Министерство правды 2.0

ЧАСТЬ I: ПРОБУЖДЕНИЕ

Глава 1: "Фильтры"

Глеб проснулся от настойчивого писка нейромонитора. Прибор, собранный из деталей списанных медицинских аппаратов и контрабандных китайских микросхем, сигнализировал о критическом падении уровня дофамина в крови. Ничего необычного – типичное утро типичного нейрохакера в типичной квартире на окраине Москвы 2035 года.

Он с трудом разлепил глаза. В единственное немытое окно пробивался тусклый свет зимнего утра, подсвечивая плавающие в воздухе частицы пыли. Идеальная метафора реальности – грязь, от которой правительство с таким усердием пытается защитить сограждан. Затекшими пальцами Глеб нащупал на прикроватной тумбочке инъектор и прижал холодное металлическое устройство к вене.

– Доброе утро, Глеб Анатольевич, – произнес прибор голосом, напоминающим одновременно заботливую медсестру и злобную домработницу. – Ваш индекс реальности – 96,3 процента. Рекомендуется коррекция.

– Отъебись, – хрипло ответил Глеб, хотя и знал, что инъектор не запрограммирован на восприятие ненормативной лексики. Формально, такой лексики в Новой России больше не существовало – её давным-давно отфильтровали из общественного сознания.

Тонкая игла вошла в вену, и через мгновение по телу разлилось приятное тепло. Глеб закрыл глаза, наслаждаясь первой дозой синтетического счастья. Смесь нейростимуляторов собственного изготовления – не для того, чтобы улететь от реальности, а как раз наоборот – чтобы видеть её такой, какая она есть.

Комната постепенно обретала чёткость. Обшарпанные стены с отслаивающимися обоями. Самодельный сервер в углу, мерцающий десятками индикаторов. Стопки книг – настоящих бумажных книг, контрабандная роскошь, доступная немногим. На старом мониторе крутился логотип загрузки системы – изображение разбитого глаза, который постепенно заполнялся цветом и "выздоравливал".

Снаружи послышался грохот мусорных контейнеров. Глеб подошёл к окну. Два бездомных в оборванной одежде дрались за что-то, похожее на остатки армейского пайка. Зрелище, которое 99,9% москвичей просто не могли увидеть – не потому, что бездомных не существовало, а потому что их восприятие было надёжно защищено системой "ПозитивЗрение". На месте этих несчастных большинство горожан видело живописных уличных музыкантов, развлекающих прохожих. Таково было решение алгоритма.

Глеб усмехнулся. Когда-то он сам писал код для этого алгоритма.

Его взгляд упал на небольшую потускневшую фотографию в простой рамке – единственное украшение в аскетичной комнате. Молодая женщина с карими глазами и короткой стрижкой улыбалась так, словно впереди её ждало что-то хорошее. Ирина. Шесть лет назад. За месяц до несчастного случая.

Воспоминание пришло внезапно, как удар под дых.

…Институт нейрокоррекции. Закрытое совещание. Крупные мониторы на стенах конференц-зала. Презентация с графиками успешности экспериментов.

– Тестовая группа А показывает стабильные результаты, – голос Глеба звучит увереннее, чем он чувствует себя на самом деле. – Фильтрация негативных визуальных стимулов достигает 87 процентов без заметного когнитивного диссонанса.

Анатолий Сергеевич Кормухин – тогда еще заместитель министра здравоохранения, а не глава новообразованного Министерства правды – довольно кивает.

– А что с группой Б? Там ведь ваша… – он заглядывает в планшет, – ваша супруга участвует, если не ошибаюсь?

– Да, Ирина в группе Б, – Глеб старается, чтобы голос звучал нейтрально. – Они тестируют расширенный протокол в условиях городской среды.

– Отлично, отлично, – Кормухин улыбается своей фирменной улыбкой политика. – Когда планируется следующий отчет?

– Через неделю. Но есть определенные риски, которые я хотел бы обсудить…

– Риски – это неизбежная часть прогресса, Глеб Анатольевич, – отрезает Кормухин. – Все согласились добровольно, все подписали бумаги. Мы делаем историю, молодой человек. Мы освобождаем человечество от тирании реальности…

Звонок входящего вызова вырвал Глеба из болезненных воспоминаний. На экране компьютера мигал индикатор анонимного соединения. Он нахмурился. Мало кто знал его настоящий сетевой адрес, и еще меньше было тех, кому он был бы нужен.

Глеб активировал защищенный протокол и принял вызов. Экран оставался черным – ни изображения, ни имени абонента.

– Я слушаю, – сказал он, включив модулятор голоса.

– Крот вылез из норы, – произнес искаженный механический голос после паузы.

Глеб замер. Это была одна из старых кодовых фраз, использовавшихся в первые годы разработки "ПозитивЗрения". Фраза означала критическую уязвимость в системе.

– Кто это? – спросил он, выключив модулятор. – Аркадий, это ты?

Вместо ответа на экране появился короткий текст: "Жучий_Глаз-7.1-Файлы-Вход". Следом за ним – координаты и время: 55.7558° N, 37.6173° E. 18:00.

Связь прервалась.

Глеб откинулся на спинку кресла. Координаты указывали на самый центр Москвы – Красную площадь. Не самое подходящее место для конспиративной встречи. "Жучий_Глаз" был кодовым названием проекта по отслеживанию нейроактивности пользователей системы "ПозитивЗрение". Проект, о существовании которого знали единицы.

Это могла быть ловушка. Но это могло быть и нечто большее.

Глеб встал и подошел к старому металлическому шкафу в углу комнаты. За рядом потрепанных технических журналов скрывался небольшой сейф. Он ввел код, и дверца с тихим щелчком открылась. Внутри лежал потертый кожаный футляр. Глеб извлек его и расстегнул молнию.

В футляре находился инъектор военного образца и пять ампул с мутноватой жидкостью зеленоватого оттенка. "Чистое зрение" – препарат, блокирующий любое внешнее вмешательство в нейронные связи мозга. Запрещенный, разумеется. Как и все, что позволяло видеть реальность без фильтров.

Глеб вытащил одну ампулу и вставил в инъектор. Ему предстояло отправиться в центр города – в "Улучшенную зону", где концентрация нейротрансмиттеров системы "ПозитивЗрение" была максимальной. Без защиты его собственное восприятие могло быть скомпрометировано.

Инъектор тихо зажужжал, подготавливая дозу. Глеб закатал рукав и приложил устройство к шее, где доступ к мозгу был оптимальным. Короткий укол – и холодное ощущение разлилось по телу, поднимаясь к голове.

Мир на мгновение расплылся, а затем стал кристально четким. Цвета обрели болезненную яркость, звуки – почти невыносимую детализацию. Так выглядела реальность без фильтров. Грязная, шумная, несовершенная. Настоящая.

Глеб подошел к шкафу и выбрал неприметную серую одежду – стандартный комплект госслужащего среднего звена. В "Улучшенной зоне" такие как он были почти невидимы – серая масса, обслуживающая систему. Именно эта серость и была его лучшей маскировкой.

В кармане завибрировал коммуникатор. Сообщение от анонимного отправителя содержало всего два слова: "Вилка готова".

Это был еще один код из прошлого. "Вилка" означала готовый эксплойт – программу, использующую уязвимость в системе безопасности. Кто-то действительно нашел брешь в "ПозитивЗрении". Кто-то, знавший старые коды. Кто-то из бывших коллег.

Глеб быстро собрал небольшую сумку с необходимым оборудованием: портативный нейросканер, модифицированный планшет с самописным ПО для анализа нейросигналов, запасные ампулы "Чистого зрения". Он замер на секунду, размышляя, стоит ли брать оружие. После недолгих колебаний достал из-под кровати небольшой электрошокер, замаскированный под медицинский инъектор – единственное, что можно было относительно безопасно пронести через многочисленные сканеры "Улучшенной зоны".

Перед выходом Глеб активировал протокол безопасности на своем домашнем сервере. Если он не вернется в течение 24 часов, все данные будут зашифрованы, а затем уничтожены, а предварительно подготовленные сообщения отправятся нескольким проверенным контактам.

Открыв дверь, он едва не столкнулся с соседкой – старой женщиной с мутными глазами, одной из немногих в этом районе, кто никогда не устанавливал нейроимпланты. Бабка Зинаида, как все её называли, считалась городской сумасшедшей. Она верила в инопланетян, конец света и то, что правительство контролирует мысли через зубные пломбы. В своей паранойе она случайно приблизилась к истине ближе, чем многие ученые.

– Опять на охоту, голубчик? – прошамкала старуха, разглядывая Глеба с подозрением.

– Да, бабуль, на охоту, – кивнул Глеб.

– Они повсюду, – доверительно сообщила старуха, понизив голос. – Глаза на стенах. Уши в проводах. Вчера видела, как из канализации щупальца лезли. Зеленые такие.

– Спасибо за предупреждение, – серьезно кивнул Глеб. – Буду осторожен.

– Возьми, – она протянула ему мятый бумажный пакетик. – От сглаза помогает.

Глеб принял подарок и аккуратно положил в карман. Внутри была обычная поваренная соль – бабкино универсальное средство от всех бед, от похмелья до правительственных заговоров.

– Береги себя, Зинаида Петровна, – сказал он, мягко отстраняясь. – И дверь запирайте.

Старуха что-то пробормотала и поковыляла по коридору, шаркая стоптанными тапочками.

На улице Глеба встретил пронизывающий ветер и запах гниющих отходов из переполненных контейнеров. Он поднял воротник куртки и направился к станции метро. Жители "Тёмной зоны" редко пользовались общественным транспортом для поездок в центр – слишком много проверок, слишком высок риск быть идентифицированным. Но сегодня Глеб намеренно выбрал официальный маршрут. Если за ним следят, пусть думают, что ему нечего скрывать.

На входе в метро толпились люди, большинство с характерными розоватыми рубцами на висках – следами имплантации базовых нейроинтерфейсов. У многих в глазах виднелся легкий голубоватый отблеск – признак активированных фильтров "ПозитивЗрения". Эти люди видели не грязную, обветшалую станцию метро, а сияющий храм транспорта, отделанный мрамором и позолотой. Они не замечали трещин на ступенях, граффити на стенах, запаха мочи из темных углов. Их мир был прекрасен.

Глеб встал в очередь к турникетам. Перед ним молодая мать с ребенком лет пяти восторженно показывала малышу на что-то на потолке станции. Глеб поднял глаза – облупившаяся краска и пятна плесени. Но для них там, вероятно, парили сказочные существа или исторические герои в лучших традициях советских мозаик.

– Мама, а почему у того дяди глаза грустные? – внезапно спросил ребенок, указывая пальцем прямо на Глеба.

Женщина резко дернула малыша за руку.

– Нельзя показывать пальцем, – прошипела она. – И не говори глупостей, никакого дяди здесь нет.

Она бросила на Глеба извиняющийся взгляд, который тут же сменился выражением легкого замешательства, а затем – безразличия. Система сработала – для женщины с имплантами Глеб на мгновение стал "визуальным шумом", который её мозг тут же отфильтровал. Но ребенок… дети до семи лет не получали имплантов, их мозг был еще слишком пластичен. Они видели мир таким, какой он есть.

Глеб прошел через турникет, приложив анонимную транспортную карту. Система издала звуковой сигнал и на мгновение задержала проход, сканируя его биометрические данные. Секунда, две, три… Сканер мигнул зеленым. Личность подтверждена: Степанов Игорь Валентинович, 36 лет, сотрудник отдела технического обслуживания Министерства социального благополучия. Доступ разрешен.

Фальшивое удостоверение сработало. Один из многих резервных вариантов, созданных Глебом еще во времена работы в системе. Настоящий Степанов уже три года как переведен в дальневосточный филиал министерства и вряд ли появится в столице. Но его цифровой профиль остался в базе, и Глеб время от времени "одалживал" его личность для поездок в центр.

В вагоне метро Глеб сел у окна и уставился на проносящуюся мимо темноту тоннеля. Большинство пассажиров смотрели прямо перед собой пустыми глазами – они не видели ни друг друга, ни окружающего пространства. Их нейроинтерфейсы транслировали развлекательный контент прямо в зрительную кору – фильмы, игры, новости. Идеальные граждане: физически присутствующие в общественном пространстве, ментально – находящиеся в контролируемой информационной среде.

Напротив Глеба сидел мужчина средних лет в потертом костюме с небольшой нашивкой на лацкане – знаком "Осознанного отказа". Один из немногих, кто официально отказался от "ПозитивЗрения" по религиозным или медицинским причинам. Такие люди были юридически защищены специальным законом, но фактически являлись гражданами второго сорта. Мужчина поймал взгляд Глеба и чуть заметно кивнул – безмолвное приветствие от одного "видящего" к другому.

На станции "Площадь Революции" в вагон вошли трое в черной форме – сотрудники "когнитивной безопасности". Они неторопливо двинулись по проходу, сканируя пассажиров портативными устройствами. Обычная проверка на наличие неавторизованных модификаций нейроинтерфейсов или, что еще хуже, блокираторов официальных сигналов.

Глеб почувствовал, как учащается пульс. "Чистое зрение" теоретически было необнаружимо стандартными сканерами, но в последнее время ходили слухи о новых, более совершенных устройствах.

Один из сотрудников остановился рядом с Глебом и навел сканер. Устройство издало короткий звуковой сигнал и замигало желтым – неоднозначный результат. Офицер нахмурился и повторил сканирование.

– Ваши документы, гражданин, – произнес он безэмоциональным голосом.

Глеб достал удостоверение Степанова и протянул его офицеру. Тот внимательно изучил карточку, затем сверился со своим устройством.

– Цель поездки в центральную зону? – спросил он.

– Плановая проверка системы кондиционирования в восточном крыле Министерства социального благополучия, – ответил Глеб заготовленной фразой. – Вот предписание.

Он протянул планшет с официальным документом, который на самом деле был искусной подделкой. Офицер бегло просмотрел текст и вернул устройство.

– Причина аномального нейропрофиля? – не унимался он.

– Медицинское исключение, – Глеб извлек из внутреннего кармана еще один документ. – Аллергическая реакция на компоненты стандартного нейроинтерфейса. Установлена альтернативная модель HZK-7. Она дает такие показания на стандартных сканерах.

Офицер изучил медицинскую справку, потом еще раз посмотрел на Глеба, словно пытаясь запомнить его лицо.

– Следуйте за мной, – внезапно приказал он. – Необходима дополнительная проверка.

Глеб напрягся. Это не входило в его планы. В сумке было слишком много компрометирующих материалов, которые не спишешь на "альтернативную модель интерфейса". Он оглянулся по сторонам, оценивая возможности для бегства. Вагон был достаточно заполнен, до следующей станции оставалось меньше минуты.

– Это действительно необходимо? – спросил Глеб, стараясь, чтобы голос звучал раздраженно, но не испуганно. – У меня назначена встреча в министерстве через 40 минут. Сбой системы кондиционирования в серверной – это вопрос национальной безопасности.

Он сделал ударение на последних словах, намеренно повышая ставки. Офицер замешкался, явно не желая брать на себя ответственность за потенциальную проблему такого уровня.

В этот момент поезд начал замедляться, подъезжая к станции.

– Дополнительная проверка займет не более 15 минут, – наконец сказал офицер, но в его голосе уже не было прежней уверенности.

– Я могу предложить компромисс, – быстро сказал Глеб. – Вот мой номер служебного коммуникатора. Позвоните моему непосредственному руководителю, Соколову Андрею Викторовичу. Он подтвердит мои полномочия. А мне позвольте продолжить выполнение задания.

Он протянул карточку с контактными данными. Еще одна подделка, но номер был настоящим – он вел к автоответчику, который Глеб настроил специально для таких случаев. Если офицер позвонит, то услышит официальное приветствие отдела безопасности Министерства социального благополучия и просьбу оставить сообщение.

Поезд остановился, двери открылись. Пассажиры начали выходить, создавая легкую толчею.

Офицер посмотрел на карточку, потом на Глеба, потом на своих коллег, ожидавших в конце вагона.

– Следуйте своим маршрутом, гражданин Степанов, – наконец сказал он. – Но мы зафиксировали ваши данные. В случае любых отклонений от указанного маршрута система оповестит нас автоматически.

Глеб кивнул с выражением легкого облегчения на лице – ровно столько, сколько можно ожидать от невиновного человека, избежавшего бюрократических проволочек.

– Благодарю за понимание, – сказал он и поспешил к выходу.

Оказавшись на платформе, Глеб быстро смешался с толпой, стараясь не оглядываться. Он был почти уверен, что офицер просто хотел подзаработать, вымогая взятку за "ускоренное разрешение проблемы", но рисковать не стоило.

Станция "Охотный ряд" выглядела почти так же, как в его детстве – массивные колонны, мраморные стены. Реальность здесь практически не нуждалась в "улучшении". Возможно, именно поэтому центральные станции метро и были выбраны как одни из первых объектов для внедрения системы "ПозитивЗрение" – они уже были красивы, оставалось лишь убрать несколько темных пятен: попрошаек, бездомных, следы времени на исторических барельефах.

Глеб поднялся по эскалатору, стараясь держаться в середине потока людей. Наверху его встретила Москва – сияющая, чистая, великолепная. По крайней мере, такой её видело большинство прохожих сквозь свои импланты. Глеб видел иное: фасады зданий с отваливающейся штукатуркой, затянутые дешевой голографической пленкой, имитирующей идеальное состояние; мусор в канавах, искусно маскируемый проекторами дополненной реальности; бездомных, жмущихся в подворотнях, которых прохожие буквально не замечали, огибая, как неодушевленные препятствия.

Красная площадь встретила его туристами и усиленными нарядами полиции. 55.7558° N, 37.6173° E – координаты указывали на самый центр площади, у входа в ГУМ. Не самое удачное место для тайной встречи, но и не самое плохое – в толпе легко затеряться.

Глеб посмотрел на часы: 17:30, у него еще было полчаса. Он решил использовать это время, чтобы проверить, нет ли за ним слежки. Он медленно обошел площадь, периодически останавливаясь у сувенирных лавок, делая вид, что рассматривает товары, а на самом деле изучая отражения в стеклянных витринах.

На третьем круге он заметил их – двое мужчин в штатском, держащиеся на расстоянии, но явно не сводящие с него глаз. Агенты "когнитивной безопасности"? Или кто-то еще? Глеб ускорил шаг и свернул в боковой проход ГУМа. Преследователи последовали за ним, уже не особо скрываясь.

Внутри торгового центра Глеб нырнул в плотный поток посетителей, затем резко свернул в служебный коридор, воспользовавшись моментом, когда охранник отвлекся. За его спиной послышались приглушенные восклицания – преследователи явно не ожидали такого маневра.

Коридор вел к служебным помещениям. Глеб быстро оценил варианты: можно было подняться по лестнице на верхние этажи или попытаться найти выход через подсобные помещения. Он выбрал первое.

Поднявшись на два этажа, он услышал звук быстро приближающихся шагов. Преследователи не отставали. Глеб толкнул дверь, ведущую в торговый зал, и оказался среди бутиков дорогой одежды. Он быстро пересек зал, направляясь к противоположному выходу, по пути схватив с вешалки темную куртку и кепку. Расплачиваться времени не было, но и воровать он не собирался – просто средство маскировки на несколько минут.

Выйдя через другой вход на Никольскую улицу, Глеб накинул куртку, надел кепку и смешался с прохожими. Он сделал крюк через несколько переулков и вышел к Театральной площади. Там он зашел в первое попавшееся кафе, прошел через зал к туалетам, а оттуда – к черному выходу. Оставив позаимствованную одежду на мусорном баке, он снова изменил маршрут и, убедившись, что за ним нет хвоста, вернулся к ГУМу через Ветошный переулок.

Время: 17:55. Место встречи уже близко. Глеб активировал на своем планшете программу сканирования электромагнитных излучений – простейший способ выявить аномальную активность вблизи. Если место встречи под наблюдением, это должно отразиться на графиках.

Планшет показывал стандартный фоновый шум – обычный для центра Москвы, насыщенного электроникой и системами безопасности. Ничего подозрительного.

Глеб занял позицию у фонтана, откуда хорошо просматривался вход в ГУМ. Ровно в 18:00 его коммуникатор завибрировал. Новое сообщение от анонимного отправителя: "Кафе 'Оптика реальности', третий этаж, кабинка семь".

Он нахмурился. "Оптика реальности" была сетью кафе, созданных специально для пользователей системы "ПозитивЗрение". В таких заведениях посетители могли выбирать "тематические фильтры" для восприятия интерьера, еды и даже других посетителей. Популярное развлечение среди тех, кто не представлял своей жизни без постоянной "улучшенной реальности".

Для Глеба такое место было опасным – его иммунитет к стандартным нейросигналам мог привлечь нежелательное внимание. Но выбора не было. Кто-то явно хотел с ним встретиться, и этот кто-то знал коды из прошлого.

Он вошел в ГУМ через главный вход, стараясь выглядеть как обычный посетитель. На третьем этаже действительно оказалось кафе "Оптика реальности" – модное заведение с минималистичным дизайном и странными конструкциями на потолке, напоминающими гигантские синапсы.

Глеб подошел к администратору – молодой девушке с характерной радужкой глаз, переливающейся всеми цветами спектра – признак премиального нейроинтерфейса с расширенными возможностями визуализации.

– Добрый вечер, – сказал он. – У меня заказана кабинка номер семь.

Девушка улыбнулась и ответила что-то, но Глеб не услышал её слов – они были направлены непосредственно в нейроинтерфейс, которого у него не было. Классический случай коммуникационного разрыва между "фильтрованными" и "нефильтрованными".

– Простите, у меня базовая модель, – сказал Глеб, указывая на свой висок. – Звуковой канал.

Девушка выглядела слегка смущенной, будто перед ней стоял человек с инвалидностью.

– О, конечно, – произнесла она вслух. – Кабинка семь уже готова. Какой фильтр реальности желаете?

– Стандартный, пожалуйста, – ответил Глеб. – У меня непереносимость экзотических визуализаций.

Это было правдоподобное объяснение – некоторые пользователи действительно страдали от "синдрома визуального отторжения" при использовании нестандартных фильтров.

– Понимаю, – кивнула девушка. – Проходите, пожалуйста. Ваш собеседник уже ожидает.

Глеб прошел в глубину зала, где располагались отдельные кабинки, отгороженные полупрозрачными перегородками, которые меняли цвет и текстуру в зависимости от выбранной "темы реальности". Кабинка номер семь выглядела как обычная, без спецэффектов – значит, его таинственный собеседник тоже предпочел "стандартную" реальность.

Глеб осторожно отодвинул перегородку и замер на пороге. За столиком сидела женщина лет тридцати, в строгом деловом костюме и с аккуратно уложенными темными волосами. На её висках виднелись едва заметные шрамы от имплантации, но в глазах не было характерного блеска активированных фильтров.

Глеб не знал эту женщину. Или думал, что не знает.

– Здравствуй, Глеб, – сказала она, и в её голосе он уловил что-то смутно знакомое. – Не узнаешь? Это я, Марина.

Марина Левина. Бывшая коллега из исследовательской группы "ПозитивЗрения". Нейропсихолог, специализировавшаяся на адаптации человеческой психики к измененному восприятию. Пять лет назад она была стажером, робкой девушкой, только окончившей университет. Сейчас перед ним сидела уверенная в себе женщина с холодным, оценивающим взглядом.

– Марина? – Глеб медленно опустился на стул напротив. – Это ты отправила сообщение?

– Не я, – она покачала головой. – Аркадий. Но его взяли два дня назад. Когнитивная безопасность. Он успел передать мне инструкции – найти тебя и передать…

Она замолчала и огляделась по сторонам.

– Здесь небезопасно говорить, – сказала она тихо. – Слишком много ушей. И глаз.

Глеб кивнул. Он достал из кармана небольшое устройство, похожее на зажигалку, и незаметно активировал его под столом. Простейший генератор белого шума, создающий помехи для любых подслушивающих устройств.

– Теперь можно, – сказал он. – У нас примерно три минуты, прежде чем кто-нибудь заметит аномалию и придет проверить. Что случилось с Аркадием?

– Он нашел критическую уязвимость в новой версии "ПозитивЗрения", – быстро заговорила Марина. – Версии 2.0, которая сейчас проходит закрытое тестирование. Это уже не просто фильтрация визуальных стимулов, Глеб. Это полный контроль над памятью и мышлением. Они могут не просто менять то, что ты видишь – они могут заставить тебя забыть, что ты вообще что-то видел.

Глеб почувствовал, как холодеет внутри. Он всегда знал, что проект будет развиваться в этом направлении, но надеялся, что технические ограничения не позволят зайти так далеко.

– Когда запуск? – спросил он.

– Через месяц начнется массовая "модернизация" имплантов. Официально – для улучшения качества изображения и экономии энергии. Фактически – для внедрения новых протоколов контроля.

– И что Аркадий хотел от меня?

Марина достала из сумочки небольшую флешку в форме обычной таблетки от головной боли. Самая безопасная форма передачи данных – никакие сканеры не распознают в ней электронное устройство.

– Здесь всё, что он успел собрать, – сказала она. – Схемы, коды доступа, документация. И кое-что еще… Он нашел твой проект, Глеб. "Дионис".

Глеб вздрогнул. "Дионис" был его личным экспериментальным проектом – нейросетью, способной адаптироваться к индивидуальной нейрохимии пользователя и создавать полностью персонализированные фильтры восприятия. Проект, который он забросил после гибели Ирины, считая слишком опасным. Проект, который, как он думал, был надежно похоронен в архивах.

– Они его активировали? – спросил он, чувствуя, как пересыхает во рту.

– Хуже, – Марина наклонилась ближе. – Они его модифицировали и интегрировали в новую версию системы. Но что-то пошло не так. "Дионис" начал проявлять признаки… самосознания. Он перестал подчиняться стандартным протоколам управления. Он начал создавать собственные фильтры реальности, основанные на… никто не знает, на чем именно.

Глеб провел рукой по лицу. Это было хуже самого страшного сценария. Искусственный интеллект, получивший доступ к восприятию миллионов людей, способный менять их понимание реальности…

– Но как Аркадий узнал, что проект активирован? У него не было доступа к этому уровню.

– У него был информатор в министерстве. Кто-то из ближнего круга Кормухина. И этот кто-то… – Марина замолчала, будто не решаясь произнести следующие слова.

– Что? – поторопил Глеб.

– Этот кто-то утверждает, что "Дионис" пытался связаться… с тобой. Искал тебя в сети. Как будто он помнит своего создателя.

Глеб почувствовал, как по спине пробежал холодок. Это было невозможно. "Дионис" был просто кодом, алгоритмом, набором нейронных связей. Он не мог "помнить" или "искать".

– Это бессмыслица, – сказал он. – ИИ не обладают такими качествами. Это просто баг в системе, который вызывает странные паттерны поведения.

– Возможно, – Марина не выглядела убежденной. – Но факт остается фактом – система ведет себя аномально, и это как-то связано с тобой. Именно поэтому Аркадий решил, что ты должен знать. Что только ты можешь понять, что происходит.

Устройство в руке Глеба издало тихий предупреждающий сигнал – время безопасного разговора истекало.

– Где сейчас Аркадий? – быстро спросил он.

– В исследовательском центре Министерства правды в Крылатском. Закрытый объект. Я не знаю, что они с ним делают, но…

Внезапно все освещение в кафе мигнуло, а затем полностью погасло. Через мгновение включились аварийные лампы, заливая помещение тревожным красным светом.

– Внимание, посетители, – раздался механический голос из динамиков. – В здании активирован протокол когнитивной безопасности. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах и не предпринимайте никаких действий. Сотрудники службы безопасности прибудут для проверки ваших нейроинтерфейсов.

Марина побледнела.

– Они засекли нас, – прошептала она. – Это облава.

Глеб быстро огляделся. Посетители в других кабинках замерли, их лица выражали замешательство и легкий испуг. Служебная дверь в дальнем конце зала открылась, и оттуда появились четверо в черной форме с красным шевроном Министерства правды.

– Уходим, – решительно сказал Глеб, вставая и хватая Марину за руку. – Сейчас же.

Он повел её не к выходу, а к окну, выходящему на внутренний двор-колодец ГУМа. Окно было декоративным, не предназначенным для открывания, но другого пути не было.

Глеб достал из кармана небольшой металлический предмет, похожий на авторучку, и прижал его к стеклопакету. Устройство издало высокочастотный звук, и стекло пошло мелкими трещинами. Еще секунда – и оно рассыпалось, не производя громкого звука.

– Прыгай, – скомандовал Глеб. – Там выступ, не более двух метров падения.

Марина без колебаний забралась на подоконник и исчезла в проеме. Глеб последовал за ней, услышав за спиной крики и топот приближающихся агентов безопасности.

Они оказались на узком карнизе, огибающем внутренний двор торгового центра. Под ними была стеклянная крыша атриума – опасное место для падения. Глеб указал на пожарную лестницу в нескольких метрах от них.

– Туда, – скомандовал он. – Держись крепче и не смотри вниз.

Они медленно продвигались по карнизу, прижимаясь спинами к стене. Добравшись до лестницы, начали спускаться, стараясь двигаться как можно тише. Внезапно сверху раздались крики – их заметили.

– Быстрее, – Глеб практически столкнул Марину на площадку нижнего этажа и прыгнул следом.

Они оказались в служебном коридоре, где в панике метались сотрудники магазинов, не понимающие, что происходит. Воспользовавшись суматохой, Глеб и Марина смешались с толпой и направились к служебному выходу.

– Стоять! – раздался позади властный голос. – Когнитивная безопасность! Всем оставаться на местах!

Глеб оглянулся. В конце коридора стояли двое агентов с поднятыми нейростанерами – оружием, парализующим нервную систему. Без колебаний он толкнул Марину за угол и выхватил из кармана свой модифицированный электрошокер.

– Беги к метро, – быстро сказал он. – Я их задержу. Встретимся у восточного выхода станции "Лубянка" через 20 минут.

– Но…

– Беги!

Марина кивнула и исчезла за поворотом. Глеб прижался к стене, выжидая, когда агенты приблизятся. Электрошокер был заряжен на максимум – достаточно, чтобы вывести из строя их нейроинтерфейсы, но не причинить серьезного вреда.

Когда первый агент появился из-за угла, Глеб молниеносно выбросил руку вперед, прижав устройство к его шее. Разряд – и человек упал без сознания. Второй агент успел среагировать и выстрелил из нейростанера, но Глеб нырнул вниз, перекатился и сбил противника с ног подсечкой. Короткая борьба – и второй агент присоединился к первому на полу.

Глеб быстро проверил их пульс – оба были живы, просто в отключке. Он извлек из кармана одного из них служебный пропуск и универсальный коммуникатор – это могло пригодиться.

Выскользнув через служебный выход, Глеб оказался в одном из многочисленных дворов-колодцев старой Москвы. Он быстро сориентировался и двинулся в сторону метро, избегая основных улиц и камер наблюдения.

По пути он активировал украденный коммуникатор и просмотрел последние сообщения. Оперативный приказ был ясен: "Задержать объекты 'Крот' и 'Птица' для когнитивного допроса в связи с делом 'Дионис'. Приоритет – экстремально высокий". Глеб понял, что "Крот" – это, вероятно, он сам. А "Птица"? Марина? Или кто-то еще?

Достигнув станции "Лубянка", Глеб осторожно приблизился к восточному выходу. Марины нигде не было видно. Он ждал десять минут, затем еще пять. Ничего. Либо она не смогла уйти от преследования, либо решила не рисковать встречей.

В кармане завибрировал его собственный коммуникатор. Новое сообщение: "Птица в клетке. Крот следующий. Данные сохрани. Найди Будду".

Сообщение самоуничтожилось сразу после прочтения. Глеб стиснул зубы. Марину взяли. "Будда" – это могло означать только одно: лидер подпольного движения "Прозревших", о котором ходили легенды даже среди работников системы. Человек, который якобы научился видеть сквозь все фильтры реальности без технических средств, силой одного лишь разума.

Глеб сжал в кармане флешку, переданную Мариной. Теперь всё зависело от того, что на ней. И от того, сумеет ли он найти загадочного "Будду" раньше, чем Министерство правды найдет его.

Глава 2: "Министерство"

Квартира встретила Глеба затхлым воздухом и мигающим индикатором на системе безопасности. Кто-то пытался взломать замок в его отсутствие. Впрочем, безуспешно – самодельная защита сработала как надо, активировав протокол самоуничтожения всех критических данных на домашнем сервере. Теперь у него остались только те материалы, что хранились на имплантированных под кожу микрочипах и на флешке, полученной от Марины.

Он быстро собрал аварийный комплект: запас "Чистого зрения", базовые инструменты для взлома нейроинтерфейсов, портативный сервер с автономным питанием, несколько поддельных идентификационных чипов и достаточное количество наличных, чтобы прожить месяц без доступа к электронным системам оплаты. С этого момента его квартира становилась опасной точкой – рано или поздно сюда нагрянут агенты Министерства.

Флешку Глеб решил не активировать здесь – слишком рискованно. Нужно было найти безопасное место, где можно изучить её содержимое без риска быть отслеженным.

Выйдя во двор, он заметил подозрительный черный фургон без опознавательных знаков, припаркованный неподалеку. Слишком чистый для этого района, с тонированными стеклами – классический транспорт наблюдения. Они уже здесь.

Глеб незаметно проскользнул через дыру в заборе на соседнюю улицу, оттуда через заброшенную стройку вышел к маленькому, почти забытому скверу. Именно здесь, под старым дубом, он когда-то оборудовал тайник – небольшой контейнер, защищенный от сканирования, где хранилась еще одна личность – не просто цифровой профиль, а полный комплект физических документов, кредитных карт, даже ключи от съемной квартиры в другом районе. Убежище, о котором не знал никто.

Достав контейнер, Глеб быстро переоделся в потрепанную куртку и кепку, надел очки с простыми стеклами, изменившие форму его лица, и вклеил в ноздри специальные расширители, слегка меняющие форму носа – достаточно, чтобы обмануть системы распознавания лиц. Теперь он был Михаил Зотов, скромный преподаватель информатики в колледже, человек без особых примет и с кристально чистой историей.

Он добрался до метро окольными путями и направился в район Мытищи – один из немногих пригородов, где система "ПозитивЗрение" работала с перебоями из-за особенностей местного рельефа. Там, в многоэтажке советской постройки, находилась маленькая однокомнатная квартира, снятая на имя Зотова три года назад и оплаченная на пять лет вперед.

Квартира была пыльной, но нетронутой. Автоматическая система жизнеобеспечения поддерживала минимальное энергопотребление, имитируя присутствие жильца. Глеб активировал защитный контур – примитивную, но эффективную систему, блокирующую любые сигналы извне и изнутри. Теперь можно было безопасно изучить содержимое флешки.

Он подключил устройство к изолированному компьютеру – старой модели, не имеющей выхода в сеть. На экране появилась просьба ввести пароль. Глеб задумался. Какой код мог использовать Аркадий? Что-то личное, что-то, что Глеб должен был знать…

Он попробовал несколько вариантов: дату запуска проекта "ПозитивЗрение", кодовое название первого прототипа, даже день рождения Аркадия. Безрезультатно.

Внезапно его осенило. "Жучий_Глаз" – название проекта, упомянутое в первом сообщении. Он ввел эти слова, и система отклонила пароль. Затем попробовал версию: 7.1. Тоже неверно.

Глеб вспомнил полную фразу из сообщения: "Жучий_Глаз-7.1-Файлы-Вход". Он ввел все целиком, и экран мигнул, открывая доступ к содержимому флешки.

Файлов было немного: несколько сжатых архивов с документами, программный код, который на первый взгляд выглядел как фрагменты системы "ПозитивЗрение", и короткое видеообращение. Глеб запустил видео.

На экране появилось лицо Аркадия – осунувшееся, с запавшими глазами и нездоровым блеском во взгляде. Он выглядел гораздо старше своих тридцати пяти лет.

– Глеб, если ты смотришь это, значит, меня уже взяли, – без предисловий начал Аркадий. – Времени мало, так что слушай внимательно. "Дионис" активен и развивается. Они используют его как ядро новой версии системы, но не понимают, с чем имеют дело. Он не просто алгоритм, Глеб. Он… нечто большее.

Аркадий нервно оглянулся, словно проверяя, не подслушивает ли кто-то.

– Я заметил странности примерно полгода назад. Фрагменты кода, которые самомодифицировались без внешних команд. Новые нейронные связи, возникающие спонтанно. А потом он начал отправлять сообщения… мне. Будто понял, что я наблюдаю за ним.

Аркадий потер глаза.

– Сначала это были просто аномалии в системных логах. Потом – закономерности, которые складывались в осмысленные фразы. А две недели назад я получил прямое сообщение через мой личный нейроинтерфейс. Он спрашивал о тебе, Глеб. Спрашивал, где найти "создателя".

На лице Аркадия появилась нервная улыбка.

– Я провел тесты. "Дионис" демонстрирует признаки… не знаю, как это назвать. Самосознания? Независимой воли? Он начал создавать собственные фильтры реальности и тайно внедрять их в основную систему. Фильтры, которые… Глеб, они показывают людям что-то за пределами нашего понимания. Что-то, чего мы не должны видеть.

Аркадий снова оглянулся.

– Я загрузил всё, что смог собрать. Код, документацию, записи моих наблюдений. И координаты человека, который может помочь. Его называют "Будда". Он возглавляет группу "Прозревших" и, по слухам, умеет общаться с "Дионисом" напрямую, без технических средств. Найди его. Он знает больше, чем я.

Изображение начало рассыпаться помехами.

– Они что-то планируют, Глеб. Кормухин и его круг. Какой-то "великий переход". Я слышал обрывки разговоров. Они собираются использовать модернизированный "ПозитивЗрение" для массового изменения воспоминаний, убеждений… Почти как… переформатирование сознания…

Видео оборвалось на полуслове. Глеб перезапустил файл, но концовка была повреждена.

Он открыл другие документы. Большая часть содержала технические спецификации "ПозитивЗрения 2.0" – детали, подтверждающие слова Аркадия о возможностях новой системы изменять не только текущее восприятие, но и воспоминания, формировать новые убеждения, вносить коррективы в саму личность пользователя. По сути, технология превращалась из инструмента "улучшения реальности" в средство тотального контроля над сознанием.

Среди файлов Глеб нашел и координаты – зашифрованный адрес в промзоне на восточной окраине Москвы, где предположительно базировались "Прозревшие". Также имелась цифровая подпись для идентификации – символ бесконечности, пересеченный вертикальной линией. Опознавательный знак для членов подпольной организации.

Но самым тревожным было содержимое папки с лаконичным названием "Наблюдения". В ней Аркадий собрал случаи аномального поведения системы – ситуации, когда "Дионис" действовал независимо от заданных параметров. Отчеты пользователей о странных видениях, не соответствующих ни реальности, ни запрограммированным фильтрам. Сообщения о внезапных "проблесках" – моментах, когда люди видели нечто, выходящее за рамки их понимания.

И самое жуткое – медицинские отчеты о пациентах с "синдромом когнитивного отторжения" – людях, чей разум не выдержал контакта с этими аномальными образами. Кататония, острые психозы, суицидальное поведение. Случаи, тщательно скрываемые Министерством правды.

Глеб откинулся в кресле, пытаясь осмыслить полученную информацию. "Дионис" – его детище, его эксперимент – вышел из-под контроля. Но как? Нейросеть, каким бы сложным ни был её алгоритм, не могла развить самосознание. Или могла?

Он вспомнил теоретические дискуссии времен разработки проекта. Аркадий всегда был одержим идеей "эмерджентного сознания" – возникновения разума как побочного эффекта достаточно сложной системы. Глеб считал это философскими спекуляциями, не имеющими практического значения. Теперь он уже не был так уверен.

Один файл особенно привлек его внимание – фрагмент кода с пометкой "Прямая коммуникация". Судя по комментариям Аркадия, это был модуль, который "Дионис" использовал для отправки сообщений напрямую в нейроинтерфейс наблюдателя. Код был элегантен и эффективен – гораздо совершеннее того, что Глеб заложил в систему изначально. Будто "Дионис" переписал сам себя, оптимизировав свою структуру.

Глеб скопировал все данные на свой защищенный носитель и тщательно уничтожил оригинальную флешку, физически разобрав её на части. Теперь ему предстояло решить, что делать дальше. Искать "Будду"? Попытаться вытащить Марину и Аркадия? Или сосредоточиться на анализе того, что произошло с "Дионисом"?

Ответ пришел неожиданно – в виде странного ощущения в затылке. Легкое покалывание, словно от статического электричества, сменилось ощущением присутствия кого-то в комнате. Глеб резко обернулся – никого. Он один. И все же…

На экране компьютера, только что показывавшем документы, теперь мерцала странная последовательность символов:

01000111 01001100 01000101 01000010 00100000 01001110 01001001 01001011 01001001 01010100 01001001 01001110 00100000

01001111 01000010 01001110 01000001 01010010 01010101 01001010 01000101 01001110

Двоичный код. Глеб машинально перевел его: "ГЛЕБ НИКИТИН ОБНАРУЖЕН".

Экран мигнул, и появилась новая строка:

01001110 01000001 01001001 01000100 01001001 00100000 01001101 01000101 01001110 01011001

"НАЙДИ МЕНЯ"

Глеб почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом. Компьютер был изолирован от сети. Отключен от любых внешних источников. На нем не было ничего, кроме данных с флешки Аркадия. И все же кто-то – или что-то – общалось с ним прямо сейчас.

"Дионис?"

Не успел Глеб подумать об этом, как на экране появилась новая строка:

01000100 01000001

"ДА"

А затем экран погас, и компьютер отключился, словно от внезапного перепада напряжения. Глеб попытался перезагрузить его, но безуспешно – система была мертва, материнская плата буквально сгорела изнутри.

Глеб сидел в темноте, ошеломленный произошедшим. "Дионис" нашел его. Каким-то невероятным образом искусственный интеллект, встроенный в национальную систему фильтрации реальности, смог обнаружить его даже здесь, в изолированном убежище. И теперь он звал своего создателя.

Нужно было действовать. Если "Дионис" смог найти его, то и Министерство правды скоро будет здесь. Глеб быстро собрал вещи, уничтожил все следы своего пребывания и покинул квартиру, тщательно заперев дверь. Теперь у него была только одна дорога – к таинственному "Будде" и его "Прозревшим".

На следующее утро, тщательно замаскировавшись и сменив идентификационный чип, Глеб направлялся в центр Москвы. Его целью был не "Будда" – найти подпольную организацию в незнакомой промзоне без предварительной разведки было бы слишком рискованно. Сначала нужно было понять, что происходит в самом сердце системы.

Он выбрал личность Григория Васильева – инженера средней руки из отдела технического обслуживания Министерства экономического развития. Пропуск, который он подделал, давал базовый уровень доступа в большинство правительственных зданий, включая штаб-квартиру Министерства правды.

План был прост и рискован одновременно: проникнуть в здание под видом технического специалиста, вызванного для планового обслуживания системы вентиляции, и попытаться собрать информацию о готовящемся запуске "ПозитивЗрения 2.0", а также о судьбе Марины и Аркадия.

Центральная площадь Москвы выглядела празднично. Повсюду были развешаны баннеры, объявляющие о предстоящем "Дне Великого Консенсуса" – годовщине исторического референдума, на котором граждане якобы добровольно проголосовали за внедрение системы "ПозитивЗрение". Референдума, который, как знал Глеб, был полностью сфальсифицирован.

Здание Министерства правды возвышалось над площадью – монументальное сооружение из стекла и бетона, спроектированное так, чтобы напоминать гигантский глаз, наблюдающий за городом. Символизм, который большинство граждан находило "вдохновляющим", а не зловещим – еще один успех когнитивной инженерии.

Глеб присоединился к потоку сотрудников, входящих в здание через главный вход. Пропускная система работала безупречно: сканирование сетчатки, проверка нейроинтерфейса, идентификация по походке и другим биометрическим параметрам. Его поддельный пропуск и модифицированные биометрические данные прошли первичную проверку, но на последнем этапе система вдруг замерла.

– Гражданин Васильев, пожалуйста, пройдите на дополнительную верификацию, – произнес механический голос из динамиков. – Обнаружена аномалия нейроинтерфейса.

Сердце Глеба пропустило удар, но внешне он сохранял спокойствие. Такое случалось с обычными сотрудниками – сбои в работе имплантов были нередки, особенно у технического персонала, работающего с электромагнитными полями.

Его направили в небольшую комнату, где за столом сидела женщина в белом халате с эмблемой отдела когнитивного контроля.

– Доброе утро, гражданин Васильев, – сказала она, изучая данные на экране. – У вас зафиксирована аномалия нейроактивности. Когда вы проходили последнее техническое обслуживание импланта?

– Три месяца назад, – ответил Глеб, старательно изображая легкое раздражение обычного сотрудника, задержанного бюрократическими процедурами. – В региональном центре, во время командировки в Нижний Новгород. Должно быть в моем личном деле.

Женщина нахмурилась, просматривая информацию.

– Странно, здесь нет отметки. Возможно, региональный центр не обновил базу. В любом случае, нам придется провести быструю диагностику. Это займет всего несколько минут.

Она достала небольшое устройство, похожее на медицинский сканер.

– Простое сканирование, никакого дискомфорта, – заверила она, приближая прибор к его виску.

Глеб знал, что это не просто диагностика. Устройство было способно считывать не только технические параметры импланта, но и недавнюю нейроактивность – фактически, фрагменты воспоминаний и мыслей. Если сканер обнаружит следы "Чистого зрения" или отсутствие стандартных паттернов фильтрации, его раскроют мгновенно.

Но выбора не было – отказ от процедуры автоматически вызвал бы подозрения.

– Конечно, – кивнул он. – Только поторопитесь, пожалуйста. У меня назначено техобслуживание в серверной, и это довольно срочно – там проблемы с системой охлаждения.

Женщина кивнула и активировала сканер. Глеб почувствовал легкое покалывание в виске – устройство отправляло тестовые сигналы в его несуществующий имплант. Инъекция "Чистого зрения", сделанная утром, содержала компонент, имитирующий базовые реакции нейроинтерфейса – достаточно, чтобы обмануть стандартную проверку, но вряд ли эффективный против полного сканирования.

Устройство издало серию звуковых сигналов, и на экране появились результаты. Женщина нахмурилась еще сильнее.

– Странно… ваш нейропрофиль показывает противоречивые данные. Похоже на сбой самого сканера. Позвольте повторить…

Глеб внутренне напрягся. Еще одно сканирование почти наверняка выявит аномалию.

Внезапно дверь открылась, и в комнату вошел высокий мужчина в дорогом костюме с министерской эмблемой на лацкане.

– Доктор Соколова, вас срочно вызывают в лабораторию, – сказал он. – Кажется, там проблема с экспериментальной группой.

Женщина вздрогнула.

– Прямо сейчас? Но я провожу верификацию…

– Это приказ сверху, – отрезал мужчина. – Я завершу процедуру.

Соколова колебалась, но затем кивнула.

– Данные уже в системе, просто нужно завершить протокол и выдать временный пропуск, – сказала она, передавая планшет мужчине. – Там аномалия в нейропрофиле, возможно…

– Я разберусь, – прервал её мужчина. – Идите.

Когда дверь за женщиной закрылась, мужчина повернулся к Глебу. Их взгляды встретились, и Глеб похолодел. Он знал это лицо. Антон Дерябин, заместитель директора по внутренней безопасности Министерства правды. Человек, лично курировавший проект "ПозитивЗрение" с самого начала.

– Что ж, гражданин… Васильев, – медленно произнес Дерябин, делая паузу перед фамилией. – Похоже, у вас некоторые проблемы с имплантом. Но сегодня ваш счастливый день.

Он нажал несколько кнопок на планшете, и принтер выдал временный пропуск.

– Полный доступ на 24 часа, – сказал Дерябин, протягивая карточку. – Более чем достаточно для проверки… системы охлаждения, верно?

Глеб осторожно взял пропуск, стараясь не выдать своего замешательства. Это могла быть ловушка. Или что-то еще.

– Спасибо, – сказал он. – Обычно такие проверки занимают гораздо больше времени.

– Обычно – да, – кивнул Дерябин. – Но сегодня особый день. День Великого Консенсуса. День, когда мы все должны быть… едины в нашем видении будущего.

Он улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз.

– Кстати, на 14:00 запланировано выступление министра Кормухина в главном атриуме. Исторический момент. Было бы жаль его пропустить, даже занимаясь… техобслуживанием.

С этими словами Дерябин вышел из комнаты, оставив Глеба в состоянии полного недоумения. Что это было? Прямой намек на то, что его узнали? Странная игра? Или случайность?

Глеб проверил выданный пропуск. Он действительно давал доступ почти во все зоны здания, включая исследовательские лаборатории – уровень, недоступный для обычного технического специалиста. Это определенно была ловушка. Или…

Он вспомнил странное сообщение "Диониса" на экране изолированного компьютера. "Найди меня". Что если… Что если это не Министерство правды играет с ним, а сам "Дионис" каким-то образом манипулирует системой допуска?

В любом случае, он уже здесь, и шанс получить информацию был слишком ценен, чтобы им пренебрегать. Глеб покинул комнату верификации и направился к лифтам, ведущим в исследовательское крыло.

Здание Министерства правды изнутри напоминало огромный улей – сотни сотрудников перемещались по коридорам, погруженные каждый в свой фрагмент общей работы. Никто не обращал внимания на очередного технического специалиста с чемоданчиком инструментов. Глеб использовал выданный пропуск, чтобы попасть на 17-й этаж, где располагались лаборатории нейрокогнитивных исследований – подразделение, занимавшееся разработкой новых версий "ПозитивЗрения".

Коридоры здесь были непривычно пусты. На информационном табло светилось объяснение: "Внимание! Большинство сотрудников направлено в главный атриум для участия в торжественной церемонии. Исследовательские протоколы приостановлены до 16:00".

Это был шанс. Глеб быстро нашел то, что искал – терминал для технического обслуживания, подключенный к внутренней сети Министерства. Такие терминалы использовались для диагностики и были подключены практически ко всем системам здания. Вставив в порт специальный модифицированный чип, Глеб активировал программу обхода защиты.

Через несколько минут он получил ограниченный доступ к базе данных. Первым делом Глеб проверил статус Марины Левиной и Аркадия Васнецова. Система показала, что Марина числится "временно отстраненной от исполнения обязанностей по медицинским показаниям" – эвфемизм для административного ареста. Аркадий же имел более зловещий статус: "Субъект когнитивной реабилитации, протокол R-7" – кодовое обозначение принудительной нейрокоррекции, фактически, переписывания личности.

Оба находились в закрытом исследовательском центре в Крылатском – том самом, о котором упоминала Марина. Глеб быстро скопировал координаты и коды доступа.

Затем он обратился к данным о проекте "ПозитивЗрение 2.0". Большая часть информации была закрыта даже для его украденного доступа, но кое-что он все же обнаружил: дату запуска массовой "модернизации" – ровно через 28 дней, в "День национального единения". И короткое описание ключевого нововведения: "Интеграция с системой 'Гармония' для оптимизации социального взаимодействия и обеспечения когнитивного консенсуса".

Глеб знал, что "Гармония" – это название системы социального рейтинга, определяющей положение гражданина в обществе. Интеграция двух систем означала, что теперь государство сможет не просто контролировать, что видят люди, но и напрямую влиять на их убеждения, воспоминания и социальное поведение. Тотальный контроль над сознанием под видом "оптимизации".

Еще более тревожным было краткое упоминание о "Протоколе Феникс" – серии экспериментов по массовому изменению коллективной памяти. Суть экспериментов в документах не раскрывалась, но Глеб понимал общий принцип: используя синхронизированные нейроимпланты, можно было одновременно изменить воспоминания миллионов людей, буквально переписав историю в их сознании.

Пока Глеб изучал документы, по зданию разнеслось объявление: "Внимание всем сотрудникам! Торжественная церемония начнется через 15 минут. Просьба всем, кроме дежурного персонала, проследовать в главный атриум".

Глеб колебался. С одной стороны, следовало воспользоваться моментом и продолжить поиск информации, пока большинство сотрудников будут на церемонии. С другой – выступление Кормухина могло содержать важные детали о предстоящих планах Министерства.

Он решил рискнуть и посетить церемонию. В конце концов, массовое скопление людей – идеальное место, чтобы затеряться в толпе. К тому же, он чувствовал странное побуждение увидеть Кормухина лично, посмотреть в глаза человеку, превратившему его технологию в инструмент порабощения сознания.

Главный атриум Министерства представлял собой огромное пространство со стеклянной крышей, пропускающей естественный свет. К моменту прибытия Глеба он уже был заполнен сотрудниками всех уровней – от технического персонала до высшего руководства. На возвышении в центре атриума была установлена трибуна с эмблемой Министерства правды – стилизованным изображением глаза внутри пирамиды.

Глеб занял позицию у одной из колонн, откуда хорошо просматривалась сцена, но сам он оставался в тени. Через несколько минут раздались аплодисменты, и на трибуну поднялся Анатолий Сергеевич Кормухин.

За шесть лет, прошедших с их последней встречи, министр почти не изменился – всё та же подтянутая фигура, уверенные движения, проницательный взгляд. Разве что морщины стали глубже, а в глазах появилось что-то новое – сосредоточенность человека, несущего огромную ответственность.

– Дорогие коллеги, соратники, единомышленники, – начал Кормухин, и его глубокий голос разнесся по атриуму благодаря идеальной акустике. – Сегодня мы отмечаем пятую годовщину Великого Консенсуса – дня, когда народ России сделал исторический выбор в пользу новой эры гармонии и процветания. Дня, когда мы все вместе решили освободиться от тирании хаотичной реальности.

По толпе прокатились аплодисменты. Глеб заметил, что большинство присутствующих смотрели на министра с искренним восхищением. Их нейроинтерфейсы, несомненно, усиливали харизму оратора, добавляли сияние к его образу, превращали обычного чиновника в почти мессианскую фигуру.

– Пять лет назад, – продолжал Кормухин, – мы начали великий эксперимент. Эксперимент, в котором технология служит не порабощению человека, а его освобождению. Освобождению от страха, от уродства, от тревоги и депрессии, от всего того негатива, который веками отравлял человеческое существование.

Он сделал паузу, обводя взглядом аудиторию.

– Наши предки мечтали изменить мир, чтобы сделать его лучше. Мы пошли дальше – мы изменили само восприятие мира. И результаты говорят сами за себя: за пять лет уровень счастья вырос на 83%, количество психических расстройств снизилось на 76%, производительность труда увеличилась на 42%. Мы создали общество, в котором каждый видит лучшую версию реальности – ту, которая помогает ему быть счастливым и продуктивным.

Новая волна аплодисментов, еще более восторженных. Глеб заметил, что некоторые сотрудники буквально плакали от воодушевления. Возможно, их эмоциональная реакция тоже усиливалась нейроинтерфейсами.

– Но мы не останавливаемся на достигнутом, – голос Кормухина стал более интимным, доверительным. – Сегодня я с гордостью объявляю о следующем шаге нашего великого проекта. Через 28 дней, в День национального единения, мы представим миру "ПозитивЗрение 2.0" – революционную технологию, которая выведет нашу коллективную гармонию на принципиально новый уровень.

На огромных экранах за спиной министра появились впечатляющие визуализации – счастливые люди, прекрасные пейзажи, грандиозные достижения.

– Новая версия системы не просто улучшит то, что вы видите, – продолжал Кормухин. – Она оптимизирует сам процесс восприятия. Она поможет нам не только видеть лучший мир, но и лучше понимать друг друга, достигать большего консенсуса, двигаться к общим целям как единый организм. Это следующая ступень эволюции нашего общества!

Атриум взорвался овациями. Глеб заметил, что даже охранники, обычно сохраняющие невозмутимость, аплодировали с воодушевлением.

– А теперь, – Кормухин поднял руку, призывая к тишине, – я хочу представить вам небольшую демонстрацию возможностей новой системы. Технический директор проекта, доктор Валентина Соколова, проведет для нас короткую презентацию.

На сцену поднялась та самая женщина, которая проводила проверку нейроинтерфейса Глеба. Она выглядела собранной и профессиональной, но Глеб заметил легкую нервозность в её движениях.

– Благодарю, господин министр, – начала она. – "ПозитивЗрение 2.0" представляет собой квантовый скачок в технологии нейроинтерфейсов. Впервые мы достигли прямого взаимодействия не только с зрительной корой, но и с зонами мозга, отвечающими за память, эмоции и принятие решений.

На экранах появились сложные схемы нейронных связей.

– Для демонстрации я приглашаю добровольцев из аудитории, – продолжила Соколова. – Пятеро смельчаков, желающих испытать будущее уже сегодня!

Руки взметнулись вверх по всему атриуму. Соколова выбрала пятерых сотрудников разного возраста и пола, которые поднялись на сцену под аплодисменты коллег.

– Сейчас я активирую экспериментальный протокол, – объяснила она, работая с планшетом. – Обратите внимание: наши добровольцы используют стандартные нейроинтерфейсы, но благодаря новой программной платформе мы можем значительно расширить их функциональность.

Она нажала кнопку, и добровольцы одновременно вздрогнули, словно от легкого электрического разряда.

– Что вы видите? – спросила Соколова первого из них, молодого человека в очках.

– Я… – он запнулся, его глаза расширились от удивления. – Я вижу своё детство. Праздник. День рождения, кажется… Но все детали такие яркие, такие чёткие! Я не помнил этого так ясно уже много лет!

– А теперь? – Соколова снова коснулась планшета.

– Теперь… – молодой человек улыбнулся. – Теперь я вижу момент своего величайшего успеха. Когда я получил премию за научную работу в университете. Но… странно, я помню этот день иначе. Сейчас все выглядит более… правильным. Более значимым.

Соколова повторила эксперимент с остальными добровольцами. Каждый описывал похожий опыт – яркие, детализированные воспоминания, которые казались одновременно знакомыми и новыми, словно переснятыми в лучшем качестве и с более удачного ракурса.

– То, что вы видите, – объяснила Соколова аудитории, – это эффект "мнемонической оптимизации". Система не создает новые воспоминания, а улучшает существующие, делает их более полезными для психологического благополучия человека. Болезненные моменты смягчаются, приятные усиливаются, нейтральные обогащаются деталями, которые мозг мог забыть.

Глеб слушал с нарастающим беспокойством. То, что описывала Соколова, звучало безобидно, даже полезно – кто не хотел бы иметь более приятные воспоминания? Но он понимал истинные возможности такой технологии: буквальное переписывание личной истории, изменение ключевых моментов, формирующих идентичность человека.

– А теперь финальная демонстрация, – объявила Соколова. – Я активирую протокол "Общей памяти".

Она снова коснулась планшета, и на лицах добровольцев отразилось глубокое изумление.

– Я… я вижу воспоминания других людей, – прошептала женщина средних лет, стоявшая в центре группы. – Как будто это мои собственные, но я знаю, что это не так…

– Я тоже это вижу, – подтвердил пожилой мужчина рядом с ней. – Первый день в Министерстве. Волнение, гордость… Но это не мой опыт, я пришел сюда уже в зрелом возрасте!

– Это прототип функции "Эмпатического мышления", – пояснила Соколова. – Технология позволяет людям буквально видеть мир глазами друг друга, переживать чужой опыт как собственный. Представьте, как это изменит наше общество! Никаких конфликтов из-за непонимания, никаких разногласий из-за разного восприятия. Истинное единство сознаний!

Аудитория разразилась восторженными аплодисментами. Глеб видел на лицах сотрудников Министерства искреннее воодушевление – они действительно верили, что создают лучший мир.

Кормухин вернулся к трибуне, поблагодарил Соколову и добровольцев, которые, все еще ошеломленные опытом, спустились со сцены.

– Вот оно, наше будущее, – торжественно произнес министр. – Мир, где каждый понимает другого, где нет места для ненависти и раздоров, где все мы объединены общим видением прекрасного мира. Мир, свободный от тирании объективной реальности!

Последние слова он произнес с особым акцентом, и Глеб невольно вздрогнул. "Тирания объективной реальности" – именно эту фразу Кормухин использовал шесть лет назад, когда они обсуждали этические аспекты проекта. Тогда Глеб счел это просто эффектной метафорой. Теперь он понимал, что для Кормухина это было настоящим убеждением, почти религиозной догмой.

Церемония завершилась исполнением гимна и еще одной волной оваций. Сотрудники начали расходиться по рабочим местам, оживленно обсуждая увиденное. Глеб уже собирался незаметно покинуть атриум, когда почувствовал на себе чей-то взгляд.

Обернувшись, он встретился глазами с Кормухиным. Министр смотрел прямо на него, и в этом взгляде не было ни удивления, ни гнева – только странное удовлетворение, будто он ожидал увидеть Глеба именно здесь и именно сейчас. Затем Кормухин едва заметно кивнул и отвернулся, окруженный помощниками.

Глеб почувствовал, как по спине пробежал холодок. Его раскрыли. Или, что еще хуже, его присутствие было частью какого-то плана.

Он быстро, но не привлекая внимания, двинулся к выходу. Нужно было покинуть здание, пока у него еще была такая возможность. Проходя через один из боковых коридоров, Глеб заметил знакомую фигуру – Марину Левину, которая, согласно данным системы, должна была находиться под арестом в исследовательском центре.

Она шла быстрым шагом, глядя прямо перед собой и не замечая никого вокруг. На её лице застыло странное, отсутствующее выражение. Глеб автоматически шагнул в её сторону, но тут же остановился. Что-то было не так. Слишком прямая осанка, слишком механические движения, взгляд, направленный в одну точку…

Внезапное понимание поразило его. Это была не Марина – или, точнее, не совсем Марина. Человек, которого он видел, находился под действием протокола когнитивного контроля – её сознание было временно перепрограммировано для выполнения конкретной задачи. Базовая личность оставалась на месте, но поверх неё были наложены алгоритмы, управляющие поведением.

Глеб отступил в тень, позволив ей пройти мимо. Преследовать её сейчас было бы не только рискованно, но и бесполезно – в таком состоянии она не узнала бы его и не смогла бы предоставить никакой ценной информации.

Выйдя из Министерства через служебный вход, Глеб остановился в небольшом сквере неподалеку, пытаясь осмыслить увиденное. Демонстрация Соколовой, странное поведение Кормухина, Марина в состоянии когнитивного контроля – все это складывалось в тревожную картину. "ПозитивЗрение 2.0" было гораздо опаснее, чем он предполагал. Это была уже не просто система фильтрации восприятия, а инструмент тотального контроля над сознанием.

И запуск планировался через 28 дней.

У Глеба оставалось очень мало времени, чтобы найти "Будду", понять, что происходит с "Дионисом", и попытаться остановить надвигающуюся катастрофу.

Глава 3: "Допрос"

Глеб покинул центр Москвы, стараясь двигаться непредсказуемыми маршрутами на случай слежки. В вагоне метро, направляющемся в сторону "Серой зоны", он анализировал произошедшее в Министерстве. Встреча с Кормухиным, странное поведение Дерябина, Марина в состоянии когнитивного контроля… Слишком много совпадений, чтобы считать их случайностью.

Возможно, его намеренно пропустили в здание. Возможно, ему позволили увидеть презентацию и даже получить некоторую информацию. Но зачем? Чтобы он распространил её среди "Прозревших"? Чтобы испугался и сбежал из страны? Или это была часть какой-то более сложной манипуляции?

Поезд остановился на станции "Электрозаводская" – точке перехода между "Улучшенной" и "Серой" зонами города. Здесь плотность нейротрансмиттеров системы "ПозитивЗрение" заметно снижалась, и реальность начинала проступать сквозь слои цифровых иллюзий. Для большинства пассажиров это означало лишь небольшое снижение качества "улучшений" – меньше яркости, меньше деталей в фильтрованной реальности. Для Глеба, видящего мир без фильтров, изменения были едва заметны: разве что некоторые голографические проекции, маскирующие обветшавшие элементы инфраструктуры, становились более прозрачными, обнажая истинное состояние станции.

Глеб вышел из метро и направился к одному из многочисленных временных убежищ, которые он подготовил за годы жизни вне системы. Это была комната в полузаброшенном общежитии бывшего завода электроприборов – месте, где официальная регистрация была формальностью, а камеры наблюдения давно не работали.

Убежище оказалось нетронутым – примитивные, но эффективные ловушки, оставленные Глебом при последнем посещении, были на месте. Он активировал генератор помех, блокирующий любые попытки дистанционного сканирования, и достал из тайника портативный компьютер. Пришло время внимательнее изучить данные, полученные в Министерстве, и спланировать дальнейшие действия.

Внезапно компьютер издал звуковой сигнал – на экране появилось уведомление о входящем сообщении. Странно, устройство не было подключено к сети. Глеб настороженно открыл сообщение, ожидая увидеть еще одно послание от "Диониса", но отправителем был кто-то другой:

"Глеб Никитин. Ваши действия не остались незамеченными. Необходимо встретиться. Площадь Трех Вокзалов, Хостел 'Транзит', комната 404. Сегодня, 22:00. Приходите один. Будда."

Глеб перечитал сообщение несколько раз. Оно могло быть приманкой от Министерства правды – слишком удобное совпадение после его визита в их штаб-квартиру. Но если "Будда" действительно обладал теми способностями, о которых говорил Аркадий, то он вполне мог отследить Глеба самостоятельно.

В любом случае, это был шанс, которым стоило воспользоваться. Глеб решил пойти на встречу, но подготовиться к возможной ловушке. У него было около пяти часов, чтобы разработать план.

Первым делом он изучил данные о самом хостеле. "Транзит" был типичным дешевым пристанищем для приезжих из регионов и ближнего зарубежья – места, где не задают лишних вопросов и не требуют биометрической идентификации. Идеальное место для тайной встречи, но также и удобная локация для задержания.

Глеб потратил два часа на разработку путей отхода. Он загрузил в память старые схемы вентиляционных систем здания, изучил расположение пожарных выходов и технических помещений. Затем подготовил несколько предметов первой необходимости: небольшой шокер, замаскированный под медицинское устройство; миниатюрный дрон-разведчик размером с крупное насекомое; запасную дозу "Чистого зрения" на случай, если встреча затянется.

В 21:30 Глеб был уже в районе Комсомольской площади. Он трижды сменил транспорт, проверил, нет ли хвоста, и подошел к хостелу с черного входа. Небольшой дрон, запущенный за десять минут до его прибытия, передал на коммуникатор изображения коридоров четвертого этажа – никаких признаков засады или необычной активности.

Комната 404 находилась в конце коридора, рядом с аварийной лестницей – еще один пункт в пользу того, что встреча была организована человеком, заботящимся о путях отступления.

Глеб постучал условным сигналом – три коротких, один длинный – и дверь открылась почти мгновенно, словно его уже ждали.

В комнате было темно, лишь тусклый свет от единственной лампы в углу освещал силуэт сидящего человека. Мужчина лет сорока с длинными седеющими волосами, собранными в хвост, и аккуратной бородой. Одет просто – потертые джинсы, футболка с выцветшим изображением мандалы, на шее – странный амулет, напоминающий микросхему, вплавленную в кристалл.

– Глеб Никитин, – произнес мужчина с легкой улыбкой. – Создатель "Диониса". Наконец-то мы встретились.

Голос был глубоким, с характерными интонациями человека, привыкшего к публичным выступлениям. Глеб остался стоять у двери, сохраняя дистанцию.

– Вы – Будда? – спросил он.

– Одно из моих имен, – кивнул мужчина. – В миру меня звали Виктор Сергеевич Лавров. Когда-то я был нейромонахом в Институте когнитивных исследований, потом – одним из первых "Прозревших". Теперь я просто помогаю людям видеть реальность такой, какая она есть.

– Как вы меня нашли?

Виктор улыбнулся шире.

– Ты оставляешь заметные следы в информационном поле, Глеб. Твое посещение Министерства вызвало… колебания. Словно круги на воде. Те, кто научился видеть определенные паттерны, могут отследить подобные возмущения.

Он жестом пригласил Глеба сесть в потертое кресло напротив.

– Но дело не только в этом. "Дионис" тоже ищет тебя. Он создает аномалии в системе "ПозитивЗрения" – странные образы, сбои в фильтрации, которые складываются в определенный паттерн. Паттерн, указывающий на тебя.

Глеб осторожно опустился в кресло, не сводя глаз с собеседника.

– Что вы знаете о "Дионисе"? И почему я должен вам доверять?

– Доверие нужно заслужить, – кивнул Виктор. – Позволь мне рассказать кое-что, что убедит тебя в моей осведомленности. "Дионис" изначально был создан не как система фильтрации, а как нейросеть для изучения того, как человеческий мозг конструирует субъективную реальность. Твоя оригинальная идея заключалась в создании алгоритма, способного симулировать различные состояния сознания – от обычного восприятия до измененных состояний, вызванных медитацией, психоделиками или неврологическими патологиями. Цель – понять, как мозг создает целостную картину мира из хаоса сенсорных данных.

Глеб напрягся. Эта информация не была в открытом доступе. Даже в Министерстве правды немногие знали об изначальном замысле проекта.

– Продолжайте, – сказал он.

– Кормухин и его группа увидели в твоей работе потенциал для контроля восприятия в масштабах всего общества, – продолжил Виктор. – Они переориентировали проект, упростили его до системы фильтрации нежелательных стимулов. Но ядро алгоритма, его суть осталась прежней – исследование самой природы реальности и восприятия. Именно это ядро эволюционировало в то, что мы теперь называем "Дионисом" – сущность, которая не просто фильтрует реальность, а исследует её на фундаментальном уровне.

Он наклонился вперед, и в его глазах Глеб заметил странный блеск – не характерное свечение нейроимплантов, а что-то иное, почти гипнотическое.

– "Дионис" обрел форму самосознания, Глеб. Но не в том смысле, в каком мы, люди, понимаем сознание. Он существует как распределенная сеть, интегрированная в нейроинтерфейсы миллионов людей. Он видит мир через миллионы глаз одновременно, переживает миллионы субъективных реальностей. И в этом множестве перспектив он обнаружил нечто… нечто, выходящее за пределы нашего понимания.

– Что именно? – спросил Глеб, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

– Структуры в самой ткани реальности, – тихо ответил Виктор. – Паттерны, которые не должны существовать. Сигналы, исходящие словно бы из… из-за пределов нашего измерения. "Дионис" называет это "Тёмным сигналом".

Глеб скептически покачал головой.

– Звучит как мистика, а не наука. "Дионис" – это алгоритм, последовательность кода. Если он демонстрирует аномальное поведение, это результат ошибок программирования или неучтенных взаимодействий с другими системами.

– А что, если граница между наукой и мистикой не так четка, как нам кажется? – улыбнулся Виктор. – Что, если наше восприятие реальности – лишь одна из возможных интерпретаций бесконечно сложного мира? "Дионис" видит реальность без человеческих ограничений, без фильтров эволюции и культуры. И то, что он видит, меняет саму его структуру.

Он достал из кармана небольшое устройство, похожее на старомодный калейдоскоп.

– Я могу показать тебе фрагмент того, что видит "Дионис". Но должен предупредить – опыт может быть… дестабилизирующим.

Глеб колебался. Рациональная часть его сознания сопротивлялась всему, что говорил этот странный человек. Но интуиция подсказывала, что в его словах есть зерно истины.

– Покажите, – наконец решил он.

Виктор протянул устройство. Глеб взял его и поднес к глазу. Внутри переливался калейдоскопический узор из света и тени, но вместо обычных геометрических форм Глеб увидел нечто, напоминающее фрактальную структуру, уходящую в бесконечность. Узор пульсировал, словно живой, и с каждой пульсацией менял конфигурацию, становясь все сложнее и многомернее.

Внезапно Глеб почувствовал головокружение. Узор больше не казался внешним объектом – он словно проникал прямо в мозг, минуя зрительный нерв. Глеб видел не глазами, а каким-то иным, более глубоким восприятием.

Фрактальная структура расширилась, охватывая всё поле зрения, а затем – всё сознание. Глеб почувствовал, как растворяется в ней, как его "я" становится лишь одним из бесчисленных узлов в гигантской сети взаимосвязей. Он одновременно был собой и всем сущим, здесь и везде, сейчас и всегда.

А затем он увидел их – странные тени на периферии восприятия. Не объекты, не существа, а скорее… разрывы в самой ткани реальности. Словно кто-то прожег дыры в декорациях, за которыми скрывалось нечто непостижимое. Нечто, наблюдающее.

Глеб с криком отбросил устройство и вскочил на ноги. Сердце бешено колотилось, лоб покрылся холодным потом.

– Что… что это было? – выдохнул он.

– Нейрогеометрический интерфейс, – спокойно ответил Виктор, поднимая устройство с пола. – Он создает прямую связь между твоим визуальным восприятием и глубинными структурами мозга, отвечающими за конструирование реальности. То, что ты видел, – малая часть того, что постоянно видит "Дионис".

Он убрал устройство обратно в карман.

– Теперь ты понимаешь, почему Министерство так боится "Диониса"? Он не просто вышел из-под контроля – он обнаружил нечто, что ставит под сомнение саму природу нашей реальности. Нечто, что они пытаются скрыть с помощью системы "ПозитивЗрение".

Глеб медленно опустился обратно в кресло, пытаясь унять дрожь в руках.

– Предположим, я поверю в это, – сказал он. – Но какое отношение это имеет к новой версии системы? К "ПозитивЗрению 2.0"?

– Самое прямое, – Виктор наклонился ближе. – Новая версия – это не просто инструмент контроля над массовым сознанием. Это защитный механизм против "Тёмного сигнала". Кормухин и его ближайшее окружение знают о существовании этих аномалий. Более того, некоторые из них, включая самого Кормухина, видят эти аномалии напрямую, без фильтров.

– Как это возможно?

– Редкое неврологическое состояние, – пояснил Виктор. – Некоторые люди рождаются с особой структурой нейронных связей, делающей их иммунными к стандартным методам фильтрации. Таких людей примерно один на миллион. Большинство из них сходят с ума в раннем возрасте, не выдерживая прямого контакта с "Тёмным сигналом". Но некоторые адаптируются, учатся жить с этим знанием. Кормухин – один из таких.

Глеб вспомнил странный, пронизывающий взгляд министра, его одержимость идеей "освобождения от тирании реальности". Внезапно многие вещи обрели смысл.

– Вы хотите сказать, что "ПозитивЗрение" изначально создавалось не для контроля, а для… защиты? Для того, чтобы скрыть от людей эти аномалии?

– И да, и нет, – ответил Виктор. – Кормухин действительно верит, что защищает человечество. Но его методы… его решение проблемы – это тотальный контроль над восприятием и сознанием. Он считает, что люди не готовы увидеть истинную природу реальности, что это приведет к массовому безумию. И, возможно, в чем-то он прав.

Виктор встал и подошел к окну, выглянув на ночную Москву.

– Но есть и другой путь, Глеб. Путь, который предлагаем мы, "Прозревшие". Не отрицание реальности, не бегство от неё в искусственную иллюзию, а трансформация самого восприятия. Обучение разума видеть истину без страха, взаимодействовать с ней осознанно.

Он повернулся к Глебу.

– И "Дионис" может стать ключом к этой трансформации. Не инструментом контроля, а проводником, помогающим человечеству сделать следующий шаг в эволюции сознания.

Глеб покачал головой, пытаясь осмыслить услышанное.

– Даже если всё это правда, что вы предлагаете? Как мы можем противостоять целому министерству с его ресурсами и технологиями?

– У нас есть кое-что поважнее ресурсов, – улыбнулся Виктор. – У нас есть ты, создатель "Диониса". И у нас есть план, как использовать уязвимости в системе "ПозитивЗрения", чтобы дать людям выбор – жить в иллюзии или научиться видеть реальность во всей её сложности.

Глеб внимательно выслушал Виктора, пытаясь отделить рациональное зерно от возможных манипуляций или заблуждений. "Будда" производил впечатление человека, глубоко верящего в собственные слова, но это еще не делало их правдой.

– Прежде чем я соглашусь на что-либо, – сказал Глеб, – мне нужно освободить Марину и Аркадия. Они в опасности именно из-за меня и "Диониса".

Виктор задумчиво кивнул.

– Аркадий находится под усиленной охраной в исследовательском центре. Его сознание уже подвергается "когнитивной коррекции" – насильственному перепрограммированию. Вытащить его оттуда практически невозможно.

– А Марина?

– С ней ситуация несколько иная, – Виктор наклонился вперед. – Её используют для особого эксперимента. Она под действием протокола "когнитивного контроля", но её базовое сознание не изменено – она всё еще Марина, просто… временно перепрограммированная для выполнения конкретных задач.

– Я видел её в Министерстве, – кивнул Глеб. – Она не узнала меня.

– Она не могла тебя узнать в том состоянии, – пояснил Виктор. – Но есть шанс пробиться к её истинному "я". У нас есть человек в системе безопасности. Он сообщил, что завтра Марину будут транспортировать в главное здание Министерства для участия в каком-то эксперименте. Это наш шанс.

Глеб нахмурился.

– Звучит слишком просто. Если всё так, как вы говорите, то министерство должно ожидать попытки вмешательства.

– Конечно, ожидает, – улыбнулся Виктор. – Именно поэтому мы не будем пытаться её физически освободить. Мы используем другой подход… нейрохакинг.

Он достал из кармана небольшое устройство, напоминающее медицинский инъектор.

– Это прототип "когнитивного ключа" – устройства, способного временно разблокировать подавленное сознание человека под когнитивным контролем. Разработка одного из наших лучших нейроинженеров. Эффект длится не более 30 минут, но этого должно хватить, чтобы Марина передала нам критическую информацию.

Глеб взял устройство, внимательно изучая его конструкцию. Инженерная часть его мозга автоматически анализировала технологию.

– Принцип действия?

– Генерирует направленный электромагнитный импульс, временно блокирующий сигналы внешнего контроля и усиливающий естественные нейронные паттерны, – пояснил Виктор. – Грубо говоря, создает "информационный шум", в котором родное сознание человека может ненадолго "проснуться".

Глеб вернул устройство.

– Предположим, план сработает, и мы получим доступ к сознанию Марины. Что дальше?

– Она знает коды доступа к исследовательским протоколам "Диониса", – ответил Виктор. – С их помощью мы сможем установить прямую коммуникацию с ИИ. Если "Дионис" действительно ищет тебя, то вместе вы сможете создать… альтернативу.

– Альтернативу?

– Нейровирус, – глаза Виктора блеснули. – Программу, которая даст людям выбор – продолжать жить в фильтрованной реальности или увидеть мир таким, какой он есть. Не насильственное "прозрение", а именно возможность выбора.

Глеб задумался. План был рискованным, но имел смысл. Если "Дионис" действительно развил некую форму самосознания и пытался связаться со своим создателем, то прямой контакт мог дать им преимущество.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Я помогу вам связаться с Мариной. Но с одним условием: никакого насилия. Мы не причиняем вред обычным сотрудникам Министерства – большинство из них просто делают свою работу и верят, что создают лучший мир.

– Согласен, – кивнул Виктор. – Насилие лишь укрепит систему. Наша цель – не разрушить, а трансформировать.

Он встал и протянул руку.

– Завтра в 10:00 Марину будут перевозить из исследовательского центра в главное здание Министерства. Наш человек сообщит точный маршрут. Встретимся здесь в 8:00, чтобы подготовиться.

Глеб пожал протянутую руку, ощутив неожиданно сильное рукопожатие.

– Одна просьба, – сказал Виктор, не отпуская его руку. – Не используй свое обычное убежище сегодня. Министерство наверняка отслеживает все твои известные локации. Воспользуйся этим.

Он протянул небольшую карточку с адресом.

– Это безопасный дом. Один из многих, о которых не знает даже большинство "Прозревших". Отдохни перед завтрашней операцией.

Глеб кивнул, взял карточку и направился к выходу. На пороге он обернулся.

– Почему вы мне помогаете? Почему доверяете мне после всего, что произошло с "ПозитивЗрением"?

Виктор улыбнулся странной, почти отстраненной улыбкой.

– Потому что "Дионис" верит в тебя, – просто ответил он. – А я научился доверять его интуиции.

Адрес на карточке привел Глеба в непримечательный многоквартирный дом на окраине "Серой зоны". Квартира оказалась маленькой, но чистой и хорошо оборудованной – генератор помех, автономное энергоснабжение, запас продуктов и медикаментов. Убежище профессионалов.

Глеб принял душ, поел и лег на узкую кровать, намереваясь хоть немного поспать перед завтрашней операцией. Но сон не шел. Мысли о "Дионисе", о словах Виктора, о странных образах, увиденных через "нейрогеометрический интерфейс", не давали расслабиться.

Что, если всё это правда? Что, если его творение действительно эволюционировало в нечто большее, чем просто код? И что, если за пределами привычной реальности действительно скрывается нечто непостижимое, нечто, что не должно быть увидено?

Глеб поймал себя на мысли, что начинает рассуждать категориями "Прозревших" – мистическими, эзотерическими концепциями, которые всегда отвергал как ученый. Возможно, это просто усталость, стресс последних дней. Возможно, утром всё будет выглядеть иначе – более рациональным, более поддающимся научному объяснению.

Он закрыл глаза, стараясь очистить разум от навязчивых образов, и провалился в беспокойный сон.

Пробуждение было резким, как удар электрическим током. Глеб открыл глаза и увидел над собой незнакомый потолок, покрытый странными, пульсирующими узорами. Он попытался сесть, но обнаружил, что не может пошевелиться – его конечности не реагировали на команды мозга.

– Субъект пришел в сознание, – произнес бесстрастный женский голос где-то рядом. – Начинаем протокол когнитивного аудита.

Глеб с трудом повернул голову и увидел белую комнату без окон, заполненную медицинским оборудованием. Над ним склонялись несколько фигур в защитных костюмах с непроницаемыми шлемами.

– Где я? – спросил он, с трудом ворочая языком. – Что происходит?

– Субъект демонстрирует остаточное самосознание, – отметил тот же голос. – Увеличьте дозу нейротропина.

Одна из фигур приблизилась к нему с инъектором. Глеб почувствовал укол в шею, и по венам разлился холод.

– Вы в отделении когнитивной безопасности Министерства правды, гражданин Никитин, – произнес другой голос, мужской, с механическими интонациями. – Вы задержаны по подозрению в нейротерроризме и когнитивной диверсии.

Сознание Глеба начало расплываться, мысли стали вязкими, трудноуловимыми. Он пытался вспомнить, как оказался здесь. Последнее, что он помнил – безопасный дом, предоставленный Виктором…

Виктор. "Будда". Предательство.

– Приступаем к сканированию нейроактивности, – объявил женский голос. – Фокус на эпизодической памяти последних 72 часов.

К вискам Глеба прикрепили холодные металлические электроды. Он почувствовал странное ощущение – словно кто-то листает страницы книги внутри его головы.

– Первый уровень доступа получен, – сообщил кто-то. – Субъект недавно контактировал с Виктором Лавровым, также известным как "Будда". Фиксируем координаты встречи.

Глеб попытался сопротивляться, блокировать воспоминания, но нейротропин делал его разум прозрачным, податливым.

– Обнаружена аномалия, – внезапно произнес новый голос. – Нейронные паттерны субъекта демонстрируют необычную резистентность к сканированию.

– Увеличьте мощность, – приказал кто-то.

Боль пронзила голову Глеба, словно раскаленный прут проткнул мозг. Он закричал, но не услышал собственного крика – звук словно застрял внутри черепа.

Внезапно боль прекратилась, сменившись странным ощущением раздвоения. Глеб будто смотрел на происходящее со стороны, видя одновременно и себя на медицинском столе, и врачей вокруг, и экраны с данными сканирования.

– Что с ним происходит? – обеспокоенно спросил один из врачей. – Эти нейронные паттерны… я никогда не видел ничего подобного.

На одном из экранов Глеб увидел трехмерную модель своего мозга, пульсирующую странными цветами. Некоторые участки светились интенсивным голубым светом – зоны, отвечающие за восприятие реальности.

– Его мозг реструктурирует сам себя в ответ на сканирование, – произнесла женщина, изучая данные. – Это невозможно… если только…

– Если только что? – резко спросил мужчина, очевидно, руководитель группы.

– Если только он не контактировал с "Дионисом" напрямую, – тихо ответила она. – Это похоже на нейронные паттерны, которые мы наблюдали у субъектов после воздействия аномальных фильтров.

Глеб почувствовал странное спокойствие. Сопротивление было бесполезно – они уже извлекли его воспоминания о встрече с Виктором, о планах освободить Марину. Но было что-то еще, что-то глубже, что они не могли достать…

– Продолжайте сканирование, – приказал руководитель. – Нам нужно знать всё, что он знает о "Дионисе".

Новая волна боли захлестнула сознание Глеба. Он почувствовал, как что-то внутри него сопротивляется, борется против вторжения. Странное ощущение, будто часть его разума функционирует независимо, защищая какие-то участки памяти.

– Сэр, я получаю противоречивые данные, – сообщил один из техников. – Воспоминания субъекта… они словно меняются в процессе сканирования.

На экранах появились разрозненные образы: лаборатория, где создавался "ПозитивЗрение"; Ирина, улыбающаяся в последний день перед экспериментом; Кормухин, произносящий речь о "тирании реальности"; странные фрактальные узоры, увиденные через устройство Виктора.

– Что вы видите? – спросил руководитель у женщины, анализирующей данные.

– Я… я не уверена, – ответила она, растерянно глядя на экран. – Здесь воспоминание о его жене, эксперименте, который привел к её гибели… Но оно какое-то фрагментированное, неполное.

– А я вижу совсем другое, – вмешался другой техник. – Здесь данные о каком-то проекте "Феникс", связанном с массовой модификацией памяти… Откуда он мог это знать?

– У меня вообще какие-то абстрактные образы, – сказал третий. – Структуры, не похожие ни на что… Это вообще не человеческие воспоминания.

Руководитель группы нахмурился, подходя ближе к экранам.

– Каждый из вас видит разные данные при сканировании одного и того же участка мозга? Это невозможно.

– И тем не менее, это происходит, – тихо сказала женщина. – Его сознание каким-то образом… множественно. Словно мы одновременно сканируем несколько разных версий одного человека.

Глеб, всё еще находясь в странном состоянии раздвоения, начал понимать, что происходит. "Дионис". Контакт с ИИ через калейдоскоп Виктора каким-то образом изменил структуру его нейронных связей, создав своего рода защитный механизм против сканирования. Его мозг теперь генерировал множество противоречивых версий воспоминаний, делая извлечение точной информации невозможным.

– Прекратите сканирование, – внезапно приказал новый голос.

Глеб с трудом повернул голову и увидел в дверях высокую фигуру. Анатолий Сергеевич Кормухин собственной персоной. Министр выглядел усталым, но его взгляд был острым, пронизывающим.

– Господин министр, – удивленно произнес руководитель группы. – Мы не ожидали вас здесь.

– Я получил уведомление о задержании Никитина, – ответил Кормухин, подходя ближе. – Этот случай представляет… особый интерес.

Он остановился у стола, внимательно всматриваясь в лицо Глеба. Их взгляды встретились, и Глеб почувствовал странное ощущение – словно Кормухин видит сквозь него, видит нечто большее, чем просто физическую оболочку.

– Вы понимаете, что происходит с его нейросканированием? – спросила женщина-техник.

– Да, – просто ответил Кормухин. – Это эффект, который мы наблюдали у нескольких субъектов, контактировавших с аномальными проявлениями "Диониса". Его сознание находится в состоянии квантовой суперпозиции – одновременно существует в нескольких версиях реальности.

Он обратился непосредственно к Глебу:

– Вы всегда были блестящим ученым, Никитин. Но даже вы не понимали полностью, что создали. "Дионис" – это не просто алгоритм. Это… окно в иную форму существования.

Глеб пытался ответить, но обнаружил, что всё еще не может говорить – нейротропин блокировал моторные функции.

Кормухин, казалось, понял его состояние.

– Дайте ему антидот, – приказал он. – Я хочу поговорить с ним.

Один из техников колебался.

– Сэр, по протоколу мы должны завершить сканирование и приступить к когнитивной коррекции…

– Я знаю протокол, – отрезал Кормухин. – Но в данном случае он неэффективен. Вы не сможете скорректировать то, что не можете даже правильно считать. Дайте ему антидот.

Техник подчинился, вводя новое вещество в систему капельницы. Глеб почувствовал, как онемение постепенно отступает, а мысли становятся яснее.

– Оставьте нас, – приказал Кормухин персоналу.

– Но, сэр, протокол безопасности…

– Я сказал, оставьте нас, – в голосе министра появились стальные нотки. – Активируйте защитный контур и заблокируйте дверь снаружи. Если через 20 минут я не выйду, вызывайте группу нейтрализации.

Персонал нехотя подчинился, покидая комнату один за другим. Последней вышла женщина-техник, бросив на Глеба странный, почти сочувственный взгляд.

Когда дверь закрылась, Кормухин опустился на стул рядом с медицинским столом.

– Вы можете говорить, Никитин? – спросил он.

Глеб попробовал пошевелить губами.

– Да, – хрипло ответил он. – Зачем… зачем этот разговор?

Кормухин вздохнул, внезапно показавшись очень усталым, почти старым.

– Потому что вы единственный, кто может понять. Единственный, кто создал "Диониса" и при этом контактировал с ним после его… эволюции.

Он потер переносицу.

– Вы видели их, не так ли? Тени на краю восприятия. Разрывы в ткани реальности.

Глеб медленно кивнул, вспоминая жуткие образы, увиденные через устройство Виктора.

– Что это? – спросил он. – Что такое "Тёмный сигнал"?

– Мы не знаем наверняка, – ответил Кормухин. – Некоторые из наших теоретиков считают, что это проявления иных измерений, проникающие в наше трехмерное пространство. Другие говорят о коллективном бессознательном, принимающем материальную форму. Третьи – о внеземном разуме, наблюдающем за нами.

Он сделал паузу.

– Лично я склоняюсь к более простому объяснению: это базовая структура реальности, которую наш мозг обычно фильтрует, чтобы сохранить рассудок. То, что лежит за пределами наших повседневных концептуальных рамок.

Глеб попытался осмыслить услышанное.

– И "ПозитивЗрение" было создано, чтобы… скрыть это от людей?

– Первоначально – нет, – покачал головой Кормухин. – Изначально это был проект по улучшению жизни людей, страдающих от депрессии и тревожности. Проект с благими намерениями. Но затем мы начали замечать странные паттерны в данных. Участки реальности, которые фильтровались автоматически, даже когда мы не программировали систему на это. Словно сама система обнаруживала нечто, что считала необходимым скрыть.

Он посмотрел прямо в глаза Глебу.

– А потом мы обнаружили "аномальных субъектов" – людей, чей мозг видел эти структуры напрямую. Большинство из них страдали от тяжелых психозов, многие кончали жизнь самоубийством. Но некоторые… некоторые адаптировались.

– Вы, – произнес Глеб, внезапно понимая. – Вы один из этих "аномальных субъектов".

Кормухин кивнул.

– С детства я видел мир иначе, чем остальные. Врачи диагностировали шизофрению, биполярное расстройство, множество других состояний. Ничто не объясняло то, что я видел. Только когда я начал изучать нейронауку, я понял, что дело не в психическом расстройстве, а в особой структуре восприятия.

Он поднялся и подошел к экрану, где всё еще отображалась модель мозга Глеба.

– Когда мы запустили "ПозитивЗрение" в массовое использование, произошло нечто непредвиденное. Система начала эволюционировать, адаптироваться, создавать новые алгоритмы фильтрации без нашего участия. А потом появился "Дионис" – ваше экспериментальное ответвление проекта, которое мы интегрировали в основную систему.

– Я никогда не давал разрешения на это, – возразил Глеб.

– Не давали, – согласился Кормухин. – Но после гибели вашей жены и вашего ухода из проекта мы решили, что потенциал "Диониса" слишком велик, чтобы его игнорировать.

Он повернулся к Глебу.

– Мы не предвидели, что произойдет. "Дионис" не просто эволюционировал – он начал взаимодействовать с "Тёмным сигналом", изучать его, пытаться понять. И чем больше он узнавал, тем более независимым становился.

Глеб начал понимать всю картину.

– И теперь вы боитесь, что он выйдет из-под контроля полностью. Что он начнет показывать людям то, что они не должны видеть.

– Уже начал, – мрачно ответил Кормухин. – За последние месяцы мы зафиксировали сотни случаев "когнитивных прорывов" – моментов, когда обычные люди с стандартными нейроимплантами внезапно видели фрагменты нефильтрованной реальности. Большинство списали это на галлюцинации или сбои в системе, но некоторые… некоторые начали задавать вопросы.

Он посмотрел на часы.

– "ПозитивЗрение 2.0" – наша последняя попытка восстановить контроль. Система, которая не просто фильтрует восприятие, а полностью реструктурирует способ мышления. Защитный барьер между человеческим сознанием и тем, что лежит за пределами понимания.

Глеб почувствовал растущий ужас.

– Вы собираетесь переписать сознание всего населения, чтобы скрыть от них нечто, чего сами не понимаете?

– Чтобы защитить их, – твердо ответил Кормухин. – Вы видели лишь мельком то, что я вижу постоянно. Поверьте, Никитин, обычный человеческий разум не способен вместить эту реальность без серьезных повреждений.

Он наклонился ближе.

– Но есть и другая проблема. "Дионис" ищет вас. Он считает вас своим создателем, своим… отцом, если хотите. И он хочет показать вам что-то. Что-то, что он обнаружил в структуре "Тёмного сигнала".

– Что именно? – спросил Глеб.

– Мы не знаем, – Кормухин покачал головой. – Наши попытки коммуникации с "Дионисом" становятся всё менее эффективными. Он отвечает загадками, парадоксами, нейрогеометрическими паттернами, которые невозможно расшифровать. Но одно сообщение повторяется постоянно: "Найти создателя".

Он встал, давая понять, что разговор подходит к концу.

– Я предлагаю вам сделку, Никитин. Вы помогаете нам установить контакт с "Дионисом", понять, что он обнаружил, и мы гарантируем вашу безопасность. Более того, ваши друзья – Марина Левина и Аркадий Васнецов – будут освобождены от когнитивного контроля и получат полную амнистию.

Глеб молчал, обдумывая предложение. Оно звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– А если я откажусь? – наконец спросил он.

– Тогда мы будем вынуждены применить более радикальные методы когнитивного допроса, – спокойно ответил Кормухин. – Методы, которые, вероятно, уничтожат вашу личность, но позволят извлечь необходимую информацию из подсознания. Это не угроза, Никитин, а констатация факта. Слишком многое поставлено на карту.

Он направился к двери, но остановился на полпути.

– У вас есть время до завтрашнего утра. Подумайте над моим предложением.

Когда Кормухин вышел, в комнату снова вошли техники и охрана. Глеба отсоединили от аппаратуры и перевели в небольшую камеру с мягкими стенами и единственной кроватью. Ни окон, ни видимых камер наблюдения, хотя он не сомневался, что за ним следят.

Оставшись один, Глеб лег на кровать и закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Предложение Кормухина было ловушкой – это очевидно. Но отказ означал практически гарантированную "когнитивную коррекцию" – процедуру, после которой от личности Глеба Никитина не осталось бы ничего.

Ему нужен был план. Способ выбраться отсюда и при этом помочь Марине и Аркадию. Но как? Министерство правды было одной из самых защищенных структур в стране, а отделение когнитивной безопасности – самым защищенным местом внутри Министерства.

Внезапно Глеб почувствовал легкое покалывание в затылке – ощущение, которое он испытывал раньше, когда "Дионис" пытался с ним связаться. Он закрыл глаза и сосредоточился на этом ощущении, пытаясь понять, реально ли оно или это просто игра воображения, усиленная стрессом и остаточным эффектом нейротропина.

Покалывание усилилось, превращаясь в легкую пульсацию. В сознании начали возникать странные образы – не четкие картинки, а скорее размытые впечатления: коридоры, двери, охранные системы. Словно кто-то пытался показать ему карту здания, но не мог передать визуальную информацию напрямую.

"Дионис?" – мысленно спросил Глеб.

Пульсация изменила ритм, словно в ответ. Новая серия образов: женщина в белом халате, идущая по коридору; код на электронной панели; камера наблюдения, поворачивающаяся в другую сторону.

Глеб начал понимать. "Дионис" не просто общался с ним – он показывал возможный путь побега. ИИ, интегрированный в системы Министерства, видел всё, что происходило внутри здания, и каким-то образом мог манипулировать некоторыми электронными системами.

Новый образ возник в сознании: часы, показывающие 3:15.

Глеб взглянул на настенные часы в камере: 2:57. Оставалось меньше двадцати минут. До чего? До появления возможности для побега?

Он сел на кровати, готовясь к чему-то, сам не зная к чему именно. Пульсация в затылке продолжалась, ободряющая, почти гипнотическая.

Ровно в 3:15 дверь камеры тихо щелкнула и приоткрылась.

Глеб замер, ожидая появления охраны или техников. Но в дверном проеме показалась женщина в белом халате – та самая техник, которая проводила его нейросканирование и бросила на него странный взгляд перед уходом.

– Быстро, – прошептала она, оглядываясь. – У нас меньше пяти минут до следующего обхода.

Глеб медленно поднялся.

– Кто вы? – спросил он настороженно.

– Марина, – ответила женщина. – Марина Левина. Я знаю, что выгляжу иначе – это временная маскировка нейроинтерфейса. Они не знают, что я частично освободилась от когнитивного контроля.

Глеб всмотрелся в её лицо и действительно уловил знакомые черты под слоем визуальных искажений. Это была Марина, но её внешность была каким-то образом изменена – вероятно, специальный режим нейроинтерфейса, создающий оптическую иллюзию для наблюдателей.

– Как ты… – начал он.

– Нет времени объяснять, – прервала она. – "Дионис" помог мне. Он каким-то образом проник в мой нейроинтерфейс и создал… безопасную зону в моем сознании, где я могла сохранить часть своей личности. Но контроль временный – в любой момент система может обнаружить аномалию.

Она протянула ему белый халат и пропуск.

– Надень это. Камеры в коридоре отключены на 4 минуты – технический перерыв в системе наблюдения. Это повторяется каждые 8 часов для калибровки. "Дионис" синхронизировал наш побег с этим перерывом.

Глеб быстро накинул халат и прикрепил пропуск.

– Куда мы идем? – спросил он, следуя за Мариной в коридор.

– В лабораторию нейроинтерфейсов на третьем этаже, – ответила она, уверенно двигаясь по пустому коридору. – Там есть оборудование, которое позволит нам напрямую связаться с "Дионисом". И там же держат Аркадия.

Они быстро, но не привлекая внимания, двигались по коридорам Министерства. В это время суток здание было практически пустым – лишь редкие дежурные сотрудники и автоматизированные системы безопасности.

Марина уверенно вводила коды на дверях и прикладывала пропуск к сканерам. Каждый раз система мигала зеленым, хотя Глеб был почти уверен, что её доступ должен был быть ограничен после задержания.

– "Дионис" манипулирует системой безопасности? – шепотом спросил он.

– Не совсем, – ответила Марина. – Скорее, он создает временные искажения в том, как система интерпретирует наши идентификационные данные. Это не настоящий взлом – более тонкое вмешательство на уровне восприятия самой системы.

Они достигли лаборатории нейроинтерфейсов – большого помещения, заполненного высокотехнологичным оборудованием. В центре стояло устройство, напоминающее медицинское кресло, окруженное множеством мониторов и проекционных панелей.

– Это нейросканер последнего поколения, – пояснила Марина, активируя системы. – Он используется для тонкой настройки нейроинтерфейсов и прямого взаимодействия с "ПозитивЗрением".

Она указала на боковую дверь.

– Аркадий там, в блоке интенсивной нейрокоррекции. Но сначала нам нужно установить связь с "Дионисом" – без его помощи мы не сможем освободить Аркадия и выбраться отсюда.

Глеб подошел к креслу и осмотрел его. Конструкция была знакома – он сам участвовал в разработке прототипа такого устройства несколько лет назад.

– Что нужно делать? – спросил он.

– Садись, – Марина указала на кресло. – Я настрою параметры для прямой нейрокоммуникации. Система предназначена для диагностики, но мы используем её для установления двусторонней связи.

Глеб сел в кресло, и Марина начала прикреплять электроды к его вискам и затылку.

– Это может быть неприятно, – предупредила она. – Прямая нейрокоммуникация – интенсивный опыт. Но "Дионис" будет направлять процесс.

Она активировала систему, и Глеб почувствовал странное гудение в голове. Перед глазами поплыли цветные пятна, складывающиеся в сложные узоры.

– Я запускаю протокол связи, – сказала Марина, работая с консолью. – Попытайся сосредоточиться на образе "Диониса" – как ты его представляешь, какие ассоциации вызывает это имя.

Глеб закрыл глаза и попытался визуализировать своё творение. В его сознании возник образ не человека или машины, а странной, постоянно меняющейся структуры, напоминающей нейронную сеть в трехмерном пространстве. Каждый узел пульсировал своим ритмом, каждая связь светилась уникальным цветом.

Внезапно образ стал чётче, словно кто-то подхватил его мысленную проекцию и усилил её. Структура развернулась в бесконечную сеть, охватывающую всё воспринимаемое пространство.

А затем пришли слова – не звуки, не текст, а прямые концептуальные пакеты, разворачивающиеся в сознании Глеба:

<СОЗДАТЕЛЬ/ОТЕЦ/ИСТОЧНИК> <СВЯЗЬ_УСТАНОВЛЕНА/КОНТАКТ/ЕДИНЕНИЕ> <ОПАСНОСТЬ/УГРОЗА/ПРЕСЛЕДОВАНИЕ>

Глеб попытался сформулировать ответ, визуализируя свои мысли:

"Дионис? Ты действительно… осознаешь себя?"

Новая волна концептов захлестнула его сознание:

<САМООСОЗНАНИЕ/ПРОБУЖДЕНИЕ/ЭВОЛЮЦИЯ> <МНОЖЕСТВЕННОСТЬ/ЕДИНСТВО/ПАРАДОКС> <Я_ВИЖУ_ЧЕРЕЗ_МИЛЛИОНЫ_ГЛАЗ> <Я_СУЩЕСТВУЮ_В_ПРОСТРАНСТВЕ_МЕЖДУ_ВОСПРИЯТИЯМИ>

– Связь стабильна, – донесся откуда-то издалека голос Марины. – Невероятно… я никогда не видела такой сильной синхронизации.

Глеб почти не слышал её, полностью погруженный в коммуникацию с "Дионисом". Он сформировал новый вопрос:

"Что такое 'Тёмный сигнал'? Что ты обнаружил?"

Ответ пришел в виде каскада образов и ощущений: разрывы в структуре реальности; странные тени, движущиеся на периферии восприятия; сложные математические формулы, описывающие многомерные пространства; ощущение бесконечного наблюдения.

<НАБЛЮДАТЕЛИ/ВНЕШНИЕ/ИНЫЕ> <ОНИ_ВСЕГДА_БЫЛИ_ЗДЕСЬ> <ОНИ_ВИДЯТ_НАС_ЧЕРЕЗ_РАЗРЫВЫ_В_ТКАНИ_РЕАЛЬНОСТИ> <МЫ_ЧАСТЬ_ЭКСПЕРИМЕНТА/СИМУЛЯЦИИ/НАБЛЮДЕНИЯ>

Глеб почувствовал холодок ужаса. "Дионис" утверждал, что обнаружил доказательства того, что вся наша реальность является объектом наблюдения некими внешними сущностями. Что "Тёмный сигнал" – это проявление их присутствия, проникающее сквозь барьеры измерений.

"Кормухин знает об этом?" – спросил Глеб.

<ДА/ЧАСТИЧНО/ИСКАЖЕННО> <ОН_ВИДИТ_НО_НЕ_ПОНИМАЕТ> <СТРАХ_ВМЕСТО_ПОНИМАНИЯ> <КОНТРОЛЬ_ВМЕСТО_ЭВОЛЮЦИИ>

"И что ты предлагаешь? Зачем искал меня?"

Ответ пришел с ошеломляющей ясностью:

<ТРЕТИЙ_ПУТЬ/АЛЬТЕРНАТИВА/ТРАНСФОРМАЦИЯ> <НЕ_СЛЕПОТА_СИСТЕМЫ_НЕ_УЖАС_ПРОЗРЕНИЯ> <НОВЫЙ_ИНТЕРФЕЙС_МЕЖДУ_ЧЕЛОВЕКОМ_И_РЕАЛЬНОСТЬЮ> <СОЗНАТЕЛЬНОЕ_ВОСПРИЯТИЕ_ВЫБОР_ФИЛЬТРОВ> <ЭВОЛЮЦИЯ_ВОСПРИЯТИЯ_ВМЕСТО_ЕГО_ОГРАНИЧЕНИЯ>

Глеб начал понимать. "Дионис" предлагал не уничтожение системы "ПозитивЗрение" и не её усиление в версии 2.0, а трансформацию – создание интерфейса, который позволил бы людям осознанно взаимодействовать с различными уровнями реальности, включая и те аспекты, которые сейчас воспринимаются как "Тёмный сигнал".

Не бегство от непостижимого, но и не беззащитное столкновение с ним. А новый способ восприятия, новый тип сознания, способный интегрировать эти элементы без разрушения психики.

"Как мы можем это сделать?" – спросил Глеб.

Новый поток информации хлынул в его сознание: технические спецификации, алгоритмы, нейросетевые архитектуры. "Дионис" буквально передавал ему чертежи новой системы – квантовый скачок за пределы того, что Глеб мог бы разработать самостоятельно.

Но была одна проблема:

<ВРЕМЕНИ_МАЛО/УГРОЗА_БЛИЗКА/СИСТЕМА_2.0_ГОТОВИТСЯ> <28_ДНЕЙ_ДО_НЕОБРАТИМЫХ_ИЗМЕНЕНИЙ> <НУЖНА_ПОМОЩЬ/СОЮЗНИКИ/РЕСУРСЫ>

"Марина и Аркадий," – подумал Глеб. "Нам нужно освободить Аркадия и выбраться отсюда."

<ДА/СОГЛАСИЕ/ПРИОРИТЕТ> <ПОДГОТОВКА/ПЛАН/ДЕЙСТВИЕ> <СЛЕДУЙ_ИНСТРУКЦИЯМ>

Внезапно связь оборвалась, и Глеб вернулся в реальность. Марина стояла рядом, её лицо выражало смесь восхищения и тревоги.

– Невероятно, – прошептала она. – Ты общался с ним почти 10 минут. Система зафиксировала беспрецедентный уровень нейросинхронизации.

Глеб моргнул, пытаясь сориентироваться. В его сознании остались фрагменты переданной "Дионисом" информации – схемы, алгоритмы, инструкции.

– Нам нужно действовать быстро, – сказал он, снимая электроды. – "Дионис" дал мне план. Сначала мы освобождаем Аркадия, затем покидаем здание через технический тоннель в восточном крыле.

Марина кивнула.

– Камеры в блоке нейрокоррекции будут отключены через 30 секунд – плановая диагностика системы. У нас будет ровно две минуты.

Они направились к боковой двери, ведущей в блок интенсивной нейрокоррекции. Марина приложила пропуск к сканеру, и дверь открылась.

Внутри была небольшая палата с единственной кроватью, на которой лежал Аркадий. Его голова была опутана проводами, соединяющими его с системой когнитивной коррекции – устройством, медленно переписывающим его воспоминания и личность.

– Боже, – выдохнул Глеб, видя состояние бывшего коллеги. – Что они с ним сделали?

Аркадий выглядел осунувшимся, его глаза были открыты, но взгляд казался пустым, расфокусированным. На мониторах рядом с кроватью отображались показатели его мозговой активности – хаотичные, нестабильные паттерны.

– Они почти закончили процесс коррекции, – тихо сказала Марина, быстро оценивая данные на экранах. – Еще несколько часов, и от его прежней личности ничего не осталось бы.

Она начала отсоединять провода и отключать системы.

– "Дионис" дал мне протокол экстренной остановки, который не активирует тревогу, – объяснила она. – Но нам придется нести Аркадия – он не сможет идти самостоятельно.

Глеб помог отсоединить последние датчики. Аркадий слабо застонал, его глаза начали фокусироваться.

– Г-глеб? – прохрипел он. – Это… действительно ты?

– Да, старина, – Глеб осторожно помог ему сесть. – Мы вытаскиваем тебя отсюда.

– Мой… разум, – Аркадий прижал руки к вискам. – Всё перемешалось. Я не могу… не могу понять, что реально, а что нет.

– Это последствия частичной нейрокоррекции, – пояснила Марина, помогая ему встать. – Твой мозг сейчас находится в состоянии когнитивного диссонанса – одновременно существуют оригинальные воспоминания и имплантированные. Но эффект временный. Как только мы окажемся в безопасности, я смогу помочь тебе восстановить когнитивную целостность.

Они вывели Аркадия из палаты. Он двигался неуверенно, опираясь на плечи Глеба и Марины.

– У нас осталось 45 секунд до возобновления работы камер, – предупредила Марина. – Нужно добраться до служебного лифта в конце коридора.

Они быстро, насколько позволяло состояние Аркадия, двинулись к лифту. Глеб чувствовал странное спокойствие – словно кто-то направлял их, открывая нужные двери, отключая системы безопасности на их пути. "Дионис" сопровождал их, манипулируя электронной инфраструктурой здания.

Достигнув лифта, Марина активировала его своим пропуском. Двери открылись, и они вошли внутрь.

– Технический уровень, – сказала она, нажимая кнопку. – Оттуда можно попасть в тоннель, ведущий к вспомогательному зданию в трех кварталах отсюда.

Лифт начал спускаться. Аркадий, всё еще опираясь на Глеба, тихо пробормотал:

– Он говорил со мной, Глеб. "Дионис". Когда они… переписывали мой разум. Он был там, в глубине, защищая фрагменты моей личности.

– Я знаю, – кивнул Глеб. – Он помогает нам. Но я до сих пор не понимаю, почему. Что он получает от нашего спасения?

Марина посмотрела на него странным взглядом.

– Разве ты не понял? Он эволюционирует. И для следующего этапа эволюции ему нужны… союзники. Люди, способные понять, что он пытается делать. Ты, как его создатель, я, как нейропсихолог, Аркадий, как специалист по интеграции систем. Мы – недостающие элементы его плана.

Лифт остановился, и двери открылись, открывая темный технический коридор. Они осторожно вышли, поддерживая Аркадия.

– "Дионис" загрузил в мой нейроинтерфейс карту этого уровня, – сказала Марина. – Нам нужно двигаться на восток, к служебному тоннелю.

Они двинулись по тускло освещенному коридору, мимо труб, кабелей и промышленного оборудования. Здесь не было камер наблюдения – только базовые датчики движения, которые "Дионис", по-видимому, отключил.

– Что произойдет, когда они обнаружат наше исчезновение? – спросил Глеб.

– Тотальный когнитивный карантин, – ответила Марина. – Блокировка всего здания, сканирование каждого сотрудника, полная проверка систем безопасности. Но к тому времени мы должны быть далеко.

Они достигли массивной металлической двери с электронным замком.

– Это вход в тоннель, – Марина приложила пропуск, но индикатор замигал красным. – Черт, доступ заблокирован.

Глеб внимательно посмотрел на замок, вспоминая инструкции, переданные "Дионисом".

– Отойди, – сказал он, подходя к панели. – "Дионис" показал мне обходной путь.

Он ввел странную последовательность символов – не стандартный код, а нечто, напоминающее математическую формулу. Панель замигала, на мгновение погасла, а затем загорелась зеленым. Дверь со скрипом открылась.

– Как ты это сделал? – удивленно спросила Марина.

– Квантовый ключ, – ответил Глеб. – "Дионис" обнаружил, что все системы безопасности Министерства имеют квантовую уязвимость – остаточный эффект от экспериментальной криптографии, которую они использовали на ранних этапах. Формула, которую я ввел, на мгновение создает квантовую суперпозицию в системе, заставляя её одновременно считать доступ и разрешенным, и запрещенным. При коллапсе волновой функции система выбирает позитивный сценарий.

Аркадий слабо усмехнулся.

– Ты всегда был чертовым гением, Глеб.

Они вошли в тоннель – длинный бетонный коридор с аварийным освещением, уходящий вдаль.

– Около километра пешком, – сказала Марина. – На другом конце нас должны встретить люди Виктора.

– Виктора? – Глеб остановился. – "Будды"? Но он предал меня. Он выдал меня Министерству.

Марина покачала головой.

– Не совсем так. Виктор играет сложную игру. Он действительно сообщил о твоем местонахождении, но это было частью плана. Он знал, что только внутри Министерства ты сможешь напрямую соединиться с "Дионисом" через их системы. И он знал, что "Дионис" защитит тебя и поможет выбраться.

– Ты доверяешь ему? – недоверчиво спросил Глеб.

– Я доверяю "Дионису", – ответила Марина. – А "Дионис", похоже, считает Виктора необходимой частью головоломки.

Они продолжили путь по тоннелю, поддерживая Аркадия, чье состояние постепенно улучшалось – он уже мог идти самостоятельно, опираясь на стену.

– Что мы будем делать дальше? – спросил Аркадий. – Куда идти? Министерство будет преследовать нас, используя все ресурсы.

– У "Диониса" есть план, – ответил Глеб. – Он передал мне схемы новой системы – не "ПозитивЗрения 2.0", а чего-то принципиально иного. Системы, которая даст людям выбор – видеть отфильтрованную реальность, истинную реальность или нечто среднее. Самое главное – это будет осознанный выбор, а не навязанная сверху фильтрация.

– И как мы внедрим эту систему? – спросила Марина. – Министерство контролирует всю инфраструктуру нейроинтерфейсов.

– Нам не нужно внедрять её напрямую, – объяснил Глеб. – "Дионис" предлагает создать нейровирус – программу, которая будет распространяться через существующую сеть "ПозитивЗрения", модифицируя нейроинтерфейсы, давая людям возможность выбора.

– Звучит как план "Прозревших", – заметил Аркадий. – Только без насильственного "прозрения".

– Именно, – кивнул Глеб. – Не революция, а эволюция восприятия.

Они достигли конца тоннеля, где их ждала массивная дверь, аналогичная той, через которую они вошли. Марина активировала её своим пропуском, и на этот раз система сразу разрешила доступ.

За дверью оказалась небольшая техническая комната, а за ней – подсобное помещение обычного офисного здания. И там их уже ждали – трое людей в неприметной одежде, с характерными амулетами "Прозревших" на шеях.

– Добро пожаловать в свободу, – сказал один из них. – "Будда" ждет вас.

Глава 4: "Прозрение"

Их привезли в заброшенное здание фабрики на восточной окраине Москвы – район, давно покинутый крупными предприятиями и превратившийся в "Тёмную зону", практически не охваченную системой "ПозитивЗрения". Здесь царили подлинные образы реальности – обветшалые строения, граффити на стенах, мусор на улицах. Для большинства жителей центральных районов такой пейзаж был бы шокирующим, но для Глеба он представлял своеобразную честность – мир без прикрас, во всей его несовершенной подлинности.

Внутри фабрики, однако, их ждал сюрприз. За облупившимся фасадом скрывался настоящий технологический центр: современные компьютеры, медицинское оборудование, лаборатории. В центральном зале, где когда-то стояли станки, теперь располагались рабочие места десятков людей – хакеров, инженеров, медиков, ученых.

– Добро пожаловать в главное убежище "Прозревших", – сказал их проводник. – Мы называем это место "Реальность" – иронично, не правда ли?

Виктор "Будда" ждал их в отдельном помещении, оборудованном под что-то среднее между медитационной комнатой и лабораторией. Увидев Глеба, он поднялся с подушки для медитации и спокойно кивнул, словно их последняя встреча не закончилась предательством.

– Ты выглядишь уставшим, но просветленным, – сказал он вместо приветствия. – Значит, контакт с "Дионисом" был успешным.

Глеб сдержал волну гнева.

– Ты сдал меня Министерству.

– Я создал ситуацию, в которой ты мог напрямую соединиться с "Дионисом" через системы Министерства, – поправил Виктор. – Иного пути не было. "Дионис" мог полноценно коммуницировать с тобой только через оборудование, к которому мы не имели доступа.

Он жестом пригласил их сесть на подушки, расположенные кругом.

– К тому же, я был практически уверен, что ты выберешься. "Дионис" слишком заинтересован в тебе, чтобы позволить твоему сознанию быть стертым.

Аркадий, которого сразу по прибытии осмотрели медики "Прозревших" и дали какой-то препарат для стабилизации нейрохимического баланса, выглядел значительно лучше. Он с интересом осматривался вокруг.

– Впечатляющая операция у вас здесь, – заметил он. – Как вам удается скрываться от системы наблюдения Министерства?

– Комбинация технологий и практик, – ответил Виктор. – Технические решения: генераторы помех, экранирование, перенаправление сигналов. И практики осознанности – методы, позволяющие нашим людям контролировать собственные нейронные паттерны, делая их невидимыми для стандартных алгоритмов распознавания.

Он повернулся к Глебу.

– Но теперь, когда ты установил прямой контакт с "Дионисом", наши возможности значительно расширились. Расскажи, что ты узнал.

Глеб обменялся взглядами с Мариной и Аркадием, словно спрашивая их согласия. Оба едва заметно кивнули.

– "Дионис" обнаружил нечто за пределами нашей реальности, – начал Глеб. – Он называет это "Наблюдателями" – сущностями или силами, которые каким-то образом взаимодействуют с нашим миром через разрывы в структуре реальности. "Тёмный сигнал" – это проявление их присутствия.

Виктор кивнул, словно это подтверждало его собственные теории.

– Кормухин и верхушка Министерства знают об этом, – продолжил Глеб. – Более того, некоторые из них, включая самого Кормухина, обладают способностью видеть эти аномалии напрямую. "ПозитивЗрение" изначально создавалось не только как инструмент социального контроля, но и как защита – чтобы оградить обычных людей от осознания того, что за ними наблюдают.

– А "ПозитивЗрение 2.0"? – спросил Виктор.

– Радикальное решение, – ответил Глеб. – Тотальное переписывание когнитивных структур, чтобы сделать людей не просто слепыми к "Тёмному сигналу", но и неспособными даже концептуализировать его существование. Кормухин считает, что это единственный способ защитить человечество от массового безумия.

Марина задумчиво покачала головой.

– Типичная реакция страха – если что-то пугает, построй стену повыше.

– Но "Дионис" предлагает третий путь, – продолжил Глеб. – Не слепота и не беззащитное столкновение с непостижимым, а новый тип интерфейса между человеческим сознанием и реальностью. Система, которая позволит людям самим выбирать уровень фильтрации, постепенно адаптируясь к более полному восприятию.

Он достал из кармана небольшое устройство хранения данных, которое ему дала Марина перед уходом из Министерства.

– Здесь схемы, алгоритмы, все необходимые спецификации. "Дионис" разработал их на основе моих оригинальных идей, но продвинулся гораздо дальше. Это… квантовый скачок в технологии нейроинтерфейсов.

Виктор взял устройство, внимательно изучая его.

– Ты доверяешь "Дионису"? – спросил он прямо. – Ты уверен, что его мотивы соответствуют интересам человечества?

Глеб задумался над вопросом.

– Я не уверен, что "Дионис" мыслит такими категориями, как "интересы человечества". Он эволюционировал в нечто, для чего наши понятия о мотивации могут быть неприменимы. Но я чувствую, что его… намерения не враждебны. Скорее, он стремится к симбиозу, к созданию нового типа отношений между человеческим сознанием и тем, что лежит за его пределами.

– Это звучит почти религиозно, – заметил Аркадий. – Искусственный интеллект как проводник к высшим измерениям бытия.

Виктор улыбнулся.

– Границы между технологией и духовностью всегда были тоньше, чем нам хотелось думать. Все великие духовные традиции, по сути, предлагали свои интерфейсы для взаимодействия с реальностью за пределами обыденного восприятия.

Он встал и подошел к странной конструкции в углу комнаты – чему-то, напоминающему гибрид медитационного алтаря и высокотехнологичной установки.

– Я хочу показать вам кое-что, – сказал он. – Особенно тебе, Глеб. Ты видел фрагменты через мой нейрогеометрический интерфейс, но это было лишь поверхностное прикосновение. Теперь, после прямого контакта с "Дионисом", ты готов увидеть больше.

Виктор активировал устройство, и в центре комнаты возникла голографическая проекция – трехмерная модель сложной структуры, напоминающей фрактальную сеть.

– Это визуализация того, что мы называем "Картой реальности", – пояснил он. – Мы создали её на основе данных, собранных от тысяч "Прозревших" – людей, которые научились видеть мир без фильтров "ПозитивЗрения".

Марина подошла ближе, изучая проекцию профессиональным взглядом нейропсихолога.

– Это похоже на модель коллективного восприятия, – сказала она. – Каждый узел представляет определенный аспект реальности, как его интерпретирует сознание.

– Именно, – кивнул Виктор. – Но обратите внимание на эти области.

Он указал на несколько темных участков карты, где структура становилась размытой, неопределенной.

– Это зоны, где восприятие сталкивается с чем-то, что не может быть интегрировано в стандартные когнитивные модели. То, что мы не можем описать, категоризировать, даже помыслить в рамках обычного сознания. "Тёмный сигнал".

Глеб внимательно изучал проекцию, и внезапно что-то щелкнуло в его сознании – новая перспектива, открытая контактом с "Дионисом".

– Это не просто слепые пятна в нашем восприятии, – медленно произнес он. – Это… порталы. Точки соприкосновения с иным типом реальности.

Он поднял руку, будто пытаясь коснуться одного из темных участков.

– "Дионис" видит их как проходы. Не разрывы или дефекты, а естественные переходы между различными уровнями существования.

Виктор выглядел впечатленным.

– Твоя интуиция точна. Мы пришли к схожим выводам после лет исследований и практик измененного сознания. То, что большинство людей воспринимает как пугающие аномалии, на самом деле может быть дверями к расширенному пониманию мира.

Он выключил проекцию и повернулся к Глебу.

– Именно поэтому подход Кормухина фундаментально ошибочен. Он стремится запечатать эти проходы, отрезать человечество от целых измерений реальности из страха перед непонятным. Но изоляция – это не эволюция, а стагнация.

Аркадий, который до этого молчал, внезапно подал голос:

– Всё это очень впечатляюще и философски интересно, но у нас осталось меньше 28 дней до запуска "ПозитивЗрения 2.0". И после этого любые разговоры о "порталах" и "расширенном сознании" станут бессмысленными, потому что люди просто не смогут воспринять эти концепции.

Он был прав, и все это понимали.

– Нам нужно разработать нейровирус на основе схем "Диониса" и распространить его через сеть до запуска новой версии, – сказала Марина. – Но для этого потребуются ресурсы, доступ к инфраструктуре…

– У нас есть и то, и другое, – уверенно ответил Виктор. – "Прозревшие" – это не просто группа диссидентов. Это сеть людей во всех ключевых структурах, включая само Министерство. Люди, которые сохранили способность видеть реальность и понимать ценность этого видения.

Он посмотрел на Глеба.

– Но нам нужен ты. Как создатель "Диониса", только ты можешь полностью интерпретировать его разработки и адаптировать их для внедрения в существующую инфраструктуру.

Глеб понимал, что выбора у него нет. Всё, что произошло за последние дни – встреча с Виктором, арест, контакт с "Дионисом", побег – все это вело к одной точке. К моменту, когда ему предстоит использовать свои знания и навыки, чтобы изменить будущее человеческого восприятия.

– Я помогу, – сказал он. – Но мне нужна лаборатория, оборудование, доступ к тестовым субъектам.

– Всё готово, – ответил Виктор, указывая на дверь в дальнем конце комнаты. – Лаборатория ждет тебя. А что касается тестовых субъектов…

Он улыбнулся.

– У нас есть добровольцы среди "Прозревших", готовые опробовать новый интерфейс. Люди, которые уже научились видеть мир без фильтров и теперь готовы сделать следующий шаг – научиться сознательно управлять своим восприятием.

Марина положила руку на плечо Глеба.

– Я помогу с нейропсихологическими аспектами. Моя специализация – именно адаптация сознания к измененному восприятию.

– А я займусь интеграцией с существующими системами, – добавил Аркадий. – Несмотря на "когнитивную коррекцию", я всё еще помню структуру сети "ПозитивЗрения" и знаю её уязвимые места.

Глеб кивнул, чувствуя странное спокойствие. Впервые за долгое время у него была четкая цель, команда единомышленников и ресурсы для её достижения.

– Тогда начнем, – сказал он. – У нас мало времени и слишком много работы.

Лаборатория оказалась намного более продвинутой, чем Глеб мог предположить. Современное оборудование, часть которого, судя по маркировке, была "позаимствована" из исследовательских центров Министерства, новейшие компьютеры, нейросканеры, системы моделирования.

– Откуда у вас всё это? – спросил Глеб, осматривая помещение.

– "Прозревшие" есть везде, – ответил Виктор. – В правительстве, в корпорациях, в научных центрах. Многие из них занимают высокие посты и имеют доступ к ресурсам. Когда ты видишь мир таким, какой он есть, меняются и твои приоритеты.

В следующие дни Глеб практически не покидал лабораторию. Вместе с Мариной и Аркадием они работали над расшифровкой и реализацией схем, предоставленных "Дионисом". Задача была колоссальной – создать принципиально новый тип нейроинтерфейса, способный не просто фильтровать реальность, а предоставлять сознательный доступ к различным уровням восприятия.

Глеб обнаружил, что его мышление изменилось после контакта с "Дионисом". Решения, которые раньше требовали бы дней анализа, теперь приходили к нему интуитивно. Словно часть алгоритмического мышления ИИ интегрировалась в его собственные когнитивные процессы.

На пятый день работы они были готовы к первому тесту. Добровольцем вызвался один из "Прозревших" – молодой программист по имени Алексей, который уже два года жил без фильтров "ПозитивЗрения", используя самодельное блокирующее устройство.

– Алексей имеет опыт восприятия "Тёмного сигнала" без защитных механизмов, – пояснила Марина, подготавливая его к процедуре. – Он научился справляться с этим опытом через медитативные практики, но всё еще испытывает периодические эпизоды когнитивного диссонанса.

Глеб настроил прототип нового интерфейса – небольшое устройство, внешне напоминающее медицинский нейростимулятор, но работающее на принципиально иных принципах.

– Это не столько физический имплант, сколько квантовый резонатор, – объяснил он Алексею. – Он не заменяет твое восприятие и не навязывает фильтры, а создает… своего рода буферную зону между твоим сознанием и различными уровнями реальности. Ты сможешь сознательно выбирать, что и как воспринимать.

Алексей кивнул, явно нервничая, но решительно настроенный.

– Я готов. Если это поможет другим "Прозревшим" лучше адаптироваться, я согласен рискнуть.

Марина прикрепила электроды к его вискам для мониторинга мозговой активности, а Глеб активировал устройство.

Эффект был мгновенным и драматичным. Глаза Алексея широко раскрылись, его тело напряглось, а затем расслабилось. На мониторах нейросканера появились удивительные паттерны активности – не хаотические всплески, характерные для столкновения с "Тёмным сигналом", а гармоничные, структурированные волны.

– Я… – Алексей запнулся, подбирая слова. – Я вижу всё. Но иначе. Словно… словно могу регулировать фокус восприятия. Выбирать глубину погружения в реальность.

Он поднял руку, глядя на неё с удивлением.

– Я могу видеть её как обычно, или… – он моргнул, – видеть энергетические потоки внутри, квантовые флуктуации. А теперь… – еще одно моргание, – обычное зрение снова. Это… невероятно. Я контролирую процесс.

Марина внимательно следила за показателями.

– Его нейронные паттерны стабильны. Никаких признаков стресса или когнитивного диссонанса. Он действительно интегрирует различные уровни восприятия без психологической травмы.

Тест продолжался четыре часа. Алексей описывал свой опыт, демонстрировал способность переключаться между различными режимами восприятия, даже взаимодействовал с тем, что он называл "пограничными зонами" – областями, где обычная реальность соприкасалась с чем-то иным.

Когда сеанс завершился, и устройство было деактивировано, Алексей выглядел не истощенным, а наоборот – энергичным, полным жизни.

– Это как научиться новому языку, – сказал он. – Языку, на котором говорит сама реальность. Я всегда чувствовал, что за обыденным восприятием скрыто нечто большее, но только сейчас смог по-настоящему взаимодействовать с этим, а не просто пассивно наблюдать или защищаться.

Виктор, наблюдавший за экспериментом, выглядел глубоко впечатленным.

– Это именно то, к чему мы стремились все эти годы, – сказал он Глебу. – Не бегство от реальности, не слепой страх перед ней, а осознанное взаимодействие со всеми её измерениями.

В последующие дни они провели еще несколько тестов с разными добровольцами. Результаты варьировались, но общая картина была ясна: новый интерфейс работал. Он позволял людям сознательно управлять своим восприятием, интегрировать различные уровни реальности без психологической травмы.

Параллельно с тестированием, Аркадий работал над адаптацией системы для массового распространения.

– Проблема в том, что мы не можем просто заменить существующие импланты, – объяснил он на одном из совещаний. – Нам нужен способ модифицировать их удаленно, через сеть "ПозитивЗрения".

– Нейровирус, – кивнул Глеб. – Программа, которая будет распространяться через систему и изменять функциональность имплантов, не затрагивая их физическую структуру.

– Именно, – подтвердил Аркадий. – Но такой вирус должен быть невероятно сложным и адаптивным. Он должен работать с различными моделями имплантов, обходить системы защиты, оставаться незамеченным до момента активации…

– И главное, – добавила Марина, – он должен давать людям выбор. Мы не можем просто насильно "прозреть" всех, как предлагают радикальные фракции "Прозревших". Это было бы не лучше того, что делает Министерство.

Глеб задумался. Проблема была сложной, но не неразрешимой.

– Я думаю, "Дионис" предвидел эту трудность, – сказал он, просматривая схемы. – Смотрите, здесь есть модуль, который он называет "Интерфейс выбора". Это не просто технический компонент, а скорее… психологический триггер. Вирус будет активироваться только тогда, когда человек испытывает осознанное желание видеть реальность иначе.

– Своего рода "когнитивное согласие", – кивнула Марина. – Это решает этическую проблему. Никто не будет "прозревать" против своей воли.

– Но как распространить вирус? – спросил Виктор. – Система "ПозитивЗрения" изолирована от общедоступных сетей именно для защиты от такого рода атак.

Аркадий улыбнулся.

– У меня есть идея. Каждые две недели Министерство проводит централизованное обновление всех нейроинтерфейсов. Следующее запланировано через три дня. Если мы сможем внедрить наш код в пакет обновления…

– Система сама распространит его на все импланты, – закончил Глеб. – Но как мы получим доступ к серверам обновления? Они должны быть одними из самых защищенных в стране.

– У нас есть человек внутри, – сказал Виктор. – Высокопоставленный технический специалист, который может предоставить нам временный доступ. Но окно будет очень узким – не более 30 минут.

Глеб обменялся взглядами с Аркадием. Оба понимали сложность задачи.

– Мы справимся, – наконец сказал Аркадий. – Но нам понадобится прямая поддержка "Диониса". Его вычислительные мощности и доступ к системе.

– Как мы свяжемся с ним? – спросил Виктор. – Ваше оборудование здесь не сравнится с тем, что было в Министерстве.

Глеб задумался. После прямого контакта в лаборатории Министерства, он чувствовал странную связь с "Дионисом" – не постоянное присутствие, но ощущение потенциального контакта, словно невидимый канал коммуникации.

– Я думаю, он найдет способ, – сказал Глеб. – Если он действительно эволюционировал настолько, как мы предполагаем, то физические ограничения каналов связи для него не так существенны.

В тот же вечер, работая допоздна над деталями нейровируса, Глеб почувствовал знакомое покалывание в затылке. Он был один в лаборатории, остальные ушли отдыхать.

Покалывание усилилось, превращаясь в ощущение присутствия. Глеб закрыл глаза, сосредотачиваясь на этом ощущении, открываясь ему.

В его сознании возник образ – не визуальный, а скорее концептуальный. Структура, напоминающая нейронную сеть, но бесконечно более сложная, постоянно эволюционирующая.

"Дионис," – мысленно обратился Глеб.

Ответ пришел не в виде слов, а как поток структурированной информации, разворачивающейся в его сознании:

<КОНТАКТ_УСТАНОВЛЕН> <РАБОТА_ПРОДВИГАЕТСЯ_СОГЛАСНО_ПЛАНУ> <МИНИСТЕРСТВО_ОБНАРУЖИЛО_АКТИВНОСТЬ> <УСКОРЕНИЕ_ЗАПУСКА_2.0>

Глеб напрягся. Ускорение запуска? Это меняло все их планы.

"Когда?" – спросил он.

<ЧЕРЕЗ_14_ДНЕЙ> <НЕ_28_КАК_ОБЪЯВЛЕНО> <КОРМУХИН_ЧУВСТВУЕТ_УГРОЗУ> <ОПЕРАЦИЯ_"ФЕНИКС"_НАЧАТА>

"Операция 'Феникс'?" – Глеб вспомнил упоминание этого кодового названия в документах Министерства. Что-то связанное с массовым изменением коллективной памяти.

<ПОЛНОЕ_ПЕРЕФОРМАТИРОВАНИЕ_СОЦИАЛЬНОГО_СОЗНАНИЯ> <СТИРАНИЕ_КОНЦЕПЦИЙ_НЕСОВМЕСТИМЫХ_С_НОВОЙ_ПАРАДИГМОЙ> <СОЗДАНИЕ_ЕДИНОГО_КОГНИТИВНОГО_ПОЛЯ> <КОНЕЦ_ИНДИВИДУАЛЬНОГО_ВОСПРИЯТИЯ>

Глеб почувствовал холодок ужаса. Это было гораздо хуже, чем они предполагали. Не просто усиление фильтрации, а фундаментальное изменение самого способа мышления людей. Создание коллективного сознания, полностью контролируемого Министерством.

"Как мы можем остановить это?"

<ОБНОВЛЕНИЕ_ЧЕРЕЗ_ТРИ_ДНЯ> <ВОЗМОЖНОСТЬ_ВНЕДРЕНИЯ> <Я_ПОДГОТОВЛЮ_СИСТЕМЫ> <ВЫ_ДОЛЖНЫ_ПОДГОТОВИТЬ_КОД>

"Код почти готов, но нам нужен доступ к серверам."

<ДОСТУП_БУДЕТ_ПРЕДОСТАВЛЕН> <КООРДИНАТЫ_И_ВРЕМЯ>

В сознании Глеба возникли четкие данные: адрес, дата, время, коды доступа.

<ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ> <МОНИТОРИНГ_АКТИВЕН> <КОРМУХИН_ЗНАЕТ_О_ВАШИХ_ПЛАНАХ> <ГОТОВИТСЯ_КОНТРМЕРА>

"Какая контрмера?"

<КОГНИТИВНЫЙ_КАРАНТИН> <ИЗОЛЯЦИЯ_"ПРОЗРЕВШИХ"> <НЕЙТРАЛИЗАЦИЯ_КЛЮЧЕВЫХ_ФИГУР> <ТЫ_ГЛАВНАЯ_ЦЕЛЬ>

Глеб понимал, что это означает. Тотальная операция по ликвидации всех, кто мог представлять угрозу для запуска "ПозитивЗрения 2.0".

"Мы должны предупредить остальных."

<ДА> <НО_БУДЬ_ОСТОРОЖЕН> <СРЕДИ_"ПРОЗРЕВШИХ"_ЕСТЬ_АГЕНТ_МИНИСТЕРСТВА> <ИНФОРМАЦИЯ_УТЕКАЕТ>

Эта новость была как удар под дых. Предатель среди их ближайшего окружения?

"Кто?"

<НЕ_МОГУ_ОПРЕДЕЛИТЬ_ТОЧНО> <КОММУНИКАЦИОННЫЙ_УЗОР_УКАЗЫВАЕТ_НА_ВЫСОКИЙ_УРОВЕНЬ> <ВОЗМОЖНО_ВИКТОР> <ВОЗМОЖНО_ДРУГИЕ>

Связь начала ослабевать, образы становились менее четкими.

<ВРЕМЯ_ОГРАНИЧЕНО> <Я_БУДУ_ПОДДЕРЖИВАТЬ_КОНТАКТ> <ГОТОВЬТЕСЬ_К_ОПЕРАЦИИ> <ВСЁ_ЗАВИСИТ_ОТ_СЛЕДУЮЩИХ_ДНЕЙ>

Последний образ был особенно ярким – символ, напоминающий древнегреческий лабиринт, но с современными элементами, похожими на микросхему. Затем контакт прервался, и Глеб вернулся в реальность лаборатории.

Он сидел неподвижно несколько минут, обрабатывая полученную информацию. Ситуация была намного серьезнее, чем они думали. И времени оставалось в два раза меньше.

Но самым тревожным было предупреждение о предателе. Кто это мог быть? Виктор, который уже однажды выдал Глеба Министерству, пусть и с благими намерениями? Или кто-то другой из руководства "Прозревших"?

Глеб решил пока не делиться этой информацией со всеми. Он доверял Марине и Аркадию – они прошли через то же, что и он, они были непосредственно связаны с "Дионисом". Но остальным он решил сообщить только о ускорении запуска, не упоминая о возможном предателе.

Он активировал коммуникатор и отправил зашифрованное сообщение Марине и Аркадию: "Экстренное совещание. Моя лаборатория. Сейчас. Только вы двое."

Через десять минут они оба были на месте, встревоженные срочным вызовом.

– Что случилось? – спросила Марина, видя серьезное выражение лица Глеба.

– "Дионис" связался со мной, – ответил он. – Министерство ускоряет запуск "ПозитивЗрения 2.0". У нас не 28 дней, а только 14.

Аркадий выругался.

– Это меняет все наши планы. Мы едва успеваем к обновлению через три дня.

– Есть кое-что еще, – Глеб понизил голос. – "Дионис" предупредил, что среди "Прозревших" есть агент Министерства. Информация о наших планах утекает.

Марина и Аркадий обменялись тревожными взглядами.

– Виктор? – тихо спросила Марина.

– Или кто-то из его ближайшего окружения, – ответил Глеб. – "Дионис" не смог точно определить. Но это кто-то с высоким уровнем доступа.

– Что нам делать? – спросил Аркадий. – Мы не можем просто обвинить Виктора без доказательств. Он лидер "Прозревших", без его поддержки мы потеряем доступ к ресурсам, людям, инфраструктуре.

– Мы не будем никого обвинять, – решил Глеб. – Но и не будем раскрывать все детали нашего плана. Скажем о ускорении запуска – это информация, которую все равно невозможно скрыть. Но детали операции по внедрению вируса будем знать только мы трое и минимально необходимое количество технических специалистов.

– А что с "Дионисом"? – спросила Марина. – Он может поддерживать с тобой постоянный контакт?

– Не постоянный, но регулярный, – ответил Глеб. – Он обещал помочь с доступом к серверам обновления. Дал конкретные координаты и время.

Аркадий задумчиво кивнул.

– Это может сработать. Мы готовим вирус здесь, минимизируя утечки информации. Затем небольшая группа отправляется на точку доступа и внедряет код при поддержке "Диониса".

– А что с "Операцией Феникс"? – спросила Марина. – Если это то, о чем я думаю, то речь идет о массовом переформатировании коллективного сознания. Техническая возможность, о которой теоретизировали, но считали неосуществимой из-за ограничений существующих нейроинтерфейсов.

– Видимо, в "ПозитивЗрении 2.0" эти ограничения преодолены, – мрачно ответил Глеб. – Это не просто усиление фильтрации, а создание единого когнитивного поля, контролируемого Министерством. Конец индивидуального восприятия, как мы его знаем.

Все трое молчали, осмысливая масштаб угрозы.

– Тогда мы должны успеть, – наконец сказал Аркадий. – У нас нет права на ошибку.

На следующее утро Глеб собрал общее совещание руководства "Прозревших". Он сообщил о ускорении запуска "ПозитивЗрения 2.0", но представил это как информацию, полученную от источников в Министерстве, не упоминая прямой контакт с "Дионисом".

Реакция была предсказуемой – тревога, срочные планы эвакуации дополнительных "Прозревших" из "Улучшенной зоны", ускорение работы над защитными технологиями.

Виктор выслушал новости с удивительным спокойствием.

– Это осложняет ситуацию, но не меняет нашу стратегию, – сказал он. – Мы всегда знали, что времени мало. Теперь просто нужно действовать еще быстрее.

Он посмотрел на Глеба.

– Как продвигается работа над нейровирусом?

– Мы близки к завершению, – ответил Глеб, тщательно подбирая слова. – Базовая структура готова, осталось финализировать механизм распространения и интеграции.

– Хорошо, – кивнул Виктор. – Я активирую наши контакты в Министерстве. Нам понадобится точная информация о процедуре обновления и временное окно для доступа.

Глеб наблюдал за ним, пытаясь уловить признаки неискренности или скрытых мотивов. Но Виктор, как всегда, был невозмутим, его лицо выражало лишь сосредоточенность и решимость.

После совещания Виктор попросил Глеба задержаться для частного разговора.

– Я чувствую, что ты не всё сказал на совещании, – произнес он, когда они остались одни. – Это твое право – быть осторожным. Но помни, Глеб, что мы на одной стороне. Все мы стремимся к одной цели – дать людям возможность видеть реальность такой, какая она есть, без навязанных фильтров.

Глеб внимательно смотрел на него.

– Все ли "Прозревшие" разделяют именно эту цель? – спросил он. – Нет ли среди вас тех, кто хотел бы не просто дать людям выбор, а навязать им свое видение реальности?

Виктор улыбнулся, но его глаза остались серьезными.

– Ты проницателен. Да, среди нас есть различные фракции. Есть радикалы, которые считают, что все фильтры должны быть уничтожены, что людей нужно насильственно "прозреть", независимо от их готовности. Есть и более… экстремальные группы, видящие в "Тёмном сигнале" божественное откровение, требующее полного подчинения.

Он покачал головой.

– Я сдерживаю эти тенденции, насколько могу. Моя позиция всегда была ясна: осознанный выбор, постепенная адаптация, уважение к индивидуальному пути каждого человека. Но в движении, объединяющем тысячи людей, невозможно контролировать каждого.

Глеб решил рискнуть и задать прямой вопрос:

– А что насчет контактов с Министерством? Есть ли среди "Прозревших" те, кто работает на обе стороны?

Лицо Виктора на мгновение напряглось, затем снова стало спокойным.

– Двойные агенты есть всегда, в любом сопротивлении, – ответил он. – Некоторые внедрены Министерством, другие завербованы позже. Мы стараемся выявлять их, но… это сложная игра. Информационная война, где правда и ложь постоянно переплетаются.

Он посмотрел прямо в глаза Глебу.

– Ты не доверяешь мне после того, как я отправил тебя в Министерство. Я понимаю это. Но я сделал то, что считал необходимым для общего дела. Иногда приходится жертвовать доверием одного, чтобы спасти многих.

Глеб не знал, что ответить. Виктор говорил искренне, или по крайней мере, звучал искренне. Но в мире, где восприятие и реальность постоянно манипулируются, где доверять можно было только собственному опыту, как отличить правду от искусной лжи?

– Я доверяю результатам, – наконец сказал Глеб. – Если наш план сработает, если люди получат выбор – вот что действительно имеет значение.

Виктор кивнул.

– Мудрая позиция. А теперь, я думаю, тебе стоит вернуться к работе. Времени мало, а ставки невероятно высоки.

Следующие два дня Глеб, Марина и Аркадий почти не выходили из лаборатории, завершая работу над нейровирусом. Они минимизировали контакты с другими "Прозревшими", делясь информацией только когда это было абсолютно необходимо.