Моя история

© Нина Погожева, 2025

ISBN 978-5-0065-2271-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Это выпускной класс. Мы окончили 8 классов.

Нам по 15 лет

Время собирать камни…

Сколько их, больших и малых, круглых и острых, рыхлых и твердых, разбросано за мою далеко не праведную жизнь. Но вот пришла пора каждый из них поднять, ощутить тепло или холод того времени, когда он был брошен, осудить себя своим строгим, непредвзятым судом. Примерить Соломонову мудрость на себя.

Жизнь – это Божий дар. Дается всем, но мы все, принимая ее безвозмездно, не всегда ценим этот дар, очень часто и густо просто растрачиваем ее почем зря, а ведь мы все пришли в этот мир с определенным Божественным предначертанием.

Вот я думаю: выполнила ли я мне предначертанное? Меня Бог наделил хорошим голосом, слухом, чуткой душою, способностями к сочинительству. Но я не стала артисткой, не стала писателем, поэтом, не жгла глаголом сердца людей.

Бабушка Душа

Я родилась в 1950 году третьим ребенком в простой крестьянской семье. Мама была звеньевой в бригаде, отец – трактористом. Отец воевал, был пленен, освобожден из плена, опять воевал. В пору моего детства наши родители были очень скупы на ласки. Зато ремнем попадало довольно часто: воды из колодца не принесли, в хате не прибрались, не покормили скотину – причина всегда находилась.

Но общечеловеческие понятия о порядочности, чести, уважении к взрослым, почитании родителей, учителей были нам привиты с детства. Нашим воспитанием занималась все больше бабушка Душа (Евдокия). Она родилась до революции, пережила ее, гражданскую войну, голод 30-х годов, раскулачивание. У них с дедом Василием родились одиннадцать детей, хозяйство вели сами, раскулачили за паровую молотилку.

Деда выслали, бабушку с детьми не тронули. Дед вернулся из ссылки через два года очень больной и вскоре умер. Сама поднимала детей. Как не надорвалась?

Помню одну историю, которую она нам рассказала. Был голод, кормить детей было нечем, расцвела акация. Дети лежат обессиленные на печке и просят: «Мам, принеси нам кашки (кашкой называют в деревнях цветы акации)». Бабушка пошла, сломила ветку, принесла, дети с жадностью набросились на эту кашку. Двоих детей похоронила потом бабушка. После войны осталось шестеро. Жила она в семье своего самого младшего сына, моего отца – Александра. Мы, внуки, ее очень любили. Она вязала нам теплые вещи, шила из тряпок кукол, рассказывала всякие интересные истории. Удивительно, как, пройдя через столько испытаний, трагедий, эта женщина не озлобилась, не замкнулась. Она никогда ни на кого не повышала голос. Самым большим ругательством в ее устах было: «Нинка! Окаянная!»

Отец

Отец нашим воспитанием почти не занимался. Он считал, что этим должна заниматься мать. Его задачей, как он считал, являлось зарабатывание денег на семью. Работал он всегда, работал много, но не дома. Дома и с молотком, и с топором управлялась мама. Забор починить – мама, крыша прохудилась – мама. Я уже не говорю о школе. В школу отец вообще дороги не знал. Нет, один раз в школе он все-таки был, когда старший брат накануне экзаменов за десятый класс решил бросить школу, вот тогда отец снизошел до школы. А вообще, он был очень добрым человеком. Нас, детей, он никогда не обижал. Мама нас лупила. Отец – нет. Тем более было обидно (и я запомнила это на всю жизнь), что однажды он двинул меня под зад коленом, по делу двинул, я заработала. Но помнить об этом я буду всю жизнь. Так мне было обидно. Из-за ранений и плена здоровье у отца было подорвано. Последние годы он часто болел. Умер отец рано. Ему было 62 года.

Тугулук – это наше родовое село. Родители отца в нем родились и жили, родители мамы. На местном кладбище они и похоронены. О чем очень сильно жалею, так это о том, что не проявила в свое время любознательность, не выспросила о предках. Теперь уже поздно, никого не осталось, кто помнил бы их. Судя по возрасту села, их останки покоятся на старом сельском кладбище, которое находилось там, где теперь стоит средняя школа.

Я, студентка, на каникулах. Мама и груша

Мама

О маме самые светлые воспоминания. На Руси были, есть и, хочется верить, будут женщины, которые ради семьи, детей готовы жертвовать собой.

Наша мама из породы этих женщин. Никогда на себя у нее не оставалась времени. Она жила нашими проблемами, заботами. Все время что-то шила, стирала, варила, пекла, при этом еще работала в колхозе звеньевой. Мне, пожалуй, только теперь становится понятен смысл слова «выносливость». Она выносила все, что на нее взваливала жизнь. А она валила на нее немилосердно столько всего! Однажды мама нам рассказала историю: отец был на фронте, кто-то пустил в селе слух, что он ранен, лежит в госпитале в г. Ставрополе. Мама подхватилась, в ночь пешком пошла в Ставрополь, не пошла – побежала. Всю ночь добиралась. К обеду следующего дня добралась. Оказалось, однофамилец. Представить себе не могу, что мама пережила тогда.

Спасала вера – вера в Бога, вера в семью.

Любовь к детям – это не вседозволенность. Нет. Мама всегда держала нас в строгости, иногда наказывала, иногда даже несправедливо. Некогда ей было разбираться с ее загруженностью. Однажды (мне было лет одиннадцать) мама меня побила. Наказала незаслуженно. Я очень обиделась, убежала из дома, спряталась на скирде соломы за огородом. Наревелась там. Думаю: «Не вернусь домой, пусть ей будет больно». Вечер наступил, похолодало, огни в окнах погасли. Меня никто не ищет. Обидно до слез. Не нужна я ей, раз не ищет. Совсем замерзла. Как побитая собака поплелась домой. Дома тихо. Все спят. Может быть, она и не спала, но виду не подала. Вот такая она была, наша мама. Но в трудную минуту мама всегда была рядом, всегда поддерживала. Дух у нее был твердый, волевой. После того как все дети из дома разлетелись, умер отец, она занималась общественной деятельностью: в женсовете села вела какую-то работу, участвовала во всех районных смотрах от женсовета, организовала кампанию по сбору средств на строительство церкви в селе. Отец Игорь (батюшка нашего храма) всегда ее поминал, когда она ушла.

Я

Многие черты характера я унаследовала от мамы: я такая же активная, как она, мне не сидится, обязательно куда-нибудь влезу. В хорошем смысле слова.

В школе была секретарем комитета комсомола, после окончания школы один год работала освобожденным секретарем комитета комсомола колхоза.

Поэзию любила всегда. Стихи начала писать еще в 8 классе. Жаль, не сохранились. Я никогда не берегла то, что написала. В 10 классе написала сочинение в стихах «Человек – это звучит гордо». Его потом от школы посылали на районный конкурс. Жаль, тоже не сохранилось. Любовь к поэзии привили мне мои дорогие учителя: Серафима Ивановна Выродова и Валентина Михайловна Абонеева. Помню, урок литературы у Абонеевой В. М. начинался с того, что она открывала последний номер литературного альманаха «Нева» или «Юность» и читала нам новые стихи Роберта Рождественского, Андрея Вознесенского, Евгения Евтушенко. Это не было предусмотрено программой школьного обучения, но она сама любила поэзию и нам ее прививала. Из классиков обожаю Н. А. Некрасова. Его «Несжатая полоса» до сих пор сжимает мне душу острой печалью, а его мужики из стихотворения «Размышления у парадный подъезда» как живые всегда передо мной, русские простые мужики. «Помолились на церковь и стали вдали, свесив русые головы к груди».

После школы сначала поступала на факультет журналистики, на экзаменах срезалась, сочинение на 12 тетрадных листов накатала, проверить не успела, вылетела. Потом переосмыслила свои планы и поступила в Ростовский институт народного хозяйства. Профессия экономиста в те годы считалась самой престижной, но не поэтому именно туда, а потому, что приземлилась. Стала ближе к земле.