Контракт на любовь

© Рябцун М., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО Издательство «Эксмо», 2024

Tessa Bailey

UNFORTUNATELY YOURS

Copyright © 2023 by Tessa Bailey

All rights reserved

This edition published by arrangement with Taryn Fagerness Agency and Synopsis Literary Agency

Cover illustration by Monika Roe

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Тесса Бейли родом из Карлсбада, штат Калифорния. На следующий день после окончания средней школы она, прихватив аттестат, джинсы и ноутбук, отправилась в Нью-Йорк.

Бейли приобрела свой самый ценный жизненный опыт, работая официанткой в манхэттенском пабе, принадлежавшем ее дяде. Там же она встретила своего мужа, который открыл ей магию классической рок-музыки. Затем Тесса поступила в колледж Кингсборо на программу изучения английского языка. Последовало несколько неудачных попыток устроиться на работу журналистом, но написание любовных романов отнимало все больше и больше времени.

Сейчас Тесса Бейли живет в Бруклине со своим мужем и трехлетней дочерью. Несмотря на постоянный недосып, она невероятно счастлива, что воплощает в жизнь свою мечту – писать о влюбленных людях.

«Романы Тессы Бейли навсегда останутся в моем сердце. Это уникальная комбинация волшебной романтики и горячих сцен».

Елена Армас, автор бестселлера «Исппанский любовный обман»

«Тесса Бейли описывает горячие сцены, словно Микеланджело».

Entertainment Weekly 

Благодарности

Когда я села писать эту книгу «от ненависти до любви», я спрашивала себя: «Что мне нужно, чтобы почувствовать удовлетворение после книги о двух враждующих людях? Что поможет мне почувствовать себя лучше после резких слов, которые я напишу?» Ответ пришел сразу же. Мне нужны неопровержимые доказательства того, что герой все это время любил героиню. Надеюсь, вы согласитесь, что это именно то, что у нас есть. Август и Натали – одни из моих самых любимых персонажей, о которых я когда-либо писала, – пожалуйста, наслаждайтесь ими, их упрямством и в то же время их ранимостью.

Огромное спасибо всем, кто работал над этой моей любимой книгой, и особая благодарность моему замечательному редактору Николь Фишер, которая всегда помогает сюжету заиграть новыми красками. Спасибо также Дэниелу Х., который позволил мне задавать ему вопросы о финансах. Я до сих пор не умею считать.

И, как всегда, спасибо лучшим ЧИТАТЕЛЯМ на земле.

Вы – просто отпад!

С любовью,

Тесса

Глава первая

Сколько Август Кейтс себя помнил, его член все разрушал.

В седьмом классе у него встал во время акции поддержки, когда он в спортивных штанах стоял перед целой школой. Поскольку его одноклассники не могли открыто называть его «Вуди» в присутствии учителей, они прозвали его Томом Хэнксом. Это продолжалось всю среднюю школу. По сей день при одном упоминании «Истории игрушек»[1] он весь съеживался.

Доверяй своему чутью, сынок.

Так всегда говорил ему его отец, капитан военно-морского флота. На самом деле это был чуть ли не единственный его совет. Все остальное представляло собой прямые приказы. Проблема заключалась в том, что Августу, как правило, было нужно немного больше инструкций. Если можно – схему. Он был не из тех, у кого все получается с первой попытки. Возможно, именно поэтому он принял «чутье» за член.

То есть он перевел совет отца в…

Доверяй своему члену, сынок.

Август поправил стоящий перед ним бокал с вином, чтобы отвлечься. Бокал стоял на серебряном подносе и собирался попасть в руки судейской коллегии. Трое самодовольных представителей элиты потягивали каберне, предложенное другим местным виноделом на конкурсе «Букеты и новички». Сборище винных снобов долины Напа подалось вперед на своих складных стульях, чтобы услышать критику от конкретного судьи.

Натали Вос.

Дочери легендарного винодела.

Наследницы «Виноградников Воса» и занозы в заднице.

Август наблюдал, как ее полные губы коснулись края бокала. Сегодня они были выкрашены в сочный сливовый цвет. Он так подходил к шелковой блузке, которую она носила вместе с кожаной юбкой, и он мог поклясться богом, что чувствует, как касается этой кожи своими ладонями. Чувствует, как кончики его пальцев скользят по ее голым ногам, чтобы снять эти высокие каблуки с шипами на носках. Не в первый раз – нет, невероятно далеко не в первый раз – он мысленно пнул себя под зад за то, что упустил свой шанс затащить Натали Вос в постель. Теперь она не прикоснется к нему даже через защитный костюм, она уже раз сто ему это сообщила.

Его шансы на победу в этом конкурсе не сулили ничего хорошего.

Не только потому, что он и Натали Вос были врагами, но и потому, что его вино на вкус напоминало большие потные ослиные яйца. Это было всем известно. Черт возьми, Август сам это знал. И та единственная, из-за кого он в это ввязался, готовилась вынести аудитории свой вердикт.

– Цвет насыщенный, хотя и немного светловатый. На первом плане – нотки табака. Цитрусовое послевкусие. Кислотность вызывает сомнения, но… – Она поднесла вино к солнцу и изучила его через бокал. – В целом очень приятно. Для винодельни, которая существует два года, достойно восхищения.

Шепот и аплодисменты зрителей со всех сторон.

Винодел поблагодарил судей. Он действительно поклонился Натали, забирая свой бокал, и Август даже ради спасения собственной жизни не смог удержаться и не закатить глаза. К сожалению, Натали уловила эту гримасу и вздернула идеальную черную бровь, давая понять Августу, что сейчас его очередь. Так принцесса вызывает простолюдина – и разве это не соответствовало идеальным образом их ролям?

Августу было не место в этом солнечном дворике пятизвездочного отеля субботним днем, когда он на серебряном подносе подавал вино богатеям с куриными мозгами, которые так преувеличивали важность вина, что это походило на сатиру. Он не создан для того, чтобы отбирать в продуктовой лавке лучшие грозди винограда, не говоря уже о том, чтобы возделывать почву и выращивать их с нуля, создавая собственную марку вина.

Сэмми, я пытался.

Он действительно, черт возьми, пытался. Главный приз этого конкурса составлял десять тысяч долларов, и эти деньги были последней надеждой Августа на продолжение дела. Если бы ему дали еще один шанс, он бы лучше провел процесс ферментации. Он на собственном горьком опыте убедился, что «поставь и забудь» с вином ни хрена не работает. Оно требует постоянной дегустации, корректировки и балансировки, чтобы избежать порчи. Он мог бы добиться большего успеха в следующем сезоне, проявить себя.

Для этого ему нужны были деньги. Но у него было больше шансов затащить Натали в постель, чем выиграть это соревнование – то есть у него вообще не было никаких шансов, – потому что… да. Ему повезет, если им удастся продержать его вино во рту в течение трех секунд, не говоря уже о том, чтобы объявить его победителем. Но Август будет стараться до победного, поэтому он никогда не оглянется и не задастся вопросом, мог ли он сделать больше, чтобы воплотить в жизнь свою мечту.

Август подошел к судейскому столу гораздо менее церемонно, чем его конкуренты, водрузил перед Натали бокалы с вином, принюхался и отступил назад, скрестив руки на груди. В ответ на него из пары самых раздражающе красивых глаз, которые он когда-либо видел, посмотрело Презрение. Эти глаза с темно-коричневой окантовкой были похожи на виски. Он еще помнил тот момент, когда выражение этих глаз сменилось с «Отведи-меня-в-постель-папочка» на «Будь-так-добр-выпей-яду».

Ведьма.

Однако это была ее вотчина. Не его. При росте шесть футов три дюйма, с крепким мускулистым телом, он вписывался в эту панораму примерно так же, как Рэмбо – в распродажу выпечки. Рубашка, которую его попросили надеть на конкурс, оказалась не по размеру и поэтому некрасиво свисала сзади. Может быть, она пригодится, чтобы вытереть вино, когда они его выплюнут.

– Август Кейтс, «Винный погреб Зельника», – ровно произнесла Натали, вручая бокалы с вином коллегам. Внешне она казалась невозмутимой, как всегда. Ее непрошибаемое нью-йоркское поведение было продемонстрировано в полной мере, но он заметил, как участилось ее дыхание, когда она приготовилась выпить то, что плескалось в бокале. Из трех судей Натали была единственной, кто знал, что будет дальше, потому что она уже однажды пробовала его вино – и сразу же сравнила его с мочой демона. Это было в ту ночь, когда он упустил свой единственный шанс попотеть на простынях с само́й принцессой Вос.

С того злополучного вечера их отношения были сплошным конфликтом. Если они случайно встречались на Грейпвайн-Уэй или на местном винном мероприятии, она любила незаметно почесать бровь средним пальцем, в то время как Август обычно интересовался, сколько бокалов вина она выпила с девяти утра.

Теоретически он возненавидел ее. Они возненавидели друг друга.

Черт возьми, однако оказалось, что он на самом деле так и не смог этого сделать.

Все началось с того, что Август в детстве перепутал чутье с членом.

Доверяй своему члену, сынок.

И эта часть его анатомии с таким же успехом могла быть жената на Натали Вос. Быть женатым, иметь шестерых детей и жить в сельской местности Вены, носить подходящую одежду, сшитую из занавесок, а-ля «Звуки музыки». Если бы это зависело от члена Августа, в ночь их первой ссоры он бы извинился и попросил о еще одном шансе, чтобы доставить ей множество оргазмов. Но теперь было слишком поздно. У него не осталось выбора, кроме как отвечать на ненависть, которую она излучала в его адрес, потому что его мозг слишком хорошо понимал, почему их отношениям не суждено продлиться дольше одной ночи.

У Натали Вос были привилегии и лоск, не говоря уже о деньгах – купюры буквально вываливались у нее из карманов.

К своим тридцати пяти Август вложил все свои сбережения в открытие винодельни, не имея ни опыта, ни руководства, и проигрыш в этом конкурсе станет смертельным ударом для «Винного погреба Зельника».

Грудь Августа сжалась, но он отказался разорвать зрительный контакт с наследницей. Растущая боль под горлом, должно быть, отразилась у него на лице, потому что самодовольное выражение Натали медленно исчезло, и она нахмурилась, глядя на него. Наклонилась и шепнула ему на ухо:

– Что с тобой происходит? Пропускаешь ради этого конкурса шоу по рестлингу или что-то в этом роде?

– Я бы не пропустил шоу по рестлингу даже ради собственных похорон, – фыркнул он. – Просто попробуй вино, сравни его с заплесневелым мусором и покончим с этим, принцесса.

– На самом деле я собираюсь приготовить из него что-то вроде… крысиного яда. – Она ткнула в него трепетными пальчиками. – Серьезно, в чем дело? В тебе больше мужланской энергии, чем обычно.

Он вздохнул, глядя на ряды выжидающих зрителей, которые были либо в белых теннисных костюмах, либо в одежде для отдыха, которая, вероятно, стоила больше, чем его грузовик.

– Может быть, причина в том, что я попал в ловушку эпизода «Наследников»[2]. – Время переключать канал. Не то чтобы у него был выбор. – Делай, что в твоих силах, Натали.

Она сморщила нос от его вина.

– Но ты уже и так хорош в том, чтобы быть худшим.

Август фыркнул от смеха.

– Жаль, что они не выдают приз за самые острые клыки. Тебе не было бы равных.

– Сравниваешь меня с вампиром? Потому что твое вино – это отстой.

– Просто опрокинь в себя бокальчик, не дегустируя, как ты обычно и делаешь.

Она что, не успела скрыть промелькнувшую в глазах боль? Конечно, нет.

– Ты… – начала она.

– Готовы начать, мисс Вос? – поинтересовался один из судей, седовласый мужчина лет пятидесяти, который писал статьи для журнала «Энтузиаст виноделия».

– Д-да. Готова. – Она встряхнулась и отстранилась, восстанавливая самообладание и скользя пальцами по ножке бокала со свежайшим августовским каберне. Когда она покрутила бокал по часовой стрелке и поднесла его к носу, чтобы вдохнуть букет, между ее бровями залегла морщинка. Остальные судьи уже покашливали, в замешательстве переглядываясь. Им по недосмотру подали уксус?

Они почти одновременно сплюнули его в предоставленные серебряные ведерки.

Натали, однако, казалось, была полна решимости продержаться как можно дольше.

Ее лицо покраснело, на глазах выступили слезы.

Но, к его удивлению, по ее горлу прокатился сопровождаемый судорожным вдохом глоток.

– Я боюсь… – начал один из судей, явно взволнованный.

Толпа за спиной Августа зашепталась.

– Я боюсь, что что-то, должно быть, пошло ужасно неправильно во время вашего процесса.

– Да, – хохотнул в кулак другой судья. – Или какой-то шаг был полностью упущен.

Ряды людей позади него захихикали, и внимание Натали переключилось на них. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, и снова закрыла его. Обычно она, не колеблясь, врезала бы ему под дых. Так что же это было? Жалость? Она выбрала именно этот момент? Этот момент, когда ему нужно уйти отсюда хотя бы с некоторым подобием гордости, она решила обойтись с ним помягче?

Нет. Не нужно.

Ему не нужно сочувствие этой избалованной девчонки из трастового фонда. В боях он повидал такое дерьмо, которое люди на этой ухоженной лужайке не могли себе представить даже в самых смелых фантазиях. Он выпрыгивал из самолетов в беспросветно черное небо. Неделями подряд на чистом упрямстве держался в пустыне. Нес утраты, которые все еще ощущались так, как будто они случились вчера.

И все же ты даже не смог сделать приличное вино.

Он подвел Сэма.

Снова.

Факт, который причинял чертовски бо́льшую боль, чем богатая девица, сурово осуждающая его перед этими людьми, которых он, вероятно, после сегодняшнего дня никогда больше не увидит. На самом деле ему нужно было, чтобы Натали уже просто опустила молоток, чтобы он мог показать ей, как мало его волнует ее мнение. Это была мечта его друга, которая так и не сбылась, и ранил его именно этот факт. Не ее вердикт.

Август оперся руками о судейский стол, не видя ничего, кроме красивой черноволосой преследовательницы из снов, наблюдая, как ее золотистые глаза расширяются от его дерзости.

– Вы ведь не ждете взятки, не так ли? Не с вашей фамилией. – Он подмигнул ей, наклонился так низко, что только Натали могла его слышать. – Если только ты не надеешься на взятку другого рода, принцесса, потому что это можно устроить.

Она плеснула ему в лицо вином. Во второй раз.

Честно говоря, он даже не мог винить ее в этом.

Он атаковал свою неудачу, а Натали оказалась удобной мишенью. Но извиняться он не собирался. Какой от этого прок? Она уже ненавидела его, и он лишь нашел способ подогреть это чувство. Лучшее, что Август мог сделать, чтобы загладить оскорбление Натали, – это уехать из города; именно то, что он и собирался сделать. У него не осталось выбора.

Со стекающим по лицу вином Август оттолкнулся от стола, провел рукавом по мокрым щекам и направился через лужайку к парковке, ощущая неудачу как шип, намертво застрявший в центре груди. Он почти добрался до своего грузовика, когда позади него раздался знакомый голос. Натали. Она действительно пошла за ним после того дерьма, что он наговорил?

– Подожди!

Ожидая обернуться и обнаружить нацеленный ему в голову дробовик двенадцатого калибра, Август развернулся и настороженно уставился на приближающуюся великолепную ведьму. Почему у него возникло нелепое желание быстрым шагом подойти к ней и поцеловать? Попытайся он это сделать, и она сломает ему чертову челюсть, но, помоги ему бог, его член/чутье настаивали на том, что это будет правильно.

– Да? У тебя есть что-то еще, что ты хочешь швырнуть мне в лицо?

– Кулак. Помимо других, более острых предметов. Но, – она дернула плечом, как будто подыскивая нужные слова, – послушай, Август, мы не друзья. Я это понимаю. Я оскорбила твое вино в ту ночь, когда мы собирались переспать, и с тех пор ты на меня обижаешься. Но что ты тогда мне сказал? Намекнул на то, что моя фамилия делает меня выше? Ты ошибаешься. – Она сделала еще шаг, подходя ближе, ее каблуки оторвались от травы и ступили на асфальт парковки. – Ты ничего не знаешь обо мне.

Он усмехнулся:

– Давай, богатая девчонка, поведай мне о своей боли и страданиях.

Она продолжала испепелять его взглядом.

– Я не говорила, что страдаю. Но я не плыву по течению благодаря своей фамилии, как ты, кажется, считаешь. Я вернулась сюда всего на несколько месяцев. В Нью-Йорке фамилия Вос ничего не значит.

Август прислонился к капоту своего грузовика и скрестил руки на груди.

– Держу пари, что деньги, которые к ней прилагаются, значат.

Она посмотрела на Августа. Взглядом, который предполагал, что на самом деле он пребывает в глубоком неведении – и это ему не понравилось. Не понравилась возможность того, что он ошибся насчет этой женщины. Главным образом потому, что теперь было слишком поздно что-то менять. Он постоянно задавался вопросом, что, черт возьми, он мог бы сделать по-другому с Натали Вос. Но по крайней мере, он мог уйти из этого этапа своей жизни, зная, что сделал для Сэма все, что мог. Вот и все, что у него было.

– Ты когда-нибудь хотел узнать меня получше? Или это был просто… – Ее внимание мимолетно переключилось на его молнию, затем она отвела взгляд, но этого было достаточно, чтобы он почувствовал себя так, словно вернулся на митинг в средней школе и изо всех сил пытается не возбудиться. – Просто секс?

Что, черт возьми, он должен ответить?

Что он увидел ее в другом конце зала на том дурацком мероприятии по продаже вина и почувствовал себя так, словно крылатый карапуз всадил ему в грудь стрелу? Что в тот вечер у него впервые вспотели ладони из-за женщины? Он уже побывал в этой венской сельской местности, держа в одной руке корзинку для пикника, а в другой – акустическую гитару. Боже, она была такой красивой, интересной и чертовски веселой. Где она была всю его жизнь?

Ну а потом каким-то образом все пошло под откос. Он позволил своей гордости встать на пути… чего? Что бы произошло, если бы он просто воспринял ее словесное неодобрение своего вина как удар в челюсть и продолжил двигаться вперед? Что, если бы он не приравнял это к неодобрению устремлений его лучшего друга? Был ли сейчас какой-то смысл размышлять обо всем этом дерьме?

Нет.

У него закончились средства. Винодельня стала настоящим бедствием. Он стал посмешищем и втоптал в грязь имя лучшего друга.

Чувак, пора уходить.

– О, Натали. – Он хлопнул себя ладонью по груди. – Конечно, я хотел бы кружить тебя на вершине горы в Вене, пока наши дети будут резвиться и щеголять в одеждах из занавесок. Разве ты не знала?

Она несколько раз моргнула и отступила на траву, выражение ее лица смягчилось. Августу пришлось сжать кулаки, чтобы не потянуться к ней.

– Ну, – протянула она. Голос прозвучал немного хрипло. Проклятье. – Проведи прекрасный вечер дома со своими отсылками к «Звукам музыки» и уютным гнездышком винных крыс. Надеюсь, ты платишь им прожиточный минимум.

– Это больше не будет моим домом. – Он махнул рукой в сторону мероприятия, которое все еще было в самом разгаре. Судьи фотографировались со зрителями, на серебряных подносах подавали новые вина. – Этот конкурс стал для меня последним. Я двигаюсь дальше.

Она рассмеялась, как будто Август пошутил, и будто слегка отрезвела, когда он просто уставился на нее в ответ.

– Ого. Ты действительно не в состоянии принять немного конструктивной критики?

– Так вот что это было? Конструктивная критика? – усмехнулся Август.

– Я думала, «морские котики» не должны быть слабаками. Позволишь виноделию себя одолеть?

– У меня нет бездонного банковского счета, как у некоторых. На случай, если непонятно, я говорю о тебе.

По какой-то причине это заставило ее рассмеяться. Повисла пауза.

– Ты разобрал меня по косточкам, Август. Поздравляю. – Она развернулась и унеслась прочь, виляя кожаной юбкой из стороны в сторону в самом жестоком в мире прощальном кадре. – Мои искренние соболезнования твоему следующему городу, – бросила она через плечо. – Особенно женщинам.

– Ты бы так не говорила, если бы перестала изображать отвращение и зашла ко мне домой. – По какой-то причине каждый шаг, который она делала в противоположном направлении, заставлял его желудок сжиматься все сильнее и сильнее. – Еще не поздно, Натали.

Она остановилась, и он затаил дыхание, до этого самого момента не вполне осознавая, как сильно он на самом деле хотел ее. Может быть, Натали была ему даже необходима. Продолжение кровотока, казалось, зависело от ее реакции.

– Ты прав, не поздно, – сказала она, поворачиваясь и прикусив губу с таким уязвимым видом, что у него комок застрял в горле. Я никогда больше не буду ей грубить. – Слишком поздно, – заключила она, помахав мизинцем, и выражение ее лица сменилось с беззащитного на ядовитое. – Иди к черту, Август Кейтс.

Его желудок опустился в пятки, дыхания едва хватило для ответа.

– К черту, да? Твои старые местечки для прогулок, верно?

– Ага! – Она даже не потрудилась обернуться. – Я там встретила твою мамашу. Она сказала, что лучше будет жить в аду, чем пить твое вино.

Когда она отошла за пределы слышимости, у него в груди словно рукоять повернулась. Она была уже слишком далеко, чтобы расслышать его из-за звучавшей музыки. И уж точно слишком далеко, чтобы дотронуться, так почему же его пальцы так жаждут коснуться ее кожи? Теперь его шансы с Натали были ниже нуля. Так же как и его шансы преуспеть в качестве винодела. Бросив последний долгий взгляд в ее сторону, Август выругался, забрался в свой грузовик и рванул со стоянки, игнорируя ощущение того, что оставил дело незавершенным.

Глава вторая

Натали, вслепую нашарив в темноте кнопку на плеере, включила на максимальную громкость симфонию дождя и лягушек. Джулиан и Хэлли старались вести себя тихо. Действительно старались. Но в четыре часа утра пружины могут скрипеть только по одной причине – и они действительно скрипели. Натали на всякий случай накрыла лицо подушкой и снова завернулась в простыню, применив то, что она называла методом столиц штатов. Метод для случаев, когда ее брат и его новая подружка решали заняться любовью в соседней комнате дома, который они делили. Натали избегала этих тревожащих образов, перечисляя столицы штатов.

Монтгомери, Джуно, Феникс…

Скрип, скрип, скрип.

Вот и все.

Натали села в постели и сбросила маску для сна, выждав, пока рассеется головокружение от вина. Больше никаких оправданий. Пришло время стиснуть зубы и пойти поговорить с матерью. Пришло время убираться к черту из Напы. Она слишком долго зализывала свои раны, и хотя она была неописуемо счастлива, что Джулиан нашел любовь всей своей жизни, ей не обязательно наблюдать это в стереосистеме объемного звучания.

Она сбросила одеяло и встала, ударившись бедром о тумбочку и опрокинув пустой бокал из-под вина. Один из четырех – как будто ей нужен был еще один знак того, что она превратилась в пышку, пытаясь избежать своих проблем.

Жизнь зашла в тупик.

Из окна спальни виднелся главный дом, где она выросла и где в настоящее время жила ее мать, Коринн. Ее утренний пункт назначения. Просить у матери денег было подобно укусам тысячи ос. Но разве у нее есть выбор? Если она собирается вернуться в Нью-Йорк и открыть собственную инвестиционную фирму, ей нужен капитал.

Мать не собиралась облегчать ей задачу. Нет, она, вероятно, сейчас ждет перед пылающим камином, при полном параде, почуяв, что Натали находится на грани унижения. Конечно, с тех пор как Натали вернулась домой, у них было несколько приятных моментов, но в глубине души Коринн всегда будет считать ее своим позором.

Натали отбросила маску для глаз в сторону печального пустого квартета бокалов и поплелась в ванную комнату. Лучше закончить разговор пораньше, верно? И тогда, если Коринн скажет «нет», по крайней мере в распоряжении Натали будет целый день, чтобы валять дурака. А это – Напа, так что валяние может оказаться довольно модным. Она устраивала дегустацию вин и очаровывала присутствующую публику. Публику, которая понятия не имела, что Натали попросили уйти с поста партнера финансовой фирмы из-за невероятно крупной торговой ошибки, которая обошлась о, в кругленький миллиард.

Они также не знают, что ее вышвырнул на обочину жених, который застеснялся встретить ее у алтаря.

В Нью-Йорке? Она будет изгоем. Здесь? Королевской особой.

Фыркнув, Натали сбросила ночную рубашку и встала под горячие струи душа. И если она считала, что поведение брата этим утром вызывает в ее воображении нежелательные образы, это никак не вязалось с воспоминаниями об Августе Кейтсе – каким он был вчера днем, во всей своей великолепной красе.

У меня нет бездонного банковского счета, как у некоторых.

Если бы.

Натали не на что было жаловаться. Ради бога, она жила в прекрасном гостевом доме на территории виноградника. Но она жила на свои сбережения уже больше месяца и не могла открыть даже киоск с лимонадом, не говоря уже о том, чтобы с оставшейся суммой основать фирму. У нее были привилегии, но финансовая свобода представляла собой проблему. Которую она надеялась решить этим утром. Это стоило всего лишь ее гордости.

Тот факт, что Август Кейтс в ближайшее время собирался покинуть город, не имел ничего общего с ее внезапным стремлением тоже уехать. Абсолютно ничего общего. Этот здоровенный неумеха – шут, и его решения не имели никакого отношения к ее жизни. Так почему же такая пустота в животе? Она поселилась там с тех пор, как он вчера подошел к столу, чтобы предложить для оценки свое вино. У этого человека на плече был шрам размером с Денвер, но в глазах всегда присутствовала мягкость.

Расслабленный, внимательный взгляд, говоривший: «Я видел все. Я смогу справиться с чем угодно».

Но вчера этого взгляда не было.

И это настолько сильно потрясло Натали, что застало ее врасплох. Он выглядел смирившимся. Замкнувшимся.

Теперь, суша волосы перед запотевшим зеркалом в ванной, она не могла притвориться, что пустота в ее животе не зияет все шире. Куда уедет Август? Что станет делать теперь, когда виноделие снято с повестки дня?

Кто такой этот Август Кейтс?

Часть ее – та часть, в которой она никогда бы не призналась вслух, – всегда задавалась вопросом, узнает ли она это наконец. В момент слабости. Или случайно.

Неужели она с нетерпением ждала этого?

Натали резким движением выключила фен, в последний раз провела щеткой по длинным черным волосам, вышла из ванной и направилась к шкафу. Надела черное платье-свитер без рукавов и кожаные мокасины, добавила немного помады телесного цвета и пару золотых сережек. Закончив, она увидела через окно гостевой комнаты, что в главном доме зажегся свет, и глубоко вздохнула, прогоняя дрожь.

Коринн может сказать только «нет», напомнила себе Натали, поднимаясь по тропинке вдоль благоухающего виноградника. Солнце еще не взошло, но гору очерчивал едва заметный золотой ореол. Она почти чувствовала, как виноград просыпается и поворачивается навстречу обещанному сверху теплу. Какая-то ее часть действительно любила это место. Невозможно было его не любить. Запах плодородной земли, традиции, магия, сложный процесс. Тысячи лет назад какие-то трудолюбивые – и, вероятно, скучающие – люди закопали в землю бутылки с виноградным соком на зиму и изобрели вино, что подтвердило теорию Натали: где есть желание напиться, там, черт возьми, найдется и способ.

Она остановилась у ступеней крыльца главного дома. Каждый дюйм дома ее детства источал очарование. Под каждым окном по цветочным ящикам разливалась зелень, кресла-качалки приглашали присесть и расслабиться, а журчание воды в бассейне было слышно даже в передней части дома, хотя сам бассейн располагался на заднем дворе. Великолепное поместье, никогда не перестававшее повергать в обморок посетителей винодельни. Потрясающее место. Но к гостевому дому она относилась с большей любовью, чем к поместью, где прожила с рождения до колледжа. И сейчас он олицетворял лишь препятствие на ее пути.

Мгновение спустя она постучала в дверь и услышала звук приближающихся с другой стороны шагов. Глазок потемнел, замок повернулся – и она увидела Коринн.

– Серьезно? – вздохнула Натали, окидывая взглядом величественную мать, отмечая приглаженные черные с проседью волосы и идеальную осанку. Даже морщины у нее были искусными, они появлялись на ее лице только по приглашению. – Пять часов утра, а ты при параде?

– Я могла бы сказать то же самое о тебе, – не теряя ни секунды, парировала Коринн.

– Верно, – согласилась Натали, без приглашения проскальзывая в дом. – Но я здесь не живу. У тебя вообще есть халат?

– Ты пришла сюда, чтобы обсуждать пижамы?

– Нет. Просто удовлетвори мое любопытство.

Коринн плотно закрыла и заперла дверь.

– Конечно, у меня есть халат. Обычно я ношу его по крайней мере до семи утра, но сегодня утром у меня виртуальные встречи. – С нехарактерным жестом мать позволила себе улыбнуться, но быстро подавила улыбку. – Твой брат договорился о сделке, согласно которой мы будем официальными поставщиками вина для нескольких свадебных заведений на побережье Калифорнии. Он действительно помогает нам изменить ситуацию к лучшему.

– Да, он такой. – Натали не могла не почувствовать искру гордости за брата. В конце концов, он справился со своими проблемами, связанными с этим местом, и теперь пребывал в гораздо лучшем положении. И все же Натали не могла игнорировать разлившуюся в груди тоску. Боже, как бы ей хотелось, чтобы кто-нибудь хоть раз сказал о ней так, как Коринн говорила о Джулиане. Что она жизненно важна. Ценна. Желанна и необходима. – Ему трудно отказать, когда он говорит своим строгим профессорским тоном. Возвращает людей прямиком в седьмой класс.

– Что бы он ни делал, это работает. – Коринн расправила плечи и прошла дальше в прихожую, жестом пригласив Натали пройти впереди нее в помещение и направо, откуда открывался вид на раскинувшийся виноградник и горы за ним. Они уселись на противоположных концах жесткого дивана, который стоял там с самого детства Натали и которым почти никогда не пользовались. Восы никогда не собирались вместе.

Поэтому в интересах семейной традиции Натали повернулась к Коринн и сложила руки на коленях.

– Мама. – Если она чему и научилась на первом этапе работы в финансовой индустрии, так это смотреть человеку в глаза, когда просишь у него денег, и сейчас она так и сделала. – Я знаю, ты со мной согласишься: мне пора возвращаться в Нью-Йорк. Я связалась с Клаудией, одним из моих предыдущих аналитиков, и она согласилась присоединиться к моей новой компании. Мы собираемся стать небольшой, скорее бутиковой фирмой, но у нас обеих достаточно связей, чтобы обеспечить устойчивый рост. С парой умных действий…

– Вау, – Коринн подперла подбородок большим и указательным пальцами. – В перерывах между выпивкой ты делала важные телефонные звонки. А я и не знала.

Лязг. Вмятина в броне. Ладно.

Она ожидала этого и была к этому готова. Просто продолжай двигаться вперед.

Натали сохранила невозмутимость, пытаясь скрыть, как быстро сейчас бьется ее сердце. Почему она могла совершать сделки на миллион долларов и ее пульс не учащался, но одна лишь колкость Коринн – и под платьем у нее выступает холодный пот, будто она повисла на мизинцах на стене небоскреба? Родители. Подруга, они портят своих детей.

– Да, я звонила, – спокойно ответила Натали. Она не отрицала, что пила вино, потому что да. Она определенно его пила. – Клаудия сейчас работает над поиском инвестора, но, прежде чем кто-либо в здравом уме даст нам деньги, нам нужно будет зарегистрировать новое название компании. Нам нужен офис и немного опыта в инвестиционной игре, какой бы легкой она ни была. – Она постаралась скрыть глубокий вдох. – Короче, мне нужен капитал.

Ни малейшей реакции со стороны матери. Она предвидела, что так и будет, и это ее обожгло, хотя они обе знали – этот разговор маячил на горизонте.

– Конечно, ты отложила немного денег, – мягко сказала Коринн, изящно приподняв угольно-черную бровь. – Ты была партнером в очень прибыльном инвестиционном фонде.

– Да. Была. Но, к сожалению, существует определенный образ жизни, который необходимо поддерживать, чтобы люди доверяли финансистам свои деньги.

– Причудливый способ сказать, что ты жила не по средствам.

– Возможно. Да.

О боже, сдерживать свое раздражение оказалось непросто. Выяснилось, что это еще сложнее, чем она думала. Коринн пришла на этот разговор замкнутая и натопорщившаяся.

– Но этот избыток необходим. Вечеринки и дизайнерская одежда, каникулы и дорогие раунды гольфа с клиентами. У нас с Моррисоном была квартира на Парк-авеню. Не говоря уже о том, что мы внесли невозвратный аванс за место проведения нашей свадьбы.

Эта последняя часть сгорела. Конечно, так оно и было.

Ее выгнал мужчина, который утверждал, что любит ее.

Но по какой-то причине лицо Моррисона не всплыло у нее перед глазами. Нет, вместо него она увидела Августа. Интересно, что бы он сказал о шестизначном задатке за «Трайбека Руфтоп»[3]. Он выглядел бы так неуместно среди свадебных гостей. Наверное, явился бы в джинсах, бейсболке и той выцветшей до серого оттенка когда-то темно-синей футболке. И сокрушил бы ее бывшего в поединке по армрестлингу. Почему мысль об этом заставила ее почувствовать себя достаточно хорошо, чтобы она смогла продолжить?

– Короче говоря, да, у меня действительно есть немного денег. Если бы я просто вернулась в Нью-Йорк, я могла бы позволить себе найти квартиру и безбедно прожить несколько месяцев. Но это не то, что я хочу сделать. – Выброс адреналина в кровь был таким приятным. Его не было так давно. Или, может быть, когда она зажигала, чтобы оплакать потерю всего, ради чего работала, она случайно притупила и свои амбиции. И вот сейчас, в этот момент, они вернулись. Она была женщиной, которая привыкла смотреть сверху вниз на ряды аналитиков из своего стеклянного офиса и чувствовала себя готовой надрать задницу и задать жару кому угодно. – Я хочу стать лучше, чем была. Хочу, чтобы они поняли, что совершили ошибку…

– Хочешь ткнуть им этим в лицо, – подсказала Коринн.

– Может быть, немного, – призналась Натали. – Возможно, я и совершила одну большую ошибку, но я знаю, что, если бы тот неудачный звонок сделал Моррисон Тэлбот Третий, а не я, они бы придумали ему оправдание. Вероятно, даже дали бы повышение за то, что он любит рисковать. Но они собрались тайком и проголосовали за то, чтобы меня сместить. Мои партнеры. Мой жених. – Она на мгновение закрыла глаза, чтобы отогнать воспоминание о том потрясении. Предательстве. – Если бы ты оказалась на моем месте, мама, ты бы захотела попробовать вернуться и показать себя.

Коринн несколько мгновений смотрела на нее.

– Возможно, я бы так и сделала.

Натали перевела дыхание.

– К сожалению, у меня нет денег, чтобы одолжить тебе, – продолжила Коринн, ее лицо слегка порозовело. – Ты же знаешь, рентабельность виноградника падает. С помощью твоего брата мы все исправим, но могут пройти годы, прежде чем мы снова окажемся в плюсе. Все, что у меня есть, Натали, – это этот дом.

– Мой трастовый фонд, – твердо сказала Натали, наконец выдавив это из себя. – Я прошу освободить мой трастовый фонд.

– Боже, времена изменились, – со смехом заметила Коринн. – Когда ты окончила Корнелл, что ты говорила на своем ужине после церемонии? Что никогда не возьмешь у нас ни цента, пока жива?

– Мне сейчас тридцать. Пожалуйста, не бросай мне в лицо то, что я сказала, когда мне было двадцать два.

Коринн вздохнула и снова сложила руки на коленях.

– Натали, ты хорошо осведомлена об условиях твоего трастового фонда. Твой отец может, как дурак, гонять на машинах по Италии и разгуливать с девчонками вдвое моложе себя, но он закрепил условия траста, и что касается банка, он все еще контролирует ситуацию.

Натали вскочила на ноги.

– Формулировки в этом контракте архаичны. Как это вообще может быть законно в наши дни? Можешь же ты хоть что-то сделать.

Мать глубоко вздохнула.

– Естественно, я с тобой согласна. Но изменения должен подписать твой отец.

– Я не собираюсь пресмыкаться перед этим человеком. Не после того, как он попросту отшил нас и притворился, что нас не существует. Не тогда, когда он бросил тебя устранять ущерб после пожара четыре года назад.

Внимание Коринн переключилось на виноградник, освещенный лучами солнца.

– Не думала, что тебя это волнует.

– Конечно, мне не все равно. Ты попросила меня уехать.

– Я определенно этого не делала, – усмехнулась ее мать.

Вот как. Она даже не помнит? Натали переварит это позже. Погружение в нюансы ее предыдущего пребывания сейчас не принесет ей никакой пользы.

– Нам придется согласиться или не согласиться по этому поводу.

Коринн, казалось, была готова возразить, но явно изменила курс.

– Натали, у меня связаны руки. Условия траста не вырубишь топором. Чтобы получить деньги, получатель должен быть хорошо трудоустроен и иметь семью. Я понимаю, что это больше походит на что-то из Англии времен Регентства, а не из современной Калифорнии, но твой отец – итальянец старой закалки. Брак его родителей был устроен. В его глазах это очаровательно. Традиция.

– Это сексизм.

– Я бы согласилась, но условия трастового фонда для Джулиана те же. Когда составлялся контракт, в голове у твоего отца было какое-то грандиозное видение. Ты и Джулиан со своими процветающими семьями управляете винодельней. Повсюду внуки. Успех. – Она сделала неопределенный жест. – Когда вы оба уехали, не имея ни малейшего намерения присоединиться к семейному бизнесу, что-то внутри него сломалось. Пожар стал последней каплей. Я не оправдываю его, а просто пытаюсь показать тебе другую точку зрения.

Натали снова опустилась на диван и умоляющим взглядом посмотрела на мать.

– Пожалуйста, должно же быть что-то, что мы можем сделать. Я не могу оставаться здесь вечно.

– О, мне так жаль, что пребывание в родном доме для тебя похоже на изгнание.

– А ты попробуй просыпаться каждое утро по соседству с Джулианом и Хэлли, которые безуспешно пытаются заглушить рвущиеся в коридор звуки секса.

– Господи боже.

– Они тоже иногда его зовут, когда думают, что меня нет дома.

Испепеляюще закатив глаза, Коринн встала и подошла к переднему окну.

– Ты могла подумать, что поспешный отъезд отца подорвет лояльность его местных друзей и соратников, но, уверяю тебя, это не так. Они до сих пор возводят его на пьедестал – включая Ингрэма Мейера.

– Кого?

– Ингрэма Мейера. Это старый друг твоего отца. Он инспектор в Кредитном союзе нашего города, но, что более важно, он является доверенным лицом ваших с Джулианом трастовых фондов. Поверь мне, он будет в точности следовать инструкциям вашего отца.

Челюсть Натали, должно быть, коснулась пола.

– Какой-то человек, о котором я никогда не слышала – и не встречала, – держит мое будущее в своих руках?

– Мне жаль, Натали. Суть в том, что я ничего не могу сделать, кроме как попытаться убедить твоего отца изменить условия.

– Я не стану тебя об этом просить, – вздохнула Натали. – Не после того, как он ушел.

Коринн на мгновение замолчала.

– Спасибо.

Вот и все. Конец разговора. Больше говорить не о чем. В настоящее время Натали была очень далека от того, чтобы получить доходную работу. И еще дальше от того, чтобы выйти замуж. Патриархат снова победил. Ей придется вернуться в Нью-Йорк, поджав хвост, и просить низшую должность в одной из фирм, которые она когда-то считала конкурентами. Они будут ложкой есть ее смирение, а ей придется терпеть. Если она решит накопить достаточно денег, чтобы открыть собственный бизнес, это займет лет десять, потому что, видит бог, никто не станет вкладывать в нее деньги после ошибки, которая обошлась в миллиард долларов. Но она это сделает. Она должна справиться сама.

– Хорошо. – Покорная, опустошенная, Натали поднялась и разгладила подол платья. – Удачи с твоими утренними встречами.

Коринн ничего не сказала, и Натали вышла из дома, закрыла за собой дверь и спустилась по ступенькам, высоко задрав подбородок. Этим утром она собиралась отправиться в город, сделать прическу и маникюр. По крайней мере, она может хорошо выглядеть, когда вернется в Нью-Йорк, верно?

Но пока она собиралась сделать балаяж[4], все изменилось – и, как в какой-то странной адовой детской считалочке, теперь в этих планах участвовали киса, крыса[5]… и «морской котик».

Глава третья

Надо было закрыть входную дверь.

Теперь эта чертова кошка исчезла. Она сбежала из дома в знак протеста против его предварительных сборов. Очень предварительных. Он всего-то достал чемодан из шкафа и открыл его на своей кровати. Понюхав его, забравшись внутрь и сделав несколько кругов вокруг его багажа, Гроза прокралась на кухню. Август решил, что ей наплевать на его сборы, но он забыл главное правило, касающееся кошек.

Перемены равны нападению, и в этом случае кошки не ограничивают себя в своей мести. И вот теперь он бежал трусцой по тропинке между своей разрушенной винодельней и дорогой, зовя глухую кошку. Как до этого дошло?

Гроза никогда не покидала дом. Август знал это совершенно точно, потому что после того, как в один прекрасный день она неожиданно появилась и объявила его своим новым опекуном, он потратил две недели, пытаясь выманить ее пушистую задницу обратно на улицу. Очевидно, ему не следовало собирать вещи.

– Гроза, – прогудел он, сложив ладони рупором у рта. Может быть, она услышит вибрацию его голоса в воздухе? – Ты думаешь, раз я собираю вещи, то оставлю тебя здесь? Тебе напомнить, что на прошлой неделе я потратил восемьсот долларов на ветеринара? Я даже не знал, что у кошек может быть гингивит[6].

Тишина.

Ну естественно.

Его неожиданная спутница время от времени мяукала, но обычно это случалось посреди ночи без всякой причины, которую он мог бы понять. Он всегда считал себя собачником. Нет, он был собачником. Ему просто нравилась одна кошка.

Обратите внимание на последние слова.

Впереди, у дороги, мелькнула рыжая вспышка. Вот и она. Август ускорил шаг. Осознав, как близко они находятся к дороге, он немного занервничал. Заслышав отчетливый гул приближающегося автомобиля, он бросился бежать, чувствуя, как по спине струится пот.

– Гроза! – рявкнул он, проклиная себя за то, что вытащил чемодан. Несколько месяцев назад он перенес ее туалет в прачечную, и она три дня не ела. Очевидно, он не усвоил урок. Собаки так себя не ведут, но у него – не собака. У него была глухая кошка, которая сейчас находится в двух секундах от того, чтобы ее раздавила машина. Она движется слишком быстро, и он может не успеть. Может быть, водитель заметит ее и притормозит? Гроза такая чертовски ярко-рыжая.

От звука завизжавших по дороге шин у Августа пересохло во рту, и мгновение спустя он прорвался сквозь деревья…

Лишь для того, чтобы обнаружить, что его темпераментная кошка перевернулась на спину и прихорашивается в нескольких сантиметрах от переднего бампера синего хетчбэка. Ее совершенно не волновало, что она чудом избежала смерти. Для нее это был просто еще один день, когда она разрушает жизни людей и выходит сухой из воды благодаря своему розовому носику и носочкам на лапках. Невероятно.

Август уже собрался выйти на дорогу, чтобы взять кошку на руки и поблагодарить водителя за отличную бдительность, но хриплый вскрик остановил его на полпути.

Натали?

Он никогда раньше не слышал, чтобы она издавала такие звуки – нет, его сны не в счет, – но Август сразу понял, что за рулем машины была она. В результате его тело пришло в состояние повышенной готовности. Он испытывал что-то вроде тревоги из-за того, что прошлой ночью проворочался с боку на бок, проклиная себя за то, что не может перестать думать об этой женщине. Она ему совсем не нравилась, и в то же время он ощущал странное противоречие из-за того, что просто оставил ее в зеркале заднего вида. Он не ожидал увидеть ее снова, но вот она здесь.

Натали схватила кошку на руки и прижала ее к груди, рассыпаясь в извинениях, тыкаясь в нее носом и почесывая ей подбородок. Пока он ошеломленно наблюдал, кошка полностью растянулась на руках у Натали и из своего положения встретилась с ним взглядом, своим вежливым выражением мордочки недвусмысленно давая ему понять, что у нее есть и другие варианты. И эти варианты будут непременно использованы, если он сделает еще хотя бы один неверный шаг, например, почистит зубы в неподходящее время суток.

Он должен дать Натали понять, что стоит у нее за спиной. Разумеется.

Но не мешало бы уделить несколько секунд тому, чтобы полюбоваться женщиной сзади. Черт возьми, это было его любимое занятие. Обратить внимание на ее ноги, особенно в платье, которое на ней надето. Остроносые туфли, высота каблуков которых как раз подчеркивала изгиб икр. Боже милостивый, это какие-то бесконечные ноги. Он даже на смертном одре будет жалеть о том, что упустил шанс почувствовать, как они прильнут к его бедрам. Дернутся, когда она будет на грани, а затем снова обнимут его, и так до самого конца.

– Бедная малышка, – проворковала Натали кошке, укачивая ее, как младенца. – Я не хотела тебя напугать. Где твоя хозяйка? – пробормотала она.

– Я здесь, принцесса, – окликнул Август. Натали обернулась, и он сглотнул. Черт. Она всегда выглядела потрясающе, но сегодня в ней было что-то особенное. – У тебя под глазами куча черного дерьма.

Все ее тело как будто обмякло при виде него. Воплощенное раздражение в человеческом обличье.

– Это подводка для глаз, ты, пещерный человек.

– Почему на тебе ее так много?

Она повела плечом.

– Может быть, у меня было свидание.

У Августа сжалось сердце.

– С кем?

Боже, мысль о том, что она ездила на свидание, была ненавистна ему больше, чем… любая другая мысль. То, что они не встречаются, не означает, что она может вот так запросто встречаться с кем-то другим. Потому что в этом нет ничего рационального, верно?

Она покачивалась вместе с кошкой, словно пытаясь убаюкать животное.

– Ни с кем, – пробормотала она. – Я поехала купить тональный крем, а закончила креслом, которое переделали под меня.

Он скрыл облегчение.

– Они сразу заметили кредитку с высоким лимитом.

Лучезарная улыбка.

– Разве ты не должен охотиться с дубинкой на мохнатого мамонта или что-то в этом роде?

Август ухмыльнулся:

– Я должен был собираться, но у меня сбежала кошка.

Натали выпрямилась, изогнув потрясающе красивые бедра.

– Ты думаешь, я поверю, что это твоя кошка? Твоя домашняя питомица?

– Точнее, я – ее питомец.

Она внимательно осмотрела животное, подняла его и наклонилась поближе.

– Почему на ней нет ошейника?

– Послушай, я не знаю, может, и есть кошки, которые позволяют напялить себе на шею ошейник, но Гроза, – он ткнул пальцем в сторону кошки, – не из их числа. Она, наверное, целый час притворялась, что ей это нравится, а потом я просыпался и обнаруживал на зеркале в ванной смертельную угрозу, написанную кровью и подписанную отпечатком лапки.

Губы Натали слегка дрогнули или он выдает желаемое за действительное?

Потому что, да, у этой женщины была потрясающая улыбка. Он много раз видел ее вблизи. Он пробовал ее на вкус. С той ночи прошли месяцы, а осознание того, что он никогда больше не попробует ее снова, не давало ему покоя. По крайней мере, до тех пор, пока он продолжает встречаться с ней в этом городе. Влечение, которое он испытывал к Натали, было чудовищным. В очередной раз его член все испортил – и прямо сейчас он портил ему отдых. Ему следовало собрать вещи и начать путешествие к забвению о том, что могло бы быть, если бы он просто не был таким засранцем. Или если бы она не была таким избалованным ребенком.

– О-о-о. Ты просто пыталась спастись от запаха пердежа и несвежего пива, правда, моя прелесть? – промурлыкала Натали кошке, беседуя с ней как с ребенком.

– Если ты пытаешься настроить мою кошку против меня, уверен, этот корабль уже отплыл.

– Она тебя ненавидит? – На мгновение Натали, казалось, удивилась, но быстро пошла на попятную. – Я имею в виду, она тебя ненавидит. Это очевидно.

– Все зависит от мгновения. Я никогда не знаю, что произойдет.

– И что же разозлило ее на этот раз?

Почему он заколебался, прежде чем ответить? Он не знал ответа на этот вопрос.

– Я собирал вещи. Достал свой чемодан, а она отправилась на смертельную прогулку.

Выражение ее лица, казалось, застыло. Вероятно, она сдерживалась, чтобы снова не обозвать его слабаком.

– О. – Прошло несколько секунд, затем она направилась к нему, очевидно, намереваясь отдать кошку. – Ну, последнее, что я хочу сделать, это отложить твой долгожданный отъезд из Напы. Я дам тебе возможность к этому вернуться.

Август натянуто улыбнулся.

– Жду не дождусь, когда уже сбегу без оглядки.

– Боги виноделия, безусловно, порадуются этому дню.

– Тебе лучше знать, ведь боги виноделия – твои родители.

– Ой, ради бога. Они не боги виноделия. – Натали хотела передать кошку в его протянутые руки, но та вцепилась когтями в черный трикотаж ее платья. Она попробовала еще раз. Безуспешно. Гроза не сдавалась. – Ой! Я не хочу поранить ее.

Он провел рукой по волосам:

– Гроза наказывает меня.

– Она проявляет симпатию по отношению к нелюбимому тобой человеку. Я начинаю думать, что ты не преувеличиваешь, говоря о дьявольских чертах характера этой кошки.

Натали Вос была далеко не самым нелюбимым человеком в его жизни, но он держал это при себе. На самом деле, когда он был так близко, ее дымчато-цветочный аромат поражал его воображение, заставляя забыть о том, что он когда-либо имел против нее. Разве можно затаить злобу на такую красивую и мягкую женщину, которая к тому же настолько ниже его ростом, что он начинал чувствовать себя чудовищем? По крайней мере, до тех пор, пока она не спросила:

– Ты собираешься мне помочь? Или так и будешь стоять?

– Прошу прощения, принцесса. Вы привыкли, что люди вытягиваются по стойке смирно, чтобы вам помочь.

– О, Август, заткнись. Давай не сегодня.

Внезапно им овладело подкравшееся беспокойство.

– Почему? Что произошло сегодня?

Прежде чем она успела ответить, на дороге появился автомобиль. Он начал объезжать машину Натали, которая все еще стояла посреди дороги, ведущей в сторону виноградника Вос. Конечно, Гроза не слышала приближения встречного транспорта, но, уловив краем глаза неожиданное движение, она напряглась и вонзила когти Натали в грудь.

Натали вскрикнула от боли.

Август испытал панику, подобной которой он не испытывал со времен боя, его горло сжалось, и он не мог сглотнуть.

– Господи, принцесса. Сейчас. – Ощущая свои руки бесполезными, он взялся за кошачьи лапы и потянул, но каким-то образом сделал только хуже. – Я люблю собак. Я не знаю, что с этим делать.

– Успокой ее. – Кошка прильнула к ней еще крепче, и Натали ахнула. – Просто успокой ее.

– Она плохо слышит. И гладить ее – это действительно занятие, зависящее от настроения. Иногда ей это нравится, иногда она становится одержимой сатаной. Я не хочу усугублять ситуацию.

– Да ладно, тебе же это нравится.

– Мне это совсем не нравится, Натали. – Не в силах больше выносить зрелище когтей, впивающихся в тело Натали, он стащил с нее кошку, к сожалению, порвав при этом ее платье и заметив несколько кровоточащих царапин под ключицами. – Боже.

Она покосилась на ранки и поморщилась.

– Все в порядке.

– Все не в порядке. – Он бросился к ее машине, и каждый раз, когда он моргал, перед глазами у него всплывали следы кошачьих когтей. – Не двигайся.

– Не командуй.

Август проигнорировал это замечание и распахнул дверцу машины Натали, зажав рычащую – да, именно рычащую – Грозу под мышкой. Из-за разницы в росте он оказался прижат к рулю, пока не отодвинул сиденье назад до упора. Он завел машину и припарковал ее на обочине, безуспешно пытаясь не замечать, что воздух в салоне наполнен ее запахом. Что в этих пакетах для покупок? Содержимое было завернуто в тонкую бумагу, а значит, ее покупки должны быть необычными. Конечно, так оно и было.

И почему ее машина была самой простой из тех, что дают напрокат?

Неужели она не могла позволить себе «Мерседес» или что-нибудь столь же дорогое? Приказав себе не лезть не в свое дело и сосредоточиться на текущей задаче, Август вынул ключи из замка зажигания, в последний раз вдохнул ароматный воздух и вылез из машины.

– Что ты делаешь? – потребовала ответа Натали, скрестив руки на разорванном платье. – Мне нужно домой.

– Не раньше, чем я приложу что-нибудь к этим ранам. – Он прошел мимо нее, сопровождаемый кошачьим шипением. – Пошли.

– Ни за что. Верни мне ключи.

– Не выйдет.

– Ты думаешь, я пойду с тобой через лес в твой дом? Наедине с человеком, который не задумываясь выдвинул бы мою кандидатуру на участие в салемских процессах над ведьмами?

Это заставило Августа замолчать. Нахмурившись, он повернулся к Натали, которая все еще стояла в нерешительности на вершине тропинки.

– Ты боишься остаться со мной наедине?

Натали не ответила. На самом деле, казалось, она не знала ответа. Какие бы разногласия ни возникали между ними, Августу не понравилась ее нерешительность.

– Натали, вид этих царапин меня просто убивает. Лучше бы они были на мне.

Она резко закрыла рот, несколько раз моргнула и бросилась вперед, обогнув его на тропинке.

– Вот уж не думала, что люди-кошатники такие нервные, – пробормотала она.

– Только когда ставится под сомнение их честность, – возразил он, следуя за ней.

– Прости. А еще я сомневаюсь в твоей интеллигентности.

– Вот спасибо.

Ее плечи слегка затряслись. От смеха? Почему именно сейчас, когда он даже не может видеть ее лица?

– Уповаю лишь на то, что залечивать раны ты умеешь лучше, чем делать вино.

– Учитывая, что мне доводилось во время песчаной бури накладывать себе швы без обезболивающих – дважды, – я бы сказал, что готов залатать твои кошачьи царапины.

Не то чтобы он был доволен, когда она сбилась с шага, просто… Что ж, он был сыт по горло тем, что эта женщина считала его неспособным и несчастным лишь потому, что он не знает, как ферментировать какой-то дурацкий виноград. Было ли важно, чтобы на этом этапе Натали воспринимала его как человека, который что-то умеет? Нет. Он был на грани того, чтобы уехать. И все же он не мог не желать этого одобрения.

Они молча шли к дому. Это был небольшой дом в калифорнийском стиле с двумя спальнями, красной черепичной крышей и бежевой облицовочной штукатуркой. Его временный дом располагался на краю участка, неподалеку стояли два сарая. Один он использовал для дегустаций, на которые редко кто приходил, а другой – для производства вина и хранения винных бочек. Со всех сторон тянулись к солнцу ряды ароматного винограда. Он до сих пор помнил то чувство, когда впервые ступил на эту землю и услышал, как Сэм шепчет ему на ухо, что это будет прекрасно. Так оно и было. Это был настоящий рай, который он никогда бы не смог себе представить на протяжении бесчисленных дней, проведенных в пустыне. Но он не был создан для того, чтобы правильно управлять виноградником.

Женщина, ожидавшая, когда ее впустят в дом, умела это лучше, чем кто-либо другой.

Он вставил ключ в замок, и их взгляды встретились. В животе поселилась тяжесть, словно на него положили монтировку. Каково бы это было – забрать ее домой. Взять ее на руки. Они потрясли бы этот гребаный городок.

– Я здесь только ради медицинской помощи, – с подозрительными интонациями в голосе сообщила Натали.

– Я прекрасно понимаю, что это все, что тебе от меня нужно.

– Хорошо.

– Но для человека, которому просто нужно заклеить пластырем царапины, ты слишком внимательно рассматриваешь мой рот. – Он толкнул дверь. – Так что не стоит это подчеркивать.

Глава четвертая

Натали ожидала увидеть бардак. Коробки из-под пиццы, грязную спортивную одежду и бутылки из-под пива. Возможно, пару подозрительных салфеток. Но в маленьком домике Августа царила такая чистота, что хоть с пола ешь. На кухонном столе перед разделочной доской были расставлены специи. Кухня и гостиная соединены, пространство небольшое, поэтому единственным предметом мебели было большое мягкое кресло, придвинутое к телевизору. Ему удалось создать уютную обстановку с помощью коврика и корзинки с пледом. Это было… мило.

На самом деле это на тысячи километров превосходило ее «кладбище бокалов для вина» в гостевой комнате.

– Разочарована, что у меня на стенах нет фотомоделей?

– Уверена, они спрятаны в шкафах вместе с крысами, – беззаботно парировала она, наблюдая, как кошка с видом победительницы удаляется в заднюю часть дома.

Август повернулся, чтобы заглянуть ей в лицо, и громко рассмеялся.

– Посмотри на себя. Ты потрясена. Ты действительно ожидала, что я буду жить как в студенческом общежитии, верно?

Он вошел в ванную, которая, как она предположила, находилась за единственной дверью в коротком коридоре, ведущем к спальням. Включив свет, жестом пригласил ее следовать за ним в крошечную комнатушку. Она направилась в ту сторону, но остановилась на пороге, думая о том, что ей будет тесно на такой маленькой площади с таким крупным мужчиной. Мужчиной, к которому она, кажется, никак не может перестать испытывать влечение, несмотря на то что он постоянно осуждает ее, грубит и, кажется, видит в ней только все самое худшее.

– Ты правда дважды накладывал себе швы во время бури?

Рывшийся в аптечке Август остановился. Рука, державшая флакон со спиртом для растирания, опустилась на туалетный столик.

– Да.

– Где?

Он повернулся и оперся бедром о раковину.

– Почему тебя это интересует? Хочешь оценить работу моих рук, прежде чем решишь, что я гожусь на то, чтобы починить твое королевское бо-бо?

Нет. Она пыталась оттянуть момент, когда они окажутся достаточно близко, чтобы коснуться друг друга, потому что он всколыхнул ее мозг до такой степени, что она начала задумываться, не переспать ли с ним даже после месяца оскорблений и поддразниваний.

– Это хорошая практика – интересоваться квалификацией.

– Даже если эта квалификация находится на внутренней стороне моего бедра?

– Обе?

– Одна из них. – Он отвернулся и задрал футболку, обнажив мускулистую спину, на которой не было татуировок, в отличие от рук, на одной из которых гордо красовалась эмблема военно-морского флота. Честно говоря, татуировку она бы и не заметила: его правое плечо было рассечено пополам сморщенным, болезненного вида шрамом. – А вот и другая. Не лучшая моя работа, но у меня не было при себе зеркала.

– Да. – Она попыталась сглотнуть и не смогла. Боже, да он – настоящий бульдозер. В постели с ним ей пришлось бы туго. Звучит ужасно. Просто ужасно. – Тебе вообще лучше держаться подальше от зеркал.

Он фыркнул и опустил футболку.

– Только не делай вид, что ты не была готова вскарабкаться на меня, как на пальму, принцесса.

Лжи не обнаружено. Но то было раньше. А это – сейчас.

– Жалеешь, что тебе пришлось бы открыть рот, не так ли?

Август провел языком по полной нижней губе.

– Тебе бы понравились мои губы.

Ее кожа стала горячей, как солнце.

– Может, покончим наконец с этим, или ты ждешь, пока я истеку кровью до смерти?

В мгновение ока выражение его лица сменилось с высокомерного на озабоченное.

– Прости. Иди сюда.

Извинение застало ее врасплох. Настолько, что она, пошатываясь, направилась в ванную, слишком ошеломленная, чтобы что-либо предпринять. Просто расправила разорванные края платья и смотрела, как он смачивает ватный тампон спиртом, стараясь при этом не замечать его свежего фруктового аромата.

– Почему от тебя пахнет грейпфрутом?

– Это мыло ручной работы, которым я пользуюсь, – рассеянно произнес он, нахмурив брови и проводя пальцем по следам когтей. Его медленное теплое дыхание шевелило ее волосы. – Одна-единственная особа, которой понравилось мое вино, слишком бедна, чтобы его купить, поэтому она иногда дает мне мыло за бутылку.

– Как она могла потерять чувство вкуса? Несчастный случай с острым соусом?

– Смешно.

– Кто она? – Вопрос вырвался прежде, чем Натали успела его проглотить. Она заговорила прямо как ревнивая подружка, совсем как Август, когда она солгала, что ходила на свидание. Хорошо, что этот мужчина уезжает из города, потому что их отношения с каждым днем становятся все более запутанными. – Не важно. Не мое это дело.

– Нет. Не твое, – протянул он, срывая обертки сразу с двух пластырей. – Но я все равно тебе расскажу, а то еще стол сломаешь.

Взгляд Натали скользнул вниз, туда, где ее руки намертво вцепились в выступ туалетного столика. Она постаралась как можно быстрее разжать пальцы и выпустить белый мрамор.

– Спирт жжется.

– Угу. – Прикусив нижнюю губу, чтобы сдержать смех, он наложил первый пластырь ей на грудь. Медленно. Очень осторожно разглаживая его сверху вниз большим пальцем. И ее глупые, двуличные гормоны взыграли, как комнатное растение после полива. Натали с трудом удержалась, чтобы не выгнуть спину, пока он накладывал второй пластырь, не торопясь, словно наслаждаясь ее непонятным страданием. – Она мать тройняшек и продает мне мыло. Уверен, ей покажется вкусным все, что сможет взбодрить ее.

– О, Тери Фрейзер? На прошлой неделе я видела ее в городе, она катила их в коляске размером с танк. Мы с ней вместе ходили в школу.

– Я в курсе.

Она наморщила нос.

– Откуда ты знаешь?

Август, казалось, молча выругал себя.

– Вы двое казались примерно одного возраста, поэтому я спросил ее.

– Зачем?

Он замялся. Его лицо слегка порозовело?

– Просто вел светскую беседу.

В какой-то момент во время их разговора он придвинулся ближе. Раковина уперлась ей в поясницу. Та ее часть, которую он возбудил, но так и не удовлетворил несколько месяцев назад, требовала, чтобы с ней расплатились сполна. Его джинсы так приятно легли бы на внутреннюю поверхность ее обнаженных бедер. Он сжал бы ее волосы в своих больших ладонях, и она наконец-то смогла бы избавиться от этого придурка. Какой от этого может быть вред? Он ведь собрался уезжать, верно?

Натали посмотрела на Августа из-под опущенных ресниц, подняла правую руку, намереваясь исследовать его твердые мускулы через футболку.

– Я тут подумала…

– Она упомянула, что тогда ты тоже большую часть времени проводила в подпитии, – усмехнулся он.

Лед застыл на ее коже, рука упала, как камень. Он поймал ее и нахмурился. Вгляделся в ее лицо.

– Подожди. Что ты собиралась сказать? О чем ты подумала?

– Ни о чем.

– Скажи мне.

Скрыв неприятную тяжесть в груди за приторно-сладкой улыбкой, она выскользнула из-под его огромного тела выбежала из ванной. Но перед этим бросила через плечо прощальный взгляд.

– Август, когда будешь выезжать из города, смотри, чтобы не получить по заднице дверью.

– Натали, – прорычал он, топая за ней. – Подожди.

– Не могу. Мне нужно подышать свежим воздухом. Твоя глупость, кажется, заразна.

– У меня ключи от твоей машины.

Она остановилась, взявшись за дверную ручку, повернулась и протянула руку.

– Дай сюда.

Он даже не пошевелился, чтобы достать их из кармана. Вместо этого он кивнул в сторону ванной.

– Ты собиралась дотронуться до меня там.

– Как ты сам заметил, вся моя жизнь была чередой неверных решений. – Если это выражение на его лице и было сожалением, то она не хотела об этом думать. Не хотела выяснять, о чем он сожалел, потому что у нее и так уже перехватило горло и сдавило между лопатками. – Послушай, у меня выдался довольно тяжелый день, так что если я и подумывала что-то с тобой сделать, то только из желания отвлечься.

Она ожидала, что он вцепится в последнюю часть. Чтобы попытаться убедить ее провести с ним следующие несколько часов, отвлечься в одной из дальних спален. К ее удивлению, он этого не сделал.

– Почему у тебя выдался тяжелый день?

– Я не собираюсь ничего тебе объяснять.

– Какое это имеет значение, если я уезжаю?

Это заставило ее задуматься.

И, черт возьми, Натали вдруг отчаянно захотелось сбросить с души груз. Она отказалась мешать своими проблемами безумному счастью Джулиана и Хэлли. Все ее друзья остались в Нью-Йорке – в основном обычные знакомые, которые также работали в сфере финансов. К их чести, когда она заключила невыгодную сделку и фирма потребовала, чтобы она ушла, они ее не бросили. Но за последние несколько недель их электронные письма и эсэмэски стали приходить все реже, постепенно исчезая, оставляя их с чистой совестью, а ей не с кем было поговорить.

Может быть, поговорить с Августом?

Несмотря на натянутость их отношений, она не могла отделаться от ощущения, что… они не чужие. Он не был незнакомцем.

Она отбросила ощущение комфорта, которое давало ей это признание.

Нет. Она поговорит с ним, потому что это – бесплатный шанс сбросить напряжение. Он уезжает и не сможет использовать полученную информацию, чтобы над ней посмеяться.

– Я, хм… – Она скрестила руки на груди, словно защищаясь, удивляясь, почему он так пристально за ней наблюдает. – Тебе будет приятно узнать, что этим утром я унизилась, попросив денег у своей матери. Я просила ее разблокировать мой трастовый фонд, но она мне отказала.

Он нахмурил брови, обдумывая сказанное.

– Трастовый фонд. Разве он не должен был быть разблокирован, когда ты стала совершеннолетней?

– В большинстве случаев так и есть, но мой отец выдвинул определенные требования.

– Например?

Она действительно собирается ему рассказать? Да. Почему нет? Сегодняшний день уже ничем не сделать хуже. Даже его насмешками.

– Я не только обязана иметь оплачиваемую работу, но и должна быть замужем, чтобы доверенное лицо могло передать активы. И в случае Джулиана тоже.

Прошло целых пять секунд.

– Ты врешь.

Это не было обвинением. Он был… изрядно шокирован.

– Ничего подобного, – медленно произнесла она, надеясь, что правильно его поняла. – Мой отец сейчас живет в Италии. По сути, он навязывает мне свою волю с момента моего рождения, и его правила – это старая школа примерно тридцатых годов. И я, и моя мать предпочли бы окунуть ноги в озеро, полное пираний, чем протянуть руку и попросить его об одолжении после четырехлетнего молчания. Представь, если он скажет «нет» и получится, что мы пожертвовали остатками гордости ради отказа? – Она пожала плечами. – Кроме того, я думаю, что мать отчасти рада, что Напа – это мой единственный вариант на какое-то время.

– Твой единственный вариант чего? – Он немного отстранился. – Ты не на мели.

– Не на мели. Но не настолько, чтобы… – Она сделала паузу, чтобы облизать пересохшие губы. – Я открываю свой собственный хедж-фонд[7] в Нью-Йорке вместе с коллегой, и нам нужен капитал, чтобы привлечь инвесторов.

– Это то, чем ты занималась раньше. Дерьмо с Уолл-стрит?

Она закатила глаза.

– Да. Ну, ты знаешь, то дерьмо, которое подпитывает экономику.

Он фыркнул и отмахнулся:

– Ты предпочла бы жить в перенаселенном городе, а не на семейном винограднике в Напе?

– Это сложно.

– Звучит так, будто ты сама – сложная.

– Я предпочитаю сложное простому. – Она протянула руки к ключам, пошевелив пальцами, но он проигнорировал этот жест. – Август.

– Одну секунду. – Он скрестил руки на своей мощной груди и прочистил горло. – У тебя ведь нет никаких перспектив на брак, верно? Ты же не станешь выходить замуж только ради денег, не так ли?

– Я могла бы, – сказала она, хотя на самом деле не рассматривала такой вариант. Ее перспективы были нулевыми. Какой в этом смысл?

Ей показалось или в глубине его глаз действительно сверкнула молния?

– Мне это не нравится.

– Я хочу, чтобы у меня была фирма. Мне… нужна фирма. Иначе я навсегда останусь разочарованием. Неудачницей. Историей, которую рассказывают за коктейлями.

Она слишком много говорит. Эту последнюю часть не нужно было озвучивать. Это была ее фраза. Но она не могла отрицать, что в конце признания давление в ее груди ослабло.

– Пожалуйста, можно мне взять мои ключи? – тихонько попросила она. – Мне нужно идти.

Август, казалось, встряхнулся, но так и не оторвал внимательного взгляда от ее лица.

– Конечно. Да. – Он протянул ей их, но когда Натали повернулась, чтобы уйти, легонько схватил ее за запястье. – Эй, чего бы это ни стоило, я знаю, каково это – потерпеть неудачу. Я вложил в это заведение все до последнего цента, все, что у меня было, а когда обратился за ссудой, банк выставил меня за дверь.

Это заставило ее задуматься.

– Его звали Ингрэм Мейер?

Он, казалось, рылся в своей памяти.

– Да. Тот самый парень.

– Какое совпадение. Он – доверенное лицо моего отца, – пробормотала Натали, вглядываясь в бывшего «морского котика», пытаясь взглянуть на него иначе. Или, может быть, она просто увидела его по-новому, как в тот вечер, когда они познакомились. Когда он был настоящим джентльменом. Когда их потянуло друг к другу, словно магнитом.

Нет. Скорее как нос «Титаника», несущегося навстречу айсбергу.

Он все тот же мужчина, который был невыносимым придурком в течение нескольких месяцев. Который находит все ее слабые места и безжалостно в них тыкает. Скорее всего, сейчас он смягчился лишь потому, что почуял возможность с ней переспать. Она ни за что не доставит ему такого удовольствия. Даже если это принесет удовлетворение и ей. Каким-то образом она просто знала, что так и будет. Но между ними ничего этого не произойдет. Это конец.

– Удачи, где бы ты ни оказался, Август, – пробормотала она, высвобождая свое запястье из его хватки и стараясь не выдать своей реакции на то, что он дотронулся большим пальцем до ее пульса. – Если, выезжая из города, почувствуешь сильный ветер за спиной, это винная страна вздохнула с облегчением.

Он подмигнул, затем отступил на несколько шагов с ухмылкой.

– Может быть. Но в ванной ты определенно собиралась меня поцеловать, принцесса.

– Если и собиралась, то только для того, чтобы заткнуть тебе рот.

Не желая наносить Августу еще один укол, Натали повернулась и направилась к двери, обходя кошку, которая, по-видимому, была свидетелем всего разговора и, казалось, нисколько не собиралась извиняться за то, что на нее напала. Она почти дошла до тропинки, ведущей к дороге, когда с другого конца двора раздался голос Августа.

– Еще не поздно, Натали, – окликнул он, повторяя свои слова, сказанные днем ранее на конкурсе.

Она обернулась и увидела Августа в дверях его дома. Он стоял, облокотившись на раму, с самоуверенным выражением лица, демонстрируя рельефные мышцы живота. Определенно это ее не возбуждало.

– Тупица, – пробормотала она под его смех.

Смех, который затих почти так же быстро, как и начался.

Почему, пока она шла к машине, ее ноги казались все более и более резиновыми?

Расставшись с этим мужчиной, она должна была почувствовать себя свободной как птица. Так оно и было.

Верно.

С трудом сглотнув, она вставила ключ в замок зажигания. И после долгой паузы, во время которой ей в голову пришла самая безумная идея, она, фыркнув, завела машину и уехала.

Позже тем же вечером Натали, сама толком не зная почему, вышла из дома.

Она была не из тех, кто любит вечерние прогулки.

В Нью-Йорке она весь день усердно работала, а в конце дня валялась на диване с бокалом вина. Однако сегодня вечером у нее случился необъяснимый приступ нервного возбуждения. Хэлли и Джулиан были на двойном свидании с друзьями Хэлли, Джеромом и Лавинией, а это означало, что весь гостевой дом был в ее распоряжении. Ей следовало бы заказать непристойное количество еды и посмотреть повтор «Под палубой»[8], но вместо этого она обнаружила, что выходит прямо через парадную дверь в благоухающий вечер и направляется в центр города.

Может быть, она настроится на какую-нибудь атмосферу. Люди. Это поднимает настроение.

Вернувшись домой несколько месяцев назад, она сходила на несколько свиданий, надеясь найти то идеальное развлечение, которое могло бы занять ее, пока она отдыхает в Напе. Но вскоре свидания полностью утратили свою привлекательность, и она не стала выяснять причину. Отказалась. Она так часто без уважительной причины оставляла без ответа сообщения, что ей стало противно, и она вообще удалила Tinder. Боже, в последнее время ее телефон стал таким тихим и заброшенным. Может, стоит просто использовать его как пресс-папье или упор для двери.

Она шла по грунтовой дороге, ее манили огни Грейпвайн-Уэй, из одного из многочисленных кафе до нее доносилась живая джазовая музыка. Август был прав, когда поинтересовался, почему она предпочитает город этой пышной долине винограда, солнечного света и веселья. Люди приезжали отовсюду, чтобы ощутить изысканное блаженство этого места. Но когда Натали свернула на Грейпвайн-Уэй и повернула направо, все еще не имея представления о том, куда идет, она не смогла проникнуться к этому городу никакой симпатией. Он был красивым, стильным, манящим. Жемчужиной у подножия горы.

Но для нее он всегда был местом, где она нежеланна.

Натали остановилась у витрины кондитерской, которая стояла здесь с тех пор, как она была ребенком. Ресторан уже закрылся до утра, но, заглянув внутрь через затемненное стекло, она вспомнила один из случаев, когда их с Джулианом приводили сюда детьми.

Джулиан не мог пройти по магазину без того, чтобы какая-нибудь одноклассница не подозвала его и не пригласила присесть за их столик. Хотя будущий профессор истории изъяснялся очень сухо, его слова были либо забавными, либо заставляли задуматься. И, что более важно, они никогда не были недобрыми. Он пользовался всеобщим уважением. Популярность пришла к Джулиану легко – и без приглашения.

Но Натали также видела сквозь стекло и себя. То, как она из кожи вон лезла, стараясь, чтобы хоть кто-нибудь ее заметил. Ее родители, одноклассники, крутые подростки за прилавком. По какой-то причине то же богатство, которое добавляло Джулиану популярности, на ней отразилось негативно. Она не была одаренным гением. Она была обычной школьницей. У нее не было особых спортивных способностей. В ее распоряжении были все эти деньги, и она, вероятно, легко прожила бы всю свою жизнь просто благодаря тому, что она была Вос.

Примерно в то время, когда Натали поняла, что все думают о ней как о человеке, который просто выиграл в лотерею с фамилиями, ее и понесло. Она разыгрывала своих друзей. Всегда принимала вызов. А когда стала старше, именно она доставала выпивку и устраивала шумные вечеринки, из-за которых у всех потом были неприятности. Казалось, это был единственный способ обратить на себя внимание. Быть шумной. Быть сумасшедшей. Мягкое обращение к родителям за лаской никогда не срабатывало. Они были либо заняты, либо тратили свое скудное родительское время на Джулиана, который добивался отличий, медалей и стипендий.

Она отошла от витрины и снова пустилась в путь, на этот раз быстрее. Она больше не была тем ребенком, которому не хватало внимания. После неудачного пребывания в реабилитационном центре после окончания средней школы она приняла помощь матери и поступила в Корнеллский университет. Но окончила его лучшей в классе благодаря своим собственным заслугам. Она стала партнером без какого-либо вмешательства со стороны родителей. Она доказала себе, что способна на многое.

Однако, вернувшись домой, она почувствовала все тот же старый зуд под кожей. Стать значительней, лучше и громче. Сделать что-то, что принесло бы ей позитивную поддержку, которой она всегда жаждала, но, казалось, никогда не сможет заслужить. Вот чем была для нее эта фирма. Способом вернуться на вершину. Способом снова начать себя уважать.

Тут до ушей Натали донесся знакомый голос, и она остановилась посреди тротуара, а вокруг нее вилась группа подвыпивших туристов в шлепанцах и солнцезащитных шарфах. Впереди, у обочины, стоял Август. Она стояла и смотрела, как он загружает коробки с вином в багажник ее бывшей одноклассницы и матери тройняшек Тери Фрейзер.

– Ты уверен? – Тери рассмеялась, явно ошеломленная. – Может, лучше его продать, вместо того чтобы раздавать бесплатно?

– Тери, мы это уже обсуждали. Я не смог бы продать это вино даже умирающему от жажды в пустыне. Это все твое, – он кивнул в сторону заднего сиденья ее машины, где, как предположила Натали, сидели на своих автомобильных сиденьях тройняшки Тери. – Кроме того, я думаю, ты заслуживаешь этого больше, чем кто-либо другой.

– Позволь, я хотя бы дам тебе немного мыла.

– Нет, спасибо, оставь себе. У меня достаточно запасов, чтобы продержаться год. – Он похлопал ее по плечу и отступил на шаг. – Передавай привет своему мужу, хорошо?

– Обязательно.

Пульс Натали чуть не выпрыгивал из груди. Так это правда. Это и в самом деле правда.

Очевидно, Август собирается покинуть город. Раздает свой последний запас вина, как будто оно не имеет никакой ценности. Так оно и не имеет. Скажем ясно. Пить такое вино – все равно что пить бензин, в котором неделю мариновалось собачье дерьмо. Но от того, как он признался в этом таким самоуничижительным тоном, у нее внутри все сжалось.

Кончики ее пальцев начали гудеть, как перед крупной сделкой.

О боже, она почти слышала, как плохая идея приближается к ней по конвейерной ленте обреченности. Продвигается вперед, подбираясь все ближе и ближе, хотя она и пытается отговорить себя от мысли о возможности помочь Августу и себе самой.

Она должна позволить ему уехать из города, чтобы он больше никогда не ступил ногой на зтерриторию этого города… Они несхожи, как вода и масло. У него претензии к ее статусу и привилегиям, которых ему самому не видать как своих ушей. А Натали…

Что ж, предложить помощь этому мужчине и получить отказ было, пожалуй, самым страшным, что она могла себе представить. Всю свою жизнь она предлагала себя в качестве друга, невесты, коллеги, сестры и дочери, но в какой-то момент ее присутствие – и даже любовь – отвергли. Ее отвергли. Ее уволили, бросили, попросили вернуться домой. А этот мужчина ей даже не нравился. Так почему же ее сердце билось быстрее, чем крылья колибри, при мысли о том, что он может сказать ей «нет»?

Почему ее это так волновало?

Не делай этого.

Не стоит так переживать.

Натали начала отступать в тень, чтобы дождаться отъезда Августа, но, увидев, что Тери уезжает, он обогнул задний бампер своего грузовика и, заметив ее, внимательно на нее посмотрел.

– Натали? – Он остановился на полпути и нахмурился. – Чего ты прячешься там в темноте? – Он щелкнул пальцами. – Дай-ка угадаю. Высасываешь души из детей, застигнутых на улице после восьми вечера?

– Верно. Я весь день жду, пока они не окажутся набиты куриными наггетсами и мороженым. Вот тогда-то я и нападаю. – Она пожала плечами. – Но у тебя интеллект как у ребенка, так что, думаю, ты тоже подойдешь.

– Принцесса, ты высосала из меня душу несколько месяцев назад.

– Должно быть, у тебя еще что-то от нее осталось, если, уезжая из города, ты решил подарить Тери весь свой запас вина. – Он слегка отшатнулся от этого редкого – и неожиданного – комплимента. – Я хочу сказать… раз в год и палка стреляет, верно?

Он все еще смотрел на нее прищуренными глазами. У нее внутри все сжалось от волнения.

Разворачивайся и уходи.

Вместо этого она неторопливо прошла вперед и увидела, как напряглись мышцы его груди, выпрямилась спина. Он делал это каждый раз, когда она приближалась? Почему она заметила это только сейчас? Такое доказательство внимания подтолкнуло Натали пересечь границу и оказаться в городе плохих идей. Потому что она не была для него чем-то второстепенным. Даже если он терпеть ее не может, по крайней мере, ее присутствие на него действует.

– Я тут подумала…

– Жалеешь, что не поцеловала меня в ванной?

– Да я лучше поцелую работающую газонокосилку! – Она осознала, что бешено жестикулирует руками, и сложила их на талии. – Вообще-то я подумала, что тебе могла бы пригодиться моя помощь.

Он фыркнул. Прислонился к грузовику и скрестил на груди мускулистые руки.

– Что на этот раз?

Натали сохраняла невозмутимое выражение лица, даже когда предвестник отказа навис над ее головой, как только что заточенное мачете.

– Ты упомянул, что банк отказал тебе в кредите для малого бизнеса. Для «Винного погреба Зельника». Но если, гм… – Ей сразу же стало ясно, насколько нелепа ее идея, но она уже слишком много сказала, чтобы останавливаться. – Если бы я была официальным сотрудником. И каким-то образом связана с… тобой, ну, одобрение тебе было бы практически гарантировано. Ты сам не раз говорил, что моя фамилия действительно имеет большой вес в этой отрасли.

Несколько мгновений он молча смотрел на нее.

– Я жду, когда наступит кульминация.

– Нет никакой кульминации, ты, бабуин. Я предлагаю… – Она почувствовала себя так, словно проглотила пригоршню земли и у нее скрутило желудок. – Я предлагаю, чтобы…

– Срань господня. – Август оттолкнулся от грузовика и медленно опустил по бокам руки. – Ты говорила, что родители не отдадут тебе твой трастовый фонд, пока ты не выйдешь замуж. – Он открыл и снова закрыл рот. Провел рукой по волосам. – Ты же не предлагаешь… – В его глазах промелькнуло что-то, чему она не могла дать точного определения. – Ты же не предлагаешь нам заключить брак, правда?

То, как он это произнес – словно она предложила прогуляться по минному полю, – заставило Натали ускорить шаг. Брак между ними будет минным полем. Даже если они…

– Фиктивный брак, – заявила она. – В финансовых целях. Очевидно, это будет не романтический союз. Нам просто нужно будет убедить Ингрэма Мейера, человека, способного решить наши проблемы. Мы пойдем на это только ради денежной выгоды.

В этот момент у него отвисла челюсть.

Молчание затянулось, и она, занервничав, решила его заполнить.

– Завтра днем состоится мероприятие «Винный поезд». Первая поездка после обновления интерьера. Мы перерезаем ленточку…

– Видишь ли, именно такие вещи – винные поезда, перерезание ленточек и перепланировка интерьеров – стали для меня теми самыми гребаными вещами, которые заставили меня с нетерпением ждать, когда я увижу этот город издали.

– Август, ты ясно дал понять, что культура виноделия для тебя пустяк. А также объяснил, какой у него вкус. Чтобы мы не забыли. – Она перекрестилась. – Короче. Если тебя заинтересует мое предложение, мы могли бы… – При виде его явного удивления ее решимость начала таять. – Мы могли бы встретиться с моей семьей в нейтральной обстановке и обсудить, что делать дальше.

– Ты это действительно серьезно, – задумчиво произнес он, медленно и недоверчиво качая головой. – Натали, ты только что сделала мне предложение?

Если говорить о высасываемых душах, то в этот момент ее душа покинула тело и наблюдала за происходящим сверху. А она просила мужчину, которого ненавидела, стать ее мужем. Она могла описать себя единственным выражением: «в отчаянии». У нее не было выбора, и ей некуда было податься. А этот мужчина, должно быть, наслаждался каждой секундой происходящего. В любой момент он мог сказать ей, что она еще более сумасшедшая, чем он думал изначально, и он готов на все, лишь бы от нее сбежать.

Мысль о том, что это вполне возможно, просто давила ей на грудь.

Боже, она так устала от того, что ее отвергают. Она не могла допустить, чтобы это повторилось, особенно с Августом. Ее особенно ранило, что ее может отвергнуть такой неандерталец. То, что она сама дала ему в руки рычаг воздействия на себя, жгло ее, как клеймо на горле коровы.

– Забудь, – с трудом выдавила она пересохшими губами. – Я не хочу выходить замуж за человека, который не умеет воспользоваться хорошей возможностью.

Он расхохотался.

– Жениться на тебе – это, по-твоему, хорошая возможность?

Натали повернулась и зашагала прочь, не обращая внимания на камень в груди.

Не успела она сделать и трех шагов, как чья-то рука обвилась вокруг ее талии.

– Не злись, – сказал он в нескольких дюймах над ее головой. – Я всего лишь имел в виду, что ты сдерешь с меня шкуру заживо, пока я буду спать.

– Мы бы не спали вместе, дин-дон. Это было бы только номинально.

– В таком случае я не вижу в этом для себя никакого преимущества.

Натали подавила желание прижаться спиной к его груди. Он был таким теплым. А эта дурацкая татуированная рука, наверное, могла бы поднять фургон. Почему она не отстраняется? Она ведь может сделать это в любую секунду. Она бы отстранилась. Но просто смотреть в противоположную сторону было проще. Так она не могла видеть его презрения и недоверия.

– Август, позволь я тебе объясню. На нашем пути к успеху стоит один и тот же человек – Ингрэм Мейер. Специалист по кредитованию в банке, управляющий моими деньгами и один из многочисленных поклонников моего отца. Если я выйду замуж, он выпустит из своих лап мой стартовый капитал. Что касается тебя, женитьба и работа с Вос поможет тебе получить кредит для малого бизнеса. – Она рассеянно махнула рукой в сторону его виноградника. – Ты мог бы продолжать делать вино. Может быть, если я тебе помогу, люди даже смогут его пить. Разве ты не хочешь, чтобы винодельня пользовалась успехом?

– Хочу. – Из-за резких ноток в его голосе ее брови сошлись на переносице. – Я и хотел. Но я смирился с тем фактом, что это единственное, в чем я ужасен.

– Ты забываешь об элементарной человеческой гигиене.

– А как по мне, от меня не так уж плохо пахнет, – сказал он, уткнувшись ей в шею, его губы скользнули по чувствительному местечку у нее за ухом, теплое дыхание коснулось воротника ее рубашки… и эти руки. – Ты это знаешь. Потому что ты таешь на мне, как M&M на приборной панели разогретой машины.

Натали молниеносно высвободилась из его объятий, приказывая своей коже остыть. Не получилось. Его грудь поднимается и опускается быстрее обычного?

– Послушай, если ты хочешь покинуть город, я не собираюсь тебя останавливать.

На его щеке проступила морщинка.

– Ну, план был именно такой.

– Планы могут и измениться.

Он не нашелся, что ответить.

– Должно быть, тебе действительно позарез нужен этот трастовый фонд.

– Я хочу начать все сначала. – На мгновение она позволила себе стать уязвимой. Может быть, потому что она уже была на полпути к этому, сделав предложение Августу. Или, может быть, она уже стала уязвимой после того, как этим утром унизилась перед Коринн. Какой бы ни была причина, она высказалась напрямик. – Мне нужно начать все сначала. Я не могу просто оставаться здесь, живя в тени своей семьи. Моего брата. С таким же успехом я могла бы оставаться той семнадцатилетней неудачницей, которую все просто терпят. Мне лучше в другом месте. Здесь я – никто. Я могу быть кем-то, только когда я не здесь.

Сквозь прохладный ночной воздух она услышала, как он тяжело сглотнул.

Черт. Это уже слишком.

Она дала ему чертову уйму боеприпасов, а поскольку ему эта идея явно не пришлась по душе, ей нужно убраться, прежде чем он сможет ими воспользоваться.

– Удачи, Август, – сказала она, отступая, и в конце концов повернулась, ускоряя шаг. – А было бы забавно превратить твою жизнь в ад.

– Натали.

Она не остановилась. Ей не хотелось, чтобы именно этот мужчина так мягко ей отказал. Ее гордость была подорвана, но она еще держалась за ее остатки. Однако, быстро шагая по дорожке обратно к гостевому домику, она задавалась вопросом, как долго еще сможет держать себя в руках.

Глава пятая

При звуках марширующего оркестра, исполняющего «Прекрасную Америку», Август поморщился и поправил галстук, глядя в зеркало заднего вида своего грузовика. На другой стороне улицы, на парковке железнодорожного вокзала, появились два высоких шатра, а на асфальт постелили ярко-синий ковер. Официанты в смокингах разносили подносы с бокалами красного вина и предлагали разодетым в пух и прах гостям закуски.

Невероятно. Все эти люди собрались, чтобы отпраздновать отправление поезда, в котором подают вино. Технически подавать вино можно в любом поезде мира, но эти высокомерные люди в костюмах искали любой повод, чтобы в своих мокасинах потереться локтями в толпе с другими гостями и прокомментировать послевкусие апельсиновой корочки в своем напитке. Он мечтал о том, что никогда в своей гребаной жизни больше не услышит слово «букет», и тем не менее он здесь. Вот-вот появится на этом званом вечере в роли ручной обезьянки.

И все из-за женщины.

И не просто из-за какой-то женщины. Из-за Натали Вос.

Господи боже. Я, должно быть, сошел с ума.

Август со вчерашнего вечера беспокоился о состоянии своего рассудка. Она ушла, а он сел в свой грузовик, не заводя двигатель. И просидел там целый час. Два часа. Выругавшись так, как брезговали ругаться даже по военно-морским меркам, он завел грузовик и поехал обратно к винограднику, который никогда не думал увидеть снова. Он собирался провести сделку с агентом по недвижимости виртуально, когда вернется к родителям в Канзас и соберется с силами.

Август смирился с тем фактом, что ему никогда не удастся создать вино, достойное памяти Сэма. Он смирился с правдой: он отдал этому городу все, на что был способен, но виноград просто не был его специальностью. Все попытки добиться успеха оказались напрасны. Он сделал все, что мог.

Так было до вчерашнего вечера, пока Натали не предложила ему новую возможность.

Сейчас? Август больше не мог спокойно уехать с осознанием того, что он сделал все, что было в его силах, чтобы воплотить в жизнь мечту Сэма. Оставалась еще одна попытка, и он должен был ею воспользоваться, иначе чувство вины и потери будет преследовать его всю оставшуюся жизнь.

И эта женщина. Она тоже будет его преследовать.

Натали кое-что нужно – ее трастовый фонд. Он может помочь ей в этом.

Августу нравилась мысль о том, что он может помочь любой женщине, которая столкнулась с каким-то древним дерьмовым контрактом, принуждающим ее к браку. Но в глубине души он знал, что дело не только в контракте. Дело в Натали. Черт побери, что же в ней такого особенного? Всякий раз, когда они были вместе, в живот ему словно вонзалась игла. У него потели ладони. Член умолял его быть повежливее, чтобы в какой-то момент у него появился шанс увидеть дневной свет. Или, что еще лучше, полумрак ее спальни. Они ссорились так, словно ненавидели друг друга, но, боже, прошлой ночью он был готов упасть перед ней на колени прямо на тротуаре.

Мне лучше в другом месте. Здесь я – никто. Я могу быть кем-то, только когда я не здесь.

После того как шок от этого признания прошел, он просто разозлился.

Кто, черт возьми, заставил ее так себя чувствовать?

Как долго она чувствовала себя дерьмово, а он об этом не знал?

Кстати, это второе его возмущение казалось просто нелепым. Очевидно, он бесконечно многого не знал о Натали Вос. Их отношения не располагали к тихим разговорам по душам у камина. И все же он должен был знать о ее неуверенности в себе. Что ей хочется уехать. Он должен был заметить это. Ему следовало заткнуть свой глупый рот и быть повнимательнее.

Она совершенно ясно дала понять, что Августу уже слишком поздно заводить с ней какие-либо отношения. Возможно, между ними и возникло непреодолимое влечение, но она не прикоснется к нему и в резиновых перчатках, не говоря уже о том, чтобы сделать это голыми руками. Тем не менее он не сможет уйти от Натали, если он ей нужен. Не тогда, когда она смирилась и попросила о помощи, хотя было очевидно, что ей было очень трудно поступиться своей гордостью. Этого он никогда не забудет.

Итак, он перешел дурацкую улицу в своем жарком, стесняющем движения костюме, стиснув зубы, высматривая в толпе черноволосую богиню, с которой он никогда не переспит, но на которой, очевидно, женится, потому что он, черт возьми, сошел с ума. В шатре было так жарко, что он сразу же вспотел. Почему этим людям приспичило собраться вместе и отпраздновать праздник ферментированного виноградного сока? Неужели никто из них не слышал о бейсболе? Чем это не повод собраться на улице, на солнышке…

Натали. Впереди.

Как же она хороша. Черт. Как обычно, когда Август видел эту женщину, ему пришлось крепко сжать кулаки. У нее были невероятно умные глаза и нежный рот. Он никогда раньше не испытывал потребности классифицировать черты женщины, ограничивался лишь тем, что обращал внимание на цвет глаз и волос. Шатенки. Голубоглазые. Блондинки. Зеленоглазые.

Легко.

Но не было ничего легкого, когда он смотрел на Натали. На ее лице одновременно отражались все чувства, и по какой-то причине ему хотелось быть в курсе всего этого. Иногда она могла выглядеть скучающей, но при этом снова и снова поджимала губы, давая ему понять, что на самом деле встревожена и скрывает это. В других случаях между ее бровями пролегали две маленькие морщинки, как будто она была чем-то обеспокоена, но она гордо вздергивала подбородок, как будто ей наплевать на все на свете. В итоге Натали была не просто сочетанием цветов, она была постоянно меняющимся калейдоскопом, от которого, казалось, невозможно было оторвать взгляд.

Сегодня в центре внимания оказался фиолетовый цвет, потому что в море приглушенных тонов выделялось ее короткое сиреневое платье. Высокий вырез спереди под горло, глубокий вырез на спине и мягкая, развевающаяся юбка. От этих длинных, гибких ног его кадык так и подпрыгивал вверх-вниз над накрахмаленным воротничком рубашки. Он видел, как эти ноги путаются в простынях. Видел, как они сгибаются, смыкаются, как его руки прижимают их к матрасу.

Эти образы никогда не станут реальностью, и все же он был бы рад, если бы кто-нибудь попытался помешать ему фиктивно жениться на этой калейдоскопической женщине.

Проходя через шатер, он наконец заметил Натали, стоявшую рядом со своей матерью, братом Джулианом и блондинкой, которая, как предположил Август, была девушкой Джулиана. Они тихо разговаривали за бокалами вина и, казалось, не подозревали, что, будучи легендарной семьей Вос, вызывали интерес у каждого вошедшего в шатер гостя. Стильные, утонченные. Тихая династия, которая пусть и знавала лучшие времена, но все равно оставалась легендой.

Пожалуй, будет забавно на время подпортить этот образ.

Забавно или нет, но это произойдет.

Потому что если Натали настолько отчаялась, что попросила Августа на ней жениться, то в конце концов она найдет кого-нибудь другого – и от одной этой мысли у него чуть не взорвалась голова. Возможно, этот уродливый мыслящий шар на плечах и подтолкнул его к опрометчивым действиям. Она же предложила им цивилизованно обсудить их возможный брак на нейтральной территории, верно? К сожалению, в Августе не было ничего цивилизованного, и будет весело напомнить ей об этом. Застать ее врасплох.

Когда Август был примерно в десяти ярдах, Натали его заметила и замерла, не донеся до рта бокал с вином. Она удивленно моргнула, переступила с ноги на ногу на своих высоких белых каблуках и начала потягивать вино. Остановилась, пристально посмотрела на него. Он бы рассмеялся, если бы не собирался наконец-то снова поцеловать ее.

– Привет, детка. Прости, что опоздал, – мягко сказал Август, обхватив ладонями ее лицо и притягивая к себе, как будто поцелуи были его второй натурой. Как будто для него это было привычно, хотя на самом деле от ее цветочно-дымных духов у него чуть язык изо рта не вывалился. Он позволил себе испытать явное удовольствие, наблюдая, как ее золотистые глаза расширяются от потрясения, а потом он не почувствовал ничего, кроме облегчения. Да, облегчение. Вот, наконец, ее губы.

Идеальные, как всегда. Касаются его губ. Напряглись, затем смягчились. Слава богу.

Он собирался лишь немного застать ее врасплох, уколоть, может быть, даже наказать за сомнения в том, что он справится… но она сделала быстрый вдох, он увидел вблизи, как затрепетали ее ресницы, и ошеломляющий удар желания и удовлетворения пронзил его насквозь. Их глаза одновременно закрылись, и они погрузились, всего на секунду, в страстное соприкосновение губ и хриплый выдох, свидетельствующий о том, что этого далеко не достаточно. Но сейчас было не время для большего, поэтому он переплел с ней пальцы, незаметно подмигивая ей и изо всех сил стараясь помнить, что это все не по-настоящему. Просто один враг помогает другому.

Да.

– Я, э-э-э. – Натали встряхнулась и бросила быстрый взгляд на мать, брови которой почти добрались до линии роста волос. – Август. Я… я думала, ты сказал, что не сможешь прийти.

– Август? Так официально. – Он игриво толкнул ее в бедро. – А что случилось с «моим Адонисом»?

На лице Натали отразилось раздражение, но, по крайней мере, оно помогло ей сосредоточиться, чего он и добивался.

– Я называю тебя так, только когда мы одни, – сказала она, улыбнувшись во весь рот. – Знаешь, что-то вроде «дерьмо вместо мозгов». И «крысиный король».

Август рассмеялся.

– Мне нравится ее чувство юмора, – сообщил он всей компании, рассеянно прихватывая бокал вина с подноса и делая большой глоток. Тишина, как тяжелая портьера, опустилась не только на них пятерых, но и на весь шатер. До этого момента, до этой самой секунды Август точно не собирался ставить Натали в неловкое положение. Это был своего рода поворотный момент в его плане, возникший в последнюю минуту из-за сексуальной неудовлетворенности и того факта, что она действительно считала его простаком. Может, у него и не было фамилии, которую люди благоговейно шептали бы на улицах, но идиотом он не был. Похоже, участие в битве умов было для него единственным способом убедиться, что она это понимает.

Прошло целых пятнадцать секунд, а никто так и не прокомментировал его появление.

– Наверное, я спрошу от имени всех присутствующих… – ошарашенная блондинка – Хэлли, не так ли? – наконец решилась прошептать театральным шепотом: – Что здесь происходит?

Август изобразил удивление, слегка встряхнув Натали за напряженные плечи.

– Дорогая, ты им не сказала? – Он допил остатки вина и передал бокал мужчине, который явно смутился. Упс, это не официант. – Мы с Натали уже некоторое время встречаемся. Как хорошее каберне, мы хотели дать себе передышку, поэтому держали это в секрете, но у меня сложилось впечатление, что сегодняшний денек вывел нас на чистую воду. – Он улыбнулся Натали, которая, совершенно очевидно, была в трех секундах от того, чтобы перегрызть ему зубами глотку. – Ты сказала, что больше не хочешь прятаться. Ты сказала: «Мой Адонис, давай прокричим об этом на весь мир!»

У нее вырвался звук, похожий то ли на смех, то ли на рычание.

– Не думаю, что я использовала именно эти слова…

– Нет, как раз это ты и сказала. Дословно.

– Я, должно быть, разговаривала во сне. – Золотистые глаза Августа сверкнули, и черт его подери, если он не разозлился. – Известно, что люди разговаривают во сне, – продолжила она. – В редких случаях люди даже убивают во сне своих близких. Ты об этом не знал? Пожалуй, тебе стоит иметь это в виду.

Август запрокинул голову и рассмеялся.

– И снова твое чувство юмора. Это одна из миллиона причин, по которым я не могу дождаться, когда назову тебя своей женой.

В шатре можно было бы услышать, как падает булавка.

– Что? – тихим шепотом спросила Коринн, и ее румянец стал светлее на несколько тонов. – Он сказал «женой»?

– Я определенно это слышал, – ответил Джулиан, переводя внимательный взгляд с сестры на Августа. – А как насчет тебя, Хэлли?

– Не втягивай меня в это, – отозвалась она, а затем уголком рта добавила: – Но если это так, то на свадебные букеты действует семейная скидка.

Если не считать короткой благодарной улыбки, которую Джулиан послал своей девушке, напряжение в палатке оставалось плотнее, чем стейк «портерхаус»[9]. Август зашел слишком далеко. Он развлекался с Натали, но теперь ее гнев сменился чем-то близким к сожалению и панике.

Слава богу, сам он прошел эти стадии прошлой ночью.

Запаниковав от собственной забывчивости, он начал хлопать себя по карманам, пытаясь найти коробочку с кольцом.

Коринн отвлекла его, встав между ним и Натали, ее пальцы впились ему в предплечья.

– Послушайте меня очень внимательно. Вы только что затронули очень деликатный вопрос. Вы это понимаете? – Она так и сверлила Августа взглядом. – Вы, очевидно, думаете, что это какая-то нелепая шутка, но фиктивный брак может нанести серьезный ущерб репутации нашей семьи. – Ее внимание переключилось на Натали, обострившись настолько, что Август чуть не притянул ее к себе за спину, чтобы прикрыть от матери. И прикрыл бы, если бы не подозревал, что Коринн собирается сказать что-то важное. Что-то, что ему нужно услышать. – Сегодня здесь присутствует Ингрэм Мейер. Он всегда начеку. По любому поводу. У него есть глаза и уши по всему городу, и он очень серьезно относится к своим обязанностям в банке. Натали, если он заподозрит, что эти отношения – только видимость, он откажет в выделении средств из твоего трастового фонда быстрее, чем ты продумаешь весь этот идиотский план.

У Августа часто забилось сердце. Он быстро оглядел толпу и, конечно же, увидел кредитного инспектора из банка – высокого, худого и бледного, в соломенной шляпе. Того самого парня, который едва взглянул на заявление Августа и полностью отклонил его. Того самого человека, который держал в своих руках судьбу Натали.

– Либо немедленно прекратите притворяться, – продолжала Коринн тихим шипящим голосом, – либо поймите, что это не шутки. Вы убеждаете не только банк, но и весь город Сент-Хелина, потому что все это – один гигантский подключенный трубопровод. Вам нужно будет жить в одном доме, чтобы вас видели вместе на публике. Провести достойную свадьбу. Если вы выбрали именно это направление, действуйте соответственно. И прямо сейчас. Пока вы двое не выставили нашу семью не более чем кучкой дешевых мошенников.

Не слишком ли поздно было уйти и попробовать войти еще раз?

Лицо Натали, как обычно, было тщательно накрашено, но было видно, что она побледнела, и Август возненавидел себя за то, что вызвал такую реакцию.

Зачем ты так поступаешь?

Сейчас у него не было времени исследовать тайны своего внутреннего мира, потому что у него возникло чувство, что Натали вот-вот отступит. Она отказалась от своего намерения. Конечно, так оно и есть. Разве можно доверить ему что-то настолько деликатное после того, как он ворвался, словно слон в посудную лавку?

Он не мог упустить этот шанс. Чутье подсказывало ему, что он будет сожалеть об этом вечно.

Со всей быстротой, на которую только способен человек, Август вытащил из кармана брюк коробочку с кольцом и опустился на одно колено.

Натали слегка качнулась назад, и Август машинально протянул свободную руку, чтобы поддержать ее. Она смотрела на него не дыша, ее взгляд заметался между ним и коробкой с кольцом, затем… окончательно впился в него. На мгновение в шатре больше никого не осталось. Только они. И он был слегка встревожен неприятным ощущением в груди, хотя втайне благодарен за то, что нервы у него немного сдали. Она заслуживает того, чтобы взволнованный мужчина опустился перед ней на одно колено, не так ли?

Черт возьми, да, заслуживает.

– Я хочу сказать, Натали, что мечтаю назвать тебя своей женой. – Он открыл черную бархатную коробочку, не отрывая от нее взгляда. Никакие силы в мире не заставили бы его отвести от нее взгляд. Господи, есть ли хоть какой-то шанс, что она согласится? Его сердце подпрыгнуло и застряло где-то за яремной веной. – Я прошу тебя провести остаток своей жизни, стараясь не убить меня во сне. Пожалуйста.

Не дрогнул ли уголок ее рта?

Удалось ли ему спасти ситуацию?

Время остановилось. Она смотрела на кольцо, и между ее бровей появились морщинки. Обдумывала предложение? Господи, давай же, Натали. По спине у него побежали струйки пота. Ему доводилось выполнять задания не на жизнь, а на смерть, но они не были такими напряженными.

Наконец, она облизнула губы и протянула левую руку, прошептав:

– Насчет убийства ничего не обещаю.

Сердце Августа встало на место, к нему вернулся слух. Когда это он успел так исказиться? Никакие мысленные приказы не могли унять дрожь в его пальцах, когда он доставал маленькое кольцо с бриллиантом и надевал его ей на палец. «Это все не по-настоящему», – снова напомнил он себе, поднимаясь на ноги и глядя в ее ошеломленное лицо. Август инстинктивно прижал Натали к груди, и его охватило удивление, когда она обхватила его руками и крепко прижала в ответ.

Люди аплодировали. Даже семья Натали. Когда это началось?

Точнее, аплодировали все, кроме Ингрэма Мейера.

Мужчина, прищурившись, смотрел на них поверх своего бокала.

Постарайся ради нее.

– Спасибо, – прошептала она ему в плечо. – Ты просто был вынужден вести себя мегаидиотски, правда? Но я думаю… спасибо.

– Мы можем сейчас обсудить мои супружеские права?

Отлично. Вот он и постарался. Его член действительно все испортил.

– Нет, – сказала Натали.

– Но попробовать стоило.

Она мило улыбнулась.

– Я дам тебе шанс. Прямо в мусорном баке…

Чей-то голос наполнил палатку, оборвав ее на полуслове, хотя Август был почти уверен, что уловил суть угрозы. Натали слегка пошевелилась, и он опустил руки, но она позволила ему взять себя за руку, когда они повернулись лицом к мужчине, который теперь говорил в микрофон в освещенном углу шатра. На нем был старомодный котелок и гвоздика на лацкане. Глаза Августа чуть не вылезли из орбит.

– Добро пожаловать на торжественное открытие Винного поезда долины Напа, основанного в 1864 году. Мы рады видеть вас в качестве первых пассажиров в нашей новой, элегантной обстановке. Многие винтажные светильники и панели из гондурасского дерева остались прежними…

Несколько человек из-за сказанного чуть не сошли с ума. Жители Сент-Хелины приходили в восторг при одном упоминании слова «винтаж».

– …но были восстановлены до более изысканного уровня. – Мужчина с микрофоном вытянул шею и оглядел толпу. Почему казалось, что он смотрит прямо на Августа и Натали? – Я слышал, у нас тут неожиданное предложение? Что ж, позвольте сказать, что счастливой паре повезло. Нет более романтичной обстановки, чем вид на Напу в сумерках из окон нашего роскошного поезда, и, – он сделал паузу для пущего эффекта, – сейчас самое время объявить о добавлении специальных мест для новобрачных на втором этаже. Уединенный уголок роскоши под стеклянным куполом называется «Гнездышко влюбленных». У нас есть идеальные подопытные, не так ли?

– О, – вежливо отозвалась Натали. – Мы не нуждаемся в особом отношении…

– Мы согласны, – на полуслове прервал ее Август, вызвав взрыв смеха.

Он сжал ее руку.

Она впилась ногтями в его ладонь и не разжала пальцев, пока он не задохнулся. Кто-то сделал снимок.

Глава шестая

Все заходили в поезд, один за другим поднимаясь по покрытым ковром ступенькам.

Шея Натали горела. И не без причины. Коринн, ее брат и Хэлли зорко следили за ней из-за спин пассажиров. Ингрэм Мейер в своей шляпе «Томми Багама»[10] встал в хвост очереди, даже не скрывая, что все его внимание приковано к Августу и Натали. Его брови были так скептически сдвинуты, что почти доходили до середины лба, и он явно не был убежден в том, что Натали и Август – счастливая пара.

Возможно, этот трюк бесполезен.

Возможно, все это – пустая трата времени.

– Чокнулась, – прошептала Натали. – Сошла с ума.

Август наклонился, так что их глаза оказались почти на одном уровне. Не смотри на его губы. Натали отказывалась думать о том порыве восторга, который она испытала, когда их губы соприкоснулись. Она решила, что о неразумной реакции своего тела на этого мужчину подумает позже. Отодвинет эти мысли подальше, потому что сейчас они не имеют значения. Этот план задумывался как деловое соглашение – и уже оказался на шаткой почве. Возможно, он вообще неосуществим.

– Кто чокнулся? – поинтересовался Август.

– Я. Когда попросила тебя о помощи. Ты просто хочешь выставить меня дурой.

На мгновение он опустил взгляд.

– Я признаю, что был немного резок. Просто мне всегда неуютно в таких ситуациях.

– И ты ставишь в неудобное положение других, чтобы это компенсировать?

– Верно.

– По крайней мере, ты честный придурок.

– Свадебные клятвы пишутся сами собой, – пробормотал он, потирая свободной рукой шею. – Послушай, я понимаю, что перестарался. Я исправлюсь.

Натали закрыла глаза, остро ощущая, что Коринн наблюдает за ними со своего места в очереди. Конечно, Коринн сразу заметила уловку. Даже если бы трастовый фонд не висел на волоске, что давало Натали серьезный повод для поспешного замужества, никогда в жизни Натали не сходила с рук ложь родной матери. Коринн была не человеком, а детектором лжи, проверку на котором она проваливала с самого рождения.

Это не мои сигареты, мам.

Наш детектор показал, что это ложь.

Натали попыталась слегка улыбнуться матери через плечо, но в ответ получила бесстрастный взгляд. Ингрэм Мейер наблюдал за всем происходящим проницательным взглядом, явно делая мысленные пометки. Он действительно все видел? Кого в этой толпе и во всем городе можно считать его глазами и ушами? Кого угодно в любое время? Притвориться, что это – настоящий союз, будет намного сложнее, чем она себе представляла.

– Адонис, я уверена, что уже слишком поздно, – пробормотала она, снова переводя взгляд на Ингрэма. – Думаю, они нас сделали.

Август покачал головой.

– Мы справимся.

– Сомневаюсь. Надеюсь, ты сможешь вернуть деньги за это кольцо.

На щеке Августа появилась морщинка. Его огромная ладонь в ее ладони начала потеть. Он волнуется? Очевидно. Он хочет получить этот банковский кредит так же сильно, как она хочет высвободить свой трастовый фонд.

Они уже почти дошли до стойки администратора, когда один из пассажиров протиснулся мимо них к выходу, оттеснив Натали к большому теплому телу Августа. Приближался закат, и воздух начал остывать, а Натали случайно забыла в шатре свой черный шелковый жакет. Иными словами, ее руки покрылись гусиной кожей от исходившего от Августа жара. И когда она не сразу отодвинулась, он медленно наклонился к ней и притянул ближе, положив руку ей на поясницу.

– Дать тебе мою куртку? – хрипло произнес он. Его дыхание шевелило ее волосы.

Между ее бедер забился страшный пульс, пальцы на ногах задергались.

– О, конечно. После того как ты застал меня врасплох, намеренно поставил в неловкое положение и сделал публичное предложение, даже не обсудив это со мной, теперь ты решил вести себя по-рыцарски.

– Натали, долго ты собираешься злиться?

– Это случилось всего десять минут назад! – яростно прошипела она. – Мы могли бы спокойно поговорить и все уладить должным образом. Но нет. Тебе надо было одержать верх.

– Прости. Хорошо? Это то, что ты хотела услышать? Потому что таков уж я есть. – Он мотнул подбородком в сторону двери вагона. – Ты чуть не сказала «нет».

– Я должна была сказать «нет», – покачала головой Натали. – Я должна была просто стиснуть зубы и попросить отца изменить условия.

Его крепкая фигура напряглась, и прошло несколько долгих мгновений, пока эти слова висели в скудном пространстве между ними в свете угасающего дня.

– Слушай, – он прижался губами к ее уху, – мы уже в это ввязались. Хватит говорить об отступлении. Теперь я отношусь к этому серьезно.

– Ты действительно думаешь, что сможешь воспринимать эту уловку всерьез в течение длительного периода времени? Потому что, по словам моей матери, мы должны жить вместе, Август. Чтобы брак считался жизнеспособным и отвечал условиям займа. Но все, чего ты хочешь, – это выставить меня дурой. Я тебе не доверяю. – Ее сердце бешено колотилось, с каждым мгновением опускаясь все ниже и ниже. – Боже мой, что я наделала?

Он удивил ее, прижавшись лбом к ее лбу.

– Натали.

– Что?

Прошло три секунды. Четыре.

– Я никогда, никогда больше не подведу тебя. Это ясно?

После этой неожиданной клятвы произошла самая странная вещь. Ее кожа перестала быть такой липкой, а пульс медленно пришел в норму. Она поймала себя на том, что даже кивает, потому что как она могла поступить иначе, если никогда не видела его таким серьезным? И услышала нотку благородства, так глубоко вплетенную в его тон. Это был Август, «морской котик».

И все же она не была готова на сто процентов ему довериться. Не после всего случившегося. Не тогда, когда они еще не оправились от его выходки.

– Поживем – увидим.

– Ты все сама увидишь, – без малейшего колебания парировал он. – Так ты идешь со мной в «Гнездышко влюбленных» или нет?

Когда это Август успел притянуть ее к себе?

И еще вопрос, получше. Когда это она успела приподняться на цыпочки, чтобы обхватить его руками за шею? Она попыталась отстраниться, но он покачал головой.

– Если бы я был твоим настоящим женихом, – сказал он тихо, чтобы слышала она одна, – я бы держал тебя вот так. Все время. Так что именно так мы и должны оставаться.

– Хорошо. – Его мускулы были в нескольких дюймах от ее рта, и у нее возникло странное желание впиться в них зубами. Возможно, у нее даже возникло предчувствие, что ему это понравится. Ничего этого не будет. – Позже мы сможем обсудить это и выработать некоторые основные правила. Определим сроки достижения наших соответствующих целей. Но прежде всего, позволь повторить, что никакого секса не будет. Я должна это подчеркнуть.

– А вот это – настоящее потрясение, принцесса. Ты уж поверь. – Его большой палец скользнул по ее спине, и жаркая дрожь пробежала по ней с головы до ног. – Напомни мне еще раз, почему мы не можем заниматься сексом.

Его голос дрогнул на слове «секс» прямо у нее над ухом, и у нее перехватило дыхание.

– Очевидно, с появлением этого блестящего новшества причины изменились. Границы, которые должны быть четкими, будут… размыты… если мы перейдем к сексу. Но основная логика та же. Я не могу терять рядом с тобой бдительность.

Его большая рука легла ей на спину.

– Ты всегда теряешь бдительность во время секса?

– Я имею в виду… да. – Она растягивала слова, обдумывая ответ, даже когда произносила его вслух. – Вроде того. Давай оставим эту тему. Но я определенно не могу быть очарована тем, кто с радостью указывает на мои недостатки и высмеивает мою неуверенность. Это просто саморазрушение.

Он хмуро посмотрел на нее:

– А как насчет того, что ты тоже высмеиваешь мою неуверенность? Разве для меня это не саморазрушение?

– Ты мужчина. Ты все равно будешь заниматься сексом. Тебе все равно.

– Резонное замечание. – Его глаза сузились еще больше. – Так ты говоришь, что тебе было бы не все равно?

– Я хочу сказать, что я буду корить себя за то, что уступила, пока ты будешь храпеть на другой стороне кровати.

– Ты так уверена, что не станешь храпеть рядом со мной?

– Мы этого никогда не узнаем.

– Я склонен согласиться на что угодно прямо сейчас, чтобы сделать тебя счастливой, Натали, но я не согласен ни с какими правилами, запрещающими секс. Извини. Мы взрослые люди, и если мы оба чего-то захотим, мы должны иметь возможность это получить, не ограничиваясь какими-то произвольными правилами. – Его грудь вздымалась и опускалась, он притянул ее ближе. – Если ты прямо не попросишь меня о сексе, я буду уважать твое решение. Но если ты захочешь со мной переспать, ты это получишь. Точка, конец.

О черт. Пульсация вернулась, и теперь к ней добавилось ощущение влажности.

Она ощущала все свои эрогенные зоны. Лопатки, бедра, внутреннюю поверхность лодыжек, шею, декольте и грудь.

Этот вечер быстро не закончится.

– А вот и они, – произнес мужской голос позади Натали. Она обернулась и увидела, что к ней приближается главный менеджер винного поезда. На голове у него красовалась лихо заломленная шляпа. – Только что обручившиеся голубки. Следуйте за мной, пожалуйста. – Натали наконец отцепила руки от шеи Августа и последовала за менеджером, от прохладного воздуха у нее снова начало покалывать ладони. – Я отведу вас в «Гнездышко влюбленных».

– Кар, – умирающей вороной пискнул ей в ухо Август. – Кар.

Натали ткнула его локтем в живот.

Он усмехнулся.

И накинул ей на плечи свою куртку.

Я никогда, никогда больше не подведу тебя. Это ясно?

Пока они поднимались на второй этаж поезда, его слова снова и снова прокручивались у нее в голове. Он же это не всерьез, правда? Конечно же нет. Он просто внушает ей ложное чувство безопасности. Тем не менее ее разум продолжал прокручивать эту клятву, серьезность его тона. Как будто он пытался запечатлеть эти слова в ее мозгу. Хотя и оставил что-то недосказанным, спрятанным между строк.

Но нет. Это просто смешно.

Менеджер провел их в самый дальний угол второго этажа поезда и остановился перед обитым красным бархатом вращающимся креслом с высокой спинкой, боковые стороны которого были изогнуты, чтобы обеспечить максимальное уединение. Кресло могло быть обращено к вагону или к окну, в зависимости от того, как его повернуть. С улыбкой предвкушения на лице менеджер нажал кнопку, и под панорамным окном, из которого во время поездки на поезде открывался вид на холмы Напы, вспыхнул небольшой электронный камин.

Но…

– Здесь только одно кресло, – отметила Натали.

– О, неужели? – Мужчина изобразил удивление. – Конечно, но для двоих оно достаточно вместительное. Вы не узнаете, пока не попробуете!

– Вы видите этого мужчину? – она ткнула большим пальцем в сторону Августа. – Это настоящий йети. Он, вероятно, даже один там не поместится.

На мгновение менеджер растерялся, но, приподняв шляпу, взял себя в руки.

– Оставлю вас вдвоем, – пропел менеджер, отступая назад, явно убежденный, что делает им одолжение. И даже Натали вынуждена была признать, что обстановка выглядела до тошноты романтично. Золотисто-розовый закат освещал бархатное вращающееся кресло, в камине потрескивал огонь. На приставном столике стояли открытая бутылка вина и два бокала. Если бы ее отношения с Августом были настоящими, то у нее бы точно началась овуляция. Натали повернулась к Августу с намерением сообщить ему, что они просто займут обычные места, как остальные пассажиры первого рейса, которые сейчас поднимаются на второй этаж. Однако, прежде чем она успела открыть рот, он опустился в глубокое вращающееся кресло, вытянул длинные ноги и похлопал себя по бедру.

– Ваш трон ждет, принцесса.

– Я не сяду… – осознав, что другие пассажиры находятся в пределах слышимости, она понизила голос до шепота. – Я не сяду к тебе на колени в этом общественном месте для увеселений. Чего они от нас ожидают?

Август рассматривал изогнутые расширенные боковые стороны вращающегося кресла, которые, очевидно, предназначались для того, чтобы закрывать их от посторонних взглядов.

– По крайней мере, что мы будем немного обниматься.

Пожалуйста, скажи мне, что мои соски не покалывает.

– Обнимешь меня – пожалеешь.

– Прекрасно. – Он вздохнул, проводя рукой по галстуку. – Можешь сама меня обнять.

– Ты неправильно произнес слово «задушить».

В ответ он расхохотался, но через мгновение умолк и наклонился вперед.

– Натали, – с насмешкой заметил он. – Так мы никого не убедим.

Со стороны лестницы донесся знакомый смех, и Натали, оглянувшись, увидела в толпе вновь поднимающиеся на второй этаж светлые кудряшки Хэлли. Это означало, что ее брат не отстает от нее ни на шаг. Хэлли разговаривала с англичанкой по имени Фадж Джуди, владелицей городского магазина пончиков и, если Натали не изменяла память, большой любительницей посплетничать. Все, от мэра до подростков Сент-Хелины, частенько посещали этот магазин. За ними стояли еще несколько владельцев бизнеса и дамы с легкими закусками, – всем им не терпелось взглянуть на новоиспеченную пару. Если она будет сдержанна с предполагаемым женихом, это сразу станет темой для пересудов. А если принять во внимание слова ее матери, возможно, Фадж даже доложит об этом Ингрэму Мейеру.

Натали покосилась на Августа, который теперь смотрел на пламя камина. В шатре она приняла решение за долю секунды. Либо ухватиться за уловку обеими руками и заключить убедительный союз… либо немедленно расторгнуть его и вернуться к исходной точке. Она посмотрела на Августа, стоящего на одном колене, вгляделась в его лицо, серьезное и исполненное надежды, и… почувствовала, как в ней шевельнулось что-то безымянное, но пронзительное, заставив выбрать первое. Теперь в глазах элиты всего города Елены Натали и Август были обручены.

Этот брак по расчету был ее идеей. Внезапное появление Августа, как гром среди ясного неба, застало ее на улице врасплох, но сейчас? Если она не проглотит свою гордость, этот план погубит их обоих, даже не начавшись.

В сфере финансов ее кредо было «все или ничего».

Правда, это не всегда окупалось, учитывая, что она и добивалась успеха, и… получала то самое ничего.

У нее возникли сомнения в разумности такого подхода. Но это было решение ее проблемы. Путь вперед. И если она не ухватится за него обеими руками, шанс может и ускользнуть. Пробираясь сквозь толпу, она встретилась взглядом с Хэлли. Увидела, как в поле зрения появляется высокая фигура брата, и ей пришло в голову, что если она опозорит имя семьи, то вся тяжелая работа Джулиана по восстановлению винодельни пойдет прахом.

Боже, она не могла этого допустить. Ни в коем случае. Времени на раздумья больше не оставалось.

Глубоко вздохнув, Натали положила свой клатч на приставной столик, мгновение поколебалась, а затем прижалась пятой точкой к бедру Августа. Очевидно, он ожидал, что она всю дорогу будет стоять или сидеть где-нибудь в другом месте, потому что его брови взлетели вверх, а здоровенная ручища автоматически легла ей на поясницу.

– Наверное, мне следует просто держать рот на замке, – сказал он, понизив голос на несколько октав, – чтобы не сказать ничего, что могло бы все испортить.

– Это будет самым умным поступком, который ты когда-либо совершал.

– Ох, ничего себе. Я всего как двадцать минут помолвлен, а уже стал другим человеком. – Она наблюдала в отражении окна, как взгляд Августа скользнул вниз по ее шее. Почувствовала, как его сердце забилось быстрее у ее плеча. – Но не смотреть я не могу.

– Боже, опять ты за свое.

– Возможно, ты просто боишься меня поцеловать.

Она пригвоздила его взглядом, и ее пульс участился из-за их положения: лица на расстоянии не более нескольких сантиметров друг от друга, его рука лежала у нее на спине, словно защищая, кончики пальцев слегка сжались, как будто он хотел притянуть ее ближе. Она сидела у него на коленях. Его пятичасовая щетина, которой не было видно, когда он только пришел, на подбородке начала темнеть, а галстук слегка перекосился. Суровый солдат, которого заставили надеть костюм и жениться. Ради нее. На ней.

Нравилось ей это или нет, но они были командой. У Натали было такое чувство, что еще одно слово в его исполнении, и она окончательно встанет на сторону «или нет».

– Почему это я боюсь поцеловать тебя? Я имею в виду, кроме того, что ты вообще меня не привлекаешь.

Он дерзко пожал плечами.

– Ты боишься получить от этого удовольствие.

– Ты действительно считаешь, что я на это поведусь? – выпалила она.

– Поведешься на что? Это правда. Ты терпеть не можешь мою задницу, но если бы мы поцеловались, ты бы об этом забыла.

– Забуду о том, что я тебя терпеть не могу? – усмехнулась она. – Ну, это вряд ли.

Словно подтверждая это ее заявление, раздался громкий свисток, и поезд рванулся вперед, отчего Натали врезалась в грудь Августа, а ее пятая точка аккуратно скользнула к нему на колени, и она с раздражением обнаружила, что сидит там как влитая. Он с шипением выдохнул и убрал руку с ее спины, чтобы ухватиться за край обитого бархатом кресла.

– Послушай, должен предупредить тебя, что у меня скоро встанет.

– Серьезно? – Его ширинка под ее ягодицами быстро раздулась, отчего ее кожа покраснела. Не возбуждает. Ее это не возбуждает. Может быть, если она продолжит повторять эти слова, они станут правдой. – И давно ты воздерживаешься?

– Десять минут или десять лет – не важно. Натали, я все равно буду возбужден, когда твоя попка окажется в нужном положении, чтобы хорошо провести время. Но да, раз уж мы об этом заговорили, воздерживаюсь я давно. А ты?

Она не смогла скрыть своего удивления от того, что он вслух признался в том, что у него был такой период. Она была настолько удивлена, что, не задумываясь, сказала правду:

– Давно. Я рассчитывала, что ты поможешь мне прийти в себя.

– Прийти в себя после чего? – резко спросил он, и мышцы у него на груди напряглись, прижимаясь к ней.

Ах да. Он же не в курсе. Конечно, он не в курсе. С чего бы ему это знать?

– Я была помолвлена. – Она старалась говорить непринужденным тоном. – В Нью-Йорке. А теперь – нет.

Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать это, и между его бровями образовалась настоящая складка.

– Почему?

– Я не хочу говорить об этом, ладно? Не сейчас.

Его длинные пальцы погладили ее по спине.

– Он все еще в обойме?

– Нет. – По какой-то причине она почувствовала необходимость посмотреть ему в глаза и впечатлить своим ответом. – Нет. Мы с тобой только что обручились, Август. Разумеется, с ним покончено.

Кажется, у него от облегчения расширились зрачки.

– Хорошо.

– Хорошо?

Прошло несколько секунд, и она поймала себя на том, что изучает ямочку в центре его нижней губы. Над верхней губой, более твердых очертаний, проступила щетина. И почему было что-то… раздражающе сексуальное в том, что ее ноги не касаются земли, когда она сидит у него на коленях?

– Я так и сказал. Хорошо, – повторил он, и что-то промелькнуло в его глазах. – Не хотелось бы отбиваться от желающих заполучить мою ненастоящую невесту, верно?

– Верно. – Крошечный укол разочарования, который она ощутила, оказался невероятно болезненным. – Ну, об этом тебе не стоит беспокоиться.

– Хорошо. – У него на щеке дернулся мускул.

– Перестань твердить «хорошо».

– Отлично.

Напряжение между ними натянулось, как медная пружина, и она никак не могла понять, в чем причина. Возбуждение – его, а не ее – являлось очевидным ответом, но, кажется, было что-то еще. Похоже, ей бросали вызов. Август наклонился, и его губы оказались в нескольких сантиметрах от ее губ. Они были полностью закрыты от остального вагона. Напа проплывала мимо во всем своем богатом, утопающем в лучах заката великолепии. Виноградные лозы тянулись по пологим холмам, солнечный свет угасал, но она почти ничего не замечала. Остались только дыхание мужчины на ее губах и его сила, окружающая ее.

– Просто для ясности, Натали, у меня не возникнет проблем, если потребуется отбиться от какого-то городского парня в мокасинах.

Пожалуйста, скажи мне, что у меня внутри ничего не напряглось в ответ на эти слова.

– Господи. Я не собираюсь оспаривать твое право помериться членом с кем-то, кого ты никогда не видел.

Почему она так часто дышит?

Ее слова сорвались с языка сами собой, и он придвинулся ближе, его рука легла ей на бедро и сжала его, а губы едва не соприкоснулись с ее губами.

– Прийти в себя, да?

– Тебя это раздражает?

– Из-за чего ты решила, что меня это раздражает?

– Из-за твоего лица.

Теперь их губы почти соприкасались.

– Может, я просто злюсь, что упустил свой шанс помочь тебе забыть о разорванной помолвке.

– Я уже о ней забыла.

– Докажи, принцесса. – На мгновение его язык коснулся уголка ее рта, а пальцы жадно прошлись по внутренней стороне ее бедер. – Убеди этот поезд, полный твоих приятелей – винных снобов, что ты умираешь от желания пойти со мной к алтарю.

Ублюдок.

– По сей день никому в городе не удавалось побить мой рекорд по количеству рюмок, выпитых на вечеринке. Шестнадцать рюмок, Август. По всем расчетам, я должна была умереть. До меня рекорд составлял пятнадцать.

– Горжусь тобой, девочка, но зачем ты мне это рассказываешь?

– Чтобы ты понимал, что я не проигрываю. Особенно когда мне бросают вызов.

В его груди что-то заурчало.

– Если твои губы коснутся моих, это не будет проигрышем.

Она медленно намотала его галстук на кулак и всем телом толкнула его в темное нутро кресла «Гнездышко влюбленных», поворачиваясь так, чтобы прижаться грудью к его груди.

– Ты в этом уверен?

– Уверен как никогда, – непоколебимо заявил Август.

Но когда она слегка поерзала у него на коленях, он сглотнул.

«Черт» было последним словом, которое он произнес, прежде чем Натали накрыла его рот своим и поцеловала так, словно это была чистая прелюдия. Влажные губы скользнули справа налево, дразня, показывая ему, на что способен ее рот в других местах. И, судя по тому, как сильно возросла его эрекция под ее ягодицами, он определенно об этом думал. Много. Она обхватила его заросший щетиной подбородок правой рукой и потянула вниз, заставляя его открыть рот, чтобы ласкать его языком один, два, три раза, неторопливо смакуя, ощущая его сердечный стон и чувствуя, как его мышцы напряглись так, что вот-вот лопнут.

– Теперь я понимаю, что ты делаешь, – произнес он между поцелуями. – Собираешься возбудить меня и так и оставить, верно?

– Поздравляю, – выдохнула она. – Ты не так глуп, как кажешься.

Он приподнял ее подбородок, глядя на нее сверху вниз остекленевшими глазами.

– Ты недооцениваешь, насколько я тоже люблю сложные задачи, принцесса.

Больше она не совершит этой ошибки.

Прежде чем Натали поняла, что происходит, пальцы Августа скользнули в ее волосы и, зажав в кулаке густую прядь, запрокинули ей голову. Обнажая шею. А затем… О боже. Его зубы, кончик языка и губы, словно чувственное трио, прошлись по изгибу ее шеи и переместились вправо. К тому самому местечку за ухом, и она так быстро поджала пальцы, что одна из туфелек со стуком упала на пол.

– Не могу поверить, что ты дождалась, пока мы сядем в битком набитый поезд, чтобы снова поцеловать меня. – Его зубы сомкнулись на мочке ее уха и стали скользить вверх-вниз, вверх-вниз. – Может быть, ты сделала это нарочно, потому что точно знаешь, что бы мы делали, если бы остались одни.

– Поссорились?

– Черт возьми. – Он провел языком у нее за ухом, прочертил дорожку ко рту и впился в ее губы крепким поцелуем. – Но я бы начал с того, что засунул два пальца тебе глубоко между ног и держал бы их там, пока ты не станешь достаточно влажной, чтобы принять меня по полной.

Натали тихо застонала, но тут же попыталась замаскировать это под кашель.

Кого она хочет обмануть?

Ситуация быстро изменилась.

Она мысленно представила, как он грубо наваливается на нее, а она обхватывает лодыжками его широкую, гибкую спину. Они будут возбуждены, вспотеют и попытаются превзойти друг друга, и это будет потрясающе, но потом она об этом пожалеет. Уступив мужчине, который считает ее не более чем избалованной девчонкой.

Пришло время взять верх.

– Может быть, я бы давала, а не принимала, – пробормотала она, проводя пальцем по его рубашке и теребя пряжку ремня, наслаждаясь его прерывистым дыханием. – Может быть, это было бы так здорово, что ты даже не добрался бы до дома.

– Принцесса, даже если бы мне пришлось возвращаться домой на кровати из бритвенных лезвий, я бы добрался до этой базы вместе с тобой. – Он издал какой-то звук. – Перестань двигать своей упругой попкой, или, клянусь богом…

Она прикусила его нижнюю губу и повертела бедрами, наслаждаясь привилегией наблюдать за тем, как стекленеют его глаза.

– Или что ты сделаешь?

– Наверное, зарыдаю.

У нее вырвался смешок. Ее искренне развеселило его натянутое признание.

Закрыв глаза, он улыбнулся ей в губы.

Что-то неожиданное шевельнулось в груди Натали, и ее губы замерли, словно желая поддразнить его еще одним поцелуем. Что это, черт возьми, было? Ни при каких обстоятельствах ничего не должно происходить в том месте, которое находится между ее мозгом и влагалищем. Он собирался уехать из города. Он бы и уехал из города, если бы не ее предложение помочь ему получить ссуду. Он считает ее избалованной богатой девчонкой. У них даже не было настоящих отношений, но он уже решительно не принимает все, что ее касается. Пытаться доказать, что он неправ, – пустая трата времени и сил. Особенно если учесть, что их потенциальное соглашение основано на выделении ей очень солидного трастового фонда.

Она только зря потратит время.

– Вернись, – прохрипел он, изучая ее. – Мучай меня. Я смогу это вынести.

Встать. Ей нужно встать.

Они почти наверняка были замечены целующимися в отражении окна. Цель создания «Гнездышка влюбленных» была достигнута. Так почему же она снова наклонилась к нему, страстно желая ощутить полноту его губ и то, как его руки медленно скользят по ней, запоминая изгиб ее бедер, форму коленных чашечек, все, до чего смогут дотянуться?

Губы Натали были в сантиметре от губ Августа, ее сердце бешено колотилось. Расстояние между ними постепенно сокращалось. Этот поцелуй обещал стать сплошным удовольствием. Исследующий. Их. В отчаянии она попыталась вспомнить все оскорбления, которые услышала от него, когда напилась, и то, как он намеренно застал ее врасплох в шатре, но чувствовала лишь, как бешено колотится его сердце, а ее собственное подпрыгивает в ответ на его волнение.

– Натали.

Ей потребовалось целых пять секунд, чтобы осознать, что к ней обращается мать. Откуда?

Натали подняла голову, наклонилась в сторону и увидела Коринн, которая, скрестив руки на своей стройной фигуре, смотрела на нее с бесстрастным выражением лица.

– Боже мой, – прошептала она. – Моя мама застукала нас за поцелуями. Я случайно не села на поезд, возвращающийся в среднюю школу?

– Будь добра, не могли бы мы поговорить с глазу на глаз? – продолжила Коринн.

– Одну минуту.

Натали нырнула обратно в кресло, надеясь, что температура ее лица хоть немного приблизится к нормальной.

Август со стоном откинул голову назад:

– Господи.

– Я бы сказала, что ей больше подойдет слово «Антихрист».

Его грудь поднялась и опустилась в болезненном смешке.

– Тебе придется дать мне минуту. Или… шестьдесят. Чтобы все прошло.

– В таком случае определенно не думай о том, что я сдамся, – захлопав ресницами, сказала она.

– Натали, – процедил он сквозь зубы.

Она прижалась губами к его уху и обдала теплым дыханием, от которого он вздрогнул и схватился за подол ее платья.

– Похоже, я победила, крысиный король.

У него отвисла челюсть:

– На этот раз.

– Этот раз – единственный. Мы оба высказали свою точку зрения.

– К сожалению, я все еще настаиваю на своей, – пробормотал он, кивая на свои колени.

– Отвратительно, – отрезала она, хотя чувствовала, как смех подступает к горлу, и слезла с его колен. – Возьми себя в руки, пока я, – она встретилась взглядом с Коринн, – поговорю с моей прекрасной мамой.

Коринн закатила глаза и ушла.

Натали последовала за ней, улыбаясь и благодаря тех, кто поздравлял ее, когда она проходила мимо. Когда они добрались до тихого уголка вагона, Коринн сохраняла безмятежную улыбку на лице, но в ее глазах безошибочно угадывалось раздражение.

– Тебе не кажется, что было бы неплохо немного предупредить нас, прежде чем втягивать нас с твоим братом в этот трюк?

– Да, на самом деле я так и делаю. Таково было мое намерение…

– За каких-то тридцать минут вы с этой обезьяной превратили нас в посмешище.

Внезапно у Натали кровь вскипела в жилах:

– Он – ветеран войны. «Морской котик». Никогда больше не говори о нем в таком тоне.

Мать резко закрыла рот, но быстро взяла себя в руки.

Натали, однако, было далеко до такого спокойствия. С каких это пор она стала так страстно защищать этого мужчину, который, как предполагалось, был ее врагом? Она могла оскорблять его до второго пришествия, но вот его попытался оскорбить кто-то другой, и она готова откусить за это голову?

– Два дня назад на конкурсе «Букеты и новички» ты плеснула вином в лицо этому человеку. Тебе не кажется, что об этом известно всем в городе? Тебе не кажется, что они удивляются, как ты могла так быстро превратиться из врага в невесту?

Щеки Натали вспыхнули. Такими темпами она вообще сожжет себе кожу.

– Все пары ссорятся. Ты должна бы знать это лучше, чем кто-либо другой. Не так уж трудно смириться с мыслью, что мы тогда были в самом разгаре ссоры.

Мать в ответ лишь покачала головой:

– Ты собираешься унизить семью, как унижала в старших классах.

Натали отшатнулась, словно от пощечины. Ее тело вздрогнуло от резкого выговора, и она с силой ударилась спиной о какой-то неподвижный предмет. Дернувшись, она повернула голову и увидела, что позади нее с хмурым видом стоит Август. Он мрачно посмотрел на нее, а затем перевел взгляд на ее мать.

– Все в порядке, принцесса?

Коринн усмехнулась этому прозвищу. Натали наблюдала, как ее мать ведет войну между хорошими манерами и своим очевидным гневом. Удивительно, но гнев победил. Вместо того чтобы пожать Августу руку и сказать что-нибудь, чтобы сгладить неловкую ситуацию, как она обычно делала, Коринн проплыла мимо них с натянутой улыбкой и подошла к другой группе, затеяв скучную светскую беседу о восстановленной винтажной отделке поезда.

– Как много ты услышал? – не оборачиваясь, поинтересовалась Натали.

Повисла пауза.

– Немного.

Судя по его грубому тону, он услышал ту часть, где она «собиралась унизить семью».

– Отлично. Думаю, я заговорила слишком рано. – Она не знала, что делать с руками. Скрестила их. Бессмысленный жест. Обняла себя за талию. – Сегодняшнюю битву ты выиграл.

Некоторое время они стояли молча. Затем Август удивил ее, взяв за правую руку и отведя обратно к «Гнездышку влюбленных». Опустился на сиденье и потянул ее за собой. У нее не было сил бороться с ним или притворяться, что его теплота ей неприятна, и мгновение спустя она обнаружила, что утыкается головой Августу в подбородок, обвившись ногами вокруг его бедер, и молча наблюдает за проплывающей мимо Напой.

– Давай считать, что сегодня у нас ничья, – пророкотал он.

Натали, испытав потрясение, какого не испытывала никогда в жизни, закрыла глаза и кивнула.

Его голос успокаивающе зазвучал у нее над ухом.

– Я собираюсь взять напрокат смокинг, а ты наденешь красивое платье. Или брюки. Мне дороги мои яйца, поэтому я не буду говорить тебе, что надевать, мне просто нравятся твои ноги. Очень. По сути, им место в музее. – Она шмыгнула носом в знак благодарности, и он погладил ее по голове. – Мы произнесем клятвы, а потом я отведу тебя домой, к моей кошке-психопатке. Возможно, мы даже подружимся, пытаясь защититься от ее кошачьего зла. Если нам удастся пережить друг друга – и Грозу, – мы будем терпеть это до тех пор, пока у тебя не появятся деньги на открытие собственной фирмы. Хорошо?

Кто-нибудь когда-нибудь пытался успокоить ее подобным образом?

Может быть, Джулиан, когда она, впервые вернувшись домой, на остров Святой Елены, почувствовала себя ужасно не в своей тарелке. Но усилия ее брата не оказали такого воздействия. Они были не так основательны.

Как странно, что именно Август успокоил ее после того, как так долго выводил из себя.

– Хорошо, – согласилась она, положив руку ему на грудь. – И твой заем.

Последовала пауза.

– Да, принцесса. И это тоже.

И она положила ладонь на его грудь, ощущая ровный стук сердца, пока поезд мчался к бескрайнему горизонту, и его подбородок в конце концов оказался у нее на макушке. Может быть, все будет не так уж плохо, в конце концов.

Ха.

Глава седьмая

С экрана ноутбука улыбались знакомые Натали лица. Каждый раз, когда она заходила в социальные сети, чтобы проведать своих нью-йоркских коллег, выражения этих лиц и даже имена становились все менее узнаваемыми. Фотографии бывших коллег во время частной вечеринки на крыше были сделаны только вчера, возможно, даже в тот момент, когда она целовалась со своим заклятым врагом в вагоне винного поезда, но это было все равно что смотреть на фотографии из прошлого.

Чем дольше Натали находилась вдали от Нью-Йорка, тем более незнакомыми становились эти люди и их шикарные мероприятия. Эйфория после удачной сделки, прилив адреналина, когда звучал сигнал на открытие торгов, – все эти воспоминания начали развеиваться, словно аромат сигарного дыма. Эти фрагменты ее жизни становились все более приглушенными, и она хотела вернуть их обратно. Очень хотела. Она хотела пережить все это снова, лично.

Когда она только вернулась домой, у нее возникло почти отчаянное ощущение СУП[11]. Я должна вернуться как можно скорее. Не должна позволить им забыть обо мне. Эта мысль все еще была там, билась, как дополнительный пульс, в ее крови, но срочность начала утрачиваться – и это было просто невыносимо. Ей нужно было вернуться. Пять минут в Нью-Йорке равнялись пяти годам в любом другом месте. Люди забыли о ней. Бизнес пошел своим чередом. Дорогу проложили прямо по вчерашней звезде и назвали ее лежачим полицейским.

Она была на вечеринке на этой крыше и произносила тосты. Отмечала головокружительную сделку, которая увеличила стоимость фонда. На экране красовались нули. Когда она складывала эти нули, ее обнимали. Она была членом команды победителей.