Жизнь за жизнь: лесные видения вечной благодарности. Современная проза и поэзия

© Наталья Червяковская, 2025

ISBN 978-5-0068-3531-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Жизнь за жизнь: лесные видения вечной благодарности

Не будет тоскливого «когда-то», а воссияет вечная, лучезарная сказка вне времени. Время – пленительная загадка. Существует ли оно на самом деле, или это лишь театр теней, смена кулис и масок? Неизменна лишь человеческая сущность: характеры, с их печатью обаяния или отталкивающей неприглядности, бездонная доброта и гнетущая низость – вся палитра бытия. Если бы не было в нас этой неповторимой симфонии личностей, мир захлестнула бы анархия. И для гармонии вселенной каждому дарован свой нрав, своя уникальная оптика восприятия жизни.

Именно в различиях мы ищем отражение, учимся, обогащаемся опытом, куем собственные убеждения. В спорах рождается не только истина, но и драгоценное понимание. Мир, где все мыслят и чувствуют в унисон, был бы удушающе пресен. Разнообразие – это соль земли, искра, разжигающая неутолимый интерес к жизни.

В каждом из нас – своя вселенная, со своими законами, причудами, пульсирующими стремлениями. Мы подобны звездам в ночном океане – каждая горит своим неповторимым светом, и все вместе ткут узор космической красоты. И пусть нас порой разделяют пропасти непонимания, это не помеха восхищаться неповторимостью ближнего.

Доброта и низость – извечные спутники, словно две грани древней монеты, отполированные столетиями. Они – неустанное эхо, напоминающее о дуальности, что гнездится в самой сердцевине человеческого естества. И лишь в этой бесконечной, титанической схватке света и тени, как сталь в горниле, куется истинная сила духа. Главное – не позволить липкому, удушающему шепоту мрака сковать твою волю, но, подобно подсолнуху, тянуться к свету, даже если тропа усыпана острыми шипами терний.

Время же, возможно, не строгая, безжалостная линия, а скорее – искрящийся, переливающийся калейдоскоп мимолетных впечатлений и глубоких эмоций. Краткие вспышки радости и глубокая печаль, оглушительные раскаты триумфа и горькое послевкусие поражений – все это причудливо сплетается в неповторимый, сложный узор нашей судьбы. Пусть же этот узор будет пронзительно ярким и незабываемым, сотканным из нитей любви, доброты и вековой мудрости. И тогда вечная, лучезарная сказка, прежде жившая лишь в наших мечтах, обратится в осязаемую явь.

В доме, где каждый уголок дышал уютом, жила девочка, чье любопытство затмило бы даже кошку, – Брюляша. Странное имя, шептали вслед, но сколько она себя помнила, иначе ее и не звали. Впрочем, в строгих взрослых документах значилось Бриселлис, что в переводе означало «счастье». Имя было дано не случайно, ведь с ее появлением в доме воцарилась звенящая, искрящаяся радость. Но для домочадцев она была просто Брюляша, ласковое прозвище, полное нежности и домашнего тепла.

Полтора месяца спустя после её рождения, огромная семья, словно стая пестрых птиц, слетелась за праздничный стол, чтобы отметить явление этого маленького чуда по имени Бриселлис. По старинной семейной традиции, каждый гость приносил подарок для новорожденной, словно принося ей частичку своей души. Белоснежная гостиная утопала в прохладных мятных оттенках, разбавленных нежными белыми колокольчиками и горделивыми яркими гладиолусами. Некоторое несоответствие в палитре, но мама девочки, донна Мария, решила: «Пусть у моей дочери будут только яркие краски, и жизнь её будет такой же яркой и насыщенной, как эти цветы, что тянутся к солнцу». И никто не посмел возразить воле этой молодой, но уже такой сильной женщины. Многочисленные родственники несли подарки, словно дары волхвов, и ставили их у резной колыбели, где мирно посапывала крошечная Бриселлис, словно ангел, уснувший на облаке.

В самый разгар торжества, когда смех лился рекой, на пороге появилась величественная пожилая женщина, словно тень из прошлого. В толпе пронесся шепот, похожий на шелест осенних листьев, музыка стихла, и незнакомка окатила всех таким пронзительным взглядом, полным то ли мудрости, то ли укора, что в комнате воцарилась звенящая тишина, словно перед грозой. Она была облачена в черное платье, похожее на траурный саван, а в руке держала корзину, накрытую искусно вышитым полотенцем, словно хранила в ней какой-то секрет.

Подойдя к матери девочки, она произнесла ледяным тоном: «Спасибо, донна Мария, что вспомнила обо мне и пригласила на этот праздник. Мне было приятно узнать, что после стольких лет наше огромное семейство не вычеркнуло меня из своей истории». С этими словами она откинула полотенце, и в корзине обнаружилась огромная книга в переплёте нежного мятного цвета, украшенная россыпью белых одуванчиков, словно дыханием весны. Рядом с книгой лежал скромный букет из тех же одуванчиков. Волна негодования пронеслась по комнате, как порыв холодного ветра, но донна Мария жестом попросила всех молчать, чувствуя, что за этим визитом стоит нечто большее, чем простое поздравление. В корзине также лежала маленькая резная шкатулка, а в ней – огромный бриллиант, чистый и прозрачный, словно слеза. Толпа снова загудела, словно встревоженный улей. Их реакция была одинаково бурной как на букет наивных одуванчиков, так и на ослепительное сияние драгоценного камня.

«Вот вам мои четыре дара, – продолжила гостья, словно не замечая общего волнения.

– Букет из одуванчиков, символ простоты и детской радости, белый бриллиант, который я зову «Жизнь за жизнь», символ жертвенности и бесконечной любви, книга «Лесные видения вечной благодарности» да, она украшена красивой обложкой, но страницы пусты, всё поймёте позже, – в ней вам предстоит написать историю жизни, достойную благодарности, и кукла. Как девочка её назовёт, так тому и быть». Куколка была небольшая, изящная, одетая в чёрно-белые одежды, словно символ дуальности мира. Затем гостья наклонилась к донне Марии и прошептала на ухо: «Зови дочь Брюляша, это имя откроет ей истинную сущность».

«Благодарю за приглашение, но мне пора», – сказала она, и в голосе ее прозвучала усталость, словно она несла на своих плечах бремя веков. Донна Мария, хоть и молода, но необыкновенно проницательна, ответила: «Это я вас благодарю, тётушка Фани. Примите от меня скромные угощения и дары в благодарность за ваше внимание и заботу». Донна Мария протянула большую плетёную корзину, наполненную яствами и подарками, словно желая смягчить суровость гостьи. «Я сейчас велю, чтобы вам помогли, милая тётушка Фани». «Не стоит», – перебила ее гостья и, бросив на всех последний прощальный взгляд, направилась к выходу, словно растворяясь в тенях. Гости были безмерно рады её уходу, словно с плеч упал тяжелый камень. Им хотелось праздника, смеха и веселья, а не взгляда этой родственницы, чужого и непонятного для их суетного мирка человека.

После ухода тетушки Фани, словно рассеялось наваждение, густая тишина отступила, уступая место робким отголоскам смеха. Гости, будто очнувшись от странного сна, вновь окружили колыбель, где покоилась Бриселлис, с любопытством рассматривая необычные дары. Книга, безусловно, притягивала взгляды больше всего. Изящная обложка скрывала девственную чистоту страниц, что порождало недоумение – к чему этот безмолвный дар? Донна Мария, словно читая мысли в лицах, лишь загадочно улыбалась, храня тайну, что в этих диковинных приношениях сокрыт особый смысл, ждущий своего часа.

Время текло неспешно, и Брюляша росла в атмосфере безграничной любви и заботы. Ее любознательность была неутолима, а жажда познания мира не знала границ. Белый бриллиант с поэтичным именем «Жизнь за жизнь» бережно хранился в сейфе. Вечерами донна Мария подолгу любовалась его сиянием, завороженная игрой света в безупречных гранях.

Книга «Лесные видения вечной благодарности» занимала почетное место на полке в комнате Брюляши, неизменно напоминая о таинственном визите тетушки Фани.

А кукла, облаченная в черно-белые одежды, получила имя Мелестина, имя, чьи древние корни уходили вглубь веков. Словно незримый отпечаток, это имя накладывало свой след на характер и судьбу девочки, предопределяя ее таланты, ум, способность к самореализации, материальное благополучие и силу воли. Мелестина – не просто набор звуков, а ключ к пониманию глубин внутреннего мира своей обладательницы.

Донна Мария неустанно воспитывала в дочери чувство благодарности за каждый прожитый день, за каждую мелочь, наполняющую жизнь радостью. Она рассказывала ей истории о том, как важно ценить красоту и простоту окружающего мира, подобно тем скромным одуванчикам, подаренным тетушкой Фаней. И Брюляша, словно губка, впитывала в себя эти уроки, становясь мудрой и проницательной не по годам.

Однажды, когда Брюляше исполнилось семь лет, она подошла к матери с книгой «Лесные видения вечной благодарности» и, заглянув в ее глаза, спросила: «Мама, почему эта книга пустая? Разве здесь не должна быть написана сказка?» Донна Мария улыбнулась и ответила: «Эта книга ждет твою историю, Брюляша, историю твоих добрых дел и свершений. Историю, сотканную из любви, благодарности и добра. Ты сама напишешь ее, страница за страницей, своими поступками и решениями. Мне кажется, что эта книга – путь в волшебную страну». В доме всегда благоухали цветы, но весной в спальне маленькой Брюляши ее мама донна Мария неизменно ставила букет из солнечных одуванчиков.

Слова матери Брюляша восприняла не просто как задачу, а как дерзновенное приключение, зов самой судьбы. С того дня она превратилась в чуткого летописца мира, вглядываясь в мельчайшие детали, подмечая каждое движение добра и зловещие тени несправедливости. Сердце отзывалось на чужую боль, словно набат, и она, отбросив сомнения, спешила на помощь, готовая стать опорой, утешить ласковым словом, согреть лучом надежды. Дни складывались в недели, недели в месяцы, а Брюляша неустанно собирала свой бесценный багаж знаний и опыта, как мудрый странник – драгоценные сокровища.

Вскоре после памятного разговора, Брюляше стали сниться сны, диковинные и завораживающие, каких она не видела прежде. Не просто разрозненные видения, а целые истории, разворачивающиеся перед внутренним взором, словно захватывающий фильм с бесконечным продолжением. Для маленькой девочки это было непросто, но она решила не тревожить маму, веря, что сумеет во всём разобраться сама.

Ах, да, пришло время познакомить вас с семьей нашей героини! Семья Брюляши принадлежала к старинному роду Хирон, хранящему в своих летописях немало славных имен. Диего Хирон, поэт и переводчик XVI века, обессмертил себя переводами Горация и басен Эзопа на звенящий испанский язык. Нельзя не вспомнить и Санчо Хирона, президента Новой Гранады (Колумбии) в XVII веке, основавшего там город, ставший оплотом цивилизации. В современном мире от былой славы рода остался лишь отблеск былого величия. Прабабушка и прадедушка Брюляши, выходцы из знойной Южной Америки, провели жизнь в странствиях, считая весь мир своим домом, бескрайним и гостеприимным. Их внучка, донна Мария, вышла замуж за почтенного господина, торговца редкими специями и не только их. Он был человеком просвещенным, владевшим многими языками и страстно любившим путешествия, но жену и маленькую дочь в свои далёкие странствия не брал. Они жили на берегу Атлантического океана, окруженные многочисленной прислугой. Сама донна Мария, гордая и прекрасная, с глазами цвета штормового океана, казалась неприступной скалой, хранящей свои тайны. Ее супруга, отца Брюляши, звали дон Бельмиро Хирон, что означает «красивый». И природа щедро одарила его аристократичной красотой – правильные черты лица, изящные руки, статная фигура, волосы цвета воронова крыла. Донна Мария тоже была брюнеткой, но их дочь, Брюляша, родилась светловолосой, с рыжим отливом, и черты ее лица отличались от родительских. В многочисленной семье шепотом поговаривали, что не стоило приглашать на смотрины младенца тетушку Фани, мол, это она украла красоту у девочки. Дона Мария, мать девочки, лишь смеялась в ответ на эти суеверные высказывания: «Да она просто еще мала, переменится!». И с любовью заплетала ей две косички, называя своим счастьем и своей златовласой Гаррано. Когда Брюляше исполнилось семь лет, родители подарили ей лошадку, пони иберийского происхождения, обитающего в землях северо-западной Португалии, круглый год живущего в гористой местности национального парка Пенеда-Жереш. Существует поразительное сходство между примитивными наскальными рисунками времен палеолита и пони гаррано, что свидетельствует о древних корнях этой породы. Считается, что гаррано является предком андалузской и менее знаменитой галисийской лошади. Гаррано – это изящный пони с арабскими чертами, особенно заметными в его голове, красивой, часто со «щучьим» профилем, хотя иногда и несколько тяжеловатой. У гаррано маленькие подвижные уши, выразительные живые глаза, длинная шея и прямые плечи. Спина короткая и компактная с суживающимся мускулистым крупом и низко посаженным хвостом. Грудь широкая и глубокая, ноги короткие, сильные, с хорошо очерченными твердыми копытами. Зимой у животных вырастает густой мех, надежно защищающий их от холода и пронизывающих ветров. Масть гнедая, темно-гнедая или рыжая. Пони гаррано – сильная, выносливая, легко обучаемая и смелая лошадка со спокойным характером. Используется для верховой езды и не тяжелой сельскохозяйственной работы, а в прошлом широко использовалась как вьючное животное. У этой лошади необыкновенно уверенный шаг, и она легко перемещается по труднопроходимому, заросшему густыми зарослями грунту своей родины, заменяя моторизированную технику. Эти лошадки также служили военным для нужд перевозки грузов и в упряжи. Несмотря на свои небольшие размеры, гаррано необыкновенно резвый и часто участвует в традиционных местных соревнованиях рысаков. Брюляша назвала пони Кастани, потому что мастью тот походил на сочный спелый каштан.

С появлением Кастани в жизни Брюляши распахнулась дверь в волшебный мир приключений. Они стали не просто друзьями – они были сплетены, словно корни старого дуба, вместе исследуя окрестности, шепчущие поля и таинственные лесные тропы. Девочка проводила целые дни в седле, чувствуя себя не гостьей, но частью живого полотна природы, ощущая неразрывное единение с верным конем. Кастани, словно наделенный даром понимания, чутко реагировал на каждое ее движение, откликаясь на легчайшее прикосновение поводьев. Брюляша читала ему нараспев стихи, рассказывала небылицы, доверяла сокровенные тайны и сны, и Кастани, склоняя бархатную голову, внимал каждому слову, словно впитывая его в самое сердце. Вместе они встречали алые рассветы и провожали багряные закаты, купались в серебряных водах реки и укрывались от летнего ливня под изумрудным шатром вековых деревьев.

Сны Брюляши стали оживать, расцветая немыслимыми красками и подробностями, а её ночные истории обретали захватывающую глубину. Она парила в грезах отважной принцессой, спасающей тонущее в бедах королевство, мудрой целительницей, несущей исцеление страждущим, бесстрашной путешественницей, открывающей затерянные земли. Девочка торопливо записывала свои сновидения, стараясь удержать каждую ускользающую деталь, и ее детская рука с упоением заполняла страницу за страницей своего дневника. Так, постепенно, из разрозненных клочков яви начал рождаться удивительный мир, сотканный из волшебства, отваги и глубокого смысла.

Однажды, во время их беззаботной прогулки, Брюляша и Кастани вышли к тихой поляне, окруженной стражами-соснами. В самом сердце ее, сгорбившись под бременем лет, стоял обветшалый домик, увитый изумрудным плющом. Завороженная, Брюляша спрыгнула с пони и несмело приблизилась к таинственной обители. Дверь тихо скрипнула, приоткрываясь, и заглянув внутрь, девочка увидела комнату, утопающую в море книг. Пыль веков и тонкие нити паутины окутывали все вокруг, но в воздухе явственно ощущался пьянящий аромат старинных рукописей.

Именно в этом заброшенном приюте, пропитанном запахом старины и дыханием забытых историй, Брюляша обрела свое истинное призвание. Внезапно она поняла, что ее сны – это не просто детские фантазии, а заветный ключ к волшебному миру, который она призвана открыть не только для себя, но и для других. Это стало началом ее долгого пути, пути, сотканного из любви, благодарности и искреннего добра, пути, который ей предстояло выткать страница за страницей, своими поступками и решениями. И любимый Кастани, преданный друг и верный спутник, всегда был рядом, готовый поддержать ее в любом начинании.

Домик в плюще: Прикосновение к сказке в каждом лепестке

Внезапный порыв, словно шепот ветра в парусах, захватил Брюляшу. Она шагнула внутрь. Комната обволакивала теплом, несмотря на дыхание запустения, витавшее в воздухе. Палец скользнул по корешку ближайшей книги, и пыль осыпалась, словно прах времени, обнажая вытесненные золотом символы на неведомом языке. Любопытство встрепенулось в ней, словно зов предков, древний и властный, будоражащий кровь.

За дверью раздалось встревоженное ржание Кастани, словно тихий вопрос, вернувший Брюляшу к реальности. Она одарила коня улыбкой и жестом попросила остаться на улице. Она принялись исследовать удивительное хранилище. Девочка осторожно переступала через рассыпавшиеся, хрупкие, словно крылья бабочки, листы пергамента, затем Брюляша начала погружаться в обрывки фраз, в шепот древних легенд, словно ловила эхо минувших эпох.

Вскоре сумрак отступил, явив очертания письменного стола, словно призрак из прошлого. В хрупкой вазе, как осколки солнца, желтели одуванчики, а столешница пестрела рукописными свитками и диковинными инструментами для письма. На одном из пергаментов Брюляша узнала знакомый символ – точь-в-точь как на витиеватой броши, что всегда носила ее мать. Сердце забилось тревожной птицей, рвущейся на волю. Неужели это весть из глубины веков? Не таится ли в стенах этого забытого дома долгожданная разгадка ее родословной?

Этот дом, эту комнату она видела во снах, словно отголоски памяти, прорывающиеся сквозь пелену времени. Но сейчас это была явь, осязаемая и волнующая. Любимый Кастани неспокойно переступал с ноги на ногу за дверью, словно предчувствуя беду… или чье-то появление. И словно в ответ на его тревогу, на пороге возникла тетушка Фани, та самая, что когда-то одарила новорожденную Брюляшу четырьмя пророческими дарами, в тот самый день, когда родители впервые показали дочь родственникам. Не обращая внимания на всеобщее замешательство, гостья произнесла, словно плела кружево из слов: «Вот мои четыре дара, сотканные из мгновений и вечности. Букет одуванчиков, трепетный шепот солнца на заре, – символ ускользающей простоты и беззаботного смеха детства. Белый бриллиант, „Жизнь за жизнь“, – застывшая слеза самоотречения, вечный огонь жертвенной любви. Книга „Лесные видения вечной благодарности“… Обложка ее – лишь врата, а страницы – девственная белизна холста. В ней вам суждено написать историю жизни, что достойна будет благодарности, понять которую сможете лишь со временем. И, наконец, кукла. Как дитя ее наречет, такова и будет ее судьба». Куколка, хрупкая и изящная, словно выточенная из лунного света, облачена была в одеяния цвета воронова крыла и первого снега – символ извечной дуальности мира. Тетушка Фани склонилась к Марии, и ее шепот коснулся уха девочки, словно дыхание ночного ветра: «Зови дочь Брюляша, ибо имя сие откроет ей сокровенную суть». Кукла же, как впоследствии стало известно, получила имя Мелестина.

Тетушка Фани смотрела на Брюляшу взглядом, подобным зазеркалью, где тревога и надежда танцевали в неразрывном объятии. Ее взгляд, словно запоздалая осенняя бабочка, скользнул по накрытому столу, едва коснувшись блеска старинной броши, и вновь вернулся к лицу девочки, ища там отражение собственной тайны. «Значит, ты нашла это место… раньше, чем я осмеливалась надеяться,» – прошептала она, и голос ее звучал призрачным шелестом опавших листьев, подхваченных ветром воспоминаний. «Здесь спят ответы, Брюляша, но чтобы разбудить их, тебе понадобится мужество львицы и сердце, чистое как горный хрусталь.»

По спине Брюляши пробежала зябкая дрожь, словно ледяной ветер ворвался в комнату. Слова тетушки Фани, гулкие и вещие, эхом отзывались в полумраке, сплетаясь с приглушенным ржанием Кастани за дверью. В ее руке замерла брошь, окутанная мистическим сиянием, словно крошечная звезда, пойманная в металлическую оправу. От нее исходило тепло – не просто тепло металла, а ласковое прикосновение чего-то родного, давно забытого. Обрывки воспоминаний, как осколки разбитого зеркала, вспыхнули в сознании: туманный образ матери, колыбельная, звучавшая на чужом, но до боли знакомом языке, и эта брошь – вечный спутник, талисман, тонкая нить, связующая с ускользающим прошлым.

«Мужество львицы… сердце, чистое, как горный хрусталь…» Слова тетушки, словно заклинание, вселяли в Брюляшу твердую решимость. Она нутром чувствовала, что ответы сокрыты здесь, в стенах этого ветхого дома, среди пыльных томов и пожелтевших пергаментов. Но одновременно ощущала и холодное дыхание опасности, предчувствуя тернистый путь, усыпанный испытаниями. Встретившись взглядом с тетушкой Фаней, она прочла в ее глазах тревогу, затаившуюся под пеленой надежды.

Тетушка Фани, словно околдованная, медленно подошла к столу и взяла в руки древний свиток. Ее пальцы, иссушенные временем, бережно скользили по вязи букв, словно она вчитывалась в лица давно ушедших поколений. «Этот дом – хранитель истории твоей семьи, Брюляша. Истории, сотканной из тайн, предательств и неугасимой любви. Тебе предстоит узнать правду о своем происхождении, о своем предназначении. Но помни, знание – это тяжелое бремя, и не всегда оно дарует счастье,» – прошептала она, вкладывая в каждое слово всю горечь и мудрость прожитых лет.

Тетушка Фани опустилась в кресло у необъятного письменного стола, словно древняя птица, возвращающаяся в гнездо, помнящее века.

– Подойди, дитя мое, Брюляша, – прозвучал ее голос, тихий, но властный, словно шелест осенних листьев, повелевающий буре.

– Ты еще совсем юна, моя звездочка, и по звездам судьбы твоей, именно в пятнадцать лет ты должна была прикоснуться к порогу этого дома, вдохнуть его тайны. Скажи мне, дитя, зрят ли очи твои сны… но не простые грезы, сотканные из дневных забот, а видения иные, словно отражения параллельной жизни? Просыпаешься утром – и вот она, одна реальность, сотканная из нитей обыденности, а погружаешься в ночь – и расцветает перед тобой вселенная иная?

«Да, тетушка Фани, вы говорите правду».

«Скажи, милая, откуда ты знаешь мое имя?»

«Мама, когда мне исполнилось семь лет, рассказала историю о дне, когда вы преподнесли мне подарки… И с того самого дня начались эти сновидения, словно другая жизнь, длящаяся уже почти год».

«Ты рассказывала об этом маме?»

«Нет, я не хочу ее беспокоить по таким пустякам… Хотя я уже не такая уж и маленькая и понимаю, что все это не просто так. «Как же хорошо, что ты у меня есть, мой верный друг», – прошептала она, с нежностью глядя в окно на Кастани, её пони. Его богатая гнедая масть в лучах солнца искрилась оттенками спелого каштана, словно драгоценный камень.

– «Он и сам похож на каштан, и их ужасно любит, за лакомство готов слушать все мои сны».

Тетушка Фани едва заметно улыбнулась. Девочка Брюляша коснулась ее лица маленькой ладошкой: «Какая ты красивая».

«С чего ты это взяла?»

«Ты, тетушка Фани, – во снах я часто вижу тебя. Ты красавица, которую оклеветали и предали. Ты самая прекрасная женщина из рода Хирон, из настоящего рода Хирон. Мой отец тоже Хирон, но он – не потомок великого рода. В моей матери Марии течет эта кровь, и, следовательно, во мне».

«Тетушка Фани, а мама знает об этом?»

«Нет, дитя мое, она ничего не знает. Она умна, красива, проницательна – достойная женщина рода, но не посвященная в тайны. Ты – носительница истинных знаний нашего рода. Но ты еще так мала».

«Да, мне немного лет, – возразила Брюляша, – но я многое понимаю. Фани… тебя зовут Филомена. Ты сама доброта, свет и настоящая любовь ко всем: к семье, к знакомым, к животным. Ты шла – и все вокруг озарялось, а потом ты полюбила – и тебя обманули, оклеветали…»

«Достаточно», – твердо произнесла тетушка Фани. Она протянула руку к лицу Брюляши, и девочка внезапно замолчала. «Только когда тебе исполнится пятнадцать лет, ты заговоришь снова. А сейчас нам пора возвращаться».

Вскоре Брюляша открыла глаза и обнаружила себя лежащей на мягкой траве лужайки. Вокруг, словно встревоженные муравьи, суетились слуги. В поле зрения возникла мама, бегущая к ней с искаженным от страха лицом. «Доченька, что случилось? Скажи же, милая, ты упала с пони? Или это зловещий солнечный удар?» – закричала она, обрушивая свой гнев на няню Брюляши, Клару: «Как вы могли оставить ребенка одного?!».

«Простите, донна Мария она буквально на семь минут оставалась одна, я пошла за ее шляпкой в гостиную, а когда вернулась, увидела, как Брюляша лежит на лужайке. Живо за доктором! И в гостиную ее перенесите!» Она повернулась к Кастани: «Не переживай за свою маленькую хозяйку, она выздоровеет. Отведите пони в конюшню». Донна Мария в такие моменты становилась властной, и слуги в доме понимали, что с ней лучше не спорить.

Вскоре приехал доктор, осмотрел девочку. «Это просто солнечный удар, – заключил он, – а может, ее что-то или кто-то напугал». Были опрошены все слуги в доме, но никто ничего не видел. С того самого момента Брюляша не проронила ни слова.

В этот же день произошло еще одно странное событие: в книге «Лесные видения вечной благодарности» неожиданно появились страницы, исписанные незнакомым языком. И еще, белый бриллиант, носивший громкое название «Жизнь за жизнь», начал светить иными цветами и гранями. У девочки участились необъяснимые приступы, и единственным, кто мог ее успокоить, была старая кукла Мелестина.

Вскоре в дом вернулся дон Бельмиро Хирон, отец Брюляши, и гулким эхом разнесся по комнатам звук его тяжелых шагов. Мгновения спустя, между ним и его супругой разгорелся нешуточный разговор, искры которого могли бы поджечь сухой хворост. «Надо позвать тетушку Фани, – произнес он, словно вынося приговор.»

– Мне кажется, она знает, как помочь, или, по крайней мере, что произошло с нашей дочерью». Послали за ней управляющего, но тетушки Фани нигде не было. Словно след простыл – никто в округе не знал, где она и как ее найти.

Время тянулось мучительно медленно. Брюляша, застывшая в молчании, наблюдала за происходящим вокруг отстраненно, словно зритель, случайно попавший на чужой, трагический спектакль. Слова окаменели в ее горле, превратившись в безмолвную, давящую скорбь. Тревога в глазах родителей, приглушенный шепот слуг, беспокойный взгляд доктора – все это было далеко и чуждо. Она не могла разделить с ними свои чувства, не могла вымолвить ни слова о том, что творилось в ее душе, о видениях, мучивших ее после посещения старого дома. Ночами ее терзали чужие сны, обрывки воспоминаний о тетушке Филомене, оклеветанной и забытой, эхом отдавались в ее сознании. Лишь Мелестина, нежная кукла, молчаливый свидетель ее беды, лежала рядом, словно хрупкий оберег, хранящий ее прерывистый сон.

Предгрозовая тревога сгущалась в доме Хиронов, отравляя каждый вдох своим удушливым присутствием. Немота Брюляши тяготила, словно неподъемный камень. Донна Мария, обычно сдержанная и рассудительная, металась между отчаянием и робкой надеждой, цепляясь за каждое слово докторов, за призрачную помощь народных средств. Дон Бельмиро, отец Брюляши, был мрачен и сосредоточен. Он чувствовал, что корни проблемы уходят гораздо глубже, чем обычная болезнь или испуг. История с тетушкой Фани, ее внезапное появление и странные подарки, лишь подливали масла в огонь его тайных подозрений.

Затворившись в библиотеке, он погрузился в пыльные архивы, надеясь отыскать хоть какую-то нить, связующую прошлое и настоящее. Ветхие пергаменты, пожелтевшие письма, поблекшие портреты – безмолвные свидетели былой славы рода Хиронов. Поиски не были долгими – вскоре его взгляд упал на небольшой ларец из темного дерева, спрятанный среди старых фолиантов. Открыв его, Дон Бельмиро обнаружил дневник, исписанный изящным почерком его прабабки, Филомены Хирон. Ее манера письма показалась ему смутно знакомой. Начав читать, он словно провалился в другую эпоху, в мир тайн и интриг, запретной любви и предательства.

На страницах дневника Филомена описывала пророческие сны, мистические знамения, преследовавшие ее с самого детства. Она говорила о древнем даре, передающемся по женской линии рода Хиронов, даре видеть сквозь завесу времени и пространства. И о проклятии, висящем над родом, проклятии, рожденном из предательства и утраты великой силы. Пером Филомена изливала бурный поток своей любви, описывала ядовитое коварство врагов и горестно оплакивала ту роковую наивность, ту безграничную доброту, что невольно послужили причиной трагической гибели ее возлюбленного.

Именно здесь дон Бельмиро узнал, почему Филомену называли Фани. Оказывается, ее оклеветали завистники и недоброжелатели, а затем, не без помощи черной магии, вынудили принять другое имя. Лишь в те редкие дни, когда звезды выстраивались в особый ряд на небосклоне, она осмеливалась называть себя своим истинным именем.

Дочитав дневник до последней страницы, дон Бельмиро понял, что Брюляша унаследовала дар Филомены, и что именно этот дар стал причиной ее немоты и таинственных видений. Теперь он знал, что нужно делать, чтобы помочь дочери вернуть утраченную связь с реальностью.

Глубокой ночью дон Бельмиро пригласил свою супругу донну Марию в кабинет. «Дорогая, мне нужно с тобой серьезно поговорить. Мы с тобой носим фамилию Хирон и, поговаривали когда-то наши родственники, что наши предки пересекались…»

Донна Мария, словно завороженная тишиной, внимала словам мужа, трепеща, как натянутая струна перед ударом смычка. Его голос, с каждой фразой набирая мощь, словно буря, терзал воздух вопросами: «Мария, скажи, кто эта тётушка Фани? Она чужая, чужая здесь, я чувствую. Откуда она взялась в твоей жизни? Не ты ли настояла на её присутствии в тот день, когда мы впервые представили нашу крошку родным?» В голосе сквозило не просто подозрение – тень испуга и растерянности. «И еще… Мою прабабушку звали Филоменой, и в её дневнике, среди пожелтевших страниц, мелькнуло имя Фани. Но пойми, любимая, Филомена жила больше века назад! Как имя твоей тётушки Фани может отзываться эхом из далёкого прошлого моей семьи? Ответь, умоляю…» Донна Мария ответила: «У моей покойной матери была сводная сестра, и в детстве я помню, она иногда, в определенные дни, а точнее, в дни, когда на небе зарождался новый месяц в феврале, появлялась в нашем доме. Ты же знаешь, мы жили с мамой вдвоем, отца не стало, когда я была совсем маленькой. Жили бедно, но у нас была наша фамилия Хирон по материнской линии, и поэтому городской совет попечителей нас поддерживал. Ведь сам этот совет когда-то организовали и спонсировали члены семейства Хирон. И дни, когда появлялась тетушка Фани, были для меня словно праздник. Мне обновляли гардероб, покупали игрушки, книги, вкусную еду и конфеты. Однажды, на мое пятнадцатилетие, тетушка Фани подарила мне вот эту брошь». Мария указала на брошь, которую она носила каждый день с того самого момента. Тетушка Фани, с трепетом в голосе, произнесла, вручая мне брошь: «Мария, дитя мое, я дарю тебе не просто красивую и дорогую вещь – это герб и символ нашей семьи, это ключ к знаниям, которые охраняют все женщины нашего рода. Носи ее и никогда не снимай. Эта брошь будет охранять тебя и станет подсказкой на любые сложные вопросы». С тех пор я ее и ношу, не снимая. Когда не стало мамы, тетушка Филомена меня на какое-то время забирала к себе. Мы жили в ее доме в далекой, холодной России, в доме в жаркой Индии, в поместье в Колумбии и здесь, в ее доме на берегу Атлантического океана в Португалии. Здесь я познакомилась с тобой, дальше ты все знаешь».

– Мария, взгляни, – дон Бельмиро указал супруге на страницу дневника Филомены.

– Какие-то странные стихи… Но мне кажется, в них сокрыта разгадка.

Донна Мария углубилась в чтение стихов, как вдруг в комнате Брюляши раздался грохот, словно что-то рухнуло. Родители, встревоженные, бросились к дочери. С полки упала книга «Лесные видения вечной благодарности», исписанная неведомыми знаками и текстом на непонятном языке. Девочка проснулась, дрожа всем телом.

Отец взял её на руки.

– Доченька, помнишь, ты всегда спрашивала, почему, отправляясь в далёкие страны на кораблях за специями, я никогда не брал вас с мамой с собой? Я всегда хранил молчание, подобно тебе сейчас. Так вот, мои дорогие, – он ласково взглянул на дочь и жену.

– Я приглашаю вас в захватывающее путешествие! Нам предстоит посетить загадочную и холодную Россию, колоритную Индию, пересечь океан и добраться до нашего родового гнезда в Колумбии. А затем мы вернёмся домой и устроим грандиозный праздник!

Донна Мария ликовала оттого, что они наконец-то увидят мир вместе с семьей, о чём она так долго мечтала. Брюляша тоже обрадовалась, но внезапно покачала головой, решительно отказываясь. Мать принесла блокнот, где Брюляша обычно писала свои просьбы, поскольку не могла говорить. Девочка начертала одно слово: «Кастани».

Стало ясно: она не хотела расставаться со своим верным другом, пони Кастани, прекрасной породы гарана, которого она с такой любовью угощала каштанами.

Отец улыбнулся дочери: – Мы возьмём его с собой в наше путешествие.

Девочка радостно замахала руками и написала в блокноте: «Я вас люблю, мои мама и папа! Спасибо за Кастани!»

Иногда донна Мария по вечерам просила дочь рассказать, что же в действительности произошло в тот злополучный день, когда она лишилась дара речи. Но как только Брюляша начинала описывать именно этот момент, с ней случался ужасный приступ, словно некая сила противилась тому, чтобы мать узнала о встрече Брюляши и тётушки Фани в заброшенном доме. Донна Мария перестала задавать эти вопросы, материнское сердце не могло вынести страданий ребёнка.

И ещё одно чудо произошло: Брюляша много рисовала, и на её рисунках всегда была львица, не лев, а именно львица, и бриллиант с громким названием «Жизнь за жизнь», и сердце.

Дон Бельмиро сжал руку дочери, чувствуя ее легкое, но уверенное прикосновение. Он понимал, что предстоящее путешествие – это не просто увеселительная поездка, а ключ к разгадке тайны рода, к исцелению Брюляши и к освобождению от проклятия, тяготевшего над семьей Хирон. Он чувствовал, что тетушка Фани, или Филомена из прошлого, играет в этой истории ключевую роль, и ее мотивы, как и ее истинная сущность, оставались окутанными мраком. Стихи, найденные в дневнике, казались намеком, зашифрованным посланием, которое им предстояло расшифровать, чтобы понять, как поступить дальше.

Подготовка к путешествию шла полным ходом. Дон Бельмиро организовал переправку Кастани, оформил необходимые документы. Мария, воодушевленная перспективой узнать больше о своей семье и помочь дочери, паковала чемоданы, не забыв положить в отдельную шкатулку брошь, подаренную тетушкой Фани. Она чувствовала, что в этой броши заключена какая-то особая сила, связь с прошлым, которая поможет им в их поисках. Брюляша, несмотря на волнение, чувствовала себя более уверенно и спокойно, чем раньше. Она знала, что родители сделают все возможное, чтобы помочь ей, и это давало ей силы.

Россия: жемчужина в короне цивилизации

Прежде чем покинуть дом, дон Бельмиро вновь погрузился в дневник Филомены, словно пытаясь выудить из глубин памяти ускользающую подсказку, ключ к загадочным стихам. В его сознании пульсировали строки, отмеченные как наиболее значимые: «Львица стережет бриллиант, сердце помнит забытый обет. Жизнь за жизнь – цена свободы, когда завеса падет и откроется свет». Слова эти звучали набатом, будоража воображение, рождая каскады вопросов. Он чувствовал, что львица и бриллиант, запечатленные на рисунках Брюляши, не просто прихоть дочери, а звенья одной цепи, связующие пророчество Филомены с древним проклятием, тяготеющим над их родом. Ему казалось, что в руках его – тончайшие нити, ведущие к разгадке, но как сплести их в узор, пока оставалось тайной.

Багаж Брюляши был полон волшебства: шкатулка с бриллиантом, носящим зловещее имя «Жизнь за жизнь», книга «Лесные видения вечной благодарности», фарфоровая кукла Мелестина, окутанная флером тайны. И, конечно же, заботливая мама не забыла о внушительной партии каштанов для любимца Кастани. Путешествие предстояло на отцовском торговом судне «Балкер» – громадине, предназначенной для перевозки неупакованных сокровищ: специй, зерна, угля, руды, лесоматериалов, стальных рулонов, цемента. Отец, известный торговец экзотическими специями со всего света, оборудовал на «Балкере» комфортабельную каюту для себя, а также две просторные каюты для жены и дочери. Даже для пони Кастани нашлись шикарные апартаменты, больше напоминающие конюшню во дворце. Вместе с ними плыли преданная прислуга, няня Клара, и конюх Димас – добрый рыжий парнишка с россыпью веснушек, словно солнцем поцелованный. Благородное семейство Хирон ценило своих слуг, следуя убеждению донна Бельмиро: вне зависимости от происхождения и богатства, тебя должны окружать люди достойные, светлые, преданные общей идее, ведь успех – это слаженная работа команды, где каждый важен, как безупречно отлаженный механизм. Димасу они доверяли безраздельно уход за Кастани. Ему было двадцать, и он вырос в большой семье, где долгими вечерами звучали сказки и легенды об океане, о морских чудовищах, о лесных духах и ветрах. Этими сказаниями он щедро делился с Брюляшей. И, глупый малый, даже поведал девочке о своей тайной симпатии к няне Кларе – прехорошенькой, воспитанной, образованной девушке с вздернутым носиком, немного рассеянной и вечно витающей в облаках. Но, несмотря на свою мечтательность, она была аккуратна и обожала маленькую хозяйку. «Ах, Димас,» – думала Брюляша, – «если бы ты знал, что я умею не только слушать, но и писать! Вдруг я ненароком выдам твой секрет!» – и заливалась звонким смехом. Рыжий влюбленный полагал, что его байки так забавляют юную госпожу. Но Брюляша умела хранить секреты и беззаветно любила папу, маму, своего пони Кастани, куклу, волшебную книгу, бриллиант, мамину брошь, и, конечно же, Димаса с Кларой. Она любила и кухарку, добрую старую деву Хейли, чье имя, означающее «стог сена», как нельзя лучше соответствовало ее дородной фигуре. От нее всегда вкусно пахло свежей выпечкой, она была большая, добрая и немного несчастная – ей так хотелось замуж. Когда маленькая Брюляша заглядывала на кухню, Хейли угощала ее ароматным кофе с молоком и шептала: «Брю, мне кажется, твоему Кастани нужен еще один конюх. Димас один не справляется. Напиши маме в своем блокнотике, чтобы взяли мужчину постарше и без семьи.» Брюляша делала вид, что ничего не понимает, и лишь улыбалась, ведь все знали, что Хейли мечтает о муже. Кухарке постоянно хотелось заглянуть в блокнот девочки, узнать, услышана ли ее просьба, запечатлена ли на бумаге. Но Брюляша однажды слышала разговор родителей, когда они утверждали окончательный список команды, и там значился кок Пио – холостяк, закоренелый холостяк. «Вот и подружатся на одной кухне,» – подумала девочка.

Первым пунктом их одиссеи станет леденящая душу и полная загадок Россия. Архангельск, словно древний страж, дремлет под покровом вечных снегов, храня тайны, шепчущие о временах, когда миром, возможно, правили легендарные гипербореи. Среди безмолвных просторов, как исполины из забытых эпох, возвышаются таинственные «беломорские пирамиды», окутанные паутиной аномалий и преданиями о бледных, словно призраки, людях. Гора Нинчурт, исчерченная непостижимыми символами, пульсирует необъяснимой энергией, а в ее недрах, поговаривают, таятся древние подземные ходы, где, вопреки законам тяготения, парят «летающие камни». И, наконец, Молёвский треугольник – проклятое, гибнущее место близ затерянной деревни Молёво, где люди растворяются без следа, а древние легенды плетут зловещие саги о его темной, ненасытной сущности.

Затем их путь лежит вглубь Сибири, туда, где сама природа, кажется, восстала против вторжения человека. В суровых землях, скованных вечной мерзлотой, зияют аномальные зоны, эхом отзывающиеся о событиях, неподвластных логике. Озеро Байкал, эта бездонная чаша планеты, хранит свои леденящие душу секреты под толщей изумрудного льда. Шепот местных жителей доносит сказания о таинственных подводных исполинах, превосходящих размерами любое известное науке существо, и о призрачных световых столбах, вздымающихся из темных глубин.

Не миновать им и якутскую долину смерти, где, по преданиям, в недрах земли покоятся исполинские металлические котлы, изрыгающие смертоносные лучи. Охотники обходят это проклятое место стороной, страшась неведомой силы, способной предать огню все живое. Аномальные скачки магнитного поля, необъяснимо высокий уровень радиации и жуткие истории о странных болезнях и внезапных кончинах лишь укореняют зловещую славу этих земель.

Далее, сквозь тернии мифов и преданий, их ждет Урал – каменный пояс, разделяющий Европу и Азию. Здесь, в темных шахтах и пещерах, сокрыты артефакты, намекающие на существование древних цивилизаций, чьи технологии превосходили наше понимание. Почерневшие от времени руны, высеченные на стенах каменных лабиринтов, повествуют о мастерах, способных обуздывать энергию Земли и скользить между мирами.

И в финале их восточной одиссеи – загадочный остров Сахалин, овеянный сумрачными русскими сказаниями. Местные жители утверждают, что в непроходимых лесах острова обитают духи предков, являющиеся в мир живых в облике призрачного пламени и шепчущих теней. Здесь, на самом краю земли, где стихии сходятся в яростном танце, реальность переплетается с мистикой, а завеса между мирами истончается до неуловимого флёра.

В душе донны Марии клубился вихрь противоречивых чувств: трепетное возбуждение боролось с грызущим беспокойством. Экспедиция донна Бельмиро казалась авантюрой, балансирующей на грани риска, но вера в интуицию супруга была безгранична. Взгляд ее невольно задержался на Брюляше, беззаботно играющей с Мелестиной. В дочери сквозило одухотворенное спокойствие. Быть может, эта поездка станет тем самым катализатором, что вернет ей утраченный голос и раскроет тайну ее молчания? Донна Мария машинально коснулась броши тетушки Фани, приколотой к платью. Казалось, старинная вещица источает незримую энергию, согревая ладонь слабым, но ощутимым теплом.

«Балкер», отчалив от пристани, уверенно рассекал темную гладь моря. Кастани, благодаря заботе Димаса, обжился в просторных «хоромах». Брюляша неотступно ухаживала за пони. Немая девочка и ее верный друг Кастани вели неспешные беседы на языке, понятном лишь им двоим, предвкушая грядущие приключения и мысленно перелистывая страницы волшебной книги «Лесные грезы вечной благодарности», в которой с каждым днем появлялись все более загадочные символы. Димас, наблюдая за ними, уносился мыслями к Кларе. Няня, в свою очередь, всячески избегала его взгляда, с головой погрузившись в пучины романтических историй. Хейли, хлопоча на камбузе, увлеченно колдовала над кулинарными изысками, мечтая о встрече с коком Пио, который должен был присоединиться к экспедиции в порту Архангельска.

Первые дни морского путешествия прошли безмятежно. дон Бельмиро пропадал в каюте, изучая пожелтевший дневник Филомены и старинные карты российских территорий. Донна Мария занималась с Брюляшей, тщетно пытаясь вызвать ее на разговор, но девочка лишь пожимала плечами и рисовала в блокноте львицу, алмаз и сердце. Вечерами они собирались на палубе, любуясь багряным закатом и слушая захватывающие рассказы Димаса о морских чудовищах. На «Балкере» царила атмосфера сердечности и взаимопонимания.

Но по мере приближения к Архангельску воздух становился все холоднее, а небо заволокло свинцовыми тучами. Море заволновалось, словно почуяв недоброе. Дон Бельмиро отдал приказ команде быть предельно внимательными. Он чувствовал, что их путешествие только начинается, и впереди их ждут не только живописные ландшафты, но и опасные испытания. Первая остановка – Архангельск. Город, окутанный тайнами, ждал их прибытия.

Брюляше снились тревожные сны: белоснежные пирамиды, парящие в воздухе камни, призрачные фигуры людей. Проснувшись в холодном поту, она торопливо схватила блокнот и запечатлела на бумаге образ огромной львицы, охраняющей бриллиант, излучающий неземной свет. Сердце, расположенное рядом, кровоточило. Девочка ощущала, что ее рисунки – это не просто игра воображения, а зловещее предзнаменование, и это предчувствие ледяной хваткой сжимало ее собственное сердце.

«Завтра к вечеру Архангельск распахнет пред нами свои врата,» – промолвил Бельмиро, обращаясь к своей любимой Марии. Морское путешествие словно нитью связало их сердца. Впервые за десять лет брака, прежде заполненных его бесконечными торговыми вояжами за ароматными и редкими специями, Бельмиро ощутил столь глубокое единение с женой. Теперь их вела общая высокая цель: помочь их драгоценной Брюляше обрести дар речи и поведать сокровенную историю их рода, древнего дома Хирон. И, конечно, отыскать ускользнувшие следы пропавшей тетушки Фани.

«Впервые в жизни, сокровище мое,» – продолжил дон Бельмиро, его голос звучал бархатисто, – «я и сам не знаю, что нас ждет и что мы должны найти. Но одно я знаю наверняка: я безмерно счастлив, что ты рядом.» Он заключил донну Марию в нежные объятия и осыпал ее лицо поцелуями. Нежданный стук дерзко вторгся в хрупкую тишину комнаты, словно брошенный камень в гладь зеркального озера. «Прошу прощения, сеньор Хирон,» – доложил запыхавшийся матрос.

– «К кораблю приблизился небольшой катер, и какой-то безумец рвется на борт. Я сразу к вам.»

«Прости, моя дорогая Мария, я должен выяснить, что происходит,» – проговорил дон Бельмиро, с явной неохотой покидая общество жены. «Конечно, иди. А я загляну к нашей Брюляше, посмотрю, как она.» Донна Мария направилась в каюту дочери. Маленькая Брюляша безмятежно спала в своей кроватке, крепко обнимая любимую куклу. Ее няня, Клара, дремала неподалеку, словно сраженная морской болезнью, даже не шелохнувшись при появлении матери. Донне Марии это не нравилось, но будить бедную девушку она не стала, зная, как сильно та страдала от качки последние дни. Пусть отдохнет. Донна Мария с облегчением отметила, что кошмары, терзавшие дочь, отступили, приступы прекратились. Ради этого стоило затевать это опасное и долгое предприятие, эту настоящую экспедицию. Поправив одеяло, донна Мария нежно поцеловала спящую дочь, перекрестила ее и тихо вышла. С палубы доносился нарастающий шум. «Что же там происходит?» – заволновалась она и направилась обратно в каюту к мужу. «Сейчас вернется, и все узнаю.»

«Дон Бельмиро, это я, ваш верный кок Пио! Я отстал от корабля!» – надрывно вопил голос с палубы. «Матрос, впустите его на борт,» – распорядился дон Бельмиро. Все замерли в предвкушении появления загадочного Пио. На палубу, опираясь на помощь матросов, взобрался высокий, изможденный мужчина лет сорока, с оглушительным голосом. Он с шумом поприветствовал Дона Бельмиро. Хозяин жестом приказал всем удалиться, желая остаться с Пио наедине. «Пио, старина, рад тебя видеть! Ты, как всегда, неисправим, ром говорит за тебя!» «С этого дня я запрещаю ром на борту. На судне моя семья: донна Мария и маленькая Брюляша, моя дочь. А также ее няня и кухарка Хейли,» – произнес капитан тоном, не терпящим возражений, и ехидно усмехнулся, заметив замешательство на лице Пио. Женщины на судне? «Да, не просто женщины, а моя семья! Ни спиртного, ни…» – капитан понизил голос до шепота – «…публичных домов. И чтобы ты не попадался мне на глаза без надобности. Готовишь для команды, а для нас с супругой и дочерью – Хейли.» Пио был оскорблен в лучших чувствах: он – гений кулинарии, избороздил моря и океаны, знает толк во всех специях мира! Ему ли указывать!? «И вообще, мой тебе совет, держи язык за зубами,» – резко оборвал его хозяин. «Как скажете, дон Бельмиро,» – пробормотал Пио, не в силах скрыть обиду. «А я, пожалуй, отдохну, утро вечера мудренее.» «Так точно, дон Бельмиро.»

После этого разговора капитан вернулся в каюту к жене.

«Ну, все, наша Пышка попалась!» – выпалил он с порога. «Бельмиро!»

– Донна Мария бросила на него строгий взгляд.

– «Какая еще Пышка? И почему ты ведешь себя так странно?» – О чем ты, душа моя? – пробормотал он с неуловимой запинкой в голосе. Желая во что бы то ни стало отвлечь ее от опасной темы, он вдруг прильнул к ее губам в жадном, почти отчаянном поцелуе.

Донна Мария податливо ответила на поцелуй, но тень беспокойства не покидала её глаз. Она чувствовала, как за непроницаемой маской мужа зреет нечто, скрытое от неё, и внезапный приезд Пио лишь подлил масла в огонь подозрений. После долгого, словно прощального, поцелуя донна Бельмиро отстранился, и на его лице вновь застыла печать серьёзности.

– Прости, Мария, я должен рассказать тебе правду. Пио… он не просто кок. Он мой давний друг и… мой тайный информатор.

Донна Мария вскинула брови, недоуменно глядя на мужа.

– Тайный информатор? О чём ты говоришь?

Дон Бельмиро тяжело вздохнул, словно собираясь с духом.

– Помнишь, я говорил тебе о дневнике Филомены? О том, что в нём могут быть ключи к прошлому нашей семьи и к исчезновению Фани?

Донна Мария кивнула, чувствуя, как холодок пробегает по спине.

– Так вот, я подозреваю, что мы не единственные, кто охотятся за этой информацией. Есть люди, кровно заинтересованные в том, чтобы правда никогда не всплыла на поверхность. Пио здесь, чтобы помочь мне быть в курсе любых подозрительных событий и, прежде всего, защитить нашу семью.

Донна Мария нахмурилась, её взгляд стал пронзительным.

– Значит, всё гораздо опаснее, чем ты говорил? И ты подвергаешь нашу дочь смертельной опасности, ввязываясь в эту грязную игру?

Дон Бельмиро покачал головой, его взгляд был полон мольбы.

– Я никогда не поставлю под угрозу жизнь Брюляши, Мария. Клянусь тебе. Я делаю это ради неё, ради нашего будущего. Я должен докопаться до истины, чтобы оградить её от тех, кто может ей навредить.

Он взял её руки в свои и, глядя ей прямо в глаза, прошептал:

– Пожалуйста, поверь мне, Мария. Я сделаю всё, абсолютно всё, чтобы защитить вас обеих.

Донна Мария с сомнением смотрела на мужа, пытаясь разгадать, что скрывается в глубине его души. Она отчаянно хотела верить ему, но сердце сжималось от тревоги за Брюляшу.

– Дорогая, ты, наверное, забыла, что на следующей неделе нашей дочери исполнится девять лет. Я позаботился о том, чтобы отметить это событие достойно. Нас ждет уединенный особняк под Архангельском, где мы проведем дней десять, прежде чем продолжить наше невероятное странствие. Впереди расстилается безбрежная симфония Сибири, где суровое величие Уральских гор перекликается с хрустальной чистотой жемчужины озера Байкала, а в сердце таинственной Якутии дремлют древние легенды. Нам предстоит исчертить колесами сложный путь до самого Сахалина, до края земли русской, откуда из гостеприимных объятий порта, словно по мановению волшебной палочки, мы отправимся на корабле в экзотическую Индию, навстречу пряным ароматам и ослепительным краскам.

Ночь опустилась на «Балкер», укрывая его своим темным пологом. Донна Мария долго не могла уснуть, ворочаясь в постели и прислушиваясь к скрипу мачт и плеску волн за бортом. Слова донна Бельмиро эхом отдавались в ее голове, рождая все больше вопросов и опасений. Она знала, что муж способен на многое, но в этот раз чувствовала, что он скрывает гораздо больше, чем говорит. И эта тайна обволакивала ее сердце ледяным ужасом.

На следующее утро, когда Архангельск показался на горизонте, Брюляша была особенно оживлена. Она стояла на палубе и внимательно рассматривала город, махая рукой чайкам, кружившим над кораблем. В ее глазах, как и прежде, не было ни намека на слова, но донна Мария чувствовала, что дочь что-то говорит ей, что-то важное и невысказанное. Девочка достала свой блокнот и нарисовала огромный, заснеженный дом, окруженный густым лесом. Над домом сияла яркая звезда.

Прибытие в Архангельск миновало без сучка и задоринки. Дон Бельмиро, словно опытный карточный шулер, ловко уладил формальности, и вскоре вся семья, в компании Клары, Хейли и Пио, уже неслась в санях навстречу новому пристанищу – арендованному особняку, притаившемуся в окрестностях города. Дорога, словно нить жемчуга, вилась между величавых сосен, чьи ветви, щедро усыпанные снегом, создавали завораживающее ощущение нереальности, словно сошедшего с полотен сказочника пейзажа. Пио, съежившись, всю дорогу хранил молчание, стараясь остаться незамеченным для зоркого взгляда капитана. Хейли же, напротив, трепетала от предвкушения новой кухни, где искры ее кулинарного таланта могли вспыхнуть с новой силой.

Особняк оказался еще более величественным, чем могла представить донна Мария. Двухэтажный терем, исполненный в старорусском стиле, с кружевными наличниками и взметнувшейся ввысь крышей, словно сошел со страниц древних сказок. Внутри царили тепло и уют: в просторной гостиной плясал огонь в камине, разливая по дому умиротворение. Брюляша тут же облюбовала себе комнату с огромным окном, откуда открывался завораживающий вид на спящий под снегом лес. Здесь им предстояло отпраздновать её день рождения. Но сквозь радостное предвкушение праздника в сердце донны Марии все сильнее зрело неясное чувство тревоги, словно предчувствие надвигающейся бури.

Однако самым волшебным местом в особняке оказалась кухня.

Вскоре дон Бельмиро вызвал к себе в кабинет кока Пио. Тот явился незамедлительно. Между хозяином и поваром состоялся серьезный разговор.

– Пио, никто из присутствующих не знает, что ты моя правая рука, мой тайный агент и личный телохранитель. Теперь тебе придется втройне нелегко: моя семья – полностью под твоей охраной. Не спускай глаз с моей дочери. Ты же прекрасно понимаешь, что мы, словно слепые котята в большой игре: не знаем ни правил, ни, честно говоря, что именно ищем. Для меня сейчас самое главное, чтобы Брюляша выздоровела. Есть какие-то предположения, что могло её так напугать?

– Знаете, дон Бельмиро, Брюляша в тот роковой день отлучалась на пони… одна.

– Одна? – удивился отец.

– Мы прочесали все окрестности и наткнулись на одно интересное место – заброшенный дом. Ничего особенного, таких десятки на побережье. Но это не просто дом рыбака. Он принадлежит некой Кристине Патерсон. Она в последний раз бывала там как раз в то время, когда вы обручились с донной Марией. Именно Патерсон привезла вашу будущую супругу из Колумбии. Они некоторое время проживали именно в этом доме. Мне кажется… Прошу прощения, дон Бельмиро…

– Говори, Пио.

– Кто-то намеренно устроил так, чтобы вы познакомились. И я думаю, ваша благородная супруга тоже невольно замешана в этой игре.

Дон Бельмиро вскочил, яростно вскричав:

– Достаньте мне эту Кристину Патерсон из-под земли, хоть из преисподней! Хотя я счастлив, что встретил мое драгоценное сокровище – мою Марию, мою жену.

– Да, я уже отдал распоряжение, отправил по следу лучших людей на поиски этой дамы. И еще, Пио, не спускай глаз с моей дочери. У нее на днях день рождения. Я доверю тебе этот праздник, твоим изысканным и экзотическим блюдам. А может, нам стоит вкусить местную кухню? Кухню архангельской земли? Я в этом вопросе тебе всецело доверяю. Нам не стоит так часто разговаривать в кабинете, чтобы не вызвать подозрений и лишних вопросов. И, дон Бельмиро, вспомни этот страстный поцелуй с супругой. Если будут спрашивать, зачем я тебя пригласил, скажешь, что дон Бельмиро поручил коку Пио организовать праздничный стол для маленькой сеньориты Брюляши.

Пио поклонился и покинул кабинет, словно тень, поглощенный мрачными думами. Вся эта ситуация с каждым мигом казалась ему все более зловещей, особенно тень подозрений, павшая на донну Марию. Он видел, как беззаветно дон Бельмиро любит свою жену и дочь, и разум отказывался верить в тщательно спланированную случайность их встречи. Но упрямые факты складывались в тревожную картину, и Пио, ощущая холодок надвигающейся беды, понимал, что должен быть готов к любому повороту событий. Он поклялся себе, что лично будет оберегать Брюляшу, и готов был отдать жизнь, чтобы защитить эту невинную девочку.

В доме царила предпраздничная лихорадка. Пио, опьяненный доверием хозяина, в дуэте с лучезарной Хейли, творил кулинарное волшебство, искусно переплетая суровую вязь северных традиций с экзотической филигранью дальних стран. Из чрева печи выплывали дурманящие флюиды свежеиспеченного ржаного хлеба с тмином, пряных соленых груздей и терпких настоек на лесных ягодах, пробуждая дремлющие воспоминания о зимних вечерах у камина. Юная Брюляша, рука об руку с Кларой, самозабвенно преображала гостиную, увивая перила гирляндами из пушистых еловых лап и узорными снежинками, вырезанными из невесомой бумаги. Донна Мария, с тихой нежностью наблюдая за дочерью, тщетно пыталась отогнать гнетущую тревогу, но обрывки фраз мужа об охотниках за дневником Филомены, словно ядовитые гадюки, то и дело вонзались в подсознание. Она ощущала себя беспомощной пешкой в безжалостной партии, где ни правила, ни коварные цели невидимого противника ей были неведомы.

День рождения Брюляши выдался по-зимнему сказочным: морозным и ослепительно солнечным. Гостиная особняка преобразилась, словно по мановению волшебной палочки, превратившись в сверкающий дворец, украшенный мерцающими свечами и душистыми еловыми ветвями. На столе, словно драгоценные сокровища, красовались диковинные блюда, сотворенные кулинарным гением Пио и Хейли: румяные пироги с нежной семгой и лесными грибами, сочный запеченный гусь с золотистыми яблоками, янтарное варенье из морошки и клюквы, а также экзотические фрукты, привезенные Пио из далеких странствий, овеянных ветром приключений. Брюляша, словно маленькая звездочка, сияла от счастья, задувая трепетные свечи на огромном торте, украшенном сахарными фигурками сказочных персонажей. Родители подарили любимой дочери новую одежду для верховых прогулок на ее пони Кастани и роскошную шубку из мягкого, согревающего меха, ведь им предстояла долгая дорога через бескрайние просторы Архангельска, Сибири, Урала, Байкала и Якутии, до самого Сахалина и его заветного порта. В этот чудесный день Пио преподнес Брюляше еще один бесценный подарок – прекрасно иллюстрированную книгу со сказками, которую он выкупил у таинственных староверов. Старинные сказания о русских богатырях и прекрасных девицах, полные мудрости и отваги, надолго увлекут воображение девочки.

В самом разгаре праздника, когда веселье достигло апогея и гости наперебой поздравляли Брюляшу, Пио незаметно отвел дона Бельмиро в сторону. «Дон Бельмиро, мои люди передали важное известие. Кристина Патерсон обнаружена в небольшом деревне неподалеку. Они следят за каждым ее шагом, ожидая вашего приказа.» Лицо капитана мгновенно посуровело, словно туча заволокло небо. «Приведите ее сюда. Но без лишнего шума. Я должен лично поговорить с этой женщиной.» Пио коротко кивнул и, словно растворившись в воздухе, исчез в вечерней темноте. Бельмиро вернулся к гостям, стараясь скрыть волнение за натянутой улыбкой, но зоркая донна Мария заметила его напряженный взгляд и почувствовала леденящее прикосновение дурного предчувствия.

Когда часы пробили полночь, и последние гости, утомленные празднеством, растворились в лабиринтах коридоров, а Брюляша, погруженная в безмятежный сон под убаюкивающие сказки Пио, дон Бельмиро, обуреваемый терзаниями, словно пленник собственных сомнений, неслышно проскользнул в кабинет. В полумраке, где плясали призрачные тени от умирающего пламени в камине, его ждал Пио. Рядом застыла словно изваяние женщина средних лет, с лицом, тронутым печатью усталости, и потухшими, словно догоревшие свечи, глазами. Это была Кристина Патерсон.

Дон Бельмиро медленно обвел взглядом комнату, словно пытаясь убедиться, что их никто не слышит. Затем, повернувшись к Кристине, произнес ледяным тоном:

– Кристина, полагаю, вы прекрасно осведомлены о цели моего приглашения. Вы были доверенным лицом моей супруги донны Марии до нашей встречи. Мне необходимо знать всю правду о вашем знакомстве и вашей роли в этой истории.

Кристина молчала, словно оцепенев от страха. Пио, стоявший позади нее, слегка подтолкнул ее вперед, давая понять, что уклоняться бессмысленно. Кристина глубоко вздохнула и начала свой рассказ.

– Дон Бельмиро, я лишь выполняла поручение. Мне заплатили, чтобы я привезла донну Марию в Европу и обеспечила наше знакомство. Я не знала истинных целей заказчика, мне просто нужна была работа. Мне очень жаль, если я стала причиной каких-либо проблем. После того, как вы поженились, я уехала из страны и старалась больше не вспоминать об этом.

Бельмиро нахмурился.

– Кто был вашим заказчиком? Кто заплатил вам за организацию нашей встречи?

Кристина отвела взгляд.

– Я не могу сказать. Этот человек очень опасен. Если я скажу вам его имя, он убьет меня.

Дон Бельмиро подошел к ней вплотную, его глаза горели гневом.

– Выбирайте, Кристина. Или вы говорите мне правду, или я сам узнаю ее, чего бы мне это ни стоило. И тогда вам точно не поздоровится.

Кристина вздрогнула под его взглядом. Она понимала, что дон Бельмиро не шутит, и что ее жизнь висит на волоске. С дрожащими губами она назвала имя. Имя, которое эхом отозвалось в кабинете, словно раскат грома, предвещая надвигающуюся бурю. Имя, которое навсегда изменило жизнь дона Бельмиро и донны Марии.

Дон Бельмиро застыл, словно громом пораженный. Имя, сорвавшееся с губ Кристины, полоснуло по сознанию, как лезвие бритвы. Дон Рамирес… призрак из прошлого, человек, чье имя он выжег каленым железом из памяти. Глава могущественного клана, виновный в гибели его отца. Неужели этот змей все эти годы плел свою ядовитую паутину, чтобы добраться до него? Использовал донну Марию, словно марионетку, в своей грязной игре? Ярость, словно дикий зверь, рвалась из груди, но дон Бельмиро обуздал ее хладнокровным усилием воли. Сейчас ему нужна сталь, а не пламя.

– Зачем дону Рамиресу понадобилось сводить меня с донной Марией? Какую цену он надеялся заплатить? – Голос дона Бельмиро был ровен, как гладь озера, но в глубине его таилась буря.

Кристина побледнела, словно от прикосновения смерти. – Я… я не знаю, дон Бельмиро. Мне не открывали его замыслов. Я лишь пешка, выполнявшая свою роль. Он сказал лишь, что это важно для его… амбиций. Что вы и донна Мария сыграете ключевую роль в его грядущем триумфе.

Дон Бельмиро отпустил Кристину, отвернувшись к камину. Огонь, с яростной жадностью пожиравший поленья, отражал бушующие в его душе страсти. Дон Рамирес… старый лис, чьи ходы всегда были продуманы на несколько шагов вперед. Но что он задумал на этот раз? Какую роль он уготовил донне Марии и ему в этой дьявольской шахматной партии? В памяти возникло лицо жены, ее искренняя улыбка, ее взгляд, полный нежности и заботы. Неужели все это лишь фасад, тщательно выстроенная декорация? Сердце отказывалось верить.