Добрые сказки для тех, кто…

СКАЗКА ДЛЯ ТЕХ, КТО ИЩЕТ СЕБЯ

Что ты, добрый человек, не спишь? Все ворочаешься, ворочаешься… Мысли одолели? Значит, где-то силушку свою порастерял, ослаб, раз какие-то мысли оказались сильнее тебя. Что говоришь? Не силушку потерял, а себя? Бывает. Значит, искать надо. Гораздо хуже, если себя и не начинал искать. А когда потерял, дело поправимое. Ты глазки закрывай, дай головушке отдохнуть а я тебе сказочку расскажу о том, как один человек – навроде тебя – себя искал. Глядишь, и мысли вредные отстанут, и душа успокоится – а там поймешь, где пропажа твоя.

Жил, значит, человек в одном селе. А село то прозывалось Большие Иваны, потому как всех младенцев мужеского полу там Иванами нарекали. А вырастали те Иваны сильными да здоровыми – богатыри, одним словом.

И вырос среди тех Иванов Федька. Что уж навеяло его родителям мысль такую – назвать сына иначе, не знаю, да только быть Федором среди Иванов – задача непростая. Рос Федя, рос, а богатырем так и не стал. Выйдет в поле с Иванами траву косить: те по два раза махнули и свои ряды осилили. Стоят на другом конце поля и «инородыша» ждут (так в селе между собой Федьку звали). А тот пыхтит, семь потов сошло уж, а до конца рядка еще далеко.

– Да уж, не Иван, – вздыхают Иваны и идут помогать бедолаге.

Что и говорить, не любил Федька мужицкую работу. Все норовил в лес сбежать. Там уж было ему приволье: птички поют, жучки-паучки всякие копошатся – «инородыш» за ними часами мог наблюдать. А то к дереву какому-нибудь ухом прильнет и часами слушает.

– И чего там слушать? – недоумевают Иваны. – Вот дурень: лучше бы дров нарубил.

А то и вовсе нелепица произошла: пошел Федька с бабами по грибы (мужики спровадили, чтобы под ногами не путался – одна морока от него, говорят) да и потерялся. Бабы кличут, кличут его – а тот и не откликается. Напугались все: может, ведмедь съел? Куда Федьке с ним тягаться-то! Не Иван ведь. А потом слышат: храп раздается. Подошли ближе, глядь – точно, «инородыш». Спит, разрумянился во сне, улыбается – младенец да и только! Осерчали бабы, ну и уходили его лукошками. Были грибы – стала тюря грибная. Сидит «инородыш» в этой тюре – одно слово: не Иван.

После того случая раздумался Федька. Заронилось ему в голову, что не здесь он должен быть, не в Больших Иванах. И не с большими Иванами. Не место ему тут. А где, кто его знает?

Пришли как-то Иваны с покоса, а Федька сидит на крыльце, их дожидается. И котомка рядом. Собрался, значит.

– Пойду, говорит, себя искать.

Иваны аж растерялись.

– Как это? – говорят. – Вот же ты! Чего искать-то, коли не терялся?

А Федька, значит, не унимается.

– Эх, вы, – говорит, – Иваны-то вы большие, а умы малые. Ничего-то вы не понимаете! Ухожу я от вас.

И ушел. С котомкой.

Шел он, шел. И дошел до села Чудные. У жителей спрашивает:

– Как, говорит, село-то называется: ЧУдные или ЧуднЫе?

Ему жители и отвечают:

– А это как хошь. Всяк по себе мерит.

– Чудеса!– подумал Федор. – Впервые вижу, чтобы одно и то же село прозывалось по-разному. Ну и чуднЫе же они.

А вслух сказал:

– Проголодался я. Мне бы поесть.

Жители обрадовались:

– Это же хорошо! Живой, значит, здоровый ты.

И натащили ему всякой всячины: и хлеба, и мяса, и кваса. Чего еще человеку надо?

Наелся Федька, поблагодарил и подумал:

– Какие же они все-таки чУдные!

А те вокруг него сидят и молча смотрят. И явно ждут чего-то.

– А, нет, пожалуй, все-таки чуднЫе, – подумалось «инородышу».

– Ну? – сказал один из чудновцев, седой косматый старик, похожий на луня.

– Что ну? – растерялся тот.

– Ты поел?

– Поел.

– Теперь нас корми.

Федька ошалело смотрел на чудновцев – те все так же молча и выжидательно глядели на него.

– Чем.. кормить? – наконец пролепетал он.

– Песнями, сказками, побасенками наконец. Это соловья баснями не кормят, а нас – можно, – заявил старик-лунь. – Страсть как любим слушать истории! Начинай!

– Нет, все-таки чудНые, – утвердился в своем мнении Федька. И начал.

Он рассказывал про то, что знал и чего не знал. Про то, как деревья поют и ветер, порой заслушавшись, начинает им вторить; про то, как звезды ходят в гости друг другу, оставляя при полете освещенную тропинку на ночном небе, чтобы не заблудиться на обратном пути; про кудри влюбленной в ветра реки, которые та выпрастывает, лишь заслышав поступь любимого. Это и многое другое рассказывал Федор притихшим чудновцам. Нет-нет, да и слышались восхищенные возгласы:

– Вона как!

– Ишь ты!

Когда изумление слушателей достигало предела и за возгласами не слышно было речи рассказчика, старик-лунь одергивал односельчан:

– Цыц! А то сейчас траву косить отправлю!

И снова наступала тишина, и Федька самозабвенно повествовал про похождения неугомонного дождичка в четверг, и в воздухе отцветала очередная история, растворяясь в вечерней прохладе.

Так и остался Федор в этом селе, став одним из чудновцев. Выходит, если ищет человек себя, то найдет. А если потерял, как ты, так и подавно обнаружит потерю, потому как если прислушается к себе, то поймет что и где искать надобно. …Ишь, разметался как во сне. Улыбаешься. Это хорошо: значит, душа радуется. Спи, соколик, спи. Набирайся сил, чтобы с мыслями дурными бороться и отгонять тоску. Ни к чему она тебе, особливо когда себя ищешь. Спи.

Сказка для тех, кто любит смотреть на звезды

Молодцы, что решили старуху уважить, в гости заглянули. Сейчас чаю попьем, на звезды посмотрим, луну угостим персиковым вареньем. Она охотница до него.

Звезды-то как нынче летали – страсть! Только глядишь: чирк – одна полетела, чирк – вторая! Чего? Да какой там август! Он совсем не при чем. Жаловался, кстати, намедни, что все, кому не лень, обвиняют его, будто звездами стал кидаться направо и налево. Додумались! Чтобы степенный август звездное добро расшвыривал горстями! Нет, тут дело в другом – уж я-то знаю. Налейте-ка и мне чаю, а я вам все по порядку расскажу.

Давеча ко мне заглянула чета Вселенных. Решили в августе в отпуск съездить. Говорят:

– Не поверишь, устали неимоверно.

А отчего ж не поверить? Охотно поверю. На таком хозяйстве-то всякий устанет. То луна пол-лица в копоти вымажет – попробуй отмыть, то у Сатурна кольцо какое-нибудь отвалится – в общем, забот хватает. Сам-то, Вселенный, крепился, а на жену его смотреть страшно: с лица спала, бедняжечка. Так что, значит, решили они в отпуск на весь август уехать. А хозяйство на девчоночку, дочку свою, оставили. Страшно, конечно: кроха ведь совсем! Но делать нечего: уехали. А дочке наказали перед отъездом: планеты пересчитывать, луне-неряхе лицо протирать, кольца у Сатурна пересчитывать, но пуще всего смотреть за Землей-озорницей и на послания людей – есть там на ней мелкие создания такие, вечно чего-то просят – отвечать.

И уехали.

Дочка, значит, всю работу выполнила и стала за Землей присматривать. Смотрела-смотрела – все тихо! Решила: надо на послания людей ответить. Пошла проверить почтовый ящик, а он переполнен! Письма из него так и лезут, как тесто из кадушки! Давай девчоночка просьбы исполнять (больше-то в посланиях ничего и нет, кроме желаний), уморилась – сил нет! Думает: дай, Землю проверю – как она там? А там – беда! Земля-то проснулась – и давай озорничать! И конкурс цунами устроила, и тайфуны перемерила, и вулканы поразбудила (с ними-то веселей!), и уже собиралась глобальное потепление устроить! Ни дать ни взять – ребенок без присмотра!

Давай младшая Вселенная прибираться скорей. Все убрала, Землю накормила-напоила, спать уложила. Глядь: а ящика с посланиями уже и не видно: письма текут рекой, еще чуть-чуть – и весь дом завалит! Как увидела девчоночка-то этот беспорядок – и ну рыдать! Так и брызнули звезды из глаз!

Потому-то такой звездопад в августе: знать, опять что-то приключилось. Не справляется деточка. Вон и луна опять вся изгваздалась: опять пол-лица в саже. Так что надо побегу помогать. Ой, варенье для луны чуть не забыла. Персиковое. Она до него такая охотница!

Сказка для тех, кому в радость собачьи проказы

Лежи