Интеллигенция поет «блатные» песни

• «Интеллигенция поет блатные песни.
• Поет она не песни Красной Пресни.
• Дает под водку и сухие вина
• Про ту же Мурку и про Енту и раввина.
• Поют под шашлыки и под сосиски,
• Поют врачи, артисты и артистки.
• Поют в Пахре писатели на даче,
• Поют геологи и атомщики даже.
• Поют, как будто общий уговор у них
• Или как будто все из уголовников…»

Евгений Евтушенко

«Интерес к блатной песне обусловлен несомненно также советским кино (уже от первого звукового фильма “Путевка в жизнь” до некоторых ролей на экране Владимира Высоцкого)…»

Стефано Гордзонио, профессор Пизанского университета

Маме и жене.

С любовью и благодарностью

Предисловие

Советским кинематографом было создано огромное количество фильмов.

Согласно данным статистики, счет идет на десятки тысяч. Были периоды, когда снимали мало. Например, в тридцатые годы, стоило товарищу Сталину выдвинуть тезис: «Лучше меньше, да лучше», как кривая показателей киноиндустрии резко устремилась вниз. Немного картин, по понятным причинам, производилось и в годы Великой Отечественной. Дальше, «когда жить стало лучше и веселее», а особенно после смерти главного усатого «весельчака», дело пошло бодрее. Конец пятидесятых, шестидесятые – семидесятые годы – время рассвета нашего кино. Не будет преувеличением сказать, что значительное число картин помимо интересных сценариев, талантливой режиссуры, блестящей игры актеров обязано своим успехом звучавшим там песням. Многие популярные, как сказали бы теперь, «саундтреки» сразу же после проката на широком экране отправлялись в свободное плавание. На последней странице «Советского экрана» была рубрика, кажется, так и называвшаяся – «Песни кино». Школьницы и студентки красивым почерком переписывали оттуда в тетрадки слова, аккуратно наклеивая рядом фото любимого актера; солдаты, геологи и моряки подбирали аккорды на слух, а самодеятельные ВИА без устали лабали их на танцплощадках. Киношлягеры исполнялись в правительственных концертах и записывались на пластинки эстрадными звездами. Многие из них, благополучно пережив смену эпох, до сих пор помогают нам «строить и жить».

Музыка, а в особенности песня, является одним из сильнейших средств выражения специфического колорита, эмоциональной атмосферы фильма.

Как справедливо заметила Зофья Лисса1: «Использование песни – это самый старый, самый простой и реалистический метод введения музыки в кинофильм…» [1]

В одном и том же фильме могут удачно сочетаться мелодии самого разнообразного жанра и характера. Рядом с веселой песенкой мы можем услышать лирический романс, а вслед за тем – разухабистые частушки. И все это будет естественно и органично. Это объясняется тем, что сама музыка в кино не только средство, элемент искусства, которым оперируют авторы, но и часть жизни, кусочек «быта» действующих лиц. Выражая основные моменты содержания, характеризуя взаимоотношения героев, передавая атмосферу события и колорит эпохи, песня неизменно тесно связана с сюжетом и обязательно «работает» на него; она может целенаправленно вызывать зрительские ассоциации, выражать авторскую позицию к происходящему и «дорисовать» то, что невозможно выразить иными средствами. Поэтому наряду с «правильными» очень часто с советского экрана звучали песни «вредные», если не сказать «антисоветские», пусть не в прямом смысле, но, несомненно, являвшиеся таковыми по духу. Я имею в виду прежде всего лагерные песни, эмигрантскую лирику, воровские баллады, дворовые шлягеры, одесские и нэпманские напевы, белогвардейские романсы, сатирические куплеты – все то, что в советское время и объединялось общим названием «блатная песня».

И, как ни странно (хотя чего уж здесь странного), подобные жанровые образцы частенько становились не менее любимы народом, чем прошедшие все худсоветы официальные хиты.

На протяжении шестидесяти лет, с момента выхода в прокат первого отечественного звукового фильма «Путевка в жизнь» до распада СССР в 1991 году, мы наблюдали невероятный парадокс: запрещенные к исполнению с эстрады «несоветские» песни вольготно чувствовали себя на советском экране.

Более того, за их сочинение маститые композиторы и поэты получали зарплаты и премии, а артисты – звания заслуженных и даже народных. Конечно, звучали эти музыкальные штучки лишь в качестве иллюстрации отрицательных персонажей: хулиганов, преступников, белогвардейцев, «алкоголиков и тунеядцев». Но кто потом вспоминал тех персонажей? А вот песни продолжали жить. Их так же кропотливо заносили в альбомчики романтичные барышни, голосили во дворах под гитару ребята и включали в свой репертуар подпольные барды вроде Аркадия Северного, Саши Комара или Кости Беляева. Да что там! Эти песни даже попадали на пластинки! Только не советских артистов, а эмигрантов.

Наряду с официальным искусством они активно влияли на формирование общего культурного кода. А музыкальное подполье – андеграунд – год от года все успешнее соперничало с официозом, порой заменяя его.

Данное исследование не претендует отразить явление во всей полноте. Как упоминалось выше, речь идет о тысячах картин. Только за 1990–1991 годы в прокат вышло более пятисот кинолент. Редкая обошлась без использования жанровых песен. Не думаю, что существует человек, который посмотрел хотя бы половину этой огромной массы. Но есть произведения всеми любимые и известные. Они и составили фундамент данного исследования. На основе песен примерно из 300 кинолент мы постараемся проследить, как, когда и почему «блатные» песни оказывались в советском кино, кто и при каких обстоятельствах их сочинял, исполнял, записывал…

Предвидя вопросы некоторых читателей, сразу оговорюсь, что фильмы, где звучат песни Высоцкого, на этих страницах практически не упоминаются. Сделано это сознательно, так как летом 2016 года в серии «Русские шансонье» вышла книга Марка Цыбульского «Владимир Высоцкий и его “кино”».

По традиции, к изданию прилагается компакт-диск с четырьмя десятками произведений. Некоторые из них являются оригинальными саундтреками, другие записаны позднее самодеятельными и профессиональными певцами.

При отборе я старался использовать наиболее, на мой взгляд, артистичное исполнение, близкое по звучанию к их киношным «прототипам». Вошли на пластинку и жанровые композиции, не имеющие прямого отношения к конкретному фильму, но спетые в 1960–1980-е годы известными актерами.

А также еще несколько вещей, кинопеснями не являющихся, однако напрямую связанных с кино. На все возникшие в этой связи вопросы вы найдете ответы в тексте книги.

В заключение хотелось бы выразить слова благодарности моим друзьям и коллегам за помощь в работе над книгой. Прежде всего писателю и коллекционеру Андрею Передрию (Краснодар), коллекционеру и журналисту Юрию Гуназину (Москва), неизвестному мне создателю серии интернет-сборников «Актерский блатняк» (напишите, и я подарю вам эту книгу), моим дорогим друзьям Евгению Гиршеву, Александру Цаплину, Игорю Шушарину и Павлу Столбову (все – Санкт-Петербург), коллекционерам Николаю Марковичу и Олегу Смирнову (Москва), Григорию Дегтяреву (Екатеринбург), барду Виктору Леонидову (Москва), художнику и культуртрегеру Николаю Решетняку (Виндхэм), биографу Леонида Утесова писателю Эдуарду Амчиславскому (Нью-Йорк), коллекционеру Андрею Зеленеву (Хьюстон), Григорию и Ольге Антимоний (RTVI, Канада), моим друзьям из Торонто Марине и Драгану Стефанович, в чьем гостеприимном доме была написана эта книга, а также команде издательства ДЕКОМ и лично главному редактору Якову Иосифовичу Гройсману за многолетнее плодотворное сотрудничество.

Свои отзывы присылайте на электронный адрес, который вы найдете в разделе «Контакты» на сайте: www.kravchinsky.com

А теперь давайте поторопимся, в зале уже гасят свет, наш киносеанс начинается.

Максим Кравчинский

Глава I

Роман длиною в век

«Камера! Мотор!»2

Весной 1894 года братья Голланд в Нью-Йорке презентовали устройство под названием «кинетоскоп». Зрители приникали к маленькому окуляру и видели – о чудо! – движущееся изображение. Два года спустя в парижском «Гранд-кафе» на бульваре Капуцинок3 Луи и Огюст Люмьер представили усовершенствованную версию кинетоскопа – «синематограф». Так 28 декабря 1895 года стало днем рождения кино.

Братья Луи и Огюст Люмьер

С первых же коммерческих сеансов стало понятно, что просто смотреть на экран зрителям скучновато. Для полноты восприятия недоставало чего-то важного.

И тут на помощь Великому немому пришла Музыка. Вспыхнул бурный роман двух видов искусства, который не прерывается вот уже более ста лет.

В дорогих «синема́» показ картин сопровождался игрой больших оркестров, в заведениях попроще были рады незамысловатой игре тапера, а когда маэстро бывал не в форме, перед экраном просто заводили граммофон. Между прочим, возможностью снимать движущиеся картинки и консервировать звук человечество овладело практически одновременно: граммофон был запатентован инженером Эмилем Берлинером в 1887 году. Но это так, к слову.

Реклама синематографа из петербургской прессы (1896)

И пусть Великий немой еще не заговорил, но благодаря льющимся в зал мелодиям происходящее на экране наполнилось эмоцией и смыслом. В какой-то степени музыкальное сопровождение заменило отсутствующие на экране диалоги героев.

Считается, что первым мелодию для фильма сочинил знаменитый французский композитор Камиль Сен-Санс. В 1908 году он специально для премьеры остросюжетной драмы из средневековой жизни «Убийство герцога Гиза» написал сюиту в пяти частях.

В 1915 году кинорежиссер Жак де Барончелли опубликовал брошюру «Пантомима, музыка, кинематограф», в которой не только подчеркнул важную роль музыки в кино «как специфического завершения эмоциональной атмосферы», но и прозорливо утверждал, что «кино достигнет полного расцвета только благодаря музыке».

Но пока до изобретения звукового кинематографа было далеко, и режиссеры искали иные способы сделать свои творения ярче, интереснее, успешнее.

«…Все плакали»

Не знаю точно, в чью светлую голову впервые пришла эта идея, но в изобретательности ему или ей точно не откажешь. Первый же отечественный художественный фильм «Стенька Разин и княжна» («Понизовая вольница»), снятый в 1908 году режиссером Владимиром Ромашковым, основывался на сюжете известной песни Дмитрия Садовникова «Из-за острова на стрежень».

«Показ фильма сопровождался мощным исполнением популярной народной песни “Стенька Разин”, которую пел большой синодальный хор в сопровождении специально написанной для этого случая музыки композитора Михаила Михайловича Ипполитова-Иванова, который сам дирижировал и хором, и оркестром во время этого запомнившегося мне киносеанса в Манеже, когда впервые в Москве, да, вероятно, и в России, кинокартину смогли одновременно смотреть несколько сот человек. Успех был потрясающим. Вероятно, именно поэтому память об этом фильме, воздействие которого на зрителей было чрезвычайно усилено пением большого хора с музыкой, и сохранилось у меня на всю жизнь», – вспоминал кинооператор Николай Анощенко [2].

Афиша фильма «Стенька Разин и княжна». 1908

И хотя в дальнейшем фильм демонстрировался без исполнения песни, задумку современники оценили и тут же взяли на вооружение.

В 1915 году режиссер Чеслав Сабинский выпустил драму «Пила вино и хохотала»4, созданную по мотивам одноименной криминальной «новеллы» из репертуара Шаляпина.

Год спустя в прокат выходит картина Евгения Бауэра «Ямщик, не гони лошадей», ставшая своеобразной экранизацией популярного романса композитора Якова Фельдмана и поэта Николая фон Риттера.

В 1918-м Вячеслав Висковский снимает драму с Верой Холодной «Последнее танго», основанную на песне из репертуара Изы Кремер.

Одна за другой выходят все новые и новые «фильмы», снятые по мотивам популярных шлягеров: «Ухарь-купец», «По старой калужской дороге», «Песнь каторжанина» (на композицию «Бывали дни веселые, гулял я молодец…»), «По диким степям Забайкалья». Последний, согласно воспоминаниям писателя Николая Носова, демонстрировался в Киеве в сопровождении «Квартета каторжан»: «Содержание <…> песен производило такое эмоциональное воздействие на публику, что все плакали» [3].

Вера Холодная в фильме «Последнее танго». 1918

Этот, как сказали бы сегодня, тренд сохранился и после революции.

В 1925–1926 гг. режиссеры Михаил Доллер и Леонид Оболенский представили два проекта, в основу сценариев которых легли хиты – «Кирпичики» и «Яблочко».

Великий немой заговорил

Практически с момента появления «синематографа» инженеры всего мира бились над возможностью синхронизировать звук с изображением.

Их усилия не пропали даром.

Советский изобретатель Павел Тагер делает доклад о разработанной им системе звука для кино. 1926

Премьера фильма «Певец джаза» в Нью-Йорке. 1927

Первый звуковой фильм – «Певец джаза» – был продемонстрирован в США осенью 1927 года. Успех картины был по тем временам невероятный. Она собрала в прокате без малого четыре миллиона долларов, в десять раз перекрыв затраты на производство.

В Советском Союзе хорошо помнили фразу Ленина о «важнейшем из искусств» и осознавали, сколь мощным пропагандистским потенциалом обладает кинематограф. Работы по созданию звуковых фильмов велись советскими учеными с 1926 года. Наиболее впечатляющие результаты были достигнуты инженерами Вадимом Охотниковым, Павлом Тагером и Александром Шориным. Изобретения каждого из них нашли свое применение в кино, но первый советский художественный фильм «Путевка в жизнь» был записан по системе Тагера «Тагефон».

Как ни странно, но далеко не все оказались ему благодарны. Некоторые звезды не смогли вписаться в современную реальность и потеряли работу. В своих неудачах они винили прежде всего человека, заставившего Великого немого заговорить. Зато те, кто нашел себя в новых условиях, с радостью пожинали плоды прогресса: крылатые фразы их киногероев передавались из уст в уста, а песни распевала вся страна.

Много лет спустя выдающийся композитор Исаак Дунаевский, написавший огромное количество песен, на вопрос об их роли в кино ответил: «…песня в фильме таит в себе, в своей музыкальной фактуре и в особенностях текста возможности внутренней драматургии, симфонического обогащения, разработки и вариантности».

Тут, как говорится, не поспоришь, и фильм, о котором пойдет речь в следующей главе, лучшее тому подтверждение.

Глава II

«Путевка в жизнь»