Все путешествия Робинзона Крузо

Глава 1. Западная Африка: первое путешествие Робинзона Крузо.

"Жить необязательно. Путешествовать – необходимо" – Уильям Берроуз, американский литератор

"Бойтесь своих желаний – они имеют свойство сбываться" – М. А. Булгаков "Мастер и Маргарита"

Маленькие дети!

Ни за что на свете

Не ходите в Африку,

В Африку гулять!

В Африке акулы,

В Африке гориллы,

В Африке большие

Злые крокодилы

Будут вас кусать,

Бить и обижать, -

Не ходите, дети, В Африку гулять

 К. И. Чуковский «Бармалей»

Обычно мы связываем образ Робинзона Крузо с необитаемым островом, на котором он прожил долгие 28 лет – сначала в полном одиночестве, а потом вместе с туземцем Пятницей, и упускаем из виду то, что герой писателя Даниэля Дефо, прежде чем стать отшельником, был торговцем и моряком и оказался на диком острове в устье реки Ориноко в результате того, что его корабль, направлявшийся из Бразилии в Гвинею, потерпел кораблекрушение.

Мореплавание в эпоху парусного флота было профессией не просто мужественной, а по-настоящему героической, и человек, выбравший ее, не мог не понимать, что невзгоды, лишения и катастрофы были неотъемлемыми спутниками его ремесла.

Но сначала – несколько слов о самом герое Дефо. В романе говорится, что он родился в 1632 году в английском городе Йорке, в почтенной и зажиточной купеческой семье, глава которой, приехав в Англию из германского Бремена, основал там собственное дело и со временем скопил приличный капитал. Своим именем, как принято считать, персонаж романа обязан пресвитерианскому священнику, некоему Тимоти Крузо, с которым Даниэль Дефо учился вместе в школе, носившей громкое наименование «Академии Мортона».

Отец надеялся, что Робинзон станет юристом, однако сам юноша имел на этот счет другое мнение и с детства был одержим романтической мечтой о дальних морских плаваниях. Что же, мечта юноши сбылась (как тут не вспомнить знаменитую фразу из романа Михаила Булгакова "Бойтесь своих желаний – они имеют свойство сбываться"). Одно из плаваний героя Дефо закончилось катастрофой, и волею судеб Крузо, словно Прометей, оказался надолго прикованным к маленькому клочку суши в Атлантическом океане, неподалеку от берегов Южной Америки.

Отшельничество на необитаемом острове, продлившееся до размера человеческой жизни стало, как будто, главным событием его жизни и для читателей, и для самого Робинзона, однако не будем забывать о том, что герой Дефо, на протяжении долгих лет путешествуя по земному шару, посетил четыре континента и мнгзжество обитаемых стран и островов, где он испытал целый ряд "удивительных и необыкновенных"приключений.

Принято считать, что основные путешествия Робинзона Крузо описаны на страницах второго тома романа Даниэля Дефо, носящего непривычное для глаза современного читателя длинное и отчасти неуклюжее название «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо, составляющие вторую и последнюю часть его жизни, и захватывающее изложение его путешествий по трём частям света, написанные им самим». На самом же деле Крузо пустился в дальние морские плавания еще совсем молодым человеком, а проведя на необитаемом острове двадцать восемь лет и вернувшись на родину, не превратился в оседлого человека и, несмотря на солидный по тем временам возраст, продолжил свои удивительные странствия, на этот раз уже в качестве капитана и владельца торгового судна.

В один прекрасный день мне, как человеку, некогда изучавшему экономику, статистику и географию, пришел в голову один необычный, хотя в сущности достаточно незамысловатый вопрос: сколько же именно стран и земель, не считая своего необитаемого острова (и даже считая его), посетил за свою долгую и бурную жизнь моряк из Йорка? Самое удивительное что, как будто, никто из комментаторов творчества Даниэля Дефо не задумывался всерьез над этим предметом.

Раз так, почему бы не попытаться закрыть белое пятно (о существовании которого, похоже, никто и не догадывался), или, быть может, "гештальт" в биографии знаменитого литературного героя о котором мы, как выяснилось, знаем еще далеко не все? Тем более, что найти ответ на этот вопрос нам предстоит не где-нибудь за тридевять земель, а в хорошо знакомых нам произведениях человека, придумавшего Робинзона Круза – писателя, журналиста, неудачливого коммерсанта и тайного сотрудника британских спецслужб Даниэля Дефо.

Разумеется, поиск этот может быть далеко не таким простым, как может показаться на первый взгляд. Не стоит забывать о том, что политическая карта второй половины XVII века значительно отличалась от современной, и это вынуждает нас при описании стран и мест (назовем их «локациями»), которые посещал Крузо, использовать подход, который логично назвать «двойной бухгалтерией», или точнее «двойной географией» – приводить в тексте как современные названия территорий и стран, в которых побывал Крузо, так и те, что бытовали в ту далекую эпоху. К тому же не стоит забывать, что книги Дефо – это художественные произведения, а не судовые журналы, и далеко не во всех случаях нам удается восстановить по ним точные маршруты его героя.

Приехав после окончания школы в столичный град Лондон, провинциал Крузо подружился с неким морским капитаном, который ходил на своем корабле в плавания к берегам Западной Африки, в Гвинею. Последний вояж принес ему немалую прибыль, и он намеревался снова отправиться в те же самые края, надеясь умножить свой капитал. Старый морской волк предложил юному Крузо стать его компаньоном и спутником в поездке. И это стало предложением, от которого юноша не мог отказаться.

«Отправляясь в Гвинею, я захватил с собой кое-какого товару: закупил на сорок фунтов стерлингов различных побрякушек и стеклянных изделий, находивших хороший сбыт у дикарей», – рассказывает герой Дефо.

Сорок фунтов стерлингов в те времена были немалыми деньгами. Молодой человек не имел каких-либо собственных источников доходов, и, судя по всему, получить эту сумму ему помогли близкие родственники, скорее всего, мать, потому что отец, как признается сам Робинзон, был решительно против того, чтобы его сын стал моряком.

Какими же именно товарами собирались торговать Крузо и его друг-капитан? Есть предположение, что этот товар был живым, поскольку в ту эпоху «гвинейский вояж» европейских торговцев, как правило, подразумевал закупку на Гвинейском побережье африканских рабов – вид заморской торговли, приносивший тогда наибольшую прибыль. Первый вояж оказался удачным, однако, как пишет Робинзон:

Даже и в этом путешествии на мою долю выпало немало невзгод, и главное, я все время прохворал, схватив сильнейшую тропическую лихорадку вследствие чересчур жаркого климата.

Где же конкретно он побывал? Робинзон пишет, что:

Побережье, где мы больше всего торговали, лежало между пятнадцатым градусом северной широты и экватором.

Как раз именно в этом регионе и находились «охотничьи угодья» европейских работорговцев. На берегах винейского залива сейчас расположено сразу несколько африканских государств, однако Дефо не дает нам более точных координат того, где именно делал стоянку (или стоянки) корабль Робинзона. Известно, что для удобства торговли и безопасности европейцы строили вдоль берега залива поселения, защищенные фортами – так называемые «невольничьи фактории». В качестве места для таких факторий обычно выбирали устье какой-либо крупной реки либо небольшой остров близ побережья (известно, что главным британским фортом на гвинейском побережье стал Кейп-Кост-Касл). Иногда торговцы живым товаром захватывали рабов силой, но гораздо чаще они покупали их у вождей местных племен за дешевые товары, украшения или побрякушки, после чего помещали под охрану в сараи или пакгаузы, известные как «загоны для рабов», откуда и грузили их на свои корабли.

Первым англичанином, который начал вывозить рабов с побережья Гвинеи в Америку, был сэр Джон Хокинс (1532−1595 гг.), герой битвы с испанской Непобедимой армадой. Со временем верховная власть решила, что глупо оставаться в стороне от такого выгодного бизнеса, и в начале XVII века король Яков I предоставил некоей акционерной компании (разумеется, имевшей высоких покровителей) монополию на торговлю с Гвинеей.

Полвека спустя, в период, когда Робинзон еще пребывал на своем острове, королевскую грамоту получило еще одно предприятие, известное как «Компания королевских предпринимателей Англии по ведению торговли с Африкой», которая обязалась ежегодно поставлять на английские плантации в Северной Америке и на Карибах по три тысячи рабов. Впрочем, частная работорговля тоже никуда не делась: как пишет историк Дж. Доу, в 1680−1700 гг. королевская африканская компания вывезла из Западной Африки 140 тысяч невольников, в то время как частные предприниматели – 160 тысяч.

Справедливости ради следует признать, что Дефо все-таки нигде не говорит прямо, что его герой стал работорговцем – быть может, потому, что реалии этого бизнеса, возьмись он описывать их во всех деталях, не могли не произвести неприятного впечатления на аудиторию; не говоря уже о том, что несчастных отрывали от родных и привычного образа жизни, условия, в которых они содержались во время переезда, были просто чудовищными, и, как следствие, значительная часть рабов гибла, не добравшись до конечного пункта назначения.

Спрос на чернокожих невольников в самой Британии был достаточно ограничен (чаще всего они использовались в качестве домашней прислуги), поэтому корабли обычно везли свой груз через океан, на британские плантации в Вест-Индии, на Барбадос или Ямайку, где существовал высокий спрос на рабов (впрочем, о таком плавании герой Дефо также не упоминает). Первый гвинейский вояж оказался удачен, и молодой Крузо имел все основания быть довольным собой, потому что заработал без малого триста фунтов стерлингов, в несколько раз окупив вложенный в дело капитал (гвинейская торговля был делом рискованным, но крайне прибыльным).

Но, как оказалось, судьба играла с Робинзоном в кошки-мышки или, быть может, в более привычную для русского человека "орлянку", и следующий вояж Крузо закончился полнейшей катастрофой.

«Это было самое злополучное путешествие, какое когда-либо предпринимал человек», – с пафосом восклицает герой.

Между Канарскими островами и африканским материком судно, на котором плыл Крузо, было атаковано мусульманским корсаром; силы были неравны, и после короткого боя всех членов экипажа взяли в плен и доставили в порт Сале. В XVII веке этот город-порт считался гнездом мавританских пиратов и, хотя номинально он являлся частью султаната Марокко, де-факто был независимым государством, и распоряжения султана местные власти исполняли лишь в тех случаях, когда они соответствовали их собственным видам. Помимо собственно Сале, в это квази-государство входили два соседних города – Рабат (нынешняя столица Марокко) и Касба. В настоящее время Сале вместе с Рабатом образует единую столичную агломерацию, население которой составляет порядка 2,5 млн. человек.

Заметим, что в XVII веке для того, чтобы попасть в плен к маврам, не обязательно было, подобно герою Дефо, отправляться в плавание к берегам Африки: пираты Сале время от времени сами посылали экспедиции для захвата добычи к берегам христианских государств Европы, а иногда и в островную Британию. Невольничий рынок города был переполнен рабами-христианами, и в 1626 году, согласно рассказу очевидца, там находилось более тысячи одних лишь английских невольников. В 1637 году для их освобождения в Сале была послана эскадра из трех европейских кораблей и при поддержке короля Марокко, имевшего свои счеты с пиратской вольницей, разбойничье гнездо было разрушено, а христианские пленники получили свободу.

Впрочем, нанесенный пиратской республике удар не стал для нее смертельным: прошло какое-то время, и нападения мавров на христиан возобновились (заметим, что и сами христиане тоже были далеко не безгрешны), о чем свидетельствует хотя бы тот факт, что в статье «План английской коммерции», написанной в далеком 1728 году (то есть три четверти века спустя после того, как Робинзон попал в плен) Дефо предлагал очередной проект искоренения пиратства Сале – и, стало быть, таковое по-прежнему оставалось серьезной проблемой.

Превратности судьбы, превратившие его из свободного человека в раба, повергли юношу в глубокую депрессию. К счастью для Крузо, его не угнали на каменоломни в глубине африканской пустыни, а поручили ухаживать за домом хозяина в качестве его личного слуги. Несмотря на свой относительно привилегированный статус Крузо, как и всякий пленник, не переставал мечтать о побеге, и два года спустя долгожданный случай, наконец, представился. Когда хозяин-мавр послал его ловить рыбу на баркасе в сопровождении мальчика Ксури и взрослого мавра, исполнявшего обязанности надсмотрщика, Крузо, улучив момент, столкнул мавра за борт, мальчика же пощадил и оставил на борту, взяв с того клятву верности.

Чтобы сбить с толку преследователей, изобретательнй герой Дефо отправился не на север, в сторону Гибралтара, а на юг, вдоль берегов африканского континента. Судя по всему, такой маршрут он выбрал отчасти и потому, что он был знаком ему по предыдущему рейсу.

Я хотел добраться до устья реки Гамбии или Сенегала, то есть до тех мест, которые прилегают к Зеленому мысу, так как надеялся встретить здесь какой-нибудь европейский корабль. Я знал, что, если я не встречу корабля в этих местах, мне останется или пуститься в открытое море на поиски островов, или погибнуть среди чернокожих – другого выбора у меня не было. Я знал также, что все корабли, которые идут из Европы, куда бы они ни направлялись – к берегам ли Гвинеи, в Бразилию или в Ост-Индию, – проходят мимо Зеленого мыса, – пишет Робинзон.

Баркас Крузо шел вдоль побережья, время от времени приставая к нему, чтобы сделать запасы пищи и воды. Удача сопутствовала ему, и возле островов Зеленого мыса (ныне – Республика Кабо-Верде) беглецы встретили португальский корабль, державший курс на Бразилию. Португалец, капитан судна, оказался добросердечным и великодушным человеком и, выслушав рассказ англичанина о том, какие бедствия ему пришлось вынести в мавританском плену, взял его вместе со спутником на борт своего корабля, пообещав доставить в столицу Бразилии, город Сан-Сальвадор, и даже не взял за это плату.

Глава 2. Бразильский плантатор, ставший отшельником

"Я тетушка Чарли из Бразилии, где в лесах живет много-много диких обезьян! Они кааак прыгнут!" – Монолог донны Розы из советской кинокомедии «Здравствуйте, я ваша тётя!"

"Мы никогда не видим своего положения в истинном свете, пока не изведаем на опыте положения еще худшего, и никогда не ценим тех благ, какими обладаем, покуда не лишимся их" – Даниэль Дефо "Робинзон Крузо"

"В самом слове "остров" есть какая-то магическая притягательная сила. Живя на острове, теряешь связь с миром; остров – это самостоятельный мир" – Агата Кристи "Десять негритят"

" Что такое оптимизм? – спросил Какамбо. – Увы, – сказал Кандид, – это страсть утверждать, что все хорошо, когда в действительности все плохо" – Вольтер "Кандид".

Итак, возле островов Зеленого мыса (Кабо-Верде) Робинзон Крузо встретил португальский корабль, который доставил его на американский континент, в Бразилию.

«После 22-х дневного плавания мы вошли в бухту Всех Святых», – пишет Крузо.

Расположенный на берегах бухты Салвадор (Сан-Салвадор-да-Баия-ди-Тодуз-ус-Сантус) – город, являвшийся первой столицей колониальной Бразилии. Колонизация Бразилии была осуществлена португальцами еще в начале XVI века, но и после этого страна (а точнее, пока еще просто территория) периодически подвергалась вторжению различных европейских держав. В 1630 году, в период, когда Португалия входила в состав Испанской империи, часть Бразилии, включая Байю, была аннексирована голландцами, находившимися в состоянии перманентного конфликта с испанцами (которых, следует признать, португальцы тоже не слишком любили). В 1640 году независимость Португалии была восстановлена, а вскорости за этим незваные гости – голландцы (не путать с португальцами, которые уже чувствовали себя в Бразилии не гостями, а хозяевами) были выдворены с захваченных ими земель.

Во времена Робинзона Байя была главным центром сахарного производства; осуществлялось там, хотя и в меньших размерах, и выращивание табака. Местные обитатели, индейцы, были плохо приспособлены к невольничьему труду, поэтому основной рабочей силой на плантациях являлись африканские рабы; торговля «живым товаром» была отменена лишь столетия спустя, в далеком 1888 году, когда страной управлял просвещенный император Педро II (впрочем, несмотря на все свои похвальные качества, в скором времени после отмены института рабства свергнутый с престола своими подданными, и вынужденный отправиться в эмиграцию).

«Видя, как хорошо живется здешним плантаторам и как быстро они богатеют, я решил поселиться в Бразилии и тоже заняться производством сахара. На все свои наличные деньги я взял в аренду участок земли и стал составлять план моей будущей плантации и усадьбы», – рассказывает герой Дефо.

Друг Робинзона, португальский капитан помог своему английскому другу обустроиться в чужой стране. Прожив там четыре года, Крузо выучил португальский язык и завязал знакомство с соседями-плантаторами, среди которых оказался и человек с английскими корнями. В чем, впрочем, не было ничего особенно удивительного.

Британский путешественник, полковник (или подполковник?) Персивал Фосетт (1867−1925 гг.), пропавший в 1925 году в ходе экспедиции, целью которой было найти "затерянный город" в бразильской сельве (как видим, мечта об Эльдорадо еще долго сохранялась в сердцах и умах европейских искателей приключений), писал в своей книге «Неоконченное путешествие»:

Можете быть уверены, что в любом глухом углу Южной Америки вы непременно встретите англичанина… Англичане легко расстаются со всем наносным, чем богата современная цивилизация, и приспосабливаются охотнее, чем представители других европейских народов.

Отметим, что Перси Фосетт стал героем вышедшей в 2016 году приключенческой кинокартины «Затерянный город Z» (снимайся этот фильм в наше время, едва ли он получил бы такое имя).

Робинзон время от времени навещал своих соседей и рассказывал им о своих поездках к берегам Гвинеи и о том, как дешево там можно купить золотой песок, слоновую кость и живой товар – невольников. Как пишет герой Дефо, в это время торговля рабами в Бразилии была ограничена, а сами негры-невольники редки и очень дороги. Слушатели, будучи деловыми людьми, сделали из этих рассказов практические выводы и вскоре обратились к Робинзону с предложением, от которого он не смог отказаться. Плантаторы крайне нуждались в рабочих руках и поэтому, чтобы съкономить на расходах, решили организовать собственную экспедицию в Гвинею для покупки там рабов.

Робинзону, как человеку, имеющему опыт такого рода торговли, было предложено стать агентом судовладельцев. А в качестве вознаграждения он, не вкладывая ни крузейро собственных денег, получал после возвращения экспедиции равное с другими пайщиками количество невольников. Недолго поразмыслив, Крузо согласился на это предложение, и главной причиной этого были не столько очевидные финансовые выгоды, сколько извечная тяга к странствиям, которая вновь овладела им.

Мне следовало бы отказаться и надолго остаться в плодородной Бразилии, но, повторяю, я всегда был виновником собственных несчастий. Мне страстно захотелось испытать новые морские приключения, и голова у меня закружилась от радости. В юности я был не в силах побороть свою любовь к путешествиям и не послушал добрых советов отца. Так и теперь я не мог устоять против соблазнительного предложения моих бразильских друзей.

Практичный англичанин при подписании «трудового договора» с партнерами оговорил условия имевшие, как оказалось, судьбоносный характер для его будущего: пайщики предприятия обязались взять на себя управление плантацией Крузо на время плавания, а в случае, если он не вернется, распорядиться его имуществом в соответствии с оставленным им указаниями.

В сентябре 1659 года наш герой взошел на борт корабля, где уже находилось четырнадцать членов экипажа, не считая капитана и юнгу (почему Дефо выделяет их особо, лично мне не очень ясно). Совесть не мучила Крузо, поскольку в ту патриархальную эпоху работорговля считалась вполне легальным занятием, столь же почтенным, как, например, торговля сахаром или сукном. В этом отношении взгляды Крузо не слишком отличались от позиции самого Даниэля Дефо который, выступая за гуманное обращение с рабами, не имел ничего против самого института рабства, если речь шла о язычниках и уроженцах «черного континента» .

Как известно, судно Крузо потерпело крушение, и англичанин оказался единственным из членов экипажа, кому удалось спастись. С громадным трудом несчастный выбрался на берег незнакомой земли лишь для того, чтобы узнать, что очутился на необитаемом острове.

С вершины холма я увидел, какая горькая участь выпала мне на долю: я был на острове! Кругом со всех сторон расстилалось море, за которым нигде не было видно земли, если не считать торчавших в отдалении нескольких рифов да двух островков, лежавших милях в девяти к западу. Я сделал и другое открытие: растительность на острове была дикая, нигде не было видно ни клочка возделанной земли! Значит, людей здесь и в самом деле не было!

На этом клочке суши, куда он попал в результате кораблекрушения, герой Дефо провел в одиночестве бесконечно долгие 28 лет. Впрочем, последние годы жизни на острове Крузо провел не один, а в компании бывшего людоеда, туземца Пятницы, которого он спас от гибели.

Где же именно находился ставший легендой «остров Робинзона»? Дефо утверждает, что он был расположен в устье большой реки Ориноко (это место даже стало частью полного названия романа), которое в настоящее время является частью территории Боливарианской Республики Венесуэлы. При этом Крузо почему-то утверждает, что его забросило на остров, который лежал за несколько сот миль от обычных торговых морских путей, что выглядит очевидным преувеличением.

Венесуэла в эпоху Робинзона входила в состав могущественной Испанской империи (державы, в которой никогда не заходило солнце), хотя и не имела статуса вице-королевства, являясь лишь провинциею одного из них. Административная принадлежность территории несколько раз менялась: в XVIII веке она вошла в состав вице-королевства Новая Гранада, а позднее была объявлена самостоятельным генерал-капитанством (нечто вроде автономной республики).

Тем не менее идентификация локации, где 28 лет отшельничал Крузо – вопрос достаточно неоднозначный. Описанного Дефо острова в устье Ориноко, даже с учетом гигантской протяженности дельты этой реки, не существует, и некоторые исследователи утверждают, что его прототипом являлся один из двух расположенных неподалеку островов – Тринидад или Тобаго.

Остров Тринидад находится в 11 км от побережья Венесуэлы; длина его составляет 41 км, ширина – 14 км, что значительно превышает размеры острова, на который попал Робинзон. Отшельник несколько раз упоминает об «острове Троицы» и, в частности, пишет, что:

Полоса земли к северо-западу от моего острова, которую я первоначально принимал за материк, оказалась большим островом Тринидадом, лежащим к северу от устья той же реки (т.е. Ориноко).

Можно ли на основании этого с уверенностью утверждать, что прообразом острова Крузо Тринидад никоим образом не был, раз уж отшельник не жил там, а лишь видел его с расстояния в пятьдесят миль? (Остроте его зрения можно только позавидовать.) Вовсе нет, это свидетельствует лишь о том, что Дефо не хотел, чтобы его герой оказался на острове, уже знакомом европейцам, к тому же более крупном и, что самое главное – обитаемом.

В разных частях острова жили индейские племена араваков и карибов, враждовавшие между собой, подобно индейцам из романа Дефо; кроме того, там находились поселения испанцев, а на берег периодически высаживались английские корсары – словом, внутри- и внешнеполитическая ситуация была достаточно сложной и неоднозначной .

Некоторые исследователи придерживаются мнения, что настоящим островом Робинзона был не Тринидад, а соседний с ним, хотя и меньший по размерам, но более живописный и плодородный Тобаго. Который, впрочем, тоже не был необитаемым и, более того, в XVII веке стал объектом соперничества сразу четырех европейских держав – Англии, Франции, Голландии и Курляндии.

В 1628 году голландцы основали на Тобаго первое европейское поселение и, чтобы защитить его, построили форт. Жившие на острове племена араваков и карибов отнеслись к понаехавшим незваным гостям враждебно и время от времени совершали набеги на их поселения. Тех из европейцев, кому удавалось уцелеть после этого, косили тропические болезни; впрочем, благодаря постоянному притоку новых поселенцев (пресловутый миф о "Золотых Карибах"), маленькая колония худо-бедно продолжила свое существование.

Через несколько лет испанцы, считавшие остров своим владением, направили туда военный отряд и в очередной раз разорили многострадальное поселение. Еще позже там высадились англичане, а затем на сцене неожиданно появились новые игроки – курляндцы, которым английский король, по каким-то не вполне очевидным причинам считавший остров своим владением, передал права на него в счет погашения долга перед герцогом Якобом фон Кеттлером. В результате этой странной транзакции, о которой коренное население острова не подозревало, курляндское герцогство стало еще одним, наверное, самым крошечным участником раздела Вест-индии.

Якоб Кеттлер, пусть и в несравнимо более мелких масштабах, стал предтечей нашего Петра Первого; он поощрял развитие промышленности и торговли, создал сильный флот из 60 кораблей, и воевал со шведами- впрочем, потерпел от них поражение (можно вспомнить, что армия Петра тоже была разбита шведами в битве у Нарвы) и даже попал в плен. Создание собственной колонии в Вест-Индии в ту эпоху было мечтой всех европейских государств, и крошечная Курляндия не стала исключением.

В 1654 году на Тобаго появился мощный 45-пушечный корабль, на борту которого, кроме солдат и матросов, находилось около сотни семей колонистов; как и полагалось в таких случаях, был построен форт и заложен город Якобштадт, сам же остров получил название «Новой Курляндии» (впрочем, не прижившееся). Соперники, французы и голландцы, тоже не сидели без дела; завязался долгий конфликт, в ходе которого герцогство то возвращало себе остров, то снова его теряло.

Проблемой курляндцев была ограниченность ресурсов их страны, гордой, но слишком маленькой для того, чтобы сохранить господство над далеким тропическим островом; остров несколько раз переходил из руки, и постепенно о том, что Тобаго принадлежит Курляндии, забыли; впрочем, Курляндия чисто формально сохраняла власть над Тобаго еще долгое время, а ее герцог вплоть до 1795 года продолжал назначать губернатора острова.

Одним из пламенных сторонников гипотезы о том, что под именем "острова Робинзона" скрывался Тобаго, был писатель Хайатт Веррилл.

"Вероятно, вы думаете, что остров Робинзона Крузо следует отнести к числу сказочных островов; но остров Робинзона Крузо вполне реален, потому что его прототипом был небольшой остров Тобаго, расположенный к северу от устья реки Ориноко, – пишет А. Веррилл. – Тем, кто сомневается в этом, стоит посоветовать еще раз внимательно прочесть историю Дефо. Разве Крузо не говорит, что они плыли на Барбадос? Разве не говорит о бурных и мутных водах реки Ориноко? Разве не рассказывает о карибах, которые приплыли на его остров и оставили там Пятницу? Все это и многое другое доказывает, вне всякого сомнения, что Крузо вел свою одинокую жизнь на Тобаго.

Для сведения закоренелых скептиков, которые продолжают сомневаться в справедливости его гипотезы, писатель приводит последний, самый убедительный аргумент (а точнее, целый их набор):

Кто ставит под сомнение все это, пусть съездит на прекрасный Тобаго и найдет там все, что было описано в романе. Он может увидеть пещеру Крузо; он увидит потомство коз Робинзона на холмах; он найдет тот самый берег, на котором Пятница оставил свой след, и, если доверяет словам местного гида, сможет увидеть собственные следы Крузо, до сих пор сохранившиеся на известняковой скале острова!

Быть может, книгу Веррилла спонсировала администрация острова, находившегося в то время под британским управлением? В наше время использование бренда Робинзона – одна из составных частей бойкого туристического бизнеса жителей Тобаго. Среди прочих диковинок острова гостям в демонстрируют главную местную достопримечательность – «пещеру Робинзона Крузо» (на самом деле герой Даниэля Дефо никогда не жил в пещере – ни в той, что расположена на Тобаго, ни в какой другой).

В настоящее время оба острова входят в состав независимого государства – Республики Тринидад и Тобаго, до 1962 года являвшегося колонией Великобритании.

Вы можете спросить, как же тогда обстоят дела с островом Мас‑а‑Тьерра из архипелага Хуан‑Фернандес? И действительно, главный, или скорее, самый известный (но далеко не единственный) прототип Робинзона Крузо штурман галеры «Синк Портс» шотландец Александр Селькирк провел на этом острове в полном одиночестве четыре года и четыре месяца (и, в отличие от героя Дефо, едва не сошел с ума и разучился внятно говорить). В настоящее время этот архипелаг является частью территории Чили; в 1960 году Мас-a-Тьерра в память о герое романа получил имя острова Робинзона Крузо.

Тем не менее, нельзя не учитывать того обстоятельства, что архипелаг Хуан-Фернандес расположен к западу от берегов Южной Америки, в Тихом океане, в то время как остров Робинзона, как сказано в романе Дефо, находится в устье «великой реки» Ориноко, впадающей не в Тихий, а в Атлантический океан. Такое местоположение острова не является случайностью, и игнорировать его не представляется возможным, поскольку оно тесно связано с другими эпизодами романа и его фабулой.

О жизни Робинзона на необитаемом острове я подробно рассказал в своей книге "Злоключения знаменитых путешественников. Кто был Робинзон?"

Прошло двадцать восемь лет, и фортула, доселе не слишком благосклонная к герою Дефо, наконец-таки улыбнулась ему. На остров пожаловали незваные гости – соотечественники Крузо, англичане, однако при обстоятельствах, вызывавших скорее чувство тревоги, чем радость. На английском торговом корабле вспыхнул бунт; мятежники, собиравшиеся заняться пиратством, взяли в плен капитана и всех тех, кто отказался примкнуть к ним и, не являясь совсем уж законченными негодяями, не стали убивать их, а высадили узников на ближайшем клочке суши, которым по случайности оказался остров Робинзона.

Крузо, используя знание местности и фактор неожиданности, помог капитану подавить бунт, и в благодарность тот поклялся немедленно доставить отшельника и его слугу на родину, в Англию. Наиболее отчаянные из бунтовщиков – кто по своей воле, кто по принуждению были оставлены на острове. Им оставили запасы пороха и съестные припасы, а Крузо, считавшийся губернатором этой земли, показал ее новым обитателям все свои владения и дал подробные инструкции о том, как к выживать на острове.

«Простившись с островом, я взял с собой на память сделанную мной собственноручно большую шапку из козьей шкуры, мой зонтик и одного из моих попугаев», – пишет Робинзон.

Он сел на корабль, и в 1687 году, после 35 лет странствий в далеких землях (из них 28 лет – на необитаемом острове), вернулся на родину, в Англию.

Глава 3. Галопом по Европам

«Путешествия – это не всегда здорово и не всегда комфортно. Иногда они делают больно и даже способны разбить сердце. Но это нормально. Ведь путешествия меняют тебя. Они оставляют что-то в твоей памяти, в твоём сознании, в твоём сердце и в твоём теле. Из каждого путешествия ты забираешь что-то с собой» – Энтони Бурден, американский кулинар, путешественник и писатель

Я прожил в Италии больше года и видел вокруг себя одни лишь развалины столь славной когда-то древней страны…

Греция так пустынна, что в ней не живет и сотая часть ее прежних обитателей. Испания, когда-то столь населенная, представляет собою ныне только безлюдные пространства, а Франция – ничто по сравнению с той древней Галлией, о которой повествует Цезарь" -

Монтескье Шарль Луи

"Персидские письма"

"По окончании церемониальных обрядов, Государь Петр Великий осматривал все примечания достойное в самом городе и за городом. Он начал в окружности оного в Сен-Клуде, увеселительном замке Герцога Орлеанского, где удивлялся фонтанам, которые 135 футов били вверх. Отсюда восприял путь в Медон, в замок бывшего Дофина, в котором понравились ему огромные величины зеркальные стекла; тут Правитель угощал Государя, сколько можно было великолепнее; возвратился он чрез Елисейские Поля в город, где нашел королевскую гвардию упражняющуюся в военных изучениях. Потом ездил он в Фонтенебло" -

"ЖУРНАЛ ЕЖЕДНЕВНЫЙ

ПРЕБЫВАНИЯ В ПАРИЖЕ

ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА ПЕТРА АЛЕКСЕЕВИЧА "

Отчизна встретила странника равнодушно, если не сказать холодно. Родители Крузо давно умерли, а оставшиеся в живых родственники за долгое время отсутствия успели его забыть. Впрочем, одиночество не так пугало бывшего отшельника, как встающие во весь рост материальные проблемы.

Герой Дефо, трезво оценив создавшуюся ситуацию, решил отправиться в столицу Португалии и всей португальской империи – город Лиссабон, в надежде найти своего друга-капитана, спасшего его у берегов Африки, и узнать о том, что сталось с его бразильской плантацией, которую он передал в управление соседям, – единственным активом, которым он владел.

К счастью для Робинзона старик был еще жив, хотя больше не ходил в море, доверив управление кораблем сыну. С помощью португальского друга ему удалось выяснить, что оставшаяся без хозяина плантация процветает и приносит прибыль (судя по всему, едва ли не большую, чем сумел бы обеспечить ее непостоянный и склонный к перемене мест и занятий хозяин), и в случае, если Робинзон, считавшийся без вести пропавшим, сумеет доказать, что жив, он может быть восстановлен в правах собственности.

Добряк-капитан помог Крузо оформить доверенность, позволявшую ему предъявить свои права на наследство, и через несколько месяцев попутный корабль привез деньги и товары с плантации, а также посылку с письмами и документами. Робинзон, к полной неожиданности и для себя, и для читателей, оказался владельцем поместья в Бразилии, приносившего ежегодный доход более тысячи фунтов.

Взвесив все за и против, Крузо решил не возвращаться в Бразилию, а продать свою плантацию, благо с покупателями не было проблем. Мировое бизнес-сообщество XVII века семимильными шагами двигалось по пути глобализации (в хорошем смысле этого слова), и каких-либо трудностей с оформлением сделки не возникло: отослав в Бразилию договор купли-продажи, Робинзон через несколько месяцев получил чек на 33 тысячи золотых (судя по всему, мировая финансовая система работала безупречно).

Деловые вопросы были решены, культовые места Лиссабона осмотрены и можно было возвращаться в Англию. Однако Робинзон, после всех произошедших с ним злоключений, был предубежден против любой поездки морем (вопрос, как он добрался до Лиссабона, остается открытым) и предпочел сухопутный маршрут до Кале через Испанию и Францию.

Испания

Первой страной, через которую пролегал его маршрут, была Испания – страна, в конце XVII века начавшая терять свое могущество, но все еще остающаяся центром гигантской империи и одной из великих европейских держав.

"По прибытии в Мадрид мы все, будучи в первый раз в Испании, пожелали остаться там, чтоб увидать испанский двор и посмотреть все, что заслуживало внимания, но так как лето уже близилось к концу, мы поторопились отъездом и выехали из Мадрида около половины октября", – пишет Крузо (как тут не вспомнить слова из знаменитого телесериала "Игра престолов" – "Зима близко").

Стоит отметить, что местоимение «мы» Крузо употребил, поскольку путешествовал в компании нескольких купцов и двух слуг, одним из которых был наш старый знакомый Пятница.

В XVII веке в столице жило много иностранцев, что позволяло, хотя и сильно преувеличивая, называть Мадрид из-за смешения языков «новым Вавилоном», – пишет Т.П.Каптерева в своей книге "Прогулки по Мадриду". – Мадридцы зарекомендовали себя радушными и гостеприимными хозяевами. Повсюду, и особенно у городских ворот, находилось множество гостиниц и постоялых дворов, харчевен и трактиров. Мадрид превращался в город несметных богатств, придворных утех и празднеств. Вместе с тем это был город нищих трущоб, запутанных улочек и тупиков, опасный для ночных прохожих… Испанская столица, словно таившая в себе неистребимую внутреннюю энергию, продолжала разрастаться, население ее стремительно увеличивалось… На подмостках Колизея (театр, не дошедший до нашего времени) ставились пьесы замечательных испанских драматургов, играли блистательные испанские актеры и актрисы. Трудно отыскать пример другой страны, где в короткий период истории театральное искусство достигло столь бурного расцвета… В XVII столетии Мадрид стал зримым средоточием культуры Золотого века, ее главным центром. С испанской столицей были связаны полностью или частично жизнь и творчество великих испанцев Сервантеса, Лопе де Веги, Кеведо, Кальдерона, Тирсо де Молины, Велеса де Гевары, Аларкона и других выдающихся писателей и драматургов. В Мадриде Веласкес прожил около сорока лет, и здесь представлены его самые значительные произведения. В Мадриде также жили и работали другие художники младшего поколения, а в XVIII – начале XIX века Франсиско Гойя, который возродил испанский художественный гений.

Судя по всему, памятники Мадрида, пьесы Лопе де Вега и Кальдерона, разыгрываемые на подмостках Колизея, полотна великих живописцев прошлого, настоящего и будущего и все тайны испанского двора оставили бывшего отшельника, погруженного в собственный мир, в лабиринтах которого воспоминания о прошлом и мечты о будущем низводили настоящее до ранга неотложных текущих забот, совершенно равнодушным, и он снова двинулся в путь. На границе Наварры путники узнали тревожную весть о том, что на французской стороне гор выпал глубокий снег и многие путешественники принуждены были вернуться обратно в Пампелуну (Памплону) после того, как их попытка перебраться через горный кряж оказалась безуспешной. Бывшая когда-то отдельным королевством Наварра – историческая область на границе Испании и Франции. Ее часть, так называемая Верхняя Наварра, вошла в состав Испании, остальные же земли стали в начале XVII века французской провинцией.

Памплона – город, являющийся столицей автономной области Наварра, расположенный у подножия Западных Пиренеев. В наше время он известен главным образом тем, что в нем ежегодно проводится Сан-Фермин – праздник, вдохновивший американского писателя Э. Хемингуэя на создание повести «И восходит солнце». Именно на нем проходит знаменитое энсьерро (encierro) – бег людей, ищущих острых ощущений, по улицам города от разъярённых быков.

Впереди быков бежало так много народу, что в воротах цирка образовалась пробка, и, когда быки, тяжелые, забрызганные грязью, сбившись в кучу, крутя рогами, набежали на толпу, один бык вырвался вперед, всадил рог в спину бегущему впереди человеку и поднял его на воздух, – пишет Хемингуэй.– Когда рог вошел в тело, руки человека повисли, голова запрокинулась, и бык поднял его, а затем бросил на землю. Бык погнался еще за одним из бегущих, но тот скрылся в толпе, и толпа прорвалась в ворота, а за нею быки.

Первые упоминания о празднике относятся еще к XII веку и, стало быть, во времена Крузо его уже отмечали, хотя, как будто, знаменитый «бег быков» появился в его программе значительно позднее, в XVIII веке. Впрочем, Сан-Фермин обычно происходит в июле, Робинзон же посетил Памплону глубокой осенью, когда на улицах города уже лежал снег, не говоря уже о том, что испытавший за свою жизнь множество «удивительных и необыкновенных» приключений герой Дефо едва ли испытывал потребность в новых острых ощущениях, носящих чисто искусственный характер.

С немалыми трудностями, едва не став жертвой диких зверей, Робинзон и его спутники миновали горный хребет и добрались до города Тулузы, где, как записал герой Дефо, «климат теплый, местность красивая и плодородная и нет ни снега, ни волков».

О своем путешествии по Франции я не могу сообщить ничего особенного, – ничего кроме того, о чем уже рассказывали другие путешественники, и притом гораздо интереснее моего, – пишет Робинзон. – Из Тулузы я приехал в Париж, потом, не останавливаясь там долго, дальше, в Калэ и благополучно высадился в Дувре 14-го января, совершив свое путешествие в самую суровую и холодную пору года.

Почему Робинзон практически ничего не рассказывает нам о Франции и Париже? Неужели в этой великой европейской стране, где тогда правил (лучше – царствовал!) король-солнце Людовик XIV, не было ничего, что могло привлечь внимание заезжего гостя?

Наверное, все дело в том, что рассказ о памятниках, знаковых местах и достопримечательностях никогда не был сильной стороной творчества Даниэля Дефо. И нельзя не признать, что его герой, Робинзон Крузо, был типичным, до мозга костей британцем, человеком образованным, неглупым и любознательным, однако до крайности флегматичным, холодным и невозмутимым, и разговор о погоде, судя по всему, был для него гораздо интересней всех красот Парижа, Мадрида, да и любого другого места за пределами его необитаемого острова и родной страны, которая на самом деле тоже была островом, правда, следует признать, большим и густо заселенным.

И все-таки оставить читателей без описания Парижа той поры было бы неправильно и, пожалуй что, несправедливо. Сами парижане хотя и любили свой город, относились к нему не без изрядной доли иронии, неотличимой от сарказма. Вот какое описание Парижа XVII века оставилнам поэт Поль Скаррон:

Везде на улицах навоз, Везде прохожих вереницы/ Прилавки, грязь из-под колес, Монастыри, дворцы, темницы/Брюнеты, старцы без волос, Ханжи, продажные девицы/Кого-то тащат на допрос, Измены, драки, злые лица/Лакеи, франты без гроша, Писак продажная душа/Пажи, карманники, вельможи, Нагромождение домов Кареты, кони, стук подков: Вот вам Париж. Ну как, похоже?

Разумеется, иностранцы посетившие культурную столицу Европы, обращали внимание не только на грязь, злые лица и нагромождение домов, хотя не ощущать зловоние большого города, внешнее, а подчас и внутреннее они не могли. Приведем несколько фрагментов из записок русских путешественников XVIII века – эпохи, когда русские начали активно осваивать Западную Европу.

Русский посланник А. А. Матвеев, побывавший в Париже начала XVIII века, так описывал этот город:

Сей город Париж есть столицею королевства французскаго… но при державе ныне государствующаго короля Людовика Великаго перенесен двор своею резиденцию в город Версалию. Того города величина содержит в себе 830 улиц, 12 фобургов, или слобод… де каменныя домы по обеим сторонам, великия и высокия домы есть, якобы крепость замку, размеру и разположения изрядного, которыя купечеством розных художников, наполнены; 73 площади для всенародных собраний и торгов, 10 мостов каменных, из которых богатою рукою два и архитекторы старинной и новой построены на реке Сеине…В том же городе знаменитых дворов великого здания в тех 830 улицах состоящих счисляют с 24 000 быть и высоких особ с 268 домов, и из них самих лутчих 51 дом, 55 собраний разных наук, 60 фонтанн, или водовзводов, 8 пристаней. Народа число описуют быть от 8 (судя по всему, опечатка – по-видимому, имеется в виду 800 тысяч, в противном случае разброс уж слишком велик) до 900 000 человек в городе том многонародном, из них же могут выбраться с 200 000 особ, который понесут ружье (последняя фраза свидетельствует о том, что посланника интересовали сведения не только гражданского, но и чисто военного характера – в чем, впрочем, нет ничего удивительного).

Численность населения Парижа, приведенная Матвеевым, не совсем точна. Современные историки считают, что в 1700 году в Париже проживало около 550 тыс. жителей – чуть меньше, чем в английском Лондоне, численность населения которого оценивается в 575−600 тыс. чел. Судя по всему, цифру эту сообщили Матвееву ученые парижане, которые склонны были скорее преувеличивать, чем преуменьшать масштабы населенности своего города.

Еще более любопытны описания Парижа, данные известным литератором, автором пьесы «Недоросль» Д. И. Фонвизиным, посетившим Францию в 70-х годах XVIII века. За несколько десятков лет, прошедших с того момента, когда там побывал Робинзон, город, вне всяких сомнений, в чем-то изменился, но душа его, равно как и образ жизни его обитателей наверняка остались прежними.

Париж может по справедливости назваться сокращением целого мира. Сие титло заслуживает он по своему пространству и по бесконечному множеству чужестранных, стекающихся в него от всех концов земли… Видя с утра до ночи бесчисленное множество людей в непрестанной праздности, удивиться надобно, когда что здесь делается. Не упоминая о садах, всякой день пять театров наполнены. Все столько любят забавы, сколько трудов ненавидят; а особливо черной работы народ терпеть не может. За то нечистота в городе такая, какую людям, не вовсе оскотинившимся, переносить весьма трудно (как видим, со времен Скаррона мало что изменилось, ну разве что в худшую сторону). Почти нигде нельзя отворить окошко летом от зараженного воздуха. Чтобы иметь все под руками и ни за чем далеко не ходить, под всяким домом поделаны лавки. В одной блистает золото и наряды, и подле нее в другой вывешена битая скотина с текущею кровью… Париж перед прочими (французскими городами) имеет только то преимущество, что наружность его несказанно величественнее, а внутренность сквернее. Привычка, от самого младенчества жить в грязи по уши, делает, что обоняние французов ни мало от того не страдает.

По их мнению, – продолжает русский путешественик, – имеют они не только наилучшие в свете обычаи, но наилучший вид лица, осанку и ухватки, так что первой и учтивейший комплимент чужестранному состоит не в других словах, как точно в сих: …(Вы совсем не походите на чужестранного; поздравляю вас!)…Европа почитает Французов хитрыми… Кажется, что вся их прославляемая хитрость отнюдь не та, которая располагается и производится рассудком, а та, которая объемлется вдруг воображением и очень скоро наружу выходит. Слушаться рассудка и во всем прибегать к его суду, скучно; а Французы скуки терпеть не могут. Чего не делают они, чтоб избежать скуки, т. е. чтоб ничего не делать! Фонвизин назвал Париж легкомысленным, опасным и порочным городом. Я думаю, что если отец не хочет погубить своего сына, то не должен посылать его сюда ранее двадцати пяти лет, и то под присмотром человека, знающего все опасности Парижа. Сей город есть истинная зараза, которая хотя молодого человека не умерщвляет физически, но делает его навек шалуном и ни к чему неспособным, вопреки тому, как его сделала природа и каким бы он мог быть не ездя во Францию.

Но Робинзону, во-первых, было значительно больше 25 лет, а во-вторых, он находился под надежным присмотром своего друга Пятницы и поэтому, увидев Париж, он не умер, не стал шалуном и, держа курс прямо на север, вскоре благополучно вернулся на родной остров. Что же, нам остается только пожалеть, что Робинзон в этот раз выбрал дорогу по суше – быть может, во время морского путешествия с ним все-таки случилось бы что-нибудь удивительное, необыкновенное, или просто достойное внимания и нескучное.

Глава 4. По обе стороны Атлантики

«Если вы думаете, что приключение опасно, попробуйте рутину. Она смертельна» – Пауло Коэльо

«Когда я был дома, мне не терпелось отправиться в путешествие за границу, когда же я был где-то далеко, в чужих странах, меня все время тянуло вернуться домой, на родину» – Даниэль Дефо "Робинзон Крузо"

"Обреченный самой природой и судьбой вести деятельную и беспокойную жизнь, я через два месяца после возвращения домой, 20 июня 1702 года, снова оставил отечество и сел в Даунсе на корабль «Адвенчер», отправлявшийся в Сурат под командой капитана Джона Николеса" – Джонатан Свифт "Путешествия Гулливера"

Робинзон Крузо, неожиданно превратившись в богача (статус, которого никогда не удалось достигнуть его создателю, Даниэлю Дефо, всю жизнь скрывавшемуся от кредиторов и даже одно время сидевшего в тюрьме за долги), осел в Лондоне, женился и стал почтенным отцом семейства.

Шестьдесят лет – возраст в ту эпоху более чем почтенный, и большинство людей не доживали до него или, если им даже посчастливилось миновать этот рубеж, не беспокоились ни о чем другом, кроме здоровья и покоя. Но Крузо, как и большинство знаменитых литературных героев, был не таким человеком, как все. Хотя позднейшие исследователи и признают уроженца Йорка «типичным англичанином» со всеми его плюсами и минусами, сам он чувствовал не так уж и много общего между собой и соотечественниками.

Триста лет спустя другой незаурядный британец, путешественник, литератор и разведчик Сомерсет Моэм признавался в схожих чувствах:

Я люблю Англию, но никогда не чувствовал себя там вполне дома.

Давняя страсть к путешествиям и приключениям снова дала знать о себе, а после смерти жены Робинзона ничто уже не препятствовало тому, чтобы он отправился навстречу новым «удивительным и необыкновенным приключениям».

"Я был подобен кораблю без кормчего, несущемуся по воле ветра. Мои мысли опять направились на прежние темы, и мечты о путешествии в далекие страны снова стали кружить мне голову, – пишет Робинзон

Племянник героя, которому он помог получить образование и стать капитаном судна, собрался по торговым делам в Ост-Индию и предложил плыть вместе до Бразилии, где он мог бы посетить свой любимый остров. Что же, это было предложение, которое герой Дефо не мог не принять, и, доверив воспитание детей вдове друга, в январе 1694 года он в сопровождении своего неизменного друга и слуги Пятницы взошел на борт корабля.

Здесь не время распространяться о разумности или нелепости моего образа действий. Я решил предпринять новое путешествие и предпринял.

Робинзон уже посетил Бразилию в молодости и даже попробовал себя там в качестве плантатора (как оказалось, небезуспешно), а теперь, достигнув солидного возраста, снова испытал желание увидеть страну, будоражившую два века спустя воображение Киплинга и его читателей.

Ирландия

"Противные ветры сначала погнали нас к северу, и мы были вынуждены зайти в Голуби, в Ирландии, где мы простояли по милости неблагоприятного ветра целых двадцать два дня" – пишет Крузо.