Танцующая среди львов

Танцующая среди львов

Повесть

Глава 1

По команде Василия лев прыгнул через горящий обруч. Раздались аплодисменты. Ральф повернулся к публике и зарычал.

Василий окликнул его:

– Место, Ральф!

Лев не отреагировал, спрыгнул с тумбы и направился к решётке. Василий подскочил к нему, снова выкрикнул команду и стеком указал на тумбу. Ральф отбил стек и оскалился. Зрители закричали. В их крике смешались страх и восторг. Ещё два льва спрыгнули с тумбы и направились к дрессировщику. Остальные львы тоже начали проявлять беспокойство. Из-за решётки униформисты направили в хищников струю воды из брандспойта. Один лев отскочил, а два других бросились на дрессировщика. От одного Василию удалось увернуться, защитившись стеком, но другой, Ральф, впился клыками ему в плечо, одновременно полоснув когтями по груди.

– Матрос! – крикнул Василий.

С тумбы спрыгнул самый большой лев. Он бросился на Ральфа и вцепился клыками ему в ногу. Ральф ощетинился, зарычал, развернулся и кинулся на Матроса. Два других последовали его примеру. В зрительном зале началась паника. Матрос отбивался от трёх львов, защищая дрессировщика. Заминки хватило Василию, чтобы выбраться из клетки. Струями воды, холостыми выстрелами, криками, вилами помощники все же загнали львов в клетку-тоннель, по которой те по одному нехотя покинули арену.

Василия отвезли в больницу.

Двумя часами позже доктор в приемном отделении сосредоточенно записывал что-то в журнал. Сидевший на кушетке Василий пытался надеть больничную пижаму на забинтованную грудь и плечо. Из-под бинтов сочилась кровь.

– Как же вас, батенька, угораздило такую профессию выбрать? – спросил доктор. – У вас кожа вся в дырках да в ссадинах, места живого нет.

– Да я особо и не выбирал, – ответил Василий. – У меня родители работали в цирке, и я после школы окончил цирковое училище. К выпуску с товарищем подготовили акробатический номер, ничего особенного, так, дурачились. Наполовину акробаты, наполовину клоуны. Синхронно двигались, падали, веселили публику. Видите ли, в шестьдесят пятом в ходу был другой юмор.

– Интересный вы человек, батенька, – улыбнулся доктор. – У вас рука и плечо в клочья, а вы рассуждаете о разновидностях юмора.

Василий пожал здоровым плечом:

– Почему же не поговорить о юморе? Люди и перед смертью анекдоты рассказывают.

Доктор кивнул:

– Знаю, знаю, не в первый раз вас, цирковых, лечу и зашиваю. Все геройствуют, почти все хохмят. Через одного рассказывают анекдот про концепцию, которая изменилась.

Василий вздохнул:

– А что концепция? Вы не согласны, что надо принимать судьбу? Анекдот про концепцию, наверное, все знают и вспоминают, а мы, цирковые, особенно. Юрий Никулин рассказал этот анекдот санитарам, которые везли его на операцию. Сама операция тогда прошла нормально, а вот сердце не выдержало. Великий комик даже в последние минуты жизни нам показывал, можно воспринимать жизнь веселее, чем она есть на самом деле.

Доктор миролюбиво замахал рукой:

– Вы, цирковые, как раз и делаете жизнь ярче и веселее, чем она есть на самом деле.

Василий согласился:

– Правильно, и я об этом. Делаем жизнь публики ярче. Кстати, не задумывались, за счёт чего?

– За счёт чего? – поднял на него глаза доктор.

Василий ответил:

– В цирке мы все рискуем. И акробаты, и фокусники, и гимнасты, и мы, конечно, дрессировщики. Даже те, что с маленькими собачками и с кошками.

Доктор отрицательно помотал головой:

– Ну, степень риска все-таки разная. Отметины, оставленные собачками, и раны от ваших подопечных, все же отличаются, и разница огромная.

Василий не согласился:

– Большие собаки, доги, чёрные терьеры, южнорусские овчарки, тоже не плюшевые игрушки.

Вера шла из магазина с пакетом продуктов. Можно было послать кого-то из подчинённых, но она захотела сама прогуляться по Донецку. Давно здесь не была. Когда-то здесь жили мамины родители – бабушка с дедушкой. Сейчас, в 2015 году, на окраине города по ночам звучат взрывы, и днем, как говорят, тоже иногда прилетает.

На углу дома, чуть ниже таблички с названием улицы, была приклеена красочная афиша с изображением стройной женщины в облегающем красном костюме. Вокруг неё разевали пасти огромные львы. Надпись на афише сообщала: «Известная дрессировщица Вера Вольская со своими белыми львами в нашем Донецком цирке».

Вера теребила ворот своей любимой серой водолазки. Давно бы пора выкинуть, да привыкла, в ней удобно. Дополняли нехитрый наряд серые джинсы стрейч и кроссовки. Обычная незаметная одежда обычной городской женщины. Волосы стянуты резинкой в «конский хвост» на затылке, лоб прикрыт чёлкой. А как ещё ходить в магазин? И вообще она любила такую причёску.

Невдалеке, у площадки для мусорных контейнеров, девочка лет двенадцати смотрела, как дерутся собака и кот. Вера остановилась и тоже засмотрелась. Стычка была в разгаре: то собака гоняла кота, то кот нападал на собаку.

Девочка обратилась к Вере:

– Хочу взять себе эту собаку. Это щенок почти.

Вера улыбнулась:

– Тогда я возьму себе этого кота. Он тоже ещё молодой.

Она достала кошачий корм, насыпала немного на ладонь и протянула коту.

– Кис-кис-кис.

Кот потерял интерес к своему противнику и подошёл к женщине. Однако корм с руки не взял и смотрел с опаской. Тогда Вера высыпала корм перед котом и сделала шаг в сторону. Кот понюхал угощение и начал жадно есть. Собака неуверенно смотрела на эту картину.

Девочка поманила её:

– Иди сюда. Собачка, иди ко мне.

Собака не шелохнулась.

Вера вновь засунула руку в продуктовый пакет, достала оттуда кольцо копчёной колбасы, отломила половину и протянула девочке:

– Покорми. С этого начинается знакомство.

Девочка откусила кусок колбасы.

– Вкусная, – быстро прожевав, заключила она.

Затем отломила ещё один небольшой кусок и протянула собаке. Робко вильнув хвостом, собака подошла, взяла из руки колбасу и тут же проглотила, почти не разжёвывая. Девочка аккуратно протянула ещё кусок, который собака снова моментально съела.

Вера недовольно покачала головой:

– Вообще-то солёное мясо животным лучше не давать, но сейчас ему всё что угодно покажется чёрной икрой. Зачем тебе щенок? Домой-то с ним пустят?

Девочка отдала собаке последний кусок и ответила:

– А дома нет, разрушили снарядами. Он у нас был как раз с той стороны, откуда прилетает. Мы живем с бабушкой. Папа на войне, мама в Москве, кассиром работает в две смены. Зарабатывает на квартиру в Подмосковье.

Вера кивнула:

– Понятно. А бабушка пустит собаку?

– Не знаю. Пустит, наверное, – пожала плечами девочка.

– У вас кошка есть? – спросила Вера.

– Нет.

Вера удивлённо подняла брови:

– Странно. У бабушек часто бывают коты или кошки.

Её собеседница уверенно ответила:

– Бабушка говорит, что пока у человека есть человек, коты не нужны. А я – человек, и я у бабушки есть.

Вера улыбнулась:

– Тут я с твоей бабушкой поспорю. Одно другому не мешает.

– Знаю. Я тоже так думаю, – ответила девочка. – Поэтому я хочу стать дрессировщицей.

Вера снова удивилась:

– Вот это поворот!

Девочка показала на афишу и восхищённо выдохнула:

– Хочу стать такой, как она!

Вера посмотрела в ту же сторону и, улыбаясь, спросила:

– Она тебе никого не напоминает?

Девочка внимательно посмотрела на изображение и пожала плечами. Тогда Вера отставила ногу на носок и подняла вверх руку.

Девочка недоверчиво подошла к афише поближе, но тут же вернулась и удивлённо взглянула на Веру:

– Да ладно! Это вы!

Вера кивнула.

Новая знакомая неожиданно заявила:

– Зачем вам тогда котёнок? Это не ваш уровень. Ваш уровень – львы.

– В первом отделении у меня номер с кошками, – пояснила Вера. – Я их нахожу вот так, на помойке, или покупаю котёнка за пять рублей, чтобы не утопили. И всех вожу с собой по гастролям, даже тех, кто не работает.

«Когда я придумала сделать номер с кошками? – пронеслось в голове. – Когда работала в мамином номере с собаками. Однажды вдруг поняла: мешаю маме работать. Значит, надо делать что-то своё. Тогда мы и решили сделать что-то лично для меня. Кто конкретно решил, кто эти «мы»? Мама, папа? Ах да, дедушка. Он сказал, почему-то нет номеров с ламами, и мы решили сделать такой номер. Вот ведь как, задумалась о кошках, а пришла к ламам. Но это справедливо, они были первыми. Да, да. Значит, купили мне двух лам. И когда я начала их дрессировать, поняла, это что-то за гранью! Возможности у них очень ограниченные, они пугливые, да ещё плюются».

Почему-то вспомнился тупой, но смешной и популярный анекдот:

«– Гиви, ты помидоры любишь?

– Кушать люблю, а так – нет».

И никто – ни рассказчик, ни слушатели – не знают, что значит «а так – нет», но многим почему-то смешно. Примерно так же и с ламами: они красивые, смотреть на них приятно, а так – нет. В дрессуре они очень сложны. Надо было снова думать, что делать. С ламами было невозможно, очень тяжело. И не нужно! Потому что это неоправданно.

– А как вы стали дрессировщицей? Что для этого надо? – спросила девочка.

Вера усмехнулась:

– Разве сразу расскажешь об этом. Это вся жизнь – так потихоньку, потихоньку. Как же я тебе расскажу всю свою жизнь за несколько минут?

– Ну хоть немножко, хоть совсем чуть-чуть, – девочка умоляюще сложила перед собой ладони.

– Надо родиться в цирке, – ответила Вера. – Мой папа работает в цирке, и мама тоже, мои дедушки и бабушки – все работали в цирке. Мне трудно было не стать цирковой артисткой, так же как всем остальным трудно стать артистами цирка. Вот и всё. Так что хвалиться тут особо нечем.

Девочка не согласилась и горячо заспорила:

– Ну как же! Вы вошли в клетку со львами. Вы, а не кто-то другой. Не папа за вас вошёл и не мама, вы вошли!

Вера искренне рассмеялась:

– Сама удивляюсь до сих пор, как так получилось.

Она показала на лавочку недалеко от дома:

– Посидим? Расскажу, только быстро и коротко. Как тебя зовут?

– Юля, – представилась девочка. – А мне вас как называть? Можно тётя Вера или по имени и отчеству.

Вера и Юля направились к лавке. Вера держала в руках котёнка. За Юлей послушно шла собака.

– Меня даже двоюродная племяшка не называет тётей, – усмехнулась Вера. – Называй Вера Васильевна.

– Хорошо, Вера Васильевна, – кивнула девочка.

Вера начала рассказ:

– Я уже сказала: мой папа из цирковой семьи и мама тоже. Они познакомились, когда папе было девятнадцать лет, а маме семнадцать… Так, стоп. Это слишком издалека. Я начала выступать в номере мамы сразу после школы. Затем самостоятельно работала с ламами.

– Ой, я видела лам в зоопарке, – обрадовалась Юля, – лохматенькие такие.

– Вот-вот, им самое место в зоопарке, – согласилась Вера.

– Почему?

– Давай не будем сейчас про лам, а то я так до ночи не расскажу, а у меня вечером выступление, – улыбнулась Вера. – Так вот, потом меня взяли на гастроли в Бельгию, я работала в номере с Куклачёвым. Он в той программе был клоуном. Тогда я впервые увидела в работе его питомцев, а ведь до той поры кошек вообще терпеть не могла. Нельзя сказать, что мы с Куклачёвым выступали на равных. Он был ковёрным и развлекал публику, когда нужно было сменить реквизит, но хедлайнером был именно он. Знаешь, что это такое?

– Это музыкальная группа, ради которой все идут на общий концерт. Они всегда выступают в конце.

– Да, хедлайнер – это участник представления, – кивнула Вера, – больше остальных привлекающий внимание публики. Его имя стоит в заголовке афиши. И выступает он обычно действительно в конце общей программы.

Тут Юля опять повернулась к афише, где имя «ВЕРА ВОЛЬСКАЯ» было набрано самым крупным шрифтом, и многозначительно взглянула на Веру. Та улыбнулась и согласно кивнула. Да, сейчас она хедлайнер. А в то время Куклачёв выступал и в конце, и в середине, и в начале представления, но именно на него шла публика. И выступали они вовсе не «вместе», она была у него в программе со своими ламами. Тогда она только подумала, а затем уже твёрдо решила, что тоже станет хедлайнером.

– А кошек я терпеть не могла вот почему, – продолжила Вера. – В детстве, когда папа делал аттракцион в Харькове, я от какого-то котёнка заразилась лишаём. С тех пор я всегда их обходила десятой дорогой. А тут, значит, посмотрела номер у Куклачёва и думаю: «Может, мне взять кошек?» Это сейчас в цирке много номеров с кошками, а тогда они были редкостью. И я, значит, решила к ламам добавить кошек. Прибавила себе ещё больше головной боли. Кошек тоже очень сложно дрессировать.

Ну, вернулись мы из Бельгии и решили, что добавляем к ламам кошек. Первые котята у меня появились в Брянске. Я дала объявление, и мне принесли двух рыжих котят. Одного я потом нашла на помойке в Кисловодске, ещё одного тоже в Кисловодске принесли. А один раз котёнка принесли ребята, которые занимались львами. Где-то нашли. Такой красивый, глаз не отведёшь.

– А вы сами тогда уже львами занимались? – спросила Юля.

– Нет, тогда ещё не занималась. Мы набирали гораздо больше котов, чем нужно было для программы. Не все же поддаются дрессировке. И тех, кто не шёл в работу, я, конечно, пристраивала в добрые руки. Так что у меня конвейер. Находила, адаптировала и выпускала либо на манеж, либо кому-то отдавала.

Вера снова задумалась. Вспомнился забавный случай.

– Я работала в цирке шапито, а это не стационарный цирк. Передвижной цирк работает летом, поздней весной и ранней осенью. Вольер с кошками стоял на улице. А работали мы в одной и той же передвижке, это передвижной цирк, с 1995 по 1998 год, то есть четыре года подряд. Зиму работали в стационарах, летом – в шапито. И приехали мы как-то, по-моему, в Бугульму. В общем, где-то это было в Татарстане. То ли в Бугульме, то ли… Нет, вроде в Бугульме. Или это был Нижнекамск какой-то? Ну неважно. Какой-то город в Татарстане.

Девяностые годы. Тогда ещё бандитские группировки были. И в наш цирк к директору пришли бандиты требовать откат за то, что мы работаем в этом городе. Но цирк же был государственный. В общем, они не поняли, почему им отказали. Мы отработали выступления, и я тогда уехала в Москву по каким-то делам. Вдруг муж звонит и говорит: – «Слушай, у нас Самсунга украли».

Самсунгом звали кота. Кроме Самсунга были и Грюндиг, и Филипс, и Шарп, и Сони. Это были известные марки музыкальной техники, в основном – магнитофонов. Тогда эти слова сами для молодёжи были как музыка. Обладание магнитофоном подобной фирмы сразу поднимало тебя в глазах окружающих.

– Назвали так по приколу? – засмеялась Юля.

– Да, по приколу. Ну так вот, муж мне позвонил, сообщил о пропаже. Я расстроилась. Как украли?! А кот был чудесный! Ну надо же! Как вот люди вообще поняли, что надо брать именно его? Рядом с ним сидели бездельники, которых я так ничему и не научила.

– Может быть, воры были на представлении? – предположила Юля.

– Да ладно! Все коты рыжие, все одинаковые. Такое стечение обстоятельств. В общем, они украли Самсунга. На следующий день позвонили, выкуп требовали. Но через какое-то время они, наверное, поняли, что с государственного цирка ничего не получить, и вернули нам нашего Самсунга. А один раз, по-моему, всё там же в Татарстане, сильный ветер поднялся и крышу с вольера немножко сдуло. И все мои коты, они же всё-таки коты, по сетке поднялись, вылезли в эту дырку в крыше и разбежались.

Вера ярко вспомнила, как она в тот день пришла кормить питомцев, а в клетке – пусто! Она тогда сильно растерялась. В отчаяние, конечно, не пришла, но очень расстроилась.

Она стала звать их, как поступил бы на её месте любой человек – и взрослый, и ребёнок.

Звала, впрочем, без особой надежды:

– Кс-кс-кс-с! Самсунг! Грюндиг! Шарпик! Соник!

Со стороны могло показаться, что она рекламирует магнитофоны в новом магазине импортной техники.

– Я раньше думала, – продолжила Вера, – если кот убежал, значит, насовсем, тем более в незнакомом городе. Но нет. Они где-то заныкались по уголочкам. Я, когда пришла, по кличкам начала их звать. И смотрю, они все ко мне по одному бегут. Так что коты изменили моё мнение о них.

Глава 2

Два молодых акробата исполняли на манеже эксцентричный номер «Весёлые официанты». Парни дурачились и под ритмичную музыку синхронно танцевали с подносами, на которых громоздились бутылки и бокалы, тарелки и приборы. Акробаты прыгали, изгибались совершенно невообразимым образом, но содержимое подносов, даже бокалы с налитыми в них напитками, оставалось в целости. В какой-то момент парни так заигрались, что начали смешно и нелепо падать, но и тогда с подносов ничего не упало и даже не пролилось. Публика восторженно хлопала.

В это время у занавеса стояли, наблюдая за номером, пожилой инспектор манежа и молоденькая девушка.

– Ребята в этом году заканчивают цирковое училище. Этот номер – их дипломная работа. Кстати, номер показывали по телевизору, – сообщил инспектор.

– Смешной номер, – улыбнулась девушка. – Кстати, я тоже учусь в цирковом училище.

– Задорные ребята, – улыбнулся инспектор.

– Особенно вон тот, с усами, – девушка подбородком указала на одного из акробатов.

В конце номера музыка закончилась, официанты-акробаты резко восстановили равновесие и пошли к занавесу.

К ним на манеж вышел клоун и спросил:

– Ну, что, донесли?

Парни гордо протянули свои подносы:

– Донесли!

Клоун закричал:

– Я вас ждал целый час! Мне это надоело! Сыт по горло!

С этими словами он обеими руками ударил по подносам, которые держали акробаты. Тарелки, вилки, бутылки, бокалы – всё со звоном посыпалось на манеж. С тарелок высыпались спагетти, из бокалов вылились напитки. Публика увидела, что тарелки и фужеры всё это время ничем не были прикреплены к подносам, жидкость и продукты в посуде тоже были настоящими. Публика буквально взревела от восторга. Клоун бросился наутёк. Акробаты закричали и, размахивая кулаками, пустились вдогонку.

На арену выбежали два униформиста. Один собрал подносы и посуду, другой шваброй протёр покрытие от разлитой жидкости.

За кулисами клоун выговаривал молодым акробатам:

– Что вы вцепились в свои подносы! Бью по ним так, что потом руки болят. Я должен чуть коснуться, а вы уже их отпустить. Ясно?

– Конечно, ясно, – рассмеялся один из акробатов, тот, что с усами. – Мы можем вообще их в тебя бросить, когда ты скажешь, что тебе надоело ждать.

– Да ну тебя, Вася, – махнул рукой клоун, – я с вами серьёзно, а ты шутки шутишь.

Он оттянул красный нос на резинке, почесал под ним, ещё раз махнул рукой и ушёл. Ребята снова засмеялись.

– Слышь, молодой, тобой поклонница интересовалась.

Акробаты обернулись. Рядом стоял инспектор манежа. Он обращался к парню, которого клоун только что назвал Васей.

– Какая поклонница, где? – спросил парень с тонкими юношескими усиками.

Инспектор кивнул на кулисы:

– Стоит в форганге.

– А почему вы ей не сказали, что там находиться нельзя? – снова спросил Вася.

– А что, считаешь, надо сказать? – усмехнулся инспектор.

Парень на секунду задумался. Затем подошёл к кулисам и незаметно посмотрел на девушку. Она стояла, повернувшись лицом к кулисам, будто собираясь, но не решаясь зайти.

– Она как – ничего, симпатичная? – улыбнулся Вася.

– Ничего… Да она обворожительна! Эх, будь я моложе… – инспектор мечтательно вздохнул и обратился к напарнику Василия. – Ты вроде куришь?

Тот с готовностью кивнул.

– Пойдём в курилку сходим? У меня есть несколько минут, пока на манеже номер с собачками.

Мужчины отправились курить. Василий вышел и остановился в проёме форганга. Он смотрел на девушку, которая тоже смотрела на него и улыбалась.

– Я почему-то так и думала, что ты сейчас выйдешь, – сказала девушка чарующим голосом.

– У тебя очень красивый голос, – сделал комплимент Василий. – Такие голоса обычно бывают у певиц, причём оперных, а не тех, которые только на сцене крутиться умеют.

– Танцевать я тоже умею хорошо, – улыбнулась девушка и вдруг сделала пару танцевальных движений под ту музыку, которая звучала для номера на манеже.

– Как тебя зовут?

– Виолетта.

– Может быть, прогуляемся вечером в парке, Виолетта? – предложил молодой акробат.

– Может быть, – кивнула Виолетта.

– Слушай, ты ведь учишься в цирковом? Я тебя там видел много раз.

– Да, я поступила на два года позже тебя.

– Так ты меня знаешь?

– Конечно. Кто ж тебя не знает! Не у каждого номер показывают по телевизору. Тем более в начале пути. Значит, то ли ещё будет, да?

– Конечно, – вроде бы скромно, но при этом абсолютно уверенно сказал Вася.

Вечером они встретились в парке. Вокруг гуляли отдыхающие, дети катались на аттракционах, с танцплощадки слышалась музыка.

– Пойдём потанцуем? – предложила Виолетта.

Василий засмеялся:

– Ты в училище не натанцевалась?

– В училище – учёба, а тут мы отдыхаем, – улыбнувшись, возразила она.

– Ты очень красиво двигаешься, – Василий тоже изобразил танцевальное движение, подражая девушке. – Я на твоём фоне вообще потеряюсь на этой танцплощадке.

Виолетта махнула на него рукой:

– Ой, не кокетничай. Как вы, акробаты, двигаетесь, дай бог каждому.

Василий аккуратно сменил тему:

– У меня сейчас родители на гастролях. Хочешь, поедем ко мне в гости.

Виолетта рассмеялась:

– Чтобы я стала одной из твоих лёгких побед и на следующий день ты меня забыл?

– Я не такой, – обиделся Василий. – Ты мне правда нравишься.

– Ты мне тоже, – улыбаясь, сказала девушка. – Иначе я бы не стала пятый раз смотреть твоё выступление. Всё-таки пошли на танцплощадку!

– Пошли, конечно, – согласился Василий.

Ещё через несколько дней они в очередной раз шли по аллее парка.

Виолетта спросила:

– Ну что, родители твои ещё не вернулись?

– Нет. Вернутся через месяц, только к моему выпуску. Специально подгадали. Но потом снова уедут.

Глаза Василия озорно засверкали.

Виолетта сложила руки на груди:

– Что смотришь?

– Я же говорил, ты мне нравишься. Вот и смотрю.

– Поехали.

– Куда? – спросил Василий, хотя уже подхватил её под руку, увлекая за собой к метро.

С этого дня и до приезда родителей они проводили вместе всё своё время. А через месяц, когда Виолетта уже вернулась в общежитие, они снова вышли погулять в парке вечером.

– Вась, мне без тебя плохо! – вздохнула Виолетта. – Мне в общежитии плохо не потому, что это общежитие, а потому что там нет тебя.

– Виолочка, мы могли бы снять комнату, – взяв её руку, ответил Василий, – но на следующий день после выпускного я уезжаю в Сочи, ты же знаешь. Наш номер уже поставили на конвейер. Мой график составлен на четыре месяца вперёд. И я его уже видел.

– А как же я? У нас – всё? Всё закончилось?

– Ничего не закончилось, – замотал головой Василий. – Я буду тебе писать. И приезжать буду всегда, когда смогу.

Виолетта грустно покачала головой и сказала:

– Значит, всё-таки всё кончилось.

– Я же говорю, ничего не кончилось, – горячо возразил Василий.

Глаза Виолетты предательски заблестели, но она изо всех сил сдерживалась, чтобы не разреветься.

– Поехали со мной! – выпалил Василий.

– Как? – девушка растерянно моргнула, и в её глазах засветился огонёк надежды.

– Да так! У меня выпуск и начало гастролей, у тебя каникулы. Ты на каникулы домой собиралась?

– Да.

– А поедешь со мной. За лето что-нибудь придумаем.

– Что мы придумаем? – засомневалась Виолетта.

– Так ты отказываешься со мной ехать?

– Нет, не отказываюсь, не дождёшься, – радостно засмеялась Виолетта. – А кем я буду на твоих гастролях? Что я там буду делать?

– Кем будешь, кем будешь… – задумчиво проворчал Василий. – Будешь моей женой.

– Я не против, у тебя красивая фамилия, – усмехнулась Виолетта, – но меня пока никто замуж не звал.

– Как не звал? – наигранно удивился Василий. – Всё ещё не звал?

– Не-а, – шутливо-сокрушённо пожала плечами Виолетта.

– Тогда стой.

Девушка остановилась. Они повернулись друг к другу.

– Выходи за меня, я буду самым лучшим мужем, – глядя девушке в глаза, сказал Василий.

– Посмотрим, – кивнула Виолетта.

– Как это посмотрим? – удивился Василий. – На что посмотрим?

– Посмотрим, каким мужем ты будешь, – рассмеялась Виолетта. – Я согласна.

Уже из Сочи Виолетта позвонила родителям и сообщила, что не приедет, и что вышла замуж. Родители не то, чтобы пришли в ужас, но были сильно расстроены. Их Виолочка – красавица, певица, плясунья, талантливая во всём девочка – и вдруг вышла замуж, не доучившись.

– Но ты хоть вернёшься в училище к началу учебного года?! – встревоженно кричала в телефонную трубку мама.

– Я постараюсь, – искренне ответила дочь.

Расстраивать родителей не хотелось, но и оставлять мужа в самый-самый медовый период она не собиралась. После Сочи они поехали в другой город, затем в следующий, и дальше, и больше, словом, конвейер был запущен. Им, молодым, сильным, красивым, нравилась романтика путешествий. Они впитывали эту новую жизнь по полной программе, и когда пришло время возвращаться в училище в Москву, Виолетта, конечно, не поехала.

На этот раз родители не ограничились звонками. Они приехали в город, где выступал Василий, и поговорили с дочкой.

– И тебя устроит роль посудомойки? – расстроенно спрашивала мама.

– Мы с Васей сделаем совместный номер, – поделилась планами дочь.

– У Василия хороший номер, – сказал отец. – Они с напарником с этим номером года два или три могут по стране ездить. А ты умеешь прыгать и падать, как он?

– Если бы закончила училище, умела бы и прыгать, и падать, и много чего ещё, – вставила реплику мама.

– Я умею хорошо танцевать, – заявила Виолетта.

– Доченька, – терпеливо объяснил отец, – если тебя возьмут в балет при каком-нибудь цирке, ты так и останешься при этом цирке, а твой Василий уедет дальше с гастролями. Стоит ли ради этого бросать училище?

– Ты сама хотела быть артисткой, – всё ещё на повышенных тонах напомнила мать. – Расхотела?

– Нет, мама, не расхотела, – опустила голову дочь. – Но ты правда хочешь, чтобы я разрушила своё счастье? Я с ним счастлива, мама!

Мама вдруг успокоилась и деловым тоном обратилась к мужу:

– Видишь, она счастлива.

– Вижу, – вздохнул папа.

– Надо что-то придумать.

– Придумай, – усмехнулся папа. – Ты по этому делу большой мастер.

– Надо, чтобы у неё был свой номер, – подняла указательный палец мама, – и тогда их как мужа и жену пустят по конвейеру вместе.

– Да, – подтвердил папа, – обычно мужа и жену не разлучают. Бывает, конечно, и такое, но редко и ненадолго.

– Какие трюки умеешь делать помимо танцев? – спросила мама.

– Я всё могу, – ответила Виолетта, – но по чуть-чуть, на номер не хватит. Немного из гимнастики, немного из акробатики, немного жонглирую, немного езжу на лошади. Я ведь всё-таки два года проучилась в цирковом. Да и до этого кое-что умела, иначе не взяли бы.

– Ой, да взяли бы, – отмахнулась мама. – Я ещё удивилась, что вместе с документами для поступления потребовали фотографии – анфас, профиль, в купальнике. Я как узнала про фотографию в купальнике, так сразу и успокоилась: нашу точно возьмут. А она гляди что удумала, влюбилась, видите ли.

– Мама, ну хватит! – сказала Виолетта.

Мама обняла её за плечи.

– Я рада за тебя, доченька, – и деловым тоном добавила, – но с номером надо что-то решать.

Через месяц в цирковом конвейере Советского Союза появился новый номер. Точнее, номер был старый, только работала его, и надо сказать, блестяще работала, юная Виолетта. Она долго не могла привыкнуть, что сейчас этот элегантный инспектор манежа во фраке произнесёт её имя и фамилию. Кстати, фамилия у неё была теперь по мужу – Вольская.

– Уважаемая публика! А сейчас на арене восхитительная Виолетта Вольская со своими дрессированными собачками! – объявлял инспектор.

На манеж, пританцовывая и раскланиваясь, выходила Виолетта. За ней выбегали несколько небольших собачек. Униформисты выносили реквизит. Зрители хлопали в ладоши, приветствуя красавицу артистку.

Да, Виолетта стала дрессировщицей собак. Мама с папой обзвонили всех своих цирковых знакомых, и всё же нашли то, что искали. Одна пожилая дама собралась на пенсию и хотела продать свой номер. Казалось бы, как такое возможно? Союзгосцирк – государственное предприятие, и всё там должно быть государственным. Но на самом деле государственным было не всё. Слоны, тигры, верблюды, лошади – крупные животные – действительно были в собственности у государства. А вот мелкие «артисты», собаки и коты, принадлежали дрессировщикам. Нехитрый реквизит для своих питомцев дрессировщики собак и кошек тоже изготавливали сами, а точнее, заказывали за свои деньги. Ведь это не львы и не леопарды, для которых реквизит нужно заказывать в цирковой мастерской или на заводе, выбивать для этого деньги и затем долго ждать, пока сделают. И вот одна такая дрессировщица, владелица собачек, уходила на пенсию.

«Хватит, – говорила она в телефонную трубку, – наездилась. Радикулит, артрит и другие «прелести». Пора на пенсию». Родители Виолетты вовремя подсуетились, заплатили нужную сумму – и молодая дрессировщица буквально за неделю обучилась обращению с этими милыми карликовыми пуделями. Собаки прекрасно знали свой номер, работали как профессиональные артисты, только и знай – подавай команды.

Виолетта немного переживала, сможет ли она делать новые трюки, она же никогда не занималась дрессурой.

– Не боги горшки обжигают, – неожиданно с энтузиазмом поддержал тёщу и тестя Василий. – Научишься. Я тебе помогу. Мне тоже это интересно.

Так и пошло-поехало, так и завертелось. Тогда ещё никто не мог предположить, что Виолетта станет родоначальницей известной династии дрессировщиков.

Номер закончился. Виолетта дала пуделям команду, и они пронеслись мимо Василия за кулисы, где их ждал пожилой ассистент Виолетты. Девушка сделала несколько комплиментов под одобрительные аплодисменты зала и лёгкими шажками убежала с манежа.

Василий догнал её:

– Отличное выступление, поздравляю!

Виолетта улыбнулась:

– Спасибо. Хотя ты его не видел полностью.

Василий кивнул:

– Знаешь, я думаю, собачки мелковаты. С задних рядов их толком и не разглядеть.

– Начни дрессировать крупных, – задиристо предложила молодая жена.

– Если только вместе с тобой, – тут же согласился Василий. – Мне нравится, как ты управляешься с этими своими собачками. Я бы тоже хотел так научиться.

– Давай научу.

– Только я бы, конечно, хотел дрессировать собак покрупнее. Я видел статью в газете. Там было про питомник, где разводят собак крупных сторожевых пород. Вот, даже вырезку сохранил.

Он достал из кармана газетную вырезку и показал Виолетте. Она удивлённо взглянула на него.

– Ничего себе, ты подготовился! Это чёрный терьер, – показала она на фотографию с газетной вырезки.

– А я думал, терьеры мелкие, – удивился Василий.

За несколько месяцев Виолетта прочла несколько книг о собаководстве. Везде, где представлялся случай, она общалась с собаководами и дрессировщиками собак, и в короткое время стала неплохим специалистом. А главное, она полюбила своих питомцев, и теперь искренне удивлялась, как она жила раньше без всех этих лающих повизгивающих хвостатых.

Виолетта увлечённо начала объяснять:

– Этот терьер крупный. У него и характер не мягкий, а совсем наоборот. Тут написано, что в питомнике есть ещё и ньюфаундленды, и южнорусские овчарки, и кавказцы, и московские сторожевые. Это всё тоже здоровенные псы.

– Я напишу им? – предложил Василий.

– Псам? – хихикнула девушка.

– Нет, кинологам из питомника, – серьёзно ответил Василий. – Может быть, выделят нам щенков. Ты не против?

– Я не против. Попробуй, напиши. Ты так хорошо всё распланировал. Хочешь сделать отдельный номер с большими собаками?

– Зачем отдельный, наш с тобой, семейный, – сказал Василий.

– Семе-ейный?! – протяжно переспросила девушка, с удивлением распахнув глаза.

– Да. Будут нас объявлять «Виолетта и Василий Вольские со своими дрессированными собаками». Или ты против?

Через год в разных городах Советского Союза в новых комфортных зданиях и в стареньких шапито бесчисленные ведущие на разный манер, немного разными словами говорили очень похожий текст: «Уважаемая публика, сегодня на арене уникальный номер. Вы увидите крупных служебных собак разных пород вместе с привычными для цирка пуделями. Дрессировщица – несравненная Виолетта Вольская».

После этого на арену танцующей походкой под музыку выходила Виолетта. За ней выбегали несколько пуделей. Следом степенно шли большие собаки. Василий выносил реквизит: собачий балетный станок, качели, карусели и прочее. Большие собаки выстраивались в ряд, оставляя расстояние два метра друг от друга. Повинуясь команде Виолетты, пудели начинали друг за другом перепрыгивать через больших собак, как через барьеры. Тем же способом пудели проделывали путь в обратную сторону. Затем большие собаки выстраивались друг за другом вдоль барьера и медленно бежали по кругу, а пудели перепрыгивали их на бегу. Залу нравилось, зал аплодировал. Большие собаки качали пуделей на качелях, кружили их на каруселях, потом все собаки вместе занимались у балетного станка и исполняли ещё несколько затейливых трюков.

В конце номера Виолетта раскланивалась. Как говорят цирковые, делала комплименты зрителям.

Глава 3

В городе Горьком, который когда-то назывался Нижним Новгородом и впоследствии снова будет называться Нижним Новгородом, так вот, в городе Горьком родилась новая замечательная артистка династии Вольских. Она, конечно, ещё не знала, что родилась в семье цирковых артистов, и судьба её почти определена. Будущая артистка пока лишь с интересом разглядывала снежинки, летящие в её коляску. Она бы с удовольствием что-нибудь пролепетала, но рот был туго замотан толстым шарфом.

Виолетта заглянула в коляску, потрогала шарф. Дочь радостно заморгала глазами.

– Поговорить хочешь, Верочка? – ласково сказала мама. – Нельзя на морозе. Не дай бог простудишься, а мне на манеж вечером, номер работать.

Виолетта с детской коляской прогуливалась по небольшой расчищенной от снега площадке недалеко от здания цирка. Верочка, недовольная, что лицо матери показалось ненадолго и снова исчезло, начала попискивать, негромко, но упрямо. Виолетта легонько затрясла коляску, укачивая дочь. Она знала, что Верочку, как любого ребенка, успокоит мамин ласковый голос, и неважно, что она будет говорить.

– Спи, доченька, спи, маленькая. Закрывай глазоньки. Спи, моя красавица. Нам с тобой ещё часик можно погулять, а потом маме нужно готовиться к выступлению. С тобой кто-нибудь из наших цирковых посидит, кто будет свободен. Вырастешь большая, красивая. Будем вместе выступать. Будут нас объявлять: на манеже Василий, Виолетта и Верочка Вольские! Будет у нас большая цирковая династия. Спи, доченька, спи, моя хорошая.

Вечером Виолетта уходила с манежа под аплодисменты. Перед ней бежали верные пудели. Чуть раньше по команде Василия ушли большие собаки. Василий вынес с манежа реквизит.

За кулисами Виолетта подошла к мужу:

– Вроде хороший номер получился? Будем работать, дорабатывать, делать новые трюки.

– Да, хороший номер, – кивнул Василий. – Конечно, будешь дорабатывать. Мне вроде и делать нечего. Реквизит кто угодно может вынести.

Виолетта напряглась:

– Но мы делаем номер вместе! Большими собаками занимаешься ты!

Василий сразу легко согласился, что на него было непохоже:

– Конечно, вместе, но на манеже достаточно тебя одной. Я буду продолжать помогать тебе с собаками и вообще буду помогать всегда и во всём, что бы ты ни делала, но я хочу свой номер.

– Хочешь снова вернуться в акробатику? – удивилась Виолетта.

Василий немного помолчал, словно собираясь с духом, а затем выпалил:

– Хочу дрессировать львов.

– С ума сошёл, Вася! – приложила руки к груди Виолетта.

Она хорошо знала своего мужа. Она поняла – это серьёзно, так и будет. И всё же первый порыв был предупредить об опасности, а там будь что будет.

– Вась, послушаешь меня?

– Конечно, – пожал плечами муж.

– Послушать-то послушаешь, но всё сделаешь по-своему, да? – сказала Виолетта и сжала губы.

– Конечно, – Василия будто заклинило на одном слове.

– Я читаю журнал «Цирк и эстрада». Зря ты, кстати, не читаешь. Там хорошие статьи про дрессировщиков и дрессуру попадаются.

Они вошли в гримёрку Виолетты. Она взяла со столика новый номер журнала.

– Виолочка, я прочёл несколько книг, написанных дрессировщиками, – скривился Василий. – Остальное, – это работа, и ещё раз работа. Да я и не против твоего журнала, просто в последние дни руки не доходили. Так что там пишут?

– Слушай, – начала Виолетта. – В этот раз напечатали отрывки из книжки Фрэнка Бостока. Это американский дрессировщик львов, и не только львов. Он вообще создал в США школу по дрессуре хищников.

– Вот это он молодец! – отозвался Василий. – В СССР нет школы дрессировщиков. Есть только клубы по служебному собаководству. Но всё, что там преподают, я уже прошёл вдоль и поперёк.

– Он не сейчас создал школу, – поправилась Виолетта. – когда-то давно, ещё до революции. Короче, он с пятнадцати лет работал дрессировщиком хищников. И потом уже написал книжку «Дрессировка хищных животных».

Вот, допустим, он пишет: «Каждый дрессировщик хищных зверей подвергается опасности. Хищник может делать одни и те же вещи несколько раз подряд. И тем не менее без всякого предупреждения может внезапно отказаться исполнить что бы то ни было. Он выражает свой отказ определённо и резко и вообще очень ясно показывает, что хочет поступить по-своему. Он восстаёт, бунтует. Его обуревают воспоминания о несправедливости, которую он претерпел, ненависть и желание взять реванш».

Василий рассмеялся:

– Виолочка, в обычной жизни ты когда-нибудь говоришь «претерпел»? Откуда они такие слова берут?

– Меня, между прочим, зовут Виолетта, – напомнила жена. – Имя необычное. Так что ко всему необычному я отношусь нормально.

– Убедила, – сказал Василий, пытаясь не смеяться. – Продолжай, Виолочка. Интересно.

Виолетта продолжила читать: «Зверь в одном из внезапных приступов безумной ярости, которым подвержены все хищники, может убить своего укротителя. Хотя несколькими минутами позже хищник, успокоившись, может быть, подползет к нему, свидетельствуя о своём раскаянии. Часто животные ранят укротителя во время дрессировки непреднамеренно, без всякой злобы.

Такое несчастье однажды случилось в Буффало с миссис Пианка. Один из поклонников прислал ей букет красных роз, который она взяла с собой на манеж. При выходе миссис Пианки один из львов, к несчастью, не успел влезть на свою тумбу, так как, конечно, если бы он уже находился на ней, то не сделал бы прыжка. Увидев в руках своей укротительницы что-то красное, он бросился вперёд, намереваясь схватить то, что он принял за мясо, и при этом нанес укротительнице удар лапой, который задел её по щеке и, скользнув по руке и груди, разорвал и платье, и тело.

Миссис Пианка тотчас же бросила цветы на землю. Она сделала это вовремя, так как львы кинулись к букету и обнюхали его с удивлением и отвращением. Затем каждый вернулся на свою тумбу, пассивно ожидая очереди, чтобы исполнить свой трюк.

Миссис Пианка – чрезвычайно смелая женщина, прекрасно владеющая собой. Она заставила львов работать как обычно, хотя кровь ручьями лилась с её лица, рук и шеи. Затем, проведя всё представление, она вышла с манежа и лишилась чувств».

– Слушай, Виолетта, выходит, эти здоровенные кошаки не так сильно будоражатся от запаха крови, как собаки или медведи? – заметил Василий. – Это хорошо. И ещё, знаешь, я обязательно сделаю трюк с букетом цветов в пасти у льва. Это будет круто!

– Давай, я тебе так перескажу, – предложила Виолетта, – что там про львов, которыми ты захотел заниматься.

– Давай, – кивнул Василий.

– Основное правило дрессировщика: никогда не выходить из себя в критических обстоятельствах, не наказывать льва без причины. Звери обычно сами напуганы так же, как укротитель, и их единственный выход – бороться всеми средствами, а значит нападать. Наказывать животное за то, что для него естественно, бессмысленно и опасно. А с другой стороны, Вась, как не наказывать? Они же на шею сядут. И хорошо, если только сядут, а то и перекусят. Что им, собакам, тьфу ты, чёрт, львам, человеческая шея? Так, семечки. Вася, подумай! Точнее, одумайся! Хочешь, мы тебе ещё несколько больших собак возьмём?

– Львы, – это другой уровень! – мечтательно сказал Василий. – Львы, – это афиша, львы – это касса. В конце концов, лев – царь зверей, а дрессировщик львов – царь царей, элита циркового искусства. Виолочка, по-моему, я дорос до элиты, тебе не кажется?

– Вась, мне муж нужен, а не герой с хлыстом.

– Я запомнил, – сказал Василий, – со львами надо поосторожней. Читай дальше.

Виолетта бросила журнал на столик:

– Тебе этого мало?

Василий взял журнал:

– И что он пишет в конце статьи?

«Врач каждый день подвергает себя риску заразиться инфекционными болезнями. Солдат знает, что в сражении от него потребуется его жизнь, но лицом к лицу с неприятелем думает об исполнении своего долга, а вовсе не об угрожающей ему опасности. Существуют тысячи занятий, например работа в шахтах, на строительстве домов, в подземных туннелях, при управлении машинами – где люди ежедневно подвергаются опасности. Следовательно, укротитель рискует не более, чем любой из этих работников. Он также должен быть в достаточной степени внимательным и осторожным. Ведь укротители ничем не отличаются от других людей, и в минуту опасности в них говорит тот же инстинкт страха, что и у всех, но они научились владеть собой и хладнокровно смотреть опасности в лицо».

Василий улыбнулся и обнял жену:

– Видишь, тут написано – как врач или как шахтёр.

Глава 4

Как-то раз Василий приехал в Москву. Нужно было увидеться с отцом, поговорить о ремонте в квартире. Договорились обо всём быстро: организационные хлопоты отец брал на себя, Василию оставалось только «достать» дефицитную плитку для ванной комнаты, красивые обои да импортную краску.

– Ты молодой, красивый, – сказал отец. – Тебе девчонки в главке вмиг всё сделают. Позвонят кому надо, пообещают билеты в первый ряд на новое представление. Да ты сам знаешь. Мне туда соваться уже смысла нет, староват я для таких дел.

Василий рассмеялся:

– Если узнает Виолетта, на какие дела ты меня подбиваешь, она и мне голову оторвёт, и тебе заодно.

– Если обоим оторвёт, не страшно, – философски заметил отец. – Да я ведь тебя ни о чём плохом не прошу. Одной улыбнёшься, другой анекдот расскажешь – вот и всё. Ниже спины их гладить не надо. А то ведь одной понравится, а другая шарахнет дыроколом по голове, подумаешь, лучше бы Виолетка эту голову оторвала.

Он достал из-под стола двухпудовую гирю и начал медленно поднимать её и опускать, то держа за рукоятку, то поставив на ладонь.

– Пап, не тяжело тяжести таскать до сих пор? – поинтересовался сын. –У тебя ведь уже были пару раз проблемы с седалищным нервом. Будешь снова ночами не спать и таблетки есть горстями.

Отец легко перекинул гирю с одной ладони на другую.

– Без движения ещё хуже, – заметил он. – Тебе-то как без акробатики? Не надоело за собачками жены бегать?

– Пап, у нас здоровенные собачищи! – обиделся Василий. – С ними тоже намаешься не меньше, чем с твоей гирей. Вон, Рекс недавно забастовал, не хочет работать – и всё тут! Пришлось заставлять, а он взял и проявил характер.

Василий показал руку, на которой был отчётливо виден не полностью заживший укус собачьих клыков.

– Смотри аккуратней. Меня мои железяки хотя бы не кусают, – усмехнулся Вольский-старший и пошёл в комнату, продолжая на ходу поднимать и опускать гирю.

Василий не стал долго тянуть с визитом в Союзгосцирк. Всё равно, приезжая в Москву, каждый цирковой артист заходил в знакомое здание на Пушечной улице в центре. Кому-то нужно было договориться о репетиционном периоде, кто-то шёл с просьбой пошить новые костюмы или изготовить реквизит, кто-то добивался внеочередного отпуска, да мало ли что. Директора и руководители цирковых программ просили, а иногда и требовали новые аттракционы и номера. И всем без исключения было интересно встретить коллег, поговорить, посплетничать, узнать новости.

Вначале семидесятых Союзгосцирк представлял из себя самую мощную цирковую организацию в мире. Официально она называлась Всесоюзное объединение государственных цирков. В неё входили все цирковые предприятия и учреждения на территории СССР, а также все артисты, режиссёры, музыканты, художники, администраторы, руководители и работники, общим числом более пятнадцати тысяч человек.

Но между собой цирковые называли Союзгосцирком именно здание на Пушечной, где размещалось руководство. И второе название ему дали – главк. А что, у всех были свои главки: и у производственников, и у военных, и у учёных. Вот и у цирковых он был.

Здесь принимались решения о создании новых цирковых номеров или обновлении старых. Здесь выделялись деньги на все хозяйственные нужды цирков и зарплаты всем сотрудникам. Здесь утверждались программы гастролей, в том числе и зарубежных.

В объединение входило больше шестидесяти цирков – тех, у которых были свои здания. Таких капитальных стационарных цирков не было ни в одной другой стране мира. И вообще специализированные цирковые здания во всём мире можно было по пальцам пересчитать. То есть в Советском Союзе их построили в десять раз больше, чем во всём остальном мире, дословно выполнив установку вождя мирового пролетариата «Из всех искусств важнейшими для нас являются кино и цирк».

Но представления шли не только в капитальных строениях. Помимо этого, с апреля по октябрь по стране разъезжали шестнадцать передвижных цирков-шапито. Передвижки, как звали их артисты. А ещё было тринадцать зооцирков, так называемых зверинцев. И шесть дирекций, ответственных за организацию выступлений цирковых артистов, в их распоряжении находилось около пятидесяти коллективов со своими программами. И даже государственный ансамбль «Балет на льду» тоже был «под крылом» Союзгосцирка.

Василий быстро договорился с секретаршей генерального о краске, плитке и обоях, подарив ей шоколадку.

– Вась, я тебе сама могу подарить какую хочешь шоколадку, – засмеялась секретарша, принимая его подарок.

Она открыла перед ним ящик письменного стола, где уже лежало пять или шесть шоколадок. Однако ни одной шоколадки секретарша ему так и не подарила, а по-хозяйски добавила к своим трофеям новую плитку.

– Спасибо, – поблагодарил Василий. – Буду выступать в Москве – приходите на выступление.

– Ну да, конечно, – иронично скривила губы секретарша, – а то мне тут цирка мало.

Она помахала ему рукой и принялась что-то печатать на машинке. А Василий направился в отдел формирования программ.

В главке было несколько отделов и два управления. Одно из них называлось Управление формирования программ и эксплуатации цирков. В нём было три отдела: отдел формирования программ, отдел эксплуатации цирков и отдел эксплуатации передвижных предприятий. Управление со своими отделами располагалось на первом этаже здания. Когда-то всеми его делами занимался один отдел, в котором работал только один человек. Сейчас этот человек занимался только формированием программ, а хозяйственные задачи передал в другие отделы, но забот ему осталось всё равно немало.

Звали его Павел Леонтьевич Слухов. Своему делу он отдал полжизни. Этого нешумного человека знали абсолютно все артисты и старались поддерживать с ним хорошие отношения. Он в прямом смысле решал их судьбы – кого в какой цирк направить. Павел Леонтьевич был несравненным мастером по составлению графика так называемого циркового конвейера. Он старался не обижать артистов, учитывать их интересы и в то же время обеспечивать все цирки достойными программами. Он же занимался и планированием репетиционного периода, когда артисты готовили новые номера.

Павел Леонтьевич несколько раз был в гостях у Вольских, известных цирковых артистов, и Василия знал с детства. Поэтому, когда в дверь постучал и вошёл, улыбаясь, крепкий молодой человек, он искренне обрадовался.

– А, Вась, заходи! Какими судьбами? Вы же вроде сейчас в Куйбышеве выступаете? Если я ничего не путаю. А я никогда ничего не путаю.

– Здравствуйте, Павел Леонтьевич. Вот приехал на пару дней к отцу. Надо с ремонтом помочь.

– Отлично, молодец. Старшим надо помогать. Папе передавай привет. Ну, наверное, ещё что-то хочешь мне сказать, раз зашёл? Новый номер придумали? Нужно время на репетицию или что?

– Хочу заниматься львами или другими крупными хищниками. Опыт дрессировки у меня есть. Павел Леонтьевич, поддержите, пожалуйста, дайте мне львов, – без всяких предисловий выпалил Василий.

– Какой опыт?! – усмехнулся Павел Леонтьевич. – Собаки у каждого во дворе живут. Если ты занимался собаками, это не значит, что сможешь дрессировать хищных животных. Иди в кинологи, на границу, в милицию, пожалуйста!

Василий не отступал:

– Дрессировка – это закрепление условных рефлексов, закрепление навыков животных. Я с этим давно работаю, и у меня всё-таки есть опыт…

Слухов отмахнулся:

– У тебя нет династии, нет родных в этом деле, которые могли бы научить тебя работать. Таких примеров, чтобы без династии и сразу в дрессировщики, немного.

Василий не согласился:

– Как же? А прекрасная дрессировщица львов Ирина Бугримова? Никаких родственников! Спортсменка, пришла в цирк и затем стала дрессировщицей. Я тоже…

– Что ты тоже? – раздражённо перебил начальник отдела.

– Я спортсмен, акробат. Мне даже легче, я всё-таки из цирковой династии.

Павел Леонтьевич скептически скривился:

– Что акробат, что боксёр – льву всё равно, кого сожрать, а я после отвечай.

Василий не сдавался и наседал:

– А Маргарита Назарова? Она тоже была не из цирковой династии. Вообще пела и плясала, а потом пришла к хищникам.

– Ты перечисляешь женщин, – примирительно начал Павел Леонтьевич. – Им мужчины помогли стать теми, кем они стали.

Василий принял предложенный примирительный тон:

– Да, им помогли мужчины, не спорю, а мне поможет женщина.

– Кто? – спросил зам.

– Моя жена, – ответил Василий.

– И как она тебе поможет? – скептически прищурил глаз Павел Леонтьевич.

– Она верит в меня.

На следующее утро Василий улетел в Куйбышев, а вечером в тесном, скудно обставленном номере гостиницы Василий и Виолетта обсуждали разговор в Союзгосцирке.

– Всё-таки они согласились, – рассказывал Василий. – Правда, дали только одного львёнка. Его забраковали все дрессировщики, которым нужно пополнение. Место для подготовки определили в харьковском цирке. Там сейчас ремонт. В кассовом зале, сказали, можно пока репетировать. Это помещение будут отделывать в последнюю очередь, не в этом году и, может быть, даже не в следующем.

В Харькове находился филиал Всесоюзной дирекции по подготовке новых программ, аттракционов и номеров. Там же находились мастерские художественно-производственного комбината, где изготавливали реквизит. Именно в Харькове многие артисты в течение репетиционного периода создавали новые номера, но помещений не хватало, и дирекция временно использовала помещения цирка, который был закрыт на ремонт.

– А как же наш номер? – расстроенно напомнила Виолетта.

Муж сел поближе и приобнял её за плечо:

– Солнце моё, ты прекрасно обойдёшься без меня. Дрессировка собак – это твоё. Ты отлично справляешься. Я ведь совсем чуть-чуть тебе помогаю, а вынести на сцену реквизит сможет любой униформист.

Виолетта взорвалась:

– К черту любого униформиста! Ты мне нужен как муж. Ты мне нужен рядом с твоими здоровыми собаками. Кто будет с ними возиться? Я привыкла к своим маленьким.

Василий ответил:

– Большие псы знают своё дело прекрасно. Если сейчас я не использую этот шанс, второго не будет. Мне ясно сказали, если что-то сделаешь с этим львёнком, покажешь, что можешь работать, найдём тебе ещё несколько львят, будешь делать номер. Это шанс. Может быть, единственный шанс. Ты же знаешь, как я этого хочу.

Виолетта быстро успокоилась:

– Хорошо, моя радость, делай, как считаешь нужным. Я верю в тебя. У тебя всегда всё получается. Получится и на этот раз. Но когда меня пошлют на гастроли, я буду очень скучать.

Василий взял её за руку:

– Вот сделаю номер, и опять будем ездить на гастроли только вместе.

Жена опять сникла:

– Мы молоды. Гастроли, разлука, соблазны…

Василий улыбнулся:

– Никогда ни на одну женщину я не посмотрю так, как смотрю на тебя. Ни с одной я не буду разговаривать так, как с тобой. Мне нужна только ты.

Виолетта положила голову мужу на плечо:

– Ладно, свои люди, разберёмся.

– Что тут разбираться? – уверенно сказал Василий. – Мы будем жить с тобой долго и счастливо, и я буду дрессировать львов.

Через несколько дней Василий уехал в Харьков. Там он обратился к местному администратору, и тот без лишних разговоров выдал ему ключи от помещения кассы.

– Смотри, чтобы там чисто было. Животное всё-таки, хоть и маленькое.

– Всё будет нормально, – заверил Василий.

– И чтоб реквизит нам весь не сгрыз, – добавил администратор.

– Прослежу, – ещё раз убедительно кивнул Василий.

Обшарпанное помещение кассы было наполовину заставлено цирковой мебелью и реквизитом. У стены стоял роскошный, но изрядно протёртый кожаный диван, перекочевавший сюда из приёмной директора. Рядом – небольшой стол и стул. Возле дивана фанерный ящик средних размеров. В нём Василий хранил свои вещи. В таких ящиках перевозили цирковой реквизит. Многие известные цирковые фамилии подписывали ящики, чтобы все знали: это вещи Корниловых, это – Филатовых, а вон в том ящике – ещё чьи-то. Некоторые артисты рисовали на ящиках целые картины. Чаще всего это были сценки из цирковых номеров обладателей ящика. Кто-то вырезал из фанеры ажурные кружева, приклеивал эти наличники к ящику и раскрашивал их. Такой ящик впоследствии смотрелся как предмет старинной восточной мебели.

Свой ящик Василий нашёл среди реквизита. Он был пуст и, очевидно, когда-то использовался для перевозки вещей не отдельной династии, а общего реквизита. Витиеватыми буквами Василий написал на торце ящика «Вольские» и нарисовал льва. Так к Дуровым, Корниловым, Филатовым добавилась ещё одна династия дрессировщиков.

Львёнка нужно было кормить и дрессировать, и конечно, куда без этого, убирать за ним. А ещё с ним надо было разговаривать, чтобы он с младых когтей знал голос хозяина.

Василий кормил львёнка и разговаривал с ним:

– Ешь, поправляйся. Вроде неплохое мясо привозят. Только резать его столовым ножом я замучился. На рынок ходил сегодня. Хотел нормальный нож купить, да где там? Холодное оружие, говорят. А мне чем мясо резать? Один мясник вроде пообещал достать. Посмотрим. Только, говорит, покажи львёнка. Никогда, говорит, не видел. Придёт сегодня смотреть. Так что считай, у тебя сегодня премьера.

Львёнок слушал и ел.

В дверь постучали. Василий открыл. Зашёл крупный мужик лет тридцати пяти. Звали его Анатолий. Он работал мясником на местном рынке. Все друзья звали его Толик, и Василию его на рынке представили так же.

– Привет, дрессировщик, – сказал Толик.

– Здравствуй, Толик, – кивнул Василий.

Толик подошёл к львёнку и сел на корточки:

– Матерь божья, какая красота!

Василий кивнул. Мясник посмотрел на кость, которую грыз львёнок.

– Мясо-то у нас на рынке получше будет, – усмехнулся Толик.

Василий снова кивнул:

– Да, мясо цирк получает по безналичному расчёту. Так что какое есть, и этому рады.

Толик показал на миску крупным сильным пальцем:

– А чё такими большими кусками? Ему ж неудобно кушать.

Василий снисходительно заметил:

– Во-первых, он лев, хоть и маленький. С мясом как-нибудь разберётся. Во-вторых, нож нормальный не могу купить, а на кухню не набегаешься. Я ж на рынок приходил сегодня именно за ножом. Или забыл?

Толик на вопрос не ответил, но задал свой:

– Есть копейка?

– Что? – удивился Василий.

– Копейка, говорю, есть? Деньга такая, мелкая.

Василий пожал плечами:

– Зачем тебе?

Он порылся в кармане и достал пятикопеечную монету.

– Вот пятак. Годится?

Толик улыбнулся:

– Годится.

Он взял пятак, сунул в карман брюк. Достал из-за пазухи хороший мясницкий нож и протянул Василию.

– Некоторые говорят, ножи дарить нельзя, – дружелюбно сказал он, – поэтому я тебе его продам за пятак. Давай на всякий случай соблюдём примету. У тебя и так профессия опасная. Эта киска через год в комнату не влезет. Правильно я говорю?

Василий взял нож:

– Спасибо, друг! Да, львы быстро растут. А мне ещё троих привезти обещали. Писал во все инстанции, и вот наконец пришёл положительный ответ. А ещё через три месяца один старый дрессировщик уходит на пенсию и, по слухам, отдаст мне клетки.

Толик открыто улыбнулся:

– Значит, жизнь налаживается?

Василий согласно кивнул. Львёнок как раз закончил есть, подошёл к Василию и ткнулся ему в руки. Василий взял стек и поднял вверх.

– Оф! – скомандовал он.

Львёнок сел на задние лапы и поджал передние.

Толик восхищённо открыл рот и снова сел на корточки, рассматривая львёнка. Львёнок бойко подошёл к нему сбоку и ткнулся мордой прямо в оттопыренный боковой карман куртки.

Толик хлопнул себя по карману:

– Я ж гостинец не отдал!

Он достал из кармана свёрток. Развернул тряпку, затем бумагу. В свёртке оказался килограммовый кусок мяса.

Толик положил мясо перед львёнком.

– Вот. Самая лучшая шейка. И нож заодно попробуешь, – повернулся он к Василию.

– Он свою порцию уже съел сегодня, но ещё граммов триста, думаю, не во вред будет.

Василий отрезал новым ножом небольшой кусок.

Толик обрадовался, как ребёнок, когда львёнок принялся есть принесённое мясо:

– Конечно, лишний кусок мяса не помешает. Организм растёт – и хвост, и грива, как говорится. Чё-то я не то сказал? Да ладно.

В дверь громко постучали.

– Открыто! – крикнул Василий.

Вошёл сторож.

– Вась, к тебе пополнение прибыло. Ещё троих привезли.

Василий радостно вскочил. Он поймал львёнка, запустил его в помещение, откуда билетёры продавали билеты, когда касса работала, а сейчас здесь был временный вольер.

– Ну, пойдём принимать пополнение.

Они со сторожем вышли на улицу. За ними поспешил и Толик.

На площадке возле цирковой кассы ожидал грузовик. В его кузове стояла клетка, накрытая брезентом. Полог брезента был откинут, и в свете из открытой двери все увидели в клетке трёх молодых львов.

Толик обрадовался:

– Надо же, как удачно получилось! Думал, увижу одного львёнка, а увидел сразу четверых.

Молодые львы тыкались мордами в прутья клетки.

Василий показал на одного из них:

– У этого, самого большого, на груди складочки, как полоски. Он будто в тельняшке. Назову его Матрос.

Сторож поддержал тему:

– Тогда вон того нужно назвать Капитан, больно серьёзный.

Толик не удержался:

– А вон того, того, третьего, нужно назвать Боцманом. Пусть будет Боцман. Нормально же – Боцман?

Василий кивнул:

– Нормально. Пусть так и будет.

Хлопнула дверь кабины. Подошёл водитель с документами.

– Кто тут дрессировщик? – устало спросил он. – Надо расписаться.

Василий уверенно произнёс:

– Я дрессировщик.

Глава 5

– Впервые на арене молодой укротитель Василий Вольский с дрессированными львами. Встречайте! – объявил ведущий.

В клетку, установленную на арене, уверенно вошёл Василий. Из одежды на нём были только брюки с блестящими лампасами да на шее висел крупный медальон. Развитая мускулатура акробата смотрелась лучше любого костюма с блёстками. За молодым дрессировщиком вышли четыре льва и заняли свои места на тумбах. Василий взмахнул стеком.

– Оф!

Львы сели на задние лапы и подняли передние. Зрители зааплодировали. Это были не первые аплодисменты, адресованные Василию, но первые аплодисменты, которые были предназначены ему как дрессировщику львов. А сколько их ещё будет за долгую артистическую карьеру!