Мандариновая ветвь

Это история о пути творца. О девушке, которая однажды осознала, что мир, в который она верила, больше не верит в неё. О разочарованиях, когда каждый мазок кажется лишним, о бессонных ночах, когда мысли о собственной бесполезности душат сильнее любых слов, и о маленьких победах, что становятся единственным светом в темноте.

Два автора. Два голоса. Один – мягкий, мечтательный, ищущий красоту в каждом мгновении. Другой – прямой, резкий, без иллюзий. Их слова переплетаются, создавая историю о хрупкости и силе творца, о том, как не перестать творить, даже если кажется, что весь мир отвернулся.

Эта книга – для тех, кто когда-либо чувствовал, что его творчество никому не нужно. И для тех, кто ищет силы продолжать.

Путь творца.

(Порой нам страшно идти в неизвестность. Но если пойдем нас ждут приключения)

I

Вам знакомо чувство разочарования? Это не просто когда кто-то поступает не так, как вы ожидали. Это когда вы понимаете, что все ваши усилия напрасны. Вы не спите ночами, работаете или учитесь, чтобы достичь цели. Утром вы встаете разбитым, но довольным собой. Внутри вас – трепет и надежда. Но оказывается, что ваши усилия не так важны для окружающих, как для вас. Либо дело в вас, либо люди просто не замечают ваших достижений.

Вы уже пытаетесь достичь цели несколько месяцев, но ничего не получается. Холодильник пустеет слишком быстро. И в этот момент под кожу проникает самый страшный паразит – мысль, что вы бездарны. Телефонный звонок прерывает мои мысленные мучения. На всю квартиру раздается рингтон «Metallica – Unforgiven». Эта композиция всегда была со мной, и мне казалось, что она отражает мой внутренний мир. Телефон всё не унимался. Я активировала функцию приёма вызова и поднесла телефон к своему уху.

– Алло…

– Ненс, ты почему так долго не отвечаешь! – голос Синдни вырвался из телефона, пришлось даже убавить громкость.

– Да, чего ты так орешь, – пробубнила я в ответ.

Синдни, моя лучшая подруга, шебутная белокожая блондинка с большими зелеными глазами, маленького роста. Ее жизнерадостность даже порой раздражала, но я любила ее, она могла вытащить меня из моего болота жалости к себе. Работала Синдни менеджером в ресторане. Я порой наведывалась к ней, естественно, меня всегда кормили вкусностями и не отпускали без десерта домой. Мне это нравилось, это спасало от голода и, конечно, от готовки. Однако самое важное – это позволяло мне экономить. Думаю, Синдни делала это специально.

– Ты где?

– Дома, где я еще могу быть.

– Собирайся и приходи ко мне на работу, я сегодня пол дня.

– Зачем Син?

– Дэн нас отвезет в классное место, развеемся.

Я перевернулась на другой бок.

– Не хочу.

– Такой ответ не принимается, и не закатывай глаза.

Я фыркнула, она даже это могла видеть сквозь телефон. Наверно, она уже знала каждое мое движение каждую мою привычку и реакцию.

– Ладно, – пробубнила я, вставая с кровати.

– Отлично жду тебя.

Она сбросила звонок, я откинула телефон на кровать и тяжело вздохнула. Собираться я никуда не хотела, но если я не приду, Синдни вытрясет из меня душу. Моя квартира была небольшая, я снимала ее уже продолжительное время. Маленькая кухня и небольшая комната. Кровать стояла вдоль стены, у окна стол и пара книжных стеллажей. В другом углу масса коробок и контейнеров с красками, кистями и незаконченными картинами. У меня было два мольберта. Один напольный и тот, что ставится на стол. Оба уже две недели покрывались пылью. Как только я брала в руки кисть и краски, мое тело словно застыло, как статуя. «А что рисовать?» – спрашивала я себя. И, не дав себе ответа, бросала всё и уходила или гулять, или прозябать в интернете. А ведь мне как-то говорили, что всё это несерьёзно.

У меня не было красного диплома художественной школы, но я всегда была очарована красками и холстами. Каждый раз, когда я заходила в магазин с материалами для рисования, мой разум словно отключался от реального мира, и я покупала вещи, которые теперь пылились без дела. В тот момент я испытывала невероятное удовлетворение и верила, что вернусь домой и попробую всё это. Но этого не происходило. Я просто смотрела на свои покупки и снова обвиняла себя в глупости. Они отправлялись на полку или в коробку в углу. Но мне так хотелось творить, хотелось, чтобы это приносило радость не только мне, но и другим.

На улице стояла середина лета, но от этого сезона оставалось лишь название. Дождь шёл часто, а тёплых дней было так мало, что можно было пересчитать их по пальцам одной руки. Моя уже не новая чёрная куртка служила мне верой и правдой. Там, где появились потёртости, я делала вышивку. Вероятно, скоро я стану ходячей мини-картинной галереей или клоуном. Я не хотела расставаться с этой курткой. Взглянув на себя в зеркало, встроенное в дверь, я убедилась, что выгляжу сносно. Синие джинсы, толстовка, чёрные кроссовки и куртка – мой повседневный образ. Выйдя из квартиры, я направилась на автобусную остановку. До ресторана, где работала Синди, можно было добраться за четыре остановки от моего дома.

Улица встретила меня пронизывающим ветром. Я придерживала воротник куртки и шла против потока воздуха. Ветер так трепал мои волосы, что если бы он ещё немного постарался, то оторвал бы мою косу и унёс её вдаль. Автобус пришёл быстро. Забравшись в него, я отошла в конец салона и встала у задних дверей. Достав телефон, я написала Синди, что уже еду. Она ответила смайликом.

Я невольно наблюдала за пассажирами и размышляла об их жизни. Истории я любила придумывать всегда. В моей голове рождались целые фильмы и сериалы, и даже был написан сборник рассказов, который так и не увидел свет. Кому нужен поверхностный автор и несостоявшийся художник? За своими мыслями я не заметила, как автобус прибыл на мою остановку. Мне пришлось протискиваться через толпу, чтобы успеть выйти. Выскочив из транспорта, я чуть не упала на асфальт и услышала в свой адрес ругательства от каких-то женщин.

– Девушка, можно аккуратнее?

Я проигнорировала их и пошла в сторону ресторана. Вероятно, эти дамы посчитали меня хамкой и невоспитанной. Но я не особо хотела извиняться перед ними и вообще не любила разговаривать с прохожими на улице. Мне говорили, что я интроверт, но себя я бы так не назвала. Во мне, кажется, смешалось всё, что только можно, и сложно понять, кто я и что я собой представляю. Банальные психологические термины и трендовые формулировки точно не описывают меня.

Оказавшись у входа, я остановилась, глубоко вдохнула и выдохнула, а затем открыла дверь и вошла внутрь. Аромат еды сразу же окутал меня, вызывая урчание в желудке. Конечно, одним кофе сыт не будешь. В ресторане, где работала Синди, всё напоминало летний базар или рынок: все прилавки были открыты, и повара готовили блюда прямо при гостях. Меню было разнообразным: от азиатской до европейской и русской кухни. Каждый посетитель выбирал блюдо, брал поднос и подходил к выбранному прилавку. Ресторан был двухэтажным. На втором этаже находился бар, где можно было заказать вкусный кофе, чай или смузи из свежих фруктов. Я поднялась по винтовой лестнице и остановилась. Синди разговаривала с уборщицей заведения, которая кивала и улыбалась ей.

Кажется, не было такого места и такой работы, где бы её не любили. Причём любили все – от линейного персонала до руководства. Удивительно, как ей это удавалось. Возможно, у Синди есть какой-то секрет всеобщего обаяния. Увидев меня, она отпустила уборщицу.

– Как ты долго, – улыбаясь сказал она мне. Затем обняла.

Я ответила на ее объятия и отстранилась.

– Ты же знаешь, я вообще то не собиралась сегодня никуда выходить.

– Да,да,… кушать будешь? Ой зачем я тебя спрашиваю.

Она взяла меня под локоть и повела в дальний зал. Мы сели около окна.

– Ну и что ты задумала Син?

Она хитро улыбнулась мне.

– Да так просто, решила тебя вдохновить. Держи карту питания, – она протянула цветной пластик мне. Это карточка была что-то вроде карты сотрудника, на которую им выделялся денежный лимит в месяц, и на него сотрудник мог есть. И, возможно, весь свой лимит Синдни тратила на меня. Я нехотя ее взяла. Мне всегда было неудобно, за то, что она меня кормила. Из-за этого иногда мне было очень паршиво. Порой я едва сводила концы с концами, работая на подработках, и с трудом оплачивала квартиру и продукты.

– Выбирай все что хочешь. А мне еще надо доделать пару дел по работе,– она встала со стула. – А, да Дэн тоже скоро придет.

Я кивнула ей, она улыбнулась мне и ушла. Немного посидев и подумав, что я хочу есть. Мой выбор пал на салат с курицей и сыром, острую лапшу и капучино. Принеся себе всё за стол, я уселась поудобнее. Иногда в зале пробегала Синдни, попутно мне улыбаясь и выполняя какие-то свои рабочие обязанности. Здорово, наверно, работать там, где тебе нравится. Найти то, что тебе нравится.

Мы дружили давно, у Синдни были весьма строгие родители. Но они обеспечили ее хорошим образованием, она даже знала два языка. На выпуск ей подарили квартиру. Но она никогда не преподносила себя, как многие девушки: «Смотри на меня, я крутая» и всё в таком духе. Скромность, возможно, это и нравилась людям в ней. Ну и, конечно, жизнерадость. Дэн, парень Синдни, был высоким, темноволосым, с темно-карими глазами. Спокойный, как танк, рассудительный и с интересным чувством юмора. Где работал он, я не знала. Да и какое мне вообще до этого дело. Но, как я понимала, зарабатывал он хорошо. Съев салат и лапшу, я медленно попивала кофе, смотря в окно, как люди пытаются не поддаться жуткому ветру.

Пока я пила кофе, пришёл Дэн. Он махнул мне рукой и ушёл вниз. Синди, закончив работу, переоделась и тоже вышла.

– Ну что готова?

Я скептически на нее посмотрела. Но ничего не ответила.

– Ой ладно тебе, – она подошла ко мне протягивая руку. – Идем.

Я ухватилась за ее руку, и мы отправились вниз, она держала меня крепко, словно боялась, что я сбегу. Дэн уже ждал нас на улице у автомобиля. Мы забрались в машину, скрываясь от бросившегося на нас порыва ветра. Машина тронулась с места. А я не имела ни малейшего представления о том, куда мы направляемся.

II

Меня мотало из стороны в сторону, и это меня разбудило. Я не заметила, как уснула на заднем сидении черной Kia. Но то, что меня швыряло из стороны в сторону, дало мне понимание, что мы не на трассе. Потерев глаза, я посмотрела на свою подругу и ее парня, их вообще не волновало состояние дороги. Они что-то тихо обсуждали. За окном проносился лесной пейзаж. Листва была такой сочной и разнообразной. Но вопрос, где мы все-таки, не давал мне покоя.

Вообще, в последние пару-тройку лет мы редко куда-то выбирались с Синдни. До того, как я начала помогать компании «Рука мира», а она работать в ресторане «Марти-Пало», мы выбирались на природу и пикники, да и просто в парк. Но моя борьба за выживание и мое искусство немного нас отдалило. Да и у Синдни появился Дэн.

– Ты проснулась, – радостно воскликнула моя подруга. Развернувшись вполоборота на переднем сидении.

– Как тут не проснуться.

– Да брось, не так все плохо. Мы скоро приедем.

Не зная, что ответить, я просто хмыкнула и постаралась сесть поудобнее. Синдни что-то активно вещала Дэну, а тот просто слушал и кивал. Его терпение просто поражает. Иногда, когда я наблюдаю за ними, мне становится удивительно, как такие разные люди вообще смогли встретиться и остаться вместе. Моя подруга красива, но её активность и рассеянность, а иногда и упрямство утомляли.

Активные жестикуляции при разговоре и громкий смех, который пробивал барабанные перепонки, видимо, не так пугали Дэна, как других. Наверно, он ее любит за что-то другое. Но их история отлично подошла бы для какого-нибудь романа или манги. Спокойный парень, тихий, рассудительный и яркий луч света. Нет, ну точно один из шаблонов. Хотя чем они плохи?

Машина подпрыгнула на большой кочке, я не успела удержаться, и моя голова ударилась о крышу машины. Я зашипела от боли.

– Эй! Нельзя как-то предупреждать.

– Прости Несса,– сказал Дэн извиняющимся том.

– О, нам еще и обратно ехать по этой же дороге! – простонала я. Синдни засмеялась.

– Хорошие места часто находятся за подобными препятствиями.

– Ты о чем?

– Скоро поймешь.

Я схватилась за ручки дверей машины, чтобы не упасть и не удариться снова. Прошло, наверное, еще минут десять. Я закрыла глаза и погрузилась в ритм невидимых волн. Машина плавно покачивалась, и вскоре тряска прекратилась. Открыв глаза, я замерла от удивления.

Мы ехали вдоль леса, который теперь был по левую дверь, а справа раскинулась огромная водная гладь, уходящая в даль. Вода была такого яркого изумрудного цвета, она словно светилась. Солнечные лучи скользили по водной глади, словно маленькие зайчики, затеявшие веселую игру в догонялки. Берег, ведущий к этому прекрасному озеру, местами был каменистым, а местами радовал глаз песчаными пляжами. Золотистый цвет песка ослеплял на солнце, словно это было настоящее золото, играющее на свету. Я с жадностью разглядывала каждую мелочь, пытаясь запечатлеть в памяти всю эту композицию, оттенки и атмосферу.

Синдни была права, это меня действительно вдохновило. Я заметила, что она наблюдает за мной, и то, что я пребываю в восторге, доставляет ей радость. Машина притормозила, затем повернула налево, проехала еще чуть-чуть вперед к лесу и остановилась у небольшого домика.

– Приехали,– тяжело и устало сказал Дэн. Мы вышли из машины. Я Я огляделась по сторонам. Небольшой деревянный домик, примыкающий к лесу. Лестница, что вела ко входу в дом, была с резными перилами. Небольшая веранда с четырьмя креслами. Дом был двухэтажный. Взяв все свои сумки, мы стали подниматься по лестнице, которая немного поскрипывала. Дэн достал ключ и открыл дверь. Он пропустил нас вперед. Переступив порог дома, мы оказались в большой гостиной с уютным камином. Часть комнаты плавно переходила в кухонный уголок. Дальше виднелись две двери: одна вела в туалет, другая – в небольшую комнату. Между ними располагалась лестница на второй этаж. Оставив сумки у входа в гостиную, я направилась наверх.

На втором этаже располагались три двери, две комнаты и одна уборная, которая находилась между ними. Я поочередно заглянула в каждую из комнат. Открыв дверь слева от уборной, я вошла внутрь и направилась к окну. Когда я раздвинула шторы, меня охватило восхищение. Вид из окна второго этажа был поистине потрясающим: зеркальная водная гладь, сверкающий песок – всё это завораживало и притягивало взгляд.

– Нес,– позвала меня подруга.Она подошла ко мне встала рядом. – Да, действительно просто красота.

– Не то слово.

– Мы с Дэном остановимся внизу, а ты оставайся тут.

– А можно ?!

– Аахаха,. что за вопросы, конечно. И вот, держи, ты же наверняка ничего не взяла с собой,– она протянула мне сумку в ней были две кофты и шорты, запасные джинсы и две пары носков.

– Син…– я крепко ее обняла. – Спасибо.

– Да брось, это пустяк. Я занала, что они тебе точно понадобятся. Это же я тебя сгоношила и ты не взяла одежду.

– Мы с Дэном пока займемся вещами и что-нибудь приготовим. Как устроишься, спускайся вниз.

Она ушла, прикрыв за собой дверь. Удивительно, что в доме не было пыльно. Кто-то подготовил его к нашему приезду. А чей это вообще дом? Он снят в аренду? И что это за место?! Разложив вещи и проверив телефон на звонки и сообщения, я переоделась в бежевую футболку оверсайз и темные свободные штаны. Затем спустилась вниз. В гостиной уже горел камин, уютно потрескивая. Дэн и Синди стояли у кухонного острова и что-то нарезали. Я села на один из диванов, подогнув ноги под себя.

– Может, музыку? – улыбнулась Синдни. Я кивнула ей. Она извлекла компактную беспроводную колонку и установила соединение с телефоном. Я наблюдала за тем, как она тщательно подбирает плейлист.

– Так вот оно!

Из колонки донеслась спокойная ритмичная музыка, заполняя дом. Синдни посмотрела на Дэна, тот ей одобрительно кивнул. Ребята приготовили нарезку из сыра, овощей. Небольшие хот-доги и бутылку вина. Мы все накинулись на еду, как сумасшедшие. Конечно, столько часов в тряске. Опустошив все тарелки и запив это всё вином, развалились на диванах. Я смотрела на маленький огонь в камине и крутила бокал вина в руках. Мои мысли блуждали где-то далеко.

Я так старалась пробиться в мире искусства, рисовала картины, потом писала стихи. Да и вообще, чем я только не занималась. Даже прошла курсы по дизайну. Нет, конечно, этот навык мне полезен, и я часто его использую. Но я так и не состоялась и не нашла то, что могло мне приносить как радость, так и деньги. Может, действительно надо было слушать маму. И оставить это всё просто как увлечение, как хобби. Я отпила глоток вина. Погрузившись в свои мысли, я совершенно забыла о ребятах. Подруга, уставшая после долгого рабочего дня и дороги, тихо уснула на плече Дэна. Бедняжка! Дэн, сидя рядом, медленно попивал вино и нежно гладил Синдди по голове. Мы редко разговаривали и почти не общались. Мостом между нами всегда была эта «активная фурия», которая сейчас мирно спала, вызывая желание оставить её в покое.

– Ну как ? Тебе легче? – голос Дэна был спокойным, низким.

– Легче?

– Ага, она же не просто так затеяла эту поездку— он показал взглядом на мою подруг.

– Наверно,—я сделала глоток вина.

– Что тебя беспокоит?

– Ты спрашиваешь из вежливости ? Ой, прости.

– Ничего, я понимаю твою реакцию. Мы с тобой не особо то и дружим, —он улыбнулся.– Протос Син последние два дня тараторил о тебе, о том что тебя надо вытащить, помочь и все в этом духе. Что ты тонешь.

– Тону ?! Интересно. Да, наверно она права. В последнее время у меня опускаются руки.

–Понимаю.

– Да и в целом, то, чем я занималась, занимаюсь, не приносит мне того, чего я бы хотела. Я словно не там, где надо, а может, я что-то делаю не то.

– Почему ты так думаешь?

– Наверно я просто, выбрала не то, что будет меня кормить по жизни.

–Ты же художница, верно ?

Я тихо посмеялась.

– Сильно сказано. Я не заканчивала художку или какое-то профильное образование. Я самоучка. И у меня не очень выходит.

– Я бы так не сказал.

Я удивленно установив на него.

–Я видел твои картины и наброски. Не думаю, они так плохи, как ты думаешь. Конечно есть к чему стремиться, да так в каждой сфери. Конечно если ты не щебень грузишь в машину, – не тихо посмеялся. – Так что Несса не принижай себя излишне.

Дэн, с которым мы общались лишь стандартными фразами «привет», «пока», говорит мне такое. А он действительно умный, мудрый.

–Спасибо тебе.

– Не стоит,– он тяжело вздохнул. – Что ж думаю нам все пора поспать.

–Точно, добрых снов.

Дэн осторожно переместился, чтобы взять Синдни на руки. Он поднял её с такой лёгкостью, будто она ничего не весила. Он кивнул мне на прощание и ушел с Синдни в комнату. Я еще чуть-чуть посидела, допила вино и тоже отправилась спать.

III

Моей ошибкой было не зашторить шторы. Солнечный свет бил мне прямо в лицо. Накрывшись одеялом, я простонала от негодования. Одеяло сбилось к ногам, подушка пахла солнцем, а воздух – старым деревом и чем-то сладковатым, как будто ночной воздух настоялся на мандариновой корке.

Я не сразу поняла, где я. Потолок был высоким, деревянным, с косыми тенями от занавески. Окно, чуть приоткрытое, выпускало в комнату звук воды – тот самый плеск, к которому я всегда стремлюсь.

Мой альбом лежал на краю стола, чуть перекошенный, будто звал: «Ну же, попробуй снова».

Я села на кровати, потянулась. Спина затекла, а в голове гудело – не от сна, а от недомолвок с собой.

Всё-таки трудно быть художницей, когда ты сама себе не веришь.

Я спустила ноги на пол. Доски были холодные. Я встала, подошла к окну. Озеро.

Оно всегда ждет.

Сменив пижаму на обычную футболку и джинсы, я уже собиралась выйти, но услышала лёгкий стук. Не тот, который настойчивый, а такой… будто кто-то из вежливости предупреждает, но всё равно уже открывает дверь.

– Проснулась? – голос Синдни был мягкий, как вязанный плед, которым она укутывается по вечерам.

Она просунула голову в комнату и тут же шагнула внутрь, пряча что-то за спиной. Волосы её были всё ещё растрёпаны, а на носу – след от подушки.

– Я? Проснулась. А ты – явно раньше меня, – улыбнулась я, ощущая, как утро стало чуть светлее.

– Ну, может быть, – она подошла ближе. – Я прихватила одну вещь из города. Угадай.

– Шоколад?

– Нет.

– Блокнот?

– Холодно.

– Ещё один набор для вышивки?

– Теплее, но… – она рассмеялась, – нет.

И прежде чем я успела выдать ещё одну глупость, она протянула мне свёрток в крафтовой бумаге, перевязанный ниткой.

Я развязала – и на ладонях оказалась аккуратная коробка с акварельными карандашами.

Французские. Тёплая палитра.

Я едва коснулась крышки, будто боялась потревожить.

– Ты… правда?

– Правда. Я просто подумала, что тебе нужно иногда… цветом говорить, а не только обычным карандашом.

Синдни села рядом на край кровати, глядя на меня.

– И ты же всегда всё для всех. А я хотела – для тебя.

Мне стало одновременно тепло и горько. Потому что я не знала, чем заслужила такую подругу. Или, может, именно это и значило – быть просто рядом.

– Спасибо, – сказала я тихо.

– Ну вот, теперь у тебя нет отговорок, – подмигнула она. – Мы ждём твои цветные миры.

Уже через двадцать минут я сидела на краю берега, на большом валуне, с открытым альбомом.

Солнце ещё было мягким, приглушённым, утренним. Вода у берега казалась почти золотистой, а тени от деревьев – прохладными.

Я не думала. Просто брала карандаши и проводила линии.

Потом мочила кисть и смотрела, как цвет размывается, как будто кто-то стирал границы между "можно" и "не выйдет".

И вдруг стало спокойно. Не нужно было быть кем-то.

Только рисовать.

Я не замечала времени – будто растворилась в бумаге, в ветре, в собственных мазках.

И лишь когда услышала издалека голос Синдни, чуть уставший, но всё ещё добрый, поняла, как долго просидела:

– Несс! Ну ты серьёзно? Завтрак стынет уже, я дважды чай подогревала!

Я рассмеялась – впервые за утро – и собрала альбом.

Цвета в коробке блестели, как будто тоже были довольны.

На кухне пахло зелёным чаем, поджаренным хлебом и сливочным сыром – уютно и по-домашнему. Синдни уже сидела за столом, наливая чай в кружки с отбитыми краями.

Дэн наблюдал за ней.. Он почти всегда был где-то фоном – спокойный, сдержанный, будто старый гранитный камень, на котором можно сидеть, но с которым бесполезно говорить. Он кивнул мне, едва заметно, и снова отвернулся к чашке.

– Садись, наконец, – сказала Синдни. – Я уже думала, что ты уплыла к горизонту художницей-самоучкой и там осталась.

Я усмехнулась, положила альбом на подоконник и села напротив.

– Почти так и вышло, – сказала я. – Если бы не твой голос, я бы, наверное, не вернулась.

– Ну, хоть чай спас ситуацию, – Синдни подмигнула.

Пока мы ели, я чувствовала странную лёгкость, как будто раскрывшийся цвет в карандашах остался где-то во мне.

Я открыла альбом, повернув его к Синдни.

– Смотри. Это с утра. Я только пробую… но как-то получилось, мне кажется.

Она наклонилась, разглядывая.

– Несса, это… ну это правда красиво. Вот здесь, где вода – почти как живая. Я прямо слышу ветер.

Я чуть улыбнулась и взглянула на Дэна – он не смотрел на рисунок, всё ещё ел молча, как будто ничего не происходило.

Но вдруг он проговорил – коротко, не глядя:

– Хорошо вышло. Честно.

Я подняла на него глаза. Он заметил, что я смотрю, и только кивнул чуть-чуть, почти неуловимо.

Для него это было как целая речь.

– Спасибо, – ответила я тихо. И почувствовала, как внутри стало чуть теплее.

Может, иногда пара слов – это всё, что нужно.

К вечеру мы все вышли на террасу – деревянную, со скрипучими перилами, что выходили прямо на озеро. В воздухе стоял тонкий бриз – не холодный, но ощутимо живой, с привкусом тишины. Синдни принесла бутылку вина, пледы и какую-то ветровку, которую я оставила внизу утром. Солнце опускалось за дальний берег, и вода сияла приглушенно, будто старая серебряная ткань.

– Ну скажи мне, Несса, – начала Синдни, уже плеснув себе почти полный бокал. – Почему ты до сих пор не ведёшь блог? Ну типа: «Один день из жизни унылого художника». Или «Как я чуть не продала почку за набор кистей».

Я рассмеялась.

– Потому что я не хочу, чтобы кто-то видел, как я злюсь на бумагу или рыдаю над испорченным слоем акварели?

– Именно! Вот это и надо показывать! Настоящую боль, трагедию и катарсис! – Синдни сделала театральный жест рукой и снова отпила.

Дэн сидел рядом, всё с тем же видом молчаливой устойчивости. Он держал свой бокал медленно, будто вино было не напитком, а чем-то, что надо уважать. Он не перебивал. Просто слушал, и это казалось… правильно.

Синдни продолжала болтать – про свою работу, как один сотрудник вечно путает отчёты и ей приходится всё переделывать, как она хочет сбежать в деревню, где будут только козы, интернет и пицца на дровах. Несса слушала, смеялась, перебрасывалась фразами, а потом заметила, как Синдни уже почти не двигается.

Она тихонько устроилась рядом с Дэном, уткнувшись ему в плечо. Он не пошевелился.

– только чуть склонил голову, чтобы не мешать ей спать.

– Кажется, вечер удался, – сказала я, поднимая бокал.

Дэн слегка усмехнулся краем губ.

– Лучше, чем большинство.

И какое-то время мы просто сидели в этой мягкой, живой тишине, где ничего не требовалось делать, говорить или доказывать. Только вино, вечер, озёрный воздух и это мимолётное чувство, будто всё на своих местах.

Прошло три дня, наполненные тишиной, поздними завтраками, ветром в волосах и случайными рисунками в скетчбуке. Всё как будто размяглось: мысли, тревоги, время. Я почти забыла, что значит держать телефон в руке – только бумага, краски и редкие разговоры. Даже Синдни сбавила обороты, чаще просто лежала, уставившись в небо, и говорила:

– Вот бы так навсегда.

Но навсегда не бывает.

На четвёртое утро мы собрали вещи. Чемоданы глухо грохнули по деревянному полу, я ещё раз посмотрела на озеро – оно казалось даже спокойнее, чем в первый день, будто отпустило нас.

В машине было тихо. Синдни дремала, голову уронив на мини подушку, а я смотрела в окно, наблюдая, как деревья медленно превращаются в здания, как простор сужается, а вместо запаха сосен приходит пыль дорог и горячий асфальт.

Санта-Мона встретила нас привычным дыханием города – суетой, уличными музыкантами, людьми с кофе и солнечными очками, машинами, что терпеливо тянутся по проспекту.

Я знала, что теперь снова будет шум. Почта, дедлайны, бессмысленные встречи, попытки продать хоть одну иллюстрацию, выкладки в магазин, редактура книги… Всё. Но что-то осталось во мне от того озера. Что-то тихое. Может быть, это и есть главное – не потерять это.

На парковке у дома Дэн наконец вымолвил:

– Хорошо было. По-настоящему.

Я кивнула.

– Угу. Жаль, что не продается в банках.

Он сдержанно усмехнулся. Синдни шевелились и открывала глаз , что то пробормотала себе под нос наверное из за того что в машине она дремала не в очень удобной позе. Выбравшись из машины поставили чемоданы на асфальт, воздух был совсем другим – не влажный и живой, как у озера, а сухой, с запахом пыли и раскалённого бетона.

Я помогала Синдни вытянуть её рюкзак из багажника, а сама всё никак не могла перестроиться – всё ещё казалось, что если обернуться, то там будет озеро, не парковка.

Синдни подошла ко мне и обняла неожиданно крепко.

– Ты не забывай, что ты не одна, ладно? – прошептала она.

Я кивнула, прижимая щеку к её плечу.

– Спасибо тебе за акварели… за всё.

Рядом стоял Дэн, спокойный, как всегда, только слегка кивнул, глядя на меня.

– Рисуй. У тебя получается. —

Это было неожиданно. От него – особенно.

Я встретилась с ним взглядом, и просто сказала:

– Спасибо. Это важно.

Синдни в это время уже вскидывала на плечо сумку и бормотала:

– Всё, давай, пиши, рисуй, продавай, становись богатой и известной. А если станешь – не забудь, кому первому ты показала свой альбом, ясно?

– Ты будешь у меня в благодарностях, сразу после кофе, – усмехнулась я.

Они ушли, растворились в толпе.

А я осталась стоять, смотря, как тают их силуэты в уличном свете.

Ветер больше не пах озером.

Ключ провернулся в замке с лёгким щелчком, и я вошла в квартиру, оставив за спиной тёплый, вечерний шум города.

Здесь было тихо.

Как будто стены немного обиделись, что меня не было несколько дней. Лёгкая пыль на подоконнике, чашка на столе – я помнила, что оставила её там, спеша к Синдни в тот самый день. Воздух пах чуть застоявшейся бумагой, красками и моей неуловимой тревогой.

Моя квартира была совсем небольшой: комната, совмещённая с кухней, стол с лампой и подставкой для планшета, диван и старое зеркало у окна. И всё же… Она была моей. Уютной. Честной.

Я скинула кеды у порога и прошла вглубь, бросив сумку на табурет. Пальцы сами потянулись к краскам, но я остановилась. Присела на край дивана и просто посмотрела в окно – там, за домами, было не видно озера, не слышно волн. Только тонкие тени фонарей и неоновый блеск на чужих окнах.

Я вдруг почувствовала, как много всего произошло за эти три дня. Словно этот короткий отдых с Синдни и Дэном был выдохом между строк, чуть влажной акварельной кляксой на странице, которую я боялась испортить.

Сейчас – снова город. Снова я.

Снова попытка понять, куда идти дальше.

Я встала, налила себе немного воды, подошла к столу и, не включая свет, провела пальцами по карандашам. Те самые акварельные, что подарила Синдни. Их цвета казались особенно насыщенными в полумраке. Я улыбнулась.

– Пожалуй, начнём с новой страницы, – прошептала я себе.

IV

Прошла неделя.

Санта-Мона снова затянулась дымкой влажного городского воздуха. Машины гудели, соседи сверху скрипели полами, и всё казалось чуть-чуть громче, чем нужно.

Я сидела у окна, за тем же столом, но теперь вместо ветвей и воды – шум улиц, бетон и рекламные щиты. Окно не вело в пейзаж, а в стену соседнего дома, на которой облезло яркое когда-то граффити.

Передо мной лежал блокнот, но я уже минут двадцать просто держала карандаш.

Он не двигался.

Голова была глухая. Не пустая – именно глухая.

Будто вдохновение осталось там, на берегу озера, где ветер носил запах мха и воды, где не нужно было думать о счётах, продажах, “надо срочно выложить”.

Словно я снова оказалась внутри стеклянной банки – и каждый день нажимает крышку.

Я устала. Не от творчества. От себя. От своего ожидания.

Ожидания чего-то, чего всё нет. Как будто каждый день тяну канат, а с другой стороны – пустота.

Звонок на телефоне.

Уведомление о счёте.

Потом сообщение от Синдни: «Ты как там? Мы с Дэном думали – может, встретиться?»

Я не ответила сразу. Просто положила телефон рядом. Закрыла глаза.

Где-то в груди начало тихо зудеть – не боль, не страх… Скорее, тоска. Или нехватка.

Мне не хватало себя – той, что рисовала у воды. Не ради цели. Не ради оценки. А просто… чтобы дышать.

Я только закрыла глаза, когда телефон снова завибрировал.

Другой номер. Я сразу узнала его – Кира.

На экране её имя, и внутренне у меня будто что-то сжалось.

Не потому что она плохая. Нет. Просто с Кирой всегда… напряжённо.

Как будто всё, что она делает – слегка наклонено в её сторону. Улыбка – как визитка, звонок – как пункт из плана. Всё удобно. Ей.

Я не хотела брать. Но взяла.

– Несса, привет! – её голос был быстрый, обёрнутый в деловой тон, но сверху полит сладким соусом: – Ты где пропала, солнышко? Я звонила тебе два дня назад!

– Отдыхала, – тихо ответила я, снова открывая глаза.

– А, ну ясно, – короткий смешок. – Слушай, у меня тут идея появилась, ты ведь художница, да? Мне для одного проекта нужно оформить серию пригласительных. Стиль – ну, что-то «акварельно-девичье», понимаешь, да?

Я молчала.

– Не подумай, не бесплатно, но бюджет у нас, ты знаешь, ограниченный, – продолжила Кира. – Зато тебе же полезно! И практика, и контакты. Да и, ну ты сама понимаешь, сейчас всем надо быть гибкими.

Я кивнула сама себе. Конечно. Контакты. Практика. «Полезно тебе».

Как всегда.

– Я подумаю, – ответила я спокойно.

– Окей, но лучше до вечера, ладно? Нам надо уже макеты видеть.

– Угу.

– Кстати, у меня в танцевалке скоро мини-ивент, приходи, покажешь свою мордашку, развеешься. А то по сторис видно, что ты совсем в себя ушла. Давай, обнимаю, целую. Жду, – и звонок оборвался.

Телефон замолчал.

А я сидела, чувствуя, как снова на плечи опускается какой-то груз. Мягкий, невидимый – но тяжелее камня.

Эти звонки. Эти "ты ж художница". Это вечно "нам всем полезно".

А мне? Мне что полезно?

Я медленно встала, прошла к зеркалу.

Моё лицо казалось чужим. Глаза тусклые. Кожа бледная.

Как будто я сама себе – работа в процессе, только кисть пока никто не взял.

После звонка я ещё долго сидела в тишине.

Лениво водила пальцем по краю кружки, в которой остыл чай. Голова была тяжёлой – не от мыслей, а от ваты чувств.

С Кирой мы знакомы много лет.

Она всегда была яркой, активной, «всё при ней» – а я рядом, будто в приглушённых тонах.

Она предлагала, я соглашалась. Она звала, я шла.

Иногда это было приятно. Иногда – удобно. Но чаще всего… не по мне.

Я вспоминала, как она приходила ко мне после неудачного свидания, рассказывала о работе, просила советы, кидала свои идеи – вечно срочные.

А когда я делилась чем-то – она слушала, но вскользь. И быстро возвращалась к себе.

Мы вроде как подруги.

Но порой я чувствую себся просто человеком, к которому ей удобно прикладываться, когда нужно.

День тянулся вязко. Я что-то ела – кажется, яичницу. Потом зашла в интернет, посмотрела несколько иллюстраций других художников, листала чужие жизни, в которых всё казалось проще. И легче.

Когда на часах стало около восьми, я набрала Кире.

– Привет, Кира. Слушай, я подумала – пока не возьмусь за твой проект. У меня свои сроки и планы, и просто не хочется разрываться.

Короткая пауза.

– А, ясно. Ну, как хочешь, – голос был нейтральный, но отстранённый. – Тогда я дам другому дизайнеру. Просто ты сразу могла сказать. Ну ладно, не переживай. Бывает.

– Спасибо за понимание, – сказала я тихо.

– Угу. Давай. Пока.

Она не уговаривала.

И это даже хуже.

Как будто я снова сделала «не так».

После звонка я чувствовала себя странно – будто предала кого-то, хотя знала: выбрала себя.

Это… новое ощущение.

Неловкое. Но, возможно, верное.

Я выключила звук на телефоне и впервые за день почувствовала лёгкость в груди.

Поезд мягко покачивался, за окном тянулись серые пейзажи. Я ехала к родителям в Кюркерк. Не была у них с весны – всё откладывала, и вроде не потому, что не люблю, просто… туда ехать всегда будто сдавать экзамен. И не уверена, что я к нему готова.

Дом всё такой же – аккуратный, вылизанный, мама даже клумбы обновила. Вышла встречать в фартуке, лицо чуть напряжённое, но старается улыбнуться.

– Ну наконец-то. Поможешь – у нас тут дел полно. Джон с утра на участке, а Маричка как всегда в телефоне.

Объятия короткие. Взгляд в сторону – мол, некогда, потом.

– Привет, мам…

С тех пор как она вышла замуж за Джона, всё стало… другим. Не хуже. Просто более строго. Структурно.

– Лейка у забора. Прольёшь грядки, и мяту сорви на чай.

Я киваю. Джон и вправду уже копается в земле. Кивнул мне молча. Мари вышла с кофе и телефоном, отрывисто сказала "приветик" и скрылась обратно в дом.

Я молча поливала. И думала, как быстро я снова превращаюсь в «дочь, которая должна». Не гостья. Не взрослая. А просто звено в семейном механизме.

За обедом мама начала:

– Ну что, рассказывай. Твои рисунки… как они там, доход приносят?

– Иллюстрации, мам. И да, немного. Но я только начала, ты же знаешь.

– Просто… тебе 28. Мари вот уже на стажировке – в банк идёт. А ты всё с этими своими… вдохновениями.

– Я работаю. Постоянно. Магазин открыла. Иллюстрации к книге рисую. Книгу пишу.

– Всё бы хорошо, – подключается Джон, – но результатов не видно. У соседей вот дочка дизайнер – клиентов хватает. А у тебя что?

Я замолкаю. Даже еда кажется ненастоящей. Только хлебный запах – он тёплый, честный. Остальное – будто через стекло.

– Я стараюсь, – выдавливаю. – Просто путь у меня другой.

– Ну ты же знаешь, – говорит мама, – мы только добра хотим.

После обеда я выхожу на улицу. Сажусь на старую лавку у края огорода. Там, где не слышно, как Маричка говорит по телефону, как Джон возится с лейкой, и как мама вздыхает, переставляя тарелки.

Я достаю блокнот и пишу пару слов, как будто это поможет не раствориться:

"Почему дом – не всегда про отдых?"

Серое небо. Лёгкий ветер. И я – взрослая, самостоятельная, умеющая рисовать, писать, продавать… сижу и чувствую себя двенадцатилетней. Которая всё делает не так.

Утро началось с запаха овсянки и звона кастрюль. Я проснулась не от будильника, а от звуков – как в детстве, когда мама шуршала на кухне и включала радио. Сейчас было то же самое, только радио заменил подкаст про мотивацию, а в окне – те же старые шторы с цветами.

– Подъём, завтрак остывает, – раздался голос мамы снизу. Без "доброе утро". Просто команда.

Я спустилась. Мари уже сидела за столом, залипая в телефон, не особо притворяясь, что интересуется происходящим.

– Сегодня нужно будет перебрать полку в сарае, – сказала мама, – и ещё я хочу, чтобы ты помогла с грядкой клубники, пересадим пару кустов. Джон поедет за деревом.

Я кивнула, откусывая хлеб. Вчерашнее ощущение неловкости снова село на плечи.

– А потом можешь заняться своими делами, конечно, – добавила мама чуть мягче, как будто вспомнила, что я не школьница на каникулах.

После завтрака мы с мамой вышли на участок. Я копала, пересаживала, носила ящики. Спина ноет, руки в земле, волосы липнут к лицу. Но в какой-то момент – как будто мозг выключился. Я просто была. Здесь. Сейчас. Земля, запах мяты, птицы. Всё напоминало о прошлом – о тех лета, когда я убегала на озеро с блокнотом и карандашами. Хотелось снова туда, в то состояние, где не надо никому ничего доказывать.

После обеда все разошлись по делам. Я осталась на веранде, с чашкой чая и блокнотом. Сначала просто смотрела в небо. Потом начала рисовать – линию, затем вторую, пока вдруг не появилось лицо. Моё. В детстве. С косичками и лёгкой грустью в глазах.

Позже ко мне подошла мама. Села рядом, молча посмотрела на рисунок.

– Я не всегда понимаю тебя, Несс… Но ты всё-таки упрямая. Наверное, это тоже от меня.

Я посмотрела на неё. Тон лица усталый, взгляд чуть теплее обычного.

– Я просто хочу, чтобы ты чувствовала себя уверенно, – добавила она, – не потому что кто-то сказал, а потому что ты сама это знаешь.

Я кивнула.

В этот вечер никто не задавал лишних вопросов. Мари лежала с планшетом, Джон читал газету, мама гладила бельё. А я сидела у окна и рисовала ту самую лавку, где вчера писала про "почему дом – не всегда про отдых".

Теперь в этой картинке было чуть больше покоя.

Уже поздним вечером, когда в доме стало тихо, а Мари ушла в комнату слушать музыку, я устроилась на качелях во дворе.. Было приятно наконец остаться одной. Села с телефоном, открыла переписку с Сидни. Мы давно не болтали просто так.

Сидни:

Ну как там? Ты выжила или мама уже отправила тебя копать картошку до зимы?

Я:

Картошка? Было бы хорошо. Я сегодня пересаживала клубнику и драила сарай. Спина отваливается, если честно.

Сидни:

Ты героиня. А я вот только что ела пиццу и смотрела сериал. Хочешь фото моей гордости – грязной тарелки?

Я усмехнулась. Сидни умела быть легкой, даже когда внутри у меня был дождь.

Я:

Шли. А потом давай план на следующую неделю. Я думаю, мне нужно уехать, хоть на день. Выгулять голову.

Сидни:

Уговорила. Кстати, а что с иллюстрациями для книги?

Я:

Сделала один черновик, и он мне не нравится. Зато придумала, как сделать обложку – совсем в другой стилистике.

Сидни начала писать ответ, когда вдруг экран мигнул, и появился входящий вызов.

«Бабушка»

Я сразу же ответила.

– Бабуль, привет! Как ты?

– Привет, моя ягодка. Я уже думала, ты забыла дорогу к старой деревяшке, – в голосе бабушки – знакомое тепло. Она всегда так говорила про свой дом – «старая деревяшка».

– Нет-нет, я просто у родителей застряла. Тут клубника, капуста и лекции о жизни, – я улыбнулась, сама себя услышав.

– Ну, а как ты? Работы у тебя много?

– Да, и вроде бы что-то получается… Но медленно. Бывает, чувствую себя улиткой.

– Улитки живут дольше зайцев, – усмехнулась бабушка, – не гони себя. Ты всегда была тонкой и внимательной, тебе просто нужно время. А я вот сегодня сливы пересаживала. Думаю, к осени зацветут. Может, приедешь ко мне на выходные?

– Пуштаар – это же шесть часов…

– И что? Я тебе пирог сделаю с яблоками. И чаю заварю с мятой.

Я почувствовала, как вдруг на глазах проступила влага. Скучала по бабушке. По тому, как у неё всегда просто: чай, пирог, и ты снова человек.

– Обязательно приеду. Очень хочу.

– Ладно, не буду отвлекать. Только напиши потом, когда свободна. А то я соскучилась. Люблю тебя.

– Я тебя тоже.

После звонка я просто сидела, обнимая колени. Легкий ветер обдувал меня, на коленях лежал телефон.

Сидни так и не дописала. А я не стала настаивать.

Сумки я почти не разбирала.. Хотелось уехать пораньше, пока сад не залило солнцем и не началась новая волна «несложных» просьб: «а поможешь только подержать», «а тут просто грабли подай».

Сегодня я хотела вернуться к себе – в свой ритм, в своё молчание, в своё пространство.

Мама стояла на кухне у окна, заваривая чай. Свет ложился на её лицо мягко, делая его чуть моложе. Она взглянула на меня через плечо:

– Рано ты собралась, – сказала почти укоризненно, – мы же не успели толком поговорить.

– Мам, мы же говорили, – я натянуто улыбнулась. – Ты весь список тем прочитала: когда выйду замуж, когда найду стабильную работу, когда начну приносить результат, а не «витать в своих художествах».

Она не ответила. Только поставила чашку на стол, достала из холодильника контейнер с пирогом.

– Вот, возьми. В дороге пригодится.

Потом добавила, уже тише:

– Я просто волнуюсь. Ты взрослая, а всё как будто неустроенная. Я не понимаю, чем ты живёшь, Несса. У всех – планы, ипотека, работа. А у тебя – то картинки, то интернет, то какие-то выдумки.

Я глубоко вдохнула, стараясь не вспыхнуть.

– Мам, у меня есть свой путь. Просто он не по шаблону.

Я взяла контейнер и сумку. Уже в прихожей, обуваясь, услышала её шаги за спиной.

– Несса… ты всегда была особенной. Я, может, не всегда понимаю, но я всё равно хочу, чтобы у тебя всё получилось.

– Спасибо, мам.

Мы обнялись. Не так, как в кино – долго и со слезами, а коротко, неловко. Но тепло.

Джон только кивнул из глубины участка, держа в руках лейку.

Сестра махнула с веранды, не отрываясь от телефона.

Когда я села в поезд, и за спиной остался этот маленький городок и дом, с окнами, в которых я провела столько лет, – стало легче дышать.

V

Я закрыла за собой дверь и выдохнула, прислоняясь спиной к холодной стене в прихожей. Квартира встретила привычной тишиной, запахами бумаги, краски и вчерашнего кофе. Было ощущение, будто меня не было вечность, хотя прошло всего несколько дней у родителей.

Переоделась в рабочую форму – черная рубашка, штаны, волосы собрала в хвост. Всё как раньше. Даже от этого комплекта одежды у меня внутри что-то щёлкнуло – вернулась. Не совсем в то место, о котором мечтала, но туда, где умею держаться на плаву.

Ресторан встретил меня жаром кухни и знакомым гулом голосов. Кто-то что-то кричал в зал, кто-то – обратно на кухню. Всё по-прежнему.

– Несса?!

Виола выбежала из-за стойки и тут же обняла меня так крепко, что у меня чуть не вылетело дыхание.

– Ты что, вернулась? Насовсем?

– Пока что временно, – улыбнулась я, обнимая её в ответ. – Подработать.

– Боже, ты даже не представляешь, как тебя не хватало. Без тебя всё разваливалось!

– Надеюсь, не из-за сахара в соусе и уставших официантов?

Она рассмеялась.

– У нас новенькие только начинают понимать, что мы здесь как одна большая, шумная, но адская семья. Карлос вон скучал!

– Скучал – это мягко сказано, – услышала я знакомый голос, и уже через секунду бармен выглянул из-за стойки, вытирая руки о полотенце.

Карлос был таким же: чуть лохматый, с уставшими, но добрыми глазами и той самой легкой усмешкой.

– Ты правда вернулась? Или это галлюцинация от кофе без перерыва?

– Вернулась, но не уверена, что по тебе скучала.

– Ай, как больно. – Он прижал руку к сердцу, будто ранен. – Я же даже твой Витаб смотрел. Рисуешь круто. Реально.

– Спасибо. Только там больше души, чем денег пока.

– Душа – это дороже.

Меня снова окликнули с кухни.

– Несса, не стой как гость, иди к Томи, он ждет. – крикнула Виола.

Я кивнула и пошла в кабинет. Управляющий, как всегда, сидел, уткнувшись в планшет.

– Привет, – сказала я, вставая в дверях.

Он оторвался от экрана, вскинул брови.

– О, ты всё-таки пришла. Ну что, готова вернуться на ринг?

– Думаю, да.

– Илона ушла в декрет, вечерняя смена твоя. Людей не хватает, сам понимаешь.

– Я справлюсь.

– Не сомневаюсь. Рад, что ты здесь.

На перерыве я устроилась в кладовке, как и раньше – между ящиками, с остатками домашнего сэндвича. Открыла телефон – сообщения от Синдни, смешные мемы и фото её новой прически. Улыбнулась. Всё-таки приятно, когда кто-то помнит о тебе каждый день.

Карлос снова заглянул.

– Ну что, привыкла снова к местной атмосфере?

– Пока только вдыхаю. Вкусно, кстати.

– Это потому что меня не уволили ещё. Слушай, я тут подумал… У меня сестра скоро день рождения, ей нравятся арты в духе фэнтези. Сделаешь что-нибудь? Платно, конечно.

– Напиши мне, обсудим. Может, даже предложу что-то из готового.

– Договорились. Слушай, рад тебя видеть, правда. Без шуток.

– Спасибо. – Мне и правда стало теплее внутри.

Когда он ушёл, я снова осталась одна в этом крошечном пространстве между коробками, в тишине, среди пыли и запаха кофе. И знаете, странное дело: я почувствовала себя… на своём месте. Пусть и временно, но здесь я снова работаю. Не просто сижу в ожидании вдохновения, а делаю что-то. Двигаюсь. Это уже много.

Работа оказалась привычной, но местами утомительной. За первые три часа смены я успела помочь разнести пятнадцать заказов, дважды перепутать гарниры, извиниться перед парой в углу зала и в третий раз пересчитать сдачу. Впрочем, мышцы быстро вспомнили, как двигаться между столами, как слушать и одновременно думать о трёх вещах.

– Несса, а ты когда последний раз работала в зале? – спросила стажёрка с косичкой, когда мы столкнулись у стойки.

– Год назад, может больше.

– А как ты так быстро всё схватываешь?

– Я просто тут много лет… – я улыбнулась. – Здесь всё до сих пор на автомате.

– А ты правда художница?

– Да.

– Круто. Я бы тоже хотела бросить всё и делать только то, что люблю.

Я кивнула, но промолчала. Хотела сказать, что это не всегда «только то, что любишь», что есть счета, сомнения и куча неопределённости. Но решила оставить её мечту в покое.

На кухне меня встретил Тим – повар. Он помахал мне половником.

– Несса, соскучилась по нашим котлетам с сюрпризом?

– Если сюрприз не в сыром виде – то вполне.

Он засмеялся, выложил на поднос тарелки.

– Рад тебя видеть. По-настоящему. Ты – часть этой кухни.

К вечеру я выбилась из сил. Вышла из ресторана, натянула капюшон и медленно шла домой, чувствуя, как гудят ноги. Небо уже потемнело, город дышал вечерней суетой – машины, фонари, редкие прохожие с кофе.

Дома включила свет в прихожей, скинула обувь, наливала себе горячий чай с мёдом.

В комнате пахло бумагой, акварелью и чем-то родным. Я достала планшет, проверила сообщения. Было новое от Синдни.

«Как прошёл день, художница? Не забыла, что ты ещё и звезда блога по мнению некоторых (меня, например)».

Я усмехнулась. Напечатала ответ:

«Выжила. 15 заказов, три ошибки, один бармен хочет фэнтези-арт. Думаю над тем, как вставать завтра».

Тут же пришёл входящий звонок. Синдни.

– Несса! Ну как ты там? – её голос звучал так бодро, будто она и не работала весь день.

– Уставшая, но живая. А ты?

– Да вот, только что доела свою порцию лапши и подумала, что ты наверняка голодаешь и заслуживаешь виртуального объятия.

– Спасибо.

– А ещё я подумала, что тебе стоит делать вечерние зарисовки на тему «Как я выжила сегодня».

– И выкладывать это куда? В блог?

– Ага. Представь: ты, тарелка супа, и подпись «Я – официант, но с кисточкой».

– Это… ужасно.

– Но забавно.

– Может быть, попробую. Когда перестану болеть в спине.

– Я тебе завтра пришлю видео-растяжку. Обещаю.

Я снова улыбнулась. Было приятно чувствовать, что кому-то небезразлично, как я провожу свой день. Особенно после всего.

– Спасибо, Синд. И правда… приятно, что ты звонишь.

– Я всегда рядом, художница. Даже если ты в поту и в муке.

Она рассмеялась, а потом помолчала.

– Ладно, отдыхай. Завтра новый день – а ты сильнее, чем думаешь.

– Спокойной ночи.

Я положила телефон, допила чай и осталась сидеть в полутемной комнате. Внутри было усталое, но тёплое чувство: я всё ещё здесь. Двигаюсь. И, возможно, несмотря на всё – не одна.

Утро выдалось серым и слегка ленивым. Я проснулась без будильника, позволив себе полежать в тишине чуть дольше обычного. В окне – пасмурное небо, шелест дождя по подоконнику и слабый запах кофе, который остался от прошлой ночи.

Я встала, потянулась и пошла на кухню. Заварила чай с лимоном, поджарила тосты. За завтраком бездумно листала ленту на планшете, пока не прозвенел звонок.

Незнакомый номер.

– Алло? – я немного насторожилась.

– Привет, это Каролос, бармен из ресторана, – раздался знакомый голос. – Прости, что вот так напрямую звоню. Просто… я нашёл твой номер в графике сотрудников. Надеюсь, не слишком навязчиво?

– Эм… нет, всё нормально. Привет. Что-то случилось?

– Да не то чтобы случилось, просто я подумал: ты говорила, что занимаешься иллюстрацией.И говорил тебе в каморке что у меня у сестры день рождение. И я вот всё думаю – может, обсудим тот фэнтези-арт, что я хотел? Я понял, что в переписке как-то сухо всё выходит. А так – вдруг вдохновишься. Или наоборот откажешься сразу – но живьём проще, чем через смс.

– Ага… – я на секунду задумалась. – Ну, в целом, можно. Ты хотел что-то конкретное?

– Да, есть один персонаж. Старый фентези мир какой то. Она их любит, думаю ей бы понравилось. Можем где-то посидеть, кофе за мой счёт, честно. Я обещаю не быть странным. Просто реально хочу классный подарок сестре, и ты – как будто подходишь по стилю.

Я улыбнулась. Его голос звучал искренне. Слишком смелый для простого бармена, но в этом была своя прелесть.

– Хорошо. Только без пафоса.

– Никогда. Скажи, когда тебе удобно?

– Завтра после обеда.

– Супер! Тогда я напишу ближе к вечеру, договоримся по месту.

– Ладно. До связи, Карлос.

Он попрощался. Я положила телефон и долго смотрела на экран. Интересно, к чему приведёт эта встреча? И не слишком ли я легко соглашаюсь на такие импульсивные предложения?

Я отмахнулась от мыслей. Иногда именно так и начинается что-то новое.

Я пришла чуть раньше. Так получилось – всегда прихожу на встречи заранее, особенно когда не знаю, чего ожидать. В парке было удивительно тихо для субботнего утра Мы реши встретится в парке.. Листва чуть шелестела под лёгким ветром, утки лениво плавали по зеркалу пруда, и где-то вдалеке смеялись дети. Я устроилась на лавочке с видом на воду и достала из сумки блокнот. Просто чтобы держать что-то в руках. Без этого чувствую себя неуверенно.

– Привет, – голос Карлоса прозвучал рядом, мягко, но с ноткой лёгкого волнения.

Я подняла глаза – он подошёл со слегка виноватой улыбкой и двумя стаканами кофе.

– Прости, опоздал на пару минут. Раф с корицей – вдруг ты любишь.

Я чуть прищурилась, принимая стакан.

– Как ты угадал?

– Не знаю. Просто подумал, что тебе может понравиться что-то уютное. Ты как человек – немного корицы в этом мире, – он усмехнулся.

Я засмеялась – искренне, с удивлением. Бывает же – с самого начала ловится хороший настрой.

– Ну, звучит так, будто ты хочешь, чтобы я точно взялась за заказ, – поддела я его, отпивая кофе.

– Возможно, – он сел рядом, но не слишком близко. – Но вообще – просто рад видеть. Не думал, что скажешь «да» на встречу.

– Почему?

– Ну, я ж бармен. Мы там все как фоновые персонажи. Не ожидал, что ты обратилa внимание, да и ты же просто выходила на подработку. День еще такой был куча гостей.

Я пожала плечами:

– Ты в нужный момент сказал про арт. Я запомнила. И… ты выглядел нормально.

Он рассмеялся:

– Надеюсь, это был комплимент.

– Условный, – улыбнулась я.

Немного помолчали. Ветер трепал мою кофту, и я спрятала руки в рукава.

– Так… – он достал телефон. – Вот, собственно, персонаж. Алиа. Сестра обожает. У неё день рождения через неделю, и я подумал: хочу ей что-то особенное. Не просто принт или фигурку. А чтобы с душой.

Он протянул экран. Девушка с распущенными тёмными волосами, в черно-красном наряде, с крыльями. Серьёзное лицо, немного мечтательное.

– Я могу представить её в фэнтезийной атмосфере. Может, на фоне башни или у пропасти. Что-то героическое?

– Вот, да. Что-то такое. Как будто у неё история. Как будто она живёт в этом мире.

– А стиль хочешь мягкий или более детализированный?

– Ммм… что-то между. Я люблю твою мягкую штриховку. Но если будут детали – это круто.

– Я тогда набросаю пару эскизов. Тебе вышлю – выберешь.

– Супер. Сколько будет стоить?

– Посмотрю, сколько времени займёт. Зависит от фона, костюма, деталей. Я тебе позже напишу с расчётом.

– Хорошо. Только… – он помедлил. – Мне правда важно, чтобы это сделал ты. У тебя какой-то… особый стиль. Даже когда смотришь на твоих персонажей – чувствуешь, что они живые.

Я чуть смутилась. Отвела взгляд, улыбнулась в ворот кофты..

– Спасибо. Это правда приятно слышать.

– Я серьёзно. Твои арты – это как истории, только в одном кадре. Иногда я зависаю на них и думаю, кто эти люди, как они живут. Это редкость.

Мы помолчали. Этот момент был тихим, почти личным. Я чувствовала, что он говорит искренне. Без нажима. Без лишнего.

– А ты чем увлекаешься, кроме бара? – спросила я, чтобы немного разрядить воздух.

– Раньше танцевал. Ха, даже хотел стать хореографом. Сейчас больше музыку миксую для друзей. А ещё… учусь. Потихоньку. На психолога.

– Неожиданно.

– Почему?

– Не знаю. Ты кажешься таким спокойным, уравновешенным. А психология – это про копаться, разбирать.

– Вот именно. Хочу понять, почему люди делают то, что делают. Почему у одних всё горит, а другие застывают. – Он посмотрел на меня. – Прости, может, лишнего сказал.

– Нет. Наоборот. Интересно.

Я допила кофе. Он тоже. Потом мы встали, медленно пошли вдоль аллеи. Я заметила, как он чуть отступает в сторону, давая мне пространство, не торопит. Это располагало.

– Я напишу тебе вечером, хорошо? Начну набрасывать.

– Буду ждать. Спасибо, Несса.

– И тебе спасибо. Было приятно.

Он развернулся и пошёл в сторону выхода из парка, обернувшись один раз, кивнув. Я вернулась к скамейке. Села. Достала карандаш. На бумаге начали проступать первые лёгкие контуры крыльев, ветра, фигуры.

Этот заказ уже был чем-то большим, чем просто картинка. Я чувствовала, что эта история – не только про его сестру. Она уже немножко и моя.

VI

Я разложила перед собой альбом, коробку с акварельными карандашами – те самые, что подарила Синдни, – и несколько листов с распечатанными фотографиями для вдохновения. Свет от настольной лампы ложился на бумагу мягким, тёплым пятном, а в углу тихо булькал чайник.

Сначала – лёгкие линии карандашом, почти невесомые, словно я боялась потревожить чистоту листа. Контуры фигуры складывались медленно: платье в фантазийном стиле, завитки волос, лёгкий ветер в складках ткани. Я несколько раз стирала ластиком и снова проводила линии – пока движение руки не стало уверенным.

– Так, а теперь фон… – пробормотала я себе под нос, доставая акварельные карандаши. Первые штрихи были едва заметными, но с каждым движением цвет набирал насыщенность. Оранжевые и золотистые оттенки смешивались с холодными голубыми тенями, и картинка оживала прямо на глазах.

Иногда я останавливала руку, прищуривалась, отступала на шаг и смотрела на эскиз – ловила ту самую грань, когда в рисунок просачивается настроение.

Телефон пару раз тихо вибрировал, но я не отвлекалась. Лишь когда цвета легли так, как я хотела, и в воздухе уже витал лёгкий запах заточенного дерева и акварели, я выдохнула.

Осталось только показать Карлосу…

Я пришла в кафе чуть раньше назначенного времени. Выбрала столик у окна, достала альбом и кружку капучино, чтобы успеть немного прийти в себя после дороги. За стеклом медленно тянулись по улице прохожие, а я машинально перебирала страницы с эскизами – проверяла, не забыла ли что-то.

Карлос вошёл быстро, заметил меня сразу. Он был в обычной чёрной рубашке с закатанными рукавами и с лёгкой улыбкой на губах.

– Ну, здравствуй, художница, – сказал он, ставя на стол бумажный стакан с кофе. – Давай смотреть, что ты там наколдовала.

Я повернула к нему альбом и раскрыла на первой странице. Он наклонился, провёл пальцем чуть в воздухе, не касаясь бумаги, и тихо присвистнул:

– Ого… Честно, я не ожидал настолько проработанной работы. Вот эта игра света… – он указал на завиток ткани. – Это прям… ну, моя сестра точно расплачется.

Я улыбнулась, чуть откинувшись на спинку стула.

– Ну, пусть лучше не плачет, а радуется. Я постаралась уловить атмосферу, которую ты описал.

– Атмосферу? – он хмыкнул. – Несса, ты тут целый мир нарисовала. Потом на секунду задумался, пролистал пару страниц.

– Может, знаешь, единственное… Я бы чуть добавил деталей в фон. Чтобы было ощущение, что она стоит в каком-то особом месте, а не просто в воздухе.

Я кивнула.

– Ладно, это не проблема. Я сделаю пару набросков вариантов фона.

Он закрыл альбом, осторожно, будто боялся смять бумагу.

– Ты знаешь, я рад, что предложил встретиться. Иногда словами всё не объяснишь, а тут… видишь и понимаешь, что всё на своём месте.

Мы ещё немного поговорили – он рассказал пару смешных историй про свою сестру и то, как она уже месяц мечтает о «чём-то красивом и волшебном» на день рождения. Когда мы попрощались, он ещё раз поблагодарил, а я осталась в кафе доработать идеи фона прямо там, под шум разговоров и гул кофемашины.

– Если сделать её на фоне арки, то свет будет падать сбоку… А если мост… то перспектива пойдёт от нижнего угла… – бормотала я себе под нос.

Время в кафе будто растворилось. Я делала быстрые штрихи, размазывала их пальцем, добавляла мягкие тени. Несколько раз откидывалась на спинку, прищурив глаза, чтобы понять, как смотрится общая форма.

Официантка поставила рядом свежий чай, едва заметно улыбнувшись – кажется, она уже привыкла, что я сижу тут с альбомом и ухожу только когда стемнеет.

Когда первый вариант был готов, я взялась за второй – с фонтаном, окружённым крошечными мерцающими огнями. Мне хотелось, чтобы в картинке было то самое «волшебное дыхание», о котором говорил Карлос.

Я поймала себя на том, что улыбаюсь. Даже если никто этого фона не заметит в деталях, он создаст атмосферу – а это всегда важнее любой чёткой линии.

К вечеру у меня было три готовых варианта. Я сфотографировала их и отправила Карлосу с коротким сообщением:

«Выбирай. Но учти – у меня есть фаворит».

Ответ пришёл почти мгновенно:

«Второй. Это прямо… вау. Думаю, сестра будет в восторге».

Я закрыла альбом и допила уже остывший чай. День получился долгим, но таким правильным – когда работа ложится ровно туда, куда должна

Я проснулась от настойчивого звука телефона, который будто выстреливал в тишину комнаты. Голос за окном был мягкий – редкие воробьи спорили в кроне соседнего дерева, а тонкий луч солнца пробивался сквозь полуприкрытые жалюзи. Но звонок был резким, настойчивым, и всё это утро сразу потеряло покой.

Я нащупала телефон на тумбочке, щурясь от яркого экрана. На дисплее – «Мама».

– Алло?.. – мой голос ещё был с хрипотцой сна.

– Несса? Ты что, спишь? – в её голосе уже чувствовалось нетерпение. – Время десять утра!

– Мам… сегодня выходной…

– Вот именно, и ты должна была встать пораньше. Слушай внимательно, я нашла тебе работу.

Я села, сжав одеяло. – Что? Мам, я тебя не просила искать…

– Да какая разница, просила или нет! – она говорила быстро, уверенно, как всегда, когда уже приняла решение за меня. – У знакомой знакомой открылась вакансия, офис в центре, нормальный коллектив. Ты же не можешь сидеть без дела!

– Мам, у меня есть свои проекты…

– Проекты… – в её голосе проскользнула лёгкая насмешка. – Ну, ты же понимаешь, что на эти "проекты" жить невозможно. Здесь стабильная зарплата, график, всё как положено.

Я провела рукой по лицу, чувствуя, как под ложечкой появляется знакомый комок. – Мама, я… не хочу сейчас в офис.

– Несса, иногда надо делать то, что надо, а не то, что хочется. Ты всё время мечешься, то рисуешь, то подрабатываешь где-то… А тут реальная возможность. Я уже договорилась, тебя ждут в понедельник.

Я поднялась и пошла на кухню, пока она говорила, чтобы занять руки – включила чайник, достала чашку. – Мам, ты даже не спросила, хочу ли я.

– Если бы я спрашивала, ты бы нашла сто причин отказаться. А я хочу, чтобы у тебя была стабильность. И не смей сейчас обижаться, я же думаю о тебе.

В кухне запахло свежезаваренным чаем, но он казался пустым, каким-то плоским. Я присела на край стула, слушая, как её слова заполняют всё пространство, вытесняя утреннюю тишину.

– Мам… – тихо начала я, но она перебила: