Вагон для свиданий

Переезд

Меня зовут Шун, и я, как ни странно, никогда не думал, что смогу ухитриться сбежать из Токио в глушь, считая это единственным выходом из беспросветной будничной рутины. Каждый вечер, возвращаясь с работы, облепленный сплетнями и суетой большого города, я ловил себя на мысли о том, что именно столица стала для меня тюрьмой. Днем я мчался сквозь толпы людей, нагруженный папками, с настроением хроникера местных бедствий, а ночью в тишине моего крошечного жилья чувствовал, как одиночество сжимает меня в своих объятиях.

Из-за этого началась моя новая жизнь – в провинциальном городке, о котором я слышал только в шутках своих коллег. Оказавшись здесь, я надеялся всего лишь взять короткую паузу, чуть отдохнуть от токийской суеты и, может быть, сесть наконец-то за тот самый большой роман, о котором давно уже мечтал, после того как у меня вышло несколько сборников рассказов, имевших определенный успех и получивших весьма одобрительную критику. Однако я совершенно не предвидел, что эта «пауза» затянется по причине столь необыденных обстоятельств, о которых в дальнейшем пойдет речь.

Первое утро встретило меня серым небом. За окном моего временного убежища, небольшой комнаты с единственным стулом и кривоногим столом, синеватые облака ползли, как слепленные из неопределенной консистенции шары. Городок, где обитали мои наивные мечты о спокойной жизни, предстал предо мной неумолимо скучным. Здесь не было привычной суеты, одурманивающей энергетикой и счастливыми лицами прохожих. В воздухе витала какая-то тишина, почти осязаемая.

Я вышел из дома и шатался по узким улочкам, слушая звуки, которые издавал город. Шум ветра в кронах деревьев, заскрипевшие ворота старых домов и редкие разговоры продавцов с клиентами – жизнь здесь двигалась, но так плавно, что казалось, она готова остановиться в любой момент.

В маленьком парке, который, должно быть, когда-то служил местом для вдохновения художников и поэтов, я заметил несколько местных ребят, играющих в бейсбол. Одна из девочек, яркая и энергичная, поправляла кепку на голове и пыталась освободить клюшку от ненужного мусора. Все они выглядели так, будто никогда не мечтали о большом городе и, по всей видимости, не имели понятия о том, что значит его движение и круговерть. Это был мир, где сложили свои крылья мечтатели и таким образом остались на земле.

Мои дни здесь складывались из нехитрой работы в редакции местной газеты. Я писал статьи о событиях явно невдохновляющего масштаба: городской фестиваль, выход новых сортов мороженого в ближайшей кондитерской и, конечно, споры жителей о том, какую придорожную сакуру нужно сохранять. Итак, первые дни выдались монотонными, и я чувствовал, как потихоньку задыхаюсь от этого однообразия.

Однако еще больше меня угнетала мысль о том, что я один. Я пытался наладить контакт с коллегами, но, казалось, никто не горел желанием поделиться с новичком своим миром. Их разговоры о местных новостях не выходили за пределы обычных обсуждений о том, какая погода ожидается на выходных, как больница справляется с уборкой и кто вновь не пришел на вечернюю планерку.

Во время одной из таких встреч с пересудами ни о чем я присел по соседству Аей, девушкой, работавшей в редакции. Она сидела, с головой уткнувшись в документы, и не поднимала взгляда, как будто погрузившись в свой собственный мир. У меня сложилось впечатление, что она типичная серая мышь, жертва того же провинциального быта, что и я.

У нее были длинные, прямые волосы и очки, подчеркивающие тонкие черты лица. Формально она выглядела даже сексуально: черные колготки, обтягивающая серая юбка, белая офисная рубашка и галстук. Но я не смог удержаться от мысли, что ее никто никогда не заметит, и она исчезнет в этом маленьком городке, как листок, сметенный ветром.

Когда на следующий день я зашел в редакцию, Ая сидела за своим столом и работала над каким-то проектом. Я собрался с духом и попробовал завести разговор.

– Привет, я Шун, – сказал я, пытаясь сделать голос привычным и непринужденным.

Она подняла взгляд. В глазах ее промелькнула надоевшая всем дождливая погода и общая беспросветность серых дней. Но я заметил искорку удивления и, может быть, небольшой интерес.

– Привет, – скромно ответила она, возвращаясь к документам.

– Как ты проводишь здесь дни? – спросил я, хотя на самом деле все это время думал о том, как же сильно мне не хватает общения с людьми.

Ая отвела взгляд от своих бумаг и попыталась улыбнуться.

– В основном пишу о местных новостях, – в ее голосе прозвучала так необходимая мне нежность, как будто эта маленькая вежливость была последним лучиком света в темном унылом мире.

– Ты кажешься такой заинтересованной, – искренне признался я. – Как тебе это удается?

– Мыслей много, – протянула она. – Иногда получается найти там, где никто не ищет, нечто интересное.

Поскольку она выделила слово «интересное», я кивнул, понимая, что за этим, вероятно, скрывается какая-то тайна провинциальной жизни. Мы обменялись еще парой необязательных фраз, и я отправился на второй этаж, к редактору, – чтобы получить задание.

С каждым днем я все больше погружался в обыденность городка, и работа в редакции становилась единственным способом сбежать от одиночества. Понимая, что мне не хватает общения, я стал искать общие темы с Аей. Она оказалась не такой уж занудой, как мне сперва показалось – ее глаза сверкали идеями, мечтами, которые она прятала под плотным слоем рутины.

В маленьком городке я все больше сознавал, как отчаянно мне не хватает горячей энергетики жизни, но Ая, к сожалению, явно не была той, кто способен меня разжечь, при всей моей симпатии и даже сострадании к этой милой скромнице.

И кто бы мог подумать, что именно разговор с Аей станет первым шагом на пути к настоящим приключениям в этом, казалось бы, заснувшем навсегда городке? Именно из ее уст я получил послание от редактора. Мне нужно было отправиться в соседний населенный пункт, вероятно, такой же убогий, как наш, и сделать там репортаж.

К сожалению, я не сразу сообразил, что нужно узнать расписание поездов. Спасла меня та же Ая, заявив, что если я поеду утренним поездом, то опоздаю…

Нимфоманка

Итак, взмыленному как лошадь, мне удалось поймать последний вагон последнего пригородного поезда, идущего в соседний городок. Мне необходимо было подготовить статью об одном местечковом культурном событии, которому предстояло произойти на следующий день.

Состав тронулся, едва я зашел. Я занял место у окна и собирался слегка вздремнуть. Однако, как это зачастую бывает, планирования иногда оказываются неоправданно абсурдными.

Неудобные пластиковые сиденья и пронизывающие огни встречных локомотивов быстро отогнали от меня мой вожделенный сон. Я огляделся. Можно было разглядеть лишь несколько пассажиров, и каждый из них был погружен в свои мысли. Почему-то в этом вагоне не горел свет. По-видимому, он был неисправен, но, честно говоря, вставать и плестись в другой вагон мне не хотелось.

Я вытащил блокнот и, щурясь в полумраке, начал записывать свои заметки, не замечая, как поезд начинает резко набирать скорость. Стук колес становился все громче, но я сосредоточился на своей работе, погружаясь в описание жизни городка, в котором скоро предстоит побывать. Но это полное внутренне уединение резко нарушила неожиданная сцена, произошедшая в конце вагона.

Я заметил девушку, устроившуюся почти напротив, и вдруг, прежде чем я осознал это, я увидел обнаженную женскую грудь. Никого не стесняясь, странная пассажирка прикасалась к собственным телесным кривым.

Меня словно окатили холодной водой. Волнение, с которым она занималась собой, удивительным образом контрастировало с теми слабыми блуждающими огнями, что постоянно вспыхивали в вагоне. Я был очень близок к тому, чтобы отвернуться, но что-то внутри меня протестовало. Наверное, мой профессиональный инстинкт журналиста схватил это обстоятельство и не отпускал.

Я торопливо закрыл блокнот, решив, что увиденное будет предметом для репортажа. Мой мозг заполнили идеи: как реагируют люди на подобное зрелище в закрытом пространстве? Я подумал, что, возможно, ради хорошей истории мне стоит рискнуть. Со многих сторон жизнь провинции отличалась от жизни большого города, и в этом мне нужно было удостовериться. С моей точки зрения, тот факт, что я попал в нечто подобное, просто не мог оставаться незамеченным.

Не в силах совладать с нарастающим желанием, я подошел к ней. Она заметила меня – ее взгляд встретился со мной, и в его глубине я увидел вызов. Она медленно опустила свои руки, и я почувствовал, что она совсем не против моего присутствия. Была ли это игра? Вероятно. Но инстинкты, уже разбудившиеся, говорили мне о возможности.

Я присел рядом, и сразу почувствовал, как между нами возникло молчаливое понимание. Я ощущал, как меня захлестывает адреналин – есть ли на свете что-то более притягательное, чем исследовать границы дозволенного? Мы начали не спеша прикасаться друг к другу, словно изучая текстуру реальности. Но тут поезд вдруг встряхнулся, и мне показалось, что мир повторно перевернулся.

Вагон наполнился новыми пассажирами. Каждый из них принял участие в этом абсурдном действии, отбрасывая воспоминания о стыде. Все происходило так быстро: мужчины и женщины начали соединяться. Объятия и поцелуи полностью оккупировали пространство, и я вдруг осознал, что перед моими глазами предстал какой-то органичный бунт всех этих людей против монотонности, предрассудков и ограничений. Вагон словно превратился в мир, где порочные желания освободились от цепей.

Я не знал, что будет дальше. Я был полон замешательства. Это было одновременно восхитительно и противно, но именно в этом контрасте я почувствовал слепую привязанность к происходящему. Каждая пара искала общение, и волнение становилось общим. Минуты тикали, и даже я, оторванный от привычных этим разнузданным пассажирам форм, ощутил в себе неодолимое искушение.

Незнакомка, сидевшая рядом, распахнула низ своего светло-серого плаща, и я увидел, что под ним ничего нет. Широко раздвинув ноги, она призывно посмотрела на меня. И моя рука, против моей воли, потянулась туда, куда ей было нужно.

Потом… потом все было как в бреду… Я схватил ее за бедра и овладел. Овладел, как безумный, почти не сознавая себя среди бешенного грохота колес и мелькания слепящих бликов.

Когда я пришел в себя, женщина, сидя на моем колене, сказала: «Давай просто забудем обо всем». Я не знал, почему, но в тот момент мне уже не хотелось подобной отговорки. Я уже парил в этой бушующей атмосфере. Это не была просто случайная встреча. Это был вызов, на который я должен был ответить.

Мы стали частью этого движения – все тело слагало оду этому незапланированному приключению. Меня поразил интимный вирус, и в таком больном состоянии разума мне не оставалось ничего другого, кроме как отпустить себя, становясь одним с окружающим.

Я вновь погружался в этот танец, детально наблюдая за реакциями остальных пассажиров. Кто-то кричал, кто-то смеялись, а другие просто наслаждались моментом, погруженные в свои эмоции. Это было как перформанс, наглядный спектакль на борту этого пригородного поезда. Полная дезинфекция в адрес общества. Все здесь искали единственное: признание собственных телесных желаний.

Каждая новая сцена поражала своей ценностью: люди обнимались и целовались, этому не было конца. Я должен упомянуть об этом в своем репортаже? Но как? Могу ли я описать это… не осуждая? Откровенное затишье переросло в непредсказуемый акт, который не давал унять человеческие пороки. Это была настоящая проба новой эпохи жизни. Провинция, а не столичный мегаполис, оказалась тем местом, где табуированные стремления вскрылись.

А процесс, как и поезд, шел своей дорогой. Вскоре мне стало еще труднее придерживаться приличий. Я смотрел вокруг: парни и девушки занимались любовью, словно скульпторы, вылепливая образы жизни из необработанного материала. И все же, в этом безумии, я понял, что участники его сильнее всего питают жажду к свободе.

Я прислушался. Пара, что затаилась в уголке, говорила о будущем, и их энергии словно бы капали сквозь время и пространство, заставляя меня вновь задавать себе вопросы. Это действительно делало что-то с их маленьким городом? Так они наполняли свои мрачные устои радостью? Может быть, это был их путь к совершенству?

Каждый поцелуй, каждая линия движения звали меня идти вглубь неизвестности. Это был не просто момент, это была вспышка – та самая искра, которой мне так не хватало. Вспышка, превращающая скромный вагон в обитель безоговорочной свободы от прежних ожиданий и условностей. Может, это был мой первый конфликт, мой первый шаг к переменам, которые мы все ищем в своей сидячей усталости…

Так продолжалось до тех пор, пока поезд не подъехал к следующей станции и не открыл двери, похищая у себя нас – мушек в этом странном, неприемлемом, порой нелепом, но безумно перспективном мирке. Я понимал, что, по всей вероятности, всей этой свободе не место на страницах моего репортажа. Мне нужно было идти дальше, оставляя ночь и вагон, полный провокаций, разрушающих устои. Я ощутил, как адреналин покинул мое тело, призывая к следующему этапу – осмыслению случившегося.

Официантка

Несколько дней после того незабываемого ночного путешествия я метался по пустотам времени, как брошенный осенью листок. Мысли о событиях в вагоне терзали меня, как ожоги на коже, но были и захватывающие моменты воспоминаний, которые манили, словно магнит. Я был раздираем противоречиями: с одной стороны, случившееся бросало вызов всему, во что я верил, с другой – оно освободило меня. Я пытался вернуться к нормальности, но день за днем осознавал, что эта ночь оставила неизгладимый след в сердце и в разуме.

Работа над очередной статьей шла совсем не так, как планировалось. Я не мог сосредоточиться, не мог найти нить повествования. Вместо этого на меня накатывали воспоминания о той женщине, о ее груди, о сексуальном танце, который мы устроили, о том, как пространство, напряженное моими эмоциональными внутренними силами, взрывалось теплотой и страстью. Открыв сердце той пульсации ночи, я почувствовал, как все старые правила ушли в небытие. Боже, я ведь даже не спросил, как ее зовут…

«Вагон для свиданий. У нас это называется Вагон для свиданий, – сказав это, Ая застала меня врасплох. – Судя по твоему виду, ты неплохо в нем прокатился», – добавила она.

Причем в ее словах не было ни упрека, ни зависти, ни чего-либо еще. Ну вот, дескать, существует такой колоритный местный обычай. Теперь и ты знаешь, где на него можно посмотреть.

Через несколько дней я снова направился к железнодорожной станции, хотя мне не нужно было никуда ехать. Я надеялся снова найти ту искру, тот огонь, который заполнил меня незабываемым желанием. Мне нужно было снова почувствовать это, неизвестно почему.

В вечернем мраке, когда фонари выбрасывали свое мягкое освещение и подгоняли небо ближе к земле, я опять подошел к поезду и сел в последний вагон. Внутри меня царило волнение. Я не понимал, кем был тот самый Шун, который снова садится в Вагон для свиданий. Поезд, как обычно, пришел в движение, а я с затравленным видом нервно озирался вокруг.

Сердце затрепетало, когда я заметил ее – официантку с тонким силуэтом и мечтательным взглядом. Я помнил ее. Из-за того момента в баре, когда мы пересеклись взглядами в разгар веселья.

На ней был коротенький белый топ и алая юбка, из-под которой торчали трусики – униформа, что ей выдали в баре. Я подошел, она взглянула на меня и ее зеленые глаза засветились, как вечерние звезды.

– Здравствуй! – произнесла она, когда я уселся рядом. – Ты снова здесь?

– Да… ты меня видела? – я слегка опешил, ощущая, как слова словно бы проскальзывают из-за внутреннего напряжения.

– В маленьком городе все на виду, – собеседница чуть пожала плечами.

– Я просто хотел почувствовать вечер, немного отвлечься… – я принялся неловко оправдываться. Наверное, со стороны это выглядело смешно.

Мою новую попутчицу звали Кам. Во всяком случае, так она представилась. Девушка откинулась на спинку сиденья, и ее губы приоткрылись в улыбке. Я не знал, что говорить дальше. Мысли о тех мгновениях, когда я был с другой женщиной, вызывали переполох в сознании.

– Ты путешествуешь по работе? – спросила Кам.

– Да, я журналист, – произнес я. – Пишу о культуре, о жизни.

– Интересно, – она наклонила голову, и ее волосы упали на плечи. – Я мечтаю о чем-то большем, может быть, о том, чтобы когда-то уехать. Но работа здесь требует, чтобы я оставалась.

С каждым ее словом меня охватывало все большее удивление. Я чувствовал это обаяние мечты, ее нежность. Мы обменивались взглядами, будто искали ответы на вопросы, которых порой даже не могли задать. Мечты наполняли пространство, а наша беседа постепенно позволяла освобождаться всем нашим внутренним искушениям.

– Почему ты не уезжаешь? – спросил я, не удержавшись от любопытства.

– Я не знаю, – ее глаза потускнели, как будто въедливое время пало на них своим тяжелым туманом. – Иногда я боюсь, что мечты могут оказаться всего лишь призраками. А вдобавок, я тут завязала крепкие связи с людьми.

Размышляя о ее ранимости и эмоциях, я окидывал Кам неуверенным взором до тех пор, пока внутри меня снова не начинали разгораться огни. Теперь, когда обсуждение о мечтах расцвело, я не мог игнорировать романтическое напряжение, которое возникло между нами.

Поезд продолжал мчаться по рельсам, а в загнанных властями в пустые пространства надежд опять светились чарующие мысли. Я чувствовал, как упрямые порывы страсти увлекли нас в потоки нежности, которые не поддавался логике. Очевидно, что все это было чем-то большим, чем просто разговоры. Да! У нас с ней возникло единение, которое призывало к действиям.

Она, слегка отворачивая голову, позволила моему взгляду заметить, как ее губы потянулись ко мне, и я не смог удержаться. Я наклонился ближе, и наши губы встретились – осторожно, но сразу же глубоко. В тот же момент все вокруг перестало существовать. Осталась лишь она.

Поцелуй показался легким, как улыбка, но со временем стал и более настойчивым, и более влекущим. Я почувствовал тепло ее кожи, когда мои руки обняли ее, а она ответила тем же, заворачиваясь в мою оболочку, как река, обвивающая берег.

– Знаешь, – прошептала она между поцелуями, – иногда я мечтаю о том, что могу просто уйти, уйти от всего. Уйти вдаль, в морские просторы.

Я не мог сдержать себя больше. Секунды сделались вечностью, и каждый новый поцелуй все глубже втягивал нас в хоровод страсти. Я нежно тянул ее к себе, и вскоре наш обмен поцелуями стал настоящим вихрем, где каждый вздох соответствовал ритму наших сердец и чувств.

– Зачем нам ждать? – внезапно произнес я, отстраняясь, чтобы взглянуть ей в глаза. – Почему бы нам не быть теми, кем мы хотим быть здесь и сейчас?

Она взглянула на меня, как будто искала ту же уверенность, которую почувствовал я. В ее взгляде отражалась неопределенность, смешанная с радостью и желанием. Я вдруг подумал, что то, что происходило между нами, могло перерасти в нечто большее, чем просто уход от проблем.

Мой порыв чувств стал глубже. Наши губы вновь встретились, но теперь поцелуй был полон жадной страсти и нахлынувшего желания. Я чувствовал, как ее тело реагировало на каждое мое движение, как ее дыхание становилось все более прерывистым, когда я прижимал ее к себе.

Без лишних слов мы оба понимали, к чему это все ведет. Я осторожно перенес ее на свое колено, и в этот миг она притянулась ко мне еще ближе, как ртуть, растекаясь по мне. Я не хотел думать о последствиях, не хотел рассуждать о том, что подумает кто-то еще. В этот момент была только она, только мы, и этот поезд, мчащий нас прочь от бесцельной постылой жизни.

Мы продолжали обмениваться прикосновениями, нежными взглядами и поцелуями, пока окружающий мир уходил на задний план. Я чувствовал, как она замирает, когда мои ладони скользят по ее бедрам, а она сжимала мои плечи, как будто искала опору в этом коротком, но таком насыщенном моменте.

Нарастающее желание делало свои шахматные ходы в нашем гроссмейстерском поединке, где страсть пробивалась в каждом прикосновении, заставляя нас забыть о месте, о времени и о проблемах, которые нас поджидали за пределами этого вагона. Мы уже не были просто пассажирами. Мы стали исследователями собственных желаний, заблудившимися в этой пульсирующей жизни.

Я понимал, что сейчас, в этот момент, именно здесь, в этом пригородном поезде, нам нужна была эта близость. Люди приходят сюда, чтобы убежать от проблем, чтобы забыть все и окунуться в мир, который сам по себе становится источником силы и непревзойденной страсти.

Я увидел, как ее глаза наполнились огоньками, когда мои руки потянулись к ее бедрам. Наши губы соприкасались, создавая невидимую связь, которая тянула нас все глубже в этот мир укрытой близости. Я не замечал, как время пролетало, как двери вагонов закрывались и открывались, словно мир за окном превращался в нечто иное.

Все вокруг потеряло смысл, а в унисон с пением рельсов, кажущимся шепотом окружающего пространства, мы сбросили все ограничения, все тени рутинной жизни. В этот вечер, в этом вагоне, мы нашли именно то, что искали: чистое, неистовое чувство, наполненное искрами надежды и пылающей страстью.

Следуя нежным движениям, мы погружались в бездну ощущений, где на грани между мечтой и реальностью мы создавали новую историю, полную чувств и близости, тщательно оберегая друг друга от мира, который продолжал вращаться вокруг. Но теперь, в полной мере осознавая, кто мы есть и что существует между нами, я знал: это было только начало.

Медсестра

Ночь вновь окутала город своей мягкой вуалью, и я снова не смог отказать себе в соблазне поймать последний поезд. Мои вспоминания о недавних приключениях в Вагоне для свиданий вновь побудили меня занырнуть в таинственные глубины на грани между желанием и реальностью. В тот момент, когда я проходил мимо понимающе подмигивающих станционных и снующих людей на платформе, я уже явственно чувствовал, как щемящая ностальгия и необъятные устремления тянут меня в этот сладкий ночной кошмар.

Двери поезда открылись, и я шагнул внутрь, возвращаясь в мир, где приключения ждут каждую минуту. И хотя сердце нервно стучало от предвкушения, я вполне уверенно направился на свое излюбленное место в конце вагона.

Тем более что именно здесь обреталась та загадка, которую я и искал. Она сидела одна, скрытая в тенях, пронизанных приглушенным светом. На ней был короткий медицинский халат, верхняя и нижняя пуговицы которого были расстегнуты, и медицинская шапочка.

Девушка выглядела так, будто второй день мучится ото сна, и я не смог остановить внимательный взгляд, который поневоле задержался, рассматривая ее задумчивый профиль.

– Привет, – произнес я, присаживаясь рядом.

Она повернулась, и ее уставшие, но ясные глаза встретились со мной.

– Привет, – ответила она с легкой улыбкой. – Ты тоже в поисках приключений?

Я лишь неопределенно хмыкнул, не желая вдаваться в подробности. Пока секунды тянулись, словно никуда не торопящаяся жизнь, я наблюдал за ее лицом. Оно говорило мне об отрешенности, полной недосказанных слов.

– Я врач, точнее учусь на врача. А пока еще медсестра, – медленно произнесла незнакомка, будто бы проверяя, как звучит ее признание. – Работа утомила меня. Все эти проблемы, человеческие беды… Иногда это слишком много даже для меня.

Я почувствовал, как ее слова обвивают меня, погружая в чужую внутреннюю драму. В ее облике профессионала с огромным грузом ответственности на плечах я увидел того, кто искал утешения, кто был готов расправить крылья, но не знал, как это сделать. Будучи окруженной сгустком проблем и высокими ожиданиями, она словно держалась за остатки надежды, которые были несмело проявлены в ее приводе.

– Иногда необходимо взять паузу, – сказал я, корча из себя опытного знатока человеческих судеб.

Ну, возможно, я слегка таким и был. Все-таки я не первый год служу в газете. К тому же написал пару книг. Я даже выиграл один маленький литературный конкурс! Чего-то это да стоит.

Она слегка кивнула, а потом я ощутил ее легкий вздох.

– Я действительно так устала, – ее голос стал ниже, она говорила почти шепотом.

Интуитивно я осознал, что впечатления, которые мы создавали сейчас друг для друга, не поддаются упрощению. Они обнажают подлинные чувства, которых людям так часто не хватает в их обыденной жизни.

Мы разговорились, и я почувствовал, что каждый миг общения с Хиро – так звали девушку – оповещает о надвигающемся на нас урагане эмоций. Я поделился своими писательскими наблюдениями. Она замолчала, обдумывая услышанное, а потом вдруг заговорила о неудачах и неразрешенных чувствах к одному из коллег. Я заметил, как ее лицо меняется, когда она говорит о нем, озаряясь печалью и надеждой одновременно.

– Он уходит, – произнесла она тоном, полным легкой иронии, – и я даже не уверена, что моего чувства достаточно, чтобы удержать его рядом.

Видя, как ее глаза наполнились тоской, я почувствовал, что в этом удивительном вагоне всплывает на поверхность нечто большее, чем просто беседы о жизни. Здесь, в этой замкнутой атмосфере, воцарилась искренность, пробуждая те затаенные желания, которые так часто скрываются за масками бесполезного приличия.

Я бы сказал, что между мной и Хиро возникла не просто эмоциональная близость, а своего рода некий тонкий свет, проникающий сквозь печаль и усталость. Я обнял ее, и она отозвалась, привстав на моем плече и обняв меня, словно хоть какую-то поддержку в этом безумном мире.

Хотя многие ждали здесь близости лишь на физическом уровне, я все отчетливее чувствовал, что в Вагоне для свиданий творились и нечто большее, чем просто похоть. Путешественникам по рельсам жизни, почти любому из нас страсти требуется куда больше, чем мы реально можем получить. Но мы также ищем и тепло друг друга в бою с проблемами и недосказанными перипетиями, волнующими каждого из людей.