Афалина

АФАЛИНА

Под синим небом  искрится, шипит, играет море волн. Мелкая галька и горячие валуны изнывают. Им не хватает криков восторга. Но машина почему-то надумала вскипеть, поэтому падение в детство с горы прожитых лет начинается с маленькой задержки.

Ну и ладно, это просто ерунда, которая не мешает  радоваться встрече и болтать  без умолку, пока приехавший монтёр копается во внутренностях  старого «Форда».

– Веселое приключение часто начинается с какой-нибудь неприятности, – сказал Ломброзо.

– Хотелось бы согласиться, – говорю я. – Но каждое правило имеет исключения.

– Фу! Пессимист!

Ломброзо, направил взгляд в сторону кофейного автомата.

– Возьму капуччино. Ты не хочешь?

Я отказался и шагнул посмотреть как идёт ремонт. Монтер уже заливал в расширительный бачок охлаждающую жидкость, что могло означать только одно: вот-вот мы рассядемся и поедем.

Я подошёл к девчонкам. Случившаяся поломка, казалось, их ничуть не расстроила.  Они стояли в пестрых летних нарядах, оживлённо вспоминая прошлую встречу. У Бабушки тогда был юбилей, и мы решили устроить ей небольшой праздник в уютном кафе на берегу  реки.

Она сидела напротив. Я рассказывал как жизнь заставила учить формулы и писать программы. Бабушка улыбалась, качала головой, как будто совершенно забыла о моей непонятливости и не интересу к математике. Несмотря на свои девяносто она обладала удивительно живыми и светлыми глазами голубого цвета, росчерки морщинок по краям век и на щеках, оставленные природным визажистом, лица не старили, но переводили его в разряд лиц интересных и словно бы существующих вне времени.

– Почему Нина Николаевна отказалась? Разбились бы на две группы или наняли минивэн, как в прошлый раз.

За улыбкой Лены скрывался секрет, что само по себе можно считать ответом.

– Сказала, доберется без нас. Кажется, решила сделать сюрприз.

– Намекала о ком- то забытом, – добавила Марина.

Я задумался и потёр затылок.

– Вечные загадки! Соображай теперь, что это значит! Одно слово – математичка. Скорее всего придумала новую формулу, потому что интегрировать нужно еще одного человека. Забытого.

Ирина насупилась. Её профессорский ум до сих пор не мог смириться с тем, что в этом мире существуют волшебники. Но всё же стремление найти рациональное объяснение чудесам, которые случаются в человеческой жизни, ни разу не помешало ей пропустить встречу.

– Кто бы это мог быть? – спросила она.

– Наверное нашёлся какой-нибудь пропавший из наших. Не будем гадать. За десять лет через класс прошли и затем скрылись в неизвестном направлении человек пятнадцать. Но сколько кануло в никуда за последние шестьдесят мы не знаем.

– Среди них были чужие, ведь не каждый может находить ошибки в прошлых поступках, – задумчиво произнесла Ирина.

Я ещё раз посмотрел через плечо и увидел как Ломброзо, отпустив монтера, принялся укладывать в багажник инструменты и завернутый в одеяла казан с пловом. Он как всегда двигался энергично и порывисто, – никакая седина не  может изменить пружинистой походки и хитрого с прищуром взгляда, предвещающего каламбур, шутку или призыв совершить безрассудство.

Однажды в юности нам пришлось подраться из-за девушки. Происшествие стряслось на квартире у Гены Караманова. Драка была жестокой, мы  всё перевернули кверху дном, вдобавок сломали тахту. Спустя много лет этот случай повторился, только на этот раз мы устроились грузчиками на вокзал для возмещения убытков от совершённого погрома, что в первоначальном событии сделано не было. Главное заключалось в том, что с Геной Карамановым наладились отношения и переросли в долгую дружбу. Это была важная точка. Событие, в микроскопическом масштабе повлиявшие на ход истории.

Кручёная дорога вела через горы. Маринку укачало, и Ломброзо притормозил на площадке с редкой тенью. Дождь давно не ходил по этим местам. Звенела жара и цикады.

Профессор Ирина предложила выпить вина, но среди нас был водитель, так что решили с этим подождать. Ограничились кофе из термоса и снова двинулись в путь.

Ломброзо поймал музыку. Некоторое вермя звучали мелодии семидсятых, потом наступила тишина, в динамиках что-то треснуло.

– В эфире радио “Волна”, – прозвучал голос диктора. – Прослушайте краткую сводку новостей. Центробанк объявил о повышении ключевой ставки…

– Эх! – возмутился Ломброзо, – испортили музыку! – И выключил.

Оставшийся путь ехали в тишине. Молчание, между прочим, имеет  достоинства, если пауза проходит в хорошей компании.

Вскоре добрались до одинокой остановки автобуса, окрашенной в белую и голубую известь. У неё на фасаде ржавыми железными буквами криво сидела надпись: «Афалина».

На обочине стоял  серебристый внедорожник каких-то гигантских размеров. Бабушка и забытый ожидали рядом. Нет, он был, конечно, крупнее лилипута, однако на фоне своего огромного автомобиля выглядел мелковато. Он словно бы прятался под сенью Нины Николаевны и её широкополой шляпы.

Мы приветствовали их, не выходя из машины. Пригласили ехать следом через шлагбаум, открытый с помощью Лениного пульта.

Узкая дорога вела под уклон. Внизу простиралась бескрайняя голубизна моря. В ста метрах от безлюдного пляжа, утопая в зелени смоковниц, абрикосов и вишен располагался Дом. Здесь мы остановились.

Незнакомец на близком расстоянии ничуть не подрос, поэтому мой взгляд был направлен сверху вниз. Рукопожатие вышло не очень активным, даже вялым. Едва заметной улыбкой, коротким вздохом, всплеском руки была выражена некая намеренность что-то сказать, но я опередил его: