Брокингемская история. Том 19

© А. Кардиган, текст, 2024

© Издательство «Наш мир», оформление, 2024

CLXXXI. Комната номер ноль двадцать четыре

Доддс и Маклуски, два прославленных детектива Центральной полиции, в меру оперативно, но без особой спешки прошли через дальний КПП родной конторы и направились к так называемой главной проходной.

– Сегодняшний день может стать судьбоносным для всей нашей служебной карьеры, – глубокомысленно высказался Доддс, бросая взгляд на знакомый серый забор с колючей проволокой поверху, – Уже через несколько минут мы зайдём в кабинет зама по кадрам и наконец узнаем, кто там теперь заправляет… Вполне возможно, что на эту должность был назначен наш дорогой Уайтлок, – не стал скрывать всей серьёзности создавшегося положения он, – Если он в прошлую пятницу опять выиграл конкурс лучших отделов, то никаких формальных препятствий для его дальнейшего карьерного роста больше не осталось.

– Но не рановато ли мы предаёмся унынию? – попытался вдохнуть в коллегу оптимизм Маклуски, – А вдруг ему всё-таки не удалось выиграть этот дурацкий конкурс?

– Честно говоря, надежд на это не так уж и много, – взглянул правде в глаза Доддс, – Очень скоро мы всё узнаем: Если над главной проходной опять висит его ухмыляющаяся рожа – значит, он в третий раз подряд завоевал переходящее красное знамя, – резонно заметил он.

Зайдя в проходную, детективы не без опаски покосились на боковую стену. С одной стороны, их опасения не оправдались: Портрета Уайтлока на этой стене не висело. Но с другой стороны, ситуация всё равно продолжала оставаться неопределённой, ибо никаких других портретов там тоже повешено не было.

– Похоже, у нас появились надежды на благоприятный исход, – проявил сдержанный оптимизм Доддс, – Судя по всему, Уайтлока уже сняли со стены, чтобы повесить вместо него другого лучшего начальника отдела. Если бы Уайтлок снова выиграл конкурс, снимать его не было бы никакой необходимости.

– Вынужден вас разочаровать, – не замедлил со своей ложкой дёгтя Маклуски, – Перед Новым годом Уайтлока тоже временно снимали со стены, пока подводились итоги предыдущего конкурса – но потом опять повесили на прежнее место.

– Ваша правда! – вынужден был признать Доддс.

Поскольку утренний час пик уже давно миновал, а обеденный ещё не наступил, в главной проходной Центральной полиции царила привычная для этого времени суток умиротворяющая тишина. Два прославленных детектива прошли через знакомую вертушку, на ходу предъявляя свои служебные документы сидящему в стеклянной будке сотруднику ВОХР. Тот слегка приоткрыл один глаз, приветливо кивнул новоприбывшим и снова его закрыл… Но в самый последний момент, уже почти миновав вертушку, Доддс всё же успел обернуться назад и задать вахтёру давно мучивший его вопрос:

– Вы не знаете, что сейчас делает Уайтлок?

– Наверно, бегает по отделу кадров и вправляет всем мозги, – ухмыльнулся ВОХРушник.

– Благодарю вас! – упавшим голосом ответил Доддс.

Дошагав до ближайшей лестницы (с перечёркнутой сигаретой), детективы поднялись на один пролёт выше – а там не сговариваясь резко остановились и вопросительно переглянулись между собой.

– Итак, наши призрачные надежды приказали долго жить, – подвёл неутешительный итог Доддс, – Как мы только что слышали, Уайтлок уже бегает по отделу кадров. Это, скорее всего, означает, что он уже приступил к исполнению своих новых обязанностей заместителя по кадрам начальника Центральной полиции…

– Но вдруг его появление в отделе кадров было вызвано какой-то иной причиной? – проявил неиссякаемый оптимизм Маклуски.

– Да уж, конечно! – хмыкнул Доддс, – Например, он решил устроить отделу кадров разнос за неправильное использование спирта… (А вдруг он ещё продолжает оставаться начальником Отдела Жидкостей?) Ладно, не будем гадать! – воскликнул он в порыве отчаянной решимости, – Зайдём в отдел кадров – и сами увидим, кто теперь сидит за главным столом!

Детективы поднялись ещё на пол-этажа и прошлись по пустому притихшему коридору до хорошо знакомого им кабинета. Затаив дыхание в предчувствии чего-то необычного, Доддс рванул на себя ручку двери… Ну а далее в плавном ходе событий наметился весьма неожиданный поворот.

– Ага, Доддс-Маклуски? – вскричал сидящий за столом сотрудник, мгновенно узнав вошедших, – Где вы шлялись всю прошлую неделю, чтоб вам пусто было?

– Невероятно! – воскликнули в один голос оба потрясённых детектива.

– В моём журнале записано, что вы отбыли в командировку в Гленвич, – продолжал зам по кадрам, одетый в свой традиционный синий костюм, – Вы должны были вернуться оттуда ещё в прошлый понедельник – но вы так и не появились на рабочем месте! Я позвонил в Гленвич и Бриндвич – и мне оттуда ответили, что не видели вас уже больше месяца… Как это всё понимать, вы можете мне объяснить?

– Судя по всему, произошло небольшое недоразумение, – ответил Доддс, с трудом оправляясь от замешательства, – На самом деле мы были направлены вами не в Гленвич, а в Пантинктон. (Неудивительно, что в Гленвиче нас никто не видел!) А вернуться из командировки мы должны были как раз сегодня… (Так указано в наших командировочных документах.)

Вручив заму свои документы, детективы с достоинством расселись по свободным стульям за боковой стол, наискосок от главного. Внимательно изучив командировочное предписание и сравнив его с записями в своём журнале, зам не смог удержаться от кое-каких не вполне дипломатических междометий.

– Хоть стой, хоть падай: В предписании указан Пантинктон и второе апреля, а в журнале – Гленвич и двадцать шестое марта! (Причём обе записи сделаны моей рукой.) – высказал недоумение он, – Такой дурдом возможен только в нашей замечательной Центральной полиции!

– Кстати, мы уж и не надеялись застать вас снова в этом кабинете, – взял слово Маклуски, – Если не ошибаюсь, вы намеревались вообще уволиться из Центральной полиции и перейти на работу куда-то в Министерство…

– Человек предполагает, а Министерство располагает, – не без мрачного пафоса ответил зам, – Увы, мой переход сорвался в самый последний момент: Один бессовестный проныра умудрился пролезть на Министерскую должность прямо у меня под носом… Так что пришлось мне остаться на прежнем месте работы! – посетовал на судьбу он, – До сих пор не могу понять: Для чего же я тогда устраивал две недели назад свой прощальный банкет и угощал бесплатной выпивкой полсотни каких-то посторонних дармоедов…? Но догадываетесь ли вы, кто оказался тем самым пронырой? Нет, это выше моих сил! – зам в сердцах грохнул кулаком по своему столу, – Это был наш дорогой Уайтлок, бывший начальник Отдела Жидкостей нашей родной Центральной полиции!

В противоположном углу кабинета одновременно раздались два пронзительных треска, а оба детектива в один момент оказались под столом вместе со своими стульями, развалившимися пополам.

– Ну и дела! – послышался из-под стола озадаченный голос Доддса, – Значит, Уайтлок умудрился пролезть на Министерскую должность? Этого прохиндея ничто не может остановить! Он неутомимо карабкается по иерархической лестнице всё выше и выше, как заправский альпинист или акробат! Возможно, вскоре мы увидим его физиономию уже где-нибудь на Даунинг-стрит вместо премьер-министра Маргарет Тэтчер…

– …а то и в Букингемском дворце вместо королевы Елизаветы Второй, – закончил его мысль Маклуски (также из-под стола).

Выбравшись наконец из груды деревянных обломков, детективы приставили к столу два других стула взамен треснувших и снова заняли свои прежние места. А зам тем временем продолжал бушевать:

– Подобного коварства ещё не знала история человечества! Узнав, что в Министерстве освободилось тёпленькое местечко, Уайтлок принялся обхаживать его тайком от всех нас. Директор сам пару раз возил его с собой в Министерство… До поры до времени я был уверен, что он хочет всего-навсего познакомить Министерских бюрократов со своим будущим замом по кадрам. Как водится, Директор расхваливал своего любимчика направо и налево; вскоре все в Министерстве узнали, что Уайтлок два квартала подряд выигрывал наше переходящее красное знамя и собирается проделать это в третий раз. Ему без труда удалось завязать кое-какие полезные знакомства, а затем попроситься на вакантную должность. Разумеется, от такого ценного работника Министерство отказаться не смогло… Впоследствии Директор уверял меня, что для него самого подобный поворот явился полной неожиданностью. (Уайтлок вёл переговоры с Министерством за его спиной, не намекнув ему ни словом о своих замыслах.) В итоге этот интриган опять оказался на коне… Да, теперь наш дорогой Уайтлок перешёл на работу в Министерство – а Отдел Жидкостей снова возглавил Питерс, его бывший заместитель…

– Значит, на стенке возле проходной теперь будет висеть Питерс? – уточнил для полной ясности Доддс.

– Да не будет он там висеть! – опроверг зам, – За минувший квартал в Отделе Жидкостей обнаружены многочисленные нарушения; в его главной бочке выявлена крупная недостача спирта; да а и с прочими жидкостями у Питерса далеко не всё в порядке… В общем, его отдел в прошлую пятницу не смог претендовать на красное знамя, а победителем конкурса на сей раз был объявлен Первый отдел. Так что отныне висеть возле проходной будет не Уайтлок и не Питерс, а начальник Первого отдела!

– Но за какие заслуги, позвольте вас спросить? – не смог не поинтересоваться Маклуски.

– По мнению Директора, этих заслуг у Первого отдела вполне достаточно, – ответил зам, – Во-первых, в минувшем квартале он провёл полномасштабную работу по укреплению благонадёжности наших сотрудников. В итоге с начала текущего года ни один из них пока не удрал за границу… Во-вторых, Первый отдел подготовил двоих наших представителей для участия в прямом эфире одной популярной радиостанции. Говорят, они неплохо там выступили… (Сам я этот эфир, к счастью, не слышал.) Ну и в-третьих, начальник Первого отдела в минувшем квартале отличился и в качестве очередного куратора Большой Установки. Именно под его руководством наметились кое-какие положительные сдвиги в вопросе вытаскивания этой установки из передвижной лаборатории, так неудачно на неё наехавшей…

– Однако этот наезд также имел место в период кураторства начальника Первого отдела, – напомнил Доддс.

– Не исключено, что как раз за этот наезд его и поощрили, – высказал подозрение Маклуски.

– Но постойте! – сообразил внезапно Доддс, – Если Уайтлок больше не работает в нашей конторе, то с какой тогда стати он сегодня бегает по отделу кадров и вправляет всем мозги?

– А вы ещё не догадались? – мрачно усмехнулся зам, – Сегодня, второго апреля, Министерство проводит очередную проверку нашего отдела кадров. Ещё неделю назад я был уверен, что эта миссия будет поручена мне… Но поскольку Уайтлок занял Министерскую должность вместо меня, его-то и направили с проверкой в Центральную полицию. Вот ведь гримаса судьбы: Теперь уже не я инспектирую Уайтлока, а он меня! Но поживиться ему у нас будет нечем: Наш отдел кадров отменно подготовился к этой проверке, – (зам поспешно постучал по своему деревянному столу), – Главным объектом сегодняшней инспекции является компьютеризация личных данных сотрудников нашей конторы. На этом фронте никаких неприятных неожиданностей вроде бы не ожидается – на прошлой неделе мы несколько раз протестировали нашу программу и убедились, что работает она безукоризненно… А вот и весточка с фронта! – оживился он при виде открывающейся двери своего кабинета, – Крофт, это – вы? Ну, заходите и докладывайте! Как там поживает наша компьютеризация?

В кабинет протиснулся ещё один сотрудник отдела кадров. Его лицо хранило строгое непроницаемое выражение… Однако ко всему привычные детективы почему-то сразу почуяли, что дело пахнет керосином.

– К сожалению, в ходе проверки компьютеризации возникли неожиданные осложнения, – начал официально докладывать Крофт, – Как только мы с Уайтлоком уселись за компьютер, с экрана монитора тут же исчезли все нужные данные; взамен них там появилось… Как бы это назвать поприличнее…?

– Говорите всё, как есть! – вскричал не на шутку встревоженный зам.

– Там появилась большая трёхмерная цветная комбинация из трёх пальцев, – предельно прилично и наукообразно выразился Крофт, – То есть, проще говоря, фиг… Я попытался поскорее убрать его с экрана путём нажатия клавиши "Сброс" – но фиг и не думал убираться. Он только покачивался из стороны в сторону и постепенно увеличивался в размерах, пока не заполонил собой весь экран; а затем на этом фиге появилась надпись… Если вас интересует точная формулировка, я сейчас процитирую по своим записям! – он развернул бумажку, принесённую с собой, – Итак, надпись на фиге гласила буквально следующее: "Если ты, придурок, не засунешь стофунтовую купюру в дисковод "А", я сотру к чёртовой бабушке все твои данные!" Увидев подобное, Уайтлок едва не надорвал живот от смеха. А вот мне было совсем не до веселья…

На какой-то миг в кабинете повисла гнетущая тишина. Её прервал задумчивый голос Маклуски:

– В какое удивительное время мы живём! Даже безмозглая вычислительная техника пытается вымогать взятки у людей…!

– Но вы уже пробовали засовывать стофунтовку в дисковод? – поинтересовался у Крофта Доддс.

– Лишних ста фунтов у меня не нашлось, – опроверг тот, – Ведь я вам – всё-таки не Рокфеллер…

– Крофт, прекратите ваши шуточки-прибауточки! – воскликнул в панике зам, – А вдруг компьютер и впрямь уничтожит все наши данные? Тогда наши трёхмесячные труды пойдут коту под хвост – а Уайтлок доложит в Министерство, что Центральная полиция провалила к чёртовой бабушке всю компьютеризацию!

– На вашем месте мы бы не пожалели ста фунтов на благое дело! – попытался воодушевить Крофта Маклуски, – К тому же, дисковод "А" – это всё-таки не коровий желудок и даже не машинка для уничтожения бумаг… В крайнем случае, технические работники всегда смогут разобрать компьютер на составные блоки и извлечь вашу купюру обратно, – проявил присущий ему оптимизм он.

– А вот я, пожалуй, рисковать не стану, – остался при своём мнении Крофт, – Или, может быть, вы согласны пожертвовать собственной стофунтовкой?

– Нет-нет! Мы не считаем себя вправе вторгаться в служебные дела чужого отдела! – поспешил отказаться Доддс.

– Я должен своими глазами увидеть это безобразие! – принял важное стратегическое решение зам, резко вскакивая из-за стола, – Доддс-Маклуски, можете пока быть свободны!

Несколько секунд спустя два непревзойдённых мастера сыска и розыска уже поднимались неспеша по ступенькам дальней лестницы (с неперечёркнутой сигаретой), на ходу нащупывая в карманах свои верные курительные принадлежности.

– Ну как же всё-таки повезло нашему дорогому Уайтлоку! – вынужден был признать Доддс где-то на уровне третьего этажа, – Он первый раз выехал на проверку в ранге сотрудника Министерства – и сразу вскрыл недоработки в компьютеризации проверяемой конторы! Теперь Министерские бюрократы будут злорадно потирать себе руки и ноги, читая его отчёт, и надрывать животы, слушая его рассказ о трёхмерных цветных комбинациях на экране…

– Кажется, я понимаю, с какой стати эти комбинации там появились, – блеснул сообразительностью Маклуски, – Помнится, в своё время зам сообщил нам по большому секрету, что уговорил программиста за дополнительную плату вставить в нашу программу личных данных какой-то вредоносный вирус, который должен был активизироваться как раз второго апреля, в день Министерской проверки… В тот момент зам был уверен, что со дня на день перейдёт на работу в Министерство. Он уже предвкушал, как нагрянет с Министерской проверкой в свою бывшую контору и сотрёт в порошок нашего дорогого Уайтлока, нового зама по кадрам Центральной полиции… Что из этого вышло – об этом метко и афористично высказался один древний философ: Кто к нам с ямой придёт, тот сам в эту же яму и провалится!

Поднявшись до уровня пятого этажа, детективы вполне ожидаемо наткнулись на лестничной площадке на Махони, своего давнего соратника по Отделу Расследований, проводившего в этом месте свой собственный плановый перекур. Естественно, тот был очень рад снова увидеть своих коллег – как и те его.

– Сколько лет, сколько зим! – приветливо произнёс он, дружески тряся детективов за их мужественные правые руки, – Доддс и Маклуски – снова на рабочем месте? Наверно, вы уже забыли, как оно выглядит…

– Да нет – на первый взгляд тут ничего не изменилось, – опроверг Доддс, раскуривая свою большую трубку и с интересом разглядывая табличку с неперечёркнутой сигаретой на стене, – Ну а сами-то вы как поживаете, Махони?

– И как поживает ваш Секретный отдел? – полюбопытствовал Маклуски.

– Сегодня он закрыт для посторонних по причине первого рабочего дня в новом квартале, – пояснил Махони, – Вот и приходится мне работать как бы в амбулаторном режиме! – он выкинул в урну свой давно погасший окурок и тут же закурил новую сигарету.

– Итак, в нашей конторе произошли очередные кадровые пертурбации, – вернулся к главной теме дня Доддс, – Наш дорогой Уайтлок больше не работает в Центральной полиции… Мне думается, мы вправе записать это достижение себе в актив, поскольку уже давно пытались этого добиться, – не стал скромничать он.

– А переходящее красное знамя завоевал наш доблестный Первый отдел, – продолжил его мысль Маклуски, – Говорят, этому якобы способствовал какой-то эпохальный прорыв в работе Большой Установки…

– Последние пару недель работы в антенном корпусе кипят и бурлят, не затихая ни на минуту, – подтвердил Махони, – Можно сказать, что от этих работ он буквально ходит ходуном… На днях там побывала пожарная инспекция, режимная инспекция, техническая инспекция и чуть ли не ветеринарная инспекция – а заодно и бригада наших самодеятельных художников, чтобы сделать эскизы с натуры… Кстати, известно ли вам, что на прошлой неделе в нашем подшефном Доме Культуры проходил конкурс социальных плакатов, в котором собиралась принять участие и наша контора?

– Конкурс по развешиванию социальных плакатов? – насторожился Доддс.

– По их рисованию, – уточнил Махони.

– Хорошо, что нас в это время не оказалось на рабочем месте! – не преминул порадоваться Маклуски, – А то, боюсь, и нас бы тоже заставили принять участие в этом конкурсе… Мне даже страшно представить, что бы мы могли такое понарисовать…!

– Не стану скрывать: Изобразительные способности не относятся к сильным сторонам моей творческой натуры, – признался Доддс, – За всю сознательную жизнь я только один раз принял участие в конкурсе рисунков – да и то в те далёкие времена, когда ещё учился в начальной школе у нас в Шотландии… Это был конкурс детских рисунков на спортивные темы. Как нетрудно догадаться, мой рисунок был на футбольный сюжет: Я изобразил на листе бумаги решающий момент важного футбольного матча, когда судья назначает пенальти в ворота одной из команд. Я постарался в полной мере передать всё многообразие эмоций, царивших в ту минуту на поле: Одна группа футболистов ходит на голове от радости; другая рвёт на себе волосы от горя; третья спорит с судьёй – а того футболиста, за снос которого был назначен пенальти, уносят с поля на носилках какие-то санитары… И представьте теперь моё удивление: Мой рисунок был забракован конкурсной комиссией с отметкой "Заданная тема не выдержана!" Всё дело в том, что нарисованные мною носилки с травмированным футболистом сильно смахивали на открытый гроб – а всех прочих футболистов конкурсная комиссия приняла за участников похоронной процессии. Вот она и решила, что мой рисунок не имеет ничего общего со спортивной тематикой… С тех пор я за версту обхожу все эти творческие конкурсы, – подытожил он, – Увы, далеко не всякая конкурсная комиссия способна постичь всю глубину творческих замыслов художника…!

– Не беспокойтесь: В конкурсе социальных плакатов от нашей конторы участвовали два лучших художника Центральной полиции – Глиттон и Уэстмор, – пояснил Махони, – Возможно, вы даже с ними знакомы… (Первый из них работает у нас в Плановом отделе, а второй – чуть ли не в Финансовом.) И вот решили они вдвоём нарисовать один плакат на тему борьбы с бюрократизмом. Сюжет рисунка был довольно незамысловат: По каким-то рельсам едет большой товарный состав, символизирующий промышленность Британии; возле рельсов у него на пути сидит за столом какой-то бюрократ и опускает перед составом шлагбаум. (Смысл плаката легко поймёт даже малолетний болван: Бюрократы тормозят развитие нашей промышленности.) Но когда Глиттон и Уэстмор приступили к рисованию, они вдруг обнаружили, что совершенно не помнят, как выглядит настоящий товарный состав… Они обратились к начальству с просьбой отправить их в творческую командировку на какой-нибудь железнодорожный курорт – но начальство немного пораскинуло мозгами и удачно вспомнило про нашу Большую Установку в антенном корпусе… И вот начальник Первого отдела получил от Директора указание обеспечить обоим художникам все условия для работы в большом антенном зале. Глиттон и Уэстмор даром времени не теряли: Они в один присест состряпали такой классный плакат, что все вокруг просто диву дались. Я и сам имел счастье взглянуть на этот шедевр изобразительного искусства и получил незабываемые впечатления… Больше всего мне понравился этот бюрократ со своим шлагбаумом. Художникам удалось очень тонко передать его внешний и внутренний облик: Он выглядел настолько живо и натурально в своём костюме с галстуком и со своей неповоротливой жирноватой тушей, что у меня прямо руки чесались взять в руки кирпич и съездить этому типу по морде… Но вот плакат был нарисован, доставлен в Директорский кабинет и представлен вниманию высшей администрации. Сперва он вызвал однозначное одобрение Директора и всех его заместителей… О дальнейшем развитии событий мне по большому секрету поведал наш зам по секретным делам, который лично при этом присутствовал. Итак, Директор уже собирался объявить Глиттону и Уэстмору благодарность за высокое профессиональное мастерство; но тут Главный инженер вдруг высказал одно небольшое замечание: Рельсы, по которым ездила британская промышленность, с обоих концов загибались куда-то вдаль. Это создавало впечатление, будто движение происходит по замкнутому кругу… (В этом не было ничего удивительного, поскольку художники использовали в качестве образца круговые рельсы нашей Большой Установки.) Главный инженер выразил опасение, что наш плакат может быть истолкован превратно – британская промышленность якобы топчется на одном месте… Другое замечание высказал зам по кадрам – он вдруг обратил внимание на то, что нарисованный Глиттоном и Уэстмором бюрократ чем-то напоминает начальника Первого отдела. (В этом тоже не было ничего удивительного. Все бюрократы на свете чем-то похожи друг на друга!) Таким образом, в плакате можно было заподозрить ещё один скрытый смысл – нынешний куратор Большой Установки якобы мешает ей полноценно развиваться. В этом кое-кто мог усмотреть прозрачный намёк на недавний инцидент с наездом передвижной лаборатории. (Как вы уже поняли, товарный состав, олицетворяющий британскую промышленность, был срисован с нашей Большой Установки. Художники мастерски воспроизвели даже большую вмятину, оставленную на ней самовыдвигающейся стрелой передвижной лаборатории.) После этих слов в Директорском кабинете воцарилась гробовая тишина. Её прервал сам Директор ещё одним ценным замечанием: Скрытый смысл плаката можно понять совсем превратно – якобы администрация Центральной полиции тормозит развитие всей промышленности Британии… В итоге судьба плаката была решена. Он был немедленно выкинут в мусорный бак, Глиттону и Уэстмору был объявлен выговор, а наша контора была вынуждена отказаться от участия в конкурсе социальных плакатов.

– Вот так всегда! – посетовал Маклуски, – Да, правы были организаторы конкурса: Бюрократы тормозят не только развитие нашей промышленности, но и мешают творческому развитию наших прогрессивных художников…

– Я полностью согласен с лозунгом этого конкурса: Бюрократия в любом деле приносит куда больше вреда, чем пользы, – подвёл очевидный итог Махони, – Возьмём, к примеру, секретные спецслужбы нашего государства… – (Доддс и Маклуски опасливо огляделись по сторонам), – Меня оторопь берёт от одних их названий: "Секретное Управление по Глобальной Координации" или "Специальный Секретный Комитет по Взаимодействию между Штабами" – и тому подобная ахинея. Очевидно, что структура с таким идиотским названием просто не может заниматься ничем серьёзным… Я бы высказался так: Чем более замысловатое название носит та или иная шаражка, тем меньше смысла в её существовании! Она и сама ничего полезного не делает, и другим нормально работать не даёт, – не побоялся громких слов он.

– В мирное время толку от подобных структур, может быть, и немного, – проявил многосторонний взгляд на проблему Доддс, – А вот в условиях военного времени они могут принести государству неоценимую пользу…

– Интересно, какую же? – не понял Махони.

– Представим: Началась война, – углубился в логические рассуждения Доддс, – Наши противники внимательно изучают донесение своей разведки о системе британских спецслужб и замечают в этом списке некое "Управление по Глобальной Координации". Судя по названию, речь идёт об очень важной структуре, имеющей первостепенное значение для обороны Британии… Немного подумав, противник отдаёт приказ сбросить на это управление парочку крупных бомб. В результате Управление по Глобальной Координации оказывается полностью уничтоженным, а все его бюрократы погибают смертью героев. Противник торжествует и злорадно предвкушает, что уж теперь-то глобальная координация в системе нашей обороны окончательно разладится… Но не тут-то было! Поскольку погибшее управление ничем полезным не занималось, никакого урона от его потери не происходит; более того, теперь оно уже не сможет помешать нормально работать другим нашим структурам. Таким образом, после потери Управления по Глобальной Координации наша глобальная координация скорей улучшается, а не ухудшается… Противник не на шутку озадачен. В порыве отчаяния он приказывает сбросить бомбу на Комитет по Взаимодействию между Штабами. Разумеется, после этого взаимодействие между нашими штабами только крепчает… Создаётся парадоксальная ситуация: Чем больше секретных структур гибнет под ударами противника, тем мощнее становится наша система обороны, пока наконец не превратится в несокрушимый монолит. Противник морально удручён и потрясён до костей мозгов. Он чешет себе в затылке и думает: "Ну и дела! После каждого нашего удара эти британцы не только находят силы восполнить потери, но ещё и усиливают с каждым разом свою обороноспособность! Похоже, их моральнопатриотический дух находится на недосягаемой высоте… Эх, и зачем только мы с ними связались!" Придя в окончательное замешательство, противник теряет последние остатки оптимизма и начинает переговоры о своей безоговорочной капитуляции… Впечатляющая картина; не правда ли? Вот вам и польза от бюрократических структур в суровые военные времена! Я бы сравнил эти структуры со своеобразным балластом, избавляясь от которого наша страна может в любой момент начать взлёт в неизведанные выси. А польза от балласта очевидна любому, кто хоть раз летал на воздушном шаре или плавал на яхте в открытом море…

– Кстати, о бюрократах в военное время! – подхватил интересную тему Махони, – Открою вам небольшой секрет: Нарисованный Глиттоном и Уэстмором бюрократ уже через пару дней встретился лично мне – но не наяву, а во сне…

– Где только люди не встречаются в наше суматошное беспокойное время! – философски заметил Маклуски, выпуская изо рта очередное табачное облачко, – Надеюсь, вы догадались прихватить в свой сон какой-нибудь кирпич поувесистее?

– Увы! – подосадовал Махони, – Всё произошло настолько внезапно, что разыскивать кирпичи было уже некогда… А приснилось мне, что у нас будто бы началась война, в стране объявили всеобщую мобилизацию, а меня самого призвали в действующую армию…

– Махони, а вы по своим убеждениям – случайно не милитарист? – высказал опасение Доддс.

– Нет-нет, ни в коем случае! – опроверг главный докладчик, – Напротив, я с большим сожалением воспринял окончание мирной беззаботной жизни; однако (не побоюсь показаться нескромным) я ни на секунду не забывал о своём морально-патриотическом долге и почётной обязанности защищать родину. И вот шагаю я во сне по притихшим лондонским улицам в сторону мобилизационного пункта; на мне надета пятнистая гимнастёрка призывника и такая же пятнистая пилотка… Я ещё успел подумать: "Да… Как же всё-таки изменился Лондон по сравнению с мирным временем! Раньше тут невозможно было протолкнуться от избытка людей и машин – а теперь вот такая пустота…" Мне навстречу попался военный патруль. Похоже, он рыскал по городу в поисках так называемых уклонистов… На моих глазах патрульные обнаружили в каких-то кустах чей-то автомобиль, весь заваленный листьями и ветками. Когда они вскрыли его багажник, оттуда робко высунулся некий тщедушный очкастый тип в пятнистой гимнастёрке… "Ага, ещё один уклонист!" – обрадовался начальник патруля, – "Ну-ка, отвечай: Что ты здесь делаешь?" "Ничего!" – завопил в панике незадачливый уклонист, – "Я залез сюда немного погреться!" "Раз греешься – значит, уже что-то делаешь!" – резонно заметил начальник патруля, – "Придётся тебе, братец, ответить перед законом за дачу заведомо ложных показаний…" Ну а я всё продолжал шагать по улице в сторону мобилизационного пункта. Поднял я голову – и глазам своим не поверил: Мне навстречу вдруг выходит тот самый бюрократ, которого нарисовали на плакате Глиттон и Уэстмор! Я узнал его с первого же взгляда: Он был всё такой же угловатый и мордатый. (Правда, одет он был теперь уже не в костюм с галстуком, а в пятнистую гимнастёрку с пилоткой, как и я.) Подходит он ко мне и говорит: "Позвольте представиться: Я – военный корреспондент газеты "Боевой листок". Не возражаете, если я возьму у вас интервью?" "Честно говоря, мне сейчас не до разговоров! Я тороплюсь в мобилизационный пункт", – ответил я. "Не беда! Я буду интервьюировать вас на ходу", – предложил он. И вот идём мы с ним уже вдвоём по притихшим лондонским улицам… "Что-то не соображу, с чего бы начать…"– сказал бюрократ-военкор, – "Сперва, наверно, мне следует поздравить вас с приближающимся Новым годом…" "А не рановато ли?" – засомневался я, – "До новогодних праздников осталось, по меньшей мере, ещё девять месяцев…" "Пустяки! В нынешней суровой военной обстановке они промелькнут, как один миг", – обнадёжил меня этот тип, – "Итак, с Новым годом я вас поздравил. А что дальше…? Ну, например, я задам вам вот такой вопрос: В какой род войск и на какой фронт вы надеетесь попасть?" "Куда попаду – туда попаду", – ответил я, – "Но если бы выбор зависел от меня, я бы предпочёл служить при каком-нибудь штабе. Мне думается, именно там я бы смог с наибольшей полнотой реализовать свои профессиональные навыки". "Ну что ж, желаю удачи!" – уныло кивнул головой бюрократ, – "А о чём бы ещё мне вас спросить…? Как назло, ни одной дельной мысли почему-то в голову не лезет… Может быть, вы сами желаете задать мне какой-либо вопрос?" "Я бы хотел узнать, в какие воинские части попали мои коллеги по Центральной полиции – Доддс, Маклуски, Родли и прочие!" – не затруднился я. "К сожалению, подобной информацией наше издание не располагает", – ответил он. "Тогда мне больше нечего у вас спрашивать", – сказал я. "И мне у вас, пожалуй, тоже", – сказал он, – "Мне остаётся разве что ещё раз поздравить вас с Новым годом…" "И вам того же!" – не остался в долгу я. В этот момент мы с этим типом как раз подошли к какой-то неказистой деревянной избушке без каких-либо табличек над входом. Некое шестое чувство подсказало мне, что это и есть наш мобилизационный пункт… И вот захожу я в избушку – а бюрократ-журналист по-прежнему от меня не отстаёт. Изнутри мобилизационный пункт сильно смахивал на какую-нибудь заштатную забегаловку: Повсюду расставлены столы и стулья, а за стойкой возвышается некий официант в пятнистой гимнастёрке. "Ага, ещё один призывник!" – обрадовался он, увидев меня, – "А ну подходи и получай фронтовой паёк!" Честно говоря, есть мне в тот момент совершенно не хотелось. Но военная дисциплина, как известно, едина для всех и никаких послаблений не признаёт… И вот подхожу я к стойке – а официант протягивает мне миску, доверху наполненную какой-то бурдой. Увы, разглядеть свой фронтовой паёк повнимательнее я не успел – журналист-бюрократ тут же выхватил миску у меня из рук, уселся за ближайший столик и принялся за обе щеки уплетать мою порцию. "Да чёрт бы тебя побрал, прожорливая морда!" – сказал я в сердцах, – "Официант, выдайте мне ещё один фронтовой паёк!" "А разве тебе мало одного?" – удивился этот тип за стойкой, – "Ну и ненасытные призывники нынче пошли…!" Он пододвинул ко мне другую миску. Я расположился за свободным столиком и не без настороженности изучил её содержимое. Как выяснилось, мой фронтовой паёк состоял из нескольких квадратных ломтиков, отдалённо напоминавших то ли кабачки, то ли патисоны. Я взял в руку вилку и попытался поддеть ею один из ломтиков… Но тут ко мне за столик вдруг подсел всё тот же бюрократ, уже успевший расправиться с первой порцией. "Итак, вас ожидает отправка в боевую воинскую часть", – произнёс он, не сводя глаз с моей миски, – "Вам предстоит претерпеть немало тягот и лишений, связанных с исполнением вашего патриотического долга… Конечно, я желаю вам всяческих успехов в боевой и политической подготовке!" С этими словами он ловко воткнул свою вилку в самый большой кусок на моей миске и мгновенно отправил его к себе в рот. "Эй, послушайте!" – возмутился я, – "А вам не кажется, что ваше поведение начинает выходить за рамки приличий?" "А между тем, обстановка на фронте продолжает оставаться тревожной и непредсказуемой", – ответил этот обжора, уже безо всякого стеснения орудуя вилкой в моей миске, – "Но все мы уверены, что наши бойцы проявят несгибаемый ратный дух и беспримерную доблесть для защиты боевых рубежей нашей необъятной родины…" Я не успел и глазом моргнуть, как он расправился и со второй порцией, бодро поднялся из-за столика и невозмутимо произнёс: "Ну, не буду вас далее задерживать! Поздравлю-ка я вас ещё раз с Новым годом и побегу по своим делам!" И он быстрее молнии выскочил из призывного пункта – а я всё никак не мог сообразить, как мне следует поступить: то ли погнаться за ним и набить ему морду, то ли попросить у официанта третью порцию… Так и не решив эту дилемму, я совершенно некстати проснулся и обнаружил, что лежу на какой-то койке в какой-то незнакомой комнате позади какого-то непонятного шкафа. Спросонок моя голова работала не слишком резво; в ней крутились примерно такие мысли: "Интересно, где я сейчас нахожусь – наяву или опять во сне? Должен ли я идти на работу в Центральную полицию, как в мирное время, или снова бежать в мобилизационный пункт?" Осмотревшись по сторонам, я убедился, что нахожусь явно не у себя дома. "Так-так-так!" – пораскинул мозгами я, – "Похоже, меня действительно призвали в действующую армию, и я теперь служу при каком-то штабе, как первоначально и планировалось…" Мою догадку подтвердил чей-то начальственный голос с той стороны шкафа: "Махони, вы уже доложили в Верховную Ставку о том, что у нас в штабе завелись крысы?"

– Вашему армейскому начальнику не чужд тонкий армейский юмор, как я погляжу! – выразил одобрение Маклуски, – Скорее всего, под крысой в штабе он имел в виду лично вас… Надеюсь, вам знакомо выражение "штабная крыса"?

– Нет-нет! Какой ещё юмор в военное время? – решительно опроверг Махони, – Конечно же, мой начальник говорил о самых настоящих крысах, которые завелись в нашем штабе. Я даже слышал, как откуда-то из шкафа доносится хруст сгрызаемых ими важных документов… "Сию минуту доложу!" – ответил я, вскакивая с койки, – "А как я смогу связаться с Верховной Ставкой?" "Наберите на связном устройстве код 90.8 и нажмите на вызов!" – донёсся ответ с той стороны шкафа. Подскочив к столу, я сорвал трубку с телефонного аппарата и принялся набирать на кнопочной панели нужный код, который оперативно отображался на экране связного устройства по мере набора. Но дозвониться в Верховную Ставку по этому чуду техники оказалось делом непростым… Не без труда разыскав на панели девятку, я нажал её и переключился на поиски нуля; но к тому моменту, как я его нашёл, девятка на экране уже успела погаснуть, и мне пришлось заниматься её повторными розысками. (Как ни странно, эта кнопка каким-то образом ухитрилась поменять своё расположение на панели.) Я трудолюбиво тыкал пальцами в кнопки на протяжении ещё минут десяти. Наконец, мне удалось набрать нужный код и даже нажать на кнопку вызова… На экране тут же появилось сообщение: "Соединение не состоялось. Наберите ещё раз!" Я произнёс себе под нос кое-что неразборчивое и в сердцах зашвырнул неисправный аппарат куда-то под койку… В этот момент я вдруг заметил, что на мне до сих пор не надеты штаны. Дабы поскорее исправить это упущение, я срочно разыскал свои пятнистые брюки и попытался натянуть их на себя. Как это нередко бывает не только во сне, сделать нужное дело быстро и вовремя мне не удалось… В самый неподходящий момент дверь нашего кабинета внезапно отворилась, и передо мной возник нежданный посетитель – вернее, посетительница, ибо это была дама. Продолжая скакать на одной ноге и судорожно натягивать брюки на другую ногу, я приветливо произнёс: "Добрый день, мадам! Ну, я вас внимательно слушаю!" "Я работаю на метеорологической станции", – сказала посетительница, – "Во время последней бомбёжки у нас погиб метеоролог. Я бы хотела узнать, куда мы должны об этом сообщить…" Вопрос застал меня врасплох. Я ещё немного попрыгал перед посетительницей, силясь найти подходящий ответ… Меня выручил всё тот же начальственный голос из-за шкафа: "Махони, в чём там дело?" "На метеостанции погиб метеоролог. Куда следует об этом доложить?" – обратился я по ту сторону шкафа. "Пускай выйдет на улицу, перейдёт дорогу наискосок направо и поднимется на второй этаж!" – ответил мой начальник. "Ну вот, вы и сами всё слышали!" – обнадёжил я посетительницу, – "Наискосок направо и наверх, на второй этаж!" "И куда я таким образом попаду?" – уточнила дама. На сей раз долго размышлять над ответом я не стал: "Придёте – и сами увидите!" Посетительница поблагодарила меня за ценный совет и спешно покинула кабинет. Вскоре и я покончил со своими штанами и встал наконец на пол обеими ногами. Впрочем, начальственный голос из-за шкафа не позволил мне долго почивать на лаврах: "Махони, так вы сообщили о крысах в Верховную Ставку?" "Никак нет – связь не работает!" – отрапортовал я. "Тогда сходите туда лично!" – скомандовал начальник, – "Вы знаете, как туда добраться? Если нет, то загляните в справочник!" "Слушаюсь!" – ответил я. Схватив со стола какую-то большую книгу, я пролистал её до буквы К и без проблем нашёл нужную запись: "Крысы – комната № 024". "Судя по номеру, это – где-то совсем недалеко", – пораскинул мозгами я, – "Мне осталось лишь спуститься в подвал и…" Но никуда спускаться мне не пришлось: В этот самый момент над моим ухом пронзительно заверещал будильник и окончательно меня разбудил. Осмотревшись по сторонам, я убедился, что у нас на дворе – опять мирное время, а мне требуется срочно бежать на работу в Центральную полицию… На этом я пока завершил исполнение своего гражданско-патриотического долга, – подвёл промежуточный итог Махони, – Но кто знает: А вдруг мне ещё предстоит вернуться в действующую армию в одном из следующих снов…?

– Да, во сне каких-то нелепостей не насмотришься! – посочувствовал коллеге Доддс, – Особенно если спать прямо на рабочем месте… Вот вам наглядный пример: Как-то раз в позапрошлом октябре заходим мы с Маклуски в кабинет к шефу – а он поднимает голову, смотрит на нас осоловелыми глазами и в задумчивости произносит: "Ну и абсурдный же сон мне сейчас приснился! Выхожу я будто бы на улицу – а там подходит ко мне большая собака, широко улыбается и говорит: "Вот и весна идёт!" Ну что за бред!”– искренне возмутился шеф, – “Какая может быть весна, когда на дворе – середина октября? У нас ещё зима не наступила – а эта дура уже заговорила о весне…!" "Судя по всему, ваша собеседница проявила присущий ей оптимизм", – ответили мы, – “Она имела в виду следующее: "За зимой неизбежно придёт весна – а там уже недалеко и до очередного летнего отпуска!" Так что в вашем сне нет совершенно ничего абсурдного…"

– Думать об отпуске в октябре явно преждевременно, – парировал Махони, – Мы тут крутимся на рабочем месте, как лошади в колесе, вкалываем до посинения в антенном корпусе, сражаемся на фронте – а шеф спит у себя в кресле и видит сладкие сны про отпуск? Весьма непатриотично с его стороны…!

– Мы очень рады, что вы хотя бы во сне не забываете о своём патриотическом долге, – хмыкнул Маклуски, – Но раз уж мы свернули на эту дорожку, я готов познакомить вас со своим собственным недавним сном – и тоже на патриотическую тему. Правда, речь в нём шла о защите не всего нашего государства, а лишь интересов нашего родного Отдела Расследований… Всё начинается с того, что я будто бы вхожу в наш кабинет на третьем этаже и замечаю за главным столом нашего шефа, живого и невредимого. "Похоже, никто и не думал упрятывать его за решётку по уголовному обвинению, как утверждали некоторые злые языки", – мелькнуло у меня в голове, – "Этот пример доказывает, что доверять досужим вымыслам следует далеко не всегда…" "Ага, это – вы, Маклуски!" – сказал шеф, увидев меня, – "Я хочу поручить вам одно важное дело… (Доддса я уже направил на кое-какое другое задание. Придётся вам сегодня поработать по-одиночке!) А суть вот в чём: Минувшей ночью, воспользовавшись моим отсутствием на рабочем месте, в мой кабинет тайком пробрался начальник Химического отдела со своим заместителем и открутил у нас главный и единственный водопроводный кран…"

– Что открутил? – удивился Махони.

– Кто открутил? – не понял Доддс.

– Ваше недоумение вполне обоснованно, – кивнул головой Маклуски, – В самом деле: В нашем кабинете на третьем этаже никогда не было никаких водопроводных кранов, а в Центральной полиции отродясь не водилось никаких Химических отделов… Однако тогда, во сне, сообщение шефа не вызвало у меня ни малейшего удивления. В моём воображение сами собой возникли переполненные коварством физиономии начальника Химического отдела и его хитроватого заместителя… "Ну вот, я так и знал!" – воскликнул я в сердцах, – "Я вам уже давно говорил: Рано или поздно эта парочка обязательно что-нибудь у нас сопрёт!" "Их поведение переходит через все рамки хорошего тона и здравого смысла!" – возмутился шеф, – "Этот Химический отдел наглеет прямо на глазах… Вот, полюбуйтесь!" – он указал на торчащий из стены огрызок какой-то трубы; её жалкий вид неопровержимо свидетельствовал о том, что совсем недавно от неё была откручена некая важная деталь, – "Терпеть далее подобное безобразие я не намерен! Маклуски, я поручаю вам немедленно отправиться в Химический отдел и убедить этих обнаглевших типов вернуть наш кран обратно!" "Будет сделано!" – ответил я. Выйдя из кабинета, я на одном дыхании преодолел хорошо знакомый мне путь: спустился в подвал, пробрался по подземным казематам на другой конец нашей территории, вылез по приставной лестнице в какой-то тёмный коридор и зашёл в главный кабинет Химического отдела. Момент для моего визита был выбран как нельзя удачно: Начальник этого вороватого отдела со своим хитроватым заместителем как раз оказались на месте. При виде меня они настороженно переглянулись между собой… "Не будем тянуть кота за рога: Минувшей ночью вы открутили у нас водопроводный кран", – с места в карьер заявил я. "Это – наглый поклёп!" – возмутился начальник Химического отдела, – "Какой ещё кран? Нет, мы ничего об этом не знаем!" "Чем вы можете доказать ваши вздорные обвинения?" – ехидно поинтересовался его заместитель. "Вот вам самое главное доказательство!" – я указал на отрезок трубы, торчащий из стола начальника прямо у него под носом; на её конец был прикручен хорошо знакомый мне водопроводный кран, – "Откуда у вас в кабинете появилась эта штука?" Начальник отдела и его зам сделали удивлённый вид, словно увидели этот кран впервые в жизни. "Действительно странно!" – произнёс начальник, в задумчивости разглядывая кран, – "Ещё вчера этой трубы здесь как будто не торчало… Но почему вы решили, что данный кран был откручен нами из кабинета вашего начальника отдела?" "Не будем утопать в бесплодных гаданиях!" – предложил я, – "Составим докладную записку на имя Директора – пускай организует комиссию по установлению принадлежности данного крана!" "Нет-нет, это излишне!" – злорадно перебил меня замначальника Химического отдела, – "Мы уже направили соответствующий запрос в Конституционный суд и теперь ждём оттуда ответа…" "А при чём тут Конституционный суд?" – не понял я, – "Данный вопрос не входит в сферу его компетенции, поскольку в нашей Конституции нет упоминаний ни о каких водопроводных кранах!" "Тем не менее, мы туда уже обратились", – ухмыльнулся начальник Химического отдела, – "И покуда не придёт ответ на наш запрос, мы не имеем права обращаться по аналогичному поводу ни в одну другую инстанцию!"

– Вы могли привести этим типам ещё один довод: В Британии вообще нет никакого Конституционного суда, поскольку отсутствует сама Конституция, – обратил внимание Доддс.

– Это возражение мне тогда почему-то в голову не пришло, – посетовал Маклуски, – Да и времени на возражения у меня не оставалось – я вдруг заметил, что нахожусь уже не в Химическом отделе Центральной полиции, а в роскошных кулуарах некого большого серьёзного учреждения типа британского Конституционного суда; вокруг меня бродят толпы каких-то важных бюрократов в безукоризненно отглаженных костюмах, таща с собой большие лакированные портфели, набитые какими-то важными документами. "Послушайте!" – обратился я к первому попавшемуся из них, – "Вы слышали, какой номер отколол начальник Химического отдела нашей Центральной полиции? Он спёр из нашего Отдела Расследований водопроводный кран, а потом послал запрос в Конституционный суд… Абсурд; не правда ли?" "Ну, от Химического отдела и не того ещё можно ожидать!" – усмехнулся бюрократ, – "Весь мир уже наслышан, как эти ребята химичат у себя в отделе! Как говорится, название обязывает…" Я был очень рад, что так быстро обрёл поддержку среди членов Конституционного суда. Но долго радоваться мне не пришлось, ибо я тут же проснулся, так и не успев поделиться с бюрократом своими планами по борьбе с Химическим отделом… Оглядевшись вокруг, я сообразил, что нахожусь в гостинице города Холимаркета, а Доддс весело храпит где-то на другом конце нашего гостиничного номера. Мне в голову немедленно пришла тревожная мысль: "Вполне возможно, что мой сон окажется вещим… Кто знает: А вдруг именно в этот самый момент начальник Химического отдела и его хитроватый заместитель как раз откручивают кран в кабинете нашего шефа, воспользовавшись его и нашим отсутствием на рабочем месте?" Впрочем, подумав ещё немного, я вспомнил, что никаких водопроводных кранов в нашем кабинете на третьем этаже вроде бы быть не должно… Немного приободрившись, я подумал: "И всё-таки нам не стоит окончательно расслабляться! Не исключено, что мой сон был вещим в иносказательном смысле: А вдруг эти ухватистые ребята из Химического отдела задумали спереть у нас не кран, а что-то другое? Честно говоря, эта парочка уже давно не внушает мне доверия…" Эта мысль не давала мне спокойно заснуть ещё несколько минут… Но потом я внезапно осознал, что никакого Химического отдела в нашей Центральной полиции нет и никогда не было, а его вороватый начальник со своим хитроватым заместителем являются плодом моего разгорячённого ночного воображения. И лишь после этого я наконец смог заснуть спокойно…

– Мне думается, ваш сон следует считать вещим в самом общем смысле, – поделился важным соображением Махони, – Мораль его такова: Нам всем следует всегда быть начеку, дабы не позволить всяким проходимцам что-либо у себя спереть – неважно, будет ли это водопроводный кран или что-то ещё.

– Бесспорно, мы должны стремиться извлекать полезные уроки из любой поучительной истории, – взял слово Доддс, – В этой связи, я спешу рассказать вам ещё одну поучительную историю – она произошла со мной также во сне…

– Наверно, вы опять порхали по воздуху верхом на своём саквояже на манер шестикрылого серафима? – проявил присущий ему скептицизм Маклуски.

– На сей раз обошлось без полётов, – заверил Доддс, – Итак, прихожу я будто бы на работу в Центральную полицию, подхожу к главной проходной – и вдруг замечаю, что на её двери висит большой амбарный замок… "Вот так номер!" – подумалось мне, – "Выходит, через проходную теперь прохода нет… Но не беда: В нашу рабочую комнату на пятом этаже можно забраться и через окно!" Завернул я за угол и в один момент вскарабкался по стене до пятого этажа. (Конечно, наяву я таким путём никогда на работу не хожу – но во сне этот способ передвижения почему-то показался мне вполне подходящим.) Приоткрыв окно, я привычным движением перевалился через подоконник… и тут же застыл в изумлении: Вместо знакомого небольшого кабинета я угодил в огромный зал, весь уставленный праздничными столами, за которыми сидели многочисленные посетители, сплошь наряженные во фраки и смокинги. Заметив, как я вылез из окна, все они с недоумением повернули головы в мою сторону… Мне и самому стало неловко, что я проник в чужие владения таким пиратским образом. Преодолев смущение, я обратился к собравшимся: "Прошу извинить за несвоевременное вторжение! Подскажите мне, пожалуйста: Куда я попал?" "А куда вы хотели попасть?" – ответил мне вопросом на вопрос кто-то из зала. "В Отдел Расследований Центральной полиции", – предельно честно признался я. В зале поднялся возмущённый гул. Послышались негодующие выкрики: "Здесь испокон веков находился наш ресторан – и никаких полиций!" "Значит, я немного ошибся…"– произнёс я и оперативно вылез обратно в окно. Спустившись снова на землю, я завернул поскорее за угол и основательно призадумался. "Да чёрт бы побрал все эти реорганизации!" – промелькнуло у меня в голове, – "Похоже, наш Отдел Расследований перевели в какое-то другое здание. Но в какое именно? На главной проходной мне уже никто ничего не подскажет, поскольку этой проходной самой нет на месте… Мне остаётся разве что обратиться за информацией в наше родное общежитие!" Я ускоренной походкой зашагал в ту сторону, где должно было стоять общежитие. Как и следовало ожидать, и его тоже я найти не смог. Да и вообще вся местность кругом вплоть до линии горизонта представляла собой гладко заасфальтированный пустырь, поперёк которого проходила лишь одинокая трамвайная линия… Не успел я почесать в затылке, как по этой линии проехал какой-то трамвай (напоминающий своими размерами скорее железнодорожный вагон), остановился прямо передо мной и призывно открыл двери… Недолго думая, я запрыгнул в вагон. Трамвай тут же закрыл двери и весело покатил дальше… Не стану кривить душой: На эту поездку я решился главным образом потому, что мне положен бесплатный проезд в общественном транспорте как участнику Брокингемского расследования. Впрочем, при первом же взгляде на других пассажиров у меня возникли серьёзные опасения, что они вряд ли признают за мной право на бесплатный проезд в их трамвае… Больше всего меня насторожило то, как эти типы были одеты: все сплошь во фраках и смокингах, а некоторые даже в цилиндрах на головах. Носил фрак и трамвайный кондуктор… (На рукаве у него красовалась эмблема Министерства Транспортного Сообщения.) Пассажиры наперегонки протягивали ему трёхпенсовые монетки, а он выдавал им взамен трамвайные билеты – но эти трёхпенсовики вовсе не были похожи на привычные нам крошечные монетки, а напоминали скорей некую большую медаль типа "За трудовое отличие". Глядя на всё это, в мою голову постепенно начали приходить невесёлые предчувствия…

– Да, в непростую историю вы угодили! – посочувствовал коллеге Маклуски.

– Необычный вид пассажиров трамвая и их денег, – продолжал свой рассказ Доддс, – навёл меня на мысль, что я каким-то образом угодил не в свою эпоху… Я припомнил, что цилиндры вышли у нас из моды лет пятьдесят назад – да и таких больших монет наше казначейство не выпускало уже, по крайней мере, со времён Первой мировой войны. Если я и впрямь перенёсся лет на семьдесят или сто назад, тогда становился объяснимым и странный внешний вид окружающих, и необычный размер монет, и исчезновение нашей Центральной полиции. (Как мне помнится, она была основана уже после Второй мировой войны.) Но в таком случае, моё служебное удостоверение, выданное во второй половине двадцатого века, вряд ли будет признано тут действительным – а о бесплатной поездке в трамвае можно даже не заикаться… Скрепя сердце, я вытащил из бумажника три пенса, чтобы купить билет – и увидел, что мои монеты уступают по размерам местным едва ли не в три раза. "Ну и попал я в переделку!" – подумал я, – "Если я попытаюсь расплатиться подобными денежными знаками, как бы меня не приняли за фальшивомонетчика… (Ведь на моих монетах выбит год выпуска, который в здешних краях ещё нескоро наступит.) Поверят ли эти типы, что я действительно прибыл к ним из другой эпохи? А если поверят, смогут ли они без враждебности принять в свою компанию гостя из далёкого будущего?" Я настороженно оглядел своих попутчиков по трамваю – и их физиономии во фраках и смокингах внушили мне определённые опасения. Впрочем, без покупки билета всё равно уже было не обойтись – ведь к нам в трамвай в любую минуту мог нагрянуть контролёр… Осторожно протянув кондуктору свои три пенса, я еле слышно прошептал: "Клянусь вам: Они – не фальшивые! К сожалению, других денег у меня при себе нет…" Кондуктор лукаво улыбнулся и ответил: "Да-да, я понимаю ваши трудности. Но не беспокойтесь: Ваша тайна останется между нами! Кстати, а для чего вам вообще этот дурацкий билет? Купите-ка у меня лучше вот эту книжку!" Я вдруг обнаружил, что мы с ним больше не сидим в трамвае, а бывший кондуктор теперь превратился в какого-то мелкого торговца. Он протянул мне из своего ларька большую книгу в мягкой цветастой обложке… Я заплатил ему за неё все деньги, что ещё оставались у меня в бумажнике. "И всё-таки я бы хотел задать вам один вопрос…"– обратился я к этому типу. Он тут же меня перебил: "Я знаю, какой вопрос вы хотите задать. Но к чему лишние вопросы? Та книга, которую вы держите в руках, лучше всяких слов объяснит вам всё, о чём вы собирались у меня узнать!" Отойдя от ларька, я озадаченно осмотрел свою покупку. Меня не покидало ощущение, что я нахожусь на пороге величайшего открытия. Стоит мне открыть эту книгу – и я получу ответ на все свои вопросы… Но время меня поджимало: Я мог проснуться в самый неподходящий момент, так и не узнав, в какую эпоху меня ненароком занесло. Крепко зажав книгу в руках, я бросился бежать куда глаза глядят, в поисках какой-нибудь скамейки, на которой я мог бы спокойно посидеть и полистать свою печатную продукцию…

– Доддс, вы что, специально тянете время? – не выдержал Маклуски, – Почему бы вам не почитать вашу дурацкую книгу стоя?

– Я почему-то решил, что это следует делать только в сидячем положении, – пожал плечами главный докладчик, – Возможно, я опасался, что грохнусь наземь, когда увижу в книге что-то сногсшибательное… И вот несусь я по тротуару вдоль широкого проспекта и высматриваю себе скамейку. Словно нарочно, вокруг не видно ни одного свободного места для сидения – даже старого задрипанного стула или ящика… Наконец, впереди показалось что-то вроде парка отдыха. Я смекнул, что уж там-то какая-нибудь скамейка наверняка найдётся… Парк был обнесён большой серой стеной с колючей проволокой поверху. Посереди стены виднелось нечто типа КПП с вооружёнными охранниками… Я с налёту проскочил через вертушки, предъявляя на бегу служебное удостоверение озадаченным ВОХРушникам. И вот я уже сижу на скамейке под каким-то деревом и пытаюсь дрожащими пальцами открыть свою драгоценную книгу – а её страницы, словно по закону подлости, липнут друг к другу, как банные листы. Я же чувствую, что уже начинаю просыпаться…

– Доддс, да шевелитесь же, в конце-то концов! – воскликнул в отчаянии Маклуски.

– Наконец, мне удалось раскрыть книгу примерно посередине, – продолжал Доддс, – Моим глазам предстали кадры совершенно заурядного комикса с какими-то идиотскими рожами… Изучать их подробно мне было уже некогда. Я лихорадочно перелистнул книгу в самое начало и заглянул на её первую страницу. (Я подумал, что мне, на худой конец, следует узнать хотя бы год её издания, который обычно указывается в начале книги.) Но первая страница оказалась совершенно чиста… Тогда я перевернул лист и посмотрел на третью страницу. В самый последний момент, уже почти проснувшись, я всё-таки успел увидеть год издания своей книги – и мне всё сразу же стало понятно… Как вы думаете, что это был за год?

– Тысяча восемьсот восемьдесят четвёртый? – высказал предположение Махони.

– Если бы! – усмехнулся Доддс, – Восемь тысяч девятьсот седьмой!

– Ну и занесла вас нелёгкая! – только и смог сказать потрясённый Махони.

– Выходит, вы вместо века двадцатого каким-то образом очутились в веке девяностом, – сделал очевидный вывод Маклуски, – Теперь мы знаем, что в ту далёкую эпоху джентльмены будут по-прежнему щеголять во фраках, смокингах и цилиндрах, а на месте нашей Центральной полиции будет расстилаться заасфальтированный пустырь, по которому будут ездить лишь какие-то непонятные трамваи… Печальная картина, что тут ещё скажешь!

– Да, я тоже не люблю все эти смокинги и фраки, – поддержал коллегу Доддс.

И тут, грубо и бесцеремонно прерывая все возвышенные разговоры, откуда-то снизу послышались чьи-то торопливые тяжёлые шаги. Курящие как по команде повернули головы в сторону нижнего пролёта лестницы… Несколько секунд спустя на нём появилась могучая фигура Уэлча, сотрудника службы ВОХР и давнего приятеля всех троих курильщиков.

– Доддс-Маклуски-Махони, как удачно я на вас наткнулся! – воскликнул новоприбывший, быстрее молнии взбегая на площадку пятого этажа и обмениваясь с коллегами тёплыми дружескими рукопожатиями, – Дело в том, что мы с Коэлсом влипли в одну интересную историю…

– А где именно вы в неё влипли? – уточнил Маклуски.

– Да здесь недалеко, в подвале, – Уэлч указал пальцем вертикально вниз, – Боюсь, выбраться из неё без посторонней помощи нам уже не удастся…

– Не волнуйтесь: Мы всегда будем рады вам помочь! – заверил Доддс.

– Тогда – скорее в подвал! Я расскажу вам все подробности по дороге, – обрадовался Уэлч.

Доддс и Маклуски оперативно убрали за пазуху свои давно потухшие трубки, а Махони спешно выкинул в урну свою давно докуренную сигарету. Затем все четверо стремительно спустились по ступенькам до уровня нулевого этажа… Уэлч отпер подвальную дверь ключом из своей большой связки. Зайдя в подвал следом за коллегами, он запер дверь обратно, а потом повёл своих спутников по тёмным подземным казематам в одному ему известном направлении.

– Коэлс ждёт меня на месте с фонариком – а я отправился за подмогой без осветительного прибора, – попытался по ходу дела объяснить ситуацию он, – Так что придётся нам добираться до Коэлса наощупь… Но не унывайте: Здесь – совсем близко, а дорога мне хорошо известна! А теперь послушайте, в чём, собственно, суть наших с Коэлсом проблем… Сегодня утром меня и его вызвало к себе руководство ВОХР и дало задание провести проверку запертости секретных помещений во всём нашем подвале. Ни для кого не секрет, что в подземной части Центральной полиции расположено немало помещений, имеющих статус секретных. Согласно правилам режима, ВОХР обязан раз в квартал проверять их запертость и недосягаемость для посторонних лиц, а результаты проверок своевременно заносить в специальные журналы, хранящиеся в каждом таком помещении. Также не секрет, что далеко не все эти правила нами скрупулёзно соблюдаются. Говоря начистоту, за последний год у нас ни разу не доходили руки до подобных проверок… Но вот сегодня утром начальство велело нам с Коэлсом исправить это упущение, так сказать, задним числом. Мы с ним получили под расписку по связке ключей от подвальных секретных помещений; мы прихватили с собой также несколько шариковых ручек и фонарик. И вот спустились мы в подвал и начали обход… В каждой секретной комнате мы находили специальный журнал и добросовестно вписывали в него задним числом все положенные записи за предыдущие кварталы, чтобы они шли строго по порядку и были датированы нужными числами. И всё у нас вроде бы продвигалось неплохо, пока мы не добрались до комнаты под номером ноль двадцать четыре…

– Каким-каким? – воскликнули в один голос все три спутника Уэлча.

– А что такое? – удивился тот, – Неужели эта комната вам знакома?

– Махони с ней уже знаком – правда, пока только понаслышке, – внёс необходимую ясность Доддс, – Его армейский начальник направил его туда с одним важным поручением – но Махони ещё не успел его исполнить.

– Выходит, мой сон оказался своего рода вещим, – в задумчивости высказался Махони, – Так вот где, оказывается, находится эта комната номер ноль двадцать четыре…!

– Если уж на то пошло, то и мой сон тоже следует признать вещим, – заметил Маклуски, – Ведь недаром же мне по дороге до Химического отдела пришлось забираться в подвал!

– Мне даже страшно подумать: А вдруг вещим окажется и мой сон? – забеспокоился Доддс.

– Но я продолжу свой рассказ! – возобновил изложение Уэлч, – В одном из тёмных заброшенных уголков подвала мы наткнулись на эту злосчастную комнату номер ноль двадцать четыре. Ключ с таким номером отыскался и в моей секретной связке, и в секретной связке Коэлса. Мы отперли дверь, заглянули внутрь и сразу поняли, что никогда ранее здесь не бывали… Через всю комнату во всевозможных направлениях проходили всевозможные шнуры и кабели, а посередине стоял небольшой столик; на нём в огромном слое пыли валялся специальный журнал. Открыв его, мы обнаружили, что последняя запись в нём была сделана чуть ли не три года назад, а фамилия расписавшегося сотрудника совершенно ни о чём нам не говорила. (Похоже, он уволился из Центральной полиции прежде, чем мы с Коэлсом устроились сюда на работу.) Нам пришлось изрядно потрудиться: Мы внесли в этот журнал все положенные ежеквартальные записи за три последних года. (В целях конспирации мы с Коэлсом писали по-очереди, используя разные шариковые ручки.) Но вот мы наконец покончили с этим делом и решили немного передохнуть… И тут вдруг Коэлс на свою голову сказал: "Какая интересная дверь в этой комнате! Возможно, на ней установлен так называемый английский замок…" "Первый раз слышу подобный термин!" – ответил я. "Я имею в виду следующее: Если эту дверь захлопнуть, то открыть её потом снаружи без ключа будет невозможно", – пояснил Коэлс. "Вообще-то подобные замки принято называть не английскими, а французскими", – уточнил я, – "К тому же, я не уверен, что здешний замок относится к подобному типу…" "А вот давайте проверим!" – предложил Коэлс. Мы с ним вышли в коридор и захлопнули за собой дверь. Как ни странно, открыть её после этого снаружи нам не удалось. "Вы были правы!" – признал я, – "Ну что ж, доставайте ключ и отпирайте ваш французский замок!" "Я оставил секретную связку в комнате на столе, а с собой взял только обычную связку", – ответил Коэлс, – "Так что отпирать дверь придётся вам, Уэлч…" "Но я тоже оставил свою секретную связку на столе, аккурат рядом с вашей!" – сказал я.

– Так вот оно в чём дело! – сообразил наконец Маклуски, – Вы с Коэлсом теперь не можете попасть обратно в комнату; так ведь?

– Именно так! – вздохнул Уэлч, – Обе наших секретных связки остались внутри, в комнате, а мы с Коэлсом – снаружи.

– Ну и в чём проблема? – не понял Махони, – В загашниках у Секретного отдела наверняка найдётся третий экземпляр этого ключа… Вам следует обратиться туда и написать служебную записку с изложением сути дела – вот и все дела!

– И что же мы в ней напишем? – воскликнул в отчаянии Уэлч, – Что мы получили под расписку две секретные связки ключей и обязались не выпускать их из рук – а потом вдруг оставили их без присмотра в запертой комнате? Да если мы с Коэлсом изложим на бумаге все наши приключения, начальство точно назовёт нас законченными болванами – и будет по-своему право… Нет-нет, мы должны попасть в эту дурацкую комнату без лишнего шума и не привлекая внимания начальства! Только тогда наша с Коэлсом высокая профессиональная репутация не окажется под угрозой… (Вот почему мы решили обратиться к вам за помощью!) Кстати, мы уже пришли! Вот она, наша запертая комната… А вот и Коэлс!

Действительно, на фоне тёмных закоулков подвала отчётливо выделялась тонкая яркая линия – это из-под двери одной из комнат пробивалась полоска электрического света. Другое светлое пятно виднелось чуть далее по коридору – это сотрудник ВОХР Коэлс сигналил фонариком, дабы хоть немного осветить путь своим коллегам.

Трое сотрудников Отдела Расследований обменялись с Коэлсом тёплыми дружескими рукопожатиями. Затем Доддс с места в карьер предложил:

– Коэлс, а ну-ка посветите на эту дверь! Нет, не на табличку с цифрами 024, а на замок…

Луч фонарика упёрся в крохотную замочную скважину с правой стороны двери. Два прославленных детектива Отдела Расследований присели на корточки и с интересом рассмотрели загадочное отверстие… Минуту спустя они разочарованно вздохнули и снова приняли стоячее положение.

– Боюсь, быстро взломать этот замок нам не удастся, – сделал неутешительный вывод Доддс, – Весьма мудрёная конструкция, чтоб ей пусто было!

– А вы как хотели! – подтвердил Уэлч, – Разумеется, в секретных комнатах установлены особо прочные замки, которые простым гвоздём не откроешь… Мы с Коэлсом решили использовать другое, более эффективное средство, – он указал на небольшой стол, весь почерневший и перекосившийся от времени, стоявший у стены неподалёку от двери, – Мы наткнулись на эту штуку в соседнем закутке, притащили её сюда и попытались с налёта вломиться на ней в дверь на манер тарана. Но дверь даже не пошелохнулась от удара… Возможно, нашему тарану не хватает физической массы, – пришёл к неутешительному выводу он.

– Да, подобный метод вышибания секретных дверей не лишён свежести и оригинальности, – согласился Маклуски, – Но чем можем помочь вам мы с Махони?

– А вы ещё не догадались? – хмыкнул Коэлс, – Если мы разгоним наш стол не вдвоём, в впятером, мы сможем врубиться в дверь чуточку помощнее – глядишь, она и соскочит с петель!

– Ну что за идиотизм! – не удержался от комментария Махони, – Долбить столом в дверь, как бараны в новые ворота? Неужели в наш век высоких технологий нет других способов открывания запертых дверей?

– Назовите хотя бы один! – предложил Уэлч.

Пару минут спустя Доддс был вынужден признать:

– Как ни странно, других способов мне на ум почему-то не приходит… Конечно, использовать следователей с особыми полномочиями в качестве тягловой силы для разгона тарана – примерно то же самое, что заколачивать гвозди в стенку лбом. Но ради друзей мы готовы и не на такие подвиги! – самоотверженно заявил он, – Как говорил один древний философ: Настоящие друзья познаются в беде и в идиотских ситуациях…

– Мы вам очень признательны! – ответил растроганный Коэлс, – Тогда оттаскиваем стол к противоположной стене – и по моей команде начинаем разгонять!

Вскоре стол уже стоял наготове у противоположной стены, нацеленный торцом на злополучную дверь. Уэлч, Коэлс и Махони заняли позиции на другом торце стола, а Доддс и Маклуски – соответственно с его правой и левой боковых сторон. По сигналу Коэлса разгон стола начался… Неуклонно наращивая скорость движения, разгоняющие направили свой таран в то место, откуда исходила тонкая полоска света, и со всего маху вломились в заранее выбранную точку. По полутёмному подвалу прокатился глухой шмякающий звук, а пятеро энтузиастов со своим столом отскочили от двери назад, как горох от стенки. Сама же дверь никак не отреагировала на удар тарана…

– По-моему, бесполезный номер! – проявил присущий ему скептицизм Махони.

– Конечно, с одного наскока такую мощную дверь не прошибёшь, – трезво взглянул на ситуацию Уэлч, – Придётся повторить наш наезд ещё разок!

После ещё нескольких безуспешных попыток пробить непокорную дверь пятеро энтузиастов объявили небольшой технический перерыв, дабы собраться с силами перед новым броском и осмыслить создавшуюся ситуацию… Как и следовало ожидать, первыми к удачной мысли пришли два непревзойдённых мастера сыска и розыска.

– Послушайте, а это что ещё за дверь – справа от нашей? – поинтересовался Доддс.

– Судя по табличке, какая-то комната номер 025,– не затруднился с ответом Коэлс, осветив фонариком табличку на двери, – До неё мы со своей проверкой ещё не добрались… Один чёрт знает, что там у неё внутри!

– Но тогда, может быть, нам имеет смысл выбить её? – предложил Маклуски, – По виду она куда тщедушнее своей соседки…

– Но что нам это даст? – поставил вопрос ребром Уэлч, – Если мы вместо комнаты 024 попадём в комнату 025, это нам вряд ли поможет…

– А вот не зарекайтесь! – возразил Доддс, – А вдруг между этими двумя комнатами имеется сквозной проход?

– Нет там никакого прохода! – опроверг Коэлс, – Мы успели осмотреть все стены в комнате 024. Никаких дверей там совершенно точно нет – кроме той, что выходит в коридор.

– А всё-таки чем чёрт не шутит? – произнёс в задумчивости Маклуски, осторожно ощупывая дверь комнаты 025,– Похоже, с внутренней стороны этой двери установлен так называемый накладной замок. Чтобы его выбить, будет достаточно и одного наезда нашего стола…

– Как я погляжу, вам понравилось вышибать двери! – хмыкнул Махони.

– Ради друзей мы готовы свернуть хоть сотню дверей! – заверил Доддс.

На сей раз наезд тарана завершился успешно: Дверь комнаты 025 после первого же удара подалась внутрь и перекосилась, а с той стороны послышался звон от падения на пол выбитого накладного замка… Как вскоре выяснилось, эта комната представляла собой крошечную каморку типа щитовой, размерами метр на метр. В нижней части левой стены, у самого пола, виднелся небольшой проём в соседнюю комнату – об этом свидетельствовал проходящий сквозь этот проём электрический свет. Впрочем, отверстие это было настолько узко, что в него с трудом пролезала человеческая рука… Ко всему прочему, через него проходили многочисленные шнуры и кабели, ещё более затрудняя доступ посторонним в смежное помещение.

– Вот вам и сквозной проём в комнату 024! – не спешил терять оптимизм Маклуски, – Если нам удастся освободить его ото всех этих шнуров и кабелей, то мы, вполне возможно, сумеем даже заглянуть в соседнее помещение…

– Ну и что дальше? – угрюмо осведомился Уэлч, – Всё равно никто из нас в эту дырку не пролезет!

– Но ведь не все проблемы на свете решаются путём личного появления на месте событий! – и не думал унывать Доддс, – Допустим, мы просунем в эту дырку какую-нибудь палку, дотянемся ею до вашей секретной связки ключей и подтащим её поближе к нашей дырке…

– Обе связки лежат не на полу, а на столе, – напомнил Коэлс.

– Но ведь не все задачи на свете решаются в один приём! – попытался воодушевить его Маклуски, – Предположим, мы дотянемся палкой до ножки стола и немного его пошатаем; ключи упадут со стола и окажутся на полу…

– Мечтать об этом смысла нет: Дырка основательно забита кабелями, – вернулся к суровой реальности Уэлч.

– Так перережем их – и дело с концом! – не замедлил с ценным советом Доддс, – Вам нужны здесь эти кабели?

– Нам-то они не нужны, – согласился Коэлс, – Но связисты наверняка будут недовольны, если мы их перережем…

– В таком случае, мы не станем признаваться, что их перерезали, – нашёл достойный выход Маклуски.

– И всё-таки мне как-то боязно с ними связываться… – Уэлч осторожно подёргал уходящие в соседнюю комнату кабели, – Вы только посмотрите, какие они толстые! Да мы замучаемся их перепиливать…

– К сожалению, далеко не все проблемы на свете решаются просто, – взглянул правде в глаза Доддс, – Иногда ради высокой цели приходится в поте лица заниматься мартышкиными трудами… Но не так страшен чёрт, как его малюют! Если нам удастся раздобыть большие садовые ножницы, мы за пару минут перекусим все эти несчастные кабели – ну а потом…

– Стойте! – воскликнул вдруг Коэлс, – Кажется, ко мне пришла гениальная идея… Я вдруг подумал: А что, если нам перевернуть этот стол задом наперёд? Мне почему-то кажется, что после этого мы обязательно выбьем эту дурацкую дверь…

По полутёмному подвалу пронёсся вздох разочарования, перемешанного с иронией и сарказмом.

– Да, остроумное рационализаторское предложение! – снисходительно усмехнулся Маклуски, – Наш шеф в подобных случаях говорил: Что в зуб ногой, что зубом в ногу!

– Нет-нет, я и не думаю шутить! – настоял на своём Коэлс, – Помяните моё слово: Как только мы вломимся в дверь задом наперёд, она обязательно откроется! Какое-то шестое чувство мне подсказывает: Лишь таким путём можно решить эту идиотскую проблему!

– Идиотские проблемы нередко решаются ещё более идиотскими способами, – признал Махони.

– Честно сказать, я не вижу ни малейшего смысла в предложении Коэлса, – откровенно высказался Уэлч, – Но раз он ссылается на своё шестое чувство, то почему бы нам и не пойти у него на поводу?

Пятеро энтузиастов снова оттащили стол к противоположной стене и развернули его на сто восемьдесят градусов. На какой-то миг в подвале повисла напряжённая взрывоопасная тишина… Её прервала очередная команда Коэлса начинать разгон. Стол послушно заскользил по полу в направлении комнаты 024, со всего размаху ткнулся в запертую дверь и бессильно отскочил назад – точно так же, как и после всех предыдущих безуспешных попыток взять её на таран.

– Вот мы и опробовали гениальную идею Коэлса, – подвёл неутешительный итог Доддс, – И где же результат, позвольте вас спросить?

– Мне показалось, что внутри двери что-то хрустнуло, – высказал робкую надежду незадачливый рационализатор.

– С дверью всё – в полном порядке, – опроверг Махони, – Хрустнул-то как раз наш стол…

– Таким образом, шестое чувство Коэлса его обмануло, – сделал очевидный вывод Маклуски, – Ну а раз так, то…

И тут в плавном ходе событий неожиданно произошёл резкий непредвиденный поворот: Внутри двери комнаты 024 вдруг что-то щёлкнуло; она стремительно подалась внутрь, и из-за неё высунулась возмущённая голова Лича, ещё одного сотрудника ВОХР Центральной полиции.

– Ну что за бараны долбят лбами в нашу дверь? – вскричал он, весь багровый от переполнявших его эмоций, – Ах, да вас тут – целое стадо: Уэлч, Коэлс, Доддс, Маклуски и Махони! Вам совсем нечем заняться, как я погляжу!

– Ничего не понимаю! – воскликнул потрясённый Уэлч, – Лич, как вы попали в эту комнату?

– Спустился сверху, – раскрыл секрет его коллега по службе ВОХР, – Вон там, в дальнем углу, за кабелями, имеется винтовая лестница – она ведёт наверх, прямо в малую пультовую… Неужели вы не знаете, что у вас над головой находится наш малый пульт?

– Уму не постижимо! – только и смог сказать ошарашенный Коэлс.

– А ведь похоже на правду, – признал Доддс, – Уэлч привёл нас сюда какими-то дальними задворками и весьма извилистым обходным путём – но меня не покидало стойкое ощущение, будто мы опять пришли куда-то в район главной лестницы…

– Я заглянул на малый пульт примерно пять минут назад, – продолжал рассказывать Лич, – и пультовики сразу мне пожаловались, что у них сами собой дёргаются кабели, выходящие из-под пола. Я вскрыл напольный люк и спустился сюда – а тут стоите вы и долбите столом в дверь… Как-то вы странно развлекаетесь, скажу я вам!

Пятеро энтузиастов задвинули в угол коридора уже ненужный стол и зашли наконец в многострадальную комнату 024. Доддс и Маклуски раздвинули свисающие с потолка кабели и не без интереса осмотрели крохотную винтовую лестницу в дальнем углу – а Уэлч с Коэлсом первым делом направились к столу, чтобы забрать с него свои драгоценные связки с секретными ключами и запихнуть их себе поглубже в карманы.

– Хорошо всё то, что хорошо кончается! – вздохнул с облегчением Уэлч, – Ну кто бы мог подумать, что в секретную комнату можно попасть с малого пульта, просто открыв лючок на полу и спустившись по ступенькам…!

– А с чего вы взяли, что это – секретная комната? – удивился Лич.

– С того, что ключи от неё висят у нас на секретной связке, – привёл решающий аргумент Коэлс, – а специальный секретный журнал лежит посереди неё на столе.

– Где это вы нашли секретный журнал? – Лич взял журнал со стола и смахнул с него слой пыли, – Вы видели, что у него написано на обложке? "Журнал Чрезвычайных Происшествий" – и ни слова ни про какие секретные дела! Да будет вам известно: Эта комната считается как бы подсобным помещением пультовиков, которые сидят наверху, на своём малом пульте…

– Ну что за незадача! – схватился за голову Уэлч, – А мы уже вписали в этот журнал больше десятка записей, по одной за каждый квартал!

– Да вы совсем озверели, что ли? – осерчал Лич, заглянув в журнал, – Теперь у наших пультовиков появилось по одному чрезвычайному происшествию в каждом квартале… Ну и шуточки у вас, нечего сказать! (Между прочим, день дурака мы отмечали вчера, а не сегодня!) Я даже не знаю, что с вами сделают эти ребята с пульта, когда увидят, во что вы превратили их журнал…

– Уэлч-Коэлс, мы вам больше не нужны? Тогда позвольте откланяться! – мгновенно сориентировался Доддс, быстрее молнии выскакивая в коридор следом за Махони.

– Счастливо оставаться! – бросил через плечо Маклуски, спешно покидая гостеприимную комнату 024 вдогонку за коллегами.

CLXXXII. Взлом без кражи

– Ну наконец-то! – обрадовался Маклуски, – Уэлч, мы уже давно вас дожидаемся! Садитесь и рассказывайте: Чем закончилась вчерашняя история в подвале?

Высокорослый широкоплечий сотрудник службы ВОХР Центральной полиции по фамилии Уэлч с решительным видом зашёл в знаменитый кабинет на пятом этаже, неся в руке какую-то маленькую тоненькую книжечку в мягкой обложке. Все трое присутствующих в кабинете (это были Доддс, Маклуски и Махони) с интересом повернули головы в сторону вошедшего и на время отставили в сторону все свои прочие дела… Уэлч тепло пожал руки всем своим троим коллегам и оперативно уселся на свободный стул посереди комнаты.

– К счастью, история закончилась хорошо, – с облегчением выдохнул он, – Нам с Коэлсом удалось уговорить Лича, чтобы он много не болтал – а он пообещал, что не скажет пультовикам ни слова. Конечно, история получилась немного дурацкая… В конце концов выяснилось, что эта несчастная комната номер двадцать четыре вообще не должна была попасть под нашу проверку, поскольку является не вполне секретной. (Но почему тогда в наших секретных связках оказались ключи от её двери? Вот ведь загадка-то!) Естественно, никаких журналов в этой комнате ВОХР заполнять не должен. Мы с Коэлсом явно взялись не за своё дело и напрасно вписали кучу записей в этот Журнал Чрезвычайных Происшествий. Но что сделано, то сделано… Мы снова вываляли этот журнал в пыли и положили его на прежнее место – а Лич дал слово, что не станет выдавать нас пультовикам. Будем надеяться, что сами они догадаются заглянуть в свой собственный журнал лишь лет через пятьдесят – а к тому времени мы с Коэлсом уже успеем уйти на заслуженную пенсию… Между прочим, соседняя комната ноль двадцать пять (в которой мы с вами высадили дверь) и подавно не является секретной. Ключи от неё хранятся у нас в ВОХРе и свободно выдаются всем желающим. Необходимости долбить в неё столом вчера никакой не было…

– Ах, вот как? – попытался сообразить Доддс, – Значит, мы с вами трудились зря?

– Не волнуйтесь: И с этой дверью всё тоже закончилось удачно! – заверил Уэлч, – Мы доложили в мастерскую Донована, что в момент нашего появления она уже была выбита и валялась на полу. Донован со своими ребятами, недолго думая, врезал замок обратно и повесил дверь на прежнее место. (В нашем служебном рапорте мы об этом инциденте благоразумно умолчали.) В итоге мы с Коэлсом успешно завершили нашу проверку, обошли все оставшиеся секретные подвалы и во всех заполнили журналы. В конце дня мы доложили начальству о наших успехах и заслужили очередную благодарность. В общем, всё закончилось хорошо… Мы с Коэлсом бесконечно вам благодарны! Без вашей дружеской помощи нам бы пришлось гораздо хуже… Позвольте ещё раз пожать ваши мужественные руки!

И Уэлч, поднявшись со стула, принялся повторно обмениваться рукопожатиями со своим бескорыстным коллегам.

– Не стоит благодарности! – проявил присущую ему скромность Махони, которому Уэлч особенно усердно тряс руку, – Помочь коллегам, вляпавшимся в интересную историю – наш главный морально-этический долг… Выбить ради вас парочку подвальных дверей – для нас просто пара пустяков!

– Уэлч, не преувеличивайте: Мы не так уж сильно вам помогли! – взглянул правде в глаза Доддс, – Если бы мы вчера отказались вам подсобить, вы бы не слишком много потеряли – зато выбитых дверей в подвале было бы на одну меньше…

– Не будем жалеть эту несчастную дверь! – проявил широту души Уэлч, – Донован за полчаса присобачил её обратно – и теперь она висит в петлях ещё прочнее, чем раньше. А мы с Коэлсом решили, что ваша бескорыстная помощь заслуживает награды… И вот мы вчера вечером заглянули в административный корпус, разогнали там парочку незаконных торговых точек и специально для вас конфисковали у торговцев вот этот литературный сборник! – он продемонстрировал собеседникам маленькую тоненькую книжечку, принесённую им с собой, – Мы вовремя вспомнили, что вы интересуетесь новинками поэзии… Кстати, мы обнаружили в этом сборнике стихотворение нашего старого знакомого стоматолога Олбрайта, – многозначительно намекнул он.

– Да, мы с интересом следим за творчеством этого талантливого поэта, – признал Маклуски, – Любопытно было бы узнать, что он ещё такого насочинял… Ну что ж, давайте сюда ваш сборник!

Когда Уэлч, торжественно вручив коллегам конфискованную им книгу, поспешно покинул кабинет и умчался по своим неотложным делам, трое работников Отдела Расследований переключили всё своё внимание на последние новинки высокой литературы.

– Конечно, талант стоматолога Олбрайта мы уже давно оценили по заслугам, – без обиняков высказался Доддс, – К сожалению, до сих пор мы были знакомы лишь с одним его стихотворением – с тем самым, где он сторожил в лесу какой-то куст. Нам пора расширить наш поэтический кругозор… Махони, найдите-ка в этом сборнике ещё какое-нибудь произведение Олбрайта и зачитайте нам его вслух!

– Я вижу здесь только одно его стихотворение, – сообщил Махони, пролистав книгу, – Честно говоря, я не понимаю, с какой стати подобные опусы называются поэзией. На мой взгляд, это – самая обычная проза, как у какого-нибудь Диккенса или Уилки Коллинза… Если в нынешней литературе это считается стихами, то мои секретные инструкции впору именовать романами в стихах. Ведь чем инструкции хуже стихов? Осталось лишь подобрать им название поцветистей – например: "Сонет № 1234-567(8)/90-77 от 01.01.77 о необходимости соблюдения внутрирежимных предписаний"…

– А почему бы и нет? – охотно согласился Доддс, – Стихи и служебные документы – вполне совместимые материи. По этому поводу мне на ум сразу пришёл один мой недавний сон… В двух словах сюжет его таков: К нам в рабочую комнату заглядывает Горенс и говорит: "Меня вызвали к Директору – ему срочно требуется состряпать секретный отчёт в Министерство". "Ну а вы-то тут при чём?" – спрашиваем мы. "Похоже, до Директора докатились слухи о моих литературных талантах", – отвечает Горенс, – "а отчёт он желает составить непременно в стихах". Мы пожелали Горенсу дальнейших творческих успехов, и он отправился сочинять отчёт… В конце дня мы с Маклуски решили его проведать. Заходим мы в секретариат и обнаруживаем там вместо мисс Снукки какую-то незнакомую секретаршу, напоминающую своим грозным видом приснопамятную миссис Хэмилтон из архива госбезопасности в Алексвилле. "А что с Горенсом?" – спрашиваем мы. "Он занят", – отвечает эта фурия, – "Мы заперли его в подвале. Пока он не закончит свою пьесу, мы его оттуда не выпустим". "Но почему пьесу?" – удивился я, – "Насколько мне помнится, он говорил нам о каком-то стихотворении…" "Возможно, речь идёт о пьесе в стихах", – высказал очевидное соображение Маклуски. И тогда я подумал: "А ведь в самом деле: Почему бы нашему секретному отчёту для Министерства не иметь форму стихотворного драматургического произведения? В подобном виде, после грамотной литературной обработки, представленный нами материал будет воспринят в Министерстве куда доходчивее, чем в виде нудных бюрократических отписок (а тем более в прозе)…"

– Свои секретные инструкции Махони почитает нам как-нибудь в другой раз, – предложил компромиссный вариант Маклуски, – А сейчас мы послушаем в его исполнении новый опус поэта Олбрайта!

– Кстати, как он называется? – полюбопытствовал Доддс.

– Стих имеет название "Компот", – внёс ясность Махони.

– Неплохое название! – оценил Маклуски, – Читатели уже заинтригованы до самых костей мозгов… Интересно, о каком компоте далее пойдёт речь? Махони, читайте скорее!

– "Когда я был совсем юн", – начал читать Махони, – "мне приходилось не по своей воле посещать одно унылое казённое заведение, которое по какому-то недоразумению именовалось "детским садом". И была среди наших воспитательниц одна чрезвычайно строгая дама… Если кто-то из её подопечных за завтраком слишком медленно и неохотно жевал ненавистную овсянку, она применяла к нарушителю самые суровые меры: хватала его за шиворот и выливала туда стакан компота. Был и я в числе нелюбителей овсянки. Пришлось и мне на собственной шкуре испытать, что такое компот за шиворотом… С тех пор прошло немало лет. Я стал большим и давно перестал посещать так называемый "детский сад". Но меня до сих пор преследует по ночам один и тот же кошмар: Холодная липкая жидкость проникает мне за воротник и медленно растекается по спине… Кровь застывает в моих жилах. Я в ужасе кричу и просыпаюсь. Я вижу, что я в комнате один – но зловещий холод в спине не покидает меня даже наяву. Я смотрю телевизор, слушаю радио, пью пиво или просто лежу на диване – а мне всё мерещится, что у меня между лопаток опять струится что-то липкое и недоброе… Послушайте, вы, убогие завистники, душители свободы! Трепещите: Наступит и для вас когда-нибудь час расплаты!" Вот, собственно, и весь "Компот"! – подытожил Махони.

Доддс и Маклуски вопросительно переглянулись и многозначительно перемигнулись между собой.

– Как ни странно, но мне этот опус понравился, – поделился впечатлением Доддс, – В нём ощущается некая внутренняя сила и некий скрытый социальный протест… Несомненно, лирический герой Олбрайта вызовет сочувствие и симпатию у некоторых возможных читателей. (Ведь не один же он не любил в детстве овсянку!) Меня не перестаёт не покидать предчувствие, что рано или поздно этот тип разыщет свою бывшую воспитательницу и отплатит ей за старое зло – например, выльет ей за шиворот своё пиво или ещё какой-нибудь особо липкий коктейль…

– Да ничего он ей не выльет! – возразил Маклуски, – Я сразу понял, что этот тип – редкостный лентяй! Он так и будет валяться на своём диване, слушать своё дурацкое радио и писать свои ещё более дурацкие стихи…

– Вот среди нас уже развернулись литературные дискуссии! – с удовлетворением отметил Махони, – Как же всё-таки могуче поэтическое слово…!

– А нет ли в сборнике ещё каких-нибудь произведений Олбрайта? – поинтересовался Доддс.

– Разве что эпиграф ко всей книге, – ответил Махони, быстро пролистав сборник от начала до конца, – Под ним почему-то тоже стоит его фамилия… Вот это уже похоже на настоящую поэзию, какой мы привыкли её видеть! Это – самый настоящий стих из пяти строчек… (Вернее, из четырёх, поскольку первая и пятая строчки абсолютно одинаковы.) Всё это называется: "Похвальное слово поэтическому слову". Далее следует текст: "Слово – всех важнее на Земле./ Слово – пострашней, чем пистолет./ Словом можно гвоздь забить,/ словом можно взвод убить./ Слово – всех важнее на земле!"

– Ну что за идиотские советы? – поморщился от досады Доддс, – Сперва этот Олбрайт сравнивает слово с пистолетом – а потом предлагает забивать им гвозди… Ну куда такое годится? Я отлично помню день, когда мне впервые выдали табельное оружие. Помню, как наш инструктор строго предостерегал всех нас от его использования не по прямому назначению – причём в качестве примера его нецелевого использования он привёл как раз заколачивание гвоздей…

– Не будем излишне строги к Олбрайту! – вступился за автора Махони, – Ему никто никогда не выдавал никаких пистолетов, поскольку он работает стоматологом, а не следователем и не оперуполномоченным. Никто никогда не проводил с ним бесед о целевом и нецелевом использовании табельного оружия…

– Вот пусть тогда и пишет о том, в чём разбирается! – настоял на своём Доддс, – Раз он у нас стоматолог, то ему сам чёрт велел сочинять стихи о лечении зубов!

– "Словом можно взвод убить, словом можно зуб сверлить", – мгновенно симпровизировал Махони.

– Хотел бы я посмотреть, как он будет сверлить зубы пациентов своим острым поэтическим глаголом… – в задумчивости высказался Маклуски.

– Однако он абсолютно прав, когда говорит о важности поэтического слова, – заметил Махони, – С тех пор, как я начал интересоваться серьёзной поэзией, я стал более требователен в вопросах правильного применения слов в нужном контексте… К сожалению, в нашем современном культурном сообществе совершенно не развито поэтическое мышление. Народ применяет слова как попало и куда попало, к месту и не к месту, не задумываясь об общем смысле фразы… Вам нужны конкретные примеры? Извольте! Недавно мне в руки попался журнал с каким-то литературным конкурсом – читателям предлагалось закончить фразы, сказанные в своё время каким-то знаменитым журналистом. Одна из фраз выглядела так: "Фигуристка такая-то ворвалась в фигурное катание, как бешеная ко–" – а в последнем слове из шести букв были указаны только две первые… Фраза показалась мне любопытной. Я почесал в затылке и подумал: "Интересно, в самом деле: Как бешеная кто могла ворваться в фигурное катание эта девица?" И вдруг меня прошибла шальная догадка: Я схватил карандаш и тут же вписал в последнюю строчку слово "корова"…

– Но позвольте! – удивился Маклуски, – Ни один джентльмен (даже если он поэт или журналист) не осмелился бы назвать коровой молодую стройную фигуристку!

– Однако с поэтической точки зрения выражение "бешеная корова" выглядит весьма тонко и остроумно, – возразил Махони, – Во-первых, у читателей мгновенно возникает в мозгах ассоциация с коровьим бешенством. (В последнее время про эту болезнь нередко пишут в газетах.) А во-вторых, фигурное катание неразрывно связано со льдом. Значит, при упоминании о бешеной корове читателям невольно придёт на ум поговорка "как корова на льду"… Не правда ли, какая многогранная игра смыслов заключена в этих двух словах – "бешеная корова"? Я был убеждён, что знаменитый журналист не мог пройти мимо такого удачного каламбура. В общем, я без тени сомнений вписал в четыре пустые клеточки буквы "-рова". Как и следовало ожидать, я ошибся… В следующем номере я прочитал правильный ответ и был разочарован до глубины души. Оказывается, этот журналюга обозвал молодую фигуристку "бешеной кометой"! Конечно, это не лезло ни в какие рамки разумного… Ну где, скажите пожалуйста, вы видели комету, больную бешенством? И где это видано, чтобы кометы выступали в соревнованиях по фигурному катанию? Только очень косноязычный журналист мог так топорно выразиться по поводу молодой талантливой фигуристки… Вот потому-то я и говорю, что острое поэтическое слово нынче совсем забыто нашим хвалёным культурным сообществом!

– В наших газетах вы ещё многое чего можете прочитать, – подхватил тему Доддс, – Например, в своё время я наткнулся в какой-то жёлтой прессе на некий кроссворд. Одна из его позиций была обозначена так: "лицо, контролирующее финансовые потоки в той или иной области". Из шести букв этого слова четыре были уже известны: "бан-и-". Разумеется, я безо всяких задних мыслей вписал в нужные клеточки слово "бандит"… Когда же я заглянул в ответ, то увидел там совсем другое слово: "банкир". Пожалуй, этот вариант тоже имеет право на существование… Но помилуйте: Разве серьёзная уважаемая газета вправе допускать подобные двусмысленности в своих кроссвордах?

– Эти претензии вам следует предъявить не составителям кроссвордов, а нашей суровой действительности, – заметил Маклуски, – В наше смутное беспокойное время не так-то просто определить, где заканчивается бизнес, а откуда начинается криминал…

Как обычно бывает, возвышенные разговоры о прекрасном были грубо и бесцеремонно прерваны на самом интересном месте и в самый неподходящий момент: На столе перед Маклуски вдруг пронзительно зазвонил телефон.

– Маклуски у аппарата! – твёрдым уверенным голосом произнёс он, сняв трубку.

– Вы – на месте? Вот и замечательно! – донёсся из телефонной линии знакомый голос зама по кадрам, – Тогда хватайте в охапку Доддса и бегом ко мне!

– А что такое случилось? – насторожился Маклуски.

– Вот здесь всё и узнаете! – пообещал зам.

Несколько минут спустя два прославленных детектива уже сидели в хорошо известном им кабинете на втором этаже, за тем же боковым столом, что и накануне. Зам тоже восседал на своём прежнем месте (наискосок от подчинённых), а вид у него был ещё более мрачный, чем накануне.

– Я хочу сообщить вам две очень важные вещи, – произнёс он безо всякого энтузиазма, – Сперва, как водится, речь пойдёт о бюрократических заковырках… Дело вот в чём: Вчера нам с Крофтом уже после ухода Уайтлока всё-таки удалось привести в чувство наши компьютеры. Они больше не показывают нам фиг и перестали требовать засунуть сто фунтов в дисковод. Но все личные данные наших сотрудников, которые мы целых три месяца заколачивали в эти компьютеры, к сожалению, безвозвратно погибли… (Теперь нам придётся заново вводить их в эти безмозглые железные мозги.) Я был вынужден доложить Директору о наших неприятностях. Он вынес мне устное порицание за провал компьютеризации отдела кадров и поставил передо мной новую задачу: в кратчайшие сроки восстановить погибшую базу данных… Сегодня с утра Крофт и прочие сотрудники снова уселись за клавиатуры к мониторам. Они опять заколачивают в компьютеры личные данные всех работников Центральной полиции. Заодно Крофт составил для меня небольшой чёрный списочек тех наших сотрудников, у кого отсутствуют специальные вкладыши к служебным удостоверениям…

– И мы, конечно же, опять попали в этот список? – высказал догадку Доддс.

– Вы угадали! – подтвердил зам, беря в руки большой бумажный листок, исписанный сверху донизу, – Ваши две фамилии здесь тоже упомянуты, наряду с Горенсом и кое-кем ещё. Поэтому я бы вам рекомендовал…

– Ну как же нам надоел этот Крофт! – в изнеможении вздохнул Маклуски, – Да есть у нас эти вкладыши – мы таскаем их в карманах аж с августа прошлого года!

– У вас есть вкладыши? – удивился зам, – А ну-ка предъявите их мне!

Детективы, порывшись в карманах, извлекли наружу и наглядно продемонстрировали начальнику упомянутые служебные вкладыши. Зам бесстрастно кивнул головой и, взяв в руки большую чёрную ручку, размашисто вычеркнул фамилии Доддса и Маклуски из своего чёрного списка.

– Итак, с первым вопросом мы разобрались, – без особой радости констатировал он, – Перейдём теперь ко второму! Боюсь, с ним-то мы так просто не расправимся… Значит, дело вот в чём: Знаком ли вам некий Уоддок, работавший в полиции Бембриджа?

– Конечно, нам прекрасно знаком наш коллега Уоддок, – в недоумении подтвердил Маклуски, – Собственно, он до сих пор продолжает работать в бембриджской полиции на должности следователя… Или вы неспроста употребили тут прошедшее время? – насторожился он.

– Может быть, с Уоддоком что-то случилось? – высказал обеспокоенность Доддс.

– Да, случилось, – совсем замогильным голосом произнёс зам, – С ним произошла самая неприятная история, какую только можно было представить…

– А какая именно? – уточнил Маклуски.

– Сейчас я всё вам расскажу, – вздохнул зам, – Но сперва я бы попросил вас встать из-за стола и отойти к окну! Вчера вы уже разломали мне два стула… (Скоро я по вашей милости вообще останусь без мебели!) Новость, которую я собираюсь вам сообщить, будет ещё похлеще вчерашней…

– Ну и дела! – только и смог сказать заинтригованный Доддс.

Детективы без возражений поднялись с насиженных мест и отошли в самый дальний угол кабинета. Встав у окна, они устремили свои пытливые проницательные взоры на зама…

– Итак, с Уоддоком приключилось вот что, – приступил к рассказу зам, – В минувшие выходные он в составе банды из трёх человек ограбил магазин элитной одежды в городе Лидсе.

– Невероятно! – в один голос вскричали потрясённые Доддс и Маклуски.

Два стула, на которых они ранее сидели, самопроизвольно опрокинулись назад и с грохотом исчезли где-то под столом. Зам же тем временем продолжал:

– Уоддок и оба его сообщника объявлены во всебританский розыск. Из полиции Лидса уже звонили к нам в Центральную полицию и спрашивали, не известно ли нам его текущее местонахождение. В общем, ваш Уоддок влип в очень паршивую историю…

– Нет, мы не можем в это поверить! – произнёс ошарашенный Маклуски, – Мы никогда не замечали за нашим коллегой интереса к элитной одежде или к ограблению магазинов. Мы не можем представить его в роли грабителя… Может быть, произошло некое досадное недоразумение?

– Никаких недоразумений! – опроверг зам, – Следственные органы Лидса уверены на все сто процентов: Уоддок лично принимал участие в этом ограблении. По их словам, события разворачивались следующим образом: Вечером в воскресенье все трое сообщников подъехали к магазину на автомобиле Уоддока и припарковались возле главного входа. Затем один из сообщников вылез из машины и зашёл в магазин… Он прошёлся по торговому залу и набрал себе с витрины кучу всевозможной одежды. Всё это он отнёс на кассу, оплатил наличными деньгами и получил от кассира товарный чек с подробным перечнем купленного товара… При выходе из магазина он предъявил чек охраннику; тот сверил проносимый товар с перечнем и сделал отметку на чеке. Наконец, злоумышленник вышел из магазина, отнёс свои покупки к машине и передал их своим сообщникам, поджидавшим его там…

– Но почему полиция Лидса называет это ограблением магазина? – в недоумении высказался Доддс, – По-моему, это – вполне законная покупка…

– Подождите! Это – ещё не всё, – предупредил зам, – Затем Уоддок остался в машине сторожить украденные вещи, а два его подельника опять отправились в магазин. Они прошли в главный вход. (У двери стоял всё тот же охранник, что и чуть ранее.) На сей раз первый сообщник не стал входить в торговый зал; за турникет зашёл лишь второй из членов банды. Он прошёлся по всему магазину и набрал себе с витрины кучу всевозможной одежды – причём в точности такой же, как до этого его первый подельник. Незаметно от продавцов он поднёс эту кучу к турникету и тайком передал весь товар первому сообщнику. Как вы уже догадались, у того был при себе товарный чек с подробным перечислением купленного товара; теперь же у него на руках оказался второй комплект одежды, полностью соответствующий первому по всем позициям…

– Я до сих пор не могу вникнуть в замысел злоумышленников, – озадаченно произнёс Маклуски, – Неужели этот тип умудрился пронести мимо охранника и второй комплект одежды, предъявив на выходе всё тот же чек? Нет, этого не может быть! Ведь на чеке уже стояла отметка о выносе товара…

– Разумеется, эти ребята поступили гораздо хитрее, – подтвердил зам, – Первый сообщник с грудой товаров и чеком не стал выходить из магазина, а подошёл к кассе и заявил, что якобы раздумал покупать товар. Он якобы принёс его обратно и хочет получить назад все уплаченные за него деньги… Кассир прекрасно запомнил покупателя, который полчаса назад оплачивал в его кассе свои многочисленные покупки; у него не возникло ни малейших подозрений, что дело тут может быть нечисто. Он по всем правилам оформил возврат товара, принял от злоумышленника всю якобы купленную им одежду и выдал ему все якобы уплаченные им ранее деньги. После этого двоим сообщникам оставалось лишь покинуть магазин и запрыгнуть в машину, где их поджидал Уоддок с украденной одеждой. Они спешно дали дёру с места событий и бесследно исчезли в неизвестном направлении. Лишь в конце смены работники магазина наконец обнаружили недостачу товара… К счастью, в торговом зале была установлена система видеонаблюдения, а ещё одна видеокамера имелась в наличии снаружи, над главным входом. После изучения видеозаписей и стало понятно, каким образом злоумышленникам удалось провернуть это дело… Их действия однозначно подпадают под определение "кража, совершённая по предварительному сговору двумя или более лицами". Вот почему Уоддок и оба его подельника были немедленно объявлены во всебританский розыск…

– С ума сойти! – произнёс ошарашенный Доддс, – Ну кто бы мог подумать…?

Детективы наконец вернулись к боковому столу, подняли с пола упавшие стулья и снова на них уселись.

– Какой замысловатый преступный замысел! – в задумчивости высказался Маклуски, – Действия злоумышленников вряд ли можно квалифицировать как обычное похищение… Давайте прикинем: Первый комплект одежды первый сообщник приобрёл вполне легально, оплатив покупку в кассе; второй комплект он, не вынося из магазина, сразу сдал обратно. Выходит, что одежду он не похищал, – пришёл к неожиданному выводу он, – Ему скорее следует вменить в вину мошенничество при возврате товара – ведь деньги из кассы он получил под обманным предлогом…

– Но с другой стороны, – обратил внимание Доддс, – в итоге этой махинации сообщники остались при своих деньгах и бесплатно приобрели один комплект одежды. Стало быть, они похитили не деньги, а именно одежду… Да, юристам предстоит ударно потрудиться! Действиям этих троих весёлых ребят не так-то просто подыскать верное юридическое определение…

– Вот такая паршивая история, – ещё раз мрачно подытожил зам, – Да уж, не ожидали мы такого от вашего Уоддока…!

– Мы тоже не можем в это поверить, – согласился Маклуски, – Совершенно немыслимый поворот! Кстати, а что сам Уоддок говорит по этому поводу? Кто-нибудь уже звонил ему в Бембридж?

– Да, я сам лично это сделал, – подтвердил зам, – Сегодня утром я беседовал с майором Спенсером, начальником Уоддока – а тот заявил, что его подчинённый с начала года не выходит на работу под предлогом какой-то болезни. Нынешнее местонахождение Уоддока Спенсеру неизвестно.

– Ну да, конечно! – осенило вдруг Доддса, – Уоддок в самом начале года сломал ногу, когда торопился в Лондон на Большое Совещание сорока следователей!

– Сломал ногу? – не поверил зам, – Уоддок? Это совершенно на него не похоже! У него кости прочней железобетона… Может быть, он специально притворяется больным, чтобы увильнуть от службы?

– Нет-нет! Мы своими глазами видели его перебинтованную нижнюю конечность, – возразил Маклуски, – Теперь он может лишь скакать по квартире на другой, здоровой ноге. Сомнительно, что его вдруг потянуло куда-то в Лидс в какой-то одёжный магазин…

– Ну хорошо! Пускай он действительно сломал ногу, – принялся рассуждать зам, – Это не снимает с него подозрений в ограблении магазина. Наоборот, эти подозрения только усиливаются… Допустим, он не может быстро передвигаться по улице. Но тогда неудивительно, что во время ограбления он безвылазно сидел в машине и сторожил украденные вещи! С этим заданием он мог прекрасно справиться и со сломанной ногой…

– Но точно ли это был наш Уоддок? – засомневался Доддс, – Если он не покидал машину, то не могли ли его перепутать с кем-то другим? Не секрет, что на видеозаписи человеческие лица порой искажаются до неузнаваемости…

– В нашем случае никаких искажений не произошло, – опроверг зам, – Лица Уоддока на видеозаписи вообще не видно. К сожалению, на стёклах его машины скопилось столько грязи, что за ними невозможно разглядеть человеческого лица – а из машины он, как уже было сказано, не выходил. Однако номер автомобиля на видеозаписи отчётливо различим – по нему-то и удалось вычислить его владельца… Теперь Уоддоку уже не отвертеться! Наши доблестные автослужбы подтвердили, что в своё время выдали этот номер лично ему…

Доддс и Маклуски вопросительно переглянулись между собой.

– Так вот оно в чём дело! – воскликнул Доддс, хлопнув себя по лбу, – Наконец-то до меня дошло: У Уоддока уже давно нет никакого автомобиля! Его тачку прошлым летом угнали у него из-под носа в окрестностях Бембриджа – и с тех пор он больше не ездит на личном автотранспорте!

Зам, застигнутый врасплох, ненадолго задумался. Пару минут спустя он со сдержанным оптимизмом произнёс:

– Если так, то у Уоддока появляется надежда выбраться сухим из этой истории… Ему требуется документально подтвердить, что он фактически не владеет своим автомобилем – тогда у следователей не останется повода для его объявления в розыск. И придётся этим следователям всерьёз заняться поисками троих настоящих злоумышленников…

– Их задача не так сложна, как кажется, – заметил Маклуски, – Автомобиль Уоддока угнала банда как раз из трёх ловкачей – Элисона, Брента и Кларенса. Похоже, они с прошлого лета так и катаются на этой угнанной тачке – а теперь вот добрались и до Лидса… Если тамошним следователям вдруг понадобится наша скромная ненавязчивая помощь, мы охотно поделимся с ними сведениями об этой шайке! – прозрачно намекнул он, – До прошлого лета вся эта троица работала у нас под боком на фирме "Махорка"…

– Следственные органы Лидса уверены, что справятся с этим делом самостоятельно, – уточнил зам, – Так что не будем им мешать… А вызвал я вас к себе вот для чего! – вернулся он к главной теме, – До Министерства уже докатились слухи об ограблении в Лидсе. Там сильно удивились, что наш Уоддок вдруг решил кого-то грабануть… Вместе с тем, Уоддок – один из сорока главных следователей по Брокингемскому делу. Поднимать поспешную шумиху вокруг его фигуры было бы крайне нежелательно… В общем, Министерство желает получить конфиденциальный доклад из Бембриджа по поводу Уоддока и его возможной причастности к этому делу! Теперь вы понимаете, куда я клоню?

– Кажется, понимаем, – признал Доддс.

– Да, вы верно догадались! – кивнул головой зам, – Сейчас вы без лишнего шума оформляете себе командировку в Бембридж; в качестве цели вашей поездки будут указаны "текущие мероприятия в рамках Брокингемского расследования". Помимо всего прочего, вам будет выдан секретный запрос Центральной полиции насчёт Уоддока… Прибыв в Бембридж, вы предъявите этот запрос полковнику Бернсу (начальнику отделения полиции, в котором служит Уоддок) и получите от него официальный ответ; затем вы также без лишнего шума доставите его (ответ) в Лондон и вручите лично мне – а уже я отнесу его в Министерство… Надеюсь, задание вам понятно?

– Да-да, конечно! – с облегчением выдохнул Маклуски, – Командировка в Бембридж – ещё не самый худший вариант. Мы ничего не имеем против этой поездки!

– А даже если бы и имели, это ровным счётом ничего бы не изменило, – для пущей острастки добавил зам, – Вам так или иначе придётся туда отправиться… Да, кстати! Сегодня утром я заодно переговорил с УБОПЭПом… Там все уже в курсе о проделках Уоддока. Как-никак магазин в Лидсе ограбила банда из трёх человек; а три человека – это организованная преступная группировка. Так кому же ещё, если не УБОПЭПу, интересоваться организованной преступностью? В общем, я имел беседу с вашим знакомым следователем Кристи… Когда он узнал, что я собираюсь направить вас двоих в Бембридж, он изъявил желание составить вам компанию. (Ему самому требуется что-то срочно прояснить у Уоддока и его коллег. Насколько я понял, речь идёт о прошлогодней Бембриджской операции.) Кристи пообещал, что успеет сегодня до обеда оформить все свои командировочные документы и затем присоединится к вам. В таком случае, вы отправитесь в Бембридж все втроём во второй половине дня… Итак, ваши ближайшие действия будут таковы: Вы до обеда оформляете себе командировку – а после этого возвращаетесь в общежитие и готовитесь к поездке. Когда Кристи с вами свяжется, вы встретите его в полной боевой готовности; затем вы все втроём бодро двигаетесь на вокзал и оперативно отбываете в Бембридж. Завтра я жду вашего звонка оттуда с первым докладом о проделанной работе… Ну, ещё какие вопросы будут?

– Никаких! – заверили Доддс и Маклуски, поспешно поднимаясь из-за стола.

Несколько часов спустя два прославленных детектива уже находились в полной боевой готовности в своём знаменитом одноместном номере на втором этаже общежития. Их два больших саквояжа, набитые под завязку, стояли в точно такой же готовности на полу возле подоконника.

На этом же подоконнике в задумчивости сидел Доддс за неимением других мест для сидения. (Обе раскладушки уже были упакованы в саквояжи.) Решив испытать себя в роли поэта, он еле слышно бормотал себе под нос: "Главное для нас – смотреть в лицо./ Главное для нас – снести яйцо./ Словом можно когти драть,/ словом можно взятки брать./ Но главное для нас – снести яйцо… Основной смысл данного произведения очевиден: Лирический герой непрочь брать взятки, но воздерживается от этого, поскольку занят более серьёзными делами…" Что же касается Маклуски, то он методично расхаживал по комнате в различных направлениях, то и дело обходя по дороге то один, то другой саквояж.

– Когда мы прибудем в Бембридж, то обязательно отблагодарим Уоддока за добрую услугу, – заметил к слову Доддс, – Как же вовремя он вляпался в эту историю с ограблением магазина! А ведь мы уже начали задумываться, в какую командировку нам бы слинять из этой ненормальной Центральной полиции… Честно говоря, не нравится мне вся эта суета вокруг антенного корпуса! В любой момент там могут начаться очередные трудоёмкие работы, – поделился опасением он, – В ближайшее время нам следует держаться подальше от рабочего места – ну а Бембридж как раз находится достаточно далеко…

– Я полагаю, что до конца недели мы уж точно обратно не вернёмся, – выразил надежду Маклуски, продолжая расхаживать по комнате, – Это будет как бы нашей программой-минимум… Но мы постараемся замахнуться и на большее. Ведь недаром говорится: Всё заранее запланированное тянется в три раза дольше, чем предполагается! Сегодня у нас какое число? Ах да, третье! Значит, через три недели на дворе будет уже конец апреля – а там недалеко до июня и до нашего очередного отпуска…

– Но для начала нам требуется дождаться сигнала от Кристи и отбыть на вокзал, – вернулся к текущей реальности Доддс, – А наш коллега из УБОПЭПа почему-то запаздывает… Если он не объявится в ближайшие полчаса, то тогда… Ага, вот по коридору уже кто-то топает! Интересно, не Кристи ли это?

В самом деле, из-за двери послышались чьи-то твёрдые неторопливые шаги. Затем в дверь кто-то вежливо, но настойчиво постучал снаружи…

– Кто там? – крикнул Маклуски, подходя к двери, – Кристи, это – вы?

– Нет, это – не Кристи, – донёсся из коридора чей-то знакомый голос.

– Вот так неожиданность! – произнёс Доддс, спрыгивая с подоконника.

Гостеприимные хозяева без особых задержек отперли дверь и радушно впустили в комнату нежданного гостя. Им оказался небезызвестный следователь Ченнон из лондонской уголовной полиции, давний коллега и соратник обоих прославленных детективов.

– Я вам не помешал? – тактично осведомился он, пожимая хозяевам руки и окидывая взглядом пустую комнату с двумя большими саквояжами у окна.

– Пока нет, – успокоил его Маклуски, запирая дверь обратно, – Но мы с Доддсом с минуты на минуту собираемся двигаться на вокзал. Нам осталось лишь дождаться сигнала из УБОПЭПа…

– Я вас не слишком задержу, – заверил Ченнон, – У меня к вам – совершенно пустяковое дело… Где бы мне тут расположиться?

– Не стесняйтесь, садитесь на подоконник! – любезно предложил Доддс, – Нет-нет, не в центр, а в уголок! В другом углу буду сидеть я сам…

– И что же это за пустяковое дело? – поинтересовался Маклуски, – Ченнон, вы ведь наверняка пришли за нашим виски; не так ли? У вас из внутреннего кармана выпирает нечто объёмное; а это – явно неспроста…

– Ну что за досужие мысли приходят вам в головы? – возмутился Ченнон, – Ваш виски меня совершенно не интересует! Я пришёл сюда совсем не за ним… Вернее, и за ним тоже; но виски тут – не главная причина, – уточнил он, извлекая из внутреннего кармана большую алюминиевую фляжку, – Ну да ладно! Раз уж мы заговорили про виски, то налейте мне его в эту штуку – и дело с концом! Мне чисто случайно попалась на глаза эта фляжка, когда я собирался к вам в гости. Я машинально сунул её в карман и совсем про неё забыл… Но ведь не таскать же мне её весь день за пазухой в пустом виде! Так и быть: Налейте мне сюда вашего виски – а я потом подробно объясню, с какой целью к вам сегодня пожаловал…

– Мы так и знали, что вы начнёте разговор с высоких материй! – подосадовал Маклуски, – К сожалению, мы уже упаковали весь виски в саквояжи… Но ради такого редкого гостя мы, конечно же, всегда готовы их распаковать!

– А пришёл я к вам вот по какому делу, – сообщил Ченнон несколько минут спустя, убирая наполненную фляжку обратно во внутренний карман, – Этой ночью в новом офисе фирме "Брандсбойт" опять приключилась какая-то дурацкая история…

– Снова Бастинс и Милличип? – блеснул догадкой Доддс.

– Разумеется, они! – кивнул головой Ченнон, – Куда же нам без них, наших двух оранжевых друзей?

– И что же они на сей раз натворили? – заинтересовался Маклуски, – Угрохали кого-нибудь?

– Как ни странно, нет, – опроверг Ченнон, загадочно улыбнувшись, – Они уже понемногу исправляются – за последние пару месяцев никаких новых убийств не совершали…

– И что же тогда произошло на фирме "Брандсбойт"? – продолжил гадать Маклуски, – Кража со взломом?

– Вы угадали наполовину, – прозрачно намекнул Ченнон.

– Кража без взлома? – попытался сообразить Доддс.

– Нет, взлом без кражи, – раскрыл карты Ченнон, – История эта потянет разве что на хулиганство с причинением материального ущерба – но она настолько абсурдна, что не поддаётся никакому разумному объяснению… В общем, всё – вполне в духе наших двух оранжевых друзей! (Потому-то я и поставил их под подозрение.) Но начну по порядку: Дело происходило этой ночью в железобетонном офисном здании, где фирма "Брандсбойт" арендует два этажа под свой новый офис. Если вы ещё не забыли: Мы с вами недавно имели дело с этим зданием, когда расследовали убийство Свайнброука…

– Кстати, чем в итоге завершилось это расследование? – полюбопытствовал Доддс.

– Оно завершилось, как обычно, большим пшиком, – ухмыльнулся Ченнон, – Дело завязло в каких-то мелочах и благополучно заглохло, а меня срочно перекинули на другое расследование. До сих пор неизвестно, кто же на самом деле пристукнул этого Свайнброука… (Хотя мы-то с вами об этом догадываемся; не правда ли?) На этот раз основные события развернулись на чердаке того же самого офисного здания. Напомню вам: Само здание имеет в вышину двадцать этажей, а пятнадцать из них уже сданы в аренду тем или иным коммерческим фирмам. Фирма "Брандсбойт" арендует сразу два этажа – четвёртый и седьмой. Как вы уже догадались, этой ночью там дежурили оба наших оранжевых друга – Бастинс и Милличип. (Я пока не выяснил, кто где именно – но это, похоже, не имеет особого значения.) Данный филиал фирмы "Брандсбойт" ещё не вступил в строй; на обоих этажах всё ещё ведутся какие-то ремонтные и отделочные работы. Бастинс и Милличип по-прежнему работают на этой фирме в службе охраны, а иногда остаются в этом офисе по ночам для выполнения кое-каких текущих работ…

– И какие же работы они провели там этой ночью? – уточнил Маклуски.

– Я не знаю, какие работы они должны были проводить. Это – коммерческая тайна фирмы "Брандсбойт", – ответил Ченнон, – Но я своими глазами видел, какие дела натворил кто-то на чердачном этаже этого здания! Я до сих пор не могу прийти в себя от потрясения… Попробую поподробнее описать вам место действия: Здание представляет собой огромный железобетонный короб. Первые пятнадцать этажей уже сданы под офисы различным арендаторам, а последние пять ожидают сдачи в ближайшее время. Чердак представляет собой как бы двадцать первый этаж здания – но он-то как раз никому не сдан и сдаваться не собирается… Все двадцать этажей и чердак имеют каждый свою лифтовую площадку. Во внутренние помещения каждого этажа можно попасть только с этой площадки через специальную входную дверь. Помимо этого, с каждой лифтовой площадки имеется выход на лестницу; но в ночное время все эти выходы запираются администрацией здания на всех этажах с первого до последнего, включая чердак. (Таким образом, перемещаться ночью между этажами можно исключительно на лифте.) Что касается прохода с лифтовой площадки во внутренние помещения, то в этом вопросе арендаторы каждого этажа поступают по-своему. Конечно, все эти двери имеют крепкие замки и подключены к системе сигнализации. Сигналы со всех датчиков поступают на пульт, установленный на первом этаже. За ним круглосуточно дежурят сменные работники. (Исключение составляет лишь чердачный этаж – там дверь во внутренние помещения не имеет ни замков, ни каких-либо датчиков.) Но арендаторы сами решают, в какое время ставить свои владения под охрану пультовиков. Если по ночам на этаже не ведётся никаких работ и не остаётся никаких сотрудников, то входную дверь на этот период ставят под сигнализацию; если же работы на этаже продолжаются и ночью, то арендаторы, как правило, обходятся без сигнализации. Что же касается пяти верхних этажей (ещё никем не занятых), то они пока круглосуточно заперты и подключены к сигнализации. А вот входная дверь на чердак, как я уже говорил, всегда открыта нараспашку… Именно на этом чердаке минувшей ночью и произошли очень странные события. Сегодня рано утром туда, как обычно, поднялась дежурная бригада каких-то то ли сантехников, то ли водопроводчиков. Бригадиром у них был некий… Вот незадача – опять забыл его фамилию! – Ченнон с досады схватился за боковой карман куртки.

– Вы убрали фляжку во внутренний карман, а не в боковой! – напомнил ему Доддс.

– Фляжка пока подождёт! Мне нужны сигареты, – ответил Ченнон, извлекая из бокового кармана пачку сигарет, – Да, совершенно верно: Фамилия бригадира – Колхаун! – прочитал он надпись, сделанную карандашом на пачке, – (По крайней мере, так у меня записано.) Итак, этот Колхаун со своими сантехниками обнаружил на чердаке кое-что странное… Следует уточнить, что сам по себе этот чердак ничем не отличается от миллионов других чердаков. Там нет ничего, кроме верхушек различных коммуникаций, проходящих сквозь здание снизу доверху… Но есть на этом чердаке одна крохотная каморка размерами метр на метр, в которой висит на стенке какой-то ржавый умывальник с холодной водой. (Вернее, не висит, а висел до сегодняшнего дня.) Ну так вот: Этим утром дверь в эту каморку оказалась зверски выломанной – она была содрана с петель и валялась поблизости на полу. В самой каморке кто-то тоже изрядно порезвился: Ржавый умывальник был весь разбит в доску, водопроводный кран свёрнут куда-то на сторону, а все стены чем-то ужасно истыканы и искорябаны… Кстати, выбитая дверь тоже была вся побита и поцарапана – правда, только с одной из сторон. Рядом с дверью на полу валялся какой-то лом метра полтора длиной. Он был каким-то невероятным образом согнут едва ли не в спираль… Колхаун и прочие водопроводчики готовы присягнуть, что ранее не видели здесь этого лома. Они понятия не имеют, откуда он тут взялся. Очевидно, все разрушения в каморке были сделаны этим самым ломом; но смысл этих разрушений пока остаётся непонятным… Итак, Колхаун немедленно доложил начальству об обнаруженном на чердаке непорядке – а администрация здания, недолго думая, обратилась к нам в полицию. Когда я сегодня утром мчался по вызову в это железобетонное здание, я ещё и сам толком не знал, что именно в нём стряслось. Лишь когда я прибыл на место, ситуация немного прояснилась: Мне доложили, что никаких жертв в здании не обнаружено, сведений об исчезновении имущества с других этажей не поступало, а разрушения ограничиваются одной крохотной каморкой на чердаке. Таким образом, этот инцидент можно было квалифицировать как хулиганство или вандализм. Под юрисдикцию нашей уголовной полиции он явно не подпадал… Оформив все положенные бумажки, я со спокойной душой и с чистой совестью покинул этот железобетонный корпус. Но тут меня вдруг начали разбирать сомнения… Я подумал: "А ведь эта история что-то смутно мне напоминает…"

– Мы догадываемся, какую другую историю она вам напомнила, – быстро сообразил Маклуски, продолжая расхаживать по комнате в различных направлениях, – Следы взлома, беспорядок в помещении и лом на полу – всё это мы совсем недавно уже проходили; не так ли?

– Ну разумеется! – подтвердил Ченнон, – Взлом пустого сейфа в другом офисе той же фирмы "Брандсбойт"! И там, и здесь всё перевёрнуто кверху ногами; и там, и здесь действия злоумышленников выглядят нелепыми и бессмысленными; и там, и здесь они оставляют на месте преступления свой лом. (Правда, в тот раз он не был так безбожно изогнут.) Почерк взломщиков в обоих случаях одинаков… Такого первобытного беспричинного вандализма я больше никогда и нигде не встречал! Несомненно, в обоих случаях действовали одни и те же чугунные лбы… Все следы опять приводят нас к нашим двум оранжевым друзьям! – без тени сомнений заявил он.

– Пока ваши рассуждения безупречно логичны, – признал Доддс, удобно устроившийся на уголке подоконника, – Да, наши старые знакомые первым делом попадают под подозрение… Значит, минувшей ночью Бастинс и Милличип находились в данном офисном здании?

– Совершенно верно! – подтвердил Ченнон, – Сэнсом и Даксбери опять оставили их на четвёртом и седьмом этажах для выполнения каких-то ночных работ… Но, к сожалению, помимо них на некоторых других этажах здания всю ночь находились работники других фирм-арендаторов. (Из всех пятнадцати заселённых этажей в эту ночь пустовали от силы пять.) Поскольку это дело не попало под юрисдикцию нашей уголовной полиции, у меня не было полномочий проводить в здании следственные мероприятия и выяснять алиби подозреваемых. Строго говоря, у нас нет оснований подозревать Бастинса и Милличипа больше, чем всех прочих лиц, находившихся ночью в данном здании… Между прочим, теоретически проникнуть на чердак могло и совершенно постороннее лицо – ведь по ночам вход в здание с улицы вообще никем не охраняется. Абсолютно любой бездельник мог войти в корпус, вызвать лифт и уехать на нём на чердак… Пультовая комната расположена на первом этаже со стороны, противоположной лифтовой площадке. Дежурные пультовики не имеют возможности проследить, кто в ночное время входит или выходит из здания. (Да это и не входит в их служебные обязанности.) Одним словом, формально Бастинс и Милличип ничем не хуже и не лучше всех прочих обитателей офисного здания… Но ведь мы-то с вами знаем, на что они способны! – с горячностью заявил Ченнон, ещё раз поглядев на свою пачку сигарет, – Помяните моё слово: Это безобразие на чердаке – точно дело рук Бастинса и Милличипа! Я каким-то шестым чувством догадываюсь, что без них тут не обошлось…

– А мы и не собираемся с вами спорить! – обнадёжил его Маклуски, – Ваши рассуждения пока не вызывают у нас особых возражений… Итак, вы заподозрили в этом чердачном инциденте дело рук и ног наших оранжевых друзей. Вы поспешили явиться к нам и поделиться своими соображениями… Надо полагать, кое-что в этой истории всё-таки осталось вам непонятным; не правда ли?

– Мне непонятно самое главное: Зачем они вообще полезли на чердак? – выразил недоумение Ченнон.

– Разумеется, это – самый первый вопрос, который приходит в головы слушателям, – согласился Доддс, – Стало быть, вы его себе уже задавали…

– Ну да, конечно, – подтвердил Ченнон, – Я уже сто раз задал себе этот вопрос, но ни разу не смог на него ответить… По-моему, на этом чердаке нашим чугунным лбам делать было абсолютно нечего. Ото всей этой истории так и веет каким-то абсурдизмом и маразматизмом… Ну какого чёрта кому-то понадобилось среди ночи крушить дверь в какую-то несчастную чердачную каморку и разбивать вдрызг никому не нужный умывальник? Ума не могу приложить, какая тайна за этим скрывается…

– Может быть, в умывальнике были запрятаны какие-либо сокровища? – подкинул свежую оригинальную идею Доддс.

– Ценю ваш юмор! – устало вздохнул Ченнон, – Но если говорить серьёзно, то я не нахожу на свой вопрос ни одного умного ответа… Размышляя над этим делом, я вернулся в обеденный перерыв к себе в кабинет, прихватил оттуда фляжку и отправился к вам. Я был уверен, что втроём мы с вами обязательно придём к какой-нибудь ценной мысли… Итак, давайте рассуждать последовательно: Каким образом Бастинс и Милличип могли оказаться ночью на этом чердаке? Да, нам известно, что они непрочь взломать какой-нибудь сейф в поисках каких-нибудь денег или других ценностей – но даже в этом случае им не было ни малейшего резона забираться на чердак. Там отродясь не водилось никаких сейфов или ещё каких ценных объектов…

– Вот мы и подошли к ответу на ваш вопрос! – с удовлетворением отметил Маклуски, – Итак, Бастинсу и Милличипу, если они собирались чем-то поживиться, не было смысла забираться на чердак… Но куда тогда им следовало забраться?

– Ченнон, попробуйте мысленно представить себя на месте Бастинса и Милличипа! – предложил Доддс, – Куда бы вам в первую очередь захотелось залезть, окажись вы ночью в этом железобетонном здании?

– И над этим вопросом я тоже уже размышлял, – устало ответил Ченнон, – Да, в этом офисном здании есть места поинтереснее чердака… Мне известно, что на шестом этаже расположен офис какой-то странной конторы. Среди прочих арендаторов витают слухи, что она занимается какими-то крупными денежными операциями. Буквально на днях кто-то якобы видел, как в этот офис доставили несколько больших мешков с деньгами… Так ли это – сказать трудно; но слухи об этом витают очень уж упорно. (Кстати, по ночам офис на шестом этаже пустует, в отличие от филиала фирмы "Брандсбойт".) Честно говоря, когда я сегодня утром узнал о взломе в этом офисном здании, я почему-то сразу подумал про контору на шестом этаже… Но тревога оказалась ложной: Едва я прибыл на место, представители этой конторы развеяли все мои опасения. По их словам, за ночь из их офиса ничего похищено не было, а никаких взломов или иных подозрительных следов в офисе не обнаружено. Так что ваша гипотеза угодила в молоко…

– Ченнон, не бегите впереди паровоза! – остановил его Маклуски, – Вы же сами призывали нас рассуждать последовательно! Сперва мы должны ответить на вопрос о том, каким образом Бастинс и Милличип могли очутиться на чердаке. И вот мы уже почти нашли этот ответ: Оказывается, в здании имелся подходящий объект для ограбления, который вполне мог заинтересовать наших двух оранжевых друзей… Так может быть, они попали на чердак по дороге на шестой этаж?

– Я бы сказал, что это – довольно извилистый путь до цели, – ухмыльнулся Ченнон, – Бастинс и Милличип обитают на четвёртом и седьмом этажах. Чтобы добраться до шестого этажа, им было достаточно спуститься на лифте на один этаж или подняться на два… Как же их могло по дороге занести на чердак? Это – примерно то же самое, что плыть из Англии во Францию через Антарктиду…

– Но ведь самый короткий путь не всегда бывает самым удачным! – заметил Доддс, – Давайте продолжим наши рассуждения: Вот Бастинс и Милличип приезжают на лифте на шестой этаж, подходят ко входной двери, взламывают её ломом и… Но позвольте: На этой двери по ночам работают датчики охранной сигнализации; не так ли?

– Совершенно верно! – кивнул головой Ченнон, – Те конторы, которые в ночное время пустуют, ставят свои помещения под ночную охрану. Сигналы о взломе входной двери должны поступать на дежурный пульт на первом этаже… Но этой ночью никаких сигналов туда не поступало!

– Естественно! – согласился Маклуски, – У наших чугунных лбов хватило ума сообразить, что взламывать эту дверь будет себе дороже. Не успели бы они пробраться в офис и разыскать эти несчастные мешки с деньгами, как их бы уже сто раз накрыла оперативная бригада, вызванная дежурным пультовиком… Конечно, Бастинс и Милличип предпочли бы попасть на место событий в обход этой двери, оборудованной охранными датчиками…

– И как же, интересно, они смогли бы туда попасть? – не понял Ченнон, – Других проходов в офисы не существует. Проникнуть туда можно лишь с лифтовой площадки…

– Вы опять куда-то торопитесь! – подосадовал Доддс, – Не может такого быть, чтобы в большой офис вела всего одна-единственная дверь! Это противоречит всем нормам противопожарной безопасности… Ченнон, а ну-ка вспомните: Нет ли в этом здании запасной пожарной лестницы?

– Ах, вот вы о чём! – задумался Ченнон, – Да, есть там небольшая задняя лестница от заднего выхода… Но этот выход пока задраен, а сама лестница не функционирует. Все двери с этой лестницы на все этажи (включая чердак) круглосуточно заперты, а ключи от них арендаторам ещё не выданы.

– А сигнализация на этих задних дверях не стоит? – уточнил Маклуски.

– Нет, там её ещё не провели, – опроверг Ченнон.

Доддс и Маклуски вопросительно переглянулись между собой.

– Похоже, мы – на верном пути! – высказал сдержанный оптимизм Доддс, – Вот мы и нашли способ проникнуть в офис в обход главной двери! Надеюсь, нашим оранжевым друзьям не составило бы труда взломать заднюю дверь своим ломом?

– Да, это им вполне по силам, – подтвердил Ченнон, – С таким ломом, какой мы обнаружили на полу чердака, проблема задних дверей решается очень просто – их можно быстро взломать хоть изнутри, хоть снаружи… Но этой ночью ни одна из задних дверей в здании не была взломана – это установлено достоверно!

– Мы опять вынуждены вас остановить! – предупредил Маклуски, продолжая сосредоточенно расхаживать по комнате, – Почему задние двери не были взломаны – об этом мы порассуждаем чуть попозже; а пока мы пытаемся придумать план безопасного похищения денег с шестого этажа… (Напомню: Мы всё ещё пребываем в шкуре Бастинса с Милличипом и смотрим на ситуацию как бы с их колокольни.) Итак, в наши чугунные головы приходит замечательный план: Среди ночи мы без лишнего шума выходим из офиса "Брандсбойта" к лифту и поднимаемся на нём на чердак. Мы заходим туда через открытую дверь, проходим его насквозь вплоть до задней двери и взламываем эту дверь своим верным железным другом. Таким образом, мы оказываемся на пустынной пожарной лестнице… Мы спускаемся по ней до шестого этажа и взламываем заднюю дверь финансовой конторы. Проникнув в контору, мы прихватываем из неё несколько больших мешков с деньгами и спокойно возвращаемся к себе в офис тем же самым путём, через пожарную лестницу, чердак и лифт… У нас ещё будет время до утра разложить деньги по небольшим сумкам или пакетам, вынести их из здания и спрятать в каком-то укромном месте. А утром мы опять окажемся на своём четвёртом или седьмом этаже, как будто никуда с него и не уходили… Ченнон, как вам нравится наш план?

Немного подумав, следователь уголовной полиции ответил:

– Всё в нём вроде бы разумно… Но на мой взгляд, он чересчур сложен и заумен. На кой ляд нам подниматься на лифте до самого верха, а потом опять спускаться по лестнице на шестой этаж? Для чего огород городить? Мы гораздо быстрее попали бы на эту заднюю лестницу прямо из своего офиса, взломав свою собственную заднюю дверь! В этом варианте мы сэкономим массу времени и сил; нам не придётся ни кататься на лифте, ни пробираться через весь чердачный этаж от одной двери к другой. Прикиньте: В обоих вариантах мы должны будем взломать по две двери – но во всём остальном мой план явно лучше вашего! Вы предлагаете нашим оранжевым друзьям бегать вверх-вниз по лестнице на пятнадцать этажей; в моём же плане эти перемещения ограничены одним-двумя этажами.

– Эх, Ченнон, Ченнон! – с упрёком покачал головой Доддс, – Чем бы вы ни занимались, вы всюду пытаетесь увильнуть от работы… Вам бы лишь поменьше трудиться! Вам лень пройти лишние пару десятков этажей даже ради нескольких больших мешков с деньгами… К сожалению, ваш план никуда не годится! – без излишней дипломатичности высказался он.

– Абсолютно никуда! – поддержал коллегу Маклуски, – Попробуйте теперь представить себя не взломщиком, а обычным следователем лондонской полиции! Вот вы рано утром прибываете по тревоге в железобетонный офисный центр и обнаруживаете, что на пожарной лестнице вскрыты две двери: на шестом и, допустим, на седьмом этажах. Обитатели шестого этажа сообщают, что за время их отсутствия из их владений исчезло несколько мешков с деньгами. Обитатель седьмого этажа, всю ночь проторчавший на рабочем месте, не может внятно объяснить, почему его дверь оказалась взломанной… Как вы полагаете: Кто будет немедленно задержан по подозрению в похищении денег?

Ещё немного подумав, Ченнон признал:

– Пожалуй, я с вами соглашусь: Мой план был не слишком удачен. Конечно, в этом случае обитатель седьмого этажа немедленно попадёт под подозрение полиции…

– А вот в нашем варианте с ним этого не случится! – закончил его мысль Доддс, – Если вместо седьмого этажа будет взломана дверь на чердаке, у полиции окажется богатый выбор подозреваемых – ведь пробраться среди ночи на чердак мог практически любой обитатель здания, не говоря уже о случайных посетителях с улицы. Я бы сказал, что с точки зрения обеспечения конспирации этот план даст вашему сто очков вперёд…

– Вместе с тем, он достаточно прост и очевиден, – продолжил рассуждения Маклуски, – Наши чугунные лбы вполне могли до него додуматься; не так ли? Таким образом, мы нашли ответ на ваш первый вопрос: С какой стати Бастинс и Милличип среди ночи вдруг очутились на чердаке. Судя по всему, они направлялись на шестой этаж, к задней двери финансовой конторы, и их путь по ряду причин пролегал через чердак. Но там на их пути, как уже не раз бывало, внезапно возникло некое непреодолимое препятствие…

– Будем считать, что я с вами согласился, – нехотя признал Ченнон, – Хорошо, пускай эти друзья очутились на чердаке по дороге на шестой этаж… Тогда ответьте мне на другой вопрос: А что же помешало им добраться до задней лестницы? И, самое главное, для чего им понадобилось взламывать дверь в комнату с умывальником и всё в ней крушить?

– На все вопросы следует отвечать постепенно, в порядке очерёдности, – ушёл от прямого ответа Маклуски, – Не станем скрывать: Пока нам ещё не всё понятно в этой истории… Да, придётся нам немного пораскинуть мозгами!

– Раскидывайте – я никуда не тороплюсь! – заверил Ченнон.

Два прославленных детектива синхронно извлекли из внутренних карманов свои большие курительные трубки и в задумчивости их закурили. Маклуски продолжил свои хождения по комнате; Доддс сидел в углу подоконника и глубокомысленно смотрел куда-то в потолок; Ченнон с интересом наблюдал за коллегами из другого угла подоконника, иногда для разнообразия поглядывая через оконное стекло на улицу… Минут пять спустя Доддс вдруг спохватился:

– Кстати, а куда делся наш Кристи? Мы уже полчаса торчим тут и его дожидаемся – а он и в ус не дует…

– Кристи – неисправимый копун, – незамедлительно откликнулся Маклуски, – Куда бы он ни направлялся, он обязательно опоздает на час или два… Между прочим, если он не объявится в ближайшие минут десять, мы как раз успеем разобраться с этой историей в офисном центре! – сообразил он к слову.

– Вы полагаете, что десяти минут нам хватит? – засомневался Ченнон.

– Ну ещё бы! – подтвердил Маклуски, – Не такая уж это сложная история, чтобы часами ломать над ней головы… Собственно, нам осталось задать вам, Ченнон, лишь несколько уточняющих вопросов! Вопрос первый: Когда комнату с умывальником в последний раз видели в целости и сохранности?

– Вечером накануне, – ответил Ченнон, – Тот же самый Колхаун со своей бригадой вчера почти весь день провёл на чердаке, что-то там ремонтируя или демонтируя. Они покинули чердак поздно вечером, часов в десять. В тот момент всё на нём ещё было в порядке…

– Вот и славно! – кивнул головой Доддс, – Ченнон, а вы не могли бы поподробнее описать нам эту комнату с умывальником?

– Да там и описывать-то нечего, – сказал Ченнон, – Это – даже не комната, а скорей жалкая клетушка размерами метр на метр. Стены выложены кирпичом; освещения внутри нет. (Зато на самом чердаке кое-где висят лампы ночного света.) С одной стороны в комнате была дверь; на противоположной стене до сего дня висел ржавый умывальник с холодной водой. Но комнатушка до того мала, что возле умывальника может поместиться лишь один человек – или, в крайнем случае два, если потеснее ужмутся… Это я описал вам прежний вид комнаты. Теперь же в ней всё стало по-другому: ржавый умывальник разбит вдребезги; пол усеян его осколками; водопроводный кран свёрнут куда-то на сторону; все стены с самого низа до полутораметровой высоты имеют многочисленные вмятины и выбоины. Да и на самой двери, валяющейся на полу, одна сторона почти полностью исцарапана и искорябана – особенно в нижней части…

– Но все эти разрушения были произведены тем самым ломом, который был обнаружен на полу чердака; не так ли? – задал наводящий вопрос Маклуски.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – подтвердил Ченнон, – Выбоины в кирпичных стенах наверняка проделаны узким концом этого лома. Но с какой целью? Вот ведь загадка-то…! Чтобы так основательно отделать эту комнатушку, кому-то пришлось часа два помахать там этим ломом. На первый взгляд это выглядит совершенно бессмысленно. Да и взлом двери в этой комнате тоже объяснить невозможно – ведь дверь и без того всегда была открыта нараспашку…

– Не будем спешить с выводами! – обнадёжил его Доддс, – Смысл в действиях погромщиков наверняка был. Нам остаётся лишь до него докопаться и извлечь на всеобщее обозрение… Увы, далеко не всякое вышибание дверей поддаётся строгому логическому объяснению! Вам нужны наглядные примеры? Извольте: Не далее, как вчера, мы помогали нашим коллегам из службы ВОХР вышибать одну небольшую дверь в Центральной полиции. (Правда, не на чердаке, а в подвале.) Казалось бы, никакого смысла в этом не было – ведь у службы ВОХР имелось на руках два комплекта ключей от этой двери, а ещё один хранился у нашей администрации. Тем не менее, мы почти целый день долбились в эту дверь каким-то старым столом, как трудолюбивые бараны в новые ворота…

– Всё в этом мире относительно и непостоянно, – ударился в философию Маклуски, – Сегодня дверь никому не нужна и открыта нараспашку, а у вас имеется к ней десяток ключей – завтра же она вдруг оказывается наглухо запертой, ключи от неё куда-то пропадают, а вам почему-то требуется срочно в неё попасть. Вот тогда-то и приходится баранам долбить рогами в новые ворота!

– К нашей двери на чердаке это не относится, – возразил Ченнон, – Она действительно всегда была распахнута настежь. Колхаун подтвердил, что косяк в комнате стоит немного кривовато, отчего дверь постоянно самопроизвольно открывалась.

– А не могла ли она случайно захлопнуться? – подкинул идею Доддс.

– Нет, не могла, – опроверг Ченнон, – Колхаун утверждает, что её замок был поставлен на стопор… Кстати, я уже успел осмотреть этот замок и изучить его устройство. Его запирающая часть состоит из двух толстых штырей, которые выдвигаются наружу при помощи специальной поворотной ручки. Однако выдвижение штырей можно заблокировать нажатием стопорной кнопки на нижней части замка – а эта кнопка, по словам Колхауна, всегда находилась в нажатом состоянии…

– Но вдруг её кто-то временно отжал? – выдвинул предположение Маклуски.

– И в этом случае у вас не было бы необходимости ломать дверь, – внёс ясность Ченнон, – Даже если бы замок каким-то чудом закрылся, его можно было без труда открыть одним поворотом той же самой ручки. (Она находилась на внешней стороне двери. С внутренней стороны на двери была установлена лишь большая декоративная ручка, которая вертелась сама по себе, но ничего не открывала.) Но давайте допустим, что произошло чудо: Дверь захлопнулась, замок сорвался со стопора и закрылся, а поворотную ручку фатально заклинило… Как бы вам теперь открыть эту дверь? Да нет ничего проще: Просунуть под неё узкий конец лома и слегка дёрнуть – и она тут же соскочит с петель! (Колхаун говорит, что между дверью и полом оставалась довольно широкая щель, в которую вполне пролез бы этот лом.) Не нужно ни долбить в дверь столом, ни крушить её ломом – её можно за полминуты аккуратно снять и отодвинуть в сторону… Почему же тогда наши хулиганы так злобно с ней обошлись, а потом ещё два часа зверствовали в самой комнате? Да и сам лом они свернули почти в дугу. Здесь им тоже пришлось порядком потрудиться… Со стороны всё выглядит так, будто наши ночные дебоширы озверели и временно лишились рассудка. Рационально объяснить их поступок я пока не могу… А вы? – он вопросительно посмотрел на своих коллег из Центральной полиции.

– Объяснить их поступок? Нет ничего проще! – усмехнулся Маклуски, – В этой истории нам уже понятно почти всё, за исключением одного незначительного нюанса. Нам осталось задать вам, Ченнон, лишь два заключительных вопроса… Значит, вы заметили, что взломанная дверь была вся избита и исцарапана с одной из сторон? А с какой именно: с внутренней или с внешней?

– Да как-то не обратил внимания, – признал озадаченный Ченнон.

– А в какую сторону эта дверь открывалась, когда висела на косяке: внутрь комнаты или наружу? – уточнил Доддс.

– И эту тонкость я упустил из виду, – ответил Ченнон, – Но неужели это так важно?

– Да нет, совершенно не важно, – успокоил его Маклуски, – Мы и без вас уже знаем ответы на эти два вопроса. Если наша гипотеза верна (а в этом сомневаться не приходится), то тогда…

И в этот самый момент в дверь комнаты кто-то грубо и бесцеремонно крикнул снаружи:

– Эй, Доддс-Маклуски, подойдите к телефону!

– А вот и Кристи объявился! – обрадовался Маклуски, спешно убирая за пазуху свою давно потухшую трубку, – Доддс, подождите меня здесь! Я сбегаю на первый этаж и поговорю с этим разгильдяем…

Не прошло и пяти минут, как Маклуски вернулся обратно и немного озадаченно сообщил:

– Как ни странно, звонил не Кристи, а зам по кадрам – он срочно вызывает нас к себе в кабинет.

– Что такое? – забеспокоился Доддс из своего угла подоконника, – Опять что-то случилось?

– Похоже, опять, – кивнул головой Маклуски, – Ченнон, нам очень неловко вас выпроваживать – но мы обязаны исполнить приказ начальника…

– Не стоит извинений! – ответил Ченнон, слезая с подоконника, – Я и так у вас засиделся… Не буду далее отрывать вас от важных дел! Мне и самому требуется кое-чем срочно заняться… – из его внутреннего кармана донёсся слегка приглушённый булькающий звук.

– Мы всегда рады вас видеть! – заверил его Доддс, также спрыгивая с подоконника на пол, – Если у вас вдруг опять появятся какие-либо интересные соображения, обязательно заходите к нам в гости!

– Непременно! – пообещал Ченнон.

Некоторое время спустя Доддс и Маклуски повторно за текущий день оказались в кабинете зама по кадрам. Усевшись на свои прежние места за боковым столом, они с интересом посмотрели на начальника в ожидании его объяснений. На сей раз у зама был гораздо более решительный и уверенный в себе вид…

– Я вызвал вас для того, чтобы сообщить вам ещё одну важную новость, – произнёс он тоном, не терпящим возражений, – Ваша поездка в Бембридж откладывается!

– Вот те на! – присвистнул от неожиданности Маклуски, – А ведь мы уже почти выехали в Бембридж…

– За нами с минуты на минуту должен зайти Кристи, – напомнил Доддс.

– Кристи тоже подождёт, – махнул рукой зам, – Я уже позвонил в УБОПЭП и поставил его в известность… А вместо Бембриджа вы отправитесь в другое место, – он заглянул в какую-то бумажку у себя на столе, – Знаком ли вам населённый пункт под названием Трипл?

– Первый раз слышим, – опроверг Маклуски.

– Он расположен в окрестностях другого, более крупного населённого пункта, – прочитал зам по своим записям, – который называется Лоуридж.

– К сожалению, и он нам также неизвестен, – ответил Доддс, – А в каком графстве всё это находится?

– Уже не помню, – не стал напрягать память зам, – (Я со школьной скамьи терпеть не могу предмет географию.) Все подробные данные указаны в докладной записке – но её забрал себе Боумэн из отдела режима… А дело вот в чём: Вчера в этом Трипле неожиданно объявился наш сотрудник Родли…

– Да чтоб его…! – только и смог сказать Маклуски.

– Каким образом его туда занесло – одному чёрту известно, – продолжил зам, – Но вот вчера он там оказался. Он столкнулся с группой местных жителей, повздорил с ними, получил от них по морде и угодил в местную больницу… Сегодня больничные работники связались с нашим отделом режима и предложили забрать у них Родли, если он нас ещё интересует. Тут отдел режима спорол горячку и сразу помчался докладывать об этом Директору, – зам досадливо поморщился, – А ведь я же их предупреждал: Вся информация о Родли сперва должна поступать ко мне! (С этим Родли происходит столько всяких приключений, что высшей администрации лучше бы о них и не знать.) Я уже высказал начальнику отдела режима свои претензии – но он сделал круглые глаза и ответил: "Позвольте-позвольте! Вы же сами рекомендовали нам с начала нового квартала докладывать о Родли напрямую Директору, минуя ваш отдел кадров!"

– Ну да, разумеется! – сообразил Доддс, – Когда вы давали отделу режима эти рекомендации, вы были уверены, что в новом квартале на должности зама по кадрам будет работать наш дорогой Уайтлок, а не вы сами.

– Так или иначе, но Директору стало известно о наших проблемах с Родли, – подвёл итог зам, – Он вызвал меня к себе и строго спросил: "А почему это ваш сотрудник так долго не возвращается из однодневной командировочной поездки? Он отправился в Уэльс в октябре или сентябре минувшего года; а сейчас на календаре – уже апрель!"

– Если быть совсем точными, то Родли выехал из Лондона тридцать первого июля, – внёс необходимую ясность Доддс.

– Короче говоря, Директор приказал нам решить проблему Родли окончательно, бесповоротно и в кратчайшие сроки, – продолжил зам, – Я немедленно связался с этой больницей в Трипле и переговорил с её руководством. Я попросил их отобрать у Родли все его служебные и командировочные документы; они ответили, что это уже сделано. Теперь он не сможет покинуть больницу до нашего приезда… Я всё-таки надеюсь, что на сей раз нам удастся доставить его на рабочее место! – лицо зама озарил сдержанный оптимизм и уверенность в своих силах, – Но тут перед нами встал вопрос: А кого же нам послать в Трипл за Родли? В своё время за ним уже выезжали и Боумэн, и Беннет. Оба они, скажем прямо, с этим заданием не справились… И тогда отдел режима предложил следующий вариант: Он направляет в Трипл своего Боумэна – но одновременно с ним туда же для пущей надёжности выезжаете и вы двое…

– Ну вот, я так и знал! – в отчаянии вскричал Маклуски.

– Таким образом, – заключил зам, – вам было оказано высокое доверие: Вам поручено дело, с которым до сих пор не смогла справиться ни одна наша служба. Ваша задача будет предельно проста: Вы вместе с Боумэном прибываете в этот Трипл, получаете на руки Родли со всеми его документами и конвоируете его в Лондон, где лично сдаёте мне…

– А как нам быть с командировкой в Бембридж? – полюбопытствовал Доддс, – Наверно, нам придётся сдавать обратно все командировочные документы и выписывать себе новые, до Трипла?

– Нет, разводить бюрократическую волокиту вам ни к чему, – успокоил зам, – Ничего нового вам оформлять не нужно. Хватит с вас и старых документов! Ваша поездка в Трипл будет считаться как бы начальным этапом командировки в Бембридж. Разумеется, отмечать командировку в Трипле вам не понадобится… (Собственно, вам никто её там и не отметит.) Официально в этой поездке будет участвовать один Боумэн – вот ему-то и придётся повозиться с оформлением документов! Отдел режима заверил, что сегодня до конца рабочего дня Боумэн получит все необходимые командировочные бумажки, а после этого незамедлительно заглянет к вам в общежитие. Затем вы все втроём оперативно двигаетесь на вокзал и отправляетесь в Лоуридж и Трипл. Завтра я жду оттуда вашего звонка с докладом о проделанной работе… Если повезёт, вы уже завтра к вечеру доставите Родли в Лондон. В худшем случае это случится не завтра, а послезавтра… Как только вы покончите с этим делом, вы немедленно отправляетесь в Бембридж, прихватив с собой Кристи… Итак, ваша ближайшая задача такова: Вы опять возвращаетесь в своё общежитие и в полной боевой готовности дожидаетесь сигнала от Боумэна! Ещё вопросы будут?

– Нет-нет, какие ещё вопросы! – ответили Доддс и Маклуски, поднимаясь из-за стола.

Вскоре два знаменитых детектива снова оказались в своей всемирно известной комнате на втором этаже общежития, где на полу по-прежнему стояли их два больших битком набитых саквояжа.

– Обстановка меняется, как на войне, – отметил Доддс, залезая в свой насиженный угол подоконника, – Не успели нас заслать на Бембриджский участок фронта, как Верховный Главнокомандующий меняет своё решение и отправляет Доддса и Маклуски в какой-то Трипл, чтобы заткнуть нами очередную дыру… Я всегда говорил, что наша Центральная полиция – это своеобразный филиал Центральной Клинической Психиатрической Лечебницы для Особо Буйных Пациентов, – не поскупился на громкие слова он.

– Ваша метафора вполне злободневна, – согласился Маклуски, – Если считать Центральную полицию обычным дурдомом, то Родли сильно смахивает на её пациента, а мы с Боумэном – на его санитаров.

– Кстати, – заметил к слову Доддс, – Если этот Боумэн не объявится в ближайшие полчаса, то тогда…

В этот момент, как по заказу, в дверь комнаты снова кто-то настойчиво постучал снаружи.

– А вот и он, лёгок на помине! – удивился Маклуски, – Боумэн, это – вы?

– Опять не угадали! – ответили из-за двери.

Отперев дверь, радушные хозяева вторично за текущий день впустили в комнату следователя Ченнона. На сей раз он нёс с собой небольшой портфель…

– Вот, шёл мимо и решил заглянуть! – объяснил он, подходя к окну и ставя портфель на подоконник, – Вы же сами предложили мне заходить, если у меня появятся новые интересные соображения; не правда ли? Ну так вот: Они у меня уже появились! – он раскрыл портфель и принялся что-то из него доставать.

– Что такое вы приволокли в своём портфеле? – забеспокоился Маклуски, – Другую фляжку?

– Нет, – опроверг Ченнон, – Ту же самую! – он извлёк на всеобщее обозрение уже знакомый коллегам алюминиевый сосуд, – Уйдя от вас, я забежал домой, вылил весь виски из фляжки в графин, сунул пустую фляжку в портфель и снова отправился к вам… Но если вам нужна новая фляжка, то и за ней дело не станет! – он достал из портфеля ещё одну алюминиевую фляжку, раза в полтора вместительнее первой, – Налейте мне сюда виски – и дело с концом! А потом я вам расскажу, к каким интересным соображениям я пришёл…

– Вы злоупотребляете нашим радушием! – подосадовал Маклуски, – Ваше счастье, что вам попались такие гостеприимные коллеги… Ну да ладно, давайте сюда ваши фляжищи!

– Значит, вот что я хотел вам сообщить, – перешёл к главному Ченнон несколько минут спустя, убирая наполненные фляжки обратно в портфель, – Я получил ответы на те два вопроса, которые вас так сильно интересовали… Забрав из дома портфель с фляжками, я по дороге к вам ещё раз завернул к офисному центру и поднялся на лифте на чердак. Я ещё раз осмотрел высаженную дверь и убедился: Она открывалась внутрь, в комнату с умывальником. И исцарапана она тоже с этой, внутренней стороны…

– Мы в этом и не сомневались, – подтвердил Доддс из другого угла подоконника.

– Ваша информация, Ченнон, лишь подкрепила наша гипотезу, – добавил Маклуски, – Теперь в этой истории больше не осталось ни одного белого или серого пятна… Надеюсь, и вам тоже всё уже понятно? – он лукаво посмотрел на гостя, сидящего на подоконнике.

– Пока мне понятно только одно, – возразил Ченнон, – Раз наша дверь была исцарапана с внутренней стороны, то это произошло уже после того, как её сняли с петель… Другого варианта тут быть не может. Очевидно, вариант может быть только один; не так ли? – он вопросительно посмотрел на своих сообразительных коллег.

– Совершенно верно: Только один, – не стал возражать Доддс, – Но совсем не тот, какой вы предлагаете… Маклуски, вы готовы изложить Ченнону правильную реконструкцию событий?

– Я всегда готов, как говорят скауты! – подтвердил Маклуски, методично расхаживая по комнате между входной дверью и двумя саквояжами, – Сегодня это – моя прямая обязанность. Увиливать от неё я не собираюсь… Как мы и ожидали, история оказалась простой и незамысловатой, хотя и довольно забавной. Додуматься до верной разгадки не составило для нас труда… Собственно, Бастинса и Милличипа мы с Доддсом знаем уже давно (хоть и понаслышке). Мы уже успели изучить их повадки и понять их образ мышления. Мы отлично представляем, на что они способны, и прекрасно понимаем, какие замыслы могут прийти в их чугунные головы. Как правило, эти замыслы довольно просты и незамысловаты. Они предусматривают лишь минимальные и очевидные меры конспирации… Естественно, при исполнении своих замыслов Бастинс и Милличип обязательно натыкаются на какие-то непредвиденные обстоятельства; в попытках их обойти они городят такой огород, что совершенно запутывают картину событий. Неудивительно, что вам их действия теперь представляются абсурдными и нелогичными… Однако логика в их действиях, несомненно, присутствует – и вы без труда сумеете в неё вникнуть, если взглянете на ситуацию их глазами. Таким образом, реконструкция произошедших событий включает в себя два этапа: Сперва вы должны сообразить, какой план изначально был задуман Бастинсом и Милличипом; а затем вы должны догадаться, какое неожиданное препятствие могло им помешать. В нашем случае обе этих задачки решаются предельно просто…

– Послушайте, перестаньте ходить вокруг да около! – не выдержал Ченнон, – Пора бы вам перейти к главному!

– Я как раз к нему подхожу, – заверил Маклуски, отходя от двери и приближаясь к саквояжам, – Вы хотите услышать реконструкцию ночных событий в офисном центре? Тогда слушайте! Мы с вами уже обсуждали замысел Бастинса и Милличипа и пришли к выводу, что этой ночью они собирались ограбить офис финансовой конторы на шестом этаже. И вот наступает ночь… Наши оранжевые друзья терпеливо дожидаются, когда все посторонние лица покинут здание. Уходят домой дневные работники с других этажей; заканчивают свою смену сантехники во главе с Колхауном и тоже расходятся по домам. В огромном железобетонном корпусе жизнь как бы замирает до утра, и наступает ночное затишье… В этот самый момент Бастинс и Милличип приступают к исполнению своего дерзкого замысла: Они садятся в лифт и поднимаются на чердачный этаж. С собой они прихватывают свой верный железный лом полутораметровой длины (тогда ещё не согнутый в дугу)… Дверь на чердак постоянно открыта. Наши друзья без проблем проходят в неё и твёрдыми уверенными шагами направляются через весь чердак к так называемой задней двери. Их путь скупо освещают несколько лампочек ночного освещения. При их свете они замечают крохотную каморку с умывальником… И вот наши друзья заходят в эту каморку…

– Но зачем? – вскричал Ченнон, – Какого дьявола им там понадобилось?

– А как вы сами думаете? – переадресовал вопрос обратно Доддс, – Для чего люди заходят в комнату с умывальником?

– Откуда я знаю? – ответил Ченнон, – Мало ли, что кому могло прийти в голову…?

– Когда не нужно, вы готовы фантазировать на пустом месте, – подосадовал Маклуски, – А ведь ответ так и просится на ум: Бастинс и Милличип зашли в эту комнату для того, чтобы вымыть там руки!

– Тысяча чертей! – воскликнул потрясённый Ченнон, – Ну неужели они не нашли другого времени и места для мытья рук?

– Странно, что вы ещё чему-то удивляетесь! – отозвался Доддс из другого угла подоконника, – Ченнон, а разве вам не известен обычай мытья рук перед кражей со взломом? По нашим данным, он широко распространён среди лондонских грабителей. Уж кому, как не вам в уголовной полиции, об этом знать…!

– Обычай мытья рук? – Ченнон в задумчивости почесал себе подбородок, – Честное слово, никогда не слышал о таком! В воровском фольклоре я разбираюсь туговато. Я больше специализируюсь на раскрытии преступлений…

– Ну так знайте: Такой обычай существует, – повторил Маклуски, – Перед тем, как отправиться на дело, грабители имеют привычку умывать себе и друг другу руки, как бы смывая с них пыль прошлых неудач; заодно они смывают её и со своих орудий труда (в данном случае – с лома). Вот для этой цели Бастинс с Милличипом и направились в комнату с умывальником! Они открывают кран с холодной водой и приступают к водным процедурам… И тут их подстерегает первая неприятность. Как мы уже знаем, дверной косяк в комнате был установлен криво, и дверь постоянно самораскрывалась – причём открывалась она именно внутрь комнаты. Вы можете легко представить себе все неудобства, которые пришлось претерпевать нашим оранжевым друзьям: В каморке размерами метр на метр и без того невозможно развернуться – а тут ещё эта дверь постоянно открывается и стучит им по спинам, мешая проводить важный профессиональный обряд. Справиться с непокорной дверью никак не удаётся – едва только её пытаются захлопнуть, как она немедленно открывается обратно. Придерживать дверь и одновременно мыть руки в умывальнике неудобно; подпереть дверь изнутри ломом тоже не представляется возможным – ведь лом сам должен участвовать в водных процедурах… В конце концов Бастинс и Милличип теряют терпение. Они бросают мыть руки и временно переключаются на дверь… Им удаётся довольно быстро сообразить, по какой причине она всё время открывается – её замок установлен на стопор. Отыскав стопорную кнопку, они отжимают её – и два больших штыря наконец получают свободу и выдвигаются из гнёзд наружу. Теперь дверь вообще перестаёт закрываться, поскольку штыри упираются в дверной косяк. К сожалению, ручка управления штырями находится на внешней стороне двери… Перед нашими оранжевыми друзьями встаёт проблема: Как бы им повернуть эту ручку, находясь внутри комнаты по ту сторону закрытой двери? Из вашего описания, Ченнон, нам стало ясно, что данный замок относится к хорошо известному типу. В сущности, закрыть его изнутри комнаты довольно просто: Вы должны двумя пальцами вжать штыри внутрь гнезда; потом, не отнимая пальцев, подвести дверь к косяку; затем вы резко отдёргиваете пальцы и быстро захлопываете дверь. Если всё будет проделано чётко и слаженно, дверь успеет проскочить на нужное место прежде, чем штыри выдвинутся из гнезда и упрутся в угол косяка… Похоже, Бастинс и Милличип поступили именно таким образом и сумели-таки захлопнуть дверь изнутри. В итоге два замковых штыря пришли в соответствие с ответными пазами на дверной части замка и благополучно проскочили в них. Теперь дверь наконец перестала самораскрываться… Вздохнув с облегчением, Бастинс и Милличип возвращаются к водным процедурам. Они продолжаются в полной темноте, поскольку внутри комнаты отсутствует освещение. Нашим двум друзьям приходится действовать не только в тесноте, но ещё и наощупь… Но вот обряд мытья рук и лома завершён, а пыль былых неудач окончательно утекает в водопроводную трубу. Бастинсу и Милличипу пора отправляться на шестой этаж грабить финансовую контору… Они нащупывают в темноте ручку двери и поворачивают её – но та лишь крутится вхолостую и ничего не отпирает. (Доддс, вы не могли бы хихикать немного потише?) Внезапно Бастинс и Милличип осознают, что угодили в хитроумную ловушку, которую сами же себе и соорудили…

– Какая же это ловушка? – не понял Ченнон, – Вы хотите сказать, что они не смогли сразу выбраться из комнаты? Но что же здесь сложного? Высадил дверь – и дело с концом!

– Вам тут легко рассуждать, сидя на подоконнике, – заметил Доддс, – А попробовали бы вы сами оказаться вдвоём в маленькой тесной каморке, да ещё в полной темноте! У Бастинса и Милличипа не было никакой свободы манёвра. Они даже рукой не могли свободно пошевелить, не заехав товарищу в глаз или в нос… И вы ещё предлагаете им заняться вышибанием дверей? Как я погляжу, вы – большой оптимист!

– Но у них же был с собой лом! – напомнил Ченнон, – Подсунули бы его под дверь и дёрнули – дверь бы сразу и вылетела!

– Эх, Ченнон, Ченнон! – покачал головой Маклуски, – Вы в детстве учились в школе? Вы проходили на уроках геометрии закон Пифагора? ("Пифагоровы штаны во все стороны равны" – и так далее.) Если комната имеет размеры метр на метр, а длина лома составляет полтора метра, вам никогда не удастся засунуть его под дверь, как бы вы ни старались. К сожалению, гипотенуза всегда окажется длиннее любого из катетов… (И даже по диагонали вы уложить лом на пол не сумеете, поскольку корень квадратный из двух равняется одной целой и сорока четырём сотым, что также меньше полутора.) Бастинс и Милличип быстро осознали эти премудрости, пока крутили ломом в тёмной запертой комнате. От души проклиная старика Пифагора и его дурацкие законы, они упорно пихали под дверь своего верного железного друга; результаты их трудов вы сегодня могли наглядно лицезреть на стенах комнаты и внутренней стороне двери. Неудивительно, что они расколошматили вдрызг старый ржавый умывальник и свернули к чёртовой бабушке водопроводный кран… Вы полагаете, что так основательно отделать каморку возможно лишь после двух часов непрерывного махания ломом? Похоже, именно столько времени и пришлось потратить Бастинсу и Милличипу, чтобы вырваться на свободу из запертой комнаты. (Самое забавное, что дверь мог легко открыть снаружи любой случайный прохожий одним поворотом дверной ручки. Увы, среди ночи на чердаке офисного здания случайные прохожие попадаются нечасто…) Целых два часа два наших оранжевых друга трудолюбиво пытались подсунуть свой лом под дверь всеми своими руками и ногами. В конце концов их упорство и вера в успех принесли свои плоды – им удалось согнуть лом в такую дугу, что он больше не подпадал под действие законов Пифагора. И вот лом пролезает-таки под дверь; ещё усилие – и она слетает с петель… Оказавшись на свободе, Бастинс и Милличип с облегчением переводят дух. Тем не менее, они вынуждены отказаться от прежнего замысла по ограблению финансовой конторы… Вы спросите: Почему? Ответ очевиден: Во-первых, их верный железный друг уже потерял свою боевую форму; во-вторых, они сами слегка утратили прежний боевой дух; а в-третьих, времени на ограбление у них больше не остаётся, так как ночь уже близится к концу… Усталые Бастинс и Милличип оставляют свой гнутый лом рядом с высаженной дверью и разъезжаются на исходные позиции: один – на четвёртый этаж, другой – на седьмой. Несмотря на скрупулёзно проведённый обряд омовения рук, их очередная авантюра потерпела очередной крах. Им придётся сделать из этого очередной вывод и хорошенько поразмыслить над причинами своих постоянных неудач… Вот, собственно, и вся история! – закончил свой рассказ Маклуски.

– Ченнон, вы желаете что-то возразить? – осведомился Доддс.

– Нет, не желаю! – решительно возразил Ченнон, слезая с подоконника и беря в руки портфель, – Примерно так я и представлял себе картину событий… Ну что ж, не буду вас далее задерживать! Мне и самому нужно срочно кое-чем заняться… – (в его портфеле снова что-то осторожно булькнуло), – Ого! На дворе уже совсем поздно – а я тут с вами всё лясы точу? – спохватился он, посмотрев в окно, – Нет-нет, я срочно от вас убегаю! Всего наилучшего и счастливо оставаться!

И он устремился к выходу, бережно подхватив свой небольшой, но довольно увесистый булькающий портфель.

– Конечно, он прав: На дворе – уже совсем вечер, – согласился Маклуски, запирая дверь за ушедшим гостем, – Даже если Боумэн успеет сегодня оформить все свои командировочные бумажки, нам вряд ли имеет смысл отправляться в дорогу ранее завтрашнего утра…

– Кто бы с этим спорил! – поддержал его Доддс, – С нашей стороны, было бы верхом безрассудства приезжать на ночь глядя в этот Лоуридж и ночевать в какой-нибудь дрянной местной гостинице. Мы поступим гораздо мудрее, если со всеми удобствами переночуем у себя дома… Поэтому я предлагаю распаковать наши большие саквояжи и достать из них обратно наши доблестные раскладушки! – высказал очевидное соображение он.

– И не только раскладушки, – дополнил коллегу Маклуски, – Мы обязаны по всем правилам отпраздновать наше завтрашнее отбытие в командировку – а заодно и сегодняшнее успешное завершение расследования истории на чердаке офисного здания…

– Эх, жаль, что Ченнон так резво от нас удрал! – высказал досаду Доддс, – А ведь он имел к этому расследованию самое непосредственное отношение! (Если бы не он, мы бы и не узнали о новых проделках наших двух оранжевых друзей.) Он мог с полным правом отметить вместе с нами наши очередные успехи…

– Но он сам сделал свой выбор, – заметил Маклуски, – Раз у Ченнона нашлись более важные дела – значит, мы не вправе отрывать его от них. Ну а отпраздновать наши успехи мы сумеем и без него…

– Да кто бы в этом сомневался! – подтвердил Доддс.

И два прославленных детектива, придвинув к себе каждый свой собственный саквояж, принялись деловито и сосредоточенно их расшнуровывать…

CLXXXIII. Коллективизм и взаимовыручка

– А вот и он – сидит на подоконнике в больничном халате! – проявил наблюдательность предводитель компании из троих джентльменов чрезвычайно решительной наружности, целеустремлённо поднимавшихся по лестничным ступенькам.

– Да где ж ещё ему сидеть? – не особо удивился второй из поднимающихся, – Нашего Родли всегда тянуло в укромные закутки на верхних этажах больничных зданий! Вспомним, к примеру, госпиталь в Норткоте, где он неудачно вывалился из окна пятого этажа…

Сидевший на подоконнике пациент в синем халате оторвался от напряжённых размышлений и повернул голову в сторону нежданных визитёров.

– Ага, Доддс-Маклуски! – довольно равнодушно кивнул он им; со стороны могло показаться, будто встреча с коллегами из Центральной полиции за много миль от родного Лондона не вызывает в нём абсолютно никакого удивления, – Ну а вас-то какими судьбами сюда занесло? Тоже решили немного подлечиться?

– Мы прибыли к вам с иной целью, – внёс необходимую ясность Доддс, глава небольшой процессии из троих заинтересованных лиц, – Мы сопровождаем представителя отдела режима Центральной полиции – а в его задание входит доставить вас обратно в Лондон на ваше исконное рабочее место… Боумэн, принимайте груз! – он слегка посторонился, давая дорогу третьему члену процессии, – Узнаёте нашего коллегу Родли?

– Пока с трудом, – признался Боумэн, внимательно разглядывая сидящего на подоконнике, – Он так давно отбыл в свою командировку, что я уже и не помню, как он выглядел до этого. (Три недели назад в Рэксеме я не успел толком его рассмотреть. Этот чёртов контролёр появился в трамвае в самый неподходящий момент…) Да и этот фингал под глазом несколько сбивает меня с толку…

– Поразительное дело! – заметил к слову Маклуски, – Где бы мы ни повстречали нашего коллегу Родли в последние девять месяцев, он всякий раз выглядит иначе! В августе минувшего года в Мартингейле у него была замотана голова, а на лице был приклеен пластырь; в начале сентября в Страйте у него под глазом сиял фонарь; в конце ноября в Пантинктоне у него на лбу торчала шишка (помимо уже традиционного фингала)…

– Вы ещё не видели меня в Норткоте и Лаункроссе со сломанной рукой, – дополнил его Родли, – Да, непроста в наше время жизнь командированного лица… Дело в том, что я нахожусь в секретной командировке по Брокингемскому делу, – безо всякого смущения объявил он Боумэну, – Я являюсь главным специалистом сектора Уайтлока по всем секретным вопросам, в том числе по Большой Установке в антенном корпусе, – он украдкой подмигнул своим фиолетовым глазом Доддсу и Маклуски (вероятно, в надежде, что они поддержат его нехитрую мистификацию).

– Какого ещё сектора Уайтлока? – не понял Боумэн.

– Наш сотрудник за время командировки изрядно отстал от жизни, – пояснил ему Доддс, – Он отбыл из Лондона тридцать первого июля минувшего года. В то время в нашем Отделе Расследований действительно ещё существовал так называемый сектор Уайтлока, вскоре расформированный по указанию Министерства…

– Не люблю себя хвалить – но от фактов никуда не денешься: Других таких специалистов не сыщешь и во всей Центральной полиции! – продолжал свою речь Родли, – На первый взгляд может показаться, будто Родли – полный профан в технике, – он снисходительно усмехнулся, – Но это не так! На самом деле я разбираюсь в ней куда больше всех вас, вместе взятых… Вот вам наглядный пример: Однажды (это было в прошлом году) заглянул я в кабинет Директора – а там как раз идёт какое-то серьёзное совещание. Сидят за столом штук двадцать начальников отделов и ещё штук сто гостей из Министерства; все держатся за головы и о чём-то друг с другом озабоченно шушукаются… Я спрашиваю: "Ребята, в чём дело? Почему приуныли?" Директор отвечает: "Видите ли, Родли, перед нами стоит серьёзная проблема: Наша Большая Установка внезапно вышла из строя и перестала ездить по рельсам. И вот мы сейчас всем скопом пытаемся сообразить, что за неприятность могла с ней приключиться… Но, похоже, эта загадка слишком сложна для нашего ума!" "Выше носы, ребята!" – говорю я им, – "Там, где Родли, не может быть и речи ни о каких сложностях и загадках…"

– А тем более об уме, – добавил к слову Доддс.

– "Раз ваша установка не может ездить по рельсам", – продолжал Родли, – "значит, ей под колёса что-то попало – например, какая-то пробка…"

– Но почему не сразу бутылка? – не без сарказма поинтересовался Маклуски.

– Директор почесал себе затылок, – продолжал Родли, – и сказал: "А ведь это мысль нам почему-то в головы не приходила… Пожалуй, её стоит проверить!" Он схватил телефон и принялся куда-то названивать. Один из Министерских чинов в это время вполголоса сказал другому: "Ну какой же он всё-таки талант, этот Родли…!" "Я горжусь, что он работает под моим начальством!" – так же шёпотом ответил Директор. По своей природе я чрезвычайно скромен и не привык выслушивать славословия в свой адрес. Я сказал просто: "Ну ладно, ребята, работайте!" – и пошёл дальше по своим делам… Этим же вечером я случайно столкнулся с Директором где-то в буфете, и он мне доложил: "Родли, ваша догадка блистательно подтвердилась! Мы действительно извлекли пробку из-под колёс Большой Установки – и теперь она (установка) снова работает нормально!" "Я очень рад, что сумел вам помочь в этом пустячном деле", – ответил я.

– Но вернёмся от сказки к реальности, – призвал коллегу к порядку Доддс, – Родли, так каким же образом у вас под глазом засветился новый фонарь?

– Ах, вы про эту штуку! – пациент осторожно потрогал свой свежий разноцветный фингал, – Дело было позавчера утром. Шёл я по берегу реки и размышлял, где бы мне тут прилечь отдохнуть. Вдруг впереди показалась какая-то лодочная пристань… Захожу я на неё и вижу: Сидит там какой-то пацан лет двенадцати и ловит рыбу какой-то верёвкой. Я ему сказал: "А ну пошёл отсюда, молокосос!" и пнул коленкой под зад. Он удрал, а я разлёгся на пристани и немного расслабился… Но не прошло и десяти минут, как в кустах что-то затрещало. Я поднимаю голову и глазам своим не верю: В мою сторону по берегу идёт толпа каких-то молодых здоровых отчаянных мордоворотов в количестве ста штук…

– Родли, имейте совесть! – пристыдил рассказчика Маклуски, – Ну откуда в этом захудалом Трипле вдруг возьмётся сразу сто мордоворотов – да ещё молодых и здоровых?

– Ну хорошо – пускай не сто, а двадцать головорезов, – поправился мастер сочинения сказок, – И были это сплошь молодые здоровые жлобы всех мастей, достоинств и калибров… Были среди них такие, – он поднял руку на две метра от пола, – и такие, – он опустил её на метр ниже, – и такие тоже, – он развёл руки на полтора метра в ширину, – А впереди топает этот сопливый мальчуган, которого я прогнал с пристани… Он показывает на меня пальцем – а жлобы заходят на пристань и говорят мне: "Эй, приезжий, ты зачем задираешься к нашим малолеткам?"

– Но вы, конечно же, шутя раскидали всю эту банду одной левой? – догадался Доддс.

– Вы напрасно иронизируете! – возмутился Родли, – Да, именно так всё и было! Это только на первый взгляд я – такой щуплый и тщедушный; на самом деле, попадаться мне под горячую руку не стоит. В гневе я дик, неустрашим и неудержим! Короче говоря, разобрался я с этой бандой и пошёл дальше… Проходя мимо больницы, я вдруг подумал: "А не зайти ли мне в это заведение и не попросить ли спирта? Всем известно, что протирать спиртом фингалы полезно для здоровья – он считается лучшим дезинфицирующим средством на свете". И вот зашёл я в эту больницу – а мне тут сказали: "Мы не оказываем медицинской помощи посторонним лицам!" Я говорю: "Ну так примите меня к себе на лечение!" И вот я уже третьи сутки прохожу тут лечебный курс… Самое досадное, что никакого спирта они мне до сих пор не дали, – поделился обидой он, – Из-за этого у меня напрочь испортилось настроение. Я с самого утра сижу тут на подоконнике и переживаю… Я даже сочинил по этому поводу стих: "Всех злых прохожих/ пошлю я к чёрту,/ им плюну в рожу/ и двину в морду…"

– Неужели это – продукт вашего творчества? – не смог поверить Маклуски, – Сдаётся мне, вы позаимствовали этот сонет у какого-нибудь Шекспира…

– Никаких Шекспиров! – заверил Родли, – Я сочинил этот стих прямо здесь, сидя на подоконнике!

– Вам уже недолго осталось тут рассиживаться, – обнадёжил недолеченного пациента Боумэн, – Я получил приказ доставить вас в Лондон. В самое ближайшее время вам предстоит небольшое путешествие – сперва на автобусе, затем на поезде… Кстати, зам по кадрам рекомендовал мне для пущей надёжности отобрать у вас все документы…

– Все свои документы я сдал Уэйкли, нашему заведующему отделением, – отрапортовал Родли.

– Знакомая фамилия, – признал Доддс, – Когда мы только что проходили по коридору, нам на глаза попался кабинет с табличкой "Уэйкли" на двери… Давайте сделаем так: Сейчас мы с Маклуски ещё раз спустимся на второй этаж и побеседуем с этим типом – ну а вы, Боумэн, проконтролируете Родли, чтобы он опять никуда не исчез и ниоткуда не вывалился! – принял важное стратегическое решение он, – Если не произойдёт никаких внезапных неожиданностей, мы встретимся с вами на этом же месте минут десять спустя…

Через пару минут два решительных детектива Центральной полиции уже входили в кабинет заведующего отделением. (Следует уточнить, что их верные саквояжи по-прежнему были крепко зажаты в их цепких натруженных руках.)

– Мы очень рады с вами познакомиться, Уэйкли! – обратился Доддс к джентльмену в белом халате, который в момент прибытия незванных гостей сидел за столом и напряжённо размышлял над различными сложностями текущей ситуации, – Мы – коллеги вашего пациента Родли по Центральной полиции. Наша цель – забрать его у вас и отконвоировать в Лондон на рабочее место. Учитывая непредсказуемое поведение нашего коллеги, мы бы предпочли, чтобы все его личные и служебные документы…

– Давайте ближе к делу: Вы привезли нам платёжку? – перебил его заведующий отделением.

Два прославленных детектива озадаченно переглянулись между собой.

– Что значит "платёжку"? – удивился Маклуски.

– Что значит "Что значит "платёжку"?"? – ещё больше удивился Уэйкли, – В телефонном разговоре с вашим начальником я подробно разъяснил суть дела: Наша больница оказывает исключительно платные услуги. Ваш Родли заявил, что находится в служебной командировке – а лечение подобных лиц должно оплачиваться организациями, направившими их в эти поездки… Таким образом, ваш Родли сможет покинуть наши стены лишь после того, как мы получим от вас полное материальное возмещение понесённых нами затрат на его лечение, – прозрачно намекнул он.

– Пожалуй, ваши требования не лишены смысла, – вынужден был признать Доддс, – Ну что ж, мы с Боумэном готовы порыться в кошельках и наскрести по несколько фунтов на примочки и пластыри для нашего Родли…

– Какие несколько фунтов? – опешил Уэйкли, – Хотите отделаться малой кровью? Нет-нет, не выйдет! Ваш сотрудник уже третьи сутки занимает в нашей больнице одно койко-место и пользуется услугами наших высококвалифицированных врачей, медсестёр, уборщиц и прочего медицинского персонала. Оплата за три человекодня в нашей больнице составляет отнюдь не несколько фунтов… На текущий момент размер платежа с вашей стороны достигает уже не двузначной, а трёхзначной величины. (Его точный размер я назвал вчера вашему начальнику.) На вашем месте я бы поторопился! Если мы не получим от вас платёжку до конца нынешнего дня, вашему Родли придётся задержаться в наших стенах ещё на одни сутки, с соответствующим увеличением оплаты за его лечение.

– Да чёрт бы побрал этого Родли! – не смог сдержать эмоций Маклуски, – Нет, платить за этого обормота трёхзначную сумму из собственного кошелька будет выше наших сил!

Выйдя из кабинета заведующего отделением, два решительных детектива в задумчивости остановились посереди больничного коридора и вопросительно переглянулись между собой.

– Кстати, а что такое "койко-место"? – поинтересовался к слову Доддс.

– Судя по всему, тут имеется в виду одно больничное место, занимаемое одним больным, – высказал очевидное соображение Маклуски, – Вероятно, в этой больнице бывают случаи, когда одну больничную кровать занимают сразу несколько больных – или же когда один больной спит сразу на нескольких кроватях… Но давайте ближе к делу: Какова будет наша дальнейшая повестка дня?

– Боюсь, наша миссия в Трипле немного затягивается, – подвёл неутешительный итог Доддс, – Я предлагаю следующий план действий: Сейчас я отправляюсь в местное отделение полиции, созваниваюсь с Лондоном и докладываю заму по кадрам о возникших у нас проблемах. Решение о дальнейшей судьбе Родли он пускай принимает сам… (Надеюсь, он не станет настаивать, чтобы мы силой отобрали у Уэйкли документы Родли.) Ну а вы с Боумэном в это время заглянете в гостиницу на берегу реки, которая так приглянулась нам по дороге сюда с автовокзала. Вы снимете для нас троих недорогой одноместный номер, а заодно отнесёте туда мой багаж, – он поставил свой верный саквояж на пол прямо перед коллегой, – Надеюсь, к моменту моего возвращения из участка вы с Боумэном будете дожидаться меня на лавочке перед входом в гостиницу с ключами от наших новых аппартаментов… (Как ни крути, нам придётся задержаться в этом Трипле до завтрашнего утра.) Маклуски, вы с чем-то несогласны?

– Значит, вы хотите заставить меня тащить на себе сразу два саквояжа? – назвал вещи своими именами Маклуски.

– В крайнем случае, я согласен доверить переноску своего багажа Боумэну, – проявил бесстрашие Доддс, – К счастью, он прибыл в Трипл налегке… (Небольшая сумка через плечо – не в счёт.) Итак, мы встречаемся с вами примерно через час на лавочке возле гостиницы! – подвёл черту под дискуссией он.

Когда полтора часа спустя Доддс твёрдой уверенной походкой подошёл к неказистому двухэтажному зданию прибрежной гостиницы, его двое коллег уже дожидались его на упомянутой лавочке. Маклуски по своему обыкновению курил трубку, а Боумэн просто сидел рядом и молчал. Никаких саквояжей и сумок при них на сей раз не было.

– Номер снят, – доложил подошедшему коллеге Маклуски, – С вашим саквояжем пока всё в порядке – мы запихнули его в палатяной шкаф вместе с моим. В данный момент дверь номера надёжно заперта, а ключ лежит у меня в кармане… А какие новости у вас?

– У меня – тоже всё по плану, – обнадёжил его Доддс, опускаясь на лавку справа от Боумэна (в то время, как Маклуски занимал место слева от него) и раскуривая свою собственную большую трубку, – Зам по кадрам сообщил, что трипловская больница запросила за лечение Родли настолько несусветную сумму, что наши доблестные Плановый и Финансовый отделы до сих пор не могут отыскать необходимые для этого денежные средства. До конца сегодняшнего дня дело вряд ли сдвинется с мёртвой точки… В общем, зам предложил нам снова выйти с ним на связь завтра с утра. Пожалуй, именно так мы и сделаем! (Тем более, что здешний полицейский начальник, капитан Феннелл, любезно пригласил нас с вами в любое время заходить в гости в его служебный кабинет и пользоваться его телефонным аппаратом.) Так что ещё неизвестно, как долго нам предстоит проторчать в этом дурацком Трипле…