Десерт из тайн для Скорпиона

Дорогой читатель, все, что описано в этом романе, – фантазии. Любые совпадения случайны. Автор написала сентиментальный остросюжетный роман, а не астрологический доклад. Помни об этом, когда будешь погружаться в мир книги. Читай его, отбросив все ожидания. Роман такой же сложный, неоднозначный, как и сам знак зодиака Скорпион. Не ищи ошибки, несовпадения с реальностью, наслаждайся, пробуй отыскать скорпионью часть в себе.

«Судьба существует, пока есть то, что мы о себе не знаем».

Глава 1. Страх

11 ноября 1992, Тоскана.

Если вам удалось объехать черный цветок на извилистой дороге, это еще не значит, что удастся избежать и привета от черного «Дукати».

Из БМВ стального цвета адвоката Антонио Гримальди доносится мелодичный голос женщины. Она поет. Затем оборачивается на свою дочь и улыбается. Девочка подхватывает теплый мамин голос, они поют в унисон итальянскую колыбельную:

"Когда ты просыпаешься и чувствуешь себя разбитым…Будь сильным…Не возвращайся к прежней жизни… Достаточно всего одного момента…"

В какой-то момент к их песне присоединяется глава семейства. Пятилетняя Даниэла, уткнувшись носом в мягкое, плюшевое одеяло, вдыхает запах табака, смешанный с тонким ароматом маминых духов, прячет смешок. Её папа, строгий и серьёзный – поёт! Она улыбается присутствию родителей. Они здесь. Они вместе. Значит, ничего плохого не случится.

Отец изредка бросает нежные взгляды на маму, осторожно кладет ладонь поверх ее руки.

Мама качает темно-шоколадными кудрями, нежно журит его:

– Антонио, следи за дорогой, милый, – ее голос звучит бархатно. Она несколько мгновений любуется отцом, пока тот, переключает коробку передач, затем возвращается к своим размышлениям. Даниэла очень ждала этот выходной. Наконец-то папа нашел время побыть с ней.

Песня прерывается и с улицы слышится мерное шуршание шин по асфальту, едва уловимое урчание двигателя. Эти звуки убаюкивают Даниэлу, уставшую после длинного праздничного дня. Она чувствует себя счастливой, а вечер обещает остаться в памяти мягким, добрым, бесконечным.

Бах! Ее разбудил хлопок. Неожиданный, словно взрыв новогодней петарды. Девочка вздрогнула, широко распахнула глаза. Машина задергалась. Отец резко крутит руль. Даниэла поворачивает голову вправо. Видит, как в них целится некто на черном мотоцикле”. Отец нажимает на газ, пытаясь оторваться от преследователя. Тот прибавляет скорость, не отстает от них ни на сантиметр. Снова стреляет. Со стороны мамы стекло разлетается осколками. Она вскрикивает и резко замолкает. Голова безвольно свешивается.

– Анна! – стонет отец.

– Мама! – пищит Даниэла, выныривает из одеяла, протягивает к ней руки.

Гримальди бросает взгляд на дочь, с ужасом кричит:

– Под одеяло! Быстро!

Тяжело дыша, Даниэла судорожно пробует накинуть на себя одеяло. Ремень мешает. Она не сразу отстегивает его, прячется. Но тут раздается еще один хлопок. Тормоза визжат. Баранка вырывается из рук отца. Изо всех сил он пытается удержать руль, но тщетно: машина летит с обочины, ударяется в ствол могучего дуба. Шипя, срабатывают подушки безопасности, наполняя салон запахом химии.

Даниэлу швыряет из стороны в сторону. Она кричит. Перед глазами, словно кадры из фильма, мелькают клубы дыма, пыли, осколки стекла, тела родителей. Звон. Грохот. Запах гари проникает в легкие. Девочка прерывисто дышит. Зажмуривается.

Снаружи слышится еще один хлопок. Затем рев удаляющегося мотоцикла. Он уносит с собой счастье этого дня и беззаботное детство, оставляет лишь страх и неизвестность.

– Пап?…Ма…? – Пытается выдавить пересохшим ртом Даниэла, но язык не поддается. Тело ноет от ран, а в ушах звенит тишина.

Она вслушивается. Сквозь звон в ушах долетает звук подъезжающего авто. Затем – открывающейся дверцы. Кто-то спускается к машине тяжелыми, медленными шагами. Даниэла замирает. Сердце сжимается от животного страха. Она ждет еще одного выстрела. Прячется как можно глубже в одеяло. Сердце громко колотится. «Остановился. Сейчас убьет меня! Убьет!»

В вязкой, гнетущей тишине вот-вот раздастся новый хлопок. Но вместо этого – глухой удар по стеклу. Даниэла вздрагивает. Затем – щелчок ручкой двери. «Это он. Пришел за мной!»

Глава 2. В потоке безвременья

Октябрь, 2017

Скорпион олицетворяет энергию смерти и возрождения. Он – настоящий детектив зодиака, всегда готовый раскрыть тайны и искать правду; копает глубоко, будь то обстоятельства, взаимоотношения или даже собственная жизнь.

Память – бездонный сундук, драгоценный артефакт, который хранится до поры до времени. Открыть его можно случайно: запах, звук, цвет, мимолетный взгляд – буквально секунда и один недостающий пазл, который позволяет сложить картину воедино. Но иногда ни один ключ не подходит, оставляя человека мучаться с этой недосказанностью всю жизнь.

За пару недель до двадцать пятого дня рождения с Даниэлой Гримальди стали происходить странные вещи, объяснить которые она была не в силах. События казались особенно тревожными на фоне приближающегося Дня мертвых. Дождливым вечером, когда она закончила выкладывать свежие пирожные и выпечку на прилавок кондитерской «Кафе Карризи», вновь заметила на запотевшем окне ту же фразу: «Она ищет тебя». Слова появлялись будто из ниоткуда, заставляя насторожиться. Затем, выполняя свое мрачное предназначение, растворялись – стекая по стеклу, оставляя на подоконнике мокрые следы..

«"Кто «она» и зачем ищет меня?» Могло ли это как-то быть связано с Наоми или родителями? Вряд ли, ведь они давно стали частью вечности, и год за годом у Даниэлы таяли хрупкие воспоминания о них. Но кто тогда эта таинственная она?

После работы Даниэла часто заглядывала в лавку «Магия и звезды», хозяином которой был таролог-регрессолог Алекс. Ей казалось, он умел разгадывать даже самые запутанные загадки, отвечать на мучившие вопросы. И слова, которые она вновь увидела этим вечером на запотевшем окне, послужили сигналом. Ноги сами понесли ее в обиталище Алекса. Туда, где приоткрывались все глубинные тайны души.

Полумрак магазина завораживал Даниэлу блуждающими эфирными душами цитронеллы и сандала, которые вальсировали в воздухе при свечах, среди коробочек, пентаграмм, магических шаров, колод Таро и книг о непроявленной стороне жизни. Она легла на кушетку у окна и, следуя инструкциям Алекса, закрыла глаза.

Его голос проникал в недра сознания. Даниэла чувствовала, как тело становится ватным, а разум – свободным.

– Три, два, один… Ты отправляешься в путешествие. Все глубже и глубже, внутрь себя. Там нет времени. Нет ограничений.

И вот Даниэла уже плыла в световом потоке. Перед ней, как в калейдоскопе, возникали новые и новые силуэты, картинки – искрящиеся огни улиц, купола церквей, города, облака. Бескрайнее небо темнело. Рассыпанные звезды переходили в световые очертания диковинных животных, из них рождались созвездия. Голос проводника убаюкивал, вовлекая в транс. Дыхание Даниэлы становилось ровнее, глубже. Это путешествие наполняло чувством целостности и покоя, открывая двери в уголки подсознания.

– Что ты видишь?

От глубокого, слегка потустороннего голоса стало еще комфортнее.

– Вижу огромный древний сундук, такой, с медными накладками. Кое-где матовые стенки потерты. – Она протянула руку, будто дотрагиваясь до холодного замка из металла. – Правда, открыть его не удается. Да и ключа я не вижу.

– Ищи лучше.

Даниэла принялась обыскивать воображаемую комнату. Переворачивала старинные книги на полках, поднимала китайские фарфоровые вазы, бронзовые статуэтки, заглядывала даже за портреты неизвестных ей лиц, на стенах. Но ключа нигде не было.

– Может, он у тебя?

– Его нет.

– Хорошо. Иди дальше. – Алекс сделал паузу. – Что ты видишь сейчас?

– Огромную открытую книгу.

– Хорошо.

– А на ее страницах – люди. Ого! Кажется, я узнаю. Когда-то с ними встречалась. Но… нет! Это ужас!

– Все хорошо, Даниэла. С тобой все хорошо. Что ты видишь?

– Я совсем маленькая. Надо мной – лица женщин. Это монахини. Потом огонь. Еще тонкий аромат хризантем. Тех, что приносят в День святых на кладбище. Снова – люди. Но среди них нет моих родителей! И Наоми тоже …не-е-т! – Даниэла выпрямилась, сжала кулаки, словно пыталась удержать картинку перед глазами. – Книга захлопнулась!

Алекс успокоил ее:

– Мироздание скрывает от тебя эту информацию. Вряд ли ты сумеешь правильно ее интерпретировать.

– Но я хочу знать! Кто убийца? Кто эта она? Почему это со мной произошло?

Ее глаза были закрыты, на ресницах застыла слеза.

– Даниэла. Не настаивай! Сейчас я буду считать, и на счет «один» ты вернешься. Три. Два. Один.

Она услышала легкий щелчок и открыла глаза. Перед ней снова стоял Алекс. Даниэла сощурилась: густые седые волосы и бесформенный белый балахон слепили ее. Девушка уставилась в павлиний глаз на шелковом платочке небесного цвета, что выглядывал из нагрудного кармана. Он-то и помог ей глубже войти в транс.

– Нет, даже не пробуй. На сегодня сеанс закончен. – Алекс спрятал платочек в карман, погладил седую растрепанную бороду. – Иногда, чтобы принять реальность, к сундуку нужно подобрать новые ключи.

– Но как? – Она смахнула слезу, которая незаметно для нее, соскользнула с ресниц и скатилась по щеке.

– Вспомнить. Все с самого начала.

Глава 3. Спасение

Блог Черной королевы, сайт “Мафии. нет”, воспоминания 1992 года, Тоскана:

«Когда я решила встать на тропу войны, меня влекли не трон и корона.

Черная королева – опасная женщина в мужском мире, и не только мафиозном. Пусть мои враги думают, что я – тень, которая, как и они, жаждет мести. Но я хочу большего.

Если люди верят, что полиция поможет им обрести справедливость, то они ошибаются. Мафия повсюду. Она пустила корни в государственные структуры, органы власти, политику И превращает жизнь в порочный круг насилия и боли.

Но существует ли у мести альтернатива?»

Холодный свет полной луны ярко осветил место преступление, где только что прозвучали громкие выстрелы. После чего послышался рык удаляющегося мотоцикла. Скрежет. Грохот. «БМВ» стального цвета врезался в многовековой дуб. В воздухе повис едкий шлейф бензина, жженой резины и фатальности.

Поблизости, словно ангел смерти встречающий свою жертву, притормозил черный «Мерседес». Из него торопливо вышел мужчина лет пятидесяти, позвякивая толстой золотой цепью с массивным крестом под щегольским пальто из темной шерсти. Хромая на правую ногу, он подошел к машине. Осмотрел ее. Заглянул внутрь через разбитое стекло. Он уже знал, что увидит в машине, точнее, что от нее осталось, но необходимо было удостовериться. Так и есть, адвокат Гримальди и его жена не подавали признаков жизни. Удар об дерево. Он не оставил ни единого шанса водителю. На лице адвоката застыла маска ужаса перед необратимым. А вот его жена… Небольшое отверстие на виске явно говорило о том, что на момент столкновение, она уже была мертва. Мужчина быстрым движением перекрестился и сделал шаг назад.

Но тут на заднем сиденье что-то зашевелилось. Сначала из-под одеяла показалась голова, а затем и вся девочка. Она пыталась освободиться, запуталась. Захныкала.

Бенито подергал помятую дверцу. Безуспешно. Ударил по стеклу – ничего. Обошел машину с другой стороны. После третьей попытки и не без помощи ножа, наконец, открыл.

Малышка перестала плакать и замерла в ожидании.

– Не бойся, дядя Бенито тебя спасет. – Он освободил дрожащую от страха крошку, закутал ее в одеяло. – Ну вот, я не кусаюсь.

Девочка испуганно рассматривала мужчину, будто спрашивала: «Ты сделаешь мне больно?»

Он сильнее прижал к себе ее, испытывая жалость. Бенито удалялся от машины, и в голове у него пронеслось, как перед расправой сын его погибшего напарника нарисовал ангела, вложил картинку в карман отцу, чтобы тот вернулся живым с “дела”. Когда напарник погиб, он пообещал мальчику и его сестре, что скоро все закончится. Но дети росли, а между кланами Бенито Бесси и Пеппино Грасси продолжалась вражда. Свободной рукой он достал мобильный, сделал анонимный звонок в полицию.

Бах! Прогремел взрыв. Бенито обернулся. Осколки разлетелись по сторонам. Машину адвоката охватил огонь.

Он заторопился к своему мерседесу, посадил девочку рядом, пристегнул ремнем безопасности и уехал, понимая, что нужно скрыться раньше, чем прибудут полицейские. Они обязательно сделают все, чтобы обвинить его в произошедшем, ведь он – мафиози в бегах, полиция его ищет повсюду. Любые объяснения будут излишни. И адвокат Гримальди больше не поможет. Бенито ехал предупредить его о замыслах убийцы и быть настороже. Ведь тюремные решетки никогда не были помехой для таких ублюдков. Но теперь виновникам преступлений не уйти, даже если на это понадобится не один год и не одно десятилетие. Он откопает недостающие звенья цепи событий. Только для начала нужно оставить малышку в надежном месте, бросить машину в лесу, а оттуда пешком до тайного убежища недалеко.

Девочка, слабо всхлипывала, но Бенито был уверен, что через несколько лет она вряд ли вспомнит эту кошмарную ночь. Детский разум прячет плохие воспоминания. И если не произойдет что-то, что всколыхнет память, то девочка спокойно проживет свою жизнь.

Бенито медленно подъезжал к зданию на холмах, старинной вилле, – монашескому приюту Святой Катерины. Прежде чем выйти из машины, посмотрел на уснувшую девочку, погладил ее по растрепавшимся темным волосам.

– Все будет хорошо. Видишь ли, судьба порой коварная штука. Но я верю, ты найдешь в себе силы ей противостоять. В приюте тебе будет спокойно. Да. Это самое лучшее решение, которое мы можем с тобой принять.

Он вспоминал, сколько лет уже существует этот приют. Больше двадцати. Именно столько его возглавляли две монахини, одна из которых Франческа, имени второй он не помнил. Две судьбы, два разных характера, как стороны света – север и юг. Им часто подкидывали своих детей девушки, когда врач, гинеколог из Малафеммины, городка в десяти километрах отсюда, отказывался делать аборт на слишком большом сроке. Нежеланные дети обретали здесь свой дом. Идеальное убежище, рядом с Богом, в которого он все еще верил, несмотря ни на что.

Мафиози взял на руки, легкую как перышко, девочку, стараясь, чтобы она не проснулась. Постучал. Тишина. Никто не торопился открывать. Постучал громче, настойчивее. Наконец услышал торопливые шаги. Дверь отворилась. На пороге появилась монахиня в черной рясе и покрывале поверх белого капюшона. Франческа все еще была стройной, несмотря на возраст, да и лицо хранило воспоминания о былой красоте.

Он виновато разглядывал ее. Вспомнил, как они расстались. Верность была редким качеством в его мире, но Франческа несла в себе спокойствие и непоколебимую веру, оставалась преданной своим убеждениям… и ему.

– Вы? – Монахиня с изумлением посмотрела на Бенито.

– Помоги…те ей. Пожалуйста, – произнес он с трудом. – Ребенок пострадал в аварии. Нужна срочная медицинская помощь.

Он раскрыл одеяло, чтобы Франческа могла увидеть спящую девочку.

– Аварии? Какой аварии?

Бенито кивнул в сторону дороги, где вдалеке догорал огонь.

– Семья адвоката Гримальди.

– Господи, что случилось?

– Не знаю, – солгал Бенито. – Я ехал по трассе. Увидел машину. Остановился, слишком поздно. Все погибли, кроме нее.

– Гримальди? Это ведь брат Агаты? Как же так? – воскликнула Франческа, испуганно прижав руки к груди. – Несчастные! Бедная крошка.

Она сделала паузу, потом, жестикулируя, заторопилась, позвала:

– Идите за мной. Жаль, сестра Грация в отъезде. Она работала медсестрой до… до того как стала монахиней… Осмотрела бы бедняжку.

Мафиози последовал за ней по темному коридору. Уже несколько дней он чувствовал, будто из-за ужасных дел, что он совершил, его преследует сама судьба. Спасти ребенка – это как вдохнуть глоток свежего воздуха после долгого погружения в морскую бездну.

– Наденьте ей это. Святая Катерина помогает обрести покой. – Она вдела нитку в медальон из дешевого металла с изображением святой. – Только прошу вас, больше не приходите сюда. Я провожу.

Монахиня укрыла девочку, которую уложила на кровать в помещение, где обычно находились заболевшие или вновь прибывшие дети, стараясь не встречаться с мужчиной глазами.

Бенито подумал: «Боится». – и направился к выходу. Сестра засеменила за ним. Прежде чем уйти, он обернулся. Слегка наклонил голову. Его глаза заблестели, задержались дольше положенного на ней: – Если понадобится помощь, вы знаете, где меня искать.

– Я помолюсь за вашу душу, – ответила Франческа, торопясь закрыть за ним тяжелую дверь.

Бенито усмехнулся: Франческа почти не изменилась, хотя их пути уже давно разошлись. Монахиня служила Богу, а он – мафии. Она спасала души, а Бенито убивал.

Глава 4. Вопрос женитьбы

Блог Черной королевы, сайт “Мафии. нет”, из воспоминаний 1987 года:

«Когда-то мы росли вместе. Потом стали врагами. Его клан против клана моего мужа. Но пришел момент и всё изменил. Ты не можешь усидеть на двух стульях, если оба этих стула – трон. Они так и не поняли, что для меня эта война – не борьба за ресурсы, влияние, или деньги.

Шесть лет назад я начала свои первые шаги и поняла: тот, кто владеет информацией, владеет миром. Долгие часы за столами переговоров, скрытые сделки, предательство, алчность – все они стали моими соратниками, принесли опыт. Я помогала мужу изучать слабости своих врагов, была уверена, что смогу что-то изменить. Разве любовь не спасает мир?»

Мрак подвала, давно утратившего связь с церковью, нарушало лишь мягкое мерцание свечей. Их блики оживляли золотые статуи Тельцов и Медузы Горгоны. Дон Пеппино Грасси, широкоплечий мужчина лет шестидесяти, возвышался над всеми, словно памятник Древнеримского бога. Его голос, глубокий и уверенный, разносился под сводами, хотя было достаточно одного взгляда, чтобы вокруг все поняли, кто здесь главный. Обряд посвящения подходил к концу, он пожал руку новоиспеченному мафиози:

– Ты теперь наш кровный брат. Семья… Кстати, – резко повернулся назад, – Риккардо, что со свадьбой решил? Или так и будешь искать приключения на свою задницу?

С лица молодого человека, стоявшего в тени под старинными фресками, вмиг сошла улыбка. Только в глазах по-прежнему плескалась беззаботность:

– Дядя, не переживай. Всё будет, как обещал.

Мужчина, что стоял рядом с ним, широко расставив ноги, внимательно наблюдал за происходящим. Поправил очки и вполголоса произнес:

– Дон Пеппино дело говорит.

Риккардо виновато сник, едва пожал плечами:

– Понял, Козимо. Но Розальба… Она ведь особо замуж за меня не торопится.

– Ты же мужик! Заставь! Или хочешь потерять, что тебе на блюде подносят? – Лицо Козимо оставалось каменным, голос – твердым: – Твой дядя открывает двери, куда большинству дорога закрыта. А для этого надо всего лишь жениться.

Риккардо опустил глаза, рассматривал носы своих кожаных ботинок, сожалея о свободе, которой ему предстоит пожертвовать.

Слова Козимо занозой проникали в сердце, ведь Риккардо его уважал:

– Она хорошая партия. Ее амбиции, твоя фамилия. Отец у нее врач, нужных людей лечит.

– Почитают его. – согласился Риккардо. – Вон и дядьке недавно почки спас.

– Вот и послушай его. Розальба умеет добиваться своего. Поднимет тебя выше всех. В достижении целей случайные партнеры – штука опасная. Только не забудь, кто стоял рядом, когда ты сомневался.

– Сегодня же вечером поеду в Малафеммину. К ней, – Риккардо тихо выдохнул, было видно, что он хотел еще что-то спросить, но Дон Пеппино прервал их разговор:

– Хватит болтать! Когда вы поймаете эту окаянную бабу? «Черная королева»! Имя-то какое выдумала! Пишет всякую ерунду. Работать мешает! Смуту сеет. Или мне самому за это браться?

– Мы найдем ее, дядя, будь спокоен. Все вернем на свои места.

Козимо и Риккардо переглянулись. Перед ними теперь стояла новая задача. Здесь потребуется тонкая манипуляция. А Козимо слыл в ней мастером.

Одновременно развернувшись они вышли из прохлады мрачного подвала, оставив Дона Пеппино размышлять. Ему, привыкшему проворачивать дела так, что ни одна живая душа в радиусе километра не была в курсе, совсем не нравилось, что возомнившая из себя какая-то черная королева открывала на обозрение все то, что должно оставаться в тени. Он устало потер переносицу. Придется развиваться и в этом направлении. Брать под контроль неведомый мир компьютеров и сеть, что раскинула свои щупальцы практически на весь мир. Он глянул на охрану.

– А вы что стоите? – бросил он раздраженно – Найдите мне ее!

Глава 5. Новая жизнь в приюте

Дети, рожденные под знаком Скорпиона, обладают удивительной интуицией и эмоциональной глубиной. Они часто проявляют решительность и страстность, стремятся достичь своих целей с неукротимым энтузиазмом.

1994, осень. Тоскана.

Солнце расплескало золотой утренний свет в облупленные арочные окна старинной виллы в классическом средиземноморском стиле. Некогда она принадлежала разорившемуся аристократу, который давно бежал в Америку, из-за невыплаченных долгов. Детей у него не осталось, а старшая сестра вышла замуж за доктора из Малафеминны, но потом исчезла, сменив имя.

Сестра Франческа наказала Грации вывести детей «на воздух», во двор, а сама заперлась в своем кабинете вместе с красивой молодой женщиной. Гостья Наоми сразу понравилась, хотя девочка не понимала, чем именно. Может, шикарной шелковой юбкой в горошек, которая колыхалась под расстегнутым розовым пальто? Настолько розовым, что оно напомнило ей воздушный зефир, который они с Даниэлой получили в подарок от монахини Франчески на прошлое Рождество. А может, едва уловимым миксом ароматов ванили, малины и мандаринов, исходящим от незнакомой красавицы? Этот купаж стиля, таинственности и недоступности манил Наоми, вызывал у нее целую гамму чувств – от восхищения до неловкости, и она подумала, что именно так должна пахнуть жизнь за стенами приюта.

Пока сестра Грация выводила других детей на прогулку, Наоми, услышав приглушенный спор Франчески и красавицы, доносящийся из-за массивных дверей, потянула Даниэлу под лестницу:

– Давай спрячемся, чтобы подслушать, не о нас ли они говорят.

Присутствие гостей всегда зажигало у девочек огонек надежды: вдруг на этот раз их захотят удочерить?

– Может, она новая училка? – предположила Даниэла и чихнула, когда пыль попала ей в нос.

– Хотелось бы. Но из-за Грации дни ее здесь будут сочтены, – возразила Наоми, прикладывая палец к губам, призывая подругу к тишине. Если Грация обнаружит их здесь, то не поздоровится обоим.

Пару минут спустя женщина уже выбегала из кабинета с криком:

– Ты так и не сделала, как я тебя просила!

– Одумайся, Рози! Это большой грех! – умоляла ее Франческа.

После паузы женщина железным голосом отчеканила:

– Ты обещала отправить ее в Америку. Не вынуждай меня идти на крайние меры. Она должна исчезнуть! Поняла?

Наоми шустро выскользнула из укрытия, встала на пути гостьи, разглядывая струящиеся по плечам густые волосы, и нелепо улыбалась. Но незнакомка ответила пренебрежительной гримасой, оттолкнула ее. Наоми чуть не упала, готовая расплакаться, хотя слезы были для нее редким явлением: «Неужели я ей нисколечко не понравилась?»

Спустя полчаса, следя за выражением лица сестры Грации, и пропуская мимо ушей все, что та говорила про семейство гераниевых, в гоове Наоми билась одна-единственная мысль: «Почему она так со мной? Неужели я никому не нужна в этом мире?»

Но Даниэла прервала ее мысли, шепотом спросив:

– Пошалим?

Образ зефирной незнакомки моментально исчез из головы, уступив место более насущным делам.

Наоми вздохнула и тут же предложила:

– Будем заворачивать в фантики от вчерашних конфет жуков? Подкинем их Диего и Линде.

Диего и Линда – брат и сестра, погодки, которые уже не первый месяц вели войну с девочками. Причиной этой вражды стала сестра Франческа. Уж слишком та возилась с Наоми и Даниэлой, позволяя им больше, чем другим. Например, месить тесто для печенья, что для других было под запретом. Вдобавок Наоми всегда громко хвасталась, откусывая кусочки от теста, чем вызывала зависть других детей: «Вот ведь мерзавка!»

Но потом добавила:

– Нет, у меня есть кое-что поинтереснее.

После уроков Даниэла нарисовала рисунок из жития святой Катерины, в два голоса они повторили несколько раз «Отче наш». Наоми прищурилась (она всегда делала так, когда придумывала что-то новенькое):

– Знаешь, чем мы сейчас займемся?

Даниэла пожала плечами.

– Нашей кукле Марии нужен дом.

– Настоящий сказочный дом! – Даниэла захлопала в ладоши. – И что нам для этого понадобится?

Наоми не ответила, побежала во двор, увлекая за собой подругу. Там, в мусорке, они откопали пустую, пыльную коробку из-под телевизора, вернулись в холл, бывший одновременно зоной отдыха и игр, отделенный от классов небольшой домашней церквушкой.

Девочки усердно работали, не замечая никого вокруг. Обклеили коробку картинками, вырезанными из журнала, украсили цветами из креповой бумаги, положили внутрь книгу «Зачарованная Хриза». Наоми вплела в нитяные волосы Марии пеструю ленту. Побежала на кухню, нашла там пакетик с ванилью, втихаря насыпала немного в ладошку и натерла картонный дом, наполняя его чудесным запахом, напоминающим о той красивой, хоть и грубой незнакомке.

Когда работа была закончена, под картонную крышу плюхнулся пес Бруно и захрустел косточкой, припасенной для него Даниэлой с обеда. В этот момент сестра Франческа созвала всех украшать к праздникам церковь.

Возвращаясь обратно, девочки не поверили своим глазам. Из картонного домика вместо Бруно торчала черная патлатая грива Диего. Он сидел к ним спиной и увлеченно отрывал кукле конечности, роняя белую вату. Завидев подружек, бросил в них тряпичную руку Марии. Даниэла уселась перед коробкой на холодный каменный пол и заревела. У Наоми, при виде искреннего горя подруги, сжалось сердце от сожаления. Она смерила взглядом смеющегося наглеца, когда тот швырнул в нее вторую оторванную руку. Сделала шаг. Еще. Изловчилась. Схватила его за волосы, потянула из коробки.

– У-у-у! – протяжно закричал нахал. – Выпустила жало!

Наоми разжала ладонь, но в ответ получила от него удар в нос. В голове зазвенело. Потекла кровь. Диего вцепился своими толстыми пальцами в ее горло так, что Наоми захрипела. Но это еще больше разозлило ее. Со всей силы она ударила обидчика кулаком по носу. Собрала оторванные части куклы и победно вернулась в коробку, усаживаясь на то место, где еще недавно находился противный мальчишка. Похлопала рядом, приглашая подругу.

– Иди, Даниэла. Этот говнюк больше не сунется к нам.

Диего отряхнул колени от наполнителя.

– Вы еще у меня попляшете!

– Очень-то мы тебя испугались, – огрызнулась Наоми и утерла ладонью кровь.

– Совсем не испугались! – вторила ей осмелевшая Даниэла, глотая слезы.

За обедом Диего плюнул на стул Даниэлы. Пока Наоми помогала подруге вытирать сиденье подолом фартука, он обильно посыпал спагетти Наоми солью, из-за чего есть их стало невозможно.

С опаской глядя в сторону кухни, за которой раздавался строгий голос Грации, Даниэла прошептала:

– Если сестра увидит твою еду нетронутой, то снова посадит тебя в чулан. А Диего разрушит наш домик.

Вместо ответа рука Наоми юркнула под стол вместе с тарелкой. Пес Бруно без особого приглашения слизал все за несколько взмахов ресниц. Наоми хитро сощурилась:

– Я придумала план.

Даниэла подвинула к ней свою тарелку и, пока подруга отправляла в рот намотанные на вилку спагетти, скомандовала:

– Рассказывай!

– Нужно найти у сестры Грации снотворное.

– Лучше слабительное. Будет проще его попросить, – предложила Даниэла. – Мы истолчем его и подсыпем в любимый яблочный пирог Диего?

– Чтобы он обосрался на уроках, а ребята подняли его на смех! – захихикала Наоми.

– Но как мы его достанем?

– Когда Грация завтра утром уедет в город.

– Украсть?! У сестры Несчастье? – ужаснулась Даниэла. Очень часто между собой девочки называли Грацию «сестрой Несчастье». С того самого дня, как ее послали быть сестрой в приюте Святой Катерины и воспитывать из сирот смиренных и богобоязненных католичек и католиков, монахиня ни разу не обняла ни одну из воспитанниц, не погладила по голове, не сказала ласкового слова. В её присутствии девочки чувствовали только холод и напряжение. Как только появлялась сестра Грация, разговоры стихали. Её пальцы колбасками только и указывали, что на ошибки. Девочки старались держаться от неё подальше, словно её чёрные одеяния могли впитать в себя остатки детской радости.

– Ты боишься? Ну, хорошо. Мы его просто займем, понимаешь? – нетерпеливо ответила Наоми.

– Да, но где мы найдем яблочный пирог? В среду?

– У сестры Франчески. Вызовемся ей помочь, а там что-нибудь придумаем. Вряд ли она сможет нам отказать.

Наоми уже не раз замечала, что взгляд монахини становился более милосердным, прямо как на иконах Святой Катерины, когда она, Наоми, с грустью произносила слово «мама».

Вот и на этот раз Франческа взяла с собой девочек в погреб, где хранились фрукты, овощи, мясо и еще куча всяких запасов.

– Наоми, захвати, детка, пучок петрушки и немного салата.

Увидев яблоки, Наоми спрятала несколько штук в фартук. Сверху положила салат и петрушку:

– Сестра Франческа, я очень люблю зеленый соус с вареным яйцом. Мы приготовим его на ужин?

– Поэтому ты спрятала в фартуке яблоки? – пожурила ее монахиня.

– Было бы неплохо дополнить зеленый соус с яйцами маленьким кусочком яблочного пирога. Ведь он пахнет домом. А еще… мамой. Ну, пожалуйста! – Девочка выложила свою добычу на стол, изобразила печаль, сложив руки в молитвенном жесте. – Такой простой. Всего три яйца, стакан сахара и неполный стакан муки, гашеный содой. И, разумеется, щепотка ванили!

Монахиня изумилась кулинарному озарению девочки, но все же назидательно ответила:

– Вы ведь знаете, что сестра Грация не любит, когда в приюте нарушается пост по средам и пятницам. Сделаем его на выходные?

– Ну, пожалуйста! – взмолились хором девочки, и Франческа расплылась в улыбке, давая понять, что согласилась на маленькую хитрость.

Монахиня пропустила девочек вперед, закрыла дверь погреба, и в этот момент показалось суровое лицо Грации.

Глава 6. Учение об Аде и Рае

Дети-Скорпионы в свободное время предпочитают занятия, которые стимулируют их интеллект или позволяют погружаться в мир фантазий и тайн. Они увлекаются чтением детективных историй, разгадыванием головоломок или участвуют в ролевых играх, где часто проявляют харизму и лидерские качества.

А еще Скорпионы любят природу и могут наслаждаться временем, проведенным на свежем воздухе, исследуя окружающий мир.

Следующее утро прикатилось к Даниэле и Наоми пирогом с золотящейся солнечными лучами корочкой. Пахло домашним уютом, корицей, яблоками. И вот девочки уже бежали на ароматы в сторону кухни, несмотря на окрики Грации. Франческа, ловко действуя на опережение, угостила их пирогом, пока вторая монахиня отчитывала кого-то у церкви. Стряпня таяла во рту, вызывая у девочек восторг. Даниэла со скоростью света съела кусок, а Наоми, хитро улыбнувшись, спрятала свой в фартук. На него у нее были свои планы.

После утренних молитв в холле Наоми подошла к Диего и Линде, предложила:

– У нас есть очень вкусный яблочный пирог. Прямо как ты любишь, Диего. Я готова тебе его продать.

– И что ты хочешь взамен? – Диего сунул руки в карманы драных коричневых брюк и наклонил голову вбок.

– Четыре шоколадных конфеты.

– Это слишком дорого. Твой кусок пирога не может стоить четыре конфеты. Ищи дураков! – фыркнула Линда, худая и такая же коварная, как и брат, а иногда и хуже.

Диего сжал зубы. Ему стоило немалых усилий собрать этот трофей с начинкой из тягучей помадки в пестрой, шуршащей обертке, которые он так любил. Для этого он придумывал тайные места, где можно было спрятать что-то ценное от глаз Грации: еду или одежду, которые приносили гости приюта. Иногда это были даже сигареты. Шоколад в приюте Грация разрешала давать только по воскресеньям на обед, и эти четыре конфеты имели способность подслащивать ему остальные дни недели. Теперь Наоми предлагала махом обменять их на кусок пирога. «Но как же он вкусно пахнет!» – Диего сглотнул слюну.

– На яблочный пирог большой спрос. Поэтому пользуйся случаем, пока он не ушел кому-то другому, – пришла на подмогу подружке Даниэла, чем еще больше раздразнила его.

Диего побежал за конфетами в спальное крыло. Вскоре торопливо вернулся, шурша пакетом. Наоми дала знак Даниэле бежать, а сама отдала ему пирог, в сахарную пудру которого добавила истолченные в порошок таблетки слабительного. Диего, не подозревая о подвохе, тут же затолкал кусок в рот, громко чавкая. Наоми же давилась от смеха, торопливо уводя Даниэлу от греха подальше, но та вдруг остановилась: хотела убедиться, что их план сработал:

– Ты ешь, ешь. Вкусный пирог! А нам еще таблицу умножения зубрить, потом Франческе помочь. Ну, мы пошли.

Через пару часов группа из нескольких ребят с воинственным видом шла на девочек, которые старались починить куклу Марию, разодранную Диего.

– Ловите их! – завопила Линда. – Не дайте им убежать! Они отравили моего брата!

– Вы попадете в Ад! – голосил похожий на ржавый ключ, хилый Мирко с рыжей гривой. – Диего вот-вот умрет. Он уже час сидит на унитазе и стонет!

Подружки бросили свою единственную игрушку и рванули в сторону открытой в сад двери. Даниэла едва поспевала за Наоми.

– Спрячься в тайник! Меня они не догонят! – крикнула она.

И Даниэла юркнула в дупло старого тутовника под густой листвой и зарослями шалфея. Ходили слухи, что там повесилась одна из работниц. Дети приближаться к этому месту боялись, потому что подружки рассказывали, будто там поселился призрак.

Наоми же тем временем быстрее всех добежала до огромного яблоневого дерева, и притаилась.

– Поймайте меня, если сможете!

Преданный пес Бруно скалился, яростно рычал на бегущих детей, не подпуская к Наоми, которая обезьянкой забралась на самый верх. Когда преследователи взялись трясти яблоню, девочка крепче ухватилась за ствол. Засмеялась.

– Спускайся! – кричали разъяренные дети. – Не то хуже будет!

– Нет, спасибо. Мне и здесь хорошо.

Линда толкнула Мирко, чтобы он помог ей забраться на дерево. Но каждый из мальчиков был слишком хилым, и сразу падал на пожухлую траву, не в силах поднять высокую и жилистую Линду. От злости топнув ногой, она тут же побежала ябедничать, и вскоре за ней торопливо семенила сестра Несчастье. Приютские постарались исчезнуть из поля зрения монахини, чтобы не попасться ей под руку.

Наоми наблюдала с дерева за возней на земле и хихикала. Но, увидев злобную гримасу монахини, засомневалась: «А если я на самом деле отравила Диего? Он умирает? Что меня ждет? Но он убил куклу Марию. Заставил плакать Даниэлу. Разбил мне нос до крови. Разве справедливо обижать маленьких? А потом я хотела всего лишь пошутить». Сестра Несчастье уже ждала ее под деревом. Подняла с земли палку с металлическим крючком, которым обычно собирала в саду хурму и яблоки, зацепила им за юбку Наоми, потянула вниз.

Девочка испуганно вскрикнула и рухнула с дерева, ободрав коленки и локти. Кожу защипало, из ранок засочилась кровь. Поднимаясь, Наоми ответила монахине дерзкой улыбкой. Линды уже не было видно. Вредная девчонка решила спрятаться.

– Ты снова служишь дьяволу? – Грация сверлила девочку холодным как лезвие взглядом.

– Как же вы меня напугали! – Наоми отряхнула руки и платье.

– Я не удивлена. Ты воровка. Обманула ребят. Теперь дразнишь их. Диего мучается из-за спазмов в животе. Знаешь, что все это грех?

– Нет, это не грех, – возразила Наоми и игриво продолжила: – Это шутка. Сестра Франческа говорит, что у Бога хорошее чувство юмора.

Лицо Грации стало покрываться пунцовыми пятнами, а маленькие глазки смотрели так, словно собирались пригвоздить девочку к стволу того самого дерева, с которого она только что упала: – Ты оскорбляешь нашего Господа своим поведением. Гневишь дьявольскими проделками.

– Нет, я развлекаю его.

– Развлекаешь? – Маленькие глазки сестры выпучились. – Как ты можешь так думать? Бог не нуждается в том, чтобы ты его развлекала. Послушание лучшее проявление христианства. Ты ведь не хочешь, чтобы твоя жизнь наполнилась испытаниями?

– Нет, я ужасно не хочу быть послушной. Послушные не могут оставаться свободными. – Наоми осторожно коснулась свежих ран на коленях.

– Не трогай! Свобода не приведет тебя к спасению. – Монахиня погрозила толстым пальцем, отчего Наоми снова захихикала. – Ты должна следовать правилам приюта и церкви, если хочешь находиться под сенью нашего Господа.

– Но я и так счастлива. Я люблю подружку Даниэлу и монахиню Франческу, еще песика Бруно. А вас не люблю. Нисколечко! – Наоми сжала дешевую ткань серого платья под фартуком, готовая бежать. К ней подошел Бруно, требуя ласки. Она нагнулась, потрепала его за ухом.

– Бог видит все наши поступки и мысли. Он будет судить тебя по ним, – экзальтированно произнесла Грация, как это делала во время церковной службы.

Из кустов вышла Даниэла и встала рядом с подружкой.

– А как он будет судить?

– Взвешивать добрые и злые дела на весах правосудия. Если злые перевесят, вы попадете в Ад, вечно страдая в муках и позоре.

Даниэла задумчиво пососала палец, в который впилась заноза

– А что будет в Раю?

– Только послушание поможет вам. Там свет, много света. – Сестра Грация благоговейно прикрыла глаза. – Но не для вас двоих.

– Это почему же? – захныкала Даниэла.

– Вы не следуете моим советам, стать хорошими католичками. – Монахиня поджала губы и скрестила руки на животе. – Я слишком хорошо знаю, как заканчивают такие, как вы.

Но Наоми уже не слушала ее, играла с псом и смеялась, получая его искренние поцелуи.

Даниэла замолчала, будто о чем-то задумалась, растерянно взглянула на Грацию.

– А вы куда хотите попасть, сестра? В Рай или в Ад?

Монахиня даже не раздумывала.

– В Рай, конечно. Поэтому я иду на эту жертву. – Задрав подол фартука, она расстегнула несколько пуговиц сорочки на талии.

Наоми оторвалась от Бруно, с интересом рассматривая ее. Пояс с шипами впился до крови в тучную плоть Грации. Даниэла часто заморгала и перевела взгляд на Наоми, как бы ища поддержки.

– Зачем вы так себя мучаете? – Наоми открыла рот, потянулась, чтобы дотронуться до кожи с шипами, но Грация тут же опустила фартук и застегнула сорочку:

– Чтобы спасти душу.

– Даже сестра Франческа ничего не знает? – удивилась Наоми.

– Не твое дело. И не смей ей об этом говорить! – вновь пригрозила пальцем-колбаской Несчастье. – Хотите быть моими ученицами, чтобы попасть туда?

Наоми покачала головой:

– Нет, в ваш Рай я не хочу!

Руки Грации так и чесались, чтобы отлупить невозможную девчонку, но пересилив себя, она отвернулась. Торопливо возвращаясь по садовой дорожке в сторону виллы, монахиня чувствовала, как шипы впиваются в её плоть при каждом движении. Эта боль была привычной, даже желанной. Она напоминала о смирении, о пути к спасению. Но сегодня что-то мешало привычному утешению. «Господи, дай мне сил выдержать эти испытания», – молилась Грация, сжимая чётки в кармане. Образ Наоми с её невинными глазами и вечными вопросами преследовал её. «Почему ты послал мне этих людей? Почему эту девчонку? Я знаю, что моя вера крепка, что каждая капля крови, каждая рана – это путь к твоему свету. Но она…

Нет, это искушение. Дьявольское искушение», – убеждала себя монахиня, сильнее сжимая чётки, до боли в пальцах. – «Господь испытывает меня, проверяет мою веру». Но где-то глубоко внутри, под слоями убеждений и догм, зарождалось крохотное сомнение. Что если всё, через что она прошла – пояс с шипами, смирение с утратой, ночные бдения, строгие посты – не приближало её к Богу, а лишь отдаляло от простой, чистой любви, которую так легко дарила эта девчонка? «Я спасу ее душу, даже если она будет ненавидеть меня за это».

Она направилась к часовне, чтобы помолиться и очистить разум от сомнений. И всё же образ Наоми еще долго не покидал её, словно немой вопрос, на который у Грации не было ответа.

Глава 7. Сахриста

Маленькие Скорпионы обладают неукротимым духом и независимостью, что делает моменты наказания сущим испытанием. Они воспринимают его не как заслуженное последствие, а как вызов своей воле. Если Скорпионы ощущают, что кто-то нарушает их личные границы, то могут в ответ проявить упрямство. Они готовы принять наказание, только если понимают его причины и видят в нем справедливость.

Когда Франческа за завтраком объявляла о своих делах в Малефеммине, это предвещало лишь одно – конец счастливой безмятежной жизни для Наоми и Даниэлы. В ее отсутствие за главную оставалась Грация, которая устанавливала строгий режим. Под него попадал даже приютский каноник Розарио. Увидев впервые, девочки приняли его за лешего: маленького роста, с короткими ручонками, седой и волосатый. Он им казался ужасно старым, хотя ему не было и пятидесяти. В обычные дни Розарио появлялся на службе с опозданием, поскольку жил один где-то в лесу.

Грация, несмотря на более низкий статус, игнорировала субординацию и строго требовала от него приходить за пятнадцать минут до начала службы. Жаловаться Франческе никто не решался, так как Грация могла отыграться сполна в ее отсутствие.

Из-за этого сурового, даже жестокого обращения в приюте не задерживался и специализированный персонал. Педагоги, социальные работники, медсестры менялись, как неверные буквы в кроссворде. Только Марина, выполняющая роль то учительницы, то нянечки, да уборщица Пия удерживались в седле, словно опытные наездницы. Детей редко вывозили на экскурсии, и их существование в приюте больше напоминало тюремное заключение.

Не касался праведный, как говаривала Грация, гнев Божий лишь младенцев, которые изредка появлялись в приюте. К ним Грация была равнодушна. Но как только младенец начинал ходить, тут же понимал всю сущность характера сестры Грации.

Даниэла помнила как первый раз сестра Несчастье обрушила свой гнев на нее. Пережившая трагедию, все дни для маленькой девочки стали походить один на другой. Задремав как-то в этой самой часовне, указка опустилась на заледеневшие руки Даниэлы. Свечка выпала и покатилась по каменному полу. Ей казалось, что это не свеча, а ее жизнь погасла с шипящим звуком, оставляя после себя лишь дым воспоминаний.

Знавшая любовь своей красавицы матери и защиту отца, ей было сложно привыкнуть к новому образу жизни и правилам приюта и если бы не добрая улыбка сестры Франчески и подружка Наоми, полная ее противоположность. Не знавшая отца и матери, и какова жизнь за воротами этой виллы, была дитем приюта, появившаяся здесь однажды из ниоткуда, но надеявшаяся познать любовь семейного очага, твердо стояла на ногах и знала, что хочет от жизни. Девочки были противоположностями нашедшими друг друга. Они отогрелись около сестры Франчески, которая словно кроткий ангел одаривала своей любовью и заботой весь приют. Мальчики же, быстро взрослеющие, становились сами по себе и не сильно обращали внимание на сложный характер Грации. Временами Франческе приходилось отлучаться и тогда жизнь для обоих корпусов становилась невыносимой.

Особенно тяжело отсутствие Франчески сказывалось на девичьем корпусе. Правый, мальчишеский, спал еще глубоким сном, а Грация поднимала девочек, как только стрелки часов показывали пять утра и приговаривала: «Истинная католичка обязана наводить порядок в доме, пока не проснулся муж. Заправить постель, умыться, причесаться и молиться, молиться, молиться!»

Именно «молиться» напоминало зверский ритуал, ибо в каменной часовне, с ее высокими сводами и тонкими витражами, по утрам стоял лютый холод. Стены, кое-где покрытые мхом, походили на мрачную башню, до которой вряд ли когда-нибудь доберется сказочный принц-спаситель. Наоми получала свою зажженную свечу и, отвлекаясь от молитвы, поочередно держала ладони над пламенем. Сбоку к ней тесно прижималась Даниэла, пытаясь согреться. С первыми аккордами органа, льющимися из магнитофона, девочки склоняли головы в молитвенной позе, ожидая шаркающего к алтарю Розарио. Длилось это довольно долго, потому что каноник был настолько болезненным, что еле переставлял ноги.

Наконец Грация взмахнула рукой, делая знак садиться, но это не означало, что ад закончился. Нет. Он только начинался. Монахиня расхаживала вдоль рядов, с длинной указкой в руках, подпевая низким голосом, выкрикивала слова как только отыскивала очередную жертву среди нерадиво молящихся. Звон цепей кадила, тяжелый запах ладана заполняли пространство, и вот уже указка Грации приземлялась на спину очередной непокорной.

Сегодня влетело Монике, подружке Линды. Она пела в неполную силу еще и забывала склонить голову после фразы «Услышь нас, Господи!»

Единственным приятным моментом мессы было теплое рукопожатие с пожеланием мира. В этот момент Наоми и Даниэла на мгновение забывали о своих разногласиях с Линдой, и их руки встречались в дружеском жесте, который растапливал лед в самых озлобленных сердцах.

«Ура!» – едва не закричала Наоми перед моментом причастия. Она уже предвкушала, как насладится горячим какао с ароматным печеньем. Но радость была преждевременной. Слова «едим тело и пьем кровь Христа» еще звучали в воздухе, а маленькая Эмма, новенькая в приюте, внезапно осела на пол, потеряв сознание. Некоторые из девочек поспешили ей на помощь, но Грация так строго на них посмотрела, что они вернулись на свои места. Тогда в проходе тут же появилась Марина, крепкая девушка, с полными сострадания глазами. Она бережно взяла на руки Эмму и понесла в левое спальное крыло.

Лицо Даниэлы побледнело, как первый снег, который дети не любили, ибо от него становилось только холоднее.

Наконец каноник взял у Грации поднос с вином и просфорами. Девочки выстроились в очередь. Наоми не могла отвести взгляд от Розарио, и ей пришлось приложить все усилия, чтобы не засмеяться. Каноник, подавая причастие, шевелил губами, произнося «Тело Христа, кровь Христа», да так неуклюже, что его слова превращались в невнятное «сахриста». Наоми едва сдерживала смех, прикрывая ладонью рот.

– Сахриста! – громко шептала она на ухо Даниэле, захлебываясь слюной. – Леший по имени Сахриста! Вот умора!

Очередь на причастие оживилась. Даниэла принялась дурачиться, а за ней – и другие дети. Все это не могло пройти незамеченным от сурового взгляда сестры Грации. Ее глаза налились кровью. Она приблизилась к Наоми, схватила за воротник платья так, что он впился в тощее горло. Не дожидаясь окончания причастия, потащила девочку в сторону бани, откуда вскоре доносились звуки хлеста и свиста.

Даниэла вышла в коридор, села на корточки, чтобы видеть дверь. Обхватила голову руками, закрыв уши ладонями и сокрушенно молилась, молилась, молилась. Все происходящее походило на ужас. Сахриста не отвлекался и продолжал причащать детей, которые боялись даже смотреть в сторону двери, куда Грация потащила Наоми и где притаилась в отчаяньи Даниэла. Почему в отсутствие Франчески Бог не защищает своих сирот? Ведь он не должен позволять обижать маленьких! «Почему ты молчишь, а?»

И тогда она подумала, что, возможно, Грация не любила Наоми из-за дьявольской отметины на шее, которую Франческа называла родимым пятном, утверждая, что таких детей обычно ждет счастливая жизнь. Так где же она, эта счастливая жизнь?

Наконец, в конце коридора показалась Наоми. Она плелась, загибая пальцы, словно что-то считала. «Сколько раз прошлась по ее заднице и спине розгами Несчастье?» Глаза подруги сощурились. Даниэле стало понятно, что у подруги появился план.

Наоми махнула Даниэле, увлекая за собой на кухню, оглядываясь назад, не следует ли за ними Грация. Уже там вытащила из ящика нож, сняла с вешалки шарф Франчески.

– Что ты делаешь? – удивилась Даниэла.

– Сегодня первое воскресенье месяца. Помнишь, что это значит?

– Возвращается Франческа?

– Да нет же! В Малафе́ммину съезжаются торговцы со всей Тосканы. Меня угостят засахаренными орешками, солеными оливками, будет много ларьков с красивой одеждой и еще куча всего интересного. Настоящая жизнь!

– Но это ведь так далеко.

– Далеко?! Ты хоть видела мир за стенами этого приюта? Идешь со мной?

Даниэле очень бы хотелось ослушаться. Но, в отличие от Наоми, битье розгами она вряд ли смогла бы пережить.

– Прости… Я буду за тебя молиться.

– Ты говоришь как Франческа. Только кому помогли ее молитвы? – Наоми закуталась в шарф, обняла подругу. – Ладно, помолись. Чтобы я не убила сестру Несчастье. Расскажу тебе потом, что происходит за стенами приюта.

– Будь осторожна!

Наоми кивнула.

– Бруно! – крикнула она собаке. Удаляясь, важно добавила: – Только ты мой настоящий друг.

Глава 8. Зачарованная Хриза

Маленький Скорпион, раз приняв решение, становится неудержимой силой природы – для него не существует преград, будь то родительские наказы или общественные запреты. Его целеустремленность сметает границы дозволенного с той же легкостью, с какой ветер разносит осенние листья.

В коридоре Наоми чуть не столкнулась с Грацией. Лицо ее раскраснелось, кудри вылезли из-под чепца, из носа валил пар. Она походила на упитанную ведьму. Девочка юркнула под лестницу, дождалась, пока монахиня исчезнет за дверьми своей кельи, и выскользнула на улицу, ощущая на себе из окна сочувственный взгляд Даниэлы. Добежала до изгороди, огляделась по сторонам и юркнула в «Таинственную изгородь», как называли с Даниэлой секретный лаз, который простригли садовыми ножницами в прошлом году, втайне от всех. Сквозь непроходимую зеленую живую изгородь, перелезла на дорогу, ведущую в областной центр. Бруно бежал рядом, виляя хвостом и обнюхивая изгородь. Наоми любовалась красотой изгибов зеленых тосканских холмов, размеренным движением ветряных мельниц вдалеке.

Бруно тявкнул, заглядывая девочке в глаза.

– Мы с тобой нарушители скучных правил, и нам здорово попадет. Но этот побег стоит того, правда, песик? – Она нагнулась, потрепала его и снова зашагала в сторону Малафе́минны, мурлыча под нос любимую песенку. Оттуда уже скоро послышались веселые возгласы покупателей, громкие призывы торговцев, пестрые одежды на вешалках мобильных павильонов, манящие запахи жареных орешков, свежеиспеченных вафель и сахарной ваты.

– Где Наоми? – Грация тыкала пальцем в тощую грудь Даниэлы. Ей стало страшно, казалось, она вот-вот ее проткнет.

– Я н-не-е знаю. Побежала во двор. Бруно искать.

– Ее там нет! – истерично пропищала монахиня.

– Я правда не знаю! – захныкала девочка. Если Бог позволял Несчастью обижать маленьких, то и ей можно было лгать!

– Вот вернется сестра Франческа. Скажу, что замещать ее больше не собираюсь. Сама вас распустила, пусть сама и расхлебывает этот суп! Собака часто не может поймать огромного кабана! – процедила Несчастье сквозь зубы, известную итальянскую поговорку, закончив фразу на латыни.

Даниэла вся сжалась и шмыгнула в свою комнату. Благо, по воскресеньям после длительной службы появлялось немного свободного времени. Она села на кровать и принялась молиться за подружку. Ей снова достанется от Грации, но скоро вернется Франческа, и в приют снова спустится рай.

– Боженька, прости, что я плохо о тебе думала! Ну, пожалуйста? Защити подружку от злых людей, а главное, защити ее от Несчастья. Ты ведь умеешь всех любить! Почему тогда не можешь научить этому Грацию? Почему не освободишь ее от страшного пояса на талии? Он так ей жмет, что от страданий не оставляет ни капельки жалости.

Даниэла уже потеряла надежду на возвращение подруги, выглядывая по очереди в окна, за которыми уже начало смеркаться, когда послышался мотор авто. Она вновь подбежала к окну. Выглянула. Это была полицейская машина. Внизу Грация застучала железным затвором. Раздавались голоса. Среди них Даниэла узнала и бойкий голос подруги. Спустя пару минут полиция уехала..

Даниэла так обрадовалась возвращению Наоми, что рванула ей навстречу. Но наверху лестницы остановилась, услышав ее разговор с монахиней. На удивление Несчастье оставалась спокойной:

– Ну? Хочешь рассказать, где ты была, Наоми?

– Я пошла на рынок, сестра Грация, – по-свойски ответила девочка. – Очень хотелось посмотреть на красивые вещи и все, что там продают.

– На рынок?! – изумилась сестра. – Без спроса? Ты знаешь, что это грех?

– Почему же? Мы не в тюрьме. Если у нас нет родителей, это не значит, что мы преступники.

– Ты знаешь, что там полно соблазнов и опасностей для девочки?

– Весь мир полон соблазнов и опасностей. Это жизнь, сестра Грация, – усмехнулась Наоми.

Даниэла видела, как Грация сжала зубы, готовая растерзать ее на месте:

– Это иллюзия. Она отвлекает тебя от истинного пути к Богу. Послушание, Наоми. Ты должна забыть о своих глупых мечтах и желаниях. – и добавила на латыни: – Послушание – суть закона.

– Почему вы так говорите, – сощурилась Наоми и развязала шарф, обернутый вокруг тела. – Вы же не всегда были монахиней? Любили кого-то?

– Замолчи! Да что ты знаешь? Чем я заплатила за грехи, знаешь? – В истерике звучали нотки отчаяния и боли. – А вот за непослушание тебя ждет наказание.

Она вцепилась в руку Наоми и вновь потащила ее по коридору в сторону бани.

Даниэла подбежала к иконе Святой Катерины, которая раскрыла ей свои объятия в тот день, когда погибли ее родители. Снова сложила руки в молитве.

– Спаси ее, моя дорогая Катерина! Я обещаю, что сделаю себе такое же дьявольское клеймо на шее. Только спаси ее! Пожалуйста!

Даниэла слушала раздававшиеся вдалеке удары и свист, которые безжалостное эхо разносило между каменными стенами приюта, но потом зажала до боли уши ладонями, запричитала: «Розги! Вы оружие дьявола! Я ненавижу вас! Хотите, чтобы мы вас боялись? Только Наоми вам не сломить!» И тихо заплакала. Заплакала от бессилия – помочь подруге она никак не могла.

Когда Грация вышла из бани, Наоми что-то зло пробормотала ей вслед. Это не понравилось монахине, и она хлопнула дверью, не позволяя девочке выйти.

Баню топили лишь раз в неделю, по четвергам, и с октября по март там было холоднее, чем на утренней мессе в церкви.

Даниэла дождалась, пока Грация, уловив аппетитные запахи с кухни, отправится туда отчитывать Марину и помогавшую ей Пию за слишком сдобный обед, нырнула к запертой двери и подставила ухо к замочной скважине.

Услышала знакомые слова из любимой маминой песни, которой научила подругу. Принялась подпевать ей:

– Когда ты просыпаешься и чувствуешь себя разбитым… будь сильным встретить этот день… – Остановилась на мгновение, села на холодный каменный пол и прижалась спиной к двери, за которой, она чувствовала, подруга сделала тоже самое и спросила: – Наоми! Как ты?

– Неплохо. Совсем неплохо. А ты как провела свой день? – Голос Наоми ей показался на редкость тихим и отстраненным.

– Сегодня выходной, ты же знаешь, когда нет Франчески, все меняется. Зубрили латынь, потом Несчастье читала стихи какого-то Умберто Пьерсанти. А еще за Эммой приходили родственники погибшей матери, хотели забрать ее к себе. Всего на несколько дней. Знаешь, что ответила Несчастье?

– Могу себе представить!

– Отныне дом девочки здесь, в объятиях Святой Катерины.

Девочки помолчали. Даниэле показалось, что темные стены приюта стали еще темнее и безрадостнее.

– А Эмма? – Раздался голос Наоми.

– Она приклеила хлопушки к колоннам алтаря жвачкой, которую выменяла у Диего. Только он, разумеется, сказал, что все это враки. Ну, что было дальше, уже можешь себе представить.

– Розги прошлись по ее худой заднице. Веселенький денек! – озадаченно заметила Наоми.

И в воздухе вновь повисло молчание.

– Эй, Даниэла! – Голос Наоми зазвучал веселым колокольчиком. Даниэла грустно улыбнулась. Как же ей хотелось обладать таким же веселым и отходчивым нравом как у подруги. – Я столько всего видела на рынке! Красивые синьоры в дорогих одеждах под ручку с мужьями. Они расплачивались за свой товар большими пачками денег. Симпатичные парни на виду у всех бесстыдно обнимали и целовали девчонок. А еще витрины с яркими, красочными пирожными и тортами. Там столько всего вкусного, Даниэла, у меня слюнки текли! Знаешь, я хочу открыть свою кондитерскую, когда вырасту.

– Я бы хотела работать в твоей кондитерской.

– Мне даже предложили кое-что попробовать. Я так увлеклась, что не заметила двух полицейских. Хочешь, в следующий раз сбежим вместе?

– Но мы еще так малы.

– Перестань! Жизнь может закончиться в любой момент, а ты так ничего не увидишь.

Из спального крыла прибежала Моника и позвала Даниэлу:

– Пошли! Грация велит всем собраться на урок истории.

– Опять?!

– Чему ты удивляешься?

– И правда. – Пока не вернулась сестра Франческа, Грация могла делать здесь все, что ей вздумается. Даниэла припала к замочной скважине… – Не скучай. Я вернусь к тебе позже.

– Не беспокойся, найду чем заняться. – В голосе наоми звучала привычная ирония.

Грация, как обычно, шагала по рядам класса с указкой наготове и рассказывала про водопроводы в античном Риме. В классе стояла такая тишина, что Даниэла слышала, как урчит в животе Моники.

Рик! Рви-ик! Дверь протяжно скрипнула. На пороге появился каноник. Подергиваясь, он зашаркал к сестре. Грация наклонилась, подставляя ухо. Ее лицо сначала побледнело, потом расцвело красными пятнами. Они торопливо вышли из класса.

Дети устремились за ними в сторону бани. Даниэла поняла, что там что-то стряслось: «Наоми? Что с ней?» Она протискивалась между любопытных детей, высматривая подружку, но Марина преградила путь.

– Наоми потеряла сознание. Грация приказала отнести девочку в келью Франчески. Пия уже ей позвонила. Скоро будет. Да не переживай ты так, ничего особенного. Наоми просто испугалась. – Марина быстро перекрестилась – Хвала Святой Екатерине, что я решила проверить как бедняжка себя чувствует. – Затем она увидела яростный взгляд Грации и замолчала.

«Просто испугалась? Наоми?» – изумилась Даниэла, направляясь по коридору в сторону кельи монахини. Оглянулась назад. Если Несчастье хватится ее, то она разделит участь бедной подружки. Страшно! Но, вспомнив, что Франческа уже в пути, смело открыла дверь и юркнула под кровать в ожидании, пока Марина принесет Наоми.

Даниэла старалась не дышать, слушая, как Марина, хлопочет над Наоми:

– Это кровать монахини. Она намоленная. С тобой все будет хорошо. Ты очень сильная, Бог тебя не оставит, Наоми.

Даниэле стало ужасно страшно. «Так говорят, когда дела уже совсем плохи». Она задрожала. А если подружка умрет? Она снова останется одна! Ее некому будет защитить. Даниэла закрыла глаза, сжалась от ужаса. Как тогда, в машине. Эта сцена вновь и вновь вспыхивала в голове ярко и столь же быстро гасла. Это происходило каждый раз, когда ей становилось по настоящему страшно. После ухода Марины Даниэла выбралась из укрытия. Взяла Наоми за горячую руку, дотронулась губами до ее лба, как это делала Пия с больными детьми. «Какой горячий! Может, Наоми голодна?» За дверью послышались голоса, и Даниэла снова нырнула под кровать.

На этот раз это оказалась вернувшаяся Франческа, которая первым делом направилась в свою келью… Наоми все еще не приходила в себя. Как только голоса стихли, Даниэла вылезла из укрытия, поцеловала подругу в щеку и убежала на кухню. Там Франческа уже отдавала распоряжение Марине съездить за доктором, Грации наказала поставить большие свечи в церкви и молиться Святому Камилло. Даниэла незаметно взяла с подноса яблоко, не съеденное на полдник кем-то из детей. Вспомнила и достала из кармана фартука две печеньки, завернутые в салфетку – про запас. Вернулась в келью, дотронулась до мраморно-белого лба подруги, на котором выступили капельки пота. Снова взяла ее руку: «Слава Боженьке, теплая!» Положила принесенные яблоко и печенье на тумбу у кровати, рядом с образом Божьей Матери и каким-то конвертом без адреса и надписей.

Поблизости раздался голос Франчески. Даниэла подскочила. Но растерялась и столкнулась с монахиней у выхода. Опустила глаза.

– Я, – запнулась она. – Пришла ее проведать.

– Хочешь ей что-нибудь почитать? – Оказывается, Франческа не собиралась ее ругать. – Пока я сварю бульон.

– «Зачарованную Хризу». Наоми ее очень любит.

Франческа с доброй улыбкой кивнула. Эта улыбка и присутствие Франчески подарили надежду, отодвинув все страхи на задний план. Не боясь больше гнева Несчастья, Даниэла побежала в домик Марии за книгой. Вернувшись, тихонько подвинула к кровати деревянный табурет и прилежно складывала слова в предложения, повествующие о приключениях Хризы и ее матери Елены:

«В старинной деревне во времена этрусков, среди зеленых холмов Тосканы жила швея Елена, и была у нее дочь, Хриза, необычайно красивая девушка. Ее глаза сияли, как звезды, кожа напоминала нежные лепестки роз, а круглое лицо обрамляли длинные косы цвета пшеничных колосков. Хриза собирала в саду цветы, радовала маму звонким смехом и песнями. Однажды девушка отправилась за полевыми цветами и исчезла. Елена отчаянно искала ее, но тщетно.

Старый пастух сжалился над матерью и рассказал, что в период Мундус Патет, когда границ между мирами живых и мертвых не существует, бог подземного царства, Айта, похищает девушек, делает их своими невестами. “Попроси его о милости”. Убитая горем Елена отправилась на встречу с Айтой. Ей предстояло как-то вернуть дочь.

Место, где она оказалась, располагалось у входа в пещеру. Там на троне из лавового камня сидел властный бог подземного мира. Его холодные безжизненные глаза смерили женщину взглядом. Насмехаясь, он произнес: “Я отдам тебе твою дочь только тогда, когда здесь, предо мной, вырастет поле хризантем. Я люблю их аромат”.

Уже больше месяца, как пришла холодная осень. Земля впала в спячку. “Разве мыслимо, чтобы выросла хоть одна травинка?” – И Елена горько заплакала. Ее безутешные слезы падали на холодную землю. Она взывала к заточенной в пещере дочери. Когда Хриза из зарешеченного окна увидела ее, то воскликнула: “Хризантемы, мама! От твоей любви ко мне выросло целое поле хризантем!”

Пораженный Айта приказал освободить девушку. Они вернулись домой, и в саду Елены как никогда раньше роскошно цвели эти чудесные цветы. А потом Елена заболела. Смерть послала за ней своих воронов. Они принесли послание от синьоры с косой, что, когда Хриза оборвет лепесток за лепестком все хризантемы, Смерть заберет ее мать с собой в мир мертвых. Тогда Хриза решила обмануть смерть. Она принялась разрезать лепестки на несколько полосок, все тоньше и тоньше, чтобы продлить дни жизни матери».

“Мама…” Даниэла так переживала за Хризу, так не хотела, чтобы Елена умирала, что расплакалась. Утирая слезы простыней, она коснулась руки Наоми, и ей показалось, что рука шевельнулась. На радостях Даниэла залезла к подружке под одеяло, обнимала ее, называя зачарованной, говорила, что будет, как Хриза, разрезать лепестки хризантем, чтобы Наоми жила как можно дольше. А потом лежала и смотрела на подружку, на все новые и новые капли пота на лбу. Под конец ее веки слиплись. Шепот молитв Франчески уже не смог вырвать ее из царства сна. Там Даниэла вместе с Наоми в чудесном зале, полном людей, тортов, пирожных и праздника, кружились в счастливом танце.

Глава 9. Открытый мир

Дети-Скорпионы обычно проявляют большой интерес к кулинарии, любят разнообразие и готовы к новым вкусовым впечатлениям. Они могут оценить как традиционные блюда, так и экзотические угощения, особенно если они хорошо сдобрены специями, а также проявляют интерес и участие в приготовлении пищи с элементами нового и необычного.

Через несколько дней Наоми пришла в себя. Увидев поблизости лицо сестры Франчески, подумала, что это ангел. От нее пахло ладаном, ванилью, а улыбка вызвала умиротворение. Значит, в ее новом мире больше не будет ада. Чудесно! Но потом чуть поодаль увидела сестру Несчастье и поняла, что она вернулась в приют. Огорчилась.

– Сестра, не будьте впредь так строги к девочкам, – бормотала вполголоса Франческа и гладила спутавшиеся от жара волосы Наоми. – Они еще так малы, многого не понимают. Зачем их пугать Адом и грешниками на огне? Лучше расскажите им о силе благодати.

– Вы воспитаете слишком мягкотелых членов общества. – Голос Грации звучал сухо и надломлено. – Наверняка знаете, как устроена реальная жизнь. В ней все намного сложнее. Дети должны привыкать к этому. Дисциплина – вот что поможет им выстоять в трудностях. Любая шалость должна быть наказуема. Если хочешь мира, готовься к войне.

– Нет, они не должны быть наказаны! – вскипела Франческа. – Жизнь и так непростая штука. Вам ли этого не знать. Девочки вряд ли хотят причинить кому-то боль или обиду. Им всего лишь нужен положительный пример.

– Уж не вы ли собираетесь подать им тот самый пример? – насторожилась сестра Грация.

– Да, именно, – улыбнулась Франческа. – Бог всегда призывает нас к милосердию и состраданию.

Она вышла из кельи и быстрым шагом направилась в класс, где дети читали житие святых. Сестра Грация едва поспевала за ней, шелестя платьем. – Пойдемте, детки, пора готовиться к полднику. Скоро у нас знаете, что будет? Мундус патет! Двери нашего мира откроются, чтобы встретить души умерших родственников.

Дети радостно подскочили и, гомоня, устремились вслед за сестрой Франческой, не обращая внимание на сердито поджатые губы сестры Грации.

Наоми тем временем быстро поправлялась и вскоре вернулась к прежней жизни. Правда, теперь она меньше шалила, стала более серьезной. Франческа позвала их с Даниэлой месить тесто для «костей мертвецов», печенья в честь предстоящего Дня мертвых, за что Грация обозвала Франческу язычницей, по-быстрому собрала в чистое полотенце две краюшки хлеба, сыр, молоко и понесла их в лес для приболевшего Сахристы, чтобы не наблюдать за этим кощунством.

Франческа с Мариной и Пией раздавали полдник в холле, состоящий из хлеба с маслом и ежевичным вареньем, а Наоми послали за Даниэлой, так как нигде не могли ее найти.

Даниэла сидела на полу у своей узенькой кровати с серыми, как сама приютская жизнь, простынями. Ее лицо было печальным и усталым.

– А вот ты где. – Наоми быстро села рядом с подругой и толкнула ее в плечо – Чего такая грустная? Внизу уже готовятся к празднику. А какие запахи уже доносятся с кухни, аж слюнки текут! А еще Франческа решила не ограничиваться «костями мертвецов» и затеяла твой любимый «бабушкин» торт.

– С заварным кремом? – оживилась ненадолго Даниэла и снова сникла.

– Угу. И орешками.

– Завтра День мертвых, уже третий год без мамы, а я все еще никак не могу привыкнуть. – Голос Даниэлы дрогнул, она была готова расплакаться. – Чувствую, вот-вот произойдет что-то нехорошее.

– Брось! Все хорошо!

Наоми, обняла подругу и тихонько запела:

– «Когда ты просыпаешься и чувствуешь себя разбитым… будь сильным встретить этот день… Не возвращайся к своей обычной жизни… Будет достаточно всего одного момента…» Всего одного момента, понимаешь? Ты же сама научила меня этой песне!

Растроганная Даниэла лишь сглатывала слезы.

– Где этот момент? Где? Нет и не будет. Уж точно не в этом приюте!

– Ты же не захотела покидать его стен! Хорошо. Никто не сможет заставить тебя жить, страдать и быть послушной, если ты этого не хочешь. А знаешь что? Давай убежим вместе?

– Нет, Наоми. Моя жизнь закончится здесь. И все, что я могу просить у Бога, чтобы он не отправлял меня в ад.

– Ну и носи тогда пояс с шипами! И пусть у тебя тоже будут безобразные пальцы колбасками.

Она вдруг затихла, и, словно иллюзионист, спрятала руки под фартук, готовая вот-вот вытащить оттуда голубку, зонтик или что-то еще.

– Ладно. Я тебе кое-что покажу.

Даниэла влажными глазами, как загипнотизированная, следила за каждым движением подруги.

В руках Наоми показался мятый конверт.

– Забыла передать тебе это. Лежало в келье монахини с того дня, как я заболела. Франческа велела передать его. А я все ношу и ношу в кармане. Забываю о нем.

Наоми не могла признаться, что присвоила письмо, потому что ей стало не просто любопытно, а даже обидно, что оно предназначалось не ей, а Даниэле: о подруге хоть кто-то помнил! Только сейчас Даниэла так грустила, что их любимая песня ей не помогала. И Наоми протянула ей конверт. Даниэла оживилась.

– Что это?

– Открой его скорее! Мне тоже не терпится узнать, что там, – солгала Наоми, хотя уже наизусть знала его содержимое.

Даниэла вытащила из конверта пеструю открытку с шарами, веселыми детьми и зверушками.

– «Чао, Даниэла! Как поживаешь? С наилучшими пожеланиями, друг отца. Энио». Как мило! – Лицо Даниэлы вдруг засияло.

– Ну вот! Есть человек, который думает о тебе.

– Я его не знаю. «Энио». Нет, не знаю. Я совсем смутно помню маму, а вот папу уже совсем нет. Он редко бывал дома. Слишком много работал, – снова загрустила Даниэла, опуская открытку на колени.

– Зато сейчас твой отец смотрит на тебя с небес. Глянь в окно. Видишь, там, за облаками? И посылает тебе своего друга. – Наоми обняла ее за плечи, с радостью потрясла, взяла из рук Даниэлы открытку.

– Подожди, что тут написано?

– Где?

– Вот же, чуть ниже, мелким почерком.

– Что?

– «Минус год до встречи с тобой». Он хочет с тобой встретиться! И обязательно тебя удочерит! – Она легонько толкнула подругу плечом. – Только не забудь потом про меня!

Даниэла оживилась, улыбнулась. Наоми даже казалось, что она слышит, как забилось сильнее сердце подруги. Кем бы ни был тот человек, он единственный, кто подарил им надежду.

– «Минус год до встречи с тобой»! – Даниэла поднялась и закружилась с открыткой по комнате. Наоми запрыгала рядом с ней, пока они не повалились со смехом на пол. – Когда он захочет меня удочерить, я скажу, что без тебя не тронусь с места. Мы всегда будем вместе. Слышишь? Всегда!

Наоми снова схватила за руки Даниэлу, запрыгала, закружилась вместе с ней по комнате. Но потом резко остановилась. Как-то уж странно звучала фраза на открытке «минус год до встречи с тобой». Что она могла означать?

– Какое счастье, Наоми! Конечно же, он нас удочерит! Мы будем как две сестренки. Какое счастье, Наоми! Ну же? Хватит думать! Это же удача! Нам улыбнулась удача!

Повеселевшая Даниэла снова повалила Наоми на пол, обнимая ее и целуя. Но Наоми легонько оттолкнула ее, поднялась с пола и серьезно продолжила:

– Знаешь, что случилось в бане, когда я упала в обморок? Ко мне приходила старуха. – При воспоминании ее передернуло, по телу побежали мурашки.

– Ясное дело, ведь скоро Мундупате, мертвые к нам, живым, приходят, – вспомнила Даниэла то, что рассказывала на днях Франческа. Поднялась с полу, собрала растрепавшиеся длинные, упругие волосы Наоми в косу. – Так что за старуха? Может, хотела украсть немного костей с кухни? Что она так рано притащилась? – Пробовала шутить Даниэла.

– Это же дух! Где ты видела, чтобы они ели кости? И приходят они, когда захотят. Не нужно им твоего приглашения, – цокнула языком Наоми.

Даниэла насторожилась. Ее руки замерли.

– А может, это смерть к тебе приходила?

– Да ладно тебе, Дани. Смерть – это вовсе не страшно, люди все выдумывают. На самом деле ты летишь себе птицей. Можешь так до звезд долететь. Можешь – сквозь стены и облака. Украсть яблоки из подвала – пожалуйста!

– Надавать тумаков противному Диего? – Непонятный холодок, что пробрался до костей, отступил и она завязала ленту на косе Наоми.

– Проще простого! И ничего тебе за это не будет. Только эта старуха все болтает и болтает.

Даниэла села рядом и заглянуло в глаза подруге.

– Так разве ты умирала?

– Это слишком сложно объяснять.

– И что же интересного рассказала твоя старушенция?

– Говорит, что лет сто с лишним назад, когда ее отец был герцогом, они жили на этой вилле. Что убираться отсюда она не собирается, ибо не может оставить свою деточку. И назвала меня «анима белла». – Наоми так смешно сложила губы трубочкой, что Даниэла залилась смехом. – Ходит по комнатам туда-сюда, на кухню часто шастает. Любит, когда мы «Деву Марию» поем или когда сестра Франческа «Отче наш» читает. – Наоми вытаращила глаза, изображая мертвеца. – Смотрит на меня пустыми глазницами и все говорит, говорит.

– Все ты выдумываешь, Наоми! – схватилась за живот Даниэла.

– Ну и не верь. Что сын ее промотал все наследство, зато за дочь уж очень переживает. Еще что-то про нее рассказывает, но я ничего не разобрала.

– Ох, Наоми! От твоих разговоров меня сейчас стошнит.

– Может, попросим ее поговорить с твоими родителями? – Наоми забралась с ногами на кровать.

– Бр-р-р! Нагнала ты на меня страха. – Даниэла передернула плечами.

– Перестань. Неженкам здесь не выжить. Диего бы уже давно тебя задушил, Линда отобрала бы куклу Марию, а сестра Несчастье заморозила бы на утренней молитве.

Даниэла сложила руки на груди:

– Обещай, что ты будешь со мной всегда!

– Даже не сомневайся!

– Хорошо, давай тогда поиграем во что-нибудь веселенькое. Например в прятки.

– В ловлю конфет ртом? У меня сегодня шоколадное драже!

Даниэла всплеснула руками.

– Ты снова украла их у сестры Несчастье?

– Тс-с! Тихо. Просто позаимствовала. Она и так толстая, как пасхальный кулич.

– Но это несправедливо!

– Тоже мне, адвокат! Давай лучше в прятки.

Девочки со смехом побежали по комнате. Уже на лестнице Наоми остановилась, бросила взгляд на запотевшее окно.

– Видишь темную фигуру в плаще? Лицо старческое. Это она.

– Кто «она»? – застыла Даниэла, разинув рот.

– Старуха. Веришь теперь?

Глава 10. Пожар

Дети-Скорпионы обычно проявляют смелость и решительность в опасных ситуациях. Они инстинктивно ищут способы защитить себя и близких, а их естественная настороженность и склонность к глубокому анализу помогают быстро оценить ситуацию и найти наилучший выход.

За несколько дней до своего восьмого дня рождения Наоми в холле доедала хлебец, смазанный ежевичным вареньем, и рассматривала горлицу на подоконнике, которая заглядывала ей в глаза, словно выпрашивала еду. Наоми сжалилась над ней, открыла окно, раскрошила по подоконнику остаток полдника. Птица, почуяв тепло, тут же под детские оживленные крики и смех залетела внутрь, заметалась из угла в угол. Но тут в холле появилась Грация. В одной руке она держала Новый Завет, в другой – метлу, расхаживала по комнатам и проверяла, насколько Пия добросовестно вымела паутину.

И тут она заметила птицу. Размахивая метлой, закричала:

– Ты же дьявол во плоти! Принесешь несчастье всем, кто окажется рядом с тобой! Таких, как ты, раньше сжигали на костре!

Наоми поморщилась, чтобы не рассмеяться – как же Грация напоминала ей упитанную ведьму! – с вызовом ответила:

– Но ведь я ничего плохого не сделала! Всего лишь хотела покормить замерзшую бедняжку.

– На тебе клеймо! – злобно пыхтела Грация, пытаясь выпроводить горлицу из комнаты. – Бог наделил тебя таким от рождения. Да что можно ожидать от той, чья мать бросила дитя в приюте? Клеймо знак судьбы, а не Бога.

– Неправда! Мой отец боролся… за справедливость, – вспыхнула Наоми, оглядываясь на Даниэлу. У них все было общее, даже семейная история. Тем более, что своей Наоми до сих пор не знала.

– Убирайся! Я не хочу тебя больше видеть! – Выгнав, наконец, испуганную горлицу обратно на улицу. – Запыхавшись добавила – И не собираюсь выслушивать от Франчески, что плохо с тобой обращаюсь! – С этими словами ринулась в сторону кухни, где другая монахиня вместе с Пией прибиралась после полдника.

Наоми прикрыла ладонью родимое пятно с правой стороны шеи, красное, словно ожог, так ненавистное сестре Грации. Не получалось у нее быть послушной. Поэтому ее мало кто любил, кроме Даниэлы и пса Бруно. Может, еще и сестра Франческа, но она любила всех на этой Земле.

– Не слушай ее, – успокаивала ее Даниэла. – Родимое пятно – это божья отметина. И знаешь что? Я кое-что придумала.

– Ты решилась бежать? – изумилась Наоми.

– Еще лучше. Грация только что позвала Франческу примерять мальчикам одежду для причастия, а потом они уйдут готовить цветочные композиции к празднику, а это до вечерней службы. Времени нам хватит.

– Что ты задумала?

Даниэла, не ответив, потащила Наоми по темному коридору в сторону келий монахинь. Наоми задержалась, посматривая вглубь коридора. Ей показалось, что мелькнула фигура в воздушном платье под темным пальто и шляпке. «Нет, привиделось». Даниэла нетерпеливо влекла подругу за собой, тихонько толкнула приоткрытую в келью Грации дверь, которая предательски скрипнула. По коридору раздались чьи-то быстрые шаги. Девочки замерли. Но потом все стихло.

Даниэла нырнула в дверной проем, за ней последовала и Наоми, вполголоса спросила:

– Что мы будем делать?

Снова послышались шаги. Наоми выпрямилась. Ее преследовало ощущение, что кто-то за ними следил.

Пока Даниэла что-то искала, Наоми рассматривала мрачную холодную келью со старой деревянной кроватью, распятием над ней, вдоль стен – из такого же дерева полки. На них выстроились несколько свечей в подсвечниках, четки, библия и другие книги. Чуть поодаль на столе лежал ворох бумаг, ручка, чернильница и печать. Маленькое закрытое окно почти не пропускало свет.

Даниэла открыла дверцу тумбочки, слева от кровати, достала коробку с шоколадными конфетами, угостила одной Наоми, еще одну засунула себе в рот. За коробкой конфет нашла тюбик какой-то мази, упаковку с ватой, спички, свечу, флакончик со святой водой, бутыль спирта и старое кадило из желтого металла округлой формы, с тремя цепочками.

– Ты собралась устроить фейерверк? – предположила Наоми. – Как на прошлый Новый год? Такие красивые огоньки в небе!

Но Даниэла твердо сказала:

– Нет. Клеймо. Вот сюда. – Она постучала по правой стороне шеи. Наоми она показалась очень странной. – Такое же, как у тебя.

Даниэла зажгла свечу и с восхищением рассматривала оранжевый с голубым, похожий на крылья мотылька, горящий фитиль. Потом протянула свечку Наоми, принялась набивать кадило ватой. Полила ее спиртом.

– Это опасно! – вскрикнула Наоми.

– Наш ритуал. Мы ведь сестры, Наоми!

– Уверена?

Даниэла отобрала у Наоми свечку и поднесла к вате в кадиле:

– Да! У нас одна судьба. Посмотри, как хорошо горит.

– Шипит, как змея. – Наоми насторожилась, но азарт Даниэлы вызвал в ней игривость, она подхватила со стола Грации ворох бумаг, подбросила их в воздух, устраивая бумажный снег.

– Давай бумагу сюда! – В глазах Даниэлы плясали дьявольские искры. Наоми еще никогда не видела подругу такой бесстрашной, сделала небольшой шар из белого листа и бросила его в кадило. Огонь вспыхнул с новой силой.

– Слишком много огня! – крикнула Наоми, пробуя забрать из рук подруги кадило.

Но Даниэла попятилась. Вцепилась маленькими пальцами за металлический корпус. Вскрикнула. Не так-то просто исполнить то, что она задумала. Когда огонь чуть уменьшился, она приподняла кадило за цепочку так, чтобы крышка накрыла пламя, укоротила цепочку вдвое.

Рывком притянула кадило к шее. Вскрикнула от боли. Заплакала. Кадило со звоном упало. Кто-то стукнул в дверь. Наоми крикнула: “Помогите!”

Но дверь лишь сильнее захлопнулась. Щелкнул замок. Наоми вздрогнула от неожиданности, уронила зажженную свечу. Кинулась на помощь подруге. Огонь тут же лизнул разбросанную на полу бумагу, захватил края хлопчатобумажного покрывала, вздымаясь ярким столбом. Наоми заметалась. Схватила с полки книгу, принялась махать ею. Она надеясь потушить пожар, но от этого пламя становилось только выше, больше и вскоре уже зловеще потрескивало. Даниэла замерла, наблюдая, как огонь выходит из-под контроля, разгуливая по комнате.

Дым едким призраком витал по келье. Становился гуще, тяжелее. Наоми с трудом дышала, терла слезящиеся глаза, оглядывалась по сторонам. Она искала спасения.

– Что мы натворили? – Наоми закашляла, подбежала к двери, подергала, пытаясь ее открыть. Но ручка не поддавалась, будто кто-то закрыл их снаружи.

– Помогите! Помогите!

Даниэла то хныкала, то виновато оглядывалась, щурясь от едкого дыма, и шептала:

– Это несправедливо! Боженька, это несправедливо. Ты несправедлив.

– Мы умре-о-ом, Даниэла! Понимаешь? – запричитала Наоми, но тут же обняла ее.

– Не бойся, Наоми. Ты придумаешь что-нибудь. Ты всегда что-то придумываешь, – твердо произнесла Даниэла.

Наоми снова осмотрелась. Ей пришла мысль.

– Маленькое окно в стене! Оно закрыто железной решеткой. Ее надо снять. Мы вылезем на улицу. Даниэла, помоги же мне! – сказала она, подтягиваясь к окну, но пламя преградило ей путь. – Что-то тяжелое! Нужно выбить его!

Наоми заметила на полке среди книг старинное зеркало в металлическом обрамлении с тяжелым основанием. Схватила его. Подбежала к окну, принялась бить им по решетке, сильно и ритмично, будто колотила в барабан.

Образ подруги уже растворялся в бешеном танце огня, который поедал все, что попадалось на его пути – деревянный стол, полки с книгами. Не пощадил даже распятие.

– Держись, Даниэла!

Пламя и дым все больше отделяли Наоми от подруги.

– Наоми! – кричала Даниэла. – Я тебя не вижу. Наоми! Клеймо. У меня теперь тоже клеймо, – плакала она.

– Даниэла, где ты!

– Наоми-и-и!

Вскоре голоса подружек слились в единый крик. Огонь продолжал свой беспощадный танец, увлекая девочек в адскую печь.

Франческа вдруг почувствовала себя нехорошо. Защемило сердце. Она перевела дух. «Что же это такое? Откуда этот жар? И жажда. Безумная, необъяснимая жажда, будто сжигает все внутри». Тут до нее донесся запах гари. Дети в церкви продолжали петь, только она вертела головой, озиралась вокруг. Наоми и Даниэлы нигде не было.

Пропев «Спаси, Господи!», Франческа услышала издалека странные звуки. Стук. Будто били железом по железу.

«Откуда? Откуда этот ужасный запах?» Тут она услышала детские крики о помощи, выбежала в коридор, заметалась. В животе змеем затягивался тугой узел. Ее потряхивало от предчувствия беды. Но вскоре звуки умолкли. «Келья Грации? Но почему?» Из-под двери валил черный дым. Ее сердце разрывалось. Дышать стало невозможно. Монахиня толкнула дверь, но та не поддалась. Еще толчок.

– Даниэла! Наоми! – барабанила и кричала она, но в ответ тишина. – Наоми, детка! Даниэла! Девочка моя!

«Надо кого-то позвать на помощь! Нет времени! И до воды далеко». «Это за грех мой!» – метнулось в голове. «Не сейчас!» Призывая Богородицу, она увидела в нескольких шагах от себя статую Девы Марии из крашеного дерева.

Франческа замерла: «Нет! Это богохульство!» Но потом перекрестилась, склонилась перед статуей: «Благословенная Дева Мария, прости меня, даруй мне силу и твое прощение» сняла фигуру с постамента, изо всех сил ударила в дверь. На нее пахнуло дымом. Монахиня закашляла. Прикрывая нос рукавом, шагнула в жерло свирепого пламени.

– Наоми! Даниэла! Наоми… Даниэла…

Глава 11. Опекун по переписке

Скорпионы, как правило, склонны быть осторожными. Прежде чем привязаться к кому-либо, они формируют глубокие связи и внимательно изучают человека. Когда вы завоюете их доверие, будьте спокойны: они станут вам верными и преданными друзьями либо партнерами.

2016, ноябрь. Тоскана.

За несколько дней до своего двадцать четвертого дня рождения Даниэла торопливо шла по соборной площади, единственной достопримечательности Малафеммины. Путь ее лежал в сторону каменного дома на окраине. Некогда там находилась монастырская мельница, но теперь новый хозяин обустроил помещение с маленькими окнами и низкими потолками под полноценную столярную мастерскую.

Внутри пахло древесиной и лаком, на полках стояли недоделанные изделия: стулья, столы, шкафы, какие-то рамы, гитары, будто мастер знал, что всему в жизни есть свое место.

За стеной Пьетро Гекати гневно дискутировал с кем-то по телефону:

– Повторяю, ваша сосна оказалась плохо просушенной, не соответствует стандартам. И не учи меня, как я должен выполнять свою работу, сосунок!..

Даниэла замерла возле небольшого окна. Ее жизнь в очередной раз сделала крутой вираж. Состояние пустоты и неизвестности стали постоянными спутниками. С того самого дня.

Когда после пожара она вышла из комы, то провела около года в больнице. Врачи обещали, что со временем память должна восстановиться целиком, волосы – отрасти, но со шрамом на шее придется смириться. Впрочем, они посоветуют ей хорошего пластического хирурга, когда девушка надумает его подретушировать.

В день выписки в Малафеммину приехала Франческа, которую Даниэла помнила. Ее лишь смущало, что эти воспоминания стали отрывочными и такими, словно это была память другого человека. Она всячески убеждала Даниэлу пожить какое-то время у монахини, Вероники, что служила при больнице. Монахиня объяснила это тем, что Даниэле необходимо наблюдение врачей. К тому же сестра Вероника сможет заниматься с ней, так у Даниэлы не будет пробелов в обучении. Она сменит обстановку, поможет своей психике окрепнуть после пережитой травмы, а также избежит не только постоянных напоминаний о погибшей Наоми, но и тяжелого характера Грации. По словам монахини, это решение было идеальным. Без Наоми, Даниэле, было уже все равно где и как жить. Единственное, что ее беспокоило, так это уродливый шрам на шее. Она злилась, что не может найти одежду, которая помогла бы его скрыть.

Франческа пообещала, что будет навещать ее, как только Даниэла заскучает, ведь от приюта до Малафеммины всего пятнадцать минут езды. Сестра Вероника оказалась славной и очень походила на сестру Франческу кротким и дружелюбным нравом. Благодаря ей, Даниэла понемногу приходила в себя. Память частично восстановилась, а она постепенно свыклась с новым местом жительства, но все же душой стремилась туда, где прошло ее детство. Когда Даниэле исполнилось четырнадцать, приехала Франческа и с грустью сказала, что приют расформировывают. Это означало одно: судьба Даниэлы больше никого не интересовала, кроме ее самой. Благодаря усилиям Франчески и Вероники, она осталась с последней, пообещав Франческе не забывать родные места и приезжать навещать ее.

После отъезда второй монахини Вероника пристроила Даниэлу в школу и, зная об увлечениях девочки, договорилась с хозяином близлежащей кондитерской, что она начнет там обучаться мастерству, – как всегда мечтала. А когда вырастет откроет свою кондитерскую. Даниэла даже решила, что назовет ее «Наоми», о чем сразу же сообщила Энио. Его письма ей по-прежнему передавал каноник Сахриста, который часто наведывался в тюрьму и заглядывал на чашечку горячего шоколада в Малафеммину.

Однако через четыре с небольшим года хозяин кондитерской скончался, а само помещение выкупил новый владелец. Там, где еще недавно пахло выпечкой и вкусным кофе, появился запах пыли и ряды молчаливой, бездушной техники. «Инструменты и аппаратура» – прочитала Даниэла на вывеске, проходя мимо. Она так и не забрала свою последнюю зарплату, зато изучила все тонкости декорирования тортов, умелое сочетание вкусов и текстур, а также процессы создания сложных десертов и выпечки. Все это дополнялось ее внутренним чувствованием ремесла.

Других кондитерских в округе не было, поэтому Даниэле пришлось сменить сферу деятельности. Еще и Веронику перевели в другую больницу, для чего ей пришлось уехать из города. Тогда Франческа, которая часто навещала воспитанницу, договорилась со своим другом детства: столяр Пьетро Гекати нуждался в помощнице. Пьетро только что оборудовал свою мастерскую и предложил Даниэле работу – уборку там по вечерам, а днем – присмотр за его больной дочерью, Бьянкой. Врачи поставили девушке страшный диагноз. Лечение стоило недешево, поэтому Пьетро часто брал «задания», а Даниэла ухаживала за девушкой в больнице. Иногда Пьетро отправлял на «спецзадания» и Даниэлу. В ее задачу входило стоять на страже, пока люди Пьетро обкрадывали квартиры, предварительно отмеченные крестами. Это означало, что состоятельные хозяева уехали в летний отпуск. Пьетро все это называл обычным “сбором дани”, кичился, что он – Робин Гуд.

Не смотря на обостренное чувство справедливости, Даниэле нужны были деньги на новую жизнь. Оставаясь в одиночестве, она снова и снова представляла, как уедет подальше отсюда, откроет свою кондитерскую и обязательно разыщет убийцу своих родителей. Энио писал, что знает его имя, но будет молчать. Так он сохранит ей жизнь. Убийца вряд ли найдет ее в Малафеммине.

Франческа звала ее обратно в приют, как и Вероника, которая часто писала ей и звала к себе но, каждый раз, отвечая на письма монахиням, возвращаясь в приют по праздникам, Даниэла понимала, что ей больше не место рядом с благочестивыми служителями Господа. Лучше жить с бандитом.

Сегодня она собиралась написать Энио, что решила, наконец, положить конец прежней жизни в доме Пьетро Гекати. Даниэла собрала густые волосы в хвост, закрутила их одной рукой, другой вытащила из подстаканника карандаш, закрепила им шишку, словно китайской заколкой, и достала из кармана открытку. На протяжении этих шестнадцати лет Энио ежегодно поздравлял ее с днем рождения. А Даниэла также исправно отвечала. Ведь он – единственный человек, которому до нее было дело, он знал ее прошлое и мог дать совет. Странно, что родственники никогда не искали ее после гибели родителей, да и вряд ли она кого-то из них помнила, будто они никогда не существовали.

Сестра Грация, в очередной ее приезд в приют, обмолвилась, что все имущество семьи прибрала к рукам мафия за какие-то нечестные отцовские дела: «Вряд ли у тебя найдутся средства, чтобы отсудить свое». И она была права. Италия до сих пор славится своими самыми долгими судебными тяжбами в мире, которые по карману лишь состоятельным людям. Эту же версию монахини подтвердил и Энио. Тогда Даниэла осознала, что может рассчитывать только на себя.

Она устроилась за столом. Еще раз перечитала несколько фраз на открытке:

«Надеюсь, у тебя все хорошо, Даниэла. Мои искренние поздравления с Днем рождения! У меня тоже все чин-чином. Тем более, что скоро мы встретимся. Минус год до нашей встречи».

Даниэла откинулась на спинку стула, закрыла глаза, предвкушая долгожданную встречу с Энио. Заметила в стороне недоделанный корпус гитары, потянулась к нему. Взяла его в руки. Осмотрела. «Моя жизнь, как эта деревянная чурка, – я не стала еще ни гитарой, ни музыкой, которая приносила бы счастье. Да и эта мастерская, в которой я провела столько времени, так и осталась для меня чужой. Почему я раньше никогда не думала всерьез о переезде?»

Снова убрала в сторону деревяшку, вырвала из блокнота несколько листов, взяла из подстаканника ручку. Текст не сразу выходил ладным, но потом словно потек из нее:

«Дорогой Энио,

как ты знаешь, приют долгое время был моим домом, моим убежищем, но после больницы, волею судьбы я оказалась вначале у Вероники, потом у Пьетро. Может, так было лучше. Я не буду вспоминать то, что случилось в приюте.

Хотя, из-за потери памяти, я даже не помню, как выглядит моя подружка Наоми, Франческа говорит, что мы были похожи, как две сестренки. Уверена, мы многому научились друг у друга. Но Бог забрал ее. Скорее всего, ему вовсе нет до меня дела. Зато я благодарна тебе, что остаешься моим другом и советчиком. Ты пишешь, что тебя посадили за взятку, которую не брал. Кто этот недоброжелатель? И почему такой большой срок? Это несправедливо!

Не представляешь, как я жду нашей встречи! Твоих рассказов о моем отце, о вашей с ним работе. Как же мне хочется с тобой поделиться. Например, знакомством с духом старухи. Она иногда навещает меня и кое-что рассказывает. Надеюсь, ты не считаешь меня сумасшедшей?

А еще я принялась искать новую работу. Очень хочу стать свободной, самодостаточной, счастливой. Для этого мне стоит переехать в новое место, ибо Малафеммина слишком тесен для моей мечты.

Как ты смотришь на мой переезд в Филодоро? Город успешных людей, где свою судьбу можно встретить на каждом углу. Уехав от прошлого, я окончательно забуду обо всем. Ну же! Мне не терпится узнать, что ты обо всем этом думаешь. Поторопись с ответом. И…

Я очень жду тебя!»

Даниэла сложила письмо в конверт, нежно погладила. Наскоро оделась, чтобы успеть застать Розарио. Раз в неделю каноник по-прежнему ездил причащать заключенных. «Надеюсь, Энио не будет смеяться надо мной, когда получит это письмо. Ведь он всегда понимал меня, и единственный, кто знает всю правду о родителях. Господи, почему бы тебе не освободить его пораньше?»

– Двадцать девятый, тебе письмо! – Охранник бросил за решетку кусок бумаги, сложенный вчетверо. – Молись, чтобы каноник не протянул ноги. Он, бедняга, на ладан дышит. Не ровен час, отдаст Богу душу. Кто потом будет передавать письма от твоей голубки?

Тот, кого Даниэла называла Энио, поднял листок, щурясь, пробовал разобрать буквы, поглаживая щетину на выдающемся квадратном подбородке. Потом достал очки, краем простыни протер стекла и с жадностью приступил к чтению.

Положил листок на нары. Задумался. Взял в руки гитару, едва перебирая струны, осмыслял то, что прочел. Главное – не подавать виду и поддерживать доброжелательный тон. «Кондитерская? Что ж, я знаю, как все устроить, как привести ее туда. Она ведь ждет моих советов? Имени убийцы? Послушная девочка! Доверяет. Значит, надо подготовиться. Как удачно этот оболтус увлекся пирожными. Буду писать каждую неделю».

Он сел за стол под узким, зарешеченным окном, принялся отвечать:

«Дорогая Даниэла!

Я рад, что ты решила изменить свою жизнь. Стать счастливой – что может быть лучше? Но Филодоро не подходящее место для этого, оно полно риска. Знаю, что именно там живет убийца твоих родителей. Он так коварен, что, уверен, захочет довести дело до конца, ведь ты единственная свидетельница. И это меня тревожит. Твой отец не хотел бы, чтобы с тобой произошло что-то плохое.

Старуха, говоришь? Нет, я-то верю. Конечно, этот мир далеко не только то, что мы видим. В нем еще столько непознанного. Так что же она тебе рассказала?»

Даниэла не верила своим глазам! Ответ пришел так быстро. Их переписка напоминала единый разговор, хотя между ответами проходило обычно не меньше недели. «Энио не ответил, что я глупая и все выдумываю! Он тоже верит, что старуха существует! Наоми бы обрадовалась этому! Надо же! Столько времени я держала это в себе, а сейчас не терпится поделиться!» Она с радостью принялась писать ответ:

«Дорогой Энио,

так вот, я хочу узнать у старухи, кем на самом деле были мои родители и главное – кто убийца. Хотя ты, конечно, знаешь о них намного больше. Понимаю, что ты тревожишься за меня, но не могу больше жить в постоянном страхе, скрываясь от своего прошлого. Хочу смотреть вперед, строить будущее. Обещаю, что буду осторожна и разумна. А потом, ты не знаешь, как я умею за себя постоять. Приютская жизнь много чему меня научила.

Прошу, не сердись за это мое решение. Я очень дорожу нашей дружбой и с нетерпением жду встречи.

Твоя Даниэла».

У Энио перехватило дыхание, он схватился за подбородок. Заметался по камере. Три шага туда. Три обратно. Посмотрел на узкое окно, размышляя вслух: «Откуда взялась эта чертова старуха? Каким образом девчонка все узнала? Конечно! Это все Бесси! Может, она все выдумала? Не-е, на простое совпадение вряд ли похоже. Грязная шлюха! Почему я до сих пор с ней вожусь? Почему она не погибла в ту ночь вместе с Гримальди? Почему медлю прикончить ее на месте? Бог хочет показать, что он сильнее меня в этой игре? Чертова девчонка! Прихлопнуть и дело с концом? Нет. Гримальди заслуживает того, чтобы его отродье мучилось на своем коротком жизненном пути. Чтобы смерть, как жизнь, оказалась ничтожной и мерзкой!»

Схватил гитару, на которой только что играл “Via Gluck”, в неистовстве ударил ею о стену. Потом еще. И еще. Мелкие кусочки дерева, словно крупицы его тайны, разлетались по маленькой душной камере. Рассматривая разодранный гриф, он успокаивал себя: «Хорошо. Она думает, что я друг, друг ее отца, доверяет мне. Значит, надо поторопиться, разделаться с ней и конец!» Он сел и написал короткий ответ:

«Моя хорошая Даниэла!

Ты права. В добрый путь! Только обещай, что будешь сторониться всего, что связано с именем Бенито Бесси, убийцей твоих родителей, и тех, кто имеет к нему хоть малейшее отношение, пусть даже они будут казаться тебе добрыми и честными людьми или предлагать помощь – особенно если будут предлагать помощь! А кондитерскую “Кафе Карризи” обходи стороной. Обещаешь?»

Потом он написал еще одно письмо с инструкциями на другой адрес.

Глава 12. План Даниэлы

Скорпион – фантастический знак! Глубокий, страстный, загадочный, преобразующий. Обладает большой внутренней силой и решимостью. Умеет противостоять вызовам и преодолевать трудности. Главное для него – быть верным, впускать в свою душу только избранных. Впрочем, у него всегда будет тайна, которой он не захочет делиться с другими.

Наши дни, Тоскана.

Филодоро – милый городок в Тоскане на полсотни тысяч обитателей с историей, архитектурой, текстильным музеем, вкусной едой и мягким климатом. Но все это плохо сочеталось с планом Даниэлы.

Ее месть обрела имя: «Бенито Бесси». Почти год, как она потеряла покой, собирая скудную информацию. Следы Бесси терялись в Филодоро. Именно там теперь беглый мафиози прятался от полиции. А может, была еще какая-то другая причина, но о ней она не знала.

В тот момент Даниэла не до конца осознавала, что ее борьба с жестоким мафиози будет неравной. Месть ослепляла, а решимость росла: «Не знаю как, но я отомщу этому злодею».

Найти «Кафе Карризи», которое упомянул в своем письме Энио не составило особого труда. На станции Даниэла очаровательно улыбнулась водителю автобуса, показывая адрес. Он кивнул туда, где на полпути между железнодорожной станцией и площадью дель Дуомо виднелась большая вывеска: «Кафе Карризи».

Гонимая местью и совершенно не понимающая какое отношение это кафе имело к Бесси, Даниэла растерялась перед тем как войти. Ее жизнь была далека от обыденности: воспитание в приюте, спрятанном от реального мира, отсутствие родственников, которые могли бы ей помочь на первых порах с жильем, незнакомый город. «Но это твоя цель, и ты не остановишься ни перед чем!» – повторила она сотый раз себе, решительно вошла внутрь.

Твердым шагом подошла к кассе, где ей улыбнулся симпатичный парень с бейджиком «Паоло»:

– Привет, красотка! Уже что-то выбрала? Бутерброды с вяленой ветчиной? Есть еще паста с трюфелями или белыми грибами.

Даниэла посмотрела на ценник и подумала, что это выходит за рамки ее бюджета: «Шесть евро за этот сэндвич! Да это же грабеж!» Два раза пробежалась взглядом по аппетитно разложенным булочкам из пышного белого и темного цельнозернового теста, из которых бесстыже выглядывали сыры, блестящие ломтики хамона, свежие листья салата, кусочки вяленых помидоров, маринованных артишоков, тунца. Живот жалобно заурчал от такого изобилия. Даниэла сглотнула слюну, заказала самый дешевый соленый круассан с помидорами и моцареллой.

– Из вегетарианского только это? И разогрей мне его на гриле. Еще маленькую бутылку воды.

«Если присесть, обойдется дороже», – и Даниэла встала за стойкой. Но Паоло, кажется, догадался и бросил ей:

– Можешь устроиться за столиком. Тебе это ничего не будет стоить.

«Хорошенькая задача найти свободное место в час пик», – подумала она и осмотрелась. Единственное свободное место оказалось у окна, рядом с ухоженной девушкой с шикарными светлыми волосами. Даниэла направилась туда.

– Прости, здесь свободно?

– Конечно. – Девушка доброжелательно улыбнулась и протянула Даниэле руку. – Я Лола, журналистка. Работаю по соседству, хотя живу в сорока пяти километрах отсюда.

– Даниэла. Приехала покорять ваш город. Ищу новые знакомства и работу.

– О, как интересно! А что ты умеешь делать?

– Не давать себя в обиду. А еще умею печь торты и пирожные.

– Вот как? А я люблю их есть! – засмеялась Лола.

Даниэла с интересом посмотрела на два блюдца с десертами: один шоколадный, второй с ягодами, но Лола, смеясь, ответила:

– Не-е, я сладкоежка, не дегустатор. Веду колонку с гороскопами и десертами в газете. Поэтому всегда спрашиваю знак зодиака. Итак, кто ты по гороскопу?

– Скорпион.

– Ого! – Лола воодушевленно взмахнула десертной вилкой. – Скорпион. Очень страстная, решительная натура. Наверное, ничего не боишься. И никого. Кстати, твой гороскоп: сегодня тебя ждет удача. Не упусти момент!

– Думаешь? – сощурилась Даниэла.

– У меня отличная совместимость с женщинами-Скорпионами. Они мне приносят счастье из-за водных Юпитера и Венеры. Кстати, моя подруга Фиона Росси тоже была Скорпионом, как и ты, и журналисткой, как я. – Она отправила в рот большой кусочек лакомства, прикрывая глаза.

– Почему «была»? – насторожилась Даниэла.

– Она уехала. Из-за парня, Рафаэле Карризи.

– Рафаэле… Карризи? – повторила Даниэла, чувствуя прилив жара.

– Да, наследник текстильного предпринимателя. Он же владелец этого кафе, очень хорошенький. Еще и богатый. Все девушки мечтают о нем. Только Фиона была уверена, что он ей не подходит.

«Обыкновенная легкомысленная болтушка», – сделала вывод Даниэла, наблюдая за новой знакомой. Кто же так вываливает всю информацию на незнакомого человека?

– Что же он сделал плохого? – абсолютно равнодушно, спросила Даниэла и откусила кусочек от принесенного ей бутерброда.

Уставившись на остатки десерта, Лола тыкала в него вилкой, превращая в кашу, и молчала. Даниэла заметила ее сомнение и уже было собралась сменить тему разговора. Но тут Лола вздохнула, будто принимая трудное решение, наклонилась к Даниэле и доверчиво сказала:

– Она узнала, что его настоящий отец – мафиози. Он якобы контролирует все нелегальные бизнесы в нашем регионе. И не только. Рафаэле тоже что-то химичит. Проблема в том, что его приемный отец, ну, который предприниматель Карризи, виновен в гибели сестры Фионы. Хотя там много непонятного. Вообщем, Фиона решила, что им будет лучше расстаться. – Выпалив на одном дыхании, девушка сдула прядь волос, что упали на глаза и пояснила: – Это не какой-то там особенный секрет, не подумай, будто я болтаю, что не попадя. Известно практически всем. К тому же, тебе необходимо знать о людишках этого города!

– И что теперь? – громко сглотнула Даниэла.

– Она пытается его забыть. Полагаю, Фиона все еще любит его. Рафаэле пробовал ее искать. Ведь он такой… Ах! – Лола мечтательно закатила глаза. – Такой шикарный.

Она с жадностью отправила вилку с кусочком пирожного в рот и проглотила.

– Зато теперь свободен. И как ты понимаешь, за него такая жесткая конкуренция. Тс-с! А вот и он. – Лола кивнула на входную дверь и мечтательно подперла рукой подбородок: – Мужчины-Раки – это особая раса. Чувствительные, романтичные, любят поухаживать, преданные делу, немного трудоголики, иногда слишком строгие, но порой такие наивные и нежные!

Привлекая взгляды посетительниц, в кафе вошел Рафаэле. Высокий, хорошо сложенный, с немного старомодной, но элегантной стрижкой. Прядь выбилась, придавая ему шарма и загадочности. Даниэла встретилась с его печальным взглядом, сердце заколотилось сильнее, будто ее влекло к хозяину кондитерской магнитом.

«Что за неведомые ощущения? Да ладно! Что я, парней раньше не видела?» Она старалась отвлечься, разглядывала то камушки на оправе пожилой синьоры, то короткие брюки ее собеседницы за столиком, то глубокие, с зелено-коричневой радужкой глаза Лолы. Сердце стучало так, когда она убегала от сестры Грации и карабкалась на дерево. Руки вспотели. «Слишком быстро все складывается.» Даниэла уже не была уверена в своей решимости. Бросив очередной взгляд на Рафаэле, отметила, что он выглядел точь-в-точь как на фотографии, которую она нашла в сети и даже заскриншотила. «Он для меня всего лишь орудие манипуляции», – напомнила она себе. Даниэла старалась сохранять самообладание, но Лола прямо в ухо с восхищением прошептала:

– Любая мать готова выдать за такого свою дочь!

Рафаэле прервал свой путь, отвлекшись на небрежно разбросанные флаеры со скидками и предложением дня.

– Хорош, правда? – промурлыкала вполголоса Лола.

Даниэла покачала головой и с напускным пренебрежением сказала:

– Терпеть не могу брюнетов! Еще и со старомодными стрижками! – Дожевывая круассан на ходу, Даниэла поспешно встала из-за стола, громко отряхнула ладони. – Спасибо за компанию, Лола. Мне пора идти. Где тут касса?

– Разреши тебя угостить? Мне было приятно с тобой познакомиться. Можешь звонить, когда захочешь. – Журналистка протянула свою визитку. – Ни пуха ни пера с работой!

– К черту!

Голос новой знакомой догнал ее у дверей:

– Позвони обязательно!

Привлеченный ее громкой репликой, Рафаэле обратил внимание на Даниэлу, осмотрел с ног до головы, хотя взгляд его был не оценивающим, а скорее изучающим. Растерявшись, Даниэла быстрым шагом вышла из кафе, но резко затормозила, когда на стекле рядом с дверью увидела объявление: «Вакансия кондитера».

«Ого! А вот и удача, которую сулила Лола. Выходит, работает ее астрология!

Эта болтушка дважды принесла ей везение за полчаса. Она обязательно ей позвонит, а, возможно, они даже подружатся.

Даниэла оторвала бумажный язычок с номером телефона и именем «Линда» и предположила, что если эта Линда свободна, то скорее всего, тоже влюблена в Рафаэле.

Глава 13. Охота за работой

Дом для Скорпиона – это личная территория, которая отражает их внутренний мир, служит пространством для самовыражения и самопознания. Они стремятся к тому, чтобы каждый элемент их дома был наполнен смыслом, энергией, способствующей глубокому эмоциональному комфорту и рефлексии.

Эту маленькую двухкомнатную квартиру сразу за стенами старинного города Даниэла нашла всего несколько дней назад по объявлению в газете и теперь делила ее с Евой, которая была родом из какого-то промышленного городка Тосканы. При разговоре выяснилось, что она тоже воспитывалась в приюте, и сейчас также приехала, чтобы попытать счастья и устроить свою жизнь. Немного романтичные, выросшие в окружении монахинь, они не имели реального представления о жизни за его стенами.

Посчитав свои сбережения, после оплаты залога и взноса за первый месяц, Даниэла сказала, что ее финансы почти на нуле. Но Ева успокоила: если будут проблемы с зарплатой, она ей поможет, ибо и ей поначалу помогали совершенно незнакомые люди – земля круглая, а жизнь полосатая, когда-нибудь сочтутся.

Соседка редко бывала дома. После учебы Ева подрабатывала в ресторане официанткой, потом играла на гитаре в музыкальной группе, с которой даже выступали, получая небольшое вознаграждение. «Если не срастется с Карризи, не переживай: в нашем ресторане всегда ищут официантов». Потом Ева рассказала, как важно иметь приличное образование и что им, как сиротам, полагаются субсидии, государственная помощь во время обучения. Вероника тоже рассказывала Даниэле об этом, но она привыкла рассчитывать на себя, считала недостойным, ей, дочери адвоката ходить и выпрашивать послабление, чтобы устроится в жизни. «Раз ты любишь бороться за справедливость, надо записаться на факультет права!» – сказала ей Ева в день, когда учила Даниэлу варить глинтвейн.

Даниэла задернула тяжелые шторы, за которыми осенний ливень размывал контуры однообразных бежевых двухэтажек, достала початую бутылку красного вина «Санджовезе», налила его в кастрюльку, добавила немного сахара, гвоздики, щепотку корицы, нашла в холодильнике одинокий лимон. Срезала цедру и бросила ее в закипающую жидкость. Ароматный напиток уютно устроился в кружке из китайского фарфора. Присев в старинном кресле-качалке, Даниэла задумалась. Оглядела комнату, такую же старую, облупленную, как и вся мебель: комод, раскладной диван, массивный круглый стол, покрытый ажурной скатертью ручной работы, четыре стула.

Хозяйка квартиры, давным-давно похоронила мужа, детей у нее так и не появилось. Вот и переехала на старости лет к подруге, а свою квартиру сдавала в аренду. «Неужели меня ждет то же самое? Нет уж! Как только отомщу, займусь личной жизнью. Всему свое время».

Вспомнив про Бесси, Даниэла открыла компьютер Евы. За то, что Даниэла охотно готовила и оставляла в духовке вкусную еду, она получила возможность свободно пользоваться ее техникой.

«Конечно! Почему я не додумалась сразу! Найти его через Фиону Росси!»

Поисковик выдал несколько историй о похищении членов семей богатых предпринимателей Тосканы. Среди прочих мелькнул некий Луиджи Карризи. Как Даниэла узнала от Лолы, это был приемный отец Рафаэле. Но все это никак не приближало ее к цели. Она напечатала: «Фиона Росси» и подумала: «Почему же они расстались? Правду ли рассказала Лола?»

Тайны, интриги, нераскрытые истории все больше увлекали Даниэлу в сети виртуального мира.

В одной из статей, написанной Фионой, рассказывалось о событиях, произошедших двадцать семь лет назад. Чтобы прочесть ее целиком, предлагалось купить подписку, но Даниэле хватило и опубликованного отрывка. Речь шла о шокирующем преступлении, в результате которого погиб не только сын одного известного предпринимателя, но и молодая жена Бенито Бесси. Даниэла откинулась на спинку стула.

«Итак, жена Бесси погибла. Она, как я понимаю, настоящая мать Рафаэле. Может, Бесси таким образом решил избавиться от жены?? Ужас какой!»

Дальше говорилось о том, что, по версии полиции, оба убийства – дело рук мафии, ведущей войну за контроль над территорией. Даниэле стало немного жаль Рафаэле, ведь он тоже пережил похожую трагедию – гибель матери, еще и с таким отцом.

Там же Фиона упоминала об одном случае времен обучения Рафаэле в колледже. Он поспорил на «слабо» с сокурсником, что сможет проникнуть в кабинет шефа и выкрасть табель успеваемости с низкой оценкой по химии. Директор быстро обнаружил пропажу, и предупредил охрану обыскивать всех выходящих из колледжа студентов. Рафаэле попался. В его рюкзаке нашли то, что исчезло и уже собирались звонить отцу, владельцу крупной в городе текстильной фабрики, известного суровым воспитанием. Рафаэле грозило серьезное наказание. Но на помощь пришла секретарь, тоже студентка, которая подрабатывала в кампусе. Она расплакалась, заверяя охранника, что Рафаэле всего лишь хотел помочь. Это она сделала в школьном табеле серьезную ошибку, и рисковала потерять работу. Охранник поверил и отпустил Рафаэле. Даниэла подумала, что этот случай ей вряд ли пригодится, но ее интерес к Рафаэле рос как снежный ком.

В кармане она отыскала бумажный огрызок с номером Линды из кафе Карризи. «Устроюсь туда любым путем. Рафаэле приведет меня к Бесси. Если они живут в одном городе, ни за что не поверю, чтобы они хоть раз не встретились. Изучу их привычки, с кем общаются, в какие места хаживают».

Даниэла еще раз посмотрела на бумажку с телефоном. Им «Линда» царапнуло по сердцу. Ведь сестру Диего из приюта тоже так звали. Кто знает, где они сейчас? Даниэла успокоила себя, что это просто совпадение, а Линда может оказаться прекрасной девушкой, с которой они смогут даже подружиться.

Набрала номер. Ей ответил важный женский голос: