TWIN

Глава 1. Чужая роль

До новой жизни оставался последний перегон. Прислонившись к стеклу вагона, она размышляла о том, что любовь бедных к недоступным благам богатых – весьма опасное чувство. Но отказаться невозможно, иначе жизнь пролетит незаметно, как мимолётная станция метро.

Она вышла в Китай-город и оказалась под снегопадом. Снежинки кружились и медленно падали, превращая суету улиц в причудливый сказочный пейзаж. Шум улиц приглушился, словно город окутали ватой, и каждый шаг отзывался задорным хрустом. Среди прохожих прогуливался Дед Мороз, задавал вопросы, загадывал загадки и дарил ёлочные игрушки.

– Не хотите новогоднего чуда? – спросил он с улыбкой, поводя большим красным носом.

Она посмотрела в глаза – молодые, голубые, дерзкие – и, отвергнув новогоднее чудо, попросила волшебства.

Дед Мороз усмехнулся. И, наклонившись к её уху, прозвучал, словно колокол:

– Волшебство, как и чудо, надо уметь творить. А чудеса, как и шансы, нужно уметь ловить!

Она кивнула: понятно, изворотливость помогает выжить.

– Так будете брать чудо?

Она помотала головой.

– Нет, не буду.

Потянула за его бороду… Борода отпала, и открылось молодое и симпатичное лицо. Дед Мороз моргнул. Девушка засмеялась. Махнула рукой и побежала по Солянке. Сердце бешено колотилось и отдавалось в ушах набатом. В голове пульсировала мысль: «Успеть! Успеть до перерыва!»

Забежав в офис, она села, сложила руки на коленях и сосредоточилась. Руки слегка подрагивали, в горле пересохло, тело охватило острое едкое напряжение, как у артиста перед премьерой.

– Помогите, – прошептала она и опустила голову. Белокурые локоны упали на лицо, скрывая настороженный взгляд. Она помедлила, тихонько всхлипнула и громко, надрывно зарыдала.

Это произвело сильное впечатление на работников коммунальной службы. Потеря паспорта, телефона и ключей от квартиры – это серьёзная проблема.

Поддавшись девичьим слёзкам, директор пообещал вскрыть замки и заменить их на новые. Внешне он походил на типичного советского чиновника: с заметными залысинами, потеющим лбом и старым кожаным портфелем. За глаза его называли Управдомом. Он хорошо знал Фельдмана, а также, по-видимому, его дочь. Не знать дочь уважаемого Фельдмана было бы просто неприлично.

Управдом внимательно всмотрелся в девушку. Действительно, это была она, только сильно изменившаяся за годы эмиграции. Исчезла надменность и глянцевость, взамен появились сдержанность и серьёзность. И взгляд синих глаз изменился: стал быстрым и жгучим, почти неуловимым.

Забеспокоившись, он спросил:

– Кто является собственником квартиры?

Девушка выпрямила спину и смело встретила взгляд.

– Я. Валерия Фельдман. Единственная и законная собственница квартиры.

Брови Управдома взметнулись. Девушке едва исполнилось двадцать, а квартира занимала двести квадратных метров! Ответственность за вскрытие такой собственности показалась ему непосильной.

– Так-с, – пробормотал он и промокнул взмокший лоб.

Девушка нетерпеливо заёрзала на стуле.

– Надо вскрывать замки, – торопила она и давила. – Иначе я не попаду в квартиру. Иначе мне негде жить!

– Да-да, – с трудом согласился он. – Нужно вскрывать… Нужно вызвать полицию, понятых и составить протокол.

– Отлично! – воскликнула она с восторгом. – Пусть будет так, как вы сказали: полиция, понятые и протокол!

Поблагодарив мужчину, она выпорхнула из офиса, оставив за собой шлейф ослепительной юности и неугасающего энтузиазма.

Её звали Маша Краснова. Она оказалась ловкой обманщицей, решившей любой ценой обрести своё собственное жильё.

Воспользовавшись сходством с Фельдман, она обманула Управдома и заняла пустующую квартиру. И это казалось ей справедливым: у неё не было жилья, а квартира простаивала годами.

Маша училась в университете, изучала историю, обожала Ивановскую горку и ценила возможность жить на Солянке, в бывшем доходном доме купеческого общества Варваринских. Она мечтала работать в Исторической библиотеке, гулять в Милютинском саду, бывать в лютеранском соборе и отстоять службу в церкви Иоанна Предтечи.

Занятую квартиру она считала временным жильём. Думала, поживёт и съедет, не навредив ни себе, ни чужому имуществу.

Квартира принадлежала Валерии Фельдман, наследнице крупного капитала, и не была выставлена на продажу из уважения к семейным корням. Еврейским, разумеется.

О существовании Валерии Маша узнала два года назад. Случайно. Листая интернет, она наткнулась на её фото. Поражённая сходством, показала снимок опекунше:

– Почему мы так похожи?

Женщина пожала плечами:

– Такое бывает. Миллионы людей похожи, особенно на фотографиях.

Задавать вопросы больше было некому. Родители погибли, когда Маше было три месяца. Всю свою жизнь она прожила вдвоём с тётей в старенькой хрущёвке под Москвой.

Фото из интернета перевернуло её мир.

С неистовым фанатизмом она принялась собирать информацию о некоей Валерии Фельдман и, обнаружив пустующую квартиру, превратила свою страсть в захват чужой жилплощади.

План сработал блестяще. Соседи, консьерж, полиция – все приняли её за Леру. Замки в квартире были поменяны, приобретён новый телефон и получен новый паспорт на имя Валерии Фельдман.

С квартирой всё получилось. А вот вжиться в чужой образ никак не удавалось. Светская жизнь с её брендовыми вещами, вечеринками и ресторанами казалась ей чуждой и недосягаемой.

Маша была простушкой из Подмосковья. У неё не было фельдманских манер, она не умела жить по-фельдмански и смотрела на людей без холодности и высокомерия, как это делала Фельдман, а с уважением и готовностью к помощи. Так учили её в школе. Так требовала опекунша.

Впрочем, на светскую жизнь у неё не хватало времени. Всё время поглощало любование квартирой и наслаждение комфортом.

О, какая это была квартира! Сорока бы удавилась от зависти, увидев такой блеск и шик! Пять комнат, включая кухню-столовую. В гостиной красовался красный рояль The Red Piano, такой же, какой был у Элтона Джона. В венецианское зеркало был встроен телевизор-невидимка. Над кожаным диваном висела акварель Владимира Лебедева, а на кухне торжествовала техника последней модели. Всё там было просто великолепно! Но больше всего Машу восхищали гардеробные: там хранились наряды от Armani, Pierre Cardin, Versace и других дизайнеров!

Она примерила все вещи, и все они сидели идеально. В этой квартире всё было идеально, кроме одного: там не было денег.

Зато было золото и бриллианты. Покрутив в руках цепочку, которую она нашла на туалетном столике, Маша решила сдать её в ломбард.

Перед выходом из дома она приоткрыла дверь и, убедившись, что соседей нет, побежала вниз по лестнице. На втором этаже ей встретился молодой мужчина с приятной внешностью.

– Как? Ты не улетела? – удивлённо воскликнул он. – А я думал, что ты уже скучаешь по мне в Челси…

Мужчина сделал шаг, но Маша его остановила.

– У меня украли паспорт, телефон и ключи.

– И ты не улетела, – заключил он, отступил назад и оглядел её с ног до головы. – Что-то с тобой не так. Никак не пойму. Ты – это ты или не ты?

– Это я! Не сомневайся.

Мужчина опять сделал шаг.

– Ну, так давай…

Маша выставила вперёд руку.

– Нет, нет! Я спешу в аптеку!

– Ты больна?

Она схватилась за голову и изобразила мигрень.

– О! Я очень больна!

Мужчина ухмыльнулся и попытался прижать её к стене.

– Давай, полечу!

Отчаянное девичье сопротивление быстро погасло в крепких мужских объятиях. Но Маша не сдавалась! Ведомая оборонительным инстинктом, она изловчилась и ударила его в пах. Он охнул, отпустил её и согнулся. Ухватив его за лысеющий череп, она оттолкнула его от себя и пулей вылетела на улицу.

Сливаясь с толпой, она побежала к метро. «Кто этот человек?» – стучал вопрос в её голове. Какое отношение он имел к Лере? И что с ним делать, если она не Лера?

С растрёпанными мыслями она вышла на Арбат.

На Арбате, суетливом и помпезном, среди туристов, музыкантов, художников и ломбардистов, никто её не опознал. Никто не спросил, откуда у неё золото и зачем она несёт его в ломбард.

Получив деньги, Маша отправилась в магазин и купила необходимые ей продукты: картофель, хлеб, кефир, яйца, варёную колбасу и чай. Этого должно было хватить на два дня. Оставшиеся деньги она спрятала в коробку из-под модельной обуви.

Вечером, закутавшись в плед на диване, она задумалась о жизни под чужим именем. Это оказалось не просто. И квартира теперь не казалась ей такой комфортной – слишком велика, неуютна и сложна в освоении. Маша долго пыталась включить кофемашину, пока не догадалась: техника роботизирована, и включать её нужно голосом.

– Хочу эспрессо!

Напиток получился крепким, ароматным, с пикантным привкусом «панамской гейши». Несколько глотков и сердце забилось быстрее. Приятная лёгкость разлилась по телу, и ощутились приятные импульсы эйфории.

Зазвонил старинный стационарный телефон – с перламутровым диском и позолоченной ручкой. Она даже не знала, что он работает. А он всё звонил и звонил. И телефонный звонок разрывал ей душу!

Маша не хотела брать трубку. Зачем? Можно прожить здесь десять дней, не снимая трубку и не отвечая на звонки. Потом закрыть квартиру, выбросить ключи и уехать к тёте в Подмосковье.

А как жить дальше? Иллюзиями? Ждать, когда Богатая и Красивая жизнь сама найдёт её и распахнёт свои жаркие объятья?

Только нет! Не дождётся! Найдутся другие, более шустрые и наглые. Они заберут всё, а её оставят в тетиной хрущёвке.

Поэтому медлить нельзя! Нужно действовать, двигаться. Движение всегда предпочтительнее покоя.

Она сняла трубку.

– Алло?

– Ты дома? – взвинченный женский голос действовал на нервы.

– Дома.

– Почему ты не в Лондоне? Алло! Почему ты не улетела?

– Уже лечу! – выкрикнула Маша и швырнула трубку на рычаг. Телефон жалобно звякнул: бзынь!

Каких только неприятностей ждать от этой квартиры! За каждым углом – своя история, свой персонаж, свои скелеты, капающие на мозги и играющие на нервах.

Телефон зазвонил снова и снова. Мир сжался до резонирующего звона. Маша отключила аппарат, и пространство исказилось. Время замедлилось и превратилось в пустоту.

Заняться было нечем. Разве что пошарить в интернете? Но для этого можно было оставаться дома, в тётиной хрущёвке, и не захватывать чужую недвижимость!

Казалось бы, всё здесь есть, даже автомобиль полагался, судя по ключам, оставленным в прихожей. Однако всё это было не для Маши. Она не умела водить машину, не знала, как носить бриллианты, и чувствовала себя неловко в брендовой одежде.

«К богатой жизни надо привыкнуть», – вздохнула она и поплелась в гардероб.

Перелистала тридцать вешалок, но ничего подходящего не нашла: всё было слишком вычурно, невероятно ярко или безобразно блестяще! Разве что костюм от Dolce & Gabbana – приталенный жакет с широкими лацканами и высокой шлицей. Костюм был действительно хорош: подчёркивал высокий рост и стройность её фигуры. А ещё новый шарф с этикеткой Burberry… стоимостью в тысячу долларов! Шарф придавал ощущение избранности и принадлежности к миру богатых.

К такому шарфу нужна была шуба… А выбрать шубу оказалось непросто. Маша примерила зелёную из крашеного канадского песца. Зелёный контрастировал с её светлыми волосами. Потом надела розовую из стриженой норки. Розовый подчёркивал нежность кожи.

Так что же выбрать: зелёный или розовый? Нужно подумать. А ещё нужно подумать, какую обувь надеть.

Маше понравились замшевые ботиночки… Но как встать на высокие каблуки, если нет привычки? И как без привычки пройтись по Ивановской горке?

«Дурак примеряет красоту, а умный носит практичное», – подумала она и, смирившись с определением, выбрала всё же “красоту”.

Надела ботиночки и предстала перед зеркалом в сером твидовом костюме, зелёной песцовой шубе и культовом британском шарфе Burberry.

Вот в таком виде надо было заявиться к Управдому! Тогда бы он сам побежал открывать дверь. И новенький паспорт в зубах ей принёс!

В дверь позвонили.

Неловко повернувшись, она заковыляла в прихожую. Остановилась перед зеркалом и, послав себе воздушный поцелуй, открыла дверь.

Глава 2. Свои чужие

В дверях стояла незнакомая девушка. Невысокая, хрупкая, с коротко остриженными чёрными волосами и мрачной татуировкой на шее. Принадлежность к тинейджерской культуре подчёркивала кожаная косуха с металлическими застёжками.

Она оттолкнула Машу, словно неодушевлённый предмет, и порывистой походкой вошла в квартиру, направляясь в гостиную. Она казалась испорченным ребёнком, тщеславным и болезненным, способным тратить деньги без малейшей ответственности и виртуозно ранить, не испытывая ни сожаления, ни раскаяния.

– Здрасте, – на всякий случай произнесла Маша.

Незнакомка посмотрела на неё и скривилась.

– Что с тобой? Ты на себя не похожа!

Подсознание подсказывало: это не Лера, не её подруга, а совершенно посторонний человек. Девушка игнорировала интуицию, предпочитая не думать и не беспокоиться. И никакой случайный трэш не должен был нарушать её комфорт.

– Я тебе звонила. Почему не брала мобильник?

Маша повторила хорошо заученную фразу:

– У меня украли сумочку, телефон, паспорт и ключи.

Незнакомка ахнула.

– У тебя украли сумочку?

– Да… украли.

– «Cleopatra Clutch»?

Маша повела бровью.

– Ну… может быть. Клеопатру.

– Oh, my God!

Внезапно вспыхнувшая эмпатия превратилась в липкую слащавость, и Незнакомка полезла целоваться. Маша оттолкнула её и утёрлась рукавом.

– Ты чего? Сдурела?

Девчонка отлетела и, ударившись об угол, медленно сползла на пол. Обе замерли, не понимая, что происходит. Первой опомнилась гостья. Вскочила, вцепилась хозяйке в волосы и с безумной яростью принялась трепать.

Наклонив голову, Маша безуспешно махала руками, не в состоянии дотянуться до противницы. Свободу её движений сковывали песцовая шуба и высокие каблуки ботинок. И всё же ей удалось вывернуться и ударить Незнакомку в живот.

Она опрокинула её на пол и скрутила ей руки.

– Сама уйдёшь? Или вытолкнуть за дверь?

– Сама, сама.

Маша ослабила хватку. Девчонка поднялась, отряхнулась и понуро поплелась к двери. Выйдя в подъезд, она вдруг развернулась и заблокировала дверь ногой.

Маша надавила на дверь.

– И-и-и!

Маша надавила сильнее.

– У-у-у!

Наконец Маша сдалась.

– Чего ты хочешь?

Незнакомка потрясла худенькой ножкой в огромном чёрном ботинке.

– Пятьсот баксов.

«Пятьсот долларов! – ужаснулась Маша. – Скорее дам отдавить себе ногу!»

Уловив нарратив, Незнакомка снизила сумму.

– Ладно. Триста. Давай триста. И я больше не приду.

Немного поколебавшись, Маша достала коробку с деньгами и отсчитала триста долларов. Увидев деньги, Незнакомка оживилась и, поддавшись хватательному рефлексу, завладела долларами. В деньгах она, конечно, не нуждалась, но испытывала к ним болезненную тягу. У неё были и другие психические расстройства. К примеру, она страдала неконтролируемой ревностью.

– Ты меня разлюбила? Скажи: разлюбила?

Брови сдвинулись, веки приподнялись, губы напряглись.

– Сука! Сука! На кого ты меня променяла?

Не зная, что ответить, Маша растерялась.

– Кто она? – визжала Незнакомка. – Анжелка или Дашка?

– Какая Дашка? – недоумевала Маша.

– Значит, Анжелка, – заключила Незнакомка.

Из-под взъерошенной чёлки мелькнул сердитый взгляд, и взрыв истерических рыданий разнёсся по гулкому старинному подъезду. Привлечённые шумом соседи выглядывали из дверей: одни возмущались, другие уже спешили на помощь. Маша затащила девчонку в квартиру и прикрыла ей рот рукой.

Незнакомка укусила её за палец и разыграла полноценную истерику: кричала, плакала, размазывала слёзы по щекам, рвала волосы на голове и, задыхаясь от спазмов, наконец, рухнула на пол и забрыкала ногами.

Маша выплеснула на неё воду, а оставшуюся в стакане вылила себе на голову.

– Холодный душ, – наигранно пропела она. – Бодрящий, освежающий душик!

Глаза Незнакомки округлились, лицо вытянулось, челюсть отвисла. Она часто заморгала и икнула.

– Если из-за меня, то… прошу… Не стоит пачкать шубу.

Она вытерла слёзы и вздохнула, словно ничего и не было. Вскочила и, не прощаясь, легко и стремительно, как кузнечик, запрыгала вниз по старой мраморной лестнице, размахивая долларовыми купюрами.

– Завтра приду. Жди! Ты должна мне двести долларов.

Хлопнула парадная дверь, и девушка растворилась среди домов и улиц большого и шумного города.

Обессиленная Маша упала на диван и закрыла глаза… Внезапно вспомнился Самец. Она вскочила и бросилась к двери. Прислушалась: не слышно ли его шагов? Нет. В подъезде было тихо.

Шаги послышались за спиной. Обернувшись, она увидела мужской силуэт. Потянулась, чтобы включить свет, но, испугавшись, прижалась к стене, сползла за тумбу, спряталась и подобрала под себя ноги.

– В чём дело? – строго произнёс силуэт.

Маша не поднимала головы.

В свете луны она увидела босые ноги с красивыми рельефами мышц. Ноги будто жили своей жизнью, поворачиваясь и шевеля пальцами, выдавая раздумья хозяина.

– У тебя передоз, дорогая?

Маша отмалчивалась, не поднимая головы.

– Ладно. Отдыхай. Я приду завтра. Ты поняла?

– Поняла, – чуть слышно прошептала Маша, наблюдая за тем, как ноги переминались, переступая с ноги на ногу, потом развернулись и пошли прочь.

Скрипнула балконная дверь, прошлёпали босые ноги, и всё стихло.

– Фух, – выдохнула она, включила свет и выглянула на балкон: никого! Только тёмное небо и ухмыляющаяся луна.

А завтра придут оба: Самец и Незнакомка. Что же ей делать? Как себя вести? Как играть роль Валерии Фельдман, если она её совсем не знает?

Маша подошла к зеркалу и вгляделась в своё отражение: глаза расширены, брови подняты, уголки губ опущены.

Разве такой бывает светская львица?

Светская львица смотрит на мир уверенно, а не так… Маша скривилась. Её движения свободные и вальяжные, а походка раскрепощённая. Маша выпрямила спину, сделала шаг и посмотрела в зеркало… Светской львице не нужно озираться, суетиться и завидовать. У неё всё есть! Она указала на гардероб, но рука бессильно упала. Ах, нет! Всё не так! Нельзя в один миг превратиться в Валерию Фельдман!

На подоконнике завибрировал телефон. На экране появилось лицо опекунши. Маше не хотелось выслушивать её нравоучения, и она отключила телефон.

Долго не могла уснуть, мучаясь неприятными мыслями. Проснувшись с головной болью, она приняла душ, оделась и приготовилась к неприятному разговору. Он вошёл через балконную дверь. Босиком, в короткой майке и трусах. Спортивный. Сексуальный. С красиво обозначенной мускулатурой на крупном загорелом теле.

Маша внезапно поддалась трепету, забыв про заранее подготовленную речь. Самец взглянул на неё и всё понял. Вальяжно прошёлся по комнате и остановился у стеллажа. Включил проигрыватель, и чистый музыкальный звук рассеял её нервное напряжение.

Танец всегда был её страстью: от аргентинского танго до воздушного вальса и беззаботного чарльстона. И он это угадал. Он знал, как обращаться с простушками – выхватил её из кресла и повёл в зажигательном ритме. И она ему доверилась, потому что в танго женщина всегда доверяет партнёру. Тра-та-та… Тра-та-та! Поворот и взлёт ноги! Тра-та-та… Поцелуй в шею! Пируэт! Приземление… Объятия и поцелуй в губы!

Растворившись в танце, Маша потеряла счёт времени. Ей это нравилось: тра-та-та!

– Ты сегодня необыкновенная, – сказал он, становил движения и прижал девушку к себе.

Воспользовавшись её растерянностью, он повалил её на кровать и придавил сверху. Вошёл в неё грубо, бесцеремонно и принялся толкаться, всё ускоряя ритм. Наконец наступил оргазм, и Самец отвалился. Маша осталась лежать так, как лежала под ним, только уставившись в потолок.

О чём она думала в тот момент? Ни о чём. Чужая роль обернулась неприятным опытом.

– Когда у тебя появилась эта родинка? – спросил Самец, приподнявшись на локте.

Маша моргнула, пытаясь собраться с мыслями, но Самец её опередил.

– Я этой родинки не помню.

– Родинки появляются и исчезают.

– Нет, погоди… Ты совсем другая.

– Я каждый день другая!

Не дожидаясь разоблачения, Маша подхватила свою одежду и выскочила на кухню.

Самец догадывался, что она не настоящая. Не Валерия Фельдман, а второсортная подделка. И что же теперь ей делать? Больше молчать. Не выдать себя ни словом, ни жестом, ни привычкой.

Маша сварила кофе, налила в белую английскую чашку и с подносом в руках появилась в спальне…

Самец стоял на коленях перед маленьким столиком. На столешнице из дымчатого кварца простиралась дорожка белого порошка. Вооружившись тоненькой трубочкой, он втянул его через нос. Ноздри широко раздулись и, жадно вдыхая порошок, он отвалился на пол, запрокинув голову и пальцем вправляя остатки в нос.

Маша узнала порошок. Это был кокаин. Она испугалась, попятилась, развернулась и выбежала на кухню. Поставив поднос на стол, подумала и вернулась в спальню. Однако Самца уже не застала. Он исчез так же внезапно, как и появился – через балконную дверь.

Маша вздохнула. Всё хорошее в её жизни быстро заканчивалось. Мама умерла через три месяца после её рождения. Мечта сдулась через три часа после переезда в квартиру. А любовник исчез через тридцать минут после первого поцелуя.

Взгляд её упал на кровать. Что-то было не так. Какая-то деталь нарушала привычный порядок вещей: покрывало съехало, простынь задралась, и было очевидно, что кто-то заглядывал в прикроватный ящик.

Маша подняла матрас и обнаружила сюрприз: там лежал чемодан с наркотиками – килограммов тридцать в маленьких пластиковых пакетиках.

К наркотикам она относилась отрицательно, но выбросить их не решилась. Пусть приедет Лера и сама с этим разберется. Однако оставлять их в таком доступном месте нельзя. Его необходимо спрятать так, чтобы никому не достался этот смертоносный клад!

Перебирая возможные варианты, она остановилась на кухне, и маленькие пакетики с порошком перекочевали в фарфоровые сосуды, предназначенные для сыпучих продуктов. Гречка, рис, горох – всё это служило надёжным камуфляжем, скрывая содержимое от посторонних глаз.

Когда посуды не хватило, остатки наркотиков она засунула в посудомоечную машину, которой всё равно никогда не пользовалась.

Работа была проделана немалая. Маша выбилась из сил, но чувство выполненного долга принесло некоторое облегчение. Она прилегла на диван, подсунув под голову мягкую подушку, и закрыла глаза. В голове пульсировали обрывки мыслей, смешанные с неприятным послевкусием и навязчивым образом Самца.

«Хорошо бы, чтобы всё само собой разрулилось», – подумала она и вспомнила Деда Мороза, который обещал ей чудо. Зачем же она отказалась? Иррациональная мысль закружилась и осела в её голове: надо найти Деда Мороза и взять у него чудо.

Распахнув окно, она впустила морозный воздух и выглянула на улицу. На площади стояла ёлка, у кафе толпились люди, из булочной доносился аромат свежеиспечённого хлеба. Она улыбнулась, представив хрустящую корочку булки, и хотела сбегать за ней, но заметила Деда Мороза и передумала. Махнула рукой и крикнула:

– У тебя чуда не осталось?

Дед поднял голову и, оттянув бороду, показал белоснежную улыбку.

– Ты же хотела волшебство.

– Сейчас и чудо сойдёт.

Парень рассмеялся.

– Спускайся.

Маша поёжилась.

– Холодно.

Она закрыла окно и задумалась. А что, если спуститься? Парень неплохой и вообще… Пока она размышляла, в дверь позвонили.

– Принёс подарок, – сказал Дед Мороз, вошёл, осмотрелся и оробел. – Ты здесь вроде кого? Маша подпёрла бока и покачала головой.

– Я здесь хозяйка. Валерия Фельдман.

Дед недоверчиво глянул.

– Что-то ты не похожа… ни на хозяйку, ни на Фельдман.

– Тоже мне! Эксперт! – фыркнула Маша. – Чай будешь?

Дед бросил в прихожей мешок.

– У меня к чаю ничего нет. Только хлопушки да свистульки.

Девушка рассмеялась.

– Сойдут свистульки. Проходи.

Дед снял бороду, шапку и парчовый халат. И оказался обычным парнем в потёртых джинсах и вытянутом свитере.

Он вошёл в кухню и оробел.

– Кухонька ничего… Техника – класс!

Маша осталась довольна: он сказал так, как бы сказала она сама. За это она угостила его бутербродом с докторской колбасой и чаем. Парень попил, поблагодарил и ушёл, оставив в подарок свистульку – красногрудого снегиря.

Смешно! Куда ей такая свистулька? Даже положить некуда… Разве что в гардероб? Впрочем, свистулька была неплохая. Из дулёвского фарфора. Маша отнесла её в спальню и поставила на кварцевый столик. Пусть стоит. Хоть что-нибудь будет родное в этих бездушных выставочных залах.

Она сварила кофе и с чашкой ароматного напитка залипла в интернете. Кайф! Вот это жизнь! Кофе, компьютер и больше ничего!

Так незаметно пролетел день. А следующим утром появился Самец. Он ходил по балкону, заглядывал в окно, дёргал ручку и стучал в стекло: «Открой». Маша не открывала. Она наблюдала, как его лицо искажалось от злости, становясь всё злее и злее.

Она опустила шторы. И Самец исчез.

Маша понимала, что над отношениями надо трудиться, любовь следует взращивать, а в счастье необходимо верить. Но это был не тот случай. Самец не подходил для любви, и не стоило на него тратить время.

В дверь позвонили. Она посмотрела в глазок и, увидев незнакомую женщину, засомневалась: «Открывать или не открывать?» Двое из трёх персонажей, побывавших в этой квартире, доставили ей много неприятностей. Что будет с четвёртой?

«Пусть будет, что будет», – решила Маша и открыла дверь.

Глава 3. Бюро «Mors»

Незнакомая женщина с бледным лицом и пронзительным взглядом знала её имя и, казалось, проникала в глубину её заблудшей души.

– Хорошо живёшь, Маша! За чужой счёт и под чужим именем.

Девушка поникла: что правда, то правда. Жила за чужой счёт. Впрочем, зачем ей горькая истина? Ей правда не нужна! Хочешь быть счастливой – живи легко, свободно, не вникай в суть вещей. И эта женщина… зачем ей эта женщина?

– Скажите, что вам нужно?

Женщина не ответила, вошла в гостиную и всем своим претенциозным видом погасила блеск и великолепие интерьера. Она выглянула в окно, перекрестилась на золочёные купола и пробежалась пальцами по клавишам красного рояля.

– Ты ведь не умеешь играть на рояле, – едко заметила она. Маша неуважительно фыркнула.

– А зачем мне играть? Мне и с мёртвым роялем хорошо!

– Мёртвый рояль? Хм, – она ласково провела рукой по крышке и легко сымпровизировала:

– И хотя я облезлый, щербатый,

Но живой, весь до клавиши «си».

Я зову и кричу набатом:

«Прикоснись ко мне! Полюби!»

Очаровательно улыбнувшись, она направилась к буфету и открыла бар.

– Прекрасная коллекция вин! Каберне Совиньон девяносто второго года. Может, выпьем?

Маша захлопнула бар и загородила спиной буфет.

– Не трогайте здесь ничего!

– Ну что ты, деточка, – снисходительно усмехнулась женщина. – Я только посмотрела. Хотя выпить было бы неплохо. За знакомство, например.

Она взяла бокалы из боросиликатного стекла, но Маша попыталась их вырвать. Одно неловкое движение и… бокалы выскользнули из её рук, упали и вдребезги разбились.

– Ах! Что вы наделали!

– Разве это я наделала? – удивилась гостья.

– Если бы вы не пришли, бокалы бы остались целы.

– Логично, – невозмутимо произнесла женщина.

Невозмутимо и властно она достала другие, точно такие же бокалы, поставила их на стол и разлила вино.

– Меня зовут Виктория Викторовна. Ты можешь называть меня Вика. Я – музыкальный критик. Живу в Амстердаме. Недавно прилетела в Москву. С твоей тётей мы давние знакомые.

«Ах, вот оно что! Её подослала тётка».

– Значит, тётка всё знает?

– Нет. Не знает.

Вика поправила белокурый локон, спадавший на глаза, и подняла умный серо-голубой взгляд.

– Твоя тётя думает, что ты живёшь в общежитии.

– А как вы узнали, что я здесь?

– Это было несложно: я за тобой следила.

– Следили? Зачем?

Женщина промолчала. Налила в бокал вино, легким движением провернула его, давая напитку возможность наполниться кислородом, и сделала неторопливый глоток. Она пила медленно, позволяя выдержанному вину раскрыться на избалованных рецепторах энофила.

Наблюдая за ней, Маша не скрывала удивления. Винные ритуалы, окутанные аурой изысканности, были ей непонятны. Она чувствовала себя дворняжкой, готовой облаять благородную гостью.

Вика опустилась в кресло, провела рукой по бархатистой обивке.

– М-да… Телячья кожа!

Маша, искавшая повода для раздражения, скривила губы.

– Не трите так сильно. Дырку протрёте!

Смутившись, гостья поспешно убрала руку.

– Наверное, мне следует рассказать о себе.

Прикурив от золотистой зажигалки, она выпустила сизую струйку дыма и вместе с ним – своё любопытное признание.

– В нашем роду всегда были предсказатели, или, как сейчас модно говорить, экстрасенсы.

Маша усмехнулась.

– Что-то вы не похожи на экстрасенса.

Гостья, встряхнув пепел в перламутровую пепельницу, спокойно ответила:

– Я экстрасенс. И это факт. Могу предсказать смерть.

– Да что вы, – недоверчиво усмехнулась Маша. – А не допускаете, что можете быть сумасшедшей?

Женщина пожала плечами.

– О себе такого никто не знает.

– Ну, хорошо, – сдалась Маша. – А чего от меня хотите?

Женщина поднялась и прошла по комнате. Ей было не больше тридцати пяти. Под серой объёмной одеждой угадывалась стройная фигура и красивые формы.

«Её бы переодеть, она была бы ничего», – подумала Маша, но быстро отогнала эту мысль: женщина была неприятная. Что-то было в ней фальшивое, напускное… а что-то располагало и было даже симпатичным.

Вика остановилась у акварели «Обнажённая».

– Это ведь Лебедев?

Она повернулась к Маше, и девушка поймала тёплый, чуть влажный взгляд.

«Чего это она? На Лебедева запала?»

– Зачем меня спрашивать? Там есть подпись: Лебедев.

– Талантливый русский живописец!

Женщина взяла Машу под локоть, но девушка выдернула руку и спрятала её за спину.

«Ещё за ручки держаться! Нафиг это нужно!»

– Маша!

– Ну, что ещё?

– Не сердись на меня. Я хочу тебе помочь.

– Не надо мне помогать! Что у вас? Своих забот не хватает? Если нет, давайте прощаться.

– Прости, прости, – спохватилась женщина. – Я не хотела тебя обидеть. Я хотела сказать, что прошу у тебя помощи. Ты такая умная, талантливая. Настоящая актриса. Вон какую авантюру провернула. Помоги мне организовать бизнес. Я экстрасенс, а не знаю, как на этом зарабатывать.

– Нет ничего проще, – фыркнула Маша. – Откройте магический салон или создайте Центр экстрасенсов.

– К сожалению, не получится. У меня слишком узкая специализация: я предсказываю смерть.

– Зачем предсказывать смерть? Её и предсказывать не надо, сама придёт. Все мы смертны. Все умрём.

– Никто не знает, когда умрёт, – женщина повела бровью. – А я знаю. Могу предсказать. Недавно был такой случай. Сосед мой решил сходить в магазин, а я вызвалась его проводить, потому что знала, что он умрёт: его собьёт машина. На пешеходном переходе на нас наехал джип. Я успела отскочить, а сосед попал под колёса и скончался в больнице.

– Так и скончался?

– Скончался.

Маша долгим выразительным взглядом посмотрела на Вику. Их миры столкнулись, и проскользнула искра – замкнулось взаимопонимание.

– Значит, вы знали заранее? – задумчиво произнесла Маша.

– Знала.

– И не могли предотвратить?

– Не могла. Потому что смерть неотвратима.

– Хм. Неотвратима.

Маша задумалась, накручивая белокурую прядь на палец с обгрызенным ногтем.

– Вы знаете, когда я умру?

– Нет. Не знаю. У тебя далёкая смерть. Я могу предсказать лишь ближнюю: завтра, через неделю, через месяц.

Маша схватила её за руку и потащила на балкон.

– Смотрите. Кто из этих прохожих умрёт?

– Никто.

– Фи-и-и, – протянула девушка разочарованно. – Да вы ничего не умеете!

– Почему же…

Вика коснулась её ледяной рукой. Маша вздрогнула. По спине пробежал холодок, руки задрожали, и она прошептала:

– Вон та девушка в розовом пуховике… умрёт через неделю.

– Где? Которая? А-а-а… вот эта! И что?

– Погибнет в Таиланде. В заливе Пхукета. Её ужалит кубомедуза, самое ядовитое существо в мире. Смерть наступит мгновенно. Днём. Три часа после полудня.

– Слишком просто. Как это вы предсказываете, не имея карт, черепов, свечей и могильных камней? Где доказательства, что ваши предсказания сбудутся?

Женщина пожала плечами: доказательств нет. Они вернулись в гостиную.

– Страшно знать, что человек умрёт?

– Страшно. Но я к этому привыкла. Это как видеть дождь за окном: знаешь, что будет ливень, но его не остановишь.

Маша вздохнула.

– А если предупредить? Вдруг кто-то спасётся?

– Бесполезно. Судьба найдёт способ.

В комнате повисла тишина. Обе смотрели в окно. Люди спешили, не зная, что их жизнь уже отмерена.

– Раз от смерти спасти нельзя, то будем на смерти зарабатывать, – уверенно заявила Маша. – Создадим бюро предсказаний. Составим прайс-лист. Будем предсказывать смерть: скоропостижную, лёгкую, тяжёлую, добровольную или насильственную, или смерть на поле боя. Самой дорогой будет цена на предсказание добровольной смерти. И это справедливо – нелегко определять самоубийство. Сделаем отдельный прейскурант с указанием цен на предсказание киллерских услуг.

Вика повела плечом.

– Ты собираешься убивать?

– Нет! Убивать не будем. Смерть сама найдёт человека. Но заказчику мы об этом не скажем. Просто возьмём с него деньги. А чего комплексовать? Человек всё равно умрёт.

– А почему услуги будут называться киллерскими?

– А как им ещё называться? Киллерские. Заказчику не обязательно знать, что мы не убиваем, а только предвидим смерть.

Маша залезла в интернет и выяснила, что уже существует биржа криминальных услуг с рекламой: «Убьём, покалечим, сожжём!», а ещё есть агентство «Остановка сердца по заказу» и бюро «Передозировка со шлюхой».

– Наше бюро будет называться «Mors[1]». Просто и изящно. Без всякой пошлятины. И реклама у нас будет строгая, но информативная.

Довольная собой, она подхватила бокал и прокрутила его в руке, как это делала Вика. Понюхала вино, сделала первый глоток и, задержав во рту жидкость, распределила языком по нёбу. О, какой вкус! Вино раскрылось тонко и изысканно. Великолепно!

Она выпила и захмелела.

– Соглашайся! – бросила она ошеломлённой женщине и налила себе вина. – Клиентов я гарантирую. Все однокурсники запишутся в очередь! А что? Все хотят знать, когда они умрут? Поводов – много. Кто-то куда-то летит на Новый год, кто-то что-то ест в студенческой столовке, кто-то с кем-то трахается в незнакомом месте!

И вдруг зазвонил стационарный телефон.

Маша сняла трубку и услышала приятный мужской голос.

– Это бюро «Mors»? Могу я заказать киллера?

Девушка впала в шок. Горло перехватил спазм, сознание помутилось, она была не в состоянии произнести слово.

– Ммм…

– Алло! Алло! – настаивал мужской голос. – Мне нужны киллерские услуги.

– …?

– Какие расценки в вашем бюро?

Маша молчала.

– Алло! Вы меня слышите? Сколько стоит киллер?

Маша бросила трубку. Подошла Вика и погладила её по плечу.

– Успокойся, девочка. Ничего страшного не произошло. Это всего лишь шутка.

– Нет. Голос знакомый… Я его где-то слышала.

Баритональный тенор ей кого-то напоминал, в нём чувствовалась зрелость и серьёзность намерений.

– Да. Всё непросто. Квартира полна сюрпризов.

Вика указала на картину, где в уголке рамы виднелся крохотный глазок видеокамеры.

– Здесь установлены видеокамеры. Осуществляется тотальная прослушка.

Девушка ужаснулась: «Они видели всё!» Кражу золотого колье, бурный секс с Самцом, дикую драку с Незнакомкой и, конечно же, обсуждение бюро «Mors».

Вика прижала палец к губам (мол, молчи!) и увлекла Машу в ванную. Под шум воды, вытекающей из двух кранов, она шёпотом проговорила:

– Очень странные люди. Насмехаются над нами, как бы давая понять, что слышали наш разговор и знают наши намерения.

– Может, поговорить с ними? Объяснить, что мы никого не собираемся убивать.

– Они и так это знают. Принимают нас за дурочек.

– А мы? Ведь мы не дурочки?

Вика невесело усмехнулась.

– Наверное, мы выглядим странно. Но главное не в этом. Главное, что за Лерой наблюдают. Боюсь, ей угрожает опасность.

Маша махнула рукой.

– Чёрт с ней! Пусть сама выкручивается. Нас это не касается.

Вика тяжело вздохнула.

– Мы не можем оставить её без помощи.

– Да какая нам разница? Леры всё равно тут нет. Она в Лондоне!

– Лера скоро прилетит.

– Ах, вот как! Лера приедет… Что ж! Пора сматываться!

Маша выскочила из ванной и, засунув пару вещей в рюкзак, устремилась к выходу. Вика преградила ей путь, взяла за руку и решительно вернула в ванную – в царство шумящей воды.

– Не поддавайся панике! Соберись. Сначала разберёмся: кто эти люди, какая грозит опасность и как защитить Леру? Когда разберёмся, тогда и уйдёшь.

Девушка притихла, обдумывая своё решение, и вдруг повеселела: «О да! Она остаётся».

История с квартирой, прослушкой и загадочным баритоном представилась ей весьма привлекательной, сулила опасное, но довольно захватывающее приключение. И это здорово! Она спасёт Леру. В этом было что-то книжное, авантюрное и заговорщически-трогательное, что придавало её жизни новый смысл и настоящий интерес.

Вика научит её анализировать и делать выводы: стоит ли влюбляться, если не хочется плакать? Нужно ли мечтать, чтобы не разочароваться? И зачем брать в долг, если будешь должна?

Вопросов накопилось много. Хотелось бы узнать, что такое судьба? Возможно, это программа, которую создаёт Небесная канцелярия. Вряд ли найдётся способный хакер, который взломает её и узнает свою судьбу.

Вике же это дано от природы. Она видит фрагменты программ, анализирует их содержание и передаёт людям. Она чувствует приближение смерти.

Вот и на этот раз, как только они вышли из квартиры, Вика уловила в воздухе тревогу и забеспокоилась. Очертания смерти проявились перед ней, когда раздвинулись двери лифта и на площадку выпорхнула Незнакомка, радостная и беззаботная, совершенно забывшая о том, что её отсутствие было оплачено тремястами долларами.

Маша обиделась.

– Ты обещала не приходить!

– Ну, прости. Я здесь.

Маша бросилась бежать, прыгая через две или три ступеньки. Незнакомка пустилась за ней. Оказавшись во дворе, обе остановились: у парадной двери стоял Bentley Speed. Марио Фернандес[2], известный российский футболист, держался за открытую дверь автомобиля.

– Ах! – воскликнула Незнакомка, побледнев от волнения. – Как мне хочется с ним познакомиться!

– Познакомься, – бесстрастно согласилась Маша.

– Но как? Не знаю. Не подскажешь?

– Бросься под колёса, – невозмутимо съязвила Маша.

– Под колёса? – удивилась Незнакомка, и её лицо выразило серьёзную работу мысли.

Вика осторожно тронула её за рукав.

– Это шутка, детка. Шутка. Не воспринимай всерьёз.

Незнакомка надула губки и наморщила лобик. А Фернандес тем временем сел в автомобиль и покатил к шлагбауму.

– Уехал, – упавшим голосом произнесла «детка» и облокотилась на стену.

– Чего стоишь! – подначила её Маша. – Беги! Догоняй! Бросайся ему под колёса!

Незнакомка сорвалась с места и побежала.