Волшебник

Размер шрифта: 13

Ольга Савочкина

ВОЛШЕБНИК

Санкт-Петербург

СУПЕР Издательство

2023

УДК 82-311.4

ББК 84стд1-449

С13

Редактор: Н. Ковкина

Корректор: Н. Ковкина

Оригинал-макет: Я. Волкова

Дизайн обложки: А. Журавлёва

Сюжет и все персонажи вымышлены, сходство с реальными людьми

носит случайный и непреднамеренный характер

Савочкина О.

С13 Волшебник / Ольга Савочкина. – Санкт-Петербург : СУПЕР Издательство, 2023. – 284 с.

ISBN 978-5-9965-2595-9

Это история любви русской фигуристки и немецкого теннисиста.

Благодаря отцу маленькая пятилетняя девочка поверила в свою меч-ту. Он подарил ей надежду, и его поддержка оказалась первым шагом к ее

главной победе и ее самой большой любви. Твердо шла она к намеченной

цели, несмотря на все взлеты и падения, несчастья и потери, которые

встречались на ее пути, ни на минуту не сомневаясь и не отступая, а оста-ваясь верной своей мечте.

История разворачивается на фоне глобальных перемен, происходив-ших во всем мире.

Несмотря на то что большая часть событий происходит в Германии, во всем романе отчетливо прослеживается любовь к Родине, воспевание

России.

УДК 82-311.4

ББК 84стд1-449

www.superizdatelstvo.ru

ISBN 978-5-9965-2595-9 © Ольга Савочкина, 2023

Памяти Валентины Степановны

и Виктора Фёдоровича

Машина ехала по автостраде, соединяющей Висбаден со

Штутгартом. В этот ранний час дорога была почти пустынной, лишь изредка навстречу попадались пустые бензовозы, еду-щие на нефтеперерабатывающий завод в Карлсруэ, и большие реф-рижераторы. Отдыхающих на курорте было мало: начался новый

учебный год, и школьники со студентами, а также профессора со

своими семьями вернулись домой. Был конец сентября, но погода

стояла по-летнему теплая и солнечная, только ночью прошел сильный дождь. На дороге еще попадались лужи, однако солнце уже

припекало, и от асфальта кое-где поднимался пар.

Марта сидела рядом с мужем и улыбалась. Этот отпуск они

планировали давно, но несколько раз откладывали. Сначала заболел ангиной их пятилетний сын Михель, потом на заводе у Дитриха запускалась новая линейка автомобилей, и он, как главный

инженер, не мог пропустить это событие. За шесть лет семейной

жизни это было всего лишь второе их совместное путешествие.

Марта посмотрела на мужа. Дитрих выглядел отдохнувшим

и посвежевшим. «Он, кажется, поправился, – подумала Марта, —

какие у него появились круглые розовые щечки».

Они давно мечтали о втором ребенке, но как-то все не складывалось. У Клауса, брата Дитриха, и его жены Ханны было трое

сыновей: Марек, Вацлав и Фридрих – все погодки. Ханна и Марта были очень дружны. Жили они все вместе в большом дедовском

доме. Ханна была веселой, расторопной женщиной, все хозяйство

держалось на ней, а Марта как могла ей помогала.

Ханна постоянно нахваливала своих сыновей, восхищалась

ими и твердила Марте, что не надо затягивать с детьми, ведь Михель уже подрос и будет во всем ей помогать.

– Он такой славный и добрый мальчик! – говорила она.

Марта знала, что Дитрих мечтает о дочке, и теперь, судя по своим ощущениям, она догадывалась о предстоящей радости.

Марта опустила стекло и высунула из машины руку. Теплый

осенний ветерок нежно защекотал пальцы.

Проносившиеся за окном склоны гор были покрыты деревья-ми, а на голубом небосводе сияло яркое солнце. Марте казалось, что солнце улыбается и подмигивает ей. Оно то светило высоко, то

пряталось за верхушками деревьев, мелькая между ними, словно

играя с ней в прятки. Марте стало очень весело, и она тихонько засмеялась. Казалось, весь мир сейчас радуется вместе с ней.

Они проехали поворот на Пфорцхайм, и впереди появился

указатель: «Штутгарт».

«Через полчаса будем дома», – подумала Марта.

Дитрих остановил машину перед светофором.

Марту стало клонить в сон, и она закрыла глаза. Последнее, что она видела, было яркое, смеющееся солнце…

Марта с трудом открыла глаза и сначала не поняла, где находится. Куда подевалось это улыбающееся, подмигивающее

ей солнце? Голова сильно кружилась, во всем теле ощущалась сильная слабость. Вместо солнечного луча над ее головой горела яркая

неоновая лампа. Марта с усилием повернула голову и обвела глазами комнату. Ее взгляд остановился на окне: «Как странно, – подумала она, – за окном темно. Разве уже вечер?».

Где-то далеко слышались голоса: говорили два человека, мужчины. Она узнала голос Дитриха: «Значит, он где-то рядом. Но

кому принадлежит второй голос?». Она напрягла слух: это был

Клаус. Марта стала прислушиваться. .

– Успокойся, Дитрих, все хорошо, Марта жива.

– А что с ребенком?

– Ребенка нет.

– Это была девочка?

Ответа не последовало: очевидно, Клаус просто кивнул.

– Но это не главное. Я должен тебе сказать, Дитрих: она никогда больше не сможет родить.

– Как? Почему?

– Поверь мне, Дитрих, я до последнего не решался на операцию. Мы сделали все возможное, но кровотечение было очень сильным, мы могли ее потерять. Пришлось сделать гистерэктомию.

Наступило молчание, потом опять голос Клауса:

– Дитрих, Марта жива – это главное. Самое страшное уже

позади. Она поправится. Я буду за ней наблюдать. Никаких осложнений быть не должно.

– Как ты мог, Клаус? Зачем? – голос Дитриха дрожал.

– Это была необходимая мера. Я врач – и обязан спасти паци-ента любой ценой. Марта только утратила детородную функцию.

Понимаю, для женщины это тяжело, но со временем все забудется, она восстановится, и ее жизнь будет такой же полноценной, как

раньше. Что для тебя было бы лучше? Чтобы ты сразу потерял и ребенка, и жену? Дитрих, поверь мне, я не хотел, но выхода не было.

У тебя есть сын и жена. Береги их. Жизнь на этом не кончается.

Наступило долгое молчание. Очевидно, Дитрих пытался справиться с нахлынувшими эмоциями. Наконец он заговорил, и его

голос показался Марте каким-то чужим и далеким.

– Ты прав, Клаус, надо жить дальше, жизнь еще не кончается.

– Я пойду посмотрю, как она. По времени уже должна про-снуться от наркоза. Надо ей сказать. Это сделать мне или ты сам

скажешь?

– Не надо. Я сам скажу ей.

Марта все поняла. Они говорили о ней. Значит, она была беременна и потеряла ребенка. Но почему она больше не родит? Она

молода и полна сил. Что имел в виду Клаус? И тут она поняла. От

ужасной догадки потемнело в глазах, и она зажмурилась. Они уда-лили ей матку. Но зачем? Как он мог? Да, вспомнила она слова Клауса, он не хотел, однако было сильное кровотечение. Они могли ее

потерять. Но как теперь жить дальше? Дитрих так хотел девочку!

Марта закрыла глаза и беззвучно зарыдала. Может, это всего лишь

сон? Может, ей это кажется? Сейчас она проснется, и все будет как

прежде…

Она открыла глаза, но ничего не изменилось. Над головой

по-прежнему светила неоновая лампа. Она была в больнице.

Дверь отворилась, и в палату вошел Дитрих. В первое мгновение Марта его не узнала. Куда подевались его розовые, пополнев-шие щеки? Лицо серое, щеки ввалились, глаза красные, очевидно

он плакал, а под глазами огромные синяки, словно несколько дней

не спал. Левая рука – в гипсовой повязке.

Дитрих посмотрел на Марту:

– Не спишь?

Он подошел и сел на край кровати. Марта заметила, что он

хромает.

– Как ты, родная? – он взял ее за руку.

– Не волнуйся, я чувствую себя хорошо. Голова немного кру-жится, – голос у нее был тихим и слабым.

– Это после наркоза. Тебя не тошнит?

– Нет.

Она собралась с духом:

– Что случилось, Дитрих?

– Нас сбила встречная фура. На повороте ее занесло, и пустым кузовом она смахнула нас с шоссе как пушинку. Машина перевернулась и упала в кювет.

Марта посмотрела на его руку:

– У тебя перелом? А с ногой что? Я вижу, ты хромаешь.

– Не волнуйся, со мной все в порядке. Рука заживет, а на ноге

небольшое растяжение. К счастью, перелома нет.

Он помолчал, потом прижал ее руку к себе:

– Марта, любимая, я должен сказать тебе…

– Не надо, Дитрих, я все слышала. Это была девочка?

– Я не знаю, Клаус не сказал.

– Как же так, Дитрих, мы так хотели второго ребенка!.

Из глаз у Марты полились слезы. Дитрих поднес ее руку к губам и поцеловал.

– Не надо, Марта, не плачь, прошу тебя. Главное – ты жива.

Я очень тебя люблю.

Он продолжал целовать ей руку.

– Не знаю, что бы со мной было, если б я тебя потерял.

Я жизни без тебя не представляю. Успокойся, любимая, прошу

тебя. Все образуется. Мы справимся с этим вместе. У нас есть сын.

Наш Михель. Мы должны думать о нем.

Слезы бежали из глаз Марты ручьями. Она начала рыдать. Дитрих наклонился и стал гладить жену по голове:

– Успокойся. Мы живы. У нас есть Михель. Мы нужны ему.

Надо жить дальше. Ты слышишь? Марта, родная, любимая моя…

Понемногу Марта успокоилась:

– Ты прав, Дитрих, надо жить дальше. Что говорит Клаус: как

там наш Михель? Я так по нему соскучилась! Когда мы поедем домой? Я хочу поскорее его увидеть.

– Скоро поедем, Марта, скоро. Ты поспи еще немного, а я по-сижу с тобой.

– Нет, не надо. Поезжай домой к Михелю, а я посплю.

– Хорошо. Позвать Клауса?

Она отрицательно покачала головой.

Дитрих поцеловал Марту и вышел из палаты.

III

Ольга проснулась, когда за окном уже было светло. По всей

квартире разносился аппетитный запах пирогов. Сегодня

был день ее рождения, и бабушка еще с вечера поставила тесто.

Ольга знала, что должен приехать отец. Он всегда приезжал на

ее день рождения, и Ольга его очень ждала. Все утро она чувствовала волнение, и предчувствие чего-то важного не покидало ее.

Родители Ольги развелись, когда ей не было и года. Отец у нее

был известным актером и снимался в кино. Его часто не бывало дома: он ездил на съемки (как он говорил, «в экспедицию») и параллельно

еще учился на режиссерском факультете. Он был высокий, стройный, с немного скрипучим голосом, веселыми карими глазами и

большими, пушистыми усами. Когда он целовал Ольгу, то усы щеко-тали ей щеку. Она смеялась, и по всему телу бежали мурашки.

Многие завидовали Ольгиной матери, и, как водится, какие-то

«доброжелатели» открыли ей глаза на ее благоверного. Мама по-говорила с мужем, понервничала, и у нее случились преждевремен-ные роды. Что из этих сплетен было правдой, а что нет, так и осталось загадкой; но так как оба были молодые и гордые, то в результате

они развелись. У него было еще двое детей от первого брака. Ольга

их никогда не видела, но знала, что у нее есть старшие брат и сестра.

Несмотря на все это, отец Ольгу очень любил и никогда не забывал

про ее день рождения.

Ольга была очень похожа на своего отца Никиту Андрееви-ча Плетнева. Даже во дворе все соседи звали Ольгу не Плетнева, а Никитина – по его имени. «Смотри, смотри, Никитина пошла»,

«Как Никитина на отца-то похожа»… Ольге это нравилось, и она

охотно откликалась на Никитину.

Ей очень не хватало отца. У всех детей во дворе отцы были.

Правда, все они были строгие, а многие из них даже пили, устраивали скандалы и поколачивали своих жен, а заодно и детей. По

вечерам после работы они собирались во дворе, играли в домино, много курили и пили вино. Но иногда девчонки хвалились, что ко-му-то папа купил новую куклу, кому-то привез жвачку и «Фанту», а с кем-то сходил в кино. И для себя Ольга придумала, что отец ее

в командировке, он много работает, с работы его не отпускают —

и поэтому он очень редко к ней приезжает.

После развода родителей Ольга стала жить с бабушкой и дедушкой, мамиными родителями, в Подмосковье. Бабушка была

строгая и властная женщина, своего бывшего зятя не любила и называла его котярой, и он ее даже побаивался. Зато дедушка, наоборот, был очень добрый, все Ольге разрешал и никогда не наказывал.

Отец пришел, как всегда, веселый и радостный, было видно, что у него хорошее настроение. На улице был сильный мороз, и усы

покрылись инеем.

Он поцеловал Ольгу и поднял высоко на руках:

– Оленька, котенок мой, с днем рождения!

Он всегда называл Ольгу котенком.

– Какой подарок ты хочешь? Подумай, я могу исполнить любое твое желание. Хочешь большую ходячую куклу? Знаешь, ее

надо вести за руку, а она сама шагает и крутит головой. Я подарил

такую Марине, твоей старшей сестре.

– Да, я знаю. Такая кукла есть у моей подружки из соседнего

подъезда. Она иногда дает ее мне немного поиграть. А ты правда

можешь исполнить любое желание?

– Конечно, – отец хитро улыбнулся и подмигнул ей: – Я

ведь волшебник.

– Нет, – засмеялась Ольга, – волшебников не бывает, я знаю. Они только в сказках. Ты меня обманываешь.

– А вот и нет! В жизни всякое бывает. Это будет наш с тобой

маленький секрет. Мы никому о нем не расскажем. Подумай хорошенько: чего тебе хочется больше всего?

– Правда? – Ольга недоверчиво смотрела на отца своими

огромными карими глазами.

«Надо же, глаза как у моей матери, – подумал Никита Андреевич, – как спелая вишня. Моя порода».

– Правда, – отец кивнул.

Ольге очень хотелось иметь ходячую куклу, но просить такой же подарок, как у ее сестры, она не хотела. Она не могла повто-рить желание Марины. Она должна быть особенной, должна при-думать СВОЕ желание. Ольга мечтала, чтобы отец вернулся к ним, но в то же время понимала, что родители ее уже не будут вместе

и таким желанием она просто обидит отца.

Ольга закрыла глаза, и тут какое-то странное волнение охватило ее. Она вдруг поняла, что сейчас решается ее судьба: именно

сейчас должно произойти что-то очень важное, что повлияет на

всю ее дальнейшую жизнь.

Когда Ольга открыла глаза, то уже твердо знала, чего хочет.

По телевизору показывали фигуристов Ирину Роднину

и Александра Зайцева. Она очень любила Ирину Роднину и хотела

быть похожей на нее.

Ольга подбежала к телевизору:

– Папа, я хочу быть фигуристкой, как Ирина Роднина! Я хочу

быть такой же знаменитой, чтобы меня показывали по телевизору – и чтобы меня все любили.

Она хотела сказать: «Чтобы ты меня любил», но побоялась

этим обидеть отца: ведь он приехал к ней – значит, и так ее любит.

– Меня будут показывать по телевизору, и ты будешь мной

гордиться.

Никита Андреевич никак не ожидал услышать такие слова.

Его очень удивило желание дочери. В его глазах она была маленькой глупенькой девочкой, которая любит конфеты. Он хотел подшутить над ней и даже не предполагал, что его слова она воспри-мет настолько серьезно. Он знал, что Ольга сладкоежка, и привез

ей целую коробку дефицитных по тем временам шоколадных конфет – и такое желание дочери застало его врасплох. Но отсту-пить он уже не мог.

Отец обнял Ольгу за плечи и посмотрел ей в глаза:

– Ты знаешь, что заниматься фигурным катанием очень тяжело? Это только по телевизору кажется, что все легко и красиво, – за

таким катанием лежит упорный труд и огромная сила воли. Чтобы

быть как Ирина Роднина, уметь так красиво кататься, достигнуть

высоких спортивных успехов, тебе придется многому учиться, много тренироваться. Будет очень тяжело, больно, могут быть даже

травмы… Я не говорю уже об обидах, о конкурентах. . Нужно соблюдать строгий спортивный режим, определенную диету, нельзя

пропускать тренировки. Придется ездить на электричке в Москву

в любую погоду: в дождь, снег, мороз. Ты будешь сильно уставать.

Ты готова ко всему этому?

Ольга посмотрела на отца очень серьезно:

– Да.

– Подумай: нельзя будет отступать, нужно будет идти только вперед, как бы трудно и тяжело тебе ни было. Ты готова тер-петь боль и обиды, жить строго по расписанию? Ты правда этого

хочешь?

– Хочу, – твердо ответила она.

Никита Андреевич не верил своим глазам. Только что перед

ним была маленькая пятилетняя девочка, а теперь он видел в ней

твердого, уверенного в себе, целеустремленного, почти взрослого

человека. Он почувствовал в этих словах не детское бахвальство, а какую-то уверенность, внутреннюю силу.

Он посадил дочь к себе на колени и, глядя в глаза, сказал:

– Знай, если ты очень сильно чего-то захочешь и будешь идти

к намеченной цели, никогда не отступая и не сворачивая с пути, твое желание исполнится. В жизни всего можно добиться, если

очень этого хотеть. Главное, никогда не сдавайся!

И добавил, улыбнувшись:

– А я буду мысленно следить за тобой и во всем тебе помогать, ведь я же волшебник. Ты мне веришь?

– Да, папа, верю, – сказала она и обняла отца за шею.

Он поцеловал Ольгу:

– Хорошо, твое желание исполнится, дочка!

Он снял ее с колен и прошел на кухню к бабушке с дедушкой.

Они закрыли дверь и долго о чем-то там разговаривали.

Потом Ольга показала ему свои рисунки и поделки из желудей

и пластилина.

А куклу купил дедушка. В воскресенье они все вместе поехали

в Москву, в «Детский мир» на Лубянке. Куклы стоили дорого —

десять рублей. Все они были с коричневыми волосами, но в разных

платьях: желтых, зеленых и розовых. Ольга выбрала себе куклу

в желтом платье – это был ее любимый цвет.

В субботу приехала мама и привезла Ольге фигурные коньки

с белыми ботинками – настоящие, как у профессиональных

фигуристов.

Раньше у Ольги были коньки на двух полозьях. Кататься на них

было неудобно: они совсем не скользили, в них можно было только

передвигать ногами, как при ходьбе. Тогда дедушка купил однопо-лозные коньки и прикрутил их к старым маминым сапогам. Сапоги

были черные, высокие, на молнии.

Все девчонки во дворе катались на коньках вокруг дома. Но

когда дворники посыпали дорожки песком, кататься становилось

невозможно. Тогда приходилось выходить на проезжую дорогу.

Она была ледяная, но неровная. Машин в то время было совсем

мало, в основном проезжали грузовики, везущие товар в продукто-вый или книжный магазины.

Ольга жила на центральной улице Ленина, которая вела от

железнодорожной станции к городскому Совету и памятнику пав-шим воинам. За памятником стояла начальная школа, в которую

ходили все дети.

Дорога хорошо освещалась, движение по ней было не оживленное, и можно было кататься и днем, и по вечерам.

Ребята выходили на дорогу, катались по прямой и наперегон-ки. Если вдалеке показывалась машина, все тут же разбегались по

краям дороги, вставали в сугробы и ждали, пока машина проедет.

Потом катание возобновлялось.

Среди девчонок-самоучек считалось большим мастерством

уметь делать подсечку: почему-то не у многих это получалось. Ольга

была очень рада, когда смогла этому научиться. Некоторые даже пытались делать ласточку, но дорога была слишком неровная, и ласточ-ка всегда заканчивалась разбитыми коленками. Когда же одна из

девочек сломала себе при падении руку, со злополучной ласточкой

было покончено. Что касалось прыжков, то их никто даже и не пытался делать, настолько это казалось страшным и невыполнимым.

Но интереснее всего было кататься на пруду. Недалеко от

дома, в конце соседнего переулка, находился пруд, переходящий

в небольшое болотце. Зимой пруд замерзал. Мальчишки приносили лопаты, расчищали лед и играли на пруду в хоккей.

Ольга жила на четвертом этаже пятиэтажного дома, и из окна

ее квартиры пруд был хорошо виден. Становилось понятно: если на

пруду катались, значит, он расчищен, можно смело надевать коньки

и тоже идти кататься.

Но здесь была одна большая проблема – мальчишки. Они

играли в хоккей и носились по всему пруду, не замечая девчонок.

Иногда им все же удавалось договориться, и пруд делили пополам, давая возможность девочкам тоже покататься. Но потом мальчишек охватывал азарт, они начинали гоняться за шайбой по всему

пруду, забывая о договоренностях и не замечая никого вокруг, видя

перед собой одну только шайбу. Коньки у мальчишек были как

у хоккеистов, черные «гаги», без зубчиков впереди, и они не могли быстро затормозить, да и не хотели. Случались столкновения, очень сильные и болезненные. Ольга уже с детства научилась уходить от столкновений, подсознательно чувствуя, что ей это может

пригодиться.

Ольга дружила с девочками из своего дома. Все они были

практически ровесницами, ходили в одну школу, вместе гуляли, играли, иногда случались и ссоры, как же без этого, но в основном

жили дружно.

Зимой катались на коньках, на горке, валялись в снегу, а потом, когда промокали насквозь и на варежках образовывались льдинки, шли в подъезд и сушили на горячих батареях варежки и даже рейту-зы, боясь, что дома их будут ругать за такую прогулку.

Летом в том же пруду они, сидя на наклонившейся к самой воде

иве, болтали ногами; ловили прудовиков, сажали в банку с водой

и наблюдали за ними. Купаться там было нельзя. Пруд был очень

грязным, в нем валялись старые автомобильные покрышки, какие-то доски и пустые бутылки, к тому же в нем водились пиявки. Ля-гушки там откладывали икру, и было интересно потом наблюдать

за маленькими головастиками.

С мальчишками девочки в основном не играли. Те были хули-ганами и часто задирали девочек. Но когда у них было хорошее настроение, они все же играли все вместе в прятки, в казаки-разбой-ники, в колдунчики. Вот тут-то и начиналось настоящее веселье.

Они бегали по всем соседним переулкам, зная их наизусть, прята-лись в кустах и за заборами, а когда в магазин привозили помидоры

или марокканские апельсины, то из ящиков строили себе дом с ла-биринтом. В мае ходили по переулкам и обрывали сирень в част-ных домах. Конечно, они старались делать это как можно тише, но

частенько их выдавал хохот. Хозяева выходили из домов и начинали

ругаться, тогда вся ватага кидалась врассыпную.

Для Ольги это были счастливые годы беззаботного детства.

Мама привезла Ольге коньки и сказала, что отец записал ее

в школу фигурного катания и теперь три раза в неделю нужно будет

ездить на тренировки в Москву.

Перед первым занятием Ольга очень волновалась, ночью

плохо спала, часто просыпалась и смотрела на будильник, боясь

проспать.

В группе она оказалась самой младшей. Ольга не знала, что детей в группы набирали с шестилетнего возраста и только в сентябре, с началом учебного года. Но ее отец был уже известным, узна-ваемым актером, умел расположить к себе людей, обаять их, и ему

пошли навстречу, зачислив Ольгу в самую младшую группу.

К большому разочарованию, на первом занятии на лед Ольгу не

выпустили. Она занималась с группой в зале, а потом, когда все ребята пошли после зала на лед, ей сказали индивидуально позаниматься

на тренажерах. Ольга обиделась, хотела даже расплакаться: она так

надеялась, что ее похвалят, увидев ее умение кататься, но, подумав, решила, что глупо спорить со взрослыми профессиональными тре-нерами, которые воспитывают настоящих чемпионов, тем более уж

совсем ни к чему плакать перед ними, как маленькая. Она не показала свою обиду, сдержала слезы и приняла для себя решение строго

следовать всем наставлениям, быть старательной и послушной и постараться как можно скорее сравняться с детьми в своей группе.

Через два месяца Ольга первый раз вышла на настоящий профессиональный лед. Он был огромный, очень ровный и гладкий, без каких бы то ни было колдобин, которые постоянно попадались

на пруду. От восторга у нее перехватило дыхание. Ольга присела на

корточки, положила на лед ладонь и тихо, чтобы никто не услышал, поздоровалась со льдом. «Я должна с ним подружиться», – подумала она.

Так начался долгий путь к ее заветной мечте. Потихонечку, но

достаточно уверенно она поднималась с одной ступеньки на другую, все выше и выше, соревнования за соревнованиями: сначала

внутри школы, потом первенства между школами, кубки, чемпио-наты – уверенно шагала она по ступенькам, тем самым приближаясь к своей главной победе.

Дитрих принадлежал к семье потомственных виноделов. Его

семья жила на юго-западе Германии, недалеко от Штутгарта.

Прадед Дитриха начинал свое дело с совсем небольшого участка

земли, засаженного виноградом. Участок располагался вдоль изви-листого русла реки Неккар и ее притоков.

Поначалу дело шло очень плохо. Местность эта расположена

в зоне столкновения двух климатов – морского и континенталь-ного, здесь частые перемены погоды, бывают заморозки и бури.

Большая часть урожая погибала, и никакой прибыли не было.

Но дед Дитриха оказался более смекалистым, чем прадед. По-сетив разные, небольшие в те времена, винодельческие хозяйства, он подметил, что в этой области более жаркое лето и более холодная зима, чем в большей части Германии, и красные сорта винограда

здесь зреют лучше, чем в других областях. Он уговорил отца сделать

упор на производство легкого бледно-красного вина определенно-го сорта, которое нигде за пределами их области не производилось.

Несколько лет они экспериментировали и в результате получили

легкое, деликатное розовое вино с фруктовыми нотками. Получив

первую прибыль, они расширили свои владения, скупив большую

часть соседних земель и полностью отдав их под виноградники.

Свое дело дед очень любил. Он постоянно ездил на различные

винные фестивали и аукционы, везде представлял свою продук-цию, умел расположить к себе людей, завязывал нужные знакомства и был знаком с известными виноделами Франции и Австрии.

Среди его клиентов были влиятельные люди не только из Германии, но и из соседней Швейцарии. Дед имел коммерческую жилку, умело вел дела и пользовался уважением среди конкурентов. Ви-нодельческий бизнес его процветал, и имя винодела Шварца было

известно не только в стране, но и за ее пределами.

Кроме того, у деда была очень развита интуиция: он обладал

каким-то неимоверным чутьем – шестым чувством, часто видел

вещие сны и умел правильно их трактовать. Именно благодаря

своему чутью, когда еще ничего не предвещало беды, он в начале

двадцатых годов вывел большую часть своих денег из Националь-ного немецкого банка и перевел их в банк Цюриха, тем самым отно-сительно спокойно пережив обрушившуюся на страну в двадцать

третьем году гиперинфляцию. К тому времени у него уже подрастал сын, которого он тоже начал приучать к семейному делу.

Ни к каким политическим партиям дед Дитриха не примыкал, но к середине тридцать пятого года он, почувствовав благодаря

все той же интуиции надвигающуюся угрозу, забрал семью и уехал

сначала во Францию, а еще через год в Швейцарию, в Цюрих. Он

был крупным вкладчиком местного банка, имел влиятельных знакомых среди своих клиентов, и ему не составило огромного труда

получить политическое убежище для себя и своей семьи.

Родные края он покинул на долгие десять лет и вернулся в Германию сразу после окончания войны. Сыну его к тому времени

было уже тридцать лет, в Швейцарии он получил образование и занимался виноградарством вместе с отцом. Там сын женился, и они

радостно ожидали появления наследников. Сын уговаривал отца

повременить с возвращением домой, но отец и слушать ничего не

желал – он хотел, чтобы его внуки родились на родной немецкой

земле, а не на чужбине.

По возвращении домой их ждало большое разочарование. Город был сильно разрушен во время воздушных налетов союзников, а виноградники пришли в страшное запустение. К тому же здесь их

постигло большое несчастье. Молодая жена в дороге простудилась

и по приезде слегла с лихорадкой. Ей пригласили лучшего лекаря, которого только смогли найти, но все усилия были тщетны – женщина таяла на глазах. Через две недели у нее случились преждевре-менные роды, в результате которых родились два мальчика. К счастью, дети оказались здоровыми, но сама роженица умерла.

Отец с сыном очень переживали потерю. Отец винил во всем

себя, ругал свое упрямство, свою глупость, ведь его убеждение, что

дети должны непременно родиться в Германии, стало навязчивой

идеей. Но на этот раз интуиция подвела его: он не чувствовал ничего плохого, а только стремился поскорее вернуться в родные места, к своим виноградникам, которые так часто видел во сне.

Но ничего изменить уже было нельзя, и нужно было растить

малышей. Мальчикам дали имена Дитрих и Клаус. Из близлежа-щей деревни детям привезли кормилицу, а отец с сыном занялись

восстановлением разрушенного хозяйства.

В своем деле они теперь стали использовать научный подход.

Горы здесь были вулканического происхождения, что считалось

очень хорошо для виноделия, к тому же этот район считался самым

теплым во всей Германии. Они стали высаживать виноградники на

холмах вдоль рек для лучшего проветривания и получения большего количества солнечных лучей. Так виноградники начали поки-дать долины рек и перебираться на южные склоны хребта.

Постепенно их неимоверные усилия были вознаграждены.

Они заново отстроили разрушенный дом, полностью восстанови-ли свое хозяйство, и уже через пять лет виноградники стали приносить доход, а вина из их коллекций, как и прежде, достигали самой

высокой оценки на международных винных аукционах.

Мальчики быстро подрастали, и дед радовался, глядя на них.

Единственное, что его огорчало, так это то, что его единственный

сын не хотел больше жениться. Он решил полностью посвятить

свою жизнь детям и сам занялся их воспитанием.

Дети росли здоровыми, крепкими и бойкими мальчуганами.

Они помогали отцу с дедом на плантациях, все быстро схваты-вали, всем интересовались. Но, подрастая, они стали терять интерес к семейному делу.

Клаус мечтал стать врачом и даже выпросил у местного апте-каря учебник по латыни. Дитрих же, наоборот, имел аналитиче-ский склад ума, обожал технику, целыми днями пропадал в гараже

и приходил под вечер весь перепачканный маслом и пропахший

соляркой. Конечно, они по-прежнему помогали отцу с дедом, но

было видно, что делали они это больше из-за необходимости, не

вкладывая в общее дело свою душу. Иногда они пропадали по ночам, приходя домой лишь под утро, и отец догадывался, что его сыновья уже познали все прелести женской ласки.

Ему хотелось поговорить с ними об этом, объяснить ответственность и всю ценность семейных отношений, но всякий раз, начиная этот разговор, он терялся, не мог подобрать нужных слов

и умолкал. Он стал возить сыновей на винные фестивали и аукционы, пытаясь заинтересовать и вернуть им любовь к виноделию, как делал в свое время его отец. Но все было напрасно, молодых

людей не привлекало это занятие, свое будущее они видели в других отраслях. В конце концов отец смирился и предоставил детям

возможность самим выбрать свой путь в жизни.

На одном из винных фестивалей в Чески-Крумлове Клаус познакомился с Ханной, симпатичной чешкой, веселой хохотушкой.

Молодые люди сразу приглянулись друг другу. Клаусу не было еще

и двадцати лет, но он твердо решил жениться на Ханне, и отец не

стал его отговаривать. В доме очень не хватало женского тепла, а со

смертью деда в доме стало очень тоскливо.

Ханна быстро вошла в их семью. Она была приучена вести хозяйство, любая работа у нее спорилась, к тому же она была

очень шумной и веселой, повсюду слышался ее задорный звонкий

смех. Она могла сразу делать несколько дел, и с ее приходом дом

словно ожил.

Дитрих очень радовался за брата, но временами его охватыва-ла какая-то грусть, и он становился печальным и задумчивым. Его

не покидало странное предчувствие, которое он никак не мог объяснить. Отец видел происходящие с сыном изменения, но объяснял это женитьбой его брата. Всю жизнь мальчики росли вместе, вместе играли, дрались, болели – и вот теперь Дитрих чувствовал

себя покинутым, хотя в глубине души понимал, что это не так.

Отец решил хоть как-то отвлечь сына и послал его по делам

в Гамбург для заключения договоров на поставку вина в Данию.

Поездка эта ничего особенного из себя не представляла и была совершенно обычной. Они с отцом много раз ездили в Гамбург договариваться о поставках своего вина. Но теперь Дитрих испытывал

сильное волнение. Хотелось побыстрее уехать, какая-то необъяс-нимая сила гнала его из родного дома.

Накануне отъезда он не спал всю ночь. Лежал с открытыми

глазами и через окно смотрел на звездное небо. Он чувствовал, что

эта поездка для него очень важна, и никому на свете, даже самому

себе, не смог бы объяснить почему.

Дитрих не мог больше лежать, встал на рассвете и, простившись только с отцом, отправился на вокзал. Он решил не дожидать-ся прямого поезда, а поехал с пересадкой.

В Оснабрюке он вышел и неспешно стал прохаживаться по

перрону в ожидании своего поезда. На перроне было многолюдно.

Оснабрюк был крупным пересадочным узлом, где пересекались

пути из разных частей Германии и соседних стран. На перроне стояли торговки и бойко предлагали пассажирам свой товар: молоко, пироги, фрукты. Дитрих прошел мимо, не глядя на них, но какая-то

невидимая сила заставила его обернуться.

Среди торговок он заметил худенькую молоденькую девушку

в светлой косынке, из-под которой торчали две тоненькие косич-ки. Перед девушкой стояли корзина с пирогами и бидон с молоком.

Дитрих подошел к ней. Торговки наперебой стали предлагать свой

товар, а девушка молча подняла на него глаза. Взгляд ее больших

карих глаз кольнул Дитриха в самое сердце. Он понял, что пропал, и молча стоял перед ней не в силах отвернуться.

– Желаете что-то купить? – обратилась к нему девушка.

Дитрих очнулся:

– Как тебя зовут, красавица?

– Марта.

– Сколько же тебе лет, Марта?

– Пятнадцать, – девушка вопросительно смотрела на него.

Торговки стали тихонечко посмеиваться над ними. Дитрих

попросил стакан молока. Девушка присела на корточки, наклонила тяжелый бидон и налила в стакан молоко. Из-под коротенького

платьица выглянули белые коленки. Дитрих не сводил с девушки

взгляд. Она встала, одернула платье и протянула ему стакан с молоком. Он стоял, словно загипнотизированный, держа в руке стакан.

По громкоговорителю объявили, что прибывает его поезд.

– Где ты живешь, красавица?

– Зачем вам это? – удивилась девушка.

– Как зачем? Жениться надумал. Видишь, глаз с тебя не сводит, – вмешалась одна из торговок, и все они залились громким

хохотом.

Марта покраснела и опустила глаза.

Поезд уже подъехал к перрону и остановился.

– Скажи мне, Марта, где ты живешь?

Она отрицательно покачала головой, не поднимая на него глаз.

Дитрих залпом выпил молоко, вернул стакан и расплатился.

Поезд дал громкий гудок, оповещая пассажиров о готовящем-ся отправлении.

Дитрих схватил девушку за руку. Она подняла на него глаза, и Дитрих заметил в них слезы.

– Я найду тебя, слышишь, Марта!

Он вскочил на подножку отправляющегося поезда.

– Обязательно тебя найду! – крикнул он и помахал ей на

прощание рукой.

Дитрих зашел в вагон и сел на лавку. Сердце его сильно стучало. Всю дорогу до Гамбурга он смотрел в окно и думал о девушке. Он вспоминал ее взгляд, огромные карие глаза, так пленившие

его. Теперь ему стало понятно чувство, которое гнало его из отчего

дома. Его ждала эта встреча. Дитрих влюбился с первого взгляда

и твердо решил на обратном пути выйти в Оснабрюке и разыскать

Марту.

Он быстро завершил все дела в Гамбурге и через несколько

дней сошел на знакомый перрон.

Торговки стояли на прежнем месте, но Марты на этот раз среди них не было. Дитрих подошел и расспросил у них про Марту.

Торговки узнали его и охотно рассказали, где найти понравившу-юся ему девушку.

Отец Марты занимался сельским хозяйством и был крупным

фермером в округе. Жили они на окраине города в своем большом

доме. Кроме Марты в семье было еще трое детей: два мальчика и девочка. Марта была самой старшей.

Отец ее радушно встретил Дитриха и пригласил в свой кабинет. Поначалу он решил, что Дитрих – сын одного из фермеров, приехавший договариваться об аренде сельхозтехники, но потом, узнав истинную цель его визита, стал строгим. Дитрих не стал

скрывать своих чувств, а честно признался, что полюбил Марту

и впоследствии намерен на ней жениться, сейчас же он просит по-зволения встречаться с ней.

Единственное, ему не хотелось говорить, что он внук знамени-того на всю страну винодела, поэтому, когда отец Марты спросил

о его родителях, он просто ответил, что их с братом растил один

отец, а мать умерла при родах. О знаменитом деде-виноделе он

промолчал, благородно решив не приписывать себе чужих заслуг.

Отец Марты не торопился отдавать дочь замуж, тем более

за первого встречного: Марта помогала по хозяйству и хорошо

управлялась с младшими детьми. С другой стороны, гнать жениха он тоже не хотел: несмотря на достаток, он был очень жадным, упрямым и деспотичным человеком, детей держал в строгости, эко-номил каждый пфенниг и был бы рад избавиться от лишнего рта.

Поэтому он тоже открыто заявил Дитриху, что Марта еще

мала, ей надо подрасти и окончить школу. К тому же он не понял, из

какой семьи Дитрих, и решил, что у него за душой нет ничего. Такого мужа для своей дочери он не желал, поэтому выдвинул требова-ние, чтобы Дитрих сначала окончил институт, получил профессию

и сам мог обеспечить семью, не рассчитывая на наследство, а там

видно будет. В конце разговора он все же немного смягчился и разрешил Дитриху иногда приезжать к ним.

Они встали из-за стола, и Дитрих заметил, что отец Марты

хромает и при ходьбе опирается на палку. Дитрих простился с матерью Марты, тихой и скромной женщиной, во всем слушающей-ся своего мужа. Отец разрешил дочери проводить гостя до ворот, и они вместе с Дитрихом вышли во двор. Теперь Марта смогла его

хорошо разглядеть. Это был высокий, хорошо сложенный брюнет

с карими глазами. Он тоже понравился Марте, и они стали перепи-сываться, а иногда и перезваниваться.

Вернувшись домой, Дитрих сначала отчитался о результа-тах поездки в Гамбург, а потом, ничего не скрывая, сообщил отцу

и брату, что встретил девушку, на которой собирается жениться.

Он рассказал, как приходил к отцу Марты, и передал их разговор.

Отец с Клаусом были очень рады за Дитриха. Клаус от всей

души желал Дитриху ощутить такое же счастье, которое испытывал сам, связав свою жизнь с Ханной. Посовещавшись, они приняли

решение поступить в институт и получить необходимые для жизни

профессии. Отец не стал отговаривать сыновей, он видел, что они

не стремятся быть виноделами, и не стал вмешиваться в их судьбу.

Дитрих поступил в местный Штутгартский университет на

факультет машиностроения и автомобилестроения.

Клаус же остановил свой выбор на одном из старейших университетов германских земель, пользующемся международным

признанием в области медицины, естественных и общественных

наук, – университете Эберхарда и Карла, в городе Тюбинген, в сорока километрах от Штутгарта.

Дитрих не мог часто приезжать к Марте, и все их общение

складывалось в основном из переписки и телефонных звонков. Они

могли подолгу разговаривать на разные темы, но как только рядом с

Мартой появлялся кто-то из домочадцев, она стеснялась, становилась неразговорчивой, отвечала односложно, и разговор сразу же

прекращался. Зато вечерами, когда Марта была одна в своей комнате и никто не мешал, за разговорами незаметно у них проходили

целые часы.

Именно из таких разговоров Дитрих узнал о болезни отца

Марты. Оказалось, что в раннем возрасте он переболел полио-миелитом, от которого на всю жизнь осталась сильная хромота.

Из-за этого его не взяли на фронт, и всю войну он работал в тылу, обеспечивая армию продовольствием. Несмотря на этот изъян, он был шустрым, ловким и даже отличным танцором, как утвер-ждала Марта. Мать у Марты была красивой, но безвольной женщиной, полностью подпавшей под влияние мужа и ни в чем ему не

перечившей. Сама же Марта после окончания школы хотела стать

педагогом.

Иногда все-таки Дитрих приезжал в гости и привозил Марте

небольшие подарки. В эти редкие моменты они в хорошую погоду

гуляли по городу, а при непогоде сидели в небольшом уютном кафе.

Отец Марты твердо стоял на своем и не давал согласия на брак дочери, пока Дитрих не окончит институт. Так продолжалось целых

пять лет.

Получив диплом, Дитрих сразу приехал к Марте. Он купил подарки для всех членов семьи, а для Марты – кольцо, намереваясь

сразу же сделать ей предложение. Он не стал заранее предупреж-дать о своем приезде, и отца Марты не оказалось дома: несколько

дней назад он уехал на выставку сельскохозяйственной техники, и его ожидали только завтра.

Дитрих решил не уезжать, а дождаться его возвращения, чтобы

сразу решить волнующий его вопрос. Молодой человек был горяч, решителен, и Марта не смогла устоять перед таким настойчивым

красавцем. Она допустила для себя лишнее, и отец, вернувшись

на следующий день из поездки, обнаружил молодых людей, мирно

спавших в обнимку.

Он разгневался и замахнулся на Дитриха палкой, намереваясь

крепко ударить соблазнителя дочери; но Дитрих оказался провор-нее, он быстро вскочил и выхватил у него из рук палку, тем самым

не позволив бить ни себя, ни Марту. Отец хотел было устроить

скандал, но так как Дитрих не отказывался жениться, то, поразмыслив, он решил все же «не выносить сор из избы», а быстренько

выдать дочь замуж. При этом нашел хороший повод лишить дочь

наследства, сказав, что не даст за ней ни пфеннига. Дитриху это

было не нужно; они обвенчались в местной церкви, и он увез Марту к себе домой.

Марта была рада избавиться от отца-деспота, но поначалу

очень скучала по своей семье, боялась свекра и с непривычки даже

плакала. Однако свекор принял Марту хорошо, он был рад, что

Дитрих наконец-то нашел себе жену. Да и Ханна оказалась про-стой, доброй и общительной, девушки быстро нашли общий язык

и подружились.

У Клауса с Ханной к тому времени уже были двое сыновей —

Марек и Вацлав, и в скором времени они ожидали появления третьего ребенка. А через полтора года и у Дитриха с Мартой родился

сын Михель.

Свекор любил своих невесток, баловал их подарками и не позволял сыновьям обижать их.

После окончания института Дитрих устроился на автомо-бильный завод инженером. Он был вежлив, приятен в общении, а благодаря коммерческой жилке, доставшейся ему от деда, он мог

выгодно заключать договоры с партнерами, вносил дельные пред-ложения, тем самым обратив на себя внимание руководства. Молодого специалиста заметили, и его карьера стремительно пошла

вверх. Если его дед был профи в виноделии, то Дитрих был профи

в машиностроении. Он знал всю технологию, весь производствен-ный цикл, с начальной сборки и до выхода автомобиля с конвейера.

К тридцати пяти годам он стал главным инженером и приобрел со-лидный пакет акций своего завода, а еще через пять лет уже входил

в совет директоров.

Клаус же занимался частной медицинской практикой и со временем мечтал открыть собственную клинику.

VII

Среди своих двоюродных братьев Михель был самым младшим.

Он рос крепким, здоровым, общительным ребенком. Разница в возрасте у детей была небольшая, и они всегда играли вместе.

Михель целыми днями пропадал с братьями во дворе: они играли

в футбол, лазили по деревьям, бегали по окрестностям, ничего не

боясь и всегда держась вместе.

Уже с детства у него стал проявляться твердый характер: он

был гордым, отличался храбростью и упрямством, не давал себя

в обиду и не позволял потешаться над собой. Бывало, между мальчиками случались драки, и Михель приходил домой с синяками, но

он ни на кого не жаловался и не ябедничал. Марта очень беспокоилась за сына и говорила Дитриху, что мальчики Клауса его оби-жают, но Дитрих никогда не вмешивался, предоставляя Михелю

возможность научиться защищать себя.

В то же время Михель был романтичным и мечтательным ребенком. С раннего возраста увлекался искусством, полюбил книги и мог читать целыми днями. В шесть лет начал играть в теннис, и его так увлекло это занятие, что Марта стала возить его на занятия в местный теннисный клуб.

Дитрих очень любил сына. Несмотря на свою загруженность

на работе, он старался как можно больше времени проводить

с семьей. Каждые выходные все вместе ходили в парк, в музеи, в зоопарк или просто катались на аттракционах.

В один из таких выходных дней они вместе с Клаусом и всей

его семьей отправились на заезжую ярмарку. Была весна, погода

стояла теплая и солнечная. На ярмарке было многолюдно, шумно

и весело, играла музыка, и повсюду чувствовался запах карамели

и сладкой ваты. Ханна с мальчиками отправились на карусели, а Марта с Дитрихом решили пройтись по небольшому вернисажу: Марте очень нравилось рассматривать картины местных художни-ков, а дружеские шаржи приводили ее в детский восторг.

Чуть в отдалении от ярмарки стоял небольшой синий шатер.

Возле него висела табличка с большими буквами: «Потомственная

гадалка. Предсказываю судьбу. Вижу будущее. Любовные приво-роты. Двадцать марок».

Марте стало очень весело:

– Дитрих, давай зайдем!

– Ты что, веришь во всю эту чушь?

– Не упрямься, давай попробуем, ведь интересно. Что мы те-ряем? – Она побежала к шатру, Дитрих пошел следом.

Марта откинула край занавески и вошла вовнутрь. В шатре царил полумрак, и после дневного света она остановилась на пороге, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.

Посередине шатра стоял стол, покрытый темной скатертью.

За столом сидела цыганка. У нее были распущенные длинные

черные волосы, а на плечи накинут цветастый платок. Возраст

женщины определить было невозможно: лицо покрыто толстым

слоем румян, глаза сильно подведены, а губы ярко накрашены

красной помадой. Перед ней на столе стоял большой стеклянный

шар и лежала колода карт, а по бокам горели две свечи. В шатре

было душно, чувствовался сильный запах лаванды и еще какого-то

благовония, бурлившего в склянке на полу, от которого поднимались клубы пара.

Марте стало не по себе, холодок пробежал внутри. Затея, поначалу казавшаяся смешной, теперь пугала ее. Она передумала и хотела уже выйти, но позади стоял Дитрих и закрывал собой выход.

– Что встала у входа, испугалась? Не бойся, не съем я тебя.

Проходи, садись, – голос у цыганки был хриплый и прокуренный.

Марта несмело подошла к столу и села. Дитрих остался стоять

у входа. Несколько минут стояло молчание. Цыганка внимательно

смотрела на Марту.

– Вижу, твой муж не верит мне. Может, ему лучше подождать

снаружи?

Марта испугалась:

– Нет, пожалуйста, пусть он останется.

Цыганка усмехнулась:

– Хорошо, пусть останется.

Марта молчала.

– Ты хочешь спросить у меня про сына. Вижу, у тебя есть сын.

Марта кивнула.

Цыганка взяла одну свечу, несколько раз поводила ею над ша-ром, затем взяла шар в руки, наклонилась над ним и что-то зашептала на своем языке.

Марта не поняла слов. Ей было очень страшно. Зачем она все

это затеяла? Вдруг цыганка скажет что-то плохое?

Цыганка потрясла шар и поставила его на место:

– Ты должна успокоиться и не бояться меня, иначе я ничего

не увижу. Дай мне свою руку.

Она взяла руку Марты и посмотрела на нее.

– У тебя есть сын, – повторила она. – А вот тут, – она показала на линию на руке, – я вижу второго ребенка, но линия преры-вается. Ребенок не родился.

Марта молчала.

– Детей у тебя больше не будет. Ты больше не можешь рожать.

Но у тебя будут внуки. Теперь, после постигшей тебя утраты, твоя

жизнь будет спокойной и размеренной. Ты живешь в любви и до-статке, муж тебя любит. Вы будете вместе всю жизнь. Никаких неприятностей с тобой больше не случится… – монотонно звучал

голос цыганки.

Марта понемногу успокоилась, страх исчез, и она спросила:

– А что будет с сыном? Он будет счастлив?

Цыганка разложила на столе карты:

– Твой сын – спортсмен. Вижу, в спорте он достигнет высоких побед. Карьера его будет стремительной, но недолгой. Ему

помешают травмы. Не пугайся, они не несут опасности для жизни.

Цыганка немного помолчала и продолжала:

– Вижу, его ждет большая любовь, но, как только он обре-тет семейное счастье, удача в спорте от него отвернется. Он будет долго искать себе пару, и вы не должны ему мешать. Он будет

очень счастлив, но при одном условии: вы должны принять эту

девочку и полюбить как свою дочь. Вот только не могу понять: вижу девочку, но она – другая. Такая же, как он, но совсем другая, полная противоположность: как огонь и вода, как небо и земля. Странно, не понимаю, что это значит. Вижу, в самом начале их

ждет большая беда, и если они с ней справятся вместе, то будут

очень счастливы.

– А дети? Дети у них будут?

– Будут, но не могу сказать сколько. Вижу только несколько

разнополых детей, – цыганка ткнула пальцем в карту и продолжала: – Вижу, что сын у тебя однолюб – такой же, как его отец.

Цыганка смешала карты, и Марта встала из-за стола.

– Спасибо, – сказала она.

Цыганка пристально смотрела на Марту.

– Подожди, – произнесла она, – я должна сказать последнее: эта девочка будет русской. А теперь ступай!

Марта повернулась и вышла из шатра.

Дитрих подошел к столу, чтобы расплатиться.

Цыганка не сводила с него взгляд:

– Дитрих!

Он вздрогнул. Как она узнала, ведь он не называл ей своего

имени?

– Ты мне не веришь, – цыганка усмехнулась, – но знай: ты

тоже полюбишь эту девочку. Береги ее и никуда не отпускай от

себя, она принесет вам счастье.

Дитрих молча положил на стол двадцать марок и вышел из

шатра.

На улице Марта пришла в себя:

– Дитрих, у нашего мальчика будут травмы? Серьезные?

И что значит «совсем другая»? Ты слышал? Как это понимать?

– Успокойся, – Дитрих прижал Марту к себе. – Ничего плохого она не сказала. Михель будет счастлив – это главное, а травмы в спорте неизбежны. Что же касается девочки, то это понятно.

Конечно, она другая: он мужчина, а она женщина, так и должно

быть. Не волнуйся, все будет хорошо! Пойдем!

И они пошли искать своих родных.

VIII

Через несколько лет у Михеля умер дед. Перед смертью, чувствуя приближающуюся кончину, он поровну разделил наследство между сыновьями, чтобы впоследствии избежать ненужных ссор.

Дитрих с Клаусом очень переживали по этому поводу. Только

теперь они осознали, как сильно любили своего отца, и сожалели, что так и не сумели привязаться к столь важному делу всей его жизни – виноградарству и своим нежеланием заниматься виноделием

расстраивали отца.

Марта и Ханна видели, что мужья очень тяжело переживают

эту утрату, да и сами они тоже любили свекра.

Дитрих считал, что удача здесь отвернулась от них: сначала

авария, теперь смерть отца, и хотя здесь все было близкое и род-ное, но без отца стало пусто и одиноко, несмотря на их большую

дружную семью. И, посовещавшись, они приняли решение уехать

из этих мест.

Они нашли хорошего управляющего и решили переехать

в окрестности Гамбурга.

К тому времени отец Марты тоже скончался, перед смертью

все же сжалившись над дочерью и оставив ей небольшое наследство недалеко от Гамбурга – заброшенную усадьбу с большим

плодовым садом и несколькими заросшими полями, на которых

раньше возделывали зерновые культуры, сахарную свеклу, морковь

и капусту. Теперь поля не обрабатывались и пришли в запустение.

Большая часть особняка разрушилась, а вот сад был хороший: деревья хоть и были старыми, зато все плодоносили.

Именно сюда и решили переехать Дитрих с Мартой.

Дитрих решил полностью снести развалившийся дом и от-строить заново. Они долго выбирали проект, вместе ездили по

окрестностям Штутгарта, рассматривая дома различной архитек-туры, и даже посетили несколько строительных выставок. В то время в моду входили стили модернизм и минимализм. Дома строили

из бетона с шероховатыми, неотделанными поверхностями, с пло-ской крышей и свободной планировкой внутри, не затрагивающей

только капитальные, несущие стены. Такими зданиями были за-строены несколько районов в окрестностях Штутгарта. Но подобные стили их не прельщали. Дитриху хотелось построить свой дом, пусть и не очень большой, но удобный и функциональный, в клас-сическом стиле: плавные линии, никаких резких краев и плоских

крыш, полностью отказавшись и от фахверка.

Они стали готовиться к переезду. Дитрих заключил договор

со строительной компанией, утвердил понравившийся ему проект

и сам решил контролировать весь ход строительства.

Дом получился большой, трехэтажный, с террасой и зимним

садом. Изначально Дитрих не собирался строить такой большой

дом, но уже на стадии проектирования к нему пришла странная

уверенность, что жилье должно быть просторным, и, сам не зная

почему, он решил построить дом для большой семьи. Он полностью переделал уже почти готовый проект, изменив размеры дома и

добавив комнаты на втором и третьем этажах, тем самым увеличив

не только площадь здания, но и смету на его строительство.

Марта, увидев новый проект, очень удивилась и поинтересова-лась, зачем им такой большой дом, но даже ей Дитрих не мог объяснить свое решение, он просто чувствовал, что так нужно, и Марта

не стала с ним спорить.

Когда Михелю исполнилось десять лет, они переехали в этот дом.

Клаус купил дом недалеко от них, на окраине Гамбурга, и Михель со своими братьями стали ходить в одну школу, хотя

и в разные классы. К тому времени он уже серьезно занимался

теннисом.

Марта на новом месте не стала устраиваться на работу, а полностью посвятила себя сыну. После аварии она зациклилась на

своем единственном ребенке, видела только в нем смысл жизни, и Дитрих не стал ей возражать. Он сделал головокружительную

карьеру, входил в совет директоров крупного автомобильного кон-церна и имел право решающего голоса. К тому же и виноградники

давали стабильный ежегодный доход.

Недалеко от их усадьбы протекала река, за которой были заливные луга и виднелся лес. Дитрих смог договориться с хозяином

этой земли и купить у него несколько гектаров, присоединив их

к своей усадьбе.

Вместе с Мартой они занялись омоложением сада и благоу-стройством территории перед домом: посадили кустарники сирени и занялись разведением цветов. Дитрих выписывал из Голлан-дии различные сорта роз, тюльпанов, пионов. Марту очень увлекло

это занятие. Дитрих видел, что она успокоилась и, казалось, забыла

все плохое, что с ней когда-то случилось.

Через два года после их переезда сад и поля стали давать стабильный урожай, и Дитрих заключил контракт с фирмой по изго-товлению детского питания на поставку фруктов и овощей; так что

теперь и наследство Марты стало приносить доход.

Так прошло несколько лет.

Клаус, как мечтал, открыл свою медицинскую клинику. Дети

его выросли и пошли по стопам отца, тоже решив посвятить себя

медицине. Старший сын Марек женился и жил с молодой женой отдельно от родителей.

Михель тем временем делал значительные успехи в теннисе. Уже в шестнадцать лет он стал чемпионом страны среди юниоров, а после окончания школы и получения аттестата перешел

в профессионалы и стал выступать за сборную Германии. Он мог

хорошо играть на любом покрытии, обладал невероятной скоростью и очень хорошо чувствовал мяч. Изо дня в день он совершен-ствовал мастерство, идя к своей главной победе.

В двадцать лет Михель вошел в десятку сильнейших игроков

мира, заняв восьмое место. Он выиграл турнир Гран-при в Мем-фисе, ознаменовав свой будущий самый большой успех, потом на

открытом чемпионате Франции дошел до полуфинала, а менее чем

через месяц выиграл турнир Большого шлема в Уимблдоне, победив действующую мировую элиту, тем самым поднявшись на чет-вертую строку в мировом рейтинге.

В течение одного календарного года он одержал победы в турнирах на четырех разных покрытиях и выиграл все турниры, прохо-дившие в Германии; хорошо мог играть также и в парных разрядах.

Из ста проведенных матчей он выиграл семьдесят пять и закончил сезон в ранге четвертой ракетки мира. За такие достижения

Михель был признан у себя в стране спортсменом года.

Дитрих с Мартой очень радовались за сына и гордились им.

Через год Михелю предстояло ехать на Олимпийские игры

в Барселону.

Чтобы отметить такой успех сына в спорте, они решили отпра-виться все вместе на отдых в Турцию, пригласив с собой и Клауса

с его большой семьей.

Прошло уже три года, как Ольга занималась фигурным катанием. Она пошла в школу, и после уроков бабушка возила ее на

тренировки в Москву. Поначалу было очень тяжело привыкнуть

к новому ритму, сложнее всего было отказаться от сладкого и от

любимых бабушкиных пирогов, пришлось полностью пересмо-треть рацион питания, да и от физических нагрузок сильно болели

мышцы. Но постепенно она втянулась, привыкла к новому стилю

жизни, у нее стало все получаться, и тренировки теперь приносили

удовольствие.

За это время отец ее снова женился, и Ольга знала, что у него

родилась еще одна дочь, правда Ольга ее никогда не видела. Зато

отец познакомил ее со своей старшей дочерью Мариной. Она была

старше Ольги на четыре года и жила со своей матерью на проспекте

Вернадского. Немного повзрослев, девочки стали общаться. Марина училась в школе с английским уклоном, и именно она подсказала

Ольге идею изучать английский язык, если она хочет заниматься

спортом на профессиональном, международном уровне.

Когда Ольге исполнилось девять лет, у нее умер дедушка.

Этим летом она впервые уехала на сборы, сразу на два месяца, а когда вернулась домой, дедушки уже не было. Она знала, что дедушка болел, но почему же ей не дали с ним проститься? Почему

не сообщили? Посчитали маленькой девочкой? Берегли ее? Зачем?

Она должна была с ним проститься, ведь он так любил ее, и Ольга

часто называла его папой.

Для нее это был серьезный удар и первая большая потеря

в жизни.

Вскоре мама второй раз вышла замуж, и у Ольги родился младший брат, которого назвали в честь дедушки Виктором.

Мама с новым мужем работали и жили в Москве, а воспитанием внука занялась бабушка.

Отчим у Ольги оказался пьяницей и дебоширом, но тещу свою

уважал и боялся, и, чтобы избежать лишних скандалов, мама с новым мужем приезжали к детям только на выходные.

Бабушка заболела, когда Ольге исполнилось тринадцать лет.

Ее положили в больницу и сделали операцию, но это не помогло.

Бабушку выписали, и она приехала домой. Теперь она стала быстро уставать, ей нельзя было носить тяжести, и все хозяйство

Ольга взяла на себя. Она одна ездила на тренировки в Москву, а на

обратном пути заходила в магазин недалеко от вокзала и покупала

продукты.

Приблизительно в это же время Ольгу поставили в пару с Олегом Морозовым.

Олег был старше Ольги на три года. В фигурном катании он начинал как одиночник, но что-то у него не заладилось, и, так как он владел

прыжками, а мальчиков не хватало, его решили перевести в парное

катание. Это был блондин с голубыми глазами, среднего роста, счи-тавший себя неотразимым красавцем. Девочки в группе Ольге даже

завидовали, что ее поставили в пару с Олегом. Но Ольге такой тип

мужчин не нравился. Она не любила блондинов, а его голубые глаза, которыми все любовались, излучали надменный ледяной холод.

У них получилось скататься, но между ними сразу возникла

какая- то неприязнь.

Олег был злым, грубым и очень вспыльчивым. Ольга чувствовала, что на тренировках он как бы случайно пытается причинить

ей боль: на тодесе, сложнейшем элементе парного катания, он до

боли сжимал ей запястье, а при заходе на выброс так сильно сжимал ей талию, что у нее на теле оставались синяки, а потом делал

резкий грубый выброс. Ольга никак не могла понять, чем так на-солила ему, а потом случайно услышала в разговоре, что он мечтал

быть одиночником, а ему дали эту девчонку – подрезали крылья, как он выразился. Оказывается, он просто не смирился со своим

переходом в парное катание.

Тем не менее пара их делала видимые успехи, они катались

вместе уже два года, и было принято решение отправить их на юни-орский чемпионат.

На чемпионате среди юниоров в Югославии они успешно откатали короткую программу, в произвольной программе удачно

сделали выброс и заняли первое место. Для Ольги это была первая

настоящая победа. Теперь их переведут во взрослую команду.

Но по приезде в Москву Ольгу ждала печальная новость: умерла

бабушка. Она умерла во сне в начале февраля, накануне Ольгиного

чемпионата, так и не узнав о первой настоящей победе своей внучки.

Вместе с болью и горечью утраты Ольга чувствовала вину

и обиду от того, что не простилась с бабушкой, которая воспитывала ее до пятнадцати лет, по существу заменив ей родителей.

Ольге просто не стали сообщать, знали, что она на соревнованиях за границей. Она не проводила в последний путь бабушку, так же как и своего любимого дедушку в детстве.

«Почему? Почему они уходят, не простившись со мной?» —

думала Ольга, глотая слезы.

После смерти бабушки им пришлось переехать в Москву. В то

время закона о приватизации жилья еще не было, и двухком-натная квартира в Подмосковье отошла государству.

Чтобы не срывать Ольгу посередине учебного года, ей дали закончить восьмой класс в старой школе, и уже летом они все переехали в Москву.

Вечером перед отъездом Ольга вышла во двор и села на лавочку напротив своего подъезда. За эти полгода она сразу как-то

повзрослела.

На небе ярко горели звезды, было тепло и очень тихо, лишь

иногда с железной дороги доносился гул проезжающих поездов.

Ольга смотрела на спящий дом, на темные окна квартиры, где

прошло ее детство, и вспоминала свою недолгую, но счастливую

жизнь.

Ей вспомнился хулиган Васька, которого все боялись: он задирал всех девчонок во дворе, а потом, когда они немного повзросле-ли, этот самый хулиган стал играть с теми же девчонками, которых

когда-то обижал. Он садился на лавочку перед домом напротив

окон, чтобы его было видно, и ждал, когда соберутся все девчонки. Летними вечерами, сидя за столом, за которым днем мужики

резались в домино, они все вместе играли в карты. Засиживались

до темноты, играя под свет прожектора от находившегося рядом

склада грампластинок, и, когда уже невозможно было разобрать

карт, начинали жульничать и смеяться.

Она вспомнила, как несколько лет подряд они все вместе

встречали лето. В последний день мая вся компания досиживала

до двенадцати часов ночи и по Васькиным часам следила, когда на-ступит полночь. Потом они все вместе кричали: «Ура! Ура! Лето

пришло!» – и громко смеялись. Из окон высовывались заспанные

соседи и начинали на них ругаться. А им было весело! Это было

трогательно и по-детски наивно.

От воспоминаний у Ольги защемило сердце, на глаза навернулись слезы. Ольга чувствовала, что сейчас она прощается не только

со своим двором, она прощается с детством. Рушился весь уклад ее

жизни, но это было неизбежно. Она чувствовала, что никогда больше сюда не вернется, что она вступает в новую, неизвестную для

нее взрослую жизнь, которая одновременно пугала ее и манила.

В Москве у мамы была комната в трехкомнатной коммуналь-ной квартире, доставшаяся ей при разводе с Ольгиным отцом.

К счастью, соседи в квартире не проживали, а только числились; но

все равно проживать вчетвером в комнате размером восемнадцать

квадратных метров было, мягко говоря, некомфортно.

Комната была квадратной, ее перегородили посередине гарде-робом: мама с отчимом спали с одной стороны, а Ольге с братом

поставили кровати с другой стороны. Для такой небольшой комнаты вещей было много, помимо этого в ней стояли стол, швейная

машинка «Tikka», клетка с попугаем, еще один гардероб и холодильник, а на стенах висели книжные полки, ковер, и, по существу, развернуться было негде.

Для Ольгиного младшего брата в Москве мест в детском саду

не было, и его отдали с шести лет, как тогда говорили, в нулевой

класс, в ту же школу, что и Ольгу.

Начались скандалы. Отчим стал беспробудно пить и, приходя

с работы, начинал буянить и материться. Ни один день не был спокойным. Но ужаснее всего было спать с ним в одной комнате. Этот

жуткий, тошнотворный запах перегара Ольга ненавидела. Было

противно заходить в душную, вонючую комнату после улицы. Пе-регаром воняло во всей квартире и даже на лестничной клетке.

Ольга часто вспоминала бабушку и плакала по ночам.

Но сам дом Ольге нравился. Они жили на центральной улице

района, по ней ходили трамваи и троллейбусы. Теплыми летними

ночами, когда уже все спали, Ольга открывала окно на кухне и смотрела на безлюдную улицу. Машин было мало, и гул троллейбусов

и грохот трамваев были слышны издалека.

Дом был старый, пятиэтажный, сталинской застройки, говорили, что его строили пленные немцы. В квартирах были высокие, трехметровые потолки с лепниной. В доме было большое парадное, а ступени сделаны из гранита. Широкие деревянные перила покрыты лаком, а на окнах между этажами красивые кованые решет-ки. В подъезде всегда было чисто, и при входе с улицы даже в жару

чувствовалась прохлада.

Переехав в Москву, Ольга могла приходить теперь не только на

вечерние тренировки, но и на утренние.

Каждое утро она вставала чуть свет и бежала к первому поезду

метро. До метро можно было проехать две остановки на автобусе

или же на трамвае, но ей нравилось ходить пешком, точнее даже

бегать.

Вдоль всей дороги по обочинам были посажены липы. Утром

проезжала поливальная машина, да и людей к первому поезду шло

немного, и улица была почти пустынной.

Ольге очень нравился сладковатый, пьянящий запах цветущей

липы, запах утренней прохлады и свежести от мокрого асфальта.

И эта утренняя короткая пробежка до метро давала ей неимоверный заряд бодрости и хорошего настроения на весь день.

Ольга пришла на свою первую взрослую тренировку. После

победы на юниорском чемпионате их с Олегом перевели во

взрослую команду и дали нового тренера.

На льду уже тренировались несколько пар.

Ольга увидела Сашу с партнершей. Они отрабатывали аксель, и было заметно, что у них что-то не ладилось.

Олега еще не было, и Ольга решила понаблюдать за ними. Сразу бросалось в глаза, что в паре нет согласия: на элементы они заходили не симметрично, каждый сам по себе.

«Они не подходят друг другу, неужели тренеры этого не видят?» – подумала Ольга. И чем дольше она смотрела на них, тем

больше убеждалась в том, что это ее партнер. Она стала наблюдать

за Сашей, за его движениями, амплитудой прыжков и представ-лять себя рядом с ним. В голове она четко видела их слаженные

действия, понимала, как надо заходить с ним на поддержку и как

группироваться на выброс.

– Никитина, почему не на льду? Что ворон считаешь? Где твой

партнер? – услышала она громкий голос.

Ольга оглянулась. К ней подходили ее новый тренер Елена

Сергеевна Ковалева и куратор взрослой сборной Аркадий Петрович Гвоздев.

Гвоздева Ольга раньше никогда не видела, но знала, что в команде его все за глаза называли Аркашей.

Елену Сергеевну она несколько раз видела мельком и сейчас

впервые увидела вблизи. Это была приятная молодая женщина

среднего роста со светлыми волосами и чуть раскосыми глазами.

На вид ей было лет тридцать – тридцать пять, не больше.

Ольга слышала, что Елена Сергеевна очень строга и требова-тельна к своим подопечным, но сейчас она улыбалась.

Ольга поздоровалась.

– Наблюдаешь? – спросила Ковалева.

Ольга кивнула.

– И что скажешь?

– Это Александр Белов?

– Да. Ракитина – Белов, наши действующие чемпионы. Нра-вятся?

Ольга решилась мгновенно:

– Мне кажется, партнерша ему совсем не подходит. Слишком высока для него. С таким ростом она хорошо бы смотрелась

в танцах. Видно, что они не ладят. Он бы мне хорошо подошел. Дайте мне этого партнера, пусть он меня покатает.

Такого нахальства от нее не ожидали. Гвоздев удивленно посмотрел на Ольгу: где это видано – в таком тоне разговаривать

с заслуженным тренером, да еще и высказывать свое мнение!

Но, видно, Елена Сергеевна была в хорошем расположении

духа. Она только рассмеялась:

– Ты слышал, Аркадий Петрович? Белова ей подавай! Прямо

так сразу, а? Губа не дура!

Смех у нее был звонкий и приятный. Ольге она сразу понравилась, хотя и знала, что первое впечатление о людях бывает

обманчиво.

– Но шутки в сторону. Посмотрим сначала, на что ты способна.

А где Морозов? Что-то он опаздывает. Хорошо, начинай пока одна.

«Слишком самоуверенная, но это правильно. У настояще-го спортсмена должны быть амбиции, иначе ничего не достиг-нешь», – подумала Ковалева.

Ольга вышла на лед и начала разминку, потом сделала несколько реберных и зубцовых прыжков и каскад из трех прыжков.

Ковалева молча наблюдала за ней.

«У девочки есть потенциал, – подумала она. – Может, действительно попробовать ее с Беловым? Манера катания у них схо-жая, могут и подойти друг другу. Надо будет попробовать».

Когда на лед вышла Ольга, тренировка у Саши уже закончилась, и его партнерша ушла со льда. Саша же остался и стал наблюдать за Ольгой.

Она ему сразу понравилась. Понравилась ее техника, манера

катания, чувствовалась уверенность на льду. Он проехал с ней совсем рядом, примеряясь к ней и «проверяя на прочность», как он

делал со всеми новенькими фигуристками. Они всегда в панике ша-рахались от него, но Ольга не растерялась, а схватилась за его руку

и просто развернулась, резко остановилась и посмотрела на него, как показалось Саше, с вызовом. Он прижал руку к груди и слегка

поклонился в качестве извинения. Ольга кивнула в знак примире-ния и продолжила катание.

Саша подъехал к бортику. К нему подошла Елена Сергеевна.

Она все видела и хорошо знала эту Сашину манеру знакомства.

– Как тебе девочка? Прошла твою проверку?

Саша кивнул:

– Прошла. Вроде бы неплохая, а вы как считаете?

– Посмотрим, – уклончиво ответила Елена Сергеевна.

– Я еще покатаюсь немного?

– Катайся, – Ковалева махнула рукой.

В это время появился Морозов. Он не подошел к Елене Сергеевне, а просто издали кивнул ей и сразу же вышел на лед.

Елена Сергеевна стала наблюдать за ними.

Олег сделал один круг в качестве разминки и подъехал к Ольге.

Они планировали отрабатывать подкрутку.

Все случилось в одно мгновение, Ольга даже не сориентирова-лась. Олег подъехал к ней сбоку, прохрипел:

– На подкрутку! – и стал поднимать ее.

И тут она почувствовала сильный запах перегара, этот ужас-ный, тошнотворный запах, который она ненавидела.

«Да он пьяный!» – пронеслось у нее в голове, но сделать уже

ничего не могла.

Олег подбросил Ольгу высоко вверх с усилием, пытаясь ее «за-крутить», и отъехал в сторону. Он не собирался ее ловить, а просто

смотрел, как она падает.

Ольга с ужасом поняла, что сейчас упадет на лед: «Нужно

сгруппироваться! Только бы уберечь голову!».

Она напряглась изо всех сил, стараясь удержать голову и не

удариться ею об лед. «Господи! Помоги!» – пронеслось в голове.

Ольга упала на правый бок, почувствовав внутри себя сильный

толчок, вытянула вперед правую руку и, проскользив по льду, плавно, как ей показалось, легла на лед. Она поняла, что смогла удержать голову, и аккуратно положила ее на вытянутую руку. Сразу же началась рвота.

– Так тебе и надо! – ухмыльнулся Олег и поехал со льда, но

зашатался и упал.

Белов видел все, что произошло. Он быстро сориентировался, подъехал к Ольге, упал на колени и приподнял ей голову, чтобы она

не захлебнулась рвотными массами. Ольга почувствовала, что кто-то поднял и держит ее голову, и закрыла глаза.

– Вызовите скорую! Быстро! – крикнул Белов. – Разойди-тесь все! Не трогайте ее!

Саша учился в медицинском институте, на практике работал

на скорой помощи и знал, как нужно оказывать первую помощь по-страдавшему, но сейчас он решил не трогать Ольгу и только держал

ей голову.

Рвотная масса растекалась по льду и испачкала Саше брюки.

Он чувствовал ее едкий кислый запах, но по-прежнему поддерживал Ольге голову.

Скорая приехала очень быстро. Ольгу повезли не в ближай-шую районную больницу, куда обычно возили всех спортсменов, получивших травмы на тренировках, а в Четвертое управление —

в Кремлевку, как тогда говорили.

Это Аркадий Петрович сориентировался и сразу же позвонил

Ольгиному отцу.

Саша поехал вместе с Ольгой и по дороге подробно рассказал

врачам о случившемся. С ними поехал и Гвоздев.

В больнице Белов впервые увидел отца Ольги. Он приехал

сразу же после них. Саша узнал его: это был Никита Андреевич

Плетнев, известный актер и кинорежиссер. Он подошел к Гвоздеву, поздоровался с ним, и они перекинулись несколькими словами —

было видно, что они давно знакомы.

Потом Никита Андреевич подошел к Саше и пожал ему руку.

Он уже был признанной звездой, всеобщим любимцем, но вел себя

как обыкновенный человек. Саша отметил, что в нем не было зано-счивости и зазнайства, которые обычно приписывают известным

людям. Он подробно расспросил Сашу о случившемся, поблагодарил за помощь, и Саша увидел, что он любит свою дочь и искренне

переживает за нее.

К ним подошел врач. Как ни странно, но Ольга легко отдела-лась: при падении ей удалось удержать голову, и до льда недостало

всего нескольких сантиметров. У Ольги был ушиб внутренних ор-ганов, немного опустилась правая почка, но ни переломов, ни со-трясения не было, даже руку, на которую пришлось падение, она

не сломала.

Тем не менее врач сказал, что ее еще раз дополнительно об-следуют, проведут анализы и для полной уверенности она должна провести несколько дней под наблюдением врачей, а сейчас ей

сделали укол, она проспит до вечера, так что родственники могут

ехать домой.

Никита Андреевич и Саша ушли, а Гвоздев остался: ему надо

было заполнить документы и написать рапорт.

Никита Андреевич был на своей машине и предложил подвез-ти Сашу до дома.

Саше было неловко, и он хотел отказаться: от него воняло рво-той, штаны перепачканы, и он боялся испачкать машину, но Никита Андреевич понял его смущение и настоял на своем.

– Ни о чем не беспокойся, садись! – сказал он и распахнул

перед Сашей дверцу машины.

На следующий день Саша пришел навестить Ольгу, хотя официально они еще не были знакомы. Саша принес букет белых роз.

«Белые розы! Удивительно, где он смог их достать?» – подумала она.

– Привет! Как ты себя чувствуешь?

– Привет! Спасибо, хорошо. Это ты держал мне голову?

Он кивнул.

– Я тебя знаю, ты Александр Белов.

Саша поклонился.

– Собственной персоной! – улыбнулся он.

Ольге понравилась его непринужденность. Она тоже улыбнулась и протянула ему руку:

– Ольга Плетнева, но все зовут меня Никитина, по имени

отца. Саша, я хочу, чтобы ты покатал меня! – сказала она сразу. —

Стань моим партнером!

– Ты же знаешь, это не я решаю.

– Знаю. Но что ты сам думаешь?

– Я не против. Выздоравливай, и я тебя покатаю.

Они разговаривали долго. Сразу перешли на профессиональные темы, стали обсуждать возможные комбинации и программу, потом Саша рассказал о себе.

Ольгу удивляло, как легко и непринужденно он ведет себя

с ней, рассказывает о таких вещах, которые, казалось бы, ее не каса-ются, и прониклась к нему искренней симпатией. Она смотрела на

него и чувствовала, что это действительно ее партнер…

Олегу сразу же устроили медицинское освидетельствование, и в крови у него обнаружились следы алкоголя. На совещании было

решено отстранить Олега Морозова от тренировок. Наказали

и врача, который не глядя подписал ему допуск к тренировке.

Как оказалось, Олег давно затаил на Ольгу злобу. Как-то раз

на сборах ребята обсуждали Олимпийские игры, о которых мечтает каждый спортсмен. Олег сказал, что хорошо было бы завоевать

хотя бы олимпийскую бронзу, на что Ольга ему ответила, что настоящий спортсмен должен думать только о золоте, а спортсмен, мечтающий о бронзе, никогда не поднимется выше обидного чет-вертого места. Олег ничего не ответил, только зло сверкнул на нее

своими голубыми глазами. Он был очень злопамятным и не мог

простить, как он считал, такого прилюдного унижения.

Но этим дело не кончилось. Никите Андреевичу предоставили протокол допроса Олега, после чего он написал заявление в милицию и твердо решил довести дело до суда. Он хотел, чтобы Олег

понес справедливое наказание, тем самым он сможет отомстить за

свою дочь.

Но Ольга ничего об этом не знала.

Через неделю она пришла на тренировку.

– С кем кататься будешь, Никитина? – серьезно спросила

Ковалева.

– С Беловым! – твердо ответила Ольга.

– Уверена?

– Да. Вам же нужны медали?

Ковалева усмехнулась:

– Медали нужны всем.

Она сделала знак рукой, и к ним подъехал Белов. Она сказала, какие элементы они должны сделать, и Ольга вышла на лед к Саше.

Они, не сговариваясь, начали движение с одной ноги, параллельно, и с первых минут совместного катания стали смотреться

очень гармонично. Четко отработали несколько прыжков, зашли

на поддержку и сделали несколько выбросов. У них получалось все

ровно и гладко, и можно было подумать, что это профессиональная, скатанная пара.

«Я в них не ошиблась, – подумала Ковалева. – Надо ставить их в пару. Они себя еще проявят. На совещании доложу

руководству».

XII

Прошло уже два месяца, как Ольга с Сашей катались в паре.

Скатались они очень быстро, сразу «почувствовали друг друга», и со стороны невозможно было заметить, что этой паре всего

несколько месяцев. Им поставили новую программу, и сейчас они

ее обкатывали, готовясь к чемпионату страны, по итогам которого

выносилось решение, какие пары поедут на чемпионат Европы.

В жизни они тоже стали очень дружны. Ольга видела в Саше

старшего брата, которого у нее никогда не было, а Саша видел в ней

не маленькую девочку, а серьезную профессиональную фигурист-ку, которая твердо знает, чего хочет, и, хотя у них была разница

в возрасте – Саша был старше на десять лет, – им было вместе интересно и комфортно.

Фигурным катанием Саша начал заниматься поздно, в девять

лет. Он хотел записаться в секцию хоккея, но опоздал. Обычно

в таком возрасте в секцию уже не берут, но его увидел знаменитый

в то время тренер Иван Алексеевич Щедрин. У Саши были хорошие данные, и ему предложили покататься, «почувствовать лед»

и записали в секцию фигурного катания. Он согласился, и ему, как

ни странно, понравилось. Он с удовольствием начал ездить на тренировки, а когда в двенадцать лет ему предложили перейти в хоккей, он отказался – он уже пробовал себя в парном катании.

В школе учился хорошо и по окончании десятого класса поступил в Первый медицинский институт. Саша хотел стать хирургом.

Жил он с родителями в малогабаритной двухкомнатной квартире в Сокольниках, достаточно далеко от метро, но все успевал: и учиться в институте, и тренироваться. У него была постоянная

партнерша, они ездили на соревнования и уже выиграли юниор-ский чемпионат, но взрослые международные соревнования им

не покорялись, и выше чемпионов страны они не поднимались. Но

Саша не отчаивался: он был спокойным, рассудительным и убеждал себя, что их время еще не пришло. Сессии он сдавал вовремя, и в институте «хвостов» у него не было.

Саше очень нравилась девочка из соседнего подъезда. Она

была на три года моложе Саши и училась с ним в одной школе. По

выходным они гуляли большой компанией все вместе, мальчики

и девочки, ходили в парк или в кино. Саша всегда старался оказаться с ней рядом, в разговоре, обращаясь ко всем, смотрел на нее, и, похоже, он тоже ей нравился. Девочка под его пристальным взглядом стеснялась, опускала глаза и краснела.

В компании все знали об их платонических чувствах. Никаких решительных действий Саша не предпринимал; тогда, в начале

восьмидесятых, еще не было повальной «свободной любви», моло-дежь не была настолько раскрепощена: девочки были скромными, а мальчики – застенчивыми.

Летом после окончания второго курса Саша устроился работать на полставки фельдшером на скорой помощи.

Вскоре и тренировки стали более серьезными: им удалось занять второе место на чемпионате Европы, и их пару стали готовить

к чемпионату мира. Приходилось разрываться между работой, учебой и тренировками.

Первую, январскую сессию Саша сдал успешно, а вот вторую, весеннюю, завалил полностью. На чемпионате мира они тоже про-валились, заняв лишь десятое место.

В конце мая Сашу забрали в армию. Он был высоким, строй-ным, спортивного сложения, и его определили в морскую пехоту.

На проводы пришла нравившаяся ему девочка. Вечером они пошли

гулять вдвоем, и Саша впервые ее поцеловал. Девочка обещала

писать письма и ждать его из армии. Поначалу писала достаточно

часто. За это время она окончила школу и поступила в институт.

Потом письма стали приходить все реже. Последнюю открытку от

нее Саша получил на ноябрьские праздники. С Новым годом она

уже его не поздравила. Мать не стала огорчать Сашу, но друзья на-писали, что девочка вышла замуж.

Саша не потерял голову, не впал в отчаяние, а здраво рассудил, что это просто не его судьба. Он попросил родителей прислать

ему учебники по медицине и в свободное время начал заниматься, пытаясь наверстать упущенное. Он твердо решил восстановиться в институте. К тому же он возобновил тренировки, подкачался, проанализировал в уме ошибки их пары.

В отряде Саша был старше своих сослуживцев, все знали, что

он спортсмен, к тому же еще и врач, и к нему обращались за помощью и за советом. Саша был честным, добрым, открытым парнем

и смог расположить к себе и сослуживцев, и командиров. Особых

поблажек ему, конечно, не делали, служил он наравне со всеми, но

и особыми придирками не доставали. «Деды» тоже относились

к Саше с уважением.

Через два года, весной, честно отслужив, Саша вернулся домой. Теперь он по-другому смотрел на жизнь. Первым делом отправился в институт, пересдал сессию и восстановился на четвертом

курсе. Потом отправился к своему тренеру. Навыки он не потерял, и ему дали другую партнершу. Он возобновил тренировки, и жизнь

пошла своим чередом.

Как-то раз друзья затащили Сашу на дискотеку. Там он познакомился с высокой стройной блондинкой Светланой. Она была на

год моложе Саши и училась в педагогическом институте.

После дискотеки Саша отправился провожать блондинку

домой.

Светлана жила с родителями в большой трехкомнатной квартире на проспекте Мира, недалеко от метро. Отец Светланы был

военным пенсионером, подполковником в отставке, а мама – до-мохозяйкой. Родители на выходные уехали на дачу, и Светлана

предложила Саше подняться к ней в квартиру.

Саше было неудобно идти в гости с пустыми руками, и они

зашли в дежурный магазин возле метро. В такой поздний час в магазине никого не было. В винном отделе выбор был небольшой: со-ветское шампанское и портвейн.

Саша с надеждой посмотрел на продавца. За прилавком стоял

молодой парень, возможно даже его ровесник, и явно скучал.

Парень сочувственно развел руками:

– Извини, братишка, все что есть. – Он с любопытством рассматривал Светлану, стоявшую в стороне.

Саша взял шампанское.

– Послушай, – парень наклонился к Саше и заговорил впол-голоса, – могу предложить набор конфет.

Он нагнулся и достал из-под прилавка коробку шоколадных

конфет «Осенний вальс».

– Две цены, идет?

Саша кивнул:

– Идет.

Они поднялись в квартиру. Было уже поздно, и Саша изрядно

проголодался. Светлана быстренько организовала стол: пожари-ла картошку, порезала сервелат, сыр и хлеб, помыла свежие огур-цы и помидоры с собственной дачи и достала из бара бутылку ар-мянского коньяка. Сначала они выпили и закусили, а потом легли

в кровать. При виде красивой обнаженной девушки кровь взыгра-ла, и, так как Светлана была не против, Саша не стал противиться

своей природе. В постели Светлана оказалась очень темперамент-ной и раскрепощенной, и Саша остался у нее до утра.

Они не были друг у друга первыми, но Сашу это не смущало.

Светлана ему понравилась, и они стали встречаться. Вечерами после тренировок они гуляли в парке, а по выходным, когда родители

уезжали на дачу, Саша приходил к ней домой и оставался на ночь.

Светлана нравилась Саше, но особой любви, как пишут в ро-манах, он к ней не испытывал. В глубине души он чувствовал, что

они очень разные и не подходят друг другу, но порвать с ней все же

не решался.

Они продолжали встречаться, и через два месяца Светлана

объявила, что ждет ребенка. Никакие кардинальные меры для

Саши были неприемлемы, и как честный, порядочный парень он

женился на Светлане.

Жить стали у Светланы с ее родителями, и поначалу все

складывалось хорошо. Саша был непривередлив, а Светлана неплохо готовила и проявила себя настоящей хозяйкой, старалась

приготовить мужу что-нибудь вкусненькое и всегда с радостью

выбегала в коридор встречать его, когда он поздно возвращался

с тренировки.

Но теща оказалась просто невыносимой. Она постоянно была

всем недовольна, все время ворчала и не спускала с Саши злых се-рых глаз.

Она не понимала увлечение зятя фигурным катанием:

– Что это за профессия для мужчины – фигурист? Даже

смешно! Надо закончить институт, за диплом десяточку накинут, да и профессия хирурга для мужчины самая подходящая.

И так было всегда, когда Саша приходил домой.

Зато тесть оказался тихим, спокойным человеком. Он сочувствовал зятю, но ничего поделать не мог; лишь однажды он повздо-рил со своей женой, и та присмирела на несколько дней, но потом

опять все началось сначала.

Светлана стала прислушиваться к словам матери, начала ревновать Сашу к его партнерше, устраивала ему сцены за то, что

приходит домой так поздно, хотя сама прекрасно знала, что они го-товятся к чемпионату мира.

Саша все это терпел, пытался успокоить Светлану, объясняя, что ей нельзя нервничать и надо думать о ребенке. Он предлагал

переехать к его родителям в Сокольники, но Светлана и слышать

об этом не хотела.

В апреле у Саши родился сын Алексей. Саша был очень рад.

К тому времени он уже был чемпионом страны и Европы, и Светлана стала им гордиться.

Все свободное время Саша проводил с сыном. Он очень любил своего Алешку: когда бывал дома, всегда сам купал его и гулял

с коляской. Когда мальчик подрос, он отдал его в хоккей, как мечтал

когда-то сам.

В спорте у Саши все складывалось не совсем удачно. Они были

одной из ведущих пар страны, но ставку на Олимпийские игры на

них не делали. Атмосфера внутри пары была накалена, они с партнершей никак не могли найти общий язык: оба были сильные

личности, и прогибаться под партнера и идти на уступки никто из

них не хотел. Саша мечтал об олимпийской медали и в то же время

понимал, что с этой партнершей ему таких высот не достичь. Возраст у него был еще не критический, но затягивать было нельзя, поэтому он стал присматривать себе новую партнершу, обращая

внимание на новых девочек, приходящих из юниоров во взрослую

команду.

XIII

В конце восьмидесятых годов в стране началась перестройка.

В магазинах стали катастрофически исчезать продукты. Полки

в магазинах были пустыми, за «выброшенным» товаром выстраи-вались огромные очереди. На товар устанавливалось ограничение, 51

и нередко давали по одному килограмму мяса или сосисок в одни

руки. В Москве ввели талоны на табачные изделия, на водку, на туа-летное мыло. К началу девяностых годов, когда тотальный дефицит

достиг пика, стали исчезать не только мясные, но и рядовые продукты, которые раньше не были в дефиците: сахар, крупы, расти-тельное масло, мука. На эти товары тоже были введены талоны.

По выходным Ольга с мамой бегали по магазинам и выстаива-ли огромные очереди, пытаясь отоварить свои талоны.

Иногда на предприятиях работникам давали продовольственные наборы, но их было мало, на всех не хватало, и наборы приходилось «разыгрывать».

Приближались, как теперь принято говорить, лихие девя-ностые.

Стали закрываться различные досуговые центры и кружки при

школах. Подростки, раньше занимавшиеся делом и находившиеся

под присмотром, теперь были выброшены на улицу и предоставле-ны сами себе. Начался беспредел, и активизировался криминал. По

вечерам было страшно выйти на улицу.

Однажды Ольга возвращалась с тренировки, как всегда, поздно вечером. За ней в подъезд зашел какой-то мужчина, она не обратила на него никакого внимания, прошла парадное и стала подниматься по лестнице. Вдруг она почувствовала, что мужчина нагнал

ее и схватил сзади за бока.

Ольга испугалась и громко закричала. Она резко развернулась, оттолкнула его и, сбежав на несколько ступенек вниз, позвонила

в первую попавшуюся квартиру. Мужчина испугался и с громкой

руганью бросился вон из подъезда.

Ольга в одно мгновение взбежала к себе на пятый этаж и вле-тела в квартиру. Она была очень напугана, сердце сильно билось

и, казалось, сейчас выскочит из груди. Только теперь она поняла, какие могли быть последствия. У нее были длинные распущенные

волосы, и маньяк мог намотать их себе на руку, тогда бы она никуда уже не делась. Из квартиры, в которую она позвонила, помощи

ждать не приходилось, Ольга знала, что там жила старенькая глухая

бабулька, которая и днем-то редко выходила из своего жилища.

На помощь из других квартир тоже можно было не рассчитывать: люди боялись криминальных разборок и предпочитали отсижи-ваться за закрытыми дверями. Но, видимо, это оказался не маньяк, а просто подвыпивший мужик, ищущий себе развлечение. Тем не

менее действия Ольги спасли ее, они отпугнули мужика, и он быстренько ретировался.

Ольга зашла в комнату, нашла в хрустальной вазочке свой кре-стильный крестик, который никогда раньше не носила, и надела

его на шею.

Плановая экономика оказалась неэффективной, и в начале девяностых годов в стране был взят курс на рыночную экономику.

Наступили тяжелые времена. Деньги обесценивались, продукты пропадали, закрывались целые предприятия, начались за-держки зарплаты.

Непонятная ситуация возникла не только в стране, но и в спорте. Финансирование было резко сокращено. На стадионах – в Чер-кизово и Лужниках – устроили вещевые ярмарки. Огромные площади стадионов были сданы в аренду частным фирмам, растущим

в то время как грибы после дождя. Многие люди, оставшись без

работы, стали «челноками» – возили товар из Турции и продава-ли его на рынках. Повсюду были толпы народу, тележки, огромные

клетчатые сумки, баулы с вещами.

Тренировки, к счастью, не прекращались, но такая обстановка

действовала на спортсменов удручающе. Сборную старались хоть

как-то поддерживать, спортсменам выдавали продовольственные

«заказы» и обеспечивали бесплатными талонами на обед в местной столовой, но спортивный дух заметно истощился.

В воздухе вовсю уже витал ветер перемен, причем неизбежные

перемены надвигались не только в спорте.

Летние сборы оказались под угрозой срыва, многие спортивные базы закрывались из-за нерентабельности, и спортсменов просто некуда было отправлять из-за резкого сокращения

финансирования.

Учебный год в школе заканчивался. Для Ольги он оказался

спокойным. Экзаменов у нее в этом году не было, и она смогла полностью посвятить себя тренировкам и соревнованиям.

С Сашей они выиграли в январе чемпионат Европы в Париже, а затем, двумя месяцами позднее, чемпионат мира в Стокгольме.

Теперь они готовились к Олимпиаде.

С отцом все это время Ольга не виделась. У него был плотный

график: постоянные разъезды, съемки, кинофестивали, да и новая

семья занимала все оставшееся свободное время. Ольге казалось, что отец забыл про нее, но на самом деле это было не так. Никита

Андреевич постоянно созванивался с Гвоздевым, и тот докладывал

ему о жизни его дочери, о ее проблемах и успехах.

Ольга, конечно же, ничего не знала об этих телефонных пере-говорах, но отец был в курсе всего, что касалось дочери. Лишь однажды, в январе, он приехал к ней на тренировку, чтобы поздравить

с днем рождения.

В этом году Ольге исполнилось шестнадцать лет, и при получе-нии паспорта она попросила отца помочь ей официально заменить

фамилию Плетнева, с которой она себя никогда не ассоциировала, на фамилию Никитина – ее спортивный псевдоним.

Было начало мая, любимое время года Ольги. Она любила молодую светлую зелень, которая только начала распускаться на де-ревьях и еще не успела покрыться слоем пыли. Ольге казалось, что

и она, как эта зелень, только распускается и начинает жить как-то

по-другому, по-новому. У нее было смутное предчувствие, что при-ближающиеся перемены коснутся и ее тоже.

В новой школе она близко ни с кем не сошлась, и подруг у нее

не было. Узнав, что Ольга бывает за границей, девчонки интересовались импортной косметикой, но Ольга не стремилась, бывая за

границей, затариваться косметической продукцией. Времени всегда было очень мало, и она больше старалась посмотреть какие-то

достопримечательности, нежели болтаться по магазинам, да и денег им меняли немного.

В школе Ольга была скромной, даже немного застенчивой.

Она видела, что некоторые мальчики обращают на нее внимание, 54

но общалась с ними спокойно, не испытывая еще той стыдливости

и неловкости, которая бывает при первых просыпающихся чувствах, а полового влечения, появляющегося обычно в этом возрасте, она еще не испытывала.

С девчонками в классе ей было неинтересно. Разговоры у них

были о мальчиках, о косметике… Иногда они обсуждали новые

фильмы, но Ольга их не смотрела, хотя кинотеатр был рядом, в трех

остановках на трамвае, но времени ходить в кино у нее не было. Но

хотя она, по существу, была оторвана от жизни класса, у нее была

другая, интересная для нее жизнь. Ольга чувствовала грядущие перемены, ждала их. Как весной просыпалась природа в ожидании

нового, так и она жила в предвкушении перемен.

Единственной ее подругой была Катя Осокина, фигуристка-одиночница. Иногда Ольга общалась и с Мариной, своей старшей

сестрой. Она жила неподалеку и приезжала к Ольге в Лужники

между тренировками.

Но настоящим ее другом был Саша. За то недолгое время, что они катались вместе, Ольга очень сильно привязалась к нему.

Саша знал о тяжелой обстановке в ее семье, всегда мог поддержать и найти нужные слова, мог успокоить и даже при случае защитить. Он рассказывал ей о своей семье, об Алешке, которого

просто обожал, об учебе в институте и о службе в армии, иногда помогал со школьными задачами. Они не ощущали разницы

в возрасте, им было вместе интересно и весело, они смеялись над

шутками, понятными только им одним, и, как это ни странно, практически ощущали себя одним целым. При первой их встрече, когда Ольга только вышла на лед, Саша, лишь мельком глянув на

нее, увидел в ней ту девочку из соседнего подъезда, которая была

когда-то так дорога ему, а теперь была чужой и далекой. Ольга на-поминала его первую юношескую любовь, но сама об этом даже

не догадывалась.

Как-то вечером Саша ждал Ольгу после тренировки. Они

всегда вместе шли до метро. Метро было недалеко, всего в десяти

минутах ходьбы, но идти приходилось через сквер, а он был плохо

освещен, и временами там собирались пьяные компании.

Сегодня в сквере никого не было. Недавно прошел дождь, на

асфальте еще остались лужи, и все лавки в сквере были мокрые. После дождя было свежо и прохладно. Начинало темнеть.

Саша поставил тяжелую спортивную сумку на лавочку, сладко

потянулся и вдохнул полной грудью смолистый запах тополей.

С дороги послышался звук приближающегося автомобиля, потом машина резко затормозила и остановилась. Саша обернулся.

Из нее вышли трое кавказцев и направились к Саше…

Ольга вышла на улицу и сразу же увидела Сашу. Он дрался с тремя незнакомыми парнями. В руках у одного из них блеснул нож.

Ольга огляделась по сторонам. Возле урны валялась пустая бутылка из-под пива. Ни минуты не раздумывая, Ольга бросила свою

сумку на асфальт, схватила бутылку, разбила ее о бордюр и бросилась к парням с криком:

– Саша! Нет!

На мгновение драка прекратилась, и парни обернулись на ее

крик. Но тут Ольга боковым зрением увидела, что из машины вы-скочили еще двое и приближаются к ним. Первый с разбегу подставил Ольге подножку. Она упала и, падая, догадалась откинуть

бутылку в сторону, чтобы самой о нее не пораниться. Парень навалился сверху и скрутил ей руки. Подошел второй. Они вместе подняли Ольгу и держали ее сзади за руки. Трое парней держали Сашу.

Один из них подошел к Ольге и посмотрел на нее.

– Какая у тебя заступница славная! – обратился он к Са-ше. – И молоденькая, и хорошенькая! – парень качнул головой

и поцокал языком. Он взял Ольгу за подбородок и развернул к фо-нарю: – Персик! Сладкий сочный персик!

Парень говорил с сильным кавказским акцентом.

– Так и быть, тебя мы не тронем, а с ней порезвимся. Она за

тебя расплатится, а ты будешь смотреть.

Он сделал знак рукой, и Ольгу потащили к машине. Она пыталась кричать, но чья-то рука закрыла ей рот. Ее положили на капот

и задрали куртку и футболку. Она чувствовала жесткие холодные

пальцы у себя на животе. Она сопротивлялась, брыкалась, но силы

были не равны. Наконец она догадалась укусить заткнувшую ей рот

руку. Парень заорал, и Ольга почувствовала сильный удар по лицу, в глазах потемнело. Ей стали расстегивать джинсы, было больно

и очень страшно: не так она представляла себе свой первый раз.

Но тут она услышала голос Саши:

– Парни! Подождите! Не надо!

Один из кавказцев, видимо главный, повернулся к Саше:

– Почему не надо? Мы тоже хотим порезвиться с такой красавицей, не одному же тебе. У тебя храбрая девушка.

– Она не моя девушка. Мы спортсмены. Она моя партнерша.

Мы фигуристы и вместе катаемся. Парни, послушайте, отпустите

ее. Она еще девочка, маленькая нецелованная девочка. Ей всего

лишь шестнадцать лет.

По голосу Саши Ольга поняла, что он очень волнуется.

– Парни, порежьте лучше меня. Не трогайте ее. Мы зимой

должны ехать на Олимпийские игры. Если вы меня порежете, ей не

с кем будет выступать на Олимпиаде. Только поэтому она за меня

и вступилась. Маленькая, глупенькая девчонка! – голос у Саши

дрожал, он пытался подобрать нужные, правильные слова для такого непростого момента.

– Парни, пожалейте ее! Дайте ей шанс на первую любовь, на

первый поцелуй! Не вызывайте у нее отвращения к жизни, к мужчинам. Пусть она испытает счастье любви. Парни, вы же взрослые, зачем вам это надо, отпустите девочку, не берите грех на душу! Порежьте меня!

– Вы правда фигуристы?

– Да. Недавно выиграли чемпионат Европы. Нас утвердили

на Олимпийские игры.

Кавказец что-то сказал парням на своем языке. Тот, которого

Ольга укусила, что-то зло ему ответил, потом с силой спихнул Ольгу с машины, и она упала на асфальт.

– Смотри, мы все проверим. Если ты нас обманул, мы тебя

найдем. Тогда пощады не жди, расплатишься по полной!

Они сели в машину и уехали.

Саша подошел к Ольге и поднял ее. Она молчала и только сильно дрожала. При падении она содрала ладони об асфальт и порва-ла джинсы на коленке. Саша одернул ей куртку, потом принес ее

сумку.

– Зачем ты это сделала?

– Я подумала, что если отвлеку одного из них на себя, то с двумя другими ты справишься. Ты же морской пехотинец, драться

умеешь. Я не знала, что их пятеро. У меня и вправду первая мысль

была об Олимпиаде, другого партнера теперь у меня уже не будет, – она попыталась улыбнуться. – Спасибо тебе.

– За что?

– Ты спас меня.

– Это ты меня спасла. Тебе спасибо.

Они вышли на дорогу. Саша поднял руку и остановил машину.

– Поедем ко мне, я не отпущу тебя одну домой. Хватит на сегодня приключений.

– Нет, что ты, это неудобно, у тебя будут проблемы.

– Не будут. Поедем, я сказал!

Водитель, увидев, что они испачканы в грязи, не хотел было их

везти, но Саша сунул ему дополнительную купюру, и он согласился.

В машине Ольга разрыдалась. Саша прижал ее к себе и стал

гладить по голове, как маленькую девочку.

Домой они приехали очень поздно, и Саша не стал звонить, боясь разбудить Алешку. Открыл дверь своим ключом.

В квартире было темно и тихо: казалось, что все уже спали. Но

услышав, что Саша пришел не один, из комнаты вышла теща. Увидев Ольгу, она собралась было кричать, но Саша посмотрел на нее

таким строгим взглядом, что она сразу же передумала и ушла к себе

в комнату.

В коридор вышла Света. Она знала Ольгу, и при одном взгляде

на нее поняла, что что-то случилось.

– Света, дай Ольге полотенце, пусть она примет ванну, и постели ей в большой комнате на диване. Она сегодня переночует

у нас.

Потом он позвонил к Ольге домой и предупредил ее маму, что

сегодня Ольга ночует у него. Он не стал объяснять ей причину, просто сказал, чтобы она не волновалась.

Ольга пошла в ванную, а Саша прошел на кухню, где его ждала

Светлана. Он вкратце рассказал о случившемся. Света вскипятила

чайник и заварила свежий чай.

Ольга долго стояла под душем, пытаясь смыть с себя следы

противных холодных пальцев. Она стояла под горячей струей, но

никак не могла согреться. И опять стала плакать. Наконец она со-грелась и вышла из душа.

Саша заставил Ольгу выпить чай с лимоном и медом, потом положил ее в гостиной на диван и сам накрыл одеялом. Ольга сразу же

уснула. Саша взял ее джинсы и принялся их чистить, а Светлана за-шила их и привела в порядок куртку.

Ни Ольга, ни Саша никому не рассказывали о случившемся, но

каким-то чудесным образом ночное происшествие стало всем известно. Ольгу всегда удивляло, как быстро у них распространялись

новости.

Дней через пять, придя утром на тренировку, Ольга получила

от вахтерши большую корзину с зеленью и овощами.

В корзине лежали огромные розовые помидоры, головка какого-то сыра, похожего на брынзу, две хлебные лепешки и много све-жей зелени: черемша, базилик, кинза, петрушка. Ольга склонилась

над корзиной и понюхала подарки: запах был изумительный, сразу

слюнки потекли.

Вахтерша объяснила, что корзину принес какой-то кавказец

и просил передать ее фигуристке Никитиной.

В корзине лежала записка с просьбой принять этот дар в качестве извинения.

Ольга взяла корзинку, но все раздала другим спортсменам, так

ничего и не попробовав. Даже корзинку отдала вахтерше. Ольга заметила, что и Саша ни к чему не притронулся.

XIV

Спортивное руководство пребывало в растерянности. Перед

Олимпийскими играми сборную во что бы то ни стало необходимо отправить на летние сборы, чтобы отвлечь от сложившейся

ситуации в стране, поднять ей спортивный дух и вернуть спортсменам уверенность, но спортивные базы в Подмосковье и на Черно-морском побережье были закрыты. К счастью, нашелся спонсор, и сборную Советского Союза отправили на два месяца в Турцию.

Оказалось, что спортсменов дешевле было вывезти за границу, чем

на собственные спортивные базы.

В Турцию поехали сборные по фигурному катанию и по хоккею. Их практически всегда отправляли на сборы вместе, на одни

и те же спортивные базы. Ребята уже хорошо друг друга знали

и были как одна большая семья. Конечно, между ними возникали

симпатии и антипатии, как и во всех коллективах, но открытых

конфликтов не возникало, и руководство это устраивало.

Сборную поселили в дорогом пятизвездочном отеле.

Ольга ни разу не была за границей в таких шикарных условиях. Как правило, на соревнованиях принимающая сторона таких условий спортсменам не предоставляла, но эти сборы были

коммерческие, их устраивал спонсор, поэтому и условия были

соответствующие.

В огромном холле отеля, у ресепшен, стоял большой аквариум

с золотыми рыбками, а вдоль окна висели несколько клеток с экзо-тическими птицами.

Ольга подошла к клеткам и стала рассматривать птиц. В одной

из них были два волнистых попугайчика, зеленый и голубенький, в другой сидели две канарейки, в следующей – два неразлучника, дальше шли клетки с какаду и с ара.

Ольга очень любила птиц. Дома у нее был волнистый попугайчик Яшка, и сейчас, глядя на клетки с птицами, она вспомнила своего любимого питомца. Как он там без нее? Скучает, наверное. Она

вспомнила, как ездила специально ему за кормом на птичий рынок, на Пролетарскую. Путь был неблизкий, приходилось ехать с двумя

пересадками на метро, на это уходил целый день, поэтому она всегда ездила туда по воскресеньям, в свой единственный выходной.

Народу там всегда было очень много, все толкались, шумели, но

Ольга любила походить по рынку и все посмотреть. Приезжала домой лишь под вечер, очень уставшая.

Потом ее мысли переключились на дом, на маму, на брата. Как

хорошо им было бы поехать сейчас вместе с ней, ведь они никогда

не были за границей! Мама работала на закрытом предприятии инженером и была невыездной, а за брата надо было платить большие

деньги, которых у них просто не было, ведь на членов семей спон-сорская щедрость не распространялась.

Так она стояла, мечтала и вдруг почувствовала на себе чей-то

пристальный взгляд…

Дитрих, Марта и Михель отдыхали в Турции уже две недели.

Клаус с Ханной вернулись в Гамбург через десять дней: Клаус

не мог оставить надолго свою медицинскую клинику.

На отдыхе остались Марек с женой, Вацлав и Фридрих со своими девушками. Целые дни они проводили на пляже или у бассейна, наслаждаясь бездельем и жарким южным солнцем. Михель, однако, не забывал и о тренировках, каждый день он проводил на корте

несколько часов. Тем не менее пляжный отдых всем уже порядком

наскучил, и Дитрих вместе с Мартой и Михелем решили отпра-виться на осмотр местных достопримечательностей.

Утром, пока не наступила полуденная жара, Дитрих с Мартой ждали Михеля в холле отеля, они договорились поехать на

экскурсию.

В холле было многолюдно. Только что заехала группа русских

туристов, очевидно какие-то спортсмены: они были одеты в оди-наковые белые футболки с эмблемой и тащили огромные спортивные сумки. Они остановились посередине холла, а двое старших, вероятно тренер и сопровождающий, подошли к ресепшен и стали

оформлять документы. Они вызывали по очереди одного спортсмена за другим, тот расписывался, получал ключ от номера и от-ходил с вещами в сторону.

Дитрих с Мартой заметили, что от группы отделилась одна

девочка. В ней не было ничего особенного, но почему-то Марта вдруг начала волноваться. Она взяла Дитриха за руку, и они

переглянулись.

Группа русских постепенно стала перемещаться из центра

холла ближе к лифтам, и девочку стало хорошо видно. Теперь она

практически одна стояла посередине холла, повернувшись лицом

к клеткам с птицами.

В это время с лестницы спустился Михель. Он увидел ждущих

его родителей и направился к ним, но шум заезжих туристов привлек его внимание. Он мельком взглянул на группу туристов и замер от неожиданности. Его словно ударило током. Чуть в стороне

от группы стояла девушка. В ней не было ничего необычного, но

сердце Михеля забилось со страшной силой.

Это была невысокая стройная девушка с русыми волосами. Она

была одета в шорты-бермуды и простую белую футболку. Длинные

волосы на затылке туго стянуты резинкой в хвост. На плечах висел

небольшой спортивный рюкзачок. Михель присмотрелся и увидел

на футболке советский герб. Девушка была русской.

Очевидно, девушка почувствовала его взгляд, она повернула

голову, и глаза их встретились. Михель обомлел. Взгляд ее больших

карих глаз больно кольнул его в сердце. Она смотрела на него одно

мгновение, но Михелю этого оказалось достаточно. Ему показалось, что он перестал дышать. Перед глазами пронеслось странное

видение…

Девушку окликнули, она подошла к ресепшен, расписалась

и взяла ключ.

Михель стоял посередине холла, боясь сдвинуться с места, привлекая к себе внимание и вызывая смешки проходивших мимо

отдыхающих. Но он никого не замечал. Он просто застыл на одном

месте и следил глазами за девушкой. Она подошла к своим ребятам, и они всей толпой отправились к лифтам.

Родители молча наблюдали за сыном. Дитрих проследил за

его взглядом. Сомнений никаких не было: Михель смотрел на эту

русскую девочку. Марта все еще держала Дитриха за руку. Несколько минут назад такая радостная и веселая, она теперь начала

дрожать. Дитрих посмотрел на жену. Она побледнела, улыбка исчезла, на глазах появились слезы.

– Дитрих, что это значит? Куда он смотрит? Что с ним происходит? Дитрих, Дитрих, это же русские. Он смотрит на эту девочку?

Дитрих отвел ее в сторону и усадил в кресло возле окна:

– Успокойся, Марта, возьми себя в руки, еще ничего не

случилось.

Из глаз у Марты потекли слезы:

– Случилось, Дитрих, случилось. Я чувствую.

Она подняла глаза на мужа и прошептала одними губами, но

он услышал:

– Дитрих, она же русская!

Михель продолжал стоять посередине холла. Как только все

русские туристы уехали, он подошел к ресепшен и о чем-то поговорил с администратором. Потом направился к родителям.

Они сразу заметили произошедшую в сыне перемену: лицо

стало задумчивым и каким-то отрешенным, но глаза сияли радост-ным блеском.

– Марта, ничего ему не будем говорить, как будто мы ничего

не заметили, – успел прошептать ей Дитрих.

Но он зря волновался. Михель посмотрел на родителей невидя-щим взглядом: он не заметил ни слез матери, ни растерянности отца.

– Я не поеду с вами. Езжайте без меня. Мне надо побыть одному, – сказал он и вышел на улицу, так и не заметив состояния

родителей.

Дитрих оставил Марту в кресле, а сам подошел к стойке реги-страции, он хотел выяснить, что спрашивал у них Михель. Погово-рив с девочками на ресепшен, он дал им чаевые и вернулся к Марте.

Слезы беспомощно бежали по ее щекам.

– Да, это русские спортсмены. Они заехали на два месяца.

Вид спорта в анкете не указан, просто цель визита – спортивные

сборы. Девочка, на которую он смотрел, совсем еще юная, ей шестнадцать лет. Зовут Ольга Никитина.

– Что же делать, Дитрих?

– Ничего. Будем делать вид, что ничего не заметили. Запретить мы ему ничего не можем, он взрослый, сам должен для себя все

решить. Просто не будем вмешиваться.

Но вмешаться ему все же пришлось…

Ольга почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд

и обернулась. На нее не отрываясь смотрел молодой парень. Это

был высокий широкоплечий брюнет спортивного телосложения.

На нем были светлые льняные брюки и белая рубашка-поло.

Широкие, выделяющиеся скулы, большой нос с горбинкой, но не такой орлиный, как у кавказских мужчин, сильный широкий

подбородок, большие пухлые губы (Ольге они показались очень

нежными и чувственными), длинная челка спускалась до самых

бровей, и складывалось впечатление, что она ему мешает…

Но это все было не главное. Ольгу привлекли его глаза —

огромные карие глаза с черными пушистыми ресницами и густые, словно нарисованные брови. От этих волшебных шоколадных глаз

невозможно было оторвать взгляд. Они притягивали к себе внимание, словно гипнотизировали.

Парень был гладко выбрит, но на подбородке и над верхней гу-бой проглядывала синева.

Такой тип мужчин ей очень нравился, и, хотя черты лица у парня были грубые, он ей приглянулся. Ольга поймала себя на мысли, что впервые в жизни ей захотелось поцеловаться. Это желание

было настолько неожиданным, что она смутилась и отвела взгляд.

Из-за своих мыслей она не сразу поняла, что ее зовут.

– Ольга! Ольга! Никитина!

Она обернулась.

– Что стоишь? Иди бери ключ и заселяйся!

Ольга была рада, что ее окликнули: ей вдруг показалось, что

парень угадал ее мысли. Она подошла к ресепшен, расписалась

в анкете, взяла ключ и пошла со всеми ребятами к лифту.

Всех русских спортсменов заселили на шестом этаже в главном

корпусе.

Номер у Ольги был двухместный, на солнечную сторону, с видом на море. Ольгу поселили вместе с Катькой Осокиной. Их всегда селили вместе, они к этому уже привыкли и подружились.

Номер был огромным. Кроме кроватей в номере были телевизор, холодильник, угловой диван, два кресла, журнальный столик, прикроватные тумбочки и встроенный в нишу шкаф-купе с зер-кальными дверцами. Номер и так был большой, а из-за того, что от-ражался в зеркале, казался еще больше. На стенах висели картины

и кондиционер, а на полу лежало ковровое покрытие. Кровати в номере были очень мягкими, явно не для спортсменов.

Ольга вышла на балкон.

На территории отеля было несколько больших бассейнов

и два детских, поменьше, с горками. Возле всех бассейнов стояли

шезлонги и зонтики от солнца. Вдоль них расположились многочисленные бары. Слева от бассейнов шла гравийная дорожка, ве-дущая к морю, а справа был огромный парк со множеством скамеек

и извилистых дорожек. Вся территория утопала в зелени: высокие

деревья, кустарники, газоны и огромные цветники. Все выглядело

ухоженным и очень дорогим.

– Катя, какая красота! Я много раз была на море, но в таких

условиях впервые! Представляешь, мы вчетвером живем в комнате в восемнадцать квадратных метров, а тут один номер намного

больше нашей комнаты.

Катька взяла лежавший на столике рекламный проспект и по-листала его:

– Написано: двадцать три квадратных метра.

– Я же говорю, этот номер больше, чем наша комната. Живут же капиталисты!

– Вот и наслаждайся! Поживи и ты два месяца как капиталист! Живи и радуйся!

Ольга села на кровать и задумчиво произнесла:

– Кать, знаешь, у меня такое странное чувство, как будто здесь

со мной случится что-то хорошее. Скорее даже какое-то предчувствие, что эти сборы для меня будут очень важные.

– Конечно, важные! Олимпиада на носу!

– Нет, мне кажется, это что-то другое.

– Тебе голову напекло? Разбирай вещи, скоро собрание.

Ольга вздохнула, встала с кровати и расстегнула сумку. Они

разложили вещи и отправились на общее собрание.

На собрании ничего нового им не сказали, все было как обычно: расписание тренировок, занятия в зале, тренажеры, отдых, море, личное время, вечерние тренировки. Главное – соблюдать

питьевой режим, не объедаться на шведском столе, следить за

продуктами, подозрительные и непонятные блюда не брать, алкоголь не употреблять. И соблюдать режим дня: на дискотеке до по-луночи не отплясывать, а лучше почитать перед сном и пораньше

лечь спать, отбой в десять вечера. Быть скромными, вежливыми

и избегать конфликта с иностранцами, а лучше вообще с ними не

общаться.

Сразу после собрания все отправились на море.

После завтрака все ребята пошли на пляж, решили, пока не началась жара, искупаться и немного позагорать. Народу на пляже уже было много, но парням удалось занять несколько лежаков

под теневыми навесами.

Ольга устроилась на лежаке и закрыла глаза. Рядом распо-ложилась Катя Осокина. Она была старше Ольги на пять лет, но, несмотря на разницу в возрасте, девчонки дружили. Катя знала

о тяжелом климате у Ольги в семье, о пьяных скандалах отчима

и жалела ее. Неприятности в семье, пускай и разные, сблизили их.

Катя относилась к Ольге как к младшей сестре, любила ее и иногда

помогала советом.

В спорте это была очень амбициозная, уверенная в себе, даже

злая спортсменка: трехкратная чемпионка страны, чемпионка Европы и серебряный призер чемпионата мира, а сейчас Катя мечтала

об олимпийской медали. Но в обычной жизни это была очень добрая, преданная и ранимая девушка.

Катькину печальную историю знали все.

Однажды она опаздывала на вечернюю тренировку и остановила машину. За рулем был молодой симпатичный парень. Они

разговорились. Оказалось, что он недавно пришел из армии, устроился на завод имени Лихачева токарем, отец купил ему старенькую

машину, и по вечерам после работы парень ездил, «бомбил» на ней.

Катька парню понравилась, он не стал брать с нее денег, а предложил встретить ее вечером после тренировки. Она согласилась.

А дальше произошло все как обычно: он зашел к ней на чашку чая

и остался на всю ночь. У Катьки была маленькая однокомнатная

квартирка на Ленинском проспекте, доставшаяся в наследство от

бабушки. Она дала парню ключи, и они стали жить вместе.

Катька была на седьмом небе от счастья, после тренировок

старалась не задерживаться, а сразу бежала домой, готовить парню

ужин. Правда, парень не разделял ее интересов. Он не поддерживал ее спортивного режима, правильного питания, и ему очень не

хотелось предохраняться.

Но Катьку это не смущало. Она готовила ему отдельно от себя

«вредную» еду.

– Мужчина должен хорошо питаться, – говорила она.

Сама покупала в аптеке презервативы и строго следила, чтобы он их использовал. Парня не устраивали ее частые отъезды на

сборы, на соревнования, но ей было с ним очень хорошо в постели, и такие явные разногласия ее не смущали.

Когда Катя была в Москве, они жили вместе в ее квартире, а когда уезжала, парень перебирался к родителям. Он жил с родителями на Кутузовском проспекте в большой трехкомнатной

квартире.

Катька по уши влюбилась, ласково называла его «мой таксист», возила ему из-за границы импортные шмотки и парфюме-рию и даже подарила дорогой по тем временам видеомагнитофон.

Парень познакомил ее со своими родителями. Девушка им

понравилась, они приняли ее хорошо, и Катька была уверена, что

скоро они поженятся. Она даже стала заходить в свадебные салоны

и примерять платья – Катька мечтала о свадьбе.

Так они прожили почти два года.

Когда она была в отъезде, то всегда звонила ему, тратила на телефонные переговоры валюту. Она знала, что без нее он не живет

в ее квартире, и звонила его родителям. Но по вечерам его часто не

бывало дома. Катьку это не настораживало, она бесконечно ему доверяла, думала, что он «бомбит», зарабатывает деньги на свадьбу.

Ничто не предвещало беды. Он по-прежнему часто забирал Катьку после тренировок, все ребята в команде его знали и считали их

свадьбу делом решенным.

Но, как говорится, гром грянул средь ясного неба, как раз перед самым чемпионатом мира.

Катька вернулась с очередных сборов и сразу же, как обычно, позвонила своему таксисту. Он сказал, что придет к ней вечером, есть серьезный разговор.

Сердце Катьки радостно забилось: «Вот оно! Сегодня он сделает мне предложение! Наконец-то!».

Катька приготовила праздничный ужин, купила шампанское, достала свечи. Но оказалось все не так, как она планировала.

Сразу же, почти с порога, он навалился на нее и изнасиловал

прямо на полу в прихожей, правда в последний момент все же пожалел ее и использовал презерватив.

– Прощальный секс, – ухмыльнулся он.

Потом положил ключи от ее квартиры на зеркало и сказал, что

у них все кончено.

Оказалось, что его не устраивали частые Катькины отъезды. Ему надо, чтобы он приходил домой на все готовое, чтобы за

ним кто-то ухаживал. И он одновременно встречался еще с одной девушкой. Сейчас она в положении, и ему приходится на ней

жениться.

На прощание он все же извинился перед Катькой, сказал, что

ему было хорошо с ней, но он не готов сидеть один в пустой квартире и ждать ее со сборов, ему нужна жена, чтобы ждала его с работы

и не заставляла предохраняться. Ему плевать, что она фигуристка: 68

в первую очередь она женщина, и именно она должна думать о контрацепции, а не он, – как он объяснил, его это очень «напрягало».

Потом он ушел, хлопнув дверью.

Катька сначала не могла понять, что произошло. Потом до нее

дошел смысл его слов, с ней случилась истерика, она выпила целую

бутылку шампанского и на следующий день не пришла ни на одну

тренировку. Она даже хотела покончить с собой и порезать себе

вены, но, к счастью, выпитая бутылка шампанского спасла ее. Организм, не привыкший к алкоголю, тем более в таких количествах, отключился, и Катька просто свалилась на диван и уснула.

Продолжить чтение

Вход в систему

Жанры

Волшебник