Демон. Сопряжение

Глава 1

Мир, в котором родился Гор, не знал слова «покой». Он был выкован из ярости и амбиций; его небо пылало багрянцем от отсветов вечных пожарищ, а воздух был густым и едким, пропитанным запахом серы, расплавленного металла и свежепролитой крови. Это был Адгар – демонический мир, гигантская крепость-улей, чьи бесконечные уровни уходили вглубь, к раскалённому ядру планеты, и ввысь, к колючим пикам чёрных бастионов, пронзающих кислотные облака.

Адгар жил по единственному, высеченному в камне закону: «Расширяйся или умри».

Этот закон был двигателем, сердцебиением реальности. Война была не просто занятием – она была дыханием, ремеслом, молитвой и валютой. Демоны сражались друг с другом за власть, за ресурсы, за благосклонность повелителей. Они сражались с чужими мирами, разрывая пространство когтистыми лапами, чтобы поглотить новые земли, новые расы, новые источники силы.

И в самом сердце этого кипящего котла интриг и насилия возвышалась Цитадель Вечной Вражды – оплот клана Арк'тарон, правящего дома Демонического Владыки Малгара.

Именно здесь, в покоях, больше похожих на тренировочные залы и арсеналы, обитал Гор. Шестнадцатый сын. Не первый наследник, не десятый запасной вариант, а шестнадцатый. Цифра, которая для многих означала бы лишь статистику, ещё один инструмент в династической игре. Но для Гора это было тактическое преимущество. Он был почти невидим в тени своих старших, более голодных и потому более неосторожных братьев.

Он наблюдал.

Сейчас Гор стоял у окна, вырубленного в чёрном обсидиане, и смотрел, как внизу, на арене Раздора, два его брата – седьмой и девятый – выясняли отношения с помощью магических бичей и адских клинков. Их ярость была зрелищна, сильна… и глупа. Они рвались вперёд, подставляя бока, тратя силы на показные удары, стремясь не убить, а унизить. Они сражались за благосклонность сегодняшней фаворитки отца, за мимолетную победу в бесконечной войне за внимание.

Гор усмехнулся. Уголок его рта, лишённый какой-либо теплоты, дрогнул вверх. Его глаза, цвета расплавленного золота, с вертикальными зрачками, холодно впитывали детали боя, словно анализируя схему.

Он был живым воплощением прагматизма, ходячим учебником по искусству выживания. Каждое его движение, каждый вздох, каждая пауза между словами – всё было тщательно взвешено на невидимых весах выгоды и риска. Его походка, лишённая демонской спеси, была экономичной и эффективной – ровно столько усилий, сколько нужно для перемещения, ни грамма энергии впустую. Даже моргание его золотых глаз с вертикальными зрачками было осознанным – он буквально контролировал частоту смачивания роговицы, чтобы ни на мгновение не упустить детали окружающего мира.

Этот тотальный контроль не был прихотью. Это был единственный способ существования в мире, где традиция смертельной дуэли по любому поводу – Кар'актар – была не просто обычаем, а фундаментальным законом бытия. Взгляд, задержанный на секунду дольше положенного, мог быть истолкован как вызов. Случайная улыбка в неподходящий момент – как насмешка. Не тот наклон головы при разговоре с высшим по статусу – как непочтительность. Демоны высшей крови жили в постоянном токсичном коктейле из паранойи и агрессии, где любая мелочь могла стать спусковым крючком для кровавого ритуала.

Гор усвоил это на собственном горьком опыте. В одиннадцать циклов он стал свидетелем того, как его двенадцатый брат, вспыльчивый и глуповатый Каз, был вызван на поединок за то, что неосторожно чихнул во время торжественной речи Третьего принца. Дуэль длилась ровно столько, сколько потребовалось Третьему, чтобы отрубить Казу голову. Не потому, что чих был оскорблением, а потому, что у Третьего были старые счёты с матерью Каза. Гор тогда понял главное: Кар'актар – это лишь инструмент, ширма для сведения счетов. Истинная причина всегда кроется в политике, а повод – всего лишь пыль в глазах глупцов.

С тех пор он превратил своё тело в идеально отлаженный механизм. Он часами отрабатывал перед зеркалом нейтральное выражение лица, лишённое каких-либо эмоций, которые можно было бы истолковать превратно. Он оттачивал голос – ровный, металлический бархат, без повышений тона или признаков волнения. Он научился дышать бесшумно и смотреть «сквозь» демонов, не фокусируясь на них прямо, чтобы не спровоцировать конфликт. Он стал тенью, призраком при дворе, мастером оставаться незамеченным.

Он знал себе цену с математической, почти оскорбительной точностью. Бытие шестнадцатым сыном накладывало определённые ограничения. Он не был наследником престола, не был запасным вариантом, а всего лишь статистической погрешностью, живым напоминанием о силе своего отца. Его «ценность» в глазах двора равнялась силе личной гвардии, количеству подконтрольных земель в нижних ярусах Адгара – бесплодных и выжженных – и мизерным шансам на трон.

Но вместо того чтобы впадать в ярость или уныние, Гор принял эту цену как данность и начал с ней работать. Если ты не ценен своим происхождением, нужно проявить себя в другом. Если у тебя нет армии, нужно создать сеть осведомителей. Если нет земель, нужно добывать и торговать информацией. Он понял, что его положение – это не слабость, а уникальная возможность. На него не смотрели, за ним не следили так пристально, как за первыми сыновьями. Он мог наблюдать. Собирать. Анализировать.

Его жестокость была не слепой яростью врождённого хищника, а холодным, хирургическим инструментом. Зачем часами пытать шпиона, добывая информацию под крики, если можно одним точным ударом кинжала поразить нервный узел, причинив невыносимую боль на несколько секунд, а затем показать пленнику портрет его ребёнка? Воля ломалась мгновенно. Информация, добытая таким путём, была чище – её не заглушали крики и не искажал бред от болевого шока.

Зачем казнить мятежного вассала, маркиза с окраинных земель, создавая себе мученика и озлобляя его род? Гораздо лучше было пригласить его на личную аудиенцию. Не в тронный зал, а в свой кабинет. Посадить напротив. Молча положить на стол между ними кинжал, а рядом – ростовой портрет его прекрасной дочери, которая в этот момент гостила в цитадели Гора «по приглашению». И затем вести спокойный, рациональный разговор о преимуществах лояльности. После такой беседы маркиз не просто давал клятву верности. Он становился идеальным, преданным до мозга костей инструментом. Его семья, его плоть и кровь, становилась заложником-добровольцем, а он – самым рьяным защитником интересов Гора. Жестоко? Бесспорно. Но эффективно и экономично. Одна грамотно проведённая беседа заменяла карательную экспедицию, которая опустошила бы казну и отвлекла силы.

Для Гора мир был гигантской шахматной доской, где фигурами были живые существа со своими страстями, амбициями и страхами. И он, шестнадцатая пешка, изучил правила игры лучше кого бы то ни было. Он не рвался в ферзи – но готовился переиграть саму игру, оставаясь в тени, пока другие тратили силы на бессмысленные жертвоприношения и дуэли.

В мире, где сила решала всё, а право сильного было единственным правом, быть слабым означало быть мёртвым. Гор понимал это лучше кого бы то ни было. Его прагматизм распространялся не только на политику и интриги, но и на самое основное умение демона – искусство убивать.

Он не был знаменитым чемпионом арен, как его брат Седьмой, чьи грубые, но эффектные победы воспевали сказители. Он не вёл за собой победоносные легионы, как Третий. Его имя не наводило ужас на вражеские миры. И это было его величайшим стратегическим преимуществом. Все видели в нём интригана, паука, плетущего сети в тени. Никто не видел воина. До определённого момента.

А между тем он был, возможно, одним из самых опасных бойцов во всей цитадели. Его мастерство было таким же, как и он сам – безжалостно эффективным, лишённым намёка на театральность.

Он не упражнялся с тяжёлыми булавами или двуручными мечами, чьи размашистые удары были хороши для устрашения толпы. Его любимым оружием был длинный, чуть изогнутый клинок, нечто среднее между саблей и палашом, идеальный для точных режущих ударов и молниеносных выпадов. Он не любил отрабатывать мощные удары, рубящие тренировочные чучела в щепки. Вместо этого он оттачивал одно-единственное движение. Укол в щель между пластинами доспеха. Мгновенный, точно рассчитанный разрез по артерии на шее. Удар под коленную чашечку, чтобы обезножить противника. Он изучал не фехтовальные стили, а анатомию – демоническую, человеческую, эльфийскую. Он знал каждое уязвимое место каждого существа, с которым мог столкнуться.

И этот навык не был теорией.

Ксар, его десятый брат, был полной его противоположностью – вспыльчивым, тщеславным, обожающим внимание. Он видел в Горе удобную мишень для унижений, «слабого» книжного червя, который не мог ответить на вызов. Однажды, на смотре вассалов, Ксар, желая продемонстрировать свою власть, намеренно столкнулся с ним, расплескав кубок с обжигающей кровяной настойкой по его простому, тёмному хаитону.

– Смотри под ноги, книгочей, – прошипел Ксар, возвышаясь над ним. – Или твои свитки тебе глаза заслепили?

Тишина повисла в зале. Все замерли в ожидании. Вызов был более чем очевиден. Гор медленно поднял взгляд. Его лицо было каменной маской.

– Ты пролил мой напиток, брат, – его голос был тихим, но идеально слышимым в этой тишине.

– Что? – фальшиво удивился Ксар, оглядывая своих прихлебателей. – Не слышу. Говори громче, щенок.

– Я сказал, ты пролил мой напиток, – повторил Гор без единой эмоции. – Извинись и принеси мне новый.

Хохот прихлебателей Ксара оборвался. «Извинись?» Это было неслыханно. Прямой и смертельный вызов. Лицо Ксара побагровело от ярости и торжества. Он жаждал этого.

– Я смою это оскорбление твоей кровью! – проревел он, хватаясь за рукоять своего массивного боевого топора. – Кар'актар! Здесь и сейчас!

Гор лишь медленно кивнул. Он не принял боевую стойку. Он просто стоял, его правая рука висела расслабленной у бедра.

Ксар с рёвом обрушился на него. Топор взмыл в воздух для сокрушительного удара, предназначенного рассечь Гора пополам. Это была силовая, разрушительная атака, рассчитанная на то, чтобы сокрушить защиту и противника одним ударом. Зрелищно. Мощно. Безнадёжно предсказуемо.

Гор не стал блокировать. Он не стал уворачиваться в сторону. Он сделал один шаг вперёд, прямо под траекторию удара, в мёртвую зону топора. Его собственный клинок даже не обнажился полностью. Раздался короткий, резкий, почти стыдливый звук – ш-ш-тык.

Движение Гора было таким быстрым и малым по амплитуде, что многие его просто не увидели. Просто показалось, что он пошевелился, а Ксар вдруг замер с широко раскрытыми от изумления глазами. Его могучий замах оборвался. Топор с грохотом упал на пол.

Ксар покачнулся, пытаясь что-то сказать, но из его рта хлынула струя чёрной крови. Он рухнул на колени, а затем навзничь. Прямо над его сердечной полостью, в едва заметной щели между пластинами нагрудника, зияла аккуратная, смертельная дырочка. Глубина ровно на длину клинка Гора. Ни миллиметром больше.

Гор спокойно опустился на одно колено рядом с умирающим братом. Он наклонился так, что только Ксар мог его слышать.

– Я предпочитаю воду, – тихо произнёс он. – Она не оставляет таких липких пятен.

Он встал, вложил безупречно чистый клинок в ножны и, не глядя на ошеломлённую публику, вышел из зала. Никто не попытался его остановить. Ритуал Кар'актар был соблюдён. Поединок был честным. Просто все, включая Ксара, ошиблись в главном – в оценке противника.

С тех пор на него смотрели иначе. Взгляды, которые раньше скользили по нему с презрительным безразличием, теперь задерживались, наполненные холодным, пристальным интересом. В них читалось не уважение – демоны не знали такого чувства. Читался пересчёт шансов, переоценка рисков. Он из безликой пешки на доске внезапно превратился в фигуру с непонятными, а потому пугающими правилами хода.

Были, конечно, и те, чей взгляд выдавал не расчёт, а ярость. Сторонники Ксара, другие братья, почувствовавшие в нём нового, неудобного конкурента. Угрозу нельзя было игнорировать. А лучший способ нейтрализовать угрозу – устранить её источник.

Попытки начались почти сразу. Они были, как и всё в Адгаре, прямолинейны и жестоки. Яд в кубке с вином, поданный новой служанкой с дрожащими руками. Гор, видевший страх за версту, вежливо предложил ей испить первой «за здоровье Владыки». Девушка побледнела, затряслась и созналась, прежде чем он успел достать клинок.

Каждая такая попытка была для Гора не угрозой, а учебным материалом. Стресс-тестом его систем безопасности и его собственной бдительности. Он не злился на нападавших. Их поведение было логичным, предсказуемым. Он анализировал их методы, искал слабые места в своих средствах защиты, совершенствовал их.

Он был жив, а его враги – мертвы. Этот простой факт был для него не поводом для гордости, а подтверждением работоспособности его жизненной философии. Он всё делал правильно. Не эмоционально, не пафосно, не «как подобает принцу», а правильно с точки зрения чистой эффективности.

Он не мстил с размахом, не устраивал показательных расправ над семьями неудачливых убийц. Это требовало ресурсов, создавало новых врагов и было эмоциональной реакцией, а не стратегическим ходом. Вместо этого он просто… устранял проблему. Точечно. Без шума. Как хирург, вырезающий раковую опухоль, не трогая здоровые ткани.

И этот метод работал. С каждым бесследно исчезнувшим наёмником, с каждым загадочно умершим заговорщиком его репутация обрастала новыми леденящими душу подробностями. Его стали бояться не только как расчётливого интригана, но и как призрака, которого невозможно ни убить, ни подкупить, ни застать врасплох. Его безопасность теперь обеспечивал не только его клинок и ум, но и миф, созданный вокруг него. Страх стал его самой надёжной и самой дешёвой стражей.

Он делал всё правильно. И тишина, воцарившаяся вокруг него, была тому лучшим доказательством.

Глава 2

Но всё изменилось в один миг. Вспоминая тот день, Гор невольно сжимал пальцы на рукояти клинка. По его данным, это произошло одновременно по всему Адгару.

Перед глазами каждого живого существа в мире демонов возникло одно и то же послание. Его видели все – от Владыки Малгара на обсидиановом троне до самого жалкого раба, копошащегося в шлаковых отвалах. Слова горели на сетчатке, не требуя перевода, понятные на уровне инстинкта, как код самой реальности.

[Цивилизация Адгара достигла порогового уровня]

[Готовность к сопряжению миров: 100%]

[Первый этап сопряжения начнётся завтра в 09:00]

Гор наблюдал хаос, последовавший за сообщением. Одни демоны в ярости рубили когтями воздух, пытаясь уничтожить наваждение. Другие падали на колени, видя в этом знамение своих богов. Третьи сводили старые счёты, решив, что это проделки вражеских магов.

Но Гор поверил. Не из-за слепой веры, а благодаря холодному расчёту. Слишком совершенным было вторжение в сознание, слишком… системным.

Он подготовился с присущей ему методичностью. Выбрал не парадные доспехи, а практичную чёрную броню, покрытую матовым составом, поглощающим свет. Его клинок был идеально отточен, а лёгкий арбалет снаряжён тремя типами болтов – бронебойными, отравленными и тупыми.

Ровно в 08:59 он стоял в безлюдном коридоре нижнего яруса цитадели, подальше от любопытных глаз. И Система не подвела.

Воздух перед ним затрепетал, словно над раскалёнными углями. Пространство сжалось, затем разорвалось – беззвучно, но с такой силой, что Гор почувствовал давление на барабанные перепонки. Возникла вертикальная щель, мерцающая перламутровым светом. Края портала пульсировали, словно живая плоть.

Гор не колебался. Шагнул вперёд.

Воздух нового мира обжёг лёгкие непривычной свежестью. Он едва успел сделать вдох, как пространство перед ним задрожало, и с противным хлюпающим звуком материализовалось существо. Оно было не больше демонского щенка, с зелёной бугристой кожей, длинными ушами и тупыми клыками, торчащими из нижней челюсти. В тощих лапках оно сжимало зазубренную костяную пику. Над головой пульсировала полупрозрачная бирюзовая табличка: [Гоблин, Ур. 1].

Существо дико озиралось, явно дезориентированное, но его взгляд сразу же упал на Гора. Оно пронзительно взвизгнуло и, размахивая пикой, бросилось в атаку неуклюжим, но быстрым галопом.

Гор не сдвинулся с места. Его лицо не выразило ничего, кроме лёгкого презрения. Он не стал тратить время на клинок. Левая рука уже держала лёгкий арбалет. Поднять, прицелиться, выстрел. Движения были отточены до автоматизма. Болт с глухим чавкающим звуком вошёл чуть выше переносицы зелёнокожего. Визг оборвался на полуслове. Существо рухнуло замертво.

Следующий бой оказался сложнее. На этот раз возникшая фигура была куда внушительнее. Массивный гуманоид с серо-зелёной кожей, свирепой мордой и парой мощных клыков. В его руках был зажат грубый каменный топор. [Орк, Ур. 3]. Он тут же рявкнул и бросился вперёд, не разбирая дороги.

Гор действовал по отработанной схеме. Арбалет, выстрел. Но орк, вопреки внешней неуклюжести, оказался проворнее гоблина. Он резко дёрнул головой в сторону, и болт лишь оставил кровавую борозду на толстой шее. Ярость существа лишь возросла.

Топор со свистом рассек воздух в сантиметрах от его лица. Гор отскочил назад, чувствуя, как ветер от удара овевает кожу. Второй выстрел был бы самоубийством. Пришло время для основного инструмента.

Клинок вышел из ножен беззвучно, привычным движением. Орк, разъярённый ранением, рванулся к нему, широко занося топор для следующего удара. Его атака была сильной, но простой, предсказуемой. Гор не стал блокировать тяжёлое оружие. Вместо этого он сделал шаг вперёд-вбок, внутрь его дистанции, и клинок блеснул в странном свете этого мира.

Сталь вошла под мышку, туда, где кожа была тоньше, а под ней – что-то важное. Он провернул клинок и резко выдернул. Тёмная кровь хлынула потоком, забрызгав поножи и траву под ногами. Орк хрипло застонал, его хватка ослабла, топор выпал из бессильных пальцев. Он рухнул на колени, а затем навзничь.

Ровно через пять минут, как и сообщала Система, воздух снова задрожал. Гор уже ожидал этого. Его взгляд скользнул по гладким, матовым стенам, сливавшимся с потолком и полом. Ловушка. Или испытание. Разницы не было.

Пространство исказилось, и на этот раз возникшая фигура заставила его пальцы вновь сжаться на рукояти. Это был исполин. В три его роста, с бугристой, землисто-коричневой кожей, покрытой мозолистыми наростами, словно старая кора. Маленькая, почти обезьянья голова с крошечными глазками-бусинками сидела на невероятно толстой шее. В ручищах он сжимал дубину, которая выглядела как вырванное с корнем дерево с обрубленными сучьями. Над ним пылал кроваво-красный текст: [Огр, Ур. 5].

В замкнутом пространстве его запах ударил в нос – тяжёлый, звериный, смесь пота, грязи и старой крови. Комната, казавшаяся просторной секунду назад, вдруг сжалась до размеров кладовки.

Огр не просто бросился в атаку. Он проревел, и от этого рёва зазвенело в ушах, отражаясь от гладких стен. Его первая атака была сокрушительной. Дубина обрушилась с такой силой, что, казалось, должна была разнести вдребезги саму реальность. Гор откатился в сторону, чувствуя, как ветер от удара бьёт по лицу. Дубина с оглушительным грохотом врезалась в пол, но не оставила на идеальной поверхности ни вмятины, ни царапины. Пол поглотил удар бесшумно и бесследно.

Интересно, – мелькнула мысль. Поле битвы ему не подвластно.

Арбалет висел на поясе – в этой тесноте он был бесполезен. Клинок в руке выглядел как зубочистка против этого монстра. Он выстрелил болтом ему в глаз. Болт отскочил от толстого черепа, лишь оставив царапину. Огр даже не заметил.

Он развернулся с удивительной для своих габаритов скоростью и нанёс горизонтальный удар. Гор пригнулся, и дубина просвистела над головой, едва не задев стену. Он рванулся вперёд, пытаясь поразить сухожилие на ноге. Клинок вонзился в плотную, как камень, плоть, но не перерезал сухожилие. Огр взревел от боли и тряхнул ногой, с лёгкостью отшвырнув его прочь.

Гор ударился спиной о стену. Удар был мягким, стена поддалась, словно плотная резина, а затем вытолкнула обратно, не причинив вреда. Значит, стены – не препятствие. Можно использовать.

Огр надвигался на него, занося дубину для решающего удара. Его маленькие глазки светились тупой яростью. Он уже знал, что Гор быстр, и на этот раз замах был более расчётливым, перекрывающим пути к отступлению. Но его движения оставались неуклюжими, вес дубины тянул вперёд после каждого замаха.

Гор сделал шаг назад, к стене, делая вид, что загнан в угол. Огр, как он и надеялся, ринулся вперёд, занося оружие. В последний момент он оттолкнулся от стены – она пружинисто отдала накопленную энергию – и рванул не назад, а вперёд и вбок, прямо под его руку. Дубина с оглушительным, но приглушённым грохотом врезалась в стену позади и на мгновение застряла в упругом материале.

Это было его окно. Он вскочил на согнутую в колене ногу, оттолкнулся от бедра и, используя инерцию от толчка стены, взобрался на спину. Огр попытался стряхнуть его, бросаясь к стене, чтобы раздавить, но Гор уже вонзил клинок в основание шеи, в щель между массивными позвонками, туда, где проходил спинной мозг.

Это не убило его сразу. Огр взревел в бессильной ярости, пытаясь достать до него короткими лапами. Гор повис на рукояти, всаживая клинок всё глубже, используя силу тяжести своего тела, раскачиваясь, чтобы усилить давление. Наконец раздался отвратительный хруст, и исполин замер, его тело обмякло, и он рухнул на пол.

[Вы прошли испытания одиночными боями!]

[До начала групповых боёв осталось 09:59]

Групповые бои. Значит, Система проверяет не только личное мастерство, но и умение управлять ресурсами. Интересно.

Ровно через десять минут комната расширилась, превратившись в подобие каменного каньона. Перед ним материализовались две жалкие фигуры в потрёпанной одежде, с вилами в дрожащих руках. Над их головами мигало: [Крестьянин, Ур. 1]. Они смотрели на него с животным страхом. Против них же, с противным хором визгов, возникла стая гоблинов – штук десять, вооружённых зазубренными ножами и убогими луками.

Его «союзники» были хуже, чем бесполезны. Они – балласт. Он не стал тратить на них время. «Бегите и отвлекайте!» – бросил он команду, даже не глядя на них. Они, подчиняясь приказу, бросились наутек. Гоблины, с радостным визгом, устремились за лёгкой добычей.

Это дало ему время. Он не стал дожидаться стрел. Двинулся навстречу гоблинам, его тело уже работало на опережение. Стрелы с тупыми наконечниками летели в него, но он не уворачивался – отбивал их клинком, с резким, металлическим звуком, тратя минимум энергии. Каждое движение было выверено. Он не сражался – он проводил хирургическую зачистку.

Вошел в их строй. Поворот, удар – гоблин замертво. Отскок, парад, ещё один удар – второй падает, хватая себя за перерезанное горло. Они были просто мишенями, тренировочными манекенами. Он шёл сквозь них, как жнец сквозь спелую пшеницу, оставляя за собой груды тел, которые начинали медленно исчезать. Сзади донёсся короткий крик – одного из крестьян догнали и прикончили. Через мгновение – второй. Он не обернулся. Ресурсы были исчерпаны. Задача выполнена.

Второй раунд был сложнее. На его стороне были гоблины. Противник – три наги. Четыре руки каждой сжимали разное оружие: изогнутый меч, серповидный клинок, длинный кинжал и сеть. Гибриды змеи и женщины с холодной ясностью смотрели на него, оценивая. Ему же в помощь Система предоставила пятерых гоблинов-лучников. Ничтожество.

Тактика была очевидна. «Бежать! – скомандовал он, указывая в сторону. – Стрелять издали! Отвлекать двоих!» Гоблины, повинуясь некоему внутреннему принуждению, залопотали и бросились врассыпную, на ходу стреляя из примитивных луков в направлении наг.

План сработал. Две наги, с лёгким презрением отбивая стрелы, устремились за ними, чтобы покончить с надоедливой мошкарой. Третья осталась с ним один на один. Она была сильна, быстра, её четыре клинка создавали смертельный вихрь. Но он уже понял их природу. Он позволил ей вести, уступая шаг за шагом, заставляя тратить силы, заманивая в ловушку её же собственного превосходства. И когда она совершила ошибку – слишком широкий замах с сетью – он нанёс ответный удар. Клинок нашёл щель в её защите и вонзился в чешую на боку. Не смертельно, но достаточно, чтобы вывести из равновесия.

Он отскочил, быстро перезарядил арбалет и выстрелил. Болт с ядовитым наконечником впился в плечо второй наги, которая как раз возвращалась, расправившись с гоблинами. Она вскрикнула, её движения сразу стали замедленными, неуверенными. Он уже был рядом. Его меч работал быстро, без лишнего пафоса. Вскоре все три лежали на земле. Его «войска», разумеется, полегли. Но они выполнили свою функцию – пушечного мяса.

Третий бой… третий бой был адом. Десять адских гончих с пылающими глазами и клыками, капающими кислотой, против двадцати пяти гномов. Гномы были не чета прежним противникам. Они были организованы, дисциплинированны. Их щиты сомкнулись в стену, за которой мелькали острия алебард и слышался мерный гул боевых песен.

Гончие ринулись вперёд, ведомые слепой яростью. Они врезались в щиты, горели, кусались, таяли под ударами тяжёлого оружия гномов. Это было кровавое месиво. Он не командовал ими. Он использовал их. Пока гномы рубились с псами, он двигался по периметру, как тень. Его арбалет работал без остановки. Он целился не в щиты, а в щели между ними, в незащищённые лица, в ноги. Каждый его болт находил цель. Каждый выстрел нарушал их строй на мгновение, которого было достаточно, чтобы одна из гончих вцепилась гному в горло.

Когда последняя гончая пала, растерзанная алебардами, на поле осталось стоять пятнадцать гномов. Они, окровавленные, но не сломленные, снова сомкнули строй и уставились на него. Он остался один против них.

И тогда он пошёл вперёд. Не бежал. Шёл. Его клинок пел в воздухе, парируя удары, находя слабые места. Он не сражался с армией. Он убивал одного воина за другим, превращая их идеальный строй в хаос. Они падали, захлёбываясь собственной кровью, их песни обрывались навсегда. Это был тяжёлый, изматывающий бой. Бой на истощение. Но в конце концов, он стоял один среди груды тел гномов и луж расплавленной плоти гончих.

Он выжил. Ценой всех, кого ему дали в союзники. Но он выжил. Система, казалось, одобрила такой подход. Холодная эффективность оказалась важнее сантиментов. Как и всегда.

Следующее испытание оказалось иным. Оно проверяло не силу клинка, но силу воли и стратегический ум. Он очнулся в жалкой деревушке бесов – низших демонов, трусливых и глупых тварей. Они метались в панике, пока он не построил их в центре поселения под страхом немедленной смерти. Он узнал, что мог с помощью Системы «нанимать» их. Идеально.

Он стал их хозяином. Их господином. Их богом.

Его первая команда была простой: разведка. Он послал этих тупых тварей во все стороны света, как расходящиеся лучи. Они гибли от лап местных хищников, проваливались в топи, но те, кто возвращался, приносили бесценную информацию. Их примитивные умы он читал как открытые свитки.

Так, через десять минут ценой десятка жизней, он узнал о каменной шахте неподалеку. Он повёл туда оставшихся. Сопротивления не было. Горстку стражей-гоблинов они смели. Шахта стала его. Бесы, дрожа от ужаса, принялись добывать руду.

Через тридцать минут другой «луч» наткнулся на лагерь людей. Он повёл своих новобранцев в атаку. Люди сражались отчаянно, но против слепой ярости, подпитываемой страхом перед ним, у них не было шансов. Он убивал всех подряд. Никакой пощады. Никаких пленных. Всё ценное – оружие, провизию, инструменты – его бесы покорно тащили в деревню, которая стремительно превращалась в форпост.

Семь дней. За семь дней он, не жалея жизней своих подданных, исследовал и покорил значительный кусок этой новой земли. Захватывал деревни, призывал новых мясных бойцов. Его карта обрастала отметками: ресурсные узлы, руины, логова монстров. И главная находка – большой, хорошо укрепленный лагерь тёмных эльфов, с отрядом которых они столкнулись на третий день.

И вот к седьмому дню он нашёл их лагерь.

Он послал всех своих воинов в лобовую атаку на лагерь эльфов. Это было не сражение, а кровавая бойня. Его орды разбивались о стальные ряды эльфийской обороны, но создавали невероятный шум и хаос. Под прикрытием этого ада он, словно тень, проскользнул за частокол, избегая стычек.

Его целеустремлённость привела его к самому сердцу лагеря – к шатру из чёрного шёлка, где на троне из переплетённых корней сидел их предводитель. Он был строен, прекрасен и смертельно опасен. Его глаза, полные древней магии, уставились на Гора. Бой был коротким и яростным. Он был искусным магом, но Гор был воплощением прагматичного насилия.

Он парировал заклинания клинком, обработанным от магии, и сократил дистанцию. Один точный удар – и изумлённый взгляд предводителя потух. Он рухнул к подножию трона.

Гор тяжело дышал, стоя над его телом. И тогда, машинально вытирая клинок, он опёрся рукой о подлокотник трона.

Прикосновение было подобно удару молнии. По его позвоночнику пронеслось ледяное пламя, в глазах взорвался калейдоскоп незнакомых символов, а в ушах прозвучал Голос, который был громче любого звука и тише любого шёпота одновременно.

[ПО ИТОГАМ ИСПЫТАНИЯ, ПО ПРАВУ СИЛЫ, ВАМ ПРИСУЖДАЕТСЯ СИСТЕМНЫЙ СТАТУС ЛОРД]

Глава 3

Воздух Адгара обжёг лёгкие, словно обваренный кипятком после стерильной атмосферы испытания. Густой, едкий, пропитанный знакомой гарью и болью. Он был тяжёл, как саван, и яростен, как вызов. Выходя из портала, я не просто вернулся в физическое пространство цитадели – я погрузился в её ауру, в её душу, высеченную из ярости и амбиций. Давление в ушах сменилось привычным гулом – симфонией скрежета, стонов и далекого рёва, что никогда не умолкала в этих бесконечных коридорах. Я стоял на том же самом месте, в безлюдном коридоре нижнего яруса. Время здесь не дрогнуло. Песчинка только начала падение. Но для меня пролетели часы. Дни. Семь суток тотальной войны, втиснутые в мгновение ока. Я стоял на том же самом месте в безлюдном коридоре нижнего яруса. Ни секунды не прошло. Песчинка в часах мира только начала падать, когда я шагнул в портал, и вот она лишь сейчас коснулась дна. Но для меня прошли часы. Дни. Семь долгих дней тотальной войны.

Мое тело помнило каждое движение. Мышцы спины и плеча горели призрачной болью от семи дней непрерывного напряжения, костяшки пальцев ныли от сжатия рукояти клинка в бесчисленных стычках. Я чувствовал на языке привкус пыли с полей сражений, железа крови и сладковатый, тошнотворный запах горелой плоти гончих. Но когда я опустил взгляд, моя броня была безупречно чиста, а на клинке не было ни капли крови. Казалось, все это было сном. Но слишком реальным, слишком детализированным, чтобы быть игрой размаха. Это была иная реальность, в которой я провел семь суток.

Первый день после «одиночных» и «групповых» боев был днем тотальной рекогносцировки. Система предоставила мне не просто деревню – она дала песочницу. Жалкое поселение бесов было лишь точкой отсчета. Моей первой командой был не призыв к атаке, а приказ на тотальную разведку. Я послал этих тварей веером во все стороны света, как живые зонды. Они гибли десятками – их разрывали местные хищники, они проваливались в скрытые топи, их сжигали странные энергетические аномалии. Но те, кто возвращались, приносили бесценные данные. Их примитивные умы, полные страха и смутных образов, я читал как открытые свитки. Через десять часов, ценой тридцати жизней, я имел в голове карту местности в радиусе пяти километров: ресурсные узлы, руины, логова монстров, и – самое главное – слабые, изолированные цели. Я сделал глубокий вдох, заставляя легкие привыкнуть к серной пропитке родного мира.

Второй день действительно стал днем экспансии. Каменная шахта была примитивной, но жизненно важной. Лесопилка – источник древесины для частокола и укреплений. Но настоящим испытанием стало старое кладбище на окраине владений. Там пропало пару разведчиков. Я двинулся сам с основными силами.

Я двинулся сам с основными силами. Картина, открывшаяся мне, была жалкой и предсказуемой: десятки медлительных, бесполезных скелетов и зомби, бесцельно бредущих среди могил, под управлением пары проворных, хищных гулей. Бой был не столько тяжелым, сколько методичным, почти механическим. Мои бесы, ведомые холодной волей, дробили костяшки тупыми дубинами, отсекали конечности затупленными тесаками, окружали и разрывали гулей, заплатив за это несколькими жизнями. Это была не битва, а зачистка. Среди груды разломанных костей и разлагающейся плоти я нашел его: странный, отполированный черный камень, испещренный мерцающими прожилками. Прикосновение к нему вызвало немедленный отклик в Системе. [Камень укрепления: +10% к прочности построек в радиусе 100 м]. Я приказал доставить его в деревню. Прагматично. Эффективно. Победа была легкой, но не бессмысленной – она принесла первый значимый буст.

Третий день принес первую реальную потерю. Целый разведывательный отряд пропал без вести к северу от кладбища. Я отправился на поиски сам, взяв с собой самых сильных и быстрых бесов. Мы нашли их – вернее, то, что от них осталось. Тела были не просто убиты, а разобраны с хирургической точностью. И тогда из теней хвойного леса вышли они. Ночные эльфы. Бесшумные, как смерть, с глазами, полными холодной ярости. Их было пятеро.

Бой был коротким, яростным и самым тяжелым на тот момент. Они дрались в унисон, используя деревья как укрытие, их стрелы пробивали слабые места в броне моих бесов. Я вступил в схватку. Мой клинок парировал их изогнутые кинжалы, арбалет находил цели в мгновениях их замедления. Это был танец смерти, где ошибка стоила жизни. Я не испытывал ярости, только холодную концентрацию. Они были сильны, но предсказуемы в своей тактике. Я убил последнего, вогнав клинок между пластин его легкого доспеха, когда тот попытался перейти в ближний бой. Ни одного пленного. Никакой информации. Только груда тел и ценнейший урок: появился новый, качественный противник.

Четвертый день был днем систематизации и наращивания мощи. Легкая победа на кладбище и жестокая стычка с эльфами ясно дали понять: хаотичные толпы бесов – пройденный этап. Я потратил утро на реорганизацию.

Захват следующей деревни гоблинов на востоке был уже не резней, а операцией. Боевые группы окружили поселение, разведчики блокировали пути к отступлению. После короткого, демонстративного уничтожения десятка сопротивляющихся, остальные сдались. Их волю сломила не столько сила, сколько вид организованной, молчаливой дисциплины. Численность моего «населения» возросла.

Нанял в этой деревне самых простых гоблинов как пушечное мясо.

Пятый день принес новую, неожиданную цель: большую пещеру, найденную разведчиками. Вход источал древнюю, слепую тьму. Разведотряд, посланный внутрь, не вернулся. Я двинулся туда с основными силами.

Внутри обитали существа без глаз, с бледной, склизкой кожей и огромными, бледными ушами. Они ориентировались по звуку, атаковали стаями из абсолютной темноты, их длинные когти решли даже прочную броню. Штурм пещеры превратился в кошмарное, кровавое месиво. Мои воины гибли один за другим, ослепленные темнотой и оглушенные их пронзительными, парализующими криками. Пришлось импровизировать: я выстроил щитовую стену в узком проходе, а лучники вели беспокоящий огонь в темноту, чтобы создать шум, сбивающий тварей с толку. Мы продвигались сантиметр за сантиметром, заливая туннели кровью и теряя лучших бойцов.

В самой глубине, на грубом каменном алтаре, я нашел артефакт: древнее, истрёпанное знамя на сломанном древке. Когда я поднял его, Система откликнулась: [Знамя клана Слепых Теней: +15% к скорости атаки и боевому духу существ, видящих знамя]. Ирония была очевидной – знамя, найденное в царстве слепых, усиливало тех, кто мог его видеть. Но эффективность – неоспоримой. Эта победа, хоть и дорогой ценой, дала мне первое по-настоящему стратегическое преимущество.

Шестой день прошел в закреплении успеха. Новые отряды, вооруженные знаменем, которого я не выпускал из рук, стали заметно эффективнее. Мы очистили окрестности от племени прямоходящих, воинственных крыс. Их зубы скрежетали о щиты, но дисциплина, численность и боевой дух, подпитываемый знаменем, взяли верх. Ближе к вечеру передовой разведывательный дозор доставил ценнейшую информацию: найден крупный, хорошо укрепленный лагерь. Не ночных эльфов-разведчиков. Настоящий форпост. Темных эльфов.

Седьмой день. Финал. Логическое завершение семи циклов тотального расчета. Лагерь темных эльфов раскинулся в долине, словно ядовитый цветок – прекрасный и смертоносный. Частокол, выточенный из черного дерева, наблюдательные вышки, отряды дисциплинированных воинов в сияющих доспехах. Атаковать в лоб было бы идиотизмом, даже с моими усиленными знаменем отрядами. Это была бы красивая, но бессмысленная бойня.

Поэтому я поступил прагматично. Я отдал приказ на генеральное наступление. Все мои основные силы – орки, бесы, гоблины – ринулись на главные ворота с оглушительным ревом. Это не было атакой. Это было преднамеренным жертвоприношением. Они гибли десятками, сотнями. Стрелы эльфов находили цели, магические разряды испепеляли целые ряды. Крики умирающих, лязг металла, запах горелой плоти – все это создавало идеальную звуковую и визуальную завесу. Хаос был моим союзником.

Пока основная масса защитников была прикована к стенам, я обошел лагерь по горной тропе. Сердце лагеря. И убийство главаря на троне.

И вот я здесь. Семь дней кровавого, методичного восхождения. Семь дней, где каждый шаг, каждая смерть подданного, каждая найденная безделушка вели к этой единственной цели. Не сон. Стратегическая симуляция высочайшего уровня. И я ее прошел. Целью был не сам лагерь, не убийство предводителя. Целью была эта оценка мои сил и действий.

Лорд. Звучало насмешкой, почти оскорблением в наших демонических реалиях, где титулы были высечены на костях врагов и политы кровью целых кланов. Лордами здесь звали правителей жалких уделов на задворках Адгара. Но это был не титул, дарованный по праву крови или захваченный в безумной амбиции. Это был системный параметр. Оценка. Ярлык, присвоенный бездушным арбитром, для которого весь Адгар был лишь песочницей. И в его глазах я стоил больше, чем в глазах собственного отца. Это был новый фундамент. Новая система координат.

Но Система Сопряжения показала, что это не просто испытание. Это была прелюдия. Подтверждением тому стал отсчет, замерший перед моими глазами, наложенный на серые стены цитадели: [47:55:01].

Сорок семь часов. Пятьдесят пять минут. Одна секунда. Время не просто шло. Оно отсчитывалось с неумолимой, планетарной точностью. Каждый тик секунды был ударом молота о наковальню, на которой выковывалось будущее. После этого отсчета ничего уже не будет прежним. Начнется новая жизнь. Новая реальность. Новая война, по сравнению с которой все междоусобицы Адгара покажутся детскими играми в песочнице.

И я был, возможно, единственным, кто это понимал. У меня было [47:55:00], чтобы подготовиться. Чтобы превратить свою роль шестнадцатого сына, теневого интригана, в нечто большее. Лорда не по титулу, а по сути. Хозяина новой игры.

Воздух Адгара, густой и едкий, казался теперь чужим, грубым после стерильной четкости испытания. Я медленно шел по знакомым, мрачным коридорам цитадели, каждый шаг отдаваясь в мышцах эхом семи дней непрерывных сражений.

Мои покои встретили меня гробовой тишиной. Здесь не было ни гула битв, ни визга гоблинов, ни звона эльфийской стали – лишь мертвая, давящая тишина камня, веками впитывавшего амбиции и предательства. Я щелкнул замком, и массивная дверь из черного дуба бесшумно закрылась за мной, отсекая внешний мир.

Я остановился посреди комнаты, давая сознанию привыкнуть к реальности. Пальцы сами потянулись к застежкам наплечников моей практичной, матовой брони. Движения были механическими, выверенными. Каждая пряжка, каждый ремень расстегивались с тихим щелчком. Я снял наплечники, затем нагрудник, чувствуя, как сходит напряжение с торса. Броня падала на пол у моих ног, издавая глухой, тяжелый звук. Я уже дотянулся до застежки поножей, как вдруг…

Тук. Тук-тук.

Стук в дверь был негромким, почти почтительным, но отточенным – стук того, кто знает силу и вес своего хозяина. Ритм был знакомым. Слуги моего отца стучали именно так.

Все внутренние анализаторы, настроенные за семь дней непрерывной паранойи, взвились до предела. Почему сейчас? Сразу после возвращения? Он знает? Чувствует? Система сообщила ему?

Я не ответил сразу. Закончил снимать поножи, аккуратно поставил их в стойку. Подошел к умывальнику, плеснул ледяной воды на лицо. Капли скатились по коже, смывая невидимую пыль иного мира. В зеркале на меня смотрело собственное отражение – глаза цвета расплавленного золота были спокойны, почти пусты. Ни тени волнения. Лицо – идеальная каменная маска. Только я сам чувствовал ледяную иглу, вонзившуюся в самое нутро.

Отец вызывает. Сейчас. Приказ, не допускающий возражений. Не просьба, не приглашение. Призыв.

Я сделал еще один глубокий вдох, выдохнул, заставив сердцебиение вернуться к абсолютной норме. Только тогда я обернулся к двери и произнес ровным, металлическим голосом, без единой эмоции:

– Войди.

Дверь отворилась. В проеме стоял Ил’тан, старший паралимп из личной свиты Владыки Малгара. Его длинное, аскетичное лицо было бесстрастно, а глаза-щелки смотрели чуть мимо меня, соблюдая иерархию даже в такой мелочи.

– Его Величество Владыка Малгар требует вашего присутствия, – голос Ил’тана был сухим шелестом пергамента. – Немедленно.

Я медленно кивнул, делая вид, что проверяю заточку на одном из клинков с оружейной стойки.

– Передай отцу, – мои слова повисли в воздухе, холодные и точные, – что я буду у него через десять минут.

Ил’тан замер на мгновение. Такая отсрочка, даже минимальная, была неслыханной дерзостью для шестнадцатого сына. Но он был старой, опытной тварью. Он лишь склонил голову на сантиметр глубже.

– Как прикажете.

Дверь закрылась, оставив меня вновь в одиночестве. Тишина зазвенела по-новому, напряженная и тяжелая.

Десять минут. Я мысленно разбил их на отрезки: две минуты на оставшиеся доспехи, три на смену одежды, пять на то, чтобы привести в порядок мысли и выработать стратегию.

Что он хочет? Вопрос висел в воздухе, обрастая леденящими душу вариантами.

Он знает о Системе. Он должен знать. Сообщение видели все. И если он, Вечный Владыка Адгара, чья сила не подлежала сомнению, тоже проходил испытание… то что он там совершил? Какие миры сжег? Какие армии сокрушил? Какой титул ему присвоили? Император? Повелитель? Бог?

Я снял потный поддоспешник и быстро облачился в простой, темный хаитон из грубой ткани. Одежда принца крови меня больше не интересовала.

Если он тоже был на испытании, то должен был тоже получить титул, по сути это легко… – попытался я успокоить себя холодной логикой. Но логика дала сбой. Для него это не было «испытанием». Это было… чем-то иным. Возможно, проверкой его права владеть тем, что ему и так принадлежало. Возможно, Система оценивала его по иным, чудовищным меркам. Легкость – понятие относительное. Для муравья поднять травинку – подвиг. Для исполина – сдвинуть гору.

Я подошел к зеркалу, в последний раз проверяя свое отражение. Ни страха, ни гордости, ни предвкушения. Только готовность. Ко всему. К похвале. К казни. К новой игре.

У меня было [47:53:20]до начала новой эры. И первый ход в этой партии предстояло сделать моему отцу.

Дверь закрылась за мной с тихим, но окончательным щелчком. В сумрачном коридоре меня ждал Ил’тан. Его аскетичная фигура была неподвижна, взгляд устремлен в пустоту где-то у моих feet, демонстрируя совершенное, вымуштрованное почтение. Он молча кивнул и развернулся, чтобы вести меня.

Мы двинулись по бесконечным коридорам цитадели. Каменные стены, испещренные барельефами былых побед и страданий, проплывали мимо, как декорации к давно знакомому спектаклю. Шаги Ил’тана были бесшумны, мои – едва слышны, отточенная годами практика экономии движений. Но внутри мой разум, отшлифованный семью днями непрерывного анализа, работал на пределе.

Он ждал. Не ушел передавать ответ, а ждал у моей двери. Это был не просто знак уважения. Это был сигнал. Сигнал того, что приказ Владыки не просто срочный – он не терпит ни малейшей задержки в исполнении. Мои «десять минут» были не просто отсрочкой, они были микроскопическим актом неповиновения, и Ил’тан своим ожиданием подчеркивал это. Интересно, доложит ли он об этом отцу? Скорее всего, да. Каждая мелочь будет доложена.

Мы повернули в широкий, парадный коридор, ведущий к личным покоям Владыки. И тут мой взгляд, скользящий по периметру, зацепился за знакомую, ненавистную фигуру впереди.

Его вел другой паралимп. Высокий, надменный, с плечами, говорящими о бессмысленной растрате силы на бесполезную мускулатуру. Четвёртый сын. Кар’хун. Любимец сказителей, «победитель легионов». Его аура ярости и тщеславия ощущалась за версту.

Значит, не только меня. Мысль пронеслась со скоростью света, обрастая производными. Нас собирают всех. Интересно.

Это меняло всё. Единичный вызов мог означать что угодно – от гнева до тайного поручения. Но сбор сыновей… Это было событие. Это говорило о масштабе.

Кар’хун обернулся, услышав наши шаги. Его глаза, цвета тухлой крови, с презрением окинули меня с ног до головы, надолго задержавшись на моем простом, темном хаитоне. Он фыркнул, и на его лице расплылась ядовитая усмешка.

– Гор! – его голос громыхал под сводами, как обвал. – Какая встреча.

Я повернул к нему голову ровно настолько, чтобы это можно было считать формальным признанием его присутствия. Мои глаза, цвета расплавленного золота, встретились с его кровавыми зрачками. На моем лице не было ни страха, ни вызова, лишь абсолютная, ледяная нейтральность.

– Добрый день, брат, – произнес я. Мой голос был ровным, металлическим, лишенным каких-либо интонаций. Это был не ответ на его грубость, а констатация факта, звучащая так же бесстрастно, как если бы я назвал время суток.

Кар’хун замер на мгновение, сбитый с толку этой ледяной вежливостью. Он явно ожидал либо подобной грубости в ответ, либо трусливого молчания. Но не этого… ничего.

В этот момент мы подошли к массивным, двойным дверям из черного обсидиана, инкрустированным рубинами, которые выстраивались в символы нашего клана. Двери в тронный зал Владыки Малгара. По обе стороны от них замерли десятки паралимпов из личной гвардии отца.

Ил’тан и другой паралимп, ведший Кар’хуна, синхронно остановились в нескольких шагах от дверей, склонив головы. Ждать.

Глава 4

Отсчет тикал:[00:30:00]. Время готовиться. Я стоял в своих покоях, проверяя заточку клинка, и мысленно возвращался в тот зал. В тронный зал Цитадели Вечной Вражды, где несколько циклов назад собрал нас всех Владыка Малгар.

«Дети мои, – его голос пророкотал, заставляя вибрировать кости. – Система явила нам свою волю. Скажите… все ли из вас прошли её первые испытания?»

Он не спрашивал. Он требовал ответа. И мы отвечали. Один за другим, начиная со старшего.

«Да, отец».

«Прошел».

«Я выстоял».

Когда очередь дошла до Четырнадцатого и Пятнадцатого, в зале повисла тягостная пауза. Они потупили взоры, их позы говорили красноречивее любых слов.

Малгар не закричал. Не проявил ярости. Это было куда страшнее. Он наклонился вперед, и тень от его рогов легла на нас.

«Двое… – прошипел он, и в его шипении слышалось шипение раскаленного металла, опускаемого в воду. – Двое из шестнадцати оказались недостойны? Слишком слабы, чтобы быть инструментами воли своего рода?»

Он медленно выпрямился.

«Вы больше не мои сыновья. Вы – позор. Пятно на чести Арк’таронов. У вас есть время до заката, чтобы покинуть Цитадель. После… вас будут считать добычей для любого, кто сочтет себя вправе собрать трофей».

Легкий, едва слышный вздох облегчения пронесся по залу. Они остались живы. Пока. Но в Адгаре изгнание из клана было хуже немедленной казни. Они стали дичью.

И вот тогда, когда в зале стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь подавленными всхлипами двух отвергнутых, отец заговорил снова. Его голос смягчился, став опасным, как отточенная бритва.

«Остальные… Вы доказали свою силу. Но сила без единства – это топор в руках безумца, что рубит собственное дерево. Мир, в который мы придем, будет чужим. Он будет полон опасностей, которых мы не знаем, и правил, которых не понимаем. И потому…»

Он снова обвел нас своим испепеляющим взглядом.

«…если в этом новом мире пути наши пересекутся… вы должны подчиниться старшему из присутствующих без пререканий. Без интриг. Без споров. Ибо мы – одна кровь. Одна семья. И лишь единая воля сможет сокрушить тех, кто посмеет встать на нашем пути».

Хор голосов прозвучал почти сразу, слишком быстро, слишком подобострастно: «Да, отец!», «Как прикажешь!», «Наша кровь – наша сила!».

Я молчал. Я лишь смотрел на них, на этих титанов интриг и предательств, и видел ту же мысль в их глазах, что была и в моей. Этот приказ был произнесен не для нас. Он был произнесен для него самого. Чтобы убедить себя, что его империя не рассыплется в прах при первом же столкновении с реальностью.

Потому что, когда мы встретимся в том новом мире, вдали от его всевидящего ока… всё будет решаться так, как оно всегда и решалось в Адгаре. На лезвии клинка. В ядовитой чаше. Ударом в спину в темном переходе.

«Одна семья». Самые пустые слова. Семья – это мы, змееныши в одной яме. Этот закон не остановит никого. Он лишь сделает убийство брата еще более изощренным.

Но не только в стенах Цитадели царил хаос. Весь Адгар, наш жестокий, кипящий мир, погрузился в финальный, предсмертный паранойяльный припадок. Известие о неминуемом Сопряжении не объединило демонические кланы. Оно стало искрой, брошенной в бочку с гремучим зельем из страха, алчности и отчаяния.

Мгновенно, за неполные двое суток, вспыхнули сотни войн. Это было абсурдно. Бессмысленно. И в то же время – совершенно закономерно. Правители, архидемоны, владыки уделов – все они пытались судорожно решить что-то в этом мире, словно торопясь поставить последнюю точку в свитке, который вот-вот сожгут.

Я наблюдал за донесениями моих соглядатаев, и мне это было непонятно. Зачем? Наше будущее – в новом мире. Оно туманно, оно опасно, но оно – будущее. Тратить последние ресурсы, последних воинов на сиюминутные счеты здесь, в обреченном Адгаре… это была верхняя глупость. Или верхняя отчаяния.

Вот пару примеров.

Верховный Жрец культа Безликого Шептуна приказал начать грандиозный ритуал. Его адепты пошли по всем подвластным землям, собирая «дань» – тысячи душ в запечатанные амулеты. Жрец был убежден, что сможет пронести эти души с собой и обменять их Системе на невиданную мощь или создать из них армию призраков на новом месте. Он не понимал фундаментального принципа: Сопряжение – это личное испытание.

Бойня в Цитадели Сломанного Рога. Правитель этого удела, известный своей патологической жадностью, приказал казнить всех рабов и слабых демонов, а их плоть переработать в концентрат энергии. Его расчет был простым и чудовищным: он надеялся, что сможет поглотить эту энергию прямо перед переходом, чтобы войти в новый мир не «голым» неофитом, а могущественным архидемоном.

Я провел пальцем по лезвию, ощущая его идеальную остроту. Нет, отец. Твой завет умрет первым. И я буду готов. Как всегда.

Время истекло. Пора.

Воздух в покоях Гора, всегда наполненный слабым гулом цитадели и далекими отголосками битв, внезапно замер. Звук не просто стих – он был вырезан. Наступила абсолютная, давящая тишина, в которой собственное сердцебиение казалось громом.

Прямо в центре комнаты, разрывая саму реальность, возникла точка. Она была чернее самой черной бездны Адгара, точка абсолютного ничто. Она не поглощала свет – она была его отрицанием.

И из этой точки во все стороны рванулись трещины. О ни были похожи на молнии, но не слепящие, а поглощающие всё вокруг себя. Они не испускали энергии – они высасывали ее. Камень стен, свет руин, сам воздух – всё тянулось к этим черным прожилкам, истончалось и исчезало в них.

Пространство внутри треснувшего контура начало мутнеть, закипать, как расплавленный металл, смешанный с маслом. Возник вихрь оттенков, которых нет в природе демонического мира – ядовито-бирюзовые, неестественно-алые, глубокие ультрафиолетовые тона. Они не светились, а словно горели изнутри холодным, чужеродным пламенем.

Затем края портала стабилизировались, превратившись в идеально ровную, неподвижную рамку из того же поглощающего свет материала. А внутри бушевал уже не хаос, а упорядоченная буря. Теперь это была спираль тех самых невыразимых цветов, за которой угадывались смутные, не поддающиеся фокусировке очертания другого мира. Пахнуло озоном, влажной землей и чем-то совершенно незнакомым, сладковато-пряным.

Гор шагнул в портал – и реальность переломилась. Не было ни удара, ни падения. Был… абсолютный нуль. Полное отсутствие всего: пространства, времени, ощущения собственного тела. Он не чувствовал веса своих доспехов, не слышал привычного звона крови в ушах. Лишь чистое, холодное сознание, витающее в немыслимом вакууме.

И тогда – щелчок.

Резко, без всякого перехода, его «включили». Не осветили – проявили. Он застыл в центре бесконечной пустоты, обнажённый, лишённый даже тени. И он увидел себя. Со стороны. Так, как не видел никогда – в мельчайших, беспощадных деталях.

Его взгляд, лишённый всякой эмоции, скользнул по карте его прошлого, выжженной на плоти. Вот шрам от клинка Десятого брата – аккуратный, белый, смертельный удар, который он тогда едва парировал. Вот след от ядовитого шипа на предплечье – память о покушении в оранжерее. А вот свежий, багровый шрам на ребре – подарок от когтей адской гончей во время последнего испытания Системы. Каждый шрам был тактическим уроком, каждой отметине он был обязан своим выживанием.

И тогда в его сознании, беззвучно и без всякого пафоса, всплыли чёткие, лаконичные строки, похожие на донесение разведчика:

[Поздравляю, Лорд. Вам доступна разовая модификация тела.]

Гор воспринял сообщение Системы без тени восторга или волнения. Для него это был не дар, а тактический выбор. Очередной ресурс, который нужно распределить с максимальной эффективностью.

Его сознание, отточенное годами расчетов, мгновенно проанализировало предложенные варианты. Улучшить когти? Излишне. Его выбор был прагматичен и прост: физическое превосходство.

Мысленным приказом он направил потоки энергии Системы. Он чувствовал, как молекулы его плоти перестраиваются, уплотняются. Мышечные волокна сплетаются в новые, более прочные канаты. Кости насыщаются мистическим сплавом, становясь прочнее адамантиума, но не теряя гибкости. Сердце преобразуется в мощный, неумолимый насос, способный годами гонять черную кровь по венам без признака усталости. Легкие расширяются, их емкость увеличивается втрое, чтобы поглощать любую, даже самую разреженную или отравленную атмосферу.

Он не просто стал сильнее и выносливее. Он стал идеальной машиной для выживания и убийства.

Затем его холодный разум обратился к следующей задаче: мобильность. Вспомнив бескрайние просторы новых миров, он без колебаний отдал мысленную команду: Крылья.

Энергия Системы сконцентрировалась у него за спиной. Он ощутил жгучую боль, сменяющуюся странным чувством роста. Из его лопаток, разрывая плоть, которая мгновенно затянулась, выросли мощные костяные основания. На них натянулась перепонка из кожи, прочнейшей, чем драконья шкура, пронизанная сетью темных вен.

Он получил не просто крылья. Он получил величественные, исполинские крыла демона высшего ранга – такие, какими обладал лишь его отец и несколько старших братьев. Они были огромны, сильны, способны поднять его в воздух с места и нести часами без малейшей устали, как и уверяла Система.

Гор несколько раз экспериментально сложил и расправил их, изучая новую часть своего тела с холодным любопытством оружейника, проверяющего новый клинок. Они были идеальны. Еще один инструмент в его арсенале. Инструмент победы.

Он еще раз проверил все изменения и пришёл к выводу что это самый лучший вариант.

[Изменения подтверждены.]

Мысль пронеслась в его сознании, холодная и ясная. Да. Это был оптимальный выбор. Сила, выносливость и мобильность. Три кита, на которых держится любая победа. Он мысленно ощупал новые мускулы, оценил мощь сложенных за спиной крыльев. Инструмент был отточен. Он был готов.

И тогда в пустоте перед ним вспыхнули новые строки, написанные тем же безэмоциональным, но на сей раз пространным шрифтом.

[Лорд, ваш народ заслужил право ступить в новый, неизведанный мир. Сопряжение – это грандиозный союз миров, вечно принимающий в свои объятия новые разумные и полуразумные расы. Цель Сопряжения – выстоять и процветать в этом хаотичном сплетении реальностей. Каждой расе дарован равный шанс на заре пути, но лишь воля и мудрость определят, кто возвысится над бездной.]

Гор встретил это послание ледяным молчанием. Его аналитический ум, лишенный всякой сентиментальности, тут же разобрал его на составные части.

«Ваш народ заслужил…» – Лесть. Попытка воззвать к гордости. Бесполезный шум. Его народ – это ресурс. Инструмент. Он не вел их к величию – он заставлял их выживать, и их выживание было нужно для его собственного.

«Грандиозный союз миров…» – Значит, мы не одни. Это не завоевание одного мира. Это арена. Бесконечная, кишащая конкурентами. Поле битвы неограниченного масштаба. Интересно.

«Вечно принимающий новые расы…» – Система существует давно. Очень давно. Она не создатель. Она – куратор. Или тюремщик. Или и то, и другое одновременно.

«Цель – выстоять и процветать…» – Ложь. Цель Системы – отбор. Постоянный, безжалостный отбор сильнейших. «Процветание» – лишь награда для победителя, чтобы сделать игру интереснее.

«Равный шанс на заре пути…» – Самая наглая ложь. Ничто не бывает равным. Одни расы рождаются воинами, другие – строителями. Одни в пустынях, другие в океанах. Шанс дается равный лишь в одном – в праве на смерть. Все остальное зависит от воли и ума. От способности обмануть, подчинить, использовать.

«Но лишь воля и мудрость определят, кто возвысится…» – Вот это уже ближе к истине. Но Система скромно умолчала о третьей составляющей – о жестокости. О готовности сделать то, на что не готовы другие. О прагматизме, который важнее любой мудрости.

Он мысленно усмехнулся. Система пыталась говорить с ним на языке высоких идеалов. Но он говорил на другом языке – на языке силы, расчета и власти. И ее послание он перевел просто: «Добро пожаловать на величайшее поле боя во всех реальностях. Правил нет. Победитель получает все. Проигравший умирает в безвестности».

Это был язык, который он понимал идеально.

Он был готов. Его тело было идеальным оружием. Его разум – острым как бритва. Его воля – несгибаемой. Пусть другие расы верят в «равный шанс» и «процветание». Он знал правду.

Его народ – демоны Адгара – не пришел сюда, чтобы процветать. Они пришли, чтобы покорять. И он, Гор, шестнадцатый сын Малгара, поведет их к этой цели. Не через слепую ярость, а через холодный, безошибочный расчет.

[Внимание! Все умения и навыки, полученные во время испытания, аннулируются.]

Гор воспринял сообщение не как потерю, а как тактическое обновление игрового поля. Его разум, отточенный в интригах Цитадели, мгновенно оценил скрытый смысл.

«Равный шанс… начинайте с начала…» – мысленно повторил он, и на его губе дрогнул подобие улыбки, лишенной всякой теплоты. – Логично. Система не терпит слишком быстрого роста. Она выравнивает стартовые условия, чтобы наблюдать за истинной силой духа, а не за накопленным в ее же испытаниях преимуществом.

Но он не ощутил ни ярости, ни разочарования. Лишь холодную уверенность.

Система забрала умения. Она забрала навыки, записанные ею же на скрижали его существа. Но она не смогла забрать опыт.

Память о каждом движении, каждом решении, каждой победе и каждой ошибке осталась с ним. Он помнил, как поверг огра. Он помнил, как перехитрил и убил нагу. Он помнил точный угол удара, который пронзил сердце эльфийского предводителя. Он помнил вес арбалета в руке и напряжение тетивы.

Система отбросила его на старт, но он был уже не тем шестнадцатым сыном, что впервые шагнул в портал. Он был ветераном, облаченным в плоть новичка.

Они отняли меч, но оставили умение фехтовать. Они отняли лук, но оставили знание баллистики. Глупцы будут роптать на утрату силы. Мудрый же увидит в этом чистый холст, на котором можно нарисовать новую победу – еще более совершенную, ибо основанную на опыте прошлой.

Его взгляд, всегда холодный и оценивающий, стал еще острее. Он снова был пешкой на доске, но пешкой, которая уже однажды прошла всю доску и знала ходы всех фигур.

Система хотела равенства? Что ж. Он докажет ей, что истинное неравенство кроется не в дарах, а в воле. И его воля была тверже адамантина.

[За ваши результаты на испытании вы получаете 2 награды. Личную и стратегическую]

Мысль пронеслась в его сознании, холодная и ясная. Две награды. Личная и стратегическая. Его разум мгновенно откликнулся, оценивая саму структуру сообщения.

Интересно, – подумал Гор, не ощущая ни благодарности, ни волнения, лишь чистый анализ. – Все-таки пройденное испытание влияет на старт. Не напрямую, не через сохраненную силу, а через капитализацию усилий. Система не просто обнуляет – она вознаграждает эффективность. Но почему только две?

Его мысли понеслись дальше, выстраивая логические цепочки:

Можно было бы получить три или четыре. Что для этого было нужно? Полное прохождение без единой смерти подданого? Максимальная скорость? Убийство всех противников лишь клинком?Нет… Система ценит результат, а не сантименты. Значит, что-то иное. Полное подчинение территории? Установление абсолютного контроля над данными ей ресурсами? Или… понимание. Глубинное понимание механик этого мира. Он мысленно усмехнулся. Я сосредоточился на выживании и тотальном доминировании. Этого хватило на две награды. Для большего… нужно было мыслить не как воин, а как стратег. Но время упущено. Теперь это – данные для будущего.

И тогда Система, будто услышав его безмолвный вопрос, ответила.

[За вашу личную силу, продемонстрированную на испытании, вы получаете личную награду.]

Глава 5

[За вашу личную силу, продемонстрированную на испытании, вы получаете личную награду.]

[Выберете личную награду]

В ментальном пространстве перед ним замерцали три символа, холодные и безэмоциональные, как приговор. Каждый – с кратким пояснением. Система не просила, она констатировала. Выбор был его, но выбор этот был сродни выбору оружия перед казнью – любое решение определяло его путь.

Его сознание, отточенное в интригах Цитадели, мгновенно проанализировало варианты, взвешивая не столько сиюминутную выгоду, сколько скрытые послания и долгосрочные последствия.

[Аура могущества. Вы сильный и доказали это в сотнях боях. Вокруг вас распространяется аура могущества, которая увеличивает все характеристики ваших юнитам на 0,5 единиц]

[Наперекор. Вы пренебрегаете жизнями своих юнитов. Данный навык позволит лучше ценить своих бойцов. Во время найма юнитов вы можете за отдельную плату частично модернизировать их]

[Аура страха. Вы ужасный и доказали это в сотнях боях. Многие враги сбегали от вас только при виде вашем. Вокруг вас распространяется аура страха, которая уменьшает все характеристики противника на 0,5 единиц]

[Аура Могущества]

Аура Могущества. Прямое, пассивное усиление любого отряда под его началом. Сила, множащаяся в геометрической прогрессии. В столкновении с братьями или местными угрозами даже мизерное преимущество могло стать решающим. Этот дар метил его как лидера, полководца – ценный актив, а не мишень. Но в этом и заключалась ловушка. Сила эта была не его, а приходящая. Она приковывала его кандалами ответственности к тем самым «юнитам», делала уязвимым. В одиночку она была бесполезна.

Аура Страха. Абсолютно эгоистичная сила. Она работала всегда – даже когда он спал, был ранен или оставался один. Она ослабляла врага ещё до первого удара, заставляя ошибаться, медлить, паниковать. Не требовала управления, ресурсов, верности. Идеальное оружие хищника-одиночки, чистый множитель его личной мощи. Страх был самым надёжным и проверенным фундаментом власти. Он не собирался быть любимым правителем. Он намеревался стать непоколебимой грозой.

И тогда его взгляд, холодный и оценивающий, скользнул на второй вариант. Тот, что выбивался из стройного ряда, словно чужая нота в идеальной симфонии силы.

[Наперекор]

Его разум, обычно ясный и стремительный, на мгновение споткнулся об эту аномалию. Первый и третий варианты были очевидны, прямым следствием его действий, его стиля, доказанной жестокости. Они были логичны. Предсказуемы.

Но это…

Пренебрегаете жизнями… позволит лучше ценить…

Мысли пронеслись тихим, подозрительным шелестом. Это не было наградой. Это звучало как упрёк. Или урок. Или… намёк.

Технические преимущества просчитывались легко: уникальная возможность с первого дня получать не стандартных солдат, а улучшенных. Качественное превосходство над количественным. В долгосрочной перспективе – создание элитной гвардии, преданной лично ему. Минусы тоже были на поверхности: дополнительные ресурсы, отсутствие сиюминутной боевой мощи.

Но Гор копнул глубже. Зачем Система предлагает это ему? Просто констатирует факт его пренебрежения к подчинённым? Но зачем тогда предлагать исправление? Его ум, привыкший видеть кинжалы за спинами братьев, принялся раскручивать эту мысль.

Версия первая: Система пытается его «исправить». Навязать путь милосердного лидера, который ему чужд. Это слабость. Попытка сломать, сделать удобным и предсказуемым. Если это так – дар отравлен, и от него следует отказаться.

Версия вторая, куда более вероятная: это не упрёк. Это – инсайт. Совет от самого механизма мироздания.

Система не морализирует. Она отбирает наиболее эффективных. И она говорила ему: «Твой метод – бездумно расходовать ресурсы – работоспособен, но не оптимален. Я предлагаю тебе более эффективную стратегию. Не тратить, а инвестировать. Дешёвые солдаты – расходный материал. Дорогие, улучшенные солдаты – актив, окупающийся стократно».

Это был не урок доброты. Это был урок высшей, безэмоциональной рациональности.

Система намекала, что истинная сила заключается не только в умении ломать врагов, но и в способности с максимальной выгодой использовать свои активы. Что слепая жестокость – инструмент тупого дикаря, а расчетливая жестокость, направленная на усиление собственных инструментов, – оружие истинного властителя.

Он смотрел на опцию «Наперекор», и в его глазах вспыхнул холодный огонь озарения. Это был не дар. Это был вызов. Вызов всей его прежней парадигме.

Выбрать Ауру Страха – значит остаться в зоне комфорта, стать идеальным хищником в стае.

Выбрать это – значит эволюционировать. Стать не просто хищником, а архитектором собственной силы. Принять правила игры нового уровня, на которые ему тонко намекали.

Мгновение он колебался. Старая ярость, жаждавшая лишь подавлять, боролась с ледяным, всепоглощающим прагматизмом.

Прагматизм победил.

Система давала ему не слабость. Она давала преимущество, недоступное тем, кто мыслил шаблонно. Она показала дверь, и за ней была не сентиментальность, а новая, более изощрённая форма власти.

Мысленным усилием он принял выбор.

«Наперекор».

Он не стал ценить их жизни больше. Он стал ценить их потенциал.

[Выберите стратегическую награду]

[Поединок силы. Ваш воин получает уникальную возможность вступить в смертельный поединок с достойным противником! Условие поединка:

запрещено вызывать на бой слабых противников; 

поединок до смерти. 

Награда: победитель получает +1 уровень]

[Темп. Вы нанимаете на 10% больше юнитов за цикл. Примечание: округляется в меньшую сторону]

[Сила ног. Скорость передвижения вашей армии увеличивается на 10%]

В его сознании, лишённом теперь всего, кроме воли и анализа, проступили новые варианты. И вновь его ум, отточенный для распознавания скрытых угроз и возможностей, принялся взвешивать.

Темп. Возможность нанимать на десятую долю больше когтей и клыков за единицу времени. Цифра мизерная, почти насмешливая, особенно с оговоркой об округлении. Это был путь числа, путь массы. Выбросить на врага чуть больше мяса. В долгой, изматывающей войне на истощение – возможно, и преимущество. Но он не собирался вести долгую войну. Он планировал стремительный, сокрушительный блицкриг. И десять процентов от горстки выживших рабов – всё равно что капля крови в кипящем океане Адгара. Сила для терпеливых и осторожных. Не для него.

Сила ног. Армия, что движется быстрее прочих. Это уже было интереснее. Скорость – это внезапность. Это возможность выбирать поле боя, диктовать условия, наносить удар там, где тебя не ждут, и исчезать до подхода основных сил. Это тактическое превосходство самого высокого порядка. Но… это пассивное усиление. Оно делало сильнее его текущие ресурсы, но не улучшало их изначальное качество. Быстрое стадо слабых тварей всё равно останется стадом. Их можно будет быстро пригнать на бойню и так же быстро потерять.

И тогда его внимание привлекла третья опция. Та, что пахла дымом арен, звоном клинков и свежей кровью.

Поединок силы. Жестокий, чистый, безжалостный отбор. Не прирост количества и не пассивное усиление, а кровавый алхимический процесс, в котором из двух единиц расходного материала рождалась одна – качественно иная. Сильнее. Выше уровнем.

Он немедленно вычленил условия и выгоду. Только равные по силе. Значит, Система поощряла честный бой, без извращений, где победа достаётся не тому, кто хитрее или удачливее, а тому, кто подлинно сильнее. До смерти. Без компромиссов. И награда – не просто временное усиление, а постоянный рост. Уровень. Фундаментальное повышение статуса существа в иерархии Системы.

Плюсы были очевидны. Он мог бы создавать элиту. Не просто нанимать её, а выковывать в горниле внутренней бойни. Отбирать самых сильных, самых живучих, самых яростных. Тех, кто доказал своё право служить ему не происхождением, а кровью. Это идеально сочеталось с его новым навыком – он мог брать самых перспективных и бросать их в эту мясорубку естественного отбора, получая на выходе истинных хищников.

Минусы тоже были. Это риск. Но главное – это был вызов. Принцип, прямо противоположный осторожности и сохранению ресурсов.

И в этом Гор увидел высшую форму прагматизма. Система снова говорила с ним на его языке. Языке силы и естественного отбора. Она не предлагала ему даров – она предлагала механизм. Механизм, который превращал его армию не в толпу, а в преданный инструмент, отточенный в собственных внутренних конфликтах.

Темп был для сборщиков армий. Сила ног – для тактиков-дилетантов. Поединок силы – для истинных кузнецов власти, тех, кто понимал, что истинная сила рождается не в тишине казарм, а в грохоте арены, окровавленной предательством и борьбой за место под солнцем.

Он мысленно усмехнулся. Это был идеальный инструмент для него. Еще раз перечитав то, что предлагает система и задумался.

[Поединок силы. Ваш воин получает уникальную возможность вступить в смертельный поединок с достойным противником! Условие поединка:

запрещено вызывать на бой слабых противников; 

поединок до смерти. 

Награда: победитель получает +1 уровень]

Мысленный смех застыл на его внутренних устах. Он перечитал описание ещё раз, впитывая каждую букву, каждый пробел между слов.

Запрещено вызывать на бой слабых противников…

Слово «слабых» было ключом. Оно не означало «своих». Оно означало тех, кто объективно ниже по силе. Система поощряла честный бой равных, но она ничего не говорила о принадлежности противника.

В его сознании мгновенно родилась и оформилась идея. Ослепительная в своей простоте и цинизме.

Его воины не обязаны сражаться друг с другом. Это было расточительно, даже с учётом награды. Зачем терять своего солдата с шансом в сто процентов, если можно поиграть в лотерею с шансом 50 процентов?

Он будет брать в плен вражеских солдат. Сильных, достойных. И будет скармливать их своим бойцам. Его воин выходит на арену не против собрата, а против пленника, чья смерть не только принесёт уровень, но и сломит дух врага, послужит уроком и развлечением для остальных.

Это не просто поединок. Это казнь с пользой. Это отбор и тренировка одновременно. Его воины будут получать опыт в настоящем бою.

Это был не просто выбор награды. Это было открытие лазейки. Система предлагала механизм, а он нашёл способ выжать из него максимум, обернув его ограничения себе на пользу.

Мысленный приказ был отдан без малейших колебаний. Выбор был очевиден.

[Стратегическая награда «Поединок силы» принята.]

Теперь его инструментарий был полный. Он мог улучшать и мог отбирать. Он мог выковывать из грубой породы алмазы смерти, используя в качестве точильного камня кости своих врагов. Он делает акцент не на массовку, а на качество.

[Выбор сделан. Отныне для вас доступна возможность увидеть свой статус]

[Поздравляем, Лорд. В награду за успешную модификацию тела для вы получаете награду. Полёт.]

[Полёт. Ваш организм изначально был не предназначен для полёта. Модифицировав его, вы получили возможность ощутить на себе встречный поток ветра в небе]

[Выбор сделан. Отныне для вас доступна возможность увидеть свой статус]

«Статус», – мысленно произнёс он и пожелал увидеть этот долгожданный статус.

Гор

Характеристики Значение

Уровень 1

Сила 5

Ловкость 5

Выносливость 5

Интеллект 5

Способность: Полёт, Поединок силы, Наперекор

Мысленно пожелал узнать про способность «Полёт», «Поединок», а потом и «Наперекор». И появилось пояснение, которое не отличалось от вышесказанного.

Пять. Простое число.

Пять единиц в каждой базовой характеристике. Сила, ловкость, выносливость, интеллект. Все сведено к единому, унифицированному знаменателю.

Его первым порывом было холодное, ядовитое презрение. Пять? Всего пять? Он, шестнадцатый сын Малгара, повелителя Цитадели Вечной Вражды, тот, кто парировал клинки старших братьев и выживал в заговорах, где один неверный шаг означал мучительную смерть? Его воля, закаленная в предательстве, его тело, покрытое шрамами как картой былых битв, его ум, способный просчитывать интриги на десять ходов вперед – все это было упаковано в эту жалкую, унизительную цифру? Пять?

Система действительно была беспристрастна. Она обнулила все. Она стерла его прошлое, его достижения, его боль и его ярость, низведя до уровня новорожденного щенка в мире, где, он не сомневался, правили те же законы, что и в Адгаре: закон когтя и клыка, личной силы и железной воли.

Он не был глупцом, чтобы роптать на непредвзятость правил. Он был тем, кто всегда искал преимущество в самом безнадежном раскладе.

Пять. Это был чистый лист. Это был его абсолютный ноль, точка отсчета. И это… было идеально.

Потому что если его базовый уровень – пять, то что же тогда у других? У существ этого нового мира? У его братьев, которые тоже прошли через портал? Если Система всех привела к общему знаменателю, то его прошлый опыт, его воля, его невыученные, но отточенные в реальных схватках навыки – это и есть его главное преимущество. Они не отражены в цифрах, но они никуда не делись. Он все так же помнил, как ломать захваты, как бить в слабые места, как видеть малейшую судорогу страха в глазах противника.

Цифра «пять» была просто сосудом. Содержимое этого сосуда – его боевой дух, его циничный интеллект, его безжалостная воля – осталось неизменным. Более того, теперь он мог измерить свой рост. Каждое новое очко характеристики, добытое в бою, будет не абстрактным усилением, а конкретным доказательством его превосходства над Системой, над миром, над самим собой вчерашним.

Он посмотрел на свои способности. Полёт. Не просто крылья для парения, а инструмент мобильности, внезапности, превосходства над любым наземным противником. Поединок силы. Не просто варварский ритуал, а механизм отбора и усиления, лазейка, которую он уже нашел. Наперекор. Возможность не нанимать солдат, а создавать их, лепить по своему образу и подобию. Да, диапазон возможных изменений еще предстоит узнать, но он чувствует, что его выбор был верен.

С пятью единицами силы он мог убить десяток таких же «пятерочников». С пятью единицами интеллекта он мог переиграть того, у кого их десять, но нет его коварного опыта. Его стартовые характеристики были не приговором. Они были вызовом. И он уже чувствовал, как в ответ на этот вызов в нем закипает знакомая, холодная ярость – не слепая, а сфокусированная, направленная.

Этот мир, как и его старый, правился личной силой, армией и могуществом. Прекрасно. Он начинал с чистого листа, но с памятью титана. Он был гол, но заострен, как бритва. И он доказал бы этому новому миру, что настоящая сила измеряется не стартовыми цифрами, а волей превратить эти цифры в абсолютное доминирование.

Интеллектуальная игра, как он любит, началась по-настоящему.

Абсолютная тишина длилась вечность. Не та тишина, что царит в пустых залах, а полная, всепоглощающая, вакуумная пустота, где не существовало даже понятия звука. Сознание Гора парило в этом ничто, лишенное якорей чувств. Это был не сон и не забытье. Это было Не-Бытие.

И первым, что вернулось, стал ветер.

Сначала – едва уловимое давление на еще не существующую кожу. Легкое, почти мнимое движение в абсолютной статике. Потом – шепот. Едва слышный, свистящий шепот, проносящийся сквозь небытие. Он нарастал, обрастал текстурой. В нем появились обертоны: шелест, скрежет, гул.

Затем к ветру присоединились голоса. Не речь, а щебет, крики, трели. Резкие, пронзительные, незнакомые. Птицы? Звери? Он не знал. Эти звуки были чужими.

И наконец, пришел свет.

Сначала – туманное свечение где-то на периферии несуществующего зрения. Размытое пятно, лишенное формы и цвета. Оно медленно сгущалось, наливалось силой. Из тумана проступил овал, затем превратился в ослепительную, горящую щель.

Луч.

Один-единственный луч невыносимо белого, чистого света вонзился в его сознание, прорезав тьму. Он был болезненным, чуждым, он обжигал даже без глаз. Адгар не знал такого света. Его родной мир тонул в багровых, лиловых и серых сумерках. Этот же был хирургически острым, безжалостным.

Щель расширилась. Треснула. И мир обрушился на него лавиной.

Он зажмурился, но свет прожигал веки, заставляя его слезиться. С непривычки его тело содрогнулось, пытаясь отвернуться, спрятаться. Это было унизительно и невыносимо.

С рефлекторным рычанием, больше похожим на шипение раненого зверя, он поднес ладонь к лицу, пытаясь создать тень. Постепенно, миллиметр за миллиметром, он начал привыкать. Ослепительная белизна стала распадаться на оттенки. Проглянула синева. Нежная, почти неуловимая.

И тогда он открыл глаза.

Небо.

Оно простиралось над ним бескрайним, голубым куполом, такого неба не было в палитре Адгара.

Он лежал на спине в высокой, мокрой от росы траве. Каждая травинка была гигантской, сочной и зеленой. Зеленой! Не серо-пепельной, не буро-кровавой, а ослепительно, ядовито-зеленой. Она пахла. Пахла жизнью, влагой, чем-то терпким и свежим одновременно.

Воздух обжег его легкие. Он был густым, тяжелым, наполненным миллионами запахов: сладковатая пыльца, гниение древесины, влажная глина, металлическая озоновая свежесть после грозы и что-то еще… что-то живое, пульсирующее, чего он никогда не нюхал.

– Здравствуй новый мир! – уверенно сказал Гор.

Примечание автора.

Если вам понравилось произведение. Подписывайтесь на меня – это лучший мотиватор для скорейшего написания главы.

Кроме того, советую оценить основную историю о присоединение человеческого мира в Сопряжение миров.

Глава 6

– Здравствуй, мир! – прозвучал е