Пыль и Порох: Тильт

Глава 1

– Эй! Эй! – извозчик неохотно остановил повозку и повернулся к пареньку, бежавшему вслед. Лошадь приглушенно заржала, топнув копытом о сухую землю. – До столицы довезете? – выдохнул парень, кое-как пригладив волосы, и попытался отдышаться.

– Шуруй своей дорогой… – буркнул извозчик, – Или плати пятнадцать хейров.

– Пятнадцать?! – парнишка выпучил глаза, – Как пятнадцать?!

– Пятнадцать.

– Было же десять!

– Я тебе что, на торгаша похож? Либо плати, либо пешком…

– А… можно я пять хейров вам потом отдам? – извозчик поджал губы, – Я же не отстану! – предупредил парнишка, засунув руки в карманы потрепанных брюк и выудив оттуда смятую купюру, – Вот, нате! Только подвезите, меня там ждут… – и, не дожидаясь ответа, он запрыгнул в телегу, чудом не помяв мешки с фруктами, семенами и ящики, набитые всякой дребеденью…

Эрик никогда не жаловался на провинциальную жизнь. В чем-то она была даже лучше столичной жары, шума и ветра. Свобода мысли, еще зеленеющие равнины, невысокие домики и живописные клубы дыма, исходившие от немногочисленных заводов пусть и не могли заменить всполохи разноцветных фейерверков и красно-желтых флажков, развешанных на каждой улице в преддверии праздников, которые устраивала королевская семья, ничто не мешало семье Эрика каждые выходные приезжать в Дахан и веселиться. А так… городская суета не очень подходила бунтарскому духу парня – в его характере было скорее качаться на самодельных качелях возле дома, лазить по деревьям и свешиваться вниз головой, петь песни с соседями у костра и прочие радости жизни того, кому пошел шестнадцатый год. Вскоре, правда, веселья в жизни немного поубавилось – отец Эрика пообещал, что если сын не займётся каким-нибудь приносящим доход трудом, он его отправит на завод, как и старшего брата. Эрик не нашёл дела – но нашёл друзей, даром, что ради них ему приходилось мотаться в столицу, потратив больше двух часов на дорогу. А потом, побегав по улице и обсудив какие-то грандиозные мечты, возвращаться домой – а потом на завод, потому что со средним ребёнком редко кто что-то обсуждает…

– Так почему пятнадцать хейров-то? – спросил Эрик, почесав затылок и думая о том, что оставшиеся пять хейров ему все равно вряд ли отдать. Извозчик отвлёкся от насвистывания какой-то грустной мелодии про влюблённую из далеких краев и неодобрительно фыркнул, подстегнув лошадь поводьями.

– Налоги, парень, налоги… – буркнул он, – Неужто не слышал? Цены, вон, поднимаются… опять…

– Ну как поднимутся, так и спустятся? – усмехнулся Эрик, высунувшись из телеги и подставив растрепанную шевелюру прохладному ветру.

– Дай святые… – извозчик покачал головой.

– Дадут, не сомневайтесь! – Эрик махнул рукой. Его мало волновало повышение цен – пусть именно по жителям провинции это обычно било сильнее многих. Заработать-то всегда можно! Вон брат на заводе, отец на заводе, мать подшивает одежки, скоро сестрички вырастут – и, кто знает, может, землю обрабатывать будут… Сажать там яблоки, хурму, картошку, если приживется… А Эрик… Если бы можно было зарабатывать на веселье, он бы был Гальфретским миллионером. Но пока оставалось веселиться без денег… и быть должным пять хейров за быстрый путь до столицы.

Впереди показались круглые башенки сторожек с острыми шпилями и развевающимися флагами с изображением красно-желтого солнца с каким-то научным символом в центре, который ночью светился то ли из-за особой краски, то ли просто так. Невысокие дома песчаного цвета с покатым крышам и узорчатыми балкончиками отражали свет, исходящий из разноцветных витражных окон. Был слышен редкий и негромкий смех, гомон и веселое бряцание смешных блестяшек, которые висели на прилавках и частенько привлекали детское внимание. Эрик нередко восхищался ночной Астарией. Было в ней что-то магическое – как малиновое солнце медленно опускалось на горизонт, как светлые точечки звезд складывались в странные и необъяснимые фигуры – почему-то в деревне чистое ночное небо не вызывало предчувствия чего-то сказочного – просто смотрели на небо и говорили: завтра дождя не будет. Дождя действительно не предвещало – погода была на удивление хорошая, с лёгким ветерком, которые ерошил и без того непослушную русую шевелюру парня. Эрик выскочил из повозки, как только она выехала на улицу, мощеную ровными плитками, которые в их цветах создавали яркие волнистые узоры, бросил вслед извозчику бойкое «спасибо» и помчался вперед.

Пробежав мимо вордовского патруля, мимо пары высоких фигур в чёрных кожаных куртках, которые весело переговаривались о чем-то и, казалось, совершенно не вписывались в яркий и необычный вид столицы, Эрик свернул за угол и влетел в открытую дверь уже знакомого двухэтажного дома, который стал пунктом его встреч с приятелями, поздоровался с поседевшей женщиной в расписном платке, которая вечно либо вязала, либо рассказывала небылицы, либо продавала солдатам привезённый из, как она заверяла, торговых городков, где стоил немалых денег, алкоголь, либо кормила ребят пирожками с апельсином, проигнорировал ее ворчание о том, что, дескать, негоже детям бегать по городу в такое позднее время и, пробежав пару узких лестничных пролётов, остановился перед дверью, за который слышались высокопарные речи, произносимые деланно-гнусавым голосом, и постучался.

– А, явился! – дверь открыл Женсен, парень года на два старше Эрика, все в том же завязанном странным узлом цветастом галстуке, – Поздновато ты сегодня, друг мой… – он состроил осуждающую физиономию. Эрик рассмеялся и обнял приятеля за плечи. – Пароль?

– Смеёшься? «Умер король!» – дурацкий пароль придуманный клубом «Деятельная молодёжь», в которой все речи произносились нарочито серьезным голосом, а газеты читались «по-богатому» – сидя в поеденным молью коричневом кресле, накинув ногу на ногу и выкуривая длиннющую трубку, привезённой чьим-то дедом из далеких краев, как-то успел прижиться. И было плевать на то, что за такое могли всучить штраф или нажаловаться родителям – никто не слышал, о чем говорили члены клуба. Никто не разглашал их тайны. Эрик влился в эту компанию как-то спонтанно, почти не задумываясь. Но обсуждать происходящее в мире, подкрепляя все это смешными байками, от которых надрывались животы, ему понравилось куда больше, чем просто бесцельно бегать по улицам, скупая разноцветные леденцы и пряники для себя и своей семьи.

– Где тебя носило? – Женсен сдвинулся вбок, пропускная парня в просторную комнату, где стояло пара диванов, табуреток и кресел, в воздухе витал аромат цветов и табака, а оранжевые шторы были плотно задернуты.

– Долго повозку подобрать не мог… – Эрик виновато пожал плечами, – Так еще и когда подобрал, представь себе, до столицы за пятнадцать хейров подвезли! – он всплеснул руками,– Пятнадцать! Сказали, налоги… Но было же десять, ничего не понимаю…

– И это, друзья… – Женсен окинул взглядом комнату, – Будет темой сегодняшнего собрания и наших с вами бесед.

Все они были здесь – и Потрман, и Остин, и Барри и Каролл. И какой-то незнакомый мальчуган, робко сидящий на стуле рядом с окном, который, как выразился Женсен, «возымел честь вступить в сей клуб», который «еще не осчастливился познакомиться со всеми его участниками поближе», но «уже поклялся блюсти честь и законы сего клуба». Эрик в ответ на это представление только расхохотался – Женсен был прирождённым оратором, как утверждали и другие члены клуба, место ему было за городской трибуной, а не в этой комнате…

– Все ждали тебя… – Барри хлопнул севшего рядом Эрика, – Ладно, представься… – все внимание снова оказалось направлено на того мальчугана, ровесника Эрика, подметил тот, если не младше.

– И назови цель вступления в клуб! – поддакнул Женсен, скрестив руки на груди.

– Ну… эм… – мальчика замялся, – Я Мартин… и я… У меня родители… они в сфере управления работают, а мне не рассказывают… говорят, я еще маленький. – Эрик еле удержался от того, чтобы согласно кивнуть. Ему о всяких серьезных вещах тоже мало что говорили, но только не потому, что считали Эрика еще маленьким, а потому что сами не имели о том, что обычно обсуждалось в клубе «Деятельной молодёжи», ни малейшего представления.

– Значит, хочешь знать правду? – слово «правда» Каролл особенно выделил, возвысив тон.

– Да, хочу… – Мартин бодро кивнул.

– Слушай меня, отрок… – Остин и Барри захохотали, стоило Женсену комично расправить плечи и указать на мальчишку повелевающим, почти царским жестом, – Здесь обсуждаются проблемы и принимаются решения…

– А еще курится трубка дедушки Портмана, – вставил Эрик, вызвав волну смешков.

– И курится трубка дедушки Портмана, – Женсен кивнул, – Здесь, в этом необычайно дружественном коллективе мы… – он снова обвёл рукой всех присутствующих, – Чтим каждого и уважаем. Все то, что мы здесь обсуждаем, останется в пределах этих стен.

– Чего? – неуверенно переспросил Мартин.

– Еще не оценил твоего ораторского таланта, Жен, – усмехнулся Остин, – Это значит, что мы тут не лук чистим, а…

– …дискутируем!

– Вот-вот. Поэтому обо всем, о чем мы тут треплемся – рот на замок, а ключик в речку! – пригрозил Каролл.

– Даже взрослым?

– Особенно взрослым! – Женсен всплеснул руками, – Это строго секретная организация! – Эрик хмыкнул, вспоминая, как в этот клуб принимали его самого – с такой же серьезностью и высокопарностью речей, его это даже испугало. Но вскоре выяснилось, что несмотря на серьёзность обсуждаемого, все эти речи были просто смешной и комичной особенностью, которая зацепила каждого. Эрик сразу понял, что останется здесь и не только потому, что новые приятели оказались действительно веселыми ребятами, но и потому что… ему просто нравилось воображать себя героем на белом коне, спасающим город от грядущих бедствий, нравился разгорающийся азарт при одной лишь мысли о том, что он, его поступки и слова будут что-то значить. А Эрик не сомневался – будут. По крайней мере, Женсен так говорил, а ему верить можно.

– И уважать других членов сообщества! – вставил Барри, – Не оскорблять, а высказываться! Не ссориться, а ди-ску-ти-ро-вать! Понял? – Мартин бодро закивал. Женсен выудил из небольшой шкатулки под креслом старинную трубку, вытянутую и покрытую вырезанными на ней узорами, затолкал в напоминающее крохотную чашу окончание сухой табак и поднёс к горящей свече. Трубка спустя несколько секунд задымилась, разнося по комнате приятный аромат, который уже успел стать привычным для все присутствующих.

– И напоследок… – Женсен поднёс Мартину трубку на вытянутых руках, и тот сморщил нос, – Отведай, отрок, сего… нектара для лёгких! В знак членства в нашем клубе.

– Это безопасно вообще? – Мартин сморщил нос.

– Безопасно, безопасно, – заверил его Эрик, – Все у нас курят, и вроде никто не отравился. Так что не бойся.

– Да я… не боюсь… – буркнул мальчуган, принимая трубку из рук Женсена. Остальные парни с интересом уставились на Мартина, и тот, осторожно поднеся трубку к губам и зажмурившись, легонько затянулся, почти тут же закашлялся, чем вызвал добродушный смех и подбадривающий хлопок по плечу. Мартин робко улыбнулся. – Терпимо…

– Он принят! – обьявил Женсен, и это заявление было встречено негромкими аплодисментами и восторженными свистами, – Итак, революционеры, приходим в себя! Тема сегодняшнего обсуждения – налоги!

Глава 2

Забрезжил рассвет. Солнце, багряный, слепящий жаром огненный шар, медленно поднималось надо городом. Эрик уже с полчаса бегал по площади, пытаясь найти кого-то, кто мог бы отвезти его домой, но раз за разом его постигала неудача. В конце концов, каждый стремился попасть в столицу, а не уехать из нее, тем более, в провинцию в часе езды… Пришлось идти пешком… Эрик грустно и тяжело вздохнул, представляя себе, какой нагоняй он получит от отца, если он уже проснулся… в конце концов, после утром парню нужно было тащиться на завод, а работать, учитывая то, что поспать ему почти не удалось, будет вдвойне тяжелее… то есть, еще и от начальника нагоняй… Впрочем, подумал Эрик, выше нос! Выпьет пару чашек крепкого чая, который мама заваривала по утрам отцу и брату, и все будет в порядке! Родной дом показался вдалеке знакомым светло-коричневым пятном. Здесь, вдали от города, было куда прохладнее, рассветные луч солнца были светлыми-светлыми, почти нежно-розовыми, бодрящими. Чувствовался запах утренней росы на траве, негромко щебетали птицы, и внезапно Эрику стало так хорошо, что он остановился на пару секунд и сделал глубокий вдох, ощущая в горле свежесть нового дня.

Долгой и кропотливой работой, стараниями и не без помощи умелых рук полуразвалившийся крохотный домик, который был единственным приданым матери Эрика, превратился в уютное жилище с тремя этажами. Пусть дом и не был большим и просторным, семья Эрика, да и он сам, никогда не жаловались. В конце концов, могло ведь быть и хуже… А пока хозяйство и крохотный огород прекрасно помещались на первом этаже, спальни для детей – на третьем, а скромная кухня – на втором. Ко входу в дом через второй этаж по деревянной лесенке тоже можно было привыкнуть – Эрик даже находил это забавным и веселым, пусть даже его мать, обожавшая длинные расписные юбки, которые вечно цеплялись за ступеньки и которые потом приходилось зашивать, так не считала. Да и ему сейчас было скорее беспокойно, чем смешно – по этой несчастной лесенке Эрику нужно было как можно незаметнее попасть к себе в комнату. Не то, чтобы он прямо боялся, просто отец… отец все еще считал его ветреным и беззаботным мальчишкой, так что отъезды в столицу без повода он встречал привычным ворчанием, которое тут же пресекалось веселой болтовней сестричек-близняшек, Розы и Элис, требующих рассказать что-нибудь новое о столице, о приближающемся празднике, о том, по какой моде одеваются знатные астарийские дамы, какого цвета платки они носят и где их можно достать…

Половицы под ногами Эрика громко скрипнули. Маленькая комнатка, обставленная расписанными узорами кроватями, встретила его безмятежной тишиной и негромким сопением, но буквально через пару минут на самой близкой к окну кровати кто-то завозился, что-то пробурчав себе под нос сонным голоском.

– Эрик… это ты? – раздался совсем тихий шёпот сестрички. Эрик не смог сдержать улыбки и, подойдя ближе, опустился перед разноцветной кроватью, укрытой стеганым одеялом, из-под которого появилась сперва взъерошенная макушка, а потом и милое девичье личико с россыпью веснушек на щеках.

– Привет, Лилз… – прошептал он в ответ. Девочка улыбнулась, слабо но лучезарно, – Я в столице был… – на эти слова огромные зеленые глаза расширились в восторженном изумлении, – Смотри, что тебе принес, – Эрик выудил из кармана небольшой гладкий стеклянный камушек, который переливался разными цветами, наполняя комнату яркими отблесками. На рынке такого было полно, так что Эрик порой… нет, не воровал, но брал без спроса самые красивые по его мнению стекляшки и отвозил их домой – это ведь даже за преступление не считается, ну кто заметит? А Лили, в жизни которой и так радостей мало, хотя бы восхитится ярко-красными, синими, зелёными или желтыми всполохами, отбрасывающие на стены причудливые, волшебные тени. Сестренка восхищённой ахнула, не сводя взгляда с подарка, который перекатывался по ладони Эрика.

– Спасибо… – проговорила она еле слышно. В глазах девочки отражался неописуемый восторг, который, смешиваясь с рыжеватым светом солнца, который отбрасывал шарик, действительно придавал ее личику что-то по-настоящему сказочное. Какое-то время Лили не сводила взгляда с подарка, наблюдая, как он, перекатываясь по ладони брата, создаёт на стене маленькой комнаты фантастический пейзаж.

Эрик старался быть ответственным. Честно старался, особенно в отношении Лили. В его семье своих никто не бросал, а уж больного ребенка – тем более. Все – и мать, и отец, и Тайлер, и сам Эрик всеми силами старались заработать маленькой девочке как можно больше времени и жизни – лекарства стоили совсем не дёшево, про осмотр врача и говорить не приходилось, не каждый провинциал мог позволить себе такую роскошь. В последний раз, когда доктор навешал семью Эрика, прогнозы были неутешительными – Лили не могла ходить, не могла полноценно двигаться – аномалия позвоночника, с сожалением отметил врач, недолго осталось. И все же никто не стал подолгу плакать, вытирая слезы сшитыми платками. Все прекрасно понимали – надо не реветь, а делать. Это Эрик выучил лучше всего, и, пока отец, мама и брат пропадали на работе, он старался дать сестрёнке как можно больше радости и смеха в ее несчастливой жизни. Это ему удавалось лучше многих, а на улыбку Лили он мог засматриваться часами. Эрику было плевать на то, что шарики закатывались под кровать или разбивались, что запасы сладостей ос временем сходили на «нет». Не это было главным, совсем не это.

– В столице сейчас очень красиво, – начал он, – Флажки развесили… Королевская семья готовится к празднику, я обязательно принесу тебе что-нибудь. Обещаю попросить их сделать тебе во-о-от такую… – Эрик широко развёл руками, – Статую из разноцветных стекляшек. Чтобы там были все-все-все цвета и у нас в комнате был как будто настоящий фейерверк. И попрошу друга нарисовать тебе картину, такую красивую, чтобы ты… смогла все это увидеть. Тебе понравится в столице, Лилз, ты обязательно попадёшь туда, слышишь? – девочка снова улыбнулась, так лучезарно, что Эрик едва не прослезился.

– Мы вместе поедем… – прошептала Лили, – Я хочу на свой День Рождения… попрошу родителей, и мы все вместе… – она мечтательно подняла глаза.

– Верно, Лилз… – Эрик заботливо погладил ее по плечу, – Кстати, к слову о родителях, еще спят?

– Ага… – девочка кивнула и широко зевнула, – Спасибо еще раз…

– Тебе нужно отдохнуть, Лилз… – улыбнулся Эрик, заботливо потрепал девочку макушке. Та прикрыла глаза, мечтательно поглядывая на шарик, и вскоре задремала, мирно посапывая. Эрик вздохнул с улыбкой на губах и, стянув грубые и грязные ботинки, плюхнулся на кровать, надеясь поспать хоть пару часиков.

– Недопустимо! – тщательно пережевывающий горячий омлет отец, пытаясь и говорить, и возмущаться, выглядел до ужаса смешно. Эрик буквально сверлил взглядом свою тарелку с завтраком, пытаясь не расхохотаться во весь голос. Да и девочки негромко хихикали, толкая друг дружку локтями, но им-то можно – девочки, так еще и маленькие. Но говорил отец о вещах вовсе не смешных: – Налоги… Будь прокляты эти налоги! – и тут же пригнул голову, едва избежав кары в виде шлепка маминым полотенцем.

– Не при детях! – шикнула мама, которая увлеченно вертелась у плиты, – И не ворчи. – заметила она с добродушной улыбкой, в которой не было ни капли укоризны, – Ешь давай, остынет. – отец улыбнулся в бороду, насаживая на вилку еще один кусок.

– Так вот, о чем это я! – вскоре продолжил он, искренне стараясь «не ворчать», – Налоги, вот! Повысили… на треть аж, как теперь-то будем… Тайлер рассказал. – Эрик скосил взгляд на старшего брата, уже одетого и собранного. Идеального сына, не иначе. В какой-то степени Эрик искренне завидовал Тайлеру, считая, что в семье его… немного недооценивают, называя порой пустоголовым лодырем, но потом Жен объяснил ему, что в любой семье должен быть как отличник, так и балбес – для равновесия, которое ценнее всего сущего, ибо лишь на нем держится наш бренный мир. Так что Эрику пришлось кое-как свыкнуться с тем, что роль всеобщего любимца была отдана его брату – скромный парень, отличный работяга, честный и трудолюбивый. Неудивительно, что про повышение налогов отец узнал именно от него. На деле Эрик знал гораздо больше – то есть, думал, что знал. На собрании они с ребятами успели обсудить самые возможные теории того, почему вдруг королевская семья решила так подогнать налогоплательщиков. К разным приходили выводом и разные имели мнения на этот счет абсолютно все. Свелось дело к тому, что королевская семья либо решила нанять побольше вордов-патрульных, либо готовилась к войне, либо решила снова заняться каким-нибудь научным проектом, который может или принести ценные плоды, или просто опустошить кошельки всего населения. Но семья Эрика от политики была далека, поэтому свои предположения приходилось держать в себе – а то еще и нагоняй получит за то, что перед работой в столицу мотался.

– Будем работать… – мать тяжело вздохнула, развязывая клетчатый передник.

– Еще ведь лекарства для Лили… – вклинился Тайлер, – Я могу попросить и взять еще одну смену… так хоть денег больше…

– Ты и так работаешь в две, – отец покачал головой, потрепав его по затылку, – Куда еще больше? Вон, лучше брата напряги… – Эрик поднял голову, сосредоточенно дожевывая омлет. Ради сестрички он, конечно, может взять вторую смену, ночную, но работать ночью для него означало то, что с поездками в столицу придется завязывать, как и со встречами с членами клуба «Деятельной Молодёжи», а вот это для Эрика значило практически потерять еще один смысл жизни. Приходилось выбирать между семьей и друзьями…

– Ну хватит болтать. – мать встряхнула полотенцем, – Ешьте… пока еще есть что… – это она добавила еле слышно, но и Эрику, и его брату, и отцу удалось отчетливо уловить нотки предвкушающей горечи. Родители, насколько Эрик знал, ещё в юности столкнулись с последствиями повышения цен и сопутствующего голода… они-то испытали все это на своей шкуре, но старшие дети понимали – ни к чему беззаботно болтающим и хихикающим сестричкам слушать болезненные ноты отчаяния в мамином голосе.

Тайлер, ожидаемо, возмутился, когда за проезд до завода извозчик заломил двадцать хейров. Да и Эрик не остался равнодушным – в два раза больше обычного. Даже в три – до завода ехать было куда дешевле, чем до столицы. Но теперь… на десять с лишним хейров дороже. Может, для богачей эта сумма равнялась ничтожной, но для семьи Эрика эти деньги были тем, что ни в коем случае нельзя бросать на ветер и уж тем более тратить на какую-то поездку. Тайлер скуксился, шёпотом предложив брату дойти пешком, но тот, познавший на себе всю радость долгих пеших прогулок, отказался и предложил извозчику вернуть деньги позже.

– Ты же не отдашь… – возмущённо буркнул Тайлер, поудобнее устраиваясь в повозке, набитой тюками с сеном.

– Может, и отдам… – пробормотал Эрик в ответ, тут же получив от брата осуждающий взгляд исподлобья, – Да ну тебя… Ты бы отдал?

– Отдал бы. – Тайлер вздёрнул подбородок, – Или пошёл бы пешком. Некрасиво так поступать. Может, ему тоже нужны деньги. Извозчики – пыльная работа, братец… – Эрик опустил глаза, чувствуя, как щеки заливаются краской стыда. Тайлер действительно был «образцом человека» в сравнении с его младшим братом – сама добропорядочность. Его бы ждали в государственном управлении, – подумал Эрик не то с завистью, не то с восхищением.

Завод, громоздкое каменное сооружение с тремя здоровенными и двумя маленькими трубами, из которых шёл тёмный дым, клубами взвивавшийся к светлому небу, встретил их рёвом и лязгом машин, командами и окриками изнутри. Миновав двоих легионеров в кожаных куртках, безмятежно прислонившихся к серым стенам и охраняющим порядок снаружи, Эрик и Тайлер вместе с другими прибывшими работягами, вошли в негромко скрежещущие ворота с незатейливой квадратной решёткой. Тайлер тут же разговорился с Кирой – симпатичной девушкой с веснушками на щеках, которая подрабатывала на упаковке. Эрик работал на заводе уже несколько месяцев, но, тем не менее, понимал далеко не все. Например, зачем огроменным навороченным махинам нужна упаковка. Даже после долгих и нудных объяснений Тайлера он не особенно вник в этот маленький мир трудяг, в котором каждый занят своим делом и работает исправнее всех тех механизмов, которые так часто заедали, что каждый день приходилось вызывать либо кого-то из государственных техников, либо обращаться за помощью к вордам, которые помогали так же неохотно, как и стояли за воротами, жарясь под ярким полуденным солнцем и переругиваясь сквозь зубы. Эрик вполне мог стать вордом, как говорил ему брат. Но на отбор ни его, ни Тайлера никто не пустил, – семье нужны были кормильцы – так что даже если у парня была мечта стать солдатом и носить кожаные куртки с двумя стрелами на плечах, жить среди новейших разработок, хорошего питания и службы мире, ее пришлось оставить. Пока оставалось только переодеться в грубый и затертый комбинезон, сложив свою одежду смятой и небрежной стопкой.

Эрик занимался не самой приятной для себя работой и чувствовал себя не хуже престарелого уборщика на этом самом заводе, чьего имени никто уже и не помнил, но и на пенсию не звал – уж больно забавный был старикашка. Это Тайлер занимался какой-то важной штукой, то ли шлифовкой, то ли еще чем-то – Эрик не вдавался, ему не было особенно важно то, чем занимался брат, главное – законно и деньги есть. Сам же он работал на очистке – обрабатывал солидного размера железные штуковины, которые предназначались то ли для каких-то домов, то ли для строительства мостов, то ли для вордов. Проще говоря, хватал первую попавшуюся с медленно движущегося поскрипывающего и раздражающе шумного конвейера железяку и опускал ее в чан с каким-то раствором, что, как утверждали начальники, должно было увеличить прочность материала. Жидкость воняла препротивно, мерзко пенилась, и даже толстенные перчатки по локоть не спасали от ощущения какой-то… гадости. К неприятным ощущениям добавлялась и ноющая боль в мышцах – от постоянных наклонов и перетаскивания железок на соседний конвейер покалывало в спине и пояснице, плечи уставали от таких нагрузок, но Эрик предпочитал не жаловаться. Еще и духота вкупе с витавшим повсюду запахом химии и металлической стружки добавляли чувства усталости и желания поскорее бросить все это и сбежать в Дахан, к клубу «Деятельной молодёжи». Или к сестрёнке и поболтать с ней о чем-то… Эрик тяжело вздохнул, утер пот со лба и продолжил работать, с каждой минутой напоминая себе, ради чего все это.

Глава 3

– …и мама заявляет ему, мол, вы за протухшие помидоры втридорога берете! – Остин всплеснул руками, – Этот чертов торгаш возмутился, сказал, мол, да за кого вы меня принимаете.

– Надо было ему этим самым помидором… – буркнул Эрик, затягиваясь из дымящейся трубки. Женсен и Мартин согласно закивали. На самом деле Эрик приехал на ночные посиделки раздражённым и уставшим после работы на заводе – их с Тайлером начальник, похоже, был не в духе, потом и орал на всех подряд, покрывая каждого попавшегося под руку бранью. Тайлеру заплатили меньше, чем обычно, и Эрик вступился за брата, но получил лишь нагоняй и от Тайлера, и от начальника. Но здесь, в этой уютной комнатке, пропитавшейся горьким запахом табака и ароматных трав, он чувствовал себя как дома. Даже лучше. Парень блаженно вытянулся в кресле и выпрямил уставшие от долгой ходьбы ноги.

– Так я и сделал! – продолжил Остин, – Я схватил помидор, уже был готов бросить в его нахальную рожу, но тут он начал орать, прибежали ворды и… – он развёл руками, разочарованно вздохнув, – Нам с мамой пришлось уйти…

– А я думаю, – Портман деловито почесал затылок, – Что все скоро успокоится. Не в первый же раз, ребята! Вот сейчас все цены поднялись, ну и ладно. Опустятся. Каждый это знает, чьих угодно родителей спроси, все такое переживали. Чего нам паниковать? Королевская семья все решит, разве нет?

– Да мы-то спокойны… – проворчал Барри, – Но с ценами и рынками ничего же не сделаешь… налоги, налоги, налоги… а платить из своего кармана.

– И в этих словах кроется правда! – Женсен поправил галстук, – Придется нам, достопочтенным, убеждать население великой и богатой страны в том, что у нас не кризис, пусть и краткосрочный, а так, требование небольшой жертвенности ради благого дела, которое, мы надеемся, окупит все страдания каждого проживающего, платящего и проливающего кровь и слезы. – остальные согласно закивали, перешептываясь. Но, тем не менее, Эрик чувствовал, что его оптимизм сходит на "нет". В Астарии подобное действительно происходило нередко, но привыкнуть к тому, что в какой-то момент цены и налоги возрастают почти вдвое, пусть и ненадолго, пусть и в скором времени все возвращается на привычный лад, удавалось единицам. Да и были те единицы богачами, для которых деньги не значили практически ничего. Астария привыкла жить вот так, во взлётах и падениях, и ничего не оставалось, кроме как просто с этим смириться. Но Эрик… Эрик уж точно не был тем, кто был готов просто тяжело вздохнуть и работать дальше. Как и его друзья.

– Хорошо, что кровь пока не проливается… – заметил Мартин, неумело затягиваясь и закаливаясь, – Папа говорил, что повсюду люди возмущаются… боятся, как бы все это не растянулось надолго, переживают, что это может быть предвестие кризиса… И тогда вот начнётся… – он обречённо вздохнул, – Произвол…

– Пессимистов не жалуют здесь, отрок! – Женсен снова заговорил в уморительно-высокопарной манере, каким-то образом совмести это с голосом придирчивого старикашки-профессора, и парни рассмеялись. Портман аж закашлялся, выпуская дым изо рта неровными колечками, да и Эрик не сдержал улыбки, согнувшись в кресле. – Кстати, к слову о произволе… – он чуть подался вперед, и остальные вмиг притихли. Женсен выдержал паузу и заговорил негромким, почти заговорщическим голосом: – Я слышал, что в город прибыл кое-кто из Гальфрета. Из Сен-Ладжолса… – парни переглянусь. Эрик нахмурил брови. О Сен-Ладжолсе он слышал, будучи в этом клубе, и слышал всякое. Сен-Ладжолс называли городом богачей, поэтому где-то в глубине души Эрику хотелось однажды отправиться в это место и посмотреть на то, как живут те, кому не приходится голодать и грызться за каждый хейр. Но Остин, чей отец когда-то уезжал в Сен-Ладжолс, чтобы что-то там продать, заверял, что в этом городе уж слишком много воришек и выстрелов. Эрик тогда возразил – воришки и выстрелы в каждом городе и в каждой стране бывают. Но сейчас он навострил уши. – Банда…

– «Козыри», – буркнул до этого помалкивающий Каролл, – Снова.

– А ты откуда знаешь? – Женсен скосил на него недоверчивый взгляд, в котором читались смех и фраза «ты почему это знаешь больше, чем знаю я?».

– Да рассказал мне один знакомый. А тот узнал от своей девушки… – Каролл пожал плечами, – А та – от своей подруги. А та – от дяди, а тот… – он махнул рукой, – Черт его знает. Говорил, что даже их видел… – Эрик восхищенно присвистнул. О банде «Козыри» он и сам слышал, слышал многое, но хорошего в этих словах не было ни капли. Жестокие убийцы, подлецы и воры, как говорили соседи еще два или три года назад, когда эти «дети анархии» приезжали в столицу и город чуть было не взлетел на воздух – такого шуму навели. В итоге дозор патрульных был усилен, а горожане едва не удалились в панику, да и сам Эрик поначалу не на шутку перепугался – ходили слухи, что эти люди грабили всех простолюдинов, а защитить свои скоромные пожитки его семья уж точно не смогла бы. Вскоре все утихло и банда «Козыри» стала лишь страшной сказкой. Для некоторых. Но для кого-то они стали поводом не только для страха, но и для жгучего любопытства, для желания какой-то стычки с ними, выпивки или хотя бы знакомства. Для Эрика, к примеру. Поделиться этим ему было не с кем – засмеют и обзовут глупцом, поэтому все то восхищение, которое Эрик испытывал к этим, как ему казалось, свободным во всех отношениях ребятам, которые делали что хотели и когда хотели, пришлось запрятать подальше и втихомолку завидовать тем, кому явно не приходилось держать себя в оковах семьи, работы и грядущих проблем с деньгами.

– Они ведь чем-то на нас похожи… – задумчиво проговорил Портман.

– Дело говоришь! – согласился Женсен, закивав, – Они – тоже революционеры, только… другого рода. Мы продвигаем идеи и развиваем страну здесь, а они – там. Жаль, что мы о них почти ничего не знаем, плохиши все-таки…

– Тем интереснее… – Эрик пожал плечами.

– Но… они же грабят дома и взрывают здания… воруют деньги… – начал Мартин, – Разве нет? Что в этом хорошего?

– Ай, да ничего ты не понимаешь… – Женсен махнул рукой, – Это же не делает их революционерами в меньшей степени, правильно? А что они там делают – это не предмет нашего обсуждения. Мы обсуждаем изменения в нашей жизни и в жизни государства. Вот мне интересно, над чем в этот раз работает Королевская Семья?

– Мы вроде не учёные… – проговорил Каролл, – Ну, я уж точно…

– Учёные – в трубах моченые… – Эрик не упустил возможности поделиться избитой шуткой, которая, впрочем, продолжала вызывать смех у всех членов клуба.

– А мне вот всегда было интересно, что они там делают, – задумчиво произнес Женсен и оперся подбородком на ладонь, – Ну правда… что-то для нас, простого люда, или что?

– А что они могут делать? – Мартин осторожно подался вперед, – Мне мама рассказывала, что все эти… проекты они хотят использовать для того, чтобы улучшить… э-э-э… – он смешно нахмурил брови, – Жизнь провинциалов и небогатых семей. Создают какие-то орошающие системы, исследуют свойства… растительных культур…

– Короче, не на чепуху деньги наши и родителей наших тратят, – заключил Барри, – Но вот нам откуда знать? Говорить-то могут одно…

– Вот-вот! – Женсен погрозил пальцем.

– Да и если они такие уж прямо учёные… – вклинился Эрик, – То чего ради они полезли на завод?… – парни заинтересованность придвинулись ближе, навострив уши и ожидая подробностей, – Я слышал от брата, что завод стал производить что-то новое… какие-то здоровенные штуковины, которые… я даже не знаю, зачем нужны… – пояснил он, – О том, что и для чего, мне, понятное дело, никто не сказал, но…

– …но мы определённо можем сделать вывод, что это не для орошения зерновых культур, – Каролл развёл руками и затянулся из резной трубки. В ответ раздалось согласное бормотание, – Хотя черт их знает, парни, наше дело…

– …уж точно не узнавать, мы ж не какие-то там шпионы, – подсказал Женсен, – Мы даём людям пищу для ума, а не все вот это… Кстати, многоуважаемые! – он наклонился, потирая спину, и, достав из-под хлипкой кровати с небогато украшенным изголовьем резную деревянную коробочку, которая помещалась в его руках, и обвёл всех присутствующих многозначительным взглядом. Парни придвинулись ближе к Женсену, Эрик подался вперед, пытаясь разглядеть шкатулку. – Смотрите…

Все – и Мартин, и Каролл, и Портман, и Барри, и даже похрапывающий Остин, – ахнули от восторга и удивления. Кто-то похлопал Женсена по плечу в подбадривающем жесте. В коробочке лежал револьвер – настоящий, сияющий, как начищенная монетка, а рядом с ним бархатный мешочек – с патронами, догадался Эрик. Святые силы… оружие… пистолет… он аж глаза выпучил от изумления. Эрик сам хотел себе оружие, но эта мечта казалась ребяческой и несбыточной – никто бы ему пистолет не купил, даже тот, который стреляет деревянными шариками. Стало даже как-то не по себе.

– Где ты достал его? – пискнул Мартин, прижав руки ко рту, —У нас же не продают… все оружие можно купить только…

– Не занудствуй, – отмахнулся Женсен, – Это, парни, вам не какая-то безделушка… Я… стыдно признаться, стащил ее у причала, там же – все слышали? – вроде… рынок, где продают контрабанду. – все эти слова: «стащил», «контрабанда», «оружие» заставляли мальчишек завороженно слушать все, даже если это было обыкновенной небылицей. Астария считалась порядочной страной, но молодёжь все равно встретилась к познанию чего-то нового и в какой-то степени запретного, даже если это был револьвер, привезённый черт весть откуда. Опасное оружие передавалось из рук в руки словно драгоценная хрустальная ваза. Парни осматривали пистолет, восхищённо переговариваясь, пока ценный сувенир не вернулся в руки Женсену.

– Отличный… – присвистнул Каролл.

– Да откуда тебе знать, дубина? – Портман толкнул его в плечо, – Ты ж сам пушку в первый раз видишь!

– И вовсе не в первый! – тот обиженно скрестил руки на груди, —Я у вордов видел! Ну, там, правда, не такие были…

– Ну вот, этот-то другой… – откликнулся Остин, – Но уж точно ничем не хуже… Эх, а если бы это было вордовским пистолетом…

– Они все навороченные, ты бы даже не разобрался как ими пользоваться, соломенная голова… – махнул рукой Портман.

– Ой, а ты-то тут все знаешь! – простонал Барри.

– Так, так, многоуважаемые! – воскликнул Женсен, – Граждане деятели! Забудем же старые обиды и бессмысленные споры! Как вам идея выйти и пострелять из этого подарка судьбы?

– Вернее, подарка старых торговцев с залива… – усмехнулся Эрик. Женсен, идея которого была встречена всеми едва ли не громогласными аплодисментами, выбросил вверх кулак, но от радостных воплей предвкушения парни решили воздержался – в конце концов, столица уже давным давно погрузилась в сон, не хватало еще и чтобы ворды услышали их разговоры… Даже застенчивый Мартин пожал плечами, показывая, что ничего против не имеет.

Компания прошмыгнула на тихую погружённую в сон улочку через окно, стараясь быть как можно более тихими и менее заметными. Из окна вылезали по одному – Мартина, шёпотом кричавшего, что боится высоты, Портман самолично посадил на плечи Женсену. Покинув облюбованное место собраний, парни побежали по направлению к пустоши за городом, где никто не сможет услышать грохот выстрелов, а если кто и услышит, так подумает, что эти ребята охотники на дичь или что-то в этом духе. Даром, что сезон охоты уже закончился. Пустошью Клуб Деятельной Молодежи называли вырубленный лес неподалёку от столицы, от которого остались одни только редкие пеньки и дыры в земле от вырванных с корнем деревьев. Здесь уже давненько ничего не росло, разве что редкая колючая трава, которая щекотала ноги в лёгких штанах и хрустела под подошвой ботинок. Воздух здесь немного свежее, чем в песчаном Дахане, поэтому парни на несколько секунд остановились, задышав полной грудью, что было необходимо после дыма от трубки дедушки Портмана, который заполнил всю комнату для совещания. Тот запах, пряный и немного навязчивый, расслаблял и погружал в сон. Свежая астарийская ночь напротив, бодрила. Эрику очень хотелось раскинуть руки и закричать во все горло, он и сам не знал, почему…

– Так, граждане деятели… – начал Женсен, – Давайте-ка соорудим из сих даров природы что-то, во что можно будет стрелять. Вон! – он указал на пень, который был выше остальных, – На него можно что-нибудь водрузить, и будет… ну… что надо.

– Можно еще один пень поставить сверху, – предложил Каролл, – Только где мы его возьмём…

– Или просто каких-то деревяшек накинуть… – добавил Барри.

– Пучки травы поставить… – поддакнул Портман. Эта идея была дельной, поэтому вся компания так и поступила. На широкий пень водрузили три вырванных пучка травы, парни деловито оглядели самодельные мишени. Вид у этого «сооружения», был, конечно, не ахти, но для пустоши, в которой они находились – вполне себе и неплохо. Женсен выудил из кармана куртки коробочку, в которой лежали револьвер и патроны.

– Ну что же, – начал он, – Допустим, пуль нам не жалко. Предлагаю вам сыграть в игру. Каждый по очереди будет палить в эти колючки. Кто попадёт, будет стрелять снова, идет?

– Идет! – ответили остальные.

– А что получит победитель? – робко спросил Мартин.

– А здесь нет победителей или проигравших, – ответил Женсен, – Здесь есть лишь… Желающие обучиться новому ремеслу. Ну что же, парни, давайте-ка я первым попробую… Заодно объясню, как этим пользоваться… Это если мне не наврали ничего… – усмехнулся он, – Так… – Женсен повертел оружие в руках, – Сначала патроны… Парни, вы уж извините, я из такого еще не стрелял…

– Ты вообще не стрелял, – хохотнул Портман, – Да и мы тоже…

– Ай, пес с вами… – рассмеялся тот, – Так, сначала заложить патроны… – с негромким щелчком из оружия появился цилиндр с несколькими отверстиями, в каждое из которых Женсен вставил по пуле, – Потом снимаем с предохранителя, возводим курок… – Эрик постарался придвинуться ближе, чтобы рассмотреть все, что делает Женсен. Он делал все максимально осторожно, едва ли зажмурил глаза с привычной комичностью, будто бы оружие в его руках могло вот-вот взорваться. Но после возведения курка не произошло ничего ужасного, и вся компания облегченно выдохнула. – Так, теперь прицелиться и… – Женсен сделал несколько шагов назад, закрыв глаза и направив дуло пистолета на пучок травы, нажал куда-то вниз. С громким хлопкам, заставивших всю компанию вздрогнуть, пуля вылетела из револьвера, впившись в пень где-то в паре дюймов от пучка травы, раскидав маленькие щепки и плотно засев в дереве. – Да, граждане… – он шутливо развёл руками, – Не быть мне стрелком! Кто следующий? – промах Женсена заставил лишь сочувственно похлопать друга по спине. Из его руки пистолет взял Каролл, правда, с некоторым опасением, и отошёл на то же расстояние, с которого стрелял Женсен. Выстрелил, зажмурившись. Пуля попала прямо траву, пробив желтоватые стебли со звонким шелестом и вонзившись в дерево. Выстрел получил одобряющие аплодисменты – Каролл не промахнулся. Он победно выбросил вверх кулак и заулыбался. Осмелев, парни передавали пистолет из рук в руки, стреляя и стреляя. Они уже не заботились ни о грохоте, эхом разлетавшимся над пустошью, ни над их громким и радостным смехом, ни над восторженными криками… Мартин занервничал, так что пуля ушла совсем мимо пня, но тот ничуть не расстроился, только отшутился над кривой линией, отмеченной патроном. Барри стрелял с азартом, но в последний момент Эрик и Остин, не удержавшись, слегка подтолкнули его, так что Барри тоже остался без победного попадания. Однако тот даже и мне думал обижаться, только передал пистолет Остину, толкнул его в ответ и принялся щекотать по бедолагу по чему не попадя. Женсен и Портман схватились за животы от хохота, а Эрик и сам не мог понять, от чего смеялся сам – от щекотки или от смеха других. Барри в отместку толкнул Остина, когда пришла его очередь стрелять, так что Остин едва ли не надулся, но всех рассудил Женсен, примирив этих двоих «отроков в порыве беспричинной схватки». Портман был, пожалуй, тем, кто стрелял со знанием дела – его рука не дрожала, револьвер он держал увереннее остальных. Эрик не сразу вспомнил, что отец Портмана был охотником, хранившим дома винтовку и уж точно показывавшим сыну то, как с ней обращаться. Тем не менее, успех Портмана был встречен рукоплесканиями и пожатием ему руки.

– Хоть кто-то мне в компанию! – воскликнул Каролл.

– Вы, граждане стреляющие, и будете нашим оплотом и нашей защитой… – пробасил Женсен не без театральности. Револьвер вскоре оказался в руках Эрика, и тогда тот понял, что, кажется… нервничает.

Эрику никогда прежде не доводилось стрелять. Не из чего. Разве что бить камнями листву деревьев в саду, что выходило удачно. Он знал, что его компания не станет насмехаться из-за промаха, не станет злорадствовать и стыдить, но произвести хорошее впечатление все же хотелось. Ствол револьвера показался гладким и приятным, его удобно было держать в руке – Женсен приобрел хорошее оружие, тут уж ничего не скажешь. Почему-то в голове всплыла его инструкция: «заложить патроны, возвести курок, прицелиться и… стрелять». Правда, как именно стрелять так, чтобы попасть по мишени наверняка – об этом не мог знать даже Портман. Кроме того, по спине Эрика внезапно пополз недобрый холодок… Он чувствовал на себе несколько взглядов – членов клуба революционером и… кого-то еще… Его не оставляло предчувствие того, что за всей компанией смотрит кто-то еще. Эрик торопливо огляделся по сторонами, окинув взглядом пустошь, вырубленных деревья, желтые стены города, но не увидел ничего подозрительного. Столица молчала в крепком сне. И все же Эрик взял пистолет правой рукой, направив дуло на один из трёх пучков травы и стараясь унять дрожь в пальцах… Он нажал на нижний рычажок, и пуля с громким хлопком, еле видимым огоньком и дымом вылетела из пистолета. Раздался резкий звук, и Эрик пару раз моргнул, попытавшись увидеть, куда попал.

– Молодец! – Каролл, показав ему поднятый большой палец. Эрик попал прямо по мишени из травы. С первого выстрела! Вот это повезло! Так и хотелось выбросить вверх кулак и воскликнуть «Ура!». – Вот они, мы, троица стреляющих! – он приобнял Эрик и Портмана за плечи, – Видишь, Жен, по крайней мере, есть хоть кто-то, кто будет прикрывать ваши задницы, пока вы будете толкать ваши рассуждения в массы! – Женсен удовлетворенно кивнул и улыбнулся.

– Молодцы вы, парни! – произнес он, а потом обратился ко всем: – Ну что, кто не промазал, давайте еще по разочку! Чтобы закрепить успех! И остальным показать, как это делается! Не может же из нас всех стрелять только трое, так? – парни закивали, – Портман, Каролл, Эрик, давайте еще разок! – это предложение было встречено восторженными возгласами. Портман принял вторую попытку первым. На этот раз он выглядел куда более расслабленным, словно его рука привыкла к стволу револьвера. Выстрел поразил пучок травы, который до этого оставался невредимым, и Портман довольно вскинул подбородок.

– Отличный выстрел! – проговорил Мартин с немалой долей восхищения в голосе.

– Ага! Как ты это делаешь, Портман? – Каролл легонько толкнул его в плечо, забирая пистолет.

– Да перестань ты, всего-то два удачных… – Портман пожал плечами, – Просто… ну… Видишь цель, не видишь препятствий, жмёшь на спусковой крючок – и все…

– Ну-ка… – Каролл зажмурил один глаз, направляя дуло револьвера напучить травы, – Сейчас я… – но эта попытка успехом не увенчалась. Пуля влетела в дерево и разбросала мелкие щепочки в каком-то дюйме от пучка травы… – Черт возьми! – воскликнул он, махнув рукой.

– У всех бывают поражения, – подбодрил его Женсен, хлопнув по плечу, – Все в порядке, не расстраивайся! – в ответ Каролл грустно кивнул и передал пистолет Эрику. Тот не стал медлить – глубоко вздохнул и, даже не целясь, выстрелил.

– Очуметь! – Каролл выпучил глаза, подошел к Эрику и взъерошил его и без того растрёпанные волосы, – Вот это ты даёшь, Эрик!

– Вот уж точно! – поддакнул Портман, указывая на пучок травы, в край которого Эрику удалось попасть, – Ты или везунчик, или прирождённый стрелок! – тот смутился, не ожидая наплыва комплиментов от друзей. Даже Женсен пожал ему руку, сказав, что попробует достать еще патронов для Эрика, чтобы они с Портманом смогли тренироваться и рассказывать остальным, как это работает… Эрик закивал, бормоча благодарности, и огляделся по сторонам. Почему-то ощущение, что за ними кто-то наблюдает, никак не желало оставлять его.

Глава 4

Столица буквально светилась в лучах полуденного солнца. Разноцветные флажки развешанные на каждом окне красочными гирляндами, колыхались от легкого и теплого ветерка. Герб Астарии гордо развевался на флагштоке огромного стеклянного купола где-то вдалеке – королевской лаборатории. С рассветом на площадь выбежала целая толпа торговцев, которые принялись раскладывать блестящие украшения, ткани и пряности, орехи, фрукты и ягоды, привезенные из Латсвена, и воздух наполнился ароматом трав и специй, приправленных свежими цитрусовыми нотками. Яркие костюмы теплых цветов, расшитые блестящими нитями одежды астарийской знати, веселая музыка, играющая из переполненных полупьяными прихожанами таверн… Словом, карнавал, устраиваемый королевской семьей обещал быть роскошным мероприятием.

Эрик не особенно хотел идти. После ночной встречи к клубе «Деятельной молодежи» ему очень хотелось хорошенько выспаться. Но обещание, данное им Лили, заставило Эрика неторопливо потянуться на кровати и растрепать волосы, а потому недовольно подняться с спуститься вниз, где родители, брат и сестры уже обсуждали подробности грядущего мероприятия. Не то, чтобы у Эрика в конечном итоге оказался выбор – его просто схватили за руку, чуть ли не силой обрядили в выходной костюм и выпихнули на улицу вместе с сестричками и Тайлером, пока отец приглаживал бороду, а мать поправляла прическу, сетуя на то, что ее платье, в котором она собиралась пойти на карнавал, надо было ушить или хотя бы украсить. В конце концов, вся семья отправилась в столицу, из которой уже доносился оживленный смех и веселая музыка. Эрик зевал всю дорогу, попутно отвечая на десятки вопросов сестер: «А как там?», «Там красиво?», «А там можно потанцевать?», «А мама разрешит мне купить то ожерелье?», «А какого цвета сейчас флажки? Я надела красное платье, а вдруг они будут фиолетовыми?». Эрик не успел ответить на эти вопросы. Девочки вдруг громко ахнули, даже Тайлер изумлено раскрыл рот. Водоворот оранжево-желтого, позолоченного, громкого, веселого и звенящего буквально затянул Эрика и всю его семью в столицу. Девочки тут же ринулись по вымощенной светло-желтыми камнями дороге по направлению к ярмарке, проигнорировав вскрик мамы «Не убегайте далеко! Скоро речь короля!». Тайлер озирался по сторонам, словно не зная, куда пойти и чем заняться. Чего греха таить, Эрик и сам немого растерялся, чувствуя, как в его сознании разгорается безудержная жажда повеселиться, сходить в какой-нибудь бар, наплевав на то, что ему еще рановато, поучаствовать во всяких смешных конкурсах, вроде прыжков через веревочку, купить сладкие леденцы и фрукты, купить что-нибудь красивое и блестящее для Лили… Мама ободряюще похлопала Эрика по плечу и взъерошила волосы Тайлера.

– Бегите, парни! – пробасил отец, – Веселитесь, для вас же тут сделали…

– Один из самых лучших карнавалов на нашей памяти… – мечтательно проговорила мать – Развлекайтесь! Встретимся на площади, послушаем хоть, в честь чего этот праздник… И приглядите за девочками! – эти слова для Эрика и Тайлера стали будто бы сигналом к действию. Эрик ринулся впереди в красочную толпу, танцующую и веселящуюся на каждой улице. Он огибал яркие фигуры, проскакивал мимо вордов, которые выделялись из общей массы черной униформой, которая все-таки была украшена гербом Астарии на плечах. Кажется, на одного из патрульных озорные дети повесили украшенную разноцветными флажками гирлянду, и теперь он недовольно ворчал на смеющихся над ним сослуживцев. Даже Эрик не удержался от хохота и чуть не сбил дыхание. Воздух был пропитан всеобщим восторгом и добродушием, казалось, все и забыли о том, что недавно королевская семья снова подняла налоги. Даже торговцы предлагали свой товар с улыбкой и громкими криками, а их товар быстро раскупали. У Эрика было с собой немного денег, и он купил огромное сладкое яблоко в карамели. Уминая лакомство за обе щеки, он отправился на площадь, где уже играла громкая музыка вперемешку с нестройными голосами подпевающих, которые, вдобавок ко всему, предлагали имбирное пиво по рецепту, с их слов, из Сен-Ладжолса. На площади Эрик заметил Розу и Элис, которые в паре прыгали через веревочку, хохоча во весь голос. Кто-то впихнул ему в руку маленький белый цветочек, который Эрик воткнул в растрепавшиеся от бега волосы. Вдруг кто-то со всей силы хлопнул его по обеим плечам. Эрик аж вздрогнул от неожиданности, его ноги едва не подкосились.

– Черт возьми! – выругался он, роняя наполовину съеденное яблоко.

– Сюрприз! – из-за его спины показались Портман и Женсен, оба держали в руках два лукошка, набитых фруктами и прикрытых тряпицей с гербом Астарии, – Здорово, Эрик!

– Вы меня до смерти напугали! – воскликнул тот, пихая парней в грудь.

– Прости нас, дружище, ты же знаешь, что мы не со зла, – Женсен добродушно улыбнулся.

– Хотели и остальных ребят захватить, но они с семьей, так что… – Портман пожал плечами и заговорщически прошептал: – Тут, понимаешь ли, на ярмарке, есть мишень и что-то вроде состязания в стрельбе… Мы с тобой могли бы… – Женсен закивал в подтверждение и хитро сощурился. В сознании Эрика тут же загорелось живое любопытство. Увлекаемый Женсеном и Портманом, он пробежал сквозь толпу заливисто смеющихся девчушек, которые кружились в хороводе, промчался через ряды корзин и деревянных самодельных витрин, украшенных флажками, на которых развевались ткани красного цвета. Наконец парни остановились перед небольшим рядом людей, которые стояли напротив трех круглых мишеней, разукрашенных в темно-рыжий цвет и, кажется, стреляли по ним из стареньких револьверов, сопровождая каждый хлопок выстрела восторженным шумом и громким рукоплесканием. Мужичок, который, по всей видимости, организовал этого рода веселье, громким голосом приглашать каждого смельчака испытать удачу. Эрик подошел ближе. Не то, чтобы он был прямо смельчаком, но испытать удачу ему хотелось. Портман легонько толкнул его в плечо, и кроме как неуверенно протиснуться вперед, ничего не оставалось.

Зеваки встретили его ободряющими хлопками. Всем хотелось посмотреть на то, как стреляет мелкий пацан, который, скорее всего, до этого и игрушечного пистолета в руках не держал. Поначалу Эрик немного пожалел, что пойти вызвался не Портман – уж он-то смог бы обеспечить хорошее представление меткой стрельбой, а вот Эрик в своих силах уверен не был. До того, как тяжесть оружия оттянула правую руку, а холод металла вызвал в пальцах дрожь. Адреналин захлестнул с головой. Захотелось показать, что он может. Эрик встал перед мишенью, ярко-рыжий цвет отпечатался в глазах. Он вытянул руку вперед, вспоминая, как Женсен учил их с ребятами стрелять… Взвести курок и нажать, мелькнуло в голове, взвести курок и нажать, ничего сложного же! Внезапно что-то словно поскребло затылок Эрика изнутри. Снова это ощущение, мелькнуло в голове… Будто кто-то следит за ним, пристально, не отводя взгляда… Рука дрогнула, и первый выстрел вышел неточным, смазанным, пуля угодила куда-то в середину между самым большим и средним кругами. Эрик разочаровано вздохнул. Тем не менее, зрители подбадривающе заголосили в ожидании продолжения. В сознании зашумел адреналин, который будто бы поднял руку и заставил в очередной раз прицелиться и пальнуть по мишени. Кажется, получилось чуть лучше, чем в прошлый раз, в толпе были слышны аплодисменты… В третий раз выстрел получился самым удачным. Эрик даже немного расстроился, потому что пуля впилась в соломенную мишень буквально в половине дюйма от самого центра! Однако глазевшим, похоже, понравилось и это! Когда Эрик вернул револьвер и отошел назад к Женсену и Портману, каждый норовил, хлопнуть его по плечу или сказать что-то грубовато-ободряющее, пробасив прямо на ухо. Эрик несколько смутится. В конце концов, он же просто выстрелил! Да и то не совсем удачно… И все же одобрение толпы было очень приятным.

– Когда я был еще молод… – Женсен, судя по его тону, снова включил оратора, – Такие увеселения популярностью не славились! Тогда мы жили мирно, и не всякий юноша брал оружие в руки в твои годы, отрок! – пафосный голос дополнился сдавленным хихиканьем Портмана. Подобное заявление от Женсена звучало действительно смешно – он был всего на года три старше Эрика, но старческое скрипение и сгорбленная спина окончательно вызвали уже не сдерживаемый хохот.

– А если серьёзно, не хватает в нашей стране талантов, – проговорил Портман, – У нас на каждый выстрел, сделанный умелыми руками, будут как чудо света оценивать. Так что ты молодец!

– Вот вышел бы ты, тебя бы на руках унесли… – не остался в долгу Эрик, ткнув Портмана локтем. Щеки раскраснелись, в ушах шумела кровь. Эрик гарантировал, что его семья бы это не одобрила, но… он бы повторил это испытание удачи еще раз. Только с одним условием: пусть попыток будет больше, чем три…

– …ну и потом пистолеты вышли из моды, – а Женсен тем временем демонстрировал свои познания в истории, – Мы же позиционируемся как мирная страна, в которой даже ворды только патрулируют… А наша власть славится демократией. Ну, и кризисами, конечно… К слову, о нашей власти! – он почесал затылок, – Вы пойдете на королевскую речь? – королевская речь? Черт, Эрик как-то и не вспоминал про нее… Охваченный всеобщим весельем, он забыл, почему Королевская Семья устраивала карнавалы. После нескольких часов развлечений всегда шла речь короля, который или подбадривал горожан, или вещал о новых законах… Эрик никогда его не слушал – вся эта политика годилась для взрослых, он же ходил на карнавалы ради игр, сладостей и блестяшек для Лили. Но со вступлением в клуб «Деятельной Молодежи» он просто вынужден был погрузиться в дела страны. Поначалу это казалось скучным, но Женсен, плавающий в этом всем как рыба в воде, смог быстро и кратко донести до Эрика всю информацию про реформы без заумных слов, поэтому со временем Эрик смог вовлечься во всеобщее обсуждение и иногда даже вставлять свое пусть и не очень веское, но важное для всех членов клуба слово. Вот и сейчас. На речь короля сходить стоило. Словно в подтверждение его мыслей издалека раздался звучный колокольный звон, созывающий всех на площадь.

– Как вы думаете, что будет на этот раз? – Портман нервно закусил губу, – Что-то не по себе мне…

– Да стопудово нас будут подбадривать и стимулировать к труду… – Женсен махнул рукой, – Ничего нового мы уж точно не услышим. – Эрик искренне надеялся, что так и будет. Его семья все твердила, что пора было повзрослеть и начать думать о более серьезных вещах. Теперь, когда Эрик все же начал думать, мыслей в голове были слишком много, и не каждая из них приносила облегчение. Женсен и Портман уже прошли на пару шагов вперед, а Эрик вдруг остановился. Что-то топорщилось в кармане брюк, начищенных и выглаженных. В кармане он обнаружил свернутую вчетверо бумажонку, разгладив которую, прочитал: «Пушку держи крепче, она же не кусается»… Что за черт? – мелькнуло в голове. Кто-то передал Эрику наставление, вероятнее всего, дельное… Но почему? Почему нужно было совать записку в его карманы? Почему кого-то вообще интересовала техника стрельбы Эрика, которой в принципе пока еще не было? Он вспомнил, как колотилось сердце, пока члены клуба «Деятельная Молодежь» пристреливали оружие за пределами столицы… Тогда Эрику казалось, что на него направлен чей-то пристальный взгляд, но он списал это на волнение… Кажется, Эрик все же не был параноиком… Оставалось понятным лишь одно: кажется, кто-то им заинтересовался… Ребятам об этом Эрик решил не говорить, он спешно смял кусок бумаги и выбросил его подальше. Если это в ближайшем будущем принесет проблемы, тогда уж придется рассказать о том, что за Эриком, да и за «Деятельной Молодежью» вообще кто-то следил. Пока же Эрик решил воспринимать это как глупый розыгрыш – а почему нет? Он бы и сам так сделал шутки ради, да и версия с розыгрышем казалась более вероятной, нежели идея о какой-то таинственной личности, которую почему-то привлекла такая скромная персона, как Эрик. А вышеупомянутую персону между тем уже ждала очередная королевская речь.

К тому времени, как Эрик, Женсен и Портман добрались до площади, петляя по опустевшим украшенным флажками улицам, в «точке сбора» всех желающих послушать речь уже было не протолкнуться. Эрику с трудом удалось пробраться вперед и встать к своей семье: к отцу и матери, к Тайлеру и сестричкам. Его встретили негромкими упреками – кажется, Эрик был единственным, кто немного припозднился. Впрочем, ничего важного он точно не пропустил – толпа все еще гудела, ворды, стоявшие на помосте с водруженным на нем подобием трибуны, не спешили вытягиваться в струнку, а только лениво поправляли начищенное оружие.

– Король идет! – внезапно взвизгнул кто-то из зевак. Люди несколько притихли, от гомона и шума остался лишь благоговейный шепот. Солдаты вмиг выпрямили спины, превратившись в статуи. Эрик вытянул шею, стараясь разглядеть за чужими головами приближение величественных фигур королевской семьи. Наконец, ему удалось краем глаза увидеть позолоченный экипаж, запряженный двумя белыми лошадьми, сбруя которых сияла и сверкала в теплом свете солнца, рыжие волосы с каштановым отливом – знак чистокровных астарийцев, красно-золотые одежды, сверкающее солнце на алом флаге. Карета неторопливо остановилась, лошадь негромко фыркнула… Наконец, на помост взошла семья правителей Астарии в полном составе. Король, облачённый в лёгкий темно-красный камзол с богатой росписью, приветственно склонил голову и неторопливо махнул рукой всем присутствующим. Королева, стоявшая по правую руку от него, приподняла подбородок, и ее рыжеватые волосы с проблеском седины, как и у ее мужа, растрепал тёплый ветерок, всколыхнувший заодно и пышные юбки ее украшенного золотом платья. Принцесса, которая стояла слева от отца, была, кажется, ровесницей Эрика. На свой народ она смотрела не с величием и грозным почтением, как ее родители, а с каким-то живым любопытством подростка, вышедшего в свет и очаровавшегося его красотой. Она была красивой, подметил Эрик, очень красивой. Быть может, это и была та самая совершенная астарийская красота, о которой говорилось во многих легендах, которая воспевалась в песнях и поэзии – шелковистые рыжевато-каштановые волосы, светлая и гладкая кожа, которую только-только коснулись следы лёгкого загара, мягкие черты лица, аккуратный нос с крохотными бледными веснушками, пухлые губы тёплого оттенка персика, которые тронула лёгкая улыбка, добрые обрамленные длинными ресницами глаза, цветом чем-то похожие на тёмный миндаль, который продавали на ярмарках, стройная фигура, подчёркнутая восхитительным лёгким платьем алого цвета, которое была расписано золотыми птицами, узкие и трогательно приподнятые плечи, на которых мягко лежала почти невесомая шаль, изящные ключицы, которые подчёркивал вырез платья и золотые украшения. Эрику не была присуща любовь к литературе, но он не мог не отметить свет солнца, который отражался в заплетенных в простую прическу длинных волосах, невинный, доверчивый и в то же время умный взгляд, который словно сиял в окружении всеобщего веселья. О принцессе он слышал, все о ней слышали… О ней пели песни и баллады, ее добрая душа и внешнее великолепие были предметом обожания многих парней и зависти многих девушек… Эрик исключением не был, и теперь ему с трудом верилось, что он видит принцессу вживую. Весь народ принялся аплодировать, прославляя королевскую семью, кто-то даже бросил на помост букет из мелких полевых цветов… Король благодарно улыбнулся и поднял руку, призывая толпу к тишине. Восторженный гомон тут же смолк, а люди затаили дыхание, приготовившись к речи короля.

– Народ великой страны! Прошу вашего внимания! – начал он, – Приветствую каждого из вас на этом чудном празднике! Пусть яркое солнце озарит вас и наполнит благодатью! – после этих слов толпа снова разразилась восторженным гулом. Эрик тоже хлопнул в ладоши пару раз, исключительно ради приличия. Его не очень-то прельщали все эти речи, бесконечные поздравления и пожелания счастья и света солнца над головой. Это его «Деятельная Молодежь» научила, раньше Эрик мог с упоением глотать все эти чинные слова, аплодисменты и гомон собравшихся людей, но Женсен дал ему понять: не просто так все эти важные шишки здесь распинаются. Тем не менее, Эрик не мог относиться к празднествам с таким скепсисом, как его друг. Для него, бедного провинциала, карнавалы в столице были чем-то сказочным, волшебным… отдушиной. Ему не хотелось думать о политике, о государственном строе… Ему хотелось стать частью ликующей толпы, есть яблоки в карамели, размахивать флажками и радоваться появлению королевской семьи, как дети радуются угощениям. И все же Эрика подстегивало любопытство. То самое, которое заставило его познакомиться с Женсеном и парнями, вступить в клуб, а потом в полумраке ночи стрелять по пучкам травы, не боясь разбудить всех столичных жителей грохотом пальбы. – Я бы хотел сделать важное объявление, – после этих слов толпа как будто замерла, ожидая новой пламенной речи от своего правителя, – Но сперва… – король сделал шаг назад, – Прошу приветствовать, моя дочь Ванесса, наследница астарийской Королевской Семьи, почетный член Астарийской Академии Естественных Наук! – жестом руки он указал на вышедшую вперед принцессу, которая робко склонила голову, скрывая порозовевшие от волнения щеки, и почтительно поклонилась народу, встретившему ее рукоплесканиями и восторженными возгласами.

– Какая она красивая… – с восхищением прошептала Элис, – Хочу когда-нибудь стать такой же… – «Для этого, – мысленно усмехнулся Эрик, – Тебе нужно было родиться в семье короля и жить во дворце с хрустальными люстрами, парчовыми шторами и прочими богатыми штуками». Но промолчал, мысленно отмечая, что принцесса действительно была невероятно красивой…

– …под руководством моей дочери, – продолжил король, – В производство будет запущен новый научный проект! – снова раздались аплодисменты, а Эрик заинтересованно привстал на носочки. Научный проект? Нет, Астария славилась любовью к науке во всех ее проявлениях, на встречах «Деятельная Молодежь» даже обсуждала несколько таких… Но что-то Эрик не помнил, чтобы Королевская Семья хоть когда-то рассказывала о том, что планирует провести что-то такое – все это было государственной тайной, о которой не сообщали простым смертным и уж тем более провинциалам, вроде Эрика и его семьи. – Мне известно о вспышке инфекционных заболеваний, которая вызвала у каждого из нас немалую тревогу… Я приношу соболезнования всем тем, кто потерял своих родных и близких… – Эрик был готов поклясться, что в этот момент Женсен тяжело вздохнул и закатил глаза. Да, в истории Дахана был период, когда из-за привезенных неизвестно откуда заболеваний много людей слегло и не могло работать, мучаясь от температуры и кашля. Вскоре эта «эпидемия» прошла, пострадали разве что пожилые и дети, да и тех было не так много. Семья Эрика обошлась без потерь, обязательные прививки, которые должны были сделать маленькие сестры Эрика, возмутили куда больше, ведь они не были бесплатными, так что отцу, маме и Тайлеру пришлось раскошелиться, а расходы на медицину оказались немаленькими. Если придется тратить и без того нужные семье деньги и сейчас, Эрик был готов публично выразить свое недовольство. – Этот проект поможет положить конец всем болезням, вылечить даже тех, кто, казалось бы, страдает от неизлечимого недуга! – после этих слов Эрик сразу же вспомнил о Лили… Быть не может! Неужели это возможно? Неужто Королевская Семья и Академия Наук достигли такого прогресса?! Он даже восхищенно присвистнул вместе с разразившейся радостными криками и рукоплесканиями толпой. Эрик был готов отдать руку на отсечение, чтобы вылечить больную сестренку, подарив ей полную жизнь, радостную и безоблачную… Если теперь это будет возможно… – Но ни один проект не может быть запущен без тестирования, без эксперимента… – король сделал недолгую паузу и продолжил: – Поэтому я приглашаю вас принять участие в организации светлого будущего для нашей страны! Нам требуется триста добровольцев, которые будут доставлены в нашу лабораторию для проведения испытаний. Уверяю вас, эта процедура максимально безопасная! – заверил он, когда серди людей пополз едва слышный гул недовольства и тревоги, – Все наблюдения будут осуществляться под руководством опытных и талантливых химиков! Вам ничто не будет угрожать, ваша жизнь будет находиться в надежных руках! Кроме того, каждый участник экспериментальных испытаний получит вознаграждение в размере пяти тысяч хейров! – эти слова были встречены рукоплесканиями. Эрик и сам был в восторге. Пять тысяч! Да он таких денег в жизни в руках не держал! Его семья были бедной, такая сумма казалась весьма внушительной! Черт, да Эрик бы сам вызвался добровольцем и пошел в эту лабораторию, чтобы получить такие необходимые деньги! Всего-то за то, чтобы прийти в Королевскую Лабораторию и… что-то там поделать. Эрик понятия не имел, что это будут за тесты, как именно они будут проходить… Но он проходил медицинский осмотр для работы на заводе, и там все было достаточно просто и даже нелепо: назовите цифры, повернитесь, покажите горло, дотроньтесь до кончика носа… Если именно такими будут «эксперименты», которые описал король, да за это еще и заплатят, Эрик будет в первых рядах. И черта с два он не увидел горящие глаза своих родителей и старшего брата…

Дальше речь короля он уже не слушал. Не слушал то, как прощалась королевская семья с мирными гражданами, не видел, как в робком реверансе откланялась принцесса, как ворды скомандовали толпе расходиться, не слышал гомона людей, которые принялись обсуждать только что услышанную новость, или тихое ржание лошадей и стук колес королевского экипажа… Эрик думал о Лили, которая мучилась от страшных болей, думал о Тайлере, который пахал на заводе две смены, проклиная все и вся… Думал о своих родителях, которые не могли себе позволить ровным счетом ничего, кроме скромной еды, редких обновок… О клубе «Деятельная молодежь», которым полученная сумма, которую Эрик заработает, будет очень кстати для развития своих идей и привнесения их в массы…

Он пойдет в эту лабораторию и примет участие в экспериментах. Его жизни ничего не угрожает, но вот кошельку… грозит солидное пополнение! Эрик расправил плечи и бросил взгляд на свою семью, которая о чем-то шушукалась… Надо бы купить подарок для Лили, он же обещал…

Глава 5

– Да ты с ума сошел! – Женсен едва не подавился табачным дымом, услышав слова Эрика, – В какую лабораторию?! Ты сбрендил что ли?! Человеческое тело – не полигон для испытаний, даже если они организованы Королевской Семьей!

– Тебе легко говорить… – буркнул Эрик, – Ты живешь в столице, Жен! У тебя дома нет больной сестры, брата, пашущего в две смены, как лошадь… Мне нужны эти деньги!

– Эрик, но он прав… – заметил Портман, – Это очень опасная затея, мы не должны принимать в этом участие… Вдруг случится что-то плохое? Я, конечно, уважаю короля, да и принцессу, храни силы святые ее светлую голову, но все-таки!

– Я пытаюсь отговорить сестру… – поддакнул Барри, – Но она хочет пойти добровольцем… Говорит, кто его знает, вдруг опять налоги поднимут, а мы без денег будем сидеть…

– Хоть кто-то мыслит здраво! – усмехнулся Эрик.

Конечно, «Деятельная молодежь» не могла не обсудить королевскую речь, которая подняла на уши всю столицу и ее окрестности. Как и некоторые смелые или бедные жители Астарии, Эрик твердо заявил о своем намерении принять участие в проекте принцессы в надежде помочь всей своей семье и был очень удивлен, когда понял, что его друзья не очень-то поддерживают этот благородный порыв. Эрик понимал Женсена и его революционный дух, понимал его желание показать, что страна – не королевская пешка, которую можно использовать по собственному разумению, отчасти он даже понимал ребят… Но долг одного из кормильца семьи, звание второго сына и, может быть, ветреного мальчишки, которого волновало одно лишь веселье, побуждал Эрика сделать иной выбор, доказав, что он чего-нибудь да стоит.

– Ну, не знаю я… – Каролл покачал головой, – Я как-то Королевской Семье не особенно верю…

– Как и я, – добавил Остин, – У меня родители хотят в добровольцы пойти… Говорят, мол, даже если что и случится, то хоть можно будет нашей стране помочь… А мне страшно за них, правда, страшно… – на лице Остина залегла тень тревоги, он опустил голову, – Жен, передай трубку…

– Не пойми нас неправильно, Эрик… – произнес Женсен. Не тем высокопарным голосом, каким обычно он говорил речи, а вполне серьезным и взрослым тоном человека, который уж точно не желал бы зла. Он потянулся вперед, передавая еще дымящуюся резную трубку Остину… – Для нас всех ты не просто друг. Ты – наш брат, наша семья! Мы же все здесь семья!

– Точно! – воскликнул Портман.

– …и все мы переживаем друг за друга, – продолжил Женсен, – Мы понимаем твою ситуацию и рады помочь всем, чем только сможем! Ты хочешь спасти сестру, а мы хотим спасти тебя! Никто ведь не знает о том, что на самом деле происходит в королевской лаборатории, никто! Говорить наша власть может все, что угодно, но как все обстоит на самом деле, мы не знаем. И не узнаем, как мне кажется… Ведь никого никогда туда не пускали, с начала времен это место было чуть ли не священным… И тут вдруг Королевская Семья решает запустить туда триста человек независимо от их пола, возраста и происхождения? – он поднял бровь, – Тебе не кажется это странным? – Эрик не ответил. Тут ему нечего было сказать, Женсен был прав… – Мне вот кажется. Потому я и не хочу, чтобы кто-то из нас, да и вообще кто-либо туда шел! Мало ли… – он пожал плечами, – Вот, что я предлагаю, господа! – Женсен поднялся со стула, снова включив тот самый голос, величественный и высокопарный, – Мы должны организовать публичное мероприятие! Да! Мы должны организовать собрание и потребовать… Ну… не знаю… Всеобщей проверки этой самой лаборатории! Чтобы каждый смог убедиться в том, что королевская семья ничего от нас, досточтимых граждан, не скрывает! – идея Женсена была встречена восторженными, пусть и негромкими, возгласами. Умел же он предлагать то, что могло разрешить любые конфликты и сгладить любые недоразумения… – Однако, деятели… – Женсен поднял указательный палец вверх, призывая всех к тишине, – В этом деле нам понадобится сплоченность, горячее сердце каждого из вас и бесконечная вера в идеалы, что были даны нам великими мыслителями прошлых времен! – половину слов, конечно, никто не понимал. Женсен был единственным, кто прочел огромное количество книг и что-то понимал в политике, но его сменившийся тон был тут же воспринят как призыв к действию. – Кроме того, я предлагаю поздравить каждого из вас с тем, что клуб «Деятельная молодежь» наконец-то стал… Деятельным! – комната наполнилась не то смешками от этой игры слов, не то восторгом от предвкушения реальных действий. Эрик чувствовал, как колотилось его сердце, как в крови плескалась пылкая жажда адреналина. Ему было наплевать на все дальнейшее планирование – хотелось поскорее приступить к делу!

– Это будет сложно… – вдруг проговорил Каролл, – Ну… Мы же не можем просто выйти на трибуны и сказать «слушайте», да? И у нас же вроде не очень поощряются выступления без согласования… А я пока не хочу штраф платить или на каторгу попасть…

– Да никто не попадет на каторгу! – Женсен махнул рукой, – Мы ведь не убиваем кого-то, не обкрадываем… Просто выражаем свое абсолютно корректное мнение! А это важно! Наша власть все твердит о значимости голоса народа… Мы покажем им, что это такое! Но… – он замялся, – Ты прав, согласовать это все с кем-то нужно…

– Только сначала узнать, в чем суть да дело! – вставил Портман, – А то как-то некрасиво получится, если мы выйдем и и будем рассказывать о том, в чем не понимаем ничегошеньки…

– Я могу узнать что-нибудь… – тихонько проговорил Мартин, неуверенно поднимая руку вверх, – Мои родители… Они должны что-то знать про этот проект!

– Браво, отрок, браво! – воскликнул Женсен, – Так держать! Будешь нашими глазами и ушами в руководстве! – Мартин засиял и кивнул головой, – Надо бы нам с вами… договориться с вордами. Не знаю, разрешат нам или нет… Но если не разрешат, остановимся ли мы?

– Нет! – в один голос воскликнули Эрик, Каролл, Барри и Потрман. Эрик бы не остановился – в конце концов, речь шла о его семье и о его жизни… Конечно, ради того, чтобы каким-то образом улучшить жизнь страны или хотя бы посодействовать этому, все мечтали стать частью чего-то большего, даже он сам. Но и риск был уж очень велик…

– Разумеется! – Женсен удовлетворенно кивнул, – Предлагаю такой план…

Члены клуба «Деятельная Молодежь» окружили Женсена, слушая его разработанный на скорую руку план. Эрик и сам принимал участие в обсуждениях, хотя плохо представлял, чем сможет помочь. Первым делом надлежало сходить на площадь и добиться того, чтобы ворды разрешили Женсену выступить с речью, а королевская семья это разрешение подтвердила. И вот это представлялось задачей куда более сложной, нежели сочинить речь и предложить план действий обеспокоенной толпе. Ворды были представителями закона и стремились избегать возникновения общественных беспорядков, такая уж у них была работа. Тем не менее, Женсен решил попытаться убедить их. Портман, Барри, Остин, Каролл и Эрик решили пойти с ним, чтобы помочь товарищу в таком непростом деле. Мартина решили с собой не брать. Пацану не нужны были проблемы с представителями закона, это уж точно, тем более, раз уж его родители работали в государственной структуре, ему точно не следует вмешиваться туда, где может промелькнуть что-то… Не совсем законное. Поначалу Мартин был против и убеждал Женсена в том, что он еще может быть полезен. Но Женсену удалось уговорить его не лезть под потенциально горячую руку вордов Пятой Армии. В конце концов, все они отправились на площадь в надежде найти относительно сговорчивого патрульного. Эрик бы соврал, если бы сказал, что не нервничал. Честно говоря, ему еще никогда не приходилось что-то просить у вордов. Да и вообще заговаривать с ними хоть о чем-то. По лицу Женсена Эрик понял: едва ли у его друга и организатора клуба «Деятельная Молодежь» в этом было намного больше опыта. Вордов не то, чтобы боялись, просто… Эрику всегда казалось, что в чем-то эти ребята были похожи на Королевскую Семью – как будто вышли из другого мира. Впрочем, ворды со своими технологиями, кожанками и манерами действительно были выходцами с какого-то потайного уголка континентов, о котором никто не знал, но их военная мощь внушала ужас и почтение всем, поэтому с ними предпочитали не связываться… в плохом смысле слова.

– Я… прошу прощения! – Женсен подошел ближе к одному из патрульных, который, как казалось Эрику, от своих собратьев ничем не отличался: высокий крепко сложенный мужчина с бритой головой и в кожаной куртке. На секунду Эрику показалось, что голос Женсена дрогнул. Он встретился взглядом с карими глазами Портмана, который, похоже, нервничал не меньше всех остальных…

– Чего тебе? – патрульный скучающе повернулся к скрестившему руки на груди Женсену.

– Мы… Нам нужна консультация. – ответил тот, – Понимаете ли, мы хотим обратиться к населению этого города с речью… И нам нужно на это разрешение, как я понимаю. Чтобы потом… Ну… – Женсен усмехнулся, – Не было к нам претензий. В плане законности. Хотя… Нам же, как гражданам Астарии, не запрещено организовывать собрания и встречи?

– Собрания и встречи – нет. – патрульный пожал плечами, – А вот если вы речь собираетесь произносить, то, во-первых, это не к нам надо, а к королю и прочим, это наверху уже будут решать, можно вам это или нельзя. Хотите собрать кружок – собирайте. Но вот призывы к действиям нелегального характера запрещены. Не знаю, что вы тут такого собираетесь декларировать, но если вы просто не можете поговорить об этом в каких-нибудь кругах, то… Значит, там не все однозначно. Значит, запрещено. Законы надо знать. – он развел руками.

– Но там нет ничего незаконного! – воскликнул Женсен, – Мы просто хотим оповестить народ о том, что… Вы же знаете про королевский эксперимент!

– Ну, знаю. Дальше-то что?

– А вдруг там не все так безопасно?! Мы хотим предложить людям, чтобы они обратились к Королевской Семье, чтобы та проверила публичную проверку…

– Во власти, значит, сомневаемся… – усмехнулся патрульный, – Так еще и привлекаем к оппозиционной деятельности…

– Нет, мы же…

– Так, парень… – патрульный покачал головой, – Ты сейчас до ареста договоришься. Вам вот это все кто-нибудь точно запретит, или мы, или король. Сомневаетесь – чешите в добровольцы, там осмотрите все, что вас интересует. Вообще за одни только слова об этом положен штраф, ты не знал что ли? – Женсен возмущенно вздохнул, пытаясь возразить, но не успел, – Короче, парни, я вас не видел и не слышал. Но попадетесь на площади – и пойдете как идеологические диверсанты. Каждый. – патрульный обвел пальцем всю компанию, и Эрик почувствовал, что по его спине пробежал недобрый холодок. Ворды знали законы, на то они и были вордами, но Эрик и не подозревал, что даже сомневаться в решениях Королевской Семьи было запрещено… Да еще и… вот так. Судя по растерянному виду Женсена, об этом то ли новом, то ли старом законе он ничего не знал… Идеологические диверсанты? Что это вообще значит? – Наказание вы знаете. В лучшем случае штраф. Солидный. Все, свободны. – он махнул рукой, показывая, что больше не намерен возвращаться к этому разговору. Женсен стиснул зубы. Эрик недоуменно переглянулся. Он плохо понимал, что именно происходит, но одно знал наверняка: затея с обращением ко всем провалилась. И провалится в любом случае, потому что уж кто-то точно будет против этого. Кто-то богаче, сильнее или авторитетнее. Остин потер переносицу. Барри и Каролл сжали кулаки, словно они были готовы броситься на этого представителя правопорядка, но сейчас, кроме того, как просто отойти в сторону, понуро склонив голову, парням ничего не оставалось.

Женсен выглядел не столько расстроенным или обеспокоенным, сколько разозленным и недоуменным. Эрик не знал, насколько ожидаемым был такой исход событий, но что-то подсказывало ему, что на этом дело не кончится. Но теперь и ему самому стало на редкость интересно, давно ли был принят закон, запрещающий выступать с речью на такие темы? Был ли он принят вообще? Или это ворды просто не хотели возиться с чем-то, что могло посеять беспорядки? Эрик хотел пойти добровольцем в лабораторию, после слов друзей передумал, но сейчас он совершенно запутался. Вопросов было куда больше, чем ответов, но юношеское необузданное желание требовало: если что-то запрещают, надо немедленно это исполнить. И, похоже, такое желание было не только у него.

– Не падаем духом? – острожно предложил Каролл, – Ну, ворды вордами, конечно, но… Может, если мы… Не знаю, напишем королю, нам не откажут? Ну или как… Или можем не собирать людей. Нам ведь только и нужно, что удостовериться в том, что все там безопасно и никто не умрет, так? Чтобы потом пускать столько добровольцев, сколько нужно…

– Они на наши налоги это делают! – Женсен качнул головой, – На наши с вами! Ну, может, не каждый из вас их платит, ведь еще не достиг совершеннолетия, но каждый гражданин, зарабатывающий и жалкие крохи, не так давно был обязан платить вдвое больше! И все ради чего?! Чтобы Королевская Семья могла ставить на нас опыты? Препарировать, как подопытных мышей? Каждый должен знать, за что платит! Таков закон рынка!

– Закон рынка? – усмехнулся Портман, – Мы вроде не в Сен-Ладжолсе…

– Мне это один знакомый сказал, – отмахнулся Женсен, – Очень умный человек, который и подсказал мне, что делать если то, что мы затеяли и попробовали провернуть сегодня, выгорит.

– Ну не знаю… – Барри прикусил губу, – Не знаю… Нет, понятно, что на наши налоги нам предлагают непонятно что, причем опасное для жизни… При худшем раскладе, разумеется… Но стоит ли оно того, Жен? Просто… Как-то погибать под вордовскими пулями…

– Никто не должен погибнуть! Ведь в этом наша цель! – воскликнул Женсен, – Мы хотим обеспечить безопасность каждого, кто идет на этот эксперимент! Семью Барри, Остина, Эрика! – при упоминании своего имени Эрик вздрогнул. Женсен дело говорил… Вопрос ведь был даже не в том, что там на самом деле творилось в лаборатории, не в том, что задумала Королевская Семья, а в том, что все это было сделано на несуразно солидно поднятые налоги. Королевская Семья предложила результат, но не давала никаких гарантий, что все выплаты, все сборы окупятся. И в этом было здравое зерно. Может, для каких-нибудь крупных политиков, видных деятелей и местных богачей все это казалось ерундой, но для Эрика и его семьи, для больной Лили, для пашущего как лошадь на убой Тайлера, для вечно пропадающего на работе отца, для мамы все это было совсем не так просто. Они определенно заслуживали того, чтобы увидеть то, ради чего семья была вынуждена недоедать… Увидеть и, самое главное, остаться довольными.

– Женсен прав, это же наши деньги… – заявил Эрик, – Я за то, чтобы довести дело до конца.

– Эрик, если тебя отправят на каторгу или заставят штраф платить, все будет куда хуже! – парировал Барри, – Я понимаю, почему тебе это нужно, но… Так ли необходимо испытывать удачу?

– Лично я согласен с Эриком и Женом, – Остин сделал шаг вперед, – Тут дело справедливости. Мне кажется, надо все-таки попробовать заставить Королевскую Семью поделиться… подноготной. А то и вправду как-то некрасиво получается…

– Вот что, парни… – Женсен тяжело вздохнул, – Я сделаю все, что в моих силах. Я за то, чтобы обеспечить гражданам нашего славного государства безопасность и, главное, понимание того, на что и ради чего они идут. Выбор за вами, друзья мои и многоуважаемые деятели! Это дело мы еще обсудим после того, как нам удастся воплотить хоть часть нашего с вами плана! А сейчас… – он развел руками, – Возвращайтесь к себе, к своим семьям и к своему дому и подумайте о том, что для каждого из вас есть высшая ценность!

Ораторство Женсена возымело желаемый эффект. Немало напряженные после случившегося члены клуба «Деятельная молодежь» возвращались домой в слегка приподнятом настроении… пусть и с клубком мыслей в голове и незримой чаше весов в сознании. То, что планировалось быть всего-навсего общественной работой, грозило вылиться в нечто опасное и… преступное! А Эрик не хотел быть преступником. Он просто хотел, чтобы его близкие были живы, здоровы и счастливы… Под дороге из столицы он думал вовсе не том, как бы поймать попутную повозку и как договориться с извозчиком. Он не думал и о том, сколько ему идти до дома, о том, что завтра надлежит явиться на работу и кучу времени перебирать, сортировать и вымачивать черт-те в чем куски железа… Эрик обернулся, провода взглядом округлые песчано-желтые башни, флажки, которые так и не сняли после карнавала, темные фигуры злополучных патрульных… Вдалеке что-то отразило свет заходящего солнца – хрустальный купол королевской лаборатории…

Глава 6

Эрик уселся на лавочку, грубо сколоченную из досок, которые остались в качестве отходов от производства. Силы иссякали, проклятые химикаты въедались в руки, из-за чего кожа краснела и чесалась. Спина болела – нагрузки сегодня было вдвое больше. Черт знает, почему, но коллеги Эрика начали неодобрительно шептаться. Эрик не мог не придвинуться ближе к работникам, которые решили получить свою долю кратковременного отдыха, и послушать, о чем они говорят. В конце концов, эта информация была нужна не только ему – она могла пригодиться и «Деятельной Молодежи»…

– И чего, спрашивается… – буркнул немолодой мужчина, потирая бороду, – Скоро подыхать начнем… Что это делается такое?

– Не говори… – заметила пухленькая женщина с вьющимися волосами, которые она всячески старалась заправить за уши, – Я думала, Королевская Семья уже запустила свой проект, так почему же на нас столько хлопот?

– Может, они там еще не все закончили? – робко предположил Эрик, – Может, что-то дорабатывают…

– Конечно, дорабатывают… – бородатый усмехнулся, – Это мы тут, черти б их драли, дорабатываем! Хоть бы имели совесть и платили больше… А то как сократили, так и не повышают… – Эрик медленно кивнул, не пытаясь возражать. Это было чистой правдой, платить им стали куда меньше. Даже он сам это заметил, хотя занимался не то, чтобы совсем уж тяжелой или ответственной работой в сравнении с другими. Если сам Эрик стоически терпел и был готов перерабатывать столько, сколько понадобится, лишь бы приносить домой ту же сумму, что и раньше, то здоровье Тайлера за последнюю неделю заметно ухудшилось, так что Эрику приходилось работать за двоих. Налоги так и не понизили, как многие предсказывали, поэтому каждый член его семьи стал заложником труда. Даже маленькие сестрички бросились на помощь, продавая неказистые букеты у столицы. Конечно, всего этого было мало. Денег все еще не хватало, и Эрика грызли сомнения. С каждым рабочим днем, проведенным на этом проклятом заводе, мысль о том, чтобы все-таки плюнуть на безопасность и на то, что Королевская Семья на деле могла организовать что-то непонятное и рискованное, и пойти в добровольцы, все крепче въедалась в сознание. К этой идее примеривалось горькое отрицание и что-то тревожное… Эрик не знал, верил ли Королевской Семье. Ведь налоги так и не снизили. Он так и продолжал работать, добровольцы, насколько ему было известно, уже появились, пусть и в небольшом количестве, хотя эти люди были… Эрик бы сказал так: им уж точно было нечего терять, но он… Святые силы, ему не хотелось в этом признаваться, но он все-таки боялся. Боялся за свою жизнь, но боялся и за свою семью. И попросту не знал, что делать. Глядя на Тайлера, который тяжело и практически грузно подсел к беседующим, слегка покашливая и утирая лицо ладонью, Эрик не мог не зажмуриться и не тряхнуть головой.

Ему всегда был присущ оптимизм. Ему и другим членам клуба «Деятельная Молодежь», но встречи с друзьями Эрик был вынужден откладывать вот уже вторую неделю. А все из-за проклятых переработок… Эрик не мог дождаться выделенного выходного дня, чтобы съездить в столицу и рассказать Женсену и остальным о том, что он слышал и что видел. Но ему оставалось только работать, работать и работать в надежде, что рано или поздно выплаченные налоги, пот и чешущаяся кожа, усталость и бедность окупятся успехом королевского проекта. Однако дело шло, а ничего так и не изменилось.

– Мне уже кажется, что вся эта история про эксперимент – брехня… – процедил кто-то третий, громко и остервенело стягивая с рук здоровенные резиновые печатки и садясь рядом с Эриком, – Что все эти корольки придумали какую-то небылицу, а на наши налоги просто хотят купить себе… Не знаю, шелк, пуховые перины… Мясо… Или что там обычно покупают монаршие особы на деньги жалкого простонародья вроде нас… – хотя Эрика и не спрашивали, он все равно пожал плечами. Нет, он не осуждал Королевскую Семью. По крайней мере, не напрямую… Ведь в Дахане, прекрасной солнечной столице, было немало купцов, ученых, мастеров, инженеров, которые получали достаточно для того, чтобы все эти повышения налогов на них не отразились совсем никак… Но… Сколько было таких счастливцев? Ведь большая часть населения Астарии, насколько было известно Эрику, высокими доходами похвастаться не могла, поэтому никак не уменьшающиеся налоги, но при этом куда более низкая зарплата вызывала неодобрительный гул. Обещание счастья все больше казалось чем-то призрачным и невыполнимым. Но Эрик принял решение не сдаваться. В конце концов, своими мыслями он мог поделится с семьей…

Но и все те, кто мог бы дать Эрику хоть какой-то совет, оказались заняты неутешительными новостями. Когда Эрик приехал домой, он узнал, что к Лили снова вызывали доктора, который все крутился вокруг девочки, что-то записывал, то и дело поднимая к переносице круглые очки, вещал что-то важное и непонятное про тяжелую болезнь, используя, правда, термины на неизвестном языке, но по его взгляду было понятно – ничего хорошего результаты осмотра не предвещали. Лили угасала с каждым днем. Те препараты, которые семья Эрика покупала больной девочке на скромные сбережения, не работали, исчерпав себя. Лили требовалось более серьезное лечение, чтобы дать ей хотя бы малый шанс встать на ноги и прожить чуть дольше. Доктор предложил лечение более дорогими и редкими лекарствами, но и стоили они немало. Даже если Эрик будет неделю без продыху работать на заводе, заработанного ему даже на один пузырек едва ли хватит… Когда врач ушел, Эрик сел рядом с кроватью сестренки и вытащил из кармана грубо вытесанную деревянную лошадку, которую взял на рынке неподалеку пару дней назад. То есть, украл… Но если речь шла о выборе между совестью и счастьем Лили, Эрик без раздумий выбрал бы второе снова.

– Спасибо… – проговорила девочка, ощупывая игрушку слабеющими пальцами.

– Как себя чувствуешь, Лилз? – Эрику едва удалось унять дрожь в голосе, которая пробивалась в горло из-за подступающих слез. Он мягко поглаживал сестричку по плечу и корил себя за то, что ничем, кроме очередной смены на заводе и хорошеньких игрушек, он ей помочь не сможет.

– Мне лучше, – Лили улыбнулась, – Честное слово! Спина, правда, болит… – она смешно поморщилась. Эрик прикусил губу и опустил глаза. Он прекрасно понимал, что Лили лучше не становится… Его сестре вкололи обезболивающее, которое помогло бы ей уснуть спокойным сном, но едва ли действие редкого препарата из личных запасов врача, за который он по душевной доброте не взял с бедной семьи ни хейра, продлится вечно. – Доктор сказал, что я скоро поправлюсь! Все будет хорошо, правда! – Эрик грустно кивнул. Неправильно это было… Неправильно. Это он был старшим братом, это он должен быть заботливым, это он должен был вселять надежду и светлый оптимизм в сердце сестренки… Но у него не получалось. Может, он просто устал, может, ему не хватало сна или еды…

– Конечно! – он потрепал Лили по плечу, – Ты же сильная и смелая! У тебя все будет хорошо! Давай я расскажу тебе про свой день! Сегодня, представляешь, такое случилось… – конечно, ничего удивительного за этот день, да и вообще за последнюю неделю с Эриком не происходило, но порой приятно было сочинить смешную историю, чтобы увидеть улыбку на лице сестры. Эрик рассказывал о том, что он делал на заводе, стараясь передать события рабочего дня максимально красочно, чтобы превратить обычное вымачивание и чистку деталей в настоящее приключение, полное удивительных вещей. Чтобы сестренка верила в то, что мир за окном, такой яркий и чарующий, ждал ее, и находила в себе силы бороться дальше. В конце концов, Лили уснула, убаюканная историями и едва слышным шумом листвы деревьев. Эрик задержался на несколько минут, наблюдая за спокойным лицом Лили, которая сжимала в руке подаренную деревянную лошадку, а потом с глубоким вздохом поднялся и пошел вниз.

Он застал тихо плачущую маму в широких объятиях отца и Тайлера, который пытался бормотать что-то успокаивающее, но, судя по его тихому голосу, он и сам едва справлялся со слезами. Эрик подошел ближе и обнял за плечи маму и Тайлера, отец сгреб его в охапку. Семья была объединена общим горем, с которым справлялась как могла. Но и рыдания не могли помочь делу… Крепкий семейный круг с неохотой расцепился. Мама отошла к столу, на которой дымились четыре тарелки с аппетитно пожаренными овощами. Младшие сестры еще не вернулись из столицы, но и для них остались свежие порции ужина. Эрик уткнулся вилкой в тарелку, но аппетита, как ни странно, не было. По дороге домой живот Эрика урчал от предвкушения семейного ужина, но теперь кусок не лез ему в горло. И, похоже, не только ему. Отец задумчиво чесал затылок, Тайлер не притронулся ни к еде, ни к приборам, то и дело поглядывая то на отца, то на маму, то на Эрика. Мама оглядела их взглядом, полным шутливой обидой. Ее заплаканные глаза метались из вороны в сторону. В конце концов, она не выдержала и стукнула вилкой по деревянному столу.

– Ну все, хватит вам, – решительно заявила мама, – Так мы никому не поможем. И бедняжке Лили тоже. Сейчас бы нам придумать, как бы заработать больше денег.

– Затянем пояса… как всегда… – грустно произнес Тайлер, – Я могу взять третью смену на заводе… Я могу работать и ночью…

– Ты что?! – воскликнула мама, – Тайлер, сынок… Ты и сам уже едва на ногах стоишь! Твое здоровье висит на волоске!

– Права мать, побереги себя… – отец кивнул.

– Я могу тоже взять смену… – подал голос Эрик, – Я точно не болею… – конечно, он мог взять и ночную смену. Но тогда бы пришлось забыть про друзей, про все планы, что они строили… про заботу о Лили и других сестрах… Ведь все это лежало на нем долгое время. За то, чтобы семья не скатилась в яму нищеты, отвечали отец, мама и Тайлер. За то, чтобы семья не падала духом и находила в себе силы, отвечал Эрик. Так было всегда, но сейчас все изменялось. Сейчас денег становилось все меньше, поэтому каждому члену семьи надлежало сделать все, что было в его возможностях. Даже большее. Эрик был к этому готов, но он точно знал, что прежние дни юности, которые он проводил со всего одной сменой на заводе, с поездками в столицу и членами клуба «Деятельная Молодежь», с Лили, с Тайлером, остались далеко позади. И по этим дням он будет скучать. Хотя раньше он хотел стать взрослым, самостоятельным и независимым, сейчас такая жизнь казалась тяжелой, практически непосильной…

– Нет, нет, дети, так дело не пойдет… – отец встал из-за стола, – Что это за жизнь такая? Вы же не хотите всю свою жизнь на работе провести? Эта наша задача, взрослая, деньги в семью приносить…

– Нам ведь нужны все средства! – воскликнул Тайлер, – Нужны больше, чем когда-либо! Что же нам теперь делать? Как же Лили? Мы не сможем позволить себе такое лечение…

– Доктор сказал, что Лили можно сделать операцию… – осторожно проговорила мама, – И тогда лечение не понадобится, но на операцию нам копить и копить… Не все богачи могут позволить себе такое а уж мы-то…

– А может… – Эрик внезапно вспомнил про сумасшедшую идею, которую не одобрили его друзья, но которая не переставала зреть в его голове. Которая казалась безумной, да, но вместе с тем и спасительной… У Эрика не было времени как следует все обдумать, мысль о том, чтобы вызваться добровольцем в королевский эксперимент, была отложена на дальнюю полку сознания и оставлена без решения, без окончательного согласия на нее или отказа от нее. Но сейчас эта идея больше не могла быть оставленной без внимания. Вся семья замолкла и повернулась к нему, ожидая предложения… – Вы же помните речь короля? – начал Эрик. Ответом ему послужили три кивка… – За участие к этом эксперименте дают пять тысяч хейров… Я думал о том, чтобы… – его голос с каждым словом становился все тише, – …мне пойти туда добровольцем?

– Нет! – воскликнула мама, хватаясь за сердце.

– Ни в коем случае! – поддакнул Тайлер. Эрик разочарованно опустил голову. Он не подозревал, что в такие трудные времена родители и брат откажутся от возможности заработать легкие деньги. Но если своих друзей из клуба «Деятельная Молодежь» Эрик мог понять, то на такое резкое отторжение своей идеи семьей он отреагировал недоумением…

– Но почему? – он нахмурился, – Ведь это же…

– Мы тебе запрещаем! – громыхнул отец, – Ты молодой, ты еще в состоянии работать! Подвергать себя испытаниям никто из нас тебе не позволит! Если уж кому-то так хочется пойти в лабораторию, пусть лучше пойдет тот, кого не жалко, но при этом тот, кто может пригодиться! Пока ты можешь работать, ты будешь работать! – Эрик, желавший, было, подняться из-за стола, сел на место и зарылся пальцами в волосы, уткнувшись взглядом в тарелку с недоеденными овощами. Отец был прав. Тут и головой нужно было подумать… В своем решении Эрик не подумал о том, что если отправится в лабораторию, то его семья потеряет пару рабочих рук, которые еще могли принести пользу на заводе… Он действительно не смог бы пойти добровольцем на эксперимент… Эрик долгое время не осознавал свою значимость в семье, но теперь он понял, что стал полноценным кормильцем и не имеет права оставлять своих близких ради призрачной надежды. – Но… Кое-в чем ты прав, – заметил отец после непродолжительного молчания, – То, о чем нам сказала Королевская Семья – шанс хорошо заработать… Очень хорошо…

– На эти деньги можно сделать Лили операцию… – с надеждой проговорила мама.

– Да. Но детей мы туда не пустим, – отец мотнул головой и встал из-за стола, – Поэтому в эту треклятую лабораторию пойду я.

Воцарилось гробовое молчание. Казалось, можно было слышать стук сердца каждого из членов семьи. Никто не нашел в себе силы произнести ни слова – подобным предложением все были ошарашены. Эрик не верил в то, что его отец действительно собирался это сделать. Все, что он мог сделать – это глупо открывать рот, как выброшенная на берег рыба. Какая-то часть его сознания, отвечающая за критическое мышление, твердила, что прямо сейчас нужно вскочить из-за стола, накричать, объявить эту идею абсурдной… Нет… Нет! Эрик и помыслить не мог о том, что отец действительно хотел подвергнуть свою жизнь опасности. Он совсем иной исход представлял, когда думал о том, что пойдет в лабораторию сам. В своих фантазиях Эрик видел себя героем, который спасал свою семью от ужасной участи. Уход отца же казался чем-то сродни погибели члена семьи, потери главы, кормильца… Потери той части, которая не должна быть потеряна… Ведь Эрик так к этому привык! К полной семье, когда все собирались за столом, весело болтали о чем-то… Для него это казалось правильным, и он просто не мог себе представить, что такая дружная семья могла лишиться хоть кого-то… Уж точно не отца! Не сразу Эрик сообразил, что за столом начался разгоряченный спор. Слова мамы и Тайлера как будто звучали где-то далеко, за пределами понимания, раскатывались, словно эхо… Не сразу он понял, что единственное, как смог повернуться его язык – это в глупое и ничего не значащее «нет»… Лишь минутами позже Эрик смог различить громкий плач матери и слова Тайлера, готового на коленях умолять отца не делать этого. Где-то на задворках сознания Эрик терзал себя муками совести, ощущая себя потерянным и абсолютно бесполезным. Он не мог ничего не сделать. Он не мог остановить отца… Он ничего не мог.

– Прошу тебя, обдумай все! – восклицала мама, заламывая руки, – Не смей этого делать, я тебе не позволю!

– Любовь моя, ты меня не остановишь… – картинка перед глазами плыла и мерцала разноцветными всполохами, но Эрик смог увидеть, что отец нежно и неторопливо обнял маму, мягко убирая из ее рук все то, что она могла швырнуть в стену или в него самого в порыве отчаяния. Затем он заботливо погладил по голове Тайлера, который уже не сдерживал рыданий.

– Не делай этого… – выдавил из себя Эрик, чувствуя, как дрожит его голос, – Это же может быть опасно…

– Знаю, – отец кивнул и потрепал его по волосам, – Но ты должен быть сильным. Вы все должны быть сильными ради меня. Я все равно не изменю своего решения… Завтра же я отправлюсь туда. – после этих слов Эрик не сдержался и заплакал. Теперь он понимал, что чувствовала его семья, которой он заявил, что решил принять участие в эксперименте. Потеря младшего сына стала бы горестной утратой, и Эрик снова ощутил укол горькой вины… – Вы же знаете… – отец говорил негромко, в его голосе чувствовалась неясная обреченность, – Я вернусь, слышите? Вернусь с деньгами. А вы должны позаботиться о Лили. И друг о друге тоже. Обо всех позаботьтесь, пока меня не будет, ладно?

Следующий день был омрачен глубоким трауром еще с самой зари. Мама не разбудила Эрика, Тайлера и маленьких сестер. Тайлер не пошел на завод, он даже не встал с постели. Отец не выходил из своей комнаты. Эрик и сам едва смог найти в себе был просто одеться и спуститься вниз, где мама заторможенными движениями складывала вещи в походный рюкзак отца, механическими движениями укладывая внутрь заботливо связанные шерстяные носки и фарфоровый оберег «на счастье», который отец купил ей в подарок на какую-то годовщину. Ее глаза были сухими, но красными. Эрик понял, что мама плакала всю ночь. Он не знал, как ее утешить, поэтому просто подошел ближе и осторожно обнял маму за дрогнувшие плечи. Ему хотелось верить в то, что все будет хорошо. И ему безмерно хотелось передать эту веру маме, хотелось вселить в ее сердце надежду, которой в его сердце осталось немного и могло не хватить на всю семью… Тяжелые шаги по скрипнувшей лестнице заставили их обоих резко обернуться. Отец шел с грустной улыбкой на лице и тут же заключил маму и Эрика в объятия. Ни у кого не хватало сил произнести хоть одно подходящее слово, не говоря уж о том, чтобы хотя бы найти эти самые подходящие слова. Вскоре к ним присоединился и наспех одетый Тайлер. Но и не время было горевать, это понимали все. Отец хотел уйти еще до того, как проснутся маленькие Роза и Элис, которые осыплют кухню веселой болтовней и уже, было, накинул на плечи рюкзак с тяжелым кряхтением и с глубоким вздохом направился ко входной двери, но не успел.

– Папа? – с лестницы раздался детский чуть сонный голос. Роза и Элис, одетые в ночные рубашки, стояли у перил и удивленным взглядом смотрели на старших членов семьи, – Ты куда? – они спустились вниз, бодро подбежав к Эрику и Тайлеру, – Ты принесешь нам что-нибудь?

– Обязательно! – отец добродушно улыбнулся в бороду, поправляя лямки рюкзака.

– Папе нужно отлучиться на какое-то время, – пояснила мама, погладив Элис по голове, – Он скоро вернется, все будет хорошо! – Эрик и Тайлер закивали в подтверждение. Эрик был готов поклясться, что Тайлер, как и он сам, молился, чтобы сестрички не заметили грусть и тоску в глазах братьев…

– Вернусь, – заверил отец и переступил порог дома. Мама проводила его коротким кивком, наполненным искренней любовью. Тайлер опустили глаза. Эрик незаметно смахнул с щеки непрошеную слезу. Входная дверь закрылась. Ни у кого не хватило смелости попрощаться то ли из-за боли от разлуки, то и из-за надежды, которая все еще теплилась в сердцах Эрика и его семьи.

Глава 7

По прошествии недели от отца не было ни единой весточки. Эрик не смог сосчитать, сколько раз мама вместо работы бегала в столицу ко дворцу, упрашивая хотя бы кого-нибудь пролить свет на тайну того, что же происходит с ее мужем. Но никто не мог дать ей ответа, только грубо разворачивался, бросая в нее шаблонно-вежливые фразы, которые не могли сказать ровным счетом ни о чем. Тайлер отпрашивался с работы, получая нагоняй от начальников и нанимателей, приезжая в столицу с той же самой целью… Даже Роза и Элис были привлечены к этому делу, но… Косвенно. Мама была убеждена в том, что маленьким не стоит знать об авантюре, которую задумал отец, не стоит знать обо всех рисках, поэтому девочкам надлежало разве что слушать разговоры, в которых упоминался королевский эксперимент, а потом приносить домой каждое слово. Это очень помогало, ведь теперь семья была в курсе того, что Королевская Семья практически собрала нужное количество добровольцев. Осталась всего-то пара десятков человек для того, чтобы королевский эксперимент стартовал на полную мощность. Конечно, о том, что происходило с добровольцами сейчас, не знал никто – лаборатория была закрытой территорией, так что все, что оставалось близким несчастных – молиться за здравие всем святым силам. Эрик и сам старался не отставать. Он все же взял ночную смену, решился на этот непростой шаг, так что теперь все те средства, которые когда-то приносил отец, приходили от Эрика. Теперь отдых в его жизни перестал существовать и всем, что наполняло его дни, стала работа. Эрику было почти шестнадцать, но он уже понял, что превращается в того самого занудного и скучного взрослого, который не видит в своей жизни ничего, кроме занятости… И от этого становилось еще более тоскливо. Тот луч света, который Эрик старался привнести в свою семью, луч оптимизма и веселья, угасал с каждым днем. Он ловил себя на мысли о том, что истории, которые он рассказывает Лили, становились все короче, времени, которое он проводил со своей семьей, стало все меньше, каждая свободная минута была посвящена нездоровому сну. Даже Тайлер стал беспокоиться из-за того, что Эрик слишком много работает, но… Был ли выбор у этих двоих?

Эрик уже молчал про то, что времени на поездки в столицу у него не совершенно не осталось. Он безумно скучал по своим друзьям и верил в то, что и они сейчас скучают по нему. Эрик боялся, что клуб «Деятельная Молодежь» распадется и тогда в его жизни почти не останется того, ради чего он надеется и сохраняет бодрость духа. Какая-то темная часть его сознания, не имеющая ни капли совести, с подлым смешком советовала ему уволиться с завода или скинуть на кого-нибудь хотя бы ночную смену… Но его душа, которая была связана с благополучием семьи, с Лили, мамой, Розой, Элис и Тайлером, твердила о необходимости оставить эгоизм и мысли о себе в далеком детстве. Отвлечься получилось разве что во время празднования его же Дня Рождения, которое все равно прошло не так уж и весело. Неизвестно, какими силами, но Тайлер уговорил начальника взять выходной для него и для Эрика по «семейным обстоятельствам». Начальник, насколько было известно Эрику, был родом из Гальфрета, а в этой стране, как он сетовал, выходной можно было брать только в случае похорон. Своих собственных. Но и он не был зверем, поэтому день Эрик решил провести с семьей. Его разбудила Элис, плюхнувшаяся на него сверху с громким криком «с Днем Рождения!». Эрик, сонный и не выспавшийся после работы, едва сообразил, что происходит, как на него с объятиями набросилась Роза, выкрикивая пожелания. Эрик едва успел встать с постели и напялить одежду, приглаживая волосы, как в комнату зашел Тайлер и крепко обнял его.

– Шестнадцать лет, братишка! – воскликнул он, буквально сгребая Эрика в охапку, – Нет слов! Столько лет прошло… – Эрик улыбнулся, решив в этот день полностью забыть обо всех тревогах, которые мучили его сознание, и просто… отпраздновать, насладившись выходным днем. Тайлер повел его вниз под аккомпанемент задорного смеха Розы и Элис, которые умудрились нацепить на Эрика заостренный колпак именинника и обмотать его гирляндой с флажками с головы до ног, так что Эрик едва не запутался и не шлепнулся с лестницы. Подхватив на руки Розу, он съехал вниз по перилам. Обычно родители запрещали и ему, и сестричкам кататься по перилам, сетуя на то, что это было опасно, но сегодня у Эрика был День Рождения… А имениннику всегда было дозволено чуть больше.

Весь первый этаж был увешан разноцветными флажками и блестящей мишурой, и у Эрика на мгновение захватило дух. Его сердце наполнилось светлой радостью, и он вздохнул полной грудью, чувствуя себя ребенком. У перил его встретили заботливые объятия мамы, прослезившейся от чувств. На ней был яркий фартук с парой заплаток, а на столе виднелся огромный торт, испеченный, казалось, со всей любовью, которая только могла существовать на этом свете. Эрик издал восторженный вопль и бросился к торту, украшенному красным и желтым кремом. Тайлер тут же оказался сзади и по братской традиции ткнул Эрика лицом в торт под шутливое причитание мамы и заливистый смех Розы и Элис. Эрик вынырнул из торта, чувствуя на лице сладкий крем и только догадываясь о том, как уморительно он выглядел сейчас, и не удержался от смеха. Кусок торта полетел в хохочущего Тайлера, угодив ему прямиком в лоб, что вызвало еще более громкий хохот сестричек, которые катались по лестнице, держась за животы. Мама шлепнула его полотенцем и примирительным жестом поставила на стол тарелку с завтраком, который Эрик умял за минуту. Он хотел побыстрее перейти к этому несчастному торту. В конце концов, сладости в их семье были исключением, диковинкой, которой можно было побаловаться не каждый день…

– Подарки! – наконец объявила мама, сдвигая торт, к которому уже, было, тянулась сжатая в руке Эрика вилка, в центр стола. Она отошла к ящикам, которые обычно были заполнены приправами и кухонной утварью.

– Подарки-подарки-подарки! – заголосила Роза, стуча вилкой по столу. Мама протянула Эрику сверток темно-красной дорогой бумаги с позолоченной лентой, и Эрик присвистнул. Даже такая упаковка обошлась бы его семье в немалое количество денег. Он почувствовал, как на его глазах выступают слезы… Под бумагой обнаружилась аккуратно сшитая темно-зеленая куртка из отличной, легкой и приятной на ощупь ткани. Эрик открыл рот от изумления. Неужели мама сшила ее сама?! Он не раз видел такие красивые на вид вещи на каких-нибудь богачах, которым хватало денег на следование моде, но и представить не мог, что мама видела его взгляды, которые он бросал на симпатичные, удобные и практичные вещи. Мама видела, запомнила и сшила…

– Я помню, ты хотел похожую… – мама улыбнулась, – Я добавила пару деталей. – Эрик развернул куртку, чувствуя, что восхищение не сходит с его лица. На каждом «плечике» было схематично вышито черное солнце, связанное с флагом Астарии не только формой, но и вышитым красно-желтым контуром. У Эрика захватило дух. Он знал, что мама имела любовь к созданию действительно красивых вещей, но он и мечтать не мог о том, чтобы получить такое творение в подарок… Слезы искренних чувств уже ничто не остановило бы, и Эрик, наспех вытерев лицо от крема полотенцем, бросился на шею маме, крепко обнимая ее и чувствуя улыбку родного человека. Он был так благодарен маме, но не смог описать свое счастье в поэтических словах и вычурных эпитетах, поэтому единственным словом, которое слетало с губ Эрика, было «спасибо», но в этих трех слогах Эрик вмешал всю свою благодарность, все то счастье, всю ту радость и безмятежность. Куртку он тут же надел на себя, мысленно пообещав, что не снимет ее до конца своих дней, даже если раздастся в плечах или вырастет, что вряд ли. Тайлер подошел ближе и, похлопав именинника по плечу, вручил ему перевязанную красной лентой коробочку, внутри которой были наручные часы с коричневым кожаным ремешком, и Эрик в очередной раз почувствовал прилив искреннего восхищения. Он не думал, что его семья настолько серьезно подойдет к его Дню Рождения и вручит ему такие дорогие подарки. Руки Эрика тряслись не то от слез радости, не то от волнения. Мама помогла ему застегнуть часы на запястье, и Эрик тут же бросился обниматься со своей семьей.

– Это папины часы… – негромко проговорил Тайлер, похлопав Эрика по плечу, – Думаю, он бы хотел, чтобы ты их получил… Папа много делал для нас, но каждый член нашей семьи важен, и ты это знаешь. Мы ценим все то, что ты делаешь, Эрик. Я заявляю с уверенностью, – он сделал небольшую паузу, – Что у меня самый лучший на свете младший брат, который делает то, чего мы все не можем. Он сохраняет доброту сердца и свет в душе! И за это мы все тебя любим!

– Ура-а-а! – воскликнули сестрички. Мама утерла слезы передником, зааплодировав. Это была потрясающая речь. Счастье распирало сознание Эрика. Он не мог вспомнить, когда был в таком же восторге. Его губы грозились треснуть от улыбки, все нутро наполнилось чем-то светлым, по-настоящему радостным и праздничным. Эрик был спокоен, безмерно рад и не чувствовал ни намека на тревогу или усталость. Какая-то пара часов, проведенная с семьей, помогла ему отдохнуть от нескольких недель утомительной работы. Подарки и приятные слова помогли забыть обо всех невзгодах, что переживала вся семья. Эрик так и обнимал бы своих сестричек и брата, продолжал благодарить и осыпать их приятными словами, незаметно подъедая торт, но вдруг раздался громкий стук в дверь. Все восторженные возгласы тут же смолкли. Кому, спрашивается, понадобилось стучаться в дом семьи Эрика в такой день и в такое время? Эрик махнул рукой, мол, разберусь, и осторожно направился к двери, стук в которую все не умолкал.

– Да кто там?! – раздраженно спросил Эрик, но ответом ему были разве что несколько голосов снаружи, обладатели которых все не прекращали барабанить по двери. Эрик не удержался и распахнул ее настежь.

– Сюрприи-и-и-из! С Днем Рождения! – сердце Эрика едва из груди не выпрыгнуло. Он думал, что крайняя степень удивления уже была им достигнута, но не тут-то было. На пороге всей компанией стояли члены клуба «Деятельная Молодежь». Женсен, Портман, Барри, Остин, Каролл и даже Мартин – все они собрались у дома Эрика, чтобы поздравить его. Парни были обвешаны дурацкими гирляндами и прочей праздничной мишурой. Они даже смастерили разноцветные колпаки, которые надели на себя, и вообще выглядели максимально празднично! Эрик не верил своему счастью. Он хоть сейчас был готов рухнуть на колени и благодарить святые силы за таких верных друзей и такую потрясающую семью. Ему уже было наплевать, припасли ли члены клуба «Деятельная Молодежь» подарок для него, потому что встреча после долгой разлуки была практически самым желанным событием за последние несколько недель. Замученный работой и тревогами за семью, Эрик, было, перестал надеяться, и шанс на встречу с друзьями казался призрачным, ускользающим… Но вот, все они были здесь. Мама пригласила их в дом, порезала торт на равные части. Она была знакома с друзьями Эрика лишь заочно и, строго говоря, не особенно их одобряла… Но сегодня был праздник, всем нужно было почувствовать радость и веселье, которое помогло бы забыть о тех потерях, что переживала семья Эрика. За столом парни много шутили и смеялись, Женсен и Мартин очень понравились младшим сестренкам Эрика, Тайлер с упоением слушал рассказы Каролла и Портмана о приключениях их родственников за границей, Барри и Остин помогали маме собирать грязную посуду и вымыть ее, чем вызвали ее восторг и даже заслужили то, что мама ласково потрепала их по волосам. Остин, кажется, неловко покраснел, вызвав хихиканье друзей, в которых секундам позже полетела тряпка, за этим последовал очередной всплеск бунтарства. Начались шутливые бои без правил, в ход шли тряпки и подушки, в качестве боевых товарищей были взяты даже маленькие Роза и Элис, а позже ко всеобщим игрищам подключилась и мама, которая, как оказалось, обладала весьма метким глазом и успела «нейтрализовать» Тайлера, прежде чем он полез за ее фартуком, который минут десят назад был аккуратно сложен и убран на верхнюю полку.

– Эх, жаль, что папа этого не видит… – внезапно вырвалось у Тайлера. И это на мгновение погрузило Эрика в омут тоски и грусти по отцу… Интересно, вернется ли он? Он ведь обещал, что вернется… Он постарался отмести тревожные мысли мотанием головой, но сделать это не вышло, потому что Женсен задал вопрос:

– А что с ним?

– Он… ушел в лабораторию добровольцем… – почти шепотом признался Эрик. Женсен застыл, словно пораженный громом, и даже пропустил удар подушки в лицо от Элис. Спустя считанные мгновения он с прежним рвением бросился в бой, но что-то подсказывало Эрику, что эту тему им еще предстоит обсудить… Просто не в такой праздничной обстановке, когда все были увлечены забавной игрой, веселились и смеялись. Эрик жалел, что к празднику не могла присоединиться Лили. Ей было слишком тяжело, хотя она и не показывала этого, поэтому по предписанию врача девочка принимала специальные лекарства, которые должны были уменьшить боль, но на деле просто погружали ее в крепкий и безмятежный сон. А Эрик искренне верил в то, что рано или поздно этому придет конец. Что отец вернется с деньгами, на которые младшей сестренке можно было бы обеспечить самую обыкновенную жизнь, в которой не было бы всего того, что испытывала она сейчас.

Эрик хотел бы, чтобы этот день никогда не заканчивался, чтобы он продолжался вечно… Но время было неумолимым, солнце понемногу закатывалось за горизонт, окрашивая стены дома в розоватый оттенок. Смеркалось, членам клуба «Деятельная Молодежь» было пора возвращаться домой, особенно Мартину… Да и Эрика завтра ждали очередной рабочий день и две смены на заводе, как и Тайлера. Розу и Элис – подработка, маму – забота о семье. Эрик ложился спать с осознанием того, что этот день раз и навсегда был помещен в копилку самых счастливых воспоминаний в его жизни. И проснулся он в отличном настроении. Бодрость буквально сочилась сквозь него, потому, наспех позавтракав, Эрик почти что бежал на завод, чувствуя прилив энергии и живительных сил. Новая куртка для него казалась этаким талисманом, которая посылала лучи света через все тело, а часы отца будто придали его рукам дополнительную силу, моментально исцеляя боль в мышцах и мозолистых от долгой и утомительной работы пальцах.

Смена началась с… удивительного события. Никто не даже не мог предположить, что в ближайшее время такое произойдет, но… На завод пришел отряд вордов-патрульных. Целый, чтоб его, отряд. Всех работников на заводе собрали в один зал, собираясь, судя по всему, допросить каждого с пристрастием, и Эрику стало не по себе. Да, ворды были блюстителями порядка, этаким органом надзора, исполняющим приказы важных шишек, конечно, главной их функцией была защита территории от внешних и внутренних угроз… Будучи элитой в военном плане, да и во всех других, ворды мало интересовались тем, что происходит в домах и на предприятиях граждан государства, заботясь в основном о другом. В худшем случае, мог в дом или в организацию мог прийти… ну один патрульный, молчаливо оглядывающий все и выносящий вердикты, которые зачастую сводились к кивку или слову «нехорошо», но сейчас… На завод пришел отряд, и Эрику было действительно любопытно, что произошло, чтобы аж пятерых патрульных отправили к ним, да еще и, похоже, не с самыми приятными новостями. Эрик тут же продвинулся в первые ряды собравшихся товарищей по несчастью, бросив взгляд на Тайлера, который понимал, что происходит, не больше брата. Один из патрульных прочистил горло и достал скрученный в трубочку лист бумаги, который позже развернул и даже слишком сильным движением прибил его к деревянной балке. От стука заколоченного гвоздя все вздрогнули. Ничего хорошего это не предвещало. Эрик сделал шаг вперед, пытаясь вчитаться в то, что было написано на принесенной бумаге, но не успел, потому что Тайлер оттащил его назад. И все-таки Эрику удалось разглядеть одно-единственное слово: «собрание»…

– Значит так, – начал один из патрульных, прочистив горло, – Вот это, – он ткнул пальцем в бумагу, – Было развешено по всей столице. Сообщение о сборе нелегального собрания по случаю вотума недоверия Королевской Семье, чтобы вы знали. Это карается каторгой в лучшем случае. В худшем случае, если это будет сочтено за преступление более высокого порядка, ваша жизнь ухудшится куда сильнее. – сердце Эрика заколотилось со скоростью света. Собрание?… Недоверие?… К Королевской Семье?… Что-то ему подсказывало, что он знал, кто стоит за этим, но Эрик молился о том, чтобы он ошибался… – Нам удалось выйти на первоисточник, мы выяснили, кто посягнул на государственную идеологию, в связи с чем у нас есть вопрос. К каждому из вас, – ворд сделал непродолжительную паузу, обведя суровым взглядом всех работников завода, некоторые из которых, опустили глаза… – Знаком ли кому-нибудь человек по имени Женсен Идербах?

Эрик подумал, что потеряет сознание, и только сила воля заставила его стоять на месте… Только не это… Проклятье… Женсен?! Какая-то часть сознания Эрика твердила, что только Жен был способен на такой безумный поступок, тем более, после отказа патрульных провести это несчастное собрание, которое являлось необходимой частью плана… Но Эрику просто не верилось, что Женсен был готов подвергнуть себя такой опасности, как суд, каторга, а то и хуже! С самого начала Эрик понимал, что эта идея была безумной и рискованной, сам бы он ни за что ее не реализовал … А вот Женсен решился, и теперь Эрик не знал, что и чувствовать. В его голове смешались страх за своего лучшего друга, страх за за себя, ведь теперь Эрик был втянут в нечто… потенциально преступное… И уважение. Искренне уважение к смелости, которую проявил Жен. Эрик сколько угодно мог называть себя храбрецом, но ему бы ни за что не хватило духу пойти против предупреждения патрульных о том, что такую деятельность могут счесть незаконной. Эрика раздирали противоречия. С одной стороны, то, во что Женсен грозил впутать клуб «Деятельная Молодежь», вордами уже было встречено с неодобрением, значит, выходило за рамки закона. А ведь Эрик не сможет помочь своей семье из каторги! Но если он не одобряет то, что сделал Женсен, получается, ему нет дела до того, что происходит в королевской лаборатории, значит, нет дела и до того, что происходит с отцом! Эрик едва не начал рвать на себе волосы. Происходящее казалось таким абсурдным, таким пугающим… Эрик почувствовал на себе полный непонимания взгляд Тайлера и потерянно обернулся на брата. Похоже, Тайлер тоже не мог предугадать такого исхода. Никто не мог. А выбор делать Эрику… Ответом патрульному было молчание. И немудрено – кроме Тайлера и Эрика, о Женсене вообще никто ничего не знал, поэтому все, что оставалось – это держать язык за зубами в слепом порыве защитить своего друга даже от представителей закона.

– Любой сообщивший полезную информацию будет вознагражден, – продолжил патрульный, столкнувшись с молчанием и непониманием, – Каждый получит по пятьсот хейров. – пятьсот хейров! Сердце Эрика едва не выпрыгнуло из груди, и сверлящий брата глазами Тайлер ничем не мог помочь. Обещание солидных выплат от Королевской Семьи за участие в эксперименте казалось призраком надежды, а это… Это были реальные деньги, настоящие, вот, лежащие будто на протянутой руке! А всего-то и стоило, что сообщить патрульному о том, что существует клуб «Деятельная Молодежь», которая в последнее время усиленно сомневается в существующей власти и ее решениях, а клуб этот возглавляет Женсен Идербах… А встречаются члены этого клуба в… Нет! Эрик тряхнул головой. Нет, нет, нет, ни за что! Никто, никто из клуба «Деятельная Молодежь» не пошел бы на такое, если бы речь шла об Эрике! И он не пойдет! На секунду Эрику захотелось хорошенько треснуть самого себя по морде за одну только мысль о… предательстве? Да, иначе это не назвать! Женсен бы так никогда не поступил! А Эрик… Позарился на легкие деньги, которые бы все равно не улучшили положение его семьи… Как только не стыдно?! Он опустил глаза, бросив быстрый взгляд на Тайлера, давая ему понять, что никакую информацию о своем друге сообщать не собирается. Брат понял Эрика без слов и коротко кивнул, словно одобряя его решение. Эрик нашел в себе силы едва заметно улыбнуться. Ему было приятно знать, что Тайлер, ставящий закон превыше всего и благоговевший перед служителями правопорядка, был готов поддержать такое решение и не сдавать человека, который был в его доме и ел с его стола буквально вчера. На душе стало теплее, Эрик в очередной раз поблагодарил все сущее за свою семью и своих друзей, предать которых не позволила бы совесть. Он принял решение. От принципов клуба «Деятельная Молодежь» он не отступится, даже если придется немножко идти против закона. Эрик хотел быть лучшим другом, лучшим братом… И он понимал, что сможет это осилить только в том случае, если будет идти по намеченному пути.

Патрульный, встретившись с гробовой тишиной, меланхолично пожал плечами и добавил, что время действия этого предложения не ограничено. Иными словами, что ворды будут рады любой полезной информации в любое время и в долгу, разумеется, не останутся. Эрик уже не слушал их. Он старался абстрагироваться от обещаний денег, пусть и не таких больших, но все же необходимых для его семьи… Когда ворды покинули завод, все облегченно выдохнули. Тайлер перекинулся с Эриком парой взглядов, в которых было слишком много не сказанных в присутствии патрульных слов. Но понятно было одно: Тайлер не предаст брата, который, в свою очередь, не предаст друзей. Теперь работникам завода можно было подойти ближе и ознакомиться с этой «преступной» бумагой, которую повесил патрульный. Особый интерес это приглашение на собрание пробудило в Эрике. Дух бунтарства, жажда свободы и желание во что бы то ни стало взглянуть хотя бы одним глазком на то, что решил устроить Женсен – все это застилало здравый смысл. Но не успел он прочитать написанное, как впереди него оказался начальник, который сорвал злополучное объявление и, скомкав его, отшвырнул куда-то в сторону. Эрик с сожалением проводил взглядом летящую в кучу мусора бумагу.

– Значит, так! – воскликнул начальник, – Вы все слышали вордов. Вот это, – он пренебрежительно указал на объявление, которое уже затерялось в груде непонятных железок, – Теперь преступление! Никаких собраний! И никаких участий в собраниях, тем более, на такие темы! Наше дело – работа! А что там устраивает Королевская Семья – не наши заботы! Если до меня дойдут хотя бы слухи о том, что кто-то из вас… – он обвел взглядом работников, – К этому причастен… Уволю! Без выяснения обстоятельств! Кому повезет меньше – будем по-другому разговаривать! Сдам каждого вордам! Или будем с нарушителями разбираться так, как это в Сен-Ладжолсе принято! – Эрику было наплевать, как там было принято в Сен-Ладжолсе. Как и на угрозы начальника, которые заставили всех присутствующих сжаться в страхе. Внимание Эрика было сосредоточено разве что на несчастной бумажке, которая мельтешила перед его глазами бесформенным белым пятном. Когда начальник приказал всем возвращаться к работе, Эрик подождал, пока все его коллеги уйдут и займутся своими делами, и бросился к горе железа, в спешке доставая скомканный лист бумаги и разворачивая его. Перед глазами мелькали слова призыва на собрание, узнавалась речь Женсена… Но Эрика волновала разве что строчка в самом низу. Адрес, место, дата и время проведения собрания. Ее он прочитал особенно внимательно. Улица, обозначенная на бумаге, была Эрику знакома. Дом, указанный как точка сбора, уже использовался членами клуба «Деятельная Молодежь». Обидно было лишь то, что дата собрания совпадала со сменой на заводе… Эрик тряхнул головой. Нет. Начальство может сколько угодно грозиться, как и ворды. Но собрание, ради которого и затеялся клуб, он не пропустит ни за что.

Глава 8

– Нет! – Тайлер замотал головой, загораживая руками и ногами дверной проем, – Ни за что! И не думай даже!

– Тайлер, ну… Ну пожалуйста! – Эрик, конечно, попытался состроить умилительную мордашку, которая в прошлом могла убедить брата дать ему еще одну конфету, маму – рассказать еще раз эту сказку про рыбака и волшебную жемчужину, столичным продавцам – дать скидку на какую-нибудь стеклянную безделушку для Лили. Но сейчас Тайлер был непреклонен, потому что, как он считал, затея Эрика доведет их всех в лучшем случае до полной нищеты. Эрик не был согласен и всячески отрицал слова брата. Максимум, что грозило лично ему – увольнение, да и то лишь в том случае, если Эрика поймают или будут хоть какие-то доказательства. А прятаться и скрываться Эрик умел. Ну, то есть ему хотелось в это верить… Ночные поездки в столицу тайком от родителей и брата, как он надеялся, были хорошей тренировкой. И сейчас Эрик был намерен посвятить себя тому, что было действительно важным и стоящим риска.

– Запрещаю! – воскликнул Тайлер, – Ты хоть понимаешь, что нас будет ждать, если ты попадешься?! Ты с ума сошел?!

– Это если поймают! – усмехнулся Эрик, – А это вряд ли…

– Ты совсем ополоумел?! – от громкого крика Тайлера Эрик едва ли не закрыл уши. Брата он не боялся, но сейчас Тайлер был разгневан и, кажется, жутко разочарован решением Эрика, не понимая причин того, что его младший брат задумал подвергнуть себя опасности… Эрик не мог винить его. Он прекрасно понимал, что Тайлер лишь пытается защитить свою семью, спасти ее от потери еще одной пары рабочих рук. Собственно, он пытался заниматься тем же, но… Эрик не мог. Он просто не мог пропустить то, что было для него так важно, то, чему он посвящал свою жизнь несколько лет. Он не мог подвести семью… Но и друзей подвести тоже не мог… – Неужели ты не понимаешь, что происходит? – проговорил Тайлер чуть тише, – Это переворот… – он сделал небольшую паузу и произнес почти шепотом: – Революция, понимаешь? А виной всему твои дружки… – после пренебрежительно брошенного слова «дружки» Эрик поднял глаза, впившись в лицо Тайлера взглядом, полным неодобрения. Женсен, Остин, Барри, Каролл, Портман и Мартин стали для него едва ли не родными людьми, так что он был не позволил отзываться о них даже с малой долей чего-то плохого. – Не пойми неправильно… – Тайлер мотнул головой, видимо решив, что перегнул палку, – Я знаю, они твои друзья и важны для тебя. У меня же тоже были друзья детства, так что я тебя понимаю… Но они вляпались в бо-ольшой переплет. Очень большой. Сейчас то, что они делают, даже вордов насторожило. А мы их у себя дома принимали. Они с нашего стола ели. Ну… Ты понял, о чем я говорю?

Эрик понял. Конечно, он понял. И от того, что именно он осознал, по позвоночнику пробежали тревожные мурашки. Семья Эрика жила исключительно следуя букве закона, строго соблюдая все предписания. Никого из его родственников не ловили даже на мелких кражах. Хотя иногда Эрику и было интересно вообразить себя каким-нибудь разбойником и искателем приключений, который немного преступает нормы права ради собственной выгоды или просто ради веселья, но раз за разом он вспоминал о том, что для этого он выбрал не ту страну. Это не Гальфрет, не страна, в которой каждый третий был или богачом, или преступником, нарушающим законы без зазрения совести, но с осознанием того, что терять ему нечего. А у Эрика были вещи, лишиться которых стало бы для него трагедией. Он не мог подвести друзей. Но и представить не мог, что случится с его семьей, если внезапно к ним нагрянут ворды и спросят, мол, это не у вас ли недавно обедал некий Женсен и его друзья, замешанные в деятельности, подрывающей авторитет Королевской Семьи. Может, никто и не сдаст членов клуба «Деятельная Молодежь» на заводе, при всех, когда ворды еще не достали свои навороченные пушки… Но Эрик понимал, что, если маму приставят к стене и пригрозят ей каторгой, едва ли он удержится и не сболтнет лишнего. Сболтнет. Эрик ненавидел выбирать, теперь он это точно знал. Он чувствовал, как по щекам покатились слезы несправедливости. Ну почему именно он ничего не может сделать?! Почему именно ему приходится делать такой выбор?! Почему не ответственному и порядочному Тайлеру?! Эрик не выдержал и позорно сбежал наверх. Он влетел в свою комнату в ботинках и обессиленно плюхнулся на кровать, чувствуя в голове шторм и разруху.

– Ты расстроен… – раздался негромкий и слабый голос рядом, – Что-то случилось… Ты… плачешь? – Лили… Увлекшись своими мыслями, которые съедали сознание, Эрик совсем позабыл про младшую сестренку, которая наверняка проснулась от шума, который он наделал, пока заходил в комнату, пару раз запнувшись о перила. Эрик тут же придвинулся ближе к Лили, сонно щурящей глаза и глядящей на него с беспокойством и удивлением.

– Нет, нет… – Эрику удалось выдавить из себя вымученную улыбку и наскоро стереть влажные дорожки с лица, – Все хорошо… Просто… Понимаешь… – ему не хотелось рассказывать сестре о своих проблемах, связанных с трудностью выбора. В конце концов, уж не ему точно рассуждать о том, как сложна может быть жизнь. Уж точно не глядя на Лили, которую жестокая судьба сперва принесла в не очень-то богатую семью, а после приковала к кровати на, возможно, всю оставшуюся жизнь. Но ему нужно было рассказать о том, что он чувствовал, хоть кому-то. Хоть кому-то, кто, по крайней мере, не стал бы осуждать… – Я хочу встретиться с друзьями. Я очень скучаю по ним, они… Они дороги мне. Думаю, и они скучают по мне… Но я не могу видеться с ними, потому что… работа… – конечно, это объяснение не содержало в себе и половины правды. Но Лили незачем было знать о том, что на самом деле Эрик не просто с друзьями встречался, а теперь поддерживал нечто не совсем законное. И на другой стороне был вовсе не проклятый завод, от которого Эрика уже начинало тошнить. На другой стороне была безопасность семьи, которую Эрик ставил под угрозу. Ведь и правда, если его поймают на этой встрече, если ворды придут к ним домой, то всю семью могут арестовать за… пособничество? Ну и где-то в конце списка всех тревог и опасностей стояло увольнение с завода и невозможность больше приносить денег. Но Лили не следовало знать об этом. Ей не следовало знать о том, что ее брат вляпался в переделку и боролся одновременно с разумом и чувствами. – И я… я не могу не прийти на смену, потому что иначе меня уволят… – вот это уже было куда более правдоподобно. Потому что Эрику действительно грозило увольнение, но не за пропуск смены. За пропуск смены его бы наградили выговором и штрафами. Малоприятно, конечно, но терпимо. – Вот… я и не знаю, что делать… – эту не слишком красноречивую тираду Эрик закончил разведя руками.

– Я же знаю, зачем вам столько денег… – проговорила Лили неожиданно грустным голосом, от которого Эрику захотелось плакать еще сильнее, – И я понимаю, почему папа ушел… – все это было сказано с такой степенью понимания, что Эрик отвел глаза, силясь не заплакать. Не верится, что Лили все понимала. Что она все знала, что не нужно было слов для того, чтобы его маленькая сестренка осознала сложившуюся ситуацию… – Ты всегда обо всех заботился, Эрик… Я же помню… Но… Как же ты сам? Взрослые всегда заняты… Кто заботится о тебе?

– Ты обо мне заботишься, Лилз… – Эрик улыбнулся куда-то в сторону.

– Я же знаю, что это не так… Я просто… не могу… – бесконечная печаль в словах Лили заставила Эрика уткнуться носом в предплечье и беззвучно заплакать, – Я не ребенок уже… И я знаю, что… Что не справлюсь… – Эрик понимал, о чем говорила сестренка. И дело было не только в поддержке. Что-то подсказывало Эрику, что Лили говорит о своем здоровье… Неужели теперь и она потеряла надежду?! Мысль об этом заставила все слезы высохнуть разом. Нет. Эрик не мог позволить себе такого. Свет в его жизни, то, ради чего он так усердно трудился, не должен угаснуть.

– Эй… – он подошел ближе к кровати Лили и взял ее за дрогнувшие пальцы, – Это не так! Ты очень сильная, слышишь? Очень взрослая и умная девочка, Лилз. И ты со всем справишься. Ты… Ты не представляешь, что бы я делал без тебя. И ты справишься, хорошо? Ты со всем справишься! – Эрик даже не понимал толком, кому была адресована эта пламенная речь. Хотел ли он утешить Лили, которая словно заразилась от всей семьи отчаянием и ощущением безнадежности, или же лишний раз подбадривал себя, напоминая о том самом, что еще держало его, мотивировало, заставляло работать…

– Но не так, как твои друзья… – едва ли не прошептала Лили, – Ты им дорог… Не оставляй их… Сходи к ним, хорошо? Пожалуйста… Подумай о себе и сходи к ним… Иначе я не… – Лили не успела закончить фразу. Внезапно все ее тело затряслось, глаза закатились, ее руки сковало судорогой, пальцы застыли в неестественном положении, губы задрожали, она сдавленно пыталась вдыхать через нос, но из ее рта вылетали лишь сдавленные хрипы…

Еще никогда Эрик не был так напуган. Ребра сковало от страха, и он резко вскочил со своего места… Черт, нет, нет, нет, только не это! Струйка крови, стекающая из носа Лили заставила его окончательно удариться в смятение. Ужас сковал внутренности параличом. Сердце заколотилось в паническом приступе, собственное дыхание было едва слышным, в ушах шумела кровь… Святые силы… С Лили происходило что-то необъяснимое и пугающее, и Эрик понятия не имел, что делать… Ему не верилось, что еще пару секунд назад его маленькая сестричка говорила с ним едва слышным голоском… а теперь… Времени не было, Эрик пулей помчался к выходу из комнаты, задевая, казалось, все, что возможно. Ушибленная лодыжка осталась без его внимания, как и сбившееся дыхание. Все это не имело никакого значения. С Лили что-то происходило, и Эрик никак не мог ей помочь…

– Мама! Тайлер! – орал он, скатываясь с лестницы кубарем, – Кто-нибудь! Мама! Помогите! Помогите… – кажется, Эрик умудрился сорвать горло до хрипа, но на его крики все-таки прибежал Тайлер, который недоуменно оглядел брата… – Лили… она… – этих слов было достаточно для того, чтобы Тайлер пулей помчался наверх. Вслед за Тайлером подоспела и мама, которая, не став слушать сбившиеся объяснения Эрика, побежала в комнату Лили вслед за Тайлером. Эрик опустошенно сполз по стене, потирая лодыжку и чувствуя заполошное биение собственного сердца. Сказать, что он нервничал, означало тактично промолчать. Эрику хотелось заорать от страха и паники, которая никак не желала отпускать его. Вместе с худо-бедно выровнявшимся дыханием голова постепенно заполнялась мыслями, каждая из которых была кошмарнее другой. Что произошло с Лили? Смогут ли Тайлер и мама помочь ей? Что может сделать Эрик? А вдруг Лили… Вдруг… Нет! Нет-нет-нет-нет… И мысль о том, что Лили может умереть, а Эрик будет просто стоять рядом, не будучи в силах хоть чем-то помочь сестренке, заставила его едва ли не рвать на себе волосы, ожесточенно расчесывая скальп. Эрик не мог прогнать мрачные мысли из своей головы, не мог изгнать все эти чудовищные предположения, и сейчас он ужасно жалел о том, что поблизости не было Портмана с его дедушкиной трубкой и крепким табаком, который бы помог успокоить нервы. Эрик жалел о том, что в данный момент он был абсолютно бессильным. Что все, что ему оставалось – сидеть в ступоре у лестницы, отчаянно прислушиваясь к каждому звуку, который мог донестись из комнаты, и не зная, куда себя деть… Спустя несколько минут Эрик услышал негромкий скрип ступеней и два встревоженных, но тихих голоса. Он тут же вскочил, затекшие колени отозвались неприятным покалыванием, но это Эрика совершенно не волновало. Его интересовал ответ на лишь один вопрос: что с Лили?

– Приступ… Врач предупреждал… – прошептала мама, кладя руку Эрику на плечо, – Все хорошо, мы ввели ей лекарство, но… – после этих слов мама закрыла лицо руками.

– Но что? – голос Эрика дрогнул. К свету надежды, которую он почувствовал, когда увидел маму и Тайлера, примешались темные иглы смятения и тревоги.

– Эрик… ей недолго осталось… – проговорил Тайлер, – Мне очень жаль… Лили угасает с каждым днем. Если начались приступы, то ей стало хуже… Нужно срочно что-то придумать, иначе она…

– Нет! – Эрик понимал, о чем говорил Тайлер, и меньше всего хотел от слышать от брата роковое слово «умрет», – Не говори так! Лили не должна умереть! Она будет жить! Папа вернется с вознаграждением, и тогда… – Эрик не знал, верил ли в это сам. Может, он сказал это лишь для того, что вселить в членов своей семьи хотя бы жалкие крохи надежды, которой становилось все меньше и меньше… Но едва ли его произнесенные с горячностью слова что-то изменили.

– От папы нет вестей… – Тайлер грустно покачал головой, – Мы не знаем, что происходит в лаборатории, никто не знает… Мы даже не знаем, вернется ли он…

– Вернется. – твердо заявил Эрик, – Он должен.

Теперь ситуация ухудшилась вдвойне. То, что Лили стало хуже, несмотря на заверения врача о том, что у нее еще есть надежда, меняло дело… Эрик всегда беспокоился за сестру и пытался сделать для нее все возможное, но сейчас для того, чтобы Лили поправилась, были необходимы не объятия и дурацкие истории, а деньги. Много денег. И прямо сейчас, чтобы поскорее сделать операцию и прекратить страдания девочки. И для этого нужен был отец, вернувшийся из лаборатории живым и невредимым. Но что с ним происходило и на какой стадии вообще был королевский эксперимент, не знал никто. А для того, чтобы узнать, что с ним происходит, необходимо обратиться к Королевской Семье. А для этого, в общем, нужно поддержать идею Женсена. Теперь в своем решении Эрик был абсолютно уверен. В сознании всплыли и слова Лили о том, как бы она хотела, чтобы Эрик провел время со своими друзьями и подумал в кои-то веки о себе… Конечно, сестренка понятия не имела о том, чем на самом деле занимались друзья Эрика, но… Это было ее напутствие, перед тем, как… Эрик мотнул головой, пытаясь избавиться от ужасающего воспоминания, которое, казалось, отложилось в его голове раз и навсегда. Ему страшно было и подумать о том, что, возможно, эти слова Лили могли стать… последними… Снова захотелось плакать. Но теперь Эрик знал, что принял решение, которому не помешают ничьи запреты. Он сходит на встречу, которую назначил клуб «Деятельная Молодежь». Он сходит туда. Иначе он не справится даже с возможно последней просьбой Лили.

Повезло же, что время встречи было назначено на ночь. Эрик понимал Женсена в этом решении – в темное время суток на улицах было гораздо меньше вордовского патруля, да и те, что решился бы прийти на встречу, не пропустили бы рабочее время, не создав никому проблем. Эрик едва дождался заката, который почему-то показался ему мрачным и синевато-серым. Похоже, надвигался сезон дождей… Эрик перевел взгляд на безмятежно сопящую в подушку Лили. На ее бледном личике не было и следа недавнего приступа, и Эрик не удержался от нежной улыбки. Все будет хорошо… Должно быть хорошо… Мама, Тайлер, Роза и Элис наверняка уже храпели во всю, лишь только Эрик, зевая, ждал, пока все звуки в доме стихнут. Когда это произошло, Эрик вышел из комнаты, стараясь двигаться максимально бесшумно, и подошел к лестнице, которая вела на улицу… Мысленно извинившись перед братом, попросив прощения у мамы и сестренок, Эрик, полный решимости, спустился вниз. Ночь встретила его свежим воздухом и прохладным ветерком, так что Эрик еще с минуту простоял на улице, наслаждаясь желанной свободой и ощущая себя так, словно он вернулся на месяцы в прошлое, когда не было еще ни королевского проекта, ни двух смен на заводе, словом, ничего того, что содержала бы в себе по-настоящему взрослая жизнь. Но сейчас не время было погружаться в теплые воспоминания о безоблачном прошлом. Нужно было найти хотя бы одну повозку, которая могла бы довести Эрика до столицы. Все же были минусы в ночных встречах – не так уж много людей желало приехать в Дахан глубокой ночью. И все же удача Эрику улыбнулась, потому что невдалеке послышался стук копыт. Эрик тут же бросился вперед и увидел проезжающую мимо повозку, в которой сидел угрюмый мужчина.

– Эй! Стой! – закричал Эрик, размахивая руками и привлекая внимание человека, который остановил лошадь, – До столицы можете довезти?

– Довезу… – был ответ. Эрик даже удивился. Обычно все эти торговцы, которые везли со своего огорода урожай, чтобы продать его на площади, выбивали из него и без того немногочисленные гроши. Но этот человек ни словом не заикнулся про оплату, да и в принципе явно не был настроен на разговор, чему Эрик был несколько благодарен. Он уселся в повозку, загруженную бочонками со специями и дождался, пока телега тронулась с место под приглушенное ржание лошади. Где-то полчаса прошло в полной тишине. Эрику не хотелось лишний раз утомлять того, кто так любезно согласился подвезти его и даже не взял с него ни хейра. Конечно, это навевало подозрения, но Эрик решил не жаловаться на удачу, которая впервые за столько времени повернулась к нему лицом.

– Вы… часто в столице бываете? – он все же сделал попытку начать разговор с извозчиком. Тот в ответ мотнул головой.

– Да не очень… – пробубнил он, – Но сейчас, видимо, придется поездить… Раньше-то в Дахане все было мирно и тихо, а сейчас… Черт-те что творится…

– А что творится? – Эрик навострил уши. Вести из столицы далеко не всегда долетали до провинциалов вроде него в первозданном виде, если долетали вообще. Единственное, что было ему известно – так это про встречу, на которую он и отправлялся, несмотря на риски.

– Во даешь… – усмехнулся мужчина, – Да там сейчас такие волнения… И представить никто не мог… Какой-то парень всех на встречу созвал, мол, его власть Королевской Семьи не устраивает… Неужели не слышал? – Эрик неторопливо кивнул, давая понять, что уж об этом-то ему известно… – Ну вот… Из-за этого вордов на улицах вдвое больше стало. В столицу ни въехать, ни выехать без документов, которые бы разрешили это дело… – Эрика прошибло с головы до пят. Документы? У него из документов была только удостоверительная карточка… И с каких это пор въезд в столицу без разрешения был закрыт?! Это что же получается, Эрик так может и не дойти до пункта назначения? Ему что, получается, могут выпить штраф уже за то, что он в столицу без разрешения приехал?! Видя смятение в глазах попутчика, извозчик махнул рукой, – Ничего, прорвемся… Помогу.

– Спасибо… – пробормотал Эрик с благодарностью. Он и не ожидал помощи, но, как говорил отец, в тяжелые времена показывался истинная сущность людей… А мама говорила, что большая часть людей – добрые…

– Не за что… – мужчина махнул рукой, – А то как будто я не понял, куда ты едешь… – после этих слов Эрик вздрогнул. Черт… – Не волнуйся. Я тоже туда. Этот парень, который все вот это затеял, кое-в чем прав. Давно пора Королевской Семье перестать держать нас в неведении. – Эрик почувствовал, что его губы расползаются в торжествующей улыбке. Он был рад, что нашелся хоть кто-то еще, что разделял его позицию и был готов поддержать клуб «Деятельная Молодежь». Недавняя тревога сменилось решительностью. У Эрика были те, кто его поддерживал не из-за дружеских или семейных связей, и это вселяло в него надежду на что-то хорошее. Одно не радовало – въезд в столицу по разрешениям. Эрик и представить себе не мог, что теперь был в состоянии отделаться штрафом только потому что… просто приехал в Дахан. Но у его попутчика, похоже, был план. Поэтому, когда повозка медленно, но верно приближалась в посту дозорных, состоявших, разумеется, из вордовского патруля, Эрик постарался расслабиться и не нервничать. Получилось так себе… Если конкретнее, не получилось вообще. Извозчик был торговцем, поэтому разрешение на въезд у него было при себе, а вот Эрика он выставил своим непутевым помощником. Эрик постарался максимально правдоподобно подыграть ему в этом спектакле, и ворды, не желая больше слушать все эти смешные пререкания, попустили поводку, махнув рукой. Эрик был счастлив. Все оказалось проще, чем он думал. И за такое удачное разрешение событий Эрик был чертовски благодарен своему попутчику. Он улыбался, когда повозка проезжала по опустевшим улицам. Было ощущение, что все опасности уже находились где-то позади и им можно было развязно помахать рукой.

Извозчик остановил повозку, высадив Эрика в каком-то темном переулке. С его слов, так было безопаснее дойти до пункта назначения. Ему самому же нужно было еще разгрузить все припасы и приготовиться к новому рабочему дню. Эрик коротко кивнул и еще раз поблагодарил мужчину, из вежливости предложив ему хотя бы какое-то вознаграждение, но тот лишь отмахнулся, буркнув что-то вроде «тебе деньги нужнее». Эрик не стал настаивать, в конце концов, времени у него было не так много. На встречу с клубом «Деятельная Молодежь» он приехал пораньше, но из-за всех этих пропускных систем пришлось задержаться, так что теперь Эрик был вынужден бежать к знакомому дому с покатой коричневой крышей, оглядываясь по сторонам в поисках патрульных, встречаться с которыми ему бы хотелось меньше всего. В окнах горел неяркий свет, намекающий на то, что жилище вовсе не пустовало, и это очень радовало. Эрик остановился перед дверью. Он нервничал, сердце колотилось, ударяясь о ребра, не то от волнения, не то от какого-то радостного предвкушения. Эрик набрал побольше воздуха в грудь и постучал в дверь. Ответ не заставил себя ждать:

– Пароль? – по голосу, немного неуверенному и малость детскому, Эрик узнал Мартина и невольно улыбнулся. Дальше послышалось недовольное ворчание с шутливыми нотками, в которых узнавался голос Портмана. Конечно, едва ли для того, чтобы войти в дом, где проводилась встреча, требовался пароль, но Эрик все-таки решил вспомнить старую традицию.

– «Умер Король», – произнес он, и в ту же секунду две отворилась. В объятия Портмана и Мартина Эрик буквально влетел. Его сгребли за плечи, бормоча что-то радостное и бессвязное.

– Чтоб тебя драли черти! – воскликнул Портман, – Эрик! Ты пришел!

– Я не мог не прийти… – Эрик смущенно улыбнулся, – Это важно для вас, значит, и для меня тоже.

– Мы тебя хотели позвать… – осторожно начал Мартин, – Но… Просто мы слышали, что нашим приглашением заинтересовались ворды, ну и мы…

– Короче, мы не хотели, чтобы ты влипал в неприятности, – пояснил Портман, – Пойдем, наши уже все собрались! – он махнул рукой, подзывая Эрика проследовать с ним на второй этаж, откуда уже были слышны несколько негромких голосов.

– А много вообще людей придет? – спросил Эрик. Он многое пропустил и теперь понятия не имел, что именно задумал Женсен. Он бы соврал себе сказав, что не волновался.

– Мы не знаем… – Портман пожал плечами, – Каролл избегался, развешивая все эти объявления по столице. Конечно, их все ворды наверняка уже утилизировали, но, надеюсь, их успел хоть кто-то увидеть. Уже человек пятнадцать сидит наверху. Не знаю, много это или мало…

– Это много! – произнес Эрик с долей восхищения в голосе. Пятнадцать! Это не такое уж и плохое число! Эрик верил в то, что и меньшее число было способно перевернуть ход событий и переписать историю. Он не сомневался, что эти люди, пришедшие для того, чтобы послушать идейных юнцов, были далеко не последними, кто решится прийти на собрание. Он верил в своих друзей и был готов поддерживать их всеми возможными средствами. Приятное чувство чего-то забытого, но позже возвращенного заполнило грудь Эрика, поэтому, увидев Женсена, Барри, Остина и Каролла, он бросился к ним в объятия, ощущая себя настолько счастливым, что, казалось, сердцем Эрика можно было зажечь пару сотен лампочек! Наконец он огляделся по сторонам, разглядывая все прибывших. Среди них были и молодые, и пожилые, и мужичины, и женщины. Разношерстная публика то и дело перекидывалась словами, поглядывая на членов клуба «Деятельная Молодежь», но в их тихих голосах была слышна надежда, а не недоверие, все они смотрели на Женсена с предвкушением, а не с презрением, и луч надежды, озаряющий сознание Эрика, загорелся еще ярче.

– Как же я рад тебя видеть! – негромко произнес Женсен. Было видно, что он едва сдерживался, чтобы не пуститься в пляс от восторга, у него даже немного дрожал голос… – Признаюсь, я немного нервничаю… Это наше… первое выступление перед народом… Сам не верю!

– Но ты справился! – Эрик положил руку ему на плечо, – Хотя ворды теперь тебя ищут… Они обещали деньги всем, кто что-нибудь про тебя расскажет… – на лице Женсена промелькнула тень беспокойства, но Эрик поспешил обнадежить его: – Я ничего не сказал. И Тайлер тоже не сказал. Моя семья тебя не сдаст. Я им верю.

– Спасибо, друг… – после этих слов Женсен, похоже, едва не прослезился, – Ты не представляешь, как много для меня это значит. Кстати, не хочешь выступить? Сказать пару слов?

– Ну… – Эрик замялся. Он не был оратором, не особенно умел рассказывать, истории для Лили в счет не шли… Но ради друга он был готов попытаться. – Я попробую… – он проводил взглядом еще трех человек, которые зашли на второй этаж и несмело улыбнулся, узнав в одном из прибывших своего извозчика. Эрик сверился с часами. До начала собрания осталось около пяти минут, а люди все прибывали и прибывали, спустя минуту появилось еще пятеро. С каждым новым лицом улыбка Женсена становилось все шире и шире. Да и Эрик был искренне рад… В конце концов, каждый человек, пришедший сюда сегодня, доказывал то, что все старания клуба «Деятельная Молодежь» были не напрасными.

Наконец пришло время начать собрание. Кажется, все пришедшие были готовы к тому, чтобы выслушать то, что собирался сказать Женсен. Эрик знал своего друга как отличного оратора, чьи речи были способны заворожить, но сейчас Жен нервничал, и это было заметно. Он прочистил горло и еще раз осмотрел присутствующих, которые притихли и повернулись к нему. Все вмиг смолкло, на втором этаже не слышно было ни звука, кроме едва уловимого дыхания и биения пары десятков сердец. Наконец Женсен, жестом руки подозвав всех членов клуба «Деятельная Молодежь» встать рядом с ним, глубоко вздохнул и начал.

– Многоуважаемые граждане великой страны, – начал он. На любой другой встрече это обращение звучало бы комично, но сейчас голос Женсена был необычайно серьезным, – Я собрал вас всех, потому что мне, как и вам, не безразлична судьба нашей родины. И я говорю не только про территорию или культуру. Не только про нашу просевшую экономику, из-за которой каждый из нас вынужден получать все меньше и меньше денег. Я говорю про наших родных и близких, которые решили поучаствовать в эксперименте, который на наши же средства разработала Королевская Семья. Кто из вас был лишен кормильца? Кто лишился родных и теперь ничего о них не знает? – эти слова почему-то застряли занозой в сердце Эрика, потому что Женсен описал именно то, что произошло в его семье. Эрик поднял руку, показывая, что хочет высказаться. Жен кивнул.

– Мой отец… – неуверенно начал Эрик, выступив вперед, – Он пошел добровольцем… в лабораторию… – он слышал, насколько глупо звучал его голос. Эрик не привык выступать перед людьми, но все-таки его радовало то, что каждый из присутствующих здесь скорее всего сочувствовал ему. А еще он не привык жаловаться. В его семье просто так не было принято, потому что все считали, что живут не так уж и плохо. А если все не так уж и плохо, так на что же жаловаться? А если и есть повод для волнения, так надо затянуть пояса потуже и держаться вместе… Так Эрик жил всегда, но сейчас ему требовалось поддержать друга, организовавшего не совсем законное собрание, поддержать его идеалы, то, во что и сам Эрик верил… И он продолжил: – Сначала хотел пойти я, но… Мой отец сделал это раньше. Просто… Моя сестра тяжело больна… Ей требуется операция, на которую моя семья ни за что не накопит денег, а если не сделать операцию, то Лили… – Эрик сглотнул, чувство мерзкое покалывание в носу. Хотелось заплакать. Было ощущение, что он разбередил старую рану, которая теперь болезненно кровоточила… И все же это выступление произвело эффект. Эрик слышал негромкое «бедный парень», «вот беда»… – Мой отец ушел. И я не знаю, что с ним…

– Моя сестра в лаборатории… – проговорил мужчина с задних рядов, – От нее ни слуху ни духу… Я безумно скучаю по ней… Сто раз уже ходил ко дворцу, но… – он мотнул головой, – Никаких известий.

– Мой муж тоже ушел добровольцем… – раздался голос женщины спереди, – Чего я только не испробовала, чтобы узнать, что с ним! Мой сын… Не верю в то, что мне придется растить ребенка без отца! – собравшиеся поддержали выступления. Из разных углов слышались имена тех, кто был близок с пришедшими на встречу. Сестра, жена, дядя, лучший друг, сын, жених, отец, дедушка… Выступил даже Барри, который не удержался от слез. Ему все-таки не удалось уговорить сестру остаться дома и не участвовать в эксперименте.

– И это все на наши налоги! – воскликнул Женсен, выслушав всех, – Некоторые из нас живут впроголодь…

– Берут смены на заводе! – поддакнул Эрик.

– Работают и носятся по столице… – тяжело вздохнул Портман.

– Даже не знают, что происходит на самом деле… – подал голос Мартин.

– Мы… – Женсен оглядел своих друзей, – Предлагаем всем весте пойти к королю и потребовать проверку лаборатории. Мы обязаны узнать, что происходит с нашими близкими и развеять сомнения! А до тех пор… мы должны объявить забастовку! Отказаться от работы и выплаты налогов! Мы должны быть Королевской Семье понять, что мы не потерпим вечных тайн и сокрытия происходящего! – в ответ раздались утвердительные возгласы и вскрики.

– Не платить налоги? – внезапно раздался голос с задних рядов, – Парень, это незаконно! Ворды в нас всех вцепятся! И что будем делать?! – и с этой точкой были согласны, пусть таких и была малая часть. Женсен смолк. Кажется, он не ожидал того, что его предложение может быть встречено с опаской… Но тут вмешался Каролл.

– Мы будем драться! – заявил он, – Мы… Я и мои друзья, мы тренируемся! Мы упражняемся в стрельбе и, если подготовиться получше, мы сможем дать отпор тем, кто захочет помешать нам! – на это несогласным нечего было сказать.

– Но нашими мишенями выступают пучки травы… – подметил Барри, – А нашим оружием – один единственный револьвер…

– Да, как ни грустно нам об этом просить… – проговорил Женсен с тяжелым вздохом, – Но мы вынуждены попросить вас о небольшой помощи… К сожалению, нам понадобятся деньги. Мы не просим много! Но… Любая помощь тем, кто поддерживает свободу и порядок в нашей стране, очень пригодится… За этот акт мы будем вам обязаны! Ведь каждый из нас борется за справедливость, за родину, за близких, за семью… мы просим у вас лишь поддержки и содействия. Больше ничего. – эта речь произвела впечатление на всех, даже Эрик не удержался от улыбки. Тем временем Остин указал на небольшой столик, на котором стояла грубо сколоченная коробочка. К столику подошел пожилой мужчина, который с тяжелым вздохом и грустной улыбкой положил в ящик несколько купюр, а затем, подойдя к Жену, пожал ему руку. Женщина, оставшаяся одна с сыном, бросила в ящик несколько монет, а потом, подумав пару секунд, сняла с руки браслет и тоже положила его в сборам. А потом пожелала Эрику мужества и сил, приобняв его, и крик снова прослезился. Денег, разумеется, было не так много. Не все хотели отдавать то, что имели, но Эрик точно знал, что будь он на таком собрании, положил бы туда всю свою зарплату за смену на заводе. Речь шла о том, чтобы наконец разобраться, что присходит с близкими этих несчастных. И Эрик готов был им помочь. Все члены клуба были готовы помочь. И ради этого пришедшие сюда против воли закона были готовы сделать небольшое пожертвование. Каждый из них говорил теплые слова, призывал надеяться и не сдаваться, парни утешали ударившихся в слезы, обещая, что вернут их членов семьи домой… Эрик почувствовал себя счастливым. Он чувствовал себя на своем месте, преданным цели и идеям, правильным и нужным и ему самому, и его семье. Эрик ловил себя на мысли о том, что это все непременно бы понравилось Лили. В мыслях он уже был где-то далеко, в том мире, где Королевская Семья позволила бы всем этим людям прийти в лабораторию, увидеться с родными и близкими… В мире, где его отец вернулся домой, в мире, где Лили была здорова, а его семья продолжала бы жить в покое и счастье…

Далекие фантазии и грезы были прерваны оглушительным стуком в дверь, после которого все, казалось, смолкло. Теперь Эрик не слышал даже собственного дыхания. Все собравшиеся будто замерли, окаменели подобно статуям… Встреча уже давно началась… Гостей уже не ждали… Стук в дверь повторился, на этот раз он был куда более громким и настойчивым, а после раздался грубый голос:

– Именем Королевской Семьи и Пятой Армии вордов требуем немедленно открыть дверь! Здание оцеплено патрулем со всех сторон! В случае неповиновения мы будем вынуждены применить силу! Если хотите избежать жертв, сейчас же откройте дверь, и тогда многие из вас отделаются только штрафом за незаконную деятельность против Королевской Семьи! У вас есть ровно минута. Время пошло!

Глава 9

Сердце Эрика ухнуло куда-то вниз. Паника подступал медленно, неторопливо охватывала горло тошнотворным привкусом. Страх, неосознанный, но гложущий все кости в теле, вернулся в сознание. В голове набатом зазвучало: надо немедленно бежать! Эрик не мог предположить, что попадется вордам так глупо. Честно говоря, он вообще не думал о том, что такая вероятность есть, и теперь корил себя за легкомыслие. Как, спрашивается, можно было упустить из виду тот факт, что ворды во всю искали Женсена и тех, кто ему помогал?! Но на вопросы времени не было, патруль уже дал обратный отсчет. Все пришедшие на собрание тут же засуетились, загалдели, пытаясь, очевидно, сообразить, как выбраться из устроенной вордами западни…

– Мы вас не оставим! – эти слова Женсена помогли толпе немного успокоиться и снова повернуться к нему. Люди настороженно переглядывались, были слышны чужие полные подозрения речи… Само собой, едва ли кому-то верилось в то, что эти парни, несостоявшиеся революционеры, были способны спасти всех собравшихся от патрульных. На такое никто не был способен… – Слышите? Мы вас им не отдадим! – но едва ли эта фраза вселила в кого-нибудь надежду на спасение. Вордов все боялись. Боялись солдат с неограниченной властью, с таким технологиями, о которых даже никто и мечтать не мог, боялись этих выходцев из другого мира… И сейчас Эрик слышал полные сомнения чужие голоса, сомнения и даже недовольства…

– Есть подвал… – вдруг проговорил Каролл, негромко обращаясь к членам клуба «Деятельная Молодежь», но затем повернулся к напуганным людям и повторил чуть громче: – В этом доме есть подвал! Мы можем спрятаться там!

– Туда не поместится двадцать человек… – негромко заметил Остин, – Кому-то придется остаться… – «и объясниться перед вордами» застыло в чужом гомоне, который понемногу начал смолкать. Времени оставалось все меньше, поэтому всем пришлось невольно согласиться на сколоченный из непонятно чего план.

– Кто же останется?! – внезапно воскликнул кто-то с задних рядов, – Никому здесь не хочется беседовать с вордами, только если вы, парни, не предлагаете свою кандидатуру! – Эрик закусил губу. Он не мог остаться… ему с утра нужно было идти на завод, если ворды узнают о том, что он был на этом собрании, узнает и его начальник, тогда его уволят, семья потеряет кучу денег… И это все при лучшем исходе! Эрик на секунду почувствовал себя мелким и беспомощным, брошенным… Внезапно он осознал, что не очень-то хотел бросать себя на амбразуру… Но кто-то же должен был! И если перед ним стояла задача защищать граждан Астарии, дарить им надежду, то…

– Я! – раздался голос Мартина. Он повернулся к Женсену и тихо добавил: – Мои родители работают в государственной структуре… мне ничего не сделают… – Женсен, пребывающий, судя по всему, в не меньшей панике, чем остальные, только кивнул в ответ, растерянно оглядывая всех людей, которые пришли просто послушать его, но сейчас оказалось в большой беде. Жертва Мартина не осталась напрасной, к нему присоединилось еще три человека, которые, махнув рукой, согласились попробовать выстоять против вордов и спасти товарищей. Эрик подошел к Женсену и, сжимая пальцы в нервных жестах, прошептал ему на ухо:

– Жен, я должен вернуться домой до рассвета… Мама сойдет с ума и Тайлер тоже… Меня уволят с завода, ты же знаешь…

– Да, я… – Жен выглядел абсолютно потерянным, – Я знаю… Но как… Как ты собираешься улизнуть? Слушай, лучше посидеть здесь… хотя бы час или два…

– Вряд ли… – вмешался Барри, – Слушайте, ворды могут стоять вокруг дома всю ночь… – не стоило ему вспоминать про вордов, потому что в эту самую секунду в дверь снова настойчиво постучали.

– Время! – грозный голос окончательно заставил всех присутствующих удариться в безмолвный ужас. Никто не произнес ни слова, ни звука не слетело с губ напуганных людей…

– Подвал! – скомандовал Женсен, – Портман, иди с ними! Барри, Остин, Каролл, вы тоже! – ребята коротко кивнули и побежали вниз по лестнице, поманив за собой людей. Каролл указал на какой-то стол с вазой и Эрик смог увидеть, что под столом находился едва различимый люк, который Портману и Остину удалось открыть. Пришедшие на собрание тут же бросились в спасительное укрытие, хватило нескольких секунд на то чтобы снаружи остались только члены клуба «Деятельная Молодежь»… В дверь снова постучали…

– Ломаем дверь на три… два…

– Стойте! – воскликнул спустившийся вниз Мартин дрожащим голосом, – Стойте, мы откроем! Женсен… – прошептал он, – Иди вниз… – но тот лишь неуверенно опустил глаза, а потом перевел взгляд на не двинувшегося с места Эрика и покачал головой…

– Жен, все пойдет прахом, если тебя схватят! – процедил Каролл, – Давай же! Эрик! Идите сюда! – одними губами произнес он, пока Мартин дрожащими руками отпирал замок. Вернее, делал вид, что отпирал его, чтобы потянуть время… В конце концов, Женсен махнул рукой и за считанные секунды перепрыгнул лестницу, практически плюхнувшись в злополучный подвал. Эрик посмотрел на еще открытый люк, а потом на лестницу, которая, кажется, вела на крышу дома… А потом бросил взгляд на парней… Они все еще ждали его, но Эрик не мог так рисковать и терять драгоценное время… Он чувствовал себя предателем, но он просто не мог остаться. Он не мог и винил себя за это… Эрик зажмурился и мотнул головой, получив в ответ растерянный и полный отчаяния взгляд друзей. Но Эрик снова потряс головой, давая понять, что ждать его не стоит. Женсен и Каролл кивнули, словно прощаясь, а затем люк закрылся.

И в эту самую секунду дверь отворилась. Эрик смог увидеть несколько фигур в черных кожаных куртках патрульных и бледное как полотно лицо Мартина, который попытался сбивчиво поприветствовать вордов, а потом Эрик бросился бежать наутек. Его уже не волновало то, что его могут услышать, не волновал тот факт, что патрульные черной массой заходили в дом… Перед взглядом Эрика была разве что злополучная лестница, которую он преодолел за секунду, а потом со всей силы дернул люк, но дерево не поддалось. С безграничным отчаянием Эрик вдруг осознал, что на проклятом проходе на крышу висел железный замок, открыть который он бы никак не смог. Паника отзывалась быстрым и отчетливым биением сердца… Нужно было что-то делать… Что-то делать прямо сейчас…! В тот самый момент, когда один из патрульных все-таки поднял голову и, без сомнения, успел увидеть фигуру Эрика, тот без раздумий бросился в открытое окно. Эрику было плевать на то, что он мог расшибиться, упав со второго этажа… В конце концов, лучше было вернуться домой с синяками, чем под конвоем… И Эрик пулей вылетел на улицу.

Он даже не успел сгруппироваться или хоть как-то обезопасить себя от падения. Мощеная дорога встретила Эрика болью во всем теле, от которой на мгновение потемнело в глазах, спину словно проткнули железным прутом, весь воздух вышибло из легких… А вскоре ко всему этому прибавился еще и шум в ушах в сочетании со жжением в голове… Эрик распластался на грубых камнях и некоторые секунды не находил в себе сил на то, чтобы даже шевельнуться… Кажется, он сильно ударился головой… Больше всего, наверное, досталось спине, и Эрик, приходя в себя, искренне надеялся на то, что ничего себе не сломал… Впрочем, постепенно он чувствовал, как его конечности возвращают способность двигаться. Звук снова открывающейся двери и знакомый голос патрульного, сказавшего, что он видел, как кто-то выбежал на улицу, придали Эрику сил и дополнительный запас адреналина от страха. Черт возьми, он должен был собраться и бежать наутек из столицы! Эрик, стиснув зубы и давя в горле стон боли, поднялся на ноги. Обе лодыжки отозвались неприятными ощущениями, видимо, он умудрился потянуть еще и ногу, и теперь едва ли смог передвигаться быстро… Прихрамывая, Эрик отбежал к жому в паре шагов от него, спрятавшись за угол и мысленно благодаря все святые силы за то, что все окружившие место собрания ворды сейчас находились внутри. Но не радовало то, что его побег все-таки был замечен, поэтому несколько патрульных уже вышли за дверь, осматривая улицу. Страх заставил Эрика нервно сглотнуть и зажать себе рот ладонью – они все были вооружены навороченными пушками. И почему-то Эрик не сомневался, что стрелять они будут на поражение. Он слышал команды обыскать соседние улицы и уже жалел о том, что не запрыгнул в подвал вместе со всеми остальными… Эрик ощупал голову, которая вмиг закружилась, потер затылок и увидел на своих пальцах пятно крови. Все-таки разбил голову… Не сильно, но ранение давало о себе знать… Эрик сделал пару шагов, и раненая нога тут же заныла. О том, чтобы осмотреть свою спину, он даже не думал. Эрик тяжело вздохнул и прислонился к стене здания, пытаясь осмыслить происходящее… Теперь он был преступником. Теперь он был вне закона. Пусть ворды и не знали ни его имени, ни его фамилии – ничего не знали, но едва ли им бы составило труда выяснить всю эту информацию. Потому что они, насколько Эрику было известно, были мастерами допроса. Почему-то вспомнились рассказы членов клуба «Деятельная Молодежь» о лихачах Сен-Ладжолса, которые могли улизнуть из-под носа у кого угодно, которые могли передвигаться совершенно бесшумно и молниеносно, которые не боялись никого и ничего, для которых все эти солдаты были не страшной байкой, а обычной и вполне устраняемой помехой на пути… Эрик жалел, что не был таким. Что был простым парнем, вусмерть напуганным и находящимся в ловушке. Парнем, который своим необдуманным поступком поставил под удар себя и свою семью. Снова захотелось разреветься. Как Эрику сейчас не хватало хоть кого-то, кто дал бы понять, что он все делает правильно, что он не совершил ошибку, когда поддерживал своих друзей! Но никого не было, сознание безмолвствовало. И все, что оставалось – бежать. Просто бежать. Вернее, хромать.

И Эрик жалел о том, что улицы Дахана пустовали. Он был словно на ладони. Скорее всего, любой патрульный, который находился в городе, уже был оповещен о беглеце, которому удалось избежать ареста. Хотя Эрик и знал столицу, знал места, где можно было ненадолго спрятаться, этого было мало, потому что Эрику нужно было срочно покинуть Дахан и добраться до места, где, как он надеялся, ворды его не засекут – до своего дома. Эрик старался не отходить от домов, прячась за углами и поворотами, пока, наконец, не добрался до ворот, которые сторожили уже не два патрульных, а всего один, который меланхолично махнул рукой, давая понять, что Эрику, который в этот момент старался спрятать лицо, можно пройти. Возможно, он еще не получил оповещения от других вордов – Эрик понятия не имел, как там у этих солдат все устроено, но он точно знал, что удача решила сжалиться и повернуться к нему лицом. Эрик вышел за ворота, еще раз скосив взгляд на патрульного, которого, кажется, вообще мало волновало происходящее, а потом бросился бежать. Поражение он потерпел с первой же попытки. Из-за треклятой лодыжки не получилось не просто бежать – Эрик был вынужден идти, то и дело проклиная ногу, зудящую голову, ноющий хребет, вордов и расстояние до своего дома.

Домой он вернулся с первыми лучами солнца. Приходилось то и дело останавливаться, ощупывая раны и морщась. Эрик жутко устал, в горле пересохло, все, чего ему хотелось – просто плюхнуться в свою постель и поспать часов восемь, а то и все десять. Ночной поход растревожил все полученные синяки и ссадины. А вспомнив о том, что днем предстояло отработать смену на заводе, Эрик и вовсе выругался про себя. Не сразу он вспомнил о том, что его могут поджидать и иные неувязки. Ворды… они его видели… И теперь могут поймать… От этой мысли Эрик почувствовал, что тошнота подступает к его горлу. Он уже молчал про то, что Тайлер, прознав о его побеге, будет страшно недоволен, если не зол. Эрика радовало лишь то, что он, вступившись за идеи друзей и поделившись с пришедшими на встречу своим горем, помог клубу «Деятельная Молодежь» обрести союзников и приверженцев. И эта мысль сразу облегчала и всю боль от синяков, ссадин и головы, рану на которой Эрик протер первым, что попалось под руку, и все тревожные мысли о том, что могло бы случиться, если бы Эрика поймали. Хотя Эрик чувствовал, что валится с ног, он не сомкнул глаз еще несколько часов, наскоро раздевшись и плюхнувшись на кровать, надеясь на то, что никого не разбудил. Впрочем, все это проскользнуло мимо его сознания, голова была занята разве что тем, что, в конце концов, все закончилось хорошо.

– Эрик… Эрик, братишка, вставай! – кажется, Эрик все-таки провалился в сон на какое-то время. Разбудили его настойчивые толчки в спину. – Вставай, нам работать надо! – ночная прогулка все-таки имела свой эффект: синяки на спине тут же напомнили о себе, заставив Эрика приглушенно простонать, а простое потягивание закончилось легкой головной болью. К счастью, Тайлер, увидев, что его брат уже проснулся, вышел из комнаты, направившись вниз, откуда уже доносился приятный запах свежего завтрака. Эрик накрылся одеялом с головой. Проклятье… Ему так хотелось еще поспать… Но времени на это уже не было. Нужно было вставать и идти на завод. Не сразу Эрик понял, что он пропустил смену… Ну все. Теперь точно прилетит… И прилетит неслабо… Спину пришло дрожью. И почему, спрашивается, Тайлер был таким любезным? Ответ Эрик получил, повернув голову и осмотревшись по сторонам – Лили проснулась и теперь мечтательно глядела в потолок чуть заспанными глазами. А у братьев были свои правила: никогда не устраивать разборок при сестрах и маме. Эрик закусил губу… Ох, как он ненавидел чувствовать себя провинившимся ребенком, ненавидел, когда его отчитывали, но сейчас… Сейчас на это была очень веская причина. Он пропустил смену, не принес денег, но было и еще кое-что, о чем, как Эрик надеялся, Тайлер не догадается: вместо смены Эрик ходил на признанное незаконным собрание, а потом еще и убегал от представителей правопорядка.

Пока Эрик спускался вниз, он чувствовал, что его колени дрожали. Его взгляд был прикован к поедающему кашу Тайлеру. Мам заботливо обняла Эрика, усадив его за стол рядом с братом и поставив перед ним тарелку с горячей едой. Но первые несколько минут Эрик просто ковырялся в тарелке ложкой. Из-за внезапно нахлынувшего беспокойства завтракать не хотелось совершенно. Бегающий взгляд Эрика то и дело устремлялся в сторону Тайлера, который за столом не произнес ни слова, лишь один раз посмотрев на Эрика с таким выражением лица, что тот понял: предстоит серьезный разговор. А мама тем временем осыпала их свежими новостями, которые получила от соседей, и вот тут Эрик навострил уши. Он ужасно боялся за своих друзей, с которыми за эту ночь, пока он сам удирал от вордов, могло произойти что угодно. Их могли поймать, причем всех, не только тех, кто пожертвовал собой и остался наверху, но и тех, кто спрятался в подвале. Их могли поймать, могли допрашивать… Могли, наверное, даже пытать – Эрик понятия не имел, что ворды могли сделать с теми, кто нарушил закон, и предпочел бы никогда не узнавать об этом, но сейчас… Сердце сжималось от мысли, что он мог быть последним оставшимся в живых членом клуба «Деятельная Молодежь» и что теперь ему придется разгребать все дела клуба в одиночку… Но ни про роковое собрание, ни про то, что стало с его участниками и организаторами, мама ничего не сказала. Возможно, ворды предпочли, чтобы вся эта информация не просочилась за пределы столицы, и от этого, честно говоря, лучше не становилось. Женсен когда-то говорил, что в некоторых странах власть идет на невиданные меры, чтобы предотвратить восстание, и Эрик не знал, что Королевская Семья предпримет в отношении несостоявшихся революционеров. Требовалось выяснить это как можно скорее… Но сначала пережить серьезный разговор с братом, который начался сразу после того, как Эрик и Тайлер вышли на улицу.

– Тебя не было на смене ночью, – это звучало как обвинение, и Эрик вжал голову в плечи, – Ты в курсе, что начальник рвал и метал? Я, конечно, встал на твою защиту… – Тайлер пожал плечами, – Но меня из-за тебя лишили дополнительных выплат. Эрик, ты понимаешь, насколько это серьезно?! Мы и так тратим много денег, ты вообще понимаешь, сколько мы теряем из-за того, что ты отлыниваешь?! Мог бы хотя бы предупредить, что тебя не будет! Но ты же просто не объявился! – Эрик так и не нашел в себе силы поднять глаза. Он молился о том, чтобы Тайлер не узнал о проступке, который был раз в сто хуже, чем пропуск смены, который Эрик еще как-то может обьяснить… – Почему тебя не было?! – Эрик не сразу понял, что этот вопрос был совсем не риторическим и сейчас ему бы не помешало придумать убедительное оправдание. Но Эрик был так увлечен своими тревогами и мыслями, побегом из столицы, так переживал из-за встречи, что не нашел время подумать над хоть какой-то правдоподобной историей, в которую Тайлер бы поверил и которая объяснила бы его отсутствие на заводе ночью. Честно говоря, Эрик даже не предполагал, что Тайлера всерьез заинтересуетпричина его неявки… Но сейчас приходилось импровизировать. – Так почему тебя, черт дери, не было?!

– Я… ну… – Эрик замялся. Вот уж чего он действительно не умел – так это придумывать оправдания за секунду… – Я просто… Мне надо было подумать… И проветриться… Просто то, что случилось с Лили…

– Ага, конечно! – воскликнул Тайлер, – Так я тебе и поверил! И вернулся таким, словно тебя избили хорошенько?! – Эрик вздрогнул. Неужели это было так заметно?… – Не вздумай врать мне, братишка! И уж точно не смей впутывать сюда Лили, теперь это наша с тобой ответственность! На которую ты, судя по всему, решил наплевать! – гнев Тайлера был абсолютно понятным. Эрик прекрасно знал, что проявил себя как безответственная скотина, но как обьяснить Тайлеру, что он подвел его не один раз?! Как объяснить ему то, что одним из решающих факторов стали именно слова Лили? Эрик не знал, поэтому старательно решил отбрыкиваться до последнего.

– Я… упал! – сбивчиво пояснил Эрик. Но Тайлер покачал головой, давая понять, что во всю эту ерунду не верит. Эрик обидчиво махнул рукой и отвернулся. Нет, с него достаточно допросов. В конце концов, он не говорил правды только для того, чтобы обеспечить безопасность и спокойствие в своей семье, которое он едва не нарушил. Но все обошлось, а остальное не имеет значения. Как говорится, меньше знаешь – крепче спишь. Остаток дороги до завода Эрик и Тайлер не перекинулись ни единым словом.

С замиранием сердца Эрик понял, что к этому разговору им придется вернуться, когда с самым началом смены начальник вызвал его и Тайлера к себе. Холодок прополз по позвоночнику. Эрик молил все силы, существующие в этом мире, чтобы начальник сообщили им о повышении обоих, а не о том, что их двоих сейчас уволят или сократят, потому что…

– Я предупреждал! – гаркнул начальник, треснув кулаком по деревянному столу, – Я всех предупреждал! Если кого-то хотя бы краем глаза заметят на этом идиотском собрании, мигом уволю! – Эрик буквально чувствовал на себе прожигающий своим разочарованием и недоумением взгляд Тайлера и едва держался, чтобы не разрыдаться от досады. Как Эрик был уверен в том, что о его авантюре никто не узнает! Что раз уж он смел скрыться от вордов, то его присутствии на организованном Женсеном собрании останется в тайне! Все силы мира сего, которым Эрик молился, подвели его… Видимо, весь запас удачи Эрик исчерпал, когда сбежал от вордов и покинул столицу. А сейчас ему приходилось краснеть от обжигающего стыда и молиться хотя бы о том, что вся эта экзекуция долго не продлилась.

– Я могу обьяснить… – робко начал Тайлер, но его тут же перебили.

– А ты, Тайлер! – сокрушался начальник, – Ты же заверял, что твой брат ничего не выкинет, ты смотреть за ним должен! А он что?! А он, видите ли, пошел на собрание! Незаконное! Я имею полное право сдать вас обоих вордам! Тебя… – он ткнул пальцем в Эрика, – За нарушение закона, а тебя… – его палец переместился на Тайлера, – За пособничество нарушителю! Как соучастника! Благодарите святые силы за то, что у меня хватает мозгов этого не делать! Ведь тогда заводу грозит репутационный крах, так что можете благодарить меня за милосердие! – начальник тяжело вздохнул, – Значит так… Вы оба выплатите мне штраф! Двести хейров в общей сумме с вас хватит! А ты, Эрик… Уволен с сегодняшнего дня! И если тебя хотя бы в километре от моего предприятия увидят, сдам властям тебя, понял?! – у Эрика было ощущение, словно в его нутре что-то… упало. Что-то громоздкое и при этом невесомое с тяжелым стуком, с треском опустилось, провалилось, разрушая в труху позвонки и внутренние органы. Будто его сознание опустело, из него изъяли что-то очень важное и ценное… Эрик чувствовал себя предателем. Этого ощущения не было, когда он шел на собрание, не было и тогда, когда он убегал от вордов, но сейчас… когда его окончательно уволили… Эрик даже не думал о том, что с этого момента его семья потеряла рабочие руки. Эрик думал лишь о том, как сильно он прямо сейчас разочаровал Тайлера, маму и сестричек. Он предал их всех… ради собственных интересов, глупых интересов глупого ребенка… Как же стыдно ему было в тот момент… Эрик даже не мог пошевелиться, он не чувствовал боли в недавно полученных синяках и ссадинах… Холодное и опустошающее разочарование притупило все остальное, перед глазами все плыло… Эрик не знал, когда именно Тайлер закончил оправдываться перед начальником, не знал, когда именно его за шкирку выволокли из помещения, не знал, когда свежий воздух, к которому не был примешан противный запах химикатов и железной стружки… Наверное, тогда, когда он почувствовал первый подзатыльник. Удар был слабым, почти невесомым, но он тут же отрезвил абсолютно пустую голову Эрика. Он поднял глаза на Тайлера. Никогда он еще не видел своего брата настолько разочарованным и разбитым.

– Ты все-таки ходил туда… – прошептал Тайлер… В его голосе не было такой скорби и тоски даже когда папа ушел, даже когда с Лили случилось несчастье. А Эрик… Он ведь знал, что Тайлер на него рассчитывал. Знал, что даже когда в семье происходили ужасные вещи, именно Эрик был его лучшим другом и опорой, его надеждой, человеком, которому можно было довериться, который бы не подвел… А сейчас… Эрик почувствовал себя чудовищем, которому не было названия. Которому мало было просто набить морду. Но уже ничего нельзя было изменить… – Эрик я же просил тебя этого не делать! – эту фразу Тайлер практически прокричал, – Я же говорил, чем это все может закончиться! Где были твои мозги, черт тебя возьми?! – за эти последовал ощутимый толчок в плечо, – Ты хоть понимаешь, что ты натворил?! Ты понимаешь, что теперь в опасности вся наша семья?! – голос Тайлера сорвался от беспорядочных воплей отчаяния, – Что ты наделал?! Что! Ты! Наделал?! Будь здесь отец… – и эта фраза стала катализатором, точкой взрыва. Эрик долгое время скрывал от брата, чем действительно он занимался. Долгое время он не отвечал на его претензии, убеждая себя в том, что Тайлеру и без того хватает забот, поэтому не пытался объясниться, но… Больше он не мог. Вся эта пучина обидных слов, которые он слышал от Тайлера, была переполнена.

– Так в этом все и дело! – крикнул Эрик, резко шагая вперед, – Это я и пытаюсь сделать! Я пытаюсь выяснить, что происходит с папой! Это ты не понимаешь, чем мы занимаемся! Есть много людей, которые потеряли членов семьи из-за этого поганого эксперимента! О них никто ничего не знает! А мы… – он грубо толкнул брата в грудь, – Ты только и делаешь, что кичишься тем, сколько всего ты делаешь, но на самом деле я делаю для нашей семьи гораздо больше! Я хотя бы пытаюсь узнать, что случилось с папой! А ты?! Что ты сделал за это время?! Как ты можешь обвинять меня, когда сам палец о палец не ударил?! – Эрик знал, что прямо сейчас говорил на редкость противные вещи, которых Тайлер не был достоин. Но Эрик никогда не славился тем, что умел молчать, когда следовало. Сейчас, например, ему уж точно стоило держать рот на замке, утихомирить эмоции и дать Тайлеру выговориться, однако на этот раз эмоции были слишком сильны. Слишком сильна была злость на себя, на вордов, на Королевскую Семью, даже на отца… Но больше всего на себя. Эрик чувствовал, что все эти слова, что продолжали и продолжали слетать с его губ, раня самолюбие Тайлера и обесценивая все его усилия, на самом деле были адресованы ему самому. И все же Эрик не мог остановиться. Он уже не осознавал, что несет. Как и Тайлер. Сыпались мерзкие оскорбления и ругательства, они стояли нос к носу, готовые вцепиться друг в друга и подраться окончательно. Эрик понятия не имел, что останавливало Тайлера и уж тем более что останавливало его самого. «Лицемер», «подонок», «лентяй», «предатель», «лжец» – уже не было понятно, кто и кому адресовал эти слова. Одно Эрик знал точно: больше всего на свете он пожалеет о том, что скажет после.

– Значит, у меня больше нет брата! – рявкнул он, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Лишь спустя несколько мгновений Эрик осознал, что именно сейчас ляпнул. Когда увидел лицо Тайлера, на котором отразилось столько всего… Была и невосполнимая утрата, и шок… и безграничное горе, смешанное с мерзким разочарованием… Эрик почувствовал, как бушующий океан минутной злости вмиг успокоился. Ужас от сказанного прошелся по позвоночнику дрожью и смял легкие в кулак… Что он сказал… Черт… Нет! Он… Он не хотел, он не это имел в виду, он же просто… Эрик застыл. Объясняться было поздно. Отец говорил, что слова – то, что нельзя вернуть обратно, и сейчас Эрик целиком и полностью понимаю смысл этого наставления. Он так и застыл с перекошенным не то от гнева, не то от страха лицом… Сколько всего навалилось на него за последние дни, недели, месяцы… Эрик мог бы объяснить все тем, что он просто не выдержал и сорвался, но эта отговорка казалась ему еще хуже и бредовее, чем его изъяснения перед Тайлером час назад. Уже было поздно. И говорить что-то еще было бессмысленно.

Эрик сделал шаг назад, потом еще шаг… А потом просто бросил бежать куда глаза глядят. Он не слышал никого и ничего, но что-то подсказывало ему, что Тайлер не окрикнет его, не позовет… Что он так и останется стоять на опустевшей площадке рядом с заводом, куда обычно выходили перекурить. Но отступать было поздно. Эрик уже перешел ту самую черту, после которой люди теряют все то, что имели… теряют всех близких и родных… Слезы застилали глаза… Черт, как же было больно, страшно и стыдно… Он хотел быть лучшим братом, лучшим работником, лучшим другом… И не состоялся ни в чем… Как же сильно он ненавидел себя в этот момент… Камень, об который споткнулся Эрик, шмякнувшись на землю, казался ему достойной наградой за все его слова и поступки. Эрик еще минуту просто лежал на сухой, протоптанной через редкие клочки пожелтевшей травы земле и плакал… просто плакал. Своими же словами он лишил себя брата… Лишил себя семьи… Не возвращаться сегодня домой показалось ему вполне разумным решением. Ведь ворды ищут его… Он просто придет к столице и… сдастся вордам. Это участь, которую он заслужил после всего того, что сказал и сделал. Пусть его поймают, пусть хотя бы так Эрик искупить вину перед своей семьей, выше которой он поставил все то, что сейчас казалось… Он даже не мог нормально думать, не было сил на то, чтобы привлечь в свое сознание хотя бы одну осязаемую мысль, похожую на план действий. Все, чего хотелось – просто сдаться. Прекратить бороться. С этим желанием он, словно кукла на веревочках, поднялся с земли и побрел к столице. В другой день и при иных обстоятельствах Эрик бы еще умудрился расстроиться из-за расстояния, которое ему бы пришлось пройти, но сейчас у него не было никаких моральных сил на то, чтобы думать об этом. Он просто шел, шел и шел… Он не обратил внимание и на то, что солнце начало понемногу клониться за горизонт, погружая пустынную местность в ярко-рыжие краски. Эрик видел перед собой только ворота, вход в столицу, перед которым стоял вордовский патруль. Эрик поднял руки вверх, не замедляя шага. Он сдавался. Да. Будь что будет… Но ворды были занятые совсем другим: кажется, они пытались что-то выяснить у очередного извозчика, который не имел при себе разрешения на въезд, но с пеной у рта доказывал, что имеет полное право попасть в столицу. И он для вордов представлял куда больший интерес, чем Эрик, который еще минуты две стоял рядом с патрулем, ожидая, когда уже его схватят, отвезут на каторгу, когда он получит то, что заслужил… Руки Эрик так и не опустил, он всем своим телом показывал проклятым верзилам в кожанках: вот он, я, хватайте, ну же! Если бы у Эрика были силы произнести хоть слово, он бы непременно сказал, что он является членом революционной группировки и должен быть наказан со всей строгостью… Но сил не было. Патрульные, к непомерной досаде Эрика, сочли все его действия каким-то спектаклем, так что один из вордов, параллельно переругиваясь с извозчиком, рявкнул на Эрика, чтобы он проходил уже, черт бы его побрал, и не мешал работать органам власти. Эрику только и оставалось, что подчиниться приказу и пройти за ворота, оставив позади все то, что связывало его с родными. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль: и что ему сейчас делать в столице? Эрик ведь шел с намерением сдаться и в любой другой день расценил бы случившееся как подарок свыше, но сегодняшний день уже не был обычным. Равно как и все последующие. Сейчас у Эрика не было даже денег, на которые он мог хотя бы купить себе что-нибудь поесть… Он не знал, что ему делать. Даже ночевать было негде. Может, он бы и пошел к своим друзьям, но… Что с ними было сейчас? Эрик понятия не имел. Место, где проходило собрание, определенно не было безопасным. Не сейчас…

Эрик знал только один дом, в котором, как он надеялся, он сможет найти временный приют, раз уж ворды милостиво не захотели арестовывать несостоявшегося революционера. Место, в котором члены клуба «Деятельная Молодежь» обычно проводили свои встречи, курили трубку дедушки Портмана, болтали то о ерунде, то о чем-то серьезном… От осознания того, что и это Эрик мог уже потерять, на его глаза навернулись слезы. Но больше идти ему было некуда. Только в этот знакомый дом, который отзывался теплыми воспоминаниями и приятным запахом пирожков с апельсином. Между тем вечер превращался в ночь, которая раньше представлялась какой-то волшебной. Сейчас же темнота угнетала, делала еще более мрачной и без того неприглядную ситуацию. Эрик, едва волоча ноги от усталости, дошел до знакомого здания и слабо постучался в дверь. Никто, разумеется, ему не открыл. Эрик дернул за дверную ручку – заперто. Конечно, заперто… Едва ли хозяйка дома кого-нибудь ждала… Эрик сел на дорожку рядом домом, подогнув под себя ноги, и свернулся калачиком. Как же он устал… И дело было вовсе не в больной лодыжке, забившихся мышцах ног, уставших от долгой ходьбы, даже не в раненой голове или синяках на спине, нет… Он сегодня совершил нечто ужасное… Ужасное, отвратительное, мерзкое… и должен за это ответить… С этой мыслью Эрик закрыл глаза, понемногу проваливаясь в глубокий, но беспокойный сон. И не сразу его сознание уловило несколько знакомых голосов друзей, зовущих его по имени и тормошащих его за плечо.

Глава 10

Эрик с трудом разлепил глаза. Веки ощущались склеенными, все тело так и ломило от долгих прогулок и недавнего происшествия. Но сознание, измотанное событиями прошедшего дня, очевидно, уже пережило шок, ужас и потерю всяких мыслей, поэтому с первой же секунды после пробуждения Эрика стало любезно подбрасывать ему воспоминания о том, что он бы предпочел забыть.

Его уволили. Это во-первых. Он отрекся от своего брата. Это во-вторых. Его не было дома, наверное, больше суток. Это в-третьих. Наверняка мама переполошилась… А сестрички, а Лили… Наверное они думают, что с Эриком случилось что-то ужасное… Жгучее чувство стыда снова ошпарило лицо. И снова Эрик подводил свою семью, заставляя их волноваться еще больше. Но… Так было лучше. Это было необходимо. Да, Эрик решил уйти, покинуть свой дом, но сделал он это не просто так. Да, все это показалось бы просто попыткой сбежать от всего того, что он натворил, сбежать, потому что объяснять все это, оправдываться и пытаться вернуть все на свои места было бы очень глупо. Но Эрик понимал, что этим поступком он бы сберег свою семью от ареста. Потому что, хотя ворды и проигнорировали его недавнюю попытку сдаться и сознаться во всем, едва ли они снова допустят такую ошибку… Может, они решили забыть про Эрика, но легче и безопаснее на душе от этого не становилось. Как же попал Эрик, как же попал…

Но его друзья были живы. Ненароком всплывший факт, подкрепленный слабо различимыми, но знакомыми голосами, казалось, несколько разогнал темные тучи разочарования и тоски, которые заволокли сознание. Клуб «Деятельная Молодежь», а значит, и его идеи, его последователи, то, ради чего Эрик рискнул – все это не было утеряно. Смысл в том, чтобы продолжать бороться и жить все еще был. Наверное, только это заставило Эрика вернуться к реальности и заметить, что вокруг жесткого дивана, на который его заботливо положили, укрыв клетчатым одеялом, столпились все его друзья. Почти все… Мартин был не с ними… Возможно, ворды все-таки решили затянуть допрос этого бедного паренька… Но вдохновляющий Женсен, заботливый Барри, находчивый Каролл, молчаливый Остин и всезнающий Портман были рядом. Они были рядом и смотрели на Эрика с беспокойством, ждали… даже не объяснений, не оправданий – рассказа… Возможно, грустного, с несчастливым концом, но эту печальную историю они явно были готовы разделить со своим другом. Но Эрик не знал, с чего начать. Слова, которые бы хоть как-то объяснили происходящее, правда без примеси застревала в горле, вырывая разве что бессвязное мычание.

– Эрик… – начал Женсен, осторожно подойдя ближе, – Что произошло? – ночные посиделки были обыденной частью истории клуба и его членов, поэтому, в общем, то, что Эрик в такое темное время суток оказался недалеко от месте, где все они обычно собирались, едва ли было чем-то удивительным. Но уже рассвело, судя по розоватым лучам утреннего солнца, бьющего в окно. Да и лицо Эрика определенно говорило больше, чем мог сказать он сам, поэтому он лишь опустил глаза и закусил губу, толком не зная, с чего начать…

– Мы за тебя жутко перепугались, приятель! – Каролл легонько хлопнул Эрика по плечу, – Мы уж думали, что…

– Да уж, то был тот еще номер… – с усмешкой заметил Остин.

– Проскочить мимо вордов – это еще умудриться надо! – поддакнул Барри. Эрик выдавил из себя неловкую улыбку. То, за что, наверное, вся его семья теперь считает его предателем и лжецом, его друзьями было расценено как поступок по меньшей мере смелый… В какой-то степени это было даже приятно…

– А что с остальными? – практически прошептал Эрик. Его губы пересохли, ему бы сейчас не помешал глоток воды…

– Живы и здоровы… – заверил его Каролл, – Благодаря Мартину. Он хорошо вордов заболтал… Но… Мы не знаем, что с ним и теми, кто тоже остался…

– Хоть бы не допрос… – буркнул Остин.

– Родители Мартина в государственной структуре работают. Все с ним будет хорошо… – Женсен чуть улыбнулся, – Наверняка сейчас он уже сидит дома и слушает нотации, кто его знает… – слово «родители» отозвалось шумом в ушах Эрика. Родители… Семья… Она была у Мартина. Была и у всех остальных, а у него… Наверное, уже не было… И от этой мысли тоска снова подступила к груди, захватывая в тиски ребра. Эрик только успел хоть чуточку обрадоваться тому, что в итоге вордам все же не удалось захватить всех тех, кто был на собрании, как мысли о ссоре с Тайлером и о принятом сгоряча решении снова вгрызлись в голову… – Эрик? Так что с тобой?

– Меня… уволили… – проговорил тот. Да, пожалуй, об этом говорить было проще всего. В конце концов, работа никогда не была для Эрика чем-то слишком важным… – С завода… Из-за того, что я был на собрании…

– Вот гады! – воскликнул Портман.

– Чтоб им да в каторжное пекло! – Каролл закивал в поддержку слов друга, – Совсем совести нет! Уже свободу мыслей проявлять нельзя! – Эрик махнул рукой, показывая, что уж об этом он переживал меньше всего…

– Тайлера… – знакомое имя отдалось покалыванием в носу, – Оштрафовали… Нас обоих… А потом… Потом мы с ним поссорились, потому что он не хотел, чтобы я шел на собрание… – именно на этой части истории сознание Эрика уступало место противному и жгучему стыду, но остановиться он уже не мог. Каждое сдержанное слово ощущалось комом железных опилок, распирающим горло… Эрик уже даже не заботился о том, чтобы сдержать слезы, которые сами лились по щекам, будто где-то внутри раскупорили соленый источник, состоящий из тоски, горя и сожаления… – Мы чуть не подрались, и я сказал, что… Что у меня больше нет брата! – воскликнул Эрик тут же закрывая лицо руками. От того, что он вывалил все это на своих друзей, легче не стало. Казалось, напротив, все сказанное заставило его пережить случившееся заново, вспомнить полное отчаяния лицо брата и их стычку, в которой Эрик был виновен с концами… Он подогнул под себя ноги, пряча заплаканное лицо в коленях, и даже не услышал, что вокруг воцарилось гробовое молчание, которое спустя считанные секунды сменилось сбивчивым гомоном. Каждый пытался вставить слово, давал советы… Но Эрик попросту не мог слушать советы, все фразу, сказанные его друзьями, пролетали мимо ушей, мысли снова возвращались к тому, как омерзительно он повел себя… и уже не сможет исправить содеянное.

– Еще помиритесь! – Барри легонько толкнул его в плечо.

– Он же твой брат, он тебя поймет! – поддержал его Каролл.

– И поймет, за что мы боремся! – поддакнул Женсен, – Он еще просто не знает, что происходит!

– Он тебя обязательно простит! – заверил Портман, – Знал бы ты, какие у меня ссоры с предками бывают! – Эрик в ответ мотнул головой. Ему в этот самым момент не было дела до родителей Портмана, он слабо верил в то, что могло случиться что-то еще хуже… и в то, что Тайлер сможет забыть все те слова, что сказал ему Эрик. Эрик бы не простил за такое…

– Вы же братья все-таки… – произнес Остин, пожав плечами, – Да все у вас наладится, честное слово. – но в это Эрик не был готов поверить. Не сейчас, когда раны, нанесенные им, были слишком свежи. И члены клуба «Деятельная Молодежь», судя по неловкому молчанию, исчерпали весь свой запас поддерживающих слов и оставили попытки переубедить рыдающего Эрика, который не мог винить их за то, что они пытались помочь ему побороть самого себя.

– Эй… – вдруг проговорил Женсен, заговорщически улыбнувшись, – Слушай, мы можем тебе кое-что показать… – Эрик в ответ только мотнул головой. Едва ли что-то сейчас смогло бы отвлечь его от тоски, которая буквально вгрызлась в его сознание. Но Женсен и Портман настойчиво стянули его с дивана. – Пойдем, пойдем!

Эрику не хотелось никуда идти. Ему хотелось уткнуться в подушку носом и проплакать еще сутки. Все эти фокусы с «чем-то интересным» были придуманы взрослыми, которые сначала обещают тебе мешок конфет, а потом заводят на кухню с грязной посудой и просят прибраться. Но ради друзей он все же нашел в себе силы выпутаться из пледа и встать на ноги, которые до сих пор ощущались ватными, и проследовать за ними ко входной двери. В мыслях мелькнуло едва уловимым всплеском: на улицах же дежурит патруль… А Эрик все еще боялся ареста и не был уверен в повторении той удачи, лицо которой не так давно расплылось в широчайшей улыбке перед ним. И не больно-то ему хотелось попадаться вордам снова. Потому что… теперь он был не одинок… То есть, теперь он был не так одинок, как прошлой ночью… С ним были друзья… По крайней мере, теперь Эрик понимал, что в этом мире у него еще осталось то, ради чего стоит продолжать бороться и жить… Может, его друзья были правы насчет Тайлера, может, все действительно рано или поздно будет хорошо… Эрик ведь всегда был оптимистом и предпочитал верить в лучшее, потому что… плохих вещей в мире и так было достаточно. Эрик глубоко вздохнул. Он совершил ошибку, он за нее ответит, но сейчас… Сейчас он, пожалуй, найдет другой способ искупить вину – он покажет Тайлеру и своей семье, за что он действительно сражался, покажет ценность того, ради чего он подверг себя опасности! Эта мысль показалась ему на удивление правильной и логичной… Да, он повел себя гадко, да, он неверно объяснил, истолковал, неверно представил всю ситуацию Тайлеру… И сейчас он был намерен исправить эту ошибку.

– Здесь не далеко… – Каролл огляделся по сторонам, – Но все-таки теперь нам приходится быть очень осторожными… Ворды все еще ищут Женсена.

– Я думал, мы с этим разобрались… – Эрик нахмурился.

– Ну, мы-то разобрались… – Портман усмехнулся, – А ворды – нет…

– Ладно… – Эрик закусил губу, наблюдая за тем, как его друзья озираются по сторонам. Наверное, было около полудня, на дорогах толпились и галдели люди, шум столицы казался знакомым, красно-желто-коричневые одежды горожан мелькали то там, то тут, и за этой яркостью сложно было разглядеть черные фигуры патрульных.

– Давайте, идем… держимся вместе… – Каролл, как истинный знаток города, поманил за собой всю компанию, указывая на кишащий людьми переулок, – Там не заметят… – Эрик в этом не сомневался, пока не увидел блеснувшую в свете дневного солнца черную кожу куртки патрульного, который останавливал практически каждого человека, проходившего мимо него, и задавал ему какие-то вопросы. Эрик завертел головой… Вордов на улицах стало гораздо больше, и эта мысль ударила в голову холодком. Эрик старался спрятать лицо, Женсен тоже пригнул голову… Идти, конечно, было страшно. Эрик, вдобавок ко всему, еще и не знал дороги, не знал, куда его ведут, но старался не отставать от членов клуба «Деятельная Молодежь». Тревога не оставляла его. Теперь, когда способность чувствовать и ощущать снова вернулась к Эрику, он удивительно остро воспринимал происходящее вокруг, сердце екало, стоило глазам лишь уловить где-то вдалеке силуэт в кожаной куртке, дыхание очень быстро сбилось, сознание подернулось дымкой тревоги.

Дойти до нужного места все-таки получилось. И уйти от надзора патрульных – тоже. Эрик был даже в некотором смысле счастлив, на сердце сделалось спокойнее. Песчаного цвета дом казался ничем не примечательным, хотя и выглядел так, будто в нем уже несколько месяцев никто не жил: разноцветные стекла были запыленными, краска на дверной ручке облупилась, флажок, который, наверное, повесили, когда в столице был праздник по случаю королевской речи, тоже запачкался. Женсен достал из кармана ключ и, еще раз осмотревшись, вставил его в замокшую скважину. Дверь распахнулась с негромким щелчком. Внутри дом выглядел еще более заброшенным, чем снаружи – пара диванов в гостиной, деревянный стол и давно потухший очаг. Эрик осмотрелся и с явным недоверием вздохнул.

– Это еще не все! – с хитрой усмешкой заметил Барри, увидел разочарование на лице друга.

– Да, мы умудрились подготовиться… – Каролл кивнул, – Остин помог.

– Есть немного… – Остин смущенно кивнул.

– Короче, у Остина есть какой-то то ли знакомый, то ли друг… – Портман отошел куда-то в сторону и сдвинул ногой тяжелый и запыленный ковер, который когда-то был разноцветным и изображал красно-золотое солнце, – Вот он… этот дом нашел.

– Ну да, а потом оказалось, что он когда-то какому-то вору принадлежал, – продолжил Барри, – Так что его никто не хотел брать. Уже сколько стоит бесхозный… Ну вот мы и решили здесь пока пожить…

– Мне один человек сказал, – Женсен почесал подбородок, – Что если ты живешь в приличном обществе, которое блюдет закон, то лучше прятаться в доме с плохой репутацией…

– Ага… – Портман тяжело вздохнул, – Потому что искать там тебя точно не будут. Вряд ли ворды туда сунутся так просто… – наконец тяжеленный ковер был сдвинут в дальний угол, Эрик смог рассмотреть очертания довольно большого люка, который, скорее всего, вел в подвал, и восхищенно присвистнул.

– Что внизу? – с интересом спросил он, подойдя ближе к люку.

– Вообще… – Каролл пожал плечами, – Говорят, что под каждой страной есть целая сеть тоннелей, через которую можно было попасть куда угодно. И по этим тоннелям контрабандисты товар перевозили… Конечно, это было очень давно, так что там уже нет никаких тоннелей…

– Но мы нашли этому месту другое применение, – Потрман с гордостью улыбнулся, наконец оттащив тяжелый люк в сторону и отряхнув руки о свою рубашку, – Не бойся, спускайся.

Эрик подошел ближе и заглянул вниз, куда спускалась шаткая деревянная лестница. Снизу виднелся неяркий свет, Эрик даже смог разобрать едва слышимые голоса, которые неслись откуда-то из подвала. Он ступил на жалобно скрипнувшую лестницу, придерживая края люка, и, наконец, ступил на пол подвала. Вслед за ним бодро спустились и Каролл с Остином… Эрик осмотрелся и почувствовал, как его челюсть медленно опускается вниз от изумления. Подвал был просто огромным! Назвать его просто подвалом не повернулся бы язык, это был целый этаж дома! Эрик видел множество фигур, в которых он узнал… тех, кто присутствовал на собрании! Он просто не мог поверить… Оказывается, пока он лил слезы над своим поступком, его друзья времени не теряли и смогли построить настоящее убежище для всех тех, кто отважился принять их сторону! В свете нескольких керосиновых ламп Эрик смог разглядеть и двухъярусные койки, несколько тумбочек, которые были обжиты совсем недавно… И с десяток соломенных чучел с прицепленными к ним круглыми мишенями, около которых стояло по несколько человек, у некоторых из них Эрик смог рассмотреть револьверы… Он восхищенно разинул рот, не решаясь пройти дальше. С ума сойти… Как много сил и времени ушло у его друзей на то, чтобы такое создать! В данный момент Эрик жалел лишь об одном: что он не принял в этом участия, поскольку был слишком увлечен бытовыми неурядицами… А его друзья, между тем, не прекращали бороться! И теперь Эрик был уверен, что не оставит их. Дом… остался позади, хотел он этого или нет… Пришло время сражаться за что-то важное. Между тем, Эрика узнало несколько беженцев, которые еще сутки назад слушали его пламенную речь, все они подходили в нему, приветственно похлопывали по спине, спрашивали о самочувствии, вспоминая его побег от вордов, который, как ни странно, приравнялся едва ли не к героизму, так что Эрику оставалось разве что сбивчиво отвечать на вопросы, он даже похвастался парой ссадин, которые остались после того прыжка из окна, посетовал на все еще ноющую от боли голову, которую ему предложили как следует обработать… Кто-то предложил ему открытую банку тушенки, которую Эрик едва ли не проглотил. Он был страшно уставшим и жутко голодным.

– Добро пожаловать… – Женсен с легким смущением развел руками, – В наше маленькое убежище.

– Это просто… – Эрик сглотнул кусок тушеного мяса и вытер рот рукавом куртки, – Просто поразительно… Я… Как вы успели?! – он все еще не мог прийти в себя от зрелища, которое раскинулось перед ним.

– Нас поддерживают, – пояснил Каролл, – Ты же знаешь, не все верят Королевской Семье. И многие были вынуждены попрощаться с близкими, от которых так и нет вестей. Так что мы рассказал тем, кому посчастливилось сбежать от вордов, а они другим людям передали…

– Таким количеством мы можем и дворец взять… – хмыкнул Остин.

– Ни в коем случае, – Барри мотнул головой, – Остин, ты чего? Мы не будет ничего захватывать! Женсен, мы же просто хотим узнать правду, да?

– Да, – ответил тот, – Слушай, Эрик, просто на всякий случай. Да, мы здесь… тренируемся, видишь, некоторые обзавелись оружием, некоторые учатся стрелять… – Женсен указал на тех, кто стоял перед соломенными чучелами и целился в них из револьвера, – Но это только для самозащиты. Если мы будем стрелять во всех, то… Сам понимаешь… – Эрик кивнул. Конечно, он понимал. В конце концов, ему тоже не хотелось ничьей смерти, не хотелось, чтобы кто-то пострадал… Эрик желал лишь того, чтобы его семья снова была вместе… Чтобы отец вернулся, чтобы Лили была здорова… И Эрик знал: даже если в эти счастливые минуты его не будет рядом с близкими, он не перестанет бороться за них. – Мы, Эрик, за правду и добро. Пойдем, познакомлю тебя со всем…

Койку Эрик выбрал сам, расположившись рядом с друзьями. Оружие ему вручили практически в торжественной обстановке, взяв с него слово, что он не будет тратить пули просто так и что обязательно потренируется в стрельбе. Эрик и рад был приступить к тренировкам, потому что нахлынувшие эмоции вынуждали его занять чем-то руки. Револьвер, который ему дали, не был похож на усовершенствованное вордовское оружие или на тот пистолет, который на одну из встреч членов клуба «Деятельная Молодежь» прихватил с собой Женсен. Простая пушка, оттягивающая руку. Когда Эрик встал напротив соломенного чучела, он почему-то почувствовал острое желание выпрямить ссутуленную спину, зачесать свои светлые волосы назад, встать в правильную стойку… У Эрика было ощущение, что теперь на нем была дополнительная ответственность и даже… власть… Но эти чувства будто пьянили, придавали уверенности и сил. Эрик не стрелял с того праздника, на котором принял участие в шуточном состязании, но руки помнили и тяжесть оружия, и порядок действий. Прицел в самый центр мишени был довольно четким, зрение как будто заострилось в разы. Выстрел был, как ни странно, негромким и почти неслышным на фоне десятков других, но пуля угодила в место чуть правее живота, если верить мишени, повешенной на чучело. Удачное попадание подняло настроение еще сильнее, поэтому Эрик сделал еще несколько выстрелов. Менее точных, но все же удачных… Сложно было описать ощущения, которые роились в его голове блестящим фейерверком… Может быть, Эрик понял, что нашлось все-таки то, что… наверное, приходилось по душе не только ему, но и окружающим… То, в чем он чувствовал себя полезным и даже в какой-то степени… незаменимым…

Часы превращались в дни, которые пролетали с невероятной скоростью. Меньше суток Эрику понадобилось на то, чтобы влиться в новый коллектив, который с тех пор только расширялся на радость и ему, и его друзьям. Они много разговаривали, много тренировались… Иногда даже ссорились из-за тушенки, которую готовил один из приспешников «Деятельной Молодежи»… Но все это казалось смешным, не таким уж и важным и, казалось, даже сползающим всех… Портман собирал людей пострелять, показывая добытые неизвестно откуда патроны, Женсен, Барри и Остин занимались тем, что писали объявления, которые хотели развесить по всему городу… Они понимали, что эти объявления, приглашения на собрания рано или поздно сорвут ворды, а потом будут рыскать по городу в поисках тех, кто эти объявления прибивал на стены. Эрик очень надеялся на то, что их никогда не найдут, но в то же время ему искренне хотелось, чтобы «Деятельная Молодежь» наконец вышла из тени, покинула этот забытый святыми силами подвал, в котором становилось все меньше места… Но Женсен говорил, что для действий пока рановато. Пока у них было мало ресурсов, которые, впрочем, и неоткуда было брать, потому что большинство тех, кто решил примкнуть к Эрику и его друзьям, не обладали состоянием или чьим-то наследством, не были детьми аристократов… Они были такими же бедными, как и Эрик. Кто-то иногда приносил свои скромные сбережения, которые тратились на одеяла, еду, воду… Но все понимали, что лучший способ добыть побольше средств не только для существования, но и для действий – это собрания.

Эрик был на этих собраниях, которые его друзья и он организовывали втайне ото всех. Он был удивлен тем, что ворды до сих пор их не поймали, ведь патруль на улицах увеличился едва ли не вдвое! Хотя, насколько Эрику было известно со слов Каролла, в столице и воцарилось какое-то затишье, но ворды, как ему казалось, все-таки чувствовали напряжение, витавшее в воздухе, чувствовали, что это спокойное поведение горожан было подобно застывшему перед грозой воздуху… И Эрик не знал, радоваться ему этому или все же прислушаться к Женсену, который убеждал, что никакого бунта, никаких восстаний и уж точно никакого кровопролития быть не должно… Так или иначе, на собрания Эрик ходил, раз за разом повторяя ту историю, которую сквозь слезы расписал на самой первой встрече клуба с его последователями. Конечно, он приукрашал… Приукрашал в плохом смысле, наполняя свою историю все более страшными, по его мнению подробностями… И тут же задавался вопросом: а что бы сказал отец, за жизнь и здоровье которого он на самом деле боролся? Почему-то Эрику казалось, что он делает что-то не так. Он не знал, что именно, но все-таки на встречи ходить перестал… Ведь все это он делал не только ради своих друзей и ради клуба… Он боролся ради своей семьи, которая за этими нескончаемыми неделями подготовки словно осталась где-то позади, будто призрачное воспоминание о чем-то в прошлом важном, но сейчас отдающее не более чем дымкой собственной истории… А так быть не должно. Под влиянием этой мысли Эрик принял решение сделать, наверное, одну из самых безумных вещей на свете. Он решил написать Тайлеру письмо. Конечно, его содержание было… наверное, глупым и каким-то странным. Эрик извел пять листов бумаги на то, чтобы написать то самое, за что, наверное, он бы заслужил прощение. Письмо вышло коротким, с кучей зачеркнутых строчек и слов, но Эрик надеялся на то, что смог изложить то самое, главное: он просит прощения. Он просит прощения и очень надеется на то, что Тайлер сможет его понять.

Эрик рыдал как маленький ребенок, когда спустя два дня получил в ответ письмо с парой коротких реплик: «Мы скучаем. Мама волнуется. Лили передает привет. Она говорит, что ей уже лучше». И последнее: «Ты навсегда останешься моим младшим братишкой. Все в порядке». Эрик дал себе слово хранить это письмо под сердцем всю свою жизнь. Он знал наверняка: его семья в него верила. Его семья любила его, принимала его, хотя Эрик и совершал много ошибок. Эрик будет бороться за них. Теперь в каждом своем действии он был уверен на все сто, ведь незримая рука мамы, поглаживающая его щеку, слова Тайлера, сказанные хоть и на бумаге, улыбка Лили, Розы и Элис – все это было с ним и действовало подобно мотору, который двигал что-то в сознании Эрика. Двигал так, что теперь Эрик принимал участие во всем. Вообще во всем! Он даже готовить научился, чтобы у его друзей было больше еды! Он помогал и в том, чтобы писать письма к власти, которые требовали объяснить, что происходит в лаборатории, или хотя бы дать доступ к самому месту происшествия. Таких писем было отправлено не меньше сотни – Эрик со счета сбился! А сколько было расклеено объявлений! Эрик и это не считал, для него было важно лишь то, что в этот день, в этот час, в эту минуту и в эту секунду он поступает правильно.

Он пришел в дом, где обитал клуб «Деятельная Молодежь» поздно вечером. Целый день Эрик пробегал в поисках места, на котором можно было бы повесить очередное объявление, которое бы сорвали… не сразу. У него получилось найти такое, его даже ворды не засекли! Эрик вернулся домой в прекрасном настроении. Он был счастлив и гордился собой… А потому страшно удивился, когда не застал никого на первом этаже, где всегда оставался кто-то на случай того, что в дом решатся прийти патрульные. Что-то подсказывало Эрику, что произошло нечто… плохое… Он пулей вбежал в подвал через лестницу…

Слезы. Это было первым, что Эрик увидел. Слезы на глазах той самой женщины, чей муж рискнул пойти в лабораторию добровольцем… Он увидел стариков, чьи дети отправились ко двору ради денег… плачущих, разбитых, опустошенных… Они сидели на своих койках и выглядели как призраки, явившиеся из мира мертвых и несчастных. Все бросили свои дела, люди кучками собирались, чтобы поддержать плачущих навзрыд товарищей… А потом Эрик увидел рыдающего Барри, который спрятал лицо в ладонях и что-то бессвязно бормотал… Женсен, Барри, Остин, Потрман и Каролл старались утешит его, но, судя по всему, ничего не выходило… Эрик подошел ближе. В другой ситуации он бы просто хлопнул друга по плечу, сказав ему, мол, не переживай, все будет в порядке… Но что-то подсказывало ему, что это был совсем не тот случай…

– Что случилось? – негромко спросил Эрик, подойдя ближе, – Что… что произошло?

– Проект… – произнес Женсен с запинкой, – Он…

– Что? Есть новости?!

– Он провален… – голос Остина был подобен удару молотка, который заколотил гвоздь в крышку гроба.

– Что значит «провален»? – Эрик нахмурился, – И что же, теперь никто не получит денег?! – от этой мысли в его груди все вскипело. Ведь это было то, ради чего отец и ушел туда! А теперь, получается, Королевская Семья их обманула?!

– Они умерли, Эрик… – едва слышно прошептал Каролл, едва сдерживающий слезы, – Они все умерли… Все добровольцы погибли.

Глава 11

– Настроение среди народных масс, Ваше Высочество, все хуже и хуже… – произнес советник Сандерли, поправляя вышитый цветочным узором галстук, – Думаю, Вам следует принять меры по обеспечению Вашей же безопасности… – но каждое слово отдавалось в ушах разве что раскатистым эхом. Ванесса стояла за прозрачным, вычищенным до блеска стеклом – за преградой, которая отделяла ее от того, что ее коллеги из лаборатории назвали «полигоном». Сейчас этот самый полигон был усеян трупами. Ванесса не знала этих людей, она видела их лишь пару раз: когда проводились первичные испытания и брались анализы и когда их завели в эту просторную комнату с прозрачными стенами. Триста человек… Все они были разного пола, возраста, кто-то из них был богаче, кто-то – беднее… Кто-то пришел сюда ради близких, кто-то – ради собственной выгоды… Но теперь все это не именно значения. Они были мертвы. Лежали на холодном каменном полу со спокойными и даже умиротворенными лицами, на которых еще виднелся отблеск надежды, которая теперь была растоптана, разрушена, испепелена вместе с их внутренними органами…

Ванесса не могла сдержать слез, которые градом катились по ее щекам. Триста человек… Что же она наделала… Она и не замечала, как разодрала пальцы в кровь, обрывая аккуратно постриженные ногти… Золотое украшение, изображавшее символ Астарии – солнце, призванное осветить путь и направить людей к добродетели – чувствовалось удавкой, снять которую ей бы не позволили правила приличия…

Триста человек… И все мертвы…

– Ваше Высочество? На Вашем месте я бы скорее спрятался в безопасное место… Вы же понимаете, что после этого…

– Как это случилось? – Ванесса не узнала свой голос, который был словно охрипшим из-за кома слез в горле, – Что произошло?

– Принцесса, ведь я же не химик… – советник Сандерли осторожно положил руку на хрупкое плечо Ванессы, но та тут же сбросила ее. Ей не нужна была поддержка… Советник не ответил на ее вопрос, но Ванесса знала наверняка: это ее вина. Просто ей не хотят об этом говорить. Но это ее вина, ее амбиции, которые обернулись не просто сокрушительным провалом… Смертью невинных людей… – Вы же знаете, при проведении таких экспериментов возможны несчастные случаи, без этого науке не обойтись. Это несчастный случай, и винить себя за него глупо. Возможно, ваши коллеги добавили слишком много того или иного препарата, может, все дело было в оборудовании…

– А может, это бы никогда не сработало… – Ванесса чувствовала, что ее голос дрожит от подступающих рыданий.

– Полно винить себя, принцесса. Прежние правители и их наследники творили и не такое ради своего народа.

– Да… И я поклялась себе стать лучше, чем все они…

– Ваше Высочество… – но Ванесса не желала больше слушать ни единого слова от этого мудреца, который прежде давал ей советы, воспитывал ее, прививал ей мораль, которая бы позволила Ванессе стать хорошей королевой, любимой народом и воспеваемой в песнях… – Повторюсь. Это несчастный случай. Не более того. Порой гибнут люди, и, как ни прискорбно, мы ничего не можем с этим поделать… Но, если хотите знать, каждый из участников подписал соглашение, которое…

– Каждый из участников погиб… из-за моих амбиций… – Ванесса закрыла руками лицо, вытерев блеснувшие в отражении стекла дорожки слез, – Я хочу осмотреть тела…

Ванесса хорошо помнила тот день, когда то, что знаменитые лекари называли то обычной простудой, то самым обыкновенным вирусом, то, напротив, неизведанной болезнью, которая лишила сотни заводов рабочих рук, пришло и к ней в дом. Тогда она не могла судить о том, насколько реальным было все то, что ей говорили сборщики информации. Тогда она не знала, действительно ли та эпидемия легкой и поддающейся лечению на первый взгляд болезни была серьезной. О том, что смертность была не такой уж и большой, Ванесса узнала гораздо позже, но тогда… Тогда заболела ее мама. Королева Трезия, символ красоты и женственности Астарии, мучилась от недуга, и почему-то даже самые лучшие представители медицины не могли ей помочь. Мама сильно захворала, она была очень слабой, все время кашляла и с трудом поднималась с постели, но это было еще полбеды… Тогда мама Ванессы носила под сердцем ребенка… Мальчика… Здоровье королевы удалось спасти, причем не без помощи Ванессы. Она была с мамой на протяжении всей ее болезни, не отходя от нее ни на шаг, советуясь с химиками, с хирургами… Но ребенок не смог выжить. Злополучная болезнь не дала ему развиться, и королева потеряла своего первого сына, облачившись в траур после этой трагедии. Конечно, жители Астарии об этом не знали, равно как и Ванесса не знала о настоящем положении дел, но тогда она пообещала себе, что больше не допустит такой утраты. Тогда по нерожденному ребенку горевала вся Королевская Семья, что послужило для Ванессы дополнительным толчком к тому, чтобы продолжить разработку проекта, которую тогда из-за воцарившегося горя она была вынуждена прекратить. И тогда она была так уверена в своих силах! Так уверена в том, что создание универсального лекарства обеспечит процветание ее родине… И сейчас была так разочарована, ведь все вышло совершенно не так, как она хотела, планировала, надеялась…

Она была даже не разочарована. Это слово было слишком мягким и не могло относиться к чувствам человека, который только что закрепил за собой клеймо… убийцы. Убийцы трех сотен человек. Ради своих амбиций…

Ванесса уже не чувствовала, что плакала. Почему-то зрение было необычайно четким, и только серебряные слезы, которые градом скатывались со щек, с поразительно громким звуком падали на холодный белый пол, на котором лежали бездыханные тела, выдавали ее. Ванесса присела на корточки, не обращая внимания на едва слышные наставления советника, исполненные тревоги и требующие соблюдения правил и приличий… Молодая женщина в простом зеленом платье с вышивкой, которое, наверное, было лучшим в ее гардеробе, с рыжеватыми волосами и россыпью веснушек на лице, застывшем в неясном умиротворении… Возможно, она была лет на пять старше Ванессы… Мужчина в потрепанном жилете… Ванесса разглядела на его руке потускневшее от времени обручальное кольцо, и пелена слез снова размазала картину перед глазами… У него была семья… Наверное, у него даже были дети, которые ждали его дома… Ванесса видела перед собой не просто людей. Она видала разрушенные жизни и сломанные навсегда судьбы не просто человека, но и всех, кто его окружал…

– Мы должны отправить им соболезнования… – прошептала она, поднимаясь с колен. Ноги ощущались ватными, дурацкие слезы не переставали катиться из карих глаз…

– Это уже было сделано… – Ванесса кивнула. Ну, это уже что-то… Но она прекрасно понимала, что всем этим несчастным, которые потеряли близких, возможно, даже самых дорогих людей в их жизни, официальное соболезнование ничем не поможет… Едва ли оно тронет их души, вывернутые наизнанку. Этого было мало…

– Тогда… нужно сделать для них пожертвование… – но даже деньги, скорее всего, не решили бы проблему. Ванесса мотнула головой. Если бы она знала, что все вот так обернется, то непременно вошла бы в эту казавшуюся жуткой камеру вместе с добровольцами. Она не знала, как искупить вину, и ненавидела себя за то болезненное ощущение, поселившееся где-то в груди. Что это было? Стыд? Отчаяние? Искреннее горе? Ванесса не знала имени ни одного из погибших. Не знала их возраст, семейное положение, или что там они писали в своей анкете, прежде чем приступить к роковому тестированию… Поэтому и горевать не должна была. Но все эти люди для нее были чем-то большим, нежели цифры на бумаге.

– Ваше Высочество, да спасут Вас святые силы… – советник покачал головой, – Королевская казна пустеет, и вы знаете об этом не хуже меня. Сейчас нам для того, чтобы избежать беспорядков, придется нанять еще людей в городскую стражу, привлечь и третьих лиц… Я уже не говорю о том, что нам придется договариваться с вордами об усилении охраны и внутренних сил… Как я уже сказал… Народ негодует. Мне жаль этих бедняг, но, боюсь, в ваших силах лишь уехать. Скрыться и как можно быстрее, потому что дело идет к… – он нервно сглотнул, – Перевороту…

Горе вмиг сменилось ужасом. Ванесса почувствовала, как кровь отливает от ее лица, как голова начинает кружиться… Переворот… О, святые силы… Только не это… Что же она наделала… Получается, из-за нее стране грозит невиданный упадок…

– Строго говоря… – советник помедлил, – Я бы не стал хотя бы в данном случае винить в этом Вас. Всему виной кризисы, непрекращающиеся кризисы. Вы же знаете, некоторые разработки дорого нам обходятся… Вы ведь читали отчеты… Поэтому не стоит убеждать себя в виновности. Не ваша вина в том, что в нашей стране всегда было неспокойно. Хотя, признаюсь, не рискну переубеждать Вас в том, что этот проект стал…

– …последней каплей? – советник острожно кивнул. Ванесса шумно втянула носом воздух. Она знала, что была виновна в ужасных событиях, которые могли произойти в любую минуту. И знала, что уже ничто не исправит того, что она натворила своими же руками. А еще знала, что должна сделать хоть что-то. Хоть что-то, чтобы дать гражданам своей страны понять: она не хотела… Это звучало совсем по-детски, не под стать той, кого еще несколько лет назад провозгласили наследницей, той, кто должен был занять престол… Ванесса чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег, которой оставалось разве что беспомощно трепыхаться в ожидании какого-нибудь человека, который или отпустит бедное создание обратно в воду, или зажарит его с луком и приправами. Ванесса должна была сделать хоть что-то, но ее сознание было опустошено горем и не давало своей обладательнице думать о каких-то конкретных действиях. Рациональное мышление уступило место искреннему сожалению, которое было совершено бесполезным. Оно должно было успокоить совесть и убедить Ванессу в том, что, по крайней мере, она не была настоящим злодеем, который бы убивал исключительно для удовлетворения своих нужд и не чувствовал абсолютно ничего. Но даже это не спасало. Злодей, не злодей – какая разница? Эти люди все равно мертвы, а Астария все равно этого не забудет… – Я должна обратиться к народу… – советник закашлялся от изумления и тут же глупо замахал руками.

– Ваше Высочество, помилуйте! – воскликнул он, – И что вы скажете им?!

– История знала немало примеров, когда… – Ванесса нервно заломила пальцы. Ей бы хотелось придумать рациональный план или что-то в этом роде, что-то, что обычно делают мудрые лидеры, чтобы избежать краха своего государства, но на ум приходили разве что слова, предложения, вырезки из книг столетней давности, из учебников, из протокола каких-то важных заседаний.… – Когда короли каялись перед своим народом, и это помогало избежать восстаний, потому что народ видел, что… что… Что им… жаль и… – Ванесса замялась и мотнула головой, – В двести восьмом году член совета Ластвена… публично признался в том, что он крал деньги у… народа… и покаялся в содеянном, он произнес трогательную речь…

– Принцесса, вы не на экзамене… – советник покачал головой, – Каждая ситуация имела свою специфику, каждый народ имел свой менталитет… Каждая страна имела своих правителей, Вы же не сможете предсказать реакцию каждого, кто услышит ваши слова сочувствия. Возможно, они послушают Вас… Может, даже посочувствуют Вам, но… Ведь может быть и обратная реакция… Подумайте как следует, принцесса. Вы – единственная наследница астарийской Королевской Семьи. Если с Вами что-нибудь случится, ведь род будет прерван, и стране будет грозить полный крах. Не рискуйте зазря. Не позволяйте чувству вины поглотить Вас.

Ванесса кивнула. Ее советник в чем-то был прав. Ванесса совершила, возможно, самую страшную ошибку в своей жизни, но ее учили тому, что о своем долге нельзя забывать ни при каких обстоятельствах. Что бы не произошло, она все еще оставалась первой и единственной наследницей трона Астарии. А значит, не могла подвергать себя такому риску. Но идея обратиться к народу, которая казалась самой разумной и уж точно куда более… правильной, чем просто бежать неизвестно куда, не оставляла сознание Ванессы. Она должна была сделать хотя бы что-то и приняла решение. Даже если никто не одобрит его. Опустошение, горе и печаль, сжиравшая по кускам сердце, потрошащая легкие, постепенно покидали голову Ванессы. Ей надлежало подумать о том, как исправить содеянное, и в ее голове созрел план. Конечно, пока были лишь его наброски, но Ванессы было ясно одно: одна должна была выяснить общую ситуацию хотя в столице, без сухих отчетов осведомителей, без расплывчатого объяснения советника. «Настроение среди народных масс все хуже» – да, но насколько хуже? Поправима ли ситуация? Если да, то что сможет сделать лично Ванесса? Она должна была знать наверняка. И Ванесса решила выйти наконец за пределы дворца и под видом простолюдинки выяснить реальные мысли и чувства тех, за кого она несла ответственность наследницы.

Простое коричневое платье она одолжила у своей горничной, которая не стала задавать лишних вопросов. Ванессе и вовсе казалось, что даже ее верные слуги, которые в прошлом помогали ей, теперь ополчились против нее. Они почти не говорили со своей принцессой. Может, они понимали ее горе. А может, кто-то из их близких стал жертвой эксперимента, но и об этом Ванесса ничего не знала. Все же она считала нужным поблагодарить святые силы за то, что, по крайней мере, она не сталкивалась с открытой ненавистью. Этого Ванесса бы не вынесла. Неприятный и тревожный холодок в сознании подсказывал ей: время еще покажет… Быть может, все эти люди, которым она искренне доверяла и никогда не желала зла, втайне перешептываются, втихомолку бросая в нее уничижительные гадости и нелицеприятные вещи. Ванесса искренне надеялась, что ее опасения напрасны, но вместе с тем почему-то была уверена в том, что, скорее всего, дела обстоят еще хуже.

Столица встретила ее жарким багряным солнцем, сухим ветром и шумом развевающихся флагов, на которых виднелся ставший ненавистным напоминанием герб родной страны, которую Ванесса подвела. Слезы стер легкий порыв ветра, который слегка распахнул простой коричневый плащ, который Ванесса надела, чтобы остаться незамеченной. Ее рыжие волосы с каштановым отливом были убраны в косу и надежно спрятаны под накидкой. Ванесса постаралась следить все, чтобы ее королевское происхождение ничто не выдавало, и, кажется, у нее это получилось, судя по тому, что спустя полчаса прогулки по улочкам столицы ее никто не узнал и, похоже, даже не заподозрил. Ванесса выходила в столицу всего пару раз, куда чаще посещая приемы, благотворительные банкеты, какие-то важные встречи, которые происходили за городом в богатых особняках… На мгновение ей стало стыдно за то, что, будучи принцессой и хранительницей страны, она толком даже не осмотрела столицу. Поэтому сейчас Ванесса глядела на каждую мелочь с широко распахнутыми глазами. Уж больно сильно отличались роскошно отделанные хрусталем и витражами залы дворца от этих песчаного цвета домиков, построенных из желтоватых кирпичей, в трещины в которых успел забиться позолоченный песок. Эти дома, одноэтажные, двухэтажные, были совсем простенькими даже бедноватыми, но Ванесса могла видеть, что их хозяева украшали свои жилища как могли: виражные стекла с незамысловатыми цветными узорами, яркие флажки на хлипких и тонких мостиках, которые соединяли дома друг с другом, сухоцветы, заботливо поставленные на разукрашенные подоконники… И все это ощущалось каким-то далеким отголоском недавно прошедшей жизни. Ванесса знала, что вскоре все эти краски превратятся в серое запыленное пятно, что яркие флажки, скорее всего, будут сожжены или выброшены, цветы засохнут, а жители этих незамысловатых сооружений перестанут улыбаться. Если они ничего не предпримет. Ванесса прислонилась к стене домика, наплевав на то, что пыль запачкает ее плащ, и прикрыла глаза. В сознание снова просочилось чувство горя из-за невосполнимой утраты, но теперь оно было куда глубже и куда сильнее. Ванесса оплакивала не только жертв эксперимента… Ванесса оплакивала судьбу своего народа, его прежнюю жизнь, которая была уж точно гораздо светлее еще какие-то месяцы назад. Она и не заметила, как кто-то тронул ее за плечо, рефлекторно дрогнувшее не то от подступивших слез, не то от неожиданности.

– Муж, брат? – Ванесса открыла глаза. Перед ней стояла пожилая пара. Немолодой мужчина с проседью в волосах крепко держал под руку женщину, закрывавшую лицо кирпичного цвета вуалью, которая, однако, не могла скрыть ее заплаканное лицо. Ванессе стало еще хуже. Она догадывалась, по чему горевала эта женщина. Догадывалась, что она кого-то лишилась. И знала, кто был всему виной. – Сын? Или кто другой? – Ванесса мотнула головой. Даже если бы она хотела говорить об этом, все равно сейчас не смогла бы выдавить из себя ни словечка.

– Ну хватит тебе, отстань от девочки… – женщина легонько ткнула мужчину в плечо и подошла к Ванессе ближе, – Не видишь? Горе у человека большое… в таком молодом возрасте… – она повернулась к Ванесса и осторожно подняла вуаль с лица, – Соболезную твоей утрате, деточка… Прости моего мужа… – ее подкрашенные губы исказились в грустной улыбке, которая почему-то придала особенного шарма ее лицу, заставив, казалось, засиять оливкового цвета кожу. Ее супруг сочувственно кивнул. Ванесса выдавила благодарную улыбку. Она чувствовала себя еще хуже, чем каких-то пять минут назад. Эти милые люди не должны были извиняться перед ней, не должны были высказывать ей свое сочувствие. Конечно, Ванесса понимала, что с рациональной точки зрения… Они потеряли близких. Но она потеряла, пожалуй, самое ценное, что когда-либо имела: доверие своего народа, его любовь и поддержку. А еще она теряла надежду. Но это не отменяло тяжести ее преступления. Эти бедные люди, которых Ванесса, наверное, не заслуживала, потеряли тех, кем дорожили, по ее вине. А она лишилась счастья, которое было в ее руках по умолчанию, из-за самой себя и своих амбиций и была обязана за это расплатиться. – Моя сестра… – женщина тяжело вздохнула и прикрыла лицо руками, – Святые силы… Ведь я умоляла ее не идти туда… А она все твердила про свои деньги, про своих детей… Теперь ее племянники со мной, они все спрашивают, когда вернется мама… А я и не знаю, что им сказать…

– Их мама поступила самоотверженно… – голос Ванессы охрип и потускнел от слез, душащих горло. Она и представить себе не могла такую утрату… – Ее жертва… послужила бы на благо страны и… – она тут же прикусила язык. Вот уж чего точно не следовало говорить, так это про благо страны. Захотелось дать себе пощечину. Какое еще благо? Эти люди погибли не ради страны! А ради своих семей, друзей, близких…

– Благо страны? – усмехнулся мужчина, – Ради блага страны или ради амбиций Королевской Семьи, будь она проклята?! Нам давно следовало бы понять, что мы для них просто расходный материал, над которыми можно ставить опыты… – после этих слов он получил, кажется, ощутимый толчок в бок от своей супруги, – Да это правда! Давно пора уже это признать, Бэл! Они же по сути убили твою сестру!

– Перестань уже… – проговорила женщина.

– Но это не так… – Ванесса не знала, почему вдруг эти слова сорвались с ее губ, – Вы… То есть, мы ж точно не расходный материал, ведь… Они же… Сделали все возможное!

– Ох уж эта молодежь… – мужчина с горестной улыбкой покачал головой, – Одни идеалисты кругом… Уж пойми нас, девочка, мы-то на белом свете куда дольше живем… Давно пора перестать надеяться на Королевскую Семью. Я уже знал, что у них все провалится, когда во главе проекта назначили принцессу. Чем они думали вообще? А сейчас мы получаем от них только вот эти формальности. «Мы сожалеем»? Ну да, ну да…

– Как тебе не стыдно! – воскликнула женщина, – Эта девушка тоже кого-то лишилась, а ты винишь ее в том, что она верит в добро в этом мире?!

– Да не в добро! А в Королевскую Семью. И в принцессу в особенности! – после этих слов в Ванессе словно что-то порвалось подобно натянутой струне.

– А что принцесса? – эти слова сказала словно не она, настолько чужеродным и странным ощущался свой собственный голос.

– Что принцесса… – мужчина махнул рукой, – А потому что не надо было организовывать то, за что потом не сможешь ответить! То, что может быть опасно! Получается, что куча денег, которые я… Да что там я, которые все мы платили из своего кармана, были затрачены на… – его взгляд потух, слово «смерть» застыло в его горле, раздавленное болью утраты, – Этим богатеньким деткам все позволено. Готов поспорить, она даже не ответит за это, а все почему-то забывают, что все, что произошло, было именно ее инициативой…

– И стало ее ответственностью, как ни прискорбно… – добавила его супруга.

– Но… – губы Ванессы дрожали, – Ч-что если… Если бы она… обратилась к народу? Что если бы она признала свою вину?… – какая-то часть ее разума, которая все еще держала в себе план, твердила, что Ванесса здесь не просто так. Она пытается предугадать реакцию людей на свои действия, которые она хотела совершить вопреки воле и своих советников, и, возможно, своих родителей. Значит, твердило ее сознание, нужно прекращать строить из себя страдалицу. Нужно было копнуть чуть глубже… – Ведь… Что если она раскаивается? Разве нельзя дать ей еще один шанс?

– А толку? – мужчина пожал плечами.

– Да, верно… – заметила женщина, – Она ребенок, это верно, но… Она ведь монаршая особа… Следовало предвидеть такой исход… А сейчас… Разве то, что она может сказать, изменит ситуацию? Вернет мне сестру, а моим любимым племянникам – маму? Нет, деточка… И мне очень жаль, что и тебе пришлось так несладко… Знаю, в смерть дорогих людей не хочется верить и уж точно не захочется признавать, что в им виной поступки тех, кому ты искренне доверяла…

– Говорю же… Вот идеалисты! – поддакнул мужчина, – Вот сделают себе кумира и живут с этим образом… Вон, соседская девочка, помнишь ее, Бэл? Вот она тоже была в восторге от этой принцессы… Хотела быть как она. Помнишь, она нам показывала такой шар… – он изобразил руками фигуру, – А там была статуя этой самой принцессы внутри? Помнишь? Ну вот, пожалуйста…

– Ты, должно быть, очень добрый человек, – женщина мягко приобняла Ванессу за плечи. Та тряслась от подступающих рыданий. Все как и ожидалось… Ее народ разочаровался в ней… Ванесса была готова поспорить, что не услышала слова ненависти в адрес Королевской семьи лишь потому, что эти люди были слишком сражены горем и едва ли находили в себе силы переживать столь сильную и яростную эмоцию, как ненависть или презрение… Но эта безудержная скорбь, которая чувствовалась в каждом движении этой прекрасной пары, рвала сердце на части еще более остервенело, чем что-либо еще. Эти добрые люди были готовы искренне поддержать Ванессу, хотя сами были убиты вечной разлукой с близкими… – Но сейчас, боюсь, уже поздно…

– Мы-то помним, что Королевская Семья не всегда была такой… испорченной, – поговорил мужчина, – Но вот, многие-то не помнят… Эх, деточка, знала бы ты, сколько сейчас людей действительно ненавидят нашу власть… Ты же знаешь про «Деятельную Молодежь»? – Ванесса мотнула головой, – Вот они, наверное, сейчас будут готовиться к тому, чтобы грязью весь дворец забросать, а потом истребить всех чиновников по одному… Мы с Бэл против насилия, да… Но, честно говоря, я бы не стал им мешать. Я бы их даже поддержал, но ты сама понимаешь, какая сейчас обстановка в столице. Время твоего кумира прошло. Она уже достаточно натворила.

– Получается… Теперь… Королевскую Семью…? – Ванесса дала себе последний шанс сдержать себя в руках, но ничего так и не вышло, – Ненавидят?

– Да их всегда не особенно жаловали… – мужчина пожал плечами, – Но сейчас… Я уж не знаю, что сейчас будет, да и представлять себе боюсь… Столько людей погибло, что я уже даже не знаю, отречься ли королю самостоятельно или… Ждать… своей смерти…

Ванесса была в ужасе, который, однако, не смывал слезы искренней печали и скорби за судьбу своего собственного королевства. Эти люди… Они были так добры, милы и великодушны, но из-за ее ошибки они глупейшим образом потеряла все это. Потеряла. Убила не только людей, но и веру, которая жила в них. Веру в ее семью, в нее… И сейчас… Сейчас ей практически напрямую сказали о том, что Королевской Семье грозит ужасная беда. Конечно, они выбирали выражения… Но Ванесса понимала, что именно до нее хотели донести. Это было концом… Концом всего… Концом той страны, которую она знала. Ей не хотелось верить в то, что говорил советник Сандерли, когда предлагал ей покинуть Астарию, но сейчас… Ванессе казалось, что это было бы самым лучшим выходом из ситуации, виновницей которой она была. Ей не хотелось в это верить. В то, что все действительно закончится так глупо и так быстро… В то, что как бы сильно она не старалась, изменить уже ничего было нельзя. Ванесса зажмурила глаза, пытаясь свыкнуться с простой мыслью, которая зародилась в ее голове: хуже ошибок может быть лишь невозможность их исправить. Кажется, она пробормотала что-то скомканное о том, чт ей уже пора идти, что ее уже заждались… Ее собеседники, пусть и на столь короткое время, снова наградили ее сочувствующим взглядом и обняли за плечи, словно стремясь поддержать или утешить…

– Ваши племянники… – Ванесса посмотрела на эту милую пожилую женщину, – Передайте им, что их мама была очень храбрым человеком, и она… Она сделала все возможное ради них, потому что очень… очень их любила и хотела, чтобы они были счастливы…

– Храни тебя Святые Силы, деточка… – на губах той появилась трогательная улыбка, которая словно омолодила ее на лет десять, – Мужайся… Все будет в порядке, верь мне…

Ванесса буквально убегала с этой улицы, истерично поправляя капюшон. Если бы эта женщина догадалась о том, кто она… Ванесса знала, что для нее уже ничего не будет в порядке. Теперь ни для кого больше ничего не будет в порядке… Жизнь Астарии изменится. И эти перемены уже начались. И начались они задолго до злополучного проекта, до того, как Ванессу объявили наследницей… Но теперь эти перемены обратились в новый виток, который закручивался словно удавка на шее Королевской Семьи. На шее самой Ванессы. И теперь, хотя ей до последнего не хотелось признаться себе в этом, был лишь один выход: бежать и как можно дальше. Ванесса была намерена извиниться перед советником и серьезно поговорить со своими родителями. Возможно, они могли что-то придумать, как-то помочь, к кому-то обратиться… Она пулей вбежала в родной дворец, хотя ноги не слушались ее, и вбежала по лестнице в кабинет отца. Волосы Ванессы растрепались, плащ успел запылиться и испачкаться, но ей было все равно. Ванесса понимала: если она прямо сейчас ничего не придумает, то все то, что строили ее отец и мать, все то, к чему она была причастна, все те идеи и принципы, которым она следовала, обратиться в ничто.

Она застала родителей пребывающими в скорбном молчании. Отец прижимал руки к лицу, золотая корона с солнцем покосилась на его голове. Мама разминала пальцами виски, то и дело упираясь взглядом то в золотые узоры на шелковом платье, то на роспись на безумно дорогом ковре, устилавшим покои отца… При виде дочери они тут же поднялись с места, явно приняв попытку стереть со своих лиц выражение необозримой печали, но Ванесса уже поняла: они знают. Они все знают и горюют не меньше, чем она…

– Мы… мы должны уехать… – выпалила Ванесса с порога, – Мама… Папа… Я… Я провалилась и… Я так виновата… – эти слова вызвали содрогание нового кома слез в горле. Ванесса буквально упала в ослабевшее руки матери, которая мягко поглаживала ее по волосам в утешающем жесте.

– Дочка… Все в порядке… Все хорошо… – шептала она, – Все будет в порядке…

– Нет, не будет… – Ванесса замотала головой. Эту фразу она слышала вот уже второй раз за день и уже успела убедиться в том, что больше ничего в порядке не будет, – Мама… Наш народ, они… Они будут нас свергать, я это точно знаю… Нам грозит опасность, мы должны… Я… Я не знаю… Мы должны уехать. Все мы и как можно скорее!

– Мы не сможем… – глухо проговорил отец, – Мы… я говорил с вордами по поводу усиления патруля. Я заявил им, что мы должны как-то повлиять на ситуацию. Еще пару дней назад нам предлагали отречься от престола. Всей семьей, но теперь… Дочка, мнение вордов изменилось. Я не знаю, почему. Они категорически отказались выпускать кого-либо из Астарии. Вне зависимости от статуса. И теперь они также протестую относительно отречения. Они мне так и сказали: «мы обеспечили вам свободную обстановку, а вы теперь разбирайтесь сами». Теперь все только в наших руках.

– Получается… Мы, с короной на голове… И сами по себе? – Ванесса подняла голову.

– Да.

Ванесса снова уткнулась в плечо матери, краем глаза поглядывая в окно, испещренное богатой росписью. Золотистое солнце, еще недавно приятно греющее и тепло освещающее, клонилось к горизонту, окрашивая небо в розовые и алые цвета, которые почему-то напомнили ей красный цвет на флаге, что развевался на одной из башен дворца. Цвет солнца, цвет страны… цвет ее семьи.

Глава 12

Эрик

– Все?! Быть этого не может! Этого просто не может быть…

– Это невозможно…

– Какой кошмар!

– Только не это…

– Как же так?!

И плач, плач, плач… Рыдания на разные лады разными голосами, которые, казалось, звучали где-то далеко-далеко… Эрик даже не смог разобрать, что говорят голоса, которые доносились из разных углов подвала… Он слышал только чужие слезы, видел чужую боль… Но все эти чувства ощущались как будто в затылке, они сталкивались с неясной плотной завесой, которая заволокла слух, зрение, обоняние…

«Мама…»

Это было первым, что мелькнуло в голове Эрика. Мама… Тайлер… Сестрички… Лили… Его семья… Эрик даже не мог о чем-либо думать, он и не слышал, как одолжил у Женсена или у Барри пятьдесят хейров, не слышал свои сбивчивые объяснения, которые, похоже, никому и не были нужны… Он жалел лишь о том, что сейчас не был рядом со своей семьей, которая только что потеряла дорогого человека… Он сам… Он только что лишился отца…

Эрик застыл, словно пораженный громом. Осознание пришло к нему неожиданно быстро, но пугающе. Оно прошило его с головы до ног. Волна эмоций окатила его целиком, смяв в лепешку, затянув в водоворот… Он потерял отца… Его отец… умер… «Умер» – это слово сдавливало горло железным прутом, звенело в сознании непрекращающимся гулом сотен и тысяч железных молоточков… Отец умер… Эрик так и замер, глупо держа в руках протянутую купюру, пока другие бегали, кричали, рыдали, рвали на себе волосы, падали ниц с криком непередаваемого горя… Эти звуки, эта боль, которая до этого словно обтекала Эрика, сейчас вонзилась в каждую клеточку его тела, сжимая глотку, ребра, пронзая вдоль. Ему казалось, что он задыхается и вот-вот упадет ничком… Из груди словно выкачали весь воздух, легкие будто сдулись… Сердце, этот жалкий багровый сгусток, стучало все сильнее и сильнее, грозившись разорваться… Эрик просто не верил… Он не мог поверить, нет… Нет!

Эрик не видел смерти. Никогда. Он никогда не сталкивался с ней вот так. Так близко, так подло и так болезненно. Конечно, ему приходилось наблюдать за тем, как Тайлер подлечивал птенчика со сломанным крылом, который все же не выжил… И наблюдать за угасающей на глазах Лили… Но это все было другим. Нет. Эта боль была словно где-то далеко. Лили была жива, а отец… Еще какие-то месяца назад они вместе сидели за обеденным столом, ели жареное мясо… Еще недавно этот человек был рядом. Еще недавно он приходил с работы, садился вместе с семьей, ласково целовал маму, которая сетовала на колючую щетину… Взгляд Эрика метнулся куда-то вниз, к собственным запястьям… На правой руке были часы отца. Часы, с которыми Эрик не расставался, которые были ему подарены, чтобы он хранил память о том, как важна на самом деле семья… Еще недавно отец… Был… Но теперь… Не может быть, что он больше не вернется! Неужели он больше не расскажет никаких забавных историй? Неужели больше не будет нравоучений для Эрика, которые он раньше так не любил? Это невозможно… Эрик чувствовал, как его ноги подгибаются, как все тело становится слишком тяжелым, чтобы держать спину прямо… Он и не почувствовал, как свалился на колени, роняя на пол деньги, взятые в долг… Эрик чувствовал, что все силы разом ушли их него, оставив его пустым и беспомощным… Его словно разрубили пополам, вытащив наружу душу и сердце… Он потерял отца?… Но… Этого просто не могло быть…

Ведь тогда получается, что все это время Эрик… боролся зря?

И эта мысль добила его. Эрик и не думал, что может чувствовать себя хуже, чем было еще какие-то секунды назад. Он. Боролся. Зря. Теперь все то, что он делал, не имело смысла… Никакого… Все старания, все эти встречи, весь тот риск, которому Эрик подвергал себя ради правды, ради знания, ради своей семьи… Сейчас все это уже не было важным. Вот так. В один момент все то, что делал Эрик, потеряло смысл. Из груди рвался истошный крик, полный боли и обиды, обиды на себя, на друзей, на Королевскую Семью, на эту несправедливость, которая лишила Эрика всего, что он имел! Он даже не понимал, что делает… Он ничего не чувствовал, кроме горя, кроме страданий, которые рвали на куски внутренние органы. Быть может, сейчас он бездумно свернулся калачиком на полу. Может, метался из стороны в сторону и выл… Эрик не чувствовал собственного тела, рук, ног, головы – ничего… Но он хотел домой… Он хотел к семье, назад, чтобы все стало как прежде! Он хотел в объятия мамы, хотел поговорить с Лили… Он просто хотел, чтобы все вернулось обратно… Чтобы не было никаких смертей, чтобы все снова были счастливы, как было раньше!

Но все было бесполезно. Ничего уже не будет так, как было раньше. В горле мешались сдавленные хрипы, пустые и бесплотные, едва слышные… Слезы жгли лицо, губы потрескались от неестественной гримасы отчаяния, которое, казалось, впечаталось в мускулы, оставив после себя иссушенную маску. Эрик не знал, что ему делать дальше. Ни одной связной мысли не проскальзывало в его опустошенной голове, разве что какие-то спутанные обрывки фраз, слов, и звуков. Он не помнил, как поднялся на ноги, кажется, ему помогли… Он не помнил, как вышел из дома, не помнил, как прошел мимо патрульных… Не помнил и человека, который почему-то предложил ему услуги извозчика… Эрик не вспомнил бы, что ответил ему, если ответил вообще. Каждый шаг отдавался болью, которая простреливала каждый сустав. В ушах звенело, словно в черепную коробку напихали соломы, а потом добили это все ватой и твердыми булыжниками. Эрик не знал, чего хотел. Он даже не соображал, куда вообще идет. То есть, какая-то разумная часть его сознания, которая оставалась на удивление бодрствующей, показывала ему дорогу, направляла его шаги, тяжелые, будто к ногам привязали тонну песка… убеждала его в том, что сейчас ему нужно домой… Домой… К семье… К тому, что от нее осталось… Эрику было шестнадцать, в этом возрасте его сверстники уже считали себя независимыми и сильными, но Эрик… Он чувствовал себя мальчишкой, который победить плакаться к маме или к старшему брату из-за разбитых коленок… В голове невольно всплыли наставления отца, который говорил, что Эрику следовало научиться решать проблемы самостоятельно, а не рыдать прикажем случае, но… Отца сейчас не было рядом. Не было и уже не будет… А то, что заставило Эрика в очередной раз оставить своих друзей и направиться домой, было куда серьезнее разбитой коленки, дурацкой стычки с ребятами постарше или еще каких-то детских глупостей. Ни одна их них не сравнилась бы с тем, что произошло в жизни Эрика какие-то часы назад.

Часы?… Он совсем потерял счет времени, старательно игнорируя часы на запястье. Подарок Тайлера. То, что осталось от отца. Эрик бы соврал, если бы сказал, что падеж не пытался вернуть свою голову в относительно рациональное русло. Если бы не пытался со смирением принять тот факт, что он уже ничего не сможет сделать. Он не сможет спуститься в мир иной, если таковой вообще существует, и вытащить оттуда отца… Но сейчас сознание Эрика было занято совсем другим. Горем. Болью. Страхом. Обидой и… Где-то на подкорке, в отдаленных уголках мозга загорались едва уловимые уголки бессильной злобы и ненависти. Может, к Королевской Семье, к принцессе и ее проклятому эксперименту, который унес несколько сотен жизней… А может, к самому себе… К человеку, который, наверное, был полностью бессилен в руках судьбы, но ничего, ничего, ничего не мог с этим сделать, не мог сделать так, чтобы выбор, который он сделал оказался правильным… Чтобы хоть какой-то выбранный путь вел к свету и благополучию, а не к тоске и разрушению… Но Эрик ничего не мог сделать… Ничего не мог испарить и никого не мог спасти. Если раньше все эти слова казались ему обыкновенной пессимистичной выдумкой вечно занятых взрослых, то сейчас Эрик прочувствовал всю правдивость этих слов на своей же шкуре…

Новая волна эмоций захлестнула его, когда вдалеке показались знакомые очертания дома. Дома, в котором Эрик вырос, в котором, даже несмотря на порой бедственное положение семьи, всегда были печенья к чаю, в котором постоянно звучал смех и веселые голоса… Но больше этого не будет. Всего этого уже не будет. Дом потемнел, словно опустив на себя траурную вуаль. Он казался равнодушным, пустым и тихим, словно все те звуки, которые напоминали Эрику о безоблачном детстве, растворились, исчезли как-то вместе и сразу. Эрик даже не видел света в знакомых окнах, через которые он по юности пробирался в комнату. Он знал наверняка: мама была дома… Должно быть, она уже получила роковое известие о том, что потеряла мужа и отца своих детей… А Тайлер… Каково было ему?… Эрик подозревал, что Тайлер еще был на заводе, еда ли до него дошло письмо с формальными соболезнованиями от Королевской Семьи… Что же с ним будет, когда он вернется домой и узнает, что сперва он потерял отца, а потом вновь обрел младшего брата? Эрик не знал. Он вообще не представлял себе свое возвращение домой и понятия не имел, как на это отреагирует на это его семья. Но… Он и не мог думать об этом. Только остановившись перед знакомой дверью, Эрик вздрогнул… Где-то на задворках сознания возникло едва уловимое чувствах стыда, которое слабо перебивало то безликое и опустошающее горе. Эрик просто постучал в дверь.

Ему открыли после первого же стука, а потом заключили в теплые объятия. Тайлер, – мелькнуло в голове. Не хотелось уже и думать о том, что брату полагалось быть на смене, что наверняка весь быт остался на нем, что он все же получил оповещение о произошедшей трагедии… Эрику не хотелось ни о чем думать. Слезы сами рвались из него, и он не выдержал. Он рыдал, как меленький ребенок. В голове смешались столько разных чувств… Боль и страх от потери отца, разочарование во всем, что он сам когда-то делал, и… облегчение. Облегчение от того, что он снова был дома. Дома, рядом со своей семьей. С тем, что от нее осталось. Тайлер тоже ревел, совершенно не смущаясь, утыкаясь Эрику в макушку и крепко обнимая его. Его грудь содрогалась от рыданий, сердце неистово колотилось… Он даже не поприветствовал вернувшегося брата, но… Эрику это было и не нужно. Они с Тайлером понимали друг друга без слов, и сейчас им и не нужно было ничего говорить. Тайлер был рад, что Эрик вернулся. Он обнимал его так, как утопающий обнимает спасительную деревяшку, и Эрик отвечал ему на объятия. Теперь они были объединены общим горем, с которым им предстояло справляться вдвоем на правах мужчин в семье. Мужчин, уже не мальчиков… Теперь, после смерти отца… Теперь им предстояло заботиться о своей семье, теперь эту ответственность они делили друг с другом. Эрик и не знал, сколько он простоял в объятиях Тайлера, не знал, сколько сам корчился в рыданиях, стараясь выдавить из себя хоть слово извинений… В конце концов его отпустили, и Эрик смог разглядеть лицо брата. Тайлер осунулся, под его глазами залегли тени долгой работы и бессонных ночей на заводе, теперь его лицо было красным от слез и болезненного шока… Эрик коротко кивнул с выдавленной виноватой улыбкой… почему-то он почувствовал себя немного лучше… Наверное, потому что во взгляде Тайлера не было ни капли укоризны или гнева. Нет. Было облегчение. Была радость, затуманенная поволокой скорби…

– Привет… – прохрипел Эрик еле слышно. Он и сам не верил в то, что сейчас это было единственным, что он смог из себя выдавить. Но в это единственное слово он постарался вложить все, что только смог. Эрику хотелось сказать: Тайлер, прости меня, прости за то, что бросил семью тогда, когда она так во мне нуждалась. Прости за то, что не был с вами, когда вам так нужен был огонь оптимизма, за который я отвечал все это время. Прости за то, что не был с вами, когда вы обо всем узнали… Пойми, я так старался, чтобы вызволить папу… Я так старался сделать счастливой свою семью, сделать счастливым вас, что… Совсем забыл… о вас… Прости меня, просто…

– Привет… – произнес Тайлер с едва заметной улыбкой, искаженной болью. Эрик прекрасно понимал, что на самом деле было в этом простом слове, сказанным с искренней любовью: Эрик, все в порядке. Я так рад, что ты вернулся. Мы не виним тебя. Мы знаем, что ты пытался сделать все, что зависел от тебя. Спасибо, что ты с нами. Спасибо, что теперь мы пройдем через все это вместе… Может, на самом деле Тайлер так и не считал, но Эрику хотелось верить в то, что он вернулся не напрасно. В то, что он сможет исправить хотя бы долю того, что произошло за время его отсутствия… – Лили… Мы ничего ей не сказали… И Розе с Элис тоже… – Эрик коротко кивнул. Наверное, так и было нужно… Маленьким сестричкам не стоит знать. Не сейчас, по крайней мере… Не тогда, когда их старшие братья находятся на грани истерики из-за смерти отца. Нет, не сейчас… Сперва нужно было собраться мыслями, понять, как жить дальше и что с этим делать…

– А мама? – этот вопрос, наверное, был первым, который Эрик смог из себя исторгнуть. Мама… И как он о ней не подумал? Отец был ее поддержкой, опорой и семьей… Каково ей было после исчезновения младшего сына потерять еще и свою любовь? Эрик не представлял себе, что Тайлер сказал ей после его побега. Может быть, он сказал, что Эрик ушел на заработки и скоро вернется? Так или иначе, иглы стыда впились в кожу горючим румянцем.

– Я не знаю… – Тайлер опустил голову, – Она… она долго плакала… А потом она ушла к себе в комнату… Ей тяжело, Эрик… Ей было очень тяжело после того, как ты ушел… – стыд окатил Эрика с головы до ног, хотя в голосе брата не читалось и капли укоризны. Эрик был маминым любимчиком и прекрасно это знал… Как он мог оставить ее, черт… Эрик потер переносицу. И как теперь он будет смотреть в глаза маме? Как сможет объяснить то, что оставил ее?

– Я… – слова, до этого не сказанные, забыть, задушенные в горле слезами, рвались наружу. Эрик не знал, с чего начать. Не знал, как извиниться. Он понимал, что ни одно письмо не смогло бы хоть как-то облегчить его вину – все это нужно говорить человеку лично, без утайки. Но как он мог?… – Тайлер, я…

– Да знаю я, знаю… – тот мотнул головой, – Я знаю, ты хотел помочь… Я знаю… Наверное, если бы я объяснил тебе, если бы мы оба отговорили отца…

– Нет, нет, это моя вина, – возразил Эрик, – Если бы я не ушел, то ничего бы этого не случилось… Если бы я был рядом…

– Отец все равно мертв… – эти слова Тайлер произнес тихо, но отчетливо. Буквально припечатал… – Ты бы ничего не смог сделать… Мне жаль… Тебе правда не стоит винить себя за это… Кто не делал глупостей, скажи?

– Ты, например… – усмехнулся Эрик, смахивая вновь подступившие слезы.

– Да что ты? – Тайлер дернул плечом, – А помнишь, как я на заводе однажды на себя кучу дорогих химикатов разлил, а потом ко мне прилипла одежда, да так, что ее пришлось отдирать? – непрошеное воспоминание вызвало у Эрика смешок. Да, он помнил эту историю Тайлера, когда он пришел домой без денег за смену, а потом вечером рассказал Эрика, за что его лишили зарплаты. Эрик хохотал, держась за живот, когда Тайлер показывал, как именно он снимал с себя рабочий комбинезон, который затвердел из-за какой-то смеси, которая, как потом оказалась, стоила кучу денег. Потом всей семье Эрика было не до смеха, но тогда Эрику было всего десять, так что эта история показалась ему не более чем забавной. Это потом, когда он пошел на завод, он понял, что любое неаккуратное действие грозило штрафом в лучшем случае. Учитывая то, с какой гадостью там работали, еще бы повезло, если бы потом не отсохли пальцы! Это тогда Эрику было смешно, но сейчас ничто не смогло сравниться с тем, что произошло… Может, он и не был виноват в смерти отца, но то, что случилось после, было, как считал Эрик, исключительно его виной. Как знать, быть может, ему удалось предотвратить что-то еще своим возвращением. Например, слезы сестричек, упадок духа Тайлера, который бы грозил окончательно лишить его семью того светлого счастья, которое было в этом доме несмотря на все невзгоды… От этой мысли, пожалуй, первой действительно хорошей за долгие часы, Эрику стало легче.

– Надо поговорить с мамой… – произнес он, переминаясь с ноги на ногу. Мама… Она не была способна накричать или отругать, всем этим занимался или отец, или Тайлер. И, наверное, поэтому именно перед ней Эрик чувствовал наибольшую вину, которую должен был хоть как-то загладить. Но он не знал, как… Впервые за то время, пока Эрик находился в своем доме, он огляделся. Мутные от пелены слез глаза сразу поймали запыленный очаг, в который, наверное, никто не подбрасывал дрова уже день, а то и больше, пустые тарелки, сложенные как попало, беспорядок на столе… Эрик не был тем человеком, который когда-либо беспокоился о чистоте, он и свое спальное место убирал только с просьбы, но сейчас… Сейчас он просто чувствовал необходимость помочь Мамае с домашними делами, на которые у нее, судя по всему, просто не было никаких моральных сил. Каждый день ожидания, бесцельного и одинокого, для нее был все тяжелее и тяжелее… – И убраться…

– Убраться? – Тайлер, похоже, не поверил своим ушам. Эрик не мог его винить. Такое предложение от беглеца, покинувшего дом под сомнительным предлогом, а потом вернувшегося после, возможно, величайшей трагедии в семье, действительно звучало странно, но Эрику нужно было хоть чем-то занять своим руки, раз уж голову освободить не получалось. Он кивнул.

– Эм… Ты… – Эрик замялся, – Ты можешь посмотреть, как там мама? Я… Я не хочу ее сейчас беспокоить, пока… Ну ты понял… – Тайлер понимающе кивнул. Да, Эрик бы хотел сделать маме приятный сюрприз, увидеть ее улыбку, возможно, первую, посоле стольких безрадостных дней… Он бы купил цветы, как порядочный сын, но… Эрик просто не мог. Еще час назад у него не было сил даже на то, чтобы постучать в дверь, но мерзкое чувство неистовой скорби мало помалу отступало. – И… Роза и Элис…

– Роза и Элис в городе… Лили спит… – ответил Тайлер, – Я схожу за мамой. Только не говори, что за это время ты умудришься здесь все убрать. – Эрик в ответ пожал плечами. Он и не надеялся. Дома обычно была чистота. Конечно, он прекрасно понимал, откуда эта чистота берется, но плохо представлял себе, сколько сил должно быть в это вложено. Эрик лично убирал кухню от силы раза два, первый – на спор, второй – как наказание, но сейчас… Сейчас ему нужно было занять себя чем-то. Он мог бы вернуться к «Деятельной Молодежи», к своим друзьям, которые тоже хотели бы, чтобы он был с ними… Но это же была его семья, его мама, его брат и сестрички, которые не видели его довольно долгое время и сейчас просто нуждались в помощи. Может, на помощь моральную Эрик не был готов, но хотя бы на физическую… Почему бы и нет?

Эрик решил начать с малого и помыть запыленную и загрязненную посуду. Монотонный труд делал свое благое дело, помогая мыслями фокусироваться исключительно на настоящем, хотя… Эрик бы соврал, если бы сказал, что не сдерживался от того, чтобы со всей дури ударить по стене дома в бессильной ярости, разбивая костяшки пальцев и мечась по полу в истерическом порыве, раз за разом переживая свое горе. Соврал бы, сказав, что не сдерживал титаническим трудом собственные мысли, которые раз за разом всплывали в его голове. Эрик даже немного пожалел о том, что попросил Тайлера проведать маму, потому что секунды и минуты без хоть какого-то общества казались невыносимыми. Отвлекали разве что привычные звуки, ощущение холодной воды на руках, какая-то мелодия, которую Эрик пытался напевать себе под нос… До возвращения Тайлера Эрик успел вымыть всего-то две тарелки. Он бы мог оправдать себя тем, что до этого не особенно часто мыл посуду, но… На самом деле его просто не слушались пальцы. Конечности ощущались ватными, путешествие из Дахана в родной дом, коленки, которые он разбил, когда упал в порыве шока еще в так называемом штабе «Деятельной Молодежи» – все это наконец-то стало обретать чувствительность. Эрик чувствовал страшную усталость, причем не только физическую. То была не просто боль в ногах, руках и пустой голове. Это была боль где-то между ребрами, высасывающая все силы. И сейчас Эрику хотелось подняться к себе в комнату, лечь на свою кровать и просто выспаться, ни о чем не думая. А потом проснуться, причем так, чтобы… Чтобы всего этого не было. Чтобы он перенесся во времени на где-то месяца два назад, а то и больше. Чтобы он снова ощутил себя беззаботным и веселым ребенком, которого мало волновало то, что происходит за пределами его знания. Чтобы все просто было как раньше…

Как раньше уже не будет, – твердило сознание, – Как раньше уже не будет. Никогда. Нет. Это время прошло и больше не вернется.

– Мама уснула… – раздался негромкий голос Тайлера, – Знаешь, те таблетки, которые прописали Лили недели три назад… Успокоительное… Мы его все пили. Они слабые, эти таблетки, безопасные для детского организма, но после них спишь крепче… – Эрик снова почувствовал укол вины. А вот если бы он был рядом, он бы смог помочь, но… – Ты не виноват, – Тайлер словно прочитал его мысли, – Нам всем было тяжело. И меня сократили, и мама все взвалила на себя. А потом цены на лекарства опять подняли, так что мы уже должны половине соседей… Но мы же не будем ходить и нажираться в барах, как гальфретские пьянчуги, да? – он усмехнулся, – Мы все-таки люди приличные… Ты как? Как уборка? – Эрик в ответ развел руками, указывая при этом на две… Две с половиной вымытые тарелки. Тайлер не удержался от смешка, легонько похлопав Эрика по плечу, – Я все доделаю. Мне кажется, тебе стоит навестить Лили… Она по тебе очень соскучилась. Знаешь, она каждый день меня спрашивала, когда ты вернешься. Спрашивала, где ты…

– И что ты говорил ей?

– Что ее брат помогает своей семье… – Тайлер пожал плечами, – Что он делает все, чтобы папа вернулся домой. Я же знаю, ты бы этого хотел… – от этих слов Эрика едва не накрыла новая волна слез. Тайлер мог сказать все, что угодно, но он выбрал легенду. Максимально правдоподобную, с точки зрения Эрика. Зная, что когда Эрик вернется, он скажет то же самое… Эрик не мог передать, насколько сильно он ценил своего брата. Его не было дома… А его все равно поддерживали, как могли. Делали все, чтобы память о нем была светлой и чистой. И сейчас Эрику действительно стоило сходить к своей любимой младшей сестричке, которая так ждала его все это время, которой он пытался подарить радость… И сказать ей, что, кажется, ее брат, который был для нее практически героем, в этот раз не справился. И не только в этот раз. Тайлер обнял Эрика за плечи в поддерживающем жесте, шепнул «иди», и Эрику ничего не оставалось, кроме как направиться к лестнице, тяжело ворочая ногами.

Наверное, ноги сами принесли его в родную комнату. Иначе то, как он смог подняться по лестнице, ни разу не запнувшись и не рухнув наступление от усталости, Эрик не смог. Но при виде знакомой двери сердце Эрика заколотилось как бешеное. Стыд все еще оставлял в груди багровый отпечаток. Ему, похоже, придется объясниться перед всеми, рассказав каждому свою историю с разным финалом и разным содержанием. И только Тайлер, наверное, знал бы больше других. Но и он знал не обо всем. Ведь о том, что именно Эрик делал в столице, Тайлер не мог знать ничего. Об этом Эрик в письме не упоминал, не счел нужным. И не счел бы нужным рассказывать это Лили…

Лили… При виде сестры сердце Эрика наполнилось нескончаемой нежностью. Он так скучал по ней… Видеть ее знакомое бледное личико с редкими веснушками казалось для Эрика ни с чем не сравнимым счастьем. Лили, позже, дремала, ее волосы упали на ее лицо, и Эрик не удержался от того, чтобы убрать пару каштановых прядок с лица сестры, которая сонно промычала что-то, а потом распахнула глаза. Знакомое лицо заставило ее губы расплыться в восторженной улыбке, и Эрик едва удержался от слез, старательно моргая. Едва ли кто-то часто смотрел на него с таким восхищением, с такой радостью и надеждой в глазах. Эрик и сам не сдержал широкой улыбки во все тридцать два. Черт, как же он был рад видеть Лили… Пожалуй, даже больше, чем кого-либо еще, ведь это именно с Лили и началась вся эта история… Именно для того, чтобы помочь ей, семья Эрика решилась на то, чтобы отпустить отца в лабораторию… И сейчас Эрик был рядом со своей сестренкой. Вряд ли сейчас он смог бы хоть чем-то помочь ей, но… Приободрить… Вернуть тот веселый и светлый огонь, который до этого искрился в ее глазах, потом потух, но снова зажегся – на это Эрик был готов.

– Где ты был? – прошептала Лили, – Я так по тебе скучала…

– Я дома, Лилз… – Эрик все-таки расплакался, пусть и бесшумно. Слеза радости скатилась по его щеке, – Я дома… Все будет хорошо… Я…

– Тайлер сказал, что ты был в городе…

– Я… Да, я… Я был в Дахане… – Эрик даже не знал, с чего начать. Так хотелось обставить историю своего исчезновения как можно более радостно, позитивно… И после этого подвести весь рассказ к ужасной новости: отца не стало. Отца не стало… – Я там… работал. Я… Понимаешь, я… Я пытался вызволить папу, но… Лили, я не смог! Я… Мне так жаль, так жаль… – он мотал головой, неосознанно вырывал волосы на своей голове, тер покрасневшие не то от прилива стыда, не от слез щеки. Эрик не знал, как высказать то, что вертелось в его голове, стояло между ребрами тяжелым булыжником. Не знал, как сказать о том, что сам боялся произнести даже мысленно… Но он должен был, должен был…

– Когда папа вернется? – это прозвучало практически жалобно, так невинно и наивно…

– Он не вернется, Лили! – практически прокричал Эрик. Его голос был хриплым и надрывным из-за подступивших рыданий, – Он умер! – и Эрику не верилось, что он произнес это вслух. Эта мысль, которая до этого момента никак не могла материализоваться в слова, которая разъедала его сознание едкими химикатами, созданными из тяжелой и тягучей боли, наконец обрела форму в словах. Эрик уронил голову на локти и разревелся. Он больше не мог ни чем думать, только повторял эти ужасающие слова «умер», «умер», «умер»… И не сразу обратил внимание, что слабеющая ручонка сестры опустила на его плечо… – Лили… Я… Я так старался! Я сделал все, что я смог, чтобы вернуть папу домой! Прости меня… Я не смог, Лили, я не смог!

– Я знаю… – едва слышный голос обволакивал, погружал в какую-то приятную полудрему, но… Сейчас Эрик не мог успокаиваться, потому что… Не должно все так быть! Не должно! Это не он должен рыдать у кровати сестры, мучаясь от того, чему не был причиной и чему не смог бы помешать… Эрик чувствовал себя слабым и беспомощным. Разочаровавшим и разочарованным. И понятия не имел, что с этим делать. Если бы он знал, что все будет так тяжело, может, он и вправду пошел бы в лабораторию вместо отца, оставив взрослых разбираться со взрослыми проблемами, но… Сейчас Эрик сам был тем самым взрослым, который был обязан защитить младших от всего того ужаса, что он пережил за последние несколько месяцев. И даже эта задача, такая простая с виду, оказалась для него непосильной. Эрик поднял голову, пристыжено заглядывая в глаза Лили, в которых стояли слезы. Она не могла толком плакать, каждое ее движение, каждый нервный срыв грозил ей ужасными последствиями, но… Едва ли сейчас она смогла бы сдержать эмоции и… – Ты не виноват…Ты же так старался… Ты вернулся… – Эрик замотал головой. Этого было недостаточно, этого было мало! Этого! Было! Мало! Он должен был сделать большее! – И я так по тебе скучала… Я все еще тебя люблю… – Лили… Иногда Эрику казалось, что она была развита не по годам. Наблюдая за миром из-за стен и расписанных окон, его сестричка умудрилась познать окружающее лучше, чем кто-либо. Эта чистая и светлая душа не заслуживала того, чтобы уйти из этого мира так рано… Но теперь у семьи Эрика не было денег… Теперь Лили лишилась возможности встать на ноги… – Мне уже лучше, правда… Мне… лучше… Я пью лекарства…

– Они ведь тебе не помогают, Лилз!

– Они помогут… – Лили улыбнулась, – Нужно только верить в это… врачи говорят, что мне нужно… больше отдыхать и дышать свежим воздухом… – Эрик хрипло хмыкнул. Естественно! А что еще они могли посоветовать тяжело больной девочке, семья которой едва сводила концы с концами?! Разве что проверенные народные средства и лечение временем… Временем, которого у Лили было так мало… – И тебе тоже надо отдохнуть… – заметила Лили, – Ты выглядишь… не очень… Помятым… – это уж точно… Эрик действительно выглядел помятым, растрепанным и сам жутко устал. Попытки убраться не помогли ему избавиться от тяжести в груди, от мыслей в сознании, которые ворошились противно щекочущим нервы клубком. – Пожалуйста, Эрик… Тебе нужно отдохнуть… поспать… – Эрику просто не верилось в то, что его сестричка сейчас советует ему отдохнуть, хотя должна была бить своими ладошками в его грудь и обвинять его в том, что он не смог вернуть отца домой… Но Лили была мудрее многих взрослых, и Эрик не удержался от улыбки. Его сестричка, которой он так старался подарить всю радость мира, которая была забрана у нее по чистой несправедливости… Он так старался… Черт, он был готов достать для нее луну с неба, чтобы услышать ее негромкий смех… А сейчас Лили просила от него какую-то малость: отдохнуть и набраться сил… И да, Эрик был готов на это… Но сначала… Сначала нужно было проведать маму, позаботиться о ней, пока Тайлер занимался уборкой и растапливал камин. Эрику не хотелось уходить от Лили, не хотелось разжимать руку и отпускать ее худые пальцы. И все же у него была еще целая куча дел. Он должен был поговорить с мамой, помочь Тайлеру, встретить Розу и Элис… А потом… Потом, быть может, отдохнуть…

Комната родителей находилась совсем недалеко от той комнаты, в которой жил Эрик. Дверь в нее была приоткрыта, и Эрик постарался зайти внутрь максимально бесшумно, но скрип половиц выдал его. Он тут же бросил взгляд на кровать, но лежащая на ней мама даже не шелохнулась. Она лежала спиной к двери и, похоже, спала. Эрик подошел ближе и тронул ее за плечо в попытке разбудить. Он должен был сообщить маме о том, что он вернулся домой, поддержать ее…

– Мама? – Эрик легонько потряс ее за плечо, но мама не шелохнулась. Он легонько прикоснулся к ее плечу, укутанному в красную шаль, а затем прикоснулся к ее щеке, – Ма-а-м? Проснись, это я… Это… Это Эрик… – но ответа не последовало. Щека мама была холодной. Из-за того, что камин внизу не растопили, дома действительно было прохладно, а тонкая алая ткань уж точно не спасла бы от холода. Эрик достал теплое одеяло и укрыл им маму, хорошенько, ненароком поднеся руку к ее лицу, чтобы подоткнуть одеяло… Игла ужаса прочертила багровую линию от макушки до пяток. Эрик удержал свою руку рядом с мамиными губами – такой привычный ритуал, который он сам проводил с Лили, когда она спала. Случиться могло всякое, но если со временем ладонь согревалась, значит, человек все еще дышал. Эрик и представить не мог, что бы случилось, если бы в один из дней он не почувствовал теплого дыхания на своей руке… Не мог представить себе, что бы случилось, если бы…

Его рука была холодной.

Ледяной.

Ее не обдавало жаром дыхания. Мама не дышала.

Эрика накрыл страх. Нет, даже не страх. Леденящий кровь ужас. Ему на мгновение показалось, что он просто ошибся… Что усталость притупила все рецепторы…

– Мама! Мама, проснись, вставай же! – он отчаянно тряс маму за плечо, чувствую, как удары собственного сердца наращивают темп, отдаваясь шумом крови в ушах. Стало одновременно и жарко и холодно… – Мам! Мама! Мама, пожалуйста, мам! – но все было бесполезно, – Тайлер! – заорал Эрик, чувствуя, как глаза застилает горючая пелена паники, которая размывала все происходящее разом, которая погружала сознание в ужасающую смесь черного, желтого и красного, всполохов, мерцающих перед глазами… Где-то снизу послышался звук разбитого стекла, а потом и скрип половиц… Тайлер ворвался в комнату и тут же замер на пороге. – Мама… она не дышит… Она не дышит, Тайлер, что мне делать?! – брат ничего не ответил. Он рывком подбежал к маме, лихорадочными движениями встряхнул ее запястье, надавливая пальцами куда-то, а затем прислоняя пальцы к ее шее, тряся за плечи и прислушиваясь к дыханию, которого не было…

Тайлер отстранился с выражением абсолютного шока на лице. Он осел на пол, его рот был приоткрыт в немом крике, глаза были широко распахнуты… Эрик не верил своим глазам, свои чувствам, своим ушам и своему голосу разума… Неужели и мама… тоже… Нет… Святые силы, нет, только не это! Эрику казалось, что предела отчаяния он не сможет достичь, но… Да чтоб это все! Он не мог потерять отца и мать в один день! Нет! Нет, что угодно, но только не это! Он не мог потерять обоих своих родителей! Почему?! Как?! За что?! Он же… Нет! Нет, этого быть не может! Наверное, в этот ничто не смогло бы остановить Эрика, который колотил все подряд, сбивая пальцы в кровь и оглушительно вопя. Все эмоции, все это отчаяние, которое копилось в нем, которому он не позволял выйти наружу ради блага своей семьи, наконец вырвалось на волю, затопив сознание черным маревом. Эрик не осознавал, что творит. Он ничего не видел и ничего не слышал. Он просто ревел и орал. Голова грозилась потрескаться от оглушительных воплей. А потом он заметил то, что до этого ускользнуло из-под его не особенно пристального взгляда. В руке мамы лежала сложенная вчетверо записка… На дрожащих ногах он подошел к бездыханному телу мамы и острожно вытащил бумажку, развернув ее. Глаза были полны слез, руки пробивало от плеч и до кончиков пальцев, но он смог разобрать слова, написанные маминым аккуратным почерком:

«Я очень люблю вас, мои мальчики и девочки. Будьте счастливы и простите меня»

Эрик снова закричал. От боли и ужаса, животного ужаса. Он буквально рухнул на труп матери, обнимая его, стараясь пробудить в нем хотя бы какие-то намеки на едва теплящуюся внутри жизнь… Но этого не случилось… Мама не дышала. Эрик отбросил проклятую записку в сторону, не веря в то, что увидел и прочитал. Мама была готова умереть… Она… Черт возьми, она этого хотела! Она хотела умереть! И она… Она даже не увидела Эрика напоследок… Он… Он даже не успел с ней попрощаться! Эрик все плакал и плакал, не веря в то, что все это свалилось на него за столь короткий промежуток времени. Он так хотел обрести свою семью вновь… Он хотел спасти отца – и провалился. Он хотел снова увидеть маму, ощутить ее ласковые объятия – и опоздал… Эрик и не заметил, как стал рвать на себе волосы, его остановили разве сто руки Тайлера, который поднял записку и прижал ее к себе вместе с Эриком, пытаясь успокоить младшего брата, удержать его от неминуемой истерики, которая поглощала, давила, выворачивала наизнанку мозг и сердце…

– Так не должно быть… – прорычал Тайлер, – Не должно! Будь они все прокляты… – Эрик понятия не имел, кого именно проклинал Тайлер, но был с ним полностью согласен. Хотя пока на ум приходил единственный человек, которого бы Эрик подверг всем возможным карам за совершенные ошибки – это он сам и никто больше… – Провались они все в каторжное пекло! В преисподнюю!

– Это я виноват… – шептал Эрик, – Это все я…

– Не ты убил отца! – воскликнул Тайлер ломающимся голосом, – Это был не ты! И не мы! И не мы заставили… Не мы заставили всех поверить в то, что деньги… Что эти проклятые бумажки можно раздобыть… Так легко и… Что все будет хорошо, они заставили нас в этом поверить! – Эрик не ответил. В конце концов, он даже не понимал, кого Тайлер обвиняет во всем этом, ругаясь так, как Эрик до этого и не слышал. Голова полностью отключилась от слез и горя… В сознании засели двумя тупыми иглами мысли: они с братом потеряли родителей. Теперь они сироты, и дальше со всем им придется справляться самостоятельно… – Королевская Семья! – заорал Тайлер, —Ведь это не ты, как будто из-за тебя у нас поднимались налоги! Это не из-за тебя отец погиб, а мама лишилась опоры! Это не ты, это… Это все они! Это они… – он тряхнул головой, собираясь с мыслями, – Я… Я сделаю это. Я знаю, чем ты занимался в столице. Я знаю про ваш клуб. И я буду бороться вместе с тобой. Я вступлю в «Деятельную Молодежь».

Глава 13

Какой-то частью собственного сознания, еще не до конца умерщвленного горем и болью потерь, Эрик понимал, что сейчас нужно собраться и поступить как взрослый человек. Как обычно поступают взрослые люди. Собрать свою семью и вот так иронично исполнить их мечту – перевезти их в столицу. Только вот в город они войдут в статусе мятежников и врагов Королевской Семьи, пусть даже это не будет нигде оглашено. Эрик уже перестал считаться законопослушным гражданином, значит, и его семья, которая решит пойти за ним, будет обязана принять на себя эту ношу. И надлежало подумать о том, что делать дальше. Но это было слишком сложно… Теперь все, что касалось семейных дел, лежало на нем и на Тайлере, который окончательно погрузился в траур и словно потерял дар речи.

Эрик бы соврал, если бы сказал, что за последние двое суток он сам произнес хотя бы слово.

Они стали сиротами: старший брат, младший брат и трое сестричек, одна из которых нуждалась в лечении. И Эрик понятия не имел, как сообщить им о том, что они всего за один день потеряли обоих родителей, а их судьба будет зависеть от двух парней, один из которых официально стал анти-монархистом и состоял в ныне преступной революционной деятельности. Сам Эрик не был склонен к планированию, он всегда рассчитывал на то, что найдется человек, который знает больше, который спасет его и его близких, что найдется кто-то, кто сможет решить его проблемы… Сначала это были мама, отец и Тайлер. В иной области его жизни – Женсен и компания. И теперь беда заключалась в том, что решать проблемы предстояло именно Эрику. А как это сделать, он не знал. И не хотел об этом даже думать. Дом, который когда-то был родным, теплым, светлым и ярким, сейчас словно давил на него своими угрюмыми стенами, на которых, казалось, отпечатались дорожки слез, пролитых его обитателями за последние несколько дней. И мысли не было о том, чтобы прожить здесь еще хотя бы пару недель. Нет. Но как? Как это можно было сделать? Весь этот переезд, вся та боль, которая копилась в грудине тяжелой бочкой с кислотой… У Эрика попросту опускались руки. Так что они с Тайлером просто бездумно бродили по своим комнатам, не зная, как признаться сестричкам в случившейся трагедии. Может, у Эрика и получилось бы что-то выдумать, но сейчас на этого не было никаких моральных сил.

Тело отца им, разумеется, не отдали. Эрик не знал, было ли это чем-то хорошим или наоборот. Он понятия не имел, что случилось с его отцом в лаборатории, и ему даже не хотелось смотреть на последствия. Эрик чувствовал себя подлецом, но… Он честно признавался себе в том, что боялся увидеть искореженное опытами, изувеченное и исколотое иглами тело родителя. Он боялся, что его это доломает окончательно… Боялся, что ненависть к тем, кто все это время лгал ему, кто довел страну и его семью до настоящей катастрофы, пересилит все его чувства. Но тело матери… Оно было с ними. Маячило в каждой комнате бесплотным призраком. Лежало в своей постели окоченевшим и безжизненным. Тайлер и Эрик где-то сутки не подходили к комнате родителей и на метр, словно ожидая, что все рано или поздно встанет на свои места. Но ничего не происходило… Родители не возвращались. И не вернутся…

– Надо что-то сказать Розе и Элис… И Лили… – Эрик вздрогнул от голоса Тайлера, охрипшего и надломленного. Это было первым, что он услышал от брата за прошедшие несколько дней, которые тянулись как резина, – Нам надо поговорить с ними.

– Да… – ответил Эрик, сам едва узнавая свой голос. Он был сиплым, хрипящим, незнакомым… Эрик тут же прокашлялся. Первое слово, сказанное им за, казалось бы, столь небольшой срок… Иные и неделями молчат в знак траура, а некоторые вовсе лишены возможности говорить… Совсем не кстати всплыла какая-то то ли смешная, то ли грустная история, рассказанная на встрече «Деятельной Молодежи» еще несколько месяцев назад: про какого-то глухонемого или просто немого ученого, который выучил язык жестов и даже создал несколько весьма неплохих проектов, которыми даже заинтересовалась Королевская Семья… Правда, о том, что с ним сейчас, никому ничего не было известно. Наверное, Эрик чувствовал себя этим самым ученым в какой-то степени… Ведь им, пусть и косвенно, воспользовалась Королевская Семья… Да вот только свой голос он не потерял, а просто отказывался им пользоваться, пребывая в глубоком трауре, смешанным со спрятанной где-то в глубине души злобой, которую Эрик себе строго-настрого запретил выражать. Не сейчас… Не когда тело его матери еще не остыло… Он должен был думать. Хоть когда-то уже… Но он не мог исторгнуть из себя не то, что разумные мысли – одно слово Эрику далось с трудом.

– Что же будет дальше? – Тайлер уронил голову на сложенные руки. То ли наспех, то ли автоматически заваренный чай уже давно остыл и покрылся мутной пленкой, отражавшей грани немытых чашек. Само собой, речи не шло о том, чтобы содержать дом в порядке. Впрочем, дом уже как день превратился в тень былого беззаботного прошлого. Почти все вещи лежали нетронутыми, пусть и слегка запыленными. И Эрик, и Тайлер старались ни к чему не притрагиваться, потому что каждая вещь, каждая тарелка, чашка, ложка, скатерть, занавески, разукрашенные перила – все это напоминало им о том, что их дом перестал быть… домом. Теперь он стал не более чем временным пристанищем, из которого нужно было искать выход, но боль утраты была слишком свежа, чтобы просто сдвинуться с места. Тайлер забросил работу. Эрик не знал, объяснился ли он перед начальником, для которого единственной уважительной причиной пропуска смены была смерть лично пропустившего… Но все это уже не было важным.

– Я… я не знаю… – Эрик мотнул головой. Что дальше? А что дальше? Тут уж было два варианта: или самому повеситься, или искать выход. С каждой новой минутой, проведенной за клятым обеденным столом, за которым когда-то собиралась вся семья, первый вариант казался все более предпочтительным. Но Эрик держался. Стоически, как где-то на задворках сознания считал он сам. Потому что прекрасно понимал последствия его необдуманных решений. Если он снова бросит тех близких, что у него еще остались, он попросту не сможет с этим жить. Он погубит все то, что осталось от его семьи, пусть даже и не узнает об этом. А они всего этого не заслужили… И только эта мысль заставила его задуматься о каком-то подобии плана. Что утешало: хотя бы сейчас Эрик не был один. Общее горе объединило его и Тайлера, как и желание покончить со всем этим, дать самим себе шанс на нормальную жизнь, безбедную, без тревог и утрат… желание дать понять тем, кто отнял у них родителей, что на самом деле они натворили! Беда была лишь в одном: все легло на плечи Эрика… – Ты… Ты не передумал?

– Нет, – Тайлер ответил даже быстрее, чем Эрик успел закончить свой вопрос. В голове где-то далеко-далеко зажегся приятный и теплый желтоватый свет. Тайлер был рядом, он не отказался от своих убеждений и желания поддержать Эрика в его начинании. От этих мыслей становилось легче. Если какие-то недели назад Эрик убегал из дома в полном одиночестве, не ожидая, что хоть кто-то будет на его стороне, то сейчас он знал, что заручился поддержкой, пожалуй, самого ценного союзника – родного брата. Идея залезть в петлю и удавиться медленно, но верно покидала сознание, оставляя на полочках в голове место для новых идей.

– Наш… штаб… – Эрик мотнул головой, – Он… Он находится в городе.

– Да, я знаю.

– Но… Как мы туда доберемся? Я в том смысле… Как же Лили?

– Да, незадача… – Тайлер медленно кивнул. Незадача – это было слабо сказано… Это было еще одной проблемой, которую Эрику точно надо было решить. Потому что если раньше Лили с трудом ходила, то после она и вовсе превратилась в лежачую. Ее слабые ручонки еще сохраняли подвижность, но без лечения, без операции… Больше Эрик не боялся слова «смерть». Он встретился с ней лицом к лицу, это поганое чувство пережевало и выплюнуло его, горюющего, потерянного и, наверное, сломленного. И теперь он не мог допустить повторения своих ошибок. Лили нужна была помощь, но теперь надеяться на нее было глупо… Оставалось только самостоятельно потребовать. На мгновение Эрик почувствовал, как в его голове огнем всколыхнулась чудовищная мысль, которую он тут же отмел. Нет. Больше никаких глупостей… – Хотя… – он почесал подбородок, – Ты же туда не только пешком ходил, правда?

– Нас ни один извозчик не возьмет… – Эрик опустил глаза.

– Черта с два они откажут больному ребенку!

– Дело… Не в этом… – Эрик почувствовал, как едва уловимый жар стыда отпечатался румянцем на его щеках, – «Деятельная Молодежь»… Она… Она же вне закона… И у города дежурит патруль… Меня туда не пропустят, наверное… – хотя он сам в этом сомневался с каким-то озорным предвкушением. Вот уже не раз Эрику удавалось войти через главные ворота столицы и выйти оттуда, избежав подозрений. Вдобавок он сильно сомневался, что у патрульных нет других забот. Если уж чьи портреты с подписью «разыскивается» и развешаны по всему городу, то уж скорее Женсена…

Эта мысль на секунду ошпарила Эрика. С учетом обстановки, которая была в городе, когда Эрик принял решение вернуться домой, с его друзьями могло произойти все что угодно. Когда все узнали о провале проекта Королевской Семьи, количество мятежников явно увеличилось, а значит, и работы для вордовского патруля. Что, с одной стороны, обнадеживало – едва ли они будут сильно беспокоиться о том, кто хочет проникнуть в город. А с другой стороны, вряд ли они кого-то из города выпустят, вряд ли что-то в пределах столицы останется скрытым от их зорких глаз. Вряд ли они не искали его друзей… Эрик не мог знать наверняка. Никто не мог знать. Пресса, газеты – все это исчезло из его мира уже очень давно, а все из-за тех же самых вордов, поэтому Эрику оставалось только гадать, что же сейчас происходит с его друзьями. Оправились ли они после потерь, удалось ли им найти новых союзников? Как там поживает Мартин со своими родителями, которые работали где-то на верхушке? В голове вдруг щелкнул рычажок, который заставил зеленые глаза Эрика слегка загореться: они ведь теперь будут вместе, его друзья и то, что осталось от его семьи… Эрику больше не придется мучиться от болезненного выбора, потому что все его близкие будут вместе и рядом с ним.

– Мы должны попытаться, – парировал Тайлер, – Чем дольше мы ждем, тем хуже становится Лили… Быть может, в столице ей смогут помочь… У вас же там есть врачи, были? Ты не помнишь? – Эрик дернул плечом. Он не знал… Но Женсен мог знать, все-таки о своих сторонниках он был осведомлен в куда большей степени, чем Эрик…

– Ей нужна операция… – проговорил он, – А не лекарства. Они ведь заканчиваются… Но ты прав, здесь нам уже нечего ловить… – Эрик не знал, зачем он озвучил очевидное для них обоих. Может, он просто хотел как можно ярче укрепить эту мысль в своем сознании, чтобы встать из-за стола и начать уже, черт подери, что-то делать! Но у него никак не получалось собраться. Эрику все еще был нужен хоть кто-то, кто прикажет ему перестать жевать сопли и начать в кои-то веки заботиться о своей семье, взять ответственность за свои поступки… Но единственный человек, который мог так поступить и который находился совсем рядом с Эриком, сам был разбит и опустошен, держась на плаву только за счет своевольной и дерзкой мысли. – Мы можем сказать Розе, Элис и Лили, что мама уехала в город на заработки… Я не знаю, они не поверят, наверное…

– Вряд ли это сейчас важно, – Тайлер обреченно махнул рукой, – Слушай, я… Как думаешь, сколько будет стоит переезд в столицу?

– Много… – Эрик покачал головой, – Особенно если будем ехать все вместе… – а о том, чтобы пересекать расстояние до столицы пешком, не шло и речи. Нужно было перевезти вещи, нужно было соорудить носилки для Лили… На все это ушло бы время, которое и так тянулось, сдавливая голову холодными тисками. А Эрик не хотел ждать. И Тайлер, скорее всего, тоже.

– У нас были сбережения на черный день, – задумчиво проговорил Тайлер, – Их… Их еще мама и папа копили, но… Раз их уже нет… Этого нам хватит? Там где-то пятьсот хейров… – на непонимающий взгляд Эрика Тайлер пояснил: – Мы богато никогда не жили, ты же знаешь… – но Эрик и не думал жаловаться. Он прекрасно понимал всю ситуацию. В глубине души он наделся на то, что его друзья его не оставят. Все-таки они нередко занимали деньги друг у друга, так что вряд ли «Деятельная Молодежь» оставила бы его, его брата и сестричек на улице без гроша.

– Все нормально, – Эрик кивнул, – Тогда, получается… Надо собираться?…

Конечно, надо было. Но Эрик не знал, с чего начать. Этот дом хранил в себе не только боль и слезы. В нем навсегда отпечатались воспоминания о, пожалуй, самых приятных и беззаботных днях в жизни всей семьи. Моменты, когда все они были вместе, когда все были исполнены надежды… Каждая вещь в этом доме, обставленном когда-то давно и с безграничной любовью, напоминала о тех временах, когда все было хорошо. Поэтому Эрик чувствовал в себе необходимость собрать каждую мелкую вещицу с каждой полки, сложить ее в мешок и унести с собой. Но другая часть его вторила: все самое болезненное, тяжелое и мрачное тоже произошло именно здесь… И если уж начинать новую жизнь, то нельзя цепляться за то безоблачное прошлое, которое осталось далеко позади. Но сначала нужно было поговорить с младшими сестричками. Наверное, они как-то улавливали тревожное состояние старших братьев, поэтому, как казалось Эрику, вообще старались с ними не разговаривать, шушукаясь в своей комнатке и бросая на него и Тайлера косые взгляды, полные беспокойства. Они определенно чувствовали, что что-то произошло, но спрашивать не хотели, в чем Эрик их винить не мог. И хотя именно он был наиболее близок с младшими, сообщить о случившемся он попросил Тайлера. Эрик не мог сказать, не мог лгать сестричкам, хотя именно у него это получалось лучше всех. Тайлер горестно кивнул и поднялся к ним в комнату. Эрик понятия не имел, что именно его брат сказал Розе, Элис и Лили, но через полчаса девочки выбежали из своей комнаты, держа в руках небольшие рюкзачки со скромными пожитками и весело смеясь. Эрик наградил Тайлера полной благодарности улыбкой. До этого момента именно он стремился сделать все, чтобы его близкие были счастливы, чтобы они улыбались и смеялись, но сейчас сил на это просо не было. Кто-то должен был подменить Эрика, и он был благодарен за то, что этим кем-то в самый нужный момент оказался Тайлер. Оставалось разве что собрать Лили… Ну и собраться самому…

И попрощаться с мамой, – мелькнуло в голове. Похоронить ее.

Эрик поднялся в свою комнату, которую за последние несколько дней старался не посещать вообще. Он практически не спал, если и спал, то у едва тлеющего огня в камине, потому что сама мысль о том, что где-то ярдом находилась его мертвая мать… Он просто не мог. Лили встретила его знакомой полуулыбкой, такой искренней и понимающей… Вот уже не в первый раз Эрик удивлялся тому, что его сестренка понимала абсолютно все, хотя именно ее больше всех старались оградить от всего самого ужасного. Но она никогда не винила Эрика ни в чем. Даже в том, что за последние два дня он поднялся к ней всего один раз, помялся на пороге комнаты и позорно сбежал вниз. Когда Эрик открыл наспех сколоченный шкаф и принялся вытягивать оттуда пару смятых футболок, Лили едва слышно прокашлялась, и Эрик обернулся к ней. На лице сестренки застыло непонимание.

– Мы уезжаем в город, да? – проговорила она.

– Да, да… Все вместе… – Эрик присел рядом с ее кроватью.

– Чтобы… найти маму? – на этот вопрос Эрик не решился ответить. Он не мог назвать истинную причину, слишком уж болезненной она была. Но он чувствовал в себе необходимость ободрить Лили, напомнить ей, что ее старший брат все еще с ней, все еще любит ее, пусть в последнее время он и ведет себя как безразличный подонок… Эрик не был безразличным подонком, он просто… хотел оградить своих близких от всего того дерьма, что свалилось на них. Если уж кто и заслужил переживать все это по полной, то это он сам. А Лили… Нет, она не заслужила.

– Эй, Лилз… – Эрик слабо улыбнулся и ласково погладил ее по волосам, – Помнишь, я говорил тебе, что когда-нибудь ты увидишь столицу? – та слабо кивнула в ответ, и Эрик широко улыбнулся, – Вот, этот день настал! Я же тебе обещал, так что… Нужно тебя собрать тоже! Элис и Роза уже собрались, Тайлер, кажется, тоже вещи складывает, так что… тебе тоже надо! Что ты хочешь взять? – он честно старался сделать свой голос как можно более бодрым, вернув ту прежнюю веселость, но… Стоящий в горле ком скрыть было сложновато. Кроме того, Эрик неслабо нервничал. С учетом обстановки в городе, которую он помнил, едва ли можно было утверждать, что Лили будет в восторге.

– Я… я не знаю…

– Там тебя точно поставят на ноги, – продолжил Эрик, – Так что нужно взять что-нибудь красивое! Чтобы ты могла затмить всех, ага? – но ничего красивого у Лили, разумеется, не было… А откуда? Разве что стеклянные безделушки, подарки Эрика, которые он заботливо упаковал в несколько слоев собственной простыни и сложил в свой походный рюкзак вместе с остальными вещами, не забыв и про одежду Лили, которую она носила, когда еще могла хоть как-то ходить, – Я… Пойду проверю Тайлера, хорошо? Не скучай!

Брата Эрик обнаружил в комнате родителей, в которую совершенно не хотел заходить, но взгляд сам метался, падая на знакомую приоткрытую дверь. Тайлер стоял над чем-то плотно завернутым в ярко-красное одеяло. Эрик закусил губу. Нетрудно было догадаться, что находится в этом перемотанном одеяле – уж больно явными были очертания человеческого тела. Мама… Эрику не хотелось смотреть в ее мертвые глаза, на ее окоченевшее лицо и охладевшие руки…

– Нужно… похоронить… – прошептал Тайлер, – Я почти все собрал, осталось… Вот… Только это сделать… – Эрик в ответ согласно кивнул. Нужно было решиться и сделать это. Но… Желательно как-то так, чтобы сестрички этого не видели. Судя по взгляду Тайлера, он понял причину беспокойства Эрика и поспешил добавить: – Я… Слушай, мы можем Розу и Элис пока по комнатам отправить, попросить их все проверить, а сами… Ну ты понял… – Эрик снова кивнул. Само собой, он все понял, – У нас же есть… Лопата и доски, да?

– Да, есть… – ответил он. Взгляд сам собой притягивался к проклятому красному одеялу, и Эрик отчаянно жмурился, давя подступающие слезы, которые, как он думал, уже были выплаканы все до единой. Но нет. Как оказалось… Эрик тяжело вздохнул и буквально вылетел из комнаты, в которой когда-то жили родители. От взгляда на тело мамы, пусть даже и не видное за слоями одеяла, ему снова стало плохо. Все те попытки ободрения Лили, собственные мысли, в которых только-только забрезжил свет, снова потухли, оставив место лишь для механических действий, всплывающих в голове бездушными попытками командовать своим вновь ослабевшим телом: лопата внизу. Гвозди и доски там же. Возможно, Эрик даже найдет перочинный нож… С лестницы вниз он не упал разве что чудом. Лопату он действительно нашел, как и несколько досок подходящего размера, которые должны были послужить… надгробием… Кажется, отец хотел сколотить из этих досок какой-то ящик для чего-то – Эрик уже не помнил. Лопата ощущалась болезненно тяжестью на плече, как и проклятые доски, которые он нес в другой руке. Часть Эрика хотела вырыть могилу как можно дальше от дома, но… Где-то в глубине себя он понимал, что его маме будет спокойнее лежать рядом со своим жилищем, которое она столь тщательно обустраивала, в которое она вкладывала душу, в котором вырастила пятерых замечательных детей… Эрик отошел за угол и воткнул лопату в землю.

Он не то чтобы привык к подобным физическим упражнениям. Эрик любил бегать, а тяжелый труд был для него не особенно привлекательным. Хотя общую усталость он списывал на совсем другие причины. Он вспотел, пока методично рыл яму, отбрасывая лопатой комья земли и утрамбовывая их. Было тяжело. Каждый взмах лопатой сопровождался болью в плече и ломотой во всем теле. Эрик остервенело колотил землю, чувствуя, как перед глазами все мутнеет от осознания того, что именно он делает прямо сейчас… Рыть могилу для собственной матери… Причем совсем не фигурально… Он поймал себя на мысли о том, что просто бьет землю лопатой, уже даже не пыталась вырыть яму для надгробия или мертвого тела… Очнулся Эрик только тогда, когда ощутил мягкое прикосновение к своему плечу. Он обернулся. Глаза подошедшего Тайлера были полны беззвучных слез. Они вместе уложили бездыханное тело, завернутое и перемотанное, в вырытую яму. На мгновение Эрику показалось, что его вот-вот стошнит не то от ситуации, не то от отчаяния. Желудок скрутило, и он рухнул на колени, пока Тайлер засыпал землей уложенный на дно могилы тяжелый сверток. Он даже вырыл небольшую ямку для надгробия и со всей силы воткнул в нее наиболее привлекательного вида доску, а потом сел рядом с Эриком. Наверное, в таких ситуациях следовало произнести трогательную прощальную речь, но… Ни у Эрика, ни у Тайлера, похоже, не осталось на это сил. Все слова были сказаны, все слезы были выплаканы…

– Прости нас, мам… – прошептал Эрик, на мгновение вспомнив Женсена с его ораторством, – Мы… Мы не смогли позаботиться о тебе… Нам очень жаль, мне очень жаль, я… – он так надеялся на то, что мама услышит его… Как и многие другие, Эрик в некотором смысле верил в то, что те святые силы, которым молились, которых воспевали, были… реальными, что ли… Может быть, сейчас они услышат это сбивчивое извинение, это послание и передадут его маме… – Мы…

– Мы очень тебя любим… – продолжали Тайлер едва слышно, – Ты нам столько всего дала, ты… Ты воспитала нас теми, кто мы есть сейчас… Ты сейчас с папой, наверное… – он опустил голову, – А нам остается…

– Мы позаботимся о Розе, об Элис… – Эрик закивал, – Они… Они пойдут в академию, они станут взрослыми, умными и счастливыми… А Лили… Она обязательно поправится… Ты научила нас справляться, вы с папой нас этому научили… И мы справимся… – он прикрыл глаза, сложив руки в молитвенном жесте. Мама сейчас где-то далеко. Возможно, она сейчас в лучшем мире… Быть может, оттуда она и отец сейчас наблюдают за своими детьми, может… – Я тебе обещаю… Ты будешь нами гордиться… – и Эрику очень хотелось в этом верить. Он никогда не славился способностью красиво говорить, но сейчас… Все его слова шли от сердца. Наверное, впервые за долгий срок он дал самое настоящее обещание, которое не имел права не сдержать. И он надеялся, что мама услышит его. Он прижался к плечу Тайлера. Ну вот и все…

– Они счастливы, где бы ни были… – произнес Тайлер, – Слышишь, Эрик, они счастливы… – Эрик кивнул. Он очень хотел, чтобы и было. Мысленно он извинялся перед родителями за все свои поступки, за то, что порой заставлял их краснеть, за то, что заставлял их волноваться… И перед всеми своим близкими он тоже извинялся… Где-то в глубине сознания промелькнула мысль: становилось легче. Такой простой и в то же время такой болезненный акт прощания с родителями, с мамой, с папой, с прежней жизнью… Эрик все никак не мог найти в себе сил сделать это, но сейчас пришло то самое время, когда сделать это следовало. Стать взрослым по-настоящему. Взять ответственность. Наверное, только сейчас его голову полоснуло осознанием, тяжелым, но по-своему осязаемым и даже зрелым: родителей больше нет. Теперь семья на них с Тайлером. Уже окончательно… – Пойдем… – прошептал Тайлер, – Пойдем, надо идти. Столица ждать не будет, так?

Лили пришлось выносить на руках. Она была совсем легенькой, как перышко. Роза и Элис практически приплясывали от предвкушения. Тайлер волочил за собой сумку со всем необходимым, Эрик вынес свой рюкзак… Он в последний раз обернулся на родной дом и… Он зажмурил глаза. Черт. Он кое-что забыл… Наспех бросив Тайлеру и сестричкам, что он будет через минуту, Эрик пробежался по лестнице по направлению в свою комнату, очерчивая взглядом полки, на которых остались не очень-то нужные вещи, знакомый обеденный стол, стулья, которые так и остались в том положении, когда Эрик только встал из-за них… Они были повернуты друг к другу… Словно еще недавно на них сидели и разговаривали… Наверное, любые мародеры, которые иногда опустошали нежилые дома, это заметят, может, даже умилятся… Кто их знает… Но Эрик был здесь не за этим. На его глаза попался стоящий посреди его комнаты стул, на котором лежали аккуратно сложенная куртка и часы.

Подарки на его День Рождения. Подарки от родителей. На мгновение у Эрика закололо в грудине. Он просто не мог не взять эти вещи. Путь родителей уже и нет с ними, но… Он не может прекращать бороться, не может сдаться… Он сделает все, чтобы его семья им гордилась. Чтобы отец и мама, смотрящие на него через око святых сил, радовались за своего сына. Чтобы он их не забывал. Эрик затянул ремешок часов на своем запястье и накинул зеленую куртку на свои плечи. А потом с легкой улыбкой и слезами на глазах закрыл дверь в свою комнату. Не хотелось верить в то, что сюда он больше не вернется, но… Он обещал своим близким новую жизнь. И не имел права подвести их.

Извозчика они прождали где-то полчаса. За это время сестренки успели утомиться, да и Эрик по привычке переминался с ноги на ногу. Чтобы Лили не заскучала, он успел рассказать ей несколько историй про то, какой обещала быть ее жизнь в столице. Конечно, Эрик приукрасил некоторые моменты, успев заодно и подумать, какие ему обезопасить свою семью от ареста. Что, вообще-то, им грозило… Или все-таки нет? Эрик и представить не мог. Впрочем, об этом он решил подумать позже. Если его захотят арестовать патрульные, пускай! К этому Эрик уже был готов, лишь бы его семью не трогали. Пока он в мыслях рассуждал о том, как будет выкручиваться перед вордами и что будет говорить на допросах, если таковые будут его ожидать, Роза и Элис смогли найти повозку. Может, извозчика зацепило немыслимое обаяние младших сестричек Эрика, которое сам Эрик просто не мог отрицать, то ли их жалобные глазки… Но незнакомец с добродушной улыбкой согласился подвезти всю семью Эрика и его самого. Он даже помог поудобнее обустроить Лили, чтобы не навредить ей, а потом поделился с девочками слегка мятым пирожными, которые, судя по отразившемуся на их лицах блаженстве, оказались очень вкусными. Сам Эрик сел к извозчику поближе, намереваясь расспросить его о том, что произошло в столице, пока Эрик отсутствовал.

– Так значит, это и есть твоя семья? – негромко спросил извозчик. Эрик напряженно кинул. «Это и есть твоя семья»? Вопрос был поставлен довольно необычно, и Эрик решил высказать предположение, которое вертелось у него на языке.

– Вы… Меня знаете?

– Ну да… – извозчик пожал плечами, – Ты теперь в столице персона известная… – на полный беспокойства взгляд Эрика тот добавил с усмешкой, – Ты не волнуйся, не сдам. Я бывал на этих встречах. Должен сказать, что вы молодцы, ребята! Немногие отважатся пойти против Королевской Семьи, тем более, в вашем-то возрасте… Тем более, после всего того, что они натворили… Я сам потерял близких. Нет, не на эксперименте, ты не думай… Просто… – он наклонился чуть ближе к Эрику, – Ворды совсем взбесились… Они ввели комендантский час, за нарушение – арест. А потом каторга. Без допросов, без объяснений… Чуть на незаконном подловили – так все, конец. У меня вот так брата загребли… Я тебе больше скажу, Эрик – тебя ведь так зовут? – Эрик кивнул, – Ну вот. Ваши ребята расклеивают объявления. Совсем мелкие. Вот так троих расстреляли. – сердце Эрика снова наполнилось тревогой. Расстреляли?! Святые силы, черти б их драли… Как расстреляли… Эрик не мог себе представить, чтобы ворды опустились… Что до такого вообще могло дойти! Это что же должно было случиться за время его отсутствия, чтобы патруль стал творить такое? Видимо, выражение его лица отражало каждое несказанное слово, потому что извозчик поспешил пояснить, – Да… Там сейчас весь город бунтует. День народ в трауре продержался, а потом… Стал бунтовать. Просил хотя бы выдать тела или… отдать обещанные деньги. Сутками народ у дворца и лаборатории стоит, а Королевской Семье хоть бы что… Ни слова, ни звука – вообще ничего. – Эрик автоматически повернул голову и столкнулся с исполненным страха и непонимания взглядом Тайлера, который, похоже, все слышал, – Не бойтесь, парни. Не бойтесь. Народ на вашей стороне, а большего и не надо.

Эрик, конечно, хотел возразить. Вообще-то этого было маловато, особенно если имеешь дело с такой серьезно силой, как ворды Пятой Армии. Наверняка именно по указу Королевской Семьи патруль был ужесточен, как и наказания за любое правонарушение. Что Эрик там думал про то, что это не его портреты висят по всей столице? Видимо, Эрик ошибся… Но это не имело никакого значения. Рано или поздно ворды все равно пустились бы за ним в погоню, одно не радовало – уж больно не вовремя… Он ведь едет со своей семьей, он же хотел защитить их… Проклятье… В мыслях у Эрика проскочила идея немедленно выпрыгнуть из повозки и продолжить путешествие до столицы пешком, но… Судя по взгляду Тайлера, он эту идею не одобрял. Только Эрик знал про столицу больше, чем кто-либо из его семьи. Во всяком случае, только он знал, кого из «Деятельной Молодежи» им стоит скать… В этих тяжелых мыслях, от которых со временем руки начало пробирать дрожью, Эрик проторчал в повозке еще несколько часов, пока на горизонте не замаячил знакомый флаг Астарии и высокие башни города… Позже в поле зрения Эрика попали и ворота, у которых… У которых, разумеется, расположился патруль при полном параде и вооружении.

– Уже и здесь поставили, черти… – буркнул извозчик, – Хотел я вас подвезти ко входу, у которого все это время не было патруля… А тут… На тебе… Не везет нам… Эрик, прячься под брезент… Если они не станут осматривать, может, тебя и не заметят…

– Слушайте, я… – Эрик подвинулся чуть ближе к извозчику и проговорил максимально тихо, так, чтобы его ни Тайлер, ни сестрички его не услышали: – Если вдруг что… Вы же довезете их до моих друзей, Вы же знаете, где они?

– Знаю, парень, знаю. Я сделаю все, чтобы их никто никуда не отправил, ага? Все с ними будет хорошо… – больше на переговоры не было времени. Эрик кивнул и мигом нырнул под какое-то тряпье, зарывшись в него с головы до ног. Ворды не имели обыкновение осматривать повозки, но… Кто знает, что будет теперь. Эрик старался сидеть тихо, как мышь, успокоить свое сердце, которое с каждой секундой, пока повозка замедлялась, билось все громче и все отчаяннее…

– Кто такие? Зачем приехали? – грубый голос, по всей видимости, патрульного, заставил волну страха всколыхнуться в сознании Эрика. Хоть бы его не сдали, хоть бы его не сдали, хоть бы…

– Сударь… – осторожно начал извозчик, – Я вот, видите ли, везу… Свою семью… У меня дочь больная, ходить не может… Вот и привез в город, думал, хоть здесь помогут… – судя по недоверчивому смешку, патрульный в словах этого доброго человека сомневался.

– Покинуть повозку. Стандартный досмотр.

– Не может она, – извозчик явно начал возмущаться, – Да помилуйте, мы ж не преступники какие!

– Всем покинуть повозку! Трижды повторять не буду! – заорал патрульный, и у Эрика на мгновение зазвенело в ушах. Черт, а как, наверное, напугались его сестрички… Судя по сдавленным всхлипам, так оно и было. На мгновение Эрику захотелось окончательно послать закон в известное место и плюнуть в лицо этому нахалу, который посмел испугать его семью. Но он не мог ничего сделать… Если покажется, всех точно загребут… Арестуют, будут допрашивать… Тепло, которое находилось рядом с ним, неожиданно исчезло, и Эрик понял, что теперь в повозке остался только он один. Сердце заколотилось с неистовой скоростью. Черт-черт-черт… – А что под брезентом? – голос патрульного прозвучал совсем близко рядом с ухом Эрика, и тот невольно вздрогнул…

– Грузы всякие… Еда, ткани для пошива… В самом деле, молодые люди, да что ж это с вами? Мне сказано перевезти – я и перевез… – ответил извозчик.

– У нас приказ. – отчеканил патрульный. И в следующую же секунду Эрик почувствовал, как слабые остатки тепла, которые хранил тяжелый материал, исчезли. Брезент сдернули с него, лишив спасительного укрытия. Сердце уже билось как молот по наковальне, кровь шумела в ушах яростным штормом… Эрик смотрел прямо в безразличные глаза ворда Пятой Армии. Не было и шанса, что его не заметят… – О как… – усмехнулся патрульный, окончательно срывая с Эрика все то, что на него положили, чтобы скрыть от чужих глаз.

Эрик не знал, что в этот момент подтолкнуло его на оглушительный визг. Этот полный страха рев затерялся в его сознании. Эрик сам не понимал, в какой момент страх отрезвил его, да еще и до такой степни. Единым прыжком он выскочил из повозки, не иначе как чудом проскочив мимо рук патрульного и ринулся бежать к воротам, не оглядываясь. Позади него слышались разъяренные вопли «держите его», Эрику показалось, что он даже услышал негромкий шепот брата, который сказал «беги и не останавливайся»… Все это было уже не важно. Эрик даже не видел перед собой ничего. Он просто бежал и бежал, чувствуя, как горят легкие. В голове звенело набатом: только бы не попасться, только бы не попасться, только бы Тайлера и сестренок не арестовали, только бы не попасться… Эрик не знал, гнался ли за ним кто-то в этот момент. Он расталкивал всех, кого только могло различить его спутанное сознание, одними молитвами не спотыкался, продолжая шевелить ногами с бешеной скоростью… Перед глазами мелькали образы тех, кто был ему дорог, тех, ради кого он не останавливался… Сестренки, которым он обещал лучшую жизнь, Тайлер, который в него поверил, бедная Лили, которая… Эрик и не заметил, как влетел в фигуру, облаченную в темно-коричневый плащ, и сам едва не шлепнулся на землю, еле сумев остановиться.

– Смотреть надо, куда идешь! – заполнено крикнул он.

– Извините пожалуйста… – раздался в ответ негромкий и мелодичный женский голос. С лица фигуры спал свободный капюшон, открыв милое лицо с веснушками на щеках и рыжеватые длинные волосы… – Я не специально… – голос… голос… голос… Где-то Эрик уже слышал его, где-то он видел похожее лицо… Его взгляд упал на что-то блестящее на руке незнакомки… Эрик сумел различить золотое кольцо с великолепно выгравированным астарийским гербом, украшенном драгоценными камнями… А потом и цепочку с точно такой же подвеской на шее… Эрик отшатнулся, не веря своим глазам. Проклятье… Он определенно видел этого человека раньше, он знал его… И сейчас не мог поверить в увиденное, он даже несколько раз моргнул, чтобы избавиться от, как он думал, расплывчатого образа… Но осознание все-таки пришло к нему. Святые силы, это же…

– Принцесса?!

Глава 14

Ванесса

Поначалу ее позвоночник от страха пробрала дрожь. Родители и советники строго-настрого запретили Ванессе даже выходить на узорчатый открытый балкон собственной комнаты, что уж говорить о том, чтобы тайком пробираться в город, мучаясь в мыслях о том, как можно исправить содеянное. Ванесса постаралась скрыть свою узнаваемую внешность и даже взяла с собой что-то, чем можно было… Защититься, в теории… Потому что скажи она, что не боялась гнева обезумевшей толпы, она бы соврала. Ванесса понимала всех этих людей, которые вот уже который день толпились у дворца и выкрикивали перемежающиеся с мольбами и просьбами оскорбления в адрес ее семьи, она бы соврала. Она осознавала, что совершила преступление, страшное преступление, которое нельзя было простить. Ванесса никогда ни в чем не нуждалась, ей был неведом голод, она не знала лишений, но своим образованием она озаботилась как следует. Только за последний год она прочла бесчисленное множество книг, в которых эти самые простые люди, далекие от королевской жизни, повествовали о своих нуждах. О том, чего им когда-то не хватало. Конечно, во всех этих книгах жизнь народа Астарии была приукрашена долей патриотизма, но… Ванесса понимала суть ситуации. И осознавала, что люди, которым она поклялась служить, когда ее родители впервые показали ей королевский символ, рассказав его историю и тем самым сделав ее наследницей официально, могли просто разорвать ее на части. Ее, глупенькую и беззащитную, наплевав и на миловидную очаровывающую внешность, и на ее желание и попытки творить добро… Ванесса была внутри этой толпы. Она слушала ужасающие лозунги о свержении ее семьи, она слышала мерзкие, противные и грязные обсуждения того, что могли бы сделать с ее родителями и с ней самой те, кто недавно лишился своей семьи, своих близких. И с каждым новым услышанным словом Ванесса становилось все страшнее и все болезненнее. Она бы хотела разделить со своим народом всю боль их потерь, но было слишком поздно… Наверное, поэтому она ожидала, что изрядно потрепанный и запыхавшийся юноша с пшеничными волосами и зелеными глазами провинциала, почти ее ровесник, который случайно толкнул ее, как минимум начнет ее душить.

Но этого не произошло. Кем бы не был этот юноша, он явно был очень напуган, растерян… В его глазах Ванесса отчетливо увидела решимость, смешанную с иррациональным страхом за свою жизнь, а еще горе… Горе, которое плескалось в слезах каждого, чье лицо Ванесса смогла рассмотреть. Боль утраты. Ванесса опустила глаза. Этот человек тоже кого-то потерял. Близких людей, а все из-за ее эксперимента… И сейчас он смотрел прямо на нее. И, что было вдвойне хуже, он ее узнал.

Ванесса не знала, что ей делать. Что предпринять, чего ожидать от этого человека… Он не выглядел так, будто собирался причинить кому-то вред, но… Ванесса поняла бы его в противном случае. Они смотрели друг на друга, перекидывались полными непонимания взглядами… Часть сознания Ванессы твердила, что ей сейчас стоит как можно быстрее уходить отсюда, пока угроза пострадать не превратилась в реальную. Она сделала осторожный шаг назад, выставив руку вперед и как бы показывая, что она не собирается никому причинять вред, но ее рука тут же оказалась заключена в чужие цепкие пальцы, и Ванесса вздрогнула. Юноша не сдвинулся с места, но и отпускать ее не собирался, судя по всему. Захват не был таким уж крепким, Ванесса бы с легкостью вырвалась…

– Стой… – раздался глухой голос, охрипший от слез и сломавшийся от тоски, – Подожди… В смысле, подождите… – Ванесса бы с легкостью вырвалась, но прямо сейчас этого ей хотелось меньше всего. Она ожидала чудовищной расправы над своим существом, до ужаса жалким в этот самый момент, но этот… мальчишка, совсем потерянный, очевидно, хотел чего-то еще. В голове Ванессы промелькнуло: он не просто так ее остановил. Не просто так не позволял ей уйти. Возможно, впервые за долгие дни, полные скорби и отчаяния, в сознании появилось что-то светлое, что-то, что придало Ванессе желания и силы расправить ссутулившиеся плечи. У ее народа, пусть даже в таком необычном лице, появилась просьба к ней. И Ванесса считала своим долгом выполнить ее, чтобы помочь, чтобы доказать этим несчастным людям, что она еще может творить добро, что она еще может хоть как-то помочь своей стране, медленно погружающейся в хаос, что назревающие противоречия и конфликты все еще были ей по силам… Пусть и на малую часть, но она еще способна исправить свои ошибки. Она не просто может, она должна была помочь этому юноше, который, похоже, не мог подобрать подходящих слов, чтобы изложить свою просьбу.

– Как… тебя зовут? – Ванесса решила сама сделать первый шаг. В конце концов, она хорошо понимала чувства этого несчастного подростка. Не каждый день представителю провинциального слоя, пострадавшего от деяния власть имущих, удается поговорить с представителем этой самой власти, даже не просто поговорить, но хотя бы увидеть вживую…

– Я… Эрик… Хейзел… – ответом был короткий кивок. Ванесса негромко втянула носом воздух. Было очевидно, что этот… Эрик был настроен на диалог, но… Никакая беседа не должна была проводиться в этом оглушающий мареве толпы, в этом шуме, при таком количестве людей, где Ванессу могли узнать те, кто был настроен куда менее дружелюбно.

– Приятно познакомиться с тобой, Эрик, – привычный приветственный кивок сейчас был не просто формальностью. Ванесса искренне хотела показать этому парню, очевидно попавшему в беду, что она не собирается причинять ему вред. Больше того, ей хотелось помочь всем, чем только было можно! – Думаю, эта беседа не для чужих глаз… Давай… эм… Отойдем куда-нибудь, хорошо? – еще несколько секунд Эрик стоял неподвижно, словно обдумывая поступившее предложение. А потом едва заметно кивнул, наконец отпустил руку Ванессы, еще пару мгновений неуверенно потоптался с ноги на ногу и указал подбородком на более-менее пустой закоулок между домами, куда Ванесса поспешила отойти, чувствуя на себе пристальный взгляд Эрика, полный то ли отчаяния, то ли непонимания, то ли какой-то смутной надежды.

Оказавшись вдали от посторонних глаз, Ванесса откинула капюшон и подняла глаза, чтобы рассмотреть своего собеседника поближе. Кажется, и Эрик немного успокоился, его сбивчивое дыхание пришло в норму, трясущиеся плечи теперь поднимались неторопливо, хотя и не были лишены легкой дрожи. Его бегающий взгляд теперь сфокусировался на Ванессе, и от этого ей стало не по себе, потому что в зеленых глазах Эрика теперь читалась не только растерянность, не только страх… Но и отчаянная юношеская злоба. Ванесса даже не сомневалась в том, что их беседа начнется с ругательств, с оскорблений или чего-то похуже.

– Ты… хотел поговорить, верно? – спросила она дрогнувшим голосом, когда пауза между ними несколько затянулась. Ванессу чувствовала некое облегчение от того, что они с Эриком были примерно одинакового роста и ей не приходилось смотреть на него снизу вверх, чувствуя себя совсем уж беспомощной.

– Мне-нужна-помощь… – выпалил Эрик, практически не разделяя слова, – То есть… – он шумно втянул носом воздух, – Не совсем мне. Я… Ну… То есть, мне тоже, но… – он явно нервничал, это можно было заметить невооруженным глазом, и вряд ли это было связано только с тем, что он, наверное, впервые в своей жизни разговаривал с настоящей, живой принцессой, наследницей астарийского трона. Ванесса умела считывать эмоции людей, и прямо сейчас ей было ясно, что на ее глазах принималось абсолютно спонтанное решение, которое, однако, было очень тяжелым, важным и грозило стоить Эрику многого. От этого решения могла зависеть его судьба, похоже… Вполне вероятно, что Эрик об этом решении даже и не думал до того, как повстречать Ванессу.

– Эй… – Ванесса осторожно положила руку на его плечо в подбадривающем жесте, – Все хорошо, ты можешь мне все рассказать… Я очень хочу помочь тебе и…

– Все хорошо?! – на мгновение она пожалела о том, что вообще произнесла эту фразу. Эрик зарылся пальцами в свои светлые волосы с силой оттягивая их и раздраженно жмурясь, – Это смотря у кого! Может, у Вас, Ваше Высочество, все и хорошо, а вот у нас… Ты… Вы… – он мотнул головой, словно не зная, как именно стоит обращаться к Ванессе. Впрочем, Ванесса коротко кивнула, показывая, что приемлет фамильярности в свой адрес. Это было бы, наверное, наименьшим неуважением, которое она заслужила… – Ты… Хоть представляешь, что происходит?! Ты… – Эрик закрыли лицо руками, его плечи снова вздрогнули в истерическом порыве, – Мне нужна помощь… У меня больная сестра… Ей нужно лечение, ей… Ей нужна операция, у нее проблемы со спиной! Она не может ходить, она умирает! Мой отец… Он ушел в вашу чертову лабораторию, чтобы заработать денег, я работал в три смены и мой брат тоже! А потом… – он не закончил фразу, но Ванесса все поняла без слов и опустила глаза, чувствуя, как сознание заволакивается пеленой подступающих слез.

А потом? А потом проект развалился, все испытуемые, в числе которых был отец этого несчастного парня, погибли. И семья Эрика лишилась шанса помочь бедной девочке… Ванесса закрыла рукой рот, чтобы хоть как-то сдержать рыдания. Что она наделала, сколько жизней разрушила… Сколько людей пострадало из-за нее… И даже не физически, нет… Едва ли речь шла о тех беднягах, которые были заживо испепелены изнутри, пока находились под стеклянным куполом лаборатории, вовсе нет… Всю боль от того, что совершила Ванесса, придется нести вовсе не их душам, которые, как она надеялась, были упокоены с миром Святыми Силами… Все эти страдания придется нести тем, на чьи жизни существование этих несчастных жертв оставило отпечаток. Умерли не они, нет… Они, конечно, тоже… Отец Эрика тоже умер, но… Самым страшным было то, что вместе с ним умер и сам Эрик. Но был вынужден влачить свое существование ради сестры, ради брата, работать на этих заводах… Ванессе доводилось посещать эти предприятия, и увиденное заставило ее болезненно скривиться. Разъедающие кожу химикаты, груды тяжелого металла, дым и пар, поднимающиеся из-за треска и поломок какого-то механизма… во всех этих условиях, далеких от приятных, работали те слои населения, которые в силу своего материального достатка не могли перебраться в столицу, чтобы обзавестись менее изнурительной работой. И в числе этих несчастных людей, которые и так претерпевали лишения, оказался Эрик и его семья. Ванесса не могла передать словами то, как сильно она скорбела из-за происходящего. Конечно, она слышала о том, как живут люди, менее обеспеченные. Она и книги читала пор это, но одно дело – читать старые хроники, пропитанные духом патриотизма, и совсем другое – вживую общаться таким человеком, которому и так пришлось несладко. С человеком, лишенного всего. С человеком, у которого была разве что его семья и пара потертых ботинок. С человеком, который совсем недавно лишился даже этого…

– Я… я очень сожалею… – промямлила Ванесса, будучи не в силах выдавить из себя что-либо, кроме вот этой формулировки, пропитанной официозом и в другой ситуации, откровенно говоря, имеющей мало чего общего с искренним сожалением. Но она действительно горевала… Она действительно сожалела… И понимала, что ее репутация, ее жизнь будет зависеть от того, поверит ли ей этот парень.

– Да к черту… – Эрик остановил сам себя и махнул рукой. Наверное, он хотел бы выразиться куда жестче, но вряд ли смог бы. Все-таки в его взгляде плескалось… Разумное и взрослое понимание того, что сейчас все проклятия, которые могли быть адресованы в адрес семьи Ванессы, можно было оставить и на потом. А перед этим разобраться с существующей проблемой, к которой Ванесса решила перейти.

– Как ее зовут? – спросила она, – Сколько ей лет? Твоей сестре…

– Двенадцать, – ответил Эрик, – Ее… – он глубоко вздохнул, – Ее зовут Лили…

– Ты говорил, что у нее что-то со спиной. Известен ли точный диагноз? – Эрик снова зажмурился. Упоминание болезни сестренки явно приносило ему боль, и Ванессе было очень жаль, что она заставляет его погружаться в неприятные мысли… – Хоть что-то? Медицинские записи, карты, исследования… Прошу тебя, пойми правильно… – практически умоляющим голосом проговорила она, – Мне нужно понять, с чем я буду иметь дело… Эрик, послушай… Я… – она положила другую руку на плечо Эрика, поворачивая его к себе, – У меня есть план. Точнее, идея.

– Идея? В смысле, проект? – Эрик криво усмехнулся, – Чтобы он закончился так же, как и предыдущий? Смерти сестры я тебе не прощу…

– Нет, нет-нет-нет… – Ванесса замотала головой, – Не будет никаких смертей, я тебе обещаю! Я… Я готова самостоятельно заняться лечением твоей сестры. Я… Я сама буду следить за операцией, которую, как ты утверждаешь придется провести. Но операция – очень рискованное дело, даже в наших условиях. Она же совсем ребенок… И чтобы понять, может ли быть другой выход, более безопасный, – она помедлила, – Мне нужно знать, что с ней и какой диагноз ей поставили врачи. Вы ведь… Вы ж вызывали врача?

– Сказали про какую-то аномалию позвоночника… – буркнул Эрик, – Я не знаю точно… Знали мои родители, но… Но они сейчас… – его дыхание снова сорвалось на подобие всхлипа, – А никаких бумаг нам не давали…

Ванесса опустила глаза и закусила губу. Аномалия позвоночника? В ее мыслях уже зародился план по тому, как спасти эту бедную девочку, Лили. И, что было просто отвратительно, операция была действительно необходима. Можно было укрепить позвоночник, вставив в него металлические пластины. Можно было подкорректировать расположение костей, можно было… На самом деле, если верить прогнозам о возможностях лаборатории, можно было даже заново создать скелет! Можно было вырастить позвонки, ребра, используя биологический материал… Но и здесь было несколько трудностей: эта технология только-только начала разрабатываться, а проводить тестирования Ванесса пока не рисковала. Кроме того, этот процесс был очень трудоемким и ужасно затратным по времени, которого, как подозревала Ванесса, у этой девочки осталось не так уж много. Ну и напоследок, операцию все же придется проводить, чтобы пересадить выращенный позвоночник на место нынешнего.

Но это не отменяло того, что успешный прогноз все еще был возможен.

– Ты же понимаешь… – осторожно начала Ванесса, – Что мне потребуется, чтобы твою сестру перевезли в лабораторию, так?

– Нельзя! – воскликнул Эрик, – Ваша чертова лаборатория, чтоб ее взорвало на месте, и так погубила слишком много людей! Я не позволю Лили… Кроме того, я… Я сейчас и шагу свободно не ступлю! Я… – он опустил глаза, – Я вроде как против Королевской Семьи выступаю…

– Член «Деятельной Молодежи»? – Ванесса слегка улыбнулась. Она слышала про эту команду сильных и заряженных ребят. Часть ее сознания хотела бы подружиться с ними, узнать их лучше, узнать, чем они дышат и как живут… В конце концов, про этот то ли клуб, то ли целую партию сейчас трубили на каждой улице. Одно не утешало – эти люди, какими бы приятными в перспективе они не было, ратовали за прекращение власти Королевской Семьи, насколько Ванессе было известно. И выход из сложившегося положения они явно видели только один. И едва ли этот выход получил бы одобрение что самой Ванессы, что ее семьи. Но… Ванесса не могла сказать, что не понимала их. Будь она на их месте, она вряд ли бы мыслила по-другому. Другой вопрос, что ей бы не хватило смелости так открыто выражать свою позицию, не боясь ни вордов, ни закона, ни последствий. Эта смелость, это мужество, эта готовность бороться за свои права и свое мировоззрение – все это было достойно восхищения. Поэтому Ванесса была твердо убеждена в том, что не сможет ненавидеть этих людей, хотя идеология диктовала обратное. К тому же, они все еще были ее народом… Она не могла не помочь. – Послушай, я все понимаю… Я знаю, что формально и фактически вы все вне закона, но… Эрик, пойми, я не смогу организовать такую операцию в полевых условиях, не могу…

– И что тогда делать? – в голосе Эрика сквозило отчаяние.

– Я договорюсь с родителями… – заявила Ванесса, приподняв подбородок, – Я договорюсь с вордами, чтобы они в лабораторию хотя бы твою сестру. Я должна все исправить, так что я помогу тебе всем, чем смогу. Я сделаю все, что зависит от меня. Я обещаю… Нет, я клянусь тебе в этом, – она протянула Эрику руку, – Мой долг был помогать своим подданным, своему народу… Но я совершила ошибку и сделаю все, чтобы хоть как-то исправить последствия. Ты мне веришь? – Эрик ответил не сразу. Он опустил голову, его пальцы сжались в кулаки, но разжались спустя несколько секунд. С его губ сорвался тяжелый вздох, в котором Ванесса смогла различить какую-то степень принятия неизбежного. Ему придется довериться… Придется довериться той, кого он, наверное, сейчас считает своим злейшим врагом…

– Я согласен, – пальцы Эрика сжали руку Ванессы, – Хорошо… Да… Ладно… – Ванесса коротко кивнула и отстранилась.

– Я тебя найду, как только договорюсь с родителями, – произнесла она, – Или пошлю тебе письмо, словом… Я тебя найду. И мы обязательно разберемся с этим, да? – ответом был едва заметный кивок. Ванесса накинула капюшон на свое лицо, намереваясь уходить.

– Эй, Ваше Высочество… – на мгновение ей показалось, что в голосе Эрика промелькнули живые нотки, нотки надежды и оптимизма, – Ну… Тебя в наших кругах считают… ну… – он замялся, – Избалованной дурочкой. Если все это для тебя действительно так важно, то… Покажи им, что они ошибаются. Спаси Лили… пожалуйста…

Ванесса кивнула. Она спасет. Она поможет. Ее сознание заполнила уверенность в себе, жгучая и побуждающая к действиям. Она должна. У нее нет выбора. Мысленно она уже продумала план по тому, как доставить Лили в лабораторию и при этом самой не подвергнуть себя опасности, но все это… Все это требовало обсуждения с теми, кто находился у власти прямо сейчас. С родителями. А уж что они на это скажут, учитывая обстановку в стране… Этого Ванесса не знала. Она отличалась достаточно либеральными взглядами и обязала себя помочь своему народу даже тогда, когда он ненавидит и ее, и ее семью, но вот родители… Что же скажут они?…

Но об этом предстояло подумать потом. Не сейчас, когда Ванесса бежала через толпу людей, кричащих что-то до ужаса неприятное, вопящих и горюющих. Она даже не слышала, что именно было в этих криках. Она просто бежала, бежала к дворцу, к своему дому. Бежала с планом. С действиями. И прямо сейчас ей было все равно, что о ней подумают ее приближенные, что скажут на то, что наследница Астарийской Королевской Семьи решила подвергнуть свою жизнь опасности ради сестры какого-то простолюдина.

Дворец встретил ее суетой и паникой. Все куда-то собирались и что-то упаковывали, оживленно перешептываясь и тревожно оглядываясь по сторонам, обсуждали новости и слухи, разбирая на части каждое услышанное слово. Советники, известные мудрецы, призванные помочь правителям, нервно утирали пот с морщинистых лбов, активно переговариваясь и едва ли не выдергивая собственные поседевшие волосы. Безликие слуги маячили то там, то тут, блуждая из стороны в сторону… Все это ужасно нервировало и в некоторой степени пугало. Неужели за время отсутствия Ванессы что-то еще изменилось в настроениях народных масс?… Но и это Ванессу не тревожило. Едва ли она бы услышала что-то новое. Самое главное сейчас было разобраться в том, в каком состоянии находится лаборатория, и, конечно, пробраться в нее.

– Мама! Папа! – она распахнула дверь в родительский кабинет, но застала там только отца, который находился в совсем уж подавленно состоянии. Часть Ванессы твердила, что сейчас ей нужно утешить его, закрывшего лицо руками, поправить корону, которая чуть покосилась на его голове, но… Ванесса была здесь не для этого. Она здесь была для того, чтобы действовать… – Папа… Нужно поговорить, я…

– Ты снова была в городе? – голос отца был негромким и разбитым, – Ванесса… Ведь мы же предупреждали, чтобы ты этого не делала! – воскликнул он, – А если бы там тебя кто-то покалечил? Если бы… Если бы они убили тебя?! Ты хоть представляешь, что могло случиться?!

– Папа, я… – Ванесса стыдливо опустила глаза, – Я знаю, знаю, но… Это очень важно! Я общалась с одним человеком, его зовут Эрик… Он потерял своего отца из-за меня, я должна помочь…

– Должна помочь?! Чем?! – отец даже толком не ругался… Но в его голосе было столько горя и волнения, что Ванессу снова захлестнуло уже ставшее ей привычным чувство вины, – Как ты не понимаешь?! Все, что ты сейчас должна делать – это сидеть здесь! Сидеть здесь, как и все мы, и ждать, пока все как-нибудь успокоится или пока ворды не придумают, как решить эту проблему!

– Но мы еще можем все исправить! – возразила Ванесса, – У него больная сестренка, если мы поможем ей, если об этом станет известно… Может, люди снова поверят нас? Поверят в нас? В меня?…

– Поверят… – отец поднялся из-за стола и подошел к приоткрытому окну, из которого доносились крики разъяренной толпы, – Слышишь, что они кричат, Ванесса? Ты слышишь? Слышишь, что они говорят про нас?! Они хотят сместить нас, они знают, как это можно сделать… Их поддержат, понимаешь? Их поддержат и поймут! Все будут только рады, если мы попросту исчезнем с лица земли, и дай Святые Силы, чтобы наша смерть была быстрой! – Ванесса слышала все. Пожалуй, она слышала все куда более отчетливо, чем кто-либо еще. Она была там, она чувствовала ярость собственного народа, терпение которого держалось на волоске, но…

– Я все исправлю! Только дай мне попасть в лабораторию! Если я… – но отец лишь поднял руку, давая понять, что ничего больше он слышать не хочет. Сердце Ванессы замерло. Неужели ей не позволят… Ее глаза наполнились слезами. Как ей не хотелось сейчас быть единственным человеком, еще сохранившим в сердце надежду! Неужели теперь в нее не верят даже ее собственные родители… Обида прожгла ее сердце насквозь.

– Нет. Никаких лабораторий, – отец покачал головой, – Ты даже не понимаешь, какому риску подвергаешь всех нас. Если я узнаю о том, что ты еще раз вышла в город, что ты подвергла свою жизнь, наследие Астарии, опасности… – он так и не закончил фразу, сев обратно в кресло, – Не смей. Ванесса, ради всего святого. Ради своей семьи, не надо. Ты – самое дорогое, что осталось у нас. Не только мы с твоей мамой, но и вся Астария не может потерять тебя.

Но Ванесса уже не слушала. Все то, что дальше говорил ей отец, осталось за пределами ее ушей. Она была наследницей. Единственной наследницей своей семьи. И ради своего народа она обязана была рискнуть и пойти против воли своего отца. Поступить иначе она не имела права. Ванесса развернулась и быстрым шагом направилась к двери, смахивая слезы рукавом своего платья. Она даже не услышала, как отец полным боли голосом окрикнул ее, не слышала шаги позади себя… Ванесса знала одно: настал ее черед принимать решения. И она приняла решение спасти сестру Эрик, чего бы ей это не стоило. Она готова плюнуть на поддержку всех, готова плюнуть даже на свой титул и собственную жизнь. Ванесса знала: из нее не получится хорошего правителя, если в трудную минуту она отстранится от своего народа. Пока она шла по вымощенному стеклом широкому мосту, соединяющему лабораторию с дворцом, она чувствовала, как ее губы расплылись. У Ванессы был выбор и был план. С остальным она справится, даже если ей придется самолично проводить девочке операцию. Она пойдет на все.

Лаборатория встретила Ванессу привычной тишиной. Ей было неудобно работать в шуме и окружении всевозможных звуков. Она различала разве что шаги ее химиков, нанятых ею лично, протезированных и квалифицированных людей, которым она могла довериться, шелест бумаг, скрип оборудования… Ванесса поднялась на стеклянный балкон, окинув взглядом просторное помещение, по которому двигались облаченные в белое фигуры, передавая друг другу какие-то записи, приборы и склянки с химикатами. Она прочистила горло и с силой стукнула рукой по стеклу. Громкий звук эхом отразился по всему помещению, заставив химиков прекратить работу и обернуться на Ванессу. Все вокруг замерло, обратившись только на нее. На человека, который долгое время развивал это место, ставшее святыней страны, ее лекарством и спасением. И эту роль королевской лаборатории надлежало выполнить еще раз. Еще хотя бы один раз, пока не стало слишком поздно.

– Каждый из вас поклялся служить мне верой и правдой, – начала Ванесса, – Так ли это?

– Да, Ваше Высочество! – ответил ей хор стройных голосов.

– Вы обещали хранить таинство наших исследований, так ли это?

– Да, Ваше Высочество!

– Тогда, – Ванесса подняла подбородок, смотря в сотни глаз, устремленных на нее, – Слушайте внимательно. То, что будет происходить здесь в ближайшее время, не должно выйти за пределы этого места. Никто не должен знать об этом, ни советники, ни ворды, ни даже мои родители. Никто. Ясен ли этот приказ?

– Да, Ваше Высочество!

– Очень хорошо, – она удовлетворенно кивнула, – В ближайшие несколько дней к нам поступит пациентка. Девочка двенадцати лет. Она не принадлежит к богатому сословию и не сможет оплатить ту услугу, которую мы ей предоставим. Ее брат дал ясно понять, что от этого зависит не только наша с вами судьба, но и судьба целой страны. У этой девочки аномалия позвоночника. Скорее всего, она не может двигаться, ходить и с трудом разговаривает. Наша задача заключается в том, чтобы спасти ей жизнь. Мы должны приложить все усилия, задействовать все ресурсы, которые есть в нашем арсенале, чтобы не повторить ту роковую ошибку, которая может стоить жизни каждому из здесь присутствующих, включая и меня. Мы возьмем на себя ответственность за ее спасение. Мы перевезем ее сюда и поможем ей обрести хорошую жизнь. Я требую, чтобы каждый из вас дал свое согласие на это, поскольку такое решение сопряжено с большими рисками. Согласны ли вы на это? – ответом Ванессе послужили многочисленные аплодисменты и крики «да» , «согласны», которые эхом ударялись о стены помещения. Она вздохнула с улыбкой на лице. По крайней мере, еще остались те люди, которые верили в нее. Уж если не как в наследницу, то как в представителя научной деятельности. Как в спасителя… И эта мысль вселяла в сердце Ванессы надежду. – Я благодарна каждому из вас за оказанную поддержку, – произнесла она, – И уверена, что эта девочка тоже обрадуется, когда получит шанс на ту жизнь, которую всегда хотела для нее ее семья. – она помедлила, собираясь с мыслями, бушующими в ее голове красочным ревом, побуждающим действовать, действовать, немедленно! Ванесса расправила плечи, прежде чем отдать приказ, прозвучавший даже слишком громко в стенах этого светлого помещения, ставшего для нее отдушиной.

– Готовьте операционную.

Глава