Кассиопея

Глава 1

– Алик, что ты забыл на этой банке? Зачем нам туда погружаться? У меня мало времени. Муж прилетит через три дня. Я должна вернуться в Москву. Какая там глубина?

– Кася, всего лишь 44 метра, примерно. Это не критично, тебе понадобится только день отдыха, чтобы пройти декомпрессию. Я уже все проверил по компьютеру. Прилетишь, вместе проведем вечер, как в старые времена. На следующий день нырнем, переночуешь и домой. Я тебе все оплачу.

– Не говори про деньги. Ты же знаешь, что у меня они есть. Алик, что за срочность? Возьми инструктора. В Геленджике полно центров дайвинга. Ты же их всех знаешь. Или что?

– Или что, Кася. Или что… – Алик замялся. Кася понимала его с полуслова. Он никогда не просил её помочь выполнить заказ. Он всегда все делал один. Ему не нужны были ни свидетели, ни компаньоны, ни партнеры. Погружался обычно один. Всегда рисковал, но это его возбуждало. Он вообще считал себя волком-одиночкой. На крайний случай, раньше он обращался к брату. Но брат погиб год назад. Черт бы побрал всю эту туманную историю. Когда-нибудь он отмотает время назад и доберётся до правды. Артур не мог сам сорваться со скалы. Но он погиб и точка. И это нужно принять в расчет.

– Молчи, меня подробности не интересуют. Скажи просто, что я тебе нужна и всё.

– Кася, ты мне нужна, как воздух, как солнце, как вода. Ты и сама знаешь … – На самом деле ее звали Карина. Они учились вместе в параллельных классах. Это в школе ее дразнили -Кассиопея. Она всегда была слишком яркая и независимая. Близкие друзья ее называли просто Кася.

– Алик, меня не нужно уговаривать два раза. Просишь, прилечу.

– Касёнок, я осложняю тебе жизнь.

– Брось, когда я пряталась от сложностей?

– Никогда.

– Вот именно, на то она и жизнь, чтобы решать задачки.

Кася была его слабостью еще со школы. Да, любовь он считал слабостью. Это была его уязвимость, его ахиллесова пята, о которой никто не знал. Он всегда скрывал, что любит ее. Потому что знал, что у них ничего не получится. Он не создан для семейной жизни. Кася была достойна всего самого лучшего. А кто он? Он всегда был бунтарем, не желающим жить по общим правилам. Он скитался по миру, как бездомный пес и ему нравилась его свободная жизнь. Что он мог ей дать, кроме вечных проблем? Каське не такой был нужен мужчина. Алик это прекрасно понимал.

Она тоже его любила всегда. Это не нужно было произносить вслух. Они чувствовали друг друга на расстоянии. Когда-то в юности он оттолкнул ее, чтобы отпустить. Сам уговорил ее уехать из родного Сочи в Москву. Не встал на пути, когда она познакомилась с респектабельным москвичом Кириллом Быстровым. Кирилл был молодым бизнесменом, который стремился в политику и строил свою карьеру по всем правилам. Он окружал себя правильными людьми, создавая себе безупречный образ. Алик настоял, чтобы Кася вышла за Кирилла замуж. И теперь его любимая женщина жила с надежным, богатым, перспективным, но нелюбимым мужчиной. Алик контролировал ее жизнь. Скрытно, на расстоянии. Следил за ней. Каська об этом не знала. Хотя, возможно, догадывалась. Это он настоял, чтобы она поступила в университет. Помог ей в выборе специальности. Он учил ее не только надеяться на богатого мужа, но и верить в себя и в собственные силы. Он всегда давал ей крылья. Учил ее быть твердой и самостоятельной, жить без ненужных понтов, но с достоинством. Всю ее жизнь он был далеко и рядом одновременно. Встречались они редко. Но нуждались друг в друге, как в глотке свежего воздуха, неотравленного ядовитыми газами большого города.

–У меня только два дня. Кирилл не поверит, что я смогу провести в деревне больше двух дней. Я должна быть на связи.

– Знаю, поэтому собирайся. С работы отпросишься? Самолет в шесть.

– Да, не проблема. Все решу. Хорошо, что у меня есть домик в глухой деревне, где не ловится интернет. Это была хорошая идея – купить этот домик. Ты – гений, Алик. Был и остаешься им.

– Я знаю, Кася. Я все просчитал. И есть шанс, что без тебя я не поднимусь с сорока метров. Ты должна будешь меня страховать.

– Опять паническая атака?

– Необязательно, но она возможна. Один шанс из ста. Только, если что-то пойдет не по плану.

– Всего один? – Кася придала своему голосу уверенность. Дело плохо, Алик ей врал, а значит риск был огромный и он боялся, а это не было на него похоже. Он никогда ничего не боялся… – Малыш, это ерунда, все пойдет по плану. Сам проверь оборудование, течения, карты посмотри. Кто на катере будет? Возьми проверенного человека.

– Мне нравится, когда ты меня зовешь малышом. Какие разные грани абсурда. Каська, тебе пора завести детей.

– Только не с Кириллом, я ему не доверяю, давай закроем эту тему.

– Как скажешь. Я не хотел тебя поддеть. Прости.

– Алик, да мне пофиг. Я живу нормально и без детей. Но ты уходишь от ответа. Я не спрашиваю детали твоего заказа. Я интересуюсь организацией погружения. Чьё оборудование? Кто все готовит для погружения? Ты знаешь, что море шуток не любит. Шутников оно заглатывает, не разжёвывая.

– Я не могу взять свой катер и своего человека капитаном. За мной будут наблюдать. Такие условия. Капитана я не знаю. Точные координаты банки мне тоже не известны. Лишь примерное расположение. Район Геленджика, открытое море, примерно километр от берега. Нас доставит в точку погружения их катер. Оборудование чужое. Поэтому мне не спокойно на душе. Слишком много неизвестных. Мне нужно будет сделать экспертизу на глубине. Видимость может оказаться нулевая. Сильное течение. Фотографировать не получится. Только личная экспертиза. Мое профессиональное мнение. Я должен буду сконцентрироваться и не думать о том, сколько метров или тонн воды на меня давит сверху. У нас будет пять минут на осмотр.

– Алик, что с тобой происходит? Это же обычное погружение. Ну глубоководное, риски есть. Ну мы же с тобой не новички. Все, как всегда. Выполним декомпрессионный подъем на катер и вернемся на берег.

– Да, все так. Понадобится специальная смесь и два комплекта баллонов, – Алик невесело вздохнул. Что-то его тревожило.

– Почему ты вздыхаешь? Тебе просто нужно будет обследовать объект. Ты же ходячая энциклопедия, ты знаешь все о затонувших кораблях и самолетах. Что не так? Нам даже не нужно будет во внутрь корабля заплывать. Покружимся вокруг да около и наверх. Все четко.

– Да, но этот объект мне неизвестен и история его гибели тоже какая-то мутная. Мало информации. Это не корабль и не самолет.

– Да? А что тогда? – Карина задумалась.

– Подводная немецкая лодка времен второй мировой.

– Странно, я не слышала о подводных лодках Третьего Рейха, затонувших в районе Геленджика.

– Я тоже, поэтому мне нужно самому убедиться в правдивости информации. Только грудь почему-то давит…

– Алик, да что с тобой происходит? Это после гибели Артура?

– Да. И это тоже.

– Может отменишь погружение?

– Нет, клиент серьезный. Я не могу отказаться.

– Тебе не нужны деньги, Алик. Прости, я никогда не спрашивала о твоих заказах. Но мне кажется ты богатый человек. Или я ошибаюсь?

– Нет, Кася, ты не ошибаешься. Дело не в деньгах. Я не могу отказать именно этому заказчику, это серьезная организация. Больше меня ни о чем не спрашивай.

– Да, я помню уговор. И помню, что это ради моей безопасности.

– Прости, Касёнок, что впутываю тебя в это дело. Но ты меня знаешь. Один шанс погрешности для меня – это огромный риск. Я в первый раз в жизни предвижу, что все пойдет не по плану, – Алик замолчал. Он нес пургу. Он был хорошим аналитиком и понимал, что риски с каждым часом увеличивались и по его подсчету, на самом деле, уже перевалили безопасную черту. Если бы был жив Артур, он бы никогда не впутал в это дело Каську. Брат его страховал много раз.

– Чужой катер, неизвестный мужчина, левое оборудование. Алик, а если он нас бросит в открытом море? Ты даже точных координат не знаешь. Я не аналитик, но я не вчера родилась. Пахнет хреново.

– Нас не бросят, им нужна информация. Им нужна оценка специалиста и без лишнего шума. Нужно все сделать тихо и забыть об этом погружении. Все будет хорошо.

Карина машинально покрутила мышку компьютера, раздумывая.

– Алик, тебя приперли к стенке?

– Да, Кася, по полной программе.

– Я поняла. Можешь не объяснять. Незачем. Я буду тебя страховать, даже если….

– Тссс, Касенок, все будет хорошо. Я предпринял кое-какие шаги. Так, на всякий случай. Твой рейс в шесть. Летишь из Домодедова в Геленджик. Тебе нужен только паспорт и солнцезащитные очки.

– Хорошо, жди. И никаких сообщений на мой обычный номер. У мужа хорошая служба безопасности.

– Да, я знаю. Не в первый раз. Можешь отключать телефон. Встретимся в аэропорту. Я тебя целую.

– До встречи.

Карина отключила свой старый кнопочный телефон с чужой сим-картой, о которой никто не знал. У них с мужем был брачный контракт. В случае доказанной измены, она могла лишиться всего, что было ей куплено и подарено в течении их совместной жизни с Кириллом. Она играла с огнем, но отказаться от Алика она не могла. Никогда. Ни одна квартира или машина не стоили этого. Конечно, ей нравилось жить в богатстве и роскоши, но Алик научил ее не бояться. Она не держалась маниакально за материальные блага, как другие женщины из ее социального круга. Она уже давно расставила приоритеты в своей жизни. Даже детей не заводила, потому что в глубине души ждала от Алика предложения. Ждала, что наступит тот день, когда ему надоест носиться по миру в поисках новой авантюры и рисковать. Ждала, когда он наиграется в опасные игры. И тогда они будут жить вместе. И не нужны ей будут все квартиры и счета Кирилла. Она уйдет от него с одним чемоданом. С тем, с которым и пришла в его жизнь. Карина понимала, что это подло. Что так поступать с порядочным мужчиной нельзя. Только она давно уже не была наивной девочкой и знала, что для Кирилла Быстрова она являлась лишь красивой ширмой, витриной, которую он всегда брал с собой на все тусовки Москвы, чтобы хвастаться. Он тоже ее использовал. Использовал ее внешность, ее ум, ее чувство такта и порядочность. Карина была красивой, стильной и умной. Ему все завидовали. Но Кирилл ее никогда не любил. Она это знала, поэтому и не чувствовала себя виноватой. Не было в его отношении к ней ни ласки, ни любви. Лишь голый расчет. Он всегда отличался хорошими манерами и показной воспитанностью. А ей этого было мало. Она хотела любить и быть любимой. Это же так просто. Только вот в последнее время терпение Кирилла Быстрова подходило к концу. Его план построения правильной семьи давал сбой. И все это замечали. У него не было наследника. Карине уже было тридцать пять. Время летело стремительно. Она не молодела, но детей от Кирилла рожать не хотела. Кризис назревал не один год. Кирилл в свойственной ему вежливо- холодной манере намекал, что скоро он ее променяет на более выгодный вариант- помоложе, да посговорчивее. Ему нужны были дети. А ее тошнило от всего. От их взаимного лицемерия. От своей холодности и безразличия мужа. Поэтому, не задумываясь, она согласилась на просьбу Алика. Пусть два дня. Но они будут вместе и будут счастливы. Риски? В жопу их. Они все смогут вместе, как раньше. Так было всегда. Так и будет.

Она взяла в руки телефон. В офисе ответила помощница.

– Привет.

– Здравствуйте, Карина Анатольевна.

– Я сегодня не приеду. Отмени встречи. И завтра меня не будет. В деревню еду. Мне нужно перезагрузиться. Да, творческий кризис.

Затем последовал звонок мужу. Он не ответил. Обычное дело.

– Кирилл, знаю, что ты занят, поэтому тебе оставляю голосовое сообщение. Еду в деревню. Дня на два. Не переживай. Меня просто все достало. Нужно в тишине подумать над новым проектом. Вернусь, сразу выйду на связь. Целую, милый.

Потом звонок маме. Она не должна волноваться.

– Мама, как у тебя дела? Все хорошо? Я в командировку еду, на пару дней, не теряй меня. Я люблю тебя, мамочка.

Карина отключила телефон и посмотрела на часы. Два часа дня. Домой она уже не будет заезжать. Нет времени. У нее в машине всегда была дорожная сумка с запасными вещами, одеждой и наличными деньгами. По покупкам с банковской картой, Кирилл легко мог определить ее месторасположение и проследить за ее передвижениями, если бы захотел. Она всегда все продумывала на несколько шагов вперед. В этом они с Аликом были похожи. Поэтому так хорошо чувствовали друг друга. Они мыслили одинаково. Возможно, они вели бы одинаковый образ жизни, если бы Алик позволил ей быть с ним рядом. Но он не позволил. Он считал, что она ослабит его позиции. Он и не подозревал, что был не прав в своем аналитическом прогнозе на ее счет. Она бы в тысячу раз усилила его позиции. Не зря ее в школе прозвали Кассиопея. Не только за ее красоту и длинные ноги. Нет. Она была умная и сообразительная. Но Алик видел в ней лишь то, что хотел видеть. Красивое личико и фигуру модели. Нет, они никогда не конкурировали, потому что она не позволяла себе демонстрировать свои умственные способности при нем. Она держалась в его тени. Она его так любила и боготворила, что никогда вслух не высказывала свои мысли и догадки. Только после него. Только лишь кивая головой. Алик не терпел критики. И не терпел сомнений. Он никогда не проигрывал. Он считал, что всегда прав. Так, в принципе, и было. Пока не погиб Артур. Его младший брат. И вот тогда появились сомнения, терзания. Появилась слабость, с которой он иногда не мог справиться. Почти всегда мог, но иногда не получалось. А неопределенность он ненавидел. И этот один процент, который он себе давал на слабость, на возможность панической атаки- его просто убивал. Поэтому ему нужна была Каська. Чтобы страховать и контролировать его слабость.

Карина летела в самолете и думала об Артуре. Жаль было парня. Она его знала с детства. Он был на три года моложе Алика. Хороший был парень, добрый и веселый. И погиб как-то не понятно – упал со скалы и разбился. Карина знала, что если бы не эта смерть, то возможно Алик никогда бы не попросил ее о помощи. Он всегда рассчитывал на своего брата. Она заняла чужое место, о котором даже и не мечтала.

– Привет, Касенок. Я соскучился, – Алик обнял ее, поднял и оторвал от земли. Он стал кружить ее в воздухе. С ним не действовал закон земного притяжения. Он кружил ее, как сумасшедший.

– Поставь меня на землю! Какой же ты красивый, Алька. Как всегда. Ты на мотоцикле? Шлем мне взял?

– Конечно. Ты же мое сокровище. Моя Кассиопея. Такая далекая и такая притягательная.

– Ну вспомнил. Еще и физика нашего, романтика на всю голову, вспомни.

– Каська, да, если бы не наш физик, то не сверкала бы ты так ярко. Это он тебя первым назвал Кассиопеей. Ты всегда была такая гордая и красивая, как сама богиня Кассиопея, сидящая на троне в своем изгнании…

– Ох уж и трон, последняя парта в классе.

– Ты была не такая, как все. Жаль, что я учился в параллельном классе. А то мы бы сидели в месте.

– Ну нет. Это был мой трон, моя парта, – Карина улыбнулась. В школе ее не любили за колючий характер и независимость.

– Ладно, давай шлем. Надеюсь, ты забронировал номер люкс с джакузи?

– А ты бы согласилась на меньшее?

– Можно джакузи поменьше, не как в прошлый раз. Только с водой горячей, пожалуйста, – Кася рассмеялась. В прошлый раз, когда они встречались зимой в Сочи, в люксовом номере не оказалось горячей воды.

– Тебя такие мелочи не остановят?

– Меня ничего не остановит, Алик. Даже отсутствие моего трона. Лишь бы ты был рядом.

Они целовались, как в последний раз. Страстно, не отрываясь друг от друга. Прохожие останавливались, чтобы получше их разглядеть. А вдруг это знаменитые актеры? Такую красивую пару можно было в кино снимать или в рекламных журналах.

Алик был высоким и мускулистым. У него были правильные черты лица, черные волосы, карие глаза и смуглая кожа. Он мог стать фотомоделью по щелчку пальца. Или актёром- с такой фактурой даже таланта не нужно. Просто засветиться в кадре и все. Но ему это было неинтересно. Он не стремился к славе. Ему нравилось рисковать и выигрывать.

Глава 2

– Алик, как же я по тебе скучала, по твоему запаху, по твоему телу. Москва не дает вздохнуть спокойно, все время какая-то суета.

– Я тоже скучал. Ты мой самый родной человечек, мой Касёнок.

Они лежали в кровати счастливые и наполненные любовью, которая не угасала уже многие годы. Возможно, потому что их встречи были редкими, и они никогда не могли полностью насытиться своей страстью. Они не спешили. У них еще была ночь впереди и новый день. И еще одна ночь. Карине нравилось, как Алик ее ласкал, нежно и трогательно. Он проводил подушечками пальце по изгибам ее тела, точно проверяя свою тактильную память. Да, он помнил каждый уголок, каждую клеточку ее красивого упругого тела, которое с годами не менялось. Они ласкали друг друга и шептали друг другу на ухо всякие словечки, которые были понятны только им.

– Каська, если я умру раньше тебя, знай, что моя душа полетит в созвездие Кассиопеи, чтобы там тебе ждать. Мы найдем друг друга даже в разных галактиках.

– Дурачок, мы умрем вместе в один день. Мы полетим на небо маленькими облачками, чтобы потом стать одним облаком. Наши души соединятся.

– Обними меня, мое красивое облачко. Я люблю тебя, Каська. Люблю так, как не одну женщину в мире не любил.

– Алик, я ничего не хочу слышать про других женщин.

– А ты и не услышишь. Для меня ты – единственная.

Они заснули глубоко за полночь. Их тела были переплетены. Он держал ее руку в своей руке всю ночь. Так всегда проходили их встречи. Они не могли наговориться и не могли надышаться друг другом.

– Каська, просыпайся. Нам пора. Пойдем позавтракаем и в дорогу.

– Алик, ты- монстр. Я хочу спать. Отстань, еще рано.

– Потом выспишься. Обещаю тебя не трогать, не прикасаться и не возбуждать.

– Уверен?

– Нет, – Алик знал, что не сможет противостоять соблазну.

– Хорошо, встаю. Ехать далеко?

– Тридцать минут по трассе, потом свернём в лес. Но я не хотел бы опаздывать. Это моя репутация.

– Да знаю, знаю. Все должно быть безупречно.

– За это мне платят. И неплохо. У меня есть имя, есть репутация. И я ей дорожу.

– Алик, расскажи мне о заказчике.

– Не могу, Касёнок. Но о предполагаемом объекте, расскажу. Ты все равно его увидишь.

– Или не увижу. Возможно – это просто очередная утка.

– Возможно. Вот нам и предстоит определить, какого типа происхождения объект. То ли это природная скальная порода, уступ по форме, напоминающий подводную ложку, то ли это и есть та самая посудина, пропавшая с радаров в 1943 году.

– Не понимаю, кому сейчас интересно начинать поиски какой-то подлодки, которая утонула восемьдесят лет назад? В Черном и в Балтийском море целый немецкий флот потоплен. Все уже давно известно.

– А кто тебе сказал, что эти поиски только начались? Они и не заканчивались все это время. Это была подлодка-призрак. Особо секретная. Больше ни о чем меня не спрашивай. Это только мои догадки.

Карина внимательно посмотрела на Алика. Конечно, он все знал об этой немецкой подлодке, но не хотел ей рассказывать. Значит, этот объект представляет не только историческую ценность. Что- то было внутри посудины, что-то, что до сих пор имело значение. Для кого? Военные? Разведка? Родственники погибших? И какая страна была заинтересована в экспедиции? Россия, Германия или…?

– Алик, ты мне ничего больше не хочешь рассказать?

– Нет, Касёнок. Меньше знаешь, спишь спокойно.

– А ты, я вижу, потерял покой. У тебя взгляд беспокойный. Может пошлем все лесом?

– Не могу. Эти люди не принимают отказ. Да и мне самому нужно кое в чем разобраться.

– Понятно, не можешь остановиться. Зудит у тебя в одном месте. Хочешь первым найти эту лодку.

Карина знала Алика, как себя. Его исследовательская натура не давала ему жить спокойно. Он ненавидел спокойную жизнь и был неугомонен в своем вечном стремлении познать мир. И если он стоял на пороге нового открытия, то никто не мог его остановить. Даже она. За спиной у Алика были опасные походы в Амазонские джунгли и глубинные погружения во всех существующих океанах. Он всегда искал приключения и находил их. Он много раз был на волоске от смерти, но чудом выживал. Конечно, такая жизнь была не для нее. Их пути пересекались, а потом опять расходились.

Они завтракали на террасе открытого ресторанчика на берегу моря. Карина позавидовала ленивым туристам, слоняющимся по набережной. У них был вагон времени, и они не знали, что с ним делать. У нее же оставался только один день в запасе. Завтра ей нужно будет вернуться в Москву. Муж прилетит завтра ночью. Она должна будет его встретить. Так было у них заведено. Он любил, когда она его встречала из командировок и сама везла домой. Конечно, был водитель, но Кирилл предпочитал жену. Он считал – это семейной традицией. А традиции для него были святыми.

Позавтракав, они сели на мотоцикл и поехали по крутому горному серпантину в сторону Туапсе. Карине нравилась быстрая езда. Она никогда не боялась скорости. Она и сама прекрасно водила мотоцикл и машину, и могла давать уроки опасного вождения всем желающим. Алик ее обучил всему. Но вел мотоцикл всегда сам. И решения принимал сам. Она подчинялась. Не рвалась что-то доказывать. Он был сильнее ее, проворнее и умнее. Она всегда им восхищалась. Еще со школы в рот ему заглядывала. И старалась быть на высоте, соответствовать его уровню. Даже сейчас. Он должен знать, что она всегда его поддержит, чтобы не случилось. И не только на словах. Говорят, что большая любовь не требует доказательств, но она так не считала. Только поступками мы доказываем, что любим.

Мотоцикл резко свернул с трассы. Они выехали на разбитую грунтовую дорогу, где не проехала бы ни одна легковая машина. Вокруг был лес – красивый, сосновый, пахучий. Проехав несколько километров, они оказались на берегу моря. На скале стояла заброшенная туристическая база. Вернее то, что после нее осталось. Старые деревянные домики были совсем разбиты, а скамейки и веранды уже давно сгнили во влажном морском климате.

– Слева есть спуск со скалы. Он дикий, это просто тропа. Лестница к берегу уже давно сгнила. Я пойду первым и буду тебя страховать. Внизу есть полуразрушенная пристань. Туда причалит катер. У нас в запасе десять минут. Одень кроссовки с шипами. Я тебе специально их купил для спуска. Ключи оставляю в мотоцикле в скрытом отсеке. Смотри. Ты теперь знаешь где документы и ключи. Сможешь сама, если что, вернуться в отель.

– Зачем? Что может случится?

– Ничего. Это на всякий случай. Я никому не доверяю. И я не в игры играю, Кася, поэтому тебя предупреждаю. На катере оставим одежду и обувь. Никаких разговором при капитане. Если он нас бросит, а это тоже возможно, ты знаешь, что делать. Течение здесь сильное. Если мы разделимся, выходи на берег и иди к мотоциклу. Меня не ищи и не жди. К вечеру если не вернусь в отель и не позвоню, то поднимай спасателей. Или полицию. Только без нервов.

– Алик, я похожа на истеричку? Когда я летела в самолете, я тоже просчитала все риски. Поднявшись, мы можем не обнаружить катер. Я это понимаю. Паники не будет. Придется на ластах грести к берегу. Я в хорошей физической форме, Алик. За меня не волнуйся. Километр проплыть для меня не проблема, тем более в гидрокостюме. Течение – это всегда риск, но кто не рискует, тот не пьет шампанское. Не думай обо мне, думай о деле. Ты должен быть сосредоточен. Что-то погода мне не очень нравится. Штормит.

– Да, я вижу. Но пока волны терпимые. Второго погружения не будет. Если я подтвержу наличие нацисткой подлодки, то в следующий раз здесь будут работать уже другие ребята. Я не должен облажаться. Мне кажется, я знаю уже все о подводных лодках третьего рейха, я могу с закрытыми глазами на ощупь их идентифицировать. Я не надеюсь на хорошую видимость. Мне нужно увидеть рубку. Волны действительно есть. Какого хрена они не проверили прогноз погоды?

– Спокойно, Алик. У нас все получится. Мы – команда. Да, на всякий случай, если что-то не так пойдет, – Карина отвела взгляд и посмотрела на волнующееся море, – ты моей маме позвони…

Она не успела договорить. Алик ее обнял и поцеловал – так нежно, так сладко, что все беспокойства испарились. Ради этих минут она все бросила в Москве и прилетела к нему. И плевать ей было на все риски. С ними ничего не могло случится плохого. Они умные и сильные. И они не новички, а опытные ныряльщики. Алик отпустил ее и сосредоточился на крутом спуске со скалы.

– Иди за мной. Проверяй каждый уступ, смотри куда ставишь ногу. Подниматься будет легче.

– Алька, я не боюсь высоты, не переживай. А нельзя было в городе сесть на катер? Что за сложности на пустом месте?

– Нельзя. Нас никто не должен видеть. Клиент не хочет светиться. Я пойду первым. Если закружится голова, дай мне знать.

– Глупый вопрос, но все же. Согласование с пограничниками на выход катера в открытое море получили? Кто-то знает о нашем погружении?

Наступила тишина. Карина подумала, что вопрос был действительно глупый. Кажется, она влипла. И чем дальше, тем больше. Спасать их никто не будет. Ей захотелось потрясти Алика за рубашку и выпытать у него всю информацию. Но она знала, что это не имело смысла. Алик ей рассказывал лишь то, что считал нужным. И так было всегда. Он играл в опасные игры, но ее никогда не посвящал в детали.

Не смотря на утро солнце уже припекало. Цикады кричали, как ненормальные. Спускались молча, концентрируясь на каждом уступе. Тропа и правда была крутой и опасной. Карина вспотела от напряжения. Пару раз она проехала на попе вниз. Алик ее страховал, не давая сорваться. Когда спустились, она облегченно вздохнула. Ноги тряслись с непривычки. Спина была мокрая от пота.

– Как ты, Касёнок?

– Шею не сломала, значит жить буду. Смотри, Алька, вон и катер. Пунктуальные, черти. Небось в бинокль за нашим спуском следили.

– Вижу, у нас еще три минуты, пока катер пришвартуется. Слушай меня внимательно и не перебивай. Еще раз напоминаю. На катере никаких личных разговоров. Предельная концентрация. Оборудование проверяй тщательно. Если что-то пойдёт не так, не паникуй. Возвращайся и гони сама в гостиницу. Меня не ищи. Я сам доберусь.

– Алик, ты чего? Я все с первого раза ловлю, мне не нравится, что ты повторяешься, это плохой сигнал, – Карина округлила глаза.

– Молчи и слушай. Помнишь дедушкину пасеку в горах в Сочи?

– Ну да. Дед Матвей там всем заправляет. Пчелы у него «по стойке смирно» стоят, не жужжат, – Карина рассмеялась.

– Кася, не до смеха сейчас, посмотри на меня и запомни. Я там кое-что спрятал в одном из ульев. Это так, на всякий случай. Все, что ты там найдешь, это тебе. Разберешься сама, ты -умная. И помни, что все телефоны прослушиваются и все твои и мои контакты в интернете просматриваются. Это все, пойдем, нас ждут.

Карина замолчала, переваривая информацию. Она внимательно осмотрела катер. Он был безымянный, ни номера, ни имени. Хреново. Но хуже всего было то, что управлял им мужчина в балаклаве. Она не могла рассмотреть его лицо. Солнцезащитные очки скрывали даже глаза. Никаких примет. Только рост- около 190. Здоровый. По фигуре было видно, что военный. Гора мышц и камуфляжный костюм. Даже через балаклаву прослеживалось очертание квадратного подбородка.

– Здравствуйте! Как дела? – Карина надеялась на ответное приветствие, чтобы запомнить голос капитана.

Никаких приветствий в ответ она не услышала. Понятно, профессионал. Тихая паника начала накрывать, постепенно завладевая всеми мыслями. Нет, убить он их не убьет. Ему нужна информация. Но что будет потом? От свидетелей обычно избавляются. Алик им нужен, а вот она нет. Может вообще лучше не всплывать на катер после погружения? Уйти под водой в направлении берега? Нужно проверить компас и проследить все координаты.

– Алик, я все проверила, мой комплект в порядке. Давление в норме, регулятор в рабочем состоянии, клапан стравливания работает. Фонарик включается.

– Посмотри показатели в компьютере. Определись с компасом. Зафиксируй курс пути по компасу. Следи за показателем кислорода. Нас может отнести течением. Капитан катера предупрежден. Он будет ловить нас правее точки погружения.

– Алик, а наш капитан немой? Или он нас игнорируют? – Карина не выдержала и недовольно посмотрела на мужчину в черной балаклаве. Он не вызывал в ней симпатию. Она его боялась, но не показывала виду.

– У него есть четкие инструкции. Такие же, как и у нас. Поэтому общаться нам не нужно. Не отвлекайся. Посмотри жилет, все проверь. Ты помнишь о термоклине? Это тебе не Красное море и не Средиземное.

– Да, помню. Холодное течение. Резкое понижение температуры. Я готова.

– Да, холод поймаем на двадцати пяти метрах. Может раньше. Будь готова. В компьютере забита программа. При подъёме отстаиваться будем каждые 6 метров. 7 остановок. Все поняла?

– Да, все ясно.

– И без самодеятельности. Спускаемся на объект, визуальный осмотр 5 минут и подъем.

– Тебе нужен номер подводной лодки?

– Да, или любой другой знак для идентификации. Это то, что мы должны найти. Детали, мне нужны детали. Если, конечно, видимость позволит нам рассмотреть объект. Больше нас ничего не должно интересовать. Ил поднимать нельзя, следи за ластами.

– Я поняла. Алька, все будет хорошо. Не переживай за меня. Я не испорчу твою экспедицию. Буду твоей тенью. Рыбой-прилипалой. Дай мне знак, если что-то у тебя пойдет не так.

– Хорошо.

Катер отплыл от полуразрушенного пирса и со всей скоростью направился в открытое море. Капитан стоял за штурвалом, не обращая внимания на гостей. Когда подплыли к нужному месту, берега почти не было видно.

Карина надела гидрокостюм, ласты, затем прикрепила на талию железные грузы для погружения и скинула свои баллоны с жилетом в воду. Лежа на воде, было легче надевать тяжелое оборудование для дайвинга. Алик сделал тоже самое. Волны кидали катер из стороны в сторону, не давая расслабиться ни на минуту.

– Я люблю тебя, Касёнок.

– Я тебя тоже люблю, Алька.

Они прыгнули в воду. Карина не обращала внимание на волны. Ей не было страшно. Для нее это состояние было нормальным. Она родилась и выросла в Сочи. Видела и попадала в разные штормы.

Капитан даже не повернулся в их сторону во время подготовки к спуску. И только, когда он услышал всплеск воды, то оторвался от штурвала и подошел к борту катера, чтобы проверить, как проходит погружение. Как только дайверы скрылись в темной пучине моря, он связался по рации с заказчиком. Его задача была лишь доставить дайверов и оборудование в нужный квадрат. Все остальное его не касалось. За это ему хорошо платили.

– Погружение началось. Мои действия?

– Уходи в другой квадрат. Они не должны тебя найти. Надеюсь, что до берега они не доплывут. Сколько баллов?

– Пока волнение два балла. К вечеру по прогнозам будет три. Они не доплывут. Это точно.

– Хорошо, это очень хорошо. Девка меня не волнует, а вот сукин сын не должен выплыть, ему там самое место.

– Без вариантов. У него нет шансов. Что с одеждой делать?

– Избавься.

– А мотоцикл? Он его на скале оставил.

– О нем позаботятся местные аборигены. Наш народ не пройдет мимо техники, оставленной без присмотра.

– Согласен. Долго он там не простоит.

Глава 3

Алик имел фотографическую память. Ему не просто так платили огромные деньги за консультации. Он знал почти все о подводных лодках второй мировой войны. Он изучал венные походы, обстоятельства их затоплений, технические характеристики каждой модели. Он был экспертом.

Спуск прошел нормально. Даже видимость была терпимой. Алик всматривался в силуэт огромной субмарины. Он не мог поверить своим глазам, когда обнаружил на обшивке подводной лодки эмблему белого медведя. Это была эмблема U-871. На дне Черного моря находилась огромная немецкая субмарина длиной 87 метров. Каждая подводная лодка Третьего Рейха имела свою фирменную эмблему, ошибки быть не могло. Алик моментально вспомнил, все, что знал о U-871.

«U-871 была большой океанской подводной лодкой времен Второй мировой войны. Она была спущена на воду в 1943 году в немецком городе Бремене, а потоплена в 1944 году в Индийском океане в районе Азорских островов. Немецкая лодка была атакована самолетом, британским бомбардировщиком, который сбросил на нее 8 глубинных бомб. После атаки лодка ушла на глубину и считалась потопленной. Утверждалось, что погибли все 69 членов экипажа. Во всяком случае больше эта лодка нигде не светилась.»

Алик нервно задышал от охватившего его волнения.

«Эта лодка не может находиться здесь, на территории России, местом ее гибели считается Индийский океан. Значит она не утонула в 1944 году? Но что тогда она делала в Черном море? И отчего утонула? Почему нет сведений о ее потоплении? Или есть? Но они засекречены?»

Были одни вопросы, но не было ответов. Алик сделал еще один круг над огромной субмариной, которая лежала на боку. Ее корпус был покрыт водорослями и тиной. Он подсветил фонариком рисунок на рубке. Сомнении больше не оставалось. Это была немецкая подводная лодка U-871. На обросшей ракушками рубке красовался выцветший, еле заметный белый медведь в многоугольнике.

Алик видел, что Каська тоже заметила рисунок на рубке субмарины. Она даже подплыла немного поближе, посветила фонариком, чтобы лучше рассмотреть эмблему, а потом опять поднялась чуть выше рубки. В это время он спустился на самое дно, продолжая обследовать корпус и видимые повреждения.

«Это хорошо, что Каська рассмотрела медведя. На глубине бывает отравление смесью. Два мнения об увиденном– это лучше, чем одно».

Можно было подниматься. Все было ясно. Алик был доволен, Каська его не подвела. Все делала четко. Умная девушка. Потом они все обсудят. Он огляделся. Каська зависла над ним в нескольких метрах. Она внимательно следила за всеми его перемещениями сверху, но сама не спускалась на дно, боясь поднять ил с глубины. Она контролировала и подстраховывала его со стороны. Алик сверился с показателями наручного компьютера. Времени почти не оставалось. Нужно было начинать подъем. Он показал знак рукой на всплытие. Каська приняла сигнал и подтвердила, что готова. Она находилась выше его на несколько метров и ждала, когда он поднимется на ее глубину, чтобы вместе начать подъем.

Алик начал поддувать жилет, регулируя плавучесть. Он поднимался медленно, плавно, точно паря в воде, не работая ластами и не расходуя силы. Неожиданно он заметил, что Каська, стала прикрывать рукой свет фонарика, точно сигнализируя ему о чем-то очень важном, что он пропустил. Он не сразу понял, что она имела ввиду. Но потом, он поднял голову в направлении лучей света ее фонарика и понял, что Каська освещала пузыри воздуха исходящие вверх от его оборудования. В световом пространстве воды, которое освещал фонарик, было видно много пузырей воздуха, которые он выдыхал. Это было естественно. Такие пузыри всегда поднимаются вверх от каждого дайвера. Но их было слишком много! Именно это Каська ему и показывала, дергая фонарем. Ей сверху было хорошо видно, что происходит с ним внизу. Голова уже соображала плохо от отравления смесью, но до того, как его накрыла волна неконтролируемого страха, он все-таки заставил себя посмотреть на манометр. Стрелка находилась в красной зоне. Черт, он же проверял манометр минуту назад. Или две минуты назад. Этого просто не могло быть! Алик еще раз проверил прибор. Смеси в баллонах почти не осталось. Нет, он все рассчитал правильно и проверил несколько раз- баллоны были заправлены под завязку. Ему должно было хватить смеси для всплытия. Значит травил шланг или переходник. А это означало, что ему не хватит смеси для декомпрессионных остановок. Ему вообще скоро нечем будет дышать!

Алика накрыла паническая атака. Он начал дышать, как сумасшедший, быстро расходуя остатки дыхательной смеси. Сердце стало биться с бешенной скоростью. В голове пронеслась картинка, как Каська начинает его спасать, предлагая ему свою смесь. Нет, ничего не получится. У них все было рассчитано по минутам. Запасного баллона, подвешенного на глубине двадцати метров для экстренной остановки, у них не было. А это означало, что страховки у них не было. Если Каська ему даст свою смесь для дыхания, то они вдвоем не выплывут. Начнут задыхаться через несколько минут подъёма и оба рванут на поверхность, так как их легкие начнут гореть огнем. Их ждет или быстрая смерть в воде от удушья, или долгая и мучительная потом на суше после подъёма. Или инвалидность. Никто их не доставит в барокамеру в короткое время.

Алик посмотрел последний раз на Карину. Он мысленно ее погладил и попрощался. Затем он перестал нормально соображать и отдавать отчет в своих действиях. Перед глазами начали расплываться красные круги. На ощупь он отстегнул свинцовый груз и начал неконтролируемое всплытие. Его кровь «закипела». Пузырьки азота стали закупоривать сосуды и кровь начала сворачиваться прямо внутри сосудов. Наступил шок.

Карина все поняла. Она не сводила взгляд с Алика, пока он медленно поднимался. Она видела ненормальную утечку воздушной смеси у него за спиной и знала, что это приговор для любого дайвера, даже самого опытного. У него был прорван шланг, через который воздух поступал из баллонов. Карина ощутила ступор. Она уже с трудом могла анализировать происходящее. Вода была ледяная. Мозг просто скручивался от холода в ракушку. Она даже не отреагировала, когда Алик посмотрел на нее в последний раз через стекло своей маски. Он был совсем рядом. Но она не успела с ним попрощаться. Все произошло моментально. Одним движением он отцепил с пояса тяжелые груза. Это был конец. Алик поплыл вверх, нарушая все правила всплытия. Она перестала чувствовать и, кажется, дышать. Это сон, это просто ужасный сон. Сейчас она проснется, и они будут в отеле с Аликом любить друг друга на огромной кровати. Закашлявшись, она продрала сухое горло. Без паники, она может дышать, она жива и это не сон. Алика нет с ней рядом. Он просто начал всплытие без нее. Ему виднее, он опытный дайвер. Обстоятельства так сложились. Он не бросил ее на глубине 45 метров. Он просто начал экстренное всплытие. Она должна принять ситуацию, нужно смириться и всплывать самостоятельно. Ей придется самой пройти все остановки, выдержав время по приборам. Она справится. Лишь бы с Аликом все было хорошо.

Она посмотрела на приборы. Нужно было всплывать. Думать она будет потом. Сейчас все внимание только на всплытие. Ей было страшно поднять голову и посмотреть в сторону поверхности воды. Но даже, если бы она подняла голову и захотела бы увидеть, что происходит выше – она бы ничего не рассмотрела. Видимость на глубине не превышала десяти метров.

Она боялась увидеть там Алика без сознания. Она знала, что спасти его ей не под силу. Но она боялась даже думать, что он не сможет выплыть самостоятельно. Они встретятся потом, на поверхности. Или на берегу. Все будет хорошо! Алик сильный, он сможет спастись! Просто они на время расстались. Это просто сон. Страшный сон.

– Алик!

Карина закашлялась, вдыхая влажный морской воздух. Ей казалось, что она кричала, но на самом деле она шептала. Волны забрызгивали ее лицо, соленая вода щипала глаза. Очертания гор то виднелись вдали, то исчезали. Волны были недетские, длинные и страшные. Карина отцепила груза и баллоны. Оставшись в одном гидрокостюме, она почувствовала облегчение. После ледяной воды в глубине, вода на поверхности казалась слишком теплой. Но это первые минуты, потом она стала замерзать. Она огляделась вокруг. Катера рядом не было. Берег тоже казался незнакомым. Ее отнесло течением в сторону Туапсе. По крайней мере она не была в открытом море, а двигалась параллельно берегу. Горы она видела, значит был шанс доплыть до берега. Только не сдаваться. Она легла на спину и стала работать ластами. Расстояние до берега уменьшалось медленно. Через два часа борьбы сил совсем не осталось. Рядом не было ни одного корабля, ни лодки. Никто не станет рисковать жизнью в шторм. Корабли стояли на рейде в открытом море на безопасном от скалистого берега расстоянии. Чем ближе она подплывала к берегу, тем спокойнее становилось море. Силы закончились, она уже не гребла ластами, а просто дрейфовала лежа на спине. Гидрокостюм создавал плавучесть и можно было расслабиться. Когда до берега оставалось метров 50, она начала грести. Она должна найти Алика. Возможно его тоже выбросило на берег. Может он без сознания. Она пойдет пешком по кромке берега. Она будет его искать. И плевать, что он ей приказал возвращаться в отель одной. Если нужно, то поднимет всю полицию и спасателей. Ей бы только добраться до города. Пить хотелось ужасно. Организм был полностью обезвожен. Болела голова и легкие. На четвереньках она выползла на берег. Сил встать не было. Она решила, что только немного отдохнет, совсем чуть-чуть и встанет. Она не заметила, как вырубилась. Очнулась она уже в сумерках. Ее тормошил какой-то мужчина.

– Девушка, вы живы? Что случилось?

– Пить, дайте мне пить.

– А, ну это, сейчас достану бутылку. Только я из нее пил уже. Вы не брезгливая?

Карина подумала, что сейчас умрет от жажды. Ей хотелось придушить незнакомца и забрать бутылку с водой.

– А вы чё? Ныряли? А где ваши вещи?

– Не знаю. У вас телефон есть? Мне в полицию нужно позвонить.

– Не, нету, я же на ретрит приехал. У нас забрали все телефоны. Мы должны молчать неделю и ни с кем не разговаривать. Я для вас сделал исключение.

– Где ваш лагерь?

– Там в лесу, могу провести.

– Пойдем.

Карина, шатаясь, встала. Голова кружилась, как после хорошей гулянки с алкоголем. Ничего, она сильная, переживет. Руки, ноги целы – идти может.

– Только вы меня не сдавайте, я в лагерь первый пойду, а вы потом уже. Мы, как бы незнакомы. А то меня оштрафуют за нарушение правил. У них там все строго.

– А мы и не знакомы. Я вас не спалю.

– Ага, чудесно. А то вот так поможешь кому-нибудь, а потом и сам страдаешь.

Карина подумала, что зря мужик деньги на ретрит потратил – не поможет ему недельное молчание и духовные практики. Гнилой дядька до мозга костей. Да и по берегу пошел бродить, потому что надоело ему мантры слушать и благовония нюхать. Зачем так себя насиловать? Просто модно. Галочку поставит, что сделал.

– Спасибо за помощь.

– Спасибо в карман не положишь. У вас, дамочка, покурить не найдется? Ну да, глупый вопрос. Согласен. Блин, курить хочется.

Карина покачала головой. Ей не хотелось разговаривать с незнакомцем.

Глава 4

Всю ночь она провела в полицейском участке, причем не на мягком диване, а на жесткой скамейке за решеткой. Да, что случилось, то случилось. Она никогда не отличалась мягким пушистым характерам. За свои права боролась всегда до последнего. Конечно, полицейский участок был не лучшим местом для отстаивания своих прав. У нее просто не выдержали нервы, поэтому она кинулась на дежурного полицейского. Причем сначала она все-таки смогла все объяснить дежурному, написать заявление, позвонить в отель и убедиться, что Алика там нет, что он не вернулся. Опять поговорить с дежурным. Но потом, когда сонный и недовольный полицейский, прочитав ее заявление, сказал, чтобы она приходила через несколько дней, что возможно Алик сам днем вернется в отель, она не выдержала. Она набросилась на него с кулаками, как только он показался в коридоре, чтобы ее выгнать. Она не хотела ничего понимать. Да, ночью спасатели не работают. Да, в море шторм, никто не выйдет прочесывать акваторию на катерах и рисковать своей жизнью. Но ведь можно было поднять полицейских и обследовать берег? Она пыталась объяснить, что Алика могло выбросить в любом месте берега, что нужно искать, поднимать полицейских, может быть собак, волонтёров. Ведь это жизнь человека. Возможно, каждая минута дорога. Но придурок в погонах не хотел ее слушать и выпроваживал из участка, так как она кричала. Тогда она набросилась на него с кулаками. За что и получила. С ней не церемонились. Дежурный сделал подсечку, и она жестко упала на пол. Потом он больно заломил ей руку за спину и надел наручники. Она повернулась и ударила его ногой в пах. Полицейский согнулся пополам от боли, зло выматерился и кинул ее в камеру за решетку. Возможно, это было лучшее решение. Иначе бы она разгромила весь участок. Ей нужно было заглушить собственную боль и бессилие. Говорят, надежда умирает последней. Пока Карина боролась, она чувствовала, что жива. Как только ее заковали в наручники и бросили на пол камеры, она поняла, что мертва. И еще она поняла, что Алик тоже мертв. Все, что она вытворяла в полицейском участке, было лишь агонией. Ее личной агонией. Она лежала на грязном, вонючем полу и ревела. Наручники ей позже сняли, но вот из камеры не выпустили.

– Кравчук, кто там у тебя? За что задержана? – Следак внимательно разглядывал, свернувшуюся в калачик девушку. Одета она была нелепо и выглядела уставшей. На ней был купальник, застиранная футболка с дырками и брюки с чужого плеча, которые еле держались на ее бедрах. Обуви на ногах не было. Босые ноги свешивались со скамейки. Не было при ней и личных вещей, ни сумки, ни рюкзака. Даже во сне ее лицо не разгладилось. Оно было хмурым и осунувшимся. Впрочем, какое еще лицо могло быть в таком месте, как полицейский участок? Весельем здесь и не пахло. Девушка спала сном младенца. Она не реагировала на шум в отделении. В соседней камере орали пьяные дебоширы, задержанные на рассвете на улицах города. Они требовали адвоката и коньяк.

– Да все, как обычно, буянила, набросилась на меня и ударила. Все зафиксировано камерами. На пустом месте взбесилась. Стерва, где таких только выращивают. И все в мою смену. Вся мразь.

– Просто так набросилась? – следак с сомнением посмотрел на дежурного, – Что ее спровоцировало? Что случилось? Или девица под кайфом? Маникюр у нее отличный, посмотри, руки какие ухоженные. Одежда явно чужая. Есть документы? Ее ограбили?

– Вот ее заявление. Это вам на рассмотрение. Сами разбирайтесь. Документов не было. Обуви тоже. А мне отгул нужен, как пострадавшему.

– Обойдешься, это твоя работа, – следователя было не пробить, – Все без отпуска работаем. Ты читал заявление?

– А как же, всю смену только и делаю, что хрень всякую читаю. Дружок у нее пропал. Долбанная курица, мало нам тут мужиков, еще и бабы руки стали распускать, – лейтенант Кравчук зло посмотрел на спящую девушку.

– Проститутка? Пьяная? Что за нелепая футболка на ней вся в дырках и штаны мужские затертые? Что за театр с переодеванием? Где ее одежда?

– Она в таком виде пришла. Не, не проститутка, а дайверша. Хотя по мне -один хрен. Одежду потеряла. Вернее, на катере оставила. Катер исчез. Документов при ней не было. Вроде не пьяная, но бешеная. Про наркоту не знаю. Может и под кайфом. Поведение странное, полный неадекват. Кулаками махала, как больная на всю голову, сука агрессивная. Поэтому я ее и запер в камере. Говорит, что, когда она всплыла на поверхность, катер исчез. И напарник ее пропал. Все ее кинули.

– Напарник утонул? – Герольд нахмурился.

– Кто же знает? Может и всплыл, только течением его отнесло. Это же у них часто бывает. Особенно в шторм. Я ей это сто раз повторял. Что нужно подождать до утра. Что сам вернется.

– А она?

– Не поверила. Драться бросилась. Одежда на ней чужая, потому что она была в купальнике и гидрокостюме. Одежду ей люди дали, ну ту, что не жалко. И на том спасибо, а то бы голая пришла в участок. Мини-бикини.

– Кравчук, почему она без обуви?

– Ну я же объясняю, дайверша. Она выплыла, а напарник потерялся. Ни одежды, ни обуви, ни катера. Хорошо, что ее до города подбросили. Там в лесу на берегу лагерь разбит, секта какая-то курсы проводит, вот они ее и одели. Они же, с ее слов, помогли ей до города добраться, в участок отвезли. Ну и слиняли потом. Слушайте, Герольд Александрович, а может это они ее наркотой какой-нибудь накачали? Поэтому она бесилась ночью? Нужно проверить этот лагерь. Чего она на меня накинулась-то?

– Кравчук, ты слышал о состоянии аффекта? Ты же читал заявление. Ну включай ты хоть иногда мозги. Ведь психологию проходил в университете. У нее парень пропал. Ну это же очевидно. Не просто дайвер, а ее парень, может быть муж. Хотя в заявлении она это не указала.

– Я психологию преступников проходил, а не всяких дур, – дежурный зло заерзал на своем кресле. Он устал и хотел побыстрее закончить дежурство, – у меня такой цирк каждый день происходит. Это вы там сидите в своих кабинетах и бумажки перекладываете с места на место. А у меня здесь стресс постоянный.

– Так в чем дело, лейтенант Кравчук? Вон, место есть свободное, иди опером. Или кишка тонка? Только график работы у тебя будет ненормированный. И жопу твою никто не будет прикрывать мягким креслом. Может тебе на рынок охранником пойти? Будешь резиновой дубинкой махать, там думать не нужно. Кстати, почему нет данных на пропавшего дайвера? Ты спрашивал, кто он?

– Вам интересно, вы и спрашивайте. Дамочка с секретами.

Лейтенант огрызнулся и уткнулся в монитор компьютера. Он терпеть не мог Коробейникова. Утренняя перебранка со следоком для него было обычным делом.

– Так, утопленник, значит. Утро начинается весело. Работка нас любит. А такое лето спокойное было. Ну все, пресса просто поперхнется от восторга. Давно у нас дайверы не тонули. Зря ты ее не допросил.

– Это ваша работа- допрашивать. Я посмотрю, как вы с этой идиоткой справитесь. Она же ненормальная.

– Кравчук, а если бы твоя Маринка не всплыла бы на поверхность, ты бы был вменяемый? Если бы знал, что она осталась там, на глубине, а ты всплыл?

– Тьфу, Герольд Александрович, вы тоже еще сравнили. Она же только у берега ныряет с маской, где по пояс глубина. А эти дайверы ненормальные прутся в открытое море. Вот, изучите ее заявление. «Осуществляли погружение в одном километре от берега». Это что, по-вашему, нормальные люди?

– А это уже интереснее, значит не любители. Профессионалы. Значит что-то искали. Как всегда, сокровища или острых впечатлений.

– Да нам какая разница, нырнули два дайвера, всплыл один. Вот и вся арифметика. Что, поднимаем спасателей? Или ждем?

– Ждем. Нужно все проверить. Если дайвер утонул, то поздно его спасать. Уже прошло много часов. Ладно, будем разбираться. Кравчук, не спи. Буди гражданку Быстрову. Я жду ее в кабинете. Я сам должен убедиться в ее адекватности.

– Ага, просканируйте ее вместо детектора лжи. Как глянете на нее, мокрое пятно от нее останется на стуле, – Кравчук хоть и скалился, но в прямую конфронтацию со следоком не шел. Коробейникова в участке боялись и уважали одновременно. Взгляд у него был жесткий, пронизывающий насквозь. Следак, он и есть следак. Ищейка. Все мог вынюхать, разнюхать и с говном смешать так, что мало не покажется. С ним нужно было вести себя аккуратно.

– Да, Кравчук, у нас там бутерброды, кажется, остались?

– Ну да. И кофе есть. Отпаивать будете? Много чести. Чего такая забота? Вы же ничего, Герольд Александрович просто так не делаете, – лейтенант зло улыбнулся и задумался. Он почесал голову и начал вспоминать, – Быстрова, Быстров, что-то знакомая фамилия. Москвичка, значит, сейчас я ее пробью по базе. Где она зарегистрирована?

– Дурак ты, Кравчук, ты о милосердии человеческом слышал? Видно же, что девушка истощена.

– О милосердии я слышал, но и об уставе тоже. Нигде не написано, что мы должны задержанных поить и кормить. Я, между прочим, тоже пострадал. Только мне вы кофе с булками не предлагаете.

– Сам себе сделаешь. У тебя не заржавеет. Посмотри на свой живот.

Кравчук сделал вид, что не понял намек. Но живот машинально подтянул.

– Гражданке Быстровой грозит статья за нападение и нанесение увечий полицейскому при исполнении. Я могу ее московские понты быстро обломать.

– А в каком месте тела ты пострадал? Не покажешь?

– Умеете вы, Герольд Александрович, подколоть. На рабочем месте я пострадал.

Кравчук насупился. Не любил он следока Коробейникова. За его принципиальность и внутреннюю силу. Слишком много из себя ставил. Высокомерный и конфликтный хрен. Такого не просто под себя подмять. Да и звание у него было выше. Не по рангу им было тягаться. Поэтому Кравчук и бесился. Коробейников был ему, как застрявшая кость в горле. Чешется горло, только вытащить кость нельзя. Даже язык не поворачивался следока просто Герольдом называть. Вот не поворачивался, и все тут. Вроде бы по-дружески, каждый день трутся в участке. Хотя какие они друзья? Герольд Александрович и на Вы. Кравчук боялся следока в глубине души. Поэтому хоть и злился, но прогибался. Коллеги все-таки. В Геленджике все друг друга знали. Гниль не прощали. Только попробуй он копни под Герольда, сразу выгонят из органов. Коробейников имел много связей на самом высоком уровне. Это все знали. Целую кучу дел раскрыл. Без вести пропавших находил. Кравчук считал, что следоку просто везет. Хотя, если быть объективным, то люди ему были благодарны и начальство уважало, потому что он хорошую статистику раскрываемости делал. Коробейников имел талант, хватку и принципиальность, а работал простым следаком. Вот это было и странно. Молодой еще, мог бы взлететь по карьерной лестнице до московских кабинетов.

Кравчук открыл камеру и потряс за плечо девушку.

– Гражданка Быстрова, поднимайтесь. Здесь не отель. И не вздумайте драться.

Карина с трудом открыла глаза. Перед ней стоял молодой человек в полицейской форме. В руках у него была дубинка. Он внимательно следил за ней злым взглядом. Кажется, она его где-то видела совсем недавно.

– Где я? – она пыталась что-то вспомнить, но не могла. Она забыла что-то очень важное.

– В полицейском участке. Что? Память отшибло? Вы ночью на меня набросились.

– Я? Я не хотела, простите. Я вспомнила, я все вспомнила. Алик! Вы его нашли?

– Ага, всю ночь искали, ноги стерли. Следуйте за мной в кабинет следователя. Пусть он с вами разбирается и отвечает на ваши вопросы. Или вы на его.

– Извините, если я вела себя некрасиво, – Карина смутно помнила ночь. Голова кружилась от голода. Ужасно хотелось пить.

– Мы не звери, знаем, что такое состояние аффекта, учили психологию в университете. Здесь все образованные. А ну, заткнитесь! – Кравчук схватил дубинку и ударил по решетке соседней камеры. Испугавшись, дебоширы присмирели на несколько минут, – Но если каждый гражданин, пришедший в участок, будет кулаками махать на дежурного, то я дубинку вообще не буду из рук выпускать, все слышали?

Карина поставила ноги на пол и оглядела себя. Откуда эти вещи? Что на ней? Плевать. Она босиком прошла по грязному полу камеры и вышла в коридор.

– Быстрова, идите прямо по коридору и направо. Кабинет 22. Вас ждет следователь. Ваше заявление я ему передал.

Она все вспомнила и ей было плевать на свой внешний вид. Она шаталась от голода, но жаловаться не собиралась. Здесь ей не помогут. Во всяком случае злопамятный дежурный. Бесполезно оправдываться и доказывать, что она не помнила, как напала на него. Она дошла до кабинета следователя и постучалась.

– Проходите, здравствуйте, Карина Анатольевна. Меня зовут Герольд Александрович. Вот, как раз читаю ваше заявление.

– Можно просто Карина. Мне так привычнее.

Мужчина протянул ей свежеприготовленный кофе, воду и бутерброд.

– Это для вас, я уже позавтракал. Ешьте, не стесняйтесь.

Два раза повторять было не нужно. Карина с жадностью набросилась на еду и воду. Ее мутило, но она жевала бутерброд.

– Воды, можно еще воды. У меня обезвоживание.

– Да, конечно.

Следователь встал из-за стола, и Карина смогла его разглядеть. Высокий, худощавый. Его нельзя было назвать симпатичным или привлекательным, но, что-то в нем было очень необычное. Природный магнетизм или харизма. Что-то во его взгляде цепляло и не отпускало. Да, Коробейников обладал сильным взглядом. Эта внутренняя энергия струилась из него невидимым потоком и заставляла собеседников отводить взгляд, он всегда давил на людей, не позволял расслабиться. Но Карина не отвела глаза, не спряталась. Она никогда не отводила взгляд. Их поединок продолжался несколько секунд. В кабинете зазвонил телефон, следователь отвлекся и ей тоже пришлось отвести взгляд. Она уткнулась в кружку с кофе. Она даже и не поняла, зачем она так нагло и вызывающе разглядывала мужчину. Ее накрыло какое-то дежавю. Ей показалось, что она уже видела эти глубокие черные глаза и что даже ситуация была похожая. Бред какой-то. Она никогда не была в полиции. Пришло воспоминание, как будто когда -то, она уже смотрела в такие же черные глаза, стараясь не моргать. Детская игра «гляделки»? Она не могла вспомнить этого мужчину. Нет, они не знакомы. Ей показалось. Такое редкое имя она бы не забыла никогда. Но вот глаза ей казались знакомыми.

– Карина Анатольевна, мне сообщили, что после шторма на берег выбросило труп мужчины в гидрокостюме. Возможно, это ваш напарник. Я понимаю, что вам очень сейчас непросто, но вы готовы опознать его? Мы можем поехать в морг? Прямо сейчас?

Наступила пауза. Герольд ненавидел такие моменты. Он не хотел быть свидетелем тяжелых жизненных сцен. Но это было частью его работы. И он умел отключать чувства. Он научился не сопереживать. А просто сообщать факты, как робот.

– Да, я готова, – Карина не узнала свой голос. Это был голос чужой тетки.

– Мы можем заехать в отель, и вы переоденетесь. Вернее обуетесь. Нежелательно ехать в морг босиком.

– Откуда вы знаете, что я в отеле остановилась?

Герольд Александрович покачал головой. Он все понимал. Иногда свидетели или потерпевшие теряли из памяти целые фрагменты жизни.

– Вот ваше заявление. Вы ночью приехали в участок и все подробно написали. В деталях. Только там не указано, кем вам приходился пропавший дайвер? Это ваш друг? Любовник? Почему вы так переживаете за этого мужчину?

Герольд знал ответ, но ему хотелось услышать его от Быстровой.

– Он мой друг.

– Как его зовут?

– Алик, Алик Романович Козырев. Но я бы не хотела, чтобы его имя фигурировало рядом с моим. Иначе у меня будут проблемы.

Герольд окаменел. У него все похолодело внутри. Он даже отвернулся, чтобы не выдать свое состояние.

– Мы с Аликом дружим со школы, с детства, – Карина говорила с трудом. Как под пыткой она выдавливала из себя слова.

Герольд повернулся к ней и в его взгляде можно было прочитать боль. Только что он потерял друга.

– Вы начали дружить с пятого класса, если быть точным.

– Что? – Карина подскочила, как ужаленная, – Я не могла это написать в заявлении. Это моя личная жизнь и она никого не касается.

– Карина, Кассиопея, ты меня не узнала?

Мужчина надел очки и подошел ближе. Затем он сделал какой -то странный жест рукой и что-то нарисовал в воздухе. И тут все стало на свои места.

– Коробей? – Карина не верила своим глазам, -Ты так изменился, ты же Коробей! Точно!

– Да. Годы берут свое. Мы уже не дети.

Карина наконец поняла, кто перед ней. Как же она могла забыть! Это же тайный жест Ордена Герани! Она его давно подсмотрела у Алика и даже пыталась повторить.

– Приятная новость, ты меня помнишь, Кассиопея.

– Коробей! Это ты? Ведь мы тебя во дворе звали Коробей! А ты оказывается Герольд? Я не знала. Ничего, что я на «ты»?

– Ничего. Никто не знал моего настоящего имени. Для вас я был Коробей. Фамилия у меня Коробейников по маме. Мама у меня Коробейникова. Поэтому и кличка приклеилась. Привет, Карина, вот и встретились. Значит ты была с Аликом, и он пропал…

В отель они ехали молча. Карине не хотелось разговаривать. Не было сил. Она старалась не думать. Голова разрывалась от боли. Она смотрела на мужчину, сидящего рядом с ней на водительском месте. Пазлы не сходились. Серьезный, хладнокровный, неразговорчивый следователь Коробейников, ведущий дело о пропаже дайвера и Коробей из детства – одно лицо? Этого просто не может быть.

– А я хотела вступить в ваш Орден древних рыцарей, но вы не принимали девочек! Теперь я понимаю, почему ты придумал этот Орден. Герольд –немецкое имя. У тебя предки были немцами?

– Да, по папиной линии. Все немцы. Дед и прадед, все были Герольдами. Вот и я получил по наследству это имя. Только отец был Александр. Девочки рыцарями не бывают. Я не мог тебя принять в наше тайное общество. К тому же ты не прошла испытание. Помнишь?

– Какое испытание? Я не помню. Я должна была драться на мечах? – Карина вымученно улыбнулась. Как же давно все это было. Как в прошлой жизни.

– Нет, испытание в «моргалки», три раунда, ты не смогла выиграть ни одного поединка у меня. А не помнишь ты, потому что не любила проигрывать. Ты сразу потеряла интерес к этой игре после проигрыша.

Карина покачала головой. Какая же она была самоуверенная. Искала только победы. Не терпела проигрыши. Вот откуда это воспоминание о взгляде черных немигающих глаз. Из детства.

– Знаешь, Коробей, прости Герольд Александрович, ты в детстве был хитрым, продуманным мальчиком, сам себе на уме. Никто не знал, что от тебя ожидать. А вот теперь ты стал следователем.

– И ничего не изменилось. Никто не знает, что от меня ожидать.

– Ты был ниже меня ростом. Когда ты вырос?

– Мальчишки поздно взрослеют. Я переехал в другой район и наши пути разошлись.

– Теперь меня не удивляет, что ты в следственном отделе работаешь. Ты специально дал мне тогда задачу, с которой я бы не справилась, а ты бы вышел победителем. Тебе никто не говорил, что у тебя взгляд тяжелый, ты смотришь не моргая. Это неправильно. Не каждый выдержит.

– Да, так и есть. Я еще в детстве научился взглядом побеждать противника. Наши глаза – это источник большой энергии, просто люди не умеют управлять этой энергией. Не обязательно махать кулаками. Мой рыцарский Орден должен был иметь только одного лидера. Поэтому я был умнее всех и хитрее. Но, как ты видишь, природа меня не одарила сильной мускулистой фигурой, а в детстве я вообще был дрыщ, еще и мелкий. Вот и пришлось мне развивать ментальные способности, характер и силу воли. Я знал, что ты проиграешь и отстанешь от нашего Ордена. Ты мне все карты путала.

– Да, ты был лидер, я всегда удивлялась, почему мальчишки во дворе тебя слушают. А знаешь, я вспомнила, что в детстве, ты мне даже нравился, пока я не встретила Алика. Никакой ты был не дрыщ. Алик к нам в школу в пятом классе пришел. По нему все девочки сохли, а он выбрал меня.

– Да, вы учились в разных классах на одной параллели. Я наблюдал за тобой, Карина. Когда ты гуляла с девчонками во дворе. Я подсматривал за вами. Ты не была похожа на других девочек. Странная и непонятная.

– Ого, я не знала. Ну скажи честно, худая и неуклюжая. Еще и с пулей в башке.

– Ты много чего не знала. Алик тебе говорил, чем занимается Орден рыцарей Герани?

– Нет, – Карина округлила глаза, – Я думала вы просто пантуетесь перед девчонками. Алик постоянно пропадал в вашей компании и говорил, что у вас тайная организация. Если честно, я считала, что он врет. Просто удирает к пацанам, чтобы со мной не тусоваться.

– Да, я создал Орден рыцарей Герани для избранных. Для самых лучших ребят, которых знал. И Алик был одним из них. Сейчас я уже могу об этом рассказывать. Прошло много лет и, как ты понимаешь, нашей подпольной организации уже не существует. Но мы не мало дел провернули. Мы взрослели вместе.

– Я могу спросить каких дел? – Карина была удивлена. Она считала, что у Алика не было от нее секретов. Она ошибалась.

– Можешь, но ответа ты не получишь, – Герольд был непрошибаемый и несгибаемый. Все равно, что говорить со стеной.

– Коробей, тебе нравится работать в полиции?

– А почему мне должно нравиться? Это мой долг.

Карина поняла, что рядом с ней сидит человек со стальным стержнем. Какие же они разные с Аликом. Полная противоположность. Зачем она их сравнивает?

– Карина, расскажи мне еще раз, что произошло на глубине, только в деталях. Я все запишу, и ты распишешься. Мне нужен более подробный отчет.

– Хорошо.

Они подъехали к шикарному отелю на берегу моря. Даже запах здесь был особенный – запах роскоши.

– Я подожду тебя в холле. Ого, пять звезд, вы с Аликом шиковали. Что, романтические каникулы? Или был деловой повод? Зачем вы погружались так далеко от берега?

– А вот это, Герольд Александрович, вас не касается. Я тоже умею хранить секреты.

– Кася, не дуйся. Я ценю людей, умеющих хранить чужие секреты. Но, если Алик утонул, то нет смысла в твоем молчании. Он не станет от этого живее. Думай о себе и о своей жизни.

Карина размахнулась и ударила Коробея по щеке. Как он мог так цинично говорить? Это же и его друг был.

Герольд не сделал в ответ ни одного движения. Даже не пошевелился, хотя его щека покраснела. Он просто смотрел на нее не мигая. Он даже не удивился. Карина поразилась его выдержке. Где же его эмоции? Хоть бы обматерил ее и то бы стало легче.

– Ты его очень любила. Принимаю.

– Я люблю его, Коробей, черт, понимаешь, люблю! И для меня он живой, пока мне не докажут обратное. И ты его не записывай в покойники, я тебе не позволю! Не смей! Ты бесчувственный следак! Он и твоим другом был! Какая разница сколько лет прошло! – Кася зарыдала.

Герольд отключил эмоции. Они сейчас ему были не нужны. Этому он тоже учил своих рыцарей.

– Так, пойдем вместе в номер. Тебе нужно в душ. Желательно в холодный.

Они поднялись в номер. Карина достала запасную одежду. Она делала все механически. В полной тишине зазвонил мобильник. Герольд взял трубку.

– Да, Коробейников! Понял! Принято!

Карина вздрогнула. В ней проснулась надежда. Она умоляюще посмотрела на мужчину.

– Кася, обстоятельства дела изменились.

– Что? Я не понимаю. Алик жив? Его нашли?

– Успокойся, присядь, сейчас объясню. На шланге акваланга дайвера, которого нашли на берегу, эксперты нашли скрытые повреждения, которые могли привести к быстрой потере дыхательной смеси в ходе погружения. Дело о дайвере переквалифицируется из несчастного случая в преднамеренное убийство. Я буду настаивать на версии убийства.

– Как? И что теперь? – Кася села на кровать, ноги ее подкосились.

– А то, что ты главная и единственная подозреваемая в этом деле.

– Я? Я подозреваемая?

– Карина, все осложнилось. Ты не можешь покидать город и должна будешь дать показания. Поэтому игры закончились. Можешь меня бить по щекам сколько угодно, только делу это не поможет. Иди в душ, а потом поедем в морг. Только сначала нормально поедим. А то ты в морге грохнешься на пол.

– Я не могу остаться в городе! – Кася задрожала и закрыла лицо руками.

– Муж? Я правильно догадался?

– Да, он сразу подаст на развод. Пресса поднимет такой шум, что его репутации настанет конец. Коробей, мне нужно вернуться в Москву! Я не могу! Это конец!

– Кася, один вопрос. Когда ты летела сюда, ты думала, что твоя тайная связь может раскрыться?

– Нет!

– Не ври! Ты об этом думала! Поэтому возьми все последствия на себя, прими ситуацию. Не истери. Да, и, если хочешь, чтобы я вел твое дело, лучше никому не говори, что мы с тобой были знакомы в детстве.

– Я хочу умереть, все кончено. Моя жизнь пошла под откос. Я хочу уйти к Алику.

– Я это слышу почти каждый день. Карина, очнись! Нет столько поездов, чтобы все жизни пустить под откос.

Карина рыдала, у нее началась истерика.

– Ты хотела бы вступить в Орден рыцарей Герани?

– Да…но девушек не посвящают в рыцари. Ну и это было детство. Я хотела быть в вашей тусовке. Сейчас уже поздно. Я взрослая истеричная баба.

Герольд встал и выпрямился. Он был очень серьезен.

– Время не имеет значение, как и возраст. У тебя есть шанс, Кассиопея. Я дам тебе шанс. Ты знала, что у меня в роду были немецкие рыцари?

– Нет. Значит для тебя это не была игра?

– Нет, я не играл. Я жил. Мои прадеды были рыцарями. Так вот, я унаследовал их рыцарский титул по праву рождения. Поэтому я был лидер в нашей организации. Магистр Ордена по праву рождения. Я имею полное право на посвящение новых рыцарей. Пройди испытания, Карина. И я изменю свое мнение. Может быть.

– У-у-у-у, я не смогу.

– Сможешь, если захочешь. Иди в душ! И прекрати реветь. Ты выглядишь жалко. Рыцарский дух формируется в сражениях. Сейчас ты сражаешься с собственной тенью. Но она тебя побеждает. Встань и иди! Думай об Алике и о том гаденыше, который подстроил его смерть.

Карина встала и пошла. Герольд действительно обладал силой внушения. Он бы мог ничего не говорить, а только посмотреть на нее, и она бы выполнила приказ. Но сейчас она особенно нуждалась в сильном плече. Нет, она не будет лить слезы и упрекать себя в безрассудстве. Она сильная! Просто она устала, очень устала.

Глава 5

Все, что она съела на завтрак, готово было вылезти назад, когда они зашли в морг. Пахло протухшими яйцами и формальдегидом. Карина старалась не дышать. Голова кружилась. Они прошли в просторную комнату, где в центре стоял секционный стол для обследования трупов. Если для следока это был обычный рабочий визит, его будни, то для Карины это был судьбоносный и самый трагический момент всей ее жизни. Ее тряс озноб, но не от холода, а от волнения.

– Герольд Александрович, доброе утро! Чудесный день! – В комнате находился патологоанатом, он их ждал для опознания трупа. У него было своеобразное чувство юмора.

– Здравствуйте, Вадим Михайлович, да какое же оно доброе?

– Ну, для меня обычное. Трупом больше, трупом меньше. Здравствуйте, дамочка. Проходите. Сразу предупреждаю, что трупик не очень. Много поврежденных тканей. Поэтому, соберитесь.

Коробейников взял под руку Карину и провел к столу, где лежал раздутый труп.

– Карина Анатольевна, вы готовы?

– Д-да.

Когда простынку сняли с трупа, Карина ахнула. Не потому, что она боялась трупов, а потому, что это была он. Это был ее Алик. Его тело раздулось, посинело, видны были синяки и разрывы тканей. Лицо стало почти неузнаваемым, оно превратилось в страшную сморщенную маску. Но она бы его узнала в любом виде.

– Это он, Алик.

– Алик Романович Козырев?

– Да, именно. Алька…

Патологоанатом оживился, услышав знакомую фамилию.

– Слушай, Герольд, а не родственник ли это – Козырева, того, который со скалы упал? Помнится, я труп его обследовал. Когда же это было? В прошлом году, что ли. Молодой парень сорвался со скалы. Тело в лепешку. Все косточки раздробило, пока летел и бился о скалы.

– Да, это был его брат. Артур Козырев. Я сам занимался этим делом. Никаких свидетелей и улик. Дело прошло, как несчастный случай. Закрыто и передано в архив. Я сам выезжал на место падения. Ни одной зацепки. Я не нашел нужных улик, чтобы говорить об убийстве, умышленном или неумышленном.

– Да, но в городе шептались, что его столкнули со скалы, так вот…– патологоанатом имел свое видение этого дела и в душе был согласен с мнением местных. Он хотел еще что-то вспомнить и прокомментировать, но спиной почувствовал тяжёлый взгляд следока. Стало неприятно и болтать расхотелось. Черт бы побрал этого Коробейникова. Неприятный тип, хотя, когда в следственном отделе работали приветливые люди?

– Тогда, Герольд Александрович, я предположу, что вы и брата Алика Козырева могли видеть, он у вас свидетелем должен был проходить по делу, следовательно вы тоже можете учувствовать в опознании трупа, – патологоанатом соображал очень быстро, ему бы самому работать в следственном отделе, вести расследования. Но – это была не его профессия.

– Да, я встречался с Аликом Козыревым. Я его вызывал из Сочи для опознания и дачи показаний.

– Как все сложно устроено. Прямо фатализм какой-то. Два брата и две смерти. Но здесь история с гнильцой. Я позже напишу отчет со всеми деталями. Я склонен к версии о намеренном повреждении оборудования для дайвинга. Дамочка, вы как? Может нашатырчика?

Карина стояла не двигаясь. Она была в шоке.

– Я – нормально. Можно я пойду? Я не могу здесь больше находиться.

Она закрыла глаза. Сделала глубокий вдох и выдох. На самом деле, она была уже в предобморочном состоянии и держала себя в руках из последних сил. Она решила не показывать свою слабость перед Коробеем. Он ее совсем не знал и считал слабачкой, истеричкой. Но это было не так. Она сильная. Она не станет больше рыдать и заламывать руки. Не сейчас. Она потом в одиночестве проживет свое горе и попрощается со своей любовью. Ей свидетели не нужны. Первый шок прошел. Жаль, что Коробей видел ее в таком плачевном состоянии.

– Карина Анатольевна, не могли бы вы меня на улице подождать? Мне нужно вам назначить время для дачи показаний. И документы вы еще не подписали.

– Да, хорошо.

Когда Карина вышла из кабинета, патологоанатом покачал головой и поцокал.

– Красивая женщина, породистая. Высокая, стройная. Даже в обморок не упала. А ведь хотела, я прямо-таки чувствовал, как ее пульс зашкаливает. Страстная, но сдержанная. Слушай, Герольд, я бы эту красотку уже сегодня на допрос пригласил бы. Допрос с пристрастием. Ха-ха. Это муж ее был или любовник?

Коробейникову не понравились комментарии врача. Как всегда пошлые и не к месту.

– Вадим Михайлович, вы, кажется, забыли, что вы на службе, а не на рынке. Отчет жду сегодня вечером. Дело дайвера в приоритете. С прессой не общаться.

– Ага, даже так? Что ты, Герольд, всегда такой суровый и насупленный, как будто палку проглотил? Да сделаю я отчет. Пресса, пресса, скоро прилетят, падальщики. Ну не смотри ты так, никто и не собирался с ними общаться.

– Я вас предупредил, Вадим Михайлович. Мне всегда было интересно знать, откуда журналисты и блогеры берут подробности расследований? Вы не в курсе, случайно?

– Нет, я – человек маленький. Копаюсь в трупном дерьме, получаю свою зарплату и всем доволен. Зачем мне лишние неприятности? Я сам этих блогеров терпеть не могу.

– Ну вот и я думаю, что не зачем, – Коробейников еще раз посмотрел на тело утопленника. Смерть изуродовала красивые черты Алика. А ведь когда-то в него были влюблены все девчонки в школе.

– А что это вы, Герольд Александрович, так разозлились? Что-то личное? Или дамочка вам понравилась? Ревнуете? Так я уже старый перечник, я вам дорогу переходить не буду. Только вот, мне кажется, что эта дамочка, не так уж простая. Возможно, она и не последнюю роль сыграла в этом трагическом деле.

– А как вы определили, уважаемый Вадим Михайлович, уровень моего эмоционального состояния?

– И правда, никак не определишь. Вы, как робот, Герольд Александрович. Мыслящий робот. Только и умеете, что профессионально вести расследования. Но моя чуйка меня никогда не подводила. Здесь замешана женщина.

Коробейников не стал слушать домыслы патологоанатома. Как специалист, он был настоящим профессионалом, умным, хватким и очень наблюдательным. Но как человек – дерьмо. Главный сплетник в городе. Все про всех знал, целыми днями собирал все сплетни. Приходилось терпеть, потому что Вадим Михайлович знал себе цену и мог болтать все, что хотел. Заменить его было некем. Когда патологоанатом сел за письменный стол, повернувшись спиной, чтобы приготовить документы для подписи, Коробейников приподнял простыню и незаметно провел пальцами по лбу трупа. Он нарисовал на теле Алика крест и тайный знак – символ ордена. Затем он одними губами прочитал ритуальную молитву. Магистр простился со своим рыцарем. Так же, год назад, он прощался с Артуром. История повторилась.

– Кася, ты как? Все нормально? – Герольд хотел выглядеть заботливым. Он не робот. Слова патологоанатома его немного задели.

– Я не в порядке, но я жива. Вот Алик – нет. Коробей, я понимаю, что ваши игры в рыцари остались в детстве. Но Алик когда-то был твоим другом. Я умоляю тебя, найди убийцу. Я тебе все расскажу, все, что знаю. История темная. Оборудование было чужое. Катер тоже. Это был контракт, заказ, от которого Алик не мог отказаться. Но он что-то чувствовал. Что-то мне не договаривал. Он предполагал плохой конец, он чувствовал подставу. Может и я должна была погибнуть. Я не знаю. Когда я всплыла, катера на поверхности не было. Нас кинули. В шторм, далеко от берега. Все было спланировано. Я тоже должна была погибнуть.

– Как ты доплыла до берега?

– С трудом, еле догребла. Волны, усталость, просто повезло с течением. И волны прибили к берегу. Если бы не мои постоянные тренировки в бассейне, я бы утонула.

– Кто знал о вашем погружении?

– Никто. И это мне показалось подозрительным с самого начала.

– Кася, а где твое оборудование для дайвинга? Я хочу его обследовать.

– Костюм я бросила в лагере в лесу. Там, где я вышла на берег, я наткнулась на палаточный лагерь. Там какие-то буддисты практикой занималась. У них ретрит. Они мне одежду дали и довезли до участка. Хорошие люди, хоть и неразговорчивые.

– Да, я знаю их организатора. У них есть разрешение. Я свяжусь с ними. Не думаю, что они успели продать твое оборудование.

– Коробей, это тебе ничего не даст. Я в лагере оставила только неопреновый костюм и ласты. Оборудования там нет. Я отстегнула компенсатор плавучести, когда всплыла на поверхность. Даже, если и было оборудование повреждено, мы этого никогда не узнаем. Забудь.

– Но ты уверена, что это не был несчастный случай? Алик мог просто не рассчитать свои силы? Дайвинг не развлечение. Тем более такое глубоководное погружение. Он мог просто потерять ориентацию на глубине?

– Теоретически да, конечно мог, поэтому мы и ныряем парами. Я его страховала, он меня. Это правило номер один для дайверов. Естественно, у него могла произойти на глубине паническая атака или азотное отравление. Такое бывает при глубоководных погружениях. Это не редкость. Но, понимаешь, Коробей, слишком много других подозрительных обстоятельств. Да и капитан катера тоже был очень подозрительный.

– Ты мне все подробно напишешь в показаниях. Кася, ты должна будешь вспомнить каждую деталь. Понимаешь, что ты единственный свидетель. И … подозреваемая.

– Да это бред полный! Коробей, я любила Алика! Я хотела родить ребенка от него! Я примчалась из Москвы, как только он мне позвонил и попросил помощи! Ты мне веришь? – Карина посмотрела в черные глаза Коробейникова. В них невозможно было прочитать ни одну мысль. Колодец, не имеющий дна, пропасть.

– Тебе не должно быть важно, во что верю я. Следствие будет курировать начальник полиции. Я в этом уверен. Просто честно давай показания. Я во всем разберусь.

– Это из-за моего мужа? Быстрова?

– Да, как только пресса узнает во что ты вляпалась….

Карина до боли закусила губу. Кирилл прилетает вечером в Москву. Она его встречать не будет. Он поднимет всех на уши. Он ее разыщет, даже, если она отключит телефон. Ей придется все ему рассказать. Прятаться бесполезно. Даже без интимных подробностей, он придет в бешенство от ее поступка. Он не станет ей помогать. Подаст на развод и больше она его не увидит. Даже, если он найдет рычаги, чтобы закрыть дело, его конкуренты сделают все, чтобы покопаться в грязном белье. Ее роман с Аликом всплывет наружу. Это неизбежно. Нужно быть готовой к буре. Это будет конец ее браку.

– У меня есть время до вечера. Мне нужно отдохнуть и подумать обо всем. Я возвращаюсь в отель.

– Я тебя отвезу, – Коробейников почему-то не хотел ее отпускать одну.

– Не нужно, я не хочу, чтобы ты рисковал своей репутацией.

– Кася, пока ты – свидетель. Пока нет прямых доказательств твоей виновности. И возможно, тебе тоже нужна охрана.

– Не говори глупости, какая охрана? Кому я нужна?

– Я не знаю. У меня мало информации.

– Да, и там на скале остался мотоцикл Алика. Нужно его забрать. Я бы хотела попросить его у тебя на время. Чтобы по городу передвигаться. Это можно устроить?

– А вот это важно. Ты можешь на карте показать место, где вас катер подобрал?

– Да, конечно.

– Мне нужны свидетели. На берегу всегда отдыхают дикари. Я пошлю людей на поиски туристов, пока они не разъехались.

– Я никого не видела.

– То, что ты никого не видела, не значит, что вас не видели. Везде есть глаза и уши. Люди видят все. Я уверен, что кто-то с берега заметил и катер, и тебя с Аликом. Даже может быть еще что-нибудь важное. Блогеры снимают все подряд. В любом случае, для твоих показаний лучше иметь свидетелей.

Карина обняла его и тут же отстранилась. Он не пошевелился. Так и стоял, как замороженный столб.

– Карина, не нужно этого делать. Мы на улице. Нас могут увидеть.

– Прости, я не сдержалась. У Алика мама осталась и дед. Это будет удар для них.

– Я сам им позвоню. У тебя есть их телефоны? Я, конечно, могу поднять в архиве дело Артура.

– Не стоит. Я тебе дам контакты. Мы же знакомы с детства. Ты же знаешь, – Карину мучал один важный вопрос, – Коробей, а ты не поддерживал связь с Аликом все эти годы? Он, конечно, мотался по всему миру, но может вы пересекались после окончания школы?

– Нет. Я ни с кем из Ордена Герани не поддерживал связь. Наши пути разошлись.

– Странно, вы же были так дружны, – Карина недоверчиво посмотрела на следока. Обычно она могла распознать ложь. Но Коробейников был для нее закрытой книгой.

– Садись в машину, Кася, у нас много дел. Едем в участок, ты должна дать показания.

– Нет, отвези меня в отель. Я хочу отдохнуть. Мне нужно побыть одной, хотя бы несколько часов.

– Хорошо, как скажешь.

Опять холодная стена, сдержанный тон. Карина почувствовала, как он закрылся от нее. Никакой душевности. Полная отстраненность. Неужели он и в детстве был такой? Нет, не может быть. Что же случилось с ним?

Глава 6

Карина вернулась в отель, поднялась в номер и легла на кровать. В одежде, в обуви. Вот и все. Ей нужно смириться со смертью Алика. Она ничего не может сделать. Она не может повернуть время вспять. Кажется, и ее жизнь закончилась. Ей не к чему стремиться и некого любить. У нее остались только воспоминания. Она не заметила, как провалилась в сон. Нервный, беспокойной сон. Ей снился Алик, тянущий к ней руки в воде. Он просил ее о чём-то, умолял, но она не понимала деталей. Она не могла пошевелиться во сне. Не могла издать ни звука. Она была статуей, из глаз которой текли слезы. Раздался звонок. Она открыла глаза. Это звонил Кирилл. Неужели уже вечер? Она проспала весь день?

– Карина, я в аэропорту, уже прилетел. Тебя нет на нашем обычном месте. Ты что, в пробке застряла? Раньше нельзя было выехать? – Кирилл был уставшим и хотел быстрее попасть домой.

– Привет, Кирилл.

– У тебя сонный голос. Что это все значит? Ты заболела? Почему не предупредила?

– Я здорова. Не смогла предупредить, прости. Я не встречу тебя. Я в Геленджике.

– Что? Какого хрена? Я стою, как дурак в аэропорту, отпустил охрану, водителя, а ты в Геленджике? Карина, это шутка? Ты издеваешься надо мной?

– Ты можешь хоть секунду не орать. Кирилл, у меня раскалывается голова. Да, я улетела. У меня были срочные дела. И сегодня я не вернусь. И завтра я не вернусь. У меня проблемы. Думаю, ты скоро сам все узнаешь.

– Карина, блядь, я не собираюсь ничего узнавать от посторонних людей. У меня жена есть.

– Да, есть, пока, – Карина взяла себя в руки и собралась, голос предательски задрожал, – Кирилл, у меня проблемы, ты слышал? Алик Козырев погиб, мой школьный друг. И я прохожу по делу, как свидетель. Но может и не как свидетель. Короче, мне нельзя покидать Геленджик, пока идет следствие. Мне, возможно, понадобится адвокат.

– Что? Ты обкурилась или пьяная? Дай трубку этому черножопому, Алику, я ему пару ласковых скажу. Или мне ребят послать, чтобы они поговорили с ним по-жесткому?

Карина задрожала. Такого от Кирилла она никогда не слышала. Она даже не подозревала, что он так мог разговаривать, да к тому же угрожать. Неужели она жила с монстром? Он всегда был с ней вежливый и обходительный, никогда голос не повышал. Мог брюзжать, но это были такие мелочи. Она не слышала от него грубых слов. Никогда. Но и она никогда не переходила черту. Её не в чем было упрекнуть. Она всегда была идеальной женой. И его это устраивало.

– Кирилл, ты меня слышишь? Алик мертв. А я под подозрением. Мне нужна твоя помощь!

Возникла пауза. Кирилл Быстров обдумывал ситуацию, просчитывая все варианты будущих событий. А нужно ли ему вообще встревать в это мутное дело? Вопрос стоял ребром. Раньше он оценивал свою жену, как ликвидный товар. Он готов был за нее всем жопу порвать. Она должна была иметь безупречную репутацию и создавать ему положительный имидж. Поэтому он вкладывался в нее, не жалея времени и денег. Но все изменилось. Сейчас она могла своей глупостью потянуть его на дно и разрушить все его планы. Разрушить его жизнь. Нужна ли ему вообще эта женщина? То, что она ему подмочит репутацию, это уже ясно, нужно это принять и выстроить оборону. Его предупредила служба охраны, которая следила за Кариной 24 часа в сутки, что она мутит воду. Врет ему, не краснея. Поэтому он был на взводе. Он знал, что Карина улетела. И даже знал к кому. Но ему было насрать. Карина умела все делать красиво, даже обманывать, не подкопаешься и он закрывал глаза на ее роман с этим сочинским перцем. Она должна была вернуться к его приезду. Такие были правила игры. Карина, черт бы ее побрал! Все испортила, дура. Мог ли он в будущем расчитывать на нее? Детей она не хотела, а может и не могла иметь. Но это можно было решить, договориться, на крайний случай, с суррогатной матерью. Но она его подставила, предала. Она знала, что может произойти, если о ее связи узнают его конкуренты. И если раньше он закрывал глаза на ее интрижку, считая это глупостью, которая его особо не интересовала и ему не вредила, то сейчас пришло время спасать свою шкуру и держаться, как можно дальше от полиции и следствия.

– Кирилл, ты почему молчишь? Ты мне поможешь? Я не убивала Алика, он просто попросил меня с ним нырнуть. Ты знаешь, что дайверов с таким опытом, как у меня, почти нет. Он никому не доверял. Я просто его страховала. У нас было глубоководное погружение. Что-то случилось на глубине. Я всплыла, а он…

– Карина, заткнись, меня подробности не интересуют. Мне насрать на твоего Алика. То, что ты дура, я знал всегда. Но я считал, что Москва заставляет людей умнеть.