Из пепла

Пролог

– Что ты здесь делаешь? – возмущение в моем голосе сильнее подогревает ярость к этому ненавистному человеку.

Я знала, что его наглость не имеет предела. Но сегодня он перешел все обозримые красные линии.

– Роюсь в твоем столе, – спокойно отвечает мужчина.

Он продолжает свое грязное дело, отодвигая на себя ящики и бесцеремонно заглядывая внутрь. Так, словно, меня здесь нет. Но я тут. И от злости закипаю все сильнее.

– Какого черта?! Я сейчас вызову охрану! – рявкаю громко, делая шаг вперед.

– Не вызовешь, – достает пистолет и направляет дуло на меня.

Сердце ухнуло в пятки, по позвоночнику прокатился озноб. Мне еще не приходилось бывать в таком положении, когда жизнь висит на волоске. И, скажу я вам, это очень страшно.

– Закрой двери, – говорит приказным тоном. – Веди себя тихо. Одно резкое движение, и я выстрелю.

Стараясь не рухнуть на пол от страха, делаю шаг вперед. Смотрю прямо в глаза своему самому опасному врагу. Он решил пойти ва-банк, чтобы победить любой ценой. Но я тоже не из жидкого теста сделана.

Каждый шаг может быть расценен, как угроза. Поэтому стараюсь все делать медленно. Нельзя его злить. По крайней мере, пока.

Еще шаг. Рукой толкаю двери, как было велено. Щелчок замка за спиной полностью отрезает нас обоих от всего остального мира.

Глава 1

Каждый день – это схватка с судьбой. В которой я вечно не поспеваю. Бесконечные счета и ни капли надежды. Это все, что осталось после того, как наши деньги ушли на лекарства и клиники.

Тимуру нужна была помощь, остальное не имело значения.

Тогда я думала только о том, что сделаю все, чтобы муж выжил. Казалось, еще вот-вот, и Тимур справится с болезнью. Но он все угасал, пока силы не покинули его окончательно.

Он не справился. Я не смогла спасти его.

Теперь он там, откуда не возвращаются. А я здесь. Одна.

Остались только долги и бесконечная усталость.

Квартиру пришлось продать. Я переехала в маленькую съемную студию на окраине города. Но и этих денег не хватило. Поэтому пришлось взять новый кредит на погашение старого. Каждый день отсчитывает часы до возврата долга. Приходится экономить любую копейку, чтобы собрать хоть часть суммы. Но, как назло, утром сломался холодильник, а вечером перегорело сразу две лампочки. Опять расходы, которых я не планировала.

Как же я устала от всего этого! Хоть вешайся!

Будто, нарочно кто-то складывает трудности по кирпичику. И все перед моим носом.

Ладно, хватить себя жалеть. Надо действовать. День за днем, я разберу эту стену. Шаг за шагом, кирпичик за кирпичиком. Рано или поздно, все это пройдет. И даже лучше, что мне есть, о чем подумать. Потому, что так разум мой занят житейскими трудностями. Они отвлекают от скорби, которая душит ледяными тисками. Каждую ночь, когда хочется выть в подушку, и рассвет не дает облегчения.

Так было… Сейчас иначе.

Слезы высохли. Я сломалась.

Во мне, будто, что-то вымерло. Какая-то часть отключилась за ненадобностью. Как робот, проживаю день за днем, ночь за ночью. Только во сне вспоминаю себя прежнюю. А утром с тоской думаю о том, что, как раньше, уже никогда не будет.

Не буду думать об этом сейчас. Лучше о деньгах, которых всегда не хватает. Все, что зарабатываю, уходить на текущие потребности. Надо взять подработку. Даже, если сдохну от усталости, плевать.

Так даже лучше…

И хорошо, что по вечерам уже не вою в подушку. Тимура это не вернет. Он там, откуда не возвращаются. А мне надо как-то жить дальше.

Несмотря на то, что время довольно позднее, есть не хочется. В последние дни у меня совсем нет аппетита. Сначала пыталась себя заставлять, потом перестала. Какая кому разница от того, что я сбросила килограммы? Тимур бы сказал, что меня надо откормить. Но его нет, а мне плевать.

Я быстро принимаю душ и ложусь в постель.

За окном еще светло. В июне ночь наступает поздно. А сегодня, в открытое окно, слышны голоса детей, которые играют на площадке. Счастливые, не знают еще трудностей. На то оно и детство, чтобы не знать печали.

Мы с Тимуром тоже мечтали о детях, как все обычные семейные пары. Я хотела дочку. Чтобы наряжать ее в красивые платья и плести косички. А еще, казалось, что дочку Тимур будет баловать особенно. Представляла себе, как он станет сажать ее на плечи, и на душе становилось тепло. А потом мы узнали его страшный диагноз, и вся жизнь пошла кувырком. Три года надежд и разочарований. Я видела, как ему становилось хуже. Чувствовала, что конец близко. Но гнала от себя эти мысли, убеждая, раз за разом, что все станет хорошо, когда болезнь отступит.

Не стало.

Болезнь оказалась сильнее. Она забрала Тимура, и я осталась одна.

Лежа на спине, я тупо пялюсь в потрескавшийся потолок. Эти трещины я изучила до мельчайших деталей. Но лучше они, чем снова думать про счета.

После смерти мужа, первое время, я рыдала дни напролет. Утро сменялось днем, день вечером. Я не заметила, как пришло лето. Но однажды слезы кончились. Их просто не стало. Словно, кто-то выжал из меня все, до капли, и ничего больше не осталось.

Только усталость и пустота.

На прикроватной тумбе зазвонил мобильный. Машинально протягиваю руку и смахиваю иконку, не глядя в экран.

– Алло, – отвечаю на звонок.

– Варвара Андреевна? – звучит в трубке мужской бас.

– Да.

Кому, интересно, понадобилось мне звонить? На работу мне только через два дня. А больше и некому. Мама с папой погибли еще два года назад, а остальным до меня нет дела.

– Здравствуйте, я звоню вам касательно наследства, – удивляет голос. А меня давно уже перестало что-то удивлять.

– Какого наследства?

Вопрос закономерный, учитывая то, что богатых родственников при смерти в моем арсенале не наблюдается.

– У меня завещание Ольги Павловны Токмачевой, – отвечает голос. – Знаете такую?

Токмачева – моя девичья фамилия. А бабушку Олю я не видела с детства, когда мои родители разругались с ней по причине, которой я уже не помню. Мы не общались все эти годы. Даже странно, что за все время мама ни разу не позвонила бабушке. Да и папа тоже. Сначала я задавала родителям вопросы. Но потом перестала, когда увидела, что им не нравится поднимать эту тему.

– Это моя бабушка, – отвечаю.

Медленно до меня начинает доходить, что голос в трубке не ошибся номером телефона, и я, в самом деле, что-то унаследовала.

– Совершенно верно, – подстегивает мою уверенность голос в динамике телефона. – Вы можете подъехать ко мне в офис завтра в первой половине дня?

– Могу, – киваю.

– Вот и чудесно, – радуется голос. – В десять нормально?

– Да.

– Тогда до встречи завтра в десять, – бодро соглашается собеседник. – Адрес я вам пришлю сообщением.

– До встречи, – подтверждаю, снова кивая. Будто, он может меня увидеть?!

Возвращаю телефон на тумбу. Пытаюсь осознать случившееся.

Наследство? Мне? Я помню бабушку очень плохо. И совсем не представляю, какими несметными богатствами она могла владеть. В детстве важны совсем другие вещи. Например, почему мне к ней всегда было нельзя? И за что моя мама так на нее разозлилась? Настолько, что решила вычеркнуть родственницу из моей жизни. А тут выясняется, что бабушка все это время обо мне помнила. Не забыла, значит…

Может, она ждала, что я приду к ней. Но я так и не решилась пойти наперекор матери.

А бабушка ждала. Вспомнила обо мне, еще и внесла меня в завещание.

Вот, если бы, не послушав запрета родителей, я разыскала бабушку, пока она была еще жива! Сейчас знала бы о ней все, как и о внезапном богатстве. И, быть может, бабушка рассказала бы по секрету о том, что же произошло между ней и родителями. Но я этого не сделала, поздно горевать. Ее мне не вернуть. Как и Тимура…

Черт! Опять мои мысли возвращают меня в день похорон! Самый ужасный день в моей жизни…

Не хочу думать об этом. Пожалуйста, только не сейчас. Лучше о наследстве. Вот стану богатой, и закрою все кредиты.

Смешно. Не бывает такого везения. Я в удачу давно не верю.

Пусть так. Утром все узнаю.

Глава 2

Нотариус очень сдержанно, без тени улыбки, зачитал мне завещание бабушки. Никаких банковских счетов, о которых я втайне мечтала, в тексте не значится. Речь идет только о доме, который моей бабуле, видимо, больше некому было поручить.

Кстати, о бабушке. Сегодня ночью она мне снилась. Такой, как я ее запомнила. Здоровой, энергичной и с густой копной седых вьющихся волос на голове. Я даже поразилась тому, насколько точным во сне был этот образ. До мельчайших деталей, словно, она стоит рядом со мной и держит меня за руку.

– Подпишите вот здесь, – вырывая меня из моих мыслей, тычет пальцем в строку нотариус, указывая место подписи.

Машинально расписываюсь, стараюсь не задавать лишних вопросов.

– Отлично, – комментирует мужчина.

Он встает из-за стола и подходит к большому металлическому сейфу.

– Это ваше, – протягивает мне объемную связку ключей, – Ольга Павловна просила передать вам, как только дом перейдет в собственность.

Массивная связка ключей. Разглядываю эту диковинку. Есть привычные, похожие на те, которые лежат в моей сумочке. Но есть и похожие на старые, для амбарных замков.

– Надеюсь, вы знаете, какой ключ от какой двери? – кивает мужчина, передавая мне связку.

Я понятия не имею. От слова совсем. А тут их не меньше дюжины.

– Да, конечно, – не желая казаться глупой деревенщиной, отвечаю мужчине.

– Тогда мне остается только пожелать вам удачи, – устало улыбается мужчина.

– Спасибо, – киваю, вставая со стула.

Выхожу из кабинета, а потом на улицу. Тяжелая связка ключей прилично оттягивает ткань сумки. Отойдя в сторону, я еще раз просматриваю бумаги. Здесь был адрес, я точно помню. Ах, ну да, вот же он!

Кажется, это недалеко, всего пара кварталов. Можно и пешком дойти. Интересно же увидеть, что там мне досталось. Может, дом можно выгодно продать? Хорошо бы. Не хочу думать про долги каждый день.

Уф! Нет, эту халупу точно не получится обменять на большую сумму! Вот она моя удача во всей красе!

Забор зарос диким виноградником настолько, что я с трудом нашла калитку. А потом еще пришлось мучительно перебирать ключи, пока не нашла нужный.

Во дворе никто не убирался, наверное, лет десять. Сухая трава под деревьями, смешанная с остатками опавших листьев, не дает молодой поросли пробить себе дорогу. Могучие деревья бьют ветками в мутное оконное стекло при каждом порыве ветра. Кругом сквозит запустение и обветшание. Старый колодец пугает своим видом. Как и скамейка у дома. Она выглядит так, что на нее страшно присесть. Уж лучше, поискать нужный ключ, и войти в дом.

Может, там будет получше? Нет, все еще хуже, чем казалось на первый взгляд.

Старые потертые обои и, видавшая виды, мебель, прикрытая таким слоем пыли, что трудно разобрать цвет дерева. На потолке люстра, окутанная паутиной. Под ногами обрывки старой газеты, и испачканные временем, ковры. Иду из одной комнаты в другую, с каждым шагом все больше убеждаясь в том, что этот дом трудно назвать подарком судьбы. Скорее, насмешкой.

Да, ведь, это здание представляет интерес только для любителей древностей и старого барахла!

Моя ревизия длилась недолго, я с облегчением вышла из дома уже через пятнадцать минут. Никогда не любила такого плана зданий, даже в детстве они меня пугали своим понурым видом. Лучше вернуться домой и поискать в интернете стоимость участков в этом районе. Может, хоть часть долгов удастся погасить таким способом?

Но и здесь меня ждала неудача. Участки в том районе, где находится дом, стоят недорого. И, даже, если найдется желающий, готовый снести старый дом, вместо покупки пустого куска земли, то полученная сумма не решит моих проблем. В общем-то, она не сильно их преуменьшит. Обо всем этом меня заботливо просветили риелторы, номера телефонов которых удалось отыскать.

Черт!

Настроение мое, приподнятое утром, снова скатилось куда-то к плинтусу. Единственное, на что годится старый дом, – это стать моим временным прибежищем. По крайней мере, там можно пожить какое-то время, экономя средства, которые сейчас трачу на аренду этой квартиры.

А что? Логичная же мысль! Надо только немного убраться, навести порядок, отмыть окна. Еще было бы неплохо проверить, что там с водопроводом и отоплением. Кажется, в комнате стояла печь. А, может, и нет? Я особенно не всматривалась. Наведаюсь-ка я туда завтра и посмотрю, что можно сделать. С этой мыслью и уснула.

Мне опять снилась бабушка. Только, в этот раз, мы были в доме. И бабушка смотрела на меня с укором, как бы, намекая на то, что не мешало бы привести с божеский вид ее подарок. Легко ей рассуждать. Она там, где не нужно думать о житейских трудностях.

– Просто не будет, да? – задаюсь вопросом, открыв утром глаза.

Ну и ничего страшного! Справлюсь! Подумаешь, пыль?! Когда это я боялась физического труда?!

Эта мысль придала мне сил, и в дом возвращаюсь, вооружившись тряпками и моющими средствами.

В этот раз найти калитку удалось быстро. Да и внутренний двор показался не таким страшным и удручающим. Пожалуй, тут просто не прибрано, но в целом, все может быть не так уж плохо.

Рабочий кран с водой нашелся в кухне и еще один на улице. В ванной комнате обнаружилась только старая ванная с рыжими разводами и не работающий унитаз. Потом разберусь, как его починить.

Зато в комнате, за шторой, нашлась батарея. И, вообще, похоже, что отопление в доме центральное. Да и печь, возможно, будет работать, если ее почистить. Еще бы разобраться, как это делается.

Принимаюсь за уборку, не жалея сил. Старый хлам, от которого нужно избавиться, выношу во двор и сваливаю в кучу. Потом придумаю, как вывезти все это. Вымываю то, что можно отмыть. И вот уже комната приобрела совсем другой вид. И из чистого окна солнце ласково светит, освещая старый, но чистый теперь, ковер.

Я провозилась за уборкой весь день. За окном уже вечереет, в доме начинает не хватать освещения. Но мой утренний запал не погас, несмотря на то, что все тело болит от усталости. Перехожу из одной комнаты в другую, прикидывая, сколько еще осталось работы.

Все двери легко отпираются. Кроме одной, которая закрыта на замок. Вспоминаю про ключи и дверь подалась. Толкнув ее, я попадаю в темную комнату.

Что здесь такое? Чулан? Кладовая? Гардеробная? Хорошо, что хватило ума взять с собой фонарик. Кажется, он у меня в сумке был. Да, точно!

С фонариком рассматривать комнату стало проще. Но от этого понятнее не стало.

Если это чулан, то какой-то слишком красивый для бабушкиного дома. Да и на кладовую не похоже. Скорее, на хозяйственный блок. Да вон же, лопаты и ведра стоят! Но почему они все новые, когда все остальное в доме пахнет старостью?

Прохожу вперед и замечаю вторую дверь. Эта оказалась не заперта, красиво окрашена и с новой ручкой. Которая легко открылась, стоило мне нажать на нее.

Моя челюсть свалилась вниз, когда я переступила порог комнаты. Роскошная обстановка, схожая с музейной, поражает воображение. Не могу сказать, что я специалист, но столь резкий контраст с тем запустением, в котором я провела день, впечатляет. Даже такого скептика, которым я стала в последнее время.

– Батюшки! – вырвалось у меня против воли. Кручу головой, разглядывая искусную лепнину на стенах.

Как такое великолепие могло прятаться за старой дверью? Что это за комната такая? И почему хрусталь на богатой люстре красиво отражает свет горящих лампочек в то время, как в доме отключено электричество?

– Изыди! – слышу рядом чей-то шепот и резко оборачиваюсь.

Глава 3

Таращусь на молодую девушку в черном платье и белом переднике, пытаясь понять, как она здесь оказалась. Неужели, кто-то прятал ее в кладовке старого дома? Как-то не похоже. Да и сама комната больше похожа на дворец, чем на подсобное помещение.

– Здравствуйте, – говорю. Челюсть девушки поползла вниз, лицо стало белее мела. – Вы не знаете, куда я попала?

Девушка как-то странно всхлипнула и рухнула в обморок. Подхожу к ней, опускаюсь на корточки. Она дышит, но выглядит неважно. Надо привести ее в чувство. Сейчас бы нашатырный спирт не помешал.

– Зина, куда ты пропала? – звучит раздраженный мужской голос.

В комнату заходит высокий мужчина с седыми, зачесанными назад, волосами. Он резко замирает на полушаге, увидев меня.

– Извините, у вас не найдется нашатырного спирта? – спрашиваю его. – Я с собой не прихватила.

Мужчина ойкнул, побледнел и, сползая по стеночке, рухнул на пол.

Да что же это такое?!

Все нервные какие-то в этом богатом чулане. Кого ни встретишь, в обморок падают. Вон, и этот лежит без чувств. Если дело так и дальше пойдет, боюсь, нашатырный спирт придется заказывать канистрами.

Может, так и надо сделать? Заказать доставку на дом, а потом лезть в непонятные комнаты? Но я уже влезла, назад не отмотаешь. Ладно, сначала, приведу в чувство этих двоих. Должно же быть и здесь что-то из лекарств.

Осматриваю комнату. Это что-то, похожее на кухню, с кучей тумбочек и навесных полок. Надеюсь, никто не будет против, если я немного тут похозяйничаю?

Принимаюсь за поиски аптечки. Открываю и закрываю ящики, но ничего, похожего на нужное мне средство, не нахожу. Может, в других комнатах есть?

Решительно переступаю порог. Но от увиденного сердце пропустило удар.

– Батюшки! – вырвалось у меня удивленное. – Куда же это я попала?!

А удивляться есть чему. Роскошная лепнина на стенах и потолке, которую можно рассматривать часами. Резная мебель, обитая гобеленами. Витражи на окнах и зеркала в золотых рамах. Мои ноги тут же утонули в высоком ворсе ковра, больше похожем на облако, чем на творение рук человеческих.

Где я, мамочки?! Может, умерла и так выглядит рай?

Мотаю головой, отгоняя от себя нелепую мысль. А громкое урчание моего желудка, в котором не было ни крошки с утра, красноречивее любых слов говорит о том, что я еще на этом свете, а не на том. В раю же не бывает чувства голода, да? А есть хочется адски. Так же не должно быть, правда?

Может, я сплю? И все это мне снится?

Сбоку послышался протяжный визг. Поворачиваю голову, чтобы разглядеть его источник. Но не тут-то было! У новой моей «жертвы» пятки засверкали с такой скоростью, что не угонишься. И я успела увидеть только отдаляющуюся от меня фигуру незнакомой мне девушки.

– Подождите! – кричу ей вслед. Но та закричала еще громче, унося от меня ноги.

Странные тут все какие-то! Если не в обморок, то бегом. И как мне найти аптечку в таких условиях?

Может, ну их? Пусть себе сами ищут!

Но, во-первых, как-то нехорошо бросать людей, упавших в обморок по моей вине. А, во-вторых, интересно, все же, разобраться, чей это дворец? Вот и приходится шастать из одной комнаты в другую, офигевая от увиденного.

– Куда все запропастились? – доносится до меня из следующей комнаты женский голос.

Ну, вот! Только очередного обморока тут не хватает!

Напряженно ожидаю появления новенькой и ее реакции. И она не заставила себя ждать. Да, только, это лицо, обрамленное копной густых седых волос, разворот плеч и походка мне хорошо знакомы.

– Бабушка? – голос резко осип, а сердце пропустило удар.

Этого не может быть. Она же умерла. Это точно. Точнее некуда. А иначе, как бы я попала в ее дом, который мне достался в наследство?

Может, это я внезапно отправилась на тот свет? А что? Логично же! Вон, и бабуля уже встречает.

Мамочки! Ущипните меня кто-нибудь, а?

– Ой! – хватается бабушка за сердце.

Опирается спиной о стену, начиная медленно по ней оседать на пол. В пару шагов настигаю ее, успеваю подхватить бабушку под руку. Ее лицо бледное, как мел, губы дрожат.

– Помоги мне, – шепчет она едва слышно, – мне нужно присесть.

– Сейчас, обопрись на меня.

Подвожу к дивану и помогаю ей сесть. Сама же падаю рядом. Мое сердце готово разорваться от волнения. Тяжело дышу и никак не могу понять, что происходит.

Если моя бабушка здесь, рядом со мной, то… как такое возможно?! Откуда за дверью в кладовую столько больших красивых комнат? Кто все эти люди, которые шарахаются от меня, как от черта? Почему все так непривычно? И почему все себя так странно ведут?

– Мои капли, – говорит бабушка, – вон там, я шкатулке.

Она указывает пальцем на туалетный столик. Шкатулку на нем я замечаю сразу. Встаю, чтобы достать капли, которые нужны сейчас бабушке.

– Синий флакон, – подсказывает она. Как раз вовремя, потому, что, открыв шкатулку, я нахожу целый набор баночек и скляночек.

Достаю нужный, показываю ей, и бабушка кивает в знак того, что я выбрала верно.

– Двадцать капель, – говорит она.

Беру ложку и отсчитываю капли. Подношу к ее рту.

Бабушка проглатывает лекарство и, поморщившись, откидывает голову на спинку дивана. Терпеливо жду, пока она придет в себя. У меня тысячи вопросов и ноль ответов.

– Бабушка, – говорю, глядя на то, как черты ее лица расслабились и разгладились, – может, ты скажешь мне, где я?

Она приподняла голову, удивленно заглянула в мои глаза.

– Ты дома, дитя, – отвечает, приподняв бровь.

– Тогда почему все так реагируют, когда меня видят?

Два обморока, один побег и сердечный приступ моей покойной бабули – итог сегодняшнего дня. Ничего более странного в моей жизни ни разу не приключалось. Надеюсь, она скажет что-то хорошее. Вроде того, что бывает в милых детских сказках.

– Потому, что тебя сегодня кремировали, – добивает бабушка ответом.

Глава 4

В голове начало гудеть. Так, словно, рой пчел сорвался с места и пустился в пляс, завывая и ударяясь о стенки черепной коробки. Чувствую себя Алисой, попавшей в страну чудес. И чудеса все чудесатей с каждой минутой.

– Как? – мой голос дрогнул. – Кремировали?.. Ты уверена?

– Я сама забрала урну с прахом, – отвечает бабушка.

Я нервно икнула, подскочив на месте. Еще не хватало, чтоб она принесло эту урну в качестве доказательства своих слов!

– Но я не умирала!

И не собираюсь пока, если что. Пусть, моя жизнь в последнее время похожа на кошмар. Но на тот свет, как-то, не тороплюсь.

– Вижу, – кивает бабушка, – как ты здесь оказалась, помнишь?

Она, верно, думает, что меня заслали прямо с небес? Ага, депортировали из рая, аккуратно в эту роскошную гостиную.

Признаться, я и сама ничего не понимаю. Провалами в памяти пока не страдаю, поэтому про старую дверь в это кривое измерение помню. Сознание сопротивляется изо всех сил, отказываясь признавать реальность. Может, мне все это снится? Да, нет же! Щипать себя за руку можно сколько угодно, это не помогает.

Моя покойная бабушка сидит прямо передо мной и с опаской на меня поглядывает. Особенно на мои джинсы, застиранные почти до дыр. Ну, простите! К приему во дворце я не готова. Не ожидала, что попаду на него во время влажной уборки.

Несмотря на то, что это мой дом, я выгляжу чужеродным элементом среди окружающей красоты. Как пришелец на выставке антиквариата. Одни мои потертые джинсы чего стоят! Я уж молчу про майку, облипающую грудь, как вторая кожа. Бабушка рассматривает все это «великолепие» с явным интересом и неодобрением. Еще бы! Сама-то она одета с иголочки, в длинное платье черного цвета, с кружевом на манжетах и воротником-стойкой.

– В твоем доме была дверь, которая ведет в этот… эту… это… этот…эээ…дом, – попытка найти подходящее слово для всего происходящего не увенчалась успехом.

– Значит, ты нашла ее, – выдыхает бабушка.

– Ты знала?!

Почему тогда никто не предупредил? Хватило бы пары строк в завещании. Мол, держи ключи от другой реальности. Владей и будь счастлива! А что, если бы я продала дом, так и не заглянув за дверь?

– Да, я знаю про проход, – кивает бабушка, – но больше о нем никто не должен узнать, хорошо?

Киваю в знак согласия.

– Но почему тут все по-другому? И дом другой, и ты…, – я на мгновение запнулась. Надо ли говорить о том, что в моем мире она умерла? Пожалуй, не сейчас, – и ты другая, – заканчиваю фразу.

– Я не знаю, в какой момент реальность разделилась, – объясняет бабушка, – поэтому мне трудно отследить. Но с того мгновения, как это произошло, отдельные события стали происходить иначе, или не произошли вовсе.

– Это как? – возвращаю на место отвисшую челюсть. – Разве, все не предопределено заранее?

Бабушка качает головой.

Все, что я слышу, похоже на сюжет фантастического фильма. И, уж точно, это не могло случиться со мной.

– Очень просто, – терпеливо поясняет бабушка, – у каждого события есть масса вариантов того, как оно может произойти. Вот, например, тебе нужно доехать на поезде в другой город.

– И какие тут варианты? – переспрашиваю, быстро включаясь в игру. – Полететь? Поехать? Пешком?

Бабушка кивает в ответ.

– Или не доехать вовсе, – говорит она. – Вот, представь, ты едешь на вокзал и попадаешь в аварию. Или опаздываешь на поезд и едешь следующим рейсом.

– Но какая разница, если в другой город я, все равно, попадаю?

– Большая, – бабушка подняла вверх указательный палец. – Эта маленькая деталь может полностью изменить ход событий. Ты не встретишься с тем человеком, с которым планировала. Или встретишь кого-то другого. Или попадешь под дождь и заболеешь. Вариантов масса, и любой конечный результат – это итог цепочки, иногда, случайных, событий.

Шестеренки в голове зашуршали с космической скоростью. Никогда раньше я не задумывалась о том, что происходит со всеми нами, и с каждым в отдельности, под таким углом. Значит, и мое появление здесь – это цепь случайностей? Или это должно было случиться?

– А кто создал проход между реальностями? – спрашиваю.

Бабушка пожимает плечами.

– Никто не знает, – говорит она. – Я обнаружила его случайно, около месяца назад.

Пытаюсь переварить информацию. Лишь месяц?

– Но он должен был появиться намного раньше, – кусаю от волнения губы, – наши реальности так сильно отличаются.

Снова окидываю взглядом роскошную комнату. Бабушка сказала, что это мой дом. Но он так сильно разнится со всем, к чему я привыкла! Даже комната, которая служит здесь хозяйственным помещением, выглядит богаче гостиной в стареньком доме из моей реальности. Я уже не говорю о том, что здесь, кроме моей бабушки, проживает минимум три человека.

– Ты права, – выдыхает бабушка.

Все слишком сложно. Какие случайности должны были произойти, чтобы наши реальности разнились так кардинально? Одним упущенным поездом тут, явно, не обошлось. Цепь событий, или случайностей, отчего-то, в этой реальности привела к тому, что моя бабушка жива, а я нет. Значит, я должна вернуться туда, где, все еще, жива?

– Я прошу тебя, – говорит бабушка, прерывая мои размышления, – останься здесь.

– Зачем?!

Она многозначительно посмотрела мне в глаза. Этот взгляд я помню с детства. Бабушка всегда умела добиваться своего, а мне она казалось железной леди. Я восхищалась ею в детстве, хотела быть на нее похожей. Но потом все изменилось, и родители оборвали с ней связь. Получается, эта новая реальность – мой единственный шанс узнать ее поближе.

А что, если не только ее?!

Эта мысль заставила сердце ускорить бег. По коже пробежала дрожь, и дыхание перехватило.

– Ты же сама сказала, что тут меня нет, я умерла, – напоминаю бабушке ее же слова. – Какой смысл мне пугать людей?

– Варенька, – говорит бабушка. Так она меня всегда называла, сколько ее помню, – так нужно, поверь мне. От тебя в нашей реальности многое зависит.

Округляю глаза. Как такое возможно? Я же просто Варя. Никому не нужная, мне даже подруги не звонят. От меня не может зависеть ничего, кроме меню на ужин.

Но есть то, ради чего я готова забыть про свою реальность навсегда. Одно единственное, что имеет значение. Если тут события шли иначе, не так, как у нас, то…

– Бабушка, – мой голос чуть осип от волнения. Это очень важно, и меняет многое, если не все, – а мой муж? Он жив?

Глава 5

Сердце гулко стучит в груди, каждая клеточка в теле застыла в напряженном ожидании. Впервые за несколько месяцев, прошедших после смерти Тимура, в душу тонкой змейкой пробралась надежда. Боюсь поверить этому чувству. Ведь, однажды оно уже подвело меня.

– Пожалуйста, скажи, что он жив, – сжимаю руку бабушки, сглатываю ком в горле.

Ее правая бровь удивленно взметнулась вверх.

– Какой муж? – спрашивает она. – Ты не замужем.

На глаза навернулись слезы. Те самые, которых давно не было. Все от того, что я позволила себе поверить в чудо. И забыла о том, как давным-давно запретила себе эту слабость.

Чертово пространство вариантов! Неужели, нет во вселенной реальности, в которой Тимур и я счастливы вместе?!

– Пожалуйста, не плачь, – бабушка притягивает меня к себе, прижимает к груди.

Я, будто, заново погружаюсь в то время, когда она так же делала в моем детстве. В ее объятиях всегда так тепло и спокойно. Память услужливо подбрасывает эти воспоминания. Они бальзамом льются на душу.

– Я не хотела причинять тебе боль, – говорит бабушка, поглаживая меня рукой по голове. – Ты очень его любишь, да?

– Очень, – всхлипываю в ответ.

– Ну-ну, успокойся, – тихо успокаивает она меня, – слезами тут не поможешь.

– Почему я никак не могу быть счастлива, бабушка? – слезы текут потоком.

В этот раз все иначе. Это не слезы скорби, но освобождения. Всхлипывая, я ощущаю облегчение. Словно, невидимые клещи, сковывающие грудь с дня похорон, ослабили удавку.

– Конечно, ты будешь еще счастлива, – тихо шепчет бабушка, – поверь мне, дитя. Ты еще так молода. И ты найдешь еще мужчину, с которым захочешь связать свою судьбу.

– Нет, – мотаю головой, – такого, как Тимур, больше нет и не будет!

– Тебе так сейчас кажется. Но время лечит, поверь.

Знаю, она говорит так, чтобы меня успокоить. И это работает. Я не осознавала, как сильно мне нужен был близкий человек, пока была наедине со своим горем. Родители погибли два года назад. Их не было рядом, когда я отчаянно нуждалась в поддержке.

– Не уверена, что меня можно излечить, – всхлипываю.

Как приятно ощущать поддержку. Именно тогда, когда она мне так нужна!

– Ну, Варя, – тихо говорит бабушка, – не надо раскисать, дитя. Ты же Токмачева! А это много значит! Женщины в нашем роду всегда были сильными.

Горько усмехаюсь ее словам.

– Ты многое пропустила, бабушка, – хмыкаю, – моя фамилия – Дологова, а не Токмачева.

Встрепенувшись, бабушка отрывает меня от груди. Заглядывает в глаза.

– Ты замужем за Тимуром Дологовым?! – вскрикивает она.

– Да… Ты его знаешь?

В груди снова подала голос надежда. А я, дурочка, готова дать ей еще один шанс.

– Конечно, знаю, – фыркает бабушка, – как же не знать?!

Сердце радостно ускорило бег. Оно гулко стучит, с силой ударяясь о грудную клетку.

Он здесь! Он жив! Видимо, по какой-то странной случайности, в этой реальности мы не женаты. Но это поправимо. Быть может, мы с ним тут пока не знакомы. И это тоже не беда. Уверена, что смогу завевать его любовь. Чего бы мне это ни стоило!

– Он жив, – выдыхаю облегченно. По губам расползлась довольная улыбка.

Бабушка закатила глаза.

– К несчастью, жив, – говорит она.

Встает с дивана, подходит к столу и достает из шкатулки синий флакон. Сама отсчитывает двадцать капель и быстро проглатывает микстуру.

Да что же это такое?! Только что успокаивала меня, а теперь мне ее успокаивать?

И что такого я сказала? У меня есть шанс снова быть счастливой. Почему она не рада?

– Что-то ты не радуешься, бабушка, за меня, – говорю, глядя ей в глаза.

Она не понимает. Если Тимур жив, если я имею, пусть призрачный, шанс быть с ним, то соглашусь на ее предложение. Не раздумывая, останусь по эту сторону двери. Даже, если это навсегда. Без оглядки оставлю все, что связывало меня с тем миром.

– Нечему радоваться, Варя, – бабушка снова садится на диван рядом со мной, берет за руку, – семья Дологовых имеет очень большое влияние в городе, их все здесь знают.

Значит, Тимур так же богат, как и я? И что с того? У меня никогда не было амбиций, и жажды несметных богатств тоже. Но, наверное, это к лучшему, что мы с Тимуром здесь принадлежим к одному социальному классу общества. Так мне будет проще помочь ему узнать меня лучше.

– Разве, это плохо? – спрашиваю.

Озабоченное выражение лица моей бабушки начинает меня пугать.

– Ты не понимаешь, – говорит она, – наши семьи враждуют много лет. Ты не можешь выйти за него замуж, потому, что он враг.

Чушь какая-то! Что бы тут не происходило, все глупости, я уверена. Мне не обязательно играть в надуманную историю Ромео и Джульетты этой реальности. Уверена, что ничего особо страшного, чего нельзя было бы изменить, не случилось.

– Глупости! Тимур не может быть мне врагом!

Бабушка просто не знает ничего. То, что нас связывало, не смогут разрушить никакое условности и обиды между нашими семьями. Ей просто нужно познакомиться с Тимуром поближе. Уверена, когда она его узнает лучше, то поменяет о нем свое мнение.

– Еще как может! – вскрикивает бабушка, крепче сжимая мою руку. – Варя, это он убил тебя!

Глава 6

По спине пробежал противный холодок. Дыхание перехватило, и горло, будто, кто-то зажал в тиски.

Тимур? Убил?! Нет, этого просто не может быть! Мой Тимур никогда бы и муху не обидел. И он убил человека? Меня?!

– Он не мог, – бормочу, сглотнув ком в горле.

Бабушка смотрит на меня с сочувствием в глазах.

– Мог, Варя, больше никому твоя смерть не выгодна.

Да что же это за мир такой?! Моя смерть выгодна?! Боже!

Это измененная реальность или королевство кривых зеркал? Зачем кому-то меня убивать? Для чего?

– Я не понимаю…, – бормочу едва слышно. – Зачем?..

– Я же говорила тебя, – выдыхает бабушка. Она ласково поглаживает меня по руке, чтобы успокоить. Но это как-то слабо срабатывает сейчас. – От тебя тут многое зависит. Все самые важные события происходят не без твоего участия, Варя. Едва слухи о твоей смерти разнесутся по городу, как в Совете начнутся беспорядки. И Дологовы не побрезгуют ими воспользоваться, чтобы захватить власть.

С каждой новой фразой, сказанной бабушкой, моя челюсть опускается все ниже. Как это все может быть связано со мной?!

– Я же никто, – мотаю головой, – просто Варя…

– Ты – Варвара Токмачева, – перебивает меня бабушка представительным тоном. Вздернув подбородок, она каждое слово произносит с гордостью. – Наследница своих родителей и Председатель Совета.

Мамочки! Снова испуганно сглатываю.

– Нет, не может быть, – мотаю головой. – Я не могу быть Председателем какого-то там Совета!

– Не какого-то, а главного законодательного органа власти в городе, – поправляет меня бабушка. Будто, это что-то меняет?

– Пусть так, – продолжаю сопротивляться, – все равно! Я не могу быть ею, Варей из вашей реальности!

– Но ты должна! – настаивает бабушка.

Она сжала мои ладони своими, как в капкан, их заключила. Может, для того, чтобы я не сбежала?

– Нет! – страх душит все сильнее. – Я не справлюсь! Как ты не понимаешь?!

Вырываю ладони из захвата и вскакиваю с дивана. Мне нужно бежать отсюда, прямо сейчас, в это мгновение. Туда, в спасительную пустоту своего мира! Там от меня ничего не зависит, и мне не нужно нести такую громадную ответственность. Там безопасно!

– А как же Тимур? – бросает мне в спину бабушка.

Я даже до двери добежать не успела, а она уже рубанула, быстро отыскав самый веский аргумент.

– Откажешься от него? – прилетает мне в спину второй вопрос.

Она знает меня слишком хорошо. Наверное, потому, что бабушки в обоих реальностях одинаковы.

– Нет! – резко разворачиваюсь на пятках.

Я ожидала увидеть в ее глазах злорадную насмешку. Но ничего подобное нет и в помине. Лицо бабушки серьезное, а взгляд режет больнее лезвия бритвы.

– Хорошо, – выдыхает она с облегчением. – Значит, ты согласна занять свое место?

Это манипуляция, и весьма ловкая. Но она работает, и я сама дала ей в руки этот ключик. Хочу я стать Председателем и наследницей чего-то там? Нет. Я не имею права брать на себя такую ответственность, не мне решать чьи-то судьбы.

Могу я отказаться от Тимура? Нет. Я успела понять, что без него моя жизнь пуста, и ничего не стоит.

В эти пару мгновений в моей голове промелькнули десятки воспоминаний. Самых теплых. С нашей первой встречи, до его последнего вздоха. Если бы можно было отмотать все назад, я прожила бы их заново. Даже, зная, что он оставит меня. Все равно.

Оно того стоило, чего бы это ни стоило.

– Помоги мне вернуть Тимура, – выдвигаю условие.

Бабушка качает головой.

– Милая, он никогда и не был твоим, – возражает она. – Варваре Токмачевой не следует бегать за мужчиной. Это недостойно и унизительно. Тем более, если этот человек хочет уничтожить тебя любой ценой.

Ее губы сжались в упрямую тонкую линию. Всем своим видом бабушка показывает, что моя маниакальная зависимость от того, кого она считает первым врагом нашего семейства, ее совсем не радует.

– Это какая-то ошибка, я уверена, – заявляю, глядя ей прямо в глаза.

Мне невыносима сама мысль, что Тимур может быть настолько алчным и злым, как она говорит. Он не такой, я его хорошо изучила. Даже, если у этой реальности некоторые события шли по другому сценарию, все равно. Люди не могут отличаться настолько разительно. Скорее всего, произошло какое-то недопонимание, вот и все.

– Ошибка?! – вскрикивает бабушка, показывая свое негодование. – Варя! Вы были одни в комнате. А после того, как он вышел, тебе резко сделалось плохо. И ни один врач не смог спасти тебя.

Руки похолодели от страха. Жуть какая-то…

– Что он?.. Как?..

Боже! Мне это даже произнести трудно!

– Это был яд, – говорит бабушка. – Ни одно противоядие не помогло.

Теперь уже похолодели пальцы ног и, отчего-то, колени. Их стало трясти с такой силой, что у меня стала кружиться голова.

– Ясно, – киваю обреченно.

Вряд ли, бабушка стала бы говорить то, в чем не была уверена. Зачем ей это? Она же не хочет, чтобы меня снова убили? Ой!

Но Тимур! Это не может быть он! Не может! Я хорошо его знаю. Бабушка, просто, не представляет себе, какими могут быть наши отношения. Почему в этой кривой реальности все так? Не знаю. Скорее всего, однажды что-то пошло не так, и потом покатилось по иному сценарию. Чертово пространство вариантов! Мне нужно отыскать это поворотное событие, и тогда все станет на свои места.

– Не бойся, я помогу тебе защитить себя, – убеждает меня бабушка.

Если она так в этом уверена, то почему не спасла меня в прошлый раз?

– И научу тебя всему, что тебе нужно знать, – продолжает бабушка.

Разве, этого достаточно, чтобы незаметно подменить одного человека другим? Да еще и сделать это так, чтобы никто не понял, что в их главном законодательном Совете руководит самозванка?!

– Ты нужна нам, нужна всему городу, – добавляет бабушка пафосно.

Во мне давно уже никто не нуждается. С тех пор, как Тимура не стало, всем на меня плевать. Даже мне на себя стало наплевать…

– Останься, Варя, – просит бабушка. Ее тон стал мягким, обволакивающим. – Ты нужна мне, дитя.

Она с надеждой смотрит мне в глаза. Легко сказать, она поможет. Но что я стану делать, если этого будет недостаточно?!

Уйти? Но как же Тимур? Он навсегда останется здесь, а я там. И у нас не будет ни одного шанса встретить и счастливо прожить эту жизнь. Я не прощу себе, если не, хотя бы, не попробую все вернуть!

Пусть, мне страшно. Нет, у меня поджилки трясутся от ужаса!

Пусть, все это похоже на дерзкую авантюра с минимальным шансом на успех.

Тимур стоит любых сложностей! Потому, что другого такого человека в мире нет.

– Хорошо, – говорю, стараясь придать голосу всю уверенность, на которую сейчас способна. – Я останусь здесь.

Глава 7

Бабушка облегченно выдохнула. Она разжала пальцы, и я только теперь заметила, что во время нашего разговора моя стальная родственница от волнения с силой комкала ткань юбки. Она не лукавила, все происходящее имеет большое значение.

– Что ж, – быстро вернув себе самообладание, она встает и смотрит на меня, как на ребенка неграмотного. Узнаю этот взгляд, – как напоминание о той части детства, которую я почти забыла. – Тогда сначала тебе нужно переодеться во что-то подходящее. Ужин через полчаса, надо поторопиться.

Опускаю взгляд на свои джинсы и майку в грязных пятнах. Да уж, на уважаемую даму я совсем не похожа.

– Пойдем, покажу тебе, где твоя комната, – говорит она повелительным тоном.

Киваю в ответ. Подобрав подол длинной юбки, бабушка идет к, украшенной позолотой, двери. Я стараюсь не отставать. Но это чертовски трудно. Потому, что за дверью оказался просторный холл, высота стен в котором поражает все мыслимые грани рациональности. Запрокинув голову, я стараюсь рассмотреть картину на потолке. Там какой-то античный пейзаж с руинами. Только, разглядеть все более детально мне не дали.

– Не отставай, – поторапливает бабушка, – еще успеешь все здесь рассмотреть.

По широкой мраморной лестнице она ведет меня на второй этаж. Я едва за ней поспеваю, не в силах оставаться равнодушной к роскошной обстановке. Лестница привела в большой, идеально круглой формы холл. Он больше похож на ротонду. Только, вместо колонн, по кругу расположены античные статуи.

– Варя, – окликает меня бабушка, – нам сюда.

Она открывает двери в одну из комнат, а мне пришлось перейти на легкий бег, чтобы поскорее оказаться рядом с ней.

– Вау! – вырвалось у меня, едва переступаю порог. – И это моя комната?!

Тут же каждый сантиметр можно выставлять в музее, как редкую диковинку. Здесь, наверное, нет ни одного повторяющегося фрагмента в бело-мраморной лепнине стен. И кровать такого размера, что на ней с легкостью бы поместилось пять человек. Не комната, а ларец. Еще и мебель, словно, из пластилина вылеплена. Но это же дуб! Как такое возможно?

– Давай-ка, подберем тебе что-то подходящее, – говорит бабушка, бесцеремонно распахивая створки шкафа, к которому мне, даже, прикасаться боязно.

Она быстро перебирает наряды, потом вытягивает длинное платье синего цвета.

– Думаю, это подойдет, – протягивает мне находку. – Примерь.

Сказать, что фасон не привычный, – это ничего не сказать. Ладно еще, верх. Там все довольно просто, если не считать рукав длиной три четверти, которые в моей реальности многие считают старомодным. Но вот юбка…?!

– Зачем же такое длинное платье? – спрашиваю, оглядывая наряд. – Есть там что-то покороче?

– Ни в коем случае! – отрезает бабушка. – Ты не можешь носить укороченные фасоны, как какая-то простолюдинка! Надевай это, и не спорь!

Она отходит от шкафа, опускается в кресло. Я же прячусь за ширмой, чтобы переодеться.

– Нам нужна легенда, – говорит бабушка, – которая объяснит всем твое внезапное воскрешение из мертвых.

Вот черт! Еще и молния сзади! Я редко ношу платья, обычно предпочитая брюки или джинсы. А тут еще и пуговка на шее, и пояс с фигурной пряжкой. Хорошо еще, что нижней юбки нет, как это было модно пару веков назад.

– Я скажу слугам, что погибла не ты, а твой двойник, – сочиняет бабушка на ходу.

Платье немного велико, но это даже лучше. Еще не хватало, чтобы мне в нем было трудно дышать!

– Двойник? Неужели, кто-то в такое поверит? – переспрашиваю из-за ширмы.

– Поверят в то, что им скажут, – заявляет уверенно бабушка. – У твоего деда тоже был двойник, и об этом многие знали. Так что, не волнуйся. Скажем, что ты давно опасалась за свою жизнь, потому, что тебе угрожал неизвестный. Поэтому, пришлось принять меры. И хорошо, что уловка сработала. Это спасло тебя.

По-моему, легенда так себе. Но другой я придумать не смогу. Бабушке виднее, что тут и как, придется довериться.

– Ну как? – спрашиваю, выходя из-за ширмы.

Бабушка встала и, разглядывая меня с головы до ног, обошла вокруг.

– Хорошо, что у тебя в нашем мире такая же фигура, как и в вашем, – заключает она, – это многое упрощает. Не нужно перешивать гардероб.

Подхожу к зеркалу. Да уж, такой я себя еще не видела. Это платье делает меня старше лет на пять, минимум. А про фасон я, и вовсе, молчу. Какой-то старомодный наряд старой девы. Впрочем, то платье, что на бабушке, еще хуже.

– Давай, помогу тебе уложить волосы, – говорит бабушка, отодвигая стул и кивая, чтобы я присела на него. – У нас не принято ходить с нечесаной головой.

Не настолько у меня с волосами все плохо, чтобы я заслужила этот упрек. Подумаешь, не накрутила утром букли. А, судя по моему платью, тут именно такие прически в моде.

Бабушка принялась расчесывать мои волосы. Она ловко собрала их в тугую ракушку на макушке. Вполне приличную, даже не старомодную, а вполне симпатичную.

– Красиво, – хвалю ее труд, разглядывая себя в зеркале. – Спасибо.

– Не за что, – кивает бабушка, едва уловимо улыбнувшись. – Мне нужно еще рассказать тебе, как зовут слуг. И можем идти на ужин.

Оказывается, в доме живет немало народу. И, когда бабушка стала перечислять, пожалела, что не записала все имена. Из всех я запомнила, что дворецкого зовут Семен Игнатович, а кухарку Алевтина. Есть еще садовник Иван. А, кроме него, еще конюх, прачка, моя личная помощница Зина. Есть еще и другие слуги, но их имена для меня слились в один неразборчивый поток. И это не считая охраны, которая живет в отдельном домике, по соседству с нашим дворцом.

– Главное! – подняв указательный палец, наставляет меня бабушка. – Запомни: ты никому ничего не должна. Здесь ты хозяйка, и не обязана извиняться ни перед кем. Не вздумай просить прощения, если забудешь чье-то имя. Этого тут точно никто не поймет.

– Неужели, в этом мире я была такой стервой? – спрашиваю, задумчиво.

– Не вздумай сказать нечто подобное при прислуге! – предупреждает бабушка. – Ты не обязана чувствовать себя виноватой за то, что родилась в нашей семье! Быть Токмачевой – это гордость, и ты веди себя подобающе.

Мы спускаемся по лестнице. Это оказалось первым препятствием. Более неудобного наряда трудно придумать, юбка вечно путается между ног, и мне приходится иногда пинать тяжелую ткань, чтобы не развалиться с грациозностью тюленя. Подол приходится придерживать, чтобы видеть, куда ступаешь. Неужели, так всегда? А как же держать сумочку, в которой обязательно есть косметика и телефон? Или в этом мире женщины не пудрят носик?

Бабушка ведет меня в гостиную, где на огромном столе разложены столовые приборы для одного человека.

– Прости Господи! – крестится служанка, едва я переступаю порог комнаты.

– Прекрати, Алевтина! – командует ей бабушка. – Как видишь, Варвара Андреевна жива. Будь добра, принеси приборы.

Бедная Алевтина! Ее лицо стало белее простыней. Но, надо отдать должное, женщина услужливо кивнула и пошла выполнять распоряжение.

Спустя пару минут передо мной появилось все необходимое для ужина. К несчастью, оказалось, что моего опыта сильно не хватает даже для такого простого дела, как съесть все приготовленное и не посрамить фамилию Токмачевых. Понимания какой вилкой и что едят, у меня нет категорически. Хорошо, бабушка подсказывает. И, слава Богу, Алевтина сбежала, едва ей это позволили.

Но усвоить столовый этикет не помешает. До того, как мне нужно будет ужинать где-то, вне дома.

– У нас совсем мало времени, дитя, – говорит бабушка, когда мы после ужина уединились в кабинете. Оказывается, это мой кабинет. Был раньше. – Собрание Совета уже завтра. Ты должна там появиться, чтобы развеять слухи о своей сметри.

Сердце пропустило удар. В горле резко пересохло, и руки похолодели.

– Как? Так скоро?! – переспрашиваю.

Я же не готова! Совсем! Одно дело быть Варей. И совсем другое Варварой Андреевной, от которой многое зависит.

– Спокойно! – обрывает меня бабушка, не давая поддаться панике. – Все пройдет гладко. Я научу тебя всему, что тебе нужно знать.

Легко ей говорить!

– Ты пойдешь со мной?

– Нет, – говорит она.

Я готова рыдать от страха. Но Токмачевы же так не делают, да?

– Это не итоговая коллегия, завтра ты появишься там одна, – бабушка категорична. – Ты, главное, не бойся и не извиняйся. Все, что ты сделаешь, – это просто покажешься людям. А дальше у нас будет пара дней, чтобы научить тебя этикету и танцам.

– Каким еще танцам?! – мой голос сошел на противный свист.

– Сейчас не об этом, – бабушка непоколебима. – Просто доверься мне. Верь в себя, и все получится.

Глава 8

Стоя перед зеркалом, поправляю жакет темно-зеленого цвета. Золотая вышивка проходит вдоль ряда пуговиц, а также обрамляет манжеты. Длинная юбка из плотной ткани тоже украшена золотым орнаментом. И, к сожалению, она еще неудобнее той, вчерашней. Плотный чехол, спасибо, что без нижней юбки. Если вечером мне казалось, что платье для ужина – это наряд старой девы, то теперь я в доспехах амазонки, которая ненавидит не только мужчин, но и себя.

Иначе, я вообще, не понимаю, какой садист придумал такую странную моду!? Ходить в этом невероятно сложно. Я около часа бродила взад-вперед, чтобы приноровиться к юбке, которая постоянно путается в ногах.

Да и это полбеды! Для того, чтобы передвигаться в этом плотном чехле, нужна сверхудобная обувь. Но, как назло, по настоянию бабушки, мне пришлось напялить туфли на высокой шпильке. Да такие красивые, что, даже у меня, привыкшей к более свободной моде, восхищенно загорелись глаза. Ужас в том, что на этой красоте передвигаться крайне сложно. А в сочетании с юбкой, задача представляется высокой степени сложности. Мой лоб взмок от напряжения, когда я попробовала спуститься и подняться по лестнице. Неужели, к такому можно привыкнуть?

Еще более странной оказалась подборка нижнего белья в моем шкафу. Я ожидала увидеть что-то, вроде панталон и длинных сорочек. Но коллекция вызвала сначала восторг, а потом недоумение. Сплошное изящное кружево, наверняка, ужасно дорогое. И его полностью прячет чехол, который тут называют платьем. Зачем нужна столь неудобная красота, если ее никто не увидит? Даже кусочка кружева не может выглядывать из-под одежды.

Мои волосы на этот раз укладывала служанка Зина. И опять они оказались собранными в тугую ракушку на макушке. Видимо, здесь такая укладка – это пик моды и эталон изящества.

В целом, здешние предпочтения в одежде похожи на странное сочетание старомодности и сверхмодности. Если бы я прошлась во всем этом в своей реальности, в лучшем случае, меня бы сочли городской сумасшедшей.

– Зеленый – цвет нашей семьи, – объясняет бабушка, – очень тебе идет.

Пожалуй, да. Цвет полностью повторяет оттенок моих глаз.

– А я не запарюсь в этом? – спрашиваю ее. – Сейчас же лето. Или в этой реальности другое время года?

– Здесь тоже лето, – отвечает бабушка, – и тебе точно не будет жарко, поверь мне.

Она подошла к стене. Провернула рельеф ангелочка, и перед ней распахнулась дверь в потайную комнату. Я такое видела только в фильмах. Даже охнула от восхищения. Забыв про неудобную юбку, прошла следом.

– Ничёсе! – вырвалось у меня.

Еще бы! Комната заставлена стеллажами, где, под стеклом, прячутся украшения. Как у королевы какой-то. Бабушка уверенно прошлась вперед, достала серьги и протянула мне.

– Вот, эти подойдут, – говорит она, – надевай.

Спустя пару минут в моих ушах засверкали бриллианты.

– И кольцо, – добавляет бабушка, – думаю, это.

Я послушно надела еще и кольцо.

– А макияж? – спрашиваю.

Эх, гулять – так гулять!

– Ни в коем случае! – мотает головой бабушка. – Лицо раскрашивают только женщины легкого поведения.

И в какой момент в этой реальности все пошло наперекосяк? Где-то во времена Марии Антуанетты мимо пробегал Ив Сен Лоран, который подарил им каблуки?

– Давай, еще раз повторим, – говорит бабушка, придирчиво разглядывая меня с головы до ног. – Все запомнила?

Мы полночи разбирались в именах и званиях. Я уже выучила их наизусть. Теперь проговариваю вслух. Все без запинки, но голос напряжен от волнения.

Бабушка несколько раз повторила мне описание каждого из основных представителей Совета. Я его возглавляю, но это не значит, что мои возможности безграничны. По сути, Председатель – это что-то, вроде спикера парламента в нашем мире. А решает все количество голосов. Поэтому, у меня есть свои сторонники и есть оппоненты. По странному стечению обстоятельств, все мои противники на стороне моего вечного врага – Тимура Дологова. Того, самого, который убил моего здешнего двойника. Того, которого я собираюсь влюбить в себя.

– А что, если я что-то забуду? – спрашиваю бабушку снова и снова.

Мы спускаемся по лестнице. Ко входу подали машину. Время момента икс все ближе, и мои руки превратились в ледышки.

– Сделаешь вид, что переволновалась от того, какая сильная опасность тебе угрожает, – снисходительно взмахнув рукой, говорит бабушка. – Ты, главное, запомни, что никому нельзя показывать слабость. Они должны чувствовать в тебе лидера, способного решить любой вопрос.

Я пыталась объяснить ей, насколько здешняя я далека от той, из моей реальности. Но бабушка и слушать не хочет. Закатив глаза, она ответила, что все, что мне надо, дано по наследству, с генами. Эх, если бы все было так просто?!

– И кто-то в это поверит? – переспрашиваю.

– Зависит от того, насколько убедительно ты это скажешь, – бабушка открывает мне двери, пропуская вперед.

Кстати, автомобиль очень похож на те, которые я привыкла видеть в своей реальности. Разве, может, размерами. Этот кажется длиннее и шире. Забираюсь на заднее сидение, а на переднем уже сидит водитель.

– На собрание Совета, Никита, – говорю ему, куда ехать. Хорошо, что бабушка заставила меня выучить все имена.

– Будет сделано, Варвара Андреевна.

Никак не привыкну к тому, что здесь все меня называют по имени и отчеству. И только бабушка кличет нерадивым дитя.

Пока машина плавно скользит по улицам города, стараюсь рассмотреть, как можно, больше. Оказалось, что мой дом, который в моем мире находится почти на окраине, здесь располагается недалеко от центра. Дома вокруг, как под копирку, похожи один на другой. Словно, кто-то под страхом смерти приказал всем делать их одинаковыми. И только цвета отличаются.

В центральной части города я не увидела ни одного здания, которое было бы выше трех этажей. Зато, спустя какое-то время, я стала различать, что орнамент и лепнина фасадов отличаются друг от друга. Вот, например, если на одном здании расположились лошади, то на другом только коровы, на третьем – овцы. Наверное, в этом есть своя закономерность, но бабушка мне о ней пока не говорила.

Сами улицы выложены точно таким асфальтом, к которому я привыкла. По крайней мере, выглядит очень похоже. Знаки дорожного движения несколько другие. Но, в целом, понять, что здесь к чему, можно. На перекрестке пришлось подождать. Зато, у меня была возможность разглядеть белую форму регулировщика, которая по крою сильно напоминает ту, в которой была советская милиция из нашего прошлого. И она не совсем летняя, скорее, весенняя. На рубашку надет пиджак с черными погонами. Оно и понятно, прохладно же!

Кстати, бабушка оказалась права насчет пиджака, погода сегодня, явно, не летная. Небо затянуто серыми облаками, сквозь которые не пробивается солнечный свет. Они надежно затянули небо. Думаю, что и дождь не за горами.

Похожие особняки за окном сменились более высокими зданиями. Этот район отведен под деловые центры и офисы. Но мне нужно в самое высокий дом на улице – здание Совета. И вот тут есть, чему удивиться. На фасаде причудливо соседствуют все виды животных, которые я только знаю. Даже единорог примостился возле окна справа от высокой двери.

– Немного припозднились, Варвара Андреевна, – говорит водитель, – все из-за затора на Яблоневом.

Наверное, он про перекресток с регулировщиком говорит.

– Вы уж не серчайте, Варвара Андреевна, – добавляет Никита.

– Ничего страшного, – отвечаю, приподняв подбородок. – Подождут!

Ого! Кажется, я начала вживаться в роль раньше, чем сама надеялась. Думаю, бабушка бы оценила.

Глава 9

Высокие своды величественного здания, кажется, хотят уничтожить своим размером каждого, входящего. Я, со своим нормальным человеческим ростом, ощущаю себя мелкой букашкой на их фоне. Еще и статуи рыцарей в доспехах, которые трудно рассмотреть, из-за того, что они стоят на колоннах, высотой метров шесть высотой. Приходится задирать голову вверх, чтобы их, хотя бы, увидеть.

Огромные витражи, расположенные в проемах между колоннами, повествуют о каких-то событиях, смысл которых мне не ясен. На них изображены люди в античных одеждах, похожие на тех, статуи которых я видела в своем доме. Вот один передает другому какой-то свиток. А тут у античного героя в руке меч. Но в каждом изображении есть одна общая закономерность – на всех есть изображения животных в тех или иных локациях. Где-то полностью, где-то уместилась лишь голова, но животные есть на каждом витраже.

Что сие значит, мне не известно. Но, думаю, бабушка сможет пролить свет на историческую правду. Надо будет расспросить ее потом.

– Вам сюда, Варвара Андреевна, – обращается ко мне некто в военной форме, указывая на высоченную дверь.

На этот раз форма черного цвета. А на регулировщике была белая. И я видела еще нескольких служителей закона, как бы у нас сказали, в белой форме во время поездки. В чем же разница?

Он выжидающе замер, любезно открыв мне двери. До меня донеслись обрывки фраз. Видно, кто-то прямо сейчас произносит пламенную речь, как часто бывает в парламенте. И мне надо будет что-то сказать? Мамочки! Что я скажу?!

– Я доложу о вашем приходе, – добавляет офицер.

В горле пересохло. Волнение подступило со страшной силой. О моем приходе никто и никогда не докладывал. Я же не смогу даже ровно пройти в этой дурацкой юбке, если мои колени будет шатать от груза ответственности! Знаю, бабушка убьет меня, но сейчас я не могу иначе.

– Не спешите, – говорю, высокомерно вздернув бровь, как учила бабушка, – принесите мне воды. Прямо сейчас.

Офицер замешкался, но, все же, отправился исполнять приказ. А я решила сначала немного освоиться. Отхожу от злополучной двери, иду по коридору. Он имеет круглую форму. Совсем, как в театре, где есть несколько входов в зрительный зал.

Кстати, здесь нашлись другие двери. И не одна. Они разного размера. Есть высоченные, метров по пять. А есть маленькие, привычные, под обычный человеческий рост. Оглядевшись по сторонам, я аккуратно заглядываю за одну из таких дверок.

Тут темно, но слышны голоса. Где-то вдалеке кто-то произносит пафосную речь, смысла которой мне пока не разобрать. Стараясь двигаться как можно тише, я иду вперед, на звук голоса. Глаза привыкли к слабому освещению. Но с дрожащими коленями поделать ничего не могу. Хорошо, что к стене прикреплены широкие балки, за которые можно ухватиться.

– Совет не может игнорировать опасность, с которой нам всем скоро придется столкнуться, – вещает хорошо поставленный мужской голос. Я же пробираюсь вперед.

Как оказалось, дверь, которую я выбрала, ведет под трибуны, а балки нужны для прочности конструкции. Наверняка, никто их совета не ходит здесь, и вряд ли, они ждут, что кому-то придет в голову пробираться в Совет таким странным способом. Поэтому сейчас меня никто не видит, но я могу посмотреть на это великосветское сборище, как будто, со стороны. А, заодно, и послушать, о чем они говорят, пока меня там нет.

Сам зал заседаний представляет собой большое круглое помещение с площадкой, на которой расположена круглая площадка в центре, и рядами скамеек в несколько ярусов. Между рядами есть проходы – вот к ним и ведут высокие двери, которые я видела. Всего таких больших проходов восемь. И, если тот офицер, которого я встретила, предлагал мне определенную дверь, то, возможно, их число не случайно.

– В народной среде зреет протест, – ведет свою пламенную речь голос.

Очень аккуратно пробираюсь вперед, чтобы рассмотреть спикера. Он стоит ко мне спиной. И все, что я смогла точно опознать, – это военная форма. Черного цвета.

– Разведка доносит о группах, которые настроены радикально, – говорит мужчина.

Вот, он повернулся, и я смогла рассмотреть его лицо. Широкий лоб в обрамлении темных волос, которые зачесаны назад. Глаза смотрят жестко из-под черных бровей. Прямой нос и жесткий, напряженный подбородок. Есть в его чертах нечто знакомое. Но что именно, не могу сказать.

Мужчина прошелся взглядом по присутствующим, и мне стало не по себе. От него исходит такая аура властности, что, кажется, от одного слова этого человека могут рухнуть небеса.

– Почему армия ничего не делает с этими радикалами? – послышался чей-то выкрик из зала.

Мужчина резко повернулся на звук вопроса.

– Армия делает, еще как, делает, – усмехнулся мужчина в военной форме. – Только за последний месяц были вскрыты три группы влияния, которые готовили террористические акты.

По залу прокатился возмущенный шепот.

– Мы должны действовать жестко, – продолжает мужчина в форме. Его челюсти напряглись сильнее, на скулах заиграли желваки. – Нужно решать проблему кардинально. Раз и навсегда.

Не знаю, кто он такой, но говорит складно. Красиво, я бы сказала. И военная форма ему к лицу.

– Что вы предлагаете? – звучит из зала.

Да, мне бы тоже хотелось знать.

Хищно сверкнув глазами, мужчина повернул голову так, чтобы можно было рассмотреть того, кто это спросил. Он повернулся в мою сторону, и мои колени затрясло от страха с удвоенной силой. Кажется, его гнев сейчас направлен именно на меня горемычную. Пусть, он не видит меня под трибунами, все равно.

Этот человек опасен, это ясно без слов. Во мне всколыхнулся инстинкт самосохранения, который завопил: «Беги!» И мне стоило немалых внутренних сил, чтобы не исполнить интуитивный позыв в сию же минуту.

– Нужна военная диктатура, – отчеканил дьявол в черном.

По залу прокатился возмущенный гул.

– Только так нам удастся сохранить порядок, – добавляет мужчина. Несмотря на шум в зале, его голос отчетливо слышен. – Только так, и никак иначе. Дайте военным расширенные права. Только это может спасти нас всех и поможет сохранить порядок в городе!

Звучит убедительно. Этот дьявол в погонах умеет убеждать. Да, только я помню, чем подобные эксперименты оборачивались в истории нашего мира. Всегда действие рождает противодействие. А подавленный народ может желать только одного – реванша. Это путь в никуда. Не могут же они не понимать этого?

– Но мы всегда были свободным обществом! – воскликнул кто-то из зала. – Председательствующая партия против этого предложения!

Не знаю, кто это сказал, но порыв явно не понравился властному дьяволу в центре зала. Сжав руки в кулаки, он уставился на протестующего, как на кровного врага. Того и гляди, вцепится в него, чтобы разорвать!

– И где ваш Председатель? – хмыкает мужчина злобно. – Что-то я не вижу ее здесь сегодня.

Гул в зале стал громче. А мне захотелось хорошенько встряхнуть этого гада в черном, который мутит нечто, имеющее далеко идущие последствия. Боюсь, результат будет прямо противоположный тому, который ожидает этот вояка.

– Предлагаю поставить на голосование вопрос о передаче инициативы в Совете, – заявляет мужчина в черном.

Зал загудел, как разворошенный улей. Тут и там послышать выкрики.

– Правильно! – звучит с одной стороны.

– Это переворот! – кричат с другой.

– Пусть военные наведут порядок! – орут с третьей.

– Нам нужен новый Председатель! – выкрикивает кто-то.

Рой голосов в зале стал таким громким, что перекричать его можно только, если установить микрофон и огромные колонки. Но даже это не переменило выражение лица мужчины в черном. Все с тем же надменным видом он рассматривает присутствующих, словно, кучку лающих собак. Решил, что дело сделано? Что уже победил?

А фиг тебе!

Внутри всколыхнулось такое возмущение, на фоне которого мой страх резко ослаб. Не знаю, что за сила толкнула меня действовать. Быть может, пресловутые гены, о которых говорила бабушка? Только выжидать и дальше я не намерена!

Выхожу из укрытия к одному из проходов. В шумном зале мои шаги не слышны, поэтому люди не сразу замечают появление нового персонажа на сцене. Первым, кто как-то реагирует, это дьявол в черном. Его челюсть уплыла вниз, а глаза расширились от удивления. Злорадно улыбаюсь, глядя на то, как меняется его лицо. Что? Не ожидал, гад?

Я тебе покажу кузькину мать!

С победоносным видом прохожу вперед и останавливаюсь прямо напротив него. Зал умолк, вокруг разом наступила гробовая тишина.

– Господа, – чеканю четко, вздернув победоносно подбородок. Мой голос, оттолкнувшись от круглого потолочного свода, гулко разнесся по залу, – слухи о моей смерти несколько преувеличены.

Глава 10

По залу прокатился ропот. Где послышался женский вскрик, где-то кто-то упал в обморок. Я даже не повернула головы. Наблюдение за тем, как меняется выражение лица властного гада в черном, доставляет мне особое злорадное удовольствие. К несчастью, он быстро взял себя в руки, и шок на его лице сменился снисходительной ухмылкой.

– Вы опоздали, Варвара Андреевна, – скалится он, насмешливо глядя мне в глаза, – пропустили самое интересное.

Нет, ну каков гад! Ничего, я смажу эту ухмылочку с его физиономии.

– А мне кажется, я поспела как раз вовремя, – чеканю жестко.

Меня так и подмывает плюнуть ему в физиономию, только бы не видеть, как его взгляд нахально прошелся по моей фигуре. И, надо же! Зачем мне, именно сейчас, вспоминать о сексуальном кружеве, которое надежно запрятано под плотным нарядом? Да что он себе думает? Солдафон недоделанный!

– Вопрос передачи власти снимается с повестки, – оглашаю громко.

Я же могу так сделать? Как мне помнится, бабушка говорила, что именно Председатель формирует повестку. Он же и подсчитывает голоса. А каждый вопрос, который планируется обсуждать, согласовывается заранее.

– А если я стану настаивать? – ухмыляется этот гад.

Мой глаз нервно дернулся. Руки сжались в кулаки.

– Подайте прошение по установленной процедуре, – чеканю жестко, глядя ему прямо в глаза.

Каждая подача согласовывается с лидерами партий. И обязательно с Председателем, который может высказаться в его поддержку или наложить вето, продвигая другие, более срочные задачи, на свое усмотрение. Так написано в законе, который придумали много лет назад. Но, на практике, Председатель не накладывал вето на запрос еще ни разу, и все вопросы обычно рассматривались Советом в штатном порядке.

Мужчина склонил голову в знак согласия. Напоследок сверкнув глазами, он ушел с площадки, чтобы занять свое место в одном из кресел на трибуне.

Он не оставит мое внезапное появление и свое унижение без последствий, я это знаю. Ощущаю кожей угрозу, которая от него исходит. Руки снова похолодели, и мне пришлось усилием воли держать на лице то надменное выражение, которое я около часа репетировала перед зеркалом дома.

Поворачиваюсь лицом к публике, осматриваю трибуны. Людей не так много, как мне показалось в начале, и многие стулья пусты. Это от того, что все места бывают заняты только в период итоговой коллегии, которая проходит ежеквартально. А ее время еще не пришло.

– Предлагаю завершить заседание, – говорю громко, чтобы всем было слышно. Пустая предосторожность, здешняя акустика не даст потеряться даже шороху. – Есть возражения?

Я должна была только появиться, а не устраивать скандал. Бабушка говорила, что пока мне лучше ограничиться лишь тем, что покажу себя коллегам по работе, так сказать. Они должны знать, что их лидер жив и здравствует.

А главное – после моего появления в Совете протестные настроения резко ослабнут. Все, присутствующие здесь, принадлежат к старым семьям города. Их больше заботит собственный капитал, который исправнее растет в периоды спокойствия. От погромов и распрей никто страдать не хочет. Как и никто не хочет что-то менять.

Надменно оглядываю ряды членов Совета. Конечно, от меня не ускользнул внимательный взгляд из-под черных бровей, прожигающий во мне дыру. Будь он неладен, чертов гад! Надо будет узнать у бабушки, кто это такой.

– Собрание Совета объявляется оконченным, – провозглашаю властно.

Мне нужно убраться отсюда, и, как можно, быстрее. Но сделать это в дурацком чехле вместо юбки сложнее, чем кажется. Еще и каблуки, от которых ноги начали гудеть, как только я всунула в ноги в эти туфли. В итоге, едва иду, усердно делая вид, что так и задумано.

– Товарищ генерал, – слышу краем уха, – виноват…

– Почему я узнаю последним?! – грозно чеканит, уже знакомый, властный голос.

Этот гад всех привык держать за горло? Он иначе просто не умеет что ли? Ох, как бы я ему ответила! С каким удовольствием послала бы его к черту. Пусть только попробует задавать мне вопросы таким тоном!

– Я и сам не понял, как такое возможно, – слышу ответ. – Она умерла, это совершенно точно.

По спине прокатился холодок.

Ой, а не обо мне ли они говорят? Что, если этот гад догадался, что я – это не совсем я? Что будет? Мамочки!

Колени затряслись с удвоенной силой. И, как назло, еще и пол тут натерт до блеска. Нога поехала вперед, а я беспомощно замахала руками, пытаясь сохранить равновесие.

Прекрасно, Варя! Осталось только грохнуться и что-то себе сломать, мерзкому гаду на радость! Нет, только не это! Зажмуриваюсь , что есть силы. Будто, это может спасти от позора.

Но долететь до пола я не успела.

Фух, Варя, выдыхай!

Хорошо, что меня успели подхватить за талию, не давая упасть. Да так ловко, что я и вскрикнуть не успела. Облегченно выдыхаю и, довольно улыбнувшись, открываю глаза на своего спасителя. Чертов гад, одного вида наградных крестов на его мундире хватило, чтобы понять, кто тут оказался самым проворным.

Чтоб тебя, нечистая сила!

– Ты и минуты не можешь прожить без риска для жизни? – шипит мне в лицо, сверкая гневно глазами. – Боюсь, мне придется снарядить отряд для твоей охраны.

Лицо вспыхнуло, как переспевший помидор. Да как он смеет шутить надо мной?! Попробовал бы сам в этих идиотских доспехах походить! Еще неизвестно, кому бы отряд понадобился?!

– Как-нибудь обойдусь, – шиплю в ответ. – Пустите!

Мужчина скалится, серые глаза обжигают адским огнем. Но и я не промах. Отталкиваю негодяя, пытаясь освободиться. Возвращайся в ад, и оставь меня в покое!

– Не спеши, – он выпускает меня из захвата. Да так резко, что я чуть не грохнулась снова. – Тебе придется ответить на мои вопросы.

А вот это уже серьезная угроза. Боюсь, игра вопрос-ответ в распорядке дня не значилась. Этот гад с, пронизывающим до костей, взглядом, быстро выведет меня на чистую воду. Еще не хватало, чтобы он объявил меня самозванкой и захватил власть в Совете.

– У меня другие планы на сегодня, – огрызаюсь. Он ни за что не узнает, каких усилий мне стоило не задрожать от страха и придать голосу ровный и уверенный тон. – Боюсь, интервью в них не входит.

Брови мужчины сошлись на переносице, на скулах заиграли желваки. Серые глаза потемнели, став почти черными. Видно, самоуверенный генерал не привык, чтобы женщины ему отказывали? Ну, ничего, сие поправимо, я открою этот счет!

В голове в миг родилась дерзкая отповедь. И я, даже, открыла уже рот, когда нас бесцеремонно прервали.

– Генерал Дологов, – обратился к моему собеседнику пожилой мужчина, – на пару слов. Есть срочное дело.

В горле застрял ком, и мой остроумный ответ тут же вылетел из головы.

Дологов? Еще один? У Тимура в этой реальности есть брат?

Или это однофамилец? Но нет, не может быть! Бабушка говорила, что в городе есть два клана, которые всегда между собой соперничают, и члены их семей занимают самые высокие руководящие посты. Это Токмачевы и Дологовы. Те самые Дологовы, у которых сына зовут Тимур. Мой Тимур. Кстати, почему его нет на собрании?

– Мы еще не закончили, – прошептал мужчина мне в ухо до того, как отойти в сторону.

Я же, воспользовавшись этой заминкой, спешу выйти из зала поскорее. Мне нужно уносить отсюда ноги. Это во-первых. А, во-вторых, кажется, бабушка забыла мне кое о чем рассказать. Например, о том, что второй Дологов ненавидит меня не меньше, чем сам Тимур.

Выхожу из здания и забираюсь в машину. Хорошо, что водитель догадался подогнать ее к самому входу.

– Домой, Никита, – бросаю, хлопнув дверью, – и побыстрей.

– Будет сделано, Варвара Андреевна, – отвечает мужчина.

Машина трогается с места. Но я успеваю заметить, как грозная мужская фигура в черной военной форме вышла из здания. Как раз в то мгновение, когда было уже поздно. Чтобы припереть меня к стенке, ему бы пришлось гнаться за автомобилем. И на какое-то мимолетное мгновение я подумала, что мужчина так и поступит. Сердце исполошно застучало в груди, ледяные руки сжались в кулаки. Я отвернулась от окна, чтобы не видеть этого дьявола и дать себе возможность успокоиться.

Обратный путь прошел гораздо быстрее. Не было заминки на перекрестке, и, кажется, даже машин на дорогах стало меньше. Едва автомобиль остановился, я открываю двери и выпрыгиваю, чтобы поскорее попасть в дом.

– Бабушка!? – кричу, едва переступив порог.

Перехожу из одной комнаты в другую. Грохот каблуков, кажется, способен разбудить и покойника.

– Бабушка! – зову ее громче.

– Что случилось? – слышу, как она отзывается. В голосе чувствуется беспокойство. – Ты уже вернулась?

Она подошла ко мне и взяла под руку.

– Не ори, как ненормальная, – шипит в ухо, – идем в кабинет, все мне расскажешь.

Меня подмывает поскорее узнать у нее всю правду. Но я молча терплю. Ровно до того момента, как за нами закрылась дверь кабинета.

– Почему ты не сказала мне про его брата? – выпаливаю гневно. – Считаешь, это не важно? И мне не нужно об этом знать?

Бабушка замерла на месте. Она удивленно уставилась на меня, будто, я сморозила несусветную чушь.

– Какого брата? – хмурит она бровь.

– Не претворяйся, что не понимаешь! – злюсь, сжимая руки в кулачки. – Тимура, конечно!

Теперь ее бровь приподнялась вверх.

– Ты должна была сказать мне, что в вашей реальности у Долговых двое сыновей! – настаиваю, топнув ногой.

– Варя, я не понимаю, о чем ты, – разводит она руками.

Да что же это такое? Она издевается надо мной?!

– Я видела сегодня Дологова, – мой голос дрожит, – и это не Тимур!

Челюсть бабушки поплыла вниз.

– Как? – спрашивает она. – Не Тимур? А кто тогда?

Мне захотелось хорошенько ее встряхнуть, чтобы она перестала претворяться.

– Это ты мне скажи! – рычу на нее. – Тот, которого я видела, выглядит иначе. И во всем другой. Это какой-то военный. Я слышала, как к нему обращались «генерал Дологов». Но это не тот Дологов! Не мой Тимур! У моего светлые волосы, и мягкий характер. А этот, как натянутая пружина. Весь в черном, как после похорон! Кто это такой?! Скажи мне!

Бабушка устало выдохнула.

– Это Тимур, Варя, – отвечает обреченно, – у Дологовых нет второго сына. У них один ребенок. Тимур Дологов – генерал армии и твой главный соперник в Совете.

Глава 11

Колени подкосились, и я опустилась в кресло. Грудную клетку сдавило, как клещами. Ощущение, словно, на меня навалилась вся тяжесть мира, не дает свободно вдохнуть.

– Значит, Тимура здесь нет?

Каждое слово – как укол в сердце. Реальность с неумолимостью железобетонной плиты обрушилась на меня, грозясь уничтожить. В этот раз наверняка.

Я поверила в то, что могу все вернуть. Пусть, для этого придется пожертвовать своей привычной жизнью, оно того стоит. Если Тимур будет со мной, все остальное не имеет значения. Хоть, бабушка и говорила, что мы враги в этой реальности, я не хотела ее слушать. Потому, что после всего, что между нами было и что еще живо в памяти, Тимур не может быть врагом. Это неправильно, даже, противоестественно. Я была уверена в том, что все можно исправить, и у меня получится снова стать счастливой с ним. Еще утром мой настрой был боевым, я была готова идти напролом. Теперь же силы покинули. Остался только один вопрос.

Но это?! Как?..

Память услужливо подкидывает воспоминания сегодняшнего дня. Как картинки, они пролетают перед глазами. Черная военная форма, широкий разворот плеч, его выправка и манера держаться. Я еще в зале Совета обратила внимание на то, что есть во всем этом что-то знакомое. Едва уловимое, родное. Это все я уже видела у отца Тимура. Но в моем мире Дмитрий Евгеньевич ушел из семьи, и мы редко виделись. А сам Тимур был очень похож на мать.

– Почему он другой? – шепчу пересохшими губами. – Совсем другой человек. Как такое возможно?

Бабушка разводит руками, обескураженно глядя на меня.

– Мы не знаем, когда реальности разделились, Варя, – говорит она, – и какие случайные события могли повлиять на ход истории. Пойми, все в жизни – результат цепочки случайностей, даже наше рождение. Возможно, в тот день, когда Дологовы должны были зачать твоего Тимура, они могли, например, пойти в кино. Момент был упущен, и в другой день комбинация генов сложилась иначе. Это привело к тому, что родился совсем другой человек.

Объяснение бабушки звучит до боли логично. На глаза навернулись слезы.

Чертово пространство вариантов!

– Это так несправедливо, – шепчу, смазывая с щеки слезинку.

И что теперь? Зачем мне все это? К чему рисковать, если приз в этой истории не предусмотрен?

– Мне больше незачем оставаться здесь, – выдыхаю осипшим голосом.

Услышав это, бабушка быстро пересекает комнату и опускается на колени. Так, чтобы ее лицо оказалось на уровне с моим.

– Ты не можешь уйти и все бросить, – говорит она, с тревогой заглядывая мне в глаза, – особенно теперь, когда все видели тебя живой.

И что с того? Ну, придумаете что-то новенькое, в духе «поскользнулась на кожуре банана, и так десять раз, пока не убилась об асфальт». Чего проще то?

– Не проблема, разыграйте несчастный случай, и дело с концом, – говорю, отводя взгляд.

Бабушка обхватила руками мои похолодевшие ладони.

– Все сложнее, чем тебе кажется, Варя, – говорит бабушка, – если ты уйдешь, то власть в городе захватит генерал Дологов.

Чертов генерал! Чтоб ему провалиться! Он же заставит каждого плясать под его дудку! Меня уже тошнит от него, а, ведь, мы только познакомились.

– Это означает военную диктатуру, – продолжает бабушка, – город закроют, и армия получит неограниченную власть. Так уже бывало в нашей истории, и только благодаря твоим предкам удалось установить тот порядок, который есть сейчас.

Мне неловко от того, что я не могу ничего с этим поделать. Не мне тягаться с генералом и военной машиной. Какая у меня власть? Формальная должность Председателя, который только и может, что устанавливать регламент и порядок в Совете. А на стороне Дологова хорошо обученные люди, которые умеют воевать. Да мне ни за что не сломить этого солдафона!

– И что ты хочешь, чтобы я сделала? – спрашиваю у бабушки обреченно. – Пошла против танков и винтовок с голыми руками?!

– На открытый мятеж генерал не пойдет, – глядя, будто, сквозь меня, озвучивает свои мысли бабушка, – он попытается провернуть все так, будто, ты не способна управлять Советом и городом. Ему нужно выставить тебя недальновидным политиком, который случайно оказался у власти.

А, ну шикарно! Это у него легко получится, ведь, я, в самом деле, случайно здесь оказалась.

– Тебя нужно обучить, и быстро, – горячо продолжает бабушка, – никто не должен, даже заподозрить, то, что ты не из нашего мира.

Легко сказать! Этот план граничит с фантастикой. Только сумасшедший может решиться на такую авантюру.

– Я на это не подписывалась! – вырываю свои ладони и встаю с кресла. – Мне нужен только Тимур. Но его здесь нет.

Я уже двинулась в сторону двери, но слова бабушки припечатали мои ноги к полу.

– Хочешь сказать, тебе все равно, что станет с городом? Со всеми, кто тут живет?

Ее слова отлетели от потолочного свода и ударили в спину обидным упреком. Под ложечкой засосало, мне стало стыдно за свою слабость. По непонятной мне причине, я не могу сказать, что мне все равно. Даже совсем наоборот, мне не наплевать на этот город, о существовании которого я не подозревала еще пару дней назад.

– Токмачевы никогда не сбегали с поля боя, Варя, – продолжает колоть упреками бабушка.

И она попадет четко в цель. Видимо, внутри меня есть какой-то ген, не позволяющий пренебречь всеми, чья судьба от меня может зависеть.

– Твои предки строили этот город, а сама ты поклялась стать гарантом мира и спокойствия его жителей, – говорит бабушка. – И теперь просто уйдешь?!

Поворачиваюсь на каблуках. В душе больно и тоскливо. А страх давит, словно плитой, вынуждая прилагать волевые усилия, чтобы не сбежать в ужасе прямо сейчас. Быть может, не такие уж разные наши реальности, если я, как зачарованная, слушаю теперь слова бабушки.

Да и что ждет меня в моем мире? Пустая квартира и долги? Старый заброшенный дом с тайной комнатой в иной мир? Я же буду каждый день думать о том, что могла повлиять на ход истории там, за дверью. Думать и знать, что ничего не сделала, потому что кишка тонка взять на себя ответственность!

– Нет, – говорю, стараясь звучать убедительно, – я не уйду.

Глаза бабушки просияли. Она облегченно выдохнула и улыбнулась.

– Хорошо, – говори она, – узнаю в тебе фамильные черты.

Час от часу не легче. В моем мире я привыкла к тому, что гены ничего не значат. Хотя, там тоже связи решают многое, если не все. Но мои родители были обычными людьми, и задирать нос у меня не было повода.

– Бабушка, я даже не представляю, что я могу поделать с целой армией, – выдыхаю устало. – Этот Дологов, он намного сильнее меня. И он знает то, о чем я не имею никакого понятия.

– А ты знаешь то, о чем он не имеет понятия, – отрезает бабушка жестко.

Она права. Но как эти знания помогут мне здесь? Не знаю. Сначала нужно разобраться во всем, а потом продумывать план действий.

– Я хочу знать все, – говорю, отгоняя из мыслей назойливый страх беспомощности, – историю, обычаи, слухи. То, что может мне помочь стать своей в этой реальности.

– Я все тебе расскажу, – говорит бабушка, подавляя улыбку, – присядь. Разговор предстоит долгий.

Глава 12

Ночью мне удалось поспать всего несколько часов. А утром я с трудом смогла подняться и продолжить свое обучение. Лиха беда начало, а тут внезапно выяснилось, что вечером в доме будет прием по случаю моего дня рождения. И, если в моем мире, это дата, о которой никто не вспомнит, то здесь все иначе. Представители самых богатых и властных семей города соберутся, чтобы поздравить Председателя городского Совета.

Из плюсов – мне не нужно говорить о политике, и можно быть просто милой гостеприимной хозяйкой. Из минусов – положение Председателя обязывает точно так, как и заставляет быть начеку. Любое массовое мероприятие – это шанс для моих недоброжелателей пообщаться в неформальной обстановке. Одному Богу известно, кто из них решится на сделки за моей спиной, прямо у меня под носом. Уверена, без генерала тут не обойдется.

Бабушка рассказывала, что, по преданию, город основали две семьи – Дологовы и Токмачевы. Мои предки, как и следующие поколения нашей семьи, были учеными и строителями. А Дологовы занимались силовым блоком, защищая границу от неприятеля. С тех пор прошло много лет, но традиции остались. Старший сын в семье Дологовых с юных лет отправляется на военную службу. В нашей же семье принято заниматься наукой. Все технические, и не только, разработки – результат работы научных центров и исследовательских институтов, которые курирует семья Токмачевых.

Так повелось, что власть в городе принадлежит Совету. В мирное время его возглавляет представитель семьи Токмачевых, а в военное – Дологовы. Сейчас наш город не находится в состоянии войны, поэтому кресло Председателя, полученное по наследству после смерти родителей, остается за мной.

Но властному генералу малу быть на вторых ролях. И между нами развернулась борьба, в которой он неизменно проигрывает. А Дологовы проигрывать не любят, это всем известно. Они готовы на все, лишь добиться своих целей. Дошло до того, что после очередного разговора по душам с генералом мне стало плохо. После чего спасти ту меня, из этой реальности, не удалось. К счастью (или на мою голову?), я обнаружила дверь в этот мир, о которой никто не знал, ровно тогда, когда никто не ожидал. Бабушка говорит, что мое появление в переломный момент поменяет ход истории. Не знаю, как там с городом, а моя жизнь уже изменилась кардинально.

Вчерашнее мое явление в Совете произвело ошеломляющее впечатление на всех. И сегодня мне предстоит закрепить результат. Как говорит бабушка, чтобы те, кто еще сомневается в том, что я жива, могли в этом убедиться. Поэтому до глубокой ночи я запоминала новые имена и факты. А это оказалось весьма непростым делом.

Но еще труднее было влезть в очередное платье-чехол.

В этот раз к неудобной длинной юбке прилагается глубокое декольте, открывающее шею и плечи. Лиф платья прикрывает грудь ровно настолько, чтобы не дать ей выпасть во время ходьбы, и мне все время хочется подтянуть его повыше. Сказать, что я не привыкла к такому фасону, – это ничего не сказать. Попыталась прикрыть наготу ожерельем. Теперь моя шея сияет, как маяк для каждого, кто точно не сможет пройти мимо.

Зато прическа по-настоящему порадовала. В этот раз ракушку сменили красивые локоны, которые подняли на макушке, оставляя прядям возможность красиво ниспадать. Ну, и, конечно, каблуки. Куда ж без них-то? Мне кажется, в этой реальности женщины вообще не в курсе, что мода может быть удобной и практичной.

– Ты уже готова? – заходит в комнату бабушка. На ней длинное лиловое платье, и никакого декольте. – Дай-ка посмотрю на тебя.

Она придирчива осмотрела меня с головы до ног.

– А нельзя надеть что-то, из чего моя грудь не будет выпадать? – спрашиваю ее.

Она только закатила глаза.

– Ничего у тебя там не выпадет, – говорит, качая головой. – А для светского вечера платье в самый раз.

Весьма странно оголять верх и полностью прятать ноги, еще и в такой неудобный фасон, где юбка вечно путается. Но, разве, ей это объяснишь?

– Выглядишь великолепно, – улыбается она, – постарайся всех затмить сегодня.

Затмить и я – это две параллельные реальности. Могу всех поразить разве что неестественно глубоким вырезом. Вряд ли, кто-то еще отважится надеть такое.

– Пойдем, нам пора, – говорит бабушка.

Еще раз бросаю взгляд в зеркало, потом в окно. На небе снова не лучика солнца, тяжелые тучи висят, кажется, прямо над головой. Тем более, странно организовывать прием в саду, когда вот-вот может начаться ливень.

– Хоть бы дождя не было, – озвучиваю свои опасения.

– Не будет, – в который раз успокаивает бабушка.

Она уверенно это заявляет, причем, всегда. Может, в ее спальне есть радио, которое каждый день передает прогноз погоды? Откуда такая непоколебимость, если тучи висят буквально над головой?

– Может, было бы правильнее перенести мероприятие в дом? – спрашиваю, глядя на серые угрожающие облака.

– Не выдумывай! – отрезает бабушка. – Праздник в саду – это семейная традиция нашей семьи. И все гости знают это!

Кстати, мобильной связи в этом мире нет. Совсем. Бабушка говорила, что раньше была, но в какой-то момент все изменилось, и связь стала пропадать, пока совсем не перестала работать. Телевидение работает, но никаких беспроводных технологий. К экрану подключается три толстых провода, которые своим видом портят интерьер. К сожалению, у меня пока не было времени смотреть местные новости. Поэтому, все что я знаю, почерпано из рассказов бабушки.

Мы спускаемся по лестнице и выходим в сад. Как именинница, я должна встречать гостей.

– А, если я забуду чье-то имя? – шепчу бабушке на ухо.

– Сделай вид, что это волнение от праздника, – тихо отвечает она. – Не забывай, здесь ты хозяйка, а не они. Задай им, дитя!

Глава 13

Спустя час я едва держусь на ногах. Чертовы туфли давят на пальцы так, что хочется заплакать, а лучше разуться.

Зачем нужны все эти мучения, не понимаю? И, я заметила, что большинство дам носят этот аксессуар со стойкой улыбкой на лице. Исключение касается только женщин в возрасте, для них каблук имеет нормальную устойчивую высоту.

– Примите мои поздравления, – киваю в ответ на приветствие, в знак признательности мужчине с седыми бакенбардами. Если я правильно помню, это Борис Адамов. Один из моих сторонников и друг моего покойного отца. – Рад видеть вас в добром здравии.

За какой-то час о моем здоровье справились больше двадцати человек. Столько раз я этот вопрос не слышала, даже во время прохождения медосмотра в нашем мире.

– Благодарю, – отвечаю, не забывая держать лицо расслабленным. Никто не должен догадаться о том, что нынешнее представление – это пытка для меня. – Пожалуйста, проходите.

К несчастью, Адамов оказался не последним из гостей. Он, как и все приглашенные мужского пола до него, даже не взглянул на глубокий вырез моего платья. Бабушка говорила, что приличия не велят пялиться.

К тому же, я оказалась не единственной в таком фасоне. Добрая половина из пришедших дам явились с оголенными плечами. И мой лиф на их фоне теперь кажется не таким уж вызывающим. Но так я думала ровно до того момента, когда на моем пороге не нарисовался генерал Дологов.

Его цепкий взгляд нагло прошелся по моей фигуре, залип в ложбинке между грудей, и только потом сфокусировался на моем, красном от смущения, лице.

– Рад видеть вас в добром здравии, – произнес мужчина с кривой ухмылкой на губах. – Похоже, что слухи о вашей преждевременной кончине, в самом деле, несколько преувеличены.

Принесла же тебя нелегкая!?

А прогнать нельзя. На публике я должна поддерживать видимость хороших отношений со всеми членами Совета. Тем более, с Дологовым.

– Люди всегда любили болтать, – шиплю сквозь зубы, натягивая изо всех сил на губах улыбку.

Корсет жмет, туфли давят, кожу обжигает наглый цепкий взгляд этого мерзавца. А я так и не смогла вернуть своим щекам привычный оттенок. Последний раз так беспомощно сгорала со стыда, когда меня перед всем классом усадили на стул поведения. Была у нашей учительницы начальных классов такая традиция. Этот стул она использовала для особо отличившихся. И каждый знал, что это стул позора.

Вот там я сейчас и оказалась, на стуле позора.

– Расскажете, как вам удалось воскреснуть, Варвара Андреевна? – с места в карьер начинает допрос Дологов.

Он впился взглядом в мое лицо, крепко сжав челюсти. Кажется, я, даже, услышала, как заскрежетали его зубы.

– Вашими молитвами, генерал, – выплевываю на эмоции, желая поскорее избавиться от этого настойчивого нахала.

Мужчина только крепче сжал челюсти. Всего мгновение, и мне показалось, что он вцепится мне в горло прямо сейчас. Даже запершило от такой перспективы. Но Дологов быстро взял эмоции под контроль, заставив себя улыбнуться уголками губ в ответ на мою колкость.

– Для того, чтоб переварить яд, одних молитв недостаточно, – продолжает мужчина настаивать.

Ну, чего ты прицепился?

Легенду о моем двойнике бабушка быстро распространила по всему городу. Может, он газет не читает?

– Вы правы, генерал Дологов, – отвечаю, комкая ткань юбки, сжимая руки в кулаки. – Хорошо, что мы вовремя приняли меры и наняли двойника. Наверняка, вам уже известна эта история.

Судя по его взгляду, этот человек не поверил в мою героическую браваду. Ну, и ладно! Пусть катится со своими подозрениями к черту! Если весь город верит мне, то и ему придется поверить.

– Пожалуйста, проходите, – делаю приглашающий жест рукой.

Не разрывая зрительного контакта, генерал ловит на лету мою ладонь и дергает на себя, заставляя меня податься вперед.

– Держишь меня за идиота? – шипит в ухо таким тоном, от которого по коже пробежал озноб. – Тебе придется ответить на мои вопросы, рано или поздно.

Он резко выпустил мою руку. Качнувшись на каблуках, я едва смогла устоять на месте.

Генерал не оставит меня в покое. Этому дьяволу мало статьи в газете и шепота прохожих на улицах. Ему допрос с пристрастием нужен. Чтобы отплатить мне за свое унижение, вчера, в Совете. Я поставила его на место, это всем ясно. Теперь он не уйдет без реванша.

Черт!

Во что ты влипла, Варя?!

Пока меня трясло от испуга, Дологов прошел мимо и растворился в толпе приглашенных гостей. Явно довольный произведенным эффектом. Меня никто не готовил к этой игре, я не владею самообладанием настолько, чтобы противостоять такому натиску.

Отхожу в сторону, чтобы немного прийти в себя.

– Что случилось? – подходит ко мне бабушка. Наверняка, она видела меня с Дологовым, и теперь волнуется.

Не хватало еще снова пережить все, пока буду ей рассказывать!

– Голова разболелась, – отмахиваюсь. – Сейчас пройдет.

– Может мои капли? – предлагает.

Мотаю головой.

– Нет, мне уже легче. Можешь подменить меня? – спрашиваю. – Я пойду к гостям.

– Да, – кивает она. – Я подменю тебя. Иди.

Мне нужно быть веселой и довольной жизнью. И это получится, если не натыкаться на генерала, у которого ко мне ненужные вопросы. Вон он, весь в черном, как всегда. Его форму видно из любой части зала. На фоне разодетых гражданский, этот выделяется своим строгим нарядом. Мог бы уже и без погон явиться! Все-таки, не на плацу находимся!

Ну и черт с ним!

Во дворе зажгли фонари, и это добавило некоего уюта. По правде сказать, под грозовыми тучами не очень комфортно. Мне все время кажется, что вот-вот начнется ливень. Но он все не начинается. Да и ветра нет, как обычно бывает перед грозой. Странная погода, и второй день подряд. Но, кажется, что она удивляет только меня…

– Как вы думаете, Варвара Андреевна? – обращается ко мне Иван Стасов.

Никак не привыкну к тому, что в этом мире всех волнует мое мнение по каждому вопросу. И я должна внимательно слушать всех вместе и отдельно каждого, чтобы быть в курсе событий. Но это выходит с трудом, потому что цепкий взгляд генерала я ощущаю кожей, в какой бы части сада не находилась.

– Полностью с вами согласна, Иван Павлович, – отвечаю, кивая. Мы обсуждаем проект строительства нового квартала, работа над которым, как я поняла, ведется уже второй год. – Думаю, мы сможем уладить неприятности со сметой расходов. Давайте, обсудим этот вопрос на будущей неделе.

Бабушка говорила, что мне принадлежит самая крупная строительная компания в городе. По сути, семейное предприятие Токмачевых монопольно владеет этим рынком. Наверняка же, там есть бухгалтер или финансовый аналитик. Надо будет выяснить у него, что можно сделать со сметой и с непредвиденными затратами, которые обозначились.

– Непременно, – кивает обрадованно Стасов.

Я опять ощущаю, как лопатки жжет от мерзкого взгляда. Так этот гад мне и спину прожечь может!

Принесла же его нелегкая! Как только земля носит этого нахала?!

Поворачиваюсь на это ощущение, как на маяк, указывающий курс. Этот дьявол даже не отвернул головы. Думает, напугал меня своей наглостью? Надеется получить ответы?!

А хрен тебе!

Эх, жаль, нельзя показать ему тот самый неприличный жест, который коротко, но доходчиво, объяснит мою позицию!

Дологов, видимо, почувствовал мое настроение. Потому, что его губы снова скривила наглая усмешка. А потом он отвернулся, как ни в чем не бывало.

Мания величия, помноженная на манию преследования.

Самоуверенный наглый самец.

Терпеть не могу таких!

Глава 14

К вечеру голова идет кругом от бесконечных тем и разговоров. И все от меня чего-то хотят. В то время, как мне хочется всего двух вещей – тишины и снять эти чертовы туфли!

Бабушка ушла к себе в спальню, сославшись на усталость. Я тоже пыталась сбежать, но она категорически мне это запретила. Видите ли, праздник мой, и гости мои. Бросать их на произвол судьбы – верх неприличия. Хоть и назвать произволом то, что здесь происходит, даже с натяжкой, не получится. Столы ломятся от еды, официанты снуют между гостями, разнося шампанское и закуски. Прохладный предгрозовой день сменился предгрозовым вечером. Я уже не волнуюсь по поводу внезапного дождя. А мечтаю о том, чтобы он нагрянул и разогнал всех жаждущих обсудить что-то важное с именинницей.

И ладно бы еще, о чем-то приятном и волнующем мне рассказывали. Но нет, такое ощущение, что, кроме собственной выгоды и проблем, эти люди ничего видеть не способны. И тут, даже, не важно, в какой из коалиций состоит тот или иной член Совета. Все они, как на подбор, стараются выторговать у меня какие-то привилегии или налоговые льготы. Так и хочется крикнуть им: «Эй, разве, не Совет принимает все решения?! Вот и ставьте на голосование!».

Боже! Как же они мне все надоели!

Еще и дурацкие туфли, от которых я почти не чувствую ног. Кажется, что после мероприятия, мои ступни просто отвалятся, потому, что так и не дождались сочувствия своей владелицы. Именно это обстоятельство заставило меня пойти на отчаянный шаг. План прост – скрыться в кабинете от посторонних глаз и снять, наконец, чертовы каблуки.

Стараясь, чтобы меня никто не заметил, я крадусь в собственном доме. Ступаю, как можно тише, чтобы на грохот от каблуков не сбежались все домашние. К счастью, я немного приноровилась к обуви, и мне удался маневр. Кажется, меня никто не видел, пока я шла по коридору, и потом через холл. Значит, можно какое-то время провести в спасительном одиночестве.

Внутренне ликуя, открываю двери кабинета. И замираю на пороге.

Этот самоуверенный гад, то есть генерал Дологов, копается в моем столе с таким видом, словно, это его собственный дом и его стол. От такой борзости у меня на миг перехватило дыхание и челюсть упала вниз. А потом котелок стал закипать. Может, и дым из ушей повалил, кто знает?

Ценой невероятных усилий мне удалось вернуть челюсть на место и выдавить из себя вопрос:

– Что ты здесь делаешь?! – возмущение в моем голосе сильнее подогревает ярость к этому ненавистному человеку.

Я знала, что его наглость не имеет предела. Но сегодня он перешел все обозримые красные линии. И как только хватило духу копаться в моих бумагах?! Да еще и с таким невозмутимым видом?!

Вот гад!

– Роюсь в твоем столе, – спокойно отвечает мужчина.

Он продолжает свое грязное дело, отодвигая на себя ящики и бесцеремонно заглядывая внутрь. Так, словно, меня здесь нет. Но я тут. И от злости закипаю все сильнее.

– Какого черта?! Я сейчас вызову охрану! – рявкаю громко, делая шаг вперед.

– Не вызовешь, – достает пистолет и направляет дуло на меня.

Сердце ухнуло в пятки, по позвоночнику прокатился озноб. Мне еще не приходилось бывать в таком положении, когда жизнь висит на волоске. И, скажу я вам, это очень страшно.

– Закрой двери, – говорит приказным тоном. – Веди себя тихо. Одно резкое движение, и я выстрелю.

Стараясь не рухнуть на пол от страха, делаю шаг вперед. Смотрю прямо в глаза своему самому опасному врагу. Он решил пойти ва-банк, чтобы победить любой ценой. Но я тоже не из жидкого теста сделана.

Каждый шаг может быть расценен, как угроза. Поэтому стараюсь все делать медленно. Нельзя его злить. По крайней мере, пока.

Еще шаг. Рукой толкаю двери, как было велено. Щелчок замка за спиной полностью отрезает нас обоих от всего остального мира.

Колени дрожат, сердце лихорадочно колотится где-то в горле. Но показывать свой страх этому мерзавцу я не имею права. Он зашел слишком далеко, и поплатится за это. Сжимаю руки в кулаки, это помогает сосредоточиться и подумать о том, как быть дальше.

Дологов решителен и настойчив, но и я тоже. Он хочет победить меня любой ценой. Но я не намерена сдавать ему победу. Он хочет власти, и ради нее готов скормить мне яд. Нельзя забывать о том, что он сделал с моим двойником из этой реальности. Надо быть хитрее. У любого человека есть слабости, и генерал не исключение. Эх, знать бы еще, в чем эти слабости заключаются?!

– И что дальше? – вскинув гордо подбородок, сверкаю в него глазами. – Убьешь меня?

Под крышкой стола есть маленькая красная кнопка для вызова охраны. Нужно незаметно нажать на нее, и тогда генералу придется отвечать. Делаю шаг вперед, медленно и плавно, чтобы не злить хищника. Пока Долгов возится с бумагами в моем столе, я постараюсь незаметно добраться до кнопки.

Генерал не реагирует на мой вопрос, а я стараюсь продвигаться вперед. Еще шаг, и еще.

Чертовы туфли! Как и платье!

Ну, почему именно сейчас?!?

Нога запуталась за ткань, а мой правый каблук соскользнул вперед. Не удержавшись на месте, я рухнула у самого стола, как подкошенная. Так больно и обидно, хоть рыдай!

Отсюда красную кнопку хорошо видно. Но дотянуться до нее не представляется возможным. Вот и барахтаюсь, пытаясь подняться на ноги. На потеху мерзавцу в погонах.

Дологов обошел стол и, положив пистолет на край столешницы, протянул мне ладонь.

– Зачем мне тебя убивать? – спрашивает издевательским тоном. – Быстрее ты сама себя прикончишь. Давай, помогу, – предлагает великодушно.

Ему смешно? Ух! Ненавижу!

Подскакиваю на ноги и со злостью сбрасываю туфли. Генерал смотрит на меня, и его бровь ползет вверх. Еще бы! С горящими глазами и красным, как рак, лицом я, наверняка, выгляжу особенно нелепо.

Да, я деревенщина! И что дальше? Будешь упражняться в остроумии? Да пошел ты!

– Я лучше сдохну, чем прикоснусь к тебе! – шиплю на него, поправляя платье. – Ты мне противен, понял?

Дологов делает шаг вперед. Его тяжелый взгляд, кажется, прожжет во мне дыру. Этот человек опасен, а я позволила себе забыться и высказать ему свое мнение.

– И давно я тебе противен, м? – еще шаг, который вынуждает меня отпрыгнуть назад.

Генерал надвигается на меня грозной тучей. Он напряжен, зол, нет, в ярости. Сжимая челюсти, подавляет жестким темным взглядом. На мне нет туфель, и теперь мужчина возвышается надо мной, грозясь растоптать, как назойливую муху. Пячусь назад, пока не упираюсь спиной в стену.

Дологов приближается.

Еще шаг, и у меня внутри все сжимается от страха. Запах его парфюма, свежий бриз с нотками пряного дерева, заполняет легкие.

Снова шаг, и Дологов встает вплотную ко мне. Он тяжело дышит, его горячее дыхание обжигает лицо. Властная аура окутала, спеленав меня по рукам и ногам. На какой-то миг я заставила себя поверить в то, что могу быть сильнее этого человека. Теперь он решил преподать мне урок, показав, как сильно я ошиблась?

– Что ты делаешь? – мой дрожащий голос прозвучал едва слышно.

Я попыталась оттолкнуть мужчину, упираясь ладонью в его грудь. Но результат вышел обратным. Обхватив мои запястья, генерал ловко прижал их к стене по бокам от моей головы. Теперь я в ловушке. Пора звать на помощь и вопить. Открываю рот, чтобы заорать, что есть мочи. Но, ровно в тот же момент, Дологов наклоняется, впиваясь в мои губы поцелуем.

Сердце начинает биться чаще. Да еще так громко, что, кажется, мужчина отлично слышит его стук.

Его поцелуй жадный, жестокий, горький. В нем нет нежности, только обида и страсть. Мужчина действует грубо, прикусывая то одну губу, то вторую. Вторгается языком в рот, заставляя меня хрипло вскрикнуть. Он так резко впивается в меня, что я слышу скрежет наших зубов. И, к своему ужасу, чувствую, как знакомое, почти забытое, ощущение тягучей тяжести стекается по телу, оседая в низу живота.

Какое-то двоякое чувство зарождается во мне, неумолимо разрастаясь, заполняя каждую клеточку. Я боюсь этого человека. Мне страшно от того, что он может сделать со мной. Но поделать ничего не могу. Он лишает меня воли, подавляет. Пытаюсь сопротивляться, но проигрываю.

– Что ты делаешь? – шепчу, жадно хватая ртом воздух, когда мужчина разрывает поцелуй.

– Освежаю твою память, – шепчет хрипло, снова вгрызаясь в мои губы.

Глава 15

И я сдаюсь. Подаюсь навстречу, отвечая на поцелуй. Весь мой бравый настрой улетучился, словно, и не было. Растворяюсь в поцелуе, подставляя себя под ласки того, кого еще две минуты назад считала своим кровным врагом.

Его руки отпускают мои и соскальзывают на талию, крепко ее сжимая. Обнимаю мужчину за шею, притягиваю к себе. Встаю на носочки, прижимаясь к жестким губам. Эйфория накатывает и отзывается в каждой клеточке. Против всех внутренних установок, которыми меня напичкали за последние пару дней.

Мужчина пробирается мне под платье, касается тонкой кромки изящного кружева. Даже сквозь пелену возбуждения, этот собственнический жест отрезвляет. Он делал так не один раз, я уверена. Иначе просто не может быть. С этими доспехами без сноровки не управиться. И скольких женщин генерал успел уговорить, мне не узнать.

Зажимаюсь, представив, как Дологов уже завтра будет всем рассказывать о том, что легко заполучил в свою постель ту единственную, которая стоит ему поперек горла. Он будет упиваться своей победой, а мне останется лишь сгорать со стыда. Мои желания могут обойтись слишком дорого. Пусть, и пришла я в эту реальность в поисках личного счастья, ставка слишком высока.

Наверное, мужчина почувствовал перемену в моем настроении. Потому, что он замер, и даже отодвинулся назад, чтобы заглянуть мне в глаза.

Наши взгляды встречаются. Его темные, почти черные, горящие желанием, глаза. И мои, в которых отражаются всеми красками непрошенные мысли.

– Что? – спрашивает он сипло.

Сглатываю, переводя дыхание. Мы слишком увлеклись, и, наверняка, я выгляжу нелепо. Но мне простительно, я же понятия не имею обо всем, что происходило в этой реальности до того, как я стала подменять саму себя. А Дологову про это знать не нужно.

– Думаю…, – запинаюсь, но продолжаю, – скольким женщинам ты освежал память.

Лицо Дологова вытягивается от удивления. Кажется, он не сразу понимает, о чем это я. А, когда до него доходит, в глазах появляются веселые искорки.

– Ревнуешь? – спрашивает самодовольным тоном.

Еще чего!? Не в тех мы отношениях! А, кстати, в каких?

– Нет, – стараясь сохранить остатки гордости, – просто интересно.

Дологов хохотнул, всем видом показывая, что его забавляет этот разговор. А мне, вот, совсем не до смеха. Нутром я чувствую, что в этой реальности между нами что-то было. Сознание активно противится этой мысли, напоминая о всех тех ужасах, которые мне рассказывали про этого человека.

Мы продолжаем смотреть друг на друга. Глаза в глаза. Пружина внутри меня натягивается все сильнее. Нервы натянуты, как канаты. Сердце громко шарахает о грудную клетку. Я пытаюсь снова выстроить между нами стену. Оградиться от непрошенных чувств. Но она рушится, когда Дологов снова склоняется надо мной, чтобы поцеловать. В этот раз нежно, настойчиво углубляя поцелуй. Целует так, как мне нравится. Так, словно, я принадлежу ему. Целиком и полностью в его власти. Будто, наверняка знает, что нужно именно так, чувственно и нежно, чтобы у меня снесло крышу.

Волна желания прокатывается по телу. Последняя здравая мысль погасла, остались только ощущения. Рваные, яркие. Быстрыми вспышками, электрическими зарядами по телу, они проносятся, подводя меня к грани, за которой вопросы станут не нужны.

Мужчина подхватывает меня под ягодицы и опускает на стол. Комкая ткань юбки, он снова пробирается к самому сокровенному. Отодвигает кружево и проводит ладонь по влажной промежности. Вздрагиваю, дергаюсь назад, потом подаюсь вперед. Мне нравится то, что он делает. Сознание уплывает, когда его пальцы умело надавливают на самые чувствительные точки. Действуют так ловко, что шансов на сомнения не остается.

Тело горит и жаждет разрядки. Каждое прикосновение, как импульс двести двадцать. Я начинаю постанывать все сильнее в губы мужчине. Выгибаюсь навстречу и растворяюсь в эйфории. Мне уже плевать, что будет завтра и кому он там станет трепаться о нас потом. Это не имеет значения. Все не имеет значения. Потому, что то, что происходит между нами прямо сейчас, настолько ярко, что стоит тысячи городов с их великолепной историей.

Мысли в голове плавятся, смешиваясь в серую невнятную массу. Думать совсем не хочется. Ни о чем, кроме одного.

– Пожалуйста, – прошу. Мне нужно все, что он может дать мне. Прямо сейчас.

Мужчина смотрит на меня горящими глазами. Черные, как ночь, кажется, они стали еще темнее. На висках выступили капельки пота, рваное дыхание опаляет кожу. Моя невнятная просьба отражается хищной вспышкой в его взгляде. Таком диком и голодном, какого я не видела никогда и ни у кого в жизни.

Он резко входит, сразу до упора, заставляя меня вскрикнуть от непривычного ощущения наполненности. Одним толчком заполняет собой, замирает, давая мне прочувствовать момент. Неотрывно смотрит, считывая каждую эмоцию. Начинает двигаться, быстро набирая темп. Горячо, жадно. Именно так, как мне нужно.

Голова кружится, перед глазами плывет. Хватаюсь за его плечи. Задыхаюсь от ощущений. Каждая клеточка в теле трепещет в ожидании экстаза. Тело пробивает мелкая дрожь, меня выгибает в спине. Сознание отлетело куда-то далеко, к звездам, а потом неохотно вернулось на землю.

Открываю глаза, встречаясь взглядом с мужчиной. Мы тяжело дышим, пытаемся восстановить дыхание.

«Сюда могут войти», – вспышкой запоздалая мысль.

Она приводит в чувство, я отодвигаюсь назад, чтобы выбраться из этой позиции. Только сейчас замечаю, что мои бедра испачканы спермой, и тихо радуюсь тому, что мужчина не кончил внутрь. О предохранении я и не вспомнила. Такой беспечной не была, наверное, ни разу. С моим Тимуром точно не случалось осечек, он всегда заранее думал о предохранении.

О чем ты только думала, Варя!?

Хватаю пачку салфеток, стоящую на столе, чтобы быстро привести себя в порядок. Мне неловко и страшно. И о чем теперь говорить с мужчиной, не имею представления. Мне стыдно даже в глаза ему смотреть. Непростительная слабость, за которую мне, скорее всего, придется поплатиться совсем скоро. Это же Дологов, он обязательно поквитается со мной.

– Варь, – звучит вкрадчивый голос Долгова, – посмотри на меня.

Сглатываю ком в горле, неохотно поднимая взгляд.

– Как ты выжила тогда? – спрашивает мужчина, снова возвращая меня к тому, с чего все началось.

Я ожидала чего угодно. Насмешек, властных обидных фраз, даже, пошлых шуток. Но только не этого вкрадчивого тона. И взгляда, переворачивающего душу.

Для чего он спрашивает? Какая ему разница? Как он планирует использовать правду, если узнает ее?

Могу я ему верить? Конечно, нет! Это не мой Тимур, а этого я совсем не знаю.

– Все просто, – отвечаю, не отводя взгляд, как учила бабушка, – это был мой двойник. Наверняка, ты слышал уже эту историю.

Опускаю юбку, поправляю складки платья и лиф. Еще бы понять, что там с прической. Насколько все плохо по десятибальной шкале?

Дологов шумно выдохнул.

– Конечно, слышал, детка, – говорит он, – эту сказку трезвонят по всем углам в городе. Только это неправда, Варя. И мы оба это знаем.

Начинаю яростно мотать головой. Но Дологов только цокнул зубами.

– По какой-то причине, ты пока не хочешь говорить мне правду, – заключает он, – но я все узнаю. Рано или поздно. И лучше, если от тебя.

Он смерил меня взглядом. А потом вышел из комнаты, ничего не сказав.

Глава 16

Генерал Дологов шел по длинному коридору городских катакомб. Он уверенно повернул вправо, когда впереди обозначилась развилка, и потом влево, чтобы пройти еще триста метров. Тоннель продолжался дальше, но генералу нужна была комната, в которой у него была назначена встреча. Та самая, в которой подобные совещания проходили уже не один раз.

– Генерал, – вытянувшись по струнке и отдавая честь, его встретил один из высших офицеров армии.

В комнате присутствовали еще четверо офицеров, посвященных в тайные планы Генерального штаба.

– Вольно, – скомандовал Дологов.

Встреча носила неформальный характер, и церемонии тут были неуместны.

– Что известно на данный момент? – спросил Дологов.

Рапортовать взялся Тренин. Тот самый, которого Дологов знал с детства, и в котором генерал был уверен, как в самом себе.

– Раскрыты две диверсионные группы, – начал Тренин. – И мы точно знаем, что есть еще одна, которую пока не удалось обнаружить.

Генерал нахмурился. Количество желающих устроить вооруженный переворот росло в геометрической прогрессии. Он понимал, что нужно действовать, и быстро. Но еще надеялся на то, что все можно сделать мирным путем.

– Что сказали пойманные диверсанты? – спросил Дологов.

– Молчат, – с огорчением в голосе, ответил Тренин. – Но это временное явление. У нас заговорит даже немой.

Дологов кивнул. Мысль о том, что приходится пытать собственных горожан, ему не нравилась. Но он был обучен действовать жестко и рационально, подавляя непрошенные эмоции.

– А что с расследованием, которое я поручил? – осведомился генерал у Володина.

Его голос не изменил тональности, ни один мускул на лице не дрогнул. Хоть, и задрожало внутри, когда он повернулся к своему соратнику. Мотивы диверсантов генералу были понятны, их методы тоже, он успел их хорошо изучить. Но было одно единственное, что он никак не мог постичь. И теперь напряженно замер, ожидая внятного объяснения.

– Похоже, версия с двойником правдивая, – отрапортовал Володин, – мы все проверили несколько раз. Это Варвара Токмачева, сомнений нет.

У Дологова тоже не было сомнений в том, что это она. Особенно после того, что произошло между ними сегодня. Варя была точно такой, какой он ее запомнил. Она говорила так же, выглядела так же, пахла так же. Он не мог ошибиться.

Дологов шумно выдохнул.

Проблема лишь в том, что та Варя, которую он видел за пару минут до отравления, тоже была его Варей. Он бы никогда не спутал ее с двойником. Подделать вкус любимой женщины невозможно.

– Значит, это точно она, – гоняя эту мысль в голове, произнес Дологов. На что получил утвердительный кивок Володина.

О том, что произошло в тот роковой вечер, Дологов не любил вспоминать. Но события дней, которые произошли после, заставляли, снова и снова, мысленно к ним возвращаться. И вот теперь, его мозг лихорадочно пытался найти лигику в сумятице фактов, которым нет логического объяснения.

Генерал снова вспомнил тот вечер. И о том, как они с Варей заперлись в кабинете. Том самом, где были сегодня. Тогда они опять поругались. Она высказала ему массу обвинений, пока ее голос не осип. И, чтобы не разжигать пожар войны еще сильнее, Дологов предпочел уйти. Но напоследок налил из графина в стакан воды и протянул девушке. О том, что вода в графине была отравлена, мужчина узнал спустя несколько часов. И едва не застрелился, убиваясь тем, что тот злосчастный глоток яда Варя получила из его рук.

– Генерал, – обратился к нему Яшин, – мы не можем ждать дольше. Нужно брать управление в свои руки. Иначе, ситуация может стать бесконтрольной.

Генерал даже не дрогнул. То, что предлагал Яшин, было не один раз озвучено в этой комнате. План прост – не можешь предотвратить мятеж, возглавь его. По сути, Яшин предлагал государственный переворот и военный захват власти. Преступление, за которое им всем грозила смертная казнь в случае провала. И все присутствующие были готовы пойти на этот риск.

– И вы готовы потерять все, Яшин? – спросил Дологов в лоб. На что получил утвердительный кивок. – А как же присяга?

Генерал отчетливо осознавал, что то, что предложил Яшин – единственная возможность сохранить порядок в городе. И он уже попытался перехватить управление после новости о кончине Председателя Совета. К счастью и по какому-то невероятному волшебству, Председатель явилась в Совет ровно в тот момент, когда большинство его членов уже были готовы проголосовать за это решение.

– Я присягал народу, который собираюсь защитить, – без заминки, по-армейски четко, ответил Яшин. – У меня нет сомнений, генерал.

Дологов сжал челюсти.

Было еще одно обстоятельство, на которое Дологов никак не мог закрыть глаза. Отставка Председателя сделает Варю самой уязвимой и бесполезной фигурой во всей этой шахматной партии. И, если сейчас он может попытаться защитить ее, то потом вынужден будет пойти против нее. А, значит, и против себя.

– Должен быть другой путь, – сказал Дологов, переводя взгляд с лица Яшина на лица других соратников.

В каждом из этих лиц ясно читалась решимость пойти на риск. Генерал вспомнил, как и он сам был настроен решительно, входя в здание Городского Совета в тот день. Но тогда он был уверен, что Вари больше нет. Самый важный аргумент против этого решения померк в тот момент, когда он услышал новость о безвременной кончине Председателя. Теперь все изменилось.

Он не мог потерять ее снова. Но и отойти в сторону в самый критический для города момент он тоже не мог.

Его статус обязывал отбросить эмоции и начать действовать. Его сердце разрывалось на части. А мозг лихорадочно пытался найти иной способ разрешить ситуацию.

– Иного пути нет, генерал, – отозвался Дубов, который за все время разговора не произнес ни слова.

Дологов резко перевел взгляд на его лицо, встречаясь с ним глазами. Дубов прав, он знал это. Не хотел признаваться самому себе в этом. Особенно теперь, после того, что произошло в кабинете. Неуязвимый генерал, даже под дулом пистолета, ни за что не сознался бы в том, что боится потерять ту хрупкую ниточку, которая связывает его с Варей.

Ему предстояло выбрать между долгом и чувствами. Самый чудовищный выбор в его жизни!

– Начинайте подготовку, – произнес его рот, в то время, как сердце истекало кровью.

Присутствующие офицеры кивнули в ответ.

– Сообщите, когда будете готовы, – продолжил Дологов раздавать приказы.

Казалось, эмоции вырвутся наружу и уничтожат его. Но он был блестяще обучен, и привык держать чувства на замке. Долг превыше жизни – так учили его в Академии. Сейчас он готов был пожертвовать жизнью, чтобы остановить то безумие, которое происходило вокруг. Потом он не сможет жить, зная, чем пришлось пожертвовать.

– Ждите моих указаний, – добавил Дологов, смерив всех присутствующих жестким взглядом.

Весь путь назад генерал размышлял о том, что должен сделать. Он, снова и снова, пытался понять, сложить факты, сделать новые выводы. Но вывод всегда получался один. Мятеж – это единственно верный путь. Иного варианта нет, точка невозврата пройдена. Рано или поздно, ситуация вспыхнет, и разгорится пожар, который сломает всю систему контроля. Как бы не старался, Дологов не мог пустить все на самотек.

– Долг превыше всего, – повторил он сам себе.

И, противореча себе же, добавил:

– Я спасу тебя, Варя. Даже, если ты этого не хочешь.

Генерал сел в машину, и шофер отвез его к особняку.

Фамильный дом, всегда величественно огромный, теперь, казалось, давил на него своими стенами. Тяжесть принятого решения придавливала к полу. А лица, глядящие на него с фамильных портретов его предков, с надменным величием напоминали о долге перед Отечеством и людьми.

Дологов быстро пересек холл и поднялся в свою спальню. Он скинул с себя военный мундир. Не раздумывая, переоделся в простую одежду, которая никаким образом не выдавала его социального статуса. А затем спустился во двор и сел за руль автомобиля.

Несмотря на довольно позднее время, ему необходимо было сделать еще одно важное дело. Его машина мчалась по шоссе, лавируя в потоке транспорта, пока не доехала до окраины. Дома в этом квартале выглядели гораздо проще тех, что были выстроены в центре города. В этом районе проживали обычные граждане, которым не нужно было каждый день принимать решения, от которых зависели судьбы сотен тысяч человек.

Дологов остановился во дворе многоэтажного дома. Он вышел из машины и вошел в подъезд. Поднявшись на третий этаж, мужчина позвонил в двери одной из квартир. Ему открыл высокий молодой человек с наивным карим взглядом.

– Генерал Дологов? – пролепетал он удивленно.

– Будь добр, позови отца, – попросил в ответ генерал.

Юнец кивнул и поспешил выполнить просьбу. И уже через минуту к Дологову вышел крепкий мужчина, с сединой на висках и армейской выправкой. Он отдал честь, приложив руку к голове.

– Вольно, полковник, – хмыкнул Дологов, – я пришел к вам не, как официальное лицо.

Полковник опустил руку. Он давно был знаком с генералом, и еще помнил его отца. Как и то, что их связывало. Тайна, которая стоила полковнику погонов, но помогла спасти жизнь его сыну. То, что должно было стать его личным позором, генерал помог превратить в заслугу в глазах общества. И с тех пор, полковник был в неоплатном долгу.

– Мне нужна ваша помощь, – сказал Дологов.

Полковник кивнул, давая понять, что готов исполнить любой приказ.

– Вы будете следить за Варварой Токмачевой, – произнес Дологов, – станете ее тенью. И защитите в случае опасности.

Ни один мускул не дрогнул на лице полковника. Его навыки позволяли ему выполнить приказ генерала. Пусть, он и был на пенсии, бывших военных не бывает.

– Я не могу сделать официальный запрос и приставить к ней охрану, – поделился Дологов.

Он не стал добавлять того, что подобный шаг не будет понят его окружением, которое не стремится защитить Варю. Как раз, наоборот.

– Будет сделано, генерал, – ответил полковник.

– Я надеюсь на вас, полковник, – добавил Дологов.

В способностях и навыках этого человека генерал не сомневался ни секунды. В том, что полковник не сдаст его намерения посторонним, тоже.

– Я перед вами в долгу, и не подведу вас, – заверил полковник.

Дологов кивнул.

– И вот, – просунул он руку в карман и достал оттуда небольшую коробочку, размером со спичечный коробок. Секретную разработку оборонного ведомства. – Вы сможете связаться со мной в любой момент при помощи этого прибора. Нажмите вот эту кнопку, – он показал, куда именно, – и, когда увидите зеленый сигнал, можете говорить в динамик. Я вас услышу.

– Понял вас, генерал, – ответил полковник, принимая из рук Дологова прибор.

– Думаю, вы понимаете секретность задачи? – на всякий случай спросил Дологов.

О слежке не должен знать никто. Ни в армии, ни сама Варя.

– Так точно, – кивнул полковник.

– Тогда, – выдохнул Дологов, – до связи, полковник.

Мужчина в ответ еще раз приложил руку к голове, отдавая честь.

Дологов вышел во двор и сел за руль своего автомобиля. Чувство неизбежных перемен, все еще, давило на него тяжестью принятых решений. Но теперь ему стало чуточку легче дышать. Обещание полковника выполнить задачу давало надежду на то, что Варя сможет выжить в эти непростые времена. Пусть, и потеряет власть, но останется жива.

Глава 17

– Бабушка, а какие у меня отношения с генералом Дологовым? – осторожно спрашиваю утром, во время завтрака.

Полночи я ворочалась с боку на бок, не в силах уснуть. И именно эта мысль мне не давала покоя. Если мы с генералом враждуем, то вел он себя вчера крайне странно. Как и я. Но со мной все понятно, накинулась на привлекательного мужика, и мне нет прощения.

И все равно… Что, если рассказы о нашей вражде с генералом – это пустые сплетни?

Или как раз наоборот, и именно его мне следует опасаться больше всего? Но… вот как-то не похоже было вчера, что он хочет навредить мне или сделать больно. Что же произошло между нами, если ему пришло в голову меня отравить? И какого черта все закончилось так ярко вчера вечером?!

– Я уже говорила тебе, – выдыхает бабушка, глядя на меня с укором. Мол, не поняла ты, внуча, что ли? – это главный враг. Он хладнокровно убьет тебя, если только проявишь слабость. Будь с ним осторожна. Но и не выдавай страха. Врагов нужно держать поближе, чтобы знать, если они что-то задумывают против тебя.

Кажется, так говорил кто-то из великих в нашем мире? Вот, только не помню кто… Не ожидала, что моя бабуля может быть таким мудрым стратегом. Впрочем, я и узнать ее толком не успела. Мои родители пресекали всякие контакты. А в этой реальности у нас было совсем не много времени, чтобы хорошо познакомиться.

– Неужели, он настолько кровожаден? – переспрашиваю, стараясь убедить саму себя. И, заодно, как-то сопоставить информацию с его вчерашним порывом.

Что-то здесь не сходится…

– Ты, будто, сама это не поняла, когда он хотел лишить тебя власти? – вскинув бровь, отвечает бабушка. – Варя, я не понимаю тебя!

Рассказать ей или нет? Ой, мамочки! Да я даже вспоминать вчерашнее стесняюсь, не то, что обсуждать с кем-то. С собственной бабушкой? Да ни за что!

И она права. Дологов хотел занять мое место в Совете, чтобы безгранично править в городе. Такого забывать нельзя.

– Может, ты ему еще предложишь свое кресло в Совете?! – восклицает бабушка эмоционально.

– Нет! – тут же реагирую.

Не получит он кресла Председателя! И не важно, насколько мне понравилось то, что он со мной делал вчера. И, вообще, лучше поскорее об этом забыть, а не думать постоянно!

Варя, о чем ты только думала?!

– Нет, конечно, – повторяю, – я не отступлю, и своего не отдам.

– Хорошо, – тут же успокаивается бабушка. – Какие на сегодня планы?

Стараюсь отбросить от себя воспоминания о вчерашнем дне. Но они, как проклятая заноза, все крутятся в голове. Соберись, Варя! Ты же не собираешься влюбляться в того, кто с радостью тебя прикончит?

– Эм, я хочу побывать на наших семейных предприятиях. – отвечаю бабушке. – Составишь мне компанию?

– Хорошая идея, – говорит она, – заодно расскажу и покажу тебе, что к чему. Так или иначе, тебе придется вести семейный бизнес.

А вот тут у меня кусок в горле и застрял.

– В смысле? Бизнес?