоторые из них успели покрыться струпьями, а некоторые еще кровоточат. Я скидываю пижаму и внимательно разглядываю туловище. С головы до ног на мне нет живого места, всюду раскиданы уродливые следы ран. От одного взгляда на свою безобразную кожу я столбенею. Неожиданно меня охватывает странное чувство. Я уверена, что меня здесь мучают и что это вовсе не простая психбольница. Разглядываю шрамы и поражаюсь сама себе. По правде говоря, мне страшно, но я не впадаю в панику, а, наоборот, сохраняю хладнокровие.

За дверью слышатся шаги. Я быстро откладываю зеркало и ложусь на железную кровать.

Дверь с лязгом открывается, и кто-то заходит внутрь. Я рефлекторно поворачиваюсь на звук и вижу крупную женщину, которой на вид около пятидесяти лет. Она одета в белый халат медсестры. Ростом она где-то сто семьдесят пять сантиметров. Я замечаю, что ее кожа усеяна коричневыми пятнами, лицо оплывшее, щеки свисают вниз. Вокруг ее глаз расползлась сетка морщин. Видно, что женщина накрашена. Возможно, ее корявый макияж добавляет ей лишних десять лет возраста.

– Алиса, пора вернуться в палату.

Голос у нее такой, будто железякой скребут по бетонному полу. Мне от него не по себе.

– Простите, как вы меня только что назвали?

– Я тебя предупреждаю: не надо передо мной дурочку разыгрывать! Я на это не куплюсь!

Старуха стремительно подходит ко мне:

– Даже не пытайся выкинуть при мне что-то! В следующий раз тебе не так сильно повезет! Доктор Чжуан не будет каждый раз тебя выручать. Здесь я командую!

Она угрожает мне? Что я сделала, чтобы разозлить ее? Абсолютно ничего не помню. Я лишь хочу знать, почему она так на меня орет, только и всего. Стало быть, у меня есть имя, а не просто сухой номер А2047.

– Простите, чем я больна? Я потеряла память! Мы ведь наверняка знакомы, правда?

– Здесь сумасшедший дом, а ты еще спрашиваешь у меня, чем ты больна? – саркастично спрашивает старуха.

– А как насчет моей семьи? Как меня зовут? Что я делала в прошлом? Пожалуйста, расскажите мне.

Столкнувшись со шквалом вопросов, она сердится и разражается бранью:

– Лучше бы тебе нормально себя вести! Кто ты такая? Помнишь ты или нет, что было раньше, уже совсем не важно! А теперь ты будешь только слушаться, слушаться и еще раз слушаться! Поняла?

Я киваю ей в знак смирения.

После этого выражение лица старухи немного смягчается.

– Пойдем, не хочу терять время: меня еще ждет много работы, – нетерпеливо зовет за собой она.

Когда я встаю, то замечаю у нее на груди табличку, на которой выгравировано два иероглифа: «Юань Цзин».

Я выхожу за ней в темный и сырой коридор. Он такой длинный, что кажется: ему нет конца. По обе стороны коридора виднеются ржавые железные двери, похожие на дверь комнаты, в которой я находилась. Я невольно замечаю, что бетонный пол усеян темными пятнами крови. Скорее всего, они стали такими со временем и уже давно практически слились с полом. Задрав голову, я вижу под потолком металлический лист, на котором написано: «Блок А». В конце коридора стоит каменная статуя. Это изваяние женщины, глаза которой завязаны матерчатой повязкой, за спиной у нее пара крыльев, будто у ангела; в левой руке она сжимает кинжал, а в правой держит щит, словно готовая в любую секунду ринуться на врага. Мне хочется подойти поближе и получше рассмотреть ее, но Юань Цзин уже подводит меня к палате слева от статуи. Нет, лучше будет сказать «конвоирует».

Это тесная комнатушка: дверь сделана из цельного листа стали и открывается вовнутрь, справа голая стена, там же стоит сломанная деревянная кровать и отделенный каменной перегородкой унитаз. Перед унитазом железный умывальник. Зеркала тут нет. Посреди комнаты стоят стол и стул, но их ножки прочно прибиты к полу, и сдвинуть их никак нельзя. Старуха заталкивает меня в комнату, а после закрывает дверь. Даже тюремная камера будет поуютнее такой палаты. Стоя здесь, я по-настоящему ощущаю, что такое заточение: словно камень весом в несколько тонн лежит у меня на груди и давит на сердце.

ЩЕЛК, ЩЕЛК!

Железная дверь заперта снаружи; я не могу отсюда уйти.

Здесь есть окно, но оно слишком высоко, до него минимум метра два, и я через него ничего не разгляжу. Оконный проем заставлен железными прутьями толщиной с палец.

Я брожу туда-сюда по комнате, пытаясь привести в порядок мысли. Во-первых, меня заперли в психушке. Она тщательно охраняется и совсем не похожа на обычную больницу для людей с психическими отклонениями – с тюрьмой сходств куда больше. Во-вторых, у меня амнезия; я не помню, кто я, и уж тем более не понимаю, что я такого сделала, чтобы угодить сюда. Мои родственники? Это они меня сюда упрятали? Или же я совершила преступление? В-третьих, предельно ясно, что со мной плохо обращаются. Если только я не поклонница членовредительства, то какой бы ненормальной я ни была, в больнице не имеют права меня истязать, потому что я – пациент! Итак, подведем итоги: я смогла систематизировать информацию, что свидетельствует о том, что мой мозг нормально функционирует. И по крайней мере, сейчас я точно в здравом уме! В общем, я не безумна, однако меня силой поместили в психиатрическую больницу. Весьма вероятно, убрали с чьей-то дороги.

Размышляя об этом, я не могу не тревожиться. Если бы кто-то хотел расправиться со мной, почему он просто не убил меня, а засадил сюда? Ответ очевиден: убить меня было бы слишком просто. Целью этого человека было замучить меня до смерти. Люди, которые могут прибегнуть к подобным методам, явно не просты.

А сама я простой человек?

Я смотрю на свои руки и представляю, чем я занималась. Была ли я «белым воротничком», который каждое утро толкается в метро и жует всухомятку булку по дороге в офис? Или же скучающей домохозяйкой, спускающей мелкие подачки мужа в интернет-магазинах? В любом случае каким бы ни было мое занятие, оно никоим образом не может быть связано с психиатрической лечебницей. Подождите-ка: если меня поместили в лечебницу намеренно, то человек, нанесший мне эти шрамы, все еще здесь. Наверняка он здесь обладает властью и авторитетом, если может хладнокровно меня пытать. Потеря памяти однозначно связана с полученными увечьями. Более того, он мог дать мне препарат, который нарушил мою мозговую деятельность.

Судя по тому, что сказала мне та женщина, я уже пыталась сбежать отсюда. А потому она предупредила меня, чтобы я «нормально себя вела». Понятно, что моя попытка побега обернулась неудачей, они схватили меня и вернули сюда. Я уверена, что каким-то образом выбралась, взломала замок, иначе бы не разозлила ее так сильно: я ведь доставила персоналу больницы очень много хлопот. Но как же мне удалось сбежать?

Ума не приложу, как у меня все вышло.

У меня определенно был детальный план побега. Тогда план должен был быть где-то записан, а если он был записан, то его могли и обнаружить? Не знаю, никак не могу вспомнить. Глядя на шрам на запястье, я думаю, что человек, оставивший его, еще вернется, все ведь не может закончиться просто так. Сейчас я слабее, чем раньше. По крайней мере, тогда я хоть что-то помнила, хотя бы то, что происходит и кто причинил мне вред. Теперь же я похожа на слабоумную. Оказавшуюся в западне, обреченную на растерзание слабоумную. От таких мыслей я невольно падаю духом.

Вокруг непривычно тихо, и я решаю осмотреть незнакомую комнату. Я же провела здесь много времени, поэтому, надеюсь, мне удастся восстановить воспоминания с помощью какого-нибудь предмета отсюда. Я хожу взад и вперед, то и дело ударяя рукой по столу или присаживаясь на стул. Потом я даже ложусь на кровать. Но воспоминания похожи на отражение луны на поверхности озера, отдающее рябью на волнах. Стоит мне протянуть руку и попытаться ухватить отражение, как оно сразу же растворяется на водной глади.

Я вздыхаю и присаживаюсь на край пыльной кровати. Между настоящим и прошлым существует только безмолвная пустота. Я как будто совершила путешествие во времени, пропустив самые важные моменты своей жизни. Поверьте, такое чувство невозможно описать простыми словами. Даже самый богатый язык в мире не сможет передать мое душевное состояние.

Черт!

Я вскакиваю и в припадке гнева что есть дури пинаю стул.

К моему удивлению, на вид, казалось бы, прочный стул с громким треском разваливается на части! И с ногой у меня все в порядке, мне ничуть не больно. Изначально я лишь хотела выплеснуть злость и никак не ожидала, что сломаю стул. Так я, оказывается, в хорошей физической форме? Неужели я проходила боевую подготовку?

Еще одна загадка.

Неожиданно я слышу странные звуки из-за бетонной стены. Я поворачиваю голову, стараясь понять, откуда исходит звук, и прислушиваюсь.

ТУК-ТУК-ТУК!

Будто кто-то стучит кулаком по другую сторону стены.

– Кто? Кто там? – говорю я, пристально глядя на серую стену, словно разговаривая сама с собой.

– Это ты, Алиса?

Голос слышится сквозь стену. Похоже, со мной говорит женщина, и хоть голос у нее тонкий, как писк комара, в моей голове он раздается словно набат.

Снова это имя!

Мое дыхание учащается, сердце бьется все быстрее и быстрее.

– Ты… Кто ты?

Мой голос так сильно дрожит, что непонятно, слышит ли она меня.

– Тебе надо снова убираться отсюда!

У меня в голове хаос, я не могу нормально мыслить.

Женщина за стеной предостерегает меня.

– Ты облажалась, да? – продолжает она.

– Что?

– Побег. Но ты облажалась, Алиса. Не вешай нос, ты умная, у тебя еще будет шанс.

– Я совсем ничего не помню, – говорю я.

– Алиса, я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.

– Я тоже не понимаю, – отвечаю я. – Когда я очнулась, даже не помнила, кто я. Конечно, я не помню ни тебя, ни причину, по которой меня здесь заперли.

Повисла тишина.

– Ты говоришь, что потеряла память? – за стеной слышится вздох. – Как же так вышло? Во всем точно виноваты эти уроды!

– Кто?

– Все они! Алиса, послушай меня. Тебе надо найти способ, как раньше…

– Как меня зовут? Я хочу знать свое настоящее имя! И кто ты? Как я сюда попала? Как я смогла сбежать до этого? Пожалуйста, расскажи мне все, что знаешь, с самого начала!

Я хлопаю ладонью по стене и понимаю, что она очень тонкая. Неудивительно, что звук с другой стороны так ясно слышен здесь.

– Меня зовут Е Пин, я – мать. Они схватили меня, сказали, что я больна. Но я-то знаю, что нет! Ты тоже понимаешь, что нормальная, так ведь? Они привыкли лгать, и это все вранье! Обдурили полицию, обдурили правительство, да во всем мире никто не может разоблачить их! На этом острове они – боги!

– Острове? – вскрикиваю я. – Каком острове?

– Да, это остров. Один, посреди океана. Всем на нас наплевать, они бросили нас на этом острове, чтобы мы гнили здесь день за днем, пока не сгнием окончательно и нас не сожрут черви. Если мы не спасемся сами, сгинем!

Я чувствую ее перевозбуждение.

– Зачем было строить психиатрическую больницу на острове?

У меня длинный список вопросов, которые я хочу ей задать.

– Мы – сборище изгоев. Они сделали все, чтобы изолировать нас от остального мира, и заточили нас в одном и том же месте. Это не больница – ад! Настоящий ад на земле! Алиса, потеря памяти – это не худшее, что с тобой могло случиться. Ты хотя бы можешь забыть о своих страданиях, не то что я. Я каждую ночь просыпаюсь и плачу из-за кошмаров. Мне ничего не известно о твоей прежней жизни. И твое настоящее имя я тоже не знаю, прости.

– Но ты же знаешь, что происходило со мной после того, как меня сюда заточили? Пожалуйста, можешь мне рассказать? – настойчиво спрашиваю я.

– Когда ты только очутилась здесь, ты повторяла одну и ту же фразу снова и снова…

– Что я говорила?

– Ты говорила, что уже знаешь тайну этого острова.

– Тайну острова?

Если Е Пин говорит правду, то я выведала секрет острова, и именно поэтому меня заперли здесь. Но в качестве кого я прибыла сюда? Почему я смогла узнать здешнюю тайну? Как я вообще попала на остров? Я стучу кулаком по лбу, но никак не могу вспомнить.

– Да, у них есть секрет, который нельзя знать ни одной живой душе. – Она намеренно понизила голос, словно боясь, что нас подслушивают.

– Так что же это за секрет? Я тебе не говорила?

– Не говорила. Ты не общаешься с другими людьми, только со мной иногда перекидываешься парой слов.

– Тогда откуда ты знаешь про мой план побега?

– Дай-ка подумать… ты говорила мне об этом, да! Точно говорила! Ты сказала, что хочешь сбежать, а потом придумала способ. Что же до деталей побега, то тут ты держала рот на замке. А раз уж ты сама не захотела рассказывать, то я не стала тебя упрашивать. Поэтому я не знаю, как ты подготовилась к побегу. Да, совершенно ничего не знаю, – сумбурно отвечает она.

– К сожалению, я ничего не могу вспомнить…

– Ты должна разоблачить их заговор, Алиса! Донести правду до всех! Никто здесь не справится с этим лучше тебя.

Загадок становится все больше и больше. Изначально я думала, что попала в обычную психбольницу и что, может быть, мои родные заберут меня отсюда. Но теперь я осознаю, что это невозможно. Остров. Кажется, Бог решил сыграть надо мной злую шутку. Мне не хватает духу поверить словам Е Пин.

– Все ли врачи здесь плохие люди?

– Плохие люди? Да они не люди, а демоны! Они днями напролет пичкают нас таблетками, варят нас в кипятке, пытают электротоком! Наши тела истерзаны, мы мучимся от невыносимой боли, но они не остановят зверства, пока мы не умрем. А до тех пор «лечение» продолжается…

– Мы регулярно проходим терапию?

– По их словам, это чтобы вылечить нас от психических заболеваний! Это смешно, мы ведь вообще не больны! Мы нормальные! Они боятся, что через нас просочится тайна острова, а потому им надо держать нас здесь и одного за другим превращать в сумасшедших! Если станешь сумасшедшей, то никто не поверит твоим словам. Алиса, еще ни один пациент не покинул этот остров живым. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю…

– Нас бросил весь мир, – с горечью говорит Е Пин. – Словно поломанные игрушки. Они уже сломаны, никому не хочется их чинить. А здесь как раз сборный пункт мусора. Нас сплющат, как этот мусор, измельчат на кусочки и уничтожат окончательно.

Изначально я знала обо всем. Возможно, даже лучше, чем Е Пин. Но сейчас я могу буквально сломать голову, но там по-прежнему будет пусто. Я не то что не помню ничего об острове – у меня и о вчерашнем дне воспоминаний не осталось.

Внезапно у меня начинает кружиться голова, и я чувствую, что очень устала.

– Ой-ой-ой! – вдруг слышится голос Е Пин.

В ту же секунду до моего слуха доносится ее нежное воркование:

– Мой хороший… мой славный малыш, ты проснулся? Лапочка моя, мама громко разговаривала, и ты проснулся, да? Мой хороший, баю-бай, снова, сладкий, засыпай… Мама завтра купит тебе игрушку, хорошо? Мама так тебя любит; ты мамина кровиночка… Мой хороший… Мой хороший…

Е Пин только что сказала, что она мать. Так у нее есть ребенок? Вдруг я почувствовала неладное: как руководство могло допустить подобное?! Нет, у Е Пин не может быть маленького ребенка, она лжет! Но отчего она так говорит?

Из-за стенки доносится пение Е Пин. Она поет колыбельную:

По палате разносится мелодичное пение. Меня охватывает неописуемый страх.

– Прости, но…

– Заткнись! Заткнись! Заткнись! Ты и так разбудила моего ребенка; почему ты не можешь заткнуться! Не смей рот открывать, не смей тревожить моего малютку! А не то я тебя убью! Убью тебя! Убью! – яростно рычит Е Пин.

Хоть нас и разделяет стена, я слышу ее крики так, будто она стоит передо мной. Я продолжаю слышать ее вопли, к которым примешивается глухое эхо ударов. Скорее всего, она бьется головой или стучит кулаком по какому-то предмету.

Я начинаю пятиться назад, пока не упираюсь затылком в противоположную стену. Яростный рев понемногу утихает. Я сползаю по стенке на пол. Сейчас я на сто процентов уверена, что у Е Пин психическое расстройство. У меня внутри все переворачивается – последняя соломинка надежды сломалась. Вообще, я надеялась получить от нее больше информации. Меня охватило небывалое чувство беспомощности. Е Пин, мягко говоря, не в себе, но далеко не все, что она сейчас сказала, выдумка. Я рассчитываю поговорить с ней после того, как она успокоится, и разузнать, известно ли ей еще что-нибудь. Подумав об этом, я не могу сдержать горькой усмешки: надо же! Я могу положиться только на сумасшедшую женщину.

Я возвращаюсь к кровати, ложусь на нее и, обхватив коленки обеими руками, прижимаю их к груди, не переставая пялиться на железную дверь.

Внизу, на серебристо-белой двери, там, где она соединяется с полом, есть небольшая дверца. С легким скрипом она открывается, и на пол палаты опускается белый поднос с разнообразной снедью. На подносе лежат паровая булочка, пакетик молока и какие-то овощи. За дверью раздается сухое указание:

– Время обеда. Кстати, вскоре после обеда вас отведут на прием к доктору У.

– Доктор У? Подождите, а кто такой доктор У? Где доктор Чжуан?

Я собиралась было продолжить расспрашивать этого человека, но он, похоже, решил меня проигнорировать. Слышно только звук удаляющихся шагов.

Кто такой доктор У, о котором он упомянул? Разве моим лечащим врачом не является доктор Чжуан? Во мне вспыхивает искра любопытства. С одной стороны, я понимаю, что я в опасности. Меня окружают чужаки, и надо быть начеку. Лучшим способом самообороны будет не вступать ни с кем в контакт. Но, с другой стороны, я не найду себе покоя, пока не разузнаю реальное положение дел: какую же тайну скрывают на этом острове-тюрьме? А если я хочу знать больше, надо общаться с разными людьми, включая и психически больных, и врачей.

ГРРРЛ!

Пока я лихорадочно размышляла, в животе у меня заурчало. Кажется, я проголодалась; надо восполнить энергию.

Я протягиваю руку, беру с тарелки булочку и откусываю большой кусок. Но сосредоточиться на еде у меня не выходит: мозг по-прежнему кипит.

Первоочередная задача – это выяснить, кто я и почему меня здесь держат. На словах все весьма просто, но вот на деле совершенно иначе. Врачам доверять нельзя, а у пациентов чересчур спутанное сознание, и из-за этого общаться с ними будет тяжело. Единственный способ – по крупице выудить из медицинского персонала необходимую информацию, а потом собрать ее воедино. Что же до тюрьмы на острове, то тут, думаю, все карты раскроются после того, как я установлю свою личность.

Кажется, что я умираю от голода. Махом прикончив оставшуюся еду, я ложусь на кровать и закрываю глаза. Раз уж доктор У пошлет за мной кого-нибудь, можно пока немного вздремнуть, все равно делать нечего. Так я наберусь сил, а потом еще раз обдумаю план побега. Потянувшись, я ощущаю, как расслабляются перенапряженные мышцы. Сознание постепенно расплывается, и я проваливаюсь в сон.

Проснувшись, я замечаю незнакомого мужчину, сидящего рядом с моей кроватью.

Ужас какой! Взвизгнув и рефлекторно вскочив с кровати, я неуклюже падаю на пол и пячусь от мужчины подальше. Однако тот и бровью не ведет. Похоже, к подобному он уже привык. Мужчина продолжает сидеть у кровати и что-то непрерывно записывает в черном кожаном ежедневнике.

– Вы проснулись? – спрашивает он. – Мне хотелось, чтобы вы поспали еще немного, поэтому я наказал медсестре не будить вас.

– Где доктор Чжуан? – непонятно зачем спрашиваю я.

Кажется, он удивлен этим вопросом. Мужчина с улыбкой отвечает:

– Доктор Чжуан должен присутствовать на важной встрече, поэтому сегодня вместо него к вам пришел я. Ах да, я же еще не представился, меня зовут У Чао. На самом деле мы знакомы, но я слышал от доктора Чжуана, что у вас серьезная амнезия. Поверить не могу! Вы и вправду ничего не помните?

На нем белый халат и очки в золотой оправе. Он выглядит очень молодо, по крайней мере, гораздо моложе своего коллеги. Должно быть, ему чуть больше тридцати лет. Он совсем не похож на крепкого доктора Чжуана: У Чао производит впечатление утонченного и манерного человека. Если смотреть на это в позитивном ключе, то его можно назвать воспитанным и образованным. А если в негативном, то жеманным и изнеженным.

– Как меня зовут? – спрашиваю я.

– Похоже, вы вообще не можете ничего вспомнить. – У Чао смотрит на меня с прищуром. – Никогда еще не сталкивался с подобным. Мне кажется, вам надо провести комплексное обследование, посмотреть, повреждена ли черепная коробка. Возможно, причиной амнезии стал посттравматический защитный механизм. Вот только вы даже не помните, кто вы, а это уже абсолютная степень амнезии. Не бойтесь, мы найдем способ вылечить вас.

– Как меня зовут? – спрашиваю я еще раз.

Он улыбается:

– Вас зовут Сюй И, а ваше английское имя – Алиса.

– Алиса? – повторяю я за ним, но так и не понимаю, что к чему. – Почему меня сюда отправили? Что у меня за болезнь? Почему психбольницу построили на острове?

Пока я задаю вопросы, он кивает головой.

– Первое: вы совершили уголовное преступление, причинив вред другому человеку, но у вас выявили психические отклонения, поэтому и направили сюда. Кроме того, у вас крайне серьезное заболевание. Чуть позже я вам расскажу подробно. Второе: в этой лечебнице – психиатрической больнице «Наньмин» – содержат психически больных людей, которые совершили особо тяжкие преступления. Как вам такое? Прямо-таки место действия остросюжетного романа, не находите? Вы и не догадывались, что подобные места существуют на самом деле?

У Чао вновь улыбается, и я на подсознательном уровне понимаю, что он не очень надежный: возможно, из-за легкомысленного характера.

– Какое преступление я совершила, чтобы меня поместили именно в эту тюрьму? Я кого-то убила?

Это вопрос, ответа на который я боюсь больше всего.

– Пойдемте в мой кабинет, я вам кое-что покажу.

Я соглашаюсь. Следую за ним по длинному коридору, минуя еще несколько железных дверей по обеим сторонам. Пока иду, представляю, какие люди могут быть заточены за ними. По словам доктора У, на острове располагается тюрьма для сумасшедших преступников. То есть все здесь чрезвычайно опасные умалишенные. Невероятно, что я тоже одна из них. Если я покину это место и вернусь в общество, то остальные люди будут искоса смотреть на меня, словно перед ними монстр.

Мы подходим к огромным железным дверям. У Чао толкает тяжелые створки, и я в первый раз вижу солнечный свет. Солнечные лучи после полудня падают на землю под косым углом, и когда их свет попадает на мое тело, я как будто напитываюсь от них новой энергией. Мы проходим через галерею и заходим в темно-серое бетонное здание большего размера. Внешне оно выглядит безвкусной коробкой из цемента. Поднявшись на второй этаж, мы сворачиваем налево и попадаем в просторный и светлый коридор. На двери справа висит табличка: «Кабинет доктора У Чао». Хозяин отпирает дверь ключом, а потом приглашает меня внутрь.

Кабинет небольшой, но очень светлый. На южной стороне стоит книжный шкаф, полки которого ломятся от монографий по психике и исследованиям мозга, все на английском языке. С удивлением я подмечаю, что хорошо понимаю иностранный язык. Судя по всему, уровень у меня неплохой, а значит, и образование я получила приличное. Посреди комнаты стоит огромный письменный стол. У Чао жестом указывает мне на диванчик напротив. Окинув взглядом помещение, я немного успокаиваюсь.

Он садится за стол и принимается что-то искать в ящиках.

– Что вы хотели мне показать? – спрашиваю я.

– Кое-какие… материалы… – рассеянно отвечает он мне.

– Обо мне?

– Да, но… – У Чао слегка хмурится. – Я точно оставлял их здесь, почему я их не вижу?

– Не можете найти?

У Чао не обращает на меня внимания. Он встает из-за стола и подходит к стальной этажерке рядом с книжным шкафом, берет с полки пластиковый контейнер и начинает копаться в нем. Весь процесс занимает около десяти минут, а может быть, прошло полчаса, не знаю. Словом, так ничего не отыскав, он закрывает глаза и со вздохом произносит:

– Возможно, их кто-то забрал. Я уже давно говорю Сяо Сунь: нечего пускать кого попало в мой кабинет и позволять рыться в моих вещах.

– Я могу остаться такой навсегда?

Он повернул голову ко мне:

– Что вы сказали?

– Вдруг я останусь такой на всю оставшуюся жизнь? Не помнящей ничего о своем прошлом, будто я зомби, а не живой человек.

– Алиса, не переживайте так сильно, мы сделаем все возможное. Поймите, человеческий мозг очень сложен, и существует бесчисленное множество факторов, которые могут привести к амнезии. Даже нынешний уровень научного развития не позволяет в полной мере исследовать, как работает мозг. Например, когда с некоторыми людьми случается что-то неприятное, они предпочитают добровольно забыть о случившемся, чтобы облегчить себе жизнь. Однако если так будет продолжаться все время, то существует вероятность возникновения диссоциативной амнезии. Диссоциативная амнезия относится к диссоциативным расстройствам личности, при которых больной может сам подавлять собственные воспоминания. Такая потеря памяти носит автономный от сознания характер и полностью контролируется подсознанием. Вы можете даже не заметить, когда с вами такое произойдет. Другой тип потери памяти – это амнезия, вызванная физиологическим состоянием. У одной женщины в США в штате Вирджиния был целый букет симптомов: когнитивные нарушения, забывчивость, спутанность воспоминаний, афазия[2] и прочее. А все из-за рассеянного склероза. В итоге она навсегда утратила память о практически тридцати годах своей жизни. Что же касается причины вашей амнезии, то, чтобы установить их, помимо всестороннего обследования, потребуется длительное наблюдение.

У Чао говорит очень быстро. Видно, что он хорошо разбирается в своей сфере.

Я киваю и ничего не говорю.

– Пойду поищу еще кое-где. Посидите и подождите меня здесь.

Сказав так, он выходит из комнаты.

Убедившись, что он отошел достаточно далеко, я сажусь за его стол и принимаюсь осматривать выдвижные ящики. Понимаю, это очень опасно, но выхода у меня нет. Из третьего по счету ящика я достаю толстую папку с историями болезней и просматриваю страницы одну за другой.

Эти документы напоминают мне «Всеобщую историю бесчестья»[3] аргентинского писателя Хорхе Луиса Борхеса (оказывается, я помню, кто такой Борхес, но не помню, кто я есть? Какая ирония!). Те кровожадные убийцы, о которых я раньше читала только в романах, сейчас заперты в своих палатах в двух шагах от меня. У меня возникает ощущение, будто все происходит во сне. Я жадно проглатываю информацию о судебных делах, больше напоминающих триллеры, и психических заболеваниях, о которых я никогда раньше не слышала. «Е Пин». Дойдя до этой страницы, я замираю.

«В период с августа две тысячи третьего года по сентябрь две тысячи одиннадцатого года Е Пин тайно родила шестерых детей, каждый раз умерщвляя младенцев крайне жестоким образом. Согласно протоколу суда, двоих она задушила собственными руками, а остальных четырех детей удавила при помощи веревки. Потом она поместила тела пятерых младенцев вместе с их грязной одеждой в герметичный полиэтиленовый пакет и спрятала его в подвале. Тело оставшегося ребенка она выбросила в мусорный бак. В октябре две тысячи одиннадцатого года сосед Е Пин обнаружил, что она сделала, и она немедленно была помещена под стражу. Ее семья обратилась в суд для проведения психиатрической экспертизы, по результатам которой у Е Пин был установлен делегированный синдром Мюнхгаузена[4], и ее поместили в психиатрическую больницу “Наньмин” для лечения».

Я не знаю, что такое «синдром Мюнхгаузена», но женщина, которая последовательно убила своих шестерых детей, однозначно монстр. А я ведь совсем недавно с ней разговаривала. От этой мысли меня начинает мутить.

За дверью слышатся шаги. Я спешно убираю папку обратно в ящик и еще сую в карман огрызок карандаша и несколько листов бумаги. Чтобы предотвратить дальнейшую деградацию своей памяти, я буду записывать все, что со мной происходит. Больше всего я боюсь проснуться завтра и не вспомнить ничего о сегодняшнем дне. Вернувшись на стул, я больше не двигаюсь с места, делая вид, будто бы я все время ждала У Чао.

Звук шагов нарастает, и это странно…

Да, это жуть как странно! Из-за чего изначально медленный шаг превратился в стремительный бег?!

Я поворачиваюсь к двери и вижу, как на меня несется мужчина, которого я в глаза не видела! У него вытянутое лицо, жидкие волосы, узкий лоб и кривой нос. Щеки у него настолько впалые, будто их вырезали. Но самое жуткое в нем – это его блестящие от похоти глаза, словно у голодного волка.

Я стремительно уклоняюсь от его атаки, упав на бок и откатившись в сторону. Но он от меня не отстает, и когда я вскакиваю и уже собираюсь унести ноги из кабинета, он, бросившись на пол, хватает меня за лодыжку и опрокидывает. Этот человек очень быстрый. Он рывком переворачивает меня на спину и оседлывает, прижимая мои руки коленями. Он жутко скалится. Как отчаянно я ни борюсь, не могу его с себя скинуть. Он же наслаждается моим сопротивлением и облизывает свои пересохшие губы.

– Хо-хо! Давненько я не тискал такую…

Его лицо! Я только что видела его лицо в той папке!

Чжу Кай по прозвищу Тощий, серийный насильник и убийца, сексуальный извращенец, наворотивший дел в Наньцзине. Как он умудрился сбежать?!

Нет времени размышлять! Я сопротивляюсь изо всех сил, но так и не могу освободить руки. Он перехватывает инициативу, пользуясь моей слабостью. Тощий разрывает на мне одежду, отчего меня захлестывает чувство стыда, а из глаз непрерывно текут слезы, с которыми я ничего не могу поделать. Я хочу закричать, но этот урод затыкает мне рот грязной рукой. Мои ноги по-прежнему зажаты, и я не могу его спихнуть, как ни пытаюсь. В критический момент мне в голову приходит страшная догадка. У Чао. Что, если он ушел нарочно? Может ли быть так, что это он освободил Тощего?

Страх сковывает мое тело, силы уже на исходе. Я чувствую, как он уже входит в меня. Ягненок, отданный на растерзание волку, – вот кто я сейчас. Он же убьет меня! Как тех бедных девочек, которые уже навсегда покинули этот мир.

Глава вторая

На самом деле я не хочу вспоминать об этом чудовищном деле об убийстве, произошедшем зимой две тысячи пятнадцатого.

Причин на то много, но главная из них – это то, как оно произошло. При малейшем воспоминании о нем меня трясет. Дошло до того, что каждый раз, стоит мне закрыть глаза, я как наяву вижу все события на том далеком острове. Чэнь Цзюэ считает, что время излечит мои раны. Я решил последовать совету психотерапевта и исцелить свой разум, записав все то, через что мне довелось пройти – как впервые поступил в случае с прошлогодней серией убийств в Обсидиановом особняке.

Тогда оказалось, что нет худа без добра. После ряда доработок и тщательного редактирования в том же году мою рукопись опубликовали под названием «Шанхайская головоломка»[5]! Это смогло случиться только благодаря моему ныне покойному другу Ши Цзинчжоу. Если бы он не свел меня с редактором издательства Сюэ Фэем, боюсь, что рукопись так и осталась бы пылиться в ящике стола.

Публикация романа вызвала большое недовольство у Чэнь Цзюэ. Он сказал мне:

– Хань Цзинь, ты сделал секрет друга достоянием общественности, – тут я не понял, имел он в виду Гу Яна или самого себя, – и заработал на этом денег. Я совсем тебя не понимаю, а еще разочарован в тебе.

Он полагал, что, обнародовав эпизоды его частной жизни, я совершил безумно постыдный поступок. Он даже хотел было разорвать со мной отношения. В конце же концов Чэнь Цзюэ простил меня, поняв мои мотивы. В отличие от меня, он крайне закрытая личность. В наше время не так уж много людей, у которых нет ни «Вичата»[6], ни «Вэйбо»[7], ни личного сайта, ни прочего подобного и которые время от времени даже выключают телефоны. Так уж вышло, что Чэнь Цзюэ как раз один из них. Я частенько подшучиваю над ним, говоря, что он человек из древности, живущий в двадцать первом веке, а он ничуть не возражает и даже поддакивает мне.

Сюэ Фэй, похоже, был куда сильнее заинтересован Чэнь Цзюэ, чем читатели, потому что постоянно торопил меня написать о нем еще несколько историй. Не имея иного выхода, я втайне от Чэнь Цзюэ передал Сюэ Фэю свои записи о последнем раскрытом деле. Он был очень доволен, когда смог включить очередную историю в свой сборник. Естественно, когда он узнал, что нам с Чэнь Цзюэ выпало на долю еще одно адское приключение, он не мог так просто отстать от меня.

Поэтому, несколько раз взвесив все «за» и «против», я решил записать все, что произошло на острове, от начала и до конца.

Итак, однажды в начале декабря глубокой ночью в нашем доме раздался внезапный телефонный звонок. Чэнь Цзюэ как раз смотрел телевизор в гостиной, и трубку взял я. Звонивший представился Ци Боюем из Восточно-Китайского педагогического университета и попросил к телефону Чэнь Цзюэ. Я очень удивился. Я уже упоминал, что эмоциональный интеллект Чэнь Цзюэ оставляет желать лучшего, навыки общения у него хромают, и друзей у него почти нет. Вряд ли бы кому-то среди ночи действительно понадобился Чэнь Цзюэ, кроме разве что капитана уголовного розыска Сун Босюна. Кто вообще такой этот Ци Боюй? Мне стало весьма любопытно.

Чэнь Цзюэ взял у меня телефон, сухо ответил на несколько вопросов и прервал связь.

– Кто это? – спросил я, стараясь сделать вид, что мне все равно.

– Один мой старший коллега.

Чэнь Цзюэ снова плюхнулся на диван, а потом, словно кое-что вспомнив, сказал:

– Он вскоре навестит нас. Я ему нужен, чтобы обсудить несколько вещей.

– Ци Боюй. Имя звучит знакомо. – Я провел рукой по волосам, будучи не в силах вспомнить, где я мог слышать его раньше.

– Он декан факультета математических наук Восточно-Китайского педагогического университета. Хань Цзинь, откуда ты можешь его знать? Неужели ты листал мои журналы? Профессор Ци – передовой исследователь Китая по части изучения дифференциальной геометрии и нелинейных уравнений, коллега, которого я очень уважаю.

Редко можно услышать, как Чэнь Цзюэ кого-то хвалит. В тот день солнце определенно взошло на западе, а не на востоке[8]. Когда он рассказал о профессоре, я вспомнил, что действительно видел его имя в научном журнале, который выписывал Чэнь Цзюэ.

– Когда он придет? Мне тут не маячить? – спросил я.

– Через двадцать минут. Поднимись к себе и не беспокой нас по пустякам. – Чэнь Цзюэ валялся на диване, и его слова не были похожи на шутку. – Пока я тебя не позову, не спускайся вниз, ясно?

– Даже если ты меня позовешь, я не спущусь. Доволен?

Хоть я и ответил шутливым тоном, на душе у меня скребли кошки. Даже не знаю, почему я ему так ответил. Конечно, нет никакого смысла спорить с человеком с нулевым уровнем эмпатии. Захватив с собой чашку кофе и роман, я вернулся в свою комнату. Вообще я бы лучше погулял, но в последнее время погода в Шанхае стояла скверная: было холодно и сыро.

Включить обогреватель, удобно устроиться в теплой кровати, почитать любимый детектив, выпить чашечку горячего кофе с молоком – что может быть лучше в студеную зимнюю ночь! В руках я держал очередное творение Юкито Аяцудзи[9] «Убийства в доме с черной кошкой». Я уже прочитал все предыдущие книги этой серии. Возможно, потому что я сам пережил схожий опыт, такие истории находят отклик внутри меня.

Время пролетело незаметно, когда я понял, что прошло уже два часа. Захлопнув книгу, я вышел из комнаты, попутно размышляя о потрясающем сюжете, и пошагал вниз по лестнице, чтобы выпить чего-нибудь горячего. Спустившись на первый этаж, я обнаружил, что в гостиной никого нет, кроме Чэнь Цзюэ.

– Профессор Ци уже ушел?

– Ага, ушел.

Чэнь Цзюэ был так сосредоточен на чтении какой-то книги, что даже не поднял головы.

Я тихо подкрался к нему из-за спины и заглянул в текст. Меня ждало разочарование: хоть мне был знаком каждый знак, вместе они складывались в абсолютно непонятные для меня слова. На чайном столике лежало несколько толстенных книг по математике, от одного взгляда на названия которых брала тоска. Видимо, все эти сочинения принес профессор Ци для Чэнь Цзюэ.

– Про что это? – протянув руку, я небрежно указал на одну из книг.

– Про зеркальную симметрию.

– Не понял, – пожаловался я. – Ты не мог бы объяснить подробнее?

– Между многообразиями Калаби-Яу существует особая связь. Слышал о гипотезе Калаби[10]? – Чэнь Цзюэ перевел взгляд с книги на меня.

– Еще одна сложная тема из математики? – наугад ляпнул я.

Чэнь Цзюэ кивнул и продолжил:

– Может ли в замкнутом пространстве существовать гравитационное поле без распределения материи? Этим вопросом задался итальянский математик Эудженио Калаби. Лично он считал, что такое возможно, но никто не мог это доказать. Гипотезу Калаби можно считать невероятно смелой попыткой популяризации теоремы об униформизации. Важно понимать, что все известные тогда примеры многообразия Эйнштейна были локально однородными. И в таких условиях появляется поразительная новаторская гипотеза Калаби! Гений всегда может обнаружить…

– Неужели профессор Ци доказал гипотезу Калаби? – удивился я.

Чэнь Цзюэ состроил недовольную мину и тут же попрекнул меня:

– Хань Цзинь, ты что, не знаешь элементарных вещей? Эту гипотезу доказал профессор Яу Шинтун, это же даже трехлетний ребенок знает! Вот только Ци Боюй все же его последний ученик. И хоть его достижения не выдерживают никакого сравнения с гением профессора Яу Шинтуна, в научных кругах он далеко не безызвестная персона!

Я глубоко сомневаюсь, что трехлетние дети знают о гипотезе Калаби.

– Он же пришел к тебе не только затем, чтобы книжки отдать, верно? – спросил я.

– Ну, он пришел сюда по двум причинам.

– Каким двум причинам?

Слова Чэнь Цзюэ настолько разожгли мое любопытство, что я и думать забыл о кофе или чае, так и усевшись с пустой кружкой в руках на диван напротив него.

– Во-первых, меня официально пригласили преподавать на математическом факультете Восточно-Китайского педагогического университета.

– Правда? Как здорово! Ты ведь согласился?

– Сказал профессору Ци, что подумаю. Я не планировал так быстро возвращаться в башню из слоновой кости.

Мне вспомнился случай, который произошел, когда он преподавал в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. По его словам, это было нечто очень серьезное, потому что он нарушил свои должностные обязанности, и из-за этого трагически погиб один из его студентов. Чэнь Цзюэ терзало ужасное чувство вины, даже несмотря на то что университет наказал его, отстранив его от занятий. Но он до сих пор так и не сказал мне, что же конкретно тогда произошло, и, вероятно, никогда не скажет.

– Ладно, а что второе? – Я намеренно сменил тему.

– Со второй вещью все немного сложнее.

Чэнь Цзюэ сел поудобнее и продолжил:

– Дочь сестры профессора Ци, его племянница, служит в уголовной полиции. У нее в работе одно дело, и она надеется, что я смогу принять участие в расследовании. Говорят, что она приняла решение взяться за него, прочитав какую-то там книгу о деле Обсидианового особняка. По большому счету, все из-за тебя! Хань Цзинь, ну вот зачем ты вылепил из меня героя в своей книжке? Вышла бы она на меня, если бы ты так не поступил? Одна морока с тобой!

– Пригласила тебя участвовать в расследовании? Клево! Разве ты не помогал капитану Суну в ведении дел? Для тебя это не было такой уж большой проблемой. Что это за дело такое, где полиция нуждается в твоей помощи?

– Это непростая работенка! Хань Цзинь, знаешь, где находится место преступления?

– Где?

– На одиноком острове в Южно-Китайском море, неподалеку от архипелага Сиша.

– Что?! – Я в шоке вскочил с дивана. – Архипелаг Сиша? Ты не ошибся? Остров в такой дали?

Чэнь Цзюэ медленно кивнул с серьезным выражением лица.

– Но, к счастью, ты отказался! А не то пришлось бы нам плыть к нему за тридевять земель! Полжизни бы тащились! – обрадовался я.

– Отказался? Я не отказался, – посмотрел на меня Чэнь Цзюэ.

– Ты… ты согласился?

– Ага.

– Чэнь Цзюэ! Ты с ума сошел?

– Не сошел.

– Ладненько, как хочешь, это не моя забота. Просто предупреждаю: ты не вынесешь тягот путешествия. А я тут безо всяких тягот обойдусь.

– Нет, мы поедем вместе.

Тон Чэнь Цзюэ был тверд и не подразумевал вариантов.

– Я тебе разве что-то обещал? Чего ради мне ехать с тобой?

– Не обещал. Только мне кажется, тебе одному нечего будет делать в Шанхае. Лучше поедем вместе, развеемся; я ж тебе добра желаю. Остров красивый очень, разве ты не хочешь посмотреть?

Я взбесился от таких слов. Ну почему ему всегда плевать на мои решения?

– Не поеду. Хоть убей меня, не поеду, – отказался я.

– Поедешь, Хань Цзинь, уж я-то знаю, – протянул Чэнь Цзюэ, лукаво щурясь.

Я разозлился пуще прежнего и повысил голос:

– Еще раз говорю, не поеду! Я отказываюсь покидать Шанхай и ехать на архипелаг! Кроме того, меня укачивает, я боюсь моря, боюсь воды, меня обсыпает от морепродуктов, я вообще никак не смогу приспособиться! Чэнь Цзюэ, брось ты эту затею! Ты взвалил себе на плечи эту ношу, так не перекладывай ее на меня. Так что никаких! И, кстати, интересно, что за магия способна заставить меня изменить мое твердое решение?

– Магией я не владею, в отличие от информации: птичка напела, что ты еще ни разу не заплатил арендную плату, – сказал Чэнь Цзюэ, растекаясь в улыбке. – Только представь, как одинокий бездомный волочится по улице. Ему так холодно, так голодно! Да у меня от этой картины сердце кровью обливается! У тебя тоже, Хань Цзинь?

– Ты… ты угрожаешь мне?! – Меня всего трясло от злости.

– Хань Цзинь, а ты стал умнее. Ладно, так или иначе я тебя просто информирую. Отдохни пока хорошенько, а завтра утром я договорился о встрече с той девушкой-полицейской, чтобы обсудить детали дела.

Сказав это, Чэнь Цзюэ поднялся наверх и скрылся за углом второго этажа, оставив обомлевшего меня в одиночестве.

Тяжело вздохнув, я навзничь упал на диван. Мне хотелось плакать.

На следующий день мы с Чэнь Цзюэ пришли в кофейню под названием La Mer Café на улице Цзюйлу. Чэнь Цзюэ договорился встретиться с той женщиной здесь. Зайдя внутрь, я окинул помещение взглядом. Это была кофейня в европейском стиле, главными фишками в интерьере которой были литература и кофе. Здесь можно было спокойно посидеть, атмосфера была располагающей. Чэнь Цзюэ попивал кофе и читал газету, не произнося ни слова, будто наслаждаясь короткой минутой тишины.

В какой-то момент за окном потихоньку начал накрапывать дождь. Капли дождя падали на землю, издавая тихий тикающий звук, словно заводные часы. Капли легонько гладили стекла окон, пейзаж вдали растворялся в прозрачном хрустальном мире. Пешеходы на улице ускоряли шаг. Я не мог не волноваться: не пропустит ли племянница профессора Ци встречу из-за погоды?

Как оказалось, мои опасения были совершенно напрасны.

– Здравствуйте! Извините… вы господин Чэнь Цзюэ?

Приветствие прозвучало позади меня. Я повернулся на голос и увидел красивую девушку.

На вид ей было лет двадцать, ее черные длинные волосы были собраны в конский хвост. Она пришла ненакрашенная. Девушка оказалась худощавой и высокой, на вид около ста семидесяти сантиметров. На ней была двубортная ветровка цвета хаки, синий хлопковый шарф и потасканные джинсы, в которых ее ноги смотрелись еще длиннее. Она производила впечатление профессионала. Но больше всего меня поразило ее лицо. У нее были большие и круглые задорные глаза с длинными ресницами, а высокая переносица делала ее и без того красивые черты лица еще более утонченными.

Мы с Чэнь Цзюэ тут же поднялись с мест.

– Здравствуйте!

Она с улыбкой поклонилась, крепко пожала нам руки и села за столик напротив меня. Я заметил, что, когда она улыбалась, уголки ее рта слегка приподнялись. Это выглядело очаровательно.

– Зовите меня просто Тан Вэй, – сказала она и окинула взглядом каждого из нас.

На мне ее взгляд задержался чуть дольше:

– Я предполагаю, что вы и есть профессор Чэнь?

Я спешно замахал руками, а затем указал пальцем на Чэнь Цзюэ:

– Нет, вы ошиблись. Это его зовут Чэнь Цзюэ. А я – Хань Цзинь, его друг.

– Простите-простите, я последнее время такая рассеянная! Я не ожидала, что вы так молоды, профессор Чэнь! – торопливо извинилась перед ним Тан Вэй, прикрыв руками рот.

Потом она обратилась ко мне:

– Господин Хань Цзинь, верно? Я читала «Шанхайскую головоломку», и мне очень понравилось. Так круто, что вам удалось облечь реальное дело в форму детективного романа.

Хоть это была и лесть, она ласкала мои слух и сердце. Я тут же принялся отнекиваться:

– Что вы, какое там «круто»…

– Ну, Хань Цзинь и вправду не шибко крут. Крутой здесь я, – бесцеремонно перебил меня Чэнь Цзюэ. – Позвольте поинтересоваться: госпожа Тан, вы проделали долгий путь от Хайнаня до Шанхая, чтобы встретиться с нами. Дело, должно быть, крайне серьезное? Короче говоря, можете кратко ввести нас в курс случившегося?

Тан Вэй достала из сумки кожаную записную книжку и разложила ее на столе, будто боясь упустить любую мелочь.

– Вы слышали об Алькатрасе? – Тан Вэй посмотрела на нас с широко открытыми глазами.

– Да, – ответил я, а потом увидел, как Чэнь Цзюэ тоже кивнул головой.

Мой кругозор, конечно, не безграничен, но как можно не знать о прославленной тюрьме, ставшей всемирной достопримечательностью? Алькатрас – это небольшой остров в заливе Сан-Франциско, в Калифорнии. Много лет назад с подачи Белого дома на острове была устроена институция, получившая название «Федеральная тюрьма Алькатрас» и ставшая самым известным местом заключения в истории США. На острове находились под стражей печально известные опасные преступники. Тем не менее в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году тюрьму закрыли.

Говорят, что название острова взято из книги «Дьявольский остров Дяди Сэма». Когда там находился в заточении писатель Филип Гроссер. Этим ужасным местом вдохновлялись не один раз, когда снимали голливудские блокбастеры.

– Смею утверждать, что вы точно не знали о существовании подобных объектов в Китае.

После этих слов взгляд Тан Вэй сделался острым, как у хищной птицы.

– Что? В пределах материка? – Я вспомнил об островах Сиша, о которых упоминал Чэнь Цзюэ.

– Нет. На острове в Южно-Китайском море, – моргнула Тан Вэй.

Я слышал о сининской тюрьме в провинции Цинхай и шэньчжэньской тюрьме в уезде Баоань, но ни сном ни духом не знал, что на уединенном острове в Южно-Китайском море возвели тюрьму. Слова Тан Вэй были для меня столь же абсурдны, как если бы она сказала, что посреди Нью-Йорка высятся трехтысячелетние пирамиды, а в Токио построили Колизей.

– На самом деле это место нельзя считать обычной тюрьмой. Строго говоря, это психиатрическая лечебница.

– Психиатрическая лечебница?

– Это психиатрическая больница для преступников с ментальными расстройствами.

– Так страшно, что существуют подобные места, – со вздохом сказал я.

В памяти у меня всплыл образ психиатрической больницы Аркхэм из фильмов о Бэтмене. Там держали заклятых врагов Брюса Уэйна – Джокера, Пингвина, Мистера Фриза, Загадочника и других обезумевших злодеев. При мысли о них по спине у меня пробежал холодок.

Выдержав паузу, Тан Вэй продолжила:

– Остров находится близ архипелага Сиша в Южно-Китайском море и носит название Остров-тюрьма. Столь пугающее название появилось, понятно, только потому, что там построили тюрьму. Задолго до этого рыбаки называли этот необитаемый остров Китовым, поскольку издалека он напоминал наполовину вынырнувшего из воды кита. Как известно, на сегодняшний день в Китае зарегистрировано порядка шести тысяч девятисот необитаемых островов площадью более пятисот квадратных метров и десятки тысяч островов, площадь которых меньше пятисот квадратных метров. Дать официальное название каждому попросту невозможно. Вообще этот необитаемый остров не представлял никакого экономического интереса, никто не стал бы его осваивать. Однако много лет назад транснациональная корпорация «Беннингтон» построила на острове психиатрическую лечебницу «Наньмин». Корпорация направила Государственному океанологическому управлению ходатайство и приобрела право на развитие и пользование островом в течение шестидесяти лет. Лечебница не простая: там содержатся только опасные душевнобольные преступники, точнее, преступники, которые не могут понести обычную уголовную ответственность. Психиатрическая больница полностью независима, словно государственный орган. Она может действовать с собственной санкции и не позволяет пациентам подавать жалобы. К тому же, подражая тюрьме, наказывает преступников, устраивает телесные наказания и все такое. Она очень схожа с реальной тюрьмой.

– Тогда почему я никогда про нее не слышал? Вообще-то новости о столь специфическом месте распространились бы в обществе, как лесной пожар! – выразил сомнение я.

– Эта больница ведет дела без лишнего шума; я не нарыла никакой информации о ней в интернете. Более того, даже закулисные хозяева больницы, корпорация «Беннингтон», тоже не могут запросить о ней данные. Но это нормально, многие дочерние компании крупных консорциумов такие же. Как бы то ни было, разрешения и всякого рода лицензии психиатрической больницы «Наньмин» в полном порядке, это легальное медицинское учреждение. Вот только недавно на острове произошло такое, что персонал больницы вынужден был связаться с нами.

Сказав это, Тан Вэй выдержала паузу будто в ожидании наших вопросов.

– Там произошло преступление?

– Да, и, как говорится в ваших детективных романах, это невозможное преступление! – на этой фразе Тан Вэй улыбнулась.

Чэнь Цзюэ поднял голову. Казалось, что слова Тан Вэй вызвали у него интерес.

– Когда вы были в Обсидиановом особняке, вы уже сталкивались с убийством в запертой комнате, верно? Но, как мне кажется, в тот раз у вас была не до конца запертая комната: из-за дверной цепочки дверь можно было немного приоткрыть. А вот та, что находится на Острове-тюрьме, – уж точно запертая, без единой щели или зазора! Человек, находясь в изоляторе, был зарезан, будучи под постоянным наблюдением, – сказала Тан Вэй, наблюдая за нашей реакцией.

– Как такое возможно? – сорвалось у меня с языка.

До этого момента хранивший молчание Чэнь Цзюэ вдруг спросил:

– Офицер Тан, можете подробнее описать обстоятельства, при которых произошло преступление?

Я ухмыльнулся:

– Ах, наш мальчик-аутист наконец-то подал голос!

Чэнь Цзюэ проигнорировал меня.

Тан Вэй посерьезнела:

– Покойного звали Сюй Пэнъюнь, на момент смерти ему было шестьдесят лет. Вы можете не верить, но он был прежним директором психиатрической больницы «Наньмин». Несколько лет назад в полнолуние Сюй Пэнъюнь вдруг слетел с катушек. Он каким-то образом пронес в тюрьму холодное оружие и ранил нескольких человек. Когда его обезвредили, ему диагностировали шизофрению и оставили на стационарное лечение. Всего несколько дней назад Сюй Пэнъюнь вновь потерял над собой контроль и набросился на нового директора больницы Го Цзунъи. Персонал поместил его в изолятор. Изолятор в психиатрической лечебнице – не то же самое, что штрафной изолятор в тюрьме. Его не используют для наказания пациентов. Когда больных помещают в эту комнату, большинство из них находится в состоянии припадка, а там они могут успокоиться. Стены в изоляторе покрыты мягкой обивкой, чтобы они не причинили себе вреда. В каждом изоляторе установлены камеры видеонаблюдения, все действия пациентов находятся под постоянным контролем. У мониторов круглосуточно дежурят охранники. В ночь совершения преступления Сюй Пэнъюнь, сидя на кровати, прижался стене, задергался, а потом встал, пошел было, но упал и перестал двигаться. Кардиомонитор на его теле показал, что на тот момент Сюй Пэнъюнь был уже мертв. Охрана тут же бросилась за ключом. Однако ключ пропал, поэтому от охраны поступил экстренный вызов, и к месту преступления прибежали все: директор, врачи, персонал. Только через полчаса после того как Сюй Пэнъюнь упал замертво, им удалось взломать замок и проникнуть внутрь. Причиной смерти стал разрыв сердечной стенки и массивная кровопотеря. Причем с самого начала было ясно, что пациент был зарезан. А самое странное, что на месте происшествия не было найдено ничего похожего на колюще-режущие предметы. Дежурившие в тот день охранники подтвердили, что перед тем как войти в изолятор, Сюй Пэнъюнь прошел два тщательных досмотра и попросту не мог пронести с собой абсолютно ничего, даже муравья! Они сняли с него одежду, проверили ее, проверили его самого, прежде чем поместить его в комнату. Итак, вот вопрос: как же Сюй Пэнъюню нанесли рану? Что произошло в запертой, совершенно герметичной комнате?

Тан Вэй пристально посмотрела на Чэнь Цзюэ, ожидая разумного объяснения.

– Неужели полиция еще не высадилась на остров?

Мне было очень любопытно, как среагировала полиция на из ряда вон выходящее дело.

– Только не надо нас недооценивать, ладно? Получив сигнал тревоги, полиция мгновенно отреагировала и отправилась на остров. Мы привезли оттуда тело Сюй Пэнъюня, опросили присутствовавших сотрудников и составили детальный протокол с места происшествия. Экспертиза подтвердила причину смерти: разрыв стенки правого желудочка. Между временем смерти, определенным нашим специалистом, и временем, зафиксированным больницей «Наньмин», не оказалось значительной разницы. В этом плане они не солгали, – Тан Вэй пристально посмотрела мне в глаза, дав отпор моему скептицизму.

– Может ли быть такое, что убийца каким-то образом изменил видеозаписи?

В детективных романах частенько встречается ход с разницей во времени. Если смонтировать видео с камер, то увиденная нами картинка не будет соответствовать действительности. Это распространенный прием, который популярен не только на страницах детективов, но и среди реальных преступников.

– Невозможно. И техники, и персонал больницы могут заверить вас, что камеры были не тронуты, а видео не сфальсифицировано, – моментально отвергла мое предположение Тан Вэй.

Я вновь глубоко задумался.

В отличие от убийства в Обсидиановом особняке, это дело вызывало у меня ощущение нереальности происходящего. Что неудивительно, ведь там я был непосредственно вовлечен, а тут узнаю все из чужих уст. Я прекрасно понимал, почему Тан Вэй полетела из Хайнаня в Шанхай, чтобы попросить Чэнь Цзюэ принять участие в расследовании. Убийство в запертой комнате – далеко не самый распространенный тип убийства. Со стороны он вообще выглядит нарушением законов физики. Чтобы разгадать такую головоломку, требуется не только острый ум, но и воображение.

А полиции, при всем уважении, не хватает способностей в этой области.

– Почему вы подумали обо мне? Не только ведь потому, что прочитали книжонку этого деятеля? – с улыбкой спросил Чэнь Цзюэ, подняв бровь.

Тан Вэй выглядела немного смущенной. Спустя пару мгновений она ответила:

– Потому что вас мне порекомендовал капитан Сун. Он сказал, что у вас есть опыт в раскрытии подобных дел. К тому же, если верить моим данным, вы некогда работали в полиции Лос-Анджелеса в качестве консультанта. Честно, я была поражена. Как вы и сказали, я обратила внимание не только на дело Обсидианового особняка, но и на другие случаи, где вы оказывали поддержку капитану Суну, а также на дела, которые вы раскрыли в Америке. Хотя простые граждане не знают о вас ничего, имя Чэнь Цзюэ известно в каждом шанхайском полицейском участке.

Чэнь Цзюэ не очень обрадовался похвале Тан Вэй, и на его лице появилось тревожное выражение.

– Тогда почему вы не обратились к капитану Суну напрямую и не попросили его самостоятельно связаться с Чэнь Цзюэ? Вы действительно родственница профессора Ци? – спросил я.

Не знаю уж почему, но красавица-полицейская вызывала у меня настороженность.

– Конечно, правда! Боже, да, он мой дядя! – преувеличенно надулась Тан Вэй и снова обратилась к моему другу: – Я не из тех людей, которые говорят ерунду. Вы можете мне не верить, но это правда. Я тогда подумала, что, если попрошу капитана Суна с вами поговорить, вы ведь можете ему отказать. Все, кто знаком с вами, говорят, что у вас низкий эмоциональный интеллект, вы хамите, не можете работать в команде. Поэтому я решила, что если с вами пообщается дядя, то вы переступите свою гордость и согласитесь сотрудничать!

Чэнь Цзюэ насупился:

– Низкий эмоциональный интеллект? Хамлю? В команде не могу работать? Да кто вам все это сказал? Это враки! Клевета! Вздор! Слухи! Хань Цзинь, ты тоже думаешь, что я такой?

Да, именно это я и думаю. Вряд ли можно подобрать более точные слова.

– Ой, что я наговорила! Вы сердитесь? А раз сердитесь, то не поможете мне? – осторожно спросила Тан Вэй.

– Разумеется, помогу! – Чэнь Цзюэ побелел от злости. – Чтобы доказать вам, что я – человек с высоким эмоциональным интеллектом, не хам и умею работать в команде, я отправлюсь с вами на Остров-тюрьму. Кстати, Хань Цзинь, ты же тоже поедешь? Если откажешься, то прослывешь не умеющим работать в команде хамом с низким эмоциональным интеллектом.

Иногда мне кажется, что Чэнь Цзюэ ведет себя, как ребенок.

– Господин Хань тоже поедет с нами? – Тан Вэй изумленно уставилась на меня полными надежды глазами.

Прежде чем я успел открыть рот и сказать «да», Чэнь Цзюэ принял решение за меня:

– По внешнему виду господина Хань Цзиня ясно, что он ни одной юбки не пропустит. Как же он может отказать такой красавице? Не переживайте!

– Это я-то ни одной юбки не пропущу? Прекрати говорить всякую фигню! – вспылил я.

Чэнь Цзюэ с издевкой поинтересовался:

– Правда? Офицер Тан, позвольте рассказать вам трагическую историю любви. Главную героиню зовут Чжу Лисинь, а нашего отвергнутого героя-любовника зовут Хань…

– Так, ну и когда же мы отправляемся? – громко перебил я Чэнь Цзюэ, чувствуя, как быстро колотится мое сердце.

Тан Вэй захихикала, прикрыв рот ладошкой:

– Вы такие забавные!

– Вы же не в одиночку туда отправляетесь? – спросил я.

– Конечно, нет, – отрицательно покачала головой она.

– Ох, ну хорошо тогда.

– Поэтому надеюсь, что вы меня не бросите.

Та Вэй наклонила голову набок и хитро усмехнулась. На ее щеках появились ямочки.

– Что? То есть на такое важное дело вас отправляют совсем одну? – воскликнул я.

Я заподозревал, что-то здесь не так.

Тан Вэй пропустила мои слова мимо ушей. Она достала смартфон и через некоторое время сообщила:

– Времени мало, вылетаем завтра. Билеты я только что заказала, вылет в девять двадцать из аэропорта Хунцяо. Где-то в пять мы прилетим в аэропорт Хайкоу Мэйлань. Мой коллега заберет нас оттуда и довезет до порта Санья, где мы сядем на паром.

– Офицер Тан, это ведь не просто расследование убийства? – спросил Чэнь Цзюэ, глядя Тан Вэй в глаза.

Тан Вэй не сразу нашлась что ответить:

– Собственно говоря, сбор доказательств уже завершен. Сейчас полицию беспокоит только факт убийства в запертой комнате. Если не найдем научного объяснения, дело труба. Начальство выбрало меня, потому что поверило, что я смогу со всем разобраться. Наверху посчитали, что хватит и одного сотрудника, ни к чему отправлять туда много народа.

Я неохотно принял этот ответ. Посмотрев на Чэнь Цзюэ, я увидел, что он глубоко задумался.

– Тогда решено! Спасибо вам огромное за поддержку! Я у вас в долгу. Может, пообедаем? Ох, мне же надо бежать на другую встречу! В следующий раз обязательно угощу вас.

Тан Вэй взглянула на часы, поднялась с места и быстро направилась к дверям, периодически оглядываясь на нас.

Мы попрощались с ней:

– Завтра утром в аэропорту! Увидимся там! До свидания!

Как только Тан Вэй ушла, я спросил Чэнь Цзюэ:

– Что ты об этом думаешь?

Чэнь Цзюэ скрестил руки на груди:

– Если дело и вправду такое, как она описала, то будет очень интересно. Нам не помешает самим осмотреться. Тем более что остров так и манит к себе людей, не находишь?

– Я сейчас не об острове говорю, а о Тан Вэй.

– Что? Неужто ты втюрился в хорошенькую полицейскую? – съязвил Чэнь Цзюэ. – Губа у тебя не дура, Хань Цзинь. Взять у нее номерок для тебя?

– Можешь быть чуть-чуть посерьезнее? Я имел в виду, можем ли мы доверять Тан Вэй? – сердито ответил я.

– Тан Вэй, уроженка Ханчжоу. После окончания Чжэцзянской полицейской академии распределена в отдел уголовного розыска округа Санья провинции Хайнань. На следующий год завоевала первое место в соревнованиях по боевым искусствам среди полиции и армии на провинциальном уровне. За два года службы на своем посту раскрыла двести крупных дел о грабежах и убийствах. Как тебе, Хань Цзинь? Посмотри данные о ней. Уверен, они заставят тебя изменить мнение о Тан Вэй. – Чэнь Цзюэ показал сообщение на телефоне и криво ухмыльнулся. – Пока вы тут мило чирикали, я попросил друзей из участка прислать их.

Такого я не ожидал. Мало того что она эффективно раскрыла кучу преступлений, так у нее еще и титул чемпионки есть!

– Ладно, ты меня уделал. – Я поднял руки, сдаваясь.

– Меня куда больше интересует сама психиатрическая больница «Наньмин», чем отдельно взятое убийство в запертой комнате, – потер подбородок Чэнь Цзюэ. – Знаешь, как трудно построить больницу на острове? Освоить необитаемый остров, провести водо-, электро- и газоснабжение, решить уйму других проблем. В первую очередь защитить первоначальную экологическую среду, потом создать базовую инфраструктуру, подвести к линии связи. А еще надо пригласить специалистов, чтобы как-то решить вопрос с защитой от стихийных бедствий: цунами, землетрясений, тайфунов и прочего. Сделать все на острове будет в десять раз дороже, чем на материке! Подумай, на острове нужна будет пресная вода, а ее могут привозить только небольшими партиями. Почему же корпорация не построила больницу на суше? Очень странно, ты так не думаешь?

Сомнения Чэнь Цзюэ показались мне вполне разумными.

– Тогда почему же они это сделали? Чэнь Цзюэ, не суди и не судим будешь. Может быть, они преследовали благородную цель? Смотри, все, кто помещен в «Наньмин», – психически неуравновешенные преступники. Если поместить их в больницу на удаленном острове, они не смогут оттуда сбежать и навредить мирным гражданам. Разве американцы возвели Алькатрас не по этой же причине? – парировал я.

– В общем, когда мы приедем, то во всем разберемся! Ну как, ты уже сгораешь от нетерпения?

Было видно, что Чэнь Цзюэ неймется.

– Я-то? Ты же знаешь, что мне слишком лень отправляться в такие вылазки. Но раз уж ты настоял, что мне нужно поехать, так уж и быть, разделю с тобой эту участь.

– Рискнешь жизнью ради красотки? – подмигнул мне Чэнь Цзюэ.

Похоже, Тан Вэй надолго станет поводом для насмешек надо мной. Это несправедливо. Хоть она и красива, при встрече с ней я не чувствовал того же, что с Чжу Лисинь. Я точно не олух, который влюбляется в каждую встречную! В вопросах любви я руководствуюсь принципами. По крайней мере, так я думал тогда.

– Давай вернемся домой пораньше и хорошенько отдохнем. Завтра нас ждет долгий путь. Мы точно вымотаемся по дороге, – предложил я.

На лице Чэнь Цзюэ читались сложные эмоции. В действительности он уже тогда смог немного приподнять завесу тайны психиатрической больницы. Однако настолько вдумчивый человек, как он, никогда не скажет ничего, в чем бы он не был совершенно уверен. Вот почему Чэнь Цзюэ пересек пол-Китая и отправился на далекий остров, чтобы расследовать загадочное убийство.

Могу сказать, что я совершенно не был готов психологически к последующим захватывающим событиям.

Когда самолет совершил посадку, я все еще крепко спал. Чэнь Цзюэ растолкал меня и сказал, что мы приехали. Я потер заспанные глаза и зевнул, чувствуя сильную усталость. Отстегнув ремни безопасности и захватив вещи, мы последовали за Тан Вэй к выходу. Ступив на землю Хайнань, мы официально попрощались с промозглым Шанхаем и очутились в теплых объятиях юга. В зале аэропорта мы увидели коллегу Тан Вэй. Перекусив, мы вчетвером сели в черный «Бьюик». Машина свернула к кольцевой развязке, выехала на скоростное шоссе Хайкоу и где-то четыре часа мчала до самого порта. Меня чуть не стошнило, когда я узнал от водителя, что мы проехали около трехсот восьмидесяти километров.

В порту было пришвартовано более десяти паромов. Они тихонько покачивались на поверхности воды. Послеполуденное солнце заливало палубы ослепительным светом, от которого рябило в глазах.

– Все на борт! – скомандовала Тан Вэй и указала на нужное нам судно.

Она хорошо организовала наше путешествие, и я не мог не восхищаться ею. Эта девушка не только красива, но еще и очень ответственна, думал я.

Девизом нашего путешествия, похоже, было ни на минуту не останавливаться. Выйдя из машины, мы под рев двигателя поднялись на борт и отчалили от берега.

Я стоял на палубе, держась за леер[11] обеими руками, и смотрел на море. Цвет воды был куда темнее, чем я представлял. Рядом с носовой частью бурлила пена, появлявшаяся от столкновения с водой. Соленый морской бриз обдувал мое лицо и тело, и я, казалось, чувствовал вкус морской воды на языке.

– Вы же в первый раз на море?

В какой-то момент Тан Вэй встала рядом со мной. Когда ветер подул ей в лицо, она сощурила глаза.

– Откуда вы знаете? – громко спросил ее я, боясь, что мой голос потонет в реве двигателя.

Тан Вэй пожала плечами:

– Ваше выражение лица натолкнуло меня на эту мысль. Ха-ха, я люблю наблюдать за людьми, и мои наблюдения весьма точны.

– Должно быть, я выгляжу напуганным. На самом деле я с детства плаваю как топор да еще и воды боюсь.

Волны то поднимались, то опускались, а само море, подобно черному атласу, растекалось во всех направлениях. Возможно, из-за густого тумана береговая линия быстро пропала из поля зрения, и перед нами теперь простиралась одна только бескрайняя ширь моря.

– Если честно, есть кое-что, про что я не знаю, стоит говорить или нет.

– В чем дело? – Тан Вэй повернулась ко мне и спросила. – Речь о психиатрической лечебнице?

– У меня плохое предчувствие…

– Почему же?

Я покачал головой. Казалось, что Тан Вэй ждет, чтобы я продолжил, она не мигая смотрела на меня.

– Госпожа Тан, признайте, что мы очень слабо осведомлены об этой больнице. И о корпорации «Беннингтон» нам тоже не удалось найти достаточно. Еще и это странное убийство…

– Что вы хотите этим сказать?

– У меня очень богатое воображение, и я боюсь…

– Вы боитесь, что на острове проводятся тайные эксперименты? Например, клонируют людей; или там база инопланетных существ? Боюсь, что вы пересмотрели фантастических фильмов! – громко расхохоталась Тан Вэй. – Убийство совершено человеком. Нам всего лишь надо разгадать способ, и тогда преступнику несдобровать.

Вдруг я услышал, как кто-то окликнул Тан Вэй. Отозвавшись в ответ, она ушла, помахав мне рукой.

Некоторое время я в одиночестве разглядывал морской пейзаж, но вскоре у меня закружилась голова. Вернувшись в каюту, я откинулся на спинку стула. У меня свело живот. Я догадывался, что это приступ морской болезни. Когда ко мне зашел Чэнь Цзюэ и увидел, в каком я нахожусь состоянии, он участливо спросил:

– Что-то ты сильно бледный. Тебя не тошнит?

– Не-не, голова немного кружится, только и всего.

Я бросил взгляд на окно. Цвет неба стал меняться от светлого к темному, все как будто посерело. Над черными водами моря клубились бесчисленные грозовые тучи. Они сближались, наползали одна на другую и, казалось, тянули небосвод вниз.

– Грядет буря. – Чэнь Цзюэ тоже подметил изменения погоды.

– Нам еще не поздно вернуться, – сказал я.

– Что ты сказал?

– Чэнь Цзюэ, у меня плохое предчувствие… На этот раз все не так.

– Да с чего ты взял?

– Остров населен опасными умалишенными! Они куда страшнее рядовых убийц, потому что у них мозги не в порядке! Что, если они устроят побег?

– Больница хорошо охраняется.

– А если они убьют охранников?

Чэнь Цзюэ похлопал меня по плечу и прошептал:

– Это просто очередное дело. Мы быстро раскроем его, а затем вернемся в Шанхай. Не переживай, все будет хорошо.

Он редко так меня утешал, поэтому я больше ничего не сказал.

Время на пароме текло медленно. У меня кружилась голова. Я смотрел на настенные часы, желая протянуть руку и пальцем сдвинуть минутную стрелку дальше по циферблату. Шумел двигатель, за бортом клокотали волны. Я все еще думал о том, что сказал Чэнь Цзюэ. Я не из трусливых, но всегда боялся сумасшедших. Это был потаенный, тщательно скрываемый мной страх.

Когда я был маленьким, через дорогу от меня жил психически больной мужчина.

Много воды утекло, я уже и имени его вспомнить не могу. Помню только, что он постоянно шатался туда-сюда по переулку. Малышня его боялась. Он был очень высоким и крепким. Никто не осмеливался что-то ему сделать или даже сказать. И поэтому он разговаривал сам с собой. Питался и одевался он на помойке. Пил дождевую воду или из колодца. Он был одинок. Взрослые говорили, что в юности он был очень смышленым, мог бы добиться всего на свете. Но однажды у него был сильнейший жар. Врачи сказали, что от такой высокой температуры его мозг буквально расплавился; он стал нести околесицу и сошел с ума.

Однажды в переулке стало появляться очень много дохлых кошек. Все твердили, что это сделал он, тот сумасшедший.

Зачем сумасшедшему убивать кошек? Не надо искать повода, просто возложите ответственность на него, и дело с концом. В результате жители ближайших домов объединились и решили прогнать его с территории. Они осыпали его бранью и даже поколотили. По-моему, он не сделал ничего дурного, ничего, что могло бы навредить людям. Он просто жил в своем маленьком мирке и то смеялся, то плакал. Но когда другие люди решили вторгнуться в его жизнь, он дал отпор.

Говорили, что он проломил голову деду Хуану из девятнадцатого дома.

Череп старика разбился как кокос, и из него на асфальт хлынули склизкие мозги вперемешку с алой кровью.

Сказали, что дед Хуан частенько устраивал потасовки с сумасшедшим, и он же первый предложил его изгнать.

– Рядом с нами живет безумец, спать по ночам невозможно! Надо прогнать его, а если это не поможет, вызвать полицию! Пусть арестуют его, – сказал как-то дед Хуан сквозь стиснутые зубы.

В глазах старика и других жителей сумасшедший был чужаком.

В тот же вечер его забрала полиция. Я видел, как его уводили. Он был очень спокойным, не говорил ни слова, только шел по дороге той же нетвердой походкой, словно в любое время он мог споткнуться и упасть.

После этого дня я больше никогда его не видел.

– Хань Цзинь, гляди, мы приехали, – раздался голос Чэнь Цзюэ.

Я насилу открыл глаза и выпрямился.

Через окно было видно, как на горизонте появился острый угол, похожий на вершину острова. Уже стемнело, но я все-таки мог кое-как разглядеть его. Через некоторое время нижняя часть острова тоже постепенно открылась нашему взору. Береговая линия выглядела так, будто начинающий художник небрежно набросал ее углем, широкими и протяженными мазками. Огромные волны бились о скалистые утесы, а ветер сердито завывал и кружил брызги волн в воздухе. Постепенно мы смогли разглядеть здания на острове, и перед нами возникли очертания гигантского сооружения. С открытым ртом я глядел, как над ним зловеще клубились черные тучи. Все говорило о том, что вот-вот разразится ужасная буря.

– Пойдем посмотрим поближе, – предложил Чэнь Цзюэ.

Я не стал отказываться. Захватив с собой пальто, я проследовал за ним на палубу.

При взгляде отсюда аура Острова-тюрьмы становилась еще более величественной. В центре бескрайнего моря возвышался темный одинокий остров. Вилообразный мыс напоминал ухмылку дьявола. Его залитая кровью пасть с острыми зубами словно была готова сожрать нас в любую минуту. Пейзаж прямо из фильма ужасов, само воплощение ада. Я слишком долго смотрел на него и теперь чувствовал себя подавленно.

Полвека назад в этом море на свет явился ужасный собрат Алькатраса!

– Когда прибудем на остров, связь пропадет, – сказал Чэнь Цзюэ.

Снова быть отрезанными от мира? Я подумал: именно этой ситуации я боюсь больше всего. После Обсидианового особняка я стал испытывать небывалое отвращение к подобного рода замкнутым пространствам.

Чэнь Цзюэ, похоже, прочитал мои мысли и добавил:

– Раз уж это больница, у них наверняка есть оборудование для связи. Не дрейфь, сюрпризов Обсидианового особняка тут не будет.

Я надеялся, что мои опасения беспочвенны.

По мере приближения к острову течение становилось все сильнее, и паром, набрав скорость, помчался к берегу. Одна сторона острова представляла собой обрывистый утес, к которому невозможно было причалить. Лодка обогнула остров с другой стороны и поплыла к пирсу. И вода, и остров были черны, как ночь, а в воздухе кружили вороны, такие же черные. Внезапное чувство страха застало меня врасплох.

– Птицы, приносящие несчастья! – сказал я.

Вороны, кажется, услышали мои слова и закаркали на меня.

– Не любишь ворон?

– Кому могут нравиться такие отвратительные птицы? Вороны всегда считались символом невезения.

– На самом деле в доциньский период[12] вороны имели двойной статус – птиц и счастья, и несчастья, – и только после династий Тан и Сун[13] к воронам стали относиться как к птицам несчастья. Во времена династии Хань Дун Чжуншу в «Обильной росе летописи Чуньцю»[14] приводит цитату из «Шуцзин»[15]: «Когда династия Чжоу собиралась возвыситься, большая красная птица поселилась на вершине царского дома, принеся туда в клюве божество зерна, и царь У был счастлив, и все великие чиновники были счастливы». Под «большой красной птицей» подразумевается ворона. Но из-за того, что вороны падальщики и люди часто видят их на пороге смерти, они получили такую дурную славу, – разъяснил Чэнь Цзюэ.

– В любом случае я терпеть их не могу, – настоял я на своем.

Ландшафт на другой стороне острова был относительно ровным, и лодка, обогнув утес, направилась туда. Еще через десять минут в глубине песчаной косы показался причал. Внезапно налетел порыв ветра, и лодку снесло с курса. Сердце у меня ушло в пятки. К счастью, рулевой был опытным малым, и после нескольких попыток раскачивающийся паром удалось пришвартовать.

Итак, наша группа ступила на землю Острова-тюрьмы.

Глава третья

Каждый день с восьми до десяти проводятся сеансы групповой терапии: группа представляет собой все отделение. Первые десять минут предназначены для консультации с врачом. Пациенты, у которых есть вопросы, могут задать их доктору на месте или же записаться на приватную консультацию после терапии. Обычно в качестве психотерапевта тут работает доктор У Чао. В это время я могу лично видеться с некоторыми пациентами. В связи с особыми обстоятельствами сегодня утром медсестра Лян отведет меня в игровую комнату: групповая терапия проходит там. Там тепло и уютно, а на желтоватых стенах висят разные поделки больных. В игровой полно всяких штучек, которые могут помочь пациентам расслабиться.

Пока медсестра еще не пришла, я достаю украденные из кабинета доктора У карандаш и бумагу и принимаюсь фиксировать пережитый опыт. Когда я добираюсь до куска с нападением извращенца, я вынуждена остановиться. Чем больше я об этом думаю, тем сильнее меня трясет. Если бы не вовремя подоспевший рослый охранник, этот псих точно изнасиловал бы меня. У здоровяка вроде бы фамилия Яо. Он кажется очень добрым и относится ко мне неплохо. После того как доктор У вернулся, он долго извинялся передо мной и пообещал выяснить, почему S3016 смог вырваться из палаты.

– Может, сам сбежал. Может, выпустили.

Как только эти слова срываются у меня с языка, я забираю их назад. Сейчас мне надо сохранять хладнокровие, нельзя идти на конфликт с врачами.

Больной с номером S3016 – серийный убийца по имени Чжу Кай. Здесь и вправду держат самых опасных для общества людей. Понятия не имею, с кем мне еще предстоит повстречаться.

Медсестра Лян – хорошая девушка, ей около двадцати лет, она миленькая, с фарфоровой кожей. Я не понимаю, почему такая красавица работает в столь мрачном месте. Неужели не боится опасностей? О чем думала ее семья, когда отпустила ее работать в психиатрической лечебнице? Говоря прямо, это место ничем не отличается от тюрьмы. Нет, оно куда опаснее тюрьмы.

Я иду за медсестрой в игровую комнату. Там не так много людей, как я ожидала, всего человек двадцать, и, к моему облегчению, Тощего среди них нет. Когда я вхожу, доктор У что-то говорит пациентам. Лян провожает меня до моего места, а потом кивает доктору, прежде чем уйти. Поскольку у всех присутствующих есть уголовное прошлое, в комнате, помимо доктора У Чао, находятся еще два охранника. Здоровенный охранник, который вчера спас мне жизнь, тоже здесь.

– Алиса, тебе нужно уйти отсюда!

До моего слуха доносится знакомый голос.

Это говорит толстая женщина рядом со мной, ей около сорока лет. Ее тело напоминает разбухшее тесто, одних только подбородков у нее три или четыре. Я подозреваю, что весит она больше двухсот кило. Ее растрепанные волосы, напоминающие солому, и болезненный вид говорят о внутренней тревоге. Однако есть у нее кое-что, что шокирует и пугает сильнее всего, – «младенец» на руках. Что за черт? Это ведь не живой ребенок, а пластмассовая кукла. Она очень грязная, все лицо у нее черное, а два круглых глаза навыкате того и гляди отвалятся. На макушке у куклы почти нет волос, с головы свисают только несколько золотистых клочков. Сумасшедшая толстуха с жуткой куклой – чем вам не образ из ночного кошмара?

– Не дай им прознать! Мы должны ускользнуть тихо, – в панике лепечет толстуха.

– Ты… Е Пин?

Кажется, я снова слышу ее колыбельную.

– Тебе надо изменить свой план и взять с собой моего малыша. Он еще такой маленький, он не может остаться на острове навсегда. Ты согласна? – Она понизила голос, словно опасаясь, что другие ее услышат.

Малыш, о котором говорит Е Пин, это затасканный пластмассовый пупс в ее руках.

– Но я ничего не помню.

– Ничего страшного, вспомнишь. Алиса, ты хорошо соображаешь, ты все вспомнишь.

Пока она говорит, она держит куклу одной рукой, а другой ритмично поглаживает по спине, как бы укладывая ее спать.

Я оглядываюсь по сторонам: в комнате словно устроили маскарад в честь Хэллоуина. Люди одеты во что ни попадя. Потом я пойму, что это особенность психиатрической больницы «Наньмин», что-то вроде послабления для пациентов. Они могут надевать все, что им нравится. На некоторых надеты костюмы, на других – мантии, а кое-кто даже нацепил средневековые рыцарские доспехи.

В это мгновение я замечаю пару яростно смотрящих на меня глаз.

Это женщина. Самое смешное, что она одета в свадебное платье. Если присмотреться, выглядит она довольно неплохо, по крайней мере, у нее правильные черты лица. Ей около тридцати. Ее иссиня-черные волосы собраны в пучок, у нее очень яркий макияж. Она будто в любой момент готова пойти под венец. К несчастью, ее некогда белое платье изрядно поистрепалось, его будто вытащили из мусорного бака. Думаю, что в больнице пациентам не так часто дают возможность постирать одежду. Все тут какие-то грязные и потрепанные.

– Не обращай внимания на эту суку, – тихо ругается Е Пин, тоже заметив ее. – Она завидует тебе и вечно доставляет тебе неприятности! Надеется, тварь такая, что все мужики мира окажутся у ее ног! Бесстыдница!

– Всегда доставляет мне неприятности? Кто она?

– Невеста, знаменитая на всю лечебницу «Наньмин» потаскуха.

Кажется, Е Пин испытывает к ней крайнее отвращение.

– Запомни, Алиса, держись подальше от этой шлюхи. Не позволяй ей приближаться к тебе: она обязательно придумает очередной способ, как сжить тебя со свету. Пока тебя не было, она считала себя первой красавицей острова, ха-ха! А когда ты приехала, она превратилась в Злую королеву из сказки про Белоснежку. Теперь-то ты можешь понять, почему она тебя ненавидит.

Я киваю, на самом деле совершенно ничего не понимая.

Сеанс групповой терапии доктора У завершается слезами пожилой женщины. В следующий час у пациентов свободное время, когда они могут пообщаться друг с другом. Разумеется, общение проходит под присмотром охранников.

– Что она натворила? И почему ты называешь ее Невестой? Это потому что она любит носить свадебное платье?

Я замечаю, что, когда не затрагивается личный опыт Е Пин, ход ее мыслей становится необычайно ясным и логичным. Нравственных дилемм у нее тоже не возникает. Но стоит только упомянуть ее ребенка, как все рушится к чертям.

– Эту шалаву зовут Сы Хунъянь. Говорят, что она чокнутая нимфоманка. Только и делает, что днями напролет думает, где бы добыть себе мужика. А еще говорят, она прикончила всех тех, кто с ней спал. Причина проста: те мужики просто хотели ее трахнуть, а жениться на ней не собирались, а эта сука день и ночь талдычит про свадьбу, – кривится Е Пин.

Я знаю, что такое нимфомания, и этому заболеванию есть физическое объяснение: оно вызывается сбоем гормональных секреций в организме. У мужчин различные формы сексуальных девиаций встречаются чаще, чем у женщин. Больные часто не могут обуздать свои желания, и ради сексуального удовлетворения они готовы пойти на все, даже на преступление.

– Прикончила из-за свадьбы? – спрашиваю я.

– Не удивляйся, Алиса, ты многое позабыла. В лечебнице «Наньмин» полно чудиков! Видишь этого человека? Мужчина, одетый в белый халат, прямо как у доктора У. Его зовут Юй Цзиньлун, но мы называем его Сагава. Он тоже некогда был врачом, но во время операции он не смог устоять и съел печень своего несчастного пациента! Конечно, по прошествии времени его поймали. Но он успел съесть очень много человеческой печени!

Я вижу человека, подходящего под описание Е Пин. Это интеллигентный, похожий на настоящего джентльмена мужчина средних лет. Он как раз что-то обсуждает с седым стариком. Старик выглядит нормально, по нему вообще нельзя сказать, что он псих.