Путешествие

В сентябре 1833-го года отправился я в обратную дорогу из Москвы, где пришлось мне заниматься делами издательскими и финансовыми. Путешествие из одной нашей столицы в другую всегда есть занятие многодневное, утомительное и дорогое. Впрочем, справедливости ради надо заметить, что нынешнее состояние дороги после недавно произведённого ремонта, может не радовать разве что того, кто не знает её прежних качеств. Да и почтовые станции на московском тракте не в пример лучшего свойства нежели на других, и содержатся все они за казённый счёт, а значит лучше ограждают путника от разного произвола.

Перед самым отъездом попросил я друга своего Соболевского дать мне в дорогу книгу для чтения. Он большой знаток по этой части и владелец богатой библиотеки, содержимым которой я так привык пользоваться. В этот раз я хотел, чтобы книга была непременно скучной и не требовала от читателя хоть сколько-нибудь ума. Книги умные я проглатываю очень быстро. Не возить же мне с собой целую библиотеку? В книгах же посредственных, я подолгу пережёвываю каждую фразу, пытаясь отыскать в ней хоть толику смысла, почасту откладываю, утомляясь чтением. Рассказал я ему о своих резонах и добавил:

– Дай-ка ты мне, брат, что-нибудь из Лоуренса Стерна или Ричардсона…

– Если я правильно понял тебя, Александр, тебе сейчас нужна книга наискучнейшая и, по возможности, не блещущая авторской остротой ума? Такая у меня есть. Уверяю, что ничего глупее ты никогда не читал, а кроме того, она на русском языке. Надо же тебе иногда и на родном почитать. Вот, держи…

И он протянул мне томик «Путешествия из Петербурга в Москву» 1790-го года издания. Весь тираж её был уничтожен почти полностью и остались редкие экземпляры лишь в коллекциях настоящих библиофилов. Я поблагодарил Сергея и подумал, что время затраченное мною на сей опус, потерянным не будет, ведь о нём до сих пор ходит множество слухов и пересудов.

Я так спешил скорее вернуться домой к своей любимой жене, которую не видел больше месяца, что проезжал за день по нескольку прогонов с одними короткими остановками на отдых. Но на четвёртый день я был совершенно измотан и ждал с нетерпением остановки в Тосне. Новёхонькая станция, построенная по проекту самого Руски с ухоженными каменными домами, в которых (как ни странно) совершенно нет клопов, просто просила меня принять её гостеприимство.

Я сделал остановку в столь замечательном месте и, в очередной раз похвалил себя за то, что не стал скупиться и не воспользовался в этот раз дилижансом. После ужина я не пошёл сразу в свою комнату, а прогулявшись по опрятному вымощенному двору, заказал себе чаю с любимым вареньем из белого крыжовника и сел у окна при свете ещё ясного неба с книгою. Скрипнула тяжёлая дверь – кто-то вошёл. Взглянув, я обомлел, узнав своего друга.

– Нащокин! – вырвалось у меня.

– Пушкин! – услышал в ответ я его восторженный возглас.

– Как ты здесь? – прокричали мы одновременно, бросаясь друг к другу и вместо ответа обнялись. Нелепо было бы и отвечать начать одномоментно. Он присел ко мне за столик, бросив мимолётный взгляд на захлопнутый впопыхах томик.

– Радищева читаешь? Как он тебе?

– Нелепейшая вещь. Набор пустых бессвязных полумыслей. Жалчайшее подражание Стерну.

– А сколько толковали о ней в своё время…

– Книга сия переполнена ненавистью. И не столько к угнетателям простого народу, как это принято считать, сколько ненавистью вообще ко всему русскому. Но не будем о ней. Ты откуда сейчас и куда?

– Возвращаюсь в первопрестольную. А ты, конечно, из Москвы домой?

– Да, я спешу к своей любимой. Переночую здесь, а завтра – домой почти без остановок. Оставайся и ты, мой милый Паша, наговоримся…

– Нет, друг, спешу. В свою благословенную Москву. Зачем ты только переехал?

– И я люблю Москву, Паша. Я там родился. И там я нашёл свою любовь. Но в ней мне ужасно скучно. Она так понятна мне. А Питер, – словно вечная загадка для меня.

– В Москве свобода, Александр. А в Петербурге – жандармы всюду. На каждом перекрёстке, в каждой подворотне. Они даже будто у тебя в душе. И лишь в Москве – ты совершенно вольный человек.

– Да, в Москве свобода. Всем напоказ сорить деньгами, да пошло одеваться. Там хорошо. В Москве я отдыхаю. А Петербург влечёт меня как Рок.

– Проклятое место. Мне хочется бежать оттуда поскорей.

– Так и должно быть. Ты же истинный москвич.

– Когда-то к Государю нашему Петру Алексеевичу приводили знающих людей. Из тех, особо чутких, что могут распознавать места силы, чтобы там ставить монастыри или, напротив, гиблые места, которые нужно обходить стороной и жилья там строить нельзя. Десять из десяти ведунов сказали, что не должно быть в этом месте не только стольного города, но и никакого другого тоже. Но Меньшиков, сказывают, тоже привёл одного знахаря. И тот с уверенностью заявил при всех, что город здесь поставленный, славнейшим будет. А потом ещё очертил на карте территорию, коей хватило бы на сто подобных городов, и прибавил: «Вот за эти границы только не выходи, в них град сей счастлив буде». А царь-то и обрадовался: мне, дескать, этой землицы лет на триста вперёд хватит, чтобы Питербурх мой умножать. Словно сам он собирался всё это время заниматься строительством. А кудесник тот не добрым видно был. Я каждый раз, оказываясь там, словно под гнетущий купол попадаю.

– А мне там хорошо. Как будто какой-то неведомый восторг меня пьянит.

– Что ж, брат, вот уж и лошадей мне поменяли. Поеду дальше. Передай поклон мой Наталье Николавне.

Мы вышли вместе с ним на двор и он, уже садясь в коляску, сказал, обнимая меня:

– Ты помнишь наши вечные разговоры в Англицком клубе? Мне кажется, что тема путешествия ещё не исчерпала себя в публицистике. Почему бы тебе не изложить свои идеи в форме путевых заметок о поездке из Москвы в Петербург?

На этом он уехал. А я остался в тяжёлом раздумье: чем же так влечёт меня этот город и почему тяжёлые предчувствия не покидают меня?

Я стоял перед дверью в офис небольшой консалтинговой фирмы в бизнес-центре «Сенатор» недалеко от площади Восстания. На красивой табличке вместо названия организации было написано: «Доктор геолого-минералогических наук, профессор Кафельников В.Н.». Я негромко постучал.

– Войдите. – услышал я приглушённо-рычащий бас.

Когда я вошёл, внушительных размеров совершенно седой человек посмотрел на меня поверх очков и произнёс:

– А, это ты…

Он сказал это так, словно мы с ним давно знакомы. А между тем, я видел его впервые. Вчера, и минуты не проговорив по телефону, напросился на консультацию. Странный тип. От таких обычно мало проку как от советчиков. Кабинет был просторней, чем я ожидал. Все стены были увешаны разнообразными картами. Вдоль них стояли шкафы с папками документов. Стулья были загромождены высокими стопками бумаг, а на полу разнообразные проекты лежали в подписанных коробках. Чертежи и схемы, стоящими торчком тубами, заполняли остатки пространства между шкафами и простенками и нависали со шкафов, скрученными в рулоны, вроде снежных навесов.