Демонология по Волкову. Падальщики

Глава 1

… – Алиса, я хотел бы объяснить тебе, чем ты можешь помочь, – профессорским тоном произнес Антон Викторович, личный врач Леона Волкова, в упор глядя на Алису.

– Я знаю, чем могу помочь, – сквозь зубы процедила та.

Антон приподнял брови.

– Что ж, это к лучшему. Прежде, чем ты ответишь, я должен предупредить, что это процедура крайне неприятная.

– Неприятная! – фыркнула стоявшая в стороне Аллочка. – Да Анжела вечно чуть живая выходит после этих процедур!

– Анжела гораздо слабее Алисы, – строго заметил Антон. – Такой оттенок души, как у Алисы, – редкость. Нам очень повезло найти такой алмаз. И будет крайне неразумно его не использовать.

– Вы говорите о живом человеке, – внезапно заметила София, чем удивила Алису. Она что… заступается за нее?

– Я думаю, Алиса понимает, что я имею в виду. – Антон посмотрел на Алису, и та кивнула. Не потому, что была согласна, скорее от растерянности. Происходящее казалось ей немного нереальным. – Но за эту неприятную процедуру ты получишь хорошую оплату. Поскольку такая работа не входит в твой договор, с тобой будет заключено дополнительное соглашение. Поверь, прибавка к зарплате будет немалая. Причем не раз в месяц, а сразу после процедуры. Ну, что скажешь?

Сразу после процедуры. Вовремя, ведь всего несколько часов назад ее ограбили. А день рождения младшей сестры уже на следующей неделе. И эти деньги ей пригодятся. А если она не согласится, кто знает, не уволят ли ее? Терять такую работу было бы неразумно.

С другой стороны, она вспомнила Анжелу, которая вышла из комнаты Леона и сказала, что лучше уж спать за деньги, чем это. Да, Антон заверил, что Анжела слабее, но Алиса понимала, что это значит. Нет, ей не будет легче. В нее просто поместится больше тьмы.

Разве кто-то в здравом уме согласится на такое?

Я однажды видела документы его бухгалтера: Анжеле платят в три раза больше, чем мне.

Вот так никакого здоровья не хватит. И никаких денег уже не захочешь.

Алиса подняла голову, посмотрела на всех, кто ждал ее ответа. Вспомнила о бездушном, который, быть может, уже на пути к какой-нибудь деревне. А еще вспомнила Леона, который был прикован к кровати железными цепями, как та бабка, что чуть ее не убила.

Все смотрели на Алису и ждали ее ответа, а она не знала, что сказать. С одной стороны, ей искренне хотелось помочь. И не только из-за денег, хотя, конечно же, в основном из-за них. Получить уже сегодня круглую сумму было очень заманчиво. Но еще Алисе нравилось ощущение собственной важности. Она может помочь Леону, а значит, и людям, которые даже не подозревают о нависшей над ними опасности. С другой стороны, ей было страшно. Она видела Анжелу, понимала, что будет очень трудно. Возможно, больно.

Но разве ей впервые страшно? Полтора месяца назад во время пожара в ночном клубе тоже было страшно. И она могла бы самостоятельно выбраться на улицу, пока еще не началась паника. Но Алиса так не сделала. Спасла семь человек, которые могли погибнуть без нее. Не испугалась, потому что не было времени бояться. Так чего боится сейчас?

– Хорошо, я согласна, – твердо произнесла она.

Антон удовлетворенно кивнул. Краем глаза Алиса заметила, что и остальные домочадцы остались довольны ее решением. Как бы ни предупреждали, что будет сложно и опасно, а все же за Леона переживали сильнее. Знали его дольше, любили или, по крайней мере, ценили больше. Алиса не обижалась. В конце концов, это было исключительно ее решение.

– В таком случае не будем откладывать в долгий ящик, времени у нас немного, – заключил Антон, вставая с дивана. – Бездушный уже может быть на пути в какую-нибудь деревню.

Алиса поднялась следом, ни на кого не глядя, последовала за доктором в медицинскую часть дома.

– Тебе не стоит сильно переживать, – успокаивал Антон по дороге. – С Леоном уже поработала Анжела, его состояние стабилизировано. Тебе лишь нужно доделать ее, скажем так, работу, чтобы он смог остановить бездушного.

Звучало все просто, но почему-то не успокаивало. Что значит «состояние стабилизировано»? А что было до того, как оно стабилизировалось?

Впрочем, Алиса хорошо помнила ту ночь, когда они убили первого бездушного. Она ведь тогда всерьез опасалась, что началось землетрясение.

Леон находился в той же комнате, где Алиса видела его несколько дней назад. Она уже знала, куда смотреть, поэтому сразу заметила цепи, уходящие из-под одеяла под кровать. Комната была погружена в полумрак, плотные шторы занавешивали окно, не пропуская ни единого луча скудного осеннего солнца. По-прежнему отсутствовала какая-либо медицинская аппаратура, но в воздухе пахло лекарствами. Алиса могла ошибаться, но ей казалось, что она опознала запах сильного обезболивающего. Иногда Дианке кололи такое. Причем только врачи «скорой», у матери таких лекарств не имелось.

Леон не спал. Едва только Антон и Алиса вошли, повернул к ним голову и посмотрел на вошедших. Алиса вздрогнула от этого взгляда. Даже в полумраке комнаты было видно, что глаза Леона полностью залиты черным, будто зрачок расширился до такой степени, что закрыл собой даже белки. От этого взгляда хотелось убежать, раствориться в воздухе. Сделать так, чтобы Леон никогда больше не мог смотреть на нее.

Жуть какая.

Антон, казалось, даже не обратил внимания на эти метаморфозы. Должно быть, уже не раз видел. Закрыл за ними дверь, уверенно прошел в палату.

– Алиса согласилась помочь, – объявил он Леону.

Леон медленно повернул голову к Алисе, и та заставила себя не бояться. Она согласилась, что уж теперь. Тоже прошла внутрь, остановилась у кровати Леона, замечая то, чего не видела, когда приходила к нему раньше: не только глаза, но и тело его было другим. Из-под одеяла виднелись лишь лицо, шея и плечи, но кожа в этих местах словно истончилась, стала похожа на папиросную бумагу, под которой просвечивались вены. Только вены были черными, как и глаза, и Алиса видела, как по ним течет темная кровь. Движения эти были хорошо заметны, казалось, что под кожей Леона извиваются не то тонкие змеи, не то черви. Алиса с трудом заставила себя оторвать взгляд от его тела и посмотреть в глаза. Уж лучше они, какими бы ни были.

Должно быть, когда она приходила к нему в прошлый раз, часть этой тьмы забрала Анжела, поэтому и выглядел Леон иначе. Теперь же тьма снова брала над ним верх.

Леон тем временем едва слышно спросил:

– Ты рассказал ей… обо всех рисках?

Антон нетерпеливо ответил:

– Она все понимает.

Леон снова посмотрел на Алису, и та кивнула. Она общалась с Анжелой, видела, чем заканчиваются «процедуры». Что тут рассказывать?

– Что мне делать? – спросила она, глядя то на Леона, то на Антона.

Ответил последний:

– Садись рядом с Леоном и возьми его за руку. Максимально расслабься, большего от тебя не требуется. Остальное сделает он.

Не давая себе времени на страхи и размышления, Алиса подошла к кровати, огляделась. Стула нигде не было, поэтому она просто села на краешек постели. Почти сразу почувствовала холод, и это не было внутренним ощущением. Холод исходил от Леона, будто Алиса села рядом с холодильником. Одеяло чуть шевельнулось, и из-под него показалась ладонь Леона. Кожа на ней была такая же, как и на лице: тонкая, бледная, просвечивающаяся, с черными извивающимися венами под ней. Алиса заметила на ладони несколько старых шрамов. Протянула руку и осторожно коснулась пальцев Леона, затем крепко обхватила ладонь. Та на ощупь была ледяной, словно не принадлежала живому человеку. Алиса ожидала, что сразу что-то произойдет, как тогда, когда она надела на шею защитный кулон, но ничего не случилось. Она просто держала ледяную ладонь, чувствовала, как под кожей шевелятся вены-черви. Почти сразу ее собственная рука онемела, холод прокатился по телу, заставляя приподниматься волоски в отчаянной попытке согреть, но, кроме этого, никаких необычных ощущений она не испытала.

Антон это заметил.

– Расслабься, иначе ничего не выйдет.

– Я расслабилась, – заверила Алиса.

– Очевидно, нет. Если бы ты расслабилась, все бы началось. Ты защищаешься. Это естественно. Твой организм чувствует угрозу и защищается.

– И как мне в таком случае расслабиться?

– А я знаю? – раздраженно бросил Антон, но тут же взял себя в руки. Вероятно, вспомнил, что его подопечный нуждается в Алисе. – У тебя же есть какие-то техники расслабления, которые помогают именно тебе?

– Есть, – послушно кивнула Алиса. – Газ на полную выкрутить. Или хотя бы грушу поколотить.

Антон закатил глаза, а губы Леона дрогнули в едва заметной усмешке.

– Как это делает Анжела? – спросила Алиса.

– Анжела опытная.

– Но ведь опыт пришел к ней не сразу. В первый раз наверняка она тоже… – Алиса вовремя прикусила язык, едва не сказав «боялась». Она не боится. По крайней мере, никто не должен об этом догадываться. – …не могла.

Антон и Леон переглянулись.

– Ты действительно хочешь знать, как Анжела расслаблялась в первый раз? – едко заметил Антон.

Могла бы и не спрашивать. Сразу ведь поняла, что Анжела – проститутка. И София это подтвердила.

– Если не хочешь, как Анжела, могу дать тебе что-нибудь расслабляющее, – предложил Антон.

– Алкоголь?

– Лекарство.

Расслабляющие лекарства Алису настораживали. И не только потому, что они могли оказаться чем-то из того списка веществ, которые она никогда не хотела пробовать, но и потому, что боялась стать уязвимой. Алиса понимала, на что подписывается, но хотела оставить за собой иллюзорную возможность контролировать происходящее. Прервать контакт, если станет совсем невыносимо. Наверняка лекарства, имеющиеся в наличии у Антона, лишат ее такой возможности.

Да, пожалуй, он прав. Я боюсь и защищаюсь, даже если считаю иначе.

– А без лекарств никак? – спросила она.

– Я уже сказал как.

– Я не хочу…

– Хочу – не хочу, – перебил ее Антон. – Ты помочь пришла или цену себе набиваешь?

– Выйди, – вдруг тихо произнес Леон, и прежде, чем Алиса приняла бы это на свой счет, добавил: – Антон, выйди.

Антон замер от удивления.

– Леон…

– Выйди! – чуть громче повторил Леон, но даже в этом тихом голосе сквозил приказ, которого доктор не посмел ослушаться.

Не говоря больше ни слова, Антон направился к двери и вскоре скрылся за ней. Леон закрыл глаза, будто это короткое эмоциональное слово отняло последние силы. А Алиса почувствовала, что ей стало легче. Надо же, она даже не предполагала, что присутствие Антона так ее раздражает. Впрочем, он действительно казался ей не слишком приятной личностью.

И все равно у них ничего не получилось. Сколько бы ни держала Алиса Леона за руку и не пыталась выбросить из головы все мысли, ничего не происходило. В конце концов Леон сам высвободил руку, чуть отодвинул ее от Алисы, давая знак, что стоит прекратить.

– Простите, – искренне сказала Алиса, вставая. – Я старалась, честно.

– Не уходи, – попросил Леон, не открывая глаз, а затем предложил внезапное: – Ложись рядом.

Алиса с сомнением посмотрела на широкую кровать. Вот это в ее планы точно не входило. Она не Анжела. Если бы для нее были приемлемы такие способы, она бы давно заработала денег. Банально на отношения с Матвеем согласилась бы, он ее хотя бы любит.

Леон не мог видеть выражения ее лица, но сам понял, как прозвучало его предложение в свете всплывшей информации об Анжеле.

– Я не покушусь на твою честь… обещаю, – заверил он, снова едва заметно усмехнувшись. Чуть сильнее вытащил руку из-под одеяла, чтобы Алиса заметила цепь на его запястье.

Ладно, не съест же он ее, в самом деле. Пока она здесь контролирует ситуацию. Алиса обошла кровать, осторожно легла с другой стороны. Медленно положила голову на подушку, вытянула руки вдоль тела. Нет, она не боялась Леона, он прав: ничего он ей не сделает. Да и она знала, как поступать при посягательствах на свою персону. Просто ей казалось странным лежать на его кровати, даже если того требуют обстоятельства.

Только сейчас, рассматривая комнату, Алиса заметила то, чего не видела раньше: и стены, и пол, и даже потолок были испещрены царапинами и вмятинами. Где-то до штукатурки содрана краска, где-то виднелись темные пятна, возможно, крови.

Что происходит за этими дверями?!

Леон не попытался коснуться ее руки, вообще никак не дал понять, что делать дальше. Несколько долгих минут они лежали в абсолютной тишине, нарушаемой лишь дыханием Алисы. Леон наверняка тоже дышал, но то ли так тихо, что Алиса его не слышала, то ли сама она сопела настолько громко, что заглушала остальные звуки. С трудом ей удалось выровнять дыхание.

– Алиса, – позвал наконец Леон, так и не открывая глаз и вообще не шевелясь.

– Да? – отозвалась Алиса, снова против воли подбираясь.

– Ты когда-нибудь была счастлива?

Вопрос заставил ее осторожно повернуть голову в его сторону. Она ожидала чего угодно, но не этого.

– Конечно, – не задумываясь ответила она, и это было правдой.

Какой бы тяжелой порой ни казалась жизнь, какие бы подножки ни подставляла, Алиса умела ею наслаждаться и ценить даже те небольшие моменты счастья, которые могла урвать. Да, у нее не было денег на путешествия, но, чтобы увидеть красивый рассвет, надо только проснуться пораньше. У нее не было престижной работы, но, чтобы прочитать интересную книгу, надо всего лишь знать буквы. Алиса не мечтала о несбыточном, но ценила то, что имела. Дианке, к примеру, недоступно многое из того, что есть у нее. Ей ли жаловаться?

– Расскажи, – попросил Леон.

Алиса снова отвернулась, посмотрела в темный потолок, прикидывая, что такого рассказать.

– Например… Например, я как-то нашла подарок, который мама купила мне на Новый год, и полдня с ним играла.

– Что это было?

– Кукольный домик. Простенький такой, картонный, потом он быстро порвался, но тогда я была счастлива.

– Сколько тебе было?

Алиса на секунду задумалась.

– Лет пять или шесть. Шесть, наверное, в пять я еще в саду была бы. А в первом классе возвращалась рано. Мама еще работала, бабАня – это родственница, у которой мы жили, – тоже куда-то ушла. Я уже не помню, что искала в шкафу, но нашла этот домик. Играла с ним до самого вечера, едва успела спрятать, когда поняла, что мама скоро вернется.

Алиса вспомнила, как торопливо запихивала домик сначала в коробку, а потом и в шкаф. Еще неловкие руки шестилетки нечаянно задели фарфоровый чайничек, стоявший на полке ниже. Чайничек упал на пол и разбился. Алиса не нашла ничего лучше, чем выбросить осколки в мусорку. БабАня их увидела, конечно. Перетянула пару раз ремнем по заднице, но Алиса согласна была стерпеть порку. Когда тяжелый кожаный ремень оставлял розовые полоски на коже, она даже не плакала. Воспоминания о том, как чудесно было держать в руках тот хлипкий картонный домик, заглушали любую боль.

Наверное, это было единственным четким и длительным воспоминанием Алисы из того времени, когда она еще не жила в интернате.

– Еще, – жадно попросил Леон, когда она замолчала.

Алиса покосилась на него, пытаясь угадать, зачем он спрашивает. Так ли ему важно узнать ее ближе, понять, что именно ее радует? Или дело в чем-то другом? Был ли он сам счастлив в жизни? Может быть, тогда, когда несся на мотоцикле на огромной скорости, которая давала ощущение свободы? Или раньше, когда тоже находил новогодние подарки? Был ли он счастлив после того, как связался с демонами? Что приносило ему удовольствие?

– Еще… еще как-то в интернате я выиграла городской конкурс рисунка. Мне вручили диплом и небольшие призовые. Я их на новые карандаши потратила. Те, что имелись в интернате, были не самого хорошего качества. Быстро ломались, плохо ложились на бумагу, иногда рвали ее. Оно и понятно, нас было двадцать два человека, денег никогда не хватало. Всегда находились более важные вещи, чем карандаши. Я купила хорошие, дорогие. Девчонки смеялись, что я могла бы за эти деньги купить себе карандаши другого вида и наконец перестать быть похожей на белобрысого пацана, но рисовать на лице мне никогда не хотелось. Воспитатели тоже бурчали, что я потратила все призовые на ерунду, но я была счастлива.

Конечно, карандаши долго не прожили. Алиса и сама много ими рисовала, и с друзьями делилась. Карандаши кончились за несколько месяцев, а Алиса искренне грустила, выбрасывая в мусорку огрызки, которые уже не держали пальцы. Потом, выпустившись из интерната, она покупала себе карандаши, но уже никогда – такие дорогие. Теперь деньги нужны были на что-то более важное.

– А еще однажды мы сбежали из интерната, – продолжала Алиса уже без просьбы Леона. Ей вдруг стало безумно приятно рассказывать кому-то о себе. Она никогда раньше этого не делала. С друзьями вместе росла, им нечего было рассказывать: жизнь проходила на глазах друг у друга. Потом, после интерната, они много болтали, конечно, но что там обсуждать? Как таскала кирпичи на стройке? Или какую пиццу чаще всего заказывали в пятницу вечером? О Рите же Шурыгиной распространяться не позволял этикет. Да и неинтересна она была друзьям. Любка была еще слишком мала, мать никогда не задавала вопросов. Пожалуй, Леон вообще оказался первым, кто захотел узнать какие-то детали из жизни Алисы. – Нам было лет по пятнадцать-шестнадцать примерно. Нам – это мне и моим друзьям: Мирославе и близнецам, Артему и Арсению, у нас была такая компания. Еще один из наших – Матвей, он старше на два года и к тому моменту уже выпустился, но продолжал нас навещать. И однажды предложил сбежать. Не насовсем, конечно, всего на одну ночь. Было лето, июль. Жара невыносимая. Вечером после ужина мы заблаговременно стащили запасной ключ от двери и, когда все уснули, вышли. Матвей ждал неподалеку в машине. Мы поехали на берег реки. Ничего такого не делали, просто жгли костер, жарили сосиски и смеялись. До самого рассвета. Мечтали о разном. Обещали друг другу, что всегда будем вместе.

Алиса вдруг поймала себя на том, что улыбается. Лежит на кровати в страшной черной комнате, смотрит в темный исцарапанный потолок с пятнами засохшей крови и улыбается до ушей. Потому что слышит не запах обезболивающего, а аромат костра, видит не потолок, а звездное небо. Рядом плещется река, звенят комары, а впереди – целая жизнь, полная надежд. И если она не была счастлива тогда, то когда еще?

– Выполнили обещание? – спросил Леон.

– Да. Мы до сих пор вместе. С Мирославой снимаем квартиру, она моя самая близкая подруга, близнецы живут неподалеку. Матвей звал к себе на работу как раз в тот момент, когда София от вас позвонила.

– Значит, мне повезло, – произнес Леон, а затем признался: – У меня никогда не было таких друзей.

– Почему?

– Не знаю. Я никогда не умел нравиться людям. И мне казалось, что я нужен только как кошелек, моя семья всегда была довольно обеспеченна, даже в девяностые. У меня были друзья, но не такие… близкие. Сейчас проще. Я просто плачу деньги тем, кто рядом. И не ищу в них друзей.

Алиса повернула голову к Леону, посмотрела на его профиль в полутьме. Он так и лежал с закрытыми глазами, говорил с трудом, и Алисе вдруг захотелось сказать что-то, чтобы немного облегчить его состояние. Пусть она пока не может сделать то, зачем пришла, но слова порой важны не меньше, чем действия.

– Мне кажется, люди в логове относятся к вам далеко не как к обычному работодателю, – искренне заметила она. – Пусть я не так близко знакома с Денисом Сергеевичем или начальником охраны, но Влад, София, Мария Антоновна, Тамара Ильинична, даже Аллочка – вы для них совершенно точно гораздо больше, чем тот, кто просто платит им деньги.

Губы Леона дрогнули, но так и не превратились в улыбку.

– Хорошо… если так, – произнес он устало.

А Алиса вдруг поняла, что для нее он тоже больше, чем просто работодатель. И она здесь не только потому, что ей нужны деньги. Вообще не потому. Она здесь из-за него. Ей до безумия тоже хочется быть его другом, быть ему нужной.

– Дай… дай мне руку, – взволнованно произнесла она, впервые переходя с ним «ты».

Леон осторожно вытащил из-под одеяла руку, протянул ей. Алиса обхватила его ладонь, понимая, что Антон был неправ: ей не расслабиться надо, а поверить. Довериться. Подпустить так близко, как она мало кого подпускает. Тогда все сработает.

И действительно сработало.

Ледяная рука Леона плавно легла в ее ладонь, обожгла кожу. Мерзкие черви под кожей испуганно замерли, будто испугались тепла, а потом… потом бросились на это тепло. Алиса почувствовала, как лопается кожа Леона под ее рукой, как тьма из его вен стремится к ней, как рвет уже ее кожу, проникает под нее, глубже, до самых вен. И теперь уже ее кровь разносит тьму по организму, к каждому органу, к каждой клеточке.

Это оказалось больно. Боль не была резкой, внезапной, она нарастала постепенно, но быстро. Тьма, проложив себе дорожку, ускорилась, наполняла Алису быстрее и быстрее. Сначала онемела рука до плеча, потом выше, постепенно чувствительность исчезла во всем теле. Следом за онемением пришел обжигающий холод. Мышцы свело судорогой, пальцы сжались вокруг ладони Леона, и теперь Алиса не смогла бы оторваться от него, даже если бы попыталась. Леон не держал ее, она держалась за него сама и ничего не могла с этим поделать. Тело дернулось, затем выгнулось дугой. Дыхание перехватило, горло сжалось, и кислород перестал поступать в легкие.

Ощущения были схожи с теми, что она испытывала во время обряда экзорцизма, когда тьма из старухи проникла в нее. Только тогда все произошло быстро, Алиса почти сразу потеряла сознание. Сейчас же тьма проникала в нее через одну только ладонь, позволяя в полной мере «насладиться» и ощущениями, и осознанием происходящего.

Боль хоть и была схожая, но в тысячу, миллион раз сильнее. Алиса не могла ни вдохнуть, ни закричать. Сердце билось сильно, неровно, а потом вдруг и вовсе замолчало, и несколько мгновений спустя наконец наступила блаженная темнота.

Алиса открыла глаза, но ничего не увидела. Вокруг была непроницаемая темнота и дикий холод. Ее трясло как в лихорадке, зубы больно стучали друг о друга. А еще нечем было дышать. Сколько бы она ни пыталась вдохнуть, в легкие не попадало ни капли кислорода. Откуда-то из глубины сознания появилась мысль: надо выплыть. И Алиса изо всех сил заработала руками и ногами, поднимаясь к поверхности.

Яркий свет ослепил ее, но это не было светом лампы в палате. Это был огонь. Обжигающе горячий, причиняющий боль. Зато получилось наконец вдохнуть.

Алиса оглянулась и увидела, что все вокруг полыхает. Она не знала, где находится, но понимала, что если не выйдет отсюда, то сгорит. Но бежать было некуда. Бежать можно лишь тогда, когда знаешь, где ты. Алиса же понятия не имела, где находится.

А потом увидела его.

Огромный не то пес, не то волк. Шерсть на нем стояла дыбом, глаза полыхали ненавистью и огнем. Он тоже заметил Алису, оскалился. Острые зубы клацнули уже не предупреждающе, а с предвкушением. Волк бросился на Алису, и та не смогла увернуться. Вцепился ей в руку, и Алиса закричала от боли. Отчаянно отбиваясь, она пыталась понять, как ей спастись. Волк уже добрался до ее горла, еще немного – и стальные челюсти сомкнутся вокруг него. И тогда Алисе конец. Отчаянно задергавшись, Алиса снова оказалась в воде. Пусть тут нечем дышать, но и волк не достанет ее.

…Алиса снова пришла в себя от боли. Болела каждая клеточка организма, но сердце билось, пусть его удары и отдавались в висках набатом, а легкие наполнял воздух. Стараясь дышать как можно медленнее и поверхностнее, Алиса прислушалась к себе. Казалось, ее долго били, и тело представляет собой сплошной синяк. Малейшее движение причиняло такую сильную боль, что Алиса не рискнула даже открывать глаза. А еще страшно тошнило. Ощущение было до того отвратительным, что Алиса была даже рада снова провалиться в темную воду, где нет ни ощущений, ни времени.

Она приходила в себя еще два раза, но тут же снова отключалась. И только на третий раз смогла удержаться в сознании. Боль чуть-чуть уменьшилась, зато усилилась тошнота. Если бы ее вырвало, наверное, стало бы легче, но она не допускала и мысли поднять руку, чтобы сунуть пальцы в рот. Голова кружилась, и ей казалось, что она покачивается на волнах, отчего тошнота лишь усиливалась.

Алиса медленно, осторожно приоткрыла глаза. Перед ней был неподвижный потолок, и это помогло привести вестибулярный аппарат в норму. Покачивание прекратилось, Алиса смогла чуть-чуть скосить глаза, чтобы понять, где находится. Она больше не лежала на кровати, поверхность под ней была твердой. Очевидно, упала на пол, но вот когда и как, не могла вспомнить. Ни огня, ни адского пса рядом больше не было.

Алиса попробовала позвать на помощь, но голос отказывался ей подчиняться. Более того, чтобы произнести слово хотя бы шепотом, пришлось бы напрячь слишком много мышц. Гораздо больше, чем Алиса могла себе позволить в условиях, когда нестерпимо болит каждая. Поэтому она просто смотрела в потолок и мечтала отключиться, чтобы перестать чувствовать эту боль.

Казалось даже странным, что еще недавно она лежала на кровати, вспоминала о том, как была счастлива, улыбалась. Леон хотел знать, что приносило ей удовольствие. Зачем он это спрашивал? Действительно ли ему было важно знать? Или он просто хотел вызвать у нее приятные воспоминания, чтобы она расслабилась рядом с ним, чтобы доверилась? Ведь так и произошло в итоге. Играл в доброго, не позволил Антону вколоть ей лекарство. Обхитрил, вынудил сделать то, что ему нужно, и без лекарств. Манипулятор? Да, умелый манипулятор. Трудно им не быть, когда являешься посредником между демонами и людьми. Когда умеешь хитрить и изворачиваться. Вот и она попалась. Разве могла Алиса соревноваться с демонами?

Она всегда считала себя девушкой если не слишком умной, то прозорливой. И все же попалась. Где ей тягаться с таким, как Леон?

Дерьмо.

Из уголков глаз выкатились слезы, покатились вниз, смочили волосы на висках, затем неприятно пощекотали уши. Навоображала себе черт знает что, будто ей восемь лет. Захотела быть ему другом, смешно. Это в восемь она могла мечтать, что мама заберет ее на выходные, поймет, что любит ее, и не станет вечером в воскресенье отвозить обратно в интернат. Уже в девять поняла, что никто ее не заберет, потому что даже выходные она стала проводить в интернате. А теперь ей двадцать три. Но она по-прежнему не разучилась мечтать. Вот и получила мордой по асфальту.

А чего она, собственно, хотела? Они не друзья. Леон вполне четко обозначил, что не ищет друзей среди тех, кому платит деньги. Она пришла сюда за деньгами, разве нет? Знала, на что соглашалась. Пистолет к виску ей не приставляли, молотком по пальцам не били. Она согласилась сама. Это был ее выбор. Она теперь взрослая, сама отвечает за свои поступки.

Так подбери сопли и спаси себя сама, как всегда!

Разозлившись на собственную слабость, Алиса сжала зубы и с огромным усилием перевернулась на бок. Тело пронзило острой болью, будто она наткнулась на раскаленный штырь, руку, которой упиралась в пол, снова свело судорогой, из горла вырвался сдавленный крик, больше похожий на рычание зверя. Тошнота усилилась, но еда удержалась внутри. Тем не менее Алиса не упала обратно. Несколько минут тяжело дышала, давая время и себе, и своему организму. Затем медленно подняла голову, огляделась.

В палате они с Леоном были одни. Часы показывали, что с того момента, как Алиса переступила порог этой комнаты, прошло почти два часа. И за два часа никто не заглянул сюда, не проверил, жива ли она.

Ну и хрен с вами.

Леон лежал на кровати, должно быть, спал. Как тогда, когда из его комнаты вышла Анжела. Похоже, избавившись от тьмы, он проваливался в крепкий сон. На его месте Алиса тоже мирно спала бы. Только теперь корчится от боли на полу возле его кровати, не в силах даже дотянуться до стакана воды.

Подумав о воде, она почувствовала, что в горле пересохло, будто после хорошей попойки. Взгляд выхватил стакан на тумбочке у кровати, но Алиса понимала, что дотянуться до него сейчас не реальнее, чем высадиться на Марсе. Облизнув пересохшие губы, она плавно опустила голову на пол. Силы, которые придала злость, окончательно кончились. Ей снова стало до безумия жаль себя, но она не позволила слезам скатиться по щекам. Она не нюня какая-нибудь. Все, выбрала лимит жалости.

Зрение немного расфокусировалось, но Алиса могла видеть, как под ее собственной кожей на руке, лежащей перед лицом, извиваются черные черви, переползают с места на место. Должно быть, именно они и причиняют эту невыносимую боль.

Возможно, Алиса в какой-то момент снова потеряла сознание или уснула, потому что разбудил ее голос Леона:

– Алиса…

Она распахнула глаза, вовремя остановила себя, чтобы не шевелиться.

– М? – ответила невнятно.

– Как ты?

Тупой вопрос. Как она? Хрен его знает, как она. Жива, уже хорошо.

Алиса прислушалась к себе, понимая, что боль еще немного отступила. Зато ее место занял холод. Кожа покрылась мурашками, волоски на руках встали дыбом. Хотелось свернуться в клубочек, чтобы согреться, но она решила не рисковать. Не отошла еще от прошлого рывка.

Не дождавшись ее ответа, Леон спросил:

– Сможешь доползти до кровати?

Доползла уже один раз, спасибо. Больше не надо.

– Мг, – подтвердила она.

Собрав все силы, Алиса медленно поднялась на локтях. Кровать была преступно далеко. Но она доползет, раз надо.

– На полу возле крюка есть цифровой замок. Надо приподнять доску и увидишь его. Сможешь ввести шифр? – говорил тем временем Леон. – Мне не дотянуться.

Алиса ничего не ответила, лишь медленно подползла на пару сантиметров вперед. На преодоление полуметра до кровати ушло не меньше пятнадцати минут и все силы. С трудом попадая по кнопкам и почти не понимая, что происходит вокруг, Алиса ввела код и рухнула на пол, закрыла глаза. Услышала, как что-то щелкнуло и упало рядом. Догадалась, что код раскрывает цепи, и теперь Леон свободен.

Он легко соскочил с кровати, вытащил из-под нее Алису. Алиса чувствовала его руки, бережно поднявшие ее, слышала голос:

– Ты молодец.

Леон уложил ее на то место, с которого только что поднялся сам. Постель была теплая, мягкая, мгновенно укутала Алису словно облаком. Аккуратно, чтобы не делать резких движений, Алиса свернулась клубком, отчаянно желая согреться. Леон накрыл ее одеялом по самую шею, но дрожь все равно не проходила, только усиливалась.

– Я принесу тебе поесть, – сказал Леон, но Алиса лишь слегка мотнула головой, давая понять, что не голодна.

Она действительно не хотела есть. Помнила, с каким аппетитом на еду набросилась Анжела в то первое утро, когда Алиса только познакомилась с ней. Должно быть, на Анжелу после «процедур» нападал голод, но вот Алисе при мысли о еде становилось еще хуже. И без того тошнило.

– Скоро станет легче, обещаю. Это в первый раз было так паршиво, потом будет легче.

Я не хочу больше. Ни сейчас, ни потом. Никогда.

Глава 2

Леон давно не чувствовал в себе столько сил. Настолько давно, что уже забыл, каково это, когда нигде ничего не болит, не прижимает к земле, не напоминает о неминуемом конце. Пожалуй, не чувствовал с тех пор, как построил Волчье логово, полностью смирившись со своей новой сущностью. С тех пор, как начал брать заказы. Как тот, что подарил ему однажды жизнь, полностью подчинив его себе.

Леон знал, что сейчас чувствует Алиса. Видел, как отчаянно пытается согреться, и понимал, что ей это все равно не удастся. Холод теперь навсегда поселился в ней. И даже если она сбежит от него на край земли, все равно уже не избавится от холода окончательно. Он теперь всегда будет связывать их. До самого конца.

Леон смотрел на Алису и не чувствовал к ней благодарности. Она согласилась помочь за хорошую оплату, и Леон давно научился различать благородные порывы и меркантильные интересы. Но он определенно чувствовал к ней нечто иное. Настолько глубоко в нем зарытое, забытое, далекое, что даже не мог дать этому ощущению название. Оно казалось призрачным, будто когда-то давно он чувствовал что-то похожее, но сейчас слышит лишь отголоски, слабое эхо среди ледяных горных вершин.

Пожалуй, это была жалость. Потому что, за какие бы деньги Алиса ни согласилась ему помочь, он знал, насколько ей сейчас трудно.

Да, это определенно жалость.

Это было необычно. Леон разучился жалеть людей. Даже тех, кому помогал бесплатно, кто не вступал в сделки с демонами, кто не желал касаться потустороннего мира. Леон помогал им, чтобы чувствовать себя человеком, им была нужна его помощь, а не жалость.

А вот с Алисой вышло по-другому.

И это было очень плохо. Леон не должен жалеть ее. Не для того нанимал на работу.

Резко развернувшись, он нарочито широким шагом направился к двери, не глядя больше в сторону кровати, где даже во сне Алиса сжимала пальцами одеяло и едва слышно стонала.

В коридорах медотсека было тихо. Леон знал, что занята лишь самая дальняя палата, но то был один из пациентов Антона, к которым Леон отношения не имел. Кто именно там лежит и почему, даже не интересовался. Такие «гости» в его доме не были редкостью, но ими занимался Антон.

Сам Антон находился в своем кабинете. Сидел за столом, откинувшись на спинку кресла, и что-то читал. Поднял взгляд, когда Леон вошел, равнодушно поинтересовался:

– Как все прошло?

– Почему ты не заходил? – игнорируя его вопрос, спросил Леон.

– Зачем?

– Проверить, как она. Дать обезболивающее.

Антон пожал плечами, глядя Леону прямо в глаза. Леон терпеть не мог этот взгляд.

– Ты велел мне уйти.

Леон сжал пальцы в кулак, заставляя себя говорить спокойно, но Антон наверняка распознал угрожающий тон. Только вот никогда его не боялся.

– Ты должен был зайти и проверить, как она. Помочь ей. Ты знал, что я буду спать несколько часов.

– И что могло случиться за это время?

Голос Антона прозвучал почти насмешливо, и Леон понимал, в чем дело. Антон попросту ревнует его к Алисе. Когда-то Леон нуждался в Антоне. Нуждался так сильно, что у Антона была власть над ним. Но теперь Антон перестал справляться. Он был гениальным хирургом, но всего лишь человеком. А Леон давно переступил ту черту, когда ему мог помочь обычный человек. Теперь Леон нуждается в Алисе так же сильно, как когда-то нуждался в Антоне. И Антон чувствует, как зыбка под ним почва. Антон единственный знает правду и понимает, что Леону он уже не нужен. Ни сейчас, ни потом. Антон никогда не был слишком хорошим человеком, а каждый видит в других то, чем наполнен сам. Антон легко мог предать даже тех, кто верил ему, и думал, что Леон однажды поступит с ним так же. С одной стороны, Антон понимает, что без Алисы Леон долго не протянет и тогда сам Антон останется ни с чем, с другой – не любит Алису за то, что она заменила Леону его.

Анжеле Антон всегда помогал в силу своих способностей. Как минимум давал обезболивающее, хоть немного помогающее пережить первые, самые сложные часы.

К Алисе даже не зашел. И сейчас Леона бесила эта ревность. Бесила вопреки тому, что он запретил себе жалеть Алису.

– Она забрала всю тьму, – четко, раздельно произнес он, чтобы Антон в полной мере прочувствовал, чем это могло закончится для Алисы. А значит, и для них всех.

Антон, как бы ни пытался выглядеть равнодушным, будто не видел в своем бездействии ничего страшного, выпрямился в кресле, переспросил:

– Всю?

– Всю, – повторил Леон. – Поэтому будь добр, оторви задницу от кресла и сделай так, чтобы она выжила.

Антон поднимался из-за стола нарочито медленно. Испуг, промелькнувший на его лице, уже прошел, уступив место обычному равнодушию, граничащему с насмешкой. Он подошел к Леону, но не прошел мимо, остановился. Тихо произнес:

– За передачу тьмы отвечаешь ты. Ни Анжела, ни Алиса не могут остановить поток. Его контролируешь ты. И если Алиса забрала всю тьму, значит, ты ей отдал ее. Ты мог остановиться, но не сделал этого. Поэтому не делай вид, что в чем-то лучше меня, Леон. Мы оба чудовища. Разница лишь в том, что я это признаю.

Антон вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Леону нечего было возразить на его слова. Антон был прав: он мог остановиться в любой момент. Для того, чтобы охотиться на бездушного, немного тьмы ему не помешало бы. Но он отдал все без остатка. Просто потому что хотел посмотреть, сколько Алиса может забрать. Где тот предел, когда тьма перестанет в нее вмещаться.

Предела не было.

Леон вышел из кабинета, остановился. Подавил в себе желание вернуться в палату, проверить, как Алиса. Антон теперь о ней позаботится, этого будет достаточно. Чтобы окончательно напомнить себе, по какой причине Алиса согласилась помочь, Леон зашел в спальню, взял со стола телефон, написал бухгалтеру сообщение с просьбой немедленно перевести на счет Алисы указанную сумму. К тому времени, как она придет в себя, ее уже будет ждать смс о зачислении средств. Леон будет чист перед ней. Нет нужды жалеть.

А у него сейчас есть задача поважнее. Раз уж Алиса избавила его от тьмы, надо найти бездушного.

Снова наполниться тьмой.

Леон криво усмехнулся собственным мыслям. Такова его сущность, что уж теперь.

Влад уже ждал его. То ли Антон все-таки заглядывал в палату и видел, что Леон спит, а значит, у них все получилось, то ли подготовился на всякий случай. Каждый в логове понимал, что такое бездушный: промедление чревато жертвами. А они и так уже упустили почти сутки: бездушный напал на Дениса вчера вечером. Где он теперь, никому не известно.

– Как ты? – коротко поинтересовался Влад, бросив на Леона быстрый взгляд, когда оба одевались и складывали в рюкзаки нужный реквизит: Пропащая долина огромна, обойти ее всю – небыстрое дело. За день не справятся.

– Давно не чувствовал себя так хорошо, – честно признался Леон, запахивая полы пальто.

– А она?

Леон помолчал, прежде чем ответить, но сказал тоже честно:

– Плохо. Антон обещал помочь.

Этого Владу оказалось достаточно. Он умел не задавать лишних вопросов, за это Леон его и ценил. Не только за это, конечно, но в том числе за умение держать язык за зубами в любых ситуациях.

Закинув рюкзаки на плечи, они вышли из дома. Моросил мелкий дождь, грозящий вот-вот перейти в снег. Туча, повисшая над долиной, была темной, тяжелой, напоминала именно снеговую. В этом не было ничего удивительного, зима в долине наступала рано. Раньше, чем в городе. Здесь всегда было на несколько градусов холоднее. Но Леон знал, что снег не начнется. Не может им так повезти, ведь на снегу были бы хорошо видны следы бездушного. Нет, им придется искать самостоятельно, заглядывая в каждый уголок этого гиблого места. Скорее всего, бездушный не ушел далеко. Он знает, что в доме есть люди. Есть еда.

– Ты не забыл про защиту? – дежурно уточнил Леон, когда они отошли уже достаточно далеко от дома.

Влад вытащил из-под куртки маленькую колбу с зеленым содержимым, продемонстрировал Леону.

– Я про нее больше никогда не забуду, – хмыкнул он.

Леон усмехнулся. Остановился на секунду, задумался. Если бездушный решил не уходить далеко, а выследить кого-то из логова, то он где-то рядом. Прячется, ждет. Им нужно быть настороже. Огни дома скрылись за деревьями, здесь их территория. Тех, кто обитал в долине до того, как сюда пришел Леон. Законных хозяев. И бездушного тоже. К ним он теперь гораздо ближе, чем к людям. А значит, как бы ни хотелось отсрочить этот момент, пора вновь прикоснуться к тьме, позволить ей проникнуть под кожу.

Жаль, бездушный не ранил Дениса. Если бы ранил, по крови последнего Леон выследил бы его, как когда-то по крови Влада. Ранение даже не требовало быть таким сильным, но хоть несколько капель крови Дениса на бездушном сильно облегчили бы задачу.

Леон поморщился. Нет, он все-таки чудовище, как бы ни хотел думать иначе.

Он подошел к одному из деревьев, втянул носом воздух. В долине было слишком много существ, чтобы что-то почувствовать. Чужие запахи перебивали след, нечего и надеяться отделаться малой кровью. На секунду замешкавшись, Леон приложил раскрытую ладонь к дереву.

Тьма только этого и ждала. Ждала его разрешения, и вот он разрешил. Чуть-чуть приоткрыл дверцу, но этой щели ей хватило. Она жадно проникла под его кожу, устремилась к бьющейся на запястье жилке. Смешалась с кровью, потекла по телу. Легкость, которую Леон чувствовал вот уже который час, исчезла, будто и не было ее никогда. Мир снова утратил краски.

Леон опустил руку. Пусть он впустил совсем немного тьмы, но даже малое ее количество сработало как компас. Леон знал: бездушного рядом нет. Он теперь чувствовал его запах среди остальных, и рядом его не было. А где был – тьма не говорила. Ему придется самому бродить по долине до тех пор, пока не учует бездушного. А уж когда учует, найдет по этому эфемерному следу. Но надеяться только на собственный нюх Леон не собирался. В рюкзаках лежали несколько ловушек. Их они с Владом расставят на территории долины, и, если бездушный пройдет мимо, ловушки его учуют, передадут сигнал в дом. Поймать бездушного не помогут, но Леон хотя бы будет знать, где он проходил и в какую сторону движется.

– Его здесь нет, – объявил Леон, отходя от дерева.

– Но был, – вздохнул Влад, показывая куда-то вдаль.

Леон проследил за его взглядом. Под ореховым кустом лежало растерзанное тело белки. В том, что именно бездушный убил животное, можно было не сомневаться. Крупных хищников в долине не водится, а никому из тех, кто еще тут есть, кровь животного не нужна.

– Был давно. Я уже не чувствую. Так что расставляем ловушки.

Влад с готовностью вытащил из рюкзака первую ловушку, поставил на землю у старой березы. Ловушка представляла собой небольшую коробочку с передатчиком, способным отправить простейший сигнал в дом. Сложные по долине не проходят. Теперь надо только добавить чуточку магии. Леон присел рядом, вытащил из кармана нож, не задумываясь, полоснул им по ладони. Почти не почувствовал боли. Давно разучился ее чувствовать, слишком много было шрамов. Несколько капель его крови – и ловушка готова ждать тварь. Симбиоз науки и колдовства. За технической исправностью следил Влад, за магической наполненностью – Леон. Поэтому только они оба могли установить и настроить ловушку правильно.

На долину стремительно опускались сумерки, еще немного – и станет совсем темно. Поздней осенью темнеет рано и быстро, но Леон не боялся темноты. Работы еще много, а сил в себе он чувствовал достаточно, несмотря на тьму, которую пришлось впустить. Они будут расставлять ловушки, пока те не закончатся. И даже потом Леон не пойдет домой. Влада отпустит, но сам продолжит проверять места, где может хорониться тварь. Бездушный непременно попадется в ловушку, если только он еще в долине. А если нет, то… они узнают об этом из новостей. Но искать его самостоятельно за пределами долины совершенно точно бессмысленно. Слишком большое расстояние, неизвестно, в какую сторону он может направиться.

– Надо возвращаться, – сказал Влад, когда ловушки в рюкзаках закончились.

– Ты иди, а я останусь, – ответил Леон.

– Зачем?

– Загляну еще в пару мест.

– Брось, Леон, – махнул рукой Влад. – Мы расставили достаточно ловушек, если он в долине, мы узнаем. К тому же сигнал придет в дом. Где я буду потом тебя искать?

В словах Влада определенно была логика, Леон понимал. И как бы ни хотелось остаться, чтобы добраться до твари побыстрее, разумнее будет вернуться в Логово. Как минимум чтобы переодеться: оба промокли до нитки.

Они закинули заметно полегчавшие рюкзак на плечи, двинулись в сторону дома. Лишь через несколько минут Влад внезапно спросил:

– Когда ты брал ее на работу, ты уже знал, что она может для тебя сделать?

Леон запнулся. Велико было желание спросить, кого Влад имеет в виду, тем самым дав себе время на размышления, но он остановился. Влад раскусил бы его в мгновение, слишком давно они знакомы, поэтому Леон не стал юлить.

– Знал.

– Откуда? Ты же не можешь видеть цвет души, пока она в теле человека.

– Оттуда же, откуда узнал и об Анжеле. Есть общие знакомые, которые подсказали, что есть такая девушка, которую мать в раннем детстве сдала в интернат, а она теперь мало того, что продолжает с ней общаться, так еще и тащит на своих плечах и мать, и двух сестер. Другая на ее месте после выпуска из интерната забыла бы, как их всех зовут.

Влад ничего не ответил, но Леон знал, что он понял его аргументы. Человек такого характера, как Алиса, не мог иметь душу большую, чем вместилище.

– Я навел о ней справки, убедился, что мне рассказали правду, – продолжил Леон. – Поэтому пригласил на второй этап собеседования. Альтруистов много, но не все они подходят. Думал, постепенно узнаю ее лучше, выясню, насколько она способна заменить Анжелу. Но повезло: в первый же день ее работы появился повод узнать цвет души.

– Удивился? – хмыкнул Влад.

– Не то слово, – подтвердил Леон. – Ожидал какого-либо оттенка синего, а получил – темно-фиолетовый. Никогда раньше такого не видел.

Леон умолчал о том, что еще до собеседования ему стала известна одна деталь об Алисе. Деталь, дающая понять, что об оттенках синего речи не идет. Поэтому о том, что он не ожидал увидеть фиолетовый цвет, Леон приврал. Никогда не видел – да. Но ожидал. Впрочем, Владу вовсе незачем об этом знать. Как и обо всем остальном.

– Не планировал… кхм, использовать ее так быстро, хотел дать время немного лучше влиться в коллектив, в работу, но жизнь вносит коррективы. Если бы не появление бездушного, я бы и в этот раз справился сам.

– Антон сильно на нее давил, – словно бы пожаловался Влад. – И более черствому человеку было бы сложно ему противостоять. Что уж говорить об Алисе.

Леон покосился на старого друга. Похоже, Владу тоже было жаль Алису, и, в отличие от Леона, он не пытался бежать от этого чувства. Главное, чтобы оно не переросло в нечто большее. Этого Леон допустить не мог.

Размышляя над тем, что ответить, Леон вдруг почувствовал взгляд на собственном затылке. Ощущение было слишком знакомое, чтобы он сомневался в том, кто именно смотрит. Скосил глаза вправо, понимая, что не ошибся. Они как раз проходили мимо пруда, и на другом его берегу в темноте был хорошо заметен огонек в окне хижины. Влад, занятый рассуждениями об Алисе и неподобающем давлении Антона, ничего не замечал, а вот Леон хорошо рассмотрел и сторожку, и женщину на пороге.

Ему нечасто доводилось видеть Стражницу. С самого первого дня в долине Леон знал, что она существует, что она наблюдает за ним, но показывалась на глаза редко. Стражница была недовольна его появлением, но сделать ничего не могла. Ей пришлось смириться с тем, что он теперь живет здесь, а он смирился с тем, что она не спускает с него глаз. Лишь изредка она напоминала о себе, но Леон всегда проходил мимо, не вступал в контакт. Пока они оба мирятся с существованием друг друга, долине ничего не угрожает. Так пусть так и остается дальше.

Глава 3

Сквозь сон, больше напоминающий бред при высокой температуре, Алиса слышала, как к ней несколько раз кто-то заходил. Наверное, это был Антон, потому что она чувствовала уколы, после которых становилось немного легче. Следовало быть благодарной не то доктору, не то мирозданию за то, что она больше не плескалась в темной воде и не видела волка с огненными глазами. Остальное уж как-нибудь перетерпит.

Окончательно Алиса открыла глаза лишь утром следующего дня. По крайней мере, ей хотелось верить, что прошло чуть меньше суток. В окно, шторы на котором оказались неожиданно распахнуты, заглядывали робкие солнечные лучи, а Алиса помнила, что эта часть дома выходит на восток.

Очевидно, навещал ее и кто-то еще, потому что на тумбочке рядом с кроватью стоял большой букет гортензий. Представить, что цветы принес Антон, Алиса при всей своей фантазии не могла. Он ее недолюбливает – это было ясно даже слепому. Наверное, Мария Антоновна или Влад.

Может, Леон?

Нет, глупости. Он тоже не стал бы. Алиса не разрешит себе больше обманываться на его счет.

Она осторожно села на кровати, прислушиваясь к собственным ощущениям. Отголоски боли еще бродили по телу, но кожа теперь выглядела обычно. Под ней ничего не шевелилось, тьма если и не ушла полностью, то, по крайней мере, перестала быть видимой. Тошнота тоже отступила. На ее место пришел зверский голод. Теперь Алиса наконец поняла, почему Анжела так набрасывалась на еду после «процедур». А еще поняла, что Анжела забирала намного меньше тьмы, раз приходила в себя быстрее, а то и сразу. Алисе вот почти сутки потребовались.

Ее не привязали, руки и ноги оставались свободными, что уже хорошо. Очевидно, на Леона тьма действует гораздо хуже, чем на нее. Она просто чуть коньки не отбросила, а он мог и кого-нибудь убить или покалечить. Может, даже самого себя.

В другую палату ее не переносили, она так и проснулась в комнате Леона. А вот одежда теперь была иная, не та, в которой она входила в палату накануне. Широкая темно-серая футболка была явно с чужого плеча, у Алисы в гардеробе такой не имелось. Серые спортивные штаны она тоже видела в первый раз. А за вязаные носки была особенно благодарна. Наверняка работа Тамары Ильиничны, Алиса видела как-то, как та вязала в свободное время.

Если тошнота отступила, то холод не собирался сдавать позиции. Алиса зябко поежилась, завернулась в большое одеяло, огляделась. На тумбочке рядом с цветами обнаружился еще и поднос, заботливо накрытый полотенцем. Алиса осторожно подняла ткань: на тарелке лежали четыре пирожка и стояла чашка с давно остывшим чаем. Впрочем, не в ее положении обращать внимание на такие мелочи. Чай, даже холодный, оказался очень вкусным и сладким, и пирожки с яйцом и рисом она проглотила, почти не жуя. Голод это не утолило, но хотя бы перестали дрожать руки.

Никакого коммуникатора, по которому можно было бы вызвать врача и попросить еще обезболивающего, она не обнаружила, поэтому пришлось подняться с кровати. Ее одежды, как и телефона, рядом не оказалось. Оставив одеяло на кровати и обхватив себя руками за плечи, Алиса медленно, пошатываясь, направилась к двери, втайне ожидая, что та окажется заперта.

Дверь легко открылась, выпуская ее в прохладный коридор.

Хоть бы свитер еще какой оставили.

Немного постояв у двери в палату, Алиса отправилась на поиски Антона. Попробовала позвать его, но голос еще не слушался, говорить получалось лишь шепотом. Его кабинет нашелся в самом конце коридора. Алиса не заходила сюда раньше, но табличка на двери, где золотыми буквами было написано «Веденеев Антон Викторович», не оставляла сомнений, хотя и заставила улыбнуться. Можно подумать, кто-то тут не знал, где находится кабинет главврача, что его необходимо было подписывать.

Хотя, если подумать, Алиса тоже подписала бы на его месте. Чисто ради статуса. Не просто так врач, а прям золотыми буквами. Профессор. Светило. Чтоб никто не сомневался.

Стукнув два раза по полотну двери, Алиса нажала на ручку. Дверь бесшумно распахнулась, но кабинет оказался пуст.

– Антон Викторович? – позвала Алиса, входя внутрь.

Никто не отозвался, значит, мужчины действительно не было и обезболивающим разжиться не удастся. Ладно, не такая и сильная боль, потерпит.

Алиса развернулась, чтобы выйти, но взгляд скользнул по рабочему столу Антона, и она остановилась. На столе, помимо компьютера и подставок для бумаги, стояли еще несколько рамок с фотографиями. Одна из них и зацепила внимание Алисы.

На снимке Антон находился то ли на даче, то ли просто на природе. В руках держал несколько шампуров с шашлыками, а вокруг него улыбались, стараясь попасть в кадр, с десяток людей. И среди людей этих один человек был Алисе хорошо знаком.

Она подошла ближе к столу, протянула руку к фотографии, поднесла ближе к глазам. Сомнений быть не могло, у Вики слишком примечательная внешность, чтобы Алиса обозналась.

Вика знакома с Антоном? Подруга кого-то из семьи? Родственница? Может быть, внучка? Названная в честь прадеда… Вика же говорила, что узнала о вакансии через каких-то знакомых. Мог ли это быть Антон? Почему она сразу не сказала?

Впрочем, это были не очень-то важные в тот момент мелочи. Не сказала и не сказала.

В коридоре что-то стукнуло, послышались шаги, а затем распахнулась дверь кабинета. Алиса едва успела поставить рамку на место и обернуться к выходу, когда на пороге появился Антон. Увидев Алису, он остановился и нахмурился.

– Что ты делаешь в моем кабинете?

Алиса почувствовала себя нашкодившей школьницей, но постаралась придать голосу уверенности. В конце концов, ничего плохого она не сделала.

– Вас ищу, – голос показался слабым и беспомощным даже ей. – Пришла в себя, а вокруг никого.

– А ты хотела толпу сочувствующих возле кровати? – хмыкнул Антон, обходя ее и цепким взглядом рассматривая стол. Думал, что Алиса что-то могла взять? Очень надо.

– Стакан воды могли бы и поставить.

– Тамара Ильинична принесла тебе чай и пирожки, так что не прибедняйся. Укол обезболивающий нужен?

– Потерплю.

Не обратив внимания на ее слова, Антон вытащил из шкафа, стоящего за столом, небольшой шприц, подошел к Алисе и нетерпеливо указал на плечо, которое она зажимала ладонью в попытках согреться. Алиса опустила руки, и Антон сделал укол.

– Сходи на кухню, Тамара Ильинична тебя накормит, – велел Антон, возвращаясь к столу. – Сильный голод может держаться до трех суток, это нормально. Вижу, что мерзнешь. Увы, это будет дольше. Твою одежду Алла забрала в стирку; избавляясь от тьмы, ты сильно вспотела. Эту можешь тоже отдать ей, она знает, куда положить. В твоих вещах без разрешения не копались, поэтому надели что-то запасов.

– Кто меня переодевал? – поинтересовалась Алиса.

– Алла и Мария Антоновна.

Ну, не Влад, и на том спасибо. Не то чтобы Алиса сильно стеснялась, но оказываться раздетой и в бессознательном состоянии перед мужчиной ей доводилось не так и часто, чтобы привыкнуть к этому.

– Как Леон? – спросила она, уже уходя. Наверное, с этого вопроса следовало начать, как прилежной подчиненной, но Алиса точно знала, что он в порядке. Помнила, как лично вводила код в замок, как Леон укладывал ее в постель и предлагал принести еду. Значит, ожил.

Вместо ответа Антон сказал:

– Деньги на твой счет уже поступили. Как видишь, он честен с тобой.

В этом Алиса почему-то не сомневалась. Добравшись до своей комнаты, она первым делом стащила с себя чужую одежду и отправилась в душ. Четыре пирожка и чашка холодного чая позволяли сначала привести себя в порядок, а затем уже закидываться едой. Пока мылась – зарядился телефон, высветив на экране шесть пропущенных от друзей. Ну правильно, сорвалась вчера внезапно, ничего не объяснила, потом перестала выходить на связь. Волнуются.

Хоть кто-то…

Алиса перезвонила Мирославе.

– Наконец-то! – выдохнула та. – Все в порядке?

– Конечно! – Алиса постаралась придать голосу как можно больше бодрости, одновременно разглядывая себя в зеркале. Мешки под глазами выдали бы ее при личной встрече, а так удастся обмануть. – Работы просто много было, а телефон разрядился. Как у тебя?

– Нормально. На работу собираюсь, вторая смена сегодня.

– Замки сменили?

– Сразу. Артем привез, мальчики все поменяли.

– Не переживай, Влад же обещал помочь. Может, и получится что-то.

– Кстати, о Владе, – Мирослава таинственно замолчала, и Алиса удивленно приподняла брови, будто спрашивала у своего отражения, что это может быть.

– Что?

– Он мне звонил сегодня.

– Что-то нашел?

Алиса вовремя прикусила язык, чуть не проговорившись, что не видела его с тех пор, как они вместе уехали. У прозорливой Мирославы мог возникнуть закономерный вопрос: почему? Пришлось бы на ходу что-то выдумывать, а у Алисы сейчас для этого было слишком мало сил.

– Нет, – по голосу она поняла, что Мирослава улыбается. – Просто так, спросить, как дела.

Алиса вышла из ванной, прижимая телефон к уху плечом, осторожно опустилась на кровать, легла. Кажется, она немного переоценила силы, когда так рьяно рванула в душ. Сейчас немного полежит, а потом стоит все-таки поесть.

– Он уже позвал тебя на кофе? – поинтересовалась она, аккуратно укладывая голову на подушку и прикрывая глаза.

– Пока нет, – призналась Мирослава. – Думаешь, позовет? Как он вообще, нормальный парень?

– Отличный парень, – искренне заверила Алиса.

Она действительно так считала. Пусть знала Влада не так долго, но уже успела убедиться, что он смелый, верный и ответственный. Возможно, лучший из всех в этом доме. Пожалуй, Алиса была бы рада, если Влад на самом деле заинтересовался Мирославой. Маленькой Мирославе нужен такой человек, как он. Который всегда защитит и поддержит. Конечно, в таком случае Алиса провела бы с ним разъяснительную беседу, которые обычно проводят отцы девушек, и пообещала бы надрать ему зад, если только он обидит ее подругу, но против не была бы.

Еще немного поболтав с Мирославой и пообещав, что заглянет домой при первой возможности, Алиса сбросила звонок. Остальным друзьям звонить не стала, за нее это сделает Мирослава. Близнецы наверняка на работе, а разговаривать с Матвеем не хотелось. Алиса могла не удержаться, завести разговор о Вике и ее связи с Антоном, но перед этим стоило все обдумать. В том числе и зачем ей это. А сейчас думать у нее не было сил.

Немного полежав, Алиса снова взяла телефон, открыла банковское приложение. Сумма на счету оказалась крайне приятной. Алиса широко улыбнулась. Да, больно и страшно, но разве это того не стоило? Где бы еще она взяла такие деньги всего за сутки? Она молодая, здоровая, выдержит.

Вчерашнее никогда теперь уже не казалось таким твердым.

На кухне, как и обещал Антон, ее ждал полноценный обед. Тамара Ильинична подкладывала ей еду быстрее, чем Алиса успевала жевать, и суетилась сильнее обычного. И только когда Алиса съела больше, чем когда-либо до этого, решилась спросить:

– Ну как ты, дорогая?

– Порядок, – заверила Алиса. – Особенно теперь, когда вы меня накормили.

Тамара Ильинична воровато огляделась, убеждаясь, что их никто не подслушивает, а затем наклонилась к Алисе поближе и быстрым шепотом произнесла:

– Мне Мария Антоновна по секрету рассказала. А она случайно услышала. Леон был крайне недоволен тем, что Антон к вам не заходил долгое время. Анжеле-то он сразу обезболивающее колет, чтобы ей проще было, а тебе почему-то не стал. Леон его знатно распекал.

– Обезболивающее мне бы не помешало, – хмыкнула Алиса, втайне испытывая злорадное удовлетворение.

А еще что-то теплое, чему она с трудом могла дать определение. Леон заступился за нее. Даже думая, что она об этом не узнает. Заступился, потому что хотел. Незнакомое чувство, удивительное. Пожалуй, за это Алиса даже готова была простить ему ту манипуляцию. Хотя с чего вообще она обиделась? Да, он наверняка понимал, что рассказ о счастливых моментах расслабит ее. Но разве не за этим она пришла в его палату? Разве не сама попросила его дать руку, когда поняла, что добилась нужного эффекта?

Нет, все-таки удивительно, как по-разному люди смотрят на вещи, когда разбиты и раздавлены и когда сыты и счастливы.

Они с Тамарой Ильиничной уже пили чай с булочками, когда в коридоре послышались шаги. Алиса сразу узнала Леона, подобралась. Он вошел в кухню широким шагом, на лице застыла решительность, а на плечах – первые снежинки. Он только что пришел с улицы и, похоже, вскоре собирался уходить обратно. Увидев Алису, остановился, буквально несколько мгновений рассматривал ее, а потом сказал:

– Сработала одна из ловушек, засекла след бездушного. Мы с Владом и Денисом выходим. Алиса, ты в состоянии идти с нами?

И прежде, чем Тамара Ильинична успела бы возразить, что девочке нужен отдых, Алиса сказала:

– Конечно.

Укол подействовал, загнал боль в самые отдаленные уголки ее тела, она вполне в состоянии работать. Теперь ей казалось даже странным, что еще несколько часов назад она с трудом открывала глаза.

Что ж, если каждый раз после «процедуры» она будет так быстро приходить в себя, особенно если Антон все-таки будет давать ей обезболивающее, то не так все и страшно. Да, больно и неприятно, но и деньги хорошие. За такую оплату можно и пострадать сутки.

Алисе не пришлось особенно готовиться: ее повседневная одежда подходила для походов по лесу, нужно было лишь набросить сверху куртку и надеть ботинки. Когда она вышла на террасу, Влад уже ждал ее с пустой колбой в руках. На его шее висела такая же, наполненная светло-зеленой жидкостью. Вспомнив совет Леона, Алиса глубоко вдохнула, прежде чем надеть колбу на шею. И это действительно помогло: перемещение души из тела в маленькое стеклянное хранилище прошло гораздо проще, чем в первый раз.

– Ты молодец, – похвалил Влад, когда она открыла глаза, фокусируясь на нем.

– Уже ученая, – хмыкнула Алиса.

Вдвоем они спустились в сад, где садовник Денис Сергеевич вручил каждому по заготовленному сосновому колу. Судя по запаху свежей смолы и валяющимся вокруг опилкам, тонкие деревца он срубил и обстругал только что. Алиса обратила внимание, что у самого Дениса Сергеевича, кроме кола, имеется еще и другое оружие: в объемном рюкзаке за его плечами недвусмысленно звякало железо, на плече висело ружье, а к поясу был привязан новый на вид топор. О том, что именно он будет делать этим топором, Алиса старалась не думать. Только тошнить перестало. Она заметила на шее садовника вощеную веревочку, но колба с душой была спрятана под одеждой, поэтому ее цвет узнать не удалось.

Куртка у Влада тоже топорщилась под мышкой, выдавая, что и он не надеется на один только сосновый кол. Алиса подумала, что неплохо было бы и себе заиметь какой-нибудь нож, но тут же отбросила эту идею: чтобы нож стал оружием, с ним надо уметь обращаться.

Вскоре из дома вышел и Леон. Как всегда, в длинном черном пальто, в ботинках на толстой подошве, с застывшей на лице непроницаемой маской решительности. Коротко кивнул Денису Сергеевичу, принимая от него кол, но другого оружия при себе не имел. По крайней мере, Алисе так казалось. За его плечами не висел рюкзак, но под широкими полами пальто могло прятаться что угодно. Впрочем, Алиса была почти уверена, что Леону не нужно другое оружие. Он сам по себе оружие.

Скользнув взглядом по маленькой команде и не задержавшись ни на ком, Леон коротко проинформировал:

– Сработала ловушка в трех километрах на восток. Смотрите в оба.

Сказав это, он первым свернул с благоустроенной дорожки. Денис Сергеевич направился за ним, на ходу застегивая рюкзак, последними, чуть отстав, шли Алиса и Влад.

– Ты как? – спросил Влад, когда огни дома остались позади, скрывшись за деревьями.

– Порядок, – уверенно заявила Алиса, но Влада нисколько не убедила.

– Выглядишь бледной.

– Ну, это было непросто, – уклончиво призналась Алиса и тут же перевела тему: – А Денис Сергеевич у нас, значит, не просто садовник?

Влад посмотрел в спину впереди идущему коллеге, хмыкнул:

– Не то слово. На самом деле он бывший полицейский. Как-то при задержании грохнул подозреваемого. Вроде даже суд над ним был, но не посадили. Из органов только уволили. Понятия не имею, откуда Леон узнал о нем, но на работу нанял. Он работу свою хорошо знает, со всякой тварью неплохо управляется. Что со сверхъестественной, что с обычной.

– Значит, сад – лишь прикрытие?

– Ну, не совсем. Как-то он выпил лишнего и признался, что садоводство для него всегда было любимым хобби. Биологию в школе хорошо знал, но в ментовку пошел, потому что в девяностых было либо ты с ментами, либо против них. Кстати… – Влад осекся и придержал Алису за локоть, намекая, что им следует отстать сильнее. И, когда Леон и Денис Сергеевич ушли достаточно далеко вперед, прошептал: – Есть мнение, что выбрал он тогда не сторону ментов.

– В смысле? – не поняла Алиса.

– Это только слухи, не более. Но я слышал, что в полиции он работал для прикрытия, а на самом деле был высококлассным киллером. Убийство Голубицкого помнишь?

Алиса мотнула головой.

– А, ну да, ты тогда, наверное, еще в младшей школе училась. На место мэра претендовали два человека, Голубицкий и Шафран. Шафран был местным авторитетом, а Голубицкий – простой школьный учитель в прошлом, но уж больно полюбился народу. Не знаю, конечно, как было бы, если бы он стал мэром, но зарекомендовал он себя как честный и пробивной товарищ. Многие на него надеялись. Мэров тогда еще выбирали, и народ наверняка проголосовал бы за него. Но за неделю до выборов его застрелили прямо у собственного подъезда. Стрелка не нашли.

– И ты думаешь, это был Денис Сергеевич? – догадалась Алиса.

– Я ничего не думаю, мне так говорили. Точнее, намекали. Вслух о таком не говорят. Шафран тогда стал мэром, но тоже долго не задержался, в ДТП погиб. Было еще несколько громких убийств в области, и по почерку – один и тот же стрелок. Ни одно дело так и не раскрыли.

– Но, если он был таким хорошим киллером, стал бы он подставляться с убийством при задержании? – усомнилась Алиса.

Влад развел руками.

– И на старуху бывает проруха. Могло случайно получиться. А могло и специально, кто знает, как там было на самом деле. Но знаешь, что я тебе скажу? Я видел, как он стреляет. По движущейся мишени из пистолета метров с семидесяти попадает. Причем кажется, даже не целится особо.

Алиса задумалась. Нет, ей не стало страшно и она не собиралась держаться от Дениса Сергеевича подальше. Даже если предположить, что он на самом деле тот неуловимый киллер, то Алисе все равно ничего не угрожает. Уж точно не от него. Сдавать его она тоже, естественно, не побежит. Если бы были хоть малейшие шансы найти какие-то доказательства против садовника, Влад не рассказал бы ей эту историю.

– А Леон знает об этих слухах? – поинтересовалась она.

– Думаю, Леон знает наверняка, – хмыкнул Влад.

Да, Леон вполне может знать. Кто, как не он? И тем не менее все равно взял Дениса Сергеевича на работу. Возможно, потому что они чем-то похожи. Только Денис Сергеевич привел Шафрана в кресло мэра, убив его соперника, а Леон – убивая самого мэра.

Алиса поежилась. Несмотря на тотальное отсутствие денег и непомерное желание их раздобыть, с криминалом она никогда не связывалась. Была слишком честной и справедливой для этого. И вот спокойно думает о том, что два впереди идущих человека – убийцы. И ничего не собирается с этим делать.

Ладно, если подумать, Леон точно не убийца. Все загадывают ему желания самостоятельно, прекрасно осознавая, чем рискуют.

– Не отставайте! – послышался впереди голос Леона. – Мы почти дошли. Не исключено, что бездушный может быть где-то рядом.

Алиса крепче перехватила в руке кол, и они с Владом быстро догнали остальных. Денис Сергеевич бросил на них настороженный взгляд, и на мгновение Алисе показалось, что он слышал, о чем они говорили. Но она тут же забыла об этих опасениях: впереди между деревьями что-то замигало красным цветом. Остальные тоже это увидели, ускорили шаг и вскоре вышли на небольшую полянку. У кривоватого дерева на земле стояла небольшая коробка, на верхней крышке которой и светилась красная лампочка. Днем можно было пройти мимо и не заметить, но уже начало смеркаться, и ее свет хорошо виднелся в полутьме.

Леон аккуратно присел возле коробки, протянул к ней руку и замер. Сначала ничего не происходило, но вскоре от коробки потянулись едва заметные нити. Чем дольше Леон держал над ней руку, тем ярче светились нити. Их было не меньше двух десятков, и они расходились в разные стороны, теряясь между деревьями. Прошло не меньше минуты, прежде чем Леон поднялся на ноги и медленно двинулся вправо, продолжая держать руку над нитями. Они прошли метров двести, когда Денис Сергеевич вдруг сказал:

– Вижу. Впереди.

Алиса посмотрела в указанном направлении и тоже увидела, что вскоре нити обрываются, а затем начинаются снова. Поняла, что эта брешь и значит, что рядом прошел бездушный. Денис Сергеевич снял с плеча ружье, первым добрался до бреши. Вытащил из рюкзака фонарь, внимательно осмотрел с его помощью землю вокруг.

– Он был тут, – заключил садовник. – Точно бездушный.

– Ну либо любитель приключений, гуляющий в ноябре босиком, – хмыкнул Влад, подходя ближе.

Теперь и Алиса увидела, о чем они говорят: на влажной земле просматривались следы босых ног человека. Точнее, уже не-человека, тут же поправила она себя. Нельзя думать о бездушных, как о людях. Иначе тогда убийцей становится уже она.

– Куда направился? – спросил Леон, стоя прямо, будто статуя.

Денис Сергеевич еще какое-то время рассматривал следы, потом указал на юго-восток.

– Туда.

Леон посмотрел в указанном направлении.

– До ограждения метров пятьсот, – наконец сказал он. – Что дальше?

Денис Сергеевич вытащил из рюкзака обычную бумажную карту, развернул.

– Через три с половиной километра – садовое товарищество «Строитель», затем еще через полтора – деревня Валежниково.

Леон кивнул.

– Если в садовом товариществе никого нет, у нас есть шансы его догнать. Он наверняка сначала попробует найти жертву там. Дома еще пахнут хозяевами, морозов не было, не успели остыть. Он будет проверять. Мы перехватим его там.

Леон опустил руку, и нити мгновенно погасли. Теперь впереди шел Денис Сергеевич, внимательно глядя под ноги, остальные следовали за ним. Дороги от Пропащей долины к садовому товариществу, само собой, не было, идти приходилось через бурелом даже тогда, когда они миновали ограждение. В ограждении, кстати, обнаружилась немаленькая дыра. И, судя по всему, образовалась она не сегодня. Была тут уже несколько месяцев минимум. Нет, все-таки люди – отчаянные существа. Кому-то ведь понадобилось ломать забор, чтобы пробраться в место, имеющее дурную славу. Ради чего? Поглазеть? Проверить себя?

Идиоты…

Леону даже говорить ничего не пришлось, Влад отозвался первым:

– Завтра же созвонюсь с нужными людьми, заделаем.

Леон удовлетворенно кивнул, а Алиса не могла не заметить, что дыра эта очень кстати: им не пришлось перелезать через высокий забор.

Вечер выдался темным и холодным, обещая первый мороз ночью. Сильный ветер пригнал толстые черные тучи, вскоре пошел мелкий дождь, плавно переходящий в мокрый снег. Дыхание приближающейся зимы выхолаживало внутренности, заставляло нервно ежиться. Алиса, которая и так мерзла уже вторые сутки, совсем закоченела, хотя шли они быстро. Влад, напротив, даже куртку расстегнул.

К садовому товариществу пришли около десяти часов. Если кто-то здесь еще и оставался, то давно лег спать. «Строитель» был небольшим, максимум участков двадцать, расположенных по обе стороны от плохой дороги. Горело лишь два фонаря: в начале и в конце улицы. Леон остановился, втянул носом воздух. Мрачно заключил:

– Он либо еще здесь, либо ушел совсем недавно. Разделимся. Денис и Влад проверяют дома слева. Алиса, ты со мной справа. Фонари включать только при крайней необходимости. Бездушный нас не увидит, а вот у местных, если кто-то здесь остался, могут возникнуть вопросы.

Коротко кивнув, Влад и Денис Сергеевич скрылись в темноте. Леон и Алиса направились к ближайшему дому. Фонарь, стоящий недалеко, неплохо освещал двор, поэтому необходимости в дополнительном освещении пока не было.

Двор оказался небольшим. Это и понятно, в садовых товариществах размер участков редко превышал стандартные шесть соток. Алиса помнила это еще из детства: у бабАни был такой участок. Домик на нем был крохотный, состоящий из одной только кухни-гостиной и кладовки, куда складывался весь садовый инструмент. Сарай не строили не столько от отсутствия денег, сколько из экономии места. Каждый сантиметр огорода был чем-то засажен. Что бабАня там только ни выращивала: и картошку, и кабачки, и огурцы, и помидоры, и даже редкие для их климата баклажаны. По овощам всегда была рассажена зелень вроде укропа и петрушки, поэтому полоть следовало особенно аккуратно. Алису в силу возраста полоть не заставляли, а вот мать с бабАней с мая по октябрь горбатились на грядках. Алиса помнила слезы матери, когда после смерти бабАни выяснилось, что участок принадлежал не ей, а ее племяннику. Связываться со склочной родственницей он не хотел, но сразу после ее смерти участок продал. Алиса тогда радовалась, что больше не придется каждые выходные проводить на скучной даче, где нет качелей и нельзя бегать, чтобы не потоптать овощи, но вскоре даже она поняла, что не будет теперь ни свежих овощей летом, ни вкусных закаток зимой.

На участке, куда они с Леоном вошли через покосившуюся калитку, все было не так радужно, как когда-то у бабАни. Пусть стоял ноябрь, но было заметно, что и летом за ним не сильно ухаживали. Он выглядел заросшим и неухоженным. То тут, то там валялся под ногами какой-то мусор, лежали сломанные ветки деревьев.

– Будь осторожна, – тихо попросил Леон, оглядываясь по сторонам. – Не споткнись. Бездушного здесь нет, я его не чувствую, но он определенно тут был. Надо осмотреться. Убедиться, что он… не оставил жертв.

Алиса кивнула, крепче сжимая в руке кол. Пусть Леон и сказал, что бездушного здесь нет, но все ее инстинкты требовали быть настороже. Они проверили участок и сарай, но в дом не заглядывали. Тот оказался заперт, и ничто не говорило о том, что бездушный мог входить внутрь.

Соседний участок уже не так хорошо освещался фонарем, но оказался еще захламленнее первого, поэтому не было ничего удивительного в том, что Алиса, как бы ни старалась, все-таки запнулась о какую-то железку.

– С-сука, – сквозь зубы выругалась она, ловя равновесие.

Леон, который, казалось, видел в темноте как кот, тут же подставил ей руку, не дал упасть. Алиса ухватилась за него, устыдившись и того, что недоглядела, и вырвавшегося крепкого выражения.

– Осторожно, – едва слышно прошептал Леон. – Порядок?

Алиса кивнула, выпрямляясь.

– Че, убрать за собой так сложно, что ли? – проворчала она.

Леон ничего не сказал, лишь усмехнулся, скользнул рукой по ее предплечью, отпуская, но в последний момент задержался на ладони. Рука была левая, та, которой Алиса держала его, забирая в себя тьму. Еще тогда она чувствовала, как тьма, проникая внутрь, разрывает кожу, а затем, придя в себя, увидела уже начавшие затягиваться раны, будто от пиявок. Сейчас, по прошествии почти двух суток, от ран остались лишь маленькие шрамы. Невидимые глазу, но ощутимые рукой. Кончиками пальцев Леон касался этих шрамов, а Алиса чувствовала, как где-то внутри нее растекается что-то теплое, заставляя приподниматься волоски на коже. Ощущения были необычные, ни на что не похожие, но настолько приятные, что Алиса стояла, не шевелясь, боясь разрушить волшебный момент.

Сколько они так простояли, она не могла определить, но Леон вдруг отпустил ее руку, сделал шаг назад, нарочито бодро поинтересовался:

– На что потратишь деньги?

Алиса не сразу поняла, о каких деньгах он говорит, мысленно еще не желая расставаться с волшебными ощущениями, а потом пожала плечами:

– У сестры день рождения скоро, я ей компьютер обещала. Матери помочь надо, мотоциклу колеса новые купить. Хотя это подождать может, все равно до весны уже не поездишь. Лучше за квартиру заплачу за несколько месяцев, чтобы потом об этом не думать.

– Купи что-нибудь себе, – внезапно мягко посоветовал Леон. – Анжела каждый раз после такого шла в спа и покупала себе новую сумочку или туфли. Говорила, так вознаграждает себя за тяжелую работу.

Алиса смутилась.

– Я ботинки и рюкзаки предпочитаю, – пробормотала она. – Они удобнее.

Леон усмехнулся, но развивать тему не стал. Направился к дому, чтобы проверить его, и Алиса пошла следом. В отличие от прошлого дома, этот оказался не заперт. Стоило Леону аккуратно нажать на ручку, как дверь с тихим скрипом отворилась. Леон прижал палец к губам, давая Алисе понять, что следует вести себя тихо, и вошел внутрь. Алиса последовала за ним.

Дом оказался крохотным и таким же захламленным, как и двор. Здесь пахло сыростью и запустением, под ногами валялись какие-то тряпки, пустые бутылки и пластиковые контейнеры. Всего этого Алиса не разглядела бы, если бы Леон не включил фонарь на минимальную мощность.

– Ну и срач, – тихонько прошептала Алиса, оглядываясь по сторонам.

Леон же указал лучом фонаря на грязный пол, на котором отчетливо виднелись следы босых ног.

– Бездушный был тут, – одними губами прошептал он. – И совсем недавно. Но ничего не нашел. Хозяева уехали давно, возможно, в этом сезоне вообще не приезжали.

Алиса кивнула. Они осторожно выбрались на улицу, но не успели дойти до следующего двора, как у Леона тихонько пикнул телефон. Леон приложил трубку к уху, что-то коротко выслушал и сказал:

– Мы идем. Самим не заходить.

После чего сбросил вызов и повернулся к Алисе:

– Кажется, Денис и Влад нашли его. Держись рядом.

Алиса и не собиралась никуда уходить. Вспомнила предыдущую встречу с бездушным, которая едва не закончилась фатально для Влада, и не имела желания геройствовать.

Влад и Денис Сергеевич успели обойти четыре дома и ждали возле пятого. Когда Алиса с Леоном тихонько вошли во двор, из темноты вынырнул Влад, поманил их за собой к сараю. Там уже ждал садовник с докладом:

– В доме какой-то шум. Я заглянул в окно, в темноте разглядел мало, но, кажется, бездушный там. Хозяев быть не должно, машины во дворе нет. Соседние дома пусты, внимание не привлечем.

Алиса поморщилась. Неужели опоздали?

– Сколько комнат, расположение? – коротко поинтересовался Леон.

– Прихожая и кухня-гостиная. Веранда. Вход только через веранду. Окна заперты, без шума не открыть. Движение заметил в прихожей.

Леон несколько секунд о чем-то думал, затем сказал:

– Денис, ты идешь к окну кухни. Разбей его и страхуй, если бездушный выскочит. Влад, Алиса, мы заходим через веранду после того, как Денис привлечет внимание бездушного. Колы держать наготове, бить в глазницу.

Влад и Алиса синхронно кивнули. Денис Сергеевич исчез в темноте первым, растворился, будто его и не было, остальные подошли к двери веранды. Алиса обратила внимание на то, что этот двор разительно отличается от тех, где она уже побывала. Даже в ноябрьской темноте он выглядел ухоженным, по периметру стояли завернутые в белую ткань кусты или туи, напоминая молчаливые статуи. Небольшая теплица виднелась за сараем, дорожки были посыпаны хрустящим под ногами щебнем. И тем не менее входная дверь болталась на петлях, поскрипывая на ветру.

Леон замер возле двери, Влад и Алиса притаились за ним. Сердце билось так гулко, что Алиса, казалось, слышала его стук и боялась, что услышат и другие. Напряжение росло с каждой секундой, и, когда за домом послышался громкий звон разбивающегося стекла, она вздрогнула. Повезло, что Леон и Влад были сосредоточены на двери и ничего не заметили.

Как только звон стих, стало слышно, что в доме кто-то есть: шаги раздались совсем рядом с дверью, но затем удалились. Тот, кто ходил по дому, не старался вести себя тихо. Леон осторожно толкнул дверь, грациозно, по-кошачьи тихо скрылся в темноте. Влад шагнул за ним, махнул рукой Алисе, чтобы не отставала. Фонари каждого были настроены на минимальную мощность, что позволяло не натыкаться на стены, но не привлекать внимания извне. Что было весьма кстати: уже входя в дом, Алиса обернулась и заметила, что в доме по диагонали в окне мелькнул огонек. Возможно, ей просто показалось. Возможно, там кто-то был. Услышал ли звон разбитого стекла? Пойдет ли смотреть, что случилось? Алиса бы не стала, но, кто знает, насколько смелы здесь люди. Может быть, давно друг друга знающие, они стараются приглядывать за имуществом соседей? Надо предупредить мужчин по возможности.

Едва только миновав веранду, они поняли, что опоздали: в нос ударил ни с чем не сравнимый запах свежей крови. Он накрыл стремительно, ударил под дых; Алиса отшатнулась, едва не наткнувшись на стену. И почти сразу фонари выхватили из темноты источник запаха: на полу в лужах крови лежали два человека. Одного взгляда на них хватило, чтобы понять: они окончательно и бесповоротно мертвы. Мертвы и растерзаны.

Наверное, Алиса издала какой-то звук, потому что Леон обернулся и приложил палец к губам. И был, несомненно, прав. Сейчас не время отвлекаться, думать о том, что здесь произошло. Бездушный рядом, и они могут стать следующими жертвами. Затолкав панику и ужас глубоко внутрь, Алиса сжала зубы и покрепче перехватила кол.

Беглый осмотр дал понять, что бездушного в прихожей нет. Кровавые следы вели во вторую комнату, но там было тихо. Значит, тварь среагировала на звон разбитого стекла, но через окно не вылезла, иначе Денис Сергеевич ее остановил бы.

Леон подошел к дверному проему между комнатами, осторожно посветил в гостиную. Та выглядела пустой, только осколки стекла валялись возле окна. Леон медленно переступил через порог, вошел в гостиную. Следом за ним отправился и Влад. Алиса хотела пойти тоже и едва не выругалась, в последний момент сдержав себя: она не заметила и вступила в лужу крови. Теперь не только ноги бездушного, но и ее ботинки оставляли следы.

И, лишь дойдя до порога, Алиса остановилась, осененная догадкой: следы босых ног бездушного действительно вели из кухни в гостиную, но вот в гостиной их не было. Тварь дошла до порога, но не пересекла его. Алиса беспомощно подняла руку, пытаясь привлечь внимание Влада или Леона, но те были уже достаточно далеко. И прежде, чем Алиса решила бы, что правильнее: идти за ними и предупредить или остаться и сторожить выход на веранду, она услышала шорох совсем рядом. Подняла голову и увидела тварь, сидящую на самом верху старого буфета. Хватило одного мгновения, чтобы понять: бездушный дошел до порога, но не вошел в гостиную, а запрыгнул на буфет. Он был еще совсем новым, не потерял остатки разума, мог примитивно думать. В следующее мгновение Алиса поняла и еще кое-что: бездушный не видит ее, но чувствует кровь на ее ботинке. Она не успела ничего предпринять, тварь сорвалась с места и бросилась на нее.

Алиса хотела выставить перед собой кол, но существо сбило ее с ног, навалилось сверху. Оно все еще выглядело как человек, и от этого было еще страшнее. Алиса успела разглядеть перекошенное злобным желанием лицо с вырванными глазами и окровавленным ртом, торчащую из левого плеча культю отрубленной садовником руки, а затем тварь резко наклонилась к ней, целясь в шею. Почти не понимая, что делает, на одних рефлексах, Алиса с силой подняла голову, и их лбы встретились. Голову прошило острой болью, в глазах потемнело, но шея осталась цела. Бездушный недовольно рыкнул, снова прицелился, но в этот момент послышался противный хруст, и Алиса увидела, как из его груди вышел острый конец соснового кола, остановился в нескольких сантиметрах от ее собственной груди. Тварь взвыла, выпрямилась, как разбуженный медведь, и следующий кол вошел уже в пустую глазницу. Чья-то рука схватила поверженного бездушного и отшвырнула в сторону. Алиса увидела стоящих над ней Леона и Влада. Последний протянул ей руку, помог подняться на ноги.

– Порядок?

Алиса кивнула, хотя в голове все еще гудело и начинала разливаться тупая боль. Но она была не ранена – это самое главное.

– Извини, – поморщился Леон, осматривая ее. – Я должен был предусмотреть.

– Ну, главное, мы его грохнули, – выдохнул Влад.

Теперь у них появилось время осмотреться и понять масштабы трагедии.

Убитых было двое, судя по одежде, мужчины. Тела были разорваны и обезображены, но Алисе показалось, что они не могли быть хозяевами дачи. И участок, и дом выглядели ухоженными, аккуратными. Погибшие же были одеты в старую грязную одежду, одутловатые лица выдавали в них любителей выпить. Собственно, бутылка с остатками дешевого пойла стояла на столе на кухне. Там же была разложена и нехитрая закусь: куски подсохшего хлеба, сало и репчатый лук, рядом стояли открытые банки с закатками. Вот последние вполне могли быть из погреба запасливых хозяев.

– Похоже, бомжики в дом забрались, – заключил Влад, осмотревшись. – Не редкость в садовых товариществах. Только хозяева в город – эти тут как тут. Ищут, где перезимовать.

Конечно, каждый человек важен и каждая жизнь ценна, но Алиса испытала позорное чувство облегчения оттого, что жертвами бездушного стали два алкоголика, а не милая пара пенсионеров-хозяев.

– Что делать будем с ними? – поинтересовался Влад.

Леон поморщился. Да уж, тут так просто, как в прошлый раз, не выйдет.

Наследили, зараза.

– Бездушного надо сжечь, – сказал Леон. – Этих придется так оставить. Не наше дело. Найдут весной. Или раньше, если хозяева за запасами приедут.

– Мне кажется, я видела свет в окне одного из домов, – вспомнила Алиса. – Сжечь во дворе не получится.

– Значит, заберем с собой, в лесу сожжем. Кто-нибудь что-то трогал?

Влад отрицательно мотнул головой, а Алиса указала на свой ботинок.

– В кровь вступила.

– Значит, ботинки тоже сожжем. А крови здесь достаточно, чтобы замазать следы.

Но сделать они ничего не успели. На пороге веранды внезапно появился Денис Сергеевич.

– Менты, – коротко объявил он. – Похоже, кто-то из соседей вызвал.

И почти сразу после его слов остальные тоже услышали вой сирен.

– Дьявол! – выругался казавшийся спокойным до этого Леон. – Уходим.

По стенам маленького домика расползлись синие отблески маячков. Стало понятно, что даже затереть следы от ботинок они не успеют. Вынести бездушного из дома – тоже.

Денис Сергеевич выскочил во двор первым, за ним высыпали остальные. Три полицейские машины с сиренами уже остановились на дороге напротив дома, из них выходили полицейские. Леон, намеревавшийся перебраться на соседний участок, тут же развернулся, махнул рукой остальным. Все четверо скрылись за сараем, а затем, пригнув головы, побежали к заднему забору, вплотную к которому подходил лес.

Черт! Черт! Черт!

Сзади залаяла собака, и Алиса поняла, что им не скрыться. И какими бы связями ни обладал Леон, их наверняка закроют. Как минимум до выяснения обстоятельств. Бездушный выглядит почти как человек, и человека этого убили Леон и Влад. Это не считая двух других трупов.

Твою мать!

Через забор перемахнули, почти не останавливаясь, скрылись среди первых деревьев, но лай служебной собаки давал понять, что далеко им не уйти.

– Стоп! – скомандовал Леон, когда они отбежали метров на пятьдесят. – Я задержу собак, собью со следа. Иначе нам не скрыться. А вы – в долину.

Никто не стал спорить. Выключили фонари и понеслись по темноте, петляя между деревьями, так быстро, как только могли. Мелкий снег, уже было прекратившийся, пошел с новой силой, то и дело срываясь на дождь. Мокрая одежда липла к телу, охлаждая разгоряченное тело. Алисе казалось, что еще никогда она не бегала так быстро и так долго. Вскоре она перестала чувствовать тело, сосредоточившись лишь на дыхании, которого уже не хватало. В боку нещадно кололо, ноги то и дело подкашивались, и она боялась, что просто упадет и больше не встанет. Какой бы хорошей физической подготовкой она ни обладала, но сейчас ее силы были на пределе.

Дважды по дороге, вдоль которой они бежали, проезжали полицейские машины. Значит, трупы уже обнаружили, и сейчас к садовому товариществу стягиваются все местные силы. А то, может, и из города уже подъезжают. Вскоре начнут прочесывать местность, и лучше им к этому моменту уже быть дома. Однако вскоре дорога, ведущая к ближайшему городку, свернула в сторону, и теперь Алиса не знала, что там происходит. Они бежали по лесу, по которому никто не ходил.

Наконец Влад то ли тоже выдохся, то ли понял, что силы кончились у Алисы, но не хотел задеть ее самолюбие. Остановился, уперся руками в колени и сказал:

– Перерыв.

Денис Сергеевич, и без того бежавший далеко впереди, его не услышал и не задержался, а вот Алиса привалилась спиной к дереву, несколько раз глубоко вдохнула и сказала:

– Надо хотя бы идти.

Влад кивнул, и тем не менее оба повалились на землю, уткнувшись носами во влажный мох. Алиса машинально даже слизнула несколько капель, понимая, что без воды просто умрет. Спустя несколько минут Влад, не поднимая головы, вытащил из кармана телефон, включил карту. Оказалось, они почти добежали до ограждения долины, оставалось меньше полукилометра. Однако было решено ждать Леона здесь. Ни один, ни вторая просто не смогли бы идти дальше без короткого отдыха.

Леон появился лишь через два часа. К тому моменту Алиса и Влад уже отдохнули и даже тихонько обсудили произошедшее, придя к неутешительному выводу, что дело дрянь. Влад говорил, что обычно бездушных им удавалось не выпустить из долины, а значит, полиция ими не интересовалась. Лишь один раз тварь напала на девушку в соседней деревне, но тогда Владу и Леону удалось погрузить существо в машину и затем уничтожить в долине. Страшное убийство девушки осталось нераскрытым. И вот так попались. Наверное, было лишь делом времени, когда они нарвутся на неприятности, и вот наконец оно настало.

Когда чуть в стороне послышались тяжелые шаги, Влад и Алиса уже не разговаривали.

– Леон? – тихонько спросил Влад в темноту, и из нее показалась высокая фигура в черном пальто.

– Порядок, – знакомым, но сильно уставшим голосом отозвалась темнота, и Алиса почувствовала: неприятности только начинаются.

Глава 4

Несмотря на опасения Алисы, утром полиция с мигалками не стояла у ворот Волчьего логова. По новостям, которые она включила в телефоне, пока чистила зубы, об убийствах в садовом товариществе тоже ничего не передавали. Не могло такого быть, чтобы погибших еще не нашли, она ведь видела полицейские машины, слышала лай собак. А значит, трупы обнаружили, но по какой-то причине от общественности решили скрыть. Или просто не посчитали нужным о них рассказывать. Не какую-то шишку же порешили, так, три бомжика влезли в чужой дом, выпили лишнего да устроили кровавую оргию. Разве это повод расстраивать людей?

За завтраком никто ничего не обсуждал. Леон не выходил из своей комнаты, рассказали ли что-то домашним Влад и Денис Сергеевич, Алиса не знала, но подозревала, что нет, поскольку и кухарка, и домоправительница не выглядели встревоженными, весело расспрашивали Аллочку об ухажере, который уже познакомил ее с родителями. И сама Аллочка, и ее собеседницы считали, что в скором времени состоится предложение руки и сердца. И это занимало их куда сильнее вчерашней охоты.

София, как обычно, молча пила кофе на другом конце стола. Алиса же подсела к Владу, который оторвался от телефона, когда она вошла в столовую.

– Ты как? – едва слышно спросил он, чтобы не привлекать внимания остальных.

– Норм, – заверила Алиса, которая к утру действительно чувствовала себя так, будто и не было никаких «процедур». Тренированные ноги после забега по пересеченной местности тоже не ныли. – А ты?

– Ногу ободрал где-то вчера, когда бежали, – пожаловался Влад. – Антон укол от столбняка сделал, зараза. – Затем, немного помолчав, добавил: – Всем сказали, что бездушного мы убили и труп сожгли.

Алиса кивнула, давая понять, что будет придерживаться легенды.

– А Леон как?

– Немного тьмы глотнул, но не смертельно. До обеда поспит и очухается.

Леон действительно спустился к обеду и выглядел почти нормально, лишь слегла бледновато. Следующие несколько дней прошли спокойно и размеренно. Леон принимал посетителей, Алиса ему ассистировала. В основном это были обычные граждане с мелкими в общем плане, но такими важными для них вопросами. Кто-то просил по фотографии узнать, жив ли родственник и когда вернется, кто-то спрашивал, не лежит ли на его семье проклятие. Одна девушка хотела, чтобы Леон сделал ей любовное зелье. Алиса кусала губы, чтобы не смеяться в тот момент, когда Леон объяснял ей невозможность данной процедуры.

– На самом деле такое возможно, – сказал он Алисе, когда дамочка, возмущаясь и называя Леона шарлатаном, удалилась восвояси. – Но ей оно точно не нужно.

– Почему? – удивилась Алиса.

– Потому что она юная дурочка, – отрезал Леон с каким-то даже раздражением. – Ей двадцать два года, и парень, который не обращает на нее внимания, не последний мужчина в ее жизни. Любовные привороты – очень страшная вещь. Объект, которого приворожили, становится своего рода одержимым. И если он надоест однажды тому, кто его приворожил, то конец у этой истории будет плачевным. Скорее всего, он убьет того, кому больше не нужен. В редких случаях умрет сам. А у меня нет уверенности, что девушка не перегорит к предмету обожания через полгода. И брать на себя такую ответственность я не хочу. Ни за какие деньги.

– А снять приворот нельзя?

– Можно. Но слишком энергозатратно. Оно того не стоит, поверь.

Алиса верила. Любовь не стоит того, чтобы оказаться в гробу. В этом она не сомневалась.

По вечерам они с Леоном выходили в парк. В основном молчали, просто обходили территорию, хотя Леон иногда будто спохватывался, вспоминал, что не один, и рассказывал что-нибудь интересное о долине. И не всегда это было страшное. Например, он рассказал о странных огоньках в одном из районов долины, которые появляются несколько ночей в году. Чаще всего летом, в июле, но как-то Леон видел их в январе.

– Понятия не имею, что это, – говорил он. – Похоже на светлячков, но парят в воздухе. Точно живые. Будто танцуют, складывают разные фигуры. Пока ни в одной из книг я не встретил их описания.

Алиса слушала внимательно и ловила себя на том, что хочет увидеть эти огоньки. Не только чтобы полюбоваться, но и чтобы поверить, что даже в Пропащей долине есть место волшебству. А еще ей нравились эти прогулки за возможность просто идти рядом с Леоном и ни о чем не думать. В такие моменты вся ее жизнь: проблемы, мать с Дианкой, воры, обокравшие квартиру, старая съемная квартира – будто оставалась где-то позади, в другом измерении. Рядом с ней же были лишь лес, рассказы об огоньках и… Леон.

Во время одной из таких прогулок Алиса призналась себе, что Леон ей нравится. Далеко не так, как обычный работодатель. Но дальше этого признания самой себе дело не пошло. Она не из тех романтичных дур, которые мечтают о несбыточном. Да, после той ночи они перешли на «ты», потому что просто невозможно теперь было держать прежнюю дистанцию, но едва зайдут дальше. Даже если вдруг однажды Леон и увидит в ней кого-то большего, чем помощницу (спит же он, в конце концов, с Анжелой!), то едва ли их роман продлится дольше пары недель, уж слишком они из разных миров. А одноразовый секс Алисе никогда не был интересен. Тем более с тем, с кем потом придется еще работать.

Как-то они возвращались домой поздно, и где-то далеко завыл волк. От Леона не укрылось, как Алиса вздрогнула.

– Не бойся, – сказал он. – Это очередная иллюзия долины. Волки здесь не водятся.

– Я не боюсь, просто… – Алиса запнулась, а потом внезапно призналась: – Когда я забрала у тебя тьму, у меня были странные видения. Мне казалось, что я тону в темной-темной воде, но, когда пыталась выплыть, на меня набрасывался волк с горящими глазами, кусал, рвал на части.

Леон не остановился ни на мгновение, даже не посмотрел на Алису. И ответил не сразу.

– Это твое представление о тьме и боли, – сказал он, когда они прошли не меньше сотни метров. – Думаю, из-за меня.

– Из-за фамилии? – удивилась Алиса.

– Вроде того. Боль из-за тьмы у тебя ассоциируется со мной, потому что я ее тебе причинил. И твой мозг сложил это все в такой образ.

Что ж, хорошая новость была хотя бы в том, что волка не существовало в реальности. И возможно, в следующий раз она уже не будет так его бояться, потому что знает, что все равно победит.

Вскоре наступил день рождения Любки, и Алиса попросила себе выходной. Большого праздника не делали, но мать испекла пирог, а Алиса купила долгожданный подарок. Сестра была в восторге. Дрожащими руками разрывала подарочную упаковку, затем прыгала по кухне, обнимала Алису и не стесняясь вытирала слезы.

– Дорогой, наверное? – с сомнением спросила мать, глядя на то, как радуется Любка.

Ноутбук действительно был дорогой. Больше и дороже того, что Алиса позволила бы себе, если бы не работа на Леона. За квартиру придется заплатить всего за месяц, но оно того стоило. Алиса еще никогда не видела сестру такой счастливой.

– Мне премию на работе выдали, – махнула рукой она. – Так что не все потратила.

Мать покачала головой, но если и хотела сказать что-то насчет того, что можно было бы сэкономить, то придержала свое мнение при себе.

– Чем ты занимаешься у этого Волкова, что тебе такие премии платят? – лишь спросила она.

Алиса ответила что-то невнятное, съехав с темы, а мать расспрашивать подробнее не стала. Как всегда. Она вообще редко спрашивала, где и как Алиса зарабатывает деньги. Будто боялась, что ответ ей не понравится.

Выпив чаю с пирогом, Любка поднялась из-за стола и сказала:

– Я во двор выйду? С Машей и Доминикой посижу.

– Куда ты пойдешь, холодина такая! – недовольно проворчала мать. – Сюда пригласи. Пирог еще есть. Не хотите с нами сидеть, в комнату позови. Я не буду заходить.

Любка упрямо мотнула головой. Мать, может, продолжила бы настаивать, но в этот момент из комнаты раздался вопль Дианки, и она побежала к младшей дочери.

– Почему к себе позвать не хочешь? – поинтересовалась Алиса на правах старшей сестры. – Маша с Доминикой, насколько я помню, бывали у тебя, сюрпризом наша обстановка не станет.

Любка замялась.

– Они-то бывали, но там еще парни обещали прийти, – нехотя призналась она. – Марк и Олег из параллельного класса.

Алиса все поняла. Любка за последние полгода уже не раз упоминала какого-то таинственного Олега, и по тому, как она произносила его имя, Алиса понимала: сестра влюблена. Ну, а что? Четырнадцать лет уже, возраст такой. И конечно, позвать нравящегося ей парня к себе Любка не могла. Пусть у нее есть отдельная комната, но вопли Дианки и там слышны. А лекарствами и вовсе пропахла вся квартира. Это Алиса в свои двадцать три уже не стеснялась бы, а Любка такую шкуру еще не отрастила. И вряд ли отрастит, характер не тот.

– Мы на улице сидеть не будем, в кино пойдем, – продолжала она, будто хотела уговорить хотя бы Алису. – Там на первом этаже в холле посидеть можно. Если не шуметь, то не гоняют.

Алиса представила себе компанию четырнадцатилетних подростков, которые не шумят. За месяц работы на Леона она видела уже много странного и неизведанного, но в такое все равно не верила. Выгонят их на улицу уже через десять минут. И будут слоняться под дождем и ветром. Ноябрь в этом году выдался особенно мерзким. Температура кружила около нуля, не перегибая ни в одну, ни в другую сторону. Дождь то и дело сменялся снегом, который тут же таял. Ударили бы уже нормальные морозы, выстудили бы землю, стало бы не так холодно. А это бесконечное болтание туда-сюда, приправленное шквалистым ветром, промораживало до костей. Алиса уже всерьез задумывалась, не купить ли ей пару новых свитеров. Она мерзла не только на улице, но и в доме, постоянно куталась в единственный имеющийся у нее кардиган. Алиса никогда не была мерзлячкой, а потому теплых вещей в гардеробе почти не имела.

– А куда обычно у вас ходят, когда день рождения? – спросила Алиса.

– Ну, в кафе бывает, если деньги есть, – пожала плечами Любка.

Алиса вытащила кошелек, пересчитала имеющуюся у нее наличку, протянула сестре нескольку купюр.

– На приличный ресторан не хватит, но пиццей можешь друзей угостить.

Любка осторожно взяла деньги, недоверчиво посмотрела на Алису.

– Я же сказала: премию мне дали, – повторила та. – Так что иди, впечатляй своего Олега. Про безопасный секс напомнить?

Любка смутилась.

– Алиса!

– Я серьезно. Если что, на уговоры не поддавайся, презервативы никому не мешают, зато от детей избавляют.

– Да ну тебя, – пробормотала Любка. – Какие дети? Мне четырнадцать.

– А ты думаешь, в четырнадцать детей не рожают? – хмыкнула Алиса. – Все. Иди. Свой сестринский долг я выполнила, дальше сама. Дотерпишь до восемнадцати – будешь молодец. Нет – помни, что я сказала.

Любка чмокнула Алису в щеку, быстро натянула на себя дешевый пуховик и выскочила за дверь. Спустя минуту вернулась недовольная мать.

– Ушла все-таки, – проворчала она, оглядывая пустую кухню.

– Я ей денег на кафе дала, на улице сидеть не будут, – заверила Алиса.

Мать покосилась на нее.

– И дома посидели бы, – заметила она. – Чего на кафе тратиться?

– Мама, ей четырнадцать, – напомнила Алиса. – У нее есть друзья. Конечно же, ей хочется куда-то с ними сходить в свой день рождения, а не дома торчать.

– У Дианы пеленки закончились, на новые денег нет, а она по кафе шляется, – будто не слыша ее, продолжила мать.

– Я же давала тебе деньги недавно, – нахмурилась Алиса. – И пенсия у тебя должна была быть на прошлой неделе.

– Я первый взнос за реабилитацию внесла. В марте поедем. Говорят, хороший центр, новый. Открылся недавно. Оля Федорова туда своего Давида возила, говорит, очень помогли.

В Алисе что-то треснуло. Что-то такое, под чем она успешно много лет прятала мысли и сомнения, не позволяя им не то что быть высказанными, а даже просто появиться в ее голове. Мысли, которые были непозволительны. По броне этой успешно месяц назад постучала Вика, показала ее Алисе, и та не могла перестать о ней думать. И вот броня треснула. И мысли вылезли наружу.

Алиса вспомнила, как лежала на полу у кровати Леона, как мечтала потерять сознание, чтобы не чувствовать боль. Как никто не заходил посмотреть, жива ли она еще, не нужна ли ей помощь. Вспомнила то чувство безмерного одиночества, которое она успешно затолкала внутрь сразу, как пришла в себя.

Вспомнила, как в восемнадцать таскала кирпичи на стройке. Поднимала за раз половину своего веса. Однажды уронила на ногу. Палец посинел, она с трудом ходила, но никому ничего не сказала. Работала неофициально, выгнали бы одним днем безо всяких выплат и больничных.

Вспомнила, как в проливной дождь стояла на улице и раздавала флайеры. Редкие прохожие пробегали мимо, не глядя на нее, мокрую и продрогшую. Прятались в уютных кафешках, пили свой тыквенный латте.

Вспомнила, как мыла посуду в детском лагере. Перчатки давали одни в неделю, рвались они уже на следующий день. Руки к вечеру распухали, кожа трескалась.

А еще вспомнила то, о чем не вспоминала много лет. Ей было девять или десять. Она не так давно переехала в интернат, еще иногда позволяла себе думать, что у нее есть мама, которая ее любит и скоро заберет, как только Любка немного подрастет, как только с младенцем станет проще. Несколько детей заболели ветрянкой, и Алиса в том числе. Ее друзья остались здоровы, а потому их не пускали в изолятор к больным. Остальные заболевшие дети были младше, болезнь переносили легко. Смеялись оттого, что были зелеными в крапинку, таскали у медсестры бинты и играли в мумии.

Алиса болела тяжело. Температура поднималась до сорока градусов и почти не сбивалась. Тело чесалось так, будто она упала в крапиву и не может подняться. Медсестра привязывала ей руки к кровати, чтобы Алиса не расчесывала болячки.

– Потом спасибо мне скажешь, – приговаривала она. – Ты же девочка, зачем тебе шрамы?

Чтобы было легче переносить зуд, колола димедрол. От него тело не чесалось меньше, но Алиса проваливалась в странное состояние, балансировала где-то между сном и явью, когда все ощущения живы, но шевелиться и разговаривать невозможно. Лекарства не справлялись с температурой, и медсестра клала ей на голову полотенце, смоченное в ледяной воде. Легче становилось лишь на пару минут, а затем полотенце нагревалось от ее тела, превращалось в горячую тряпку и приносило больше неудобств, чем пользы. Но медсестра не могла сидеть с Алисой постоянно, уходила по делам, и Алиса ничего не могла сделать с этой приносящей муку тряпкой на голове.

И вот сейчас броня треснула, поломалась на мелкие кусочки, как весенний лед на реке, и хлынула на поверхность холодная вода, много лет прожившая в плену.

Мать еще продолжала говорить что-то про новый центр и успех неизвестного Алисе Давида, когда Алиса прервала ее, сказав тихо, но твердо:

– Ты, возможно, забыла, но у тебя не одна дочь, а три.

Мать захлопнула рот скорее от удивления, что ее прервали, чем от смысла слов Алисы.

– Я помню, – сказала она.

– А иногда кажется, что нет. Если бы ты помнила, то знала бы, что Любе четырнадцать. Ей нужен компьютер. Ей нужны друзья. Новая одежда. Ей нужно ходить в кафе с подругами, а не приглашать их в дом, где все пропахло лекарствами. Ей нужна мать, в конце концов, которая интересуется ее успехами в учебе, знает, какие книжки она читает, какую музыку слушает. Какой мальчик ей нравится, с какой девочкой она поругалась на прошлой неделе. Мать, которая готовит ей завтраки в школу, которая приходит на линейки и родительские собрания. Которая не оставляет ее в двенадцать одну дома на несколько недель.

– Мне нужно было отвезти Диану в санаторий! – перебила ее мать, придя в себя.

– В том-то и дело.

– Ты упрекаешь меня в том, что я ничего не знаю о вашей жизни? А что вы знаете о моей? Вы обе! Ты хоть раз помогла мне с Дианой? Хоть раз предложила посидеть с ней, пока я банально высплюсь? Я не сплю нормально уже шесть лет, Алиса! Я забыла, что я женщина! Мне сорок лет, а ты посмотри на меня. У меня нет ни косметики, ни нормальной одежды. На меня давно не оборачиваются мужчины, а женщины если и смотрят, то с жалостью. Все мое общение состоит из таких же несчастных матерей, как и я. Которых бросили мужья, которые остались один на один со своими проблемами. Ты думаешь, я мечтала о такой жизни? Думаешь, когда мне было четырнадцать, я хотела в тридцать пять оказаться прикованной к дому и больному ребенку? Но вот Диана родилась такой, родовая травма, никто не виноват. Что мне надо было сделать? Отказаться от нее в роддоме? Бросить потом? Сдать в интернат?

Мать поняла, что сказала не то, поспешно захлопнула рот, но было поздно. Она дала Алисе преимущество. Теперь Алиса могла бы напомнить, что ее саму сдали в интернат даже без родовых травм. От нее отказались лишь потому, что она мешала. Могла бы напомнить, но не стала. Какой в этом смысл? Мать и сама это знает, но не считает себя виноватой. Она ведь даже ни разу не извинилась за это.

Алиса поднялась из-за стола так резко, что стул опрокинулся и упал на пол.

– Вот об этом я и говорю, – отрезала она, выходя в коридор. – У тебя есть только Диана. И из-за нее ты забыла и о себе, и о нас.

Алиса сунула ноги в ботинки, схватила куртку и вышла из квартиры, в последнюю секунду удержавшись и не хлопнув дверью. Злость душила ее изнутри, разрывала на части, не давала нормально дышать. Чтобы хоть как-то справиться с ней, Алиса размахнулась и ударила кулаком в стену. Костяшки пальцев тут же отозвались болью, и эта боль позволила наконец вдохнуть.

Мать дала понять, что считает ее эгоисткой, которая не помогает с сестрой. Ее, которая изо всех сил старалась, хваталась за любую работу, не спала ночами, таскала тяжести, рисковала собой, только бы заработать денег. И почти все отдавала матери, себе оставляла минимум. Алиса слышала однажды, как друзья говорили, что другая на ее месте после выпуска из интерната сменила бы номер и забыла, как зовут ту, что сдала ее в детдом. Слышала, но не соглашалась. Потому что если не она, то кто? И вот теперь оказывается, что она помогает недостаточно.

Куда там Анжела ходила, в спа? Сумочку покупала?

Алиса вытащила телефон, набрала номер Мирославы. Подруга отозвалась сразу, значит, не спала. Было еще, конечно, рано, но Мира работала в ночь, могла и спать.

– Чем занята? – поинтересовалась Алиса.

– Ничем, кино смотрю.

– Пошли в спа.

– Куда-а?

– В спа, – повторила Алиса, прекрасно понимая удивление подруги. Наверное, Мирослава не удивилась бы, если бы Алиса позвала ее в магазин выбирать новые колеса для мотоцикла, но спа было совершенно не в ее стиле. – Мне премию дали, захотелось попробовать, что это такое.

Алисе показалось, что Мирослава поняла, почему вдруг ей пришла в голову такая странная идея. Знала же, что Алиса сегодня должна была быть у Любки на дне рождения, догадывалась, что могла поцапаться с матерью. Потому что больше расспрашивать о причинах неожиданного предложения не стала, лишь сказала:

– Давай в «Каменный лотос». Это недалеко от нашего дома, на Советской.

– Ты там была?

– Нет, слышала, как девочки на работе обсуждали. Или у тебя другие пожелания?

– Да нет у меня никаких пожеланий, – отмахнулась Алиса, не став говорить, что вообще с трудом представляет, что такое спа. Мирослава и так это знала. – Лотос так лотос. Через полчаса там, ок?

Несмотря на то, что Алиса и Мирослава не бронировали время заранее, в салоне их приняли с распростертыми объятиями. То ли он не пользовался популярностью, то ли в мерзкую погоду, когда сверху поливает не то ледяной дождь, не то град, никто не рискнул выходить на улицу.

– Уже были у нас? – приторно-приветливо улыбнулась крашеная девица за стойкой администратора.

– Первый раз, – коротко ответила Алиса.

Мирослава пряталась за ее спиной, чувствуя себя крайне неловко, и Алиса понимала ее чувства. Ей самой было неуютно, но раз уж решила побаловать себя, то уходить как-то… неуважительно по отношению к себе же.

– Купальник, тапочки, халатики взяли? – продолжала растекаться топленым маслом администратор.

Алиса мотнула головой.

– Ничего страшного, у нас есть собственный магазин, я провожу вас, – заверила девушка. – Какие процедуры предпочитаете?

Задав вопрос, она тут же поняла его неуместность. Две девицы, которые явились в спа-салон без записи и без купальников, едва ли хорошо понимают, какие процедуры здесь проводят. Поэтому, не став дожидаться ответа, продолжила:

– Если позволите, я рекомендую начать с массажа. Затем масочки на лицо, шоколадное обертывание для тела. Потом сауна и бассейн. Как вам?

– Все, кроме сауны, – ответила Алиса. Она и в сауне попарилась бы с удовольствием, но Мирослава не переносила духоты, могла сознание потерять. А идти туда одной и оставлять и без того перепуганную подругу на произвол судьбы ей не позволяла совесть.

– Отлично, – обрадовалась администратор. – У нас есть большой бассейн, но я могу подготовить для вас маленький, на двоих. Обычно мы предлагаем его парам, но сейчас он свободен.

– Давайте его, – согласилась Алиса.

– После процедур вы можете воспользоваться услугами нашего лаунж-бара, побаловать себя бокалом вина или чашечкой кофе. Для наших гостей мы покупаем лучшие зерна. А также к вашим услугам свежие фрукты и ягоды.

Выбрав в магазине все необходимое, Алиса и Мирослава прошли в кабинет массажа, разделись и легли на столы, укрывшись хрустящими полотенцами. Мирослава испуганно молчала, за все время не произнесла ни слова, а Алиса думала о том, насколько же это другой мир. Такой чистый, светлый, вкусно пахнущий. Будто даже не в их городе. Надо же, снаружи грязь и серость, а внутри – пушистые полотенца и свежие фрукты. Разве так бывает?

Внутри шевельнулся робкий голос, говорящий, что она может иногда заходить в такие места, напоминать себе, что бывает и такая жизнь. Не все в ней ужасно. Правда, может быть смертельно обидно затем возвращаться в привычную мрачность.

За время массажа Мирослава пришла в себя, перестала бояться и, лежа уже на другом столе с витаминной маской на лице, обмазанная шоколадом и обернутая пищевой пленкой, как пирожное в кондитерской, начала улыбаться.

– Круто как, – пробормотала она, когда за девушкой, превратившей их в пирожные, закрылась дверь.

– Угу, – невнятно ответила Алиса.

– Легкость такая во всем теле, – продолжала Мирослава. – Будто я бабочка. Сейчас руками взмахну и полечу.

– Со стола не полети, – хмыкнула Алиса, но Мирослава не обиделась.

– Вот бы тебе почаще такие премии давали, а? Мы б с тобой все салоны в городе обошли!

Алиса промычала что-то нечленораздельное. Ага, если ей будут такие премии часто давать, то недалек тот день, когда салон ей понадобится ритуальный. И выйдет она оттуда всего один раз. Но, конечно, рассказывать об этом подруге не стала.

Закончив с масками и обертываниями, девушки переместились в бассейн. Как и обещала администратор, бассейн им выделили маленький, на двоих. В помещении, кроме них, никого не было, и Мирослава расслабилась окончательно. Алиса тоже постаралась выбросить из головы посторонние мысли и о матери, и о том, как именно ей достались эти деньги. Сейчас ее задача – получить удовольствие. Она и так слишком мало позволяет себе в жизни.

– Что там у тебя с Владом? – поинтересовалась Алиса, когда обе колыхались в теплой воде, положив головы на бортик и раскинув руки в стороны.

– Ой, он такой забавный, – оживилась Мирослава. – Звонит каждый вечер, болтаем подолгу. Обсуждаем фильмы, книги всякие.