Прокси-войны. Армия невидимок всегда победит

Благодарности

В первую очередь я должен выразить признательность Луизе Найт из Polity за то, что она проявила веру в общую идею и умело руководила работой над книгой, проявляя удивительное терпение и энтузиазм. Дэвид Уинтерс также оказывал ценную помощь на протяжении всего процесса.

Я благодарен моим коллегам из Школы политики и международных отношений Ноттингемского университета, особенно сотрудникам Центра конфликтов, безопасности и терроризма, которые обсуждали со мной аспекты войны чужими руками.

Аргументы, приведенные в книге, более проницательны.

Плимутский центр международных исследований был настолько любезен, что предоставил мне возможность изложить некоторые ключевые идеи книги на приглашающей лекции. Наводящие вопросы, с которыми я столкнулся впоследствии, помогли мне отточить свое мышление по многим вопросам.

Особую благодарность я должен выразить студентам моего курса современных боевых действий в 2011/12 году в Ноттингеме, которые сразу поняли, что я включил прокси-войны в качестве темы в учебную программу, и тщательно изучили вопросы, затронутые в этой книге. Их интеллектуальное любопытство и проницательность побудили меня глубже задуматься о динамике опосредованных войн в современном мире.

Я особенно благодарен трем моим студентам за оказанную ценную исследовательскую помощь. Уилл Джексон, Крис Анквист и Владимир Раута оставались бдительными в поиске полезных статей, отыскивали для меня малоизвестные ссылки и оказались ценными проводниками моих идей.

Будучи в долгу перед всеми вышеперечисленными людьми за их вклад и помощь, я, конечно, несу единоличную ответственность за любые мнения или ошибки, содержащиеся в книге.

В заключение я выражаю благодарность моей жене Ханне, которой посвящена эта книга. Ее любовь и поддержка позволили мне противостоять тирании пустого документа Word, когда я начал писать.

Ее острые комментарии помогли мне сформулировать аргументы по мере развития проекта. Ее теплое поощрение подтолкнуло книгу к завершению. За это и многое другое я бесконечно благодарен.

Эндрю Мамфорд

Введение. Рост числа прокси-войн в мире

Опосредованные конфликты представляют собой извечную нить в истории войн. Привлекательность «дешевой войны» доказала свою непреодолимую стратегическую привлекательность для наций на протяжении веков.

Однако прокси-войны остаются недостающим звеном в современных исследованиях войны и безопасности. Они исторически повсеместны, но хронически недостаточно проанализированы. В этой книге предпринята попытка исправить эту ситуацию путем оценки динамики и родословной опосредованных войн от холодной войны до войны с терроризмом и их анализа в рамках концептуальных рамок, которые помогут нам объяснить их привлекательность. В следующих главах будут изложены международные политические и стратегические предпосылки ведения войны опосредованными силами в современном мире, прослежено ее развитие на протяжении последнего столетия и показано, что она является весьма важным фактором в характере современных конфликтов. Также рассматриваются вопросы о том, что определяет войну чужими руками, почему они привлекательны и кто в них сражается.

Кроме того, в книге будет подчеркнуто, почему, учитывая направление войны с терроризмом и известность, достигнутую негосударственными субъектами во время Арабской весны, сейчас важно изучить феномен войны чужими руками.

Чалмерс Джонсон

Опосредованные войны определяются здесь как косвенное участие в конфликте третьих сторон, желающих повлиять на его стратегический исход. Как мы увидим, это предотвращает путаницу с прямым вмешательством или скрытыми действиями. Теоретически будет доказано, что использование опосредованной войны было постоянным элементом современных боевых действий и будет оставаться таковым, поскольку достижение предпочтительного стратегического результата в определенном конфликте равно перевешивается последствиями прямого участия, основанными на оценке интересов, идеологии и риска. Эта тенденция была особенно распространена с 1945 года, поскольку тень ядерной войны обеспечила более острую избирательность в конфликте, учитывая последствия потенциального обмена ядерными ударами.

Там, где выживание государства или группы не поставлено на карту, но увеличение интереса все еще может быть достигнуто, государства и подгосударственные группы исторически зарекомендовали себя как заметные пользователи косвенных методов как средства обеспечения конкретных результатов конфликта.

Цель этой книги не в том, чтобы дать исчерпывающую историю каждой опосредованной войны, ведущейся в современном мире. Вместо этого в нем будут использованы эмпирические примеры, чтобы конкретизировать концепцию войны чужими руками и предложить объяснения ее причин, поведения и последствий в прошлом, настоящем и будущем.

Самостоятельный анализ прокси-войны в значительной степени игнорировался в научных исследованиях по вопросам безопасности. В 1996 году К. Дж. Холсти утверждал, что «война была основным направлением исследований международных отношений на протяжении последних трех столетий». Однако это строго верно только в том случае, если мы понимаем войну под тем значением, которое конкретно охватывает межгосударственные конфликты, в которых ведутся обычные войны. Косвенное участие в насилии – как межгосударственном, так и внутригосударственном – было явно второстепенным в дискуссиях о формах современной войны. Значительная часть теоретических, причинно-следственных и количественных исследований войны в современном мире упускает из виду конфликт в его косвенной форме. Даже значительные работы, такие как «Глобальная холодная война» Одда Арне Вестада, существенно не пропагандируют концептуальное понимание войны опосредованно, несмотря на изложение нарратива о вмешательстве сверхдержавы в Третий мир в ту эпоху. Возможно, это связано с тем, что такие конфликты составляют основную часть фоновой структуры историографии холодной войны. Как концепция, прокси-война не была опытным междисциплинарным исследованием. Эта книга представляет собой попытку изучить обширную, но неискреннюю историческую литературу по прокси-войне и извлечь из нее больше концептуального понимания для аудитории, изучающей международные отношения и безопасность.

Стратегическая мысль Клаузевица подчеркивает меняющиеся характеристики – или «грамматику» – ведения войны от эпохи к эпохе.

Цель этой книги – продемонстрировать, как эволюционирующая «грамматика» ведения войны в современном мире привела к изменениям в восприятии опосредованных войн государствами и негосударственными субъектами и, таким образом, повлияла на их полезность как способа стратегического достижения. В двадцатом веке, на заре эры тотальной войны, режим опосредованного вмешательства приобрел новый резонанс, поскольку последствия участия в открытой войне повлекли за собой повышенный риск большого числа погибших, разрушения инфраструктуры и политического уничтожения. Окончание Второй мировой войны положило начало ядерной эре, резко увеличив риски, связанные с вступлением в войну или угрозой безопасности ядерной державы. Этот парадокс стабильности/нестабильности, вызванный ядерным оружием, возможно, заставил страны искать альтернативные пути реализации своих стратегических амбиций, где последствия были сдержанными, но вознаграждение – ощутимым. Глобальный размах холодной войны вскоре, в середине двадцатого века, продемонстрировал, что участие в опосредованных войнах было удобным средством, с помощью которого сверхдержавы могли оказывать свое влияние и пытаться максимизировать свои интересы в некоторых частях Третьего мира, одновременно снижая риск эскалации конфликта.

Даже после того, как биполярная система уступила место новому мировому порядку в 1990-х годах, опосредованное вмешательство продолжало оставаться постоянным элементом международных конфликтов, поскольку новая эпоха глобализации породила информационную революцию и стала свидетелем возросшей роли негосударственного субъекта в международных отношениях. В течение последнего десятилетия двадцатого века понятие «вмешательство» стало явно связано с зарождающейся повесткой дня «ответственности за защиту» и дебатами вокруг гуманизма. Это в значительной степени затмило продолжающееся присутствие опосредованных интервенций, предпринимаемых по причинам, совершенно чуждым либеральной внешнеполитической повестке того десятилетия на Западе.

Привлекательность войны чужими руками не уменьшилась после 11 сентября.

Мир того времени это был мир, в котором государства «за или против» Соединенных Штатов, по словам президента Джорджа У. Буша. Дихотомизация мировой политики Бушем была направлена на обеспечение их собственных стратегических интересов, поскольку война с терроризмом стала доминировать в дискурсе международных отношений в начале XXI века. Поскольку государственные спонсоры терроризма объединились, чтобы сформировать «ось зла» (на самом деле выдуманную Будем), – режим, с помощью которого все они (и, что важно, их союзники) могли бы продвигать свои стратегические цели, что проявилось в значительной степени благодаря более широкому использованию доверенных лиц.

Однако не только сверхдержавы сформировали ландшафт ведения войны чужими руками. Учитывая более дешевый и часто менее рискованный способ участия в конфликтах, негосударственные субъекты, включая террористические группы, а в последнее время и частные охранные компании, использовались в качестве доверенных лиц. Поэтому в этой книге будет исследован широкий спектр действующих лиц, вовлеченных в опосредованную войну, исторически и современно, чтобы полностью проанализировать не только те государства, которые спонсируют опосредованных участников конфликтов, но и оценить мотивы тех групп, которые сами выступают в качестве опосредованных участников.

Итак, почему война чужими руками является важной проблемой в современном мире? Во многом это связано с двумя основными тенденциями в анализе войны. Во-первых, по словам Джона Мюллера, это «устаревание крупных войн». Тотальная война, или обычные конфликты «государство против государства» между развитыми странами, – это форма конфликта, которая уменьшилась, учитывая меняющийся характер системы государственности и международного порядка в середине – конце двадцатого века. Во-вторых, история говорит нам, что любое строгое научное и военное внимание уделяется борьбе с повстанцами (как это в настоящее время наблюдается во время войны с террором) носит сиюминутный характер и часто длится лишь до тех пор, пока осуществляется развертывание войск. Научные результаты, связанные с войной во Вьетнаме, огромны, однако размышления о природе и способах борьбы с повстанцами ослабли после ухода США. Как следствие американским военным (и действительно, их академическому сообществу) пришлось «заново учиться» борьбе с повстанцами после перерождения войн в Афганистане и Ираке в трясины асимметричных конфликтов. Тем не менее если ситуация, в которой внимание уделялось нерегулярным военным действиям после вывода войск из Вьетнама, повторится после того, как боевые подразделения покинут линию фронта войны с террором, то это неизбежно снова отодвинет борьбу с повстанцами на стратегический задний план. Таким образом, в сочетании с угасанием традиционного государственного контроля на будущее направление боевых действий может сильно повлиять возросшая зависимость от опосредованных конфликтов.

Книга будет разбита на аналитически ориентированные главы, в которых будет предпринята попытка деконструировать основные элементы, составляющие войны чужими руками. В каждой главе будут представлены подробные тематические исследования, которые помогут набросать немного эмпирического материала на концептуальные основы анализа. В главе 1 мы разберем, чем на самом деле является война опосредованными силами. Это определит контуры этой конкретной формы конфликта, поместив ее в более широкую картину современной войны. В этой главе будет подробно рассмотрено предложенное ранее определение, согласно которому опосредованная война – это косвенное участие в конфликте третьих сторон, желающих повлиять на его стратегический исход. В этой главе, часто включаемой в более широкое повествование об истории войн, будет приводиться аргумент в пользу необходимости рассматривать эту конкретную ветвь войны изолированно, поскольку она определяется конкретными мотивами, практикой и составляющими ее участниками. Читателю будет предложено понаблюдать за повсеместностью опосредованных войн в современной истории конфликтов. Вопрос о том, чем является прокси-война, будет освещен путем специального выделения того, чем она не является. Прокси-война не включает в себя открытое снабжение войск. Это представляет собой прямое вмешательство третьей стороны, и это определение будет предложено в этой главе, чтобы адекватно определить само явление войны чужими руками.

В главе 2 будет рассмотрен фундаментальный вопрос о том, почему опосредованное вмешательство привлекает участников международных отношений. Основываясь на оценках личных интересов, можно утверждать, что использование доверенных лиц часто является способом реализации долгосрочных стратегических целей внешней политики и политики безопасности как на региональном, так и на глобальном уровне. Опосредованное вмешательство пересекает границы; разделение государств, учитывая их склонность к достижению стратегических целей независимо от статуса подразделения, отсюда и участие негосударственных субъектов в войне чужими руками. Хотя, следует отметить, исторически сверхдержавы сохраняли более высокую склонность к опосредованному вмешательству. В этой главе будут определены основные причины, основанные на предположениях о личных интересах, относительно того, почему происходят опосредованные вмешательства, а именно идеологические вмешательства, мотивированные большими политическими желаниями (особенно во время холодной войны), и вмешательства, продиктованные соображениями безопасности или стратегическими планами.

В главе 3 будут определены источники государственного вмешательства, но также будут разобраны предположения относительно монополии государств на участие в опосредованной войне путем учета роли, которую могут играть негосударственные субъекты, такие как террористические группы и организации ополчения. В этой главе будет дана оценка источников опосредованного вмешательства в конфликты, освещены распространенные случаи участия государства в опосредованной войне (например, первоначальное участие Америки во Вьетнамской войне), а также источники негосударственного участия, начиная от террористических групп (таких как роль «Хезболлы» во время войны Израиля с Ливаном в 2006 году) и этнических диаспор (таких как американцы ирландского происхождения во время войны в Северной Ирландии).

В главе 4 рассматривается вопрос о том, как ведутся прокси-войны.

Он критически оценит формы поддержки, которую доверенные лица получают от третьих сторон, такие как разведывательная помощь, денежные средства и материально-техническое обеспечение. В этой главе рассматриваются формы вмешательства, с помощью которых государства и негосударственные субъекты участвуют в войне чужими руками.

В нем эти способы участия будут разделены на три основные категории. Предоставление или обучение рабочей силы, такой как кооптированные ополченцы или другие нерегулярные комбатанты, часто было наиболее распространенным способом участия в войне чужими руками, с тем чтобы третьи стороны могли обеспечить прямое влияние на существующий конфликт. Поставка материалов и денег часто является популярным способом скрытого участия через доверенных лиц, позволяя третьим сторонам выступать в качестве отдаленных благодетелей предпочитаемой ими воюющей группировки. Наконец, обмен или распространение информации – это средство незаметного влияния на события, например путем распространения пропаганды или использования Интернета как способа обмена информацией, которая может подорвать позиции противника.

ПТРК Джавелин – типичное оружие прокси-войны. США передавали его многим своим союзникам

Глава 5 обращает внимание на будущее войны опосредованными силами, анализируя тенденции ведения боевых действий и концептуализируя войну опосредованными силами как предсказуемо распространенный компонент конфликтов в XXI веке. Сверхдержавы, особенно Соединенные Штаты, исторически использовали опосредованное вмешательство как способ достижения политического финала. Американские президенты обеих партий не были готовы поступиться интересами США, однако часто, как продемонстрировал Вьетнам и, возможно, еще докажет Ирак, определенные переломные события создают условия, при которых будущие стратегические интересы больше не хотят или не могут обеспечивать дорогостоящие и всеобъемлющие демонстрации американской военной доблести. Так называемый «Вьетнамский синдром» привел к тому, что страна вышла из затяжного и дорогостоящего конфликта в Юго-Восточной Азии, запуганная своим унижением от рук предположительно плохо обученных и оснащенных повстанческих сил. Только после войны в Персидском заливе 1990/91 годов американцы снова развернули свои войска в таком количестве. Так что если американцы не желают жертвовать своими интересами за рубежом, но в то же время неохотно платят за это цену, как это может разрешить эту головоломку? В этой книге утверждается, что неизбежным последствием войны с терроризмом для американского кошелька (по оценкам, только война в Ираке в конечном итоге обошлась в 3 триллиона долларов в разгар глобального финансового спада) и для американской национальной гордости (более 4000 погибших в боях даже после того, как президент Буш провозгласил «миссию выполненной» в мае 2003 года) является то, что США вернутся к участию в войне чужими руками, чтобы максимизировать свои интересы при минимизации своего политического и военного воздействия. Короче говоря, признаки постиракского конфликта в мире указывают на возрождение опосредованной войны в качестве основного способа вмешательства, насилия и (нарушения) порядка.

Однако война чужими руками – явление, не ориентированное на Америку.

Продолжающийся рост Китая как глобальной сверхдержавы поднимает серьезные вопросы относительно того, как он будет осуществлять свое присутствие на международном уровне и действительно ли это увеличивает вероятность его участия в опосредованных войнах без ущерба для его торговых отношений с Западом. Продолжающиеся гражданские войны в Африке предоставили Китаю форум для проявления своей власти в регионе и могут стать началом более напористой китайской внешней политики в ближайшие десятилетия.

Следует добавить, что война чужими руками не является формой конфликта, осуществляемой исключительно государствами. Очень важно рассмотреть вопрос о том, что означает война чужими руками в эпоху негосударственных субъектов и сетевого терроризма. Создание глобальной Аль-Каиды отчетливо повлияло на то, каким образом на региональные конфликты может влиять косвенное участие таких сетевых ячеек, особенно по указке или при сотрудничестве «государств-изгоев». Более того, рост числа частных военных корпораций в конце 1990-х годов, возможно, представляет собой еще один важный указатель будущего направления ведения войны чужими руками, представляющий собой новое высокопрофессиональное средство для осуществления опосредованного вмешательства. Даже после окончательного вывода американских войск из Афганистана США, безусловно, по-прежнему будут стремиться оказывать влияние на ситуацию с безопасностью в этой стране и в регионе в целом. Использование доверенных лиц для выполнения за них своих приказов становится неизбежным следствием и, как таковое, станет важной темой обсуждения в этой перспективной главе.

В заключении будет повторен тот факт, что опосредованная война была постоянным элементом современных боевых действий и заслуживает продолжительного анализа и критического осмысления.

Важно отметить, что в нем также будет дана целостная оценка, с точки зрения истории, результатов опосредованных войн путем выявления общих детерминант успеха и неудачи на эмпирических примерах, приведенных в главах. Это поможет понять всю гамму динамики, влияющей на войны чужими руками, и позволит тщательно проанализировать последствия, которые имели войны чужими руками не только для стран, в которых они велись, но и для ландшафта современных войн. Другими словами, исторически доказано, что опосредованное вмешательство является жизнеспособным средством достижения целей и повышения интереса, и если да, то что прошлое может рассказать нам о будущем направлении ведения опосредованной войны?

Опосредованное вмешательство было распространено по всему спектру военных действий в современную эпоху, от обычных войн государства против государства до множества гражданских войн на континентах; от очагов мятежей, которые сейчас доминируют в стратегическом дискурсе, до необъявленных или ограниченных войн, которые предоставляют возможность нарастания напряженности для маскировки опосредованного вмешательства. В заключении будет предпринята попытка установить оценку опосредованной войны как определяемого направления будущих исследований войны, особенно с учетом указаний на то, что это способ ведения войны, который мы, вероятно, будем видеть чаще, а не реже, в ближайшие десятилетия. Опосредованные войны пронизывают многочисленные уровни глобальной безопасности (международную, региональную, государственную и субгосударственную), и, как следствие, глубокое понимание проблем, угроз и ведения опосредованных войн на этих различных уровнях поможет нам подумать о том, как оценить будущее направление этого неотъемлемого элемента современного конфликта.

Глава первая. Что такое прокси-война?

Опосредованные войны – это косвенное участие в конфликте третьих сторон, желающих повлиять на его стратегический исход. Они являются составной частью отношений между благотворителем, который является государственным или негосударственным субъектом, внешним по отношению к динамике существующего конфликта, и выбранными им доверенными лицами, которые являются каналом поставки оружия, обучения и финансирования от благотворителя. Такие интервенции на расстоянии вытянутой руки предпринимаются якобы по соображениям максимизации интереса и в то же время минимизации риска. Короче говоря, опосредованные войны являются логической заменой государствам, стремящимся достичь своих собственных стратегических целей, но в то же время избегающим участия в прямых, дорогостоящих и кровопролитных боевых действиях.

Прежде чем мы пойдем дальше, важно рассмотреть опосредованные войны как в их международном, так и в местном контексте. Часто два контекста работают в партнерстве, формируя динамику конфликта. Исторически государства использовали конкретные локальные события (такие как гражданская война), чтобы вызвать изменения в более широкой геополитической среде (такие как подавление конкурирующей идеологии в более широком регионе). Возьмем, к примеру, Тридцатилетнюю войну (1618–1648), в которой протестантская Франция и католическая Испания тайно участвовали на стороне своих единоверцев в Священной Римской империи. Два столетия спустя Гражданскую войну в Америке можно рассматривать через призму опосредованной войны, при которой продажа британского оружия Конфедерации широко интерпретировалась как попытка Лондона извлечь долгосрочную политическую и экономическую выгоду из победы сепаратистских южных штатов.

Аналогичным образом во время Франко-прусской войны 1870–1871 годов Британия снова опосредованно повлияла на события, вооружив французских военных, чтобы подорвать их общего врага – Пруссию. Еще до окончания девятнадцатого века влияние Промышленной революции на военное оружие расширило возможности для западных стран, в частности предъявлять претензии в иностранных конфликтах. Производство более смертоносного и эффективного оружия стало инструментом переговоров для стратегического влияния на исход войн.

Хотя прокси использовались на протяжении всей истории как средство достижения целей третьих сторон, только в двадцатом веке война через прокси превратилась в распространенную форму конфликтов. Несмотря на официальную позицию нейтралитета, Соединенные Штаты, осуществляя массированные поставки оружия, использовали Тройственную Антанту в качестве посредника для управления событиями в Европе на расстоянии в первые три года Первой мировой войны.

Президент Франклин Д. Рузвельт придерживался аналогичной позиции опосредованного взаимодействия во время Второй мировой войны вплоть до 1941 года.

Действительно, принятие стратегий ведения войны опосредованными силами настолько укоренилось в политике середины двадцатого века, что прямое вмешательство сверхдержавы (такое как вторжение Советского Союза в Афганистан), возможно, стало скорее исключением, чем правилом конфликтов периода холодной войны.

Вмешательство через посредников на расстоянии стало нормой. Утверждения, подобные утверждению Гарольда Тиллемы о том, что в конце эпохи холодной войны «открытое военное вмешательство иностранных государств направляло современные международные вооруженные конфликты», закрывают глаза на распространенность иностранного скрытого и непрямого военного вмешательства и повсеместность опосредованных войн на протяжении всего этого столетия.

Несмотря на то что в прошлом предпринимались попытки объяснить, что влечет за собой опосредованные войны, определенные области разногласий все еще остаются. В 1964 году Карл Дойч назвал опосредованные войны «международным конфликтом между двумя иностранными державами, ведущимся на территории третьей страны; замаскированным под конфликт из-за внутренней проблемы этой страны; и использующим часть рабочей силы, ресурсов и территории этой страны в качестве средства для достижения преимущественно иностранных целей и иностранных стратегий».

Возможно, однако, что определение Дойча слишком ориентировано на государство, поскольку оно игнорирует роль, которую негосударственные субъекты могут играть в опосредованных войнах (как обсуждается здесь, в главе 3), и излишне интернационализирует опосредованные войны (что, возможно, неизбежно в контексте холодной войны, в которой было придумано это определение), упуская из виду зачастую региональную борьбу за власть, которую они представляют.

Поэтому, возможно, для того чтобы лучше понять, что такое прокси-войны, было бы полезно сначала остановиться на том, чем они не являются. Опосредованные войны – это не просто региональные войны, которые, по-видимому, отражают более широкую идеологическую борьбу, осуществляемую сверхдержавами. Они также не являются учениями по прямому военному вмешательству третьих сторон или обязательно формой «тайных действий», которые будут более подробно рассмотрены позже в этой главе. Опосредованные войны не обязательно классифицировать исключительно как происходящие, например когда средние региональные державы сталкивались во время холодной войны, поскольку такое допущение игнорирует другие формы конфликтов, в которых происходят опосредованные вмешательства, а именно гражданские войны.

Необходимы дальнейшие усилия по разъяснению, поскольку в этой книге термины «война чужими руками» и «интервенция чужими руками» будут использоваться взаимозаменяемо. Это основано на понимании того, что государства в первую очередь косвенно вмешиваются в чужие войны, используя доверенных лиц, которые уже участвуют в войне. Условия войны уже существуют и часто усугубляются вмешательством. Более того, эти косвенные вмешательства используются для усиления по своей сути схожих с войной стратегий максимизации интересов или идеологии, хотя и таких, которые сводят к минимуму риски, связанные с прямой войной или интервенцией. Таким образом, в этой книге мы будем ссылаться на опосредованные войны и интервенции через посредников, чтобы объяснить тот же феномен косвенного вмешательства в существующий конфликт со стороны государства – третьей стороны.

Ричард Нед Лебоу в своей книге «Почему нации воюют» охарактеризовал конфронтацию времен холодной войны между двумя главными сверхдержавами и союзниками их противников (понимаемую в этой книге как опосредованную войну, если союзник получает косвенные формы помощи от другой сверхдержавы) как «промежуточное состояние», ни войну, ни мир, и поэтому не включенное в его анализ причинно-следственных связей войн за последние три столетия с использованием большого набора данных. Это симптоматично для того, как понимание динамики и важности опосредованных войн провалилось сквозь трещины в исследованиях безопасности и привело к неполному изучению всего спектра типологий войн в современном мире. Это существенное упущение, особенно если учесть расчеты К. Дж. Холсти о том, что 30 процентов всех войн в период с 1945 по 1995 год были свидетелями той или иной формы внешнего вмешательства, – хотя мы можем предположить, что эта цифра на самом деле намного выше, учитывая, что Холсти не включил в свой набор данных войны за деколонизацию, которые происходили в странах третьего мира в середине двадцатого века, многие из которых содержали очевидное косвенное вмешательство со стороны благодетелей сверхдержав. Действительно, именно модели опосредованного вмешательства в такие антиколониальные войны свидетельствовали о возросшем распространении опосредованных войн, поскольку сверхдержавы искали способы изменить региональную политику в свою идеологическую пользу. Как отмечал Хедли Булл в начале 1980-х годов: «В последние десятилетия способы вмешательства изменились. Теперь незаконное вмешательство, как правило, уступает место ненасильственному, прямое – косвенному, открытое – тайному».

До настоящего времени одна из наиболее существенных попыток признать войну опосредованными силами как самостоятельный вид конфликта, заслуживающий изучения, была предпринята в статье, написанной в середине 1980-х годов израильским ученым Яаковом Бар-Симан-Товом. В этой статье он ставит девять ключевых вопросов, чтобы охарактеризовать «войну опосредованными силами как отдельный вид войны».

Стоит рассмотреть каждый из этих вопросов по очереди и предложить некоторые ответы, чтобы прояснить наше понимание того, что представляет собой война чужими руками:

Можно ли классифицировать как опосредованную войну ту, в которую внешняя сила вмешивается напрямую?

Нет. Непрямое вмешательство является фундаментальным элементом войны чужими руками (полное обсуждение этого вопроса смотрите в следующем разделе).

Важно ли, чтобы оба небольших государства в локальной войне служили посредниками внешней державы?

Нет. Предположение о том, что опосредованные войны развиваются на основе межгосударственных конфликтов, вводит в заблуждение; однако это не указывает на симметричность таких войн в плане предоставления опосредованных средств.

Более того, такие войны не ограничиваются «малыми государствами», действуя как посредник (как указано в последнем вопросе), поскольку это предполагает, что прокси-войны возникают только из ранее существовавших межгосударственных войн между такими государствами. Они могут подпитываться и другими формами войны, в которых участвуют крупные государства или негосударственные субъекты.

Можем ли мы рассматривать войну по доверенности одной стороны, а не другой?

Да. Возьмем, к примеру, советскую оккупацию Афганистана в период с 1979 по 1989 год. Для Советов эта война представляла собой прямую интервенцию, включавшую открытое развертывание большого количества их собственных войск с целью поддержки режима союзников. Однако для американцев это представилось возможностью вступить в войну чужими руками, финансируя и вооружая моджахедов, которые хотели дать отпор Советам. Таким образом, одна и та же война представляла две различные формы вмешательства, прямую и опосредованную, для двух основных сверхдержав (смотрите следующий раздел о динамике опосредованных войн для дальнейшего обсуждения этого вопроса).

Позволяет ли рассмотрение войны одной внешней стороной как войны по доверенности определить войну как таковую или нам нужно больше внешних сторон, чтобы определить ее как войну по доверенности?

Нет. Отнесение конфликта к категории опосредованных войн не обязательно должно подтверждаться самими государствами. Действительно, внешние стороны с большей вероятностью будут называть это «иностранной внутренней помощью», «возможностями долгосрочного прогнозирования» или каким-либо другим подобным семантическим приемом.

Позволяет ли рассмотрение войны внешними сторонами как войны по доверенности определить войну как таковую или нам нужно, чтобы одно или оба малых государства рассматривали ее как войну по доверенности?

Нет. Опять же, не столько вовлеченные стороны, скорее всего, классифицируют себя как вовлеченные в войну чужими руками, сколько более широкое, не вовлеченное международное сообщество. Но более важным моментом остается не то, кто кого просил вмешаться (например, запрос государства-клиента или предложение государства-благодетеля), а то, как само наличие оружия или денег, предоставленных извне, влияет на динамику этой войны.

Как провести различие между отношениями по доверенности и отношениями альянса?

Иногда с трудом. Часто к просьбе или предложению вмешательства по доверенности приводят уже существующие союзы между государствами. Однако для нас по-прежнему важно различать значение союзника как связанного договором друга, готового разделить кровавую цену войны для достижения общего стратегического видения, и государства-благодетеля, использующего стратегию опосредованной войны именно потому, что они не желают разделять это бремя. Таким образом, отношения по доверенности гораздо более непостоянны, темпераментны и оппортунистичны, чем отношения альянса, которые часто строятся на более общих основах общей идентичности или восприятия угрозы.

Когда большое государство помогает маленькому государству, а когда использует последнее?

Это сводится к субъективной интерпретации мотивов вмешательства (подробнее см. в главе 2).

Нам следует обсудить эти мотивы. Во время таких вмешательств нам всегда нужно помнить о том, что Бертил Дюнер назвал «совместимостью интересов». Это основа отношений «благодетель – доверенное лицо», поскольку они раскрывают предполагаемую взаимную выгоду, которую приносит интервенция, если достигается стратегическая цель, мотивирующая войну опосредованно.

Это, однако, должно быть сформулировано в терминах асимметрии между действующими лицами, традиционно (но не исключительно) охватывающей более мощное, богатое ресурсами государство и менее влиятельное государственное или негосударственное посредничество.

Действует ли большое государство как доверенное лицо маленького государства?

Иногда да. Этот ответ в значительной степени основан на понимании того, что крупные государства могут невольно вести войну чужими руками от имени меньшего государства. Например, возглавляемое американцами вторжение в Ирак в 2003 году и свержение режима Саддама Хусейна осуществили долгосрочные амбиции Ирана, укрепив Тегеран в качестве выдающейся региональной державы, несмотря на отсутствие у американцев желания такого исхода. Достижение стратегической цели через посредников не обязательно должно быть сознательным или обдуманным действием.

Ограничено ли определение термина «война чужими руками» только отношениями между большой властью и малым государством?

Нет. Опосредованные войны не ведутся исключительно государствами или для них.

Особенно в период после окончания холодной войны негосударственные субъекты использовались в качестве доверенных лиц (например, использование Сирией ХАМАСа для нападения на Израиль). В главе 3 подробно рассказывается о том, кто именно ведет опосредованные войны, и исследуется динамика отношений между государствами и негосударственными субъектами.

Отношения между благотворителями и их доверенными лицами зависят от контекста и связаны со множеством вопросов, касающихся согласия, уровней вовлеченности и восприятия возможного выигрыша.

Если мы возьмем в качестве примера использование Советским Союзом опосредованных войн в 1970-х годах, то увидим, как указал Брюс Портер, что в подавляющем большинстве случаев «первоначальным стимулом для советской военной помощи был конкретный запрос от клиента из третьего мира, а не предложение Москвы». Это имеет значение для нашего понимания феномена опосредованных войн, поскольку указывает на то, что они по своей сути не являются результатом властного вмешательства более крупных внешних держав, а часто предоставляют возможности для достижения общей стратегической цели. Результаты, независимо от первоначальной причины или мотива, однако неизменно остаются теми же: усиление региональной напряженности и наводнение страны оружием, деньгами или иностранными «советниками».

Вопрос о ранее существовавших союзах между потенциальными благотворителями и клиентами, конечно, может сыграть большую роль в объяснении возникновения опосредованных войн. Если надежность североатлантического союза влияет на то, решат ли страны вступить в войну в рамках обычного межгосударственного конфликта (такого как запутанные международные договоры, вылившиеся в Первую мировую войну), то нет оснований предполагать, что уровень поддержки со стороны союзников должен, во-первых, ограничиваться войной в межгосударственном смысле, во-вторых, быть прямым, а в-третьих, открытым. Сложная динамика конфликтов или желание избежать международного осуждения могут спровоцировать определенные альянсы на демонстрацию своей солидарности косвенным образом.

Если, как утверждал Аластер Смит, нация с большей вероятностью нанесет ответный удар в случае провокации, когда она ожидает поддержки своих союзников, тогда мы должны учитывать, что выполнение пактов о коллективной безопасности и договоров о союзничестве может быть достигнуто как путем прямого вмешательства третьей стороны, так и путем косвенного участия доверенных лиц.

Тем не менее одной из наиболее тревожащих тенденций опосредованных войн остается то, каким образом они обладают способностью потенциально перерастать локальные конфликты в более крупные войны. Проблему эскалации необходимо рассматривать в разбивке по потенциальной помощи, приводящей к увеличению числа смертей в ходе гражданской войны, например из-за распространения оружия, даже если первоначальный конфликт остается локализованным в пределах его первоначальных границ, и ее потенциалу к эскалации конфликта за пределами его первоначальных границ путем заключения пактов о коллективной безопасности между соседними государствами или привлечения другой крупной державы. Исторический опыт опосредованных войн показал пагубную склонность к первому типу эскалации при относительном отсутствии второго. Мортон Гальперин утверждал в 1963 году, что то, что он называл «локальными войнами» (по сути, это региональные конфликты с опосредованным вмешательством сверхдержав), не переросло в «центральные войны» (более широкую, потенциально ядерную войну между сверхдержавами) из-за взаимодействия четырех основных факторов: внешнеполитических целей каждой стороны (которые часто сводились к минимизации участия в дорогостоящих иностранных войнах); предполагаемого риска эскалации конфликта (в частности, желания избежать ядерной напряженности); соответствующих представлений о роли силы (а именно взаимного понимания кажущейся полезности опосредованного вмешательства).

В совокупности, утверждал Гальперин, эти факторы создали взаимное американо-советское понимание опасности эскалации конфликта. Эти критерии гарантировали, что опосредованные войны в начале периода холодной войны – и, возможно, на протяжении всей той эпохи – оставались сдержанными конфликтами, которые не провоцировали открытых международных кризисов между Вашингтоном и Москвой.

В качестве промежуточной позиции между невмешательством и прямым вмешательством еще одной ключевой динамикой опосредованных войн, которую следует учитывать, является их изменчивый характер как с точки зрения отношений между благотворителем и опосредованным лицом, так и с точки зрения размера и размаха самого вмешательства. Отношения «благодетель – доверенное лицо» могут меняться с течением времени. Иногда привязанность ухудшается, и доверенное лицо больше не выполняет стратегическую задачу действовать в интересах благодетеля либо потому, что изменилась стратегическая динамика всего конфликта, либо потому, что военные действия доверенного лица недостаточны, слишком рискованны или ниже номинального уровня. Тем не менее в других случаях это влияние доверенного лица растет, и в отношениях с государством-благодетелем происходит смена власти. Результатом такого сдвига может стать возникновение гораздо более равноправного союза между ними, когда доверенное лицо сможет самостоятельно определять больше своих политических целей и военную стратегию. Это, например, произошло в части отношений между Сирией и «Хезболлой» после 2005 года (полное рассмотрение этого дела см. в главе 3).

Наркокартели Мексики – изначально формировались как прокси-силы США для борьбы с мексиканскими левыми, но вышли из-под контроля

Что касается второй текучей динамики таких конфликтов, мы можем установить, что размер и размах прокси-войн не обязательно остаются неизменными. Они могут перерасти в прямое вмешательство, как продемонстрировало американское участие во Вьетнаме в начале 1960-х годов. Во время президентства Джона Ф. Кеннеди число американских военных «советников» во Вьетнаме возросло с 685 до 16 732. Это должна была быть крупномасштабная война чужими руками, стратегия которой, как утверждал Стэнли Карноу, была основана на противодействии Кеннеди «введению американских боевых частей во Вьетнам, хотя он и не собирался признавать поражение». Значительное постепенное увеличение американской «внешней внутренней помощи» Вьетнаму выросло до такой степени, что первоначальные стратегические параметры, которые предостерегали от прямого вмешательства, были отброшены президентом Линдоном Джонсоном после нашумевшего инцидента в Тонкинском заливе в августе 1964 года. Таким образом, мы можем видеть, как в этом примере первоначальная мелкомасштабная прокси-война переросла в крупномасштабную прокси-войну, а затем превратилась в масштабную наземную войну. Война во Вьетнаме является важным эмпирическим доказательством того, как мы должны отличать опосредованное вмешательство (первоначально с участием военных «советников», не участвующих в боевых действиях) от последующего возможного прямого вмешательства (которое привело к гибели всего 56 000 американских солдат). Стоит изучить это различие более подробно.

В конце 1960-х годов Ханс Моргентау отметил, что прямое вмешательство третьей стороны, «служащее интересам национальной власти», было «древним и хорошо зарекомендовавшим себя инструментом внешней политики». Однако цель этой книги – продемонстрировать долгосрочную постоянную склонность государств, да и негосударственных субъектов, к прямому вмешательству через посредников.