Станция Бякино – 3: Зима

Глава 1

Зима пришла так же незаметно, как и осень. Все думали, до первых холодов времени еще предостаточно и некоторые важные вопросы потерпят с решением. Но первый снег выпал рано. Выжившие бродяги искренне радовались ему. Выходили из убежищ, запрокидывали головы назад и ловили белые хлопья ртом, высунув язык и зажмурив глаза. Дети и взрослые, позабыв про голод и страх, громко смеялись, прыгали от счастья и бросали друг в дружку снежные комки, наскоро слепленные теплыми ладошками. Выжившие решили, снег обязательно растает. Первый всегда тает, ведь земля еще недостаточно холодная. Но этот не растаял…

***

– Пшшш… кххх… пшшш…

– Кроме шипения и треска ничего не слышно, – Борис Валентинович крутил ручку старой радиоточки. – Видимо, обманул нас челнок.

– Если бы обманул, то мы бы и треска не услышали, – улыбнулся Серёжа. – Просто какие-то неполадки. Подождём.

***

Недавно на станцию Бякино, до того как начался сильный снегопад, заглянул незнакомый челнок. Мужичок не собирался надолго задерживаться и, едва отдышавшись, начал втюхивать смотрителю странную пластмассовую коробку, похожую на старый советский радиоприемник, только выглядел он уж больно как-то простовато. Бориса Валентиновича заинтересовало данное предложение, и наставник принялся расспрашивать подробности.

Оказалось, что к громкоговорителю с единственной ручкой прилагался длинный провод в пару десятков метров. Его нужно было закрепить на рельсах, чтобы принимать сигнал. Самое интересное заключалось в том, что радиоточку эту необходимо было обязательно купить.

– И это не обсуждается. Так велел Сидорович, – с важным видом сказал челнок. – Шеф отправил меня по станциям в этом направлении, а второго гонца – в противоположном.

Сережа тогда ничего не хотел давать гонцу. Ответил:

– Раз Сидорович тебя отправил, значит, это ему нужно. А если ты пошел, хотя нет, «побежал сломя голову», значит, он уже за всё заплатил.

Мужичок сначала не хотел отдавать вещь, потом стал торговаться, ну а под конец и вовсе выпрашивать. Мол, смотритель станции Гыркино дал ему лишь аванс, а остальные ресурсы якобы выдадут на станциях. И что в Ерёлино ему без звука компенсировали ноги. И в Стромино, куда он пойдет дальше, наверняка тоже не будут спорить.

Серёжа махнул рукой, ушёл в свою каморку, несколько минут там копошился под лежанкой и, выйдя с красным лицом и дурным настроением, бросил две пачки сигарет на деревянный стол.

– Обменяешь на что-нибудь полезное, – буркнул Серёжа. – Еды не дам, даже не заикайся. Зима как-никак.

Гонец схватил ресурс и, поправив лямки рюкзака, выбежал наружу.

***

Снег валит уже вторую неделю, отчего стало немного теплей, но радости от сугробов особо не было. Снежно было и до этого, но такой метели никто не ждал. Серёжа чистил перрон деревянной лопатой, а Борис Валентинович штыковой решил прикопать провод, ведущий в станцию, дабы никто не запнулся и не оборвал.

Выживших бродяг на станции осталось мало. Все, кто мог идти, двинулись в сторону Гыркино, опасаясь остаться в снежном капкане без пищи. Несколько пожилых женщин и мужчин снегопад застал врасплох, и, посчитав, что сил на длительные переходы у них не хватит, остались на волю судьбы в убежище. Молодой смотритель не остался к беднягам равнодушным, собрал все оставшиеся у людей ресурсы и принял решение выдавать поровну ежедневно нормированные порции, добавляя свои запасы, если понадобятся.

– Интересно, как там близнецы с Николаем Николаевичем в лагере? – спросил вдруг Серёжа, откидывая снег в сторону. – Снегу прибавилось много, уже и тропку замело, трудновато будет туда добраться.

– Весь наш запас там, – тихо ответил Борис, оглядываясь по сторонам. – Не пропадут, как «Буря» закончится, я схожу.

– Надеюсь, они не валяются на диванах, а чистят снег вокруг построек, – парень шмыгнул носом и поправил вязаную шапку на голове.

– О, за это не переживай, – ухмыльнулся Борис. – У Никника не забалуешь. Я его старшим назначил. Дед в порядке знает толк.

– Ребята, чай заварился, идите пить, пока не остыл, – выглянула в проем приоткрывшейся двери Маша.

***

– Да кто же так снег чистит, балбесы? – бухтел Николай Николаевич. – Ну-ка дай сюда инструмент.

Дед выхватил лопату и принялся сам расчищать сугробы возле крыльца. Пожилой мужчина поработал пару минут и, устав от быстрых движений рук, отдал лопату Сашке.

– Теперь понял, как надо?

Сашка молча кивнул.

– Вот так и продолжайте, а у меня в доме дел полно.

Никник отряхнул обувь и скрылся за железной дверью.

***

Раздался выстрел. Сашка вздрогнул, а Пашка от неожиданности выронил из рук лопату. Братья переглянулись и, не произнеся ни слова, поспешили зайти в дом.

– Слыхали? – выбежал им навстречу из гостиной дед.

– Стреляли не близко, – развел руками Пашка. – Лес хорошо передает звук, особенно зимой.

– Хм… Но только не сейчас, – призадумался Никник. – Снегопад же, снег на ветках, наоборот, звук глушит. Запросто может быть и рядом. Вы дверь заперли, балбесы?

Пашка побежал за автоматами, а Сашка метнулся к входной двери.

– Тихо! – сказал шепотом, но как можно громче Сашка и поднял левую руку вверх. – Голоса. Слышно плохо… Черт… Кто-то… Двое разговаривают неподалеку.

Парень задвинул самодельный засов, нашарил в кармане ватника ключи от дома, сунул в замочную скважину и провернул на два оборота. Затем взял приставленный к стене еще один засов и вставил враспор дверной ручки и проема.

– Ну чего там? – прибежал Пашка.

– Кто-то есть, – ответил Сашка. – Голос слышно, но ничего не разобрать.

Дед стоял у окна и пытался что-то рассмотреть сквозь щели в досках.

– Не видать, – хлопнул себя ладонью по ноге Никник. – Сбегайте наверх, может, там чего удастся подглядеть. Эх, жаль, у меня пистолет отняли, уж я бы не стал тут прятаться.

Братья переглянулись.

Пашка быстро поднялся на второй этаж и принялся бегать по комнатам от окна к окну. Всматривался между деревьями, стараясь незаметно отодвигать плотные шторы. Ничего подозрительного не обнаружив, парень спустился к брату. Сашка стоял у входной двери и пытался понять, о чём говорят незнакомцы.

Вдруг громкость голосов резко возросла. Кто-то подошел очень близко к дому.

– Катька, смотри, дым из трубы валит, – послышался девичий голос неподалеку. – И снег кто-то чистил, видишь, лопата валяется.

– Тихо ты, Анька, может, это бандиты, – ответил второй тонкий голосок. – Схватят тебя, дуреху, и… утащ… Да шучу я, куда сиганула? Вернись, трусиха. Не водятся в такой глуши грабители. Им тут делать нечего, вот оживленная дорога или близ какого-нибудь убежища – это запросто, чтоб у неопытных бродяжек ресурсы отбирать.

Братья снова переглянулись.

– Девушки? – удивился Сашка. – Откуда они тут?

Голоса были слышны всё ближе и ближе. Сашка приставил ухо к трухлявой от времени фанере, которой была утеплена когда-то дверь. Раздался стук, парень отскочил назад и упал от неожиданности.

***

Серёжа с Машей сидели за столом, пили чай и смотрели на самодельную, сильно коптящую свечу.

– Не пойдет, – грустно произнес молодой человек. – С такой и задохнуться можно.

– Уже глаза начинает резать от дыма, – поддержала мужа девушка. – Надо бы, Борис Валентинович, пересмотреть ваш рецепт варки. Вырубай, Сереж, посидим в темноте.

– Может, вынем одну доску с окна? – спросил парень и потушил двумя пальцами огонек на фитиле из черных ниток, смочив перед этим их слюной. – Все равно же никто не пойдет в такую пургу. Днем тратить свечи глупо. Темнеет рано, светает поздно. Они нам еще ой как пригодятся.

Молодой смотритель не успел договорить, как радиоточка, стоящая у Бориса Валентиновича на столе, громко затрещала:

– Тррр… Кррр… Пшшш…

Борис вскочил с кресла и, покрутив ручку сбоку пластмассовой коробочки, сделал звук потише.

– Внимание, говорит Москва. Передаем важное правительственное сообщение. Граждане и гражданки Советского Союза! – раздалось из динамика. – Кррр… Пшшш… Да шучу я. Никакая это не Москва. Сидорович на связи! Смотритель станции Гыркино, если кто из слушателей не в курсе. Короче, времени у меня мало. Надеюсь, курьер доставил в каждое убежище говорилки. Теперь будем слышаться регулярно. Радиолюбитель один нарисовался и предложил организовать местное радио, черт его за ногу. Кто его знает, может, потом и двустороннюю связь сообразим. Нам, порядочным бары… Кхм… Смотрителям нужно держаться вместе. В эфире буду не я, конечно. Мальчика одного подрядил. Языкастый, не переслушаешь. Всё, конец связи.

Громкоговоритель снова затрещал, после перестал, послышалось легкое шипение и мелодия из балета «Лебединое озеро».

Борис Валентинович сделал громкость на полную, и музыка охватила весь зал ожидания станции Бякино.

Пожилые бродяги вылезли из своего темного угла, сели на лавки за стол и виноватым взглядом посмотрели на Сережу.

– Сейчас каши геркулесовой сварим, – радостно произнес смотритель, желая поднять настроение старикам. – Чего носы воротите? Геркулес надо первым съедать, его хранить больше нельзя, и так горчит уже.

– Да что ты, Серёж, – ответила одна бродяжка. – Нам только за радость. Брюхо набьем – значит, жить будем.

– Что-то вы совсем раскисли, ребята! – подхватил разговор Борис Валентинович. – Значит так, с завтрашнего утра все встаем на зарядку. В пять… Ладно, в восемь утра, все равно еще темно будет. Мужчины идут чистить снег на перроне, вокруг станции и колодца. А женщины… Идут за водой, греют на огне и моются в маленькой комнатке, хотя бы по пояс. Мыло и таз я выдам. Объявляю завтра банный день!

– И пусть помогают мне готовить, – добавила Маша. – Я им в кухарки не нанималась.

Музыка в громкоговорителе кончилась. Борис Валентинович пошел выключить радиоточку и поставить её на место, подальше от края стола. Но вдруг из коробочки раздался грубый мужской голос:

– Раз… Раз… Раз… В эфире станция «Гыркино», и я ведущий программы «Приветы» Максим Анатольевич Жмуров. Для друзей просто Жмур.

– Вот тебе и мальчик, – удивлённо пожал плечами Борис Валентинович.

Ах да, – продолжил голос из динамика. – Кто скажет, что я не мальчик, пусть первым бросит в меня камень! И у нас первое сообщение. Секундочку, разверну записку… Итак, некая Василиса со станции Гыркино передает привет Вадиму по прозвищу Штырь со станции Ерёлино. Дальше читаю дословно: «Если ты, гаденыш, до послезавтра не вернешь банку тушёнки, своего Штырёнка больше не увидишь никогда». Конец сообщения.

В зале ожидания раздался громкий смех. Люди позабыли про свои печали и с нетерпением ждали, что там еще скажет Максим Анатольевич и какую музыку поставит дальше.

Глава 2

В дверь дома в лагере снова постучали.

– Кто там? – спросил Николай Николаевич, заметив, что парни оробели.

– А там кто? – ответил женский голос снаружи.

– Хм… Я первый спросил, – настоял дед. – Говори, кто такие и чего тут надо? А то как выйду с ружьём.

На крыльце стало тихо. Через пару минут тишина прервалась.

– Нету.

– Чего нету? – удивился Никник.

– Ружья у тебя нету, – ответил голос. – Иначе бы давно вышел.

– А ведь и верно, нет ружья, – дед снял вязанную шапку, почесал затылок и надел обратно. – Автомат подойдет?

– Подойдет, – кто-то сильно вздохнул. – Нас двое, я и подружка. Мы заблудились. Пустите погреться?

Сашка ткнул локтем деда в бок.

– А стрелял кто? – уточнил Никник.

– А, это я. Ружье у меня. Голодные, не ели ничего дня три. Хотела ворону подстрелить, да пули вместо дроби. Улетела, только ее и видали. Ну так что, пустите?

Сашка и Пашка сняли с предохранителей автоматы и уверенными движениями дослали патроны в патронники и взяли в прицел дверной проем. Дед повернул ключ в замке, снял засов и отодвинул другой. Дверь открылась, и свежий холодный воздух дунул в лицо старика. Никник прищурился от света и, окинув взглядом девушек с головы до ног, тихонько сказал одной из них:

– Не заставляй меня пожалеть, дочка.

***

Девушки сидели на диване в гостиной и макали черствые, как камень, пряники в большие керамические кружки с горячим чаем. Братья выдали им свою посуду, впрочем, и пряники были тоже их личные, давно припрятанные на всякий случай.

– Так, значит, вы Катя и Аня? – уточнил дед, помешивая столовой ложкой гречневую кашу в подвешенном над огнем котелке.

– Угу, – ответила Катя и попыталась отгрызть кусочек сладкого пряника, закрыв левый глаз. – Мы же уже представились.

Сашка и Пашка сидели на стульях у выхода из комнаты, смотрели на подружек и держались руками за висящие на груди автоматы.

– Ружье мы у вас конфисковали, – продолжил Николай Николаевич. – Но не переживайте, вернем, как будете уходить.

– Уходить? – чуть слышно сказала Аня.

Катя наступила своим ботинком на ногу подружки и попыталась ответить деду с полным ртом чая:

– А куда нам уходить?

– Ну, например, туда, откуда пришли, – старик встал и подошел к рюкзакам незваных гостей. – Вы, девчата, можете обижаться, но я должен проверить ваше барахло и это самое тоже…

– Чего это самое? – встала Катя.

Близнецы тут же вскочили со стульев и направили автоматы.

– Как чего? Обыскать-то вас забыл, – дед махнул рукой, и братья сели на место. – Старый совсем стал. Надо было с самого начала проверить.

Катя расстегнула молнию пуховика и показала, что под ним ничего опасного нет. Аня встала и сделала то же самое.

Николай Николаевич походил по комнате с задумчивым видом и, немного погодя, отдал девушкам ружьё.

– Передумали? – улыбнулась Катя. – Напрасно, незнакомцам сейчас лучше не доверять. Время такое, сами знаете. Днем тебе друг, а ночью придушит шнурком от ботинок за банку давно просроченных вонючих консервов.

– Угу, передумал, – дед залез в рюкзак и достал из него несколько патронов и сунул в карман ватной телогрейки. – Свою железяку сами сторожите. Я лучше патроны у вас заберу.

В гостиной воцарилась тишина. От горячего напитка девушки согрелись, сидели молча и смотрели на огонь в камине и слушали треск дров. Николай Николаевич снял с подвеса котелок и поставил на стол.

– А ну, ребят, налетай, – скомандовал дед близнецам. – И гостьям наложите первым делом.

***

Девушкам было на вид лет по двадцать. Катя выглядела старше Ани и в основном говорила за двоих. Светловолосые, на лице усталость, а в глазах печаль.

– Некуда нам возвращаться, – произнесла вдруг Катя, доев последнюю ложку каши. – Да и не сможем идти дальше. Намело по колено. Это чудо, что на вас набрели. Замерзли бы ночью, не иначе. Спичек нет, воды нет, про еду вообще молчу.

Дед и братья молчали и слушали. Аню после плотного ужина клонило в сон, и она задремала, положив голову Кате на плечо.

– Когда всё случилось, – начала Катя свой рассказ. – Мы жили на окраине города в обычной панельной пятиэтажке. Аня – сестра моя, не родная, правда. Она дочь моего отчима от первого брака. Мама умерла в первый же день зомби-апокалипсиса. Точнее, я так думаю, что умерла. Сама не видела, но…

Катя посмотрела на сестру и продолжила говорить уже тише, дабы не разбудить уставшую девушку.

– Может, вам неинтересно? Я могу перейти сразу к сути.

– У нас, дочка, времени вагон и маленькая тележка, – ответил дед. – Аню только нужно переложить на соседний диван и обувь снять. Пусть отдохнёт как положено, намаялась, видать.

Сашка и Пашка встали, хотели аккуратно Аню перенести, но та встрепенулась от прикосновений и чуть не залепила одному из них по щеке ладонью. Быстро опомнившись, младшая сестра поняла, в чем дело, и сама перешла на соседний диван. Пашка отдал ей свою подушку и одеяло.

– Может, тоже поспишь? – заботливо спросил Никник.

– Я в порядке, – ответила Катя. – У вас тут душно, правда. Камин жжёт кислород, вон морды все красные. Нужно приток сделать свежего воздуха. Головные боли, случайно, не мучают?

Сашка подошел к окну, отдернул штору в сторону и с грохотом открыл большую горизонтальную форточку.

– Минут пять пусть подышит комната, – улыбнулась Катя молодому человеку и продолжила рассказ. – Мама пошла в тот день в магазин и не вернулась. Мы с сестрой дома были. Анька смотрела телевизор, а я орала на нее, чтобы не разбрасывала по комнате свою одежду. Какой-то сериал шел. Затем экстренное включение новостей. Мы даже ничего сначала не поняли. Какие еще зомби и при чем тут вирус? По телику показывали столицу. Куда-то бегущая толпа людей. Разбитые машины и горящие магазины. Полиция, МЧС, скорая помощь с включенными сиренами и мигалками. Военный вертолет завис прямо над городом. Ну точно реклама какого-нибудь фантастического фильма. Я ещё спросила сестру, как называется, она сказала, что не видела такого.

Потом всё как во сне. Я вышла на балкон проверить, высохло ли выстиранное белье, и услышала визг и крики на улице. Высунула голову, а там наш сосед со второго этажа какую-то тетку в шею целует. Та машет руками и кроет его благим матом. Я еще подумала, вроде приличный человек, а к прохожим пристает. И ведь ни разу пьяным его не видела. А потом глядь, а тетка эта рухнула на асфальт, и кровь так и хлещет из ее шеи. Я онемела. Хотела позвать Аню, рот открываю, а слова не произносятся. Поворачиваюсь – сестра в дверях стоит бледная. Что-то говорит, я не слышу. Гул в ушах стоит.

Телевизор перестал ловить каналы почти сразу. Аня сказала, что про вирус – это не кино. Во всех городах вспышки. Люди умирают и вновь оживают. Не знаю, как это работает, но от укуса зомби происходит то же самое. Инфекция какая-то, что ли.

Затем отключили электроэнергию. Я сообразила, заткнула ванну пробкой и набрала полную воды. Мама всегда так делала, когда висело объявление в подъезде об отключении. Бедная мама… Я смотрела с балкона в сторону магазина часами в надежде ее увидеть, но выйти из дома так и не решилась. Да и толку-то? На меня тут же бы набросился первый попавшийся зомби-прохожий. Ревела, конечно. Обе ревели.

Понятия не имею, сколько дней мы просидели в квартире. Я просыпалась утром в своей кровати. Улыбалась солнышку, потягивая руки в стороны, и вдруг начинала рыдать, вспоминая, что случилось и что дело теперь труба. Мы съели всю еду в холодильнике и морозильной камере. Мясо растаяло, и мы сварили его в первую очередь. Затем подъели запасы. Мамочка хранила крупу, муку и макароны в трёхлитровых банках, говорила, на черный день. Эта привычка запасаться закрепилась у нее после девяностых. Ее мать, моя бабушка, так делала. Раньше смеялась над этим, крутя у виска пальцем. Ох, мамочка, как же ты была права.

Потом пропал газ. Не знали, что делать, но как-то ночью сестра увидела мерцающий свет в окне дома напротив. Оказалось, кто-то разжег костер прямо в квартире. Мы поступили так же и чуть не сгорели. Дурехи… На кухне был линолеум, и он, конечно же, вспыхнул. Еле потушили. Черпали воду из ванны, тем самым потратили половину оставшегося запаса. Я вам еще не надоела? Просто высказаться нужно. За три года так и некому не смогла.

– Мы тебя слушаем, – голос Сашки стал добрым и мягким. – Нам тут, знаешь, не каждый день стучат в дверь симпатичные девушки.

Катя улыбнулась в ответ и продолжила:

– Сожгли все книжки, затем шифоньер и тумбу. Эти доски из стружки горят ужасно плохо. Зато я научилась работать отверткой и шестигранником. Под конец мы сняли с петель двери с ванной комнаты и туалета. Даже не спрашивайте как, я видела, как это делал отчим со своим другом. Вслед за ними пошли комнатные и антресоль в прихожей. В общем, всё, что горело, шло в дело. Ножовка отчима здорово пригодилась.

Однажды не спали всю ночь. Какой-то мужик ломился в входную дверь, благо она железная. Наверное, свет увидел в окне. Сильно перепугались тогда.

Но пугало больше не это. Больше всего мы с сестрой боялись будущего. Прекрасно понимали, что еда скоро кончится и нам придется выйти наружу. Даже думали зайти к соседям, вот только заперты же все квартиры. А если и какая открыта по случайности, то уж наверняка тот мужик в ней побывал.

Нам повезло… Нам потом еще не раз повезёт.

Аня вспомнила про соседку бабу Любу. Она жила ниже этажом. Мы на четвертом, она на третьем. Так вот, та болела часто, и мама иногда ходила ей за продуктами. Вышло так, что пожилая женщина дала запасные ключи от своей двери. Осталось только их найти. Всю квартиру перерыли, пока случайно не наткнулись на них в кармане маминого домашнего халата.

– Решено, идем за провизией… – приободрилась сестренка.

Глава 3

За окном стало темнеть. Сашка вновь подошел к окну, закрыл форточку и тщательно расправил занавеску, чтобы свет от огня не был виден снаружи.

– К чему все эти беспокойства? – поинтересовалась Катя.

– Борис Валентинович говорит, что горящую спичку в темноте видно до полутора километров, – ответил спокойным голосом молодой человек и сел на диван рядом с девушкой. – А костер – до пяти. Мы хоть и в лесу, но лишние маяки нам ни к чему. Так крепче спится.

– Понятно, – ответила гостья.

Кате не было весело, но она почему-то всегда машинально улыбалась, когда разговаривала с Сашкой.

– Вы очень похожи друг на друга, – добавила Катя. – Трудно отличить. Близнецы?

– Угу, однояйцевые, – Сашка посмотрел на брата. – Это только кажется, что не различить. Вон Николаич уже запросто может. Хоть и косит под плоховидящего. Даже сзади зовет правильно. А вообще у меня родинка за правым ухом. Маленькая коричневая точка, меньше спичечной головки. Вот посмотри, – парень повернул голову боком к девушке и отодвинул мочку уха.

– Видишь?

– Вижу, – тихо ответила Катя и продолжила свой рассказ. – Мы уже приготовили сумки и решили пойти ночью. С чего-то подумали, что ночью все спят. Конечно, это было не так.

Наступил поздний вечер, и мы уже сидели в прихожей и собирались с мыслями… Как вдруг нас одновременно осенило. Бабка… Она же там. Живая или мертвая. Аня предположила, что всё-таки баба Люба того. Отбросила копыта. Сыграла в ящик. Склеила ласты. Называйте как хотите, результат один. В последнее время женщина мало передвигалась даже по собственной квартире. Однажды мама рассказала, как зашла к ней проведать, а там… В прихожей, комнате и кухне на полу постелен линолеум. Так вот, на нем слой пыли толщиной с палец и две тропки от кровати. Одна ведет в туалет, а вторая – на кухню. Времени прошло много. Даже если и жива, то что она ела? В холодильнике всё пропало, а приготовить баба Люба не смогла бы.

Оделись мы как воровки в фильмах. Темные спортивные костюмы, кроссовки и вязанные шапочки.

– Что, если она обратилась? – спросила тогда Аня.

– Мы зайдем потихоньку, – успокаивала я сестру. – Коли это так, сразу уйдем. Только без визга чтоб, иначе беда.

Тогда еще не знали, как наверняка убить зомби. Я сходила на кухню и принесла мамину деревянную толкушку для приготовления картофельного пюре и ножку от сломанной табуретки, которая по счастливой случайности не была брошена в костер.

Очень тихо повернув ключ в замке, а потом еще и два вертушка, мы открыли нашу дверь и вышли в темный подъезд. Ее решили не запирать и при малейшей опасности сигануть обратно. Глаза привыкли к полумраку, и мы в принципе все видели. Тряслись обе от страха, но все же медленно спускались по ступенькам..

Соседкина квартира располагалась прямо. Мы спустились на площадку, приставили уши к металлической облицовке двери и стали слушать, что там внутри. Убедившись в отсутствии посторонних звуков, я достала ключи из кармана и открыла сначала верхний, потом нижний замки. Дверь приоткрылась, и мы заглянули в дом. Резкого трупного запаха не было. Нет, был, конечно, небольшой запашок из разряда тех, что обычно въедается в старые обои в домах, где живут старики. У моей бабушки в квартире был такой, да и вы наверняка понимаете, о чём я говорю.

Расположение комнат я знала хорошо. У моей подружки в соседнем подъезде точно такое же жилище. Прямо от входа маленькая комната. В ней-то и должна, по нашим предположениям, лежать бабка. Дверь в нее была закрыта, и через матовое стекло ничего не видно. Справа кладовка, туалет, ванная комната и собственно кухня. Слева вторая комната побольше.

Руки наши тряслись, и я уже пятнадцать раз передумала, хотела вернуться обратно. Про Аньку вообще молчу, сестра боялась, но не уходила, вцепившись в мой локоть левой рукой, второй держала рукоять толкушки.

Зашли. Быстренько заглянула в большую комнату и тут же на цыпочках обратно. Затем на кухню – и также обратно. Вроде чисто. Осталась маленькая. Бабкина спальня. Я опустилась на пол и приложила щеку к пыльному линолеуму. Между ним и дверью был зазор пальца три-четыре. Вроде никого не видно. Значит, старуха в кровати лежит мертвая и необращенная. Спокойно лежачих зомби я с балкона еще не видела. Уверенно открываю дверь и… Нет никого. Ни в кровати, ни в комнате. Вдруг сзади резко открывается дверь кладовки. Из нее выпрыгивает бабка и кидается на нас. Я чуть в штаны не напрудила от страха. Аня отбивается от зомби, а я, признаться по правде, на несколько секунд опешила. Потом сжала как можно крепче ножку табуретки и огрела старую зомбиху по голове.

– Ай, ай, ай! – закричала зомби и схватилась руками за затылок. – Я ж вам, проклятым воришкам, сейчас устрою!

Тут-то мы все и поняли. Никакая это не обращенная. Зомби не могут разговаривать. Оказалось, соседка нас услышала и, когда я ковырялась ключом в замочной скважине, спряталась в кладовке. Подумала: воришки. Из дома она не выходит, телевизор и радио не смотрит. Интернет и подавно до нее не дошел. Ну а свет и вода с газом, подумала, ремонтные работы ведутся.

– Как же она питалась? – перебил рассказчицу Сашка.

– Бабке много не надо было, – продолжила Катя. – Ждала почтальоншу. Та приносила пенсию на дом и заодно за какие-никакие деньги ходила ей за едой. Говорят, даже помогала мыться и стирала белье. Деток у нее много, вот и бралась за любую подработку. Баба Люба пока ждала, схомячила все соленые огурцы и грибы, закатанные в стеклянные банки на зиму. Это ей сестра из деревни прислала.

В общем, соседка нас узнала, три раза перекрестилась и заплакала. Мы пытались ей рассказать о том ужасе, что творится на улицах города, да и всей страны. Бабка сидела на кровати, искренне пыталась слушать, но ничего не понимала. Каждый раз при слове «мертвец» смотрела на маленькую иконку на полочке.

«Так, значит, девчата, пенсия задержится в этом месяце?» – грустным голосом спросила баба Люба тогда. – «У меня денежки схоронены. Под подушкой лежат. Себе на похороны откладываю, может, ваша мама сходит в магазин за продуктами. Сил совсем нет, особенно после того, как в голове что-то зазвенело. Или девочки сами сбегайте, подождите, сейчас достану. Можете на сдачу купить себе по мороженому».

Мы стояли с сестрой напротив друг друга и не понимали, как нам дальше жить.

Недолго думая, облазили всю кухню. Из съестного нашли только сухари на противне в духовке и целлофановый пакет с горохом. Хорошо хоть соль и сахар остались. Да так еще по мелочи взяли: спички, чайные пакетики и стопку старых газет, перевязанных бечевкой.

Поднялись к себе в квартиру, развели огонь и сварили горох. Бабка в тот вечер уснула сытой.

***

Сон Бориса Валентиновича прервал собачий лай. Мужчина долго не хотел вставать, решив, что скуление псины снаружи станции – это часть сновидения. Дверь каморки открылась. Из нее вышел в трусах и майке сонный Сережа и, протирая пальцами глаза, сказал:

– Замерзла, поди, может, пристрелим беднягу?

– Ты что? – опомнился Борис Валентинович и вскочил с кресла, откинув покрывало на спинку.

– А что такого? – удивился молодой смотритель и широко продолжительно зевнул. – Успокоим зомби, делов-то. Избавим мертвечину от мучений.

– Это не зомби! – возразил наставник.

– Как это не зомби?

– Зомби-псы не лают, – объяснил Борис. – Вспомни тех, что не давали покоя на станции Стромино. Они могли только хрипеть, а у этой полноценный лай.

Раздался скрежет когтей о железную дверь убежища. Серёжа сходил в каморку и принёс Машин пистолет.

– И что вы предлагаете? – спросил парень. – Подождем, может, сама уйдет?

Мужчина ничего не ответил, лишь сел обратно в свое теплое кресло.

Прошло пятнадцать минут.

Серёжа нервно выскочил из каморки с заряженным оружием в руках.

– Так и будем слушать этот душераздирающий скулёж? – парень быстро передёрнул затвор. – Открывайте дверь. Я выстрелю в воздух. Собака испугается и убежит. Как вам такая идея? А?

Серёжа вернулся и надел ботинки на босу ногу, не завязывая шнурков.

– Откуда она вообще тут взялась? С соседней станции прибежала? – доносился голос Сережи из каморки. – Кто вообще сейчас держит собаку? Ее же кормить нужно. Самому-то жрать нечего. Одна она вряд ли бы выжила три года. Бродяги рассказывали, зомбаки их мигом рвут. Особенно больших, за мелкими не успевают. Зато потом большие, когда становятся зомби-псами, запросто их догоняют.

Серёжа вышел из каморки и с уверенным видом, будто делал это не раз, скомандовал наставнику:

– Отпирай!

Борис Валентинович повернул ключ, толкнул дверь наружу и отошел в сторону. Перед станцией сидела большая немецкая овчарка и смотрела на парня, то и дело наклоняя голову на бок, словно пыталась как следует его рассмотреть. Серёжа прицелился как можно выше и выстрелил в воздух.

Собака встала и побежала. Вот только не прочь, а в зал ожидания. Забралась под стол Бориса Валентиновича, словно это ее будка, и улеглась.

Глава 4

Борис Валентинович запер дверь станции, подошел к лежащей собаке и сел на корточки рядом. Овчарка часто дышала, высунув язык, и то и дело жалостливо скулила, будто хотела о чем-то рассказать.

– Ну что, псина, – улыбнулся наставник. – Скажи мне, ты кусаешься или нет? М? Отвечай, когда спрашивают.

Собака облизнулась, устало вздохнула, словно человек, и положила голову на свои передние лапы.

– Не кусаешься, значит, – не переставал улыбаться мужчина.

Справа от стола стоял мешок. Борис Валентинович хранил в нем разное барахло, которое могло когда-нибудь пригодиться. Мужчина встал и принялся в нем копаться. Достав небольшую блестящую миску из нержавеющей стали, наставник рассмотрел ее со всех сторон. Затем подошел к общему столу и налил из почти остывшего чайника кипяченую воду.

– Держи вот, – Борис поставил миску на пол рядом с мордой овчарки.

Собака тут же встала и принялась лакать жидкость языком.

– Сережа, что-то случилось? – из каморки вышла сонная Маша, зевая и потягивая руки в стороны. – Мне показалось, кто-то стрелял.

– Вы как хотите, а я спать, – махнул рукой Серёжа и ушёл в свою комнату.

Увидев немецкую овчарку, Мария не поверила своим глазам. Демонстративно протерла их руками и снова посмотрела на псину.

– Собака! – взвизгнула девушка.

Маша подпрыгнула в тапочках от счастья и подбежала к столу.

– Откуда ты пришла? – принялась гладить Маша, позабыв про безопасность. – Как тебя зовут? Рассказывай.

– Может тяпнуть, – предупредил Борис Валентинович. – Вроде спокойная, но мы для нее чужие.

– Никого она не тяпнет, – милым голосом сказала Маша, продолжая гладить. – Хорошая девочка. Видно же, не дикая. На шее ошейник. Где ее хозяин?

– Девочка, значит, а я что-то даже не сообразил посмотреть, – скрестил на груди руки мужчина.

Маша, радостная, словно ребенок, получивший подарок, побежала в каморку. Раздались плохо различимые звуки спора с Серёжей. Маша прикрыла дверь, и разговор, по всей видимости, продолжился. Через минут пять девушка вышла с сердитым выражением лица, красными щеками и тряпкой в руках. Маша подошла к собаке, взяла за ошейник и отвела в сторону. Затем вынула из тряпки пакетик и постелила ее под столом.

– Место! – скомандовала Мария и указала на тряпку пальчиком.

Собака гавкнула и неторопливо побрела под стол. Маша развернула пакетик и вынула оттуда черствые сухари из черного хлеба, местами покрытые зелёной плесенью.

Девушка высыпала их в миску и добавила воды.

– Хрумкай давай, – подвинула миску Мария. – Из-за тебя пришлось с мужем поругаться. Но не переживай, он долго не злится. Вот увидишь, ты ему обязательно понравишься. Дело времени.

Собака понюхала хлеб и, не став есть, легла обратно на подстилку.

***

Борис Валентинович проснулся от того, что кто-то дёргает его за ногу. Мужчина открыл глаза и увидел, как овчарка, тихо рыча, схватила зубами его штанину и, мотая головой, тащила на себя.

– Ты что удумала? – вскочил от неожиданности наставник. – Штаны не игрушка. А ватные штаны вдвойне. Где я тебе такие найду потом?

Собака отпустила одежду, подбежала к входной двери и громко залаяла.

– Развлекаетесь? – недовольно спросил сонный Серёжа, открыв дверь каморки.

– Может, ей приспичило? – спросил Борис. – У моих родственников была такая псина, так та просилась на улицу точно так же.

– Борис Валентинович, – серьезным голосом произнес молодой смотритель убежища. – Собаку нужно прогнать, пока не привязались друг к другу. Впереди зима, а она лишний рот. Неизвестно, как всё повернется. Надолго ли метель и как часто будут ходить челноки. Про бродяг я уже молчу. Маша вчера выпросила пайку для животного. И что мне прикажете делать? Какую из бабулек в том углу оставить сегодня без еды? Может, сами покажете пальцем?

– Тише, тише, парень, не кипятись, – выставил вперед руки наставник ладонями к Сереже. – Если надо, то я сам сегодня останусь без питания. Тревожиться пока рано. У нас схрон с продуктами и прочими ресурсами в лагере. Смотрительница станции Стромино отлично мне заплатила за то, что вернули внуков живыми и невредимыми. Да и наменяли мы у барыг достаточно. По моим подсчётам, при хорошем раскладе с голоду умереть не должны.

– Вот и именно, что при хорошем раскладе, – Серёжа поставил чайник на печь. – А он уже не хороший. Никто не рассчитывал на столь раннее похолодание и такие объемы снега.

Борис Валентинович накинул ватник и, посмотрев на себя в зеркальце над умывальником, надел шапку и открыл железную дверь. Собака пулей выскочила наружу и побежала в сторону станции Ерелино. Наставник осмотрел зал, все бродяги еще спали или делали вид. Лай собаки не мог их не разбудить. Решив дать им подремать еще часик, Борис взял лопату для снега и вышел на перрон.

– Вот тебе и благодарность, – с обидой в голосе пробурчал себе под нос мужчина. – Напоили, накормили, спать уложили, а она убежала. Вот так вот просто.

Не успел Борис бросить и трех лопат снега, как издалека раздался знакомый лай. Наставник обернулся и увидел сквозь падающие снежинки фигуру собаки, бегущую к нему. Псина прибежала и остановилась в нескольких метрах перед мужчиной.

– Передумала? – обрадовался Борис Валентинович. – Ну иди сюда. Я не злопамятный.

Собака не подходила. Стала лаять, отбегать дальше от перрона и снова приближаться. Борис подумал, собака с ним играет. Слепил комок из снега и бросил в ее сторону. Но та не обратила внимания и продолжила бегать туда-сюда.

– Какой же я болван, – осенило вдруг мужчину. – Как я мог сразу не понять. Видно, старею. Ты же зовешь меня, верно?

Борис ударил себя ладонью по лбу.

– Стой там, я сейчас вернусь.

Мужчина взял из убежища свой автомат и повесил его на плечо, надел большой рюкзак, с которым он обычно ходил в ходки, и прицепил охотничий нож в кожаных ножнах к ремню. Дополнительные магазины Борис Валентинович брать не стал. Опытный бродяга почему-то был уверен, что псина зовет его к мертвому зверю или раненому. Лосю, кабану или еще какой животине.

– Вас прикрыть? – предложил Серёжа, узнав цель похода.

– Думаю, не надо, Серёжа, – ответил наставник. – Схожу на разведку, если что-то серьёзное, то вернусь за подмогой. – Мужчина развернул голову у самого выхода и, улыбаясь, добавил: – Или пришлю собаку.

За десять минут Борис Валентинович ушел недалеко. Ноги проваливались в снег по колено, а если идти по самой железной дороге, то можно запросто подвернуть ногу, запнувшись о бетонную шпалу.

Прошло еще минут десять. Борис ничего не увидел, что могло бы заинтересовать собаку, но та остановилась и принялась рыть снег лапами.

– Мешок какой-то или куртка, – пытался разглядеть мужчина. – И за этим рваньём меня сюда притащила.

Борис сделал еще несколько шагов, снял очки и обомлел. Собака вытаскивала из-под снега мужской труп. Черная тонкая куртка, свитер, джинсы и ботинки. Одна штанина порвана или разрезана до колена, и на окоченелой ноге видна рана с запекшейся кровью. На спине объемный рюкзак, в руках старое ружье и собачий поводок. Рядом валялись широкие лыжи с кожаными ремешками и две палки к ним.

– Так вот, значит, где твой хозяин, – подошёл ближе наставник. – И вчера ты прибегала за помощью. Ну прости, по-собачьи не понимаю. Я, конечно, не эксперт, но мужик явно умер не этой ночью.

Борис Валентинович с трудом вынул из замерзших рук ружьё. Собака смотрела на нового друга и не понимала, как реагировать. Затем перевернул труп и снял рюкзак. Он оказался полным и увесистым. Затем расстёгнул куртку и обыскал карманы. В переднем кармане джинсов нашлась бензиновая зажигалка с изображением орла на корпусе. Борис прокрутил колёсико, но фитиль не загорелся.

– Что смотришь так жалостно?

Собака заскулила в ответ.

– Другу твоему уже ничем не помочь, – наставник принялся расшнуровывать новые на вид теплые ботинки. – А вот он еще может согреть какого-нибудь порядочного бродягу.

Псина, увидев, как снимают с хозяина обувь, начала рычать и скалить зубы.

Борис посмотрел на нее и спокойным голосом ответил:

– Ну нет так нет. Пойдём, подружка, завтракать. Позже вернемся с лопатой и закидаем его побольше снегом. Уж извини, яму копать я точно не буду.

***

Катя проснулась от веселого хихиканья сестры. Аня сидела на соседнем диване с Пашкой, и тот что-то шептал ей на ухо. Сашка колол дрова на крыльце, а дед Николай стоял на четвереньках и дул на угли, чтобы заново развести огонь.

– Проснулась? – обратил внимание на Катю Никник. – Отрубилась вчера моментально. Поди и сама не поняла как?

– Угу, – ответила девушка и получше укуталась в шерстяное одеяло, которым любезно покрыл ее ночью Сашка.

– Хотел бы предложить вам завтрак, но прием пищи у нас строго по расписанию после обеда. Один раз в сутки, потому что. Туалет на улице за домом, там не дует, не переживайте, парни его сколотили на славу. И потом, всё лучше, чем в сугроб.

Сашка зашел в дом с охапкой дров и бросил их на пол возле камина.

– А что это за постройки такие? – спросила Катя. – Удивительно, прямо в лесу. Мы когда с Аней увидели, подумали, галлюцинации начались.

– Это бывший ла… – Не успел договорить Сашка.

– Сынок, иди еще принеси деревяшек, – одёрнул Сашку дед и обратился к девушке: – Так откуда вы пришли, дочка? Вчера так и не рассказала. Может, продолжишь? А я пока чайку соображу.

***

Еды хватило ненадолго. Нужно было где-то ее раздобыть, но мы не знали где. Однажды, стоя на балконе, мы увидели, как один мужчина передвигался вдоль нашего двора. Зомби набрасывались на него, и он успешно от них отбивался длинным и тонким ножом на палке, похожим на пику. Глаза, висок, под челюстью. Мы запомнили все места, куда он бил. Зомби тут же падали от таких ранений.

Аня вспомнила про лыжи. У нас на балконе хранились старые лыжи. Вот палки от них нам и пригодились. Только опорные кольца пришлось сбить. Потом оказалось, что очень удобно такими держать мертвецов на расстоянии. А вдвоём еще лучше: одна удерживает, вторая бьет прямо в цель.

Первым делом пробежались по всем этажам и подёргали ручки дверей. К нашему огорчению, все квартиры были заперты. Когда мы уже совсем отчаялись и созрели выйти на улицу, сестра взвизгнула от идеи, пришедшей ей в голову.

Подвал! Как мы могли про него забыть. У каждой квартиры там была сарайка, а у некоторых и не одна. Отчим хранил там зимой картошку и помидоры в банках. Наверняка остальные жильцы тоже хранили консервацию. Мы сильно загорелись этой идеей. Ведь по сути выходить на улицу нужно было только под козырек подъезда. Ключи от подвала нашли сразу, они висели в прихожей в шкафчике на крючке. Когда снимали двери, заметили их. Но вот что делать со светом? В подвале не было электричества, как и во всем доме. В инструментальном чемоданчике отчима валялся маленький тонкий фонарик. Он им светил иногда, когда списывал показания счетчика воды в туалете. К сожалению, батарейки оказались разряжены. Мы снова расстроились, но урчание в животах заставляло нас думать дальше. Не прошло и часа, как до нас дошло: батарейки есть в пульте от телевизора и двух настенных часах в прихожей и комнате. Фонарь засветился, хотя не так ярко, как мы рассчитывали.

Сашка принес еще одну охапку колотых дров и также швырнул на пол.

– Тащи еще, – приказным тоном сказал дед, заметив, как парень отряхивается и готовится к отдыху.

– Я… Да я… – потерял дар речи Сашка, глядя, как брат мило беседует с Аней. – Теперь Пашкина очередь… Мне нужно отдохнуть.

– В общем, решились идти, – продолжила рассказ Катя. – Взяли палки и прочные тряпочные сумки. Вышли в подъезд. Просмотрели двор в окно возле почтовых ящиков. Вроде никого. Магнитный замок с домофоном, конечно, не работал. Я приоткрыла подъездную дверь, а сестра быстренько вставила ключ в замок и отперла подвальную. Моментально забежали и закрылись внутри на вертушок.

Страху было… Ужас. Темнотища – хоть глаз выколи. Перед нами ступеньки вниз, а там за углом кто-то издает звуки, похожие на топот.

– Кошки это, – прошептала сестренка и включила фонарик. – Или крысы. Ничего страшного, они сами нас боятся.

Аня, конечно, та еще трусиха, но зверушек любит. И они ее. Поэтому так спокойно и отреагировала. В детстве то белую крысу домой притащит, то хомяка. Мама ругалась и выставляла за дверь вместе с питомцами. Да и я была против. Вони еще не хватало мне в комнате.

Стали спускаться. От света фонаря мало что было видно. Только небольшое круглое желтое пятно. Ступенька… Еще одна и еще. Решили сначала дойти до нашей сарайки. От нее-то ключ есть, а другие на замке. Может, монтажку найдем или еще какую железяку. Не удивляйтесь, инструмент я знаю. Отчим любил все делать сам, руки у него откуда надо росли. Ну а я мелкая вечно вокруг него крутилась. Много раз напрашивалась ему в помощницы, но он не брал. Говорил, не бабское это дело – болты да гайки крутить.

Дошли до поворота. Слева теплопункт, а справа начинались сараи. Снова странный звук. Какой-то шорох, и даже показалось, будто шмыгнули носом. Холодок пробежал по спине. Я взяла у Ани фонарь, глубоко вздохнула и быстрым шагом дошла до комнаты теплопункта. В тот момент сердце готово было выпрыгнуть из груди. В луче фонарного света среди толстых труб и больших вентилей стоял двухметровый зомби-слесарь в спецодежде и разводным ключом в руках. А рядом с ним валялось тело другого зомби, но тот лежал мертвым грузом и не подавал никаких признаков жизни. Вся жизнь пролетела у меня перед глазами.

Глава 5

– Теперь у нас есть лыжи! – не скрывая свою радость, произнёс Борис Валентинович. – Пригодятся до лагеря ходить. Ну или обменяем на еду. Думаю, челноки за них порядочно заплатят. Сережа, смотри, крепление сделано под любую обувь. Эх, помню, отец в детстве прямо веревками мне лыжи к валенкам привязывал, и ничего, даже с горки катался. Со школы прибежишь, натрешь свечкой и с друзьями кататься. Кому я рассказываю? У вас же был интернет, не до гулянки.

– Я не помню своего детства, Борис Валентинович, забыли? – молодой смотритель подошел и принялся осматривать лыжи. – А в рюкзаке что?

– Не смотрел еще, сейчас вместе глянем.

– Интересно, куда этот мужик шел в такую непогоду? – призадумался Серёжа. – Да ещё с собакой. У неё ведь и кличка должна быть.

– Он шел в нашу сторону, – ответил наставник. – Может, с Ерелино, а может, из леса вышел на железную дорогу, кто ж теперь разберет.

Борис Валентинович поднял с пола рюкзак незнакомца, отнес к обеденному столу, поставил на лавку и открыл. Собака неторопливо встала, подошла к мужчине и села рядом.

– Смотрите, контролирует, – ухмыльнулся молодой человек.

– Вероятней всего, от рюкзака пахнет ее бывшим хозяином, – Борис погладил по голове овчарку. – Ну ничего, жизнь продолжается. Верно?

Мужчина расстегнул молнию и заглянул внутрь.

– Книжка какая-то, – произнес Борис, доставая содержимое.

Мужчина открыл тонкую книгу с толстой жёсткой обложкой, и из неё выпала на бетонный пол шариковая ручка.

– Это же блокнот, – быстро пролистал страницы Борис. – Ежедневник. Мужик делал записи. Интересненько. Будет что почитать перед сном.

Собака гавкнула и завиляла хвостом.

Борис достал из рюкзака патроны к ружью и пакет с сушёным самосадом.

– Что это? – взял в руки пакет Серёжа. – Зелёный чай? Или приправа какая?

– Это табак, брат, – ответил Борис. – Только выращенный самостоятельно. Мой дед такой сажал в огороде. Спрячь подальше, на обмен пойдет.

Мужчина еще раз сунул руку в рюкзак и достал несколько жестяных банок без этикеток. Серёжа взял одну в руки и поднес к горящей свече, чтобы разглядеть срок годности.

– Просрочено на пару лет, – тихо произнес парень. – Но это не беда. Банки не вздуты. Мы и похуже ели. Интересно, что в них.

Смотритель взял со стола нож. Приставил острый конец к верхней части консервов и ударами тыльной частью ладони по рукоятке проткнул банку. Затем ловкими движениями прорезал металл по кругу и отогнул в сторону.

– Хм… – Сережа поднес банку к носу и передал напарнику.

– Каша, – ответил Борис Валентинович. – Перловая. По-моему, с говядиной. Недурно. Эту съедим, остальные четыре в запас.

– Что там еще в рюкзаке? – нетерпеливо спросил Серёжа.

– Ты не поверишь, – ответил Борис и широко улыбнулся. – Тут два пакета макарон и картошка.

– Картошка?

– Ну да, смотри сам, – наставник вынул пакеты и показал содержимое. – Больше половины рюкзака картофеля.

– Эх, сто лет его не ел, – обрадовался Серёжа. – Давай отварим вечером. Хотя нет, лучше пожарим. У нас где-то припасен пузырёк с подсолнечным маслом. И соль есть. Красота. С поджарками, а?

– Даже не вздумайте! – выбежала из каморки Маша, на ходу завязывая пояс халата. – Я не ослышалась? Вы притащили картошку?

– Верно, – ответил Борис.

– Это же наш шанс, – чуть не взвизгнула девушка.

– Шанс? Прости, на что?

– Борис Валентинович, – успокоившись, произнесла уже шепотом Маша. – Я хотела весной развести небольшой огородик в лагере. Овощи и ягоды будут нам подспорьем. Близнецы осенью даже вскопали три грядки. Семена мы нашли в домах. Старые, правда, но что-то да взойдет. Мы должны выращивать еду, готовых продуктов с каждым годом все меньше и меньше. Да и дороже, соответственно.

Борис открыл рюкзак, вынул картофелину и поднес ее к глазам, чтобы получше рассмотреть.

– Выглядит неплохо, – мужчина передал клубень Маше. – Вот только есть одна проблема.

– Какая же?

– Неизвестно сколько времени овощи пролежали на морозе. Может, они и хранились на холоде. Ты уверена, что мороженная картошка даст ростки?

– Мы просто обязаны попробовать, – поставила руки в бока девушка. – Не будет весной глазков, тогда и съедим.

– Ты считаешь также? – Борис Валентинович повернул голову на напарника.

– Это план на будущее, а значит, есть шанс, что оно у нас будет, – ответил Серёжа.

Смотритель взял рюкзак и отнес его в каморку.

***

Борис Валентинович сидел в своем кресле с протянутыми к жаркой печке ногами. В руках его был блокнот незнакомца и шариковая ручка. Мужчина листал странички и грыз пластмассовый колпачок.

– Яся, ко мне, – скомандовал вдруг Борис собаке.

Та тут же подбежала, виляя хвостом. Мужчина нагнулся к ней и стал трепать за шерсть на шее. Собаке это явно понравилось, и она облизала Борису лицо.

– Значит, тебя зовут Яся, – добрым тоном сказал собаке мужчина. – Приятно познакомиться.

– С чего вы взяли? – спросил Серёжа, раскладывая по тарелкам геркулесовую кашу для выживших бродяг.

– В блокноте написано. Интересная штука, ее хозяин вел дневник. Записывал события из своей жизни. И про собаку тут есть.

– Здорово! – обрадовалась Маша. – Может, почитаете вслух? Ужасно интересно, разве нет?

Мария подвинула стул поближе к печи и села на него.

– Можно и почитать, – одобрил наставник. – Всё равно уже стемнело, и за дровами я больше не пойду.

***

Дочь назвала ее Ясей. Собака прибежала к нам сама. Я сначала испугался, она могла быть заражена. Даже пытался прогнать. Кричал и замахивался лопатой, но она сидела у двери и жалостливо смотрела. Дочка слезно упрашивала, и мое отцовское сердце не выдержало. Решил так: если овчарка к утру никуда не уйдет, так и быть, пущу ее в нашу коммуну.

***

Даша счастлива. Впервые после смерти матери дочка смеется. Девочка полюбила собаку, и, видимо, это взаимно. Да я и сам начинаю к ней понемногу привыкать.

***

Сегодня состоялось собрание. Пришли все жители нашей коммуны. Все пять домов бросили свои дела и обсуждали Ясю. Соседи с чего-то решили, что я кормлю собаку из общих запасов еды. Дескать, огороды у нас общие, и всё выращенное тоже общее. И огородили мы наши избы одним общим железным забором, чтобы держаться вместе и общими усилиями выживать, а не втихаря таскать припасы. Каждый по очереди высказался. Наконец слово дали и мне. Все удивились, когда узнали, что собаку я не кормлю. Нет, я, конечно, предлагал ей свою пайку и не раз, но Яся только нюхала, облизывала нос и ничего не ела. Видимо, овощи ей были не по вкусу. Дело в том, что днем она куда-то убегала, иногда ночью. Один раз под утро скулила возле двери. Я подумал, приспичило по нужде и просится наружу. А она прибегает через пару часов и приносит в пасти мышь. В поле ее поймала, а может, еще где, и принесла нас угостить. Положила передо мной и довольная смотрит.

***

Яся заболела. У нее горячий и сухой нос. Собака целыми днями лежит и никуда не ходит. Пришлось отдать ей свою пайку.

***

Ужасно хочется есть. Сегодня была моя очередь колоть дрова. Руки дрожали, и я чуть не выронил колун. Соседи уже смотрят косо. Я их понимаю.

***

С питанием дела всё хуже и хуже. Картофель в этом году не уродился. Что посадили, то и собрали. Плетни местами вообще пустые. Спасаемся одними кабачками и тыквами. Слава богу, огурцов много, попробуем на что-нибудь их обменять.

***

Не знаю, зачем это пишу. Если соседи прочитают мой дневник, то уж точно не простят. Сегодня ночью я незаметно вышел из дома и стащил со склада консервы, макароны и картошку. Еще какой-то пакет подвернулся под руку. Тоже прихватил, может, зеленый чай. Соседки любят собирать листья смородины и малины. Отнес все это добро в лес и сделал схрон. Я не могу допустить, чтобы моя девочка умерла с голоду. Нужно будет сделать невозмутимое выражение лица, когда обнаружат пропажу.

***

Сегодня с утра недосчитались консервов. Все тут же подумали на Димку из крайнего дома. Это сын Галины и Виктора. Мужики его избили, и мне пришлось разок пнуть для вида. Дело чуть не дошло до убийства, кража у своих – серьезный проступок в нашей коммуне. Мать с отцом выклянчили для него помилование, и парня просто выгнали за ворота. Жалко? Да! Мне его, конечно, жалко. Но когда на одной чаше весов жизнь моей девочки, а на другой – Димкина, то я выбираю дочь. Моя обязанность – защищать Дашу. Она – мой смысл жизни. Хотя нет, зачем я придумываю себе оправдания? Мне его не жаль, парень никогда мне не нравился, черт с ним. Пусть так и будет.

***

Давно ничего не писал. Надо сжечь этот блокнот, да всё время забываю.

***

Холодно.

***

Снег валит уже несколько дней. С едой большие трудности. Собака больше не ловит мышей. Лишь жалостливо смотрит и поскуливает. Если так будет дальше, нужно что-то решать. Дочка ее сильно полюбила, но ничего не поделаешь. Я и так делю свою еду с собакой. Скоро в обморок начну падать.

***

Не ел уже три дня. Дочь почти столько же. Хорошо, сделал схрон. Как в воду глядел. Нужно как-то забрать рюкзак из леса, не вызвав подозрения соседей.

***

Решился. От собаки нужно избавиться. В этом жестоком мире каждый сам за себя. Сказал соседям, что отведу Ясю подальше от нашего жилища и вернусь. Дочке навру, будто убежала сама. Поплачет и забудет. Жрать… Как же я хочу жрать. Славка предложил съесть собаку. Отказался, конечно, для Дашки это будет психологическая травма.

***

Сейчас пойду в лес. Самое главное – найти рюкзак и принести его как можно ближе к нашей коммуне. А уж там я разберусь, как потихоньку таскать еду. Снег валит недуром. Товарищи выдали мне лыжи с палками и ружьё.

***

Пальцы мерзнут. Шариковая ручка мерзнет. Запнулся об какую-то корягу. Нога сырая, похоже, течет кровь. Черт, где же я спрятал свой рюкзак. Нужно было сделать маячок. Яся идет грустно рядом, словно что-то подозревает. Зачем я все это пишу? Нужно побыстрей возвращаться.

***

Нашел. Консервы и картошка на месте. Так и хочется открыть баночку, жаль нечем. Приказал Ясе сидеть на месте. Девочка знает все основные команды. Видимо, прежний хозяин ее дрессировал.

***

Уже ушел на приличное расстояние. Услышал позади себя лай. Собака нашла меня. Черт, теперь обратно отводить. Пальцы мерзнут, хорошо есть бензиновая зажигалка.

***

Отвел подальше, приказал сидеть. Зарядил патрон в ружье. Хотел пристрелить. Чтобы не мучилась. Раз и готово… Не смог. Ее глаза до сих пор в моей памяти. Привязал за поводок к дереву. Какой же я слабак. Нужно было стрелять. Сижу на рюкзаке, нога немеет. Через штанину сочиться кровь.

***

Что со мной не так? За что такие испытания? Я заблудился. Оставил собаку привязанной, а сам блуждаю по лесу. Старые следы от лыж замело снегом. Грыз сырой картофель. Силы на исходе. Нужно найти дорогу до темноты.

***

Начинает смеркаться. Похоже, я пропал. Кровотечение не останавливается. Если кто найдет мое тело, заклинаю, отыщите мою дочь и позаботьтесь о ней. Эти скоты выгонят ее, когда узнают, что я не вернулся. Деревня Миловка.

***

Проткнул банку лыжной палкой. Кое-как расковырял жестяной корпус консервов. Каша… Замерзшая. Немного поел… Стало ещё холодней, и клонит в сон. Нельзя… Спать ни в коем случае нельзя.

***

Радости моей нет предела. Нога не шевелится, и я уже потерял всякую надежду на спасение. Как вдруг услышал лай. Сначала подумал галлюцинации. Но через какое-то время прибежала Яся. Собака перегрызла поводок со стороны ручки. Я заплакал. Яся радовалась и лизала мне лицо. Не поняла, что я специально ее бросил.

***

Яся лает. Отбегает в сторону и возвращается. Собака не бросает меня и явно зовет с собой. Слышал, у них хороший нюх. Какой же я подлец. Сейчас соберу остаток своих сил и попробую встать.

***

Стемнело. Мы вышли не туда. Тут какая-то железная дорога. Понятия не имею, в какую сторону идти. Сил совсем нет. Два раза терял сознание. Палки от лыж здорово помогают.

***

Темно и ничего не видно. Снег летит мне в глаза. Скорей всего, это моя последняя запись. Потерял много крови. Яся убежала. Всё-таки бросила меня собака. Не виню… Она сильно замёрзла. Штанина оказалась надорвана, и я разорвал её дальше. Рана глубокая. Как же меня угораздило только. Вряд ли это была коряга, скорей всего, напоролся на железяку. Бедная моя девочка. Папа не смог. Прости.

***

Борис Валентинович закончил читать. В зале ожидания воцарилась гробовая тишина. Мужчина полистал еще раз странички и убрал блокнот в стол. Яся лежала на тряпке возле кресла и смотрела на нового хозяина. Собака слушала, как читает Борис, и в глазах ее чувствовалась тоска. Животное будто понимало, что речь идет именно про нее. Возможно, Яся просто слышала свою кличку и имя девочки, к которой за это время успела привязаться.

Борис Валентинович взял в руки поводок и внимательно осмотрел. Конец действительно был отгрызен. Мужчина присел на корточки рядом с псиной и ласковым добрым голосом произнес, поглаживая ее по спине:

– Теперь ты дома, и больше никто не предаст. Я обещаю.

Глаза Серёжи заблестели. Парень посмотрел на Машу, с щеки девушки соскользнула слеза.

– Делайте что хотите, – махнул рукой молодой смотритель.

Серёжа сходил в каморку и тут же вернулся. В руках его был небольшой напольный коврик, который лежал возле его с Машей лежбища. Парень взял собаку за ошейник, отвел в сторону и постелил его вместо тряпки.

– Как там в дневнике написано? – улыбнулся Серёжа. – «Пусть так и будет».

Маша подбежала к мужу и крепко обняла. После нагнулась и обняла Ясю, шепнув ей на ушко:

– Я же говорила, ты ему обязательно понравишься. Дело времени.

Глава 6

– Как же вам удалось спастись? – спросил Николай Николаевич.

– Я со страху завизжала, – продолжила Катя свой рассказ. – Зомби мгновенно повернулся передом. Разводной ключ был жестко зажат в его кисти. Уж не знаю, сам он его держал или просто рефлекс. Стоит и смотрит.

Я попятилась назад. Слесарь бросился на меня. Я резко прибавила шаг, за что-то запнулась и упала на пятую точку. В ту же секунду здоровый мужик оказался возле меня, но почему-то не набрасывался, а словно завис в воздухе, издавая звуки, напоминающие рычание. В левой руке был фонарик, и я направила его на мертвеца. Вы не поверите, он висел на лыжной палке. Острый конец воткнулся ему между ребер, а другой уперся в пол. Зомби махал руками, но, к счастью, до меня не доставал. Через пару мгновений палка с треском лопнула, обломанный кусок снова уперся в пол, и живой покойник оказался ближе к моему телу.

Катя встала и подошла к уже разгоревшемуся огню в камине. Взяла пустой чайник и спросила деда:

– А где вы берете воду?

– Вообще, из колодца, – ответил Николай Николаевич. – Но сейчас он временно недоступен. Сашка принесет с пруда.

– Я думала, стоячую воду пить нельзя. Смотрела по телевизору программу про выживание.

– Небезопасно, – дед почесал затылок и добавил: – Снег топить тоже. Да и не застойный он, пруд-то этот. Два ключа бьют. Один прямо видно было. Второй Пашка почувствовал, когда нырял. Так что, дочка, не переживай, ничего страшного. Пили мы и не раз. Подольше дать покипеть на всякий случай и всё. Расскажи лучше, как зомби завалили.

– Опять всё самое интересное прослушаю, – печально вздохнул Сашка, взял в руку чайник и вышел из комнаты.

– Это всё Аня, – продолжила Катя. – Сестра подбежала и принялась очень быстро втыкать свою лыжную палку в покойника. Именно в те места, которые мы пытались запомнить.

Зомби обмяк, палка под ним соскочила в сторону, и двухметровый слесарь рухнул на меня. А дальше…

Дальше меня начало рвать. Кое-как выползла из-под громилы и, стоя на четвереньках, освободила желудок от какой-то липкой жидкости с коричневыми сгустками. Еды-то в нем не было. А сестра продолжала тыкать, даже когда зомби не шевелился. Истерика у нее случилась. Я подошла и крепко прижала к себе.

Сашка вернулся, в ведре оказалось достаточно воды.

– Да уж, дела, – дед взял наполненный чайник из рук молодого человека и подвесил над огнем. – А как он там запертый оказался? Сам что ли закрылся?

– Да кто его знает, – пожала плечами девушка. – Обычно дверь в наш подвал днем всегда открыта. Сыро там, и соседи проветривают. Думаю, слесарь чинил что-то в теплопункте, а второй мужик, зомби, что лежал на полу, забежал в подвал укушенный и закрылся на вертушок. Через время обратился и напал на здоровяка. Ну а тот его и грохнул. Да, видимо, получил ранения. Лично я это так вижу.

– Вот это боевое крещение, – Никник достал целлофановый пакет с рассыпным чаем. – Я вот только, дочка, в толк не могу взять. Куда подевались все соседи-то? Бабка живая, вы живы, а с остальными-то что?

– Вы меня спрашиваете? – с обидой произнесла девушка, заподозрив, что ее рассказам не очень-то и доверяют. – Откуда я должна знать? Кто на работе, а кто на учебе? Мама вот в магазине была. Отчим на работе. Уже после я слышала, что переболевшие вирусом люди и исцелившиеся внезапно сами обращались. Без ранений и смерти. Никто не знает, как это происходит и как еще передается зараза. Знаю только одно – нам с сестрой крупно повезло. Хотя теперь уже и сомневаюсь…

Катя грустно опустила голову.

Николай насыпал в пустую стеклянную банку заварку и поставил на стол.

– И где вы жили эти три года? Как здесь оказались?

Через пару дней мы услышали рёв мотора и скрип тормозов у нашего подъезда, – Катя взяла стоящую в углу швабру и принялась мести пол. – Выбежали на балкон. Под окнами стоял старый грузовик ГАЗ-53. Водительская дверь открыта, а самого водителя за рулём уже не было.

Через несколько секунд в входную дверь постучали. После пережитого в подвале мы стали меньше бояться. Тем более дверь надежно заперта на три замка. Ане стало интересно, кто может барабанить и почему стучат именно в нашу квартиру. Предположили, что нас видели раньше, в окно или с балкона. Вероятно, грабители или просто бандиты.

Стук прекратился минут на пять, затем продолжился, дверь уже пинали ногой. Аня медленно подошла к глазку, стараясь как можно меньше шуметь.

– Папа! – взвизгнула сестра. – Ключи, куда мы их дели?

Я тоже сильно обрадовалась. Посмотрела в глазок, проверить, не обозналась ли Анька. На площадке действительно стоял отчим. Небритый и чумазый.

В тот день он нас забрал. Сели в кабину ГАЗика, мотор взревел, и машина поехала. Медленно, но уверенно. В тот момент я почувствовала себя счастливой, ведь думала, отчим умер. Он должен был работать в городе, но по счастливой случайности в день, когда всё произошло, они с напарником трудились на загородном объекте.

– Что же он сразу за вами не приехал? – перебил Николай Николаевич. – Времени прошло прилично.

– Мы так и не успели спросить, – продолжила Катя. – Самое главное, он приехал. Думали, мы в безопасности, и больше ничего не волновало.. Теперь есть кому нас защищать. Жаль только бабу Любу. Хотели попрощаться, но отчим не разрешил. Сказал, времени нет и нужно срочно валить. Вечерело, а на грузовике не светились фары.

Ехали мы не быстро. Отчим старался объезжать стоящие на дороге легковые автомобили. Некоторые пришлось таранить. Зомби выбегали с тротуара на шум и бросались на кабину. Одни сразу попадали под колеса, их с хрустом раздавливало по асфальту. Я смотрела в зеркало заднего вида. Ужасная картина. Другим удавалось на ходу запрыгнуть на ступеньку. Эти отличались сообразительностью. Мертвецы дергали за хромированную ручку двери и не могли открыть. Представляете, у зомби осталось в памяти, для чего нужна ручка.

Выехали из спального района на проспект и двинулись в сторону выезда из города. Благо недалеко, мы жили на окраине. Отчим всю дорогу молчал, лишь изредка матерился, когда передача не переключалась с первого раза. Аня прижалась к отцу, обхватив двумя руками его руку выше локтя.

Кругом разбитые машины, перевернутые троллейбусы и автобусы. У всей техники почему-то разбиты все стекла. Даже у той, что была аккуратно припаркована. Для чего? Непонятно. Словно кто-то специально ходил и бил по ним молотком. Витрины магазинов, аптек, булочных и прочих магазинов тоже разбиты. Тут-то всё понятней. Люди искали продукты и просто вещи, которые пригодятся в будущем. Удивляло только одно: люди разгромили всё не в течение года или двух, а в первые же дни. Так сказал отчим.

Выбрались на междугороднее шоссе и проехали по асфальту, наверное, с полчаса. Затем отчим свернул налево, и еще полчаса пришлось трястись по ухабам. Машина вновь свернула уже с просёлочной дороги на какую-то колею, уходящую через небольшое поле в лес.

Проехали еще немного, и грузовик остановился возле высоких железных ворот, криво сваренных и усиленных всем, чем только можно было.

Это оказалось СНТ. Садовое товарищество или коллективные сады. Называйте как хотите. Несколько участков земли с маленькими домиками, огражденные общим железным забором. Отчим посигналил. Ворота открыл низкорослый мужик в грязной одежде и сальными волосами, похожий на бомжа. Отчим с трудом включил первую передачу, и машина заехала на территорию.

Мужика с длинными, давно не мытыми волосами все звали Копчёный. Он отвел нас в один из домиков с двухъярусной кроватью, столиком и самодельной батареей во всю стену, сделанной из двух толстых труб и электрического нагревателя воды. Конечно, она не работала, электричества не было, как и в городе. Копчёный поставил у входа нам ведро, велел спать до утра и ушел, заперев дверь снаружи. Нам сразу показалось это подозрительным. Аня начала пинать дверь. Мужик вернулся и объяснил через окно, что это для нашей же безопасности. И что завтра он придет рано утром и откроет.

Катя взялась через тряпку за горячую ручку чайника, сняла с огня и начала понемногу лить в стеклянную банку с чаем.

– Хорош, – остановил девушку Николай Николаевич. – Пока достаточно кипятка. Иначе банка может лопнуть. Пусть маленько прогреется, тогда и добавишь.

Катя поставила чайник на деревянную разделочную доску на столе и с грустью в голосе добавила:

– Больше мы отчима никогда не видели.

***

Борис Валентинович держал в одной руке зажигалку, а второй наливал в нее бензин из маленького стеклянного пузырька. Затем вставил в корпус с орлом на стенке и чиркнул колесиком. Фитиль вспыхнул и осветил лицо мужчины.

Наставник подошел к большой карте на стене, отделяющей зал ожидания от каморки смотрителя. Борис выменял карту области у одного из выживших бродяг и повесил ее для общего пользования. Мужчина поднес зажигалку ближе, чтобы рассмотреть населенные пункты вокруг станции Бякино. Само убежище для удобства Борис обозначил канцелярской кнопкой в виде гвоздика с красным пластмассовым наконечником.

– Стромино, – провел наставник указательным пальцем по железнодорожной линии. – Дальше Бякино, Ерелино и Гыркино. Хмм… Тут наш лагерь и сама деревня. Это не то… И это не то… Это вообще не понятно что. Вот здесь Ремино. А где же Миловка?

– Какая еще Миловка? – подошел к карте Серёжа.

– Как какая? – удивился вопросу наставник. – Ты что, не слушал, когда я читал записки того мужика?

Серёжа пожал плечами.

– В блокноте написано, – продолжил Борис Валентинович. – Они с Ясей пришли из деревни Миловка.

– Ну и что? Нам-то какое дело?

Борис ничего не ответил и принялся снова водить пальцем по карте.

– Вот и у меня тоже она из головы не выходит, – влезла в разговор Мария.

Девушка сидела на скамье и помогала одной из пожилых бродяжек зашить дыру на куртке.

– Я, похоже, что-то пропустил, – повернулся к жене молодой смотритель. – Всё же нормально. Собака теперь с нами. Ее бывшему хозяину уже не помочь. Так в чем дело-то?

– А дело, брат, в том, – Борис положил ладонь на плечо напарнику, – что в дневнике говорится про дочь. Маленькую девочку, которую выставят за ворота коммуны, как только поймут, что ее отец больше не придет. У них страшный неурожай, а она лишний рот, от которого легко избавиться.

– Вы шутите? – улыбнулся Сергей. – У кого же поднимется рука выгнать на мороз голодного ребенка? Она же и одной ночи не переживет. И потом, ее отец весь год работал в огородах, да и сама она, я уверен, ему помогала. Разве не имеет девочка права на долю с этого самого «неурожая»?

– Сережа, – спокойным голосом ответил Борис Валентинович. – Я тебе миллион раз говорил, и выжившие бродяги подтверждали мои слова. Все до одного. После зомби-апокалипсиса люди озверели. Человек человеку теперь волк. Такого, как на нашей станции, нет больше нигде. Да ты и сам видел, что творится в других убежищах. Без оплаты тебя вышвырнут ночевать с зомбаками. А если их нет, так сами же и приведут для устрашения. Вспомни еще Свиноголового бандита или покойного Михалыча, загонявшего людей по сути в рабство. А ведь прошло-то времени всего ничего. Я где-то читал, в каком-то журнале, что личность человека формируется до пяти лет и больше не меняется с годами. Получается, что, если этому верить, то люди были такими всегда. Просто держали себя в руках, скрывали свою истинную сущность. У всех сорвало крышу, когда осознали, что закон больше не имеет силу. Мы с тобой не такие? Нет… Это не вопрос… Мы же с тобой не такие, брат! Поэтому я здесь! Девочку запросто могут выгнать. Есть ли нам какое до нее дело? Думаю, есть. Потому как, если не будет, то мы ничем не отличаемся от Свиноголового.

Маша заплакала, и все обернулись в ее сторону.

– Ничего, всё нормально, – шмыгнула носом девушка. – Я просто вспомнила Ю.

Борис Валентинович вновь повернулся к карте и, освещая огоньком бензиновой зажигалки, принялся разглядывать округу.

– Хмм… А вот и она, – обрадовался мужчина. – Деревня Миловка. Остановку помнишь? Между Бякино и Ерелино. Вот после нее через километр примерно наш покойничек и вышел из леса.

– Получается, он почти четыре километра по железной дороге прошел? С раненой ногой? – удивился Сергей.

– Угу, и притом папаша не знал, куда идет, – добавил Борис. – Просто доверился собаке. Яся почти довела хозяина. Другое дело, смогли бы мы ему помочь? Потерял много крови, замерз, обессиленный от голода и долгой ходьбы. Псина только ближе к утру о хозяине вспомнила. Ты бы впустил раненого незнакомца в убежище?

Серёжа промолчал, решив не забивать себе голову проблемами, которых на данный момент нет.

– Вот то-то и оно, – не стал дожидаться ответа наставник. – Можно не отвечать. Когда я впервые увидел тело, мне показалось, мужчина умер не этой ночью, а раньше. Уж больно оно какое-то промерзшее, что ли. Я могу ошибаться. Так что, скорей всего, Яся не спешила звать на помощь вполне по понятным причинам.

Собака гавкнула на весь зал.

– Да-да, про тебя говорим, – рассмеялся Борис Валентинович. – Свою кличку услышала.

– Значит, вы всё уже решили? – строгим голосом спросил Сергей. – Идете за девочкой?

– Не могу… Я просто не могу, – ответил Борис.

– Опять это чувство, про которое вы рассказывали раньше? – тихо спросил Серёжа.

– Думаю, да, – улыбнулся наставник. – Ты начинаешь меня понимать. Оно снова манит меня. Снегопад стихает, возможно, завтра и выдвинусь.

– Я не могу оставить жену одну, – оправдался Серёжа.

– Ничего страшного. Я буду не один, – Борис присел на корточки и позвал собаку похлопыванием ладонью по коленке. – Со мной будет Яся. Девочка доверится мне, только увидев собаку.

Глава 7

В динамике раздалось негромкое потрескивание. Вчера Борис Валентинович вбил молотком небольшой ржавый гвоздь в доску, закрывающую окно, и прикрепил на него радиоточку. Мужчина встал с кресла и покрутил ручку громкости. Заиграла легкая классическая музыка, но через несколько минут прекратилась.

– Тррр, крх… – послышалось вновь в громкоговорителе. – Значит так, это снова я, Сидорович. Поздравляю всех с окончанием этого чёртового снегопада. Небо прояснилось, и, скорей всего, начнутся похолодания. Скоро пришлю гонца ко всем смотрителям станций. Вы уж там встретьте его как полагается. И да, если этот проходимец опять начнет клянчить ресурсы якобы за ноги, скажите, что я ему их сломаю, когда вернется. Не переживайте, челноку заплачено сполна. Хотя… Как знаете.

В общем, хочу знать, как связь и кто меня слышит. Передаю микрофон Максиму Анатольевичу.

– Пшш… Пшш… – раздалось в динамике.

Тишина, после снова шипение. Скрип деревянных ножек об пол. Шорох бумажных листьев на столе. Громкий продолжительный, явно мужской кашель.

– Вот зараза, он что, не выключил микрофон, я же сто раз показывал, где тумблер, – диктор постучал несколько раз по головке микрофона. – Здарова, с вами снова Жмур. Извините, приболел. Простуда, сами понимаете. Теперь эфиров будет больше. Мне подарили баночку малинового варенья для ускорения, так сказать, выздоровления. Хотя выгодней ее все же продать и пожрать по-человечески.

Снова продолжительный кашель. Ведущий, громко отхаркивая, куда-то сплюнул.

– Короче, бродяги, важное и срочное сообщение от Славки Болта, читаю дословно.

«Обращаюсь ко всем порядочным выжившим бродягам на станциях Ерёлино, Бякино и Стромино. Если заметите в ваших убежищах гаденыша по прозвищу Хромой, просьба его задержать до моего прихода. Выдвигаюсь немедленно. Этот паразит ворует у спящих, а недавно нового напарника кинул на схрон. И да, может представляться другим именем и всё отрицать. Чёрненький такой, с короткой стрижкой, без бороды. Морда в прыщах и прихрамывает на левую ногу. За помощь с меня причитается, в долгу не останусь».

Диктор закончил читать, и в радиоточке заиграла энергичная музыка какой-то иностранной группы. Борис покрутил пластмассовую ручку с недовольным видом, и звук стал тише.

***

Борис Валентинович проснулся рано утром. За стенами станции Бякино еще было темно. Серёжа с Машей вышли сонные из каморки проводить друга в путь.

– Зря вы, Борис Валентинович, отказались взять с собой близнецов, – зевая и протирая глаза руками, сказала девушка. – Они бы быстро у меня согласились.

– Нет, Маш, – ответил наставник. – Не думаю, что помощь двух автоматчиков мне пригодится. Тем более лыжи есть только у меня, а без них очень трудно пробираться по таким сугробам.

Мужчина нагнулся и погладил по голове подошедшую к нему немецкую овчарку. Яся с чуть слышным визгом зевнула и помахала головой.

Борис поставил на печку-буржуйку чайник с водой. Дождался, когда он закипит. Затем налил в собачью миску воды и бросил два больших сухаря из какой-то необычной формы булки.

Яся радостно залаяла.

– Нет-нет, – Борис накрыл миску железной крышкой и поднял на уровень своей головы. – Нужно подождать. Слишком горячо. И учти, это тебе надолго. В пути перекусов не будет.

Опытный выживший еду с собой, конечно, взял, но есть ее в дороге не собирался. Бориса всегда клонило в сон после обеда, а в пути это чревато самыми плохими последствиями.

Серёжа вынес из каморки металлический термос, открыл крышку и поставил на стол. Маша насыпала в него чёрный чай и горсточку сушёных трав и ягод.

– Земляника? Ты меня балуешь. На праздник же оставляли, – улыбнулся Борис Валентинович и налил горячую воду в термос.

– Если вы замёрзнете, то и праздновать не с кем будет, – серьёзным голосом ответила девушка.

Молодой смотритель вынул из кармана спортивных штанов белый пластмассовый пузырек, со щелчком открыл крышечку и вывалил содержимое себе на ладонь. В руке парня оказались две таблетки непонятно грязного цвета.

– Держите, – протянул Сережа напарнику. – Это витамины. Так сказал челнок. Ну тот, с бородой, вы его знаете. Человек, вроде, надежный.

– Ха-ха-ха, – расхохотался Борис. – «Вроде надежный» звучит как-то неуверенно. Да помню я его, ни разу не подвел. Нормальный мужик. Спасибо, брат, за беспокойство.

Мужчина крепко пожал руку и обнял молодого человека.

– Одну сейчас съешьте, другую, когда пойдете обратно, – посоветовал Серёжа и тоже приобнял по-братски напарника.

– Сделаю.

Борис Валентинович развернулся к своему большому камуфлированному рюкзаку, с которым он обычно ходил в «ходки», поднял его с пола на стол и открыл.

Маша поставила миску с варевом на пол, и Яся с огромным удовольствием смела содержимое за несколько секунд, от чего девушка удивилась.

– А мы вообще ее кормим? – девушка посмотрела на мужа.

– Ой, псине сколько ни дай – всё съест, – развел руки Серёжа. – Я вас предупреждал насчёт кормёжки. Они как голуби, не имеют чувства сытости, поставь им мешок с семечками – и будут клевать, пока не сдохнут.

– Два сухаря, и мне мало, – тихо пробурчал Борис, так, чтобы друзья не расслышали.

Рюкзак опытный выживший собрал еще вчера. Положил немного еды: сваренную вермишель в целлофановом пакете, жестяную банку консервов, предположительно рыбных, пластиковую ложку и открывашку с деревянной ручкой. Запасная пара сухих носков, трусов и Сережины варежки. Вторые тонкие подштанники и такая же тонкая малинового цвета водолазка. Всю одежду герметично запаковал в пластиковый пакет. На случай, если сильно вспотеет или промокнет, провалившись в воду, не заметив под слоем снега.