Исцеление ран

Анна стояла у окна своей съемной квартирки и смотрела на спящий городок. Он был маленьким, как игрушечный: несколько улиц, центральная площадь с военным мемориалом, да пара кафе, которые оживали только по выходным. В таком месте все друг друга знают, и все друг о друге всё знают. Особенно о таких, как Артем.

О нем говорили разное. Шепотом. «Рук не пожалеет», – предупреждали одни. «Бывший наркоман, а теперь вон какой, машина, бизнес», – с завистью и недоверием качали головами другие. Его автомастерская на выезде из городка была местом почти легендарным. Говорили, он мог починить всё что угодно, а его взгляд, тяжелый и прямой, прошибала насквозь.

Он лишь кивнул, и его глаза на секунду встретились с ее взглядом. В них не было ни заигрывания, ни тепла. Была стена. Глухая, серая, бетонная стена. И именно в этот момент Анна, тихая библиотекарь, которая всегда выбирала безопасные тропинки, поняла, что хочет пробить эту стену. Покорить это замкнутое, искалеченное прошлым сердце.Анна впервые увидела его, когда у ее старенькой «девятки» заглох двигатель прямо посреди главной улицы. Он шел мимо, в замасленной спецовке, руки в мелких ссадинах. Не сказав ни слова, он заглянул под капот, что-то пошевелил, и мотор с рычанием ожил. – Спасибо, – смущенно прошептала Анна.

Она начала с малого. Придумала повод заехать на мастерскую – «послушать стук в подвеске». Артем был вежлив, но холоден. Он говорил с ней только о машине, его ответы были краткими. Она видела, как он работает – яростно, с какой-то злой концентрацией, будто выбивал демонов из каждой гайки.

– В прошлой жизни, – усмехнулся он, и в его глазах мелькнула тень. – Было дело.Как-то раз, забирая машину, она «забыла» на столе у него в офисе книгу – сборник стихов Есенина. На следующий день он вернул ее ей, когда она выходила из библиотеки. – Твоя? – спросил он. – Моя. Спасибо. Он постоял в нерешительности. – «Не жалею, не зову, не плачу…» – вдруг произнес он тихо, глядя куда-то мимо нее. Анна аж подпрыгнула от неожиданности. – Вы читали?

Это была первая трещина. Ниточка.

Она не лезла к нему с расспросами. Не пыталась жалеть. Она просто была рядом. Приносила ему кофе, когда задерживалась на мастерской. Говорила о простых вещах – о том, как осень красиво раскрасила лес за городом, о новом фильме, который поставили в единственном клубе. Он сначала отмалчивался, потом начал вставлять редкие реплики.

– Да. Ложь.Однажды вечером она застала его одного в гараже. Он сидел на ящике из-под инструментов, и его руки дрожали. Он не видел ее. Он смотрел в одну точку, лицо было искажено внутренней болью. – Артем? – тихо позвала она. Он вздрогнул и резко поднял на нее глаза. В них был не просто испуг, а животный, дикий ужас. – Уходи, – просипел он. Но она не ушла. Она села рядом на корточки и молча ждала. Минуту, другую. Дыхание его выровнялось. – Иногда накатывает, – хрипло сказал он, не глядя на нее. – Как будто все тело помнит… А душа рвется на куски. Кажется, одна таблетка, один укол – и все пройдет. – Но это же ложь, – тихо сказала Анна. Он впервые посмотрел на нее по-настоящему, долго и пристально.

– Я отстроил все это, – он показал рукой на мастерскую, на свой дом виднеющийся вдалеке. – По кирпичику. Машину купил. Люди уважать начали. А внутри… внутри все еще тот парень из подвала. Холодно и страшно.После этого вечера стена дала первую серьезную брешь. Он начал говорить. Обрывками, с болью. О годах в аду, о друзьях, которых похоронил, о предательствах, о дне, когда он чуть не умер от передоза в грязном подвале и понял, что хочет жить.